Покойная графиня Вовк

Пролог

– Найдется ли на свете хоть одна миловидная барышня, коя не вызовет в тебе любовного интереса? – наконец не выдержал Николай Павлович.

Влюбчивость Александра пугала: с ужасом император представлял, как его сын, наследник российского престола, становится принцем при какой-то королеве. А что было бы с Отчизной, ежели этот мальчишка женился на той фрейлине? Отрекся бы от престола, как Константин? И даже теперь, вероятно определившись с невестой, Александр продолжал беспокоить отца своим поведением.

Цесаревич, впрочем, пребывал в добром расположении духа, оттого лишь пожал плечами и честно признался:

– Я вам, отец, могу точно написать портрет той достойной дамы, коя хороша во всех аспектах, однако мысль о супружестве с коей меня страшит, точно ночное наваждение.

– Если ты говоришь о своей невесте…

– Зачем вы так со мной? – не обиделся Александр. – Вот в Лондоне, при дворе столь неприятной вам, государь, королевы, посчастливилось мне повстречать Леди Лару Кроун, пленявшую каждого… И все же храни вас Боже от брака с подобной особой!

Император Николай неодобрительно покачал головой, представляя себе портрет некой актерки, королевской любовницы. Впрочем, такие разговоры по душам у него с сыном случались нечасто, оттого сменять тему император не решился.

– Нет, государь, вы только послушайте! Милейшая с виду барышня, изъясняется по-русски так, как живущие здесь и представить не могут… И всегда знает, что сказать… А внешность… Нет, отец, здесь мало услышать! Прелестница редкой красоты!

Александр бросился к столу и спешно стал разыскивать миниатюру, которую перед отъездом вверил ему Сирил Кроун.

– Она к тому же так пишет складно и, я слышал, хоть не уверен, что это так, сам не припомню, будто она некоторое время жила в России, даже была представлена ко двору… Хотя я едва ли нахожу это возможным, ей от силы двадцать пять, а может, и того меньше… – он все никак не мог найти злосчастную картинку. – Говорили, что она вдова, хотя носит фамилию брата… А впрочем, кажется мне весьма вероятным, что она и сама пустила все эти сплетни, дабы большей свободой обзавестись… Поразительно вольная барышня.

– Что же в этой леди тебя не устроило? – усмехнулся заинтригованный Николай Павлович.

– Знаете, у нее выправка и дисциплина, как у офицера… И представление о веселье, как у гвардейца, – юноша улыбнулся и решил разъяснить: – Я имел удовольствие видеть, как она стреляет. И, к своему стыду, должен признать, однажды на спор представилось мне состязаться с ней в беге…

Многозначительная пауза указала на то, что к своему стыду, цесаревичу не только представилось состязаться с ней, но и потерпеть мучительное поражение.

– Нет, вам она бы непременно пришлась по нраву!

– Едва ли нахожу сие возможным, – скептично отозвался император.

Знавал он одну невероятную Лару и даже помыслить не мог, что кто-то еще вроде нее пришелся бы ему по душе. Отчего он так скоро подумал именно о графине? Не оттого ли, что намедни почудилось ему, что призрак былой любви воротился? Николай Павлович помрачнел. Странное чувство.

– А! Быть может, вы помните графиню? – Александр, наконец, разыскал портрет.

– Сын мой, – пастор положил руку на плечо мистера Грея, – нам неизвестны планы Господни, но Всевышний не дает испытаний страшнее, чем мы способны пережить.

– Вот как? – горько усмехнулся мужчина. – Вам, Отец, и правда видится возможным благоприятное разрешение этих испытаний?

– Ежели на то воля Всевышнего, – спокойно кивнул священнослужитель.

– И как же? – Глаза мужчины недобро сверкнули.

Отчаянье мистера Грея пугало неопытного церковника. У разорившегося барона совсем юная дочь, а безнадежность ее единственного опекуна наводила на мысли о худшем. Как простой смертный, Дэмиан понимал горечь прихожанина, который со дня на день должен был потерять последнее, но, как лицо духовное, был вынужден говорить слова поддержки, в которые сам не верил.

– Мне было откровение, – внезапно для самого себя сообщил пастор Дэмиан. – Вам будет легче пережить все невзгоды, ежели вы поможете первой женщине, встретившейся вам на пути из храма!

– Мне будет легче? – надрывно рассмеялся Грей.

– В сострадании спасение, – уверенно заявил Дэмиан.

– Неужели! – зло воскликнул мистер Грей.

– Вы пришли ко мне за помощью или за чем-то иным? Попросив совет у меня, вы обратились к Господу, я лишь передаю его волю.

– Какая нелепость!

Позабыв о приличиях, не прощаясь, Грей выбежал на улицу. Ужасная промозглая весна. Пойти и утопиться! Он опозорил семью, лишился всякой надежды на будущее. Его беспечность уничтожит светлый род Греев. Еще и этот мальчишка пастор! Чем он может помочь? Ему быть бы диаконом, а не возглавлять целый приход. Нет, лучше принять смерть, чем завтра объявить кредиторам о своем полном разорении… Его имение в Англии будет конфисковано… Ничего не поделать.

Внезапно тонкие женские руки ухватили за край его пальто. Непонятный набор звуков. Она говорила на неведомом ему языке. Грей уже хотел изо всех сил ударить незнакомку сапогом, но заметил на крае светлого пальто кровавый след. Взглядом он выхватил из темноты огромные светлые глаза и… Неясно, что именно повлияло на его решение помочь незнакомке: слова ли Дэмиана или невероятная красота умирающей девушки. Вопреки всему, он подхватил ее на руки и поспешил в квартирку недалеко от Нотр-Дама.

– Мистер Грей, я уже и не думала… – старая экономка осеклась, заметив окровавленного господина с незнакомкой на руках.

– Пошли за врачом! – скомандовал Грей.

– Отец, что происходит? – из его кабинета выбежала Роксана.

Мистер Грей не составил себе труда ответить. Вбежав в спальню, он уложил умирающую на кровать.

– Роксана, покинь комнату, миссис Уотсон, помогите ее раздеть, – обратился он к вернувшейся экономке.

Какая-то суета, к которой Роксана, как всегда, не имела никакого отношения. Она еще раз бросила взгляд на бледную гостью, подумала о том, что ее саму никто бы спасать не стал, просто потому что не поднял бы, и вышла из комнаты. Роксана Грей была чужой в своем доме и остро это чувствовала.

Она вернулась в кабинет, которым отец почти не пользовался, залезла на окно и постаралась вернуться к чтению, но ничего не выходило. Какая история разворачивалась там, за стеной! Просто невероятно! Девушка отложила роман и достала из лифа маленький блокнот. Тонким карандашом она бросилась записывать происходящее.

Сколько вопросов! Кто эта незнакомка? Что с ней стряслось? Какие тайны она скрывает? Незнакомка и правда скрывала тайну. Под ее коротким платьем обнаружились две потайные сумки.

– Мистер Грей, что это? – в очередной раз спросила миссис Уотсон, которой можно было спрашивать что угодно, ведь жалования она не видела уже почти год.

Грей стянул с незнакомки сумки и в очередной раз попытался зажать кровоточащее плечо.

– Дэмиан из прихода сказал, будто ему откровение было, – фыркнул мужчина, глядя, как белая ткань окрашивается в алый.

– Откровение об откровенной девице, которую Господь наш велел раздеть? – женщина перекрестилась. – Простите, господин, но видел бы ваш отец…

– Миссис Уотсон, ради всего святого! Давайте поговорим об этом позже!

– А куда вы намерены деть тело ее бренное, как скоро она отправится в иное место? – женщина притащила таз с водой, которую очень кстати нагрела для Роксаны.

Грей зажмурился. Почему ему вечно так не везет? Почему все невзгоды приходятся именно на его душу?

– Бога ради, поставьте уже этот таз и проверьте, нет ли там доктора!

Что-то ворча под нос, женщина поспешила к господину, неловко зацепилась за валяющуюся сумку, чуть не вылила всю воду на несчастную, удержалась лишь благодаря ловкости Грея. Расставшись с посудиной, женщина хотела уже подхватить сумку, но та оказалась тяжелее, чем казалось вначале. Грей был так увлечен самим процессом раздевания незнакомки, что совершенно не придал значения столь увесистому грузу.

Миссис Уотсон, не желавшая лишний раз прикасаться к бродяжке, не смогла побороть любопытства и заглянула в одну из сумок: два слитка золота. Экономка сперва не поверила глазам.

– Господин Грей… – она хотела сообщить о том, что, впервые за долгое время, у них будет мясо, но тут в прихожей раздался голос старенького профессора.

Экономка поспешно запихала сумку под кровать и позвала старика.

Роксана, довольствовавшаяся лишь обрывками происходящего, не находила себе места в кабинете. Девчонке было настолько невыносимо, что задумавшись, она перепугалась собственного отражения в оконном стекле, с ней такое бывало частенько. Впрочем, своего отражения она не любила и побаивалась уже давно. В конце концов Роксана не выдержала, легла на старый ковер посреди комнаты и уснула сном маленького ребенка, изведшего себя капризами.

Ей снились вещи, которые должны были пугать, но так пленяли воображение своей новизной… Роксана видела мертвецов, встающих из могил, и призрак прекрасной девушки, которая тянула к ней окровавленные руки. Роксана сладко вздохнула, надеясь не забыть это будоражащее видение. А все же, кто эта незнакомка, что умирает в соседней комнате?

Глава 1. Поломанная буква

Круглое лицо, румяные щеки, светлые болотные глаза, кудрявая прядь, нагло выпавшая из растрепанной прически. Бледное лицо, четко выраженные скулы, серая радужка, словно окаймленная темным ободком, золотистые волосы, спутанные и секущиеся. Они смотрели друг на друга, находясь в одинаковом удивлении от того, что их взгляды встретились. Незнакомка открыла рот, чтобы прояснить какую-то неясность, но вместо складной речи изрекла лишь набор несвязных звуков.

– Я не понимаю… – пролепетала другая незнакомка. – Я позову отца…

– А я понимаю, – немного поморщилась первая, переходя на французский. – Моя рука, что с ней? Боюсь смотреть…

– Уже все хорошо, – отозвалась собеседница, – Вас сильно ранили какие-то проходимцы…

– Про-хо-дим-цы – по слогам произнесла она, словно не узнавая слово.

– Роксана? – на пороге возник не слишком молодой мужчина, который с одинаковой вероятностью мог оказаться братом, мужем или отцом девушки с рыжими кудрями.

– Я просто… – Роксана потупилась, не найдя достойного продолжения своему оправданию.

– Выйди из комнаты, – приказал мужчина, приближаясь к больной.

Она склонила голову в легком поклоне и поспешила уйти, не имея обыкновения спорить, да и разговаривать с отцом. Ее округлый силуэт скрылся в дверном проеме.

– Мадемуазель, как вы себя чувствуете? – спросил мужчина, без особой надежды быть понятым.

К его удивлению девушка достаточно чисто, хоть и со странным акцентом, дала ответ на вопрос:

– Я боялась, что вы отрезали мне руку… а потом съели ее, – призналась она.

Мужчина не нашел в себе сил сказать, будто тревоги ее не оправданы. В конце концов, до ее появления, мяса они не ели несколько месяцев… Он усмехнулся.

– Позвольте, как ваше имя?

– А ваше? – незнакомка посмотрела на него большими чистыми глазами.

– Я мистер Грей, барон Гарри Грей, если угодно. Когда вы знаете мое имя, позволите узнать ваше?

– Вы британец? Отчего мы говорим не на английском? – вновь не ответила она.

Грей снова затмился, не зная, как ответить на подобный вопрос? Почему он не говорит по-английски? Потому что живет во Франции так давно, что начал забывать родную речь? Потому что французский – родной язык Люси, а он не хочет терять с ней связь?

– Мы в Париже, отчего я не должен говорить на местном языке?

– В Париже, – словно попробовала слово на вкус незнакомка, а, может, просто пыталась что-то для себя припомнить.

– Так, позвольте, вы не ответили, как вас зовут?

– Я не знаю, – наконец ответила она.

– Не знаете? – удивился Грей. – Как можно не знать своего имени?

– Не знаю, – пожала она плечами.

– Но что с вами приключилось?

Девушка посмотрела на него, как на идиота. Приподняла бровь и покачала головой. Стало очевидным, что если уж она не помнит имени, то едва ли знает, что приключилось с ней две недели назад.

– Я распоряжусь принести вам еды и послать за врачом. Отдыхайте.

– Как будто у меня была возможность устать, – усмехнулась она, нерешительно косясь на свою забинтованную руку.

С момента этого разговора прошло несколько дней. Грею стало очевидно, что чудом выжившая незнакомка не припомнит своего имени. Нужно было что-то решать. Он бы с радостью отпустил ее в большой мир, но чувствовал легкое угрызение совести: все ее пожитки он, без колебаний и с поддержкой миссис Уотсон, забрал себе. Странными ему показались жемчужные бусы с золотой подвеской. Неизвестная ему буква, похожая на сломанную А.

Но вот Роксана, до которой прежде никому не было дела, пришла в восторг от новой обитательницы отцовской спальни. Конечно, сам отец переехал в кабинет, что Роксане доставляло массу неудобств. Во-первых, она привыкла быть единоличной обитательницей комнаты, наполненной книгами. А во-вторых, окна кабинета выходили на оживленную улицу, на которой вечно что-то приключалось.

Так или иначе, но, потеряв возможность жить в кабинете, любопытная Роксана обосновалась в спальне болящей и не имеющей имени. Гостья нравилась мисс Грей какой-то складностью характера и обращения. Явно не глупая, она точно не знала лишь себя, остальной же мир казался ей понятным и давно известным.

И все же, с ней нужно было что-то делать. Не бывает так, что у достойного джентльмена в квартире, как мышь или таракан, заводится какая-то неизвестная девушка. Потому, утром понедельника, а как известно, понедельничные утра самые располагающие к любого рода изменениям, Гарри Грей призвал к себе в кабинет эту самую неопределенную девушку. Пятнадцатью минутами ранее миссис Уотсон без особого удовольствия отдала ей платье покойной баронессы, и теперь перед мистером Греем красовался призрак счастливых воспоминаний.

– Мадемуазель, – начал он серьезный разговор, стараясь не обращать внимание на то, что прекрасное платье его супруги бесстыдно коротко девушке.

Впрочем, ничего кроме этого слова сказать он и не успел, поскольку был прерван:

– Давайте лучше мисс?

– Мисс?

– Да, мисс, признаться, нравится мне куда больше, – кивнула она и улыбнулась.

– Лично мне, куда больше нравилось бы называть вас по имени! – возмутился Грей, который и так потратил последние силы, чтобы начать этот неловкий диалог.

– Мне, признаться, тоже, – вздохнула девушка.

Грей опустил глаза, не находя в себе сил сказать: «На этом, мадемуазель или мисс (значения не имеет), не смею вас задерживать!». И не имеет значения, что там напридумывает Дэмиан, что скажут на Страшном суде, нет, еще одну женщину он не потерпит! Не потянет! Он уже собирался это сказать, когда взгляд его зацепился за жемчуг, небрежно спрятанный в верхний ящик стола. Странная буква А.

– Может быть ваше имя начинается с буквы А? – вздохнул он.

– Буква А? – переспросила девушка.

– Анастейша? – наугад предложил он.

– Анастейша, мистер Грей? Мистер Грей… Грей… – она словно задумывалась, а мозг ее занялся подбором, – Разумеется!

На ее лице сияла восторженная улыбка человека, решившего невероятную головоломку. Если он мистер Грей, то она:

– Анастейша, Анастейша Стил!

– Вы вспомнили? – удивился он тому, что смог отгадать.

– Сомнений быть не может! – кивнула она. – Некоторые вещи, они где-то на подкорках! – она указала пальцем себе на лоб.

Если бы Гарри Грей или миссис Уотсон догадались вспороть подкладку пальто новоиспеченной Анастейши, наверняка у них стало бы куда меньше вопросов относительно ее имени, возможно появилось бы некоторое непонимание ее происхождения, возникли бы пересуды: а не путешественница ли она во времени… Но да, найди они ее поддельный американский паспорт, не было бы никакой нужды звать ее некой Аной.

– Позвольте, мистер Грей, очень славно, что вы решили со мной сегодня поговорить. Я думаю, что не могу задерживаться в вашем доме обычной гостьей, ведь рука моя практически пришла в порядок.

– Вот как? – Грей, не любивший принимать сложных решений, обрадовался отсутствию необходимости придумывать, как бы ему избавиться от нахлебницы.

– Да, я думаю, что не вправе пренебрегать вашим гостеприимством… Поэтому хотела узнать, не желаете ли вы взять меня гувернанткой Роксане?

Грей тяжело вздохнул. Час от часу не легче. Откуда, позвольте узнать, у него деньги на гувернантку?

Это смятение прочитала и Анастейша, поспешив сообщить обо всех плюсах своей кандидатуры:

– Мистер Грей, вы только подумайте! Я отлично говорю на английском, французском и, как мы с Роксаной выяснили, на русском языках. Я обучена математике и некоторым наукам… – видя, что вероятный работодатель не спешит откликнуться на ее запрос, Ана продолжила: – Я могу работать за еду и крышу над головой. Куда я пойду, если имени своего не помнила?

В ее словах была правда. К тому же, напоминанием о его бесчестности, в ящике блестела золотая подвеска. Да, неясно откуда у этой девушки были такие драгоценности, от кого она бежала… Быть может, она воровка, но и мистер Грей был не лучше. Все, что он мог сделать, согласиться. Потому что не было в нем сил отказывать великому дару небес, который хоть на время, но оттащил его от долговой тюрьмы. Возможно, эта странная мисс Стил станет его талисманом?

В одном из дворцов лондонской Белгравии Сирилл Кроун велел очаровательной служанке открыть бутылочку вина. Переезд в новый дом и покупка завода – разве не чудесный повод выпить?

– Как находите, Уильям, на этой неделе судьба мне благоволит?

Лорд Мельбурн осматривал просторную гостиную, думая о том, как сложилась бы его судьба, будь он так расторопен в свои 25. Иногда, не очень часто, но все же, Уильям задавался парой общих вопросов, касавшихся его друга: на чем строилась его дружба с этим юнцом? Откуда Сирилл взялся в его жизни? И кто он вообще такой? Казалось, что мальчишка ищет и находит авантюры, зарабатывая невероятные суммы. Казалось, что родители и вовсе ему не помогают. Быть может, Сирилл Кроун из обедневшей семьи? Иногда лорду Мельбурну казалось, что друга его и не существовало до прошлого года. Но поглядите, каким-то невероятным образом, он приобрел себе этот дворец.

Лорд Мельбурн для себя рассудил, что если ничто в лорде Кроуне не выдаст нувориша, то и он об этом думать перестанет. К тому же, голова сейчас болела вопросами восшествия на престол молодой королевы, а Сирилл, как отличное лекарство, боль эту снимал полностью. И королеве он нравился. Вообще, едва ли при дворе нашелся бы смельчак, заявивший, что с неприязнью относится к молодому лорду. А таких людей, которые умеют нравиться абсолютно всем, еще поискать нужно. Оттого, Уильям дружелюбно ответил:

– Тебе, мой друг, всегда судьба благоволит. Но разреши полюбопытствовать, к чему такой большой дом? Неужели надумал жениться на той Мэри?

– О, – как-то иронично протянул Кроун, – совру, сказав, что не пленен ее очарованием, но боюсь не для меня супружеская жизнь!

– Ты говоришь так лишь потому, что молод, – заявил Мельбурн, – рано или поздно, тебе придется передать титул наследнику, а иначе род угаснет.

– Возможно, – не стал спорить Сирилл. – Но дом я приобрел вовсе не ради женитьбы! Моя сестра, Лара спешит в Лондон. Хочу ее порадовать… Одному Богу известно, что она пережила в своих странствиях.

Слова Сирилла показались странными, но Уильям решился лишь на вежливое:

– Не знал, что у тебя есть сестра.

– Да, мы с ней нынче одного возраста, – улыбнулся Кроун, предвкушая встречу. – Она невероятная, таких как Лара больше нет. Я вас познакомлю, уверен, что она и тебе придется по нраву.

– Если она очаровательна, как ты, – рассмеялся Уильям.

– Но, позволь, – он не сдержал любопытства, – что же могло с ней приключиться в пути?

– О, как это часто бывает у молодых особ – дела сердечные… Я так по ней скучаю!

Сирил и правда скучал по сестре, ведь в последние разы, когда видел ее, она сперва предстала пред ним старухой, а затем просто взрослой женщиной. Он тосковал по своей прежней Ларе, молодой и веселой, не израненной жизнью.

Глава 2. Портрет

Без особого удовольствия Николай Павлович поймал себя на том, что уже с четверть часа водит карандашом по бумаге, вовсе не работая над проектом, который следовало завершить до конца дня. Он снова посмотрел на лист неровной бумаги. Силуэт, который так долго мучал его в кошмарах. Почудилось, будто по комнате разнесся этот леденящий душу смех. Он сердито скомкал бумагу и, поражаясь этому порыву, бросил ее в сторону двери за какую-то секунду до того, как вошел секретарь и объявил о приходе госпожи Дубовой.

– Пелагея Макаровна, – встал он из-за стола, направляясь к статной даме.

– Государь, – покорно приветствовала его властная женщина.

Уже не молодая, одетая по последней моде владелица пяти доходных домов в Петербурге и двух заводов в Орловской области, Пелагея Макаровна давно не видела самого императора, а в императорской резиденции и вовсе не бывала прежде. Если быть точной, в последний раз они виделись на похоронах Кириллушки в Рождествено. Прежде несколько раз он навещал певчего мальчишку в доме на набережной. Но после… Казалось, что с уходом Ворина, пропал и последний волшебный блеск Лариных тайн.

– Надеюсь, вы хорошо добрались, а моя просьба не доставила вам хлопот.

– Ваше Императорское Величество, кому может быть в тягость визит по вашему личному приглашению? – она учтиво улыбнулась, а в глазах мелькнула насмешливость.

Пелагея знала, кому это будет в тягость – Лизавете. Та, не скрывая презирала и самого императора, и его политику. Не скрывала она и причин, по которым не выносит властителя. В смерти странной Лары она винила только его. За долгие годы она так и не поменяла мнения, касательно значения мужчины в жизни женщины.

– И все же, боюсь, что мне нечем вам помочь, – продолжила Пелагея, – наша Лара и при жизни была девушкой загадочной, а теперь… – она помедлила, размышляя, насколько вольно имеет право изъясняться, – Могу я говорить искренне?

Николай Павлович и забыл, как вольно вечно выражались слуги покойной графини.

– Извольте, – кивнул он.

Женщина обернулась, проверяя одни ли они в кабинете, убедившись, понизила голос и продолжила:

– Вы нынче о ней вспоминаете с теплом, оттого, что ее давно нет с нами. Прошу простить мою дерзость, но была бы она жива, вы бы от нее устали. Мы бы все от нее устали. Прошу, дайте договорить, второй раз я уже не соберусь с духом говорить вам такое, – заметила она недовольство на лице собеседника. – Разве не помните, сколько проблем она всем доставляла? Я, как и многие , любила ее, но останься она в России, останься она жива, я боюсь, кончила бы плохо.

Женщина печально посмотрела куда-то в сторону. Рыжие волосы пронизывали холодные пряди седины. Николай Павлович и не представлял, сколько лет прошло.

– Лариса Константиновна жила ярко, она бы сгорела… У нее были убеждения, которые в нашем мире не работают. Она жила по совести, она страдала от того, что не могла быть с человеком, которого любила…

Пелагея печально вздохнула, глядя императору прямо в глаза. Он понял, что женщина винит его за многое.

– Поймите, государь, вы бы ее не простили, если бы она не умерла… А она бы не смогла с этим смириться. И в конце концов… – Пелагея пожала плечами, показалось, что она хотела бы заплакать, но не могла. – Наш мир убил бы ее.

Николай Павлович смотрел на эту состоятельную даму и думал о том, что помнил ее Лариной горничной. Пелагея была чем-то похожа на свою бывшую госпожу, разве что… Действительно, Пелагея знала, в каком мире живет, наверное, оттого и добилась подобного успеха.

– Не находите странным, что нынче все выглядит так, будто графини никогда и не было? – выразил свое недовольство самодержец.

– А вам непременно нужно физическое доказательство ее существования? – она внимательно посмотрела на императора, не выражая ни страха, ни почтения, Пелагея просто не понимала, зачем ворошить прошлое, спустя столько лет.

– Если бы нас не связывали долгие годы знакомства, я бы указал на вашу бестактность, – Николай Павлович вернулся к столу.

Как бы ему не хотелось, он не мог злиться: ему не хватало противоречивости, не хватало воспоминаний о ней.

– Не серчайте, я просто хочу понять, зачем вам это? – Пелагея вздохнула, предчувствуя, что император слишком увлекся поисками чего-то в столе, поэтому продолжила, – и все же, – она открыла кожаную папку, извлекая листок, – Саша не хотела вам отдавать… Никто не хотел, если честно. Нам тоже память о ней нужна. иначе выйдет, как с Кириллушкой. Сгинет и помнить не будут…

Николай поднял взгляд на лист, немного побледневший карандаш и осторожная подпись «10.10.25». Он замер, глядя на тонкую фигуру. Ей не нравился этот портрет и император поклясться был готов, что она от него избавилась.

Лара неспешно поднималась по знакомой лестнице, напевая что-то из народного, что-то, что часто исполняла Пелагея, вытирая пыль. День хоть уже и холодный, но все же не наполненный сыростью поздней осени, вселял какую-то непередаваемую радость. Она шла в гости к Александре Федоровне, но та, очевидно, позабыв о встрече, задержалась у какой-то знакомой. Лара, не имевшая никаких планов, решила ждать княгиню.

Лариса Константиновна имела странного качества талант вписываться в дома: из частой гостьи она скоро становилась частью семьи и в определенный момент ее пребывание начинало восприниматься чем-то само собой разумеющимся. Как это было с семейством Рылеева, а ныне и в семью великого князя Лара вписалась, и уже ни у кого не возникало вопросов, отчего графиня Вовк так свободно насвистывает песни, поднимаясь по парадной лестнице.

– Николай Павлович! – изумилась она вышедшему ей навстречу инженеру.

Изумительным здесь было не присутствие Николая в собственном доме, а его разнузданный вид. Ларе уже приходилось видеть инженера без формы, но отчего-то она так и не привыкла видеть его в белой рубашке и без мундира.

– Лариса Константиновна, чем обязан вашему визиту? – не удивился ее появлению тот.

– Хотели с Александрой Федоровной начать «Гордость и предубеждение», – Лара приподняла толстую книжку.

– Вот как? – разочаровался он тем, что Лариса Константиновна в очередной раз пришла не ради него.

– Обожаю это произведение! – кивнула Лара, точно не замечая неудовольствие собеседника. – И как оказалось, Александра Федоровна его не читала, вот наконец-то смогла отыскать экземпляр…

– В таком случае, спешу вас огорчить, вашей подруги нет дома и не уверен, что она скоро воротится.

Лара потупилась, предполагая, что сейчас ей все же придется поехать домой. Странные у них нынче складывались отношения с инженером. Она его простить никак не могла. Впрочем, быстро прикинув, что с таким же успехом она все еще успевает ворваться в жизнь Рылеева или Каташи, графиня открыла рот, чтобы озвучить свое намерение откланяться, но Николай ее опередил:

– Быть может, вы захотите составить мне компанию? – с бесстыжей надеждой спросил тот.

– А чем вы заняты? – Лара прищурилась, не боясь показать заинтересованности.

– Так, набросками, – с наигранной скромностью сообщил Николай.

– Вы рисуете? – восхитилась Лара, уважавшая в прочих таланты, ей не подвластные.

– И весьма недурно! – точно обиделся он на то, что Лариса Константиновна не слышала о его незаурядном навыке.

– Я правда могу посмотреть?

Спросив это, Лара уже устремилась в комнату, мимо инженера. Ей не нужно было предлагать дважды. Она схватила тонкую стопку бумаг с нарядными офицерами. Очевидно, красивые мужики в форме нравились не одной лишь графине. Лара внимательно посмотрела в глаза Николая, так долго, что казалось, будто девушка в душу заглянуть силилась.

– Что ж, – наконец заключила она, – быть может вы и меня набросаете?

Николай Павлович также долго смотрел на нее, приподнял плечи и указал на кресло возле окна. Он не мог позволить себе снова оттолкнуть вечно исчезающую графиню. Не теперь.

– Вы, что же, по-английски говорите? – наконец нарушил молчание Николай Павлович, указывая на книгу.

Как бы ему не хотелось верить, что все у них по-прежнему, легкость между ними исчезла вовсе.

– Вас это удивляет? – Лара улыбнулась.

– Насколько могу судить, французский не самый привычный для вас язык…

– Что же мы теперь все мои таланты французским мерить будем? – она приподняла бровь.

– И про что книга? – поспешил уйти на безопасную территорию инженер.

Лара снова улыбнулась и устроилась в кресле поудобнее: рассказывать истории она любила.

– Они познакомились на балу, – начала пересказ графиня. – Главная героиня тут же заинтересовала этого мрачного и скрытного джентльмена. Элизабет Беннет поразила мистера Дарси умом и живостью мысли. Дарси захотелось узнать это неведомое создание чуть короче. Впрочем, чем больше узнавал, тем меньше она ему нравилась: все в ее семье, образе жизни и положении в обществе кричало о том, что не суждено им быть вместе…

Николай все еще смотрел на набросок, но уже не водил карандашом.

– Обстоятельства и некоторые действия мрачного джентльмена вынудили Элизабет проникнуться к нему чувством страшной неприязни. – Лара прямо посмотрела на инженера и, словно уже не роман пересказывая, добавила: – Есть вещи, которые не прощают.

– И вам, Лариса Константиновна, нравится эта история? – не выдержал Николай.

Лара помедлила, пожала плечами и вздохнула:

– У этой истории хороший конец, счастливый и правильный. Конечно, она мне нравится.

– А не оттого ли, что она на нашу похожа? – он, наконец, поднял взгляд.

Теперь они играли в жестокие гляделки, словно готовясь броситься друг на друга.

– Здесь в конце венчание, а в нашей истории только грех, – девушка отвела взгляд, нарушив это мучительное напряжение.

И в пору бы ей встать и уйти. Все твердило об этом. Лара гордилась наличием у себя пары принципов, среди которых были пункты и про то, что с парнями подружек спать нельзя и про то, что венчание – священно. Держа в голове все это, она действительно встала и направилась к двери, но в последний момент резко развернулась, оперлась о спинку дивана, на котором сидел инженер, и, наклонившись так близко, что Николай мог ощутить ее дыхание на шее, сообщила:

– Не похоже, – она протянула руку к рисунку, касаясь грудью плеча инженера, – я у вас больно надменная, больно загадочная, а я проще.

– Вас графиня, легче всего описать словом «простая», но ведь и это ложь.

Николай медленно и весьма драматично обернулся к ней.

– И какая же я? – она произнесла это буквально ему в лицо, так близко, что он ощутил ее дыхание.

Неловкое, случайное движение и их губы сольются в поцелуе. Николай Павлович приготовился к этому стремительному движению, но девушка оказалась расторопнее: проворно она ухватила листок и выпрямилась.

– Рисунок мне не сильно нравится. Он, как и все, что вы делаете, близок к совершенству, а я далеко не идеальна, будет время, подумайте над моим вопросом. Мне, все же, страшно интересно, что вы скажете!

Сирилл Кроун, весьма довольный жизнью, влетел в кабинет Уильяма, собираясь сообщить ему, о намерении жениться в ближайшее время, ведь подготовка бала в одиночестве – пытка смертельная. Впрочем, уже возле парадного входа он обнаружил неизвестную карету, отчего спешил ворваться к другу еще скорее. Что за секреты завелись в жизни лорда Мельбурна?

Юноша с шумом, не дожидаясь чьей-либо помощи или дозволения, распахнул двери. К его изумлению посередине комнаты, в некотором замешательстве, стояла дама.

– Мой бог! – воскликнул Сирилл. – Прошу меня простить, я вовсе не хотел! – кинулся извиняться он, не испытывая вины.

– Сирилл, прошу, подожди в гостиной, – быстро вышел вперед такой же удивленный Уильям.

Лишь на мгновение незнакомка обернулась, сделав свое личико отчетливо видным лорду Кроуну. Впрочем, юноша молча поспешил покинуть комнату, поражаясь собственной тактичности.

Через половину часа и две минуты, сто тридцать шагов по гостиной и десять гаданий по сборнику стихов Байрона, он не выдержал и встал напротив окна, выходящего прямиком на улицу. Любопытство – один из немногих пороков Сирилла. Впрочем, стоит отдать ему должное, зная абсолютно все про всех, юноша стойко хранил тайны, ему не принадлежавшие.

Возможно, секрет его стойкости заключался в его же одиночестве. Несмотря на всю дружелюбность Сирилла, своим другом он считал разве, что Уильяма, который, кажется, и не возражал. Впрочем, завидное положение у молодого лорда Кроуна, если своим самым близким другом он полагает самого премьер-министра.

Сирилл гипнотизировал серую улицу до тех пор, пока таинственная барышня не покинула дом и не скрылась в экипаже. Спустя еще несколько минут на пороге оказался Мельбурн.

– Я надеюсь, тебе не нужно объяснять, что эта твоя встреча должна остаться тайной? – мужчина серьезно посмотрел на младшего приятеля.

– Что мне визиты юных незнакомок в твой кабинет? – отмахнулся Сирилл, вспоминая о цели визита.

– Ты ведь знаешь, кто она? – Мельбурн поражал своей серьезностью.

Впрочем, это совершенно не смущало Сирилла. Он легкомысленно повел плечами и резонно заметил:

– Согласись, куда проще будет делать вид, что я ничего не понимаю, если мы не назовем имени гостьи, ведь так, Лорд М? – он подмигнул, не оставляя сомнений в том, что хорошо знаком с незнакомкой.

Повисла недолгая пауза, после чего Мельбурн вздохнул, понимая, что в сложившейся ситуации ему остается лишь уповать на честь и достоинство мальчишки.

– И все же, что привело тебя ко мне?

– О, хотел посетовать на одинокую жизнь холостяка… Но, боюсь, я одинок в своем одиночестве! – не сдержался Сирилл, – Шучу! Просто шучу!

Кроун уселся в кресло, отчаявшись дождаться приглашения.

– На самом деле, я огорчен, – заявил Сирилл. – Представьте себе, я устраиваю бал, которые имеет все шансы стать самым блистательным в этом сезоне, а затем узнаю, что мой старый друг Себастьян Найт приезжает в Лондон уже после этого дивного мероприятия!

– Найт? – Уильям нахмурился, припоминая имя.

– Вы должны его знать! – кивнул Сирилл. – Он тоже завсегдатай парламента.

– Он из Тори? – наконец Мельбурн вспомнил смутный образ тихого, если не сказать унылого, джентльмена.

– Не имею никакого понятия, – отмахнулся Сирилл.

Со своим старым другом он познакомились полгода назад, когда лорд Кроун только направлялся в Лондон. По меркам пребывания в Англии, Сирилл действительно знал Себастьяна достаточно долго. Но вот каких-либо подробностей его биографии – увы. Впрочем, этого недолгого времени хватило, чтобы Найт убедился в близости их душ и начал поддерживать активную переписку с молодым повесой.

Теперь же мистер Найт намеревался навестить университетского друга в Париже, уточнив не желает ли он составить ему компанию в этом путешествии, а затем уже вернуться в Лондон. Сирилл, уставший от вечной занятости Мельбурна, буквально считал дни до возвращения приятеля. Иногда лорду Кроуну становилось настолько тоскливо, что он всерьез подумывал просить руки приятной Мэри.

– В любом случае граф Найт будет здесь не раньше, чем к началу августа. Что страшно огорчает, – завершил мысль Сирилл, откидываясь на кресле.

Глава 3. Не работать

В Южной Америке есть мухи, которые откладывают личинки под кожей людей, а потом из человека выползают жирные червяки. Именно этой мыслью поделилась Ана с Роксаной, которая все никак не могла сконцентрироваться на уроке. Девушка удивленно перевела взгляд с окна на учительницу и, не сдержав любопытства, уточнила:

– Правда?

– Ага, – кивнула мисс Стил, – вот так смотришь в зеркало, думаешь, что у тебя растет прыщ, а потом из прыща вылазит личинка.

– Вот это да! – очарованно воскликнула девчонка, представляя, как из щеки экономки лезет слизень.

– Расскажу тебе еще про какие-нибудь мерзости, если и ты мне откроешь секрет, в каких неведомых краях сегодня думы твои!

Она рассмеялась. Анастейшу забавляла воспитанница, зацикленная на страшилках. Про Пиковую Даму Ана могла рассказывать бесконечно. Вообще, она чувствовала себя невероятной счастливицей. Каждый день, глядя в зеркало на свое изуродованное плечо, все больше и больше укреплялась в мысли, что есть вещи, помнить о которых не нужно. Ей на ум приходили невероятные образы, которыми она делилась с пытливой Роксаной Грей.

Впрочем, Рокс не спешила раскрывать душу. Несмотря на то, что мисс Стил никогда не осуждала никаких ее странностей, относительно оживших мертвецов, призраков и личинок, вопрос, занимавший ее мысли этим утром, казался совершенно неуместным.

– Мисс Грей, не вопрос ли о том, где спрятать убитое вами тело, заставляет вас тянуть с ответом? – Анастейша прищурилась и уперла руки в бока.

Роксана совершенно потерялась и, окончательно смущенная, застыла. Застыла, как это сделал бы хорек или опоссум.

– Боже правый! – всплеснула руками молодая учительница. – Что же творится в твоей головке?! Нет, подобные условия труда нахожу совершенно недопустимыми и не считаю возможным продолжать разбираться в истории правления Людовика XIV! Подъем!

С этими словами Ана бросила на стол учебник и поспешила к выходу. Роксана проводила ее печальным взглядом, ожидая, что наконец-то довела наставницу и та непременно доложит об этом отцу. Рокс вздохнула. Нет, не было в этом мире человека, который бы ее понимал. Как можно было родиться столь отличной от прочих? Столь не вписывающейся в общество, к которому принадлежала. А тем временем дверь снова открылась, в комнату всунулась голова Анастейши. Гувернантка уже успела прицепить шляпку и найти перчатки.

– Чего сидим?

– Жду наказания, – призналась Роксана.

– Не дождешься, – фыркнула мисс Стил. – Пойдем уже, надобно мозги проветрить. Я тебе рассказывала про одного чиновника, который ранним утром обнаружил, что с его лица пропал нос?

Мистер Грей с интересом слушал, что же творится за стеной детской. Как давно он не слышал такого воодушевления в доме. Что греха таить, частенько он и вовсе забывал о том, что в квартире его остались живые души. Не лукавя, мистер Грей не любил своей дочери. Не любил даже не оттого, что Роксана была странной, не оттого, что была некрасивой и вряд ли когда-нибудь было суждено ей выйти замуж, а оттого, что Роксана не была похожа на Люси Лебрюн. А ежели девчонка не унаследовала черт матери, то и любить ее было не за что.

Гарри облокотился о кровать, услышав, что входная дверь хлопнула. С приходом в его жизнь мисс Стил, все приобрело какой-то новый смысл. Нет, с ней даже старый пол стал скрипеть по-новому. Нравилось ли это мистеру Грею? Сложно сказать. Однозначным было лишь то, что теперь в его комнатах стало многим шумнее.

Мистер Грей сделал глоток бурбона. Сидя на полу, он перебирал письма. Делал это он не часто, потому что уже давно ничего хорошего ему не писали. И вот, раз в две недели он собирался с силами, брал синюю накидку жены, запирал двери, зашторивал комнату, наполнял стакан и пытался найти в себе силы столкнуться с реальностью. Однако сегодня мероприятие это не казалось таким уж мучительным.

Грей не был человеком сильно религиозным, и все же, после того, как Дэмиан предрек спасение от рук женщины, взывавший к состраданию… Нет, все его проблемы не решились чудесным образом, но денег, (как же ему не хотелось в этом признаваться) похищенных у беспамятной мисс Стил, вполне хватило, чтобы покрыть сметы, способные его уничтожить. Проблемы не решились, но теперь у Грея была слабая надежда, короткая отсрочка.

И вот он смотрел на письмо от старого друга Себастьяна. Он приедет буквально через пару недель, зовет погостить в его поместье, посетить там бал, а затем вернуться в Лондон. Грей не был на родине больше шестнадцати лет. Возвращение теперь казалось чем-то странным. Но, как писал Себастьян Найт, восшествие на престол молодой королевы открыло двери для всего нового. Как шанс начать все с чистого листа… Чистый лист. Шанс не жить в плену воспоминаний и бессмысленной ностальгии.

В этом смысле для затворника Грея было неясно лишь, зачем давать бал. Пустая трата денег, которых никогда нет. Он покачал головой и перевел взгляд на другое письмо, так небрежно отброшенное им в сторону. Писала Кассандра Лебрюн с предложением выкупить квартиру покойной сестры. Она возвращается во Францию и надеется обосноваться в доме, где Люси провела молодость. А может до нее дошли слухи, что Грей растерял состояние? Изначально, мысль о продаже ее квартиры, места, которое она так нежно обустроила, казалась порочной и непристойной, но что же теперь? Гарри засомневался. Потому что дом его наполнился запахом новой женщины. Наполнился новым смехом.

Ана и Рокс, не знавшие о горестях мистера Грея, совершали променад в сторону лавки с тканями. Роксане нравилось, что теперь на прогулки ее сопровождала молодая и энергичная учительница, а не сварливая и угрюмая миссис Уотсон. Хоть мисс Грей и чувствовала, что есть в этом нечто неправильное: как две незамужние девушки могут быть вдвоем на улице без сопровождения? Впрочем, мисс Стил ничто не смущало. Было в этой мисс Стил что-то изначально неверное. Все в ней складывалось каким-то протестом против условностей, хоть и в недостойном поведении уличить ее казалось невозможно.

– Мисс Стил, зачем мы так часто ходим на ткани смотреть? Ни у вас ни у меня денег на них нет…

Иногда Роксана страшно стыдилась своей же бедности. Нет, девушка не считала, что в этом есть что-то предосудительное, но как жестоко со стороны Господа было сделать ее дворянкой без денег и красоты! Как же ей пройти путь, предназначенный величайшим замыслом, ежели обстоятельства вынуждают ее бедствовать?

– Это называется, как мне кажется, визуализацией желаний! – бодро отозвалась мисс Стил.

– И вам не бывает неловко, что мы только смотрим и смотрим, а ничего приобрести не можем?

– Неловко? Почему мне должно быть неловко? Я ничего предосудительного не делаю. Однажды мы с тобой поймем либо, как заработать на тряпки, либо как найти того, кто уже на них заработал, – она пожала плечами, будто не сказала ничего такого.

– Работать? – ужаснулась Роксана, но задумалась о том, что подобные мысли никогда прежде не посещали ее.

– Ну, я работаю? И что, плохо живу? – усмехнулась Ана. – Вот что ты умеешь делать? Ты ведь не просто так всей этой жутью интересуешься?

Роксана потупилась. Никому она еще о подобном не рассказывала. Да никто и не спрашивал. Интересовалась она себе кровью и мертвецами и печали не ведала.

– Мне, например, иногда кажется, будто бы я могу что-нибудь написать, – продолжила мисс Стил, решив не допускать неловкой паузы.

– Написать?

– Отчего, ангел мой, тебя это удивляет? – улыбнулась Анастейша. – Я все мечтаю однажды создать нечто подобное трудам Джейн Остин, где в конце будет свадьба и все окажутся счастливы…

Отчего-то на последних словах гувернантка погрустнела и задумалась. Показалось, что она лишена какой-то важной части жизни, что давно она размышляла про свой счастливый конец и не пришла ни к чему хорошему.

– Мне видится, что ты тоже могла бы написать что-то в духе Мэри Шелли, – Ана излишне резко тряхнула головой, будто старалась сбросить с волос неприятную мысль, зацепившуюся за шляпку.

– Мэри Шелли?

– Именно, как «Франкенштейн»!

– Признаться, не читала…

– Какой кошмар, – покачала головой мисс Стил, – поразительно мало читаешь!

Она рассмеялась, показывая, что говорит это совершенно несерьезно, однако Роксана стыдливо потупилась: она читала много, но в их доме не появлялось новых книг. Иногда Рокс и вовсе казалось, что со смертью матери погиб и отец. Он практически не читал газет, не ходил в театр, не принимал гостей, не выезжал в свет, не покупал новых книг. Лишь редко, когда ему становилось совсем уж невмоготу, Гарри отправлялся в игорные дома, где удача никогда не благоволила ему.

– Нужно испросить у мистера Грея денег на новые книги! – продолжала мисс Стил.

– Я не вижу в этом смысла, – печально призналась Роксана.

– Отчего? Мир не заканчивается твоей квартирой, да и едва ли я вижу искренним желание семнадцатилетней девушки превратиться в затворницу!

– Мне кажется, однажды я уйду в монастырь, – медленно проговорила мисс Грей.

– Боже правый! – всплеснула руками Ана. – Откуда эти мысли?

– Кто же возьмет меня замуж? Как я буду содержать себя?

– Ты не хочешь замуж?

– Мисс Стил, взгляните на меня! Я уродина без приданого! Мезальянсы возможны лишь на страницах романов. Оттого их все и читают! Даже вы говорите, что мне нужно работать! – в сердцах выпалила девушка.

Несколько прохожих обернулись на этот отчаянный крик, но не смогли выловить из инцидента ни малейшей сплетни, ведь понятия не имели о существовании Роксаны Грей.

– Конечно, стать монашкой – перспектива более радужная, нежели занятие каким-либо ремеслом, – хмыкнула Ана.

– Вы не понимаете, как это унизительно? – ужаснулась Роксана.

– Унизительно? – мисс Стил свела брови, – Находишь, что я унижаюсь? Что я нахожусь в каком-то плачевном положении?

– Я не это…

– Ты хотела сказать именно это, – прервала ее Анастейша. – Мне очень жаль, что в современном мире культивируется подобное отношение к женскому труду, но еще более мне горько оттого, что ты совершенно не боишься задеть чувства другого.

Роксана растерялась, не зная, что сказать на подобный выговор. Она не считала мисс Стил прислугой, но и ровней себе – тоже. Проблема была именно в том, что Роксана, привыкшая к тому, что никому до нее нет абсолютно никакого дела, и сама не научилась иметь хоть какое-то дело до кого бы то ни было.

– Смотри, Мэри, еще до Рождества мы сможем объявить о добрых новостях! – воскликнула вдовствующая графиня, прохаживаясь по оранжерее дворца лорда Кроуна.

– Мама! – шикнула на нее скромница Мэри, боясь, что кто-либо из гостей уличит их в навязчивом желании заполучить лорда Кроуна.

– Нет ничего постыдного в том, чтобы строить планы, – решительно заявила все еще миловидная женщина, которая лишь после смерти супруга смогла перебраться в столицу, под благовидным предлогом устройства счастья младшей дочери.

Графиня остановилась возле горшков с орхидеями и продолжила:

– Именно после знакомства с тобой этот достойный джентльмен принял решение приобрести целый дворец. Разумеется, мне было бы куда приятнее, если бы он унаследовал родовое гнездышко, впрочем, кто знает, возможно граф еще пригласит нас в поместье…

– Мама, умоляю вас перестать! Я начну пользоваться репутацией охотницы за богатством!

– Будет тебе, Мэри, я уверена, что лорд Кроун не… – она не закончила, поскольку как в любом любовном романе, который строится на недосказанностях, за ее спиной возник лорд Кроун собственной персоной.

– Миссис Элмвуд, невероятно приятно видеть вас на моем скромном приеме. Мэри, вы сегодня ослепительны, впрочем, едва ли это новость, ведь вы прекрасны всегда.

Малютка Мэри залилась румянцем. Она боялась даже надеяться, что столь завидный жених выберет именно ее. Но как было бы славно стать хозяйкой в этом доме! Она представляла, как будет нянчить их троих, а может и четверых детей. Вот только обаятельный мистер Кроун хоть и оказывал ей повышенное внимание, все никак не мог решиться просить руки. И Мэри Элмвуд лишь оставалось гадать, что же она делает не так.

– Лорд Кроун, какой невероятный бал. Признаю, я часто выхожу в свет, но таких роскошных приемов… Возможно лишь королевские балы смогут составить конкуренцию вашему!

Женщина игриво ударила его веером, отчего Мэри захотелось провалиться сквозь землю. Временами ей казалось, что мать не ее сопровождает, а подыскивает себе удачную партию.

– О, высшая похвала! – улыбнулся он. – Но спешу вам сообщить, во время всей этой неразберихи с подготовкой, я впервые действительно серьезно задумался о женитьбе, – он быстро посмотрел на Мэри, отчего той почудилось, что сейчас будут испрашивать позволение жениться на ней. Умел лорд Кроун бросать такие пронзительные взгляды. – Но как же я рад, что вы довольны и не заметили отсутствия женской руки в организации… Кстати о руке, Мэри, не могли бы вы обещать мне вальс? Или вам по душе иной танец?

– Вальс… – прошептала Мэри, – я буду счастлива…

Как и любая иная девица нежного возраста, белокурый ангел Мэри Элмвуд имела обыкновение придавать излишнее значение именно вальсу.

– Благодарю, – кивнул Сирилл, – в таком случае, прошу меня простить, я обещал показать лорду Мельбурну новую библиотеку. Приятного вечера и до встречи, мисс Элмвуд.

– Лучше бы он тебе показал новую библиотеку! – покачала головой вдовствующая графиня.

– Мама! Это бы разрушило мою репутацию!

– И его, если бы вы тут же не объявили о помолвке…

– Нет, Сирилл, чем больше я узнаю чету Элмвуд, тем менее удачным мне кажется твое намерение жениться, – сообщил лорд Мельбурн, рассматривая библиотеку в кабинете друга, – сама Мэри, бесспорно, девушка высоких достоинств, но вот ее мать…

– Боюсь, что в вопросе свадьбы я разочарую Мэри и сам… – уныло отозвался Сирилл, делая глоток.

– Разумное решение! – как отец, обрадовался подобной разумности министр.

– Находите, что бал проходит достойным образом? – поспешил сменить тему Кроун.

– Бесспорно, но думаю, нам стоит поспешить вернуться к гостям, я имел наглость направить еще одно приглашение без твоего ведома и, надеюсь, мои ожидания не разочаруются.

– Уильям, – с укором посмотрел на него Сирилл, – В английском обществе столько условностей, что подобные выходки…

– На то я и премьер-министр, чтобы дозволять себе некоторые вольности, – усмехнулся мужчина, – И все же, мой друг, ты не выглядишь в достаточной мере счастливым… Что тебя тревожит?

Длинная галерея, ведущая к парадной лестнице, огромный бальный зал. Что тревожило Сирилла? То, что он впервые чувствовал себя одиноко. Во всех его прежних, хоть и немногочисленных путешествиях, рядом появлялась мудрая Лариса Константиновна. Сперва, оказавшись один на один с новизной чужого времени, Кириллушка испугался, что не справится, однако все опасения оказались напрасными. Следуя заветам наставницы, он хитрил, придумывал и сочинял… И вот у него свой дворец. Лариса Константиновна должна им гордиться! Ведь должна?

Но день за днем Кирилл все более ярко ощущал мучительное одиночество и боролся с желанием написать брату или сестре письмо. Он знал, что мамка давно мертва, но ведь еще столько его близких живы в этом мире! И все же, в этом мире с момента его пропажи прошло более десяти лет, а ему лишь двадцать пять. Ужасные сомнения. Отсутствие Ларисы Константиновны, которая всегда знала, как поступить. Или не всегда? Он задумался, но заставил себя ответить:

– Не могу понять, где так задерживается моя сестра. Начинаю тревожиться, что с ней случилось какое-нибудь несчастье…

– Мисс Стил, – тихонько позвала Роксана.

Они делили комнату, отчего, если подумать, их быт больше напоминал быт сестер, а не гувернантки и воспитанницы. От этого, лежа в темноте, Роксана испытывала жуткий стыд за то, что сказала Анастейше днем. Мисс Грей не могла найти верных слов, боясь услышать жестокий ответ, но вот, в темноте, когда их лица были скрыты покровом ночи, Роксана нашла в себе силы заговорить.

– Мисс Стил, я хотела извиниться…

– Вот как? – наконец Ана отозвалась из темноты.

– Я не думала о вас, когда говорила… Понимаете, вы ведь не такая, как все… Я не знаю… – Роксана уткнулась носом в подушку, не в силах найти верные слова.

– Не нужно, я понимаю, – вздохнула Анастейша. – Мне многое здесь ясно далеко не до конца… Знаешь, это как играть во что-то, не зная правил… Блефовать, не имея козырей…

Ее мысли снова улетели в каком-то странном направлении. Такие ее затмения или просветления заканчивались странным предчувствием, что она умеет что-то делать или что-то знает.

– Я думаю, что могу немного оправдаться… – продолжила бурчать из подушки Роксана. – Понимаете, вчера я получила письмо, но лишь сегодня утром прочла… К нам едет мистер Найт…

– А ты говоришь, что никогда не выйдешь замуж! – резко поднялась на локтях Ана, точно позабыв, что старательно игнорировала воспитанницу всю вторую половину дня, – Ну же! Рассказывай!

В тусклом свете луны Анастейша казалась мифической. Словно волосы ее пронизывали серебряные нити, точно призраком она была.

– Не будете осуждать, что я состою в переписке с мужчиной? – удивилась Роксана.

– А ты меня за то, что я работаю? – парировала Ана.

– Мисс Стил…

– Давай уже рассказывай! – не выдержала гувернантка.

– Он возвращается из путешествия и хочет навестить нас прежде, чем вернется в Лондон… Он написал, что приглашает отца в свое поместье в Англии, но отец ничего про это не говорил и я боюсь, что он откажет…

– Приглашает отца? Выходит твой таинственный возлюбленный – друг семьи?

– Себастьян не мой возлюбленный! – запротестовала Роксана. – Он учился с отцом в Оксфорде.

– Боже правый! Сколько же ему лет? – шутливо ужаснулась Анастейша.

– Полагаю, как и отцу – тридцать семь…

Мисс Стил воздержалась от очередного «Боже правый!».

– Он знает меня с самого детства и часто присылает письма из путешествий… Хотела бы я быть такой же вольной, как он…

Не желая останавливать поток откровений, мисс Стил воздержалась и от вопроса, является ли подобная дружба проявлением педофилии.

– Я не знаю, как быть, я бы спросила карты, но так боюсь узнать ответ… – она осеклась поняв, что сболтнула лишнего.

– Карты? – зацепилась Ана. – Как Таро?

– Вы знаете? – также удивилась Роксана.

– Разумеется! – воодушевилась гувернантка. – Кто тебя научил?

– Наша соседка, – поняв, что и здесь ее не осуждают, Роксана решила больше не скрытничать, – перед смертью она передала мне свою колоду…

– Так ты гадалка! – Анастейша окончательно взбодрилась и окончательно уселась.

– Прошу, не говорите отцу!

Мисс Стил в очередной раз фыркнула, выбираясь из своего одеяла и подбираясь ближе к Роксане, готовясь задать некоторые вопросы.

Глава 4. Номер исполняется без подготовки

Сирилл лениво наблюдал за тем, как граф Честер пытается разыгрывать великий музыкальный талант, не попав уже в шестую ноту. Хотелось вернуться домой. Как ни крути, а беспокойство за Лару все нарастало и нарастало. Впервые он попал в ситуацию, когда ее не было рядом. Сейчас Кириллушка переживал тревогу того февральского дня, когда все решили, будто графиня покончила с собой. А что если с ней действительно что-то стряслось? При их встрече в XXI веке (в лучшем веке по мнению Сирилла), она уверенно заявила, что скорее мир рухнет, чем они не отыщут друг друга. И что теперь?

Он подхватил свой бокал с каминной полки, к которой прислонялся. Нет, разумеется ему нравились вечера в доме семьи Элмвуд, даже если учесть, что неугомонная матушка Мэри начала неприятно продавливать идею брака. Ситуация казалась Сириллу странной и несправедливой по отношению к самой Мэри. Как он, крепостной мальчишка православного вероисповедания, мог сочетаться браком с аристократкой-католичкой? Или она не католичка? Глупость!

Сирилл Кроун чувствовал себя самозванцем. Лариса Константиновна никогда не меняла имени, оставаясь честна. Она никого не обманывала, а что же он? Лицедей – все тот же актер, примеривший роль ему неподходящую. Он вздохнул, пытаясь найти в себе силы похлопать Честеру. Вот этот парень не считает себя самозванцем, выдаваясь за талантливого музыканта. Какой кошмар. В Сирилле еще не иссяк юношеский максимализм, уверенность в том, что делать что-то нужно либо хорошо, либо никак. Лариса Константиновна в этом плане была добрее.

– Лорд Кроун, – вырвала его из раздумий миссис Элмвуд, – мы имеем надежду услышать и ваше выступление сегодня.

– Вот как? – довольно грубо отозвался Сирилл, застигнутый врасплох.

– Мэри была бы счастлива услышать ваше выступление! – закивала мамаша, не обращая никакого внимания на недовольство собеседника.

Сирилл бросил взгляд в сторону вечно смущенной Мэри. Нет, матери, они все одинаковые. Совершенно одинаковые. Вечно недовольны детьми, довольны собой и совершенно не думают о том, что выставляют своих отпрысков в глупом виде. Сирилл собирался вежливо отказать, он давно не выступал на публике и не был уверен, что в таком настроении сможет показать что-нибудь достойное.

– Миссис Элмвуд, оставьте бедолагу в покое, – как бы благородно вступился Честер. – Некоторые рождены для молчаливого созерцания, иные же, – он как бы указал на себя, – для действия. Талант, это ведь дар Божий: либо есть, либо нет. Позволите, я развлеку вас еще одной арией?

Нет! Еще одной фальшивой арии Сирилл не выдержит.

– Ну, что вы, граф, как я могу отказать миссис Элмвуд, тем более, наша милая Мэри желает этого, – он кивнул девушке, та слабо улыбнулась. – К тому же, как вы верно выразились, Честер, талант либо есть, либо его нет.

На этом лорд Кроун уверенно направился к пианино. Что же ему исполнить, чтобы впечатлить, нет, утереть нос Честеру? Хоть сейчас он и носит имя некого Сирилла, но на деле остается Кириллом Вориным, тем самым, который еще подростком дебютировал в императорском театре! Нет, чтобы впечатлить оперная ария не подойдет. Нужно что-то, чего еще никто не слышал. Так раньше делала Лариса Константиновна – шокировала всех своими невероятными песнями!

– Я еще раз прошу прощения, непозволительно давно не практиковался, – заговорил он, перебирая клавиши в печальной мелодии.

I need to know

The nature of the demons that possess

Man's soul

I need to know

Why man's content to let them make him less than whole

Очень медленно, словно беседуя со слушателями, он начал свою музыкальную речь. Ария из мюзикла показалась наиболее актуальной, мюзикл «Джекилл и Хайд» показался наиболее точным. О, как жаль, что в веке мюзиклов он жил так недолго!

Why does he revel in murder and madness?

What is it makes him be less than he should?

Why is he doomed not to reach his potential?

His soul is black when he turns his back upon good

Он ускорялся, а голос его становился все громче. Сирилл Кроун, и правда, был награжден божественным даром – талантом к музыке. Все это усиливалось часами практики. Он мог позволить себя долгое время не репетировать, ведь музыка была частью его самого.

I need to find

A way to get inside the tortured mind of man

I need to try

To separate the good and evil if I can

One thing is certain, the evil is stronger

Good fight's a hopeless and desperate fight

I must find ways of adjusting the balance

To bring him back from the empty black edge of night

Тревожная мелодия. Манера исполнения, не похожая ни на что. Чистый голос. Мэри привыкла считать Сирилла легким и веселым, молодым повесой, но что же теперь? Девичье воображение рисовало волнующие картины того, о чем пел лорд Кроун. Ее щеки вспыхнули, когда, как с трамплина, он взмыл к следующему куплету.

I need to go

Where no man has ventured before

To search for the key to the door

That will end all this tragic and senseless decay

But how to go?

I need to know

Эти поиски истины, очевидный профессионализм. Мэри не знала, что можно так мастерски управлять собственными пальцами, собственным голосом. В комнате все замерло, лишь впечатлительные дамы старательно работали веерами, лишь бы не лишиться чувств.

I need to learn the secrets of the mind that we cannot discern

I need to learn the things that make men pass the point of no return

Why does a wise man take leave of his senses?

Where is that fine line where sanity melts?

When does intelligence give way to madness?

A moment comes when a man becomes something else

Каждый раз, когда Сирил готовился взять длинную ноту, внутри у Мэри все сжималось. Но лорд Кроун, точно спеша не оправдать ее ожидания, переходил к следующей части, и так снова и снова.

I need to know

Why man plays this strange double game

His hand always close to the flame

It's a deal with the devil he cannot disclaim

But what's his aim?

I need to know

Надрывное исполнение, будто борьба шла внутри самого Сирилла. Мэри понимала, что ей не должны нравиться подобные стихи. Упоминание дьявола, как можно? Но она не могла оторвать взгляда от страстного пения.

Во время его последнего долгого «I need to know», Мэри Элмвуд поняла, что готова отдаться ему без промедлений, стоит лишь лорду Кроуну подать знак. Она влюблена в него с момента первой встречи. Она желает быть его, что бы это ни значило.

Абсолютная тишина. Сирил встал из-за инструмента, легко поклонился и, будто ничего не произошло, заявил:

– Господа, вы самая внимательная публика!

– Я еще раз у тебя спрошу, потому что пока не могу взять в толк, что именно тебя смущает? – Анастейша лежала на полу, закинув ноги на кровать.

Стрелки часов показывали четверть десятого, а разговор все никак не мог прийти к логическому завершению. С разговорами о мужчинах так иногда бывает.

– Мисс Стил! – не сдержалась Роксана и свесилась с края кровати. – Видели ли вы мое лицо?!

– Боже правый! – Ана непроизвольно дернулась, отчего сильно ударилась затылком об пол. – Я твое лицо вижу каждый день и не один раз! Как будто в твоих чертах есть что-то, что может разрушить личное счастье!

– Вы правда не понимаете? – удивилась Роксана. – Мисс Стил, в каком мире вы живете, раз считаете, что у меня есть шанс связать судьбу с кем-то столь достойным… Поймите, была бы у меня ваша красота, возможно, он простил бы мне бедность… Было бы у меня приличное содержание, он смог бы простить мне мое уродство. Но так… Это ведь ужасно неравный брак!

У Аны перед глазами встал яркий мучительный образ: рукав зеленого платья, чьи-то сильные пальцы, бусины, искрами разбивающимися об пол. Неравенство. Что-то она должна про это знать. Мужчина, причинивший ей боль? Нет! Она не хочет вспоминать! Не хочет!

– Милая Роксана, но ведь он пишет вам уже не первый год, неужели это не дает вам права считать, что вы ему интересны? – Анастейша поспешила увлечь свои мысли в иную сторону.

– Он знал меня ребенком. Он не видел меня достаточно давно, быть может, он считает, что я выросла прекрасной девушкой? Но я выросла собой, как часто говорит отец – не похожей на мать. И стоит уже с этим смириться. Было бы куда честнее перебраться из города и готовиться к жизни старой девы…

– Если ты старая дева в семнадцать, то что же делать мне, в мои?.. – мисс Стил затмилась, обнаружив, что понятия не имеет о том, сколь долго уже волочит свое бренное существование. – В любом случае, я многим тебя старше! К тому же, вот сейчас, в твоем раскладе, карты однозначно показали двойку кубков, а ты твердишь, что никаких чувств там нет!

– Двойка кубков говорит лишь о зарождающемся чувстве, которое может перерасти в любовь, но как это может быть возможным, коль скоро он меня увидит? Мисс Стил, я ведь знаю, что замечательный собеседник, что умна не по годам, но этого для счастья мало. Вы не согласны?

Ана задумалась. Где-то в глубине души она и сама не верила в счастливую любовь. Не верила, что сможет быть счастлива. Но почему-то слова Роксаны задевали. Ей было сложно спорить с подопечной, ведь они одинаково верили в счастье друг друга, будучи убежденными в безнадежности собственного.

– Хотите, я сделаю расклад на вас? Узнаем о вашей любви?

Рациональная часть мисс Стил, считавшая, что если у тебя есть дырка в плече, то лучше и вовсе не знать, что там случилось, выразила однозначный протест. Но наивная ее половина верила, что не может быть все столь ужасно, что в прошлом мог быть кто-то… Нет! Ни к чему вспоминать былое.

– Давай, – кивнула она, поднимаясь так, чтобы лучше видеть карты, – хочу знать, что меня ждет.

И на стол упали три карты: Дьявол, Верховный жрец, тройка мечей. Карты смотрели на Ану, Ана смотрела на карты. Роксана изумленно смотрела на дело своих рук. А может быть мисс Стил права, говоря, что не желает вспоминать…

– Я вижу властного покровителя, – неуверенно начала читать карты девушка.

– Да, и большое искушение, страсть и грех, – перебила Ана, трактуя Дьявола.

– Возможно, вас ждет искушение богатством…

– Я даже знать не хочу, что меня ждет после проткнутого тремя мечами сердца!

Не поспоришь. Ничего хорошего в карте не было. Роксана с досадой посмотрела на гувернантку. Она вовсе не хотела ее расстраивать.

– Мисс Стил…

– Не важно! – отрезала девушка, отворачиваясь от расклада, – Я предпочитаю думать, что сама в силах вершить свою судьбу. Чего и тебе желаю, поэтому, если тебе кажется, что твоя внешность недостаточно привлекательна, давай же это исправим. Хотя, по мне это глупо и немного разочаровывающе.

Ана встала и внимательно посмотрела на Роксану.

– Во-первых, нам нужны деньги, – совершенно серьезно заявила девушка, которая в тусклом свете лампады казалась невероятно взрослой.

– Мисс Стил, ведь мы это обсуждали… Откуда нам их взять? – вздохнула та.

– Ну, будь у нас соцсети, мы бы продали твое умение гадать…

– Будь у нас что?

Мисс Стил задумалась, но поняв, что сказала какую-то неведомую глупость, встряхнула головой.

– Ты ведь пишешь?

– Пишу?

– Не зли меня! – воскликнула Ана. – Я видела все эти твои жуткие наброски.

– Но…

– Не «но», а мы их улучшим и Дэмиан поможет с публикацией.

– Пастор Дэмиан? – уточнила Роксана. – Мисс Стил, это ведь грех.

– Какой? Грех – насиловать коз, а это творчество, которое, мне кажется будет отлично куплено.

– Но почему именно он?

– Хочешь просить своего отца? – приподняла бровь Анастшейша.      – Почему мы не можем сами? Если уже все это затеяли…

– Потому что мы живем в мире, где женщинам платят меньше, а нам нужны быстрые и хорошие деньги.

– С чего вы взяли, что все получится? Что мы преуспеем?

– Потому что тебе так сказали карты. У тебя светлый путь и большой успех впереди.

Уверенность мисс Стил немного пугала, она как будто добавляла ответственности.

– Но вы сказали, что мы займемся моим изменением, – напомнила Роксана.

– А, это… – как-то снова разочаровалась Ана, – об этом уже завтра. Я устала, а нам нужно столько всего сделать завтра… Поэтому… Поэтому, все завтра.

Глава 5. Божественные игры

Анастейша вошла в церковь в дурном настроении. На улице ее подловил тот профессор, который назначил ей сомнительное лечение. И разговоры их почему-то еще ни разу не вдохновили мисс Стил.

– Милая мадмуазель! – окликнул ее старик.

– Месье Марен, какая приятная встреча, – постаралась не выглядеть грубой девушка.

– Как ваше здоровье? – от старика неприятно пахло, а его вечная трость мерзко звякала по мостовой.

– Вашими стараниями…

Девушке казалось, что старик одинаково хорошо пускал кровь и высасывал ее из собеседников. Высасывал, как его ненаглядные пиявки. Ана не знала, где отыскала это убеждение, но чувствовала, что у больного человека, потерявшего кровь после огнестрельного ранения, не может быть лишней крови, которую необходимо куда-то сливать. Да и вообще, кровь – не воспаленный аппендицит, чтобы от нее избавляться!

– Начали ли вы принимать опиум? – поинтересовался доктор.

Почему Ана не принимает лекарства, объяснить она также не могла, но отчего-то ощущала, что опиум – та еще дрянь. Да и рекомендации профессора, который постарался слить из нее последние остатки красной жидкости, доверия не вызывали.

– Рука совершенно меня не беспокоит, – практически не солгала мисс Стил.

Рука ее и правда практически не беспокоила, потому что мысли Аны все время улетали в дальние дали. Зачем беспокоиться о такой мелочи, как ноющая рука, если можно беспокоиться об эпопее с издательством рассказов Роксаны, вопросом денег и прочим? Мисс Стил плохо себя знала, но подозревала, что ненавидит проблемы, которые не может разрешить.

– И все же, в наше-то время так глупо отказываться от современных лекарств…

И старик пустился давать лекцию о том, что мисс Стил совершенно не разбирается в медицине, что в его-то время мнение старших уважали, что женщины сегодня многое себе позволяют. Анастейша подумала, что для описания подобного человека отлично бы подошло слово «душный», делиться своими наблюдениями она не стала, но все же профессора перебила:

– Месье Марен, мне ужасно жаль, что своей грубостью я могу лишь подтвердить ваши тревоги по поводу поколения современных женщин, но боюсь, что вынуждена поспешить уйти. Меня ждет пастор Демиан, не хочу разочаровывать и его в своей пунктуальности.

Она обворожительно улыбнулась и, раньше чем опешивший старик нашелся, что ответить, скрылась за поворотом. Сбежать от месье Марена было несложно, ведь Ана отлично бегала без трости.

И вот, немного раздраженная, она сидела на скамеечке и терпеливо ждала, когда же Демиан выйдет к ней. Между Аной и священнослужителем возникла если не дружба, то точно взаимопонимание. Правда, изначально, Дэмиан ее совсем не понял. Они познакомились примерно через три недели после того, как мисс Стил поселилась в квартирке мистера Грея. Гарри счел необходимым показать ей церковь и ее церкви.

Дэмиану было не сложно проникнуться симпатией к бледной девушке, ведь одним своим появлением, она доказывала существование Господа нашего. Хотя бы пастору Дэмиану лично. Гарри Грей никогда не вдавался в подробности, как именно мисс Стил помогла решить его проблемы, но четко дал понять, что во всех суждениях Дэмиан был прав. А для последнего, как для лица духовного, сам факт того, что прихожанин раздумал сводить счеты с жизнью – величайшая награда.

– Анастейша! – обрадовался пастор гостье так, словно дружил с ней многие годы. – Что же ты сидишь здесь тихо, неужели молишься?

– Бросьте, Дэмиан, мы с вами это уже обсуждали.

Дэмина был старше Аны всего на пару лет. Сними он рясу, наверняка бы и вовсе показался ровесником.

– Я верю, что однажды ты вспомнишь своего Бога, – понимающе кивнул пастор.

Ему нравилось в Анастейше согласие с тем, что над ней есть Бог, не имело значения, что девушка упорно отказывалась причащаться и молиться, говоря о том, что не помнит, в каком обряде была крещена и пока не будет уверена в том, что пришла по адресу, никаких радикальных действий предпринимать не станет. Ей несказанно повезло встретить именно Дэмиана, человека, который еще не успел зарасти непреложными истинами и просто хотел сделать жизнь своих прихожан лучше.

Ему самому не нравилось думать о том, что его Бог хочет страданий для своих детей. Вот Дэмиан и разговаривал с мисс Стил обо всем. Да и вообще, пастор бы солгал перед своим непосредственным начальством, заявив, что молодая гувернантка ему неприятна. Анастейша Стил была красива, умна и честна. Пусть пока она не полностью разделяет его взгляды… Дэмиану было невыносимо даже задумываться, с какой целью он размышляет над прелестью Аны и зачем ей полностью разделять его взгляды.

– Выпьете чаю? – уточнил пастор, которому нравилось общаться с ней в непринужденной обстановке.

– Как можно отказаться от вашего чая? – она улыбнулась и направилась к комнатке, скрытой от лишних глаз.

Ане нравился Дэмиан его человечностью. Она точно не знала почему, но в ее сознании священник – человек мудрый и старый. Наверное из-за того, что Дэмиан еще был похож на простого смертного, она с такой охотой спешила раскрыть ему душу.

– И что ты хочешь обсудить сегодня? – спросил пастор.

– Для начала, я хотела у вас спросить, как вы можете сохранять ваше вечное спокойствие?

– Не уверен, что понимаю, – Дэмина достал чашки и принялся заваривать чай.

Ану он ждал, поэтому вода уже успела вскипеть.

– Вы ведь ни на кого не злитесь. В чем ваш секрет? – она облокотилась на его стол и задумчиво посмотрела куда-то в сторону книжных полок.

– Все мы дети единого начала, – пожал плечами Дэмиан.

– Вы не устаете от этого? – удивилась Ана, машинально проводя кончиком пальца по золотым буквам «Библия».

– Мы часто окружены несчастными и напуганными людьми. Зло рождается из чувства тревоги, безысходности… Если у тебя все хорошо, нет необходимости делать гадости…

– Но как не злиться на людскую глупость?

– Ана, ты хочешь поговорить о конкретном человеке? – догадался ее собеседник.

– Признаться, да. Каждый раз когда вижу нашего соседа, профессора Марена, он говорит такие невероятные глупости, что мне становится дурно!

– Профессор Марен спас тебе жизнь, – напомнил Демиан.

– Да, – фыркнула Анастейша, – а еще он пускал мне кровь и прописал опиум!

– Что дурного в опиуме? – удивился пастор.

– Он дурманит разум, к нему привыкаешь и жить без него не можешь!

– И профессор выписал тебе такое опасное снадобье? – удивился уже Дэмиан.

– Оно снимает боль… Что, в сущности, очень кстати, но я боюсь еще больше потерять рассудок!

В ее словах было столько боли. Дэмиан никогда не спрашивал у Аны про травму, про страдания, выпавшие на ее долю. Он вообще редко задумывался над тем, что у нее есть мирская жизнь. Прекрасная душа, которую нужно направить на путь истинный – вот и все.

– Сильно болит?

– Я стараюсь об этом не думать, – она откинулась на стуле, – а когда задумываюсь, опасаюсь, что она может остаться со мной навсегда. Это ведь может быть фантомной болью, как у солдата, потерявшего ногу. Ноги нет, а она болит…

Дэмиан замер, внимательно наблюдая за девушкой.

– Я бы, признаться, не хотела сильно задумываться надо всем этим… Мне страшно вспомнить… Я вечно это Роксане твержу. Не знаю, что было до, но мне точно это до не нравится.

Повинуясь минутному порыву, Дэмиан опустил руку ей на спину.

– Я уверен, что Господь наш не дает испытаний больше, чем мы можем пережить…

Анастейша свела брови, словно припомнив что-то. Странное мутное воспоминание. Она почему-то сидит на столе. Повторяет эти же слова. Похожие слова. Клопы. Зима. Холод. Закружилась голова. Ана зажмурилась, пытаясь отделаться от этого круговорота. Дэмиан неверно считал ее движения и поспешил убрать руку.

– Простите, закружилась голова, – она совершенно помрачнела.

– Ничего, попей чаю, станет легче.

– Вы к чаю относитесь, как англичанин, – снова улыбнулась девушка и посмотрела прямо ему в глаза.

– Правда?

– Да… Думаю, вам бы пошла Англия, – рассмеялась Ана.

– Если на то будет воля Божья…

– А ведь так гораздо проще жить… – задумчиво протянула она.

– Как?

– Полагаясь на чью-то волю… – Ана заметила недоумение собеседника и поспешила объяснить: – Я вовсе не хочу оскорбить ваших убеждений! Просто, я подумала, что моя беда сейчас в том, что вся моя жизнь подчинена воле мистера Грея… Нет! Он ничего такого не делает, но я в своей жизни ничего не решаю. Он меня кормит, одевает, я живу под его крышей… Если он решит меня выгнать, куда я пойду?

– Мистер Грей хороший человек! – поспешил развеять ее опасения Дэмиан.

– Я не говорю, что он плохой, – Анастейша понизила голос и прямо посмотрела на Дэмиана, опасно посмотрела. – Я хочу сказать, что мне было бы приятнее иметь что-то свое…

– Я могу поговорить с мистером Греем, он начнет выдавать тебе жалование…

Дэмиан впервые поймал себя на мысли о том, что она действительно находится в рабстве.

– Нет, это глупо, – Ана словно гипнотизировала, заглядывая в душу. – У нас был уговор, я работаю за еду и кров, но мне нужно больше…

Греховная мысль, она смогла бы стать успешной девушкой полусвета. Ана имела власть над мужчинами и слишком хорошо знала об этом. Он ужаснулся: что, если Анастейша Стил не ангел, а Ева, искушающая, любопытствующая. Нет, сама Лилит.

– У меня есть предположение, что я отлично играю в карты, – внезапно Ана перевела тему и позволила Дэмиану вырваться из своих чар.

– Это грех!

– Грех – азартные игры, – заметила Ана, – а я говорю про заработок. Когда наш Бог запрещал работать?

– Я не понимаю, Ана, – бессильно произнес Дэмиан, осознавая, что исполнит любую ее просьбу.

– Отведите меня в место, где я смогу выиграть. Где я смогу заработать…

– Анастейша! Ты просишь священнослужителя отвести тебя в место блуда и порока!

– Я прошу священнослужителя помочь мне заработать. Заработать своим умом, – она дотронулась пальчиком до виска.

– Почему ты просишь об этом меня? – пастор пытался сопротивляться, но это выходило слабо.

– Потому что вы, Дэмиан, мой самый близкий друг, потому что я боюсь идти одна, потому что верю, что вы меня защитите…

Как всегда идеальный. Насколько мужчина вообще может быть прекрасен? Его кудрявые и чарующе-непослушные волосы, модный костюм и цветы в петличке. Он не был похож на джентльменов, вбивших в голову, будто скорбь и разочарованность жизнью – залог успеха в свете. Сирилл Кроун любил жизнь и совершенно этого не стеснялся. Рядом с ним мир казался ярче. Для Мэри Элмвуд каждая их встреча виделась даром свыше. Она привязалась к его легкой однозначности, к манере не искать подвоха и не позерничать на публике. Каждый ее день наполнялся ожиданием.

Мэри ждала, что именно сегодня (в любой момент) лорд Кроун попросит ее руки. Как глупо было помышлять об этом! Нет, семья Элмвудов не бедна, не низкорода и не уличена в излишне вульгарном поведении (хотя порой и казалось, что матушка для этого делает все возможное), но их семья так заурядна! Мэри, несомненно, одна из самых прелестных незамужних девушек Лондона, но она одна из. А Сирилл… Сирилл – друг премьер-министра, на балу лорда Кроуна побывала сама королева! Возможно, его стремление работать – один из самых весомых минусов, но в остальном… Ведь он эталон!

Погруженная в эти мысли, Мэри не сразу поняла, что предмет ее фантазий идет по аллее прямо ей навстречу. Не поняла она и того, что так ярко увидела его образ, потому что этот образ возник прямо перед ней. Как ужасно она глупела рядом с этим человеком! А после его выступления на том вечере… Кажется, все о чем она могла думать – его губы.

– Позволите?

Мэри удивленно хлопнула ресницами, поняв, что пропустила весь разговор, что забыла поздороваться, а теперь безвольно протянула ему руку. Очевидно, Сирилл Кроун просил дозволения ее сопровождать, а матушка сочла его выходку на музыкальном вечере недостаточным основанием, чтобы запретить дочери общаться с этим достойным, хоть и опасным мужчиной.

Так, миссис Элмвуд осталась немного позади, сделав вид, что ее оживленная беседа с баронессой Вейн не позволяет идти быстрее. Мэри не могла припомнить, когда в последний раз имела возможность оказаться в такой близости с лордом Кроуном. Она чувствовала аромат его парфюма, поражалась его росту и ощущала себя полностью в его власти.

– Надеюсь, мое выступление не испортило вам впечатление от вечера? – продолжал говорить Сирилл, ощущая, что очаровательная Мэри совершенно его не слушает.

– Нет! – излишне пылко воскликнула девушка и тут же потупилась: – Я хотела сказать, что ваше выступление было невероятным! Сложно представить, что один человек способен обладать столькими талантами…

– Вам следует поговорить с моим другом Мельбурном, – усмехнулся Кроун, – давно меня не отчитывали, как мальчишку…

Уильям и правда остался недоволен пассажем приятеля. Мельбурн временами забывал, что его друг – юноша, который еще не успел набить собственных шишек. Поэтому премьер-министр так сильно повздорил с Кроуном, что теперь не видел никаких перспектив их отношений. Плохая репутация юнца могла отразиться на репутации королевы, которая уже успела прислать графу несколько приглашений. А может Уильям хотел и не мог обретать друзей с такой легкостью, которая была свойственна Кроуну?

– Поэтому, – продолжал Кроун, – нынче многие считают меня недопустимой компанией…

– Сирилл, как можно? – Мэри удивилась настолько, что впервые назвала его по имени. – Вы самый замечательный человек в Лондоне!

– Благодарю, Мэри, что сузили географию, допуская, что в нашем необъятном мире существует множество более достойных людей, – он рассмеялся.

– Прекратите, – зардевшись, попросила девушка, – вы ведь знаете, как я к вам отношусь.

– Как же? – он внимательно посмотрел на спутницу и лукаво улыбнулся.

Мэри поверить не могла, что кто-то может так дерзко заигрывать с общественными приличиями, что кто-то может так дерзко заигрывать с ней.

– Мистер Кроун…

– Мне приятно слышать, как вы произносите мое имя.

Мэри показалось, что этот очаровательный мужчина совершенно обезумел, что у него жар, что он страшно болен, ведь нельзя говорить таких вещей на людях! Впрочем, они свернули к берегу озера, где, в силу пасмурной погоды, практически не было любопытных прохожих.

– Сирилл, – набралась она мужества произнести эти пять букв, – давайте лучше обсудим то, что вы исполнили.

Кроун, будто мальчишка, которого не переставали корить за шалость, заметно помрачнел:

– Что же вы хотите обсудить?

– Что это было? – неожиданно смело поинтересовалась Мэри, – Мне очень понравилась та композиция, но никто из моих знакомых никогда ничего подобного не слышал.

Еще бы кто-то из ее знакомых слышал что-то подобное! Сирилл задумался:

– Это оперетта, американская, кажется…

– Выходит, эта композиция не единственная? – изумилась Мэри.

– Выходит так…

– Есть ли у вас партитура? – продолжила девушка. – По мне, возможно, не скажешь, но я страсть как люблю музицировать!

– Отчего же я не имел удовольствия слышать вашего пения? – Сирилл снова приобрел обычную веселость.

– В отличие от вас… Сирилл… я девушка, к тому же скромная.

– Я думаю, вы бы отлично сошлись с моей сестрой. Она, как вы выражаетесь, девушка, но отнюдь не скромная… – он поспешил поправиться: – хочу сказать, что Лара поразительно свободолюбива и также ценит эту арию…

– Из-за вашей сестры вы так тревожитесь? Мне давно казалось, что вы чем-то обеспокоены и от этого ведете себя… странно.

– Веду себя странно? Находите, я изменился с момента нашей первой встречи?

Мэри помнила эту встречу так отчетливо, словно это было вчера. Она могла закрыть глаза и проживать тот вечер снова и снова. На ней было очаровательное голубое платье, а новые туфельки оказались мучительно неудобными. Племянница баронессы Вейн была так заносчива, что совершенно испортила настроение Мэри, которая отчего-то не пользовалась успехом на том балу. Как вдруг возник он, Сирилл Кроун. Их никто не представил и чудо, что этого никто не заметил. И как чудесно они танцевали! Как замечательно это было!

– Да, – наконец кивнула Мэри, – вы стали печальнее и это удручает меня.

Сириллу безгранично нравилась мисс Элмвуд ее простотой и честностью. Она так решительно выделялась среди прочих хитровыдуманных барышень. Мэри не была похожа на Ларису Константиновну и тем была еще прекраснее. Сирилл Кроун всегда умел пользоваться успехом у женщин, но никогда прежде ему не хотелось столь сильно понравиться одной единственной леди. Глядя в ее синие глаза, он сожалел, что не в его власти разделить всю отведенную земную жизнь с ней.

Это такая несправедливость: он бы мог встретить очаровательную Мэри, если бы остался в своей жизни, положим, он был бы старше, но точно бы знал, что никуда не уйдет, не покинет ее… Однако как это объяснить Мэри, что смотрит на него и ждет ответа, ждет, когда же он развеет ее сомнения.

– С вашей сестрой случилось что-нибудь… страшное?

Мэри подумалось, что молодая девушка вполне могла погибнуть во время родов или от иного недуга. Сейчас то время, когда красавицы из высшего света не задерживались среди живых.

– С такими, как Лара, беды случаются вечно, – вздохнул Сирилл. – Несмотря на это, едва ли действительно могу представить, будто сестрице и в самом деле что-то может серьезно навредить, разве, что ее самоуверенное безрассудство… Я лишь тревожусь за нее. Лара едет издалека…

– О, Сирилл! Это так… Это так замечательно, что вы тревожитесь о сестре! – Мэри всплеснула руками. – Но ведь в пути она не одна, рядом с ней есть верные люди, готовые ее поддержать и развлечь…

Как бы Сирилл хотел, чтобы это было правдой, чтобы Лариса Константиновна была графиней Вовк, которая никогда не остается одна, которую окружают преданные друзья… Почему-то внезапно ему захотелось написать Екатерине Ивановне или Пелагее. Наверное, это чувствовала Лариса Константиновна, когда жила в одно время со своей бабушкой, когда имела возможность, но отказывала себе в этом, потому что не знала, как ее поступок отразится на общем повествовании.

– Я давно не получал ее писем, от этого тревожусь пуще прежнего. У нас с Ларой есть только мы. И я впервые за долгое время остался без нее…

– Выходит, вы приобрели дом и все это, – Мэри неопределенно взмахнула рукой, – ради вашей сестры?

– Вам было бы приятно убедиться, что слухи не лгут и я обзавелся домом ради скорой свадьбы? – Сирилл лукаво сощурился, почувствовав разочарование в голосе девушки.

– Вовсе нет! – заявила она и сделала вид, что озеро полностью завладело ее вниманием.

– Признаться, я всегда думал, что у меня будет большая семья… Но вся моя жизнь – насмешка над планами.

Мэри с интересом обернулась, ей льстила откровенность графа. Он не говорил ничего о том, что готов жизнь провести рядом с ней, что питает к ней хоть какие-то чувства, но она ощущала, что он ей доверяет. Нужно ли большее влюбленной восемнадцатилетней девушке?

– А знаете, Мэри, я думаю, что смогу принести вам некоторые ноты, – Сирилл не любил грустить и говорить на темы удручающие.

Николай Павлович вышел на прогулку к заливу в одиночестве. Обычно подобные прогулки он предпочитал проводить с детьми или супругой, но сегодня все его оставили. Александре Федоровне нездоровилось уже несколько дней, а детей не оказалось в резиденции. Неужели именно так ощущается старость? Император прогуливался по берегу, как обычный мужчина, испытывая неясное чувство: ему не нравилось быть обычным, но нравилось быть в одиночестве.

Не нравилось ему и раз за разом обращаться к мыслям о ней, вспоминать их встречи, которых, оказалось, не так уж много. Верно он однажды решил, будто от этой женщины одни лишь беды. Верно он решил… Верно так все и было в далеком двадцать пятом году: она проникла в его мысли, спутала все и от этого так мучительно ранила.

И все же, ему вспомнилось, как в октябре того года она уехала гостить к молодой супруге того Генерала. Уже несколько дней его мучало одно лишь ночное наваждение, заставляющее откладывать все дела и нервозно покидать кабинет. Быть может, такой эффект на него оказывал и отъезд брата из столицы. Странная мысль: «я следующий император» – никак не способствовала здоровому сну.

И разумеется, оказавшись на побережье, глупо было обвинять в чем-либо судьбу-злодейку. Николай Павлович точно знал, куда и к кому он ехал. Ему не хватало Лары, этого бесстрашного борца со всем на свете. Он не смел признаться, но в глубине души подозревал, что опасается ее. Потому что Лара была куда сильнее него. Так или иначе, но глядя на одинокую фигуру, стоящую по колено в холодной воде, Николай Павлович болезненно четко осознавал, что сам, своей волей приехал к ней.

Лара ждала этого, с того самого мига, как вновь осталась одна, она точно знала, что инженер приедет к ней. Его ожидаемое появление взбудоражило каждую частичку естества графини. Она разжала кулаки и длинный подол тут же подхватили волны, которые пытались утянуть тяжелую ткань прочь отсюда, и Ларе внезапно сильно захотелось откинуться назад и оказаться во власти стихии. Но, как верно говаривал один ее приятель, разве кто может утопиться в Финском заливе?

Путаясь в мокрой юбке, она отдалась, пусть не на волю случая, но на волю судьбы. Позабыв гордость и стыд она мчалась навстречу всаднику. Лара улыбнулась так, будто никакой обиды не хранила на него. Они говорили долго, очень долго и все это время Лара улыбалась, словно одержала победу в одной лишь ей известной схватке.

Император так ярко видел, как спрыгнул с коня, как подхватил ее на руки. Лара казалась самой легкой, самой прекрасной… Ее волосы, точные черты лица, подтянутая, но не мужественная фигура. Если подумать, Лариса Вовк являла собой идеалом человека… Пока не предала. Пока не обманула. Все эти годы он пытался понять, зачем она это сделала. Неужели не могла прийти к нему? Неужели он бы не послушал? И каждый раз, размышляя об этом, Николай Павлович приходил к мысли, что слишком хорошо только Лара его знала.

Он снова задумался: а была ли та встреча на самом деле? Николай Павлович не мог припомнить подробностей, не мог точно сказать, как именно отыскал графиню. Воспоминания о Ларе были такими же, как она сама – туманными и загадочными. Что было бы, прислушайся он к ее объяснению? Прости он ее раньше? Они были бы вместе? Резкий и жестокий голос Пелагеи Макаровны:

– Вы нынче о ней вспоминаете с теплом, оттого что ее давно нет с нами. Прошу простить мою дерзость, но была бы она жива, вы бы от нее устали.

Мадам Дубовая была права. Он бы от Лары не только устал, он бы простить ее не смог. Но отчего теперь в нем столько сожалений? Отчего теперь мечтает он ворваться в Англию? Примчаться ко двору той Виктории, лишь бы убедиться, что его Лара жива? Не оттого ли, что Булгари истину увидел: Николай Павлович сам ее погубил? У него за жизнь было достаточно любовниц, почему только эта не отпускала его столько лет?

Вздор! Императору не за что себя винить! Графиня Вовк – любовница! Девчонка, которую он знал чуть больше года! Всего лишь год… Один год, который, кажется, отпечатком остался на всей его жизни. Почему? За что? И внезапное озарение: а простила ли она его? В тех письмах, что передал ему Кирилл Ворин, Лара просила прощения, говорила о любви, но прошло больше десяти лет, если она жива, быть может винит своего инженера во всем? Но как же она оказалась при дворе английской королевы? Разумеется, если это Лара, то большого труда расположить к себе монаршую особу ей бы не составило…

Хотя, Александр ясно дал понять, что Лара Кроун – барышня молодая. Разумеется, моложавость его матери неоднократно отмечалась обществом… Но Ларе должно быть к сорока. На том портрете точно Лара Вовк. Та самая графиня. Его графиня. Но ведь он живет не в сказке Александра Сергеевича с молодильными яблочками, котлами, способными вернуть юность… Хотя… Ведь речь идет о чудной Ларисе Константиновне, той самой, которая возникла из ниоткуда и исчезла неизвестно куда.

Император все шел и шел по берегу, а в мыслях смеющаяся девушка, которая точно никогда при нем и не плакала.

Глава 6. Я не грешила, отче

– Грех предаваться унынию, когда есть другие грехи, – улыбнулась мисс Стил, глядя на своего угрюмого работодателя.

Гарри не спалось. По правде говоря, ему часто не спалось. Но, впервые за долгое время, он точно знал о причинах своей бессонницы. Мистер Грей уже второй час сидел в кабинете и пытался читать газету, датированную прошлым годом. На самом деле, барон и представить не мог, сколько всего невероятного он пропускает, ведя свой относительно затворнический образ жизни.

– Где вы были? – мистер Грей поднял на девушку по обыкновению усталый взгляд.

– С пастором Дэмианом, – она легкомысленно повела плечами, словно не подозревала обо всех тех опасностях, что подстерегают молоденьких мисс на улицах Парижа.

Темный кабинет никогда не нравился Грею. Он не любил эту комнату. Не любил заниматься рабочими делами. Но отчего-то, с появлением в их доме гувернантки, стал больше времени проводить именно в кабинете, изображая деятельность. Странное желание впечатлить незнакомку или просто возвращение желания жить? В любом случае, имитация деятельности вскоре начала превращаться в деятельность.

– Мисс Стил, это недопустимое поведение! И будь это единичный случай, но ведь это тянется уже неделю! Какой пример вы подаете Роксане?

В сущности, мистеру Грею не было никакого дела до Роксаны. За несколько месяцев жизни с Анастейшей, он, руководствуясь каким-то давно забытым чувством, начал полагать ее своей… хотелось использовать грубое слово «собственностью».

– Мистер Грей, я приношу извинения за то, что нарушила какие-либо правила, – твердо заговорила гувернантка, ощущавшая, что ненавидит нравоучения. – Однако я прошу вас заметить, что никаких правил относительно комендантского часа мы не обсуждали. Если вы хотите ввести таковые, давайте это обсудим. Хотя мне видится странным ваше желание ограничить в свободе взрослую женщину.

Мистеру Грею виделось странным, что взрослая женщина смеет перечить, хочет свободы и не чувствует никакой вины. Неужели именно так проявляется истерия?

– Мисс Стил, неужели вы не понимаете? – в этот момент недоумения Гарри Грей был ужасно похож на свою дочь.

– Я действительно не понимаю, – кивнула Ана. – Вы считаете пастора недостойным человеком? Думаете, если я провожу время с ним, делаю что-то греховное?

Вообще-то, именно греховное она и делала. Но откуда об этом знать Грею?

– Мисс Стил, ежели вы желаете остаться в этом доме, вам придется следовать правилам!

– Хорошо, четкие правила я люблю.

Проговорив о нелепых, по мнению Аны, ограничениях еще с полчаса, девушка наконец ворвалась в комнату Роксаны.

– Мисс Стил, вы снова молились? – Роксана оторвалась от своих записей.

– Весьма усердно! – кивнула гувернантка, скидывая неудобные туфли, – К несчастью, мои духовные практики были зарублены на корню мистером Греем.

– Как же так? – удивилась Роксана, которая понятия не имела, что ее наставница молилась богу денег.

– В любом случае, мои молитвы были услышаны и завтра мы идем к… барабанная дробь! К модистке!

– К модистке? – переспросила Роксана, – Мисс Стил, ведь у нас по прежнему нет…

– На это воля Божья, а кто мы, чтобы игнорировать волю Всевышнего?

– Но как?

Ана не хотела раскрывать происхождения денег. Она, может быть, ограничения глупостью и считала, но знала, что в этом мире они есть и, увы, с ними ничего не поделать. Не желая компрометировать себя или Роксану, Анастейша не стала вдаваться в подробности своих вечерних молитв. А вдаться там было во что.

В вечер последнего визита в церковь ее преследовала адская слабость и головокружение. Быть может оттого, что еда в доме мистера Грея всегда была какой-то недостаточной, а может, оттого, что погода внезапно менялась. В любом случае, отдельных невыносимых усилий ей стоило сохранять сосредоточенность. Она все старалась зацепиться взглядом за лицо собеседника, смотреть, как учат на журфаке, в район носа и губ говорящего, но не могла. Взгляд то и дело соскальзывал на его глаза.

Девушка ощущала, что Дэмиан нервничает, но лишь через несколько дней догадалась, что нервничает он вовсе не от ее просьбы, а от ее манеры. Поэтому в первый вечер их приятной беседы, получив неуверенное согласие, без зазрения совести, чмокнула пастора в щеку. Все же, Анастейша очень странно относилась к пастору…

Дэмиан тоже не понимал ее. Не понимал, но отчего-то восхищался или, скорее, завидовал. Свое служение Дэмиан обожал. В молитвах и Господе он нашел утешение, когда казалось, выхода уже не было. Дэмиан был молод и добр. Вероятно, два этих качества помогали ему сохранить человечность. Многое в поступках людей его удивляло, но ничто не заставляло разлюбить их. И даже при всей его исключительно мужской симпатии к мисс Стил, Дэмиан ни в коем случае не ожидал от нее какой бы то ни было греховной благодарности.

Пастор Дэмиан всего лишь был честен с собой и позволял себе быть человеком. Быть человеком, созданным Творцом для какой-то высокой цели. И Дэмиану было приятно полагать, что цель эта – забота о его земных братьях.

Итак, странная парочка вошла в игорный дом, в котором Дэмиан бывал пару раз по причинам, которые оставим на разрешение каждого лично. Повторим лишь, что Дэмиан разрешал себе быть человеком, и поставим точку. Место, куда пастор привел Ану, никогда не пользовалось интересом порядочной публики, не то это место, где частенько пропадал мистер Грей. Хотя и откровенной помойкой назвать его было бы несправедливо. Первоначально, пускать за стол девушку никто не хотел. Дэмиан с интересом наблюдал за тем, как ведутся переговоры с владельцем:

– Любезный, взгляните на это лицо! Признайте, я очень даже недурна собой!

– Мадемуазель, я вижу, что ваше личико отлично подойдет для заработка иного толка.

Владелец состроил неприятную гримасу. Дэмиан, завороженный этой странной картиной, хотел было вмешаться, но Ана остановила его легким движением руки.

– Возможно, – ничуть не смутилась девушка. – Впрочем, я бы предпочла попробовать себя в более интеллектуальном плане.

– Боюсь, я не могу вам помочь, – покачал головой мужчина.

– Послушайте, я девушка привлекательная, вы сами отметили, что мордашкой я могла бы торговать весьма успешно. Думаете, я не привлеку внимания мужчин? Думаете они не захотят провести время в моем обществе?

Владелец колебался. Ана это видела и потому продолжала:

– Давайте так, если со мной не захотят играть или я буду проигрывать, я просто уйду, без скандалов и слез, но если я выигрываю, 10% отдаю вам и завтра выберу платье поинтереснее.

После событий этой недели Дэмиану не спалось. Он знал, что поступил вопреки законам, по которым жил столько лет. Он знал, что согрешил, что пошел на поводу у собственной похоти… Он знал. Он все прекрасно знал, но не мог начать отмаливать свой грех. Не мог, потому что не чувствовал вины. То, о чем часто говорила Анастейша: бессмысленно молиться просто так.

– Все еще считаете, что я скверно поступила? – улыбнулась Ана, когда он провожал ее домой в последний день.

– Не думаю, – вздохнул Дэмиан. – Нужно признать, что Библия не запрещает азартные игры, она предостерегает от них…

– Я не алчна, – быстро отреагировала девушка. – Мне правда нужны эти деньги.

– Для свободы?

– Было бы славно, но нет. К нам едет один джентльмен, не безразличный Роксане. Мистер Грей не располагает средствами для пошива новых платьев дочери, а, если вы видели гардероб Роксаны, понимаете, что с этим нужно что-то делать.

– Вы рисковали жизнью, достоинством, честью, тем малым, что имели ради ученицы?

Дэмиан, веривший в свет людских душ, отчего-то поразился своему открытию.

– Рисковала жизнью? – в свою очередь удивилась мисс Стил. – Вы про то, что я шулера подловила, а он попытался в меня бутылкой попасть?

Первые две партии никак не шли у мисс Стил, в какой-то момент она нахмурилась, извинилась и подошла к хозяину заведения.

– Проигрываете? – злорадно усмехнулся тот.

– Позволите полюбопытствовать, месье, с которым я была за столом, он также работает на вас? – пропустила выпад Ана.

– С чего вы взяли? – поморщился мужчина. – Это Жак – наш постоянный посетитель.

– Он обворовывает ваших гостей постоянно и вы ничего с этим не делаете? – поразилась Анна.

– Что вы несете, мадам?!

– Я предполагала, что у вас честное заведение, но раз вы допускаете шулерство, боюсь, мне здесь оставаться дальше нет никакого смысла, – на этом мисс Стил пожала плечами и уже хотела дать настороженному Дэмиану знак, что пора уходить.

– А может некоторые просто не умеют играть и признавать поражение? – разозлился хозяин.

– Бросьте, я не собираюсь вас ни в чем убеждать, – спокойно улыбнулась она. – Если вас не заботит репутация, моя ли это проблема?

– А ну стой! Как поняла?

– Вам любопытно? – слегка наигранно удивилась девушка. – Я сыграю с ним еще один раз, а вы последите за его руками, но, прошу, внимательно, я располагаю финансами лишь на один кон.

Хозяин заведения поразился наблюдательности девчонки. Поразился настолько, что пообещал награду за каждого мошенника, которого она сможет подловить. И так прошла неделя. Неделя, в которую Дэмиан сопровождал Ану в то неподходящее для порядочной женщины место. Пастор размышлял над тем, что вполне бы мог сообщить мистеру Грею о пристрастиях его гувернантки. Но отчего-то не делал этого.

– Вам все поразительно легко дается. Если бы вы захотели, мисс Стил, могли бы сделать карьеру в картах.

– Я? – удивилась Ана.

– Вы разве сами не замечаете?

Она посмотрела на звездное небо. Почему-то ей казалось странным, что в городе видны звезды. Было в этом что-то противоестественное.

– Я часто думаю о том, что руку мне прострелили не от большой моей удачи, – помедлив сказала она.

– Вам прострелили руку, не сердце, и вы остались живы, сразу получили место в неплохом доме, – подметил Дэмиан.

– Да, но, что если при моих талантах, жизнь моя была бы еще ярче? Что если я упускаю нечто важное из-за того, что ничего не помню?

– Вы говорили, что ваше беспамятство может быть великим даром, – снова не согласился Дэмиан.

– Сердце у меня неугомонное, амбиций во мне много, тесно мне здесь.

– А это уже гордыня, – улыбнулся ей Дэмиан.

– Это не гордыня, а факт, – к своему удивлению рассердилась мисс Стил. – Я создана для чего-то большего, чем воспитание детей…

– И почему же вы не идете искать иного счастья?

– Страх… – внезапно проговорила она. – Вот мой порок, вот мой грех, Дэмиан, я боюсь найти правду. Напишут, что нет большего порока чем трусость.

– Напишут?

– Напишут.

Странный разговор. Странная девушка. Опасная девушка, которую он желал, которая, кажется, отвечала ему взаимностью, но никогда не подпускала слишком близко.

Сирилл Кроун редко совершал странные или опрометчивые поступки, однако Сирилл Кроун много времени проводил наедине с собой. При первом его знакомстве с Ларисой Константиновной, он никак не мог понять, зачем она столько пьет. Зачем она столько пьет одна. Тогда ему казалось это странным и, возможно, пугающим. Теперь же, находясь в огромном доме без близких, наполняя бокал красным вином, он понимал свою вечную спутницу.

Нет, он не считал, что топить печаль в алкоголе – верное решение. Он не считал, что это исправит хоть какие-то его проблемы. Но день за днем наполнял бокал, мучаясь тишиной просторных комнат. Этим проявлением характера Сирилл не гордился. Лариса Константиновна весьма четко объяснила ему, что такое зависимость. Лорд Кроун все прекрасно знал, но поделать ничего не мог.

Как бы легко Кириллушка не сходился с людьми, настоящих верных друзей у него не водилось. Просто потому, что нельзя сблизиться с человеком в достаточной мере, когда точно знаешь, что на совместную жизнь вам отмерено не больше трех лет. И это чувство одиночества, беспокойство о судьбе Ларисы Константиновны, которая невесть куда подевалась, страх, что все поймут, что никакой он не лорд, все это изводило и терзало душу.

Впрочем, как было сказано ранее, Сирилл Кроун редко делал опрометчивые поступки, за это в их паре отвечала Лара. Возможно, из-за ее отсутствия, Сириллу пришлось начать чудить самому. Итак, утром отвратительно солнечного дня, когда после выпитого накануне голова болела так, что не хотелось существовать, лорду Кроуну принесли корреспонденцию. Среди привычных приглашений на бал затесалось сразу два письма от семейства Элмвудов.

Дорогой мистер Кроун,

Невероятная честь для нас с дочерью ответить однозначным согласием на ваше приглашение. Сколь странным бы оно не казалось, забота о своих рабочих, признаюсь, видится мне высочайшим проявлением христианской благодетели.

Если Вам не составит труда, не могли бы Вы выслать более подробные детали поездки, а также ее продолжительность.

Искренне ваша,

Миссис Элмвуд

И второе, написанное более интересным почерком:

Любезный Сирил,

Признаться, Ваше письмо удивило всех в нашем доме. Уверены ли Вы, что хотите терпеть нашу компанию в Вашей поездке? Вы невероятно галантны, но я не заблуждаюсь насчет общества матушки. Не будем ли мы мешать, коль скоро это деловой визит?

Не волнуйтесь, коли надумаете изменить решение, я скажусь больной и мы останемся в Лондоне.

Мэри

Сирилл удивленно смотрел на письма. Ссора с Мельбурном показалась отличным случаем отправиться в сторону Бата, заглянуть на новую фабрику и насладиться знаменитыми термальными источниками. Как же в этом идеальном плане оказались женщины семьи Элмвуд? Сказать по правде, он не имел ничего против общества Мэри. Поразительно приятная девушка, которая, как хорошее комнатное растение, не требовала лишних хлопот.

Лорд Кроун вздохнул. Чем он думал, отправляя подобное послание? Разумеется, алкоголем! Алкоголем и авантюрностью Ларисы Константиновны. Для нее подобные выходки не были чем-то необычным. Но чем руководствовалась миссис Элмвуд, соглашаясь? Путешествие незамужней дочери в компании джентльмена может испортить идеальную репутацию Мэри. А может этим она и руководствовалась? Поставить Сирилла в такое положение, что избежать супружества будет просто невозможно?

Его собственный отъезд был назначен на пятницу, поместье арендовано, слуги наняты. Отказать, кажется, лучший из вариантов. Но провести время с Мэри – так заманчиво… Он поймал ход своих мыслей и затормозил его до того, как стал помышлять о некоторого рода непотребстве, о том, что не должно беспокоить порядочного джентльмена, но может будоражить мысли простого мужчины. Хватит!

Показалось, что портрет какого-то графа, висевший на стене, осуждающе покачал головой. Обычно Сирилл любил вешать подобные вещи. С широкой картинной галереей его гостям казалось, что у Кроунов поистине древний род. Что за его фамилией скрывается родословная. Как легко прятаться за дорогой фасад. Ему вспомнилось, как Лариса Константиновна показывала ему остатки парадного фасада старинных зданий. В Петербурге одно время так реставрировали сильно обветшавшие дома. Уничтожали все перегородки, прочие стены, полы, этажи. Оставляли фасад. Фасад, за которым ничего.

Под суровым взглядом какого-то графа Сирилл почувствовал себя тем зданием: фасад и полное отсутствие наполнения. Фасад и ничего кроме. Машинально он начал напевать подходящую партию. Стало как-то тошно. Возможно не от собственного лицемерия, а от выпитого накануне. Фасад не фасад, но как ужасно жить одному! Сирилл сделал еще пару шагов по комнате, стараясь скрыться от взгляда графа.

Прохаживаться с таким ужасным похмельем оказалось задачей не из простых и он прилег там же, где до этого ходил. Можно сделать так: написать, что в рабочей поездке дамочкам будет скучно, но он едет на достаточный срок, поэтому вполне может принять их через три недели, когда окончательно обоснуется в Бате. Разумеется, все расходы на их переезд он возьмет на себя. Тогда они смогут отдохнуть, а позже…

Много вопросов. От чего Мельбурн не разговаривает с ним? Уильям бы так славно ответил хотя бы на те вопросы, что касались Мэри. Сирилл впервые подумал о том, что слишком молод, что нуждается в наставнике. Ему всегда нравилось общество старших, но он никогда не задумывался отчего так происходит. Принимать решения самому? Как же это невыносимо!

Может ли он покинуть Лондон на столь долгий срок? Что, если Лариса Константиновна вернется к нему, будет искать и… А что если нет? Она всегда прекрасно его отыскивала. С чего Сирилл взял, что в этот раз не справится. Тем более, сам факт аренды дома до конца лета говорил о четком намерении исполнить свое решение. Да, Лариса Константиновна женщина самостоятельная и умная, наверняка сообразит что-нибудь. К тому же, вероятно именно в Бате он и отыщет сестру. Да, это такое верное решение. Самое верное.

Но как же болит голова!

Роксана смущенно рассматривала ткани, которые казались слишком дорогими для кого-то вроде нее. Мисс Стил, ничуть не смущаясь бедности своего туалета и роскошности заведения, болтала с модисткой на странном, непривычном для Роксаны языке.

Салон мадам Жернье был не самым лучшим в Париже, но обшивал исключительно аристократок. С самой мадам Жернье мисс Стил познакомилась в церкви во время одного из визитов к пастору. Все же, церковь замечательное место для хороших знакомств. Мадам Жернье оказалась дочерью русской швеи, которая много лет назад, еще при правлении Екатерины Великой, прибыла в Париж со своей госпожой. Госпожа скончалась, а Надежда Жернова сменила имя на французский манер, став Эсперанс Жернье и начала строить светлое будущее для внебрачной дочери – Манон.

И вот спустя не один десяток лет, Манон Жернье управляла своим ателье, которое принимало заказы лишь у людей благородных и обеспеченных. И как бы это ни было парадоксально, мисс Стил попадала под эти требования. Изначально, именно ей Манон решила сшить платье, но Ана отказалась, сославшись на то, что красивые платья нужны сначала тем, кто без этих платьев своей уверенности не чувствует. С этого высказывания и завязались приятельские отношения между двумя благородными дамами неблагородного происхождения. Позже выяснилось, что обе они владеют русским языком, а на чужбине владение общим языком – веский повод для дружбы.

Манон осмотрела Роксану со всех сторон, осталась недовольна цветом и состоянием платья, посмотрела на Ану и серьезно сказала:

– Моя милая, как же права ты была, когда решила привести своего птенца ко мне! Выйти в таком платье замуж? Смешно!

Манон не любила плохой одежды, которая делала девушек уродливыми. Возможно, излишне жесткая, она слишком резко критиковала внешность Роксаны, но по доброте душевной была готова дать некоторую скидку покупательницам, а после обещания пастора Дэмиана упоминать ее услуги прихожанам, согласилась не брать платы за работу над одним из платьев. Манон понимала, что церковь – неплохое место для поиска новых клиентов.

– Хочешь розовое? – ужаснулась Манон, наконец обратив внимание на клиентку. – Нет! Никаких розовых и красных оттенков. С такими бликами на щеках будешь выглядеть исключительным поросенком! Очаровательным поросенком, но к чему нам это все?

Анастейша покачала головой. Ей не нравилась манера общения мадам и, если бы не запрет мистера Грея отлучаться вечерами из дома, наверняка бы нашла кого-нибудь более приятного. Но выбирать не приходилось. И без того, Дэмиан расстарался так, что едва ли Ана сможет вернуть этот долг.

– Дневное платье сделаем приглушенно-зеленым. Сейчас лето, и подобную вещь смастерим из легкой ткани. Для вечернего платья возьмем темно-синюю ткань.

– Манон, Роксана молодая девушка, быть может ей не нужно закрываться в темных цветах? – подала голос Ана.

– Не нравится мой выбор? – она вскинула бровь, окончательно напугав Роксану.

– Мне кажется, принципиально важным, чтобы Роксане нравилась обновка. Как бы талантливо не была сделана вещь, если она не придется по вкусу, твои труды будут напрасны.

Мадам Жернье нахмурилась, хотела сообщить, что у Аны вообще нет права голоса, но присмирев от решительности той, не нашла сил начать эту схватку принципов.

– Я предложу иное, – поразмыслив сказала Манон. – Будучи совершенно уверенной в своей работе, я позволю себе выпроводить вас прямо сейчас. Возвращайтесь на первую примерку через неделю, если моя работа и в самом деле не придется по душе этому птенчику, я умываю руки и сделаю ровно то, что хочет девочка.

Роксана вышла на улицу в смятении. Не такого она ожидала от своего первого визита к модистке. Совершенно не такого.

– Ты не выглядишь счастливой, – подметила Анастейша.

Боясь показаться неблагодарной, Роксана поспешила улыбнуться:

– Я лишь немного тревожусь, что деньги вы потратите впустую. Сомневаюсь, что из «поросенка» можно сделать нечто прекрасное…

Грешным делом, Анастейше на ум пришел аппетитный запеченный поросенок с золотистой корочкой и яблоком во рту. Подобный деликатес вполне можно считать удачной метаморфозой…

– Это глупости, она лишь сказала, что тебе не пойдет розовый. Роксана, я не считаю тебя некрасивой.

– Вы так говорите лишь потому, что воспитываете меня… Это ваша работа!

Анастейша посмотрела на ее несчастное лицо.

– Хочешь, чтобы я говорила тебе правду? Я правда считаю тебя красивой, у тебя милое лицо, пухлые губы, ты умная и неплохо образованная, у тебя интересный взгляд на мир… Но если ты не считаешь себя прекрасной, боюсь, я тебя переубедить не смогу.

Мисс Стил пожала плечами. И еще какое-то время шла молча.

– Милая Роксана, знала бы ты, сколько девушек, внешности которых ты завидуешь, ненавидят себя…

– Была бы я стройной! – воскликнула Роксана. – Была бы я стройной, моя жизнь стала бы куда лучше! Мое тело – проклятие, наказание за грехи, которых я не совершала. Отчего мы жили впроголодь, а я так и осталась толстухой?!

Анастейша посмотрела на девушку с досадой. На языке крутилось неизвестное слово «гормоны». Это причудливое слово объяснило бы все. Но Ана не знала, что с этим делать. На ум приходило еще одно словосочетание, которое здесь не использовали: «гормональная терапия». Мисс Стил предпочитала молчать о словах, которых не знали, поэтому последовала примеру пастора Дэмиана:

– Считай, что это твое послушание, цель твоей жизни – понять, что ты прекрасна со всеми своими изъянами.

– Я не верю, что вы искренны. Вы, мисс Стил, очень красивы. Вам размышлять о подобном легко.

– Твое право, – пожала она плечами.

Почему-то вспомнились отголоски ее собственной горечи: «Меня любить нельзя!». Быть может, Ана это чувствовала. Чувствовала несправедливость. Чувствовала боль. Чувствовала, что красота не главное? А может, на подсознательном уровне она помнила, что и себя красивой не считала? Слишком высокая, слишком плечистая, слишком… Нет, ведь дело в ее характере. У Роксаны характер лучше.

– Пойдем скорее к пастору Дэмиану, отдадим ему, наконец, рукопись, пусть публикует! – улыбнулась мисс Стил. – Не будем полагаться на мадам Жернье и ее странные представления о красоте.

Глава 7. Странные вещи в квартире на последнем этаже

Странные вещи стали происходить в доме мистера Грея. Вот, к примеру, на прошлой неделе сидел он в кабинете (будь он неладен), как вдруг в комнату буквально ворвалась эта неугомонная мисс Стил:

– Мистер Грей! – воскликнула она, словно в жизни у нее все было чудесно. – Мистер Грей, – повторила она, словно с первого раза он не понял, что обращение адресовано ему. – Прошу вас выполнить отцовский долг!

– Кто-то просит руки Роксаны? – искренне удивился Гарри, не припоминая за собой иных долгов перед дочерью.

– Пока нет, – отмахнулась девушка. – Отведите нас в кафе? Очень хочется пирожных.

Он изумленно посмотрел на гувернантку, приподнял бровь, хотел отказать, но девушка его опередила:

– Мистер Грей, вы же не заняты, сладкое поднимает эндорфины, странно, что, с вашим вечно серьезным лицом, еще ни один терапевт не постарался выписать вам регулярные эклеры!

Гарри не имел никакого понятия о том, что такое эндорфины и куда их там нужно поднимать, но пока размышлял над этими вопросами, мисс Стил принялась болтать с новой силой:

– Я бы с радостью оставила вас в покое, но, простите, эклера хочется сейчас, а ждать чьего-то замужества – долго…

– Не понимаю…

– Это нормально, – вздохнула гувернантка, привыкшая к флегматичности работодателя. – Я вот гляжу, вы уже приодеты, как собственно и всегда… – она задумалась. – Мистер Грей, к слову, а почему вы все время одеты так, словно в гостях?

Гарри снова замялся, ведь приличный внешний вид вернулся к нему только после того, как в доме завелась Анастейша. Вот именно что завелась. А ведь он хотел попросить ее уйти, как только та начала чувствовать себя лучше… Иногда, например, в такие моменты, Гарри казалось, что то его решение было наиболее верным: что-то совершенно противоестественное скрывалось в этих насмешливых глазах.

– Так вот, мистер Грей, компанию нам составите?

В этой девушке поражали три вещи: неугомонность, беззастенчивость (чтобы не говорить «наглость») и волосы. Ох, какие же у нее волосы! Блестящие, отливающие золотом. Как бы она не старалась убрать их в гладкую прическу, было видно, насколько они пушистые и…

– Я не в настроении.

– Разумеется вы не в настроении, – кивнула мисс Стил, – но Дэмиан сегодня занят и не может нас проводить.

– Дэмиан? Кто такой Дэмиан? – вскинул голову Гарри.

– Пастор Дэмиан, что же вы сегодня такой непонятливый?

– И часто он с вами ходит чаевничать?

– Почаще вашего, – хмыкнула мисс Стил, намекая на какой-то его просчет.

– Мисс Стил, идите с Роксаной вдвоем!

Раздраженно воскликнул мистер Грей, погрузившись в размышления о причинах, по которым священник таскается по кафе с молоденькой девушкой. К тому же, слишком много времени проводят они наедине.

– Бога ради! – не выдержала мисс Стил. – Я не сторонница условностей и правил…

Мистер Грей хмыкнул, как бы подтверждая ее слова.

– Но… – она закатила глаза на эти молчаливые выпады работодателя. – Но как вы себе представляете двух одиноких женщин в кафе? Прежде, чем вы что-нибудь скажете по этому вопросу, разъясню: это – стыд и позор!

И потом они ели пирожные. Да, вот так просто. Пришли в кафе, сели, заказали и ели. Мистер Грей пытался припомнить, когда в последний раз с ним такое бывало и не мог. Он не понимал, почему так спокойно относится к выпадам со стороны гувернантки, почему не нравится ее дружба с пастором, почему делает все, что она просит. Не понимал, но, может быть, ему и не нужно было? Что если Гарри Грею давно пора выбраться из иллюзий о том, что он аристократ? Ведь он давно далек от света. Он этого не любит. Денег у него нет. Быть может самое время найти ремесло себе по нраву и изменить все?

После смерти Люси он ни разу не помышлял о супружестве. Сначала у него была Люси, потом память о ней. Что же теперь? Начать все с чистого листа, как писал Себастьян. Чистый лист… Чистому листу мешает лишь одно обстоятельство и имя ему – Роксана. Вспомнилось, как три дня назад неугомонная мисс Стил пыталась тайком выбраться из дома.

– Куда вы? Снова сбегаете? – в прихожую высунулся мистер Грей, вновь застигнутый в кабинете.

– Почему снова? – не смутилась гувернантка.

– Куда вы собрались в такой час?

– Ясное дело, – пожала она плечами, – на крышу.

– На крышу? – переспросил он.

– Вы видели, какое невероятное сегодня небо?

– Небо?

– Мистер Грей, мы с вами перекинулись семью репликами, я загибала пальцы, из них только одна не содержала вопроса. Да, я собираюсь вылезти на крышу и смотреть на небо, потому что оно красивое. Или запретите мне это делать также, как и ходить в церковь по вечерам? – она гордо вскинула голову.

На самом деле сцена выходила весьма комичной, ведь обсуждали они исключительную мелочь, но мисс Стил умудрялась держаться с таким видом, будто борется за эмансипацию.

– Позволите подняться с вами? – неожиданно спросил Гарри, отбрасывая недочитанную газету.

– Со мной?

– Мисс Стил, не вы ли только что изволили сделать мне выговор за то, что мы обмениваемся одними лишь вопросами?

И они полезли на крышу. До встречи с мисс Стил Гарри Грей не мог и подумать о том, что на крыше можно просто сидеть. Кому вообще придет в голову карабкаться на крышу? Очевидно – трубочистам!

– И часто вы здесь бываете? – уточнил Гарри, когда они уселись на заранее припасенном пледе.

– Достаточно, – мисс Стил откинулась на локтях.

Странная поза. Такая простая и естественная. Девушка ничуть не смущалась наедине с мужчиной, на крыше… Может быть он слишком долго мерил всех женщин по миссис Уотсон? Нет, приличные дамы не ведут себя так, как ведет мисс Стил. Но почему же его это заботило все меньше и меньше?

– Мистер Грей, вы прилягте, на звезды смотреть удобнее будет, – посоветовала Ана.

Почему-то он послушался. Лег рядом. Непривычно. Он смотрел на звезды, когда ему было сколько? Десять? Тринадцать? Когда-то давно. Гарри привык прятаться в доме, запираться, зашториваться. Пыльное одинокое существование. Мистер Грей хотел сказать, что все это ужасно странно, но вместо этого вытянул руку вверх и произнес:

– Это Лебедь.

– Где? – заинтересовалась Анастейша.

– Вон там, похожа на крест.

– Как здорово! – воскликнула мисс Стил.

Она вечно такая… Хотелось бы сказать собранная, но нет, что-то другое. Здесь речь не про собранность. Она вечно такая неунывающая, смелая, дерзкая. Она словно на все знает ответ, словно ничему не удивляется. А теперь следит за его рукой и лишь восторженно хихикает.

– Я был уверен, если вы идете смотреть на звезды, то непременно знаете их названия, – поделился Гарри.

– Неужели, чтобы наслаждаться чем-то нужно обязательно знать его название? – она повернула голову в сторону и их взгляды встретились.

Они лежали так невероятно близко, что уже Гарри стало не по себе. Будто не было у него супружеской жизни, будто он снова студент, а может и вовсе школяр…

– И вот, взгляните, похожа на букву W, – поспешил он отвести от себя ее взгляд.

– Где?

Она так отчаянно не могла найти нужные звезды, что Гарри был вынужден (какая жертвенность!) придвинуться к ней еще ближе, так, чтобы видеть примерно одно и тоже, так, чтобы руководить ею. Гарри взял вытянутую руку мисс Стил и указал ее же пальцем верное направление. Холодные руки. У нее были невероятно холодные руки. От нее пахло чем-то сладким.

Чтобы не совершить глупостей, Гарри заставил себя заговорить:

– А эта Кассиопея…

– Москва – Кассиопея… – перебила Ана и задумчиво устремила взгляд куда-то за пределы понимания мистера Грея.

– Москва? Это Россия? – Гарри испугался, что она вспомнит лишнее.

Он хотел разрушить интригующую близость, не желая совершать опрометчивых поступков, но вовсе не хотел, чтобы Ана вспоминала про драгоценности. Ведь это разрушит их жизнь. Что, если она вспомнит семью? Что, если покинет его? Словно вся жизнь, перед глазами промелькнули месяцы проведенные вместе.

– Это путешествие, дети летят с Земли к звездам… – невпопад начала объяснять девушка.

– Летят? – мистер Грей слишком сильно напрягся, чтобы счесть ее слова бредом.

– Да… И песня:

Я возьму этот большой мир,

Каждый день, каждый его час,

Если что-то я забуду, —

Вряд ли звезды примут нас.

Если что-то я забуду, —

Вряд ли звезды примут нас.

Я возьму память земных верст,

Буду плыть в спелом, густом льне.

Там вдали, там, возле синих звезд

Солнце Земли будет светить мне.

Странное сплетение звуков. Он не понимал, что она поет, но столько боли было в ее внезапном порыве.

– Что это?

У Анастейши по щекам текли слезы:

– Там поется о том, что если что-то забыть, то не сможешь отыскать верный путь… Песня про дом… Про расставание с домом…

Внезапно перед глазами возник огромный фрегат с алыми парусами. В небо вырвались яркие фейерверки. И эта песня. Мужской голос, разносящийся над водой.

– Вы что-то вспомнили? – не сдержал волнения Грей и разрушил чарующую картину.

– Простите, – пробормотала она, поднимаясь. – Мне иногда видятся странные картины. Они так похожи на реальность, но былью не являются… Я такой странной себе кажусь…

– Перестаньте, – принялся утешать Гарри.

Он так сильно боялся потерять Анастейшу, что предпочел бы ее безумие здравому рассудку, способному увести ее.

– Роксана, перестань, она швея, а ты клиентка! – скрестила руки на груди Ана, когда они подходили к церкви пастора Дэмиана.

– Мисс Стил, я не хочу к ней возвращаться! – капризничала Роксана.

– Неужели две самые дружные девушки нашей славной страны ссорятся? – усмехнулся Дэмиан, сидевший возле входа.

Если смотреть на него в таком положении, едва ли можно было принять этого молодого мужчину за священнослужителя. Вопреки правилам, Дэмиан часто переоблачался в мирское, объясняя это желанием быть ближе к прихожанам. Ана на это лишь усмехалась: будучи уверенной, что в рясу он облачился излишне рано и просто не нагулялся. Впрочем, она об это не говорила вслух.

– Будет вам, – отмахнулась Анастейша, – мы ссоримся постоянно, а сейчас, так, детский спор.

– О чем же?

– Мисс Грей не хочет возвращаться к модистке.

– Пастор Дэмиан, – воззвала к его пониманию девчонка: – Я ей не нравлюсь, она сказала, что я похожа на поросенка!

– Не передергивай! Она сказала, что по ее экспертному мнению розовый тебе не пойдет.

Роксана посмотрела на учительницу так, что уже не нужно было добавлять хоть что-то.

– Манон женщина сложная, но всей душой дело свое любит, – рассудительно заметил Дэмиан.

– Сказала бы я кто такая Манон, но благовоспитанным леди не пристало сквернословить перед лицом духовенства.

Пастор покачал головой. Эта грубость мисс Стил, один из немногих ее недостатков. Первым был ее странный атеизм.

– Роксана, прошу, дай этой скверной женщине еще один шанс. Примеришь платье, если оно тебе не понравится, я лично сообщу ей, что она та еще старуха!

Ана понимала чувства своей подопечной. Наверное, понимала слишком хорошо, но также хорошо она понимала, что во всей Франции не найти им швеи, которая сделает платья так же дешево, так же хорошо.

– Позволите составить вам компанию? – улыбнулся Дэмиан.

Роксана недовольно нахмурилась. Она неплохо относилась к красивому пастору, но уж больно внимателен он стал в тот момент, когда в их квартирку притащили тело едва живой мисс Стил. Для Роксаны оставалось загадкой, почему об этом никто особенно не говорит. Почему никто не пытается отыскать родных Анастейши. Наверняка есть люди, оплакивающие дочь, сестру, мать?..

– Разумеется, если у вас найдутся добрые известия относительно нашего предприятия, – мисс Стил сощурилась.

– Найдутся, – передразнил ее гримасу Дэмиан. – Один рассказ приняли в печать, и вот ваши монеты! – пастор извлек из кармана скромный гонорар.

– Гляди-ка! Рокс! Твой первый заработок! – мисс Стил сделала жест, чтобы пастор отдал деньги мисс Грей.

Роксана разочарованно покосилась на монеты. Неужели это все? Вот так оценили ее труд? Ее историю, в которую были вложены буквально все ночные кошмары.

– Ты не рада? – удивилась Ана, прикидывая, что теперь у них есть деньги на новые ленты.

– Так мало.

– Пастор Дэмиан, какой это грех? Гордыня?

– Полагаю, алчность! – добродушно рассмеялся пастор.

Это была странная компания. Странная, но поразительно понимающая. Здесь вместе собрались люди, не желающие друг другу зла. И как бы Роксана не закатывала глаза, как бы не ныла, идти вместе с пастором и мисс Стил было не страшно. Она никогда не видела поддержки отца, теперь же, мир словно стал добрее. Пастора она знала много лет, наверняка он был таким всегда, но теперь, сведя с ним более короткое знакомство, Роксана поверила, что на земле есть люди, делающие смыслом своей жизни помощь ближним.

И так они двинулись штурмом на модный дом Манон. К изумлению Роксаны, мадам Жернье встретила их совершенно иным человеком. Воодушевленная и взволнованная, она кружила вокруг небольшого столика и что-то мастерила:

– Ох, мои пташки, а вы рано! Роксана, вдохновение моей бессонной ночи. Я создала для тебя кое-что особенное!

Роксана вся сжалась. Ей не нравилась Манон, назвавшая ее поросенком, но Манон восхищенная не нравилась ей еще сильнее. Потому что куда проще общаться с человеком, которого не штормит, который держится одной линии поведения. Роксана с недоверием покосилась на мисс Стил и пастора. Последний многозначительно посмотрел на потолок, как бы говоря ей: «На все воля…». На самом деле, Дэмиан посмотрел на потолок и подумал: «Какой же жирный паук!».

– Уже можно будет примерить? – уточнила Ана, присаживаясь в голубое кресло.

Роксана завидовала тому, как умела держаться мисс Стил. Почему какая-то гувернантка у модистки ведет себя увереннее, чем она, дворянка?

– Конечно! Я хочу сразу же заметить, что ничего подобного я еще не делала, но, полагаю, для дневного платья для важных гостей, – Манон хитро подмигнула, – отлично подойдет!

– Мне нужно весьма обычное модное платье, которое покажет мой статус, – насупившись сообщила Роксана, словно готовясь обороняться.

– Пойдем скорее, я тебе помогу! – поторопила ее Манон, пропуская всякое недовольство клиентки мимо ушей.

– Отчего же не заказала платье себе? – поинтересовался Дэмиан, когда Манон наконец-то затолкала Роксану переодеваться.

– Я пока замуж не хочу, – мисс Стил откинулась на спинку, – удивительно, что вам позволили остаться смотреть на платье.

– Я лицо духовное, передо мной все двери открыты, – мужчина потрогал голубой атлас.

– Не гордыня ли говорит в вас, пастор, – немного отклонилась назад Ана, чтобы лучше видеть собеседника.

– А то, что вы не хотите нового платья, считая, будто и без того прекрасны? – отозвался Дэмиан.

– Очко в вашу пользу, – хихикнула Ана, но быстро посерьезнела: – выходит, вы меня красивой не считаете?

Дэмиан издал какой-то звук, похожий на смешок, но больше ничего говорить не стал, подозревая, что может договориться до блуда.

Дождливый вечер одной из провинций Британии. Завывающий ветер и никакого ощущения, будто это курорт. Такая погода, в которую хочется разве что лежать. В большой спальне арендованного особняка было неуютно. На столе валялся веер важных бумаг, которые нуждались в неотложном внимании. А Сирилл Кроун сидел на террасе и пил. У него было не просто плохое настроение, у него, как бы сказала Лариса Константиновна, началась депрессия. Причин этому было несколько. Во-первых, отвратительная погода, которая однозначно оттягивала прибытие Мэри. Это, кстати, подводит ко второй причине его хандры – одиночество.

Как его вообще занесло в Англию? Нет, ясно как! Все эти проклятые Тюдоры! Бывают же такие неприятные семьи! Сначала эти монархи женятся непонятно на ком, а потом жизни людям портят! Да и вообще, если много общаться с кем-то вроде того рыжего, то можно не только депрессию словить, можно… Разумеется дело вовсе не в Тюдорах, не в разводах и не в монархах. Сколько он уже жил в этом времени? И все у него чудесно было.

Нет, одиночество, конечно, та еще… Без Ларисы Константиновны уныло и тоскливо, но как будто бы она поняла его страдания! А вот Мэри, наверное, поняла бы. Нет, она бы правильно поддержала. Она бы его развеселила. И через эту веселость все бы наладилось! Она бы смущалась, он бы дразнил… Нужно было наплевать на все условности и брать ее с собой. Почему он должен вести себя как аристократ, если он не такой?

Да, именно в этом и заключалась причина его тоски и пьянства дождливым июльским вечером. Сирилл Кроун навестил свой завод. Навестил и ужаснулся.

Кириллушка всегда подозревал, что жизнь к нему многим добрее, чем к остальным. Но только посмотрев на условия труда его сотрудников, его людей, он понял, насколько же везучий. Не могут на него работать такие грязные, такие нищие люди! Не по-христиански это! Но неужели в его силах что-то изменить? Сколько он пробудет в этом времени? Есть ли у него право попытаться сделать жизнь рабочих лучше? Ведь стоит ему исчезнуть, как все вернется на круги своя? Выходит, это верх безответственности показать человеку, как может быть, а потом все это отобрать. Как в «Пигмалионе»!

Нет, снова он врет себе! Себе-то зачем? В этих грязных людях он увидел себя. Вот, какая у него должна быть доля. Босяк. Вечно грязный. Нищий. Несправедливые мысли. В Рождествено все были чистые и сытые, потому что всеми забыты они были. До них никому не было дела, никто не хотел на них нажиться. А здесь, верно управляющий сказал:

– Мастер Кроун, а чего вы от завода хотите? Прибыли или счастливых бездельников? Я их знаю! Только дай волю.

Ведь и о нем когда-то тоже думали, как о вещи… Сириллу показалось, что он проживает не свою жизнь, что он должен стоять за станком. Как те голодные мальчишки, трудящиеся по тринадцать часов за жалкую мелочь. Теперь в его руках власть, которой он обладать не хочет. По сути, если бы он родился в богатой семье… Нет, это уж слишком! Если бы он забыл прошлое, то был бы счастливее? У него не было бы угрызений совести за то, что он сумел вырваться, сумел наладить быт.

– Джейн, – окликнул он так удачно вошедшую служанку.

– Простите, мастер Кроун, мне показалось, вы уже ушли, – она застенчиво опустила глаза.

– Моя удача, что ты меня не закрыла! – усмехнулся он. – Не могла бы ты распорядиться подать чай в мой кабинет… И знаешь, – мужчина протянул ей початую бутылку. – На, забери это и больше не давай… Хочу завтра поработать утром.

– Распорядиться стелить? – уточнила миловидная девушка.

– Да, пусть все будет готово, и скажи Грегу, пусть не ждет меня, я сам разденусь.

Джейн кивнула и поспешила спуститься к слугам.

– Мастер Кроун велел всем расходиться. Только принести чай в кабинет и расстелить.

– Не понимаю, – возмутился Грег, – зачем было нанимать столько слуг, если мы все ему не нужны!

– Тебе разве плохо? – лениво зевнул Пол, закрывая книгу. – Мы здесь бездельничаем, а жалованье капает.

– Смешно! – возмутилась легкомысленности младшего дворецкого кухарка. – Мы для него пустая трата денег! Он выгонит нас, как только поймет, что нас слишком много! А у меня племянники, которых кормить! Кошмар!

Джейн тихонько дожидалась, когда вскипит чайник. Ей нравилось новое место службы. Нравилось, что ее вывезли в Бат и нравился хозяин. Большую часть времени веселый и энергичный, в другие же часы – задумчивый и печальный. А как красиво он пел! Сложно придумать лучшего господина, чем Сирилл Кроун. И пусть ему не нужно столько слуг, она верила, что этот человек просто не способен вышвырнуть их.

– Мастер Сирилл, – Джейн опустила поднос на столик возле кресла в кабинете хозяина. – Я принесла ваш чай.

Ей нравилось, что в этом доме не нужно строить из себя невидимку. Это был второй дом, в котором она служила, из первого ее выставили за излишнюю красоту. По крайней мере так сказала экономка, передавая месячное жалование и рекомендательное письмо растерянной Джейн. И вот удача, буквально на третий день ее панического поиска новых работодателей, в газете появилось объявление о найме слуг. Искали всех и срочно. Не теряя времени даром, Джейн ринулась испытывать удачу. Наймом, отчего-то, руководил сам лорд Кроун.

Не сложно догадаться, что с той самой встречи все ее мысли были посвящены одному лишь лорду Кроуну. На что она рассчитывала? В сущности, ни на что. Но так приятно находиться поодаль от него, смотреть за тем, как он читает или размышляет поздним вечером, один. Да, красоты ему добавляло отсутствие леди Кроун. И теперь, приехав в Бат, Джейн могла не заботиться о графине Элмвуд, потому что, а где, собственно та графиня?

– Благодарю, Джейн, можешь идти, – милый мягкий голос.

Как жаль, что они из разных миров. Как жаль, что она служанка, а он дворянин.

Глава 8. Фамилия Найт мне о чем-то говорит

Известия о том, что и ты собираешься в окрестности Бата, заставляют меня думать, будто в этом году любая моя авантюра обернется успехом. Приятно знать и то, что ты, наконец, добрался до Парижа. Приятно оттого, что это приближает нашу встречу. Пишу так, словно являюсь твоей невестой! Это все от страшного одиночества. Мне видится, что нынче я буду счастлив любому обществу! Поэтому, да, жду тебя словно барышня жениха с фронта.

Если тебя это успокоит, я сам не знаю, что делать с милой мне девицей. Кажется, самое время для решительного шага. Впрочем, по твоему рассказу мне до конца не ясно, как ты относишься к мисс, о которой мы столько говорили. В любом случае, надеюсь, ты убедишь ее ехать в Бат с тобой! Ее и ее гувернантку, повторюсь, мне так тоскливо, что любые новые лица доставят мне невероятное удовольствие. К тому же, признаюсь, твой рассказ об этой мисс Стил вызывает неподдельный интерес.

На том добавлю лишь, что пребываю в некотором разочаровании от условий, в коих живут работники моего завода. Кажется, мне придется потратить больше времени на исправление системы.

Твой верный друг и невероятно амбициозный капиталист,

Сирилл Кроун

Бат, 20.07.38

Себастьян Найт – человек деятельный, но не способный найти своего места в мире, прибыл в Париж третьего июля 1838 года. И первым делом, оставив лишь распоряжения относительно багажа, направился в дом Грея. Гарри давно нуждался во встряске и, кажется, только Себастьян бодрил его. Резким движением он ворвался на парадную лестницу, которая, впрочем, была и черной, потому что приходилась единственными ступеньками в здании.

Где-то наверху раздались торопливые шаги. Стоило Найту подняться на один пролет, как мимо него пронеслась девушка. Собственно, единственные характеристики, которыми он мог ее наградить: она – девушка, она бежала по лестнице. Мужчина преодолел еще один пролет, когда та незнакомка пронеслась мимо него вновь.