Ложбинка для песен

В двух действиях

События происходят в одном месте, в вымышленной стране Всесилия.

Действующие лица:

Роман – студент, 25 лет

Зоя – его невеста, студентка, 22 года

Лаврентий – стропальщик, 27 лет

Марина – крановщица, 24 года

Гурьян Аркадьевич – стропальщик, 57 лет

Ефросинья Петровна – крановщица, 54 года

Афродита – агент банка «Цветочки и ягодки», 26 лет

Полидор – одичавший стропальщик, 30 лет

Действие первое

Летний вечер. В небольшой ложбине невысокие, но с густыми кронами деревья, несколько скамеек. Невдалеке возвышается башенный кран, под ним – пара старых, повреждённых контейнеров.

На скамейках сидят Лаврентий, Марина, Гурьян Аркадьевич и Ефросинья Петровна. На них рваные штаны, на голых телах – оранжевые жилеты-безрукавки, на головах – оранжевые каски. Ясно, что эти люди имеют прямое отношение к погрузочно-разгрузочным работам. Правда, все четверо босые. Но у них на головах – оранжевые каски, как и полагается…

Они передают друг другу полбуханки ржаного хлеба. Поочередно каждый откусывают от него свою порцию. Так ужинают стропальщики и крановщики, вдумчиво пережёвывая пищу

Рядом с ними стоит Полидор. Он почти обнажённый, но не совсем. На нём юбка до колен, сплетённая из стеблей папоротника, осоки, лопухов и т. д. Можно сказать, что своеобразная набедренная повязка. На шее – бусы из костей мелких животных и птиц, типа крыс и ворон. На голове – оранжевая каска. В правой руке большое копьё, на которое он опирается…

Полидор начинает медленно ходить по сцене, приплясывая. Потом это движение медленно перерастает в танец, который, в основном, состоит из прыжков и громких выкриков «ух», «вах», «эх», «ах» и т.д. Копьё помогает ему плясать – то оно над головой, то под мышкой, то между ног.

Один за другим к Полидору выходят сидящие в беседке, берутся за руки, начинают водить хоровод. К ним присоединяется и Полидор.

Потом они внезапно останавливаются. Звучит музыка.

Вперёд выходит Гурьян Аркадьевич, поёт:

– Есть у стропальщиков радости,

Есть они у крановых.

Но вокруг сплошные гадости -

От ворья и рулевых.

Кормят нас тупыми сказками,

В самый раз для нищеты.

Очень хочется их ласково,

Нежно сбросить с высоты.

Полидор, снимает каску с головы и ходит по сцене. Поднимает голову вверх, как бы обращаясь к Всевышнему. Собирает милостыню от незримых слушателей и благодетелей. Время от времени слышится звон монет. Полидор воспринимает это с радостью.

Поют все вместе:

– Не стойте же, товарищи, под грузом!

Как много сверху падает дерьма.

Вас хоронить – великая обуза,

Никто не зарывает задарма.

Не стойте под стрелою крана, бросьте,

Мир бренный безрассудством веселя!

Раздавят вас без ярости и злости

Весёлый крановщик и строполя.

Полидор кладёт на землю каску и начинает вокруг неё плясать. Слышится звон монет

Гурьян Аркадьевич (продолжает петь):

– Как в родной стране Всесилия,

Да по весям, городам,

Проживаем все красиво мы,

Честно служим господам.

Жизнь – зловещая проказница,

Нас в стране большая рать.

Весь народ большая задница

Хочет запросто сожрать.

Поют все вместе, пританцовывая:

– Не стойте же, товарищи, под грузом!

Как много сверху падает дерьма.

Вас хоронить – великая обуза,

Никто не зарывает задарма.

Не стойте под стрелою крана, бросьте,

Мир бренный безрассудством веселя!

Раздавят вас без ярости и злости

Весёлый крановщик и строполя.

Гурьян Аркадьевич (продолжает петь):

– Край безденежья, безвременья -

Для людей труда не мёд.

Стопудовый крюк по темени

Бьёт и плакать не даёт.

Жить привыкли неумеючи,

Мир капризный не здоров,

Нам считать свои копеечки

И работать на воров.

Слышится звон монет. Полидор задорно пляшет, опираясь на копьё

Поют все вместе:

– Не стойте же, товарищи, под грузом!

Как много сверху падает дерьма.

Вас хоронить – великая обуза,

Никто не зарывает задарма.

Не стойте под стрелою крана, бросьте,

Мир бренный безрассудством веселя!

Раздавят вас без ярости и злости

Весёлый крановщик и строполя.

Завершается песня, и все бегут к каске Полидора. Падают на четвереньки, пытаются отыскать в ней монеты. Переворачивают её, даже пинают. Встают на ноги. Но денег в ней нет. Полидор берёт каску в руки, обнюхивает её, надевает на голову

Полидор (с обидой): – Мы ведь не просто люди, мы подкрановые вокалисты! Поём в этой ложбинке свои замечательные песни. А нас опять обманули. За что?

Лаврентий (угрожающе): – Полидор, где деньги? Куда ты их замылил?

Полидор (разводит руками): – А нету! Совсем нету, Лаврентий.

Марина: – Как же так, нету? Ведь, когда я пела, то слышала звон монет по всей нашей песенной ложбине. Нам с неба кто-то постоянно их швырял в каску Полидора!

Гурьян Аркадьевич: – Я тоже слышал звон, Марина. Было такое дело. Но не нападайте на парня. Он честный, ни копейки не возьмёт.

Ефросинья Петровна: – Что же произошло, Гурьян Аркадьевич?

Гурьян Аркадьевич: – А то и произошло, Ефросинья Петровна. Как всегда, нас даже небеса обманули. Получается, что и они не уважают творчество подкрановых вокалистов, не любят наши стропалиные песни. Они оплатили наше пение не монетами, а только их звоном. Как обычно.

Ефросинья Петровна: – Я так не согласна ни работать, ни петь. Я, как старшая, крановщица, категорически протестую! Каждый вечер такое! Кто-то из нас их спёр, эти деньги. У нас в общаге уже даже и корки хлеба нет. Нам есть нечего!

Марина: – Я тоже протестую, как младшая крановщица!

Полидор подходит к ней снимает каску, показывает, что она пуста.

Полидор: – Нету, Марина, совсем нету. Ни копейки!

Лаврентий (садится на скамейку): – Всё хватит! В нашей ложбинке ни денег не заработаешь, ни всемирной славы. Кругом круговая порука. Брошу работу стропальщика и пойду собирать мелочь на автобусных остановках и рядом с киосками. Там много можно найти.

Марина: – Забудь, Лаврентий! Когда такое было?

Гурьян Аркадьевич: – Ты не один такой мудрый, Лаврентий. Там желающих, нищих и прочих великое множество (выставляет босую ногу в рваной штанине вперёд). А мы с тобой, Лавр, стропальщики. Особенные люди. Надо помнить. Мы занимаемся погрузкой и разгрузкой промышленных и производственных товаров. Да всего, что можно подцепить крюком или стропами. Ты должен гордиться своей профессией.

Ефросинья Петровна: – Чего? Чем гордится-то, Гурьян Аркадьевич? Тем, что мы никому не нужны? Тем, что нас уважаемые господа и дамы за людей не считают?

Полидор (стучит себя кулаком в грудь): – Полидор тоже стропальщик! Он гордится. Полидор приехал сюда не из ближнего зарубежья, а из большого соседнего города (поднимает вверх палец). Он – человек!

Лаврентий: – Все мы приехали сюда из разных городов нашей замечательной, но очень непонятной страны Всесилии. Мы приехали в этот город зарабатывать деньги. А здесь, на центральных складах, ничего не грузиться, ничего не привозиться и не вывозится. Мы просто скоро подохнем с голоду. Целый год сидим без работы. Все эти буржуи, уже заработали на нашем горбу свои миллиарды. Они сделали своё дело.

Марина: – Мой козловой кран начинает ржаветь.

Ефросинья Петровна: – А я уже временами забываю, что я, вообще, крановщица. Безобразие получается.

Полидор: – Но в других местах ещё хуже (стучит себя кулаком в грудь). Это Полидор говорит.

Марина: – Ты деградировал, Полидор. Как не стыдно? Бывший кандидат технических наук, первоклассный стропальщик! А выглядишь, как дикарь. Но ты же можешь из свежей травы сделать себе новую набедренную повязку или юбку. Ведь эта уже скоро пожелтеет, она пахнет мочой. Ты же можешь, Полидор!

Полидор: – Полидор может, но не хочет. Ему уже на всё плевать.

Лаврентий: – Вот именно! Тебе, Полидор, всё равно. Ты даже не пытаешься бороться за свои права.

Марина: – А ты, Лаврентий, борешься, что ли? В рванье, как и все мы, ходишь.

Гурьян Аркадьевич: – Не провоцируй, Марина. Те, кто боролись, давно уже живут в подвалах, на чердаках домов, в канализационных колодцах, в лесах, на болотах, в горах… Это уже, по существу, снежные люди. Они более дикие, чем наш славный и трудолюбивый Полидор.

Ефросинья Петровна: – Ладно. Пошелестели – и в клетку! Побродим хоть по территории базы. Всё равно, есть нечего. А когда много ходишь, то не так часто думаешь о пище.

Лаврентий: – Всё равно, я не перевариваю, гнусную рожу Полидора. Мне опротивело на тебя смотреть, Полидор!

Полидор: – Если Лаврентий будет ругаться (стучит копьём о землю), то Полидор не станет для него убивать вот этим копьём ворон и крыс! Для всех будет, а для Лаврентия – нет!

Лаврентий (падает на колени): – Прости меня, Полидор! Я не подумал, я пошутил.

Марина: – Думать мозгами надо, если хочешь жить, Лаврентий!

Гурьян Аркадьевич: – Да, без Полидора нам не выжить.

Ефросинья Петровна: – Ты уж прости неразумного Лаврентия, Полидор. У него в башке ветер гуляет.

Полидор: – Полидор добрый, он простил.

Лаврентий (встаёт с колен): – Я пошутил, Полидор. Больше такого не повториться.

Полидор: – Наступает время вечерней охоты (стучит себя в грудь кулаком). Полидор идёт убивать крыс и ворон!

Держит копьё наперевес, гордо удаляется.

Марина (поднимает руки к небу): – Господи, помоги Полидору добыть для нас пищу!

Гурьян Аркадьевич: – Обожаю на машинном масле поджаренную крысу.

Ефросинья Петровна: – Лучше копчёная. Но мне нравится крылышко вороны или сороки в собственном соку.

Лаврентий: – А я помню, когда Полидор принёс для нас большого зайца.

Марина: – Не вспоминай, Лаврентий! Не мучай! У меня в животе грохочет от голода.

Гурьян Аркадьевич: – Да мы только что сожрали полбуханки хлеба на пятерых. Разве этого мало?

Ефросинья Петровна: – Маловато, Гурьян Аркадьевич.

Гурьян Аркадьевич: – Завтра утром я пойду ловить лягушек на пруд. Может быть, на удочку выловлю и пару карасей. Если их живьём вместе с тиной уже не сожрали местные бичи.

Лаврентий: – Я с тобой пойду, Аркадьевич.

Гурьян Аркадьевич: – Нет, со мной ты не пойдёшь, Лаврентий!

Лаврентий: – Почему?

Гурьян Аркадьевич: – Ты громко ругаешь наших благодетелей, магнатов, чиновников и бандитов. Так сильно кричишь. От твоего крика лягушки в панике расплываются в разные стороны. И наша ложбинка для песен от страха делается ещё меньше.

Лаврентий: – Тогда я пойду в городской палисадник. Буду добывать съедобные коренья.

Марина: – После твоих съедобных кореньев, Лаврик, на тот свет отправились два здоровых стропальщика Григорий и Захар. А я так одно время любила Захара, и он меня тоже. А Пантелея Семёновича после твоих кореньев так перекорёжило, что он по земле передвигается только на четвереньках.

Гурьян Аркадьевич: – Уже не передвигается. Сегодня Пантелей Семёнович Горностаев рано утром умер. Охранники бережно и с любовью опустили его труп в ближнее болото. Хоть похоронили по-человечески, с почётом и уважением. За это им большое спасибо. Они сами-то, охранники, от голода еле ноги носят. Но люди ответственные и добрые, но… фрагментами.

Марина: – Все там будем. Умер и умер, ничего тут нового нет. Он этим никого не удивил.

Ефросинья Петровна: – Завтра мы с Мариной пойдём собирать грибы, которые растут на шпалах железной дороги. Вы же помните. Они рельсовиками называются. Растут почти что на рельсах. Мы возьмём с собой и Лаврентия. На рельсах пусть ругается. Молодой, а ворчливый. Президент наш изо всех сил старается, за народ переживает, а Лаврентий всё ругается.

Лаврентий: – Ещё скажи, Петровна, что и премьер министр о народе думает. Да все они с бандитами в одной куче! Да и президент там же. Его компрадоры купили с потрохами.

Гурьян Аркадьевич: – Добрей надо быть, Лаврик, добрей, и тогда наша жизнь станет ещё прекрасней!

Марина: – Куда уж прекрасней! Спасибо, не надо! Пусть лучше всё остаётся так, как есть.

Гурьян Аркадьевич: – Однако пойдём, погуляем по территории, а потом ещё немного попоём да попляшем. Может быть, Полидор добудет для нас двух-трёх крыс.

Уходят.

Появляются Роман и Зоя, держат другу друга за руки. Роман в костюме и даже при галстуке, небольшим чёрным кейсом. Зоя в строгом синем костюме, с кожаной сумочкой, на шее богатое ожерелье

Садятся на скамейку

Роман: – Дорогая моя Зоя, мы никогда не расстанемся. К осени сыграем свадьбу, и мне останется отучиться в нашем гуманитарном университете всего один курс. Представляешь, ещё немного – и я молодой специалист.

Зоя: – А я только на третий курс перешла, мне ещё пилить и пилить. Романчик мой, мы с тобой уже почти два года… дружим, но я так и не поняла, кем ты станешь после окончания вуза.

Роман: – Как тебе сказать… попроще, Зоинька-Заинька. Короче. Это конкретная биология, по созданию новых родов и видов животных. Большей частью, млекопитающих. Говорят, что наши выпускники принесут большую пользу сельскому хозяйству и непобедимой армии нашей замечательной и бескрайней страны Всесилии.

Зоя: – А ты чем собираешься конкретно заниматься, Ромик?

Роман: – В принципе, это уже государственная тайна. Но тебе скажу (оглядывается по сторонам). Моя задача скрестить северного оленя с жирафом. Причём, любым способом. Такое животное сможет жить в самых разных климатических условиях.

Зоя: – А зачем такое животное? И получится ли у тебя их скрестить? Сможешь?

Роман: – Зачем оно, никто пока даже из самых видных биологов-генетиков и политиков не знает. Наверное, пригодится. А если ничего у меня в такой биологии не получится, то мой папа сделает меня директором какой-нибудь своей автобазы. Их у него три штуки или четыре. Наша семейная частная собственность. Да ещё есть и завод по производству автомобильных шин.

Зоя: – А мы на факультете экспериментальной практической орфоэпии речь изучаем. Но не только. Орфоэпия переводится с греческого языка, как «правильная речь». Определений несколько. Но здесь и так всё понятно. Но у нас она – экспериментальная, практическая…

Роман: – Почти понял.

Зоя: – Проще говоря, Ромочка, мы пытаемся научить говорить на английском языке кошек, собак, самых разных животных и птиц.

Роман: – Но тут у вашего факультета и у тебя, Зоя, всё получится. Я не сомневаюсь. На английском языке все говорят. Да и любую корову можно заставить произносить, к примеру «о кей» или, к примеру, «гуд бай».

Зоя: – Ты не прав. Не любую. Мы подбираем только таких животных, у которых наблюдаются к этому склонности и способности. Исследуем скрытые возможности их не совсем развитого речевого аппарата. Есть такой и у животных. Всё сложно, и пока ничего не получается.

Роман: – Чего тебе-то переживать, Зоя! У тебя папа нефтяной магнат. Без преувеличений. Он любого заставит заговорить даже на китайском языке. Да и у меня в этом плане всё нормально. Не так здорово, как у тебя, но пойдёт.

Зоя: – Вот именно, Рома. Поэтому я не понимаю, почему ты притащил меня в какую-то глухую рощу. Да ещё и пешком сюда с тобой пришли. Будто у нас нет с тобой автомобилей. Что мы делаем в этом овраге?

Роман: – это не совсем овраг, а живописная ложбинка, предназначенная для стропалиных песен.

Зоя: – Ничего не понимаю, Роман. Куда ты меня привёл? Что за странная прогулка?

Роман: – Здесь место сплошной романтики. Вечерняя прогулка полезна. Я тебе сейчас всё объясню, и ты будешь в восторге, Зоинька-Заинька (целует её). Всё, что ты услышишь и увидишь здесь, в этой замечательной ложбинке, тебя очень порадует.

Появляется Афродита. Шикарно одета, юбка блузка, туфли на высоком каблуке, элегантная сумочка. Бесцеремонно подсаживается к ним

Роман: – Извините, девушка. Почему вы решили присесть рядом с нами? Вон же ещё одна скамейка. Недалеко от нас.

Зоя: – А я думала, Ромик, что она – твоя новая знакомая.

Афродита: – Вот прямо сейчас и познакомимся. Зовите меня просто Афродитой. Я сотрудник, агент коммерческого банка «Цветочки и ягодки». Мы даём фантастические, ужасно выгодные кредиты на срок до пяти лет. Всего-то под двадцать восемь процентов годовых. Ха-ха-ха! Это же небывало выгодно для клиента. Как говорится, с телеэкранов наших телевизоров: «Всё для людей!». Но мы идём на это, мы любим наших клиентов. Мы их просто обожаем!

Роман: – Ещё бы! Как вам их ни обожать? Двадцать восемь процентов! Такие грабительские кредиты со стороны банков возможны только в нашей славной стране Всесилии. Через пять лет сумма возрастает в три раза.