Эрозия души

Глава 1: Рубец, оставленный на сердце

Девушка стояла на краю обрыва, и её длинные волосы развевались на холодном ветру. Она кончиками пальцев смахивала слезы, катившиеся из глаз. Казалось, ещё немного – и она совершит непоправимую ошибку. Но, сделав глубокий вдох, она закричала:

– Да пошли вы все! Вот же полудурки зазнавшиеся, будто мне делать нечего!

Отступив на безопасное расстояние от склона, она провела рукой по волосам, откинув мешавшие пряди, которые успел спутать ветер.

– Брр, ну и холодрыга, почему всегда все выбирают мрачный промозглый день? Уходить так с песней, и не по такой идиотской причине, – продолжала она бормотать себе под нос.

Подняв с земли потрёпанный рюкзак, который она оставила там ранее, девушка выудила из внутреннего кармана листок бумаги.

«Простите и прощайте» – гласило послание.

– Ну что за шаблон, могла хоть этих идиотов обвинить напоследок, – смяв в руках листок, она сунула руку в карман куртки и достала зажигалку. Присев на корточки, она подожгла клочок бумаги, подождала, когда он сильнее разгорится, и откинула в сторону, затушив, втоптав его в землю.

– Ну что ж, пора тебе домой. Перед сладкой местью необходимо хорошенько выспаться, – поднявшись на ноги, она слегка прогнулась в спине, размяв продрогшие и онемевшие кости.

Закинув на спину рюкзак, она уверенной походкой двинулась прочь от места, где ранее собиралась свести счёты с жизнью.

***

– Боже, Алекс, где ты была? Почему не отвечала на телефон? – не успела девушка зайти в квартиру, как на неё налетела мать. Женщина, с такими похожими на неё чертами лица, мягкий взгляд зелёных глаз был полон тревоги.

– Ты смотрела на часы? Ты же уже взрослая девушка, – почти сразу в коридоре возник мужчина. Его обычно мягкий и весёлый взгляд сейчас был строгим. Отца редко можно было увидеть таким серьёзным и несдержанным. Обычно он бы сидел и слушал, зная, что все необходимые нотации прочтёт жена, а ему останется только поддержать её и в конце тяжёлого разговора усадить всех за стол примирения, ломящийся от еды.

– Простите меня. Сегодня в школе я поскользнулась на лестнице и случайно разбила свой телефон. День был тяжёлым, так что я решила пройтись по округе и даже не заметила, как уже стемнело. Обещаю, такого больше не повторится. Я, кстати, очень замёрзла и хочу есть, – Алекс на одном дыхании протараторила оправдание в свою сторону и сложила руки в молитвенном жесте. В последнее время она была очень замкнутой, не хотела выходить из комнаты и разговаривать о школе. Поначалу родители списали всё на переходный возраст, но с каждым днём беспокойство о любимой дочери только росли. С каждым днём она возвращалась всё позднее, и наконец нервы родителей сдали.

– Милая, так нельзя, ты даже не представляешь, как мы переживали, – причитала мама. – Почему ты не говоришь с нами? Мы ведь не чужие!

– Если у тебя проблемы в школе… – Алекс тут же замотала головой, пытаясь прекратить порыв родительской заботы.

– Всё хорошо, правда, мне жаль, что я заставила вас переживать. В школе и правда были проблемы. Я же новенькая, мне нужно было время, но сейчас уже всё в порядке. Честно, – их весёлая и общительная дочь вдруг становиться такой унылой и тоскливой, естественно, их это волновало. Дурочка, у тебя же такая любящая семья. Стоило тебе поделиться с ними, и большинство проблем исчерпали бы себя. Что за молодежь пошла! – Можно я уже пройду?

– Эх, ну что с тобой поделать. Бегом в ванну, тебе надо прогреться.

– Я сделаю тебе чашку кофе.

– Спасибо, – девушка скинула куртку, схватила свой рюкзак и бегом юркнула мимо родителей. – Всё же эту заботу и любовь должна ощутить ты сама. Когда очнешься, извинись перед ними снова, – подумала она про себя.

Приняв ванну и устроившись на кровати с чашкой кофе, девушка рассматривала своё отражение в зеркале. Длинные каштановые волосы, пухлые губы, зелёные глаза с лисьим разрезом, стройная фигура, белая кожа.

– Да ты, милашка, – пробурчала девушка. – Если бы не эти темные круги под глазами, претензий бы вообще никаких, – задравшийся край домашних штанов обнажил тонкую лодыжку, покрытую фиолетовыми разводами. – И это… Вот же обмудки. Не волнуйся, именно поэтому я здесь. Я научу тебя, как вести себя в таких ситуациях.

***

– Эш, пожалуйста, спаси. Мы ведь друзья. Поверь мне. Моя семья непричастна к этому, пощади хотя бы их. Я ведь всегда был на твоей стороне. Ты же Бог справедливости, чёрт возьми! – мужчина заливался слезами, сжимая в руках плачущего ребенка. Его и ещё двоих: женщину и старика, втащили на эшафот, поставив на колени. Их тела содрогались от боли и страха. Их изувеченные тела после ночи пыток, казалось, рассыплются от малейшего дуновения ветра. – Эш! Пощади хотя бы Фирса! Он же ещё ребёнок! Хотя бы его! Эш! – Ребенок в руках мужчины заплакал пуще прежнего. – Эшуубадара! Кха-кха, – мужчина закашлялся кровью, его тело содрогнулось. Боль в лёгких и боку стала совсем нестерпимой.

– Господин Олодумарэ, прошу, смилуйся. Я уверен, что они невиновны!

– Эшуубадара, неужели ты так проникся к этим людям, что идешь против своего же божественного провидения? Ты Божество, отвечающее за соблюдение закона и порядка, ты сам вынес вердикт о смертной казни, а когда выяснилось, кто является виновником, забираешь свои слова? – Мужчина средних лет, восседавший в роскошном кресле, на подиуме, с нежностью окинул взглядом юношу.

– Господин, вы правы, я проникся к этим людям. Я был близок с ними, будучи воплощён в человеческом теле на земле, и я уверен, что здесь какая-то ошибка! – Ни один мускул не дрогнул на прекрасном юном лице. Его зелёные глаза сияли абсолютной уверенностью, что ситуацию можно разрешить. Он знал, что эта семья никогда бы не преступила закона. Эшуа верил в силу своего божественного начала. Юный Бог, ни капли не сомневался, в справедливости этого суда.

– Ты ещё так юн. Люди алчные создания. Их сущность – это лицемерие. – Всё с той же теплотой вторил мужчина. На самом деле Эшуа знал, что под личиной добродетели Верховного Бога скрывается лютая ненависть и призрение к людям. С самого рождения их учили, что Боги, должны быть беспристрастными и справедливыми, если они не в силах справится с накалом своих эмоций, то лучше уж быть безучастными. К тому же, будучи любимцем всего Пантеона, он верил, что сможет изменить решение суда, если искренне раскроет свои чувства и мысли, Владыке. Однако, проведя ладонью по его щеке, он снова устремил свой взор к эшафоту. В считанные секунды, от снисходительного взгляда не осталось и следа. – Ты вынес свой вердикт. Виновные найдены и будут казнены! Ларойе, уведи его.

– Нет! Господин Олодумарэ, прошу, нет! – В мгновения ока, в глазах юного Бога пропала жизнь. Все силы, разом покинули тело. Он не мог поверить своим ушам. Неужели, Господин, которого он всегда считал, светилом всего Пантеона, примет столь жестокое решение, из-за своей ненависти к людям. Как такое могла произойти, Эшуа не понимал. Как они вообще оказались в такой ситуации.

– Эшу, пошли, – Молодой паренек, примерно того же возраста, что и Эшу, схватил его под руку и силой стащил со смотровой площадки.

– Ло, ты что творишь? Отпусти меня немедленно! – пытался вырваться из рук друга, Бог. —Господин Олодумаре, это ошибка, прошу, смилуйтесь! – не унимался Эшуа. Его тело начала пробирать крупная дрожь. Ещё недавно он делил с этими людьми кров, еду, горечь и радости. Почему ни один Бог не встаёт на его сторону и не спешит помочь, как это было раньше? Он чувствовал себя абсолютно беспомощно.

– Эш! Ты не сможешь им помочь! Именно поэтому я и предупреждал тебя, чтоб ты не сближался с ними! – Ларойе пытался привести друга в чувства.

– ТЫ ни разу не Божество справедливости, ты А-ба-ни-варан-ба-о-ри-да… Я проклинаю тебя! Эш! – крикнул из последних сил мужчина. Эшуа инстинктивно обернулся. В этот момент, над мужчиной занесли клинок.

– Не смотри! – Ло рывком потянул на себя Эшуа и закрыл ему глаза. – Не стоит на это смотреть. – Однако Эшуа, было незачем смотреть. Он прекрасно расслышал звук ломающихся костей под ударом острого клинка и звук падения тела на землю. Он слышал надрывающийся крик, переходящий в несдержанный плачь. Он не видел, но его слух уже обрисовал всю картину происходящего в его голове.

На мгновение Эшуа перестал дышать. Боль, которую он почувствовал, была нестерпима настолько, что стоять ровно он уже был не в силах. Его ноги подкосились. Свободной рукой он вцепился в собственную грудную клетку, будто желая вырвать источник невыносимой боли. Ларойе подхватил своего друга одной рукой и помог ему присесть на землю, продолжая второй прикрывать его глаза. Эшуа хотелось кричать вместе с тем, кто ещё жив и кого должна постичь та же участь, но о в конечном итоге он не смог издать ни звука. Горячие слёзы, подобно нескончаемому потоку, струились из его глаз.