Несгибаемое Заполярье
А. Надысев
Несгибаемое Заполярье
Хроника заполярной войны
Глава 1. Агрессия
Если вы думаете, что дату нападения фашистской Германии на Советский Союз назвал Рихард Зорге, то вы ошибаетесь.
Из недавно рассекреченных документов стало известно, что на самом деле первым о точной дате нападения фашистов сообщил поверенный в делах СССР в Финляндии, советский разведчик Елисей Синицын, под псевдонимом «Елисеев».
11 июня 1941 года «Елисеев» встретился с агентом «Монахом» и тот передал информацию о том, что Германия и Финляндия заключили тайное соглашение об участии финских войск в скорой войне, которая начнётся 22 июня 1941 года. Агент «Монах» сообщал:
«Эта информация достоверная. Мне её сообщил мой хороший товарищ «Х», который лично присутствовал при подписании этого документа. Он никогда ещё меня не подводил, и я верю ему, как себе».
Практически в тот же день и Рихард Зорге передал важнейшую информацию о нападении фашистов на СССР, но точного числа не назвал, а 15 июня он информировал Кремль, что война с Германией начнётся в конце июня 41-го.
Когда Иосиф Сталин узнал об этом, его смуглое лицо с заметными рябинками вздрогнуло. Он остановился, набил трубку и, не закурив, опять зашагал по кабинету. Выглядел он утомлённым и упрямо не верил в сроки нападения Германии. На одном из совещаний он говорил членам Политбюро:
– В случае продолжения войны с Англией будет утерян эффект неожиданности для России, так как после разгрома «туманного Альбиона» станет очевиден следующий германский ход, а значит, нападение на Россию должно состояться после разгрома Англии.
17 июня 1941 года начальник 1-ого Управления Народного комиссариата государственной безопасности СССР Павел Фитин получил сообщение от агента Харро Шульце-Бозйен, псевдоним «Старшина», и принёс Сталину докладную вот с таким текстом:
«… Все военные мероприятия Германии по подготовке вооружённого выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время …».
Сталин изменился в лице и зелёным карандашом написал на донесении:
«Можете послать ваш «источник» из штаба германской авиации к е.. м.. Это не источник, а дезинформатор».
Сталин имел исключительную харизму, и ощущение собственной важности, которое было у него особенно обострено, когда решались наиболее важные дела. Кстати, он не откладывал на завтра ничего, и его рабочий день продолжался более 12 часов, без выходных и отпусков. Ежедневно он прочитывал две сотни страниц исторических документов и художественной литературы. Болтунов он не терпел, а зло причинённое лично ему, особенно оскорбительные слова в его адрес, помнил долго и никогда не прощал.
Из сообщений разведчиков Сталин знал о подготовке нападения Третьего Рейха на СССР, но он не мог открыто привести РККА в боевую готовность, понимая, что мировое сообщество сразу обвинит Советский Союз в подготовке к войне и посчитает агрессором. А США пообещало Сталину, что в случае, если СССР станет жертвой нападения, то будет помогать во всём. Кроме того Сталин считал, что Гитлер не будет воевать на два фронта, а если и нападёт на Советы, то это будет полным безумием.
***
После майского совещания у Гитлера Геббельс записал: «Фюрер сказал, что правы мы или нет, но мы обязаны победить. Это единственный путь. И он оправдан и с моральных позиций и с точки зрения необходимости. А когда мы победим, кто будет спрашивать о том, каким образом мы этого добились? А за нами уже столько числится, что мы должны победить, ибо в противном случае наш народ, мы во главе его, вместе со всем, что нам дорого, будет уничтожено …»
В это время в соответствии с планом «Барбаросса» на территориях Северной Финляндии и Норвегии для нападения на СССР были уже сосредоточены крупные группировки немецких и финских войск, насчитывающие 530 тысяч солдат, 206 танков, 4300 орудий и миномётов. Так на границе СССР от Варангер-фьорда до Суомуссалми стояла немецкая армия «Норвегия» под командованием генерал-полковника Фалькенхорста, перед которой ставились цели – нанести удар на Мурманском направлении, овладеть базой Северного флота городом Полярный и захватить Мурманск. Тем самым пресечь поставки из Европы вооружения и продовольствия морским путём через Баренцево море.
А на советской границе от Кухмо до Варкауса располагалась финская армия под командованием фельдмаршала Маннергейма, в задачи которой входило нанести удары на Петрозаводском и Олонецком направлениях, захватить южные районы Карелии и Петрозаводск, а затем выйти к реке Свирь и соединиться с немецкими войсками.
***
На рассвете 22 июня 1941 года фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз. И сразу бомбардировкам подверглись города Брест, Гродно, Лида, Бобруйск, Киев, Житомир, Севастополь, Рига, Шауляй, Каунас и Вильнюс. Нарком обороны Тимошенко просил генерала армии Жукова доложить Сталину о нападении немцев. Сталин срочно собрал в Кремле всех членов Политбюро. В 4 часа 30 минут Тимошенко и Жуков прибыли в Кремль и с членами Политбюро вошли в кабинет. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках не набитую табаком трубку. Жуков доложил обстановку, а Сталин с недоумением спросил:
– Не провокация ли это немецких генералов?
– Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация? – отреагировал Тимошенко.
Сталин тягостно вздохнул, а через некоторое время в кабинет быстро вошёл Молотов и глухо сказал:
– Германское правительство объявило нам войну.
Сталин, молча, опустился на стул и глубоко задумался. Наступила длительная пауза. Вождь был ошеломлён. «Неужели, – думал он, – Гитлер такой дурак, решивший воевать на два фронта? Это же самоубийство!»
***
Ещё в апреле 41-го года Гитлер в берлинском кабинете принял своего любимца, командира горного корпуса «Норвегия» генерала егерей Эдуарда фон Дитля. При разговоре с ним он всё время делал упор на развитие северной операции «Серебристая лисица». Наконец, Гитлер подошёл к карте и пальцем ткнул в неё:
– Тут только 100 км. от никелевых рудников! И всего 50 км. до Киркенеса! Если русские окажутся там, это станет катастрофой! Мы не только лишимся никеля, важность которого для нашей сталелитейной промышленности невозможно переоценить, но это может стать стратегическим провалом всей кампании на востоке. Сталин станет угрожать финнам с тыла, получит открытую дорогу в Швецию и подвергнет опасности наши порты в северной Норвегии. Всё это устоит или падёт вместе с вашим горным корпусом. Дитль, вы поняли?
Он свирепо посмотрел на него:
– Вы должны нейтрализовать эту опасность сразу, как только начнётся кампания. Не ждите, а нападайте! Вы должны пройти эти смехотворные 100 км. до Мурманска и положить конец этому «призраку» раз и навсегда!
Генерал Дитль с готовностью согласился с тем, что нужно захватить Мурманск, иначе советские войска могут захватить Петсамо, используя для манёвра Кировскую железную дорогу, и сразу осторожно предостерёг:
– Но, мой фюрер, при наступлении будут непреодолимые трудности, связанные с суровым климатом и, главное, отсутствием дорог. Гораздо легче перерезать железную дорогу южнее Мурманска и поставить русских в трудную ситуацию…
– Прочь сомнения, атакуй! – перебил его фюрер.
– Но …
– Никаких но, действуй!
И всё же дальнейшие рассуждения о «русском морозе» произвели на Гитлера глубочайшее впечатление. Он поморщился и, поправив свою чёлку, попросил Дитля оставить его предложения для размышления.
«Чёрта с два, фюрер не послушает меня, – подумал расстроенный Дитль, выходя из кабинета. – Он упрям, и ему наплевать на «русский мороз». Ему нужен только Мурманск!»
***
И 29 июня 1941 года на Муромском направлении 2-я и 3-я дивизии горного корпуса «Норвегия» под командованием генерал-лейтенанта Эдуарда фон Дитля с финскими частями начали операцию «Платиновая лиса». После мощнейшей артподготовки на Мурманском направлении его дивизии перешли в наступление. Так началась мало кому известная война на севере Советского Союза с фашистской Германией. Это наступление представляло собой серьёзную угрозу захвата Мурманска, а потому имело бы катастрофические последствия. Ведь через этот незамерзающий порт из Европы шёл завоз грузов в Советский Союз, в том числе и стратегический уголь из Шпицбергена.
В самом начале войны горные егеря генерал-лейтенанта Дитля смели советские погранзаставы, затем, растрепав части Красной армии, были уже на подступах к Мурманску, и вдруг наступление захлебнулось, а затем и вовсе заглохло. В чём дело?
А дело в том, что на выручку вовремя подоспело Мурманское ополчение, так называемая «Полярная дивизия», которая с отрядами моряков закрепилась на оборонительных позициях. Эту дивизию, состоящую почти на половину из заключённых (5715 военнообязанных, рабочих, грузчиков, рыбаков и 7650 политзаключённых и уголовников), немецкие егеря горнострелковой дивизии «Эдельвейс» называли «Дикой», и испытывали животный ужас, особенно во время штыковых атак этих «безумцев». Бывшие заключённые, наравне с рабочими, дрались отчаянно и успешно удерживали одну из лучших частей немцев.
Таким образом, именно фланговый удар Полярной дивизии по немецким егерям остановил их продвижение на Мурманск и вынудил их строить оборонительные сооружения, чтобы сдержать натиск Красной армии. Из-за непрекращающихся атак и контратак с обеих сторон линия фронта постоянно перемещалась и, наконец, стабилизировалась с наступлением зимних холодов.
Глава 2. Оборона Заполярья
Город-порт, уверенный и гордый,
Люто смертью недругу грозит.
Город-порт у Кольского Фиорда
Неприступной крепостью стоит
Р. Троянкер
Отчаянную стойкость Русского Севера отчасти нужно отнести к кипучей деятельности командующего Северным флотом контр-адмирала Арсения Головко, самого талантливого флотоводца за всю историю Советского Союза, который на свой страх и риск ещё 21 июня 1941 года отдал приказ привести Северный флот в боевую готовность.
– Приказ был отдан своевременно и бомбардировки противника не нанесли существенного ущерба флоту, – говорили офицеры на совещании штаба, на котором докладывал контр-адмирал Головко. Он перечислял:
– На сегодня Северный флот насчитывает: 8 эсминцев, 15 подводных лодок, 7 сторожевых кораблей, 1 минный заградитель, 2 тральщика, 14 сторожевых катеров и всё! Да, и ещё имеется авиация – всего 116 самолётов, из них половина гидросамолёты МБР-2, 11 бомбардировщиков СБ и несколько истребителей И-15 и И-16.
– Не густо, – заметили штабные офицеры.
– Говорите не густо? – возмутился Головко. – А если бы не Сталин и того бы не было!
– Как так? Тогда непонятно, откуда взялся Северный флот?
– Могу напомнить, – сразу успокоился Головко. – Решающую роль в обороноспособности Мурманска сыграла записка Сталина «Об охране северного побережья», и созданная им комиссия Обороны утвердила «Перечень мероприятий для обеспечения перевода военных судов из Балтийского моря в Белое море». В 1933 году генсек Сталин в сопровождении Кирова и Ворошилова прибыл на Кольский полуостров, и во время «прогулки» по нему решил принципиальные вопросы военного и экономического развития Мурманска. Так на краю советской земли вскоре возник укреплённый «плацдарм» с Северным флотом, береговой базой, авиацией и военными гарнизонами. Потому я считаю Иосифа Сталина основателем Северного флота.
– Нам бы сейчас новые корабли, – заговорили офицеры, а другие насторожились. – Так на них ещё надо научиться ходить!
– Не боги горшки обжигали, – нахмурился Головко и, поправив свои вьющиеся волосы, заулыбался. – Вот я, уроженец станицы Прохладная, потомственный казак. Мой суровый отец определил меня в агрономы, а я сбежал на флот. После училища попал на Чёрное море и не получил в командование ни одного крупного корабля, Затем воевал в Испании, где организовывал конвои судов для республиканцев и защищал их военные базы. Потом, окончив Военно-морскую Академию, был направлен командующим вначале Каспийской флотилией, а после Амурской. И в 40-м году, вдруг был вызван в Ставку. Я ожидал самого худшего, но на приёме у Сталина меня неожиданно назначили командующим Северным флотом. Вот так я учился командовать, и вы, получив новые корабли, быстро научитесь бить фашистов, а пока надо вооружить наш рыболовный флот.
Вице-адмирал Головко рационально распределил небольшие ресурсы своего флота для отражения немецких наскоков. Он, помогая сухопутным войскам огнём корабельной артиллерии и десантами, закрепил «за сушей» эсминец «Валериан Куйбышев». И бывшее гражданское судно, стало «плавучей батареей», которая потрепала немало нервов немецким егерям Дитля. Кроме этого, адмирал Головко должен был своими силами не только сопровождать суда, но и патрулировать в Баренцевом море в поисках подлодок противника. А ещё вести ледовую разведку и поддерживать корабельной артиллерией сухопутные войска.
И сразу встал вопрос, чем патрулировать?
Адмирал Головко, взявший на себя оборону Мурманска, разумно решил призвать в ряды Северного флота гражданские рыболовные суда и, используя флотские мастерские, переоборудовать и вооружить «рыболовов». Так в июле-августе 1941 года было переоборудовано 126 судов:
– рыболовные траулеры были переоборудованы в 29 сторожевых кораблей и 35 тральщиков;
– из ледоколов получили 2 сторожевых корабля;
– рыболовецкие боты были переоборудованы в 26 сторожевых катеров и 30 катеров-тральщиков.
Вот эти суда стали сопровождать караваны судов по Северному пути и нести патрульную службу в Баренцевом море.
22 июня 1941 года Мурманск подвергся налёту немецкой авиации. Бомбили промышленные объекты, жилые кварталы, погранзаставы и воинские части. Все мурманчане стремились записаться в армию. Патриотический подъём распространился не только на старшее поколения моряков, но и на молодёжь, которая скрывая свой возраст, записывалась в армию и старалась внести свой вклад в общее дело – в победу над фашизмом.
В Мурманске быстро организовалась очередь в военкомат. Все горели желанием воевать с фашистами. Молодёжь пыталась прорваться в военкомат без очереди, но их в толпе осаживали и, как следует, чихвостили. Так что все терпеливо ожидали свою очередь и переговаривались.
– Немцы, вот гады, без объявления войны бомбят, – возмущались горожане в толпе. – Сволочи, но это им зачтётся!
– Ништяк, братцы, повоюем! – подбоченился лихой парень лет 19-ти, – дадим жару фрицам!
– Ты, Саша, особо не бахвалься, – укорял его отец, Игнатий Бакин, – с немцем надо воевать с умом. Я на них насмотрелся ещё в Первую мировую войну.
– Ничего, папаня, мы их одолеем! Обязательно побьем!
Если Игнатия Бакина, имевшего опыт ремонта самолётов, записали техником в лётную часть 72-ого смешанного авиаполка ВВС Северного флота, то его сына Александра зачислили в морскую пехоту. Оба довольные вышли из военкомата и Александр потянул отца за рукав:
– Батя, может по пивку?
– Я тебе дам по пивку, – резко отстранился отец. – Рано ещё тебе об этом думать. Лучше причешись и почисти ботинки, а то тошно смотреть на тебя. Ой! Который час?
Александр с важностью посмотрел на свои новенькие часы «ЗИМ», подаренные отцом в честь окончания школы, и сказал:
– Без десяти шесть!
– Ого! Нам срочно домой! – забеспокоился отец. – Ты же знаешь, у нас будут гости.
– Да, знаю, – вяло отреагировал Александр. – Опять будут разговоры про капусту или картошку, которую скоро выкапывать. Вот бы рвануть в море и всласть порыбачить!
– А вот и не про картошку, – рассмеялся отец. – К нам придёт Борис Сафонов, мой приятель по планерной школе в Туле. Его тогда, как лучшего, зачислили в Тульскую школу лётчиков Осоавиахима. А знаешь, кто был его инструктором? Сама Валентина Гризодубова!
– А ты попал в Тульскую школу? – незаметно ухмыльнулся сын.
– Нет, сынок, мне тогда нравилось чинить аэропланы.
– А дальше наши судьбы разошлись, – продолжал отец. – Он окончил 1-ю военную школу лётчиков имени Мясникова, и был направлен в Белоруссию, кажется, в эскадрилью имени Дзержинского, и пошёл в гору. Совсем недавно он неожиданно появился в Мурманске и, встретив меня, по-товарищески сообщил, что теперь будет служить в 72-ом авиаполку ВВС Морского флота. Ну, я его сразу пригласил к себе в гости. Так что, Сашок, скоро узнаешь, какие бывают советские лётчики.
– Только теперь я понял, почему ты записался в 72-ой авиаполк, – рассмеялся Александр, – а то темнишь больно!
В первую очередь Александр вычистил свои ботинки, а затем стал помогать матери накрывать на стол, а отец ходил, ходил у шифоньера и решил надеть свою новую рубашку. Наконец, вся семья угомонилась, села у стола и, вдыхая запахи домашнего угощения, ждала гостей. И только поздно вечером в комнату вошёл военный лётчик, поздоровался и, извиняясь, передал на словах:
– Сафонов срочно убыл в часть и просил прощения! А это от него: шампанское и коробка эклеров, – сказал лётчик и, поставив на стол пакет, вышел.
– Жаль,– разволновался Александр, – а мы так его ждали!
– Война, сынок, – нахмурился отец. – Война!
***
В Заполярье началась война, к которой после захвата Норвегии фашисты тщательно подготовились. Сразу после авиационных налётов на гарнизон в Титовке, солдаты выдвинулись к границе, и привели береговые батареи в боевую готовность. В это время лейтенант Павел Космачёв, командир 221-й артиллерийской батареи, в бинокль следил за морем, чтобы не допустить высадки вражеского десанта. Неожиданно в заливе Петсамо появился большой немецкий тральщик, который не раз нарушал морскую границу.
– К бою! – послышался приказ Космачёва. – Залпом, огонь!
Вскоре послышались ответные орудийные залпы с тральщика-разведчика, который, увеличив ход, устремился за скалы спасательного залива.
– Есть попадание, – закричал Космачёв, – только жаль, ведь уйдёт гад за скалы.
Однако наглому тральщику уйти не удалось. Двумя залпами батарея всё же накрыла его. «Немец» накренился, и пошёл ко дну.
А наводчик Иванов заулыбался:
– Ну, лейтенант, записывай на свой боевой счёт этот первый потопленный немецкий корабль. Он твой!
В то же время, 29 июня 1941 года, финские войска, совместно с немецкими частями, пересекли границу и вступили в боевые действия против Советского Союза. К концу года они заняли две трети территории Карело-Финской ССР и захватили город Петрозаводск. Однако из-за неудач немцев на Мурманском направлении, их наступление остановилось, и активных боёв на финском фронте больше не происходило.
Глава 3. Расплата в воздухе
В первые дни войны Мурманск массированно бомбили немецкие самолёты, их встречали советские истребители и завязывались воздушные бои. Город горел, зенитки не умолкали, и в небе над Мурманском было тесно от самолётов. В первый же налёт 3-ей батареей зенитного артиллерийского дивизиона были сбиты два немецких бомбардировщика. Другие зенитки тоже не отставали и, несмотря на их плотный заградительный огонь, немцы, не считаясь с потерями, никак не унимались. Советскими радистами была перехвачена немецкая радиограмма, и её расшифровали:
« …После двух налётов на Мурманск 23-24 июня из всех бомбардировщиков остался один неповреждённый Ju-88…»
***
В самом начале войны лётчик, старший лейтенант Борис Сафонов, был переведён в состав 72-ого смешанного авиаполка ВВС Северного флота, и сразу на истребителях И-16 он и лейтенант Воловиков вылетели на разведку. Обнаружив немецкий двухмоторный бомбардировщик, шедший над полуостровом Рыбачьим, они пошли на перехват и открыли огонь. «Немец» задымился и стал уползать в облака. И тут вдруг выяснилось, что боекомплекты у обоих советских лётчиков закончились.
– Эх, – корил себя Сафонов, когда приземлился, – растратил впустую весь боекомплект и упустил немца.
– Впредь будешь экономнее, – наставлял его командир авиаполка Губанов, – надо бить с короткой дистанции и наверняка.
– Есть, – потупился Сафонов. – Учту.
– Ничего, ничего, у тебя всё впереди, – успокаивал его командир.
Сафонов понял, как действовать в воздушном бою. Он разработал тактику ведения боя и уже на следующем вылете «сафоновская тактика» сработала. Вскоре он вылетел в разведку и обнаружил немецкий разведывательный самолёт Ju-88. Приблизившись к нему, он сначала ликвидировал стрелка, а затем с дистанции в 100 метров длинной очередью срезал самолёту хвостовое оперение. «Немец» упал в бухте Зеленцы, а его обломки подобрал советский катер.
– Поздравляю, – хлопнул по плечу Сафонова командир авиаполка. – Это твой первый немецкий самолёт и моряки подтвердили твою победу.
***
На аэродроме всегда кипела подготовительная работа. И если лётчики отдыхали, то неугомонный Сафонов всё время присутствовал при зарядке боеприпасов своего «Ишака». Как-то моторист Колпаков спросил его:
– Почему ты не берёшь «трассирующие»?
А Сафонов ответил:
– Ты знаешь, оружие пристрелено, а от моих «бронебойных» ни один Ганс не уйдёт! И потом, сбитых мною немцев, я на половину отношу на твой счёт, Колпаков, и техника Семёнова. Так что заряжай бронебойными!
Командир авиаполка Губанов, услышав разговор, подошёл к ним и вдруг увидел, что у Сафонова нет пряжек на шлеме.
– Почему срезал пряжки?
– Вместо пряжек я пришил кнопки от парашютных ранцев. Это же удобно и время не теряю при взлёте, – улыбаясь, ответил Сафонов.
– Ну, ну, – вздохнул командир, – это не по уставу. А так ты взлетаешь быстрее всех.
Неожиданно в небе появились немецкие бомбардировщики. Они шли прямо на аэродром.
– Сафонов, взлёт, – крикнул Губанов.
И истребитель И-16 круто взмыл в небо. Его самолёт провожал весь личный состав полка. Они долго стояли, обсуждая, как «советский ас» Борис Сафонов справится с множеством бомбардировщиков противника, ведь только его самолет был заправлен и готов к вылету. Наконец, до аэродрома донёсся знакомый шум двигателя, и они увидели, как Сафонов развернулся и помахал крыльями.
– Что он делает?
– Может, сбил? – терялись в догадках техники.
И-16 лихо совершил посадку. Булыгин, инженер 3-его ранга, подбежал к самолёту и знаками спросил:
– Сбил?
И в ответ получил радостный знак, Сафонов опустил большой палец.
– Есть! – обрадовался Булыгин. – Буду рисовать «звезду».
Осмотрев самолёт, он удивился:
– Ни одного пулевого попадания, а на капоте мотора большие остроугольные осколки немецкого дюраля. Что это?
Сафонов только покачал головой и, снимая парашют, буркнул:
– А-а, чуть себя не подбил.
По пути к командиру части, встретив техника Игнатия Бакина, Сафонов рассказал ему о бое поподробнее.
– Везёт же этому Бакину, – покачал головой Булыгин.
– Да, он его товарищ со школы, – рассмеялся техник Колпаков.
Вскоре лётчик доложил командиру, и корреспондент так записал во фронтовой газете «Сафоновец» № 42 от 17 июля 1941 года:
«При взлёте Сафонов выбрал, а затем потерял стервятника, но, набрав 100-200 метров, снова обнаружил его, летевшего по лощине, прятавшегося под фоном местности. Началось преследование. Сафонов увеличил скорость, начал сближение. С дистанции 150 метров стрелок немецкого самолёта начал вести огонь. Маневрируя от его очередей, он продолжал сближение. С дистанции 70-80 метров Сафонов выпустил несколько очередей, после чего стрелок был убит и он продолжил сближение. С дистанции 70-50 метров Сафонов дал полный газ и со всех огневых средств начал бить по самолёту. Пули ложились в местах расположения баков. И когда Сафонов подлетел почти вплотную к противнику, «Хенкель» взорвался. Часть осколков от самолёта попала в истребитель Сафонова».
16 сентября капитану Борису Сафонову было присвоено звание Героя Советского Союза. Он тогда скромно принял эту награду и, улыбаясь, пообещал:
– Сбивал, и буду сбивать фрицев!
Многие лётчики, служившие под началом Сафонова, прежде всего, видели в нём внимательного командира и отличного товарища, умевшего научить тактике ведения воздушного боя. Он вызывал у пилотов уважение и страх у фашистов, и если в эфире прозвучало предупреждение: «Ахтунг, ахтунг! В воздухе Сафонов!», то немецкие лётчики возвращались на свои аэродромы.
В октябре 1941 года был создан 78-ой авиаполк, командиром которого был назначен известный советский ас Борис Сафонов. Отработав свою тактику, он учил других лётчиков, и его авиаполк стал самым результативным в Заполярье. И в газете вскоре появилась статья, что «семёрка» истребителей Сафонова вылетела на перехват немецких бомбардировщиков, тринадцать из которых в ходе боя были сбиты, а советские истребители без потерь вернулись на свой аэродром.
***
30 мая 1942 года командир 2-го гвардейского Краснознамённого авиаполка ВВС Северного флота подполковник Сафонов, во главе звена из четырёх истребителей «Киттихаук» английского производства, вылетел на прикрытие каравана судов PQ-16, следовавших к Мурманску. В явно неравном воздушном бою Сафонов потерял своего ведомого и сразу попал под огонь бомбардировщиков. Он сумел лишь передать по радио: «Сбил три Ю-88. Мотор подбит, иду на вынужденную», и связь оборвалась.
Моряки-наблюдатели с эсминцев «Валериан Куйбышев», «Грозный» и «Сокрушительный», сопровождавших караван PQ-16 видели, как советский истребитель «Киттихаук» вышел из боя, задымился и в крутом пике врезался в море.
Так погиб советский ас Борис Сафонов.
Указом Верховного Совета СССР от 14 июня 1942 года Сафонов был награждён второй медалью «Золотая звезда», но это представление пришло после гибели лётчика.
Глава 4. Незабываемые Средний и Рыбачий
И вновь, о кратком позабыв тепле,
Спешить на зов береговых орудий,
В победу верить на родной земле,
Вот этот камень защищая грудью …
Е. Стюарт
Вернёмся к началу войны. В три часа ночи 29 июня без артподготовки в густом тумане немецкие егеря пошли в наступление: 3-я немецкая горнострелковая дивизия перешла реку Титовку, а 2-я дивизия пошла по труднопроходимой тундре, но уже днём остановилась, потому что намеченных на картах дорог не оказалось.
Отражая постоянные атаки немцев с суши и моря, около 22-х тысяч бойцов 14-ой стрелковой дивизии Красной армии вместе с пограничниками медленно отступали. Одна часть отходила вдоль берега Баренцева моря к Мурманску, а другая отступала на север по хребту Муста-Тунтури, что означает по-фински «Чёрные горы».
Своевременно собранное мурманское ополчение «Полярная дивизия» неожиданно ударило во фланг егерям и, остановив их наступление на Мурманск, закрепилось на оборонительных рубежах.
Оставлять полуостров Рыбачий в руках немцев, наступающих по хребту Муста-Тунтури, было недопустимо. С его берегов они могли перехватывать транспортные суда, доставляющие оружие, продовольствие и другие жизненно важные грузы. Поэтому солдаты Красной армии держали оборону на полуострове до последнего, хотя сухопутная связь с «большой землёй» уже была потеряна. Гитлеровские войска попытались совершить прорыв и даже смогли форсировать реку Западная Лица, глубоко вклинившись в оборонительную линию Красной армии. Однако, благодаря десантированию моряков и батальона пограничников, посланных контр-адмиралом Головко, враг был отброшен обратно. Это позволило Красной армии перейти в контрнаступление и закрепиться. А с моря в тылу врага уже действовали другие морские десанты.
Несмотря на все усилия, немцы смогли продвинуться всего лишь на 70 километров от границы и достичь хребта Муста-Тунтури. Здесь их остановила Красная армия, и горные стрелки из немецкого 19-го горно-егерского корпуса, который наступал на Мурманск, впали в уныние.
– Что за война в Заполярье? – жаловались егеря. – Тундра, горы, никаких дорог, и не знаешь, от чего погибнешь – то ли от пули, то ли от холода. А русские упрямы и, кажется, готовят нам, как они говорят, «кирдык»!
***
29 июня Вячеслав Молотов, министр иностранных дел, при встрече с британским послом в СССР Стаффордом Криппсом просил об участии военных кораблей и авиации Англии в Баренцевом море. И в Арктику была направлена эскадра в составе двух авианосцев, двух крейсеров и шести эсминцев с целью пресечения немецких конвоев, доставляющих воинские части в норвежский Киркенес.
В те суровые времена воины Красной армии с исключительным мужеством отстаивали свои оборонительные рубежи и сопки. Особенно ожесточённые бои велись за стратегические высоты, на одной из которых развернулись трагические события.
30 июня 1941 года советские разведчики 135-го стрелкового полка заняли оборону высоты № 122,0, расположенной между материком и полуостровом Средний, и закрепились на ней. Немецкие горные стрелки из 136-го Тирольского горнострелкового полка и 2-й горнострелковой дивизии корпуса «Норвегия» отправили свою разведку на захваченную высоту, стремясь незаметно подойти к ней. Однако им это не удалось, и завязался короткий бой, в ходе которого немцы, укрываясь за камнями, отступили, оставив на месте своих убитых и раненых. Получив информацию о малочисленности русских, 2-я рота горных егерей ринулась на штурм и, несмотря на большие потери, заняла высоту. В ходе боя немцы захватили в плен двух красноармейцев, сфотографировали их и тут же расстреляли на месте. На следующий день были напечатаны фотографии этого расстрела. Горные стрелки рассматривали их, смеялись и, хвастаясь, передавали друг другу.
– Так будет с каждым русским, кто встанет на нашем пути, – поправив каску, произнес рыжий немец, командир роты обер-лейтенант Роде.
– Ты прав, командир, – поддержал его другой горный стрелок. – Эти гордые русские должны работать на нас!
– А я вижу, – заметил пожилой немец, – русские стоят перед расстрелом совершенно спокойно и не просят пощады.
– Да, да, и глядят, я бы сказал, смело! – захохотал Роде. – Но мы их заставим покориться!
***
И только в 2013 году в ходе поисковых работ по фотографиям из немецких архивов энтузиасты-следопыты разыскали место расстрела, и обнаружили останки тех двух героев красноармейцев, защитников 122-ой высоты. С человеческими останками были найдены обрывки шинели, ремни, обломки вещей и, главное, жетон с надписью: «Корольков Сергей Макарович, 1912 г.р. Призван 22. 06. 1941. Кировский РВК, Великолукская обл., Серёжинский р-н.»
Группа следопытов, обследуя место расстрела, стала внимательно рассматривать архивные фотографии. Они, передавая друг другу фронтовые фотографии, обсуждали:
– На немецкой фотографии, видите, стоит Сергей Корольков в шинели и смело смотрит смерти в лицо, а на другой фотографии в гимнастёрке стоит в окружении немцев другой красноармеец. Он горд и суров и, подбоченясь, с презрением не обращает никакого внимания на издевательские жесты фрицев. Его имя пока неизвестно, но мы найдём! Вот они герои Заполярья!
Глава 5. В воздухе асы
Вернёмся к событиям начала войны. С некоторым опозданием, 1 июля 1941 года на Кандалакшском направлении перешёл в наступление немецкий 36-ой армейский корпус, в задачи которого входило захватить Кандалакшу и нарушить деятельность Кировской железной дороги. Ему противостоял 42-ой стрелковый корпус Красной армии, бои с которым продолжались с переменным успехом почти 40 дней. Немцы атаковали всеми силами, в том числе и авиацией, от налётов которой пострадали мурманские верфи, портовые сооружения и городская электростанция. А советская авиация громила немецкие причалы и нефтехранилища в Петсамо и потопила транспортный пароход. Но главной задачей Люфтваффе, поставленной немецким командованием, было разрушить Кировскую железную дорогу – главный путь транспортировки военных грузов и продовольствия из Мурманска и обратно. Трудно себе представить, что в те грозные дни «Кировка» разрушалась авиационными налётами противника более 100 раз, и каждый раз железнодорожники восстанавливали её разбитые пути, используя рассредоточенные по всей железной дороге запасы строительных материалов, нужных для ремонта. Светлая память этим героям!
Авиационные налёты осуществлялись немецкими бомбардировщиками в сопровождении истребителей, в основном «Мессершмиттами» Bf-109, Bf-110. На подступах к «Кировке» их встречали советские истребители И-16, и закипали в воздухе такие бои, что дух захватывало. В то время немецкий ас, гауптман Шашке, был особо ненавистен всем советским лётчикам Заполярья. Ему даже дали прозвище – Рыжий.
– У него прицел с фотоэлементом, – говорили техники и добавляли, – а броня его «Мессера» непробиваемая.
13 июля 1941 года – эту дату никто и никогда не забудет. В небе над аэродромом 145-го авиаполка у посёлка Шонгуй на малой высоте пролетели три Мессершмитта Bf-109.
– Какая наглость, сволочи! – выругался командир дивизии Николай Белов и отправил в погоню звено И-16 из 4-ой эскадрильи под командой лейтенанта Василия Ишакова, со словами. – Переломать им кости!
При взлёте своего звена лейтенант Ишаков вдруг увидел справа от себя пылающий самолет своего ведомого. Он стал вертеть головой и заметил, как самолёт другого ведомого тоже задымился.
«Что такое, что случилось? Да и откуда зенитки?»– терялся в догадках Ишаков, продолжая набирать высоту, и вдруг краем глаза увидел «Мессера».
– Вот, гад, атаковал снизу! – сообразил Ишаков, и тут же стал разворачиваться, но не успел … и получил от «Мессера» залп из носовой пушки. И-16-ый вздрогнул и загорелся, а Ишаков выбрался из пылающего самолёта, но из-за малой высоты раскрыть парашют ему не удалось. Так погиб советский ас.
Все, кто находился на аэродроме, видели, как вслед за тройкой немецких истребителей, низко над лесом шёл в атаку на взлетающее звено Ишакова «Мессер», раскрашенный под щуку.
– Ну, смотри же, Ишаков – кричали с аэродрома, – немец снизу тебя атакует!
– Как будто он вас слышит, – пробурчал механик. – Как жаль, что на «Ишаках» нет раций.
Другие кричали:
– Смотри, подбил немец ведомого. И ещё, ещё! Какая сволочь, подобрался снизу, как змея гремучая!
«Мессер», лениво выполнив «бочку», ушёл на запад, а командир авиаполка выругался и погрозил ему вслед:
– Мы ещё с тобой поквитаемся, змейский ас!
А замполит напомнил ему:
– Наш Иван Калабушкин в первый день войны на своём биплане «Чайка» сбил два «Мессера» и три бомбардировщика, вот кто настоящий ас!
– Знаю, только уточню. Калабушкин в первый день войны на «Чайке» в районе Бреста сбил одного «Мессера-109». На следующий день в районе Пинска сбил два «Юнкерса-88» и был ранен, 28 июля в районе Едрово сбил снова одного «Мессера-109 и 31 июля сбил ещё «Хеншель-126».
– Какой герой! – согласился замполит. – Свалил столько фрицев!
***
А немецкий ас гауптман Шашке, который на своём двухмоторном «Мессершмитте» только что сбил сразу трёх «Ишаков», уже сидел в подземном блиндаже и пил пиво с друзьями, пилотами обер-фельдфебелем Хуго Даймаром и обер-лейтенантом Хорсом Карганико, тоже асами, у которых на счету было немало сбитых русских. Шашке был в ударе и постоянно хвастался.
– В бою моя тактика просто идеальна, и ни разу меня не подвела. Я летаю под прикрытием наших «Мессеров», которые выманивают русских. Ха, ха! Они взлетают, а я снизу пушечкой распарываю им животы. Ха-ха-ха!
– Это похоже на мою охоту «на дикого медведя» – захохотал Даймар и хлопнул по плечу Шашке. – Везёт же тебе! Три «Ишака» зараз, тебе явно грозит Железный крест!
Но Шашке не знал, что его блестящая карьера «хитрой лисы» быстро закончится и даже креста на его могиле не будет! И неотвратимая кара настигла! 4 августа 1941 года немцы вновь решили бомбить аэродром в Шонгуи, и на этот раз в налёте участвовали четыре «Мессершмитта» Bf-110 и девять Bf-109. Сразу в небо были подняты три И-16 и четыре ЛаГГ-3 145-ого истребительного авиаполка. Несмотря на превосходство противника, советские пилоты атаковали немцев. Старшим лейтенантом Шелухиным сходу был сбит немецкий Bf-109, а командир эскадрильи капитан Зайцев из своих пушек пропорол брюхо ведущему «Мессершмитту-110», с раскраской под «щуку».
– Ага, получай, Рыжий!», – выкрикнул он.
«Мессер» загорелся и стал падать, а Зайцев проводил его взглядом до самого леса и, увидев взрыв, прокричал:
– Вот тебе, Шашке!
***
36-ой немецкий армейский корпус в это время окончательно увяз в боях у Саллы. И всё чаще и чаще пикирующим бомбардировщикам приходилось вылетать на поддержку немецких войск. Им не давали прицельно пикировать советские истребители И-16, которые с «Мессерами» постоянно крутили в воздухе смертельную кадриль. Но и этой поддержки с воздуха было явно недостаточно и наступление немцев на Мурманск стало сворачиваться. С другой стороны немецкое наступление на Кировскую железную дорогу так же не имело серьёзных успехов, так как советские войска сумели остановить противника в районе Алакуртти, после чего началась вялая позиционная война.
Так в советском Заполярье хвалёные немецкие егеря ничего не добились в своём желании овладеть Мурманском, и Кировская железная дорога по-прежнему оставалась основной транспортной магистралью, по которой доставлялось британское и американское вооружение, продовольствие и прочее оборудование.
Гитлер был вне себя. Он чихвостил своего любимца генерал-лейтенанта Дитля, а тот все неудачи сваливал на непролазную тундру и русский мороз.
***
Уже 30 августа у северных берегов Норвегии советская подлодка потопила два немецких транспорта, которые везли подкрепление для егерского корпуса «Норвегия», а 7 сентября британская эскадра атаковала немецкий конвой, и один корабль «Бремзе» был потоплен.
– Для начала неплохо, – радовался контр-адмирал Головко. – Не получит Дитль свежих егерей. Вот ему! А мы ему своими морскими десантами отрежем я…!
– Когда же мы дадим пинка этим фрицам? – спрашивали офицеры.
– Вот перегруппируемся, и тогда подпалим им задницы!
Уже тогда немецкое командование, потерпев фиаско по захвату Мурманска, решило организовать диверсионную деятельность на Северной железной дороге, и таким образом прервать сообщение Москвы с Мурманском. Кроме того, разрабатывало рейдерские операции своих подводных лодок по перехвату транспортных судов, следующих по Северному морскому пути, и погрому советских полярных метеостанций, разбросанных по всему побережью Заполярья.
Глава 6. Остров Домашний в 41-ом году
Начало войны с фашистами застало советских полярников Бориса Кремера и его двух товарищей на самой северной оконечности Северной Земли на острове Комсомолец, где они работали на метеостанции, расположенной на мысе Арктическом. Условия работы на острове были крайне тяжёлые, и полярники были настолько истощены и измучены, что когда за ними пришёл ледокольный пароход «Садко», то у них не было сил дотащить до шлюпки собственное имущество. Они взяли с собой только самое ценное: собранные коллекции камней, растений, журналы наблюдений и личное оружие. Зато прибыв на Диксон, они забыли про усталость и радовались, как дети, своему прибытию на Большую Землю.
– Лафа! Наконец-то, мы в отпуске!
Но совершенно неожиданно Кремера вызвали в радиорубку Диксона на переговоры с начальником Главсевморпути Иваном Папаниным, который сразу предложил ему новое назначение:
«Началась война, и нужно срочно расконсервировать полярную метеостанцию на острове Домашнем Северной Земли, с целью получения ежечасной метеосводки и движения льдов. Пойдёшь?»
Кремер сразу ответил шифровкой:
«Я готов!»
И тут же получил ответ:
«Тогда иди в «колхоз» Корельского, они тебе помогут».
Кремер направился было к Корельскому, капитану ледокола «Садко», как его остановил заместитель Папанина Пётр Ширшов:
– Борис Александрович, я думаю, не стоит идти на судне. Давай, по воздуху. Побудь там до весны, а потом мы тебя сменим, честное слово! Согласен? Тогда иди к пилоту Каменскому, я его введу в курс дела.
В то время полярный лётчик Каменский обивал пороги у начальства с заявлением идти «на фронт», но Ареф Минеев, начальник морских операций в Западном секторе Арктики, положил его заявление в стол и приказал:
– Доставишь трёх полярников на остров Домашний, а уж после поговорим о фронте. Исполняй!
Когда полярники сели в гидросамолёт, то Каминский удивился:
– Не понятно, почему зимовщики только с вещмешками, и не взяли с собой ни продукты, ни снаряжение?
Опытный штурман пояснил:
– Ты же знаешь, на Домашнем всё осталось от последней смены полярников. Правда, продукты с порядочным сроком годности, но перебиться можно! А мы ничего «свежего» взять в гидросамолёт не можем, так как на обратный путь загрузили дополнительные баки с топливом.
Взревели моторы, и гидросамолёт взмыл в небо. Полёт прошёл удачно и вскоре три полярника выгрузились на берег острова Домашний. Отбив доски с окон и дверей метеостанции, они сразу принялись за оперативную работу, ежечасно давая сводки о погоде. В свободную минутку Скворцов записал в свой дневник:
«Сентябрь 1941 г. Расконсервировав станцию на о. Домашнем, стали обживать её. Выяснилось, что с запасами продовольствия дело обстояло плохо. Свежего завоза давно уже не было, и сохранились лишь запасы продуктов с 1932 года от экспедиции Г. А. Ушакова, когда они с геологом Урванцевым и каюром Журавлёвым за два года объехали на собаках и нанесли на карту весь архипелаг Северной Земли».
Пережив трудную зиму, полярники ждали прилёта лётчика Орлова, но тот не смог прилететь, потому что был занят эвакуацией полярников и их семей из осаждённого Ленинграда.
– Что же нам делать? – забеспокоился радист и метеоролог Всеволод Скворцов,
– Видно, придётся зимовать во вторую смену? – нахмурился механик и он же повар, Илья Шенцов, – а продуктов-то маловато.
– Сейчас война, и мы держим фронт на острове Домашнем, так что крепитесь! – резко отреагировал начальник арктической группы, метеоролог Борис Кремер, и тут же получил радиограмму:
«На Домашний придёт пароходом смена полярников во главе с радистом Анатолием Шаршавиным. Ждите».
– Ну вот, к нам прибывает смена, – услышав радостную весть, заулыбался Скворцов. – Скоро и у нас будет передых.
– Хорошо бы, – подтвердил Шенцов, – а мне бы хотелось в Москву на Красную площадь. Подождём!
Глава 7. Всё для фронта
В тревожное время 41-ого года на западном фронте Красная армии, уступая немецкой в численности войск и технике, постоянно отступала. Немцы нахрапом брали города, и Москва готовилась к обороне. Тысячи москвичей вышли в поля, где строили оборонительные сооружения и рыли противотанковые рвы. В эти годы войны патриотизм стал важнейшей ценностью в Советском Союзе, ведь стоял вопрос быть или не быть советскому государству. Вся страна поднялась на защиту своего отечества, и не было ничего выше и дороже этого, во имя спасения родной земли от нашествия фашистов. Школьники тоже рвались на фронт. Скрывая свой возраст, они обивали пороги военкоматов, а оттуда их отправляли учиться.
Так восьмиклассник Лев Венцковский, получив отказ в военкомате, стал заманивать своих товарищей записаться в училище связи.
– Вот подучимся там, и на фронт – радистами, – говорил он своим друзьям, – ведь радист – первый человек на войне.
Осенью Райком комсомола призвал школьников старших классов принять участие в укреплении столицы, и вскоре из Москвы выехал старенький автобус. Из открытых окон слышались песни и смех. Автобус был набит старшеклассниками, и он кряхтел, подпрыгивая на ухабах, а шофёр ругался и клял чёртову дорогу. А «зелёным» пассажирам было всё нипочём, они весело шутили и, перебивая друг друга, резвились. Особенно среди шумевших школьников выделялись своими проказами двое 8-класников, Лев Венцковский и его приятель Иван Ковалёв. Они резвились, несмотря на замечания учителя, и никак не могли остановиться.
– Куда нас везут? – кричал Иван. – Копать ямки? Ха, ха!
– Когда выгрузят, тогда и узнаешь!
– Говорили, что будем копать траншеи, – не унимался Иван.
А Лев поправил:
– Не траншеи, а настоящие глубокие противотанковые рвы.
– Мне отец говорил, что рвы на некоторое время задерживают продвижение танков, – уже серьёзно рассуждал Иван Ковалёв. – И танки, застывшие на рву, становятся прекрасными мишенями для наших артиллеристов.
Неожиданно заскрипели тормоза и автобус остановился. Шофёр обернулся и прокричал из кабины:
– Берём одну лопату на двоих и выходим.
– Это почему?
– Один работает, другой отдыхает, – ухмыльнулся шофёр.
– А-а-а, – протянул учитель. – Теперь, ребята, быстро разбирайте лопаты и идём за шофёром.
Когда школьники вышли из автобуса, то увидели множество людей, которые уже трудились на высоком земляном валу. Ребята встали в растерянности.
– Что приуныли? – заулыбался шофёр. – Идите за этот вал и спускайтесь вниз. Там вам скажут, что нужно делать!
– И что делать?
– Вы будите углублять ров, а землю выбрасывать по его сторонам, вот тогда и будет оборонительный рубеж. Поняли? Ну, я пошёл.
– Да, – спохватился он, – лопаты сдайте начальнику, а я вечерком за вами заеду.
Когда ребята посмотрели в глубокий ров, только тогда они поняли, какая предстоит тяжёлая работа. Они спустились вниз и по указанию начальника стали выкапывать землю и забрасывать её наверх, откуда другие люди перебрасывали ещё выше на следующий земляной вал. Вскоре руки устали, ноги дрожали, хотелось пить. Начальник, добрый дядька, присматривая за школьниками, только качал головой:
– Посылают детей, и на такие работы.
Заметив просящие глаза, он понял:
– Отдохните, ребята, я сейчас водички принесу.
Он быстро ушёл. Как вдруг раздался гул, и самолёт на малой высоте промчался вдоль рва, и сразу в воздухе появились летящие с неба листовки. Венцковский первым ухватил листовку и стал читать:
– Да, это стихи на русском языке и они, гады немцы, предлагают нам бросить лопаты и сдаваться!
– А вот им … – выкрикнул белобрысый паренёк, и с остервенением стал копать, за ним сразу схватились за лопаты и остальные.
Но немцы, видно, не успокоились, и вскоре загудела сирена.
– Что это?
– Тревога, – закричал, прибежавший с водой начальник. – На землю ложись!
Вдруг всё вокруг задрожало от рёва множества летящих самолётов.
– Это немцы. Сейчас будут бомбить.
И действительно, несколько бомбардировщиков отделились от своей группы и понеслись надо рвом. Сразу всё загрохотало, от взрывов закладывало уши, а школьники жались к стенке рва. Земля сыпалась на головы, и они не знали, что делать, а многие закрыли глаза руками и дрожали от страха. Совсем рядом со Львом Венцковским упала авиационная бомба и глубоко врезалась в землю.
«Какая страшная», – подумал он, и мощный взрыв опрокинул его и засыпал землёй.
Так же неожиданно рёв самолётов стих, и Лев, засыпанный землёй, соображал, спрашивая себя:
– Неужели я живой?
И сразу почувствовал, как его вытаскивают из земли. Когда же его схватили за левое плечо, он заорал от дикой боли и потерял сознание …
***
Лев с трудом открыл глаза и спросил:
– Где я?
– Ты в госпитале, – ответил врач в белом халате.
– Что со мной? – опять спросил Лев. – Я буду жить?
– Конечно, – осторожно ответил врач.
– А что с рукой? – простонал Лев. – Я её не чувствую.
– Мужайся, – сказал правду врач, – руку тебе оторвало осколком авиационной бомбы.
– Что же мне делать?
– Жить и работать, – успокаивал его врач. – Вот люди, без двух ног, а работают на «оборонке» и этим мстят фашистам.
– И я буду мстить!
***
– Лёва, привет! – влетел в палату Иван Ковалёв. – Как ты?
– Уже поправился, – ответил Лев Венцковский. – будут выписывать.
– А мы с Иркой записались в училище связи. Помнишь, ты об этом мечтал.
– Конечно, помню, – как-то неуверенно ответил Лев, – но меня в училище без руки не возьмут.
– А ты попробуй, – придвинулся к другу Иван, – ведь радисты работают на «ключе» одной рукой. Может и возьмут.
Лев Венцковский «попробовал» и они втроём поступили в училище связи. Счастливые, они побежали к «бочке» и, попивая квас, прослушали сообщение Информбюро:
« … Полный провал блицкрига Гитлера в Заполярье. Ура, товарищи!»
Глава 8. Подвиг СКР-22
В июле 1941 года немецкое командование, увидев, что генерал-лейтенант Дитль не справляется с блицкригом в Заполярье, решило направить ему в поддержку пять эсминцев 6-й флотилии под командованием Шульце-Хинрикса. Надо отметить, что этот офицер был очень осторожный «морской волк». Он до своего назначения был командиром эсминца Z-13 «Эрих Кёлльнер», которого британцы в бою при Нарвике, за 10 минут обстрела, потопили. И этот пережитый ужас придавал Шульце-Хинриксу некоторую неуверенность в его военных действиях. Именно поэтому он и решил патрулировать только в Белом море и наотрез отказал генерал-лейтенанту Дитлю в использовании своих эсминцев для уничтожения советских кораблей, обстреливающих горных егерей.
Так эсминцы Шульце-Хинрикса появились в Белом море. Им противостояли бывшие «рыболовы», советские сторожевики, небыстрые, но крепкие суда, вооружённые «сорокопятками» и пулемётами. Некоторые из них имели гидрофоны и запас глубинных бомб из 10-12 штук, но этим вооружением «рыболовы» могли лишь создать угрозу заблудившейся подлодке противника, не более.
***
Так вот, именно такому «рыболову» СКР-22 «Пассат» и было поручено сопровождать и охранять спасательные суда. Погода на море была просто ужасная, и условия видимости очень соответствовали ей. Караван судов ЭПРО (Экспедиция подводных работ особого назначения) медленно тащился по беспокойному морю. Первым шёл СКР-22, бывший рыболовецкий траулер «Валерий Чкалов», водоизмещением 1500 тонн с экипажем 43 человека, под командованием лейтенанта Владимира Лаврентьевича Окуневича. Он шёл со скоростью 10 узлов, был вооружён двумя 45-ти мм. орудиями и двумя пулемётами «Максим», кроме того имел радиопеленгатор «Градус-К» и военные радиопередатчики «Бриз» и «Бухта»». Теперь «военный» СКР-22 «Пассат» гордо охранял отряд судов ЭПРО, шедших за ним из Мурманска в Иоканы. Это были два спасательных судна, бывшие рыболовные траулеры, которые на буксире тащили за собой 40-ка тонные судоподъёмные понтоны. На «Молотове» была аварийно-спасательная команда, а на «Кумже» гнездились в каюте 13 пассажиров, из них 7 человек с подводных лодок Щ-403 и Щ-404. Командовал конвоем воентехник 2-ого ранга Кулагин, находившийся на спасательном судне «Молотов».
13 июля 1941 года в районе Гавриловских островов, вдруг из дымки появились силуэты трёх немецких эсминцев. Да, это были эсминцы Шульце-Хинрикса «Ганс Лоди», «Карл Гальстер» и «Герман Шеманн». Они, каким-то образом проскочив караулившие их советские подлодки, наткнулись на отряд судов ЭПРО.
Сигнальщик с СКР-22 «Пассат» первым заметил силуэты «незнакомцев» и закричал:
– Справа по борту корабли!
Капитан Окуневич передал в эфир свои позывные, но вместо ответа прозвучал орудийный залп, и три всплеска взрывов вздыбили море.
– Немцы! – вскричал Окуневич. – К орудию! Готовь-сь! Ставь завесу!
– Огонь! – сразу скомандовал он, а радисту велел передать:
«Кораблям уходить в Гавриловскую бухту и выбрасываться на берег».
Так «Пассат» вступил в бой с тремя эсминцами.
«Две наши «сорокопятки» против 15 стволов эсминцев – неплохая арифметика, – подумал лейтенант Окуневич, разглядывая в бинокль врага. – Что ж повоюем!»
Тем временем РТ-32, шедший в конце отряда, прикрывшись дымовой завесой, отвернул в сторону бухты, а вот РТ-67, шедший за головным, не успел сманеврировать и был накрыт уже первым залпом с крайнего эсминца. Окуневич увидел прямое попадание в капитанский мостик, и тот запылал, но его орудие продолжало стрелять, а экипаж забегал по палубе, туша пожар. Снаряд второго залпа взорвался в машинном отделении, третий снёс мачту этого траулера. Немцы приблизились совсем близко и стреляли по кораблям почти в упор с 10-12 кабельтовых.
И вдруг Окуневича оглушил мощнейший взрыв. Его, и стоящих с ним на мостике офицеров, ослепило и опрокинуло, и он только успел подумать: «Эх, жаль, что не потопил фашиста!» Следующее попадание снаряда было последним, взорвался артиллерийский погреб. Сразу над носовой частью корабля поднялся огромный столб пламени, и «Пассат» стал погружаться в море. Моряки спешно покинули корабль, но не успели отойти, как их шлюпку затянуло воронкой тонущего корабля. И только двоим морякам с «Пассата» комендору Борису Моцелю и подводнику, из числа пассажиров, Мефодию Трофименко удалось вплавь добраться до спасательных шлюпок.
Моряки помогли им подняться на шлюпки, и вдруг Трофименко закричал:
– Торпеда!
И через мгновение с облегчением выдохнул:
– Мимо! Видали, прошла под 32-ым траулером.
– Смотри, – закричали моряки, – немцы добили наш 67-ой, и он тонет!
– Вот, гады, – опять послышались крики. – Пригнись! Фрицы стреляют по нашим шлюпкам.
Когда с немецких эсминцев увидели у своих бортов мощные всплески, то испугались береговых батарей русских и, посчитав, что свою «геройскую» задачу выполнили, развернулись и ушли на северо-запад.
***
Траулер РТ-32 «Кумжа» выбросился на берег бухты и повалился на бок. Из его 25 членов экипажа выжили только 12. Они обрадовались, увидев, как две спасательные шлюпки подошли к ним. Всего спаслись 26 человек. А продрогший комендор Моцель разорался:
– Что же наши береговые батареи молчали?
– Несколько выстрелов всё же было, – заметил какой-то матрос.
– Было? – передразнил комендор. – А кораблей наших не защитили.
И они дружно погрозили кулаками, уходящим в море эсминцам:
– Мы отомстим вам, фрицы!
Глава 9. Гибель сторожевика «Туман»
С июля 1941 года рыболовецкое судно 1931 года постройки, прошедшее перевооружение, стало называться сторожевым кораблём СКР-12 «Туман». На нём были установлены две пушки калибра 45 мм и два пулемёта «Максим», предназначенные для борьбы с вражескими самолётами. Кроме того, на борту имелся запас глубинных бомб и дымовых шашек. И вот этот сторожевик СКР-12 под командованием командира лейтенанта Льва Шестакова прибыл в Мурманск и, приняв на борт мобилизованное на фронт Мурманское ополчение, направился на свою базу «Полярный». По пути следования над ним на малой высоте вдруг закружил немецкий бомбардировщик.
– Юнкерс!
– Огонь! – приказал командир и, испугавшись пулемётных очередей, «немец» убрался за береговые сопки.
– Вынюхивает, сволочь! – выругался Шестаков, прибывая на базу.
– Юнкерс, говоришь? – насторожилось начальство. – Значит, где-то рядом немецкие подлодки. Будь готов, к встрече с ними.
Вскоре командир СКР-12 получил приказ:
«Секретно. Доставить на побережье Мотовского залива РДГ (развед-диверсионную группу) для уничтожения ценного оборудования и имущества, которое не удалось вывезти на пароходе «Циалковский».
– Что за имущество? – спросил помощник командира.
– Объясню. В соответствии с советско-германским секретным договором о ненападении, СССР обязывался предоставить немцам на Крайнем Севере военно-морскую базу для крейсеров, которые несли боевую службу на торговых путях в Северной Атлантике. Эта база получила название «Пункт Норд», где немцы построили порт, склады снабжения, ремонтные мастерские и прочее.
– Ничего себе!
– Сразу после оккупации Норвегии эта база стала «очень нужной», ведь Гитлер наверное тогда уже знал, что нападёт на Советский Союз и хотел использовать этот порт. Вот туда в «Пункт Норд» и рвутся немецкие егеря Дитля, поэтому нашим десантникам нужно срочно уничтожить остатки базы.
Не успел СКР-12 выполнить это задание, как получил новое. Собрав офицеров, Шестаков объяснил:
– Наша задача, товарищи, в составе отряда кораблей, доставить десант моряков и Мурманское ополчение на западный берег реки Лица и своим огнём поддержать наступление этого десанта. Понятно? Завтра погрузка моряков.
Бойцы РДГ в том бою обратили в бегство фашистов и, вернувшись на западный берег реки, соединились с частями Красной Армии. Егеря Дитля ринулись на РДГ, не зная, что это был отвлекающий удар, и получили настоящий «апперкот» от Красной армии в губе реки Западной Лица. Немецкое командование уже выслало в Белое море 6-ую немецкую флотилию новейших эскадренных эсминцев Кригмарине под командованием капитан-цур-зее Альфреда Шульце-Хинрикса для того, чтобы пресечь доставку советского десанта морем. Немецкие эсминцы сразу вышли в море, и произошло самое обидное. 12 июля 1941 года две советские подлодки М-172 и М-175, патрулирующие в Белом море, из-за тумана пропустили мимо себя три немецких эсминца. Как это могло случиться? Просто диву даёшься!
***
Вот в этой обстановке сторожевик СКР-12 «Туман» вышел из Екатерининской бухты в море и приступил к дозорной службе. Неожиданно, 4 августа 41-ого года, в 3 часа 1 минута, вахтенный прокричал вслед низко летящему самолёту:
– Воздух!
А командир Шестаков велел радисту передать:
«В небе бомбардировщик «Фокке-Вульф-189», курс 90 градусов, высота 100 метров».
В 4 часа 25минут вахтенный офицер лейтенант Рыбаков доложил:
– Вижу цель!
А дальше всё произошло очень быстро. Скоростные немецкие эсминцы быстро подошли к своей «жертве» и начали обстрел.
«Значит, в небе был немецкий разведчик, поэтому немцы пришли так быстро», – подумал Шестаков, и увидел, как первый же снаряд разорвался около борта и осколками перебил антенну.
– Открыть огонь! – приказал Шестаков
– Нет связи, – услышал он крик радиста Блинова.
– Дымовые шашки готовь! – приказал Шестаков. – Полный вперёд! К берегу!
Сторожевик, отстреливаясь, пошёл к берегу под прикрытие береговых батарей и старался закрыться дымовой завесой, но ветер дул с моря и сносил весь дым в сторону. И сразу в корпусе корабля после очередного залпа, появились пробоины, а следующий снаряд попал в центр судна. Третий же снаряд накрыл корму и капитанский мостик корабля. Начался пожар. Помощник командира лейтенант Рыбаков, увидев, как на капитанском мостике погибли его командир и комиссар Стрельник, крикнул:
– Беру команду на себя!
Его охватила дрожь, когда он заметил упавшую со стеллажей бомбу, и он прохрипел:
– Бомбу за борт!
Не раздумывая, боцман Саблин с минёром Кочевенко, пробившись сквозь пламя, сбросили бомбу за борт в бушующее море. А раненый рулевой с радистом Блиновым подняли сбитый флаг и хотели закрепить его, как в борт попал очередной немецкий снаряд и сторожевик СКР-12 «Туман» стал валиться на бок. И тут заговорили орудия береговых батарей, немцы не стали рисковать и, выпустив дымовую завесу, ушли на северо-восток.
В 5 часов 15 минут сторожевик уже давал крен 15 градусов на правый борт и Рыбаков приказал спускать шлюпки на воду. Сам же он не садился в шлюпку до тех пор, пока последнего плавающего моряка не вытащили из моря.
Вскоре к двум шлюпкам прибыли сторожевой катер №42 и малые охотники №143 и №133, которые взяли на борт пострадавших моряков и доставили их на берег.
– Эх, жаль, – выдохнул тогда лейтенант Рыбаков и велел радировать: «СКР-12 «Туман» затонул в 5часов 50 минут».
В погоню за эсминцами послали группу бомбардировщиков. Во время нескольких заходов им удалось бомбами повредить эсминец «Рихард Байтцен», шедшим последним. Эсминец загорелся, ведь бомба попала прямо в его машинное отделение, и этого «несчастного» ночью немцы сумели отбуксировать в Киль.
***
Командующий Северным флотом контр-адмирал Головко проводил экстренное совещание и, расстроенный, долго не мог успокоиться:
– Товарищи, я допустил стратегическую ошибку, и корю себя за то, что занятый сухопутными делами, где на приморском участке решалась судьба не только 14-ой армии, но и Северного флота, перестал уделять должного внимания морской разведке. А ведь в обоих случаях атаки на «Пассат» и «Туман» были предварены воздушной разведкой немцев. А мы проспали.
Головко вновь зашагал вдоль кабинета и продолжал:
– Мы оказались перед фактом неожиданного появления эсминцев противника у нашего побережья, тогда как должны бы заблаговременно узнать о движениях немецких эсминцев и помешать их нападению. В июле было нападение на беззащитный «Меридиан». Доложите об этом, и мы ещё раз проанализируем.
– Мы уже тогда начали проводить в море разведку, – стал докладывать начальник штаба Северного флота Кучеров, – и в районе Иоканки были замечены самолётами-разведчиками те же немецкие эсминцы, но в сильном тумане они скрылись. В то время, 24 июля, пароход «Меридиан» был в районе Семи Островов, и шёл вдоль побережья от маяка к маяку. Взяв на борт женщин и детей, он направлялся в Архангельск. Радиограммой командиру «Меридиана» было приказано укрыться в бухте Восточная Лица. Но он промедлил и не успел выполнить приказ, и при входе в бухту четыре эсминца настигли его и расстреляли. Затем немцы с эсминцев стали истреблять людей, спасающихся среди обломков на воде. При этом 46 человек погибло, спасти удалось только 17 человек. А немецкие эсминцы обстреляли посёлок Захребетное и удалились. Мы приняли меры, и бомбардировщики, высланные нами, нашли эти эсминцы и один из них подбили. Он, окутанный дымом, остановился, а остальные эсминцы быстро скрылись. Вскоре над подбитым эсминцем появились «мессершмитты», которые завязали воздушный бой с нашими бомбардировщиками. В итоге этого боя мы потеряли два самолёта.
– Вот видите, – посетовал Головко, – здесь и анализировать не нужно – была слабая разведка, и были посланы бомбардировщики без прикрытия истребителей. Я ведь тогда приказал послать подводные лодки и добить эсминец торпедами, но тот сам затонул. А если бы знать заранее о появлении немецких эсминцев, то можно было бы одним массированным ударом покончить с ними.
– Нам бы усилить конвои, – заметил кто-то из офицеров.
Головко походил, походил по кабинету и с горечью сказал:
– Конечно, нам не хватает современных военных кораблей для сопровождения транспортов. Ставка обещала помочь, так что ждём!
Глава 10. Таран
5 декабря 1941 года в Баренцевом море произошёл необычный случай. В то время, бывший рыболовецкий траулер, сторожевой корабль СКР-25 «Бриз», вооружённый двумя пушками и пулемётом, выполнял дозор на линии «мыс Канин нос–Святой Нос». В его задачи входило патрулирование морских путей, по которым транспортные суда доставляли грузы в Мурманск.
Море было спокойное. Тёмное беззвёздное небо нависло над сторожевиком, и вдруг выглянула луна, и на её лунной дорожке появилось длинное чёрное пятно.
Вахтенный краснофлотец Потапов, стоящий у кормового орудия, доложил:
– Вижу по курсу длинное пятно!
– Тревога! – сразу объявил вахтенный офицер Садиков и вызвал на капитанский мостик командира старшего лейтенанта Киреева, который сразу приказал:
– Световым сигналом запросить пароль.
Но ответа не последовало, и Киреев крикнул:
– Кормовое орудие! Огонь!
Прогремел выстрел, вспышка которого высветила немецкую субмарину, и Киреев отчётливо прочитал на её боевой рубке U-578.
– Право руля, и полный, самый полный вперёд! – приказал он и прокричал. – Не уйдёшь, зараза! Иду на таран!
Субмарина стала уклоняться от неожиданной атаки, но погрузиться в море не успела. Ещё мгновение, и сторожевик протаранил рубку субмарины. Раздался треск, шипение, и вражеская подлодка получила сильный крен. А наводчик кормового орудия закричал:
– Слышите шипение? Пошли пузыри из пробоины.
– Потопла!
После таранного удара командир сторожевика Киреев приказал:
– Полный назад!
И матросы, выбежавшие на палубу, увидели, как «Бриз» вырвал форштевень из корпуса вражеской субмарины, которая перевернулась кверху килем и скрылась в море.
«Эх, сейчас бы серию глубинных бомб», – подумал Киреев, и велел радисту:
– Передай координаты потопленной немецкой подлодки U-578, и вызови «аварийку».
Затем он развернул сторожевик и приказал поставить буй на месте тарана. Сделав победный круг, Киреев приказал:
– Взять курс «Канин Нос-Святой Нос». Полный вперёд!
Через два дня на место установки буя прибыли аварийные катера и, прощупав, подтвердили затопление немецкой субмарины.
– Так будет с каждой немецкой «гадиной», – восхищаясь, кричали моряки, – и будет до тех пор, пока не останется ни одной!
Глава 11. Учёба
Ах, война, что ты сделала, подлая?
Стали тихими наши дворы …
Наши мальчики головы подняли,
Повзрослели они до поры.
На пороге едва помаячили
И ушли за солдатом солдат …
До свидания, мальчики!
Мальчики, постарайтесь вернуться назад!
Б. Окуджава
Шёл 42-ой год. В тихом переулке Москвы в полуподвале старинного дома разместилось училище связи. Здесь спешно готовили советских радистов, которым давали больше практики, чем теории, да и понятно, ведь время-то было военное.
За длинными столами сидели ученики, многие из них рылись в радиохламе и горбились над деталями разобранных учебных радиоприёмников. А однорукий усатый учитель, очень похожий на боцмана, важно расхаживал между столами и вдруг, услышав хлопок, остановился. Весь класс сразу всполошился, а Иван Ковалёв мгновенно нырнул под стол.
– Разве можно так обращаться с лампой? – спокойно отреагировал учитель. – Её родимую, надо держать, как хрустальную вазу, а ты раз и …
– Да, я … промямлил Ковалёв, вылезая из-под стола с разбитой лампой.
А «боцман» перебил его:
– Вот посмотри на своего приятеля Льва Венцковского, он однорукий, как и я, но такого себе никогда не позволит.
Ученики зашумели, а учитель продолжил:
– Готовьтесь, завтра я буду вас учить собирать и ремонтировать рацию …
Тут прозвучал звонок, и ученики бросились к двери.
– Куда? Я ещё не закончил занятие! – во всю мощь заорал учитель. – Почитайте на сон грядущий брошюру по рациям. Завтра проверю!
– Что там собирать? – на ходу говорил Венцковскому Ковалёв. – Давай сами соберём радиоприёмник и послушаем, что говорят о войне. Я и лампы припрятал.
– Украл, значит? – вскипел Венцковский.
– Нет, что ты, – покраснел Ковалёв. – Я лампы нашёл в школьном контейнере. Да, идём же ко мне и соберём.
– У тебя для этого нет деталей,– стал было сопротивляться его друг. – Например, детектора.
– Найдём, – повеселел Ковалёв, почувствовав слабинку друга. – Детекторному радиоприёмнику источник питания не нужен. Он ведь питается от энергии радиоволн и ему нужна только антенна и заземление. И всё!
Друзья вошли в огромную квартиру, и Венцковскому стало как-то не по себе. Он посмотрел на друга и тихо спросил:
– А отец не заругается?
– Его нет дома, а мама ничего не понимает в радиотехнике, – заулыбался Ковалёв. – Садись за стол, а я принесу детали.
– Вот видишь, всё есть, – начал разбирать детали Ковалёв. – Вот детектор германиевый, достался от отца, есть диод типа Д-2 плюс контур из катушки и конденсатора переменной ёмкости, который без разрешения взял у отца. Сейчас слепим, бросим антенну, а за батарею отопления зацепим заземление и …
И тут в комнату вошёл отец. Он, молча, взял ремень и хлестанул по спине сына:
– Я тебя предупреждал, чтобы ты не смел собирать радиоаппаратуру. Предупреждал? Молчишь, тогда получай ещё!
Ковалёв взвизгнул, но порку выдержал. Отец обмяк и стал читать нравоучение:
– Вы должны знать, что 25 июня 1941 года вышло постановление Совнаркома СССР «О сдаче населением радиоприёмных и передающих устройств». Ведь немецкая пропаганда в своих передачах специально врёт, и у населения может возникнуть паника. Они, например, трубят, что взяли Москву и Ленинград. Поэтому я повторяю, слушать радиопередачи запрещено, иначе вас могут арестовать, как немецких агентов. Понятно?