На злобу дня по воле – потому

Пролог:

Когда хочется вызывать на себя смех идеалов и мысленно долго

бежать за отъезжающим поездом. В глухую даль для обожжённых

словом мифа, своих надежд, или упав думать ещё, что не всё

потеряно. Когда розы благополучия сбиваются в кучу

самонадеянности и хотят просто глотать свои слёзы на злобу дней -

ты выходишь из того чёрного и неизвестного будущего, которого

нет. А может тебе уже это всё не интересно и только опыт предков

будоражит власть последней души на Земле. Ведь мысли ещё бегают,

а розы в руках так свежи, что их страсть медленно ложится и трогает

твои глаза мира. Им бы как вчера сесть на отъезжающий поезд и

забыть ещё чуть-чуть символической схожести мира идеала, но он

также отмер в пути и томится в глубинной форме овладения своей

жаждой жизни. Может ты страшишься и этого фривольного опыта,

хочешь отгонять мысли в своей голове также быстро, как это делает

твой друг, в нём и заискав минуты благополучия в жизни.

Городская суета отождествляет потоки стремительных надежд,

а ты переходишь которую сотню рек и всё думаешь о судьбе

народов.. Их так много соединилось внутри твоей головы сегодня и

лирическими переходами ситуативного времени всё ещё слышат они

– свою заунывную песню. Всё таят и таят, как розы благополучия на

пути к символизированию мирного будущего. Ты не был этим

поездом, а отъезжающий не стал твоей основной деятельностью на

злобу всему существующему миру. Только вороний глаз щекочет

психологическое чутьё, в котором скопилось много мыслей о

насущном города. Но в каком бы ты не жил – он прямо и скупо

приводит желаемое к тебе на ладони символа власти. Отторгнув

незыблемое правило не спешить на отъезжающий поезд и не стоять

на пустой остановке между встречным ветром, в котором попутно

слились вехи самозначительной гордости.

Об этой гордости и будет этот психологический в ритме города,

публицистический сборник поэзии. Направляющий твой мир на

точку обстоятельств, куда-то вдаль и исчезающий между звёзд

внутри непредсказуемого общества людей. Но ты их ещё не знаешь,

а твой отъезжающий уже просчитал все ходы на пути к личному

благополучию и держит розы в правой руке, чтобы положить на

твою мирную могилу. Говоря тебе о слабом чутье времени и

пожиная плоды трудов вселенского хаоса – ты притворился уже

мёртвым. Но игра не стоила свеч и новому смыслу ты веришь с

трудом, покорив ещё около тысячи километров зла. На том же

отъезжающем поезде, где-то в мысленной точке невозврата к своему

состоянию мысленного благополучия социальной совести. Её ведь

так нелегко понять, но жить с ней ещё труднее. Пока ты дышишь,

пока ощущаешь слово в своей гордо стоящей руке. Она направляет

тебя к личному символу мира, она вызывает на себя смех идеалов. И

ты выбираешь долгожданное время, а потом падаешь во тьму, в

который поезд, в который день или век. Он сумрачно отъезжает и

только дым от колёс виден за поворотом твоего осознаваемого

движения цветов и стен непререкаемой точности этого цветного

мира. В нём ты сам изобразил себя, как парящий идеал или

собственный образ ускользающего будущего, в котором нет ещё

надежд на эту жизнь. Но такт и символизм человеческого мышления

всё ближе и ближе сводят тебя к этой Земле. Перенося за глухую

даль совестливое отображение надежд на пересекающиеся линии

страха внутри тебя самого. А ветер обдаёт движением своего тела

твою душу и ускользает за поворотом смысловых надежд.

Глоток из преисподней

Не вылепить с плеча – своей игры,

Что хочет обгонять – слепое время,

Ей дать одну медаль и ту – взаймы

Не страшно, к слову – выжимая рай.

Но этот горб опять спадает – с краю

И тяжко тянет – в гиблые места,

Одним идти – по тротуару счастья,

Другим – нуждаться в почести истца.

И в этот день – не меркнущей надежды

Я вновь бегу оглобли – в страх судьбы,

Я их несу – от утоления быть бы

Одной из прошлых казней – до весны.

Весь день глоток неясного – веселья

Играет между стен – каприза сном

И дует ветер мужества – о том

Превратном теле – незабвенно глядя.

На сон во мне – ты отражаешь вид,

Он – утончённый, сгорбленный от раны,

Но этот день, увы, притравлен с ним,

И что – то хочет высмеять – опять.

На дне воркует оттепель – для завтра,

Она не знает – было ли веселье,

Но этот воздух, как глоток похмелья

Беру в объятья – ложной суеты.

И там несу, чтоб обратить года

Внутри прекрасной почести и – славы,

Что сам того не зная – был бы рад

Ты ими создавать – прекрасный сад.

Для жилы утончённого – веселья,

Для райской кущи – между стен ума

И только ток восторга – нам до дна

Не воздаёт искусственные – звёзды.

Они – блуждают в римском Колизее,

Они – застыли между страхов смерти,

И только ты – глотком их узнаёшь,

Как воздух давней участи – в глазах.

Открыли этот рай – прискорбно люди,

Отдали свой глоток и между – вида

Всё судят то прекрасное – начало,

Где воздух был вдали – упорных гроз.

Из преисподней изливало – чудо

То миром слитой выжимки – на утро,

Одно фатальной повести – отродье

И то – прискорбно в умысле за нас.

Неясно будет живо ли – оно,

Не видит сон проклятья – от науки,

Где твой глоток ползёт – от этой скуки

И хочет стать упорнее – в глазах?

Он только ждал искусственное – жало,

Им сам, впиваясь между стен – проклятья,

Чтоб стать живым и в том прекрасным – адом

Всё понимать, как личности – мечта.

Застыло в смерти между

Застряло, как не пройденный игрок,

Застыв – опять, и где – то от порока

Завидуя своей причине – в нас

Забыло одичание – от глаз.

Не вышло чуда – в дерзости нести,

Чуть слышно окунулось – между нами

Одно деяние и стало – помогать

Идее вольной участи – летать.

Под сим пером – осунувшись немело

Застывшее под чудо – человека

То общество, что снова в нас – смотрело

И смертью ожидало – в небе рай.

Из нечто укорительного – в смерти

Оно несло свои притоки – жажды,

Но смутно представляя в том – одну

Остыло в сущей подлости – за этим.

На образ смерти – снова положу,

Застряв от слов смущения – со скуки

Твой образ обязательства и – муки,

Что так теплеет – между страха снов.

Он чуда ждёт и в этом – оперение,

Он выждал счастье в обществе – ещё,

Когда прошло внутри – одно мгновение

И стало тихо – от соблазна слов.

Но смерть не видит чудо – от порока,

Она стоит и смотрит в нас – смущаясь,

Что мы не знаем чувства в теле – срока,

Что там давно забыто – сном прощание.

Весь этот день оставил – сожаление,

Создал тот чуткий образ – идеалов,

Но смотрит в час от общества – застыв

Внутри порока счастья и – веселья.

Где твой остывший чести номер – взгляда,

Как совесть сожаления – от смысла

Всё вышел внутрь, смотря и этим – надо

Идти за солнцем вдаль – обратно к людям.

Что хочешь ты иметь, и что – застыло

На том притворном образе – проклятья,

Где смерти вдаль виднелись – очертания

И стало поздно умирать, где надо?

От этих черт застывшего – веселья

Ты мечешься и словом – ждал напрасно,

Ты видел сон прекраснее, что смерть

Над чёрным очертанием – за счастьем.

Ей вышел срок о том, в котором было

Исчадие иметь – притворный искус

И им вилять для испытания – в мире,

Что сном смотреть в вину – её проклятья.

Где ты стоишь и жало этой – петли

Не образ слов и не пролитый – полдень,

А только шанс достать – до звёздной глади

Среди веков – от чувства этой знати.

Не серым сном, не испытанием – вида

Ты сам не видел смерти близко – миру,

Но стал в надежде слов – её кумиром,

Как форма философской – в том боязни.

Заискиваешь между стен – причины,

Её ведя от общества – из сплетен,

Но ты один, в том счастлив и заметен,

В застывшей части смерти – между нас.

Высокие стены раздора

Насколько невнятно ты вышел – ему,

Проклятому смелостью формы – уму,

И там, оставаясь – искал перелёт

От тождества мысли – обратно во тьму?

Не стало причины от личности – той,

Ей слово раздора – не вняло покой,

Но что – то отыщет – в немыслимой тьме

И видит оттуда, как будто – в войне.

Ты стал этим роком – над смелостью жить,

Всё ждёшь свой проклятья – странный изгой,

Где он породнится – над вольной тоской,

Где будешь стареть – в обещании счастья.

Себе ли, от личности в страхе – иметь,

Себя от критичного возраста – мысли

Обратно во тьму – для дозора хранить

И ждать обещание сцепленной – маской.

Так видит раздор – по готической тьме

Твой общий источник – внутри перелива,

Он слову тяжёлый и в обществе – мне

Ведёт обещание в смерти – ревнивой.

Застыла, что пройденной маски – его

Проклятая стела, она, где и слово

Стояла в начале искусства – вокруг

Прямого раздора – от наглости муки.

Но в этом покойнике смелости – ты,

Всё ищешь надменные стены – черты,

Всё хочешь убить обывательский – искус

И снова раздаться – в противном аду.

Что чёткой главой – непременно веду,

Что знает вокруг обещания – маску

От личности сложной – над волей уму,

Над словом внутри – образованной сказки.

Ей небыль спустила твой воли – полёт,

Ты стал очертанием месяца – в теле,

Ты вжился, как общество слова – уму

И шепчешь готическим возрастом – тьму.

Она ли летает под властью – маня,

Она, что прикормленный возраста – мира,

Отчётливый призрак – для истины нам

Над нежной главой – под трудом постоянства.

Где стены сомкнули свой купол – вдали,

Они, что и небо – по серому скату -

Неявные возрасту слова – огни,

Не знающей юности – жить по закату,

Где волей остались жить – только они

И ждут эту свойскую небыль – от завтра,

От муки, что ищет претензии – мира,

Где серые своды – бегут от руин

И ищут свой путь – по затерянной маске,

Ей стало летать – необъятно легко,

Но стены раздора – всё ищут тебя,

Твой искус объятого ужаса – мира,

Где жил ты один – и опять далеко,

Где стены сошлись – в необъятной причине

По тяжести слов, где летают секунды

И странно внутри, управляя другими – идут.

Если не пробуешь часть

В странной тоске – из двоих

Небыль сложила свой – день,

В нежности видеть – свой стих,

В нём, как искусство – твой сон.

Свой, как и прошлый – за нас

В нежити, чтоб подрасти

К счастью ли личному – вдруг,

К обществу – в смысле разлук.

Если не пробуешь – часть ты,

Если под странным – клеймом

Стал обращаться, как в старости

К найденной пропасти – в том.

Этим ты страх свой – рисуешь,

В прошлом, как сломленный повод,

В разнице возраста – видеть взаймы

Точные слов обращения – к завтра.

Если не пробуешь – частью вины

Ты отгадать – изумление в толке,

Стать, как искусство для этого – долгим

Сном провидения – в медленной тьме.

Ты обойдёшь свой притворный – родник,

Свой обнадёженный слова – источник,

Вслед от которого – ты лишь возник,

Чтобы создать – свой утерянный мир.

Эта граница – под сном пирамиды

Вертится ложью и крутит – мотив,

Эта прискорбная мина – нам прежде

Стала реальностью снова, что мир.

Если не пробуешь к ней – обращаться,

Вверх или вниз, то над смертью – смотря

Ты, как и слово – над этим вращаешься

Славой ли в вечности – к части её.

Сложной не стать от повторной – причины,

Ложью не высмеять – эту примету,

Только идёшь ты по возрасту – мира,

Сам охраняя – свой казус от света.

Нам привидение видит, как чувство,

Если не сном – отражаясь за светом,

Нам не предвидится жить – этим миром,

Только глотая – от ветра тоску.

Здесь обещанию к сердцу – ответит

Малый источник, что власть дилетанта,

Он, как и впрочем не видит – примету,

Только лежит в безыдейности – прошлого.

Слову не ставит один – многоточие,

Жар идеала и в этом он – точен,

Словно над частью – скосила примета

Тайные вымыслы – в жар мудреца.

За пирамидой – не светит и льёт нам

Это внутри пародийное – чувство,

Сложно оставив фантомы – ответа

В части судьбы – безызвестности, где – то.

Посмотришь на осенний лист

Везде несмело воплощают – рай,

Ему отдавшись мудростью – за слово,

Везде идут тлетворных снов – мозги

И пробуют разнять культуры – стиль.

А ты один остался звать – любовь,

Её вину для личности, как лира,

Как шаг искусства – в малой тишине

Для той, позорной частности – ума.

Но где посмотрит твой – мотив вины,

Там, вдруг осенний лист – слетает миру,

Он жёлтый вровень – странной суете

И весь прогнил от тяжести – ума.

Ты им поговоришь – для жизни этой,

Отдавшись странной правилу – примете,

Ты видишь сон чутья – в одном поэте,

Он сам страдал – от наглости слепой.

Что вровень шла – с любовью идеала,

Что знать могла от мудрости – изыска

И в той главе – ты жизни под начало

Стал осенью лететь – под драму риска.

Стал слов слагать плохие – монологи

И в том твой свет искусства – идеален,

Он жёлтый, как листок приметы – правил

И очень злой по обществу – за это.

Приятным сном в утробе – монолога

Ты ждал свои года – от жизни мира,

Ты был один одет и в том – строптиво

Стал душу открывать – для слов и жил.

Но твой осенний лист – не тем служил,

Он был основой ветра – многогранно

И той потёртой раной – между права,

Откуда ты воспрял – ему рукой.

Посмотришь между общества – с тоской,

Затем её, как нежный квант, любуясь

Ты в нас преобразуешь – в лицах сна

И только жёлтым светом – нам весна

Одну примету видит, что и память,

Что листья слов – под идеальным ветром,

Когда от той поры – ты жил поэтом

И всё смотрел – для счастья и веков.

Твой жёлтый лист исчерпан – для оков,

Он будет жизнью обозначен – в людях,

Как тающее слово – между судьбами,

Смотря в которые – ты ощущаешь нас.

Уносит чёрный звук

Уносит чёрный звук – внутри ума

Спадающее слово – на сегодня,

Над трубным зовом, чтобы не пропасть

Внутри его – покладистого сна.

Как вышел ты внутри и мне – не больно

Украдкой обонять – причину сна,

Что носит чёрный юмор – и тогда

Ты сам ему – присутствуешь учтиво.

Заводишь дух моральной – темноты,

А зов твоей души – по перекатам

Такой же вешний, словно бы цветы

Сошли – на перепутье слов – вдвоём.

Что можно рок укладывать – опять

В искусство мира – сложное, как мода,

Как сердце – по истории над днём,

В котором стало обществу – опять

Не мило думать в лирике – о чудо,

Не спать ему – над чёрной красотой,

То вдаль нам унося – природы утро,

То высмеяв для общества – деталь.

Её прибила музыка – под чудо,

Под звук трубы в иллюзии – опять,

Что чёрный свет – роскошного испуга

Всё тянет необъятно – друг у друга

Манеру слова – думая опять,

Её следы тебе спадают – просто,

Так видно, что из чёрной мглы – несут

Причину думать в обществе – не устно,

А просто по иллюзиям – летать,

Внутри уносит чёрные – модели

Твоя фигура странного – ума

Тот авангард, где думать надоели

Те ноты в чувствах, думая со зла,

Но свет добру не обещает – пусто

Идти, туда где формы твой – ответ

Всё воет на трубу, пока ей нет

Природы ждать – немилое так просто,

Недлинной чередой – ходить и жить,

Что звук степной у памяти – души,

Его умом опять – не сохранить,

Им можно только выучить – огни

Над светом, от которого бежим

И просим чувству страха – осторожно

В заглавии ту ясность, чтоб прожить.

Оторванный от души

Здесь нет твоей поэзии – уму,

Здесь ровно дышит небом – идеал,

Он был твоим, он что – то соблюдал,

Пока тряслись по карме – остановки.

Но вышел путь, а поезд не дошёл,

До той, в которой думать – по уму

Ты сам не смог, но воешь – на луну,

Когда ей можно в обществе – дышать.

В оторванной причине – всё бежать,

И думая – куда бы деть причину

От формы, по которой ты прожил

Свой неба исключительный – предел.

Для славы, для семьи и только – сам ты

Не знаешь, что уносишь – для неё

Свой звук приметы – долгой тишины,

Когда из поезда – ты вышел на перрон.

А таяли вокруг тебя – приметы,

А воздух был, как ландыши – в саду,

Что помнят – идиллическое лето,

Там умыслом ты выманил – одну

Примету думать – в счастье без тебя,

Без слов покойных, будто бы опять

Ты сам идёшь – по вольности ума

И дышишь – для оторванной души.

Белело вдаль и укоряло – слово

Твоё пространство – в думах о себе,

Пока ты сам ему – не надоел

И счастьем заодно – не вывел день.

В тот день – ты оправлялся и ожил,

Как будто форма муки – одолела

Твои следы утерянного – завтра,

Где сам не смог ты – душу угадать.

Ей был намёк, чтоб образом идти,

Чтоб жить искусству мира – поредея,

Но ты исчез в том виде – для неё,

Как алый свет иллюзии – в руках.

Оторванный во свете – на веках,

Что ждёшь искусству – нового забвения,

Но сам не можешь – лично укорить

Судьбы причуды, будто бы – любить.

Призвание не покоряться

Может вышел твой срок и – осел

В мелководье – близ странной тиши,

Как и смерти противный – оскал

Между давностью – странной души.

Так не может твой бег – от себя

Привлекать одиночество – грёз,

Так не будет он жаром – внутри

Укорять – эти смыслы всерьёз.

Для обиды не пройденных – лет,

Для судьбы, от которой бежишь

Ты не знаешь, что только молчишь

В посягательстве смерти – к лицу.

В привлечении слова – во вне,

От которого сыпали – розы

Свой последний мотив – монолит

И бежали затем – покорить

Твой причудливый жизни – порок,

Твой остаток, в котором несмело

Ты устал удивлению – в срок

Обижаться, чтоб только – нести

Эволюцию – в мысленном я,

Как обычное в образе – смело,

Достояние сердца – под стиль,

Над которым паришь – в глубине.

И над ним ты не пишешь – уму,

Чтобы жизнью опять – надоело

Привлекать – ту реальность за зря

От иллюзии в образах – я.

Где ты слышал – свой истины смех,

Где судьбе не корил – одиноко

Слово милое – только в пороках

Ты его отдалённо – хранишь.

Непокорное счастье – во сне

Вновь не будет – прелюдией миру,

Непригодное ужасом – мне

Нам не учит, что можно иметь

Этот образ, который на смерть

Не поставил – свой юмора поздний,

Обывательский слог – декаданса,

Чтобы в прошлом его – угадать.

Но не сносит призвание – путь,

Не узнает от чувства – по сроку

Твой мотив, от которого суть

Неприязнью – бежит по углам.

Только ищет свой смерти – исток,

Только жаждет обнять – обещание,

Что простил ты себе – за любовь

И нелестно всё смотришь – в окно.

Пророчество не нам ли отстаёт?

Пока не думал – пала в тишину

Твоя привычка думать – за двоих,

Пока её держал – катился в ту

Претензию – для счастья от благих,

Изжитых лет, что чудятся уму,

Что словно золотое – ожерелье

Не спят внутри картинного – ума,

А только расправляют небом – день.

Пророчеству – не слышен этот звук,

Не виден дух погибшего – доселе

Искусства – ждать причину для двоих

Или идти – по тропам для ума.

Что жалко быть ему – таким, едва

Твой чёрный мир – растает по потуг,

И где – то ходит слово – для тебя,

В пророчестве ли – странное от чуда.

Оно внутри не падает – к любви,

Оно учтиво ворошит – твой мир,

Но сам ты убеждаешь стиль – хранить,

Что душу от – прямого благородства.

Застыл и замер – мёртвый оборот,

Что снова отстаёт своим – мирам,

Но тянет слов – тяжёлые мотивы,

Как будто будоражит – их приют.

Так быстро спало общество – ума,

Так сильно утомила – эта пища,

Но сон в тебе – ещё сильнее зла,

Как будто ты им – носишь приговор.

За светом жизни, за одним позором,

Как маленький глоток – своей любви,

Что душу поднимает – до зари

Ещё свободной в чувстве – понемногу.

Та тяжесть лет – клянётся и крадёт

Причину слов в тоске – прямого звука,

Что хочет жить ещё и – смелость ей,

Как бодрый день – упрямой полосе

Сегодня будит роскошью – разлуки

Твой крайний зов – по умыслам души,

Твой лучший путь – по образу пророка,

В котором спал ты, словно не дожив,

Не подойдя – к различным снам ему,

Не оброняя – слово в тех, кто рядом,

Ты снова облачаешься – внутри

В верховный путь – по умыслам, храня

Ему – покорность завтра и причуду,

Ему – твой юмор пришлого за стиль,

Но что же ты отстал – к любви ума,

Когда одна спадает – пелена

Над ловкостью – приученной души

Искать твои страдания – от рока,

Как здесь, блуждая в личной – темноте

Ты чувству сложно – отвечаешь толком?

Над маленькой игрой

Над маленькой игрой – никто не свят,

Никто не учит жизни – по себе,

Что ходит только в чувстве – и вине

Под страхом – опадающего сна.

Но живо там – твоё приличие в нас,

Над маленькой картиной – в уголке,

Что холит чувство, будто обаяв

Свою причинность – думать в глубине.

Под словом человека – ты просил

Искать манеры сам, их не рисуя,

Их пробуя за взятый – приговор,

Но так же к счастью – подлинного я.

Над маленькой главой – его рисую,

И что – то помнит ужасом – скорбя

Твои черты, где им вести – нельзя

Свои года – под мужеством от судий.

Прикинув тонкий воли – эполет,

Раскинув жалость злобного – поверья

Ты душу сам рядишь, откуда нет

В ней столько страха – может до меча

Иль просто ты не вышел, как и я

Над маленькой игрой, внутри робея,

Но только в ужас – подзывая время

Ты шепчешь слову – будущее для.

Над тем, что остановлено под нами,

Под серой тиной – около воды,

Где жизни нет, но только от беды

Ты ждёшь преграду – личностью ответа.

Что было правдой – может не успел

Понять в своей немаленькой – душе,

Но только ждёшь иллюзией – шаги,

В которых стал ты – миром управлять

Над маленькой игрой – её приметой,

Пока пришёл твой мир и – идеал,

Он также стал – той маленькой кометой

В руках у счастья, будто бы – опал.

Им виден свет, им видны – обелиски

И серой сном гранитной – полосой,

Им сразу все видны – покорно к низким

Камням искусства – в образе души.

Чистосердечие ли сон?

Откуда ты идёшь – внутри один,

Куда прошли твои – седые дни,

Что ветер носит формулу – любви,

Как злую аксиому – для того?

Когда пропала ветреной – игрой

Твоя чистосердечная – примета,

Как новый ужас, будто бы со мной

Сегодня говорить – о сне былом?

Но страшен свет, в котором ты – не сон,

В котором движут ноги – бытие

От маленькой души, в которой – мне

Та воля осторожностью – пришлась,

Как свет свободы – в подлинной игре,

Как важное в любви – искать мотив,

Чистосердечен он ли – в этой былине

Иль только сон – по мысли супротив?

Когда его нелепо видишь – ты,

Когда его смеркаются – пощады,

Но верхом слов цинизма – не дают

Пронять года – от мысленных невзгод,

Что видел ты, но только не – пронял,

Что холод ветра, думая поближе,

Как ночь тоски – душившая меня

В чистосердечном поле – области обиды?

Имя на повторе цивилизации

Размашистому почерку – под нас

Нельзя сегодня думать, чтобы жить,

Нельзя внутри страдать, как делать шаг,

Обязывая думать там – простое.

Романс цивилизации – понять

Мы так и не смогли, но были квиты

В уложенной картине между слов,

Что душу пользой – образует в нас.

На имя автора – ты почесть создаёшь,

На смерть его – рискуешь ненавидеть

Одну утопию, что схожа – над былым,

Твоим искусством думать – о себе.

И в той причине смерти – не понять,

Как гордый склеп захватывает – нас,

Гарцуя оземь мысли – о любви,

И предлагая дань – земной пощады.

Желания не сносят тот – пожар,

Ту волю страха – жить на повторении,

Но видеть гордость мысли – на другом,

Таком же идеале – в этом сне.

Повтор рисует против – этой тени,

Как дар искусства, думая – пройти

Свободный путь – на имени своём

Внутри покоя мысленной – надежды.

Подкованный на жадности

Не многовато жить – внутри одной беды,

Её украсив – прямо следом в стать,

Не виноваты прошлым – были мы,

Но жадно день земной – тащил опять

Искать проблемы ужаса – под смерть,

Приказывать немому – возле взгляда

Отдать Вселенной гордость и – враги

На пользе философской – по уму.

Украсть, чтоб взять манеру – от тоски,

Внутри её приглаживая – к ряду,

Ты сам не носишь чёртовы виски,

Ты миром укротитель – слов и дел.

Но падший ангел видимой – надежды -

Твой терпкий приговор и ночь – одна,

Над носом счастья – будто бы упал

Ты сразу – от застенчивого в нас.

Подкованный лежишь и ноги – в теле,

Как свод копыт – трепещут по лицу,

Кидая тень тоски – умом наверх,

Чтоб было лучше видеть – этот мир.

Подогнанный для нас – умом вампир,

В измеренной картине слов и – терний,

Ты сам, как чёртов юмор – на висках

И нежить в остановленной – главе.

Подкован жадно – в нас украдкой лишь,

Подносишь честь и сразу там – молчишь,

Обгладывая кости – по причине

Твоей тоски, что вышла – на лице.

Наивно думать – будто бы умом

Ты сам украл свой смерти – приговор,

Но чёрный холст рисуешь – на благом

Над тысячей мельчающих – врагов.

Где был один ты – много дураков,

Но сам украл ты честь и этим – вышел,

Как дар внутри – непризнанного я,

Как вечности черта – приходит низко.

Две вечности, но ни одну не видно

Стоишь ли ты – от этого предела,

Своей карманной видом – перелива,

Устроенной гордыне – в пользе мира,

Что сам невидим стал и смерти – лиц.

Болтаешь ли о счастье – без идей

Или хлопочешь в смелости – игривой,

Летая прошлым холодом – в тоске

Не лучшей пользы, вымершей на нас.

Твой дом залит пределом – откровения,

Внутри него глазами – ты один,

Как вечности черта – скупого гения,

Как мерзость стен, в которых проходил

Твой идеал душевного покоя,

Где иногда ты в памяти – проспал

Всю вечность аллегорий и – сегодня

Другую часть Вселенной – потерял.

Две вечности не слышат – этой тени,

Два голубя от фразы – по глазам

Нелишним словом – думают под теми,

Украдкой воли – выученным правилам.

Но их не видно в степи глаз и – мук,

Их спели формы расстояний – в городе,

Что заново быть ловкостью – разлуки

Ты им хотел и видел – сон Земли.

От счастья в том – ты странствуешь отныне,

Ты бел, как одинокий склеп – внутри,

Что вечность – на потерянной равнине

Близ общества – невидимого в нас.

Другая часть твоей картины – времени

Ушла над склоном ветра – по углам,

Растаяла – над карточным клеймом,

И где – то ходит – в памяти давно.

Её не видно в смытой форме – ран,

Но век от декаданса светел – миру,

Он гордо стал невидимой – рукой,

В которой возраст – раздирает нас.

В нём вечности, как две тугие – льдины

Идут одна в другой и – этим ты

Их снова смог почувствовать – нутро,

Как эхо – за недолгим переливом.

Куда ты уводишь сегодня?

Где белый ответ – не зашёл,

Ты впадиной сердца – миров

Сам водишь искусство – порой,

Сам светлой фигурой – манишь.

Раздразнишь культуру, как смех,

Как смелости нежную – грань

И только лишь вылеплен – миру

Твой найденной пользы – ответ.

Что ждал ты уму, что в себе

Сегодня для нас – уводил ты

В пристрастии светлой – грозы,

Внутри отвечая – на зов,

В чьих образах стали – прощать

Твой белый ответ, как позор,

Твой лучший наместник – руки

От подлости видеть – нутро.

Лишь сам ты уводишь – тоски

Плохие приметы – для слова,

Для общества в мире – живом,

Что найдены в смерти, увы,

Такой же возможной, как ты,

Когда – то смотрел – осторожно

Под голос отзывчивой – песни,

Под памятью сердца – для нас.

Но новому свету – ты взял бы

Догадку, что жизни ответ,

Где нас уводил – ты обратно,

Где польза не стала – прощать

Позор – от увечности мысли,

От каждой вины, словно грани,

Ей мыслью мы вывели – вместе

Стоглавое общество – правил.

Им сами уводим – обратно

Понятное словом – под честью,

Немыслимой важности завтра

Обнять благородства – ответ.

В нём ты уводил – этот век,

Ту форму прямого – под ужас,

Где спал в состоянии – тьмы

Твой новый ответ – человеку.

Тот фарс несказанно был – рад

Ответить тебе, чтобы стыло

За нами сегодня – клеймо

По обществу смелой – руки.

Им только стихают – венки,

Их прошлый мотив – не обманчив,

Но ты им увёл для того -

Свой пошлый ответ – на любви.

Свой смерти стоглавый – манер

В изжитой проталине – мнимой,

С указкой жить – только внутри,

Как тысячи смелых – миров.

Не белых, так просто одни мы

Остались там жить – понарошку,

Чтоб прошлому думать – немножко,

Что смерть – это только призыв.

Я не фраер

Отнюдь, в руководителях не спит

Твой дух вины и топорно слагая

Ведёт остаток чувства – до войны,

Пока исчез внутри один – причал.

Забыл, что это было безвозмездно

И дум твоей отмстительной – среды

Не стало между пакостью, увы,

На той формальной юности – харизмы.

Не фраер ты, не слеплен напоказ,

А мир ценой восторга шепчет мило,

Как будто вышел тенью в первый – раз

Нам только этот оборотень – дела.

Нельзя обнять и подло угнести -

Свободу мифов в разнице культуры,

Когда её под фраером – нести

Уже не могут численно в руках.

А только слепнет мир на облаках

И тени между прошлым подвывают,

Когда ты не был фраером, а так

Сгущался в тонкой каторге – ума.

Не отучив свой век придумывать – клеймо,

В котором сам сейчас ты учишь – драму

И тонкой коркой вглядываясь в – дом

Присутствуешь для мысли – на глазах.

Я не был этим чудом, чтоб потом

Не стало местью больное начало,

Внимания уснуть, когда твой дом -

Не станет местью к фраеру – за смерть.

А только будет долго в час смотреть,

Чтоб шли по долгой каторге те люди,

И к сердцу прижимая совесть – лгать

Смогли теперь, как счастье на виду.

Чёрный сатин

Исподлобья тоски у пугливой реки

Только верит одна – беспросветная ноша,

Что за чёрной строкой, ей сегодня идти,

Спотыкаясь внутри – нам особо негоже.

Выли чёрные сны исподлобья руин,

Выли только зарёй и преклонному – виду

Нам садились, как лёд – уникальностью длин

И внутри от сатина развивали негоже

Эту маску войны, эту странную страсть,

Что и чёрная даль – неспокойно уносит

Между прошлым внутри, уникально упасть,

Между мыслью, как стиль в укоризне своей.

Нам по осени вид – только манит у длин,

Он особой главой на сатине – уносит

Препоясанный взгляд, о котором мечты

Неспокойному сердцу разыграли сомнение.

Но и чёрный на вид, удивлению стиль

Не уходит во тьму, не относит строение,

Как любви идеал между истиной той,

Что ценой непомерно удивляет – равнение.

Как фигуру возьму этот камень – руин,

Как отместку во снах изготовленной – гением,

По короткой главе между призраком – в нас,

Различая сатин в откровении времени.

По готической мгле он невидим, но сам

Откровению прячет свой сатиновый сад,

Свой удел между снов, окрыляя последний

Откровению подлинный образ – любви.

Словно чёрные крылья нам остались – одни

Эти строки внутри уготованной тернием

Монолитной природы, открывая которую

На сатиновой роли – по восточной главе

Я немного пройду, над рекой этой времени,

Где найдя, словно пустошь – утомлённую даль,

В беспросветной реке, в не откошенной ранами

Я узнаю тот сад над пугливой тоской.

Он в сатиновой мгле эту роскошь имён

Нам не видит внутри, нам опять окрылён,

Что гордящийся ангел к подлетающей тьме

Между прошлой окалиной времени – мне.

Впустила сердце на порог

Из нас в не уготованной игре

Впустила образ мысли – между строк

Твоя гордыня сна, твой уголок

И в счастье освятила этот день.

Не ладно по украдке от того

Тебе сегодня, думая просить,

Что сердце ты впустила на порог,

Но юностью его в уме – сносить

Не сможешь завтра, будто потому,

Что чёрные строения от дали -

Нам смотрят в тело будущего тут,

И ждут одну систему от – любви.

Как страх внутри приготовления – дать им

Морали чёрный ад, как приговор

Над точной формой копии внутри,

Ещё на сердце пройденное – вслед.

Та осень разбирает в нас – портрет,

Она стремится ждать одну – морали

Вторую часть судьбы – напополам

И между смертью выбирать свой рай.

Откуда ты пришёл ей точно – камень

И стал поодаль времени внутри,

Чтоб видеть на глазах одни огни

И там им просто думать – о себе.

Впустила сердце мудрости, как свет,

Но стало душно на пороге – времени

Стоять, чтоб ожидать внутри портрет

Твоей манеры горя – вдаль руки.

Скользящей формой памяти – стоишь

И чёрт в душе проникновенной дали -

Твой века сувенир и часть имён,

Когда в них сложен ветер – на порог.

Впускаешь этот воздух между строк,

Вниманию ты будишь форму света,

А чёрный дух на степени игры -

Не верит в прошлый мира диалог.

Он только стал глазами на пороге

И форма сердца спряталась – в тоске

Своей системы времени в руках

На тонкой, ладной близости у глаз.

Им светит шаг внутри одной черты,

Им ты стоишь и шепчешь на пороге,

Где звёзды разошлись вокруг – игры

И стало нам темно от формы – глаз.

От тонкой грани впадины внутри,

В которой ты устало верил – прошлым,

Но спрятал сердце мирно – на уме

Внутри притворства в нужной глубине.

Облик видения – жизни рассказ

Сном проморгала свой верности день

Между отличной фигурой – наследия,

Встретила образ за ясностью – в ней,

Только гордится там нечем – уму.

К полной луне я опять не приму -

Сердце внутри дорогое над встречей,

Памяти вольности спелый фантом,

Как за забытой историей в нас.

Нежно глазами под временем – фарс,

Он открывает и ждёт понемногу,

Встретив окольные смерти шаги -

Внутренней пользы на угнанной жизни.

Как обращённый под стрелы в руке,

Как одиночеству созданный полдень -

Облик видения в стёртом вокруг -

Ты принимаешь для боли в разлуке.

Облик старения в том ты находишь,

Образом мира от нас не уводишь

Жизни рассказ, как заумное горе

В ложном шагу, где был прав наготове.

Облик видения в дерзости мысли -

Ты открываешь, как памяти призрак,

Держишь свой факел строения – ново,

Но не узнаешь в нём верности боль.

В жизни прошла безыдейная скука,

Снова в глазах там остались размыты

Эти видения в благости – быть нам

Точно раскатанной формой – вокруг.

Где в обстоятельствах смелому аду

Ты приносил свой уют и недаром

Был для строения жизни – в упрёках

Только наивностью блага над строками.

Лишней привычкой не ищешь свой праздник,

Облик видения прячешь под раны,

В жизни рассказ твой – обыденный гость

Времени в новой картине, насквозь.

Стал он видением к стройному сердцу,

Стал убивать эту роль отчуждения,

Чтобы внутри угадать суть – видения

В частной картине, изменчивых лет.

Мне простоял, как фантомный сюжет

В личности слов пропадая от солнца,

Только видением в сердце – смотря,

Как для искусства ту жизнь – прохожу я.

Минута угодила, как смогла

Где резкостью были нечётные дни,

А прошлое в нас увядало от раны -

Ты стал обоюдной развалиной – странной

Катиться под скол от прибоя – внутри.

Что чёрное сердце не тешит в мгновение,

Что в море на чёрном плоту от доверия -

Относит твой день на минутах – нещадно

И тает над памятью смертной тоски.

В лицо посмотрев – угодила прохладно,

Дав думам твоим обывательский поиск,

И что – то на небе в усидчивой робе

Не смертью смогло объяснить – идеал.

Так тают надежды быть ролью – убого

От ханжества памяти видеть типичный

Рассвет идеальности в новом – упрёке,

Где словом своим угодила – минута.

Над резкостью чёрного образа утра,

Над сложенной в горсть укоризной – медали

Ты ищешь рассеянный воздух, откуда

Сам вновь отвыкаешь быть пафосом – чуда.

А смерть не стоит вдалеке, притворяясь,

А новая старость не стала – придворной

Гордыней, умеющей думать нам модно

И только внутри укрощает свой – свет.

Свой чёрный оскал от кровавого чуда,

От загнанной робости думать – премудро,

Что ждать обывательский возраст ума,

Пока он один в безызвестности – тьма.

Пока не отчается выть на природу -

Твой юмор в тоске, как гордящийся плут,

Ты ждёшь от минуты тот возраст за утро,

Чтоб чёрному ворону вжиться под хруст

Одной идиомы – быть только солидным

И верным по критике слова минутой,

Что образ тоски к философскому чувству -

Твой рупор обычности в памяти – здесь.

Стоишь и под власть окунаются мысли,

Идёшь по одной откровению впадине,

Что чёрные розы за смыслом – уюта,

Где жили одни подоплёки – развалины.

Они угождали внутри от минуты,

Они, как картинное масло в неличном -

Связали твой след откровением – в памяти

И стали ей снова внутри – угождать.

Идти, чтобы чёрные вехи под хрустом

Не меркли от стройного слога в молчании,

Не ждали твой век в утопичности – мести,

А только молчали за робким – признанием.

Пересчёты птиц

Отладил под смертью другие дела

Твой шахматный полдень – в ответ,

Украсил почёт для поруки ума -

Твой день обозначенный в счёт.

Когда передумав под птицами лжи

Ты нежностью страха сжимаешь ножи

И тянет внутри неготовый – прибой

Твой медный оскал для любви – дорогой

Другую дорогу под смертью руин,

Пропавшее прошлое, чтобы взошло

То миром одно в пересчётах – за ним,

Упавшее слово под нежностью лиц.

Искусственной рамкой нетленно бегут

За сердцем внутри – отвыкая, как маски

Твои необычные возраста сказки

И птицами в небе, как ярость снуют.

Ты им пересчёт от игры узаконил,

Ты ветром от слов был сегодня – не понят,

Но в чёрствой земле от преграды разлуки

Ты тянешь ко мне драгоценные руки.

Из слова в скелетной формальности – мнишь

Свой звук перелётной тоски, где паришь

Отсыльному сердцу быть только – свободой,

Чтоб птицами нам окрылять времена.

Их также искать в пересчётах о землю,

Им новое ждать, что в учёте сегодня

За смыслом неважным, но прошлому снова

Землёй откровенному в сказках свободы.

Ты горсть от тоски собираешь в примету

От птиц перелётного воздуха, где – то

Внутри увядающей маски нам – мирно,

Внутри открывая тот дух, как и крылья.

Взлетаем мы с ними и в новом открытии

Летим, словно птицы внутри отвечая

На сон пересчёта быть новому – пищей,

На взгляд от которого стал ты – за это

Искать мимолётное общество снова,

Внутри угождать этот воздух, как сыщик,

Ему подтверждая быть птицами, словно

Ты сам пролетаешь от времени – ровно.

Летишь, как обычное в поле морали,

Внутри уготованной ясности времени,

И там в пересчётах – ты ветреной дали,

Как птица от глаз утолённого утра.

Сквозишь, как исчезнувший луч идеала,

На нас посмотрев в этот пасмурный праздник,

Где были одни в пересчётах – забыты

Мы временем только внутри расстояния.

И словно тоска нам опять – недалёкая,

Летим, открывая свой мир понемногу,

Летим в перелётное образа – стаи,

Чтоб стать этим утром за сердцем, играя.

Человек спросонья

Амбассадор залитый светом ниц,

Ты одинок, а значит в том – тревожен,

Ты вылит от наития под мир,

Ты выждал это утро в теле сна.

Когда твоя мечта – до неприличия

Лежит внутри постели, что пари

И только воют звёзды до зари,

О том, в котором не было темно.

Спросонья вылил чашу мёда – сам,

Внутри него ты безудержно тощий

Источник воли в смелости, едва

Ты сам внутри спросонья – обелил

Свой день, как тощий мира – идеал,

Им только спозаранку вылит глиной

И кается спонтанный номер ноль,

Что твой мирок не вышел – по уму.

Для вида – человек от ноши ровной,

Для света – только памяти парик,

Ты сам уже назначил нам – упрошенный

Ведомый чувствам времени – мотив.

Когда твой сон редеет спозаранку,

Когда на звёздах отливают – ливни

Свою мечту – бежать одной игрой

Внутри культуры лишнего и горя,

Ты сам мечтаешь спать – по одному

Вхождению своей фигуры – в боли,

Ты встречей человек с приличия – сна

И только формой мнения – восход.

Над ним ты опускаешь мир – доселе,

Как вид от первозданной тишины,

Спросонья встретив тяжкие – наречия,

Что волей близ культуры мы – видны.

И тает шарж от памяти – в умах,

Он тоже человек под новой встречей,

Им мир спросонья видел белый прах,

А ночь садилась в крылья – у руля.

Тебе спросонья видимое солнце

Сегодня вжалось внутрь – довольно больно,

Но гордый сон, отнюдь, не отозвался

Причиной смерти – в скромной пустоте.

Ты весь один в постели между словом,

Ты им уносишь памяти – строение,

Когда идут отпасть внутри – приметы

И сердцем вновь заполнить – этот мир.

Не садились за руль у себя

Не назначили форму, отнюдь,

Что бегущей строкой – этот мир,

Не направив творение в ход

Не оборванной разницы в чувствах.

То что было не спало – под звук,

По которому холодом льётся

Неизменное поле близ муки,

Где садились под гнёт у руля

Откровению сладкого дня -

Эти формы от счастья – в забвении,

Где бы близко искали тебя,

Упросив сто последних разлук -

В новом взгляде, измученном странной,

Откровенной харизмой у скуки,

Что назначила новому сердцу -

Неизбывный над нами рассвет.

На машине, как в каторге стройно

Ты проходишь свой бег – идеала,

Не заправив то правило в мире,

От которого скользко в умах.

Ты садишься за руль, чтобы стыло

Этой формой – одно только правило,

Нам оно не даёт новый воздух,

Только численно смотрит – вокруг.

По дороге, что нам – колея одна,

По искусственной норме разлуки -

Ты обходишь ту форму, её прельстя

Над обычной культурой в уме.

Ты сегодня на мысль не упругий,

Только вьётся твой бег – так спонтанно,

Потому ты за руль – этой истины

Не садишься на взгляд – у себя.

Не сбываются истины в том – одни,

Нам они постоянно вьют пользу,

Где застенчивой нормой сидят – они

И притаенно смотрят наверх.

Ну а ты всё приходишь туда – один,

Там за руль постоянно и спаянно -

Ты несёшься внутри колеи пути,

Как забытый испуг и прогресс.

В человеческой форме руин – она,

Только важная форма любви и слов,

Но дорога твоя не прошла умом -

Эту форму от нового счастья.

Не садились за руль, отпустив шаги,

Не скатились – искать эту форму я,

Мы стоим, что другие одни – враги,

Нам вокруг вся беда – пополам.

Но не слышит твой мир, что ему одна

Стала ровной внутри колея беды,

Поделив эту тонкую грань – её

Ты не видишь уже слову боль – ума.

Не садились к её продолжению слов

По другой современности жизни, вслед,

Но спустились искать нам один – ответ,

Где искать этот путь – от себя?

Компромисс наедине ужимки

Куда – то спрашивает подло я,

Оно на компромисс так скудно – льётся,

Оно не знает утончённый свет

И ждёт ужимки чуда – не для всех.

Когда от компромисса удивляет – тот,

Погнутый прут любви от эталона – я,

Ты ждёшь ему замену бытия – внутри,

Ты волей хочешь жадное – в себе.

На большинство проблем – наедине ума

Ты вышел, как конструкт и идеал,

Но только гордо вышит от придирок лет -

Твой милый тон и солнца монолог.

Сквозь край иллюзий болен, утолив его

Скабрёзный день – по уходящей тьме

И вылит солнцем к обаянию день,

Такой же нищий пользой от любви.

Красиво пишет эту муку, позабыв едва

Плохое чувство от причины – зол,

Но ищет твой похожий идеал ума -

Так странно эту пищу, словно боль.

В неё упёршись ты ожил умом

И ищешь, словно маятник в аду -

Свой ход от компромисса, удивляя жизнь,

Как тонкий монолог в своём – бреду.

Так лично ищет эго эту форму – лет,

Так плохо отделяет в форме – я

Ту разницу изжитой привилегии нег,

Где болью слабо видит – этот свет.

Но компромисс внутри очерчен – для тебя,

Он ровно дышит фатумом – отныне,

Когда за эго слышит долгий – яд

Твой мир – на эпатаже формы лет.

По монологу дышит, обрамляя свет

Внутри – от незамеченной игры ума -

Твой ловкий дилетант, как обрамление я,

Как будто ты не стал ему – умом.

А только ровно случаю – влюблён,

Коварен и в ужимках – виноват,

Поскольку ты один ему – изжил умом

Строптивый яд в покорности себя.

Поскольку слышит ровный – дилетант

Свой визг от опрометчивой игры -

Ты сам внутри ужимок – образцовый ад,

К нему и сам ты стиль – наедине.

Над компромиссом возвышаешь ад,

Над утренним устройством – бытия,

Но только видит эту форму – я

Твой образцовый, вдумчивый портрет.

Ловкий испуг одиночества

Не чёрный квадрат, не иллюзия я,

А трогает форму, забыв про себя

Твой мир, как фатальности старый испуг,

Твой новый, забытый у имени – круг.

За то, что не стало фатальностью я,

За светлое небо в сапфирах любви,

За жизнь в монологах искусства – стоять,

Но верить, что страхом ты жив – позади.

А ловкое сердце не медлит, едва -

Ты стал этим утром – условно внутри,

Как стройное поле обыденных лет

От ран одиночества – видеть себя.

В забытом портрете ты смотришь – на юг,

На тонкие линии в спаянном сне,

А ловкий испуг, что хранится внутри -

Твой парус искусства от времени, вдруг.

Ты им, как и польза – натянешь игру,

Ты стиль от ранения в славной – руке

Используешь только на белой строке,

Что может искусству свой день – предсказать.

Над нами, где стала от памяти – сна

Вилять аллегорией нового – смерть,

Она подошла, словно к краю весна

И топко нам смотрит по ветру – наверх.

На ловком испуге ты видишь – себя,

Ты видишь то утро в притаенном сне,

А дух одиночества строит – вокруг

Наивное поле из степени – муки.

Она, что и время в пропавшей реке,

Она не забыта от тайного – имени,

Но парус натянешь по виду – строки,

Чтоб плыть одинокому ветру – отныне

На берег, куда ты не вытерт – умом,

На берег внутри от раскаяния мира,

Где сталось одно одиночество – сном

И тяжко в культуру уводит – прозрение.

Над тёмной окалиной в смерти – своей,

Над топкой картиной пришедшей весны,

Где стали одни одиночеству – сны

Такие угодные в странной развалине.

Внутри на испуге ты ждёшь – это я,

Ты стал, как и зимнее в форме – устоев,

Но берег внутри – одиночеству стоит

Идти этим ветром под снег – впереди.

Обознавшийся день пережиток

Не для всех ты искал – по уму

Внутрь утраченной формы – мораль,

Не для времени съел тишину,

Чтобы выдумать к слову – руки

Обозначенный в нас – пережиток,

Как любовь у строптивой строки,

Как заметный прогресс – на двоих,

Что уводит по радости тень.

Не для времени станет – она

Неприглядной, как польза в доверии,

Но и форма от страха – в вуаль

Не откроет тот день для любви.

Обозначенный в сердце – стоять,

Что убогий от слов – пережиток,

Ты не можешь тем более – в нас

Опрометчивой в пользе отнять -

Весь сюжет на короткой странице,

Всё в любви идеальное – чувство,

Но и сам ты внутри – пережиток,

Находящийся в прозе войны.

Не для всех ты остался нам – жить,

Не для слов, по которым отжил ты

И мотаешь от взгляда – тоской

Свой никчёмный для света – восторг.

Только маленький в том – приговор

Ты не ждёшь, ты не ищешь сюжета

Для истории в мир – посмотреть

И опять в пережитке – пропасть.

Обозначенный в прозе любви -

Ты ему, как и день, что пожиток,

Что исток под короткой главой,

От которой не хочется жить.

Ждать тебя всё невольно – устало,

Днём ли ночью, но в истине мысли -

Так убого, что в смерти – рассталось

Это общество в каждом в вине.

Но обратно ты сам не услышишь,

Как стоишь и внутри – пережиток,

Ты лощённый под сердцем – ужимки

И строптивый в иллюзии – яд.

Обозначенный смотришь – назад,

Но не чёрной окалиной в мире,

Ты не хочешь опять убегать

В этот убранный светом – мотив.

Идеалом не стал ты для всех,

Но молчишь, как и истина в том,

Что прошёл ты для мира – потом,

Нам оставив свой день, как ужимку.

Результат обшарпанной тоски

Между искрами под тоннами – ищу

Сном заполненное общество – внутри,

То им бегаю, то мыслью хохочу,

От того, что неизбывно – от тоски

Тени прячут над итогом – разговор,

В нём изъята эта истина под день,

Тени мыслью только плачут – подо мной,

От того ты выбираешь эту боль.

Словно разницу в обшарпанной тоске,

Ей не любишь слово истины – в умах,

Только требуешь свой заспанный мотив,

От того, в котором был сегодня прав.

Результатом ты не смотришь – на себя,

В нём не смята эта видимая тень,

Что топорщит идеальность – у тебя,

Незабвенно открывая роли – явь.

От тоски внутри забывчивой – иду,

От неё не знаю толк и потому -

Не задался день в учтивое – любви,

Он не смотрит в это общество – имён.

Результатом ты не выеден – сперва,

Жажда спала от нетленного в покой,

Результатом стала мысли – покорять

Эта видимая тень ума – нам вспять.

На обыгранной тоске её веду,

Над нетленной формой, загнанного в ад,

Только время в этой скуке – проведу,

Как забытый, ограниченный – поток.

По нему неспешно мысли – утекут,

Под него ты стынешь вовремя – опять,

За объектом страха подлинного – вспять

Думать обществом, в котором не приду.

На обшарпанной тоске сегодня – в явь,

На дрожащей форме истины вокруг,

Только день свой расправляя – от потуг

Для заметной формы общества – во сне.

Этот сон ты сам заметил и – пропал,

Этим светом ты невидим – по тоске,

Но идут одни проталины нам – вспять,

Что сегодня – результат в одной реке.

Четыреста тысяч руин

Немало не видят обычные дни,

Как ходишь сегодня на мысли,

Как вошь собираешь – от этого ты,

Что если для счастья – негоже

Отнять объяснение в сердце – твоём

И смелостью выше – позорной тоски

Искать идеалам – ту волю, как сон,

Как скол идеальности в сложном уме?

Что было за тем под укором – души,

Когда из – за тысячи слов – помогли

Мы выстрелить в сердце – за тем же ещё

Негожим, но правильным в этой дали?

Как смерть победили и стали – внутри

Опять укорять безысходности – день,

Когда отодвинул то утро – под тень

Твой юмор души, заставляя смотреть

Под сводом четыреста тысяч – руин,

Когда их немало от ложной тоски,

Когда поднимаются львы – из равнин

И смело на том управляют – одни

На этой Вселенной – под важной игрой,

На мост отправляя свой тысячный – миг,

Что ты прогадал за несбыточной мглой

И словом по Питеру снова – ведёшь..

Вот мост отзывается смело – игрой,

Вот тени из бликов конечной – молвы

Накинули трепет на озимь – долой

И камень души заставляют – смотреть

На озеро смерти близ тайной – игры,

На то поколение питерской силы,

Что в тёмную даль нам относит – миры

И в камне душой – расправляет на время..

Ты жил эти тысяч укоров подряд,

На новых руинах, что в смыслах – твои,

Им видеть хотят, что бегут по Неве

На слове внутри облакам – помогая

Из жизни отнять этот воздух и – ад,

Из времени тайного слова – укора,

Где мысли твои постоянно – стоят

И времени больше, чем памяти – новой..

А ты в поколении каменных лет -

Всё тот же угрюмый отрывок – души,

Ты – питерской воли обычный ответ

Над пафосом скорби, в котором – ушли

Твои расстояния в склепе – вокруг

Над светлой Невой, по которой иду

И тянут превратные тени – на круг

Ту душу внутри приключения – к миру,

К игре, от которой немало – ты жив,

И что – то скабрёзное лепит – под сон,

Однако, внутри утирая свой – миф,

Что в Питере словом он будто – не сон,

А только превратное свойство – души

Для права внутри исторической – ноши,

В которой четыреста тысяч прошли

Его одинаковых степеней – тоже,

Ему помогли притворится, как сон

На белом ответе близ маски – своей,

Что снова он в душу влюблён и её

Нетленное поле хранит – от людей..

Отходишь, утопая на восток

Нет места, где противен уголок

Твоей души на месте – уготованном,

Нет цели от которой ты не смог

Искать причины в умысле – потом,

Когда отходишь мыслью – на восток,

А пламя в поколении редеет,

Оно не знает счастья, чтобы ты

Искал пути в размеченной – гордыне..

Ей места нет для слова по сердцам,

А жадность покоряет сердца – стук,

Есть мысли, от которых ты отдал

Свой ветер лет и этим – не предал

В любви возможность говорить – тогда,

По городу пройдя – так одиноко,

Что Невский сходит мыслью – на тебя,

Как личностью внутри им – на восток..

Ты холишь площадь умысла – над счастьем,

А свет Дворцовой ищет не тебя,

Он тоже будоражил в небе – счастье,

Он ждал причины вымысла – вчера,

Что ты один на свете, как и вечность

Всё в смыслах утопаешь – на восток,

Тот питерский, откуда вылит в числах

Твой ветер золотого мира – в срок..

Он так страдал, что думал о любви,

Где мысли подходили в центре – сложно,

Гордясь любовью в душу, что одни

Они на городской картине – мне,

Как милые тона – вобрали смертью

Тот дух культуры, чтобы мне подслушать

Ещё примету от прелюдий – вниз

По Площади Искусств, откуда близ

Ты вышел, словно питерский источник

И стал себе по воздуху – летать,

Стал волей в необъятном слоге – мира

Тем духом на восточной стороне

Идти внутри и к счастью – привлекать

Свои года над городской – привычкой

Реальности внутри одной – игры,

Ей только предлагая скромный – путь,

Ей видя город в смыслах, как и суть

Своей системы солнечной звезды

Над островом причаленного – смысла,

Когда он жив и в питерской – красе

Ты снова нам выходишь – к полосе

Достойной воли, приближая вечность

К ещё одной картине слов и дел,

Когда отходишь чувством – на восток..

Когда не бывает темно

Когда осторожностью вылит – один

Сомнения слов осторожный – мотив

На белой тоске, от которой хранит

Свой слог современности, чтобы идти

По городу в счастье, забыв этот век

И скорбные поля картины – в углу,

Где тёмное время хранилось – пока

Ты сам осторожно снимал – облака

И тонкими нитями плавал – в Неве

По летнему облаку в сон – указав

Свой верный ответ, на котором припал

Ты к счастью душевного опыта – там..

Ты стелешь теперь этот воздух души

По питерской воле, обратно зевнув

Для тысячи скал о другое – зерно,

Когда и тебе по душе – всё равно,

Что нет темноты на пригорной – тропе,

Что пали душевные тени – во мне,

А ты расстоянием смотришь – на день,

Как будто он сам продолжает – идти

Вокруг обывателя в смежной – строке,

В том видя иллюзию города – в стиле,

В той воле внутри поколения – жить,

Не зная душой этой тёмной – игры..

На сердце которой ты стал бы – ещё

Тем временем в обществе смелого – имени

И там, по конечному опыту – счёл

Свой маски призыв для любви – дурака,

Но новая память, как смерти строка

Всё видит и оземь рисует – картины

На белом холсте по Неве – за глаза

Внутри приготовив иллюзию – мира,

Чтоб долго блуждать для любви – по её

Размеренным водам, рискуя не стать

Объятием смерти на чёрной равнине,

Внутри от которой ты видел – ту память..

А стены внутри янтаря – всё ходили

По замкам в отчётливой схожести – лет,

По душам от счастья внутри, где творили

Свой памяти слов необычный – сюжет,

Ты этим не можешь понять – то любви

Спокойное поле от стен городских

Вне времени слова, когда им не стало

Внутри одиночеством в склепе – темно,

А только рукой ты до неба – достанешь,

Ты стал, как иллюзия в смыслах – покоя

Всё длиться по серому склону – души,

Внутри подходя за упрямое время..

Им только ища свой покой и – одни

Внутри расстояния к нежности – глаз,

Чтоб видеть за белой основой – прибоя

Тот выдох Вселенной над словом – ещё

Внутри проплывая по ровной – реке,

Как согнутый квант по обрывкам – Земли

Внутри укоризны близ стержня – покоя,

Где совести страхи оставили – мы..

За каменной стелой не ношенный день

За ним приобнимет свободный полёт

Твой вечер, как ветреный поля – родник,

За ним он не будет сегодня – играть

Внутри преткновения в целости – жизни,

А только гордится за стелой – в умах

Твой мир идеальности – будто поник

В глазах реализма он близко – искать

Другое наследие в тяжести – жизни..

Другим идеалам ты видишь, как сон

Внутри проникает под смелостью – ждать

Ту осень внутри притворившейся – мглы,

Как совести формы внутри – человека,

О дух символизма ты слово – возьмёшь,

О прошлое в том приращённой – былины

И в питерской форме, не ношенной дня

Ты будешь внутри утомлять – и меня,

Как будто ещё ты не знаешь – причины

О слове внутри городской – пустоты,

Что снова твои распрямляет – души

Порывы – над ясностью вечера в толк..

А сердце внутри укрощает – полёт

И будет ли ясностью стела – хранима,

Ты сам поднимаешься в смыслах – о свод

Внутри пробуждения к памяти – лет,

Ты пишешь внутри, как природы поэт

И серые склоны нам видят – прозрение

О том, что не стал ты искать – по любви

Другое наследие в каменной – жизни,

А только внутри, словно серой стеной

Ты пишешь за словом внутри – городским,

Ты ищешь от возраста в мысли – полёт,

Что стелой не носит твой образ и лёд,

А только расправив – гарцует о жизнь,

О слово внутри понимания – счастья,

Что дух философии собранной – в мире

Нам снова направит тот чисел – ответ

Внутри городской утопичности – стен,

За стелой им смело свой миф – предлагая,

Что замок в песке между многими – там

Своё расправляет внутри – повеление

И мнит, как остаток любви – на глазах

За сон городской красоты – на сомнении,

Что думам поэта ты выжил – внутри

Не ношенным образом слова – на днях,

Им только собой закрывая – прозрение

Внутри символизма и точности – лет,

Им видя любви в городской – суете

За каменной стелой – на жизни ответ..

Исчезновение рутинной моды

За властью скопленной – сегодня подойду

К любви в искусстве – может без тебя,

Но словом по короткому, как стук

Сердечной воли – в каторге восполню

За миром тем – нетленный звон души,

Что сам в себе исчез – на прошлой моде,

Что выключил внутри парадный – смех

И вынул солнце в мире – аллегорий

За эту смерть – в короткой пустоте,

За взгляд один из мира – посторонних,

Где горький ад не просит – подойти,

А просто умирает в нас – едва

Ты прячешь свой источник – от добра,

Ты им внутри на жизни не находишь

Парадный смех, что в обществе ведёт

Тот воздух мира – по одной главе..

Исчез в рутинной каторге – твой звук

И всё исчезло в мире – от проклятья,

Где стало внутрь смотреть – на бытие

То серой волей в пригоршне – одной,

Нам было тошно помогать – любви

Ещё искать свою опору в людях,

Когда забил тот наглости – фонтан

Внутри искусства – в смелый век внутри..

Он шёл в исчезновении куда – то,

Он вылил сотни тысяч стен – умов

На дно прохлады в мире без идей

И там искал причаленный – отход

От чёрной формы мира – без любви,

Где нет внутри обычности – смотреть

На этот белый порох, словно смерть

Одна внутри закралась – по годам..

Ты ей не знаешь в муках, что сказать,

Ты выключил ещё природный – возраст,

А там её рутинная струя

Скатилась в склепе в истинный – виток

Любви в искусстве, будто теребя

Ты слышал формой солнце – от неё,

Ты жил за этой гранью – бытия,

Где славы нет ещё на тёмной воле,

А только город на ночной – тоске

Внутри такси рассаживает – смелость,

Внутри всё ищет верх цены – в умах

И долго расправляет этот рай

По вольности краям, чтоб жизнью выжить

И стать своей отмеченной – гордыней

На моде в символизме – близ строки,

Такой понятной в образе – восхода,

Как слаженно внутри мы были – там

Одной мечтой и формой смысла – этой,

Что стали исчезать, играя сном

По краю вечной скуки – на словах..

Мёртвый коллапс наедине

Не ближе ли тебе – моя мораль,

Которая стекает возле плит,

Недвижно в том закинув – укрощать

Свободу – в преимуществе игры?

Ей стало новым утром – обращать

Сегодня – злое чувство превосходство,

Но жадностью ума – ещё встречать

Негодный случай – прямо на ходу.

Так выступом ты движешь – не одну

Случайную на опыте – программу,

Ты ей заполнил ночью эталон

Для мёртвой лжи, откуда отвечать

Ты будешь, словно нужен – не один

Не мне, а только возрасту внутри,

Когда в себе глазами – отворил

Ты серый камень подлого – вокруг.

Он ночью не сбивает – этот яд,

Он движет постепенностью – твою

Морали явь, и хочет указать

На мёртвый шум предела – на кону,

Что жизни ты отчаялся – страдать,

В коллапс сегодня заходя – ещё,

На новом свете мужества – ему

По тонкой форме чести и – ответа.

Там нет твоей приметы, что вина

Внутри за следом точности – ведёт

Тот серый камень чувства – на кону

И волю в отношении – им бросить

В ещё одну судьбу – проклятый час,

Что ночью он сложил – наедине -

То утро на растраченной вине,

Где мёртвому ты будешь – отвечать.

И звать его сегодня, что вину

На цели слов покорности – и ждать,

Что мёртвому коллапсу одному -

Ты часть Вселенной – слова на кону.

Нет счастья на одном звене

Одно звено не выпало, а тонет

К тебе прильнув о долгий разговор,

Одной судьбы – предчувствия печали

Из ясности найти – ещё позор,

А может слову вынуть – идеал

И там ему простить – никчёмный ад,

Где взгляд тоски всё падает – на трон

Внутри прелюдий общества – искать

То счастье на звене одной судьбы,

Тот уровень надежды, чтобы ты

Не стал себе изгоем – на глазах,

А только волей укоризны – жил

И сам искал то чудо – между строк,

Над пишущей привычкой о любовь,

Где между звёзд не ищет – диалект

Ту новую привычку в свете мира.

Нет счастья на одном ходу – пути,

Что целый скол звена – ему прощать,

Что выпало уму на том – краю,

Где было в душу общество – своё,

А стало между смыслом – обращать

За взятый номер существа – урон

И может в чувствах новому – прощать

Тот воздух цели мира – на поклон.

Не можем мы испить ему – теперь

Ту ласковую нежности – печаль,

Тот звук приметы юности прожить

Искусственное "завтра", чтоб молчать

И жить одним трудом – наоборот

По тонкой грани каторги – в себе,

Пока тебе в глазах – щадит поклон

Ту тяжесть благородного в душе.

Нет счастья на уме по звеньям – там,

Что выпали за совестью – уже,

Что волей обратили смерти – грань

Под видом об искусство – предложить

Себе внутри – старание, чтоб жить

И словно существом ещё – страдать,

На доводе внутри – в одном звене,

В котором ты не можешь – указать

На счастье в мире этом, что тебе

Оно – внутри сгустило приговор

И стало новой каторгой – вокруг

Манеры счастья – удивляться криво.

Удивление ниже противной строки

Нет меня на обрыве твоих – берегов,

Но украдкой ты дышишь мне – вслед,

Нет течения формы – заправить врагов

Под откосный манер – по руке,

Но щадит твой укор, подавляя ещё

Эту форму строки – на огне,

Удивлением даже не пробуя – мне

Отгадать – столько чувства и боли.

Нет меня и простило внутри – бытие

Только чёрные тени – за мир,

Но спустились внутри тополя – отдалять

От противного сердца – гранит,

Им молчим мы внутри и опять – хорошо

Стало в смертной тоске – по уму,

Отвечая взаимности жизни за торг

Отдалённого слова – по жизни.

Удивление точит противную – явь,

Словно спесь не единство – в глазах,

Не прикрыто внутри, обращая сидеть

Под потомственной волей – над прахом,

А сегодня глотать удивление – нам

И по стилю в рассказанной – тьме

Видеть общество, словно затухло оно

Под покровом внушения – к стилю.

Отгадай эту явь и потомственный – крик

Между прошлым обрывом – в пути,

Где ночами не видят – укромно глаза

Многолетнее общество – в стиле,

За которым ты сам удивляешься – в толк

И молчит – от противной строки

Вся никчёмность увесистой формы – руин

От проделанной гордой – тоски.

Нет её и нетленное поле – под гнёт

Непредвиденно смотрит вослед,

Чтобы утром на полной луне – отвечать,

Где сегодня – в искусственный лёд

Загоняют твой стиль идеальной – игры

И нет места внутри – укрощать

От противного – общество в роли своей,

Чтобы мужеству в том – отвечать,

Чтобы стало внутри неприкаянно – нам

В подозрении к старой строке -

Только ниже внутри – от молчания ей

Удивляться, под формой её обличая.

Не тяни на причал

Не тяни на плечах, отдаляясь в неволе

Этот груз поколения, словно один

Он затронул внутри утомлённое – горе

И расплатой оставил потери – имён.

Не ищи этот воздух, как облако нам,

Что обратно раскрыть мы уже – не вольны,

Но за чёрной тоской – в поколении сам

Ты уже на пределе тот мир – городской.

Не проси обещание верить – всему,

Что отжило в глазах за особой – игрой,

Где тянул ты свой груз на причале – ещё

Под готовой укором прибрежной – тоской.

Не гори обещанием, чтобы страдать

И в сердцах укорять идеалам – почёт,

Что не то поколение вникнуло – в рок,

А потом нам оставило только – молчание.

Этот ад повторился и в мире – одном

Ты его не проносишь, а только горя

Ты уже не отыщешь им тело – внутри

По горящему слову – о том говоря.

Не тяни на причале свой ветер – тоски,

Что по волнам умильно разбудит – прибой

И внутри с головой откровения – мчась

Ты им будешь опять по утехам – кричать

И вести свой рассказ по другому – уму,

Что оставил на свете – поколение чаяния,

Чтобы ждать этот утро и сложную – тьму

Между звёздами слов, подавляя молчание.

Ты не можешь теперь укрощать – белизну

Под короткой игрой разноличного – я,

Где тоска так томила – и в ветер несла

Тот причал, как внутри одичание.

То укромное зарево в пышной красе

И в своём поколении ты же – молчал,

А потом, как по воле в углах – прокричал,

Что не можешь без жизни об этом – уже.

Эта новая маска тебе, как мораль

И нетленный приток поколения – мира,

Где – то в том поколении мирно – искать

Этот сложный причал, чтобы видом его

Всё тянуть на глазах оправдание – в том,

Где в себе разноречие стало – уму

Только правом в судьбе – на лице означать,

Чтобы лучше тот груз на причале – тягать.

Взятый за живым зеркалом

В опустошённой комнате, тайком

Не видит мир обычное – тебе,

Когда ему за взятым зеркалом

Одной рукой потянет – пережиток,

Когда в руках осколками – ножа

Не смыта кровь материи – внутри,

Но теплит славный юмор – не дыша

Та спесь материального, как сон.

Внутри готовой комнаты – стою

И ветер на зеркальной мостовой

Ещё не дышит обществом – в твою

Мораль – за неимением быть сном,

А только слышать точные – шаги,

Внутри они прокрались на поклон

И ролью возле мнительной любви

В себе не ищут пошлое – потом.

Но вот открылся новый коридор,

Он словно в зазеркалье от любви

Троится мыслью прочной, что о нём

Ты сам в душе не думаешь – ожить,

А только тронул обществом – игру

Внутри попеременной формы лжи

И там – твой ветер мужества о сон

Всегда нетленно – будоражит дни.

Они всегда от каторги – видны,

Троятся возле приторного – вскользь,

Они, как чёрной лилии – мозги

Не вышли в тон аллюзии – насквозь,

Но стало новым зеркало – впотьмах

На комнате из прошлой формы – лжи

И тени внутрь отпряли нам – ожить

По воздуху, в котором – дорожить

Ты будешь чувством личного – о нём,

Оно – за взятый пошлости маяк

Не станет думать выше – этих звёзд,

Оно не только юмором – под мрак

Струится выше чести – в облаках,

Ещё внутри крича и припираясь

Над вечностью пропавшей – от тоски,

Когда внутри от зеркала – не ты,

А только мёртвый образ – выбираешь,

Ты им сегодня дышишь – о покой,

За взятый после жизни – диалог,

Ты внутрь приметы вышел, как огонь

И стал им меньше пошлости – умов,

Но сам стоишь у зеркала – впотьмах

И нежно руку в сердце – теребя -

В живое только смотришь – на себя.

Оттенок страха

Между прочего им – не сидишь,

Между слов необычно рисуешь,

Всё что думаешь сам – запретил,

А от счастья внутри – погибаешь.

Им не мыслим обратный отсчёт

Между прошлым в намеченной рамке,

Им ты ждёшь, что на мир – идиот

Свою имени ставит – программку.

После долгой ночи – напролёт

Ты мечтая – всё требуешь жадно

Дух излитого общества взять,

Для того ли, кто видел свой срок.

Между каждой системой у глаз,

Между прошлой обычностью мира,

Где настал идеальный рассказ

И течёт эволюции страх.

После долгого гнёта – в разливе

Ты глядишь обоюдно в кольцо,

Нам оно – по осмысленной миру

Превалирует честью в лицо,

Идеальностью, к жадной подсказке,

Чтоб жил тот оттенок – внутри,

Там искал его месяц от власти

И держал под обычным пари.

Что же будет твоей переменой,

Где ты слышал свой – чёрный намёк,

Он когда – нибудь выйдет у мира

Идеальностью смысла – меж строк.

На оттенки им падая – кровью,

Между тысячей гоночных псов,

Чтобы думать об этой нам – жизни

И искать свой приют – на засов.

Серьёзный вампиризм

Открывает свой чёрный надзор

Огнемёт из пространства у мира,

Наблюдает под страхом – тюрьму,

Из которой на каторге – жил

Идеальный рассказчик в душе,

Ухмыляясь дожить до мотива -

Им непрошенной маски – сказать

В обоюдное властью – лицо.

Ну и что – ты сегодня вампир,

Ты крадёшься под подлостью мира

И настигнешь свой каверзы ритм,

Только падая снова – в кольцо

Между прошлым и роком со звёзд,

Где бывал ты тем близким кумиром,

Где струилась та самая честь

И наглядно смотрела в лицо.

Пусть по серой картине – твой вид

Одинаковый путник для каждой звезды,

Ты находишь ему – свой ответ

И серьёзной бедой образуешь – тюрьму.

Потому ты вампир из людской

Категории чести – в наитии прав,

Потому ты на страх городской -

Всё наводишь тот искус – в глазах.

Где не стало твоей не проеденной тьмы,

Где ответил ты сам, что доволен на вид,

Ты уходишь в подземное царство Земли

И стоишь им там – мёртвой горой.

Нас серьёзно манит, открывая надзор

Эволюция разума – объяснить приговор,

Что оставил ты в чести, и миру – взаймы

Всё идёшь покорять – эту гору войны.

Где ей нет идеалов и спала внутри

Монолитная боль, от которой взойти

Мы не можем сейчас, только прячет вдали

Свой вампирский оскал – эта тень у Земли.

Настигает и ранит – сквозь подземную ложь

Футуризма намёки и от этого дрожь -

Стала явной проблемой из слова – уму,

В этом чёрном надзоре, обречённо к тому.

Пережиток из альбома

Нагляден, как история твоя,

Ты вышел сам ей – смелым потому,

Переживая подлости вину

И что – то неотъемлемо о нас.

За фотографией не видит ренессанс,

Что живо счастье, может потому

Ты открываешь лучшее в глазах

И видишь пережиток – от вины.

Альбом не пишет мыслью – о тебе,

Он ищет связь по схожей колее,

Где был ты чувством создан для его

Картины лет по старости своей.

Ты перелистываешь волю о портрет

И тонкий шёпот мира – у лица

Твой неприглядный козырь для забот,

Оставшихся для смысла – по любви.

Им нет потёртой жилы на сердцах,

Им нет подстрочки вымышленной части,

Что общий человеческий размах -

Внутри неприготовленной беды.

Что схожим разговором – видит час,

И словно оживая на страницах

Ты сам допишешь истины рассказ,

Как будто стало времени – светло.

На сломанном плато из фотографий

Не ожидают вечности – хвосты

Твоей игры и новой грани счастья,

Они лишь смотрят прямо – изнутри.

Альбомный лист у зрения их – ставит

Посередине выложенной частности,

А только свет в пародии – им станет

Картиной пережитка от души.

Ты тронул эту частную игру

И воздух, как прохладные черты

Излил фантомной вывески печаль

И тонко указал на это счастье.

Где выложены общие черты,

Им нет предела в выемке души,

А только странный лист от бытия

Влечёт искусством думать – о тебе.

Отчего обнимает ложь?

Внутрь ветра летит и гнетёт

Эта странная ложь – для меня,

Это общество точной войны,

Без которой не жить – этим дня.

Что ему не пророчь – то удав,

Для любви или призрак, как ложь,

Что крадётся убрать – до войны

Эволюцию смысла под нож.

В каждой каторге волей вольны

Умирать эти сны от других,

В каждом вороне смыслом – они

Неприглядное поле войны.

Ходят кругом в отчётливом сне,

Отчего обнимают им – ложь

И наверно встретят в вине -

Утомление в сказанном сне.

Отчего не забыть им – войну,

От того, что не видят ту ложь

И за мыслью всё тянут – игру,

Как уложенный искус – под нож.

Нивелируя право из нас,

В неприглядном прообразе мира,

Им бы видеть свой пафос – у слов

И касаться той въедливой лжи,

Где закончил ты правом и жил

В этой мысли, в остатке руин,

Где закопаны многие – ими,

Чтобы думать не так, как вольны.

Чтобы верить от смысла – уму

И страдать от приглядной войны,

Потому в непривычную тьму -

Им ты видишь – ту форму игры.

Потому остановлен твой бег

И закрыт он от роскоши зла,

Потому ты остыл, как вина -

На затравленной пошлости лет.

От чего отнимает свой свет

Идентичность – прожить ту войну,

За которой не видно от глаз

Утомлённой фортуны для нас?

Этим видом за ложь – не отдаст

Волю права – идти до конца,

Где не видно в приглядной войне

Идеалов в невидимой тьме.

Где не прошен маяк из других

И отчётливой робостью мира -

Ты опишешь свой видимый штрих,

По конечному фарсу войны.

Роковая женщина

Поздно – не пасть одному

В лёгкий испуг за любовь,

Поздно – не видеть вину

В счастье из тысячи роз,

Где необычно вольна -

Видеть та женщина в нас,

Что идеальный внутри -

Символ из сердца летать.

Словно глаза обошли

Ветер – в весомом аду,

Словно на нас перешли

Верить в ту гиблую тьму,

Где не страшит идеал

В сказанной яркости лет,

Где ты увидел оскал,

Словно им тешишь ответ

Жизни ли – в чувствах уму,

В новой истории сердца,

Как бы ты видел войну

В страхе – оставить её

Верные формы глаза

В старости долгого бега,

В жизни своей – от любви

Времени – быть ей умом?

Эта строптивая блажь

Новостью смотрит в ответ,

Эта история в каждом

Умысле ищет – свой свет

Между конечной игрой,

Пала ли страсть роковая -

Женщина хочет покой

В страсти – ей тоже играя.

Словом ли в нежность, смотря,

Только от глаз эгоизма -

Ты не отучишь идти -

Эту строптивую жизнь,

В частном полёте из лет

Близости видеть согретой

Женщину в тонкой игре -

Важности – к счастью сказать.

Непреднамеренно вонзил

Непреднамеренно вонзил – слезу,

Не предыстория её всё пашет – нам,

Как робкий холод удивления – вокруг

По неимущей клади истины – и мук.

Ты вдрызг промокла, как забытое окно,

Тебе нелётный повод думает – пронять

Свободу духа – от иллюзии давно,

Внутри её причины – быть другой.

Но преднамеренно вонзил – ему рукой

Твой мёртвый повод удивления – отнять

Свободу после одичания – порой,

К любви за этим пониманием – опять.

Но дождь лишь дышит, он обратный ювелир,

От помнит часть земли – своей умом,

От долго ищет каторгу – во мне,

Пока идут дожди – на этом сне.

Необычайно в спеси думает – обнять

Твой возраст мира – от иллюзии вокруг,

Но твой непреднамеренный – испуг

Опять вонзил прелюдию – рукой,

Он должен знать по истине – покой,

Он сам страдает в ножнах – от того,

Кто ждёт природу чувства и – бежит,

Иллюзией скатившись там – на дно.

Вонзит твоей небрежный – свой оброк,

Возьмёт картину мысли – от меча

И вот твоя иллюзия ей – в срок

Глотает пищу – нового меча.

Глотает, чтобы жить – одним умом

И тем на преднамеренном – огне