Я буду танцевать для тебя в облаках
Глава 1
Предисловие.
В моих рассказах описана жизнь подростков в период их становления. Пубертатный период – это самый трудный этап в жизни молодых людей. Курение, распитие алкогольных напитков, ранние половые связи и подвергание себя опасности – это всего лишь малая часть тех запретных плодов, которые они познают. Когда мы начинали взрослеть, то переживали такие сложные моменты, которые иногда трудно описать словами. Однако первая любовь навсегда остаётся в нашей памяти. Эти воспоминания преследуют нас на протяжении всей оставшейся жизни.
Все мы когда-то были молодыми и не понаслышке знаем, что происходило с нами. Но когда мы становимся старше, то начинаем делать вид, что не помним прошлого. Отрицать, что это действительно когда-то было и никуда не делось.
Я помню, как наши родители от безысходности опускали руки и смотрели на наши выходки сквозь пальцы. Они думали, что лучше пусть будет так, чем может быть ещё хуже, чтобы не усугублять ситуацию.
Сейчас мы часто говорим подрастающему поколению, что раньше такого не было и что раньше всё было лучше. Но вспомните себя в подростковом возрасте: сколько запретных плодов вы хотели попробовать и сколько ошибок совершили?
До совершеннолетия дети находятся под ответственностью взрослых, а после им самим приходится принимать важные решения и распоряжаться своей жизнью. Этот путь состоит из множества трудностей, проб и ошибок, с которыми сталкиваются повзрослевшие дети, приобретая драгоценный опыт и становясь мудрее.
В те времена мы черпали информацию из газет и телевидения. Сейчас же у нас есть интернет, который может ответить на любой вопрос и помочь избежать ошибок. Но тогда это было чем-то невероятным.
Мы не сидели в телефонах, не играли в компьютерные игры и не смотрели фильмы по своему вкусу. Мы довольствовались тем, что нам предлагали или навязывали.
Времена изменились, и сейчас мы можем позволить себе гораздо больше. Но всё же главным источником информации остаются наши родители. Они обладают огромным опытом и могут донести нужную информацию до своих детей, облегчая их дальнейший путь.
Запомните, каждый взрослый человек, будь то мужчина или женщина, – это, по сути, ребёнок, который смог выжить, не обладая всей необходимой информацией в то время.
Когда взрослый человек с ностальгией вспоминает своё детство, он часто говорит, что раньше было лучше. Я могу согласиться с ним, потому что детство и юность, безусловно, являются самыми прекрасными периодами в жизни.
Беззаботное и ветреное детство, когда можно без устали бегать под дождём по лужам, влюбляться, дружить и играть, не задумываясь о будущем и не замечая, как пролетает время, – это действительно прекрасная пора.
Однако, несмотря на это, ошибки как были, так и остаются, потому что нас ничему не учит опыт предыдущих поколений. Наши родители оставляют нам те же «грабли», на которые они когда-то наступали сами, а сейчас стараются о них умолчать, придумывая, что раньше такого не было.
Я никогда не думал, что когда-нибудь начну писать книгу, особенно о подростках. Однако всё изменилось в один момент.
Однажды, сидя на городском пляже, я обратил внимание на компанию из четырёх дерзких парней и одной милой девушки. В одном из парней я узнал самого себя, а в остальных – своих давних знакомых. Это сходство пробудило во мне воспоминания.
Тогда я взял в руки смартфон, открыл в нём записную книжку и словно переместился на тридцать один год назад. Я прилёг на шезлонг, и прошлое поглотило меня. Даже самые неприятные воспоминания из детства казались в тот момент самыми прекрасными. Я вновь ощутил себя совсем юным пареньком и переживал те же чувства, что и много лет назад. Когда я вспоминал что-то смешное, то улыбался, а когда грустное – к горлу будто подкатывал ком, и на глаза наворачивались слёзы.
В основу сюжета положены реальные события, произошедшие в городе Кургане в 1993 году. Все имена и фамилии изменены. Любое совпадение – чистая случайность.
Александр Касеев. 19. 05. 2024г.
Глава 1.
Назад в детство.
Эта история произошла со мной и моими приятелями более тридцати лет назад. Она оставила глубокую рану в моей душе, которая до сих пор так и не затянулась.
Я вспоминаю тот день на дороге, ведущей к испытательному полигону. Это произошло двадцать первого августа одна тысяча девятьсот девяносто третьего года.
Внезапно всё вокруг словно остановилось. Я не чувствовал ни боли, ни страха, словно застрял в каком-то неведомом месте. Это напоминало сон наяву, точнее, стоп-кадр с «3D»-эффектом, окружающий меня.
Я видел их всех: радостных и смеющихся. Вот Полина – она застыла в прыжке с поднятыми вверх руками, её волосы растрепались, но она была такой красивой и так задорно смеялась.
Вот Женька – он показывает пальцем куда-то в сторону полигона и что-то радостно кричит. А вот и Мишка Шмель. Он как-то ревностно смотрит на нас с Полинкой и улыбается, затолкав руки в карманы драных джинсов. Скромняга Генка. Он стоит рядом со Шмелём и, что-то улыбаясь, кричит Женьке. Я могу пройти между ними и каждого затронуть рукой. Они меня не видят и не слышат. Казалось, что они застыли во времени и пространстве. Возможно, я попал в параллельную реальность. Время совсем не двигалось. Также не было никаких звуков, только тонкий пронзающий писк, словно у меня заложило уши.
И тут меня осенило, что это граница между детством и взрослой жизнью, которую невозможно переступить назад. Я осознал, что обратной дороги нет, проход туда запрещён.
Мне хотелось вернуться обратно. Казалось, что за мной кто-то наблюдает и управляет всем этим. «Почему я не могу туда попасть?» – думал я. – «Я не хочу вперёд, я хочу туда, обратно в своё детство! Ну, пожалуйста! Я всё исправлю! Это не должно так закончиться!»
Я рыдал и умолял того, кто управлял всем этим, но меня никто не слышал. А время не двигалось ни вперёд, ни назад. Я застрял на этой границе, словно в запертой комнате, и не мог вернуться, чтобы что-то изменить.
Чтобы выбраться отсюда, мне нужно было понять, как я сюда попал. А для этого я должен был вспомнить… Я мог вспомнить всю свою жизнь до этого момента, каждую деталь. Но именно сейчас я вспоминал последние три месяца, до сегодняшнего дня.
В этом году у нас выпускной. Мы окончили школу, но праздник продолжался. «Только мы сами определяем, когда закончится наше детство! Вот она, взрослая жизнь!» – С радостью кричали мы тогда.
В то время не было интернета и компьютеров. Даже проводные телефоны были редкостью. Из развлечений была только реальность, порой жёсткая и суровая.
Тогда мне было всего пятнадцать лет. Нам нравилось проводить время в лесу, недалеко от военного полигона.
В том лесу, на берегу реки, недалеко от танковой дороги, мы строили шалаши, жгли костры и купались. Спрятавшись от глаз взрослых, мы курили и выпивали. Иногда с нами ходили девчонки. Было весело. Мы развлекались, как хотели, насколько это было возможным. Можно ли назвать их друзьями? Это вопрос философский, даже скорее риторический. В их компании всегда было весело. Нас объединяла одна девчонка, моя первая любовь. Все мы были разные. В той компании были четыре парня и одна девушка: я, мой одноклассник Женька, Мишка по прозвищу Шмель из соседней квартиры, Генка – одноклассник Шмеля и Девушка Полина, бывшая Генкина партнерша по бальным танцам.
Полина часто носила вызывающие наряды, что придавало нашей компании особый эпатажный шарм. Однажды во дворе нас назвали «шведской семьёй». В то время мы не понимали значения этого выражения. Лишь спустя несколько лет я осознал его истинный смысл. В округе тогда всем казалось, будто Полинка переспала с нами, со всеми, хотя это были только слухи. Эта девчонка стала для нас больше, чем другом. Она была нашим талисманом. Полинка говорила, что все беды и несчастья от недостатка близости, и прилагала все усилия, чтобы сделать себя и нас немного счастливее. Для кого-то близостью считалось просто быть рядом с ней, находясь в её окружении. Для кого-то это было чем-то бóльшим. Она была старше нас всего на год, но нам казалось, что об интиме Полинка знает абсолютно всё. Она была та еще «развратница». В нашем кругу Полина могла без стеснения сидеть и рассуждать о сексе, женской физиологии и контрацепции, тем самым просвещая и развращая нас. Она над нами смеялась, видя нашу реакцию. Мы вместе с ней смеялись друг над другом, не воспринимая ее насмешки всерьез. Информацию о половом воспитании Полина черпала из литературы по сексологии своей мамы. В то время это были очень редкие зарубежные книги.
Я рос в эпоху распада СССР, и меня всегда удивляло, что я привлекал к себе внимание окружающих, хотя и не стремился к этому. Даже неформалом я стал уже после окончания школы.
Однако, несмотря на это, в учёбе я всегда был на виду у учителей, и на уроках меня часто спрашивали первым. Я был обычным пареньком из рабочей семьи, но почему-то всегда выделялся из толпы. Я высокий, спортивного телосложения. У меня были короткие густые русые волосы и серо-голубые глаза. Мне нравилось модно одеваться, и я выглядел чуть старше своего возраста.
Я привлекал внимание девушек, особенно их мам. В то время я считал, что если нравлюсь маме девушки, то это значительно увеличивает мои шансы на отношения с её дочерью. Поэтому я всегда старался быть предельно вежливым с матерью девушки, и это действительно работало.
Когда я приходил домой к девушке, чтобы пригласить её на прогулку, её мама была готова чуть ли не силой выпроводить дочку за дверь, лишь бы она пошла гулять именно со мной.
Мой новый дом и новый друг Женька.
Мои родители получили эту квартиру, когда мне исполнилось шесть лет. Дом располагался в посёлке, в нескольких сотнях метров от лесополосы. Со стороны подъездов дома был двор и детская площадка, а за домом – небольшой сквер со скамейками, будто спрятанных в кустах черёмухи и сирени. Через дорогу от сквера виднелся большой яблоневый сад. Он был огорожен высоким забором из металлических прутьев. То была большая территория одного известного медицинского центра. Через поле за медицинским центром проходила танковая дорога и скрывалась где-то в густом сосновом лесу.
Мы переехали спустя год, как сдался этот дом. Женька Важдаев и Генка Шабалин жили в этом доме с самого момента сдачи его в эксплуатацию. Мы с Женькой жили в первом подъезде, а Генка во втором. Генку я видел часто, но мы как-то не особо общались. А вот с Женькой сдружились. С Женькой мы попали в один класс и выпустились из школы по окончании девятого класса. Были ссоры и драки. Ругались и мирились. Всё как у обычных детей. Во втором классе у Женьки не стало отца. Он повесился, когда «поймал белку» после длительного запоя. И тётя Валя, Женькина мать, Женьку воспитывала одна. Женька был на половину казах по линии отца. Он рос весёлым мальчишкой, всегда умел смешно пошутить и мог разрядить обстановку. Он очень сильно любил цитировать фразы из советских фильмов или мультфильмов, даже в тот момент, когда его шутки были неуместны. Также он просто обожал сравнивать окружающих со знаменитостями или героями из кино. «О, смотри, дядь Вова на Никулина похож!» – Говорил он. И правда, я обращал своё внимание на нашего соседа дядю Вову и находил некое сходство с Юрием Никулиным. Потом мы с Женькой смеялись. С ним всегда было весело и интересно.
У Женьки были чёрные, короткие, слегка вьющиеся волосы и голубые глаза. Женька больше походил на мать, чем на отца. Странная черта была у Женьки. В парикмахерскую он ходил один раз в год, перед днём рождения. Подстрижётся коротко, а потом весь оставшийся год ходит, отращивает волосы, навивая свои патлы на палец и вытягивая их.
Все мальчишки нашего возраста во дворе хотели дружить с Женькой. Он словно притягивал к себе людей. Но Женька дружил больше со мной, так как у нас было много общего. Нам нравилась одна и та же музыка, были одни и те же интересы.
Женька был очень смышлёный в техническом плане. У него постоянно были какие-то изобретения и разработки. На столе у Женьки всегда был творческий беспорядок. Там лежали: батарейки, моторчики, какие-то провода и много всяких мелких деталей. Мне нравилось то, что делал Женька. Мы ездили в магазин «Юный техник» находящийся в центре города, чтобы просто посмотреть ассортимент товара, и иногда покупали новые запчасти для Женькиных экспериментов.
Летом на пару недель Женькина мама отправляла Женьку в Казахстан к бабушке. Когда он возвращался, то всегда привозил какие-нибудь угощения, такие у нас тогда здесь были в дефиците: импортные жвачки, конфеты и шоколад. Немного, правда, но он всегда делился. Женькины изобретения были интересны только мне. Но вот тёть Вале это доставляло немало хлопот. Женька мог разобрать стиральную машину, так как ему срочно нужен был электродвигатель, или снять термостат с холодильника, за что огребал он по-полной. Женька не был там каким-то знайкой или заучкой в очках с толстыми линзами, но собрать всё обратно, как было, у него получалось. Правда, оставалось несколько лишних деталей, но на дальнейшую работу техники это никак не влияло.
Полигон.
Летом, после окончания восьмого класса, один паренёк из параллели позвал нас на испытательный полигон. Вдали от города располагались живописные места. Вековые сосны скрывали дикую речку. Вдоль берегов росли кусты черемухи, окутанные хмелем, словно лианами. На воде распускались, будто восковые, кувшинки. Через реку был проложен массивный мост для проезда военной техники. Метрах в ста от этого моста в зарослях была небольшая полянка с песчаной проплешиной, словно кто-то специально для нас расчистил заросли и подготовил выход к речке. Мы с Женькой хитро переглянулись и молча договорились, как будто читали мысли друг друга: «Это наше место, тут будет наш лагерь!» У меня в голове заиграла концовка нового трека от Dr. Alban «It's My Life». Вообще музыка сопровождала нас постоянно. Даже сейчас, когда я слушаю какую-нибудь композицию из девяностых, то она сразу с чем-то у меня ассоциируется.
В следующий раз мы с Женькой отправились на полигон уже без «проводника». С собой мы взяли инструменты и несколько пачек гвоздей – намечалась грандиозная стройка.
Через пару недель наша база отдыха была готова к эксплуатации. Мы обустроили место для костра и мангальную зону из старых кирпичей, найденных возле моста. Лавочки из сухих поваленных деревьев создавали уютную атмосферу.
Ещё один огромный плюс – с одной стороны берег был обрывистым, и, заходя в воду, сразу попадали на глубину, что позволяло нырять прямо с берега. Ближе к лагерю берег становился пологим. Мы обследовали дно на наличие острых предметов и коряг, после чего на дерево была закинута тарзанка.
В пяти метрах от кострища располагался огромный шалаш, в котором можно было укрыться от ливня и спокойно переночевать.
.
С помощью знаний соседа дяди Вовы, мы сделали наброс на линию электропередач, шедшую на полигон. В итоге у нас было освещение и розетка двести двадцать вольт. Это просто вишенка на торте. Ведь так как батареек нам вечно не хватало, то мы могли слушать музыку, включая магнитофон в розетку. Возле моста отчётливо виднелся знак «Запретная зона! Проход и проезд запрещен!», который одновременно отпугивал посторонних от посещения нашего лагеря. В общем, так образовался наш маленький кусочек рая.
В старших классах Женька начал дружить с нашей одноклассницей Наташкой. Мне было очень неприятно, когда он больше общался с ней, чем со мной. Женька с Наташкой встречались и даже целовались, но дальше поцелуев их отношения не развивались. В один момент Женьке это всё надоело, и он решил сделать паузу в отношениях с Натальей.
Шмель.
Мишка Мельников был панком. Он фанател от Виктора Цоя и всегда пытался ему подражать. Он даже разговаривал, как Цой.
В начале весны, когда мы учились в восьмом классе, в наш дом переехал Мишка. Он учился со мной в параллельном классе. Его родители получили жильё рядом с нашей квартирой. И так получилось, что Мишкина комната была через стенку с моей. Тонкие стены хорошо пропускали звук, и всё, что происходило в Мишкиной квартире, мне было хорошо слышно. Мишкина семья переехала к нам из неблагополучного района. Мишкин отец постоянно бухал, а мать вечно орала то на Мишку, то на Мишкиного отца.
Мне Мишка не нравился. Какой-то он был странный с виду, и поэтому я не торопился с ним знакомиться. Да и Мишка не особо был расположен к местным парням. Он был неформалом и анархистом. Мишка дружил с Генкой из своего класса.
Однажды Мишку избили местные «старшаки». Возможно, это было сделано просто так, ради развлечения, из-за его внешнего вида. А может быть, потому что он переехал из другого района.
Мишка учился в нашей музыкальной школе. Вечерами, когда он играл на гитаре и пел песни группы «Кино», я слышал это через стену. И хотя я раньше не был большим поклонником творчества Виктора Цоя, но мне нравилось слушать Мишкины каверы перед сном.
Мишка Шмель был среднего роста, худощавого телосложения, с не стриженными взъерошенными светлыми волосами и голубыми глазами. Его лицо обычно было серьёзным, но в тоже время он обладал какой-то особой харизмой и имел хорошее чувство юмора. Шмель часто носил чёрную кожаную куртку «косуху», чёрные драные джинсы и тёмные очки, что придавало ему более панковский вид.
Однажды мы с Женькой поссорились. Тогда-то он и познакомился с Мишкой. И пока мы были в ссоре, Женька проводил время в компании Мишки и Генки. А когда через время мы с Женькой помирились, то таких дружеских отношений, как раньше, у нас уже не было. Но у нас образовалась компания из четырёх человек, и мы начали «отжигать».
У Мишкиного отца всегда было что выпить, причём «элитное пойло». Он приторговывал спиртным. Может это и была «палёнка», но все бутылки были запечатанные и очень красивые. Когда Мишкины родители уходили на работу, то мы заваливались к нему в гости и устраивали дегустацию «аристократических залежей». Посчитать, сколько алкоголя исчезло, отец Мишки всё равно бы не смог, так как после первой им выпитой «пол-литры» счёт был плюс-минус один – два литра. Ну и соответственно, если у Мишкиного отца было что выпить, то и мы были при «горючке». Мы много не пили. Так, для веселья. Но иногда бывало так, что мы теряли над собой контроль и совершенно случайно упивались вусмерть. Из-за этого возникали скандалы между нашими родителями. Но через какое-то время всё успокаивалось, и наши посиделки происходили вновь.
Почему мы Мишку прозвали Шмелём? Тут произошла целая пьяная логическая цепочка. Это было двадцать шестого апреля. Мы сидели и выпивали. Говорить особо было не о чем. И мы решили поиздеваться над Мишкой. Так получилось, что именно на него всё указывало. Нужна была жертва для насмешек. Ну и, значит, мы начали с издёвкой произносить вслух имя и фамилию Мишки: «Мишка Мельников, Мишка Мельников».
– Что-то длинное имя у тебя, Миха. Кто тебя так назвал? Сейчас мы тебе «обрезание» будем делать, – Смеясь, сказал Женька.
После чего мы начали понемногу сокращать, убирая первые и последние слоги из его имени и фамилии: «…Шка Мельник, Шкамельник». Мишка психовал, кидался с нами бороться, но не злобно, а как-то по-доброму. И в один момент Генка засмеялся и произнёс: «Ш. Мель, Шмель!» Мишке так понравилось это прозвище, что он успокоился и даже выпил рюмку водки залпом за своё новое имя. Так и прилипло к Мишке это прозвище. Мы договорились, что каждый год в этот день мы будем праздновать Мишкин второй день рождения «День Шмеля».
Иногда мы сидели у Шмеля в гостях, даже когда его родители находились дома. В этот момент грандиозных попоек мы не допускали, но по маленькой для настроения пропустить могли. Мы сидели и общались ни о чём, шутили и смеялись. Фоном слушали музыку, курили в окно, планировали, чем заняться после окончания школы.
У Шмеля из музыки был в основном рок: Кино, ДДТ, Наутилус, Гражданская оборона, Сектор газа и многое другое. Мы притаскивали к Шмелю магнитофоны и переписывали кассеты, делая сборники, а потом их слушали. Именно Шмель подсадил меня на рок-музыку. Но мне из того, что слушал Шмель, больше всего нравился Егор Летов и его песня «Моя оборона».
Как бы мы не увлекались алкоголем, гормоны брали своё. И тема обсуждения секса и девчонок для нас была в приоритете и всегда актуальна, как никогда ранее. До какого-то момента так всё и было: школа, дом, уроки, Шмель, музыка, алкоголь и разговоры о девчонках.
Генка.
Есть люди, которые даже после долгого общения не становятся полностью открытыми. Невозможно понять, что у них на уме и чего от них ожидать. Шабалин Генка с виду обычный скромный мальчик с слегка кудрявыми темно-русыми волосами. В любой непонятной ситуации он придерживался позиции «моя хата с краю». До определенного момента я думал, что Генка гей, уж слишком он был слащавым. Со Шмелем Генка были лучшими друзьями. Генка бросил бальные танцы и ушел в музыкалку вслед за Шмелем.
То, что Генка занимался бальными танцами, я узнал только спустя год нашего общения, когда он их уже забросил. В компании мы редко находили общие темы для разговора. При этом мы никогда не ругались. Но со временем кое-что поменялось. Генка всегда был в тени Шмеля. Когда я узнал, что он сменил бальные танцы на музыкальную школу, то только потом я понял, что Генка – это корявое отражение Мишки Шмеля. Таким и был Генка.
Как оказалось, Генка просто попал под влияние Шмеля и во всём ему подражал. Генка забросил танцы в самый неподходящий момент, когда намечались какие-то ответственные соревнования. Для его партнёрши эти соревнования очень много значили, и она очень сильно переживала уход Генки из танцев. Были ли у Генки с Полиной отношения? Я думаю, вряд ли. «Ну никак не может такой мудак нравиться такой девчонке», – рассуждал я.
В девятом классе на Новый год Генке подарили школьный дневник. Только это был не обычный дневник, а какой-то новомодный, с Егором Летовым на обложке. В то время, такие дневники, ещё нигде печатались. Тогда Генкины родители заморочились и заказали обложку в местной типографии. По окончании девятого класса половина листов в дневнике остались не заполненными, и поэтому Генка носил его с собой, как записную книжку. В его дневнике было расписано всё по датам. И так сложились обстоятельства, что дневник сейчас находится у меня.
Девяностые годы – это такое время, что было скучно жить в деревне без нагана. Как-то раз мы с Генкой пошли на местный базар за сигаретами, а там стояли «чёткие пацанчики» и сшибали деньги. Кто же тогда знал, что им срочно понадобятся именно наши деньги? В итоге Генка убежал, а я отмахивался один и отделался легкими телесными повреждениями. В общем, я понял, кто такой Генка, и сделал для себя некоторые выводы: то, что нельзя с таким ходить в разведку. Генке выговаривать я ничего не стал, просто сказал: «Спасибо!» И пожал ему руку. Это выглядело безобидно, но Генка понял, что к себе с моей стороны он потерял всякое доверие. И на любое Генкино предложение куда-то пойти или что-то сделать я относился скептически. Генке Полина тоже очень сильно нравилась, но в виду некоторых обстоятельств у него не было никаких шансов. Опять же, по рассказам Генки, у него уже были отношения с какой-то девушкой из сельской местности, куда он ездил со своими родителями в гости к родственникам. Когда мы сидели у Шмеля дома, Генка с пристрастием, в ярких красках рассказывал нам о своих сексуальных похождениях.
Полина.
Радуева Полина – девушка из приличной семьи. Её папа, дядя Андрей, был военным представителем на оборонном заводе. Он прошёл Афганистан, но всегда был сдержан и спокоен. Дядя Андрей очень сильно любил свою дочку. Она была для него смыслом жизни, и на все Полинкины шалости он просто закрывал глаза.
Мама Полины, тёть Вера, работала психологом в детской больнице имени Красного Креста. Тёть Вера легко могла «поковыряться» у тебя в мозгу и получить нужную для неё информацию. По щелчку пальцев тёть Веры любая ложь выходила на поверхность. Полина это прекрасно понимала и никогда её не обманывала.
Они жили в паре кварталов от нашего дома. Полина занималась бальными танцами. Это было не просто увлечение, а самая настоящая страсть. Её партнёром по танцам был Генка. Они ездили на соревнования и занимали призовые места.
Два года назад семья Полины переехала в наш город. Её отец получил новую должность и был направлен на наш оборонный завод в качестве военного представителя.
До этого они жили в Подмосковье, в городе Одинцово. Там Полина тоже занималась танцами. После переезда она поступила в нашу школу танцев, где её поставили в пару с Генкой. После проб тренер решила, что именно их пара – лучшая, и не ошиблась, сделав на них ставку. Всё было бы хорошо, если бы в самый разгар соревнований Генка не «слился».
У Полины выразительные зелёные глаза, черные шелковистые волосы до поясницы, круглая упругая попка, гладкая загорелая кожа и не большая упругая грудь. Женька говорил, что Полина похожа на Орнеллу Мути. Он находил какие-то схожие черты лица. Но мне на это было как-то пофиг, так как я тогда не знал, кто такая Орнелла Мути.
Полина отличалась высоким уровнем умственного развития для своего возраста. Она очень много читала и обладала высоким интеллектом.
Полине нравилось, что окружающие ей любуются. И поэтому летом она частенько вызывающе и провокационно одевалась так, чтобы большая часть тела была открыта: короткие шорты или мини юбка с топиком, ну или маленькое платье и обязательно туфли на высоченном каблуке. Но когда Полина шла в школу, то она откладывала все свои откровенные наряды в сторону и одевалась очень скромно, но со вкусом. В прохладную погоду Полина носила кожаную косуху. В ней она выглядела очень круто. От Полины всегда очень приятно пахло нежными и тонкими ароматами цветов и ванили. Такую девушку сложно не заметить. Она была очень яркая и красивая, точно готовилась к какому-то празднику. Полина считала, что красота отпугивает, и из-за этого с ней мало кто пытался познакомиться. Её улыбка завораживала, а смех был задорный и пронзительный. На первый взгляд казалось, что Полина очень серьёзная и строгая. Но узнав её поближе, начинаешь понимать, что она очень любит повеселиться. Стебалась она над нами не по-детски. Можно сказать, издевалась.
Полину было слышно издалека. Цоканье её каблучков по асфальту раздавалось на всю округу. Иногда в компании мы посмеивались, услышав стук шпилек. «О, козочка наша идёт, вышагивает!» – Вдруг скажет Шмель, и тут же послышится скрежет шпильки об асфальт. «Похоже, распласталась или ноги разъехались!» – Засмеётся Женька. А затем мы все хором смеёмся, словно сумасшедшие.
Тогда я был уверен, что это единственная девушка, с которой я хочу быть. Мои чувства к ней были настолько сильны, что я терял рассудок при виде её. Будто она меня приворожила.
Любовь с первого взгляда.
В середине мая, когда в воздухе витали ароматы цветущей сирени и черёмухи, все активно готовились к выпускным экзаменам. Мы затусили у Шмеля на хате. И пока его родители впахивали на даче, нами была открыта коробка с контрафактным ликёром «Амаретто». Мы делали коктейли и пробовали пить ликёр неразбавленным, растирая языком по нёбу, смакуя и причмокивая этот приторно сладкий «нектар пчёл-алкоголичек».
Стоял жаркий майский день. Окно в комнате Шмеля было открыто нараспашку. Оно выходило на небольшой сквер за домом. Из магнитофона, надрываясь, вещал Цой о сердцах и глазах, требующих перемен. Песни играли, сменяясь одна на другую. Вскоре заиграла «Лирика» Сектора Газа. И тут в окне я увидел её. Весь мир вокруг словно замер. В груди защемило, и сердце забилось очень быстро, обгоняя цоканье шпилек по асфальту. Я в момент протрезвел и поставил магнитофон на паузу, чтобы привлечь внимание парней.
«Ох-ре-неть!» – Чуть слышно, по слогам произнёс я. Толпа наперегонки, чуть не сбив меня с ног, бросилась к окну. «А, так это Полинка! Я с ней в паре танцевал»! – Гордо сказал Генка.
– Где ты танцевал? – С насмешкой спросил я.
– А ты что, не знал? Генка у нас танцор! Ему яйца не мешают, – шутя, но с каким-то убеждением ответил Шмель.
– Генка, куда яйца дел? – Язвительно спросил я.
Генка отвернулся, чтобы я от него отстал.
– Чего отвернулся-то? Знаешь, так зови, – затянувшись сигаретным дымом, и на выдохе, спокойным голосом сказал я, выпустив дымное колечко в окно.
Полина шла вдоль дома и уже почти сравнялась с нашим окном. Легкий ветер раздувал её белоснежный сарафан с откровенным разрезом и обнажал стройные точёные загорелые ножки на длиннющих шпильках.
– Поля, привет! – крикнул Генка из окна.
Полина подняла глаза и остановилась.
«Поооля, ха-ха-ха!» – Тихонько ржали мы как дебилы, спрятавшись в глубине Мишкиной комнаты.
– Привет, – ответила она.
«Как же она красива!» – Думал я про себя, глядя на неё с восхищением.
– Заходи в гости, – предложил Генка.
– Что у вас делать-то? – пренебрежительно спросила Полина.
– Ну, так девятнадцатое мая – «День пионерии» же! Кота в пионеры принимать будем! – Выкрикнул Женька, высунув в окно Мишкиного кота в маленьком пионерском галстучке.
– Так он вроде уже…
– Нет, мы только начали, – выкрикнул Шмель.
Хотя кот «гонял» в этом галстуке почти месяц, со дня рождения Ильича.
– Ну, выходите, встречайте. – Улыбаясь, сказала Полина ненавязчиво.
Генка кинулся к входной двери, резво обулся и выбежал в подъезд. Их не было около десяти минут. Сквозь дверь мы слышали, что Полина с Генкой о чём-то спорили. И когда они заходили в квартиру, Полина в дверях ему сказала вполголоса: «Ты ещё пожалеешь, я тебе это обещаю». Тогда Шмель у них спросил: «Что случилось?» Полина улыбнулась и ответила: «Всё хорошо». Она сняла свои босоножки с высоченным каблуком и прошла в комнату, где мы продолжили наше знакомство.
Полина была очень дружелюбной и весёлой. Это был первый день нашей встречи. Мы сидели впятером у Шмеля в комнате, смеялись и травили байки. Мы болтали и пытались смешно пошутить, но выходило как-то не очень. Даже глупо и по-детски. Несли всякую чушь, но Полина всё равно улыбалась и немного смеялась. Не знаю, что чувствовали другие, но я словно порхал. Вечером мы проводили Полину до подъезда её дома и договорились, что завтра мы встретимся снова.
Я весь вечер думал: «Скорей бы наступило завтра, чтобы снова увидеть Полину». Ночью я не мог заснуть. Я ворочался, вставал попить воды. Меня трясло. Я готов был прямо сейчас одеться и бежать к ней. Мне казалось, что я схожу с ума. Я разбудил родителей своими шорохами.
Помню, мама мне сказала: «Это возрастное. Ты взрослеешь. Да ещё, наверное, перед экзаменами волнуешься?»
– Ага! – Ответил я, лукавя.
Она развела мне настойку пустырника, я его выпил и ушёл спать.
Наутро я встал только с одной мыслью: «Где и когда я смогу увидеть Полину?» Я прокручивал в голове планы: «Мы сейчас все соберёмся и пойдём к Полине. Нет, я сейчас пойду к Генке и спрошу номер квартиры, где живёт Полина. И что я ей скажу? Да, блин, я не знаю, что мне делать! Ещё эта консультация в одиннадцать часов». Меня разрывало на части от желания увидеть её снова, но как это сделать, я не имел понятия.
И тут из открытой форточки я услышал то самое вчерашнее цоканье каблучков Полины. Оно, словно музыка, будоражило и в то же время успокаивало меня. Я, как метеор, рванул к окну. Не жалея пальцев, отдернул присохшие к краске шпингалеты и, распахнув створки, высунулся в окно. Полина шла по асфальтированной дорожке нашего сквера.
– Привет, Полина! – Крикнул я из окна.
Полина испуганно вздрогнула и остановилась.
– Привет. Ты что так пугаешь? – Опешив, ответила она, и подняла на меня глаза. – Ты бы ещё чем-нибудь кинул в меня.
Она так строго на меня смотрела, что я обомлел и не мог больше ничего сказать, чувствуя себя виноватым.
– Хочешь, я в тебя чем-нибудь кину? – Из соседнего окна, шутя, крикнул Мишка Шмель. – Привет, Полечка! Я кидаю тебе под ноги своё сердце! – Продолжал он с каким-то панковским романтизмом, вгоняя её в «краску».
– Здорова, Миха! – Крикнул я Шмелю, пытаясь перебить внимание на себя.
Полина оттаяла.
– Привет, привет, парни. – Улыбаясь, ответила Полина.
– Здорова, Санчо! – С каким-то непонятным и нервным весельем крикнул мне Шмель.
«Санчо? – Удивлённо подумал я, – меня ещё никто так не называл. За ночь что-то изменилось? Шмель совсем кукухой поехал?»
– Ты куда это в такую рань пошла? – Спросил я, теряясь и не зная, что ещё можно спросить, чтобы поддержать разговор.
– Так вон, на консультацию в школу. У нас экзамены скоро.
Полина переходила из десятого класса в одиннадцатый и ходила на консультации к итоговым экзаменам.
– Долго ты там будешь? – Спросил Шмель из окна.
– Не знаю, может, часов до двух.
– Придёшь потом с нами гулять? – Чуть громче, спросил я, встревая.
– Посмотрим, может, приду, – ответила она, посмотрев в сторону школы. – Ладно, видно будет, пойду я, а то опоздаю.
Полина ушла в направлении школы, цокая шпильками по асфальту. Мы ещё какое-то время смотрели ей в след, пока Полина не скрылась за углом соседнего дома.
Глава 2
Любовь