Русская война. 1854. Книга 4

Сергей Савинов

Антон Емельянов

Глава 1

Санкт-Петербург, Зимний, 14 марта 1855 года

– Смотри, – Николай придвинул к Константину расшифровку телеграммы. – Пришло сегодня из Севастополя.

За эту зиму они успели очень много. В том числе протянуть телеграфную линию на юг России. В обычное время для такого большого проекта пришлось бы ждать, пока не сойдет лед на реках, а так с перевозкой кабеля помог первый построенный на воздушных верфях столицы «Кит». Точная копия «Севастополя» Щербачева, когда-то взбаламутившего всю столицу. «Севастополь» взбаламутил, хотя и Щербачев тоже…

До сих пор город крутит, никто не может вернуться к привычным делам. Царь вспомнил, что с декабря не принял ни одного смотра – все некогда. Великий князь Константин Николаевич тем временем закончил читать сообщение.

– Ничего не понимаю, – честно признался он. – Они пишут, что Черноморский флот выполнит отданный ему Вашим императорским величеством приказ. По моему плану выполнит…

– И какой план морской министр согласовывал для Черноморского флота? – Николай с интересом следил за сыном.

За эти месяцы он изменился. Чтобы запустить все, что ему передал капитан, Константину приходилось время от времени ночевать на новых заводах, и это хорошо прочистило мозги великому князю, который до этого частенько плавал в каких-то своих эмпиреях. Сейчас, поработав на земле, он стал проще. Отдалился от старых друзей-болтунов. А еще… Исчезла у него обида на капитана, который как будто отодвинул Морского министра от его славы. А всего-то и нужно было понять, как много тот сделал. Причем не под Санкт-Петербургом при поддержке казны, а где-то в далеком Крыму исключительно на энтузиазме поднявшегося на защиту своего дома флота.

Черноморский флот… Николай до сих пор не решил, что делать с этим феноменом. На юге не было так любимой им стальной дисциплины, но в то же время там точно были энтузиазм и лихость, которые позволяли остановить натиск сразу двух великих держав. Возможно, на море только так и должно быть…

– Государь, – глаза Константина расширились. – Как ты знаешь, Черноморский флот взял себе Александр Сергеевич, и я не трогал его. Но была одна операция, в разработке которой я участвовал вместе с ним и уже покойным адмиралом Лазаревым.

– Штурм Босфора, – кивнул царь. В глубине души он почему-то не сомневался, что ученики Лазарева да в компании с Щербачевым на меньшее и не решатся. Впрочем, если им удалось уговорить Меншикова, то их план точно имеет смысл, иначе Александр Сергеевич не дал бы рисковать людьми.

– Штурм Босфора и выход в Мраморное море, без него закрепляться на севере нет смысла. Выбьют, – дополнил царя Константин.

– Кажется, ты хорошо помнишь тот план, – Николай улыбнулся. – Вот и расскажи мне все детали. Подумаем, чем это может закончиться и что нам теперь стоит предпринять.

– Но… – Константин вскинул голову. – Может, остановить их? Телеграмма будет в Севастополе уже сегодня, и даже если флот уже вышел в море, какой-нибудь «Кит» сможет его догнать!

– Догнать и найти? В темноте? – царь покачал головой. – Тем более, я почти уверен, что нам это сообщение отправили в последний момент, чтобы не дать и шанса себя остановить.

– То есть сегодня… Уже идет бой?

– Думаю, прямо сейчас, – царь на мгновение нахмурился. – Но все же что вы придумали?

Царь на мгновение задумался, как так получилось, что развитие России оказалось завязано на два узких прохода между Европой и Азией. Ведь в тридцатые годы 2 миллиона четвертей хлеба вывозилось через Балтику, а на Черное море приходилось всего 700 тысяч, почти в три раза меньше. И как все изменилось всего за двадцать лет! Перед войной уже через Босфор и Дарданеллы проходило 5 миллионов четвертей русского хлеба, а Балтика, перекрыть которую гораздо сложнее, все так и держалась на тех же цифрах, что и двадцать лет назад.

Что это? Объективное развитие рынков или же влияние врагов, планомерно загоняющих русского медведя в этот капкан? И не его ли, Николая, это ошибка, что не смог увидеть его раньше?

– У нас на тот момент было 13 линейных кораблей и 7 фрегатов, – Константин принялся рассказывать. – На них же, даже без привлечения десантных судов, можно было посадить около 5 тысяч солдат, чтобы потом закрепиться на земле. А дальше уже можно было подвести основные силы в размере 20 тысяч человек.

– Подожди с землей и людьми, – царь поднял руку. – Я помню, как мы это обсуждали, но… После того, как в два раза больше кораблей Англии и Франции не смогли ничего поделать с Севастополем, а был ли у нас шанс?

– Был! Константинополь, как бы странно это ни звучало, укреплен хуже Севастополя. Слишком привыкнув полагаться на силу своего положения, на возможность помощи от средиземноморских держав, османы очень давно не занимались этими укреплениями. Так, стоящие на входе в Босфор Фанараки и Попас-Бурну просто не добивают до центра пролива. А конструкция Пойраса, Керибдже и Фил-Бурну просто устарела. Они совершенно не защищены от продольных выстрелов. То есть мы могли бы подойти к ним вдоль берега, а они стреляли бы по нам только теми орудиями, что сумели бы развернуть и дотащить к узкому краю форта вручную.

– Как наши внешние бастионы Севастополя, если бы адмиралы не прикрыли их двумя дополнительными батареями, – задумался Николай. – Кстати, я в прошлый раз так и не спросил, но откуда все эти детали о турецких укреплениях?

– Лазарев… Когда он ездил в Константинополь, то на обычной лодке отплывал и осматривал каждую из крепостей. Если хочешь, я могу передать его записки, там все детально описано.

– Не нужно. Что дальше?

– Первое узкое место и крепость Анадоли-Кувак. Головной корабль, который бы на нее пошел, фактически приносился бы в жертву, чтобы остальные под его прикрытием смогли уничтожить батареи османов. Тут и сразу же в старом Генуэзском замке с другой стороны пролива.

– Дальше, – царь еще больше нахмурился.

– Дальше еще сложнее. Самое узкое место Босфора, которое прикрывают сразу две крепости. С одной стороны Анадолу-Хисар, с другой – Румели-Хисар, которую построил еще султан Мехмед II за год того, как взял Константинополь. Крепости старые, но большие и многоуровневые. То есть, чтобы поразить верхние батареи, придется опасно задирать пушки. К счастью, в них всего по тридцать орудий… Было, когда мы готовили этот план пять лет назад. В любом случае если подойти близко, то можно подавить их огнем всех наших кораблей.

– В чем еще наше преимущество помимо количества орудий и мощи залпа?

– Большая часть орудий на уровне моря и легко подавляется, – принялся перечислять Константин. – Крепости не имеют фланговой обороны, словно османы готовились только обстреливать идущие по центру пролива суда и совершенно не представляли, что кто-то сможет обстреливать в ответ их самих. Укрепления небольшого размера и сделаны из непрочного камня, который даже от близкого попадания будет сечь орудия и прислугу. Также все они открыты со стороны берега и легко могут быть подавлены высадившимися войсками. Собственно, так мы и должны были брать это место. Десант у Буюк-Дере и совместная атака с моря и суши.

– А когда эти крепости падут?

– Флот идет и занимает бухту Золотого Рога, выстроившись от Серая до Перы, и демонстрирует готовность к обстрелу столицы. Если враг сдастся – хорошо. Нет – на следующий день флоту нужно идти дальше, потому что обстрел Константинополя ничего не даст, если скоро через Дарданеллы придет флот союзников. Но тут время работает на нас. Мы будем на месте уже на второй день атаки, а Франции и Англии при самом лучшем раскладе потребуется не меньше недели, чтобы подвести туда же свои корабли. Ну, и Дарданеллы гораздо лучше защищены со стороны Эгейского моря, чем со стороны Мраморного.

– Что ж, кажется, у меня остался только один вопрос, – царь внимательно посмотрел на Константина. – Возможно ли провернуть что-то подобное, используя лишь те немногие корабли, что остались у Черноморского флота после прошлого года? Провернуть, зная, что потрепанная, но все же боеспособная эскадра союзников есть и в Черном море?

– Невозможно, – Константин покачал головой.

– И на что же тогда они рассчитывают?

– Возможно, на новинки капитана Щербачева? – предположил Константин, и в его голосе на этот раз не было ни капли заносчивости. Только интерес. – Если подключить к атаке «Волков», чтобы обеспечить преимущество первого удара… Если использовать летающие машины… Нет, я все же решительно не понимаю, на что он может рассчитывать.

Окрестности Константинополя, Босфор, 14 марта 1855 года

Я зевал и медленно цедил горячий чай из крышки термоса. Кстати, это я его в этом времени придумал. У нас до него дошли только в начале 20 века, а ведь идея простая как котел. А нам как раз для него нужно было придумывать стенки похитрее, чтобы тепло терял подольше. Заодно и термосы отлили, и… Нашим, кому они достались, теперь завидовал весь город. И бог мне судья, но иногда почему-то кажется, будто часть добровольцев, что отправились с нами в этот поход, сказали «да» только для того, чтобы получить свой термос.

– Григорий Дмитриевич, высадка завершена, – доложил лейтенант Лесовский, как-то незаметно ставший моим адъютантом.

– Что Степан? – спросил я про героя первого этапа операции.

Мы ведь посчитали и сразу поняли, что прорываться мимо крепостей с нашими силами – это загонять себя в тупик. Поэтому я позволил казаку, наконец, сделать то, о чем он так давно мечтал. Новый улучшенный «Кит», который мы назвали «Адмиралом Лазаревым» в честь понятно кого, был всего на тридцать метров длиннее «Севастополя», зато его грузоподъемность выросла в три раза. А всего-то и нужно было… Впрочем, о деталях не сейчас.

Главное, мы смогли посадить на «Адмирала Лазарева» целую роту штурмовиков, которые после двух месяцев почти круглосуточных тренировок смогли спрыгнуть на спящие турецкие крепости и без единого выстрела привести их к нам в руки. Только холодное оружие, пинки и крики турецких солдат что-то про «илахи рухлар». За ночь получилось сделать целых три захода по всем более-менее крупным фортам. А небольшие крепости на азиатском берегу смогли взять и обычным десантом с кораблей.

И вот начало Босфора было за нами, а у Анадоли-Кувак разгружался «Кулевчи», чтобы поставить там наши батареи и прикрыть спину…

– Степан жив, у них лишь четверо раненых, – доложил последние новости Лесовский.

После высадки мы уже могли не скрываться, и в небе парили сразу четыре связные «Ласточки», передавая информацию между отрядами, участвующими в операции.

– Штурмовики опять включили фонарь, – Лесовский заметил новые вспышки. – Говорят, что готовы высадиться еще разок.

– Нет, пусть отдыхают, – я покачал головой. – Следующие крепости слишком большие, чтобы взять их тихой атакой. Так что пошумим. И что у адмиралов?

– Нахимов и Новосильский ждут открытия прохода к Золотому Рогу. «Волки» капитана Иванова отошли обратно в Черное море. Если Парсеваль-Дешен решится на атаку, они его задержат.

Дешен – это французский адмирал, временно оказавшийся старшим по эту сторону Босфора. В Средиземном море тем временем англичанин Эдмунд Лайонс собирал новый флот вторжения. В том числе и новые броненосные батареи Наполеона III. Интересно, что они все подумают, когда осознают, что их силы разрезали на две части, а экспедиционный корпус, который огромным напряжением усилий за зиму довели до ста тысяч, снова оказался без еды и снаряжения. Но… Не стоит радоваться, пока мы не довели дело до конца.

Тем временем бронированные платформы Руднева при поддержке Владимирского полка под командованием Онуфрия Александровича Квицинского заканчивали зачистку Буюк-Дере и, не теряя времени, строились в колонны, чтобы двигаться дальше к нашей главной цели. Крепостям Анадолу и Румели… Быстро управились, хорошо работает Онуфрий Александрович. После Альмы генерал-лейтенант перестал лезть вперед, но так даже и лучше. Теперь он мог следить за всем боем и добавлять напора именно там, где нужно.

Жалко, что таких командиров в нашем корпусе всего трое. Квицинский, Хрущев и Липранди… Вот и все пехотные генералы, решившие поддержать флот и меня в атаке на проливы. Выглядит глупо, но, как оказалось, в это время любой генерал мог отказаться выполнять приказ. Конечно, в других обстоятельствах это могло привести к неприятным последствиям, вплоть до отставки, но, кажется, Меншиков тоже до конца не верил в наш план. Он не стал давить, а сплотившиеся вокруг Горчакова генералы заявили, что не будут рисковать своими солдатами. Естественно, все ради самых благородных мотивов…

А у нас теперь помимо моряков только 8 тысяч пехоты, но это лучшая пехота этого времени. С такой технической поддержкой, которая другим и не снилась, так что мы справимся. Обязательно справимся!

Мы шли по европейскому берегу Босфора. Рывок от Буюк-Дере до Анадолу-Хисар занял около часа, а сама крепость сопротивлялась и того меньше. Один залп по броневикам Руднева, осознание, что те даже с ходу не сбились, и над крепостью появился белый флаг. Очень оперативно. Успели даже раньше, чем капитан доложил, что две машины получили повреждение котлов. Ничего, у нас есть кому и с помощью чего быстро вернуть их в строй.

Пострадавшие броневики остались ждать техников, а я поднялся на башню еще недавно грозной крепости. Сейчас с нее было видно, как вдоль правого берега вперед уходит наш флот. Со стороны Румели-Хисар пробовали стрелять, но процент попаданий на семистах саженях был не слишком высок. Несколько пробитий – это приемлемая цена, чтобы дойти до Золотого Рога на час-другой раньше. Вот было бы у нас больше сил, чтобы ударить сразу по обоим берегам Босфора без риска где-то не дожать, но… Я уже успел высказать все, что думаю по этому поводу.

Мы просто выбираем самые важные направления, и этого должно хватить. Должно!

Я поднялся на верхнюю башню Анадолу-Хисар, с которой открывался лучший вид на окрестности. Из-под облаков, конечно, было бы еще лучше, но я считал, что пока больше принесу пользы именно тут. На земле.

Впереди можно было рассмотреть цветные пятна самого Константинополя. Даже на таком расстоянии выделялись мечети и, конечно, Святая София. Где-то на левом краю бухты должен был находиться еще и дворец султана, но вот его разглядеть никак не получалось.

– Кораблей мало, мы должны справиться, – рядом со мной замер Лесовский.

– Должны, – я насчитал всего два линейных и столько же фрегатов. Недешево выдалась эта война и для Османской империи. – Вот только пока лишь мы делали свои ходы. Да, каждый раз успешно, но враг еще ни разу не ответил, не огрызнулся. Есть ли у него что-то кроме старых крепостей, кораблей и пеших полков, которые еще и собрать сюда надо будет?

– Ну, а что у него еще может быть… – Лесовский не договорил, потому что в небе над западной оконечностью турецкой столицы появились черные точки.

– «Призрачные огни», почти сотня, – я первым узнал врага. – Кажется, англичане нашли кому продать свои недо-ласточки после неудачи под Керчью. Интересно, что же они придумали для себя?..

Я не додумал. Оставил Лесовского передавать информацию, а сам бросился вниз, туда, где уже строились ракетчики Сашки Алферова, устанавливая направляющие и проверяя ракеты, которые должны были обеспечить безопасность нашего флота. В небе набирали высоту «Адмирал Лазарев» и «Севастополь», уходя от возможных атак и заодно готовясь пострелять по врагам с недосягаемого расстояния.

– Разделяются, – Сашка вместе со мной следил за турецкими «Ласточками». – Часть ударит в лоб, а часть хочет зайти на корабли с азиатской стороны. Как думаете, капитан, а те сплетни, что англичане придумали какую-то горящую смесь, это правда?

– Мы будем считать, что правда, – я тоже вспомнил последние слухи, добытые Дубельтом. Да и уж больно уверенно летели турки почти на верную смерть.

К счастью, мы были готовы. Как только врага заметили, пилоты под командованием Лешки Уварова, разгрузившиеся у Буюк-Дере еще час назад, начали собирать наши «Ласточки». Меньше минуты ушло у них, чтобы оторваться от земли, и теперь три десятка наших пилотов должны будут встретить врага над Босфором.

– Может?.. – Сашка собрался было напомнить о других наших козырях, но я покачал головой. Рано, не стоит показывать все наши возможности раньше времени.

А тем временем корабли под андреевским стягом достигли траверза Золотого Рога. Сотни торговцев постарались забиться куда-то вдаль, кто-то даже на берег выбрасывался. Боевые корабли османов отошли под защиту фортов, заодно прикрывая дворец султана, но Нахимов и Новосильский начали бы бой лишь тогда, если бы кто-то пошел на прорыв. А так корабли только рассредоточились, а потом вдоль побережья неспешно поползли пароходы Бутакова.

Медленно, со странным скрежетом, который далеко разносился по водной глади, а каждые шестнадцать саженей в воду падали странные стальные бочки. Полминуты они качались на волнах, а потом с тихим плеском скрывались в морской пучине. Первая атакующая минная постановка в этом мире началась!

Глава 2

Перед началом Босфорской операции капитан Щербачев довел до пилотов новую структуру. Так Лешка Уваров, получив всего лишь лейтенанта, стал фактически командовать первым авиационным полком. Анекдот, конечно. Тут бы самому Григорию Дмитриевичу полковника получить наконец, но… Меншиков был не очень доволен их авантюрой: не останавливал, даже помогал, но и все награды решил придержать до успеха.

А успех будет! В этом Лешка не сомневался. Вот даже появление «Призрачных огней» прошло точно так, как они и ожидали.

– Первая, вторая, третья и шестая эскадрильи. В небо! – лейтенант объявил начало своего первого самостоятельного воздушного сражения.

Врагов – сотня. Много, но османы, как варвары, летят одной неорганизованной толпой. У них же – все по науке. В авиационном полку шесть эскадрилий. В каждой эскадрилье 4 звена, в каждом звене 4 летающие машины, которые в свою очередь разбиты на пары. Ведущий, более опытный пилот, и ведомый – новичок. Но из лучших, других бы они просто не взяли в такой поход.

Лешка сам занял место в головной «Ласточке». Первый полк, первая эскадрилья, первая «Ласточка» – он гордился этими единицами больше, чем всем остальным, что было в его жизни.

– Лейтенант Уваров, «пигалицы» тоже готовы к запуску! – почти перед стартом к нему прибежал старший техник. – Паровая платформа закончила расчистку взлетной полосы, так что, если прикажете…

Это они тоже обсуждали. Решать будет он, но капитан Щербачев просил, если первый враг будет не очень силен, постараться не показывать сразу машины второго поколения. И сотня «Призрачных огней» выглядела совсем не страшно.

– Не нужно, – Лешка покачал головой.

Техник не стал спорить и поспешил отбежать, чтобы не мешаться. Вовремя, на ближайшем холме как раз показалась фигура с флагами. Взмах – кажется, это мичман Яблоков – и теперь они знали, куда дует ветер не только у земли, но и чуть выше. И хорошо, что проверили! Как оказалось, там поток резко менялся, и теперь нужно было срочно разворачивать «Ласточки», чтобы на взлете поймать именно его.

Техники справятся, но время… Пилоты начали волноваться, и Лешка понял, что ему как командиру нужно что-то сказать.

– Друзья! Товарищи! – молодой лейтенант не умел красиво строить предложения, еще и от волнения в горле пересохло, но нужно было продолжать. И он продолжил! – Мы с вами были первыми, кто поднялся в небо!

Сказал, и сразу стало легче на душе. Да и остальные, видно, вспомнили, расслабились.

– Мы – первые пилоты России! Мы – первые пилоты мира! Тем не менее, скоро мы столкнемся с теми, кто попытается отобрать у нас это звание. И не знаю, как вы, а я буду драться за него до последнего! Но сегодня еще не тот бой. Сегодня нам нужно не просто победить, но и скрыть нашу силу. Поэтому «Пигалицы», в смысле «Чибисы», пока подождут своего часа, а нам… Разве нам не хватит наших верных «Ласточек» для победы?

– Хватит! – дружный рев был Лешке ответом.

Получилось, его услышали. Все, как учил капитан – смотри, что чувствуют те, кого ты ведешь в бой. Если они слишком самоуверенны, то опусти их на землю, нельзя недооценивать врага. Если же, наоборот, чувствуешь сомнения, то просто напомни, что такое быть русским пилотом, пусть вспомнят себя в небе… Вот Лешка и вспомнил, а потом попробовал поделиться с другими.

– Готово! – техники закончили разворот «Ласточек».

– Первая эскадрилья, вперед и сразу занимаем высоту!

Лешка потянул рычаг ускорителя – уже как несколько месяцев его не нужно было поджигать вручную – и пороховой заряд рванул «Ласточку» вперед. Поймать поток ветра, чтобы усилить этот рывок – земля словно разом прыгнула вниз. Лешка покрутил головой – рядом, не отстав ни на мгновение, выстроилось ромбом его звено.

Выдерживая общую форму клина, свои места заняли и остальные «Ласточки» – тридцать машин впереди, и две сверху. Это дозор. Никогда нельзя быть уверенным, что враг ничего не задумал, и Лешка хотел бы знать об этом заранее, поэтому и включил в вылет 6-ю эскадрилью, которая как раз специализировалась на разведке.

– Выставить дистанцию триста, – Лешка три раза нажал на кнопку желтого сигнального фонаря.

Три вспышки – это расстояние атаки. Все увидят и все поймут. Есть еще и красный фонарь, но это для экстренных ситуаций, пока, слава богу, до этого не дошло. Все по плану.

Дальномер показывал 700 метров до «Призрачных огней» противника. Лешка проверил дистанционные трубки в закрепленных на каркасе «Ласточки» ракетах – триста метров. Правая как будто чуть выступала – парень довернул ее на пол-оборота и проверил прицел.

Его он выставил на триста тридцать метров. Удивительная конструкция, которую капитан привез из своей поездки в Санкт-Петербург. Выбираешь расстояние между зеркалами, и враг отобразится в левом только когда окажется на нужной дистанции. А там тридцать метров запаса: как раз чтобы Лешка успел нажать пуск, чтобы порох вспыхнул, чтобы ракеты Константинова, начиненные каким-то новых порохом, долетели до цели.

Лешка до последнего ждал, что османы попробуют совершить хоть какой-то маневр, но те только жгли ускорители и мчались вперед, рассчитывая добраться до кораблей. Даже посчитать не удосужились, что не успевают… И вот красные крылья «Призрачных огней» оказались уже совсем близко. Словно стая причудливых птиц, вроде тех, что иногда привозили из Африки. Ярких, но совершенно не приспособленных к нашей природе…

– Огонь! – Лешка знал, что его никто не услышит, но все равно заорал, нажимая рычаг и поджигая свои ракеты.

По правилам нужно было сначала их сбросить, чтобы резкий рывок не повредил «Ласточку», но так уж повелось, что опытные пилоты сперва давали ракетам немного ускорить себя, заодно убеждаясь, что те идут точно в цель, и, если что, немного подправляя полет рулями планера. Вот и сейчас… Лешку ускорило, вжимая в ложе пилота, но он все равно сначала проверил, что правильно выбрал цель, и только потом потянул еще и рычаг сброса.

Черные тени на фоне облаков… Ракеты, словно голодные болотные змейки, рванули вперед, а потом взорвались ровно там, где и должны были – посреди вражеского строя. Новый порох оказался мощнее старого, осколки спрятанных в ракетах гранат разлетелись во все стороны, сбивая за раз не меньше пяти «Призрачных огней». И точно так же по своей линии фронта ударили и остальные «Ласточки».

Мгновение назад на них летели пятьдесят вражеских планеров – половина, что заходила на наши корабли со стороны Босфора – и вот от них осталась всего пара. Остальные бесформенными кучами дерева и ткани летят к земле.

– Преследую врага, – Илья Алехин, старший второй эскадрильи, просигналил остальным, заходя на одного из выживших.

Лешка посмотрел на берег. Там ракетчики Алферова уже расправились со второй половиной «Призрачных огней». Быстро и без шансов. Осталось добить последних выживших, и можно возвращаться. В этот момент турок, удирающий от Алехина, что-то задел, и его планер неожиданно вспыхнул, охваченный тяжелым черно-красным пламенем. Хорошо, что рядом никого не было, и… Хорошо, что враги так и не смогли дотащить до кораблей эту гадость, чем бы она ни была.

Лешка еще несколько секунд смотрел, как горят отлетающие от «Призрачного огня» капли, как даже после попадания в воду они продолжают чадить… Он встряхнул головой и все-таки скомандовал возвращение.

– Цепь сорвалась!

Крик командира четвертого «Медведя» долетел до Руднева. Обидно, но не страшно: все мехводы знают, что делать в таких ситуациях. Повернуться к стреляющему врагу носовой проекцией, где стоит самая толстая броня, но немного под углом, чтобы техник мог работать в относительной безопасности.

Все-таки часто рвутся цепи, даже с новой, удивительно крепкой сталью, часто! Но это цена, которую броневикам Руднева приходится платить за проходимость. Сначала-то на них стояли самые обычные скрытые внутри кузова колеса, как на повозках Гернея. Но Щербачев приказал отправить машины в поле, и даже небольшие горки с ямами стали неодолимым препятствием. Тогда-то они и решили перейти к цепям.

Нет, сначала Щербачев пытался сделать какие-то гусеницы, но не получилось. И вот цепи! По три на каждую сторону броневика. Внутри шесть колес: четыре опорных, еще по одному ведущему, запитанному от паровиков, спереди и сзади. Колеса крутятся, цепь едет и тащит «Медведя» хоть по полю, хоть по горкам. Тут лишь бы пара хватало, чтобы сдвинуть с места поршень.

– Четвертый в строю! – еще один крик.

Значит, ничего серьезного. Заменили порванное звено, подтянули остальные, и можно ехать дальше. До Константинополя хватит, а ночью техники уже нормально откалибруют.

Сам Руднев, возможно, сразу бы попробовал доехать хоть до самого султанского дворца, но план был более осторожным. Щербачев очень опасался отправлять «Медведей» на узкие улочки старого Константинополя, поэтому по плану войска должны были просто занять позиции на границе города. Где-то здесь, на краю Перы, северного района турецкой столицы, должен входить в город водопровод, и эта вода была нужна армии.

– Впереди церковь. Русская! – Руднев сверился с картой, которую подготовили для них люди Дубельта.

Из ворот небольшого храма, будто приклеенного к склону одного из множества местных холмов, как раз вышел облаченный в простую холщовую одежду священник и, словно не увидел ничего необычного, перекрестил идущие прямо на него машины.

– Батюшка, – Руднев быстро поклонился, когда проезжал мимо, но тут священник помахал ему рукой. – Какие-то новости?

Капитан приказал мехводу чуть притормозить.

– В старом городе греки готовы выйти на улицы и помочь освободить их от власти султана, – священник смотрел сквозь них. Странный он все-таки.

– Много их?

– Нас много, но самим нам не справиться.

Взгляд священника остановился на капитане. Только сейчас тот понял, что батюшка говорит с заметным акцентом. И пусть на карте Дубельта написано, что церковь русская, но сам священник точно грек. И именно их считает своими… Руднев вспомнил, как они готовили эту операцию.

Как радовался Дубельт, когда вышел на греческое подполье, и как ругался Щербачев, когда отказывался проливать русскую кровь за чужую свободу и чужое счастье.

– Век будут помнить, – попробовал тогда настоять на своем шеф жандармов.

– Как австрийцы? На сколько хватило их вечной благодарности? На пять лет? – иногда капитан словно совсем не верил в людей.

Но именно здесь и сейчас Руднев осознал, что полностью с ним согласен. Он видел горящую вражескую машину, падающую с небес. А что, если его «Медведей» зажмут на узких улочках и закидают этим греческим огнем? Нет, умирать за своих он готов. Но умирать за чужих, подставляя своих, тех, кто рассчитывает на его силу, на его броневики – нет, этого не будет.

– Так я могу передать нашим, что вы идете? Когда наступление? – священник продолжал смотреть на капитана.

– Не могу знать, – Руднев спрятался за армейской дисциплиной. Все-таки порой с ней намного проще. – Наша задача взять и удерживать водопровод. И… Если кто-то захочет отойти из города в нашем направлении, мы их пропустим и защитим.

– Думаете, на этот раз вы сможете больше, чем прибить щит на ворота Царьграда? – священник словно бросил вызов капитану. Мол, смотри, ты не Вещий Олег.

– Сможем, конечно, – ответил Руднев. В голове капитана мелькнула мысль, что это мог быть какой-то шифр, но… Потом он обо всем расскажет Дубельту и Щербачеву, а пока надо доделать то, что должно.

Позади уже было слышно рев труб и грохот барабанов. При всем параде Владимирский полк во главе с генералом Квицинским подходил к северной окраине Константинополя.

Павел Степанович никогда и никому об этом не говорил, но после смерти адмирала Лазарева ему казалось, будто все кончено. Владимир Алексеевич старался подхватить его знамя, но Корнилов – это не Лазарев, и все это понимали. Ему не хватало решительности и авторитета своего учителя. Нахимов это чувствовал, но не мог сказать, и поэтому они порой просто ругались с Корниловым… До осады! Война все расставила по своим местам. Что важно, что нет.

И Корнилов снова смог стать тем боевым офицером, за которым хотелось идти. Иногда Нахимову казалось, что за Владимиром Алексеевичем словно поднимается тень их общего учителя. А кто помог в этом? Кто подарил надежду, когда казалось, что ее уже нет? Простой капитан, тогда еще поручик… Но он не сдался сам и помог не сдаться им. И вот теперь Павел Степанович, как мечтал всю жизнь, ведет эскадру по Босфору.

– Не решились! Отводят корабли! – висящий на «Ласточке» наблюдатель доложил о движении турецкого флота. Несколько бригов и один фрегат на внешнем рейде сумели ускользнуть в Мраморное море в сторону Дарданелл, но ни у кого изначально и не было иллюзий, что до них получится добраться тайно.

А вот у Константинополя они воспользовались внезапностью по полной. Нахимов не боялся турецкого флота, более того, он был уверен, что смог бы повторить Синоп, уничтожив его без потерь, но… Сколько кораблей тогда пострадало, а сейчас им был нужен каждый парус, каждый винт, чтобы довести дело до конца. А на турок хватит и мин. Мимо как раз проходил один из малых пароходов, переделанных специально под них. На корме ворота, перед ними горка, а по ней прямо в воду уходят рельсы, по которым сползают минные комплексы.

Это когда-то давно Павел Степанович думал, что мина – это просто плавающая под водой бомба. На самом же деле это сложная машина. Но какая же полезная! Нахимов вспомнил, как смотрел первую тестовую постановку, устроенную Щербачевым. Сначала им показали, какую пробоину мина оставляет в борту наплывшего на нее судна. А потом пошли детали: скорость установки, расположение мин относительно друг друга, стратегии в атаке и защите.

Знатно тогда пришлось поскрипеть мозгами, но одно в тот момент Павел Степанович усвоил твердо. Если он и будет планировать какие-то операции, то теперь только с минами. И вот первая постановка закончилась… Были опасения, что турки все же постараются им помешать, но те так увлеклись подходящим к городу пехотным полком, что совершенно не обратили на них внимания.

– Здесь закончили! Идем к Дарданеллам! – Нахимов бросил еще один взгляд в сторону северной окраины Константинополя.

Как же мало там солдат – один полк – но все равно именно они сейчас атакуют, а турки только и думают, что об обороне. Правы оказались Щербачев и Квицинский, когда уверяли, что держать Константинополь в осаде будет проще, чем отходить к крепостям вдоль Босфора и уже самим садиться в оборону. Вот только долго ли продлится это замешательство?

Никто не знал.

Сижу на холме, смотрю на спящий Константинополь. Огромный красивый город, чьи миазмы добираются даже до столь отдаленной окраины. Рядом сидит Степан. Ночь… Снова время его отборным ребятам показать себя, и сегодня я иду вместе с ними.

– Может, надо было сесть на корабли и поплыть дальше вместе со всеми? – казак не боялся, а просто спрашивал.

Понимаю его. Мне и самому непривычно от осознания того, сколько вокруг врагов и что будет, если они все разом навалятся. Хотя… Что будет? Будем отступать. Но это если они соберутся, а мы постараемся не дать им такой возможности.

– Если бы уехали, турки бы захватили обратно все свои крепости. Ты же видел, там со стороны суши никаких укреплений, как раз на такой случай… И все, в следующий раз так легко подобраться уже не получилось. Так что надо держаться, пока наши не возьмут еще и проход в Эгейское море.

– А что турки могли бы сделать, чтобы нас остановить?

– Войска бы подтянули, деньги вложили не во взятки, а в пушки… И это еще не самое печальное. Боюсь, после такого Англия с Францией могли бы продавить султана на введение своих военных контингентов в проливы, а это было бы хуже, чем поражение.

– Кстати, в Пере стоит английское посольство, – Степан кивнул на ближайший к нам район столицы. – Владимирцы говорят, что видели флаг. Его сняли, чтобы не привлекать внимание, но дом они приметили.

– Если сегодня получится, то и к ним тоже наведаемся.

Рядом с нами опустилась огромная черная тень. «Адмирал Лазарев» готовился принять на свой борт десантную партию для самой дерзкой авантюры, какую только можно было придумать, но я еще сомневался. Провести «штурм дворца Амина» с нашими силами было возможно. Конечно, не настоящий «Шторм 333», но захватим дворец, пленим султана, а после этого можно будет подать сигнал Рудневу и Квицинскому, чтобы подтягивали войска. И все. У Турции не останется выбора, кроме как признавать поражение и выходить из войны.

Вот только в этом плане было столько рисков… Именно поэтому на общем совете мы его так и не приняли. И я бы даже не вспомнил о нем, если бы не Михаил. А вот и он. Великий князь, четвертый сын Николая, тоже пожелавший стать частью операции, незаметно подошел к нам.

– Спасибо, что решились, Григорий Дмитриевич, – он пожал мне руку. – Я понимаю, как это опасно. Но столько русских жизней можно спасти сегодня одной-единственной атакой, и мы просто обязаны попробовать.

В этом он прав. Сколько жизней можно спасти… Да, надо пробовать!

– Грузимся, – кивнул я Степану, а тот махнул рукой своим головорезам.

Глава 3

Степан проводит последний разбор перед высадкой. Перед нами макет, на котором неизвестным мастером в масштабе вылеплен дворец султана или Топкапы, Пушечные ворота. Название очень простое – каждый раз, когда повелитель Османской империи куда-то выезжает, должна выстрелить пушка.

– Внутри дворец состоит из четырех дворов, – напомнил Степан. Повторение никогда не бывает лишним. – Главные ворота или ворота Повелителя, Баб-ы Хюмаюн. За ними самый большой двор, куда могут пройти просители, янычары или иностранные послы. Считается, что все эти люди выступят живым щитом перед любым возможным вторжением.

– Но мы туда не пойдем! – подал голос кто-то из моряков.

Вообще, изначально Степан хотел набрать к себе в десант только казаков, но я это социальное расслоение пресек на корню. Сказал, чтобы проводил конкурс и брал лучших. Меня обозвали Сперанским в погонах, но все сделали, и удачно вышло. Моряки оказались лучше в использовании ракет и других технических новинок, казаки были впереди всех, когда доходило дело до рубки. Одни прикрывали других, и это делало отряд лишь сильнее.

– Правильно, мы не пойдем во внешний двор, – кивнул Степан. – Но вот за вторые ворота Баб-ус Селям или ворота Приветствия высадиться придется. Там находится казна султана, и мы должны проследить, чтобы ее растащили. Четвертое отделение, не подведите!

– Есть не подвести! – рявкнули пятнадцать глоток.

Как и в авиации, в десантном взводе мы сразу навели порядок. Итого с учетом грузоподъемности «Адмирала Лазарева» в него входило 60 человек. Они в свою очередь были разбиты на 4 отделения во главе с ефрейторами. Одним из них стал мой старый знакомый еще по Владимирскому полку Николаев, еще одним – инженер из Севастополя, и двое новеньких.

– Третьи ворота, – Степан тем временем продолжал, – скрывают гарем султана. Именно поэтому они называются вратами Счастья. Можно подумать, что нам нужно дальше, но на самом деле покои султана располагаются здесь же. За библиотекой и сокровищницей древностей. В них можно пройти через тайную дверь из гарема или же через Шимширлик, дворик самшитовых деревьев. Именно его будет проще всего заметить сверху, и именно там мы будем высаживаться. А теперь повторим задачи остальных отделений. Третье, ефрейтор Николаев.

– Прорваться во внутренние покои, захватить султана и отходить вслед за остальными.

– Второе отделение, ефрейтор Мельников.

– Прокладываем путь к четвертым воротам и берем башню Башлала как самое высокое здание в дворцовом комплексе. После этого зачищаем остатки местных и присоединяемся к первому отделению.

– Первое отделение во главе со мной и капитаном Щербачевым берет врата Счастья, – Степан подвел черту под обсуждениями. – Если все справятся, то в одной точке мы сможем контролировать всех, кто захочет пробраться на контролируемую нами территорию.

– Я слышал, что турки не очень верный народ, – заметил один из моряков. – Что помешает им бросить султана и просто посадить на трон нового?

– На самом деле хороший вопрос, – я ответил за Степана. – Но для этого мы захватываем еще и сокровищницу. Без денег вряд ли кто-то захочет идти на переворот, да и трон не так сладок, если за ним стоят одни проблемы. В общем, для успеха нам нужно, чтобы каждое отделение довело свое дело до конца. Одна ошибка, и все может пойти прахом. Но… Кто мы?

– Мы – первый десантный взвод его Императорского величества! – рявкнули разом улыбавшиеся штурмовики.

Когда-то Ильинский услышал эту нашу перекличку, отвел меня в сторону и на пальцах объяснил, что подобное звание надо еще и заслужить. Правильно на самом деле. Вот только отказывать ребятам в том, что они уже считали своим, я не стал. Ведь в чем проблема? Надо заслужить – заслужим!

– Тогда по местам! – Степан стукнул кулаком по стене, и алюминиевый бок гондолы ответил приятным гулом. Не весь бок целиком, только ребро жесткости, больше мы просто не потянули, но и каркас из еще недавно самого дорого металла в мире – это уже было чем-то невероятным.

Чего нам стоило довести процесс выплавки алюминия до приемлемых объемов, наверно, не понимаю до конца даже я сам. Но мы справились на шесть лет раньше, чем это должно было случиться и случилось в моем мире. Где-то повезло, где-то взяли упорством…

– Гриш, – шепот Степана отвлек меня от мыслей. – Ну что, с богом?

– С богом!

Стрелка на часах шагнула на единицу, и в ту же секунду на северной окраине города раздался грохот взрывающихся ракет. Турки весь день подтягивали к нашим позициям свои войска, и вся эта стоянка разом утонула в пламени и взрывах. Еще бы – туда должны были выпустить целую сотню 6,5-дюймовых ракет, начиненных новым порохом… Жарко вышло. Красное зарево поднялось над горизонтом, и его было видно даже сквозь облака, над которыми мы пока прятались.

– Опускаемся, – отдал я приказ.

И «Адмирал Лазарев» пошел вниз. Мы спускались с неработающими двигателями – только насосы, запитанные от гальванических элементов, нагоняли воздух в баллонеты, делая нас тяжелее воздуха. Не очень быстро, но очень тихо. Словно огромная тень, которая спряталась в отблесках далекого пожара, мы подобрались к самому дворцу. Наверно, нас сейчас было видно из порта, но кто из живущих там бедняков захочет предупредить султана? А даже если и захочет, то вряд ли он доберется до него быстрее нас…

– Четвертое отделение! – рявкнул Степан за несколько секунд до того, как мы пролетели над вторыми воротами.

В тот же миг пятнадцать солдат во главе с ефрейтором Домановым спрыгнули вниз. Серые парашюты раскрылись в считанных метрах от земли и смягчили удар. Их скрутили – очень быстро, быстрее, чем на любой из тренировок или даже на зачете – а потом серые тени исчезли в одном из проходов.

Я сжал кулаки – хотелось верить, что карты, добытые Дубельтом, окажутся верными.

– Самшитовый сад, наша очередь, – Степан перекрестился сам, а потом перекрестил идущих мимо него солдат. – Не вздумайте умирать!

Попросил, а потом самым последним прыгнул вниз. Вернее, самым последним был я. Как главный, как тот, кто принял решение об этой операции. И почему у меня такое нехорошее предчувствие?

– Ваше благородие! – стоящий на штурвале Лесовский заволновался, что мы отлетим слишком далеко. – Все в порядке?

– В порядке! Работаем по плану. Держи полтора километра высоты, а мы держим связь через тебя.

Больше нельзя было терять ни мгновения, и я выпрыгнул наружу. В лицо ударил воздух, а земля помчалась навстречу с огромной скоростью. Очень захотелось выпустить пораньше парашют, но нельзя. Открою слишком высоко, и какой-нибудь случайный янычар меня просто подстрелит… Земля была все ближе. Кажется, я уже мог разглядеть рисунок на листьях самшита. Пора!

Лямки парашюта ударили в грудь, дыхание на мгновение сбилось. Но тренировки не прошли зря – несмотря на боль, я успел сгруппироваться и смягчить удар. Перекат, чтобы погасить инерцию – кажется, ничего не сломал. Десантники уже успели уйти дальше. Третье отделение грохотало по коридору, ведущему в гарем, а второе неслось на галерею, чтобы перекрыть проходы к воротам. По мине перед кварталами Ондерун, где располагалась школа чиновников, и Кафес, где жили наследники престола. Раньше времени взрывать их не будем, но если кто-то решит прорваться с той стороны, его будет ждать неприятный сюрприз.

Неожиданно в воздухе пахнуло чем-то неприятным, я закрутил головой и только потом понял, что это так любимый султанами самшит. Очень специфический запах, кажется, из-за каких-то особенных эфирных масел. На мой взгляд так просто вонь. И это не считая того, что само растение еще и частично ядовито.

Красивое и ядовитое. Я почему-то вспомнил Стерву. С тех пор как она сбежала, от нее не было ни слуху ни духу… И плевать на нее! Я собрался и бросился вслед за остальными к воротам. Уже через минуту мы вместе ударили в штыки попытавшихся остановить нас турок. Сине-зеленые мундиры, красные фески и черные узкие усики. Сразу становилось понятно, кого копировал Абдул-Меджид, когда начал свою военную реформу.

– Вылитые французы, – один из казаков прошелся по раненым, добивая их.

Не зря, один из врагов только притворялся убитым. Увидел, что происходит, начал кричать, что он эфендик, что он все сделает, но… Тишина была важнее языка. Не зря же мы до сих пор ни разу не использовали огнестрел внутри дворца, только холодное оружие.

– Дальше! – махнул рукой Степан, и наше отделение продолжило свой бег.

Пока все тихо, ни одного выстрела. Ни у нас, ни у остальных. Мы снова столкнулись с небольшим отрядом турок, и на этот раз даже мне достался один. Неужели удача сегодня на нашей стороне? Подумал… И в тот же миг где-то в стороне взлетела вверх сигнальная ракета. Красный дым… Его мы смогли добиться, добавив в сигнальную смесь нитрат стронция. Для зеленого цвета – нитрат бария, и, если бы 3-е отделение взяло султана, оно бы запустило именно такую ракету.

А красный – значит, что-то пошло не так, причем настолько, что секретность перестала играть хоть какое-то значение.

– Все равно берем и перекрываем ворота! Ждем деталей от «Адмирала Лазарева»! – я перехватил командование.

Ефрейтор Николаев – опытный мужик, он точно знает, что мне понадобятся детали, так что, уверен, кто-то из его отряда уже сидит с фонарем, и как только наверху сообщение примут, его тут же перешлют нам. Эх, жалко, что мы так и не успели довести до конца опыты с радио, насколько все было бы быстрее. Чертовы лампы, кто бы знал, что в такой простой идее столько подводных камней!

– Может, отступим? – Степан выглянул за угол и показал на пальцах, что там собрался почти целый взвод защитников дворца.

– Отступим – зажмут, – я покачал головой. – И под вражеским огнем никакой «Адмирал Лазарев» нас не заберет. Так что брать ворота и держать периметр. По-другому никак!

Судя по плану дворца, чтобы обеспечить безопасную посадку дирижабля, нам придется не только третьи или вторые ворота взять, а добраться аж до первых… Хотелось верить, что до этого не дойдет.

– Ракету? – Степан еще раз выглянул за угол. – Они построились, всю стену перегородили.

– В лоб полезем, подстрелят стрелка, – задумался я. – Может, снизу?

Почти все сражения в это время происходили на плоскости, и планировать атаку или защиту в трехмерном пространстве пока было просто не принято. На тренировках это часто помогало моим отрядам, но сейчас… Лучше положиться на мнение настоящего боевого офицера.

– А ведь точно, – Степан рубанул рукой. – Пахом, Игорь, давайте вниз.

Два казака закрепили на спинах по одной из взятых с собой мин. Для них тем временем скинули веревки, и две беззвучные тени скользнули вниз. Я хоть и следил за ними, но уже через пару секунд упустил казаков из вида, словно те растворились в сумраке дворца. Несколько минут ожидания, и вот стену тряхнуло. Все собравшиеся перед нами охранники дворца оказались погребены под завалом. Из сотни выжило меньше десятка, и их мы, уже не скрываясь, сняли из винтовок.

– Молодцы! – поблагодарил я вернувшихся Пахома и Игоря.

– Спасибо, господин капитан! – тут же вытянулись парни.

– Как так удачно подорвать получилось?

– Мы сначала хотели на стене мины закрепить, как на тренировке. Но там сточная канава шла прямо под кладкой, ну мы и решили, что так даже лучше будет.

– Правильно решили… Но это еще не конец.

Пыль после взрыва начала оседать, открывая путь дальше, и мы снова рванули вперед. Турки попытались укрепиться в какой-то тонкой высокой башне, но и ее мы тоже взорвали. Впереди были ворота, и там уже стояли наши. Четвертое отделение заметило сигнал, что у группы захвата все пошло не по плану, и решило отступить. Не с пустыми руками. Пять огромных сундуков, забитых чем-то тяжелым, стояли у стены, радуя глаз и наполняя сердце теплом. Наверняка ведь золото, и если удастся его вытащить…

– Ваше благородие, «Адмирал Лазарев» передает сообщение, – мичман Глотов, отвечающий в нашем отделении за связь, упал на колени, чтобы удобнее было фиксировать в специальном блокноте каждый символ кода.

– Что там? – спросил Степан и принялся распределять людей по позициям.

– Султан… Султан сбегает из дворца в стороны Кадырга Лиманы!

Я тут же представил карту. Кадырга Лиманы – это бывшая гавань Юлиана, через которую из дворца можно было выйти прямо в Мраморное море. Получается, все это время мы шли в одну сторону, а Мехмед IV в другую.

– Думаешь, успеем догнать? – Степан повернулся ко мне. Эти новости все меняли!

– Взрываем ворота, только не чтобы расчистить, а чтобы завалить проход, – решил я. – Пойдем за султаном.

И мы побежали. Так быстро, как не бегали, наверно, никогда в жизни. Где-то позади раздался грохот обрушившихся камней – уверен, оставленные казаки справились с задачей, и теперь хотя бы какое-то время можно не бояться удара в спину. Быстрее! Если успеем, то сколько жизней спасем!

По пути нас попытались обстрелять откуда-то со стороны гарема. Но расстояние и темнота сыграли в нашу пользу. Мы пробежали все центральные постройки, обогнули возведенную специально для султанов Малую Софию и выскочили на южную стену. Отсюда было видно вьющуюся внизу змейку дороги, спешащую по ней вереницу людей и… Подходящий к гавани корабль. Я даже узнал его обводы. Винтовой шлюп «Миранда»: 60 метров в длину, 200 человек экипажа, 600 лошадиных сил и 15 пушек. Кажется, мелочь, но именно он в 1854-м сжег Колу на севере, а в этом году должен был устроить погром в Азовском море. Теперь не устроит, но и без этого дерзкий корабль собирался утащить у нас самую ценную добычу.

Не отдадим!

– Веревок до земли хватит, но там настоящие дебри. Нужно искать дорогу, – Степан тоже не хотел упускать султана.

– Надо искать проход, – я принялся раздавать приказы. – Простукивайте стену с внутренней стороны, да просто землю под ногами. Если услышите пустоту, то можно будет обойтись без двери – просто взорвем проход…

Я мысленно скрестил пальцы, чтобы, если до этого дойдет, проход оказался пошире, и мы бы завалили его не полностью. Стараясь не думать о шансах, я подозвал мичмана Глотова и приказал передавать на «Адмирала Лазарева» новый приказ. Если не справимся мы, то хотя бы они должны попробовать достать «Миранду».

– Ваше благородие! – неожиданно из боковой анфилады показалось отделение ефрейтора Николаева. Отправив нам сообщение, они тоже попробовали встать на след султана и даже успели найти проход.

В отличие от нас они могли не просто полагаться на удачу, но еще и идти по следам. Именно так они добрались до скрытой в толще внешней стены неприметной двери. Но вот вскрыть ее уже никак не получалось.

– Не было мин, ваше благородие, – закончил свой рассказ Николаев.

– У них есть, – я заметил, как на нас вышло еще и второе отделение. Теперь весь десантный взвод был в сборе. – Один вопрос! Кто сможет взорвать дверь так, чтобы не завалить проход? Понимаю, что мы этому не учились, но… Вы лучше меня знаете свои силы, так кто сможет?

– Я, – вперед выступил командир второго отделения, Александр Васильевич Мельников.

У меня в памяти разом прокрутилась его история, которая была возможна, наверно, только в это время. Штабс-капитан инженерных войск, один из первых помощников Тотлебена. Он так увлекся идеей высадки прямо в сердце вражеских укреплений, что отказался от чина, чтобы пойти к нам. А ведь до этого за противостояние вражеским минерам именно он получил прозвище «обер-крот», и в осажденном Севастополе это звучало совсем не как шутка.

– Сможешь, Крот? – я подошел к минеру и посмотрел ему прямо в глаза.

– Смогу, Капитан, – ответил тот, а потом распотрошил последнюю взятую нами мину, уменьшив на треть стандартный заряд.

Мы все ждали. Мельников тоже на мгновение замер перед дверью, его губы беззвучно шевелились. Еще несколько мгновений, и он решился. Позвал пару парней, чтобы помогли выкопать небольшую траншею вдоль двери, и именно в нее – ниже поверхности земли и чуть в стороне от дубовых створок – установил заряд. Кажется, я понял замысел. Взрывная волна должна пойти вдоль стены, чтобы не разрушить ее, но в то же время выдавить дверь. Но как же можно было рассчитать, чтобы ударной волны точно хватило?

Возможно, я спрошу об этом позже… Мельников активировал взрыватель, и во все стороны полетели комья земли. Что-то треснуло! Дым от пороха еще не до конца развеялся, когда вперед бросился Степан, подцепил штыком покосившуюся дверь и, доломав ее, откинул в сторону.

– Вперед! – заорал он.

– Вперед! – заорал я вслед за ним, и мы побежали по подземному переходу.

Потом по вихляющей горной тропе. Порт с нашей добычей, казалось, уже так близко, я даже видел отдельных людей, спешащих к кораблю. Группа в дорогих одеждах – это, похоже, султан и его свита. Группа военных – генералы и охрана. Несколько десятков гражданских, священник, почему-то в христианских одеждах, и… Четыре человека с капюшонами на головах. Пленники? Причем настолько ценные, что их не стали бросать даже в такой ситуации.

До порта оставался один поворот, мы как раз выскочили на холм, и я на мгновение задержался, чтобы оценить обстановку. Не готовят ли нам встречу?.. И именно в этот момент один из пленников начал вырываться. Его приголубили ударом винтовки, но скрывающий лицо капюшон слетел, и я чуть не замер. Конечно, расстояние было большим, но я готов покляться, что этим пленником… Этой пленницей оказалась не кто иная как Ядовитая Стерва!

Ей снова надели на голову капюшон, и мне начало казаться, что все это могло быть просто совпадением. Ничего, вот сейчас догоним и во всем разберемся… Увы, враг оказался не так прост. С обратной стороны холма нас ждали. Не самая выгодная позиция, но вражеский командир решил пожертвовать этим преимуществом, чтобы мы до последнего не увидели, что тут кто-то есть.

Целая рота турецких солдат и батарея из шести легких полевых пушек. Еще и окопались, чтобы ракетой просто так не достали… А тут еще и в крепости заиграл барабан. Там тоже нашелся способный взять на себя командование офицер, а значит, уже скоро нас зажмут уже с двух сторон. Кажется, в итоге оказался прав я, а не Михаил. Не надо было сюда лезть.

Глава 4

Анне Алексеевне сегодня не спалось. Несмотря на удачное наступление, раненых было много, и она весь день провела на ногах, разгребая приходящий поток. Кого-то отправить к сестрам, кого-то сразу на операцию, кого-то просто опросить и вернуть в часть. Несколько раз пришлось отчитывать солдат, которые что-то не то запомнили на курсах первой помощи. Большинство делали все как надо, но встречались и такие, которые могли затянуть жгут ниже раны или не записать хотя бы примерное время, когда остановили кровь.

Что удивительно, когда она указывала на ошибки, солдаты не спорили. Кивали, обещали исправиться, а потом смотрели на нее с такими добрыми улыбками, что даже неловко становилось. Когда-то Анна думала, будто это из-за того, что она спасает их жизни, но потом поняла, что дело в другом. Каким-то образом солдаты чувствовали, что между ней и их Капитаном что-то есть. Капитаном – они называли его именно так, с большой буквы.

А у них… На самом деле ничего не было. Тот поцелуй после возвращения Григория Дмитриевича из Санкт-Петербурга так и остался единственным. Возможно, самой Анне и хотелось бы продолжить – да кому она врет, точно хотелось – но она знала, что есть вещи, которые выше желаний. И долг был одной из них. А долг капитана перед Отечеством сейчас занимал все его время, и девушка не собиралась ставить его перед выбором.

Она отступила, чтобы незаметно остаться рядом и поддерживать там и так, как может только женщина. И вот сегодня она чувствовала, что Григорию Дмитриевичу нужна ее помощь. Почему? Она попыталась вспомнить все, что видела и слышала за день – так учил ее отец. Что именно навело ее на мысль об опасности? Сражение? Нет. Уход эскадры? Тоже нет. Может быть… Михаил! Анна вспомнила, как мельком заметила на его лице странное выражение. Одновременно растерянное и удовлетворенное.

Надо найти его.

– Что ты натворил?! – она никогда так не говорила с великими князьями, но сегодня, ворвавшись в палатку Михаила, Анна Алексеевна кричала.

– Что вы себе позволяете? – тот попытался сделать вид, будто ничего не понимает, но одно то, что Михаил стерпел такое обращение, говорило о многом.

– Григорий! Что ты с ним сделал?!

– Капитан Щербачев на операции! И ее тайна совершенно не касается гражданских.

– Ты отправил его туда? Решил подставить, убить?

– Я не… Это его собственное решение, я просто предложил. И не забывай, мы – друзья, а не враги! – Михаил отвернулся, а потом резко и зло ударил кулаком по своему рабочему столу.

– Можешь врать мне, но не себе! – Анна не собиралась отступать. – Будь ты другом, ты бы сразу сказал, что присоединишься к походу, и тогда генералы бы не посмели играть в обиженных патриотов, которые не бросят осажденный город ради славы. Красиво они придумали, да?.. И ты никого не осадил. Наоборот, выжидал до последнего, словно давая шанс всему провалиться, и лишь в последний момент, когда это уже ничего не меняло, запрыгнул на корабль. И для чего? Чтобы тут же направить Григория на верную смерть?

Михаил молчал.

– Куда он пошел? Есть ли шанс его вернуть? Спасти?

Девушка дрожала от осознания того, на кого подняла голос, но по-другому просто не могла. Отец учил ее, что нужно бороться за то, во что веришь. И как когда-то граф Орлов ходил в атаку на каре декабристов, так и Анна сейчас боролась за ту Россию, которой помогал поднять голову молодой капитан. Боролась… Неожиданно девушка поняла, что сейчас она сражается и за великого князя, за его душу. И тот словно почувствовал эту поднявшуюся внутри нее теплоту.

– Он… – Михаил повернулся к Анне. – Он отправился вместе с десантом во дворец султана. Хочет захватить Мехмеда и вывести Турцию из войны.

– Чтобы спасти людей. Понимаю, как ты смог поселить эту мысль в его голове. Какие у него шансы?

– У него есть план дворца и его десантный взвод, но… Там тысячи солдат, султан в случае чего попробует укрыться в тайных ходах и… Шансы очень малы.

– Ты можешь помочь? – Анна смотрела прямо в глаза четвертому сыну царя.

В них, словно два дракона, боролись былое благородство и какая-то непонятная обида.

– Ты же хочешь помочь… – Анна протянула руку и коснулась ладони Михаила. – В глубине души ты ведь такой же, как и он.

Она чувствовала, что кожа великого князя холодна, словно перед ней стоит живой мертвец. Но вот что-то изменилось, она почувствовала тепло, ощутила пульс.

– А ведь ты ошиблась, – неожиданно тихо сказал Михаил. – Я не такой, как он, но… Мне бы на самом деле хотелось таким быть. Я не знаю, что именно можно сделать, но я попробую. Попробую исправить все, что натворил.

– Спасибо, – Анна отпустила руку Михаила и медленно вышла из его палатки. Она сделала что могла, теперь все зависело от других. А она… Будет ждать. Будет ждать Григория Дмитриевича и еще одного шанса сделать все, что можно.

Рисую схему дворца и известные нам укрепления османов. Плевать уже на султана: достанут его с неба, хорошо, нет – бывает. Главное, что меня сейчас волнует: как вытащить и спасти 60 десантников, что пошли сегодня в этот бой. И еще немного плечо саднит – один из взрывов еще в Топканы зацепил дверь, и я заполучил длинную деревянную щепу в плечо. Хорошо, что неглубоко. Вытащил, намотал повязку с зеленкой и постарался забыть до возвращения к своим.

– Ваше благородие, мы можем тут закрепиться, – подал голос Степан. – А вы попробуйте пробраться к городу. Если греческие контакты Дубельта хоть чего-то стоят, то вас выведут.

– Помолчи. Сам бы бросил своих ребят? – посмотрел я на казака, но тот ни капли не смутился.

– Я бы не бросил, но и мое спасение им бы не помогло. А вы ведь, если выберетесь, еще сможете что-то придумать. Как нас вытащить.

Остальные десантники закивали, соглашаясь со словами своего командира. И мне самому так захотелось к ним присоединиться. Согласиться и выжить. Вдруг и в самом деле смогу собрать силы и пробиться сюда… Нет! Я решительно тряхнул головой. Кого я обманываю – сколько займет побег, сколько придется прорываться, да и… Не отправлю я сюда никого через весь город. Иначе кровью умоется не только десантный взвод, а вся армия.

А значит…

– Вместе. До самого конца, братья, – я протянул Степану руку.

Тот сначала выругался, но тут же широко улыбнулся и крепко сжал мою ладонь.

– Все-таки ты настоящий воин, Григорий, – казак сгреб меня в медвежьи объятия. – Вместе до конца, братья!

Мы потратили еще пару минут, чтобы прикинуть свои шансы, а потом просто сделали то единственное, что нам оставалось. Защищаться – верная смерть. Только движение вперед оставляло надежду. И мы пошли, вернее, сначала поползли. Ударили вражеские пушки. Картечные снаряды разорвались, казалось, прямо над головой. Меня что-то ударило по кирасе. Проверил рукой – просто земля.

– Вперед! Вперед! – я поднялся на ноги и, пользуясь перезарядкой вражеских орудий, перебежал вперед метров на двадцать.

После этого рывка сердце, казалось, решило выскочить из груди, но кто ж его отпустит. Мне оно еще нужно. Рядом рухнул добежавший до меня Степан. А вот его зацепило уже осколком. Прямо по центру груди в броневой пластине кирасы выделялась крупная вмятина.

– Вернемся – напою твоих инженеров за такую сталь, – Степан только договорил, как по нам снова выстрелили.

Сначала картечь, потом ружейный залп – вражеский командир решил подловить нас на забеге, но просто не учел, что в этот раз мы просто не сможем подняться так быстро. Повезло. Иногда война – это везение!

– Вперед! – на этот раз первым вскочил Степан.

Рядом с ним просвистела пуля какого-то замешкавшегося турка – мимо. Казак только рассмеялся и побежал навстречу вражеской позиции. 60 русских солдат против двух сотен турецких. Они с пушками, мы – без, но именно мы сейчас бежали в атаку. Первым Степан, за ним я, потом все остальные.

– Ура! Ура-а-а-а! Ура-а-а-а-а!!! – в уши ударил нарастающий крик, и я тоже в него нырнул.

Тело словно наполнила какая-то волшебная сила, и враг не выдержал. Турки просто сломались. Не должны мы были пережить такой обстрел, не должны были атаковать, а мы были живы и бежали на них. А тут еще и ефрейтор Мельников смог обойти вражескую позицию и положить последние наши ракеты прямо им во фланг. Убил не так много, все-таки турки неплохо окопались, но это оказалось соломинкой, переломившей спину верблюду.

– Илахи рухлар! – заорал кто-то, бросил винтовку и побежал.

Турецкий офицер с неожиданно белым для турка лицом попытался остановить труса, но тут его самого ударили в спину прикладом, и уже все стоящие напротив нас роты развернулись и бросились прочь. Так на их плечах мы и ворвались в гавань Юлиана. Поздно! «Миранда» с султаном уже ушла в море, кораблей у причалов, чтобы мы могли что-то захватить – не было. А еще недавно паникующие турки начали снова строиться. Кажется, им придал уверенности еще один военный корабль, приближающийся к гавани.

– Кажется, теперь точно конец, – выдохнул рядом со мной Степан.

– Может, хотя бы султана достанем, – я смотрел в небо, где стоящий за штурвалом лейтенант Лесовский вел «Адмирала Лазарева» наперерез «Миранде». Сможет ли он что-то придумать?

Я так и не успел ничего додумать, потому что с кормы корабля с убегающим султаном по дирижаблю неожиданно ударил последовательный ружейный залп. Нет… Все выстрелы шли из одной точки, да и слишком много их было для одиночного корабля, словно там каждому члену экипажа и гостю выдали по винтовке. И тогда… Картечницы. Это было единственным возможным объяснением того, что я увидел, и того, что наши враги могли бы изобрести и отлить в стали в ближайшее время.

– Что за адская машина? – выругался Степан, сжимая кулаки и пытаясь понять, насколько пострадал наш дирижабль.

К счастью, выстрелы быстро прекратились. Кажется, у турок или забравших их англичан что-то переклинило, и «Адмирал Лазарев», хоть и зиял множеством пробитых отверстий, смог уйти в сторону. Только бы лейтенант сумел дотащить его до наших позиций. Но даже так: отступающий дирижабль – это уже потеря репутации. Еще одна потеря из-за моей глупой вылазки.

– Кажется, это была новая французская митральеза, – ефрейтор Мельников неожиданно точно опознал вражеское оружие.

И ведь он прав! Если брать историю, то последовательность была примерно такой. Залповые орудия – десятки обычных винтовочных стволов на одной раме. Потом митральеза – отдельные стволы заключались в общий корпус и перезаряжались все разом с помощью специальной плиты, которая вставлялась сверху, как хлеб в тостер. И лишь после этого в Америке, чтобы не платить по французским патентам, придумали свою версию подобного орудия – ту самую картечницу Гатлинга, которую я изначально вспомнил.

Если первые митральезы разом выпускали все свои пули, то картечницы крутили ствол, стреляя последовательно. Так было проще управлять огнем, да сталь меньше грелась и изнашивалась. Что в свою очередь позволило увеличить скорость, заменив человека, крутящего ручку, на электрический привод.

В общем, вариантов орудий, способных за раз выпустить больше пуль, было достаточно, но ровно до того момента, пока не появился первый пулемет. Перезарядка за счет отдачи разом оставила позади всех конкурентов, и все митральезы с картечницами остались в прошлом. Для всех, кроме французов: они просто перенесли старое название на новую машину, как будто ничего и не случилось. И кого после этого еще будут называть главным консерватором в Европе?..

Странно, конечно. Впереди и позади собираются враги, с моря заходит корабль, который своими пушками не оставит ничего от любых наших укреплений. А мы стоим, болтаем, думаем о чужих и своих изобретениях, ничего не делаем, и драгоценные мгновения улетают в трубу. Словно все уже решено, и нет смысла тратить силы на какие-то предсмертные конвульсии… Нет! Я не сдамся!

– Может, пушки подтащим и попробуем хотя бы корабль потопить? – Степан тоже хотел если не победить, то подороже продать наши жизни.

– Корабль… – тихо прошептал я. – Нет, полевые 6-дюймовки ему что слону дробина. Но вы посмотрите на его скорость. Он не останавливается и идет прямо к пристани! Кажется, нас решили взять живьем!

– Значит?.. – Степан и Мельников переглянулись.

– Атакуем тех турок, что возле причала. Если нас не расстреляют вместе с ними, а попробуют помочь своим…

– Бросаем все и прорываемся к кораблю, – Степан улыбнулся, показав залитый кровью рот. Кажется, ему досталось сильнее, чем я думал.

Следующие несколько минут мы изображали смертников, которые собрались вокруг захваченной батареи, чтобы подороже продать свои жизни. А потом пришел тот самый момент… Та единственная секунда, когда не рано и не поздно.

– Вперед! – заорал Степан и снова первым бросился на вжавшихся в край пристани османов.

Сколько я ругал местных за такие атаки, но сейчас важны были только скорость и ярость.

– Ура! – я побежал следом.

Нас было всего шестьдесят человек, уже пятьдесят. Раненые в прошлой атаке остались позади прикрывать наш рывок. Рядом свистели пули. Что-то принимали на себя доспехи штурмовиков, что-то все равно добиралось до тел. Я видел, как упал ефрейтор Доманов. Как Николаев прикрыл собой какого-то молодого парня, так похожего на него самого, и завалился на землю. Видел, но не мог остановиться.

Вперед!

Как же мало нас добежало, не больше половины, но это только придало ярости тем, кто добрался до врага. Мой штык ударил с такой силой, что вскинувший винтовку турок отлетел назад сломанной куклой. Его сосед попробовал меня достать, но я врезал по его оружию на обратном замахе. Прием, который пытался использовать против меня Николай во время нашей тренировочной дуэли… Руки турка не удержали винтовку, и штык вонзился ему в грудь. Теперь приподнять, чтобы тело не соскользнуло и прикрыло от других атак, пока ты пытаешься понять, что происходит. Это уже прием, показанный ефрейтором Николаевым… Я сжал зубы! Скинул врага сразу в кучу отступающих турок и прыгнул следом.

Где-то в стороне раздался треск досок. Не сразу понял, что это врезался в причал вражеский корабль, а значит… Я отпрыгнул назад, чтобы разобраться, где будет лучше на него попасть, но… Толпа вражеских моряков даже не стала скидывать веревки или доски – просто перепрыгнула на берег и полетела на нас. Какие эти крупные! И знакомые… Это же не турки, а наши!

– Наши! – заорал я. – Наши пришли!

– Наши! – повторил клич Степан, чтобы кто-то в горячке боя не зацепил подмогу.

И сражение как-то разом остановилось. Еще живые турки побросали оружие, а ко мне тяжелой уверенной походкой двинулся командир наших спасителей. Даже в этой короткой схватке ему уже досталось, кровь залила пол-лица, наверно, шрам останется, но он словно не замечал этого. Сиял улыбкой и какой-то искренней настоящей радостью.

– Михаил Николаевич, – поприветствовал я четвертого сына царя. – Не ожидал встретить тут великого князя, но, скажу правду, если бы не вы, то нам конец!

Михаил ничего не ответил, а просто подошел, сгреб меня и прижал к себе. И ведь пацан еще совсем, а держит так, что не вырваться. И чего это он?

– Значит, враг освоил не только незатухающие огненные бомбы, но еще и, как вы сказали, митральезы… – Михаил сидел в углу медицинской каюты, где собрались все наши раненые.

К моему удивлению и облегчению, большая часть тех, кто показался мне погибшим во время последней атаки, смогли подняться. Выжившие и приведенная Михаилом группа поддержки помогли им доковылять до корабля, и вот мы возвращались на свою территорию. А специально обученные Пироговым военные медики, не теряя ни минуты, по только недавно доведенной до ума технологии обрабатывали все огнестрельные ранения.

Сначала рассечение, чтобы уменьшить риск столбняка и гангрены, потом полученный на основе анилина сульфаниламид, он же стрептоцид, и, наконец, повязки с катетерами из промытого в спирте каучука для выхода гноя. Его я, кстати, привез из столицы и еще у купцов в Ростове нашел партию: хотел использовать для прокладок в котлах, но в итоге половину пришлось пожертвовать. Иначе, как считал Пирогов, рану пришлось бы еще несколько дней держать в открытом виде, а это еще сотни и тысячи смертей. Так что буду, где можно, и дальше обходиться паклей.

– Кстати, Григорий Дмитриевич, как вы думаете, почему у Англии и Франции в последние годы появляется столько нового оружия? – Михаил нашел самый главный для себя вопрос и повернулся ко мне.

– Все просто, они борются за жизнь, – ответил я. – Все эти наработки… Горючие смеси, новые виды орудий – про них ведь писали в научных журналах уже лет 5 так точно. Но раньше никто не хотел тратить лишние деньги, считая, что и так справится. А теперь поняли, что нет. Вложили все, что можно, и тащат на поле боя то, что в обычной жизни появилось бы лет через десять, а может, и того позже.

– То есть, чем больше мы сопротивляемся, тем сильнее будет враг? И так без конца?

– У всего есть конец. Даже у металла есть предел прочности – усталость, достигнув которой, он может просто рассыпаться пылью. Так же и наши враги. Пока они как вампиры тянут силы из всех, кто им служит, пытаясь удержаться на краю, но рано или поздно ничего не останется…

– Считаете, что мы крепче? Лично мне кажется, что многое сейчас держится только на ваших изобретениях.

– И это ошибка. Вы же были в Севастополе, видели его защитников. Неужели вы верите, что такие люди могли бы сдаться? Нет, они бы отступили, только если бы им отдали приказ, если бы предали… – я вспомнил концовку осады в моей истории.

Смерть Николая, приказ Александра идти в атаку, и гибель тех, кто еще долго мог бы сдерживать удары союзной армии. Но даже так город не пал. Оставшиеся защитники отступили на северную половину и были готовы начать все заново. А вот враг нет, и эта безысходность, эта пиррова победа, которая ничего по факту не дала, стала одним из аргументов, с помощью которых заключенный графом Орловым мир оказался не таким болезненным, каким мог быть…

– Предательство… – Михаил отвел взгляд в сторону. – А ведь это я отправил вас на эту вылазку, почти на смерть.

Две истории неожиданно оказались так похожи. Там – генерал Горчаков пошел в сражение у Черной речки по приказу царя и лишил город половины защитников. Здесь – я полез в самоубийственную вылазку, потеряв восемнадцать своих лучших штурмовиков и веру в непобедимость наших летающих машин. Вот только Александр тогда так и не вмешался, словно сторонний наблюдатель, которого ничего не касается. А Михаил пришел…

Глава 5

Вправляю мозги царскому сыну. Надеюсь, он сможет меня услышать.

– Да, это вы нас сюда отправили, – кивнул я Михаилу. – А потом пришли, сами сунув голову в самое адское пекло. Так что пусть этот шрам, – я указал на рану над правым глазом великого князя, – всегда напоминает вам, что вы кто угодно, но не предатель.

– Я… Спасибо! – почему-то мои слова оказались очень важны для Михаила, и он крепко сжал мою руку, и вся неловкость, которая в последние месяцы висела между нами, исчезла без следа.

Дальше мы уже со спокойной душой принялись рассказывать, кто и что сегодня успел сделать. Михаил выдал, как собрал всех, кого смог, залез на один из уцелевших в Буюк-Дере турецких кораблей и поплыл поддерживать нас со стороны моря.

– А если бы мы не пришли на пристань? – спросил я.

– А у меня с собой были все наши «Ласточки», – гордо поделился планом великий князь. – Вышли бы на связь, долетели до ваших позиций во дворце и обратно планировали уже парами.

Я кивнул, это действительно могло бы сработать. И в будущем нужно обязательно учитывать подобный способ эвакуации… Сделал себе мысленную пометку и рассказывал уже о наших подвигах в резиденции султана.

– И прям на три роты с пушками пошли? – удивлялся Михаил. – А почему не выкопали укрепления? Или не подползли, как вы это на тренировках делаете? Я же видел.

– Время и особенности противника, – ответил я. – Когда бросались на турок во дворце, то спешили, надеялись, что еще успеем взять султана, чтобы все было не зря. А тут, возле гавани, наше единственное преимущество было в силе воли. Наша армия же столько раз била турок, что те просто не могут не думать об этом. Знаете, что они кричали, когда мы доходили до них и брали в штыки? Илахи рухлар.

– Что это значит?

– Божественные духи. Вот есть шайтаны – демоны – их можно победить доблестью и честной сталью. А есть илахи рухлар – и против них уже ничто не поможет. Вот и приходилось нам быть этими духами, чтобы враг ни на мгновение не задумался, не осознал, насколько он сейчас сильнее. А то зажали бы нас и смели…

– Немыслимо, – Михаил покачал головой, а потом неожиданно добавил. – Кстати, о вас Анна Алексеевна волновалась. Невероятная женщина.

И столько искреннего восхищения было в его голосе… Я понял, что ревную. Но к чему? После того поцелуя у нас с Анной были только рабочие разговоры, мы оба решили, что дело прежде всего. А вот закончится война…

– Григорий Дмитриевич, а куда сундуки девать? – Степана закончили перевязывать, и он тут же решил заняться делами.

– Какие сундуки? – осторожно уточнил Михаил.

– Да из сокровищницы султана прихватили, – я почесал затылок. – Мы их перед каждым прорывом бросали, но потом… Каждый раз что-то шло не так, приходилось задерживаться. Ну и глупо было бы не захватить их дальше, если находилась свободная минута. Вот и на корабль затащили, когда поняли, что там свои.

– И что внутри?

– Мы надеемся на золото, – гордо улыбнулся Степан, забыв, как жутковато после раны смотрится его улыбка.

– Нет, золото вы бы не унесли, – покачал головой великий князь. – Оно же тяжелое, обычный мешочек с ним весит больше пуда. А если брать дорожный ящик, то туда пудов 300–400 поместится.

Сразу стало видно, что человек в отличие от нас имел дело с золотом и понимал, что оно собой представляет. А ведь на первый взгляд и не скажешь, что тут все не так просто. Пуд – это 16 килограммов, а минимальные 300 пудов, названные Михаилом – это 5 тонн. Да, такое в две руки на сундук мы бы точно не утащили.

– Тогда что там? – кажется, сейчас было совсем не до разбора добычи, но…

Я не мог забыть ни одного из наших, что сегодня погибли, постоянно думал о новом оружии врага, о подбитом дирижабле – долетел или нет – и нужно было хоть как-то отвлечься, чтобы не сойти с ума.

– А можно и мне посмотреть? – ефрейтор Николаев тоже закончил перевязку и, немного смущаясь, отошел от кровати спасенного им солдата.

– Сын? – как будто одним взглядом спросил я.

– Сын.

– Настоящий солдат.

Я не врал, на самом деле видел, что этот парень не праздновал труса ни в одной из схваток и всегда поднимался одним из первых. Надеюсь, все созданные нами лекарства и методики лечения окажутся не зря, и он встанет на ноги…

– Спасибо, господин капитан, – молодой солдат приподнялся на кровати и попытался отдать честь. Вот же!..

– Спасибо, господин капитан, – ефрейтор постарался украдкой вытереть слезу.

У меня сжались кулаки. Как же легко двигать на карте безымянные батальоны, но как же тяжело вести в бой тех, кого ты знаешь в лицо. Каждого! После такого просто нет никакого права на ошибку.

Я кивнул ефрейтору, благодаря за слова и предлагая присоединиться. Так мы вчетвером и пошли. Я, Михаил, Степан и Николаев. Возле захваченных в сокровищнице султана сундуков стоял караул из двух казаков, которые при нашем появлении вытянулись по струнке. Но лишь на мгновение, уже через пару секунд парни вместе с нами ждали, что же окажется в той единственной добыче, что нам удалось захватить.

Степан спрыгнул куда-то в трюм и через пару мгновений вылез обратно с тяжелой кувалдой, которую когда-то использовал местный плотник. Удар, тяжелый замок жалобно хрустнул, но удержался. Еще удар, замок отлетел, и я помог Степану поднять крышку. Сундук был наполнен опилками, чтобы защитить содержимое от влаги, а под ними лежали четыре простых меча и аккуратно сложенный зеленый халат. Словно мы не в реальности вынесли сокровищницу султана, а в какой-то фантастической книге.

– Эх, а я рассчитывал хотя бы на пару мешочков золота, – вытер пот Степан и хотел было идти к следующему сундуку.

– Подождите, – голос Михаила звучал напряженно.

Двигаясь очень осторожно, словно перед ним величайшая ценность, он присел перед сундуком и коснулся сначала мечей, потом зеленой ткани.

– Это не просто вещи, – великий князь поднялся. – Учитывая, где вы это взяли, я почти уверен… Перед нами священная мантия пророка Мухаммада и четыре меча, что когда-то принадлежали его ближайшим сподвижникам: Абу Бакру, Умару ибн аль-Хаттабу, Усману ибн Аффану и Али ибн Абу Талибу.

Я бы такие имена в жизнь не запомнил… А вообще, интересно. Какие-то простые слова, что используют турки, Михаил не знал. Но вот в истории их правящего дома или реликвиях пусть и чужой, но веры, разбирался. Причем не просто что-то когда-то прочитал, но и уважал. Это было видно по тому, как он смотрел на нашу добычу.

– Подождите, – я неожиданно вспомнил, как однажды был в Стамбуле в будущем. – Не буду ничего говорить про мантию, но мечи… Я слышал, что они украшены тысячами драгоценных камней. А эти совсем простые.

– Когда пророк начинал свой путь, ему точно было не до драгоценностей, – улыбнулся Михаил. – Дорогие ножны могут радовать глаз его потомков и впечатлять доверчивых гостей, но настоящая история всегда немного проще.

Вслед за первым сундуком мы вскрыли и остальные. Там, на радость Степана, действительно нашлось несколько десятков мешочков с золотом и серебром, но большую часть нашей добычи составили исписанные завитушками свитки. Расписки, как пояснил Михаил, и в рамках общения с османами они могли принести даже больше пользы, чем настоящие деньги. Золото еще ведь нужно потратить, чтобы добиться нужного результата и не привлечь внимания… А правильная расписка в руках правильного человека поможет растоптать тех, кто выступит против нас, не привлекая никакого внимания.

– Спасибо, – Михаил еще раз обвел взглядом палубу, остановившись на сундуке с реликвиями. – Вы совершили то, что в свое время не смог сделать даже Вещий Олег – дали бой врагу внутри самого Константинополя и вернулись с добычей, которую порой не могут взять целые армии. Я лично буду просить отца о награде для вас, но прямо здесь и сейчас хотел бы выделить по тысяче рублей каждому из своих личных денег.

Повисла пауза. Тысяча рублей – это огромные деньги. Возможно, не для меня, но для простых солдат так точно. Теперь после завершения службы перед ними будут открыты любые дороги, и каждый сможет заняться совершенно любым делом. Настоящая свобода и настоящая награда. Учитывая, что великий князь отдал нам сейчас половину своего годового содержания, тем она ценнее.

– Ура! – заорал один из казаков-охранников. – Ура великому князю Михаилу Николаевичу!

– Ура Михаилу Николаевичу! – искренне присоединился я.

И именно под эти крики связист получил сообщение о том, что «Адмирал Лазарев» благополучно пришвартовался к временной мачте у Румели Хисар. Ничего непоправимого не случилось, а новое оружие врагов… Главное, теперь мы о нем знаем и сможем придумать, как лучше ему противостоять.

– Капитан, – когда все разошлись, Михаил придержал меня. – Наш груз нужно будет доставить в столицу. Вы сможете без вреда для операции выделить для этого один из «Китов»?

– Если с «Адмиралом Лазаревым» не случилось ничего серьезного, то уже через пару дней можно отправить на север «Севастополь».

– Пара дней… Наверно, так даже лучше, – кивнул Михаил. – Заодно смогу рассказать отцу и о том, чем все закончилось при Дарданеллах.

Когда мы пристали к берегу, первой, кого я увидел, была Анна Алексеевна. Словно призрак в своих белых медицинских одеяниях, она показалась у причала на несколько мгновений и исчезла. В груди защемило, я вспомнил слова Михаила о девушке и впервые задумался о ее роли в таком своевременном появлении великого князя… А потом мысли невольно перескочили на Стерву. Ее я видел или нет? И если ее, то не означает ли это, что мы с Дубельтом ошиблись, записав девушку в шпионы?

Увы, шеф жандармов остался в Севастополе, но, как только Михаил отправится в столицу, обязательно передам через него записку со всеми вновь всплывшими подробностями… Я дошел до развилки. Дальше можно было пойти на север, в сторону крепости, куда повели и понесли всех наших раненых. Им могла бы помочь моя компания, а еще там была Анна Алексеевна… Или можно пойти на юг.

Там стоянка дирижаблей. Возле них сейчас собираются те, кто пережил захват Топканы, с ними будет команда «Адмирала Лазарева» и техники, которые смогут сказать, сколько займет его восстановление. Еще одно место, где мне будут рады, но… Как и в госпитале, никто и не удивится, если я не приду.

Я развернулся и пошел обратно в порт, прямо на звуки стучащих топоров и рев пил – это привезенные нами мастера вручную и на паровых станках восстанавливали поврежденные во время прорыва корабли. Наши и турецкие, что уже скоро можно будет поставить в строй, потому что союзный флот в Черном и Средиземном морях еще никуда не делся.

– Можно на пять минут? – я подошел к мастеру, стоящему за токарным станком. Кажется, для ремонта корабля от него не так много пользы, но это если забыть, что помимо корпуса нам нужно восстанавливать еще и оснастку.

– Конечно, капитан, – мастер дернулся, не ожидая меня увидеть, и отошел в сторону.

– Как тут у вас? – я внимательно осмотрел его. Кажется, бывший солдат: мог бы вернуться к себе в деревню или же получить технику и землю рядом с заводами Обухова, но предпочел остаться поближе к морю.

– Машина работает хорошо, – мастер кивнул на паровик, а потом прошелся по всему остальному. – Генератор тоже. Гудит, но свет дает ровный, даже ночью, как сейчас, можно работать.

Да, за эти месяцы мы довели до ума тот мой экспромт с генератором и лампочкой, и оказалось, что это дело весьма полезно не только для гражданской жизни, но и для армии. Переносная печь, запас угля да воды – и вот за сутки хоть под открытым небом можно развернуть мастерские. Ради такого даже не жалко бессонных ночей, которыми мы мучились над лампочками.

Сначала мы ведь просто грели графитовую нить, потом пробовали заменить ее на вольфрам – вот только где его взять хоть в сколько-то приличном количестве. А там и новые направления появились, где без него не обойтись… В общем, на освещение я его запретил тратить. Вернулись к графиту, и тут помог визит Якоби. Старик заглянул в гости на неделю вместе с одним из полетов «Севастополя» и предложил не греть нить, а пускать искру между двумя наконечниками под напряжением.

Учитывая, что напряжения паровая машина создавала с запасом, так было и проще, и ярче. Одна проблема – графит быстро выгорал. Я думал подобрать какой-то переходник между его кончиками, чтобы решить вопрос. Якоби предлагал поставить человека, чтобы просто их подкручивать по мере выгорания. А потом Леер однажды не затянул крепления, удерживающие стержни, и те повернулись. Стали не концами друг к другу, а параллельно – и все равно светили. При этом все наши проблемы исчезли на корню. Да, графит все так же выгорал, но какое это теперь имело значение, если обе нити уменьшались одновременно, а расстояние между ними не менялось.

Так у нас появились постоянные лампочки. А еще прожекторы – искра в отличие от нагретой нити светила гораздо ярче, и мы еще далеко не добрались до ее предела. Мощность можно было увеличивать и дальше. Оставалось только придумать, как сделать так, чтобы графит сыпался не сразу, но я был уверен, что рано или поздно мы и с этим справимся.

– Циркулярный станок, – мастер тем временем продолжал, – работает хорошо. Но некоторые круглые пилы не совсем круглые. Поставишь такую, и она все визжит, пытается сорваться.

– Номера партий записываете? – мои глаза недобро сверкнули. Я ведь не первый раз работаю с людьми и понимаю, что все идеально сразу не будет. И стараюсь не просто что-то делать, но и продумывать, а как поступать, когда все пойдет не так. Именно поэтому на каждом производстве были отделы качества, и теперь нужно было разобраться, как мимо них, да и самих рабочих прошел настолько очевидный брак.

– Записываем, – закивал мастер. – И номер партии, и номер проверяющего.

– Вот и хорошо, – на моем лице появилась кровожадная улыбка.

Пожалуй, даже не буду ждать своего возвращения в Севастополь, а сразу добавлю эти списки в письмо к Дубельту. Пусть займется, и отдельно попрошу: если окажется, что это не случайность, а чей-то умысел, то никакого снисхождения.

– Господин капитан, а что вы хотите сделать? – к нам начали подтягиваться и другие мастера, что сейчас были на перерыве.

– Заколку, – ответил я и показал длинную покрытую кровью щепку. – Эта штука раньше была частью двери в Царьграде, вот я и подумал, что с такой историей было бы жалко ее выбрасывать.

– А кровь? Ваша?

– Моя, – кивнул я. – Ну да мы же ее сейчас стешем, а если что и останется, так не страшно. Подарок-то тоже будет мой.

– Это правильно, – суровые мужики заулыбались, а потом помогли мне закрепить заготовку.

О том, как из щепки сделать заколку, они даже не спрашивали. Успели привыкнуть, что иногда я делаю то, что обычно не принято, и просто ждали продолжения. Ну, а я обточил свою добычу и придал ей форму вытянутого стилета со скрытой рукоятью из оплетающих лезвие ветвей. Сначала хотел сделать просто палку с цветочками в японском стиле, но потом понял, что раз эта щепка успела попить крови, то форма просто обязана это отразить.

Один бы не справился, но мастера были не против помочь, а я не стеснялся спрашивать. Потом осталось только покрыть получившееся украшение лаком, и вот теперь можно и в гости. Спать хотелось просто невероятно, но на один короткий визит меня должно хватить.

Анна Алексеевна плакала.

Давно она не позволяла себе такой слабости, но сегодня… Да, ее Григорий Дмитриевич вернулся, и она была рада. Но в то же время было понятно, что он ничего не знает. Михаил бы точно не рассказал об их разговоре, а самому как о таком догадаться? Нет, она помогала не ради признательности… Девушка вытерла слезы. Но все равно так хотелось, чтобы он узнал, чтобы пришел, чтобы обнял.

– Анна Алексеевна! – в комнату к молодой графине заглянула одна из Крестовоздвиженских сестер. Некоторые из них оказались очень романтичными особами, но вот другие, вроде Татьяны Павс, были сделаны из другого теста. Вульгарные, грубые, они делали свое дело, но в то же время было видно, что их главная и единственная цель приезда на войну – это найти себе достойную партию. И, как рассказывала Татьяна, даже у нее, бывшей мещанки, уже была пара достойных вариантов.

– Что? – девушка не повернула голову, чтобы ее слезы остались незамеченными.

– Там к вам пришли. Капитан какой-то, – Татьяна ушла, гордо вскинув подбородок. Для нее «какой-то капитан» был совсем не тем уровнем, на который она рассчитывала. И то, что ее более знатные подруги тратили время на столь невысокие чины, казалось ей страшной глупостью.

– Капитан? – Анна вскочила на ноги, сполоснула лицо холодной водой, надеясь, что это хоть немного скроет следы слез, а потом вышла на улицу.

Чуть в стороне от главной медицинской палатки стоял капитан Щербачев. Действительно, его мундир смотрелся грязным и мятым – да он же еще не переодевался после возвращения! И что делал? Зачем пришел именно к ней? Анна медленно двинулась вперед. В это время до Румели Хисар доползла незаметная в ночи тучка, и окрестности начал накрывать теплый весенний дождик. Все быстрее и быстрее… Девушка совершенно его не замечала.

Она шла навстречу капитану, который так часто снился ей по ночам.

– Вы ко мне? Почему вы пришли? – Анна Алексеевна сейчас думала совсем не о том, но и сказать правду казалось таким немыслимым.

– Вот… – капитан тоже казался растерянным. На дворец султана напал, а перед ней робеет. – Хотел сделать вам подарок и сказать спасибо.

– За что? – девушка заметила в его руках выточенную из дерева азиатскую заколку в виде кинжала. Немного воинственно, но романтично… Кто-то мог бы не понять такой подарок, но девушка читала «Повесть о Гэндзи» и прекрасно понимала, что может скрываться за столь простым на вид украшением.

Глава 6

Очень-очень-очень стараюсь не зевнуть. Сколько я уже не спал? И о чем меня только что спросила Анна Алексеевна?

– Вот… – я снова протянул заколку девушке.

Похоже, ее вопрос оказался не так уж и важен, и она просто улыбнулась и забрала подарок. Правда, закалывать волосы не стала, но и за поясом деревянный кинжал смотрелся неплохо. Пятна крови на платье девушки-медика сразу стали выглядеть по-другому.

– У меня смена до утра, но я могу отпроситься еще на полчаса. Раненых оказалось гораздо меньше, чем мы думали, – Анна то ли просто так это сказала, то ли что-то предложила. Спать…

– Что мои? – несмотря на жажду сна, об этом я не забыл.

– Десантники? Проверили повязки и надрезы, что им сделали на месте. Пока все хорошо, а точно можно будет сказать уже только завтра.

Завтра… Это слово ударило словно обухом по голове. Я впервые подумал о том, как буду отвечать за вчерашнюю вылазку, за смерти, за потерю «Адмирала Лазарева». А ведь уже утром надо лететь к Дарданеллам. Рассказать о сбежавшем султане – вдруг еще перехватим, о новом оружии – чтобы не попали в ловушку, да и просто – по плану положено… В районе шести начнется штурм, и Нахимов с Новосильским будут рассчитывать на поддержку с воздуха.

Сейчас не до любви. Опять.

– Я понимаю, – Анна Алексеевна мягко коснулась моей щеки.

– Если бы не было завтра…

– А давайте представим, что его и не будет. Буквально на минуту.

Девушка прикрыла глаза, а я даже про сон забыл. Сжал ее изо всех сил, а потом поцеловал. Как мягко, как сладко, как спокойно. Завтра не наступит… Я поверю в это только на одну минуту. Или на десять. Я подхватил девушку на руки и занес в палатку, из которой она только что вышла.

Я сплю…

Вчера мы решили, что завтра не наступит, и вот оно все же пришло. Мы с Анной Алексеевной отпустили друг друга только через полчаса, а потом, словно подзарядившись, я бегал до самого утра… Надо было проверить, что говорят мастера по «Адмиралу Лазареву», и когда те подтвердили, что чуда не будет, и он несколько дней никуда не полетит, пришлось переходить к плану «Б».

Укрепили расчищенную еще вчера взлетную полосу и выгнали на старт машины нового поколения. Крылья как у «Ласточек», но сам каркас полностью закрытый. И жесткий! Мы сделали его из алюминия, как у новых дирижаблей. И покрыли сверху фанерой. Пока так, но уже скоро мы и до сплошных корпусов дойдем.

А жесткий каркас – это не только надежность, но еще и возможность поставить более мощный двигатель. Пока еще обычный паровик, но винт он крутит с достаточной скоростью и… Боже, а сколько с винтами-то оказалось проблем! Когда мы их поставили сзади дирижабля, то те сразу начали работать. А на самолете спереди? Сразу вылезло три проблемы, о которых я даже не думал раньше.

Первая – реактивный момент. При разбеге винт старался накренить самолет, а при полете развернуть. Вторая – закручивание струи воздуха, которого просто было больше с той стороны, куда крутился винт. Кажется, мелочь? А то, что из-за этого менялась подъемная сила крыльев? А то, что хвостовые плоскости по-разному начинали работать? Хорошо, что сначала испытывали все это в аэротрубе и смогли выявить проблемы заранее, а то ведь разбились бы.

Кстати, третья неприятность вылезла только во время полета. Маневры… Как оказалось, при изменении высоты или при повороте воздух начинал по-разному давить на разные стороны винта. И это тоже приходилось держать в уме… А то повернешь немного штурвал, а тебя закрутит словно кленовую крылатку. И это еще ничего. Если слишком резко пойти вниз, то можно легко сорваться в пикирование, так что пришлось ставить прямо в приборной панели плоский поплавок и отмечать красными линиями запретные углы.

В общем, будь у нас время, я бы наших «Чибисов» еще хотя бы полгода погонял, но… Началась навигация, и выбор был прост. Либо союзники снова первыми нанесут удар, либо мы их опередим. И все равно я до последнего сомневался. Надеялся, вдруг удастся обойтись пусть уже устаревшими, но надежными «Ласточками» да дирижаблями. Но после вчерашних потерь выбора не было. «Севастополь» будет нужен для координации сил Квицинского и Руднева – увы, с его грузоподъемностью сейчас это максимум, на что он способен. А «Ласточки» просто не пролетят триста километров над Мраморным морем…

В общем, выгнали ночью машины, проверили. Мотор на сто десять лошадей работал ровно, скорость на последнем прогоне показал расчетную. Сотня при ровных оборотах, сто тридцать, если выжать из машины все, что только можно. Хотелось бы, конечно, чего побольше, но… Для этого пришлось бы ставить дополнительные блоки цилиндров, загонять в систему больше пара и, соответственно, воды, угля. А это не только мощность, но и вес. Точно бы вылезли за тонну, а так смогли уложиться вместе с пилотами и топливом в восемьсот килограммов и 4 часа полета.

Очень хорошие результаты! Если брать немецкие «Фоккеры» времен Первой Мировой, то у них двигатели были помощнее и скорость побольше, зато мы благодаря экономичности и лучшей аэродинамике держались в воздухе в два раза дольше. А это было критическим условием для всей операции: чтобы «Чибисы» могли с аэродромов под Константинополем добираться до Дарданелл и Эгейского моря. И они могли! Надежные получились машинки, настоящие рабочие лошадки, а прозвище свое хулиганское получили за отблески на ветровом стекле. Как увидишь их на рассвете или закате – действительно, словно птицы с яркими хохолками.

– Вот же пигалицы! – сказал на показе Меншиков. И прижилось.

Правда, для серьезности поправили на официальное название. Пигалица – это ведь не только мелкая, но бойкая девица, а еще и самая обычная птица. Чибис.

Но это все уже так давно было, а сейчас Лешка Уваров отобрал пилотов, и полетели. Один за штурвалом, второй на месте стрелка-связиста. Мне вот место сзади досталось, где я сразу и уснул, пропустив и взлет, и большую часть полета. Впрочем, то, что проснулся хотя бы до Дарданелл, уже хорошо.

– Лешка, – я поднял шланг с воронкой для разговоров между первым и вторым местами. Тоже мелочь, а без нее услышать хоть что-то, когда вокруг ревут и ветер, и винт, и мотор, просто невозможно.

– Капитан! – обрадовался бывший мичман. – А я хотел уже вас будить!

– Сколько до цели?

– Примерно одиннадцать минут. Но нас могло немного снести ночью, так что узнаем, только когда увидим берег.

Я знаю, что так бывает, мне не нужно объяснять такие мелочи. И Лешка знает, что я знаю. Но после молчаливого полета ему просто нужно выговориться.

– Как «Чибис» себя ведет? Не сваливается в сторону?

– При маневрах нужно докручивать штурвал, а при обычном полете – подобрал положение закрылок, и хорошо.

– А внизу что-нибудь видели? «Миранду» с Султаном? Или наших?

– Никого. Ночь была темная, а низко лететь я не решился.

– И это правильно… – я не договорил, заметив где-то за линией горизонта клубы черного дыма.

Тут же посмотрел на часы – половина шестого. Еще слишком рано для начала нашей атаки, но что тогда означает этот дым? Кто-то решил начать свою игру? Лешка тоже увидел следы разгорающегося пожара и замолчал. Следующие десять минут нам оставалось только ждать… На самом деле можно было снизиться и пораньше, но я на всякий случай приказал до последнего держаться за облаками.

И вот время пришло. Вся эскадрилья отправилась вниз, мы вынырнули из-за облаков и увидели картину сражения. Наши… Все-таки это наши с удачным ветром добрались до Дарданелл раньше срока и решили не терять времени. С ходу ворвались из Мраморного моря в пролив и пошли брать стоящие там крепости.

Исторически сложилось, что укрепления Босфора готовились отражать атаку с севера, а укрепления Дарданелл – с юга. Так, в 1915 году Англия и Франция попытались повторить опыт Крымской войны, но почти беззубая Турция при поддержке ограниченного немецкого контингента сумела отбиться от в разы более мощного флота. Стоит только представить соотношение сил… С одной стороны 3 линкора, с другой – 1, у одних 33 броненосца, у других – опять 1. Зато вот крейсеров у турок было целых 3… Против 23, приведенных союзниками. И это не считая подводных лодок, авиации и дредноута «Королева Елизавета» с его 15-дюймовым главным калибром, чьей разрушительной мощи хватило даже для следующей мировой войны.

В общем, с юга Дарданеллы готовились к осаде, кажется, все свое существование, а с севера никто не ждал удара. К нашему появлению первые три форта – Дегерман, Анатоли Меджидие и Нагара – уже были сожжены, этот дым мы и увидели издалека. Дальше начинались Узости – официальное название самой узкой части пролива. Кстати, а Босфор-то в этом плане поопаснее выглядел, расстояние между Румели и Анадолу-Хисар точно меньше было! И здесь реклама.

– Капитан, почему они не стали ждать? И почему идут так близко к берегу? – в трубке раздался голос Лешки.

Он обратил внимание, что наши линейные корабли, следуя за «Императрицей Марией» с флагом Нахимова на мачте, атакуют практически вдоль берега.

– Ветер, – я увидел бегущие вслед за кораблями барашки волн. – Он сейчас добавляет им не меньше трех-четырех узлов, поэтому понимаю, почему адмиралы не стали отказываться от такого преимущества ради графика. А вот расстояние…

В этот момент головной корабль поравнялся со следующим фортом. В Узостях было аж 7 небольших крепостей, но вот пушки в них оказались совсем старыми. Кажется, готовясь к войне с нами, османы перетащили все что можно на север, а тут оставили один неликвид. Всего пара 32-фунтовых, а большинство – 24-фунтовое старье. Лишь несколько ядер пробили корпус «Императрицы Марии», а вот ответный залп из сорока орудий правого борта, произведенный почти вплотную, не оставил от батареи и следа.

– Вот это красота! – выдохнул Лешка.

– Все равно рискуют. Если бы у турок была хоть пара бомбических орудий про запас…

– Они не были бы турками, – у мичмана было очень хорошее настроение.

И в этот момент нашу линию кораблей попытались достать из Гамидие и Альдис. Накаркали – там вот точно были крупные калибры, ну да мы для того сюда и летели, чтобы поддержать своих.

– Заходим на батареи, – я указал на те, откуда летели ядра не меньше 40 фунтов. – Действуем как готовились.

Лешка не ответил – похоже, забылся и только кивнул.

– Лейтенант Уваров, подтвердите, что услышали приказ, – повторил я.

– Есть действовать как готовились! – Лешка начал заходить на цель.

Его задача – разогнаться и идти с максимально возможным для конструкции «Чибиса» углом атаки. Моя – подготовить и запустить ракеты. Бомбы были бы лучше, но, сколько бы мы ни старались, точно сбрасывать их у нас так и не получилось. Попадания плюс-минус километр могли бы пригодиться разве что для устрашения, вот только я предпочитал делать ставку на уничтожение врага.

А подвесы для ракет на крылья мы подготовили еще для «Ласточек». Электрический запал, оптический прицел, единственный минус – тут рукой до ракет не дотянуться, чтобы выставить дистанцию подрыва, но контактные взрыватели были почти готовы. Вернее, уже готовы, однако сразу ставить их на вооружение, не прогнав через пару сотен тестов, я не решился…

По нам начали палить. Редкие выстрелы в небо – почти без шансов.

И опять накаркал – совсем как с бомбическими пушками. Подумал, что в нас сложно попасть, и тут же одна из пуль пробила правое крыло. Та же «Ласточка» после такого просто расползлась бы на части, а вот «Чибис» благодаря жесткому каркасу выдержал. Что-то начало свистеть, но даже динамика полета почти не изменилась.

– Выпускаю пар, – предупредил Лешка.

Перед поверхностью нам все равно нужно было затормозить, и идея заодно скрыть себя в белом облаке приносила двойную пользу. Уменьшала обороты и отвлекала внимание. Облако-то белое, большое – вот оно. А то, что самолет серой тенью вылетел из него уже через мгновение – это еще разглядеть нужно.

Так нас и потеряли из виду. Винтовки замолчали всего на несколько секунд, но их нам и хватило. «Чибисы» вышли на дистанцию атаки, и все наше звено выпустило по две ракеты в оказавшуюся столь опасной крепость. На несчастье турок, они совершенно не прикрывались сверху, и разрывы накрыли не только орудия, но и стоящую в крепости роту. И склад боеприпасов – опасности с этой стороны можно было не ожидать.

Второе, третье и четвертое звенья отстрелялись по остальным крепостям, затянув небо над Узостями черным дымом. Возможно, не у всех атака прошла столь же успешно, но тут важнее было то, что мы отвлекли турок на себя. А потом до крепостей добрались и наши корабли, довершая разгром.

С палубы флагмана долетело сигнальное спасибо, и мы снова начали набирать высоту.

– Что с топливом? – спросил я у Лешки.

– На ускорении потратились, но минут двадцать у нас еще есть.

Я уже хотел было напомнить флоту о том, что нам понадобится их помощь. Но Бутаков, главный по пароходам и всему, что они тащили, меня опередил. Григорий Иванович недавно получил капитана первого ранга и горел энтузиазмом. Как оказалось, он сразу, едва заметив наше появление, отправил на берег возле Анатоли Меджидие целую команду. Трактор для расчистки полосы, матросов для погрузки угля с водой и техников с ракетами, чтобы в случае чего мы смогли быстро вернуться в небо.

Молодец Григорий Иванович, не зря он в моем времени стал контр-адмиралом. С таким тылом совсем не страшно сходить еще в одну атаку. И мы, обгоняя спешащий занять вход в пролив флот, двинулись к границе Эгейского моря. Самое неприятное, что могло бы сейчас случиться – это если бы нас опередил враг. Занял бы позиции между Седд-аль-Бахр на европейском берегу и Кум-Кале на азиатском. И вся операция разом бы потеряла смысл.

Пока мы не прикроем Дарданеллы минами, пока не поставим свои пушки на границе Европы и Азии, нас слишком легко будет скинуть назад.

– Пока чисто, – Лешка, как и я, вглядывался в горизонт.

Утром небо чистое, а на границе суши и моря воздух такой разреженный, что, кажется, если бы земля не уходила за горизонт, то можно было бы разглядеть, что там на другом конце моря. Кстати, что? Пирамиды?

– Все пушки с короткими стволами. Старые, – мы облетели правый берег, и я передал информацию флоту.

– На левом есть что-то крупное, – Лешка заметил скрытую позицию тридцатьшестерок. И опять турки прятали их повыше, чтобы сложнее было достать с кораблей, и фактически подставляли под удары с неба. Грех не попасть.

Закончив, мы помахали крыльями нашим и полетели в сторону Анатоли Меджидие. Пора было перезаправиться…

Посадка прошла мягко. Самолеты приземлялись один за другим: сел, сразу отвернул в сторону, освобождая дорогу другим. Сколько мы это отрабатывали в Севастополе, и теперь понимаем – все было не зря. Мы с Лешкой шли последними. Как командиры и как самые опытные пилоты. По конец котел даже пару раз чихнул, ему уже не хватало давления, но на посадку это не повлияло.

– Видел, как вы отстрелялись! Орлы! – меня встретил Ильинский. Именно он взял на себя подготовку летного лагеря.

Выбрал место для полосы, разровнял ее и утрамбовал с помощью переделанной под трактор платформы Руднева. Его моряки так даже уже начали рельсы укладывать, чтобы проще было развозить уголь и остальные припасы. Дорога, конечно, получалась временной, и раз в неделю ее пришлось бы перекладывать, но так точно было лучше, чем таскать руками. А Ильинский уже научился у меня: что можно делать с помощью техники, ею же и должно делаться. Для умного же человека всегда найдутся задачи поважнее и посложнее.

Я подошел к нашему крылу, пробитому пулей. Сквозная дыра, которая, к счастью, не зацепила каркас. Техники споро вытащили поврежденную фанеру и заменили на новую. Так же быстро они поставили и новые ракеты, а вот с углем пришлось подождать. Некоторые вещи при всем желании можно делать только долго и грязно. Вот и моряки долго и грязно закидывали уголь в специальное отделение «Чибиса», откуда он будет скатываться в топку котла. Давление опускается, створка поднимается. Выравнивается – и все встает на место.

Все регуляторы – механические. Надежные как лом, но вот точности, конечно, не хватает. Поэтому я так и жду, когда…

– Григорий Дмитриевич, готово, – техники закончили с моим самолетом и оттолкали его к краю взлетной полосы. – Четверть отсека, как вы и сказали.

Четверть – это час полета. Нам его точно хватит, зато вернуться в небо сможем пораньше. А еще с меньшим весом проще будет маневры крутить и ускоряться, если опять придется на кого-то заходить.

Дождавшись, пока подготовится все первое звено, я забрался на место пилота. Теперь Лешка будет вторым номером, а я поведу… Проверил давление – мы его не спускали после посадки, и цилиндры продолжали все так же ровно стучать. Потянул рычаг, подключая винт к приводу, и «Чибис» плавно заскользил по взлетной полосе, набирая скорость. Еще и еще немного – штурвал на себя.

Небо прыгнуло навстречу, и через пару секунд мы летели в сторону последних турецких крепостей в проливах. Туда, где по-прежнему грохотали пушки. Еще издалека я увидел, как наши линейные корабли встали у берега, помогая высадившемуся десанту. А пароходы Бутакова уже медленно ползли по дуге пролива, расставляя первые мины. Теперь, даже если враг появится на горизонте, мы должны справиться.

Я переключился с моря на сушу. Тут вроде бы все тоже шло как надо. Пехоту высадили с пушками. Сначала работает артиллерия, и только потом вперед идут штурмовики. Именно штурмовики – все укрепления берут ребята в кирасах с прикрытием отрядов ракетчиков. А вот и «Медведи». Я не сразу заметил два броневика Руднева, которые почему-то оторвались от своих и залезли чуть ли не в центр вражеских укреплений.

Нет, они отвлекли на себя внимание, помогая всем остальным подобраться поближе, но кто же так подставляется? Прямо в этот момент одному из броневиков подбили цепь, и он закрутился на месте. Тут же с соседних крыш на него прыгнули несколько смертников с кувшинами, и машину охватило черное чадящее пламя. Горели турки, горели и наши – из такого огня просто не выбраться.

Я сжал кулаки. Кто бы ни послал «Медведей» на верную смерть, ему придется за это ответить. Я направил самолет вниз, надеясь спасти хотя бы второй броневик. За спиной Лешка бесконечно передавал приказ отвести броневики под прикрытие пехоты, но… Слишком поздно. Вторую машину тоже подбили и подожгли. Чертова война!

Глава 7

Во мне все так кипело, что я посадил «Чибиса» на обычную дорогу, благо они тут со времен Римской империи были широкими и крепкими. В общем, легкий самолет выдержали без проблем, и через минуту я уже размашистым шагом двигался к группе офицеров, наблюдающих за штурмом Кум-Кале. Кажется, в тот момент я даже дышал яростью.

– Григорий Дмитриевич, – Хрущев, руководящий этим флангом атаки, первым заметил меня. – Прошу, успокойтесь.

– Успокоиться?! – меня только еще больше накрыло.

Похоже, лишь недавно получивший генерал-лейтенанта Хрущев уже успел позабыть, что такое быть солдатом. И где его привычная последовательность, когда даже для небольшой вылазки он не стеснялся копать укрепления и проводить отвлекающие маневры?

– Не понимаю, почему вы потратили столько времени на сигналы про «Медведей» вместо того, чтобы передавать действительно важную информацию. Еще и эта посадка, которая, как мне кажется, вышла весьма рискованной. Но вам нужно вспомнить главное. Сейчас война, и машины капитана Руднева выполнили свою задачу: вскрыли вражескую позицию и позволили нам ее захватить.

Хрущев был уверен в своей правоте, и это стало самым страшным открытием. Передо мной стоял один из лучших генералов обороны Севастополя, и даже он совершенно не понимал, как правильно использовать новую технику. И ведь это только моя ошибка… Вместо того, чтобы гнаться за вылизыванием деталей и проводить тренировки только со своими командирами, надо было проследить, чтобы хотя бы минимум тактики был передан действующим офицерам. И если они не захотят слушать меня, так есть у меня возможности через кое-кого заставить их принять новую информацию.

– Представьте легкую кавалерию, – я успокоился. – Сможет ли она прорвать пехотный строй противника?

– Ну, шансы есть, если выбрать правильный момент.

– А теперь представьте, что вашей кавалерии выдали дорогущие мушкеты, а вы вместо того, чтобы использовать их потенциал на полную, все равно отправили кавалерию в рубку ближнего боя.

– Это не одно и то же! – из-за спины Хрущева выступил полковник Еропкин.

Все такой же, вылитый Денис Давыдов, но сейчас его лицо шло красными пятнами. Кажется, именно он был непосредственным командиром, принимавшим решение об атаке «Медведями», и, кажется, он уже понял, что ошибся… А Хрущев в чем-то и молодец. Сам вышел вперед и прикрыл подчиненного.

– Разве? – я прищурился. – Ну, здравствуйте, Василий Михайлович.

– Здравствуйте, капитан, – полковник не удержался и напомнил о моем звании.

Глупо. Он бы еще великих князей начал попрекать чином… А я сейчас чем-то на них похож: просто капитан, но при этом каждый, кто отправился в этот поход, знает, кто именно тут все организовал и сделал возможным.

– Скажу еще раз прямо. Те машины, что стоят сейчас в воротах Кум-Кале, были потеряны зря. Люди, которые в них сгорели, умерли страшной смертью не потому, что так было нужно. А потому что мы ошиблись. Вы ошиблись, отправив их на смерть. Я ошибся, разрешив разделить отряд капитана Руднева. Это наш общий грех, и нам его исправлять.

Удивительное дело. Еще мгновение назад Еропкин был готов до последнего стоять за свою правоту, даже сам понимая, что натворил. Но стоило мне вспомнить Библию, и прошедший через века ритуал помог решить проблему. Есть ошибка – ее надо искупить. И не надо думать о том, кто больше виноват, топить слабых и валяться в ногах у сильных. Который раз уже замечаю, как работает эта традиция, и начинаю жалеть, что именно эту часть веры не удалось сохранить в наше время.

– Я готов, – полковник тряхнул вихрами. – Но что вы предлагаете?

– Да, Григорий Дмитриевич? – присоединился к вопросу Хрущев.

– Тактические игры, – ответил я.

Никогда не видел, как их проводят в настоящей армии, но мне ведь просто нужно вбить в головы генералов хотя бы базовые приемы управления новыми видами войск. Понимание их сильных и слабых сторон в разных ситуациях, а дальше… Вот тогда уже можно будет и подумать. А пока я предложил что-то похожее на привычную для этого времени карту с фигурками отрядов и дополнением в виде правил из настольных игр вроде «Подземелий и драконов».

– То есть мы устраиваем имитацию сражения, говорим, какому отряду куда двигаться? А вы отмечаете на карте, что из этого получится? Насколько это может быть точно?

– Добавим масштаб, и тогда для каждого отряда можно будет учитывать результаты и точность стрельбы с учений. Прикажете открыть огонь с 300 саженей, поражение будет только 10 процентов, подведете ближе – показатель вырастет, но и врагу будет проще. Посчитаем количество командирских действий, которые вам можно будет делать за ход, и посмотрим, что из этого получится.

– Думаю, если вы покажете на практике, то мы разберемся. Я не против попробовать, – кивнул Хрущев.

– Я тоже, – повторил за ним Еропкин. – А когда вы будете готовы, Григорий Дмитриевич?

– Сегодня мы будем хоронить тех, кто погиб, да и других срочных дел будет немало. А вот к завтрашнему вечеру, думаю, я уже успею все подготовить.

На этом мы и расстались. Солдаты тем временем закончили зачистку уже давно замолчавшего Кум-Кале и вывели всего десяток пленных турок. Остальные предпочли умереть, но не сдаться. Я прошел мимо них, лишь мазнув взглядом, и присоединился к команде, которая занималась нашими ранеными и убитыми.

«Медведи» как раз начали догорать. Мы помогли им водой и песком, а потом аккуратно вытащили тела. Четыре человека в каждом броневике. Мехвод за штурвалом, наводчик орудия, он же командир, и два рядовых-заряжающих. Старшим в первом танке был незнакомый мне мичман, а вот из второго мы достали Димку Осипова. Как ему нравились машины Руднева, как он хорошо себя проявил с ними, и вот капитан доверил бывшему мичману право командовать отдельным соединением…

– Ваше благородие, – рядом раздался тихий шепот солдата из похоронной команды. – А почему они не вылезли? Да, через огонь сигать неприятно, но хотя бы шанс был.

А действительно хороший вопрос. Я запрыгнул на машину и проверил запирающий винт люков «Медведей». Сейчас он ходил нормально, хотя и туже, чем обычно… А когда нагрелся – мало того, что его было не удержать, так сталь еще и расперло… Я обратил внимание на лежащую рядом треснувшую винтовку.

Они не сразу умерли. Пытались выбраться, но не смогли. Какая же ужасная смерть!

– Димка… – в этот момент к нам подошел Лешка Осипов.

Сначала надо было заглушить и застопорить «Чибиса», и вот он освободился только сейчас. Парень подбежал к обезображенному телу друга, с которым они когда-то вместе решили перевестись ко мне. Как бы сложилась их судьба, если бы мичманы остались в своих старых частях? Возможно, мирно жили бы себе в Севастополе… Нет!