Лицо со шрамом

Глава 1: Задание

Аномальная жара, накрывшая Чикаго в последние две недели плавила все, включая клавиатуру, по которой тарабанили мои пальцы. Клавиши липли к коже, не говоря об одежде требующей отжима. Я набирала текст о скидках недели в местном торговом центре, проклиная зной. Замерзнуть от холода в Чикаго – плевое дело, но чтобы умереть от жары!…

Я хлебнула холодный кофе, морщась от горечи и неприятного ощущения духоты. Волосы приклеились к изгибу шеи, затекшей от долгой работы. Кажется, я не отрывала задницу с кресла с самого утра. Паршивая работа в издании, не хватающего звезд с неба, давала призрачную надежду на карьеру журналистки в будущем. Да, старт с самых низов в газете, возможно служившей наполнителем кошачьего лотка – не предел мечтаний, но я верила, что это ненадолго. Меня почти не расстраивал тот факт, что это "ненадолго" затянулось на пять гребаных лет.

Наш офис находился на задворках Саут Сайда – в мрачном квартале напоминающем аппендикс. Добраться сюда целой и невредимой было сродни лотереи, и кажется, мне пока везло. Перестрелки, погони – ежедневный фоновый шум, к которому быстро привыкаешь. Сейчас Чикаго ничем не отличался от времен Аль Капоне. Разве что мексиканцев стало больше, и наркоманы в бессознательном состоянии заполонили тротуары. Но я всегда держала ухо востро и, в отличии от женщин двадцатых годов, хранила в сумочке Глок* с полной обоймой.

Я мечтала засунуть голову в морозильник. Прогноз погоды был неутешительным. Если Ад на земле реален, то сейчас я находилась в самом горячем котле преисподней. Допотопный телефон нарушил тишину неприятной трелью. Я схватила трубку, не отвлекаясь от печати.

– Буду через минуту.

Мысленно отсыпая тысячу проклятий на голову главного редактора, я отлипла от кресла, шлепая трубкой по аппарату в надежде, что он наконец-таки развалится. Мистер Бланк знал, что этот телефон бесил весь офис и продолжал изводить сотрудников, вместо того чтобы заменить аппарат на современный. Я нехотя двинулась в кабинет начальника: он отгорожен перегородкой, и внутри жарко, как в сауне, даже если на улице минус пятьдесят. Наш главред, мистер Бланк – типичный представитель мужчин социальной прослойки, застрявшей в категории между любимым маменькиным сынком и ненавистным мужем третьей по счету жены. Он встретил меня в традиционной позе – короткими ногами кверху, они закинуты на стол. В зубах сигарета, круглое пузо обтянуто застиранной рубашкой с пятном кетчупа недельной давности.

– Для тебя новое задание. Оставь все свои дела на потом. Считай, это твой лотерейный билет, – сказал он.

В лотереи я не верила, и единственное, что удерживало меня от бегства из этой дыры – студенческий займ. Как только расплачусь, свалю на все четыре стороны оббивать пороги приличных изданий. Работа здесь имела один значительный плюс: при всей сомнительной составляющей платили вовремя, хотя я не представляла, откуда в этой газетенке финансирование, наверняка нас покупали из жалости.

– Что-то с трудом верится, – пробормотала я, плюхнувшись на шаткий стул, держа на весу карандаш и блокнот для записи.

Все задания Бланка сводились к бесполезным статьям о трендах в Тик Токе, скидкам и прочей информации, не имеющей ценности.

– У тебя есть приличное платье? – Бланк затянулся, выпуская дымное облако вверх. – Ну, такое, чтобы и на похороны, и на свадьбу? Хотя твоё смазливое личико отвлечет внимание от любого наряда.

– Есть, – замешкавшись, подтвердила я, представив как отвесила для него смачный подзатыльник и с трудом сдержала хохот. Ведь в моем воображении Бланк слетел со стула, подавившись сигаретой. Во мне редактор видел лишь приятную картинку, но не мозг, который всячески игнорировал.

– И как это связано с предстоящим заданием?

– В эти выходные свадьба Лукрецци.

От веселья ни осталось и следа. Глаза мои удивленно округлились. Сначала от новости, хотя о событии трубили все кому не лень, но я отсеяла ее с меткой «неинтересно», затем от попытки понять каким боком я относилась к этой свадьбе?

– Тех самых Лукрецци? – вопрос был неуместным, в Чикаго были только одни Лукрецци, и я прекрасно знала об этом. – Навели же они смуты в прошлом.

– Прошлое на то и прошлое. Они давно вышли из Синдиката. – Бланк поерзал в кресле, удерживая свою потную тушу в том же положении, в котором я застала его ранее. – Мы не из полиции чтобы давать оценку их деяниям.

Под Синдикатом подразумевалась сеть организованной преступной деятельности или пресловутая мафия. Та самая чикагская с давними и глубокими корнями до самой Преисподней, и их не выкорчевать. Менялись условия игры и способы достижения целей, но она крепко проникла во все сферы общества, имея неопровержимое влияние. И это лишь вершина айсберга. Лукрецци, кажется, открестились от криминального прошлого или сделали вид, развернув бизнес в легальное русло. Но за ними тянется кровавый след из смертей и насилия, который будет преследовать их потомков на поколения вперед.

– Ну и причем здесь мы? – задавая вопрос, я старалась успокоиться. Внутри, где-то под желудком, зашевелился комок страха. Прошлая жизнь замаячила перед глазами оборванными воспоминаниями, ведь в моих венах вместе с кровью текла слишком мрачная история, о которой я предпочитала не вспоминать.

– Газету пригласили в качестве обозревателя, кроме тебя некого отправить.

– У них дурной вкус на прессу. – Я не удержалась от колкости и озвучила неприглядную правду, но Бланк даже не думал обижаться.

– Не обольщайся, – редактор перестал дымить, затушив сигарету в пепельнице. – Говорят, что приглашения получили все издания города. Эти ублюдки настолько тщеславны, что ждут упоминания о себе из любой конуры, даже такой вшивой, как наша!

Тщеславие – неискоренимый порок, передающийся по наследству. Еще с тех времен, когда Аль Капоне* властвовал на улицах Чикаго, позируя перед камерами, с высокомерием, побрякивая у себя в кармане яйцами всех политиков и полицейских. А Сэм Джанкана* в прямом эфире издевался над Робертом Ф. Кеннеди* перед собранием Конгресса и водил дружбу с самим Фрэнком Синатра*. Они даже умирали с пафосом и под блеском фотовспышек.

– Что ж, увижу настоящих журналистов, – пошутила я, поглядывая на босса. Внутри меня затряслись поджилки, но я решила не показывать свой страх.

За годы вокруг мафии сложился ошибочный флер романтики – виной тому были книги, фильмы и голливудские красавчики в главных ролях. Но все это ширма, а за ней кровь невинных, смерть и нескончаемая бойня за власть. И этот мир был знаком мне не только из рассказов и хроник: несмотря на то что я была ребенком, то время оставило на мне глубокую печать разрушения и я не стремилась окунаться в это вновь, но теперь умудрилась вляпаться в то, отчего сбежала целую вечность назад, наивно полагая, что оставила прошлое позади.

Мне казалось, что я надежно скрылась от всего этого, но теперь сижу перед боссом, мысленно решая в голове дилемму: выбрать платье или свалить в Канаду?

– И что именно я должна делать? О чем писать? – переключиться на работу было не просто.

– Твоя главная задача – не умереть. – Бланк сделал короткую паузу, ожидая реакции на шутку. Не дождавшись он продолжил, – от великолепия конечно же, а с заметкой как пойдет. Найди то, что разорвет заголовки!

Редактор взвизгнул от удовольствия, будто бы мы уже получили Пулитцеровскую премию за вклад в журналистику и довольно потер свое пузо.

Я с горечью улыбнулась: однажды мне уже приходилось играть со смертью и, к счастью, тогда я выжила.

– Мне повезет, если на этой свадьбе будут раздавать поздравления, а не пули.

Если бы он знал, что его шутка окажется пророческой, то никогда бы не отправил меня на эту свадьбу.

Глава 2 Троица, китайская ваза и угрозы

В животе урчало. Я мечтала о жареных дамплингах с креветками, пока носилась по комнате, швыряя невзрачные вещи из гардероба. Уже завтра свадьба Лукрецци, а я по-прежнему без понятия, где взять то самое платье и почему я еще не в Канаде! В приступе паники я написала слезное сообщение подруге Хелене. Она обещала помочь. Во-первых, мне пришел номер заказа из любимого китайского ресторанчика, а это означало, что быть пельмешкам. Второе сообщение содержало команду брить ноги. И чтобы это не значило, я решила повиноваться. Хелена была из тех людей, которая могла перевернуть мир ради своих друзей, даже если ее собственная вселенная полыхала. Словно ураган, она влетела в мои тридцать квадратов, и нам сразу стало тесно. В одной руке болтался бумажный пакет с едой, в другой – чехол с платьем.

Мы ели так торопливо, что все дамплинги попали в мой желудок практически целиком. Подруге не терпелось показать находку. Она координировала выпускные проекты студентов Чикагского института искусств на факультете дизайна одежды и имела доступ к настоящим сокровищам. И одно из них находилось прямо в этом чехле.

– День, когда ты написала гневный комментарий в газету на мою статью, определенно лучший в моей жизни! – довольно промурлыкала я, расстегивая верхнюю пуговицу джинсов. Дышать стало легче!

Хелена коварно улыбнулась, припоминая словесную перепалку, перетекшую в самую искреннюю дружбу. Она держала чехол, практически подпрыгивая на диване от нетерпения.

– Благодарности – это, конечно хорошо, но давай уже примерь это чертово платье! – подруга буквально впихнула его в мои руки. – Живо!

Длиннющая молния не хотела поддаваться. Когда чехол соскользнул вниз, я открыла рот в немом изумлении. Подруга разразилась хохотом.

– Боже мой, это что?

Щеки вспыхнули от волнения.

– Это платье, а не тот чехол для мебели, который ты хотела напялить на себя, собираясь на самую громкую вечеринку века!

– Ты посмотри, – возразила я, тыкая пальцем в вырез. – Кажется, портной потерял пару метров ткани!

Черт возьми, да у меня почка отсохнет, если я не признаю тот факт, что платье сногсшибательное! Оно выглядело как дизайнерский коктейль из платьев Киры Найтли в «Искуплении» и Мишель Пфайффер в «Лицо со шрамом». Зеленое с глубоким декольте, открытой спиной: его подол стремился в пол и головокружительный вырез от самого бедра намекал на то, что брить придется не только ноги.

– Господь, вразуми эту зануду! – Хелена подскочила с дивана. – Считай выход в нем за помощь в продвижении юного дизайнера. Это же свадьба Лукрецци, дьявол тебя раздери!

– Нет, это слишком. Я буду на работе!

Шелк с приятной прохладцей струился по коже. В такую жару это было приятным бонусом, но я в панике отпихнула платье в сторону Хелены, боясь соблазниться ее доводами. На самом деле я думала о своем лучшем брючном костюме и плевать на то, что он похож на форму официантки.

– Иисусе! Это твой шанс выстрелить, наконец-то найти себе принца и свалить с этой конуры. – Она отпихнула платье обратно. – Хватит быть занудой!

– Я не ищу принца!

– Тогда выбери чудовище! – Хелена не выносила мои отмашки и всегда находила способ заткнуть меня. У подруги был черный пояс по борьбе с занудством.

– Тебе не кажется, что стрелять там, где соберутся все гангстеры Северного и Южного побережья, а может быть той и другой стороны Атлантики, так себе идея? Как и искать среди них чудовищных принцев? – Я все равно продолжала гнуть свою линию, хоть и понимала, что мне ни за что не одержать победу в этом бессмысленном споре.

– Ничуть! – Хелена была непреклонна и мне пришлось капитулировать.

Остаток для мы потратили на пустую болтовню под соджу*. Наш смех был настолько громким, что сосед снизу едва не пробил шваброй потолок, долбя ей в надежде утихомирить наш пыл. Вредный старикашка мистер Альтман давно не получал радости от жизни, поэтому активно мешал другим, неся свое старческое брюзжание как знамя. Образумить нас ему не удалось, но из-за желания Хелены быстрее свалить к своему коту вечеринку пришлось свернуть. Мы распрощались, долго не разрывая объятий, на пороге моей квартирки.

После ее ухода я погрузилась в меланхолию. Виной тому было соджу и признание того, что кроме нее у меня не было близких людей. Чувство одиночества мучило меня, грызло изнутри. Я не могла заснуть. Жара изводила меня, как и неуемная тревога. Я увидела фотографию бабушки и дедушки на прикроватной тумбочке. Снимок сделали в роще из вавилонских ив, на лицах стариков улыбки, а за спиной виднелся дом. Там мы были счастливы, но жизнь – штука непредсказуемая. Иногда она выставляет счета, плата за которые неподъемно высока.

Мрачные тени воспоминаний выпустили щупальца из самой дальней коробки сознания, пытаясь вновь захватить меня. Мне удалось захлопнуть крышку и взять мысли под контроль, хотя это было лишь временным облегчением. Прежде чем провалиться в тревожный сон, я убедилась, что заряженный Глок лежал на обычном месте.

Я любила возвращаться домой, спеша туда сломя голову! Распахнув дверь я столкнулась с непривычной звенящей тишиной, от которой в ушах гулял стук собственного сердца. Абсолютное холодное безмолвие давило на меня, было слышно, как кровь несется по венам.

– Я дома! – позвала я, но ответа не последовало.

Наш дом никогда не смолкал. В нем кипела жизнь: мы ссорились и мирились, бурно читали утренние газеты и спорили о любых мелочах на свете. Даже когда нас не было внутри, жизнь в нем не утихала, тая запахи, шорохи и скрипы старых перекрытий. Но сейчас я чувствовала пугающую до мурашек пустоту.

Проходя через холл к лестнице всем своим нутром я ощущала, что что-то не так. Тишина продолжала давить, казалось, воображение играет со мной злую шутку. Внезапно раздался громкий хлопок. Я закричала от ужаса потому что видела кровь, всюду куда хватало взгляда. Она текла так, словно кто-то забыл закрыть кран: капало с потолка, окон, из-под дверей. Я почувствовала тяжесть в правой руке и увидела пистолет, из которого только что выстрелили. Ужасный крик, что даже мертвого разбудить смог бы, вырвался из моего горла.

Только мертвые так и не проснулись.

Я проснулась в холодном липком поту. Этот сон преследовал меня уже пятнадцать лет, кошмарным эхом напоминая о том, что я совершила.

После выпитого соджу утро прошло в каком-то тумане. Голова трещала, в глазах темнело. Меня все еще трясло после ночного кошмара. И эта проклятая свадьба, и задание Бланка! Казалось, что я застряла в кошмаре, где столкнулись мое прошлое и настоящее, и все это грозило обернуться прахом.

Я суетилась и ломала голову над простой, на первый взгляд, задачей: не умереть от жары и не умереть в принципе. Я проклинала рыжеватые россыпи локонов, которые не хотели укладываться в элегантный низкий пучок. Совладав с волосами, я вдела в уши жемчужные гвоздики, доставшиеся мне от бабушки. На макияж я решила не тратить время, после такой ночи мне не поможет и пересадка нового лица. К тому же моя бледная кожа не принимала никакой косметики и честно говоря, я была без ума от своих веснушек. Они, как и сережки достались мне от ирландской бабушки Мэри и, это то немногое, что осталось у меня.

Как назло, такси приехало без кондиционера с водителем индусом, который пах так насыщенно, что даже целый мешок специй не смог сравниться с его запахом. Поездка в отель превратилась в настоящее испытание на выносливость, словно меня отправили на экскурсию в Ад, где каждая мука была приправлена карри и корицей. Всю дорогу я строчила Хелене сообщения о том, что платье провоняло черти чем, и теперь я выгляжу живой рекламой индийской забегаловки, а не молодого дизайнера.

Приехав вовремя, в буквальном смысле маринованная и измотанная поездкой, я почувствовала, что настроение скатилось в тартарары. Лишь настоящая сенсация могла окупить все мои страдания! Даже захватывающий дух отель «Амбассадор» с бесплатным баром не приносил особой радости. Отель находился в районе старого города. За столетнюю историю он пропустил через себя немало звезд золотого Голливуда и столько же гангстеров. Неудивительно, что именно его выбрали для торжества.

С момента соглашения между итальянцами и ирландцами во времена бутлегерства* прошло сто лет и свадьба между Лукрецци и Алтери должна была раз и навсегда положить конец извечной распри за господство в городе. Бизнес мафии был сродни корпоративному: самое могущественное влияние имели те, кто мог вовремя объединиться при этом не перестреляв друг друга. С последним пунктом, как правило, бывали обоюдные трудности.

До церемонии оставалось чуть более двух часов, и я устроилась в уютном баре. Место казалось уединенным и тихим. Для самой громкой свадьбы Чикаго здесь слишком скромно и негде размахнуться. Я подозвала бармена, заказала мохито, умоляя добавить льда больше чем рома. Поскольку я была единственной посетительницей в патио бара, нам удалось переброситься несколькими фразами, пока он мешал коктейль. Оказывается закрытое торжество планировалось на крыше, но попасть туда могли лишь избранные гости из ближнего круга семей молодоженов. Пресса могла ошиваться свободно по всему отелю, но без доступа к церемонии, поэтому многие издания решили проигнорировать приглашение Лукрецци.

– Вам не кажется это странным… так пусто вокруг?

– Учитывая тот факт, что большая часть приглашенных – ирландцы, то не особо, – бармен подмигнул мне, но я не оценила его подката. Он смутился. – Ну, знаете, шутка про ирландское время. Вы вечно опаздываете!

– Глупый стереотип!

Меня испугал тот факт, с какой легкостью парень признал во мне ирландку. Пришлось уткнуться в прохладный бокал с коктейлем. Я обрадовалась еще одной ирландской особенности – бессмертной до поры до времени печени и иммунитету к малым дозам алкоголя. В конце-то концов всех моих родственников сразила пуля, а не виски.

– Повторить? – Бармен все еще крутился рядом.

Он был привлекательным, образцово глянцевым красавчиком, но его внешность не заставила мое сердце биться быстрее, или что оно там обычно делает у нормальных людей? Последнее время я не искала отношений, особенно после того эгоистичного мудака, с которым я умудрилась связаться в колледже. Для удовлетворения своих потребностей мне хватало горячего душа и любимой игрушки с хорошим аккумулятором.

– Нет, спасибо. Я на работе. – Сделав пару глотков, я спорхнула с высокого барного стула, ругая неудобные туфли. Из-за боли и дискомфорта, казалось, что мелкий садист-лепрекон сдирает кожу с моих ног.

Мысли о дискомфорте исчезли, когда передо мной появилась вооруженная свита, сопровождающая какую-то важную шишку. Журналисты, с остервенением щелкали камерами. Решив не отставать, я поспешила вперед, надеясь урвать что-то интересное. Потихоньку прибывали гости, итальянцев легко узнать по праздничному черному дресс-коду. Ирландцев выдавали спутницы в нелепых шляпках.

Рядом со мной затесался репортер не первой свежести от которого воняло как из помойки, вероятно он из газеты хуже нашей. Его красное лицо напоминало мятый помидор, и он пытался заснять кого-то на свой телефон. Я даже не заметила, как собралась толпа.

– Да что там такое? – меня сложно назвать миниатюрной с ростом 5 футов и 10 дюймов*, но эти проклятые телохранители закрыли весь обзор. – Будто там сам Господь, а не какой-то гость!

– Не Господь, а Святая Троица.

Их называли «Святой Троицей», но даже идиоту понятно, что никакой святости не было. Разве только той, откуда торчали рога и копыта. Троица – дьявольское изобретение для самых мрачных дел. Они воплощали в себе библейские грехи, опасность и красоту.

Франческо предпочитал, чтобы его звали Фрэнки на простой добродушный манер, но это лишь пыль в глаза при нечестной драке. Фрэнки Борджиа по свирепости не уступал боевому быку Ислеро, в честь которого окрестили его раритетную Ламборгини. Второго шанса у парня не допросишься – скорее мешок на голову и пулю в лоб. Тела его врагов часто всплывали в озере Мичиган, но полиции было сложно предъявить обвинения из-за различных обстоятельств. Всегда находился убийца без заказчика или свидетели пропадали, как по щелчку Таноса*.

Джованни или Джонни Борджиа – средний брат. Его пронзительные глаза заглядывали не только в душу, но и прямиком в мысли оппонента. Обмануть его сложно, чутье и интуиция были вторым именем Джонни. Он управлял легальным бизнесом семьи днем, а ночами стоял за спиной Фрэнки, пока тот устранял врагов.

Фрэнки и Джонни, возглавлявшие семью, были надежной опорой для младшего Чезаре. Вместо участия в криминальных делах, он предпочитал светское общество. Мир семей, живущих по законам крови и силы, был ему знаком лишь косвенно. В прессе его прозвали Цезарем, но в отличии от знатного правителя, он вел сражение на поле боя, усеянном горячими красотками.

На свадьбу Лукрецци и Алтери, «Троица» заявилась во всем своем великолепии. Журналисты старались преградить путь братьям, лишь бы получить ценные комментарии и сделать снимки. Мимо моего уха пронеслась информация о покупке убыточного казино в Вегасе.

Я делала быстрые заметки в блокноте, еле поспевая за толпой. Внезапно передо мной возникла огромная ваза, похожая на экспонат вымершей китайской династии. Грохот вазы и моих костей заглушили всю суету вокруг. Вот так просто я украла лучи славы у «Троицы». Кувыркнувшись вперед, я услышала как ваза покатилась назад. Готовясь встретиться с мраморным полом, я мысленно прощалась с идеей удачного вечера, когда вдруг ощутила крепкие руки, подхватившие меня. По вспышкам вокруг я поняла, что приземлилась прямиком в мафиозные объятия. Что ж, Хелена обрадуется – это отличная реклама для ее платья!

– Изобретательно, – произнес голос с легкой хрипотцой, обдав ухо теплом, отчего по коже пробежали мурашки. Мой спаситель не стеснялся вторгаться в личное пространство, не церемонясь с условностями. – Я планировал провести этот вечер без женщин. Но раз вы не нашли иного способа познакомиться, кроме как прыгнуть в мои объятия, как мне этому противиться?

Вон оно – фирменное чувство собственной важности Борджиа.

Я растерялась. Не каждый день оказываешься в объятиях принца криминальной семьи, да еще и с такой легкостью. Пробыв в замешательстве несколько долгих секунд, я заерзала с трудом высвобождаясь из кольца рук младшего Борджиа.

– Нет. Я споткнулась об эту чертову вазу, а потом вы сами поймали меня в свои объятия. – Я заправила рыжую прядь за ухо, одергивая платье, – к счастью, я тоже не горю желанием находиться в вашей компании. – Как и в компании любого другого мафиози в ближайшие сто пятьдесят лет! – Думаю проблема решена!

– Вот как? Вы не слишком-то благодарны за свое спасение.

Сейчас для меня самым лучшим решением было бы сбежать, но ноги не слушались, удерживая тело на месте.

– Спасибо, – выпалила я, чувствуя, как слова обжигают горло. – Но я не из тех, кто любит лишнее внимание. Кажется, мы попали на первую полосу газет. Даже не знаю, что хуже: падение лицом в грязный пол или ярлык о том, что я ваша очередная интрижка?

– Звучит не очень, но все же… – Чезаре засунул руки в карманы брюк, слегка наклонившись мою сторону. Я уловила слабый аромат пороха, горчинку лимона и дорогой кожи. Возможно, так пахнут опасные мужчины, хотя от этого Борджиа я ожидала услышать флер дорогих шлюх. – Если мне представиться возможность спасти вас еще разочек, я непременно воспользуюсь этим. И вам придется отплатить.

Слова Чезаре прозвучали как обещание чего-то неотвратимого. Мужчина передо мной – холодный и проницательный и он сильно отличался от образа, созданного прессой. Сердце предательски забилось в груди, реагируя на близость. Темные и бездонные глаза Чезаре пристально и неотрывно изучали меня. Он стоял близко, ближе любого другого мужчины за последний год. Через тонкую ткань платья я ощущала тепло, исходящее от его тела. Мурашки пробежали по коже, внезапно показалось, что мне трудно дышать. Я изо всех сил старалась не думать о том, как меня завораживает запах этого самоуверенного пижона. Биология и физика играли злую шутку, напрочь отключая рациональное мышление. Я знала, что все это – иллюзия. Проклятые феромоны!

– Это угроза? – спросила я, сглатывая корм в горле. Мне пришлось отступить назад в толпу, добиваясь мнимой безопасности.

– Именно. – Чезаре ухмыльнулся, словно эта битва уже выиграна. Он крутанулся на пятках так, что его начищенные туфли сверкнули в свете вспышек. Свита из охраны последовала за своим принцем, пока я пыталась избавиться от опасной искры химии между нами.

Глава 3. Красная свадьба

Я старалась не привлекать к себе внимание после странного инцидента с одним из братьев Борджиа. В конце концов, он вряд ли пристрелит меня за упрямый характер на глазах у дюжины журналистов. Мне следовало бы уйти, но бесплатные напитки, кондиционер и приятная музыка располагали остаться.

Свадебная вечеринка закончилась около часа назад. Новобрачные уехали на винтажном «Роллс-Ройсе» под шумные овации гостей. Я сделала необходимые заметки. Возможно, какая-нибудь домохозяйка прочтет в нашей газете о стоимости платья невесты, прежде чем подсунет ту под мохнатую задницу своего кота.

Оливка барахталась в бокале с сухим вермутом, пока я лениво смешивала остатки пряного коктейля бамбуковой палочкой. Туфли валялись под высоким стулом. Накатившая хандра полностью овладела мной, и прежде чем окончательно сдаться, я заметила кое-что интересное.

Вооруженные до зубов охранники метнулись к закрытой лаунж-зоне. Нас разделяла прозрачная стена из стекла. Наплевав на туфли, я подкралась ближе, прячась за креслом с высокой спинкой. Группа мужчин шумно и суетливо двигались в мою сторону. Среди них были Святая Троица и парочка ирландцев. Все выглядели взвинченными и недовольными, особенно Фрэнки Борджиа, который размахивал стопкой бумаг, зажатой в руке.

Один из охранников открыл дверь в приватную зону. Выскользнув из своего укрытия, я пересела на край барной стойки, которая была ближе всего к ним. Руки дрожали, но я не могла позволить себе упустить хоть что-то важное. По рабочим вопросам на свадьбе они могли собраться лишь в случае крайней необходимости.

– Так-так, кто это у нас здесь? – уже знакомый голос Чезаре Борджиа застал меня врасплох.

Иисусе, он никак не угомонится!

В его вселенной, похоже, женщины выстраиваются в очередь, заискивая перед ним, но в моем мире индюки в костюмах Brioni – табу, даже если от их обаяния захватывает дух. Колючее раздражение всколыхнулось внутри.

– Вы меня преследуете? – обворожительная улыбка растянулась на лице. На самом деле она означала следующее: какого дьявола тебе нужно? Катись к черту! – На горизонте все чисто и я не собираюсь прыгать в ваши объятия. Спасать меня не нужно!

Я понимала, что играю не с тем человеком, но отступать не хотела.

– Я вижу это иначе, – его глаза блестели, как у хищника, выбравшего жертву.

– И что же вы увидели?

Чезаре сел на соседний табурет, ослабляя галстук, делая это небрежно и естественно. Приглушенные теплые оттенки и мягкий свет создавали атмосферу, в которой он напоминал звезду старого Голливуда. Заказав неприлично дорогой виски, Борджиа кривовато улыбнулся, и паутинка морщинок, расползлась от уголка его глаз, придавая лицу живость и притягательность. Черные, как аспид, волосы в небрежной укладке, дорогой костюм и выразительные темные глаза располагали к себе. Он был воплощением моей личной категории дьявольски красивых мужчин: противоречивая, отталкивающая и далекая от шаблонов красота. С другой стороны, его особенные штрихи складывались в нетривиальное, цепляющее полотно, которое хотелось рассматривать.

Уверена, у любой девушки намокнут трусики, стоит Борджиа обратить на неё внимание. Но прежде чем застрять в сетях его притягательности, я вовремя опомнилась: у меня такие экземпляры вызывали изжогу.

– Красивая девушка сидела в одиночестве, не выпуская телефон из рук. Явно скучала. Почему бы не составить ей компанию?

– О, это вы сейчас про меня? – с игривой улыбкой спросила я, не упуская возможности подразнить его.

Я покрутилась, делая вид что ищу другую скучающую особу.

– Вы ошибаетесь. Я наслаждаюсь одиночеством, но вы портите весь момент. Так почему бы вам не пойти… – я сделала паузу, наклонившись к Чезаре, переходя на шепот. – Куда вы там собирались?

– Играете с огнем? – Чезаре подался вперед, сокращая расстояние между нами. Его взгляд скользнул по моим ногам, скрытым в шелке, бедрам и смелому декольте. – Предлагаю пропустить по бокальчику, а дальше… – его рука потянулась к моим коленям.

Недалеко раздались звуки сирен. Я на секунду сбилась с мысли, но это не помешало мне отвернуться от Борджиа. Чезаре убрал руки.

– Вас что, не пустили поиграть со взрослыми мальчиками?

Судя по тому, как сверкнули его глаза, я попала в самую точку. Ставки в игре взлетели, и если уж драконить соперника, то так, чтобы все вокруг полыхало. Главное – самой не поджариться.

– Уф. – Борджиа поморщился от недружественного укола, проглатывая злость вместе с восемнадцатилетним Макалланом. Он облокотился на стойку, длинные изящные пальцы крутили тяжелый хрустальный стакан с янтарным виски. – У вас острый язычок. Интересно, в чем еще он так хорош?

– Об этом вы вряд ли узнаете. Вернее, никогда.

Флирт Чезаре был откровенным и дерзким. С самого нашего знакомства он ходил по грани, прощупывая мои границы и смело намекая на свои желания. Борджиа мог получить любую, но выбрал самую недоступную. И теперь ему трудно смириться с тем, что я ему не по зубам.

– Никогда не говорите никогда.

– Вы не отступите?

– Не в этом случае. Я привык получать то, что хочу.

Чезаре сделал глоток виски, не отрывая от меня взгляда. Его язык медленно скользнул по нижней губе, слизывая янтарные капли алкоголя. Я на мгновение задумалась: «а что если?». Но быстро прогнала эту мысль, сжимая бедра покрепче. Никаких «если»! Даже таких агрессивно сексуальных.

– И что же заставит вас отступить? – я рискнула задать вопрос, посмотрев ему прямо в глаза.

Чезаре обольстительно улыбнулся, расставаясь со стаканом виски. Стекло скользнуло по барной стойке.

– Пуля?

Теперь моя очередь улыбаться.

– Вот как? Жаль, но я оставила свой «Глок» в другой сумочке.

Оглушительный вой сирен и визг шин внезапно разрушили теплую атмосферу бара, где мы так уютно устроились. Топот ног, гомон и гул стремительно приближались, обещая хаос. Моя репортерская сущность мгновенно почуяла неладное, и жажда задокументировать происходящее тут же вырубила всякий здравый смысл! Я подскочила на месте, когда рядом раздался громкий хлопок, смешавшийся с криками. Все еще босая, я спрыгнула со стула, схватив в руки телефон.

– Какого… куда вы собрались? – Чезаре схватил меня за руку, его лицо выражало удивление. – Вы совсем чокнутая?

– Самую малость! – Я пыталась вывернуться, но он вцепился в меня так, словно я была его самым ценным активом. – Отпустите!

Удивление Борджиа сменилось растерянностью, и на мгновение хватка ослабла. Но стоило мне сделать шаг, как я оказалась прижатой к его груди. Раздался еще один хлопок, и едкий дым потянулся во все стороны. Каждый вдох выворачивал легкие, кашель рвался из горла. Чезаре прижал мое лицо к своему плечу, обхватывая голову руками.

– Тише, тише, – процедил он сквозь сжатые зубы, но его голос тонул в хаосе.

– Спиной к стене, руки за голову! – полицейские вышли из дымовой завесы, держа нас на мушке.

Чезаре нехотя выпустил меня из объятий, но не позволил отойти, несмотря на команду копов. Его уверенность в своей фамилии и связях говорила сама за себя, но быть пристреленной за неповиновение мне не хотелось. Я видела, как группа захвата в устрашающей черной экипировке стройным рядом двигалась мимо нас, направляясь туда, где скрылись братья Борджиа и их партнеры.

– Что происходит? – шепнула я в надежде, что Чезаре услышит. – Разве у вас нет какой-то неприкосновенности или что-то типа врожденного талисмана от копов?

– Была до этого момента. – Взгляд Чезаре следил за спинами полицейских. – Большие мальчики сейчас разберутся.

– Не похоже на то.

Пока приставленные к нам полицейские отвлеклись на шум, я незаметно включила камеру на телефоне чтобы начать запись. Захват был стремительным, словно сцена из блокбастера: в патио вывели братьев Борджиа, их сподручных и ирландцев. Лица мужчин были такими же растерянными, как и у Чезаре. Чтобы здесь не происходило –  никто этого не ожидал. Фрэнки и Джонни лениво подняли руки за голову, следом за ними повторили другие. На вопросы они не отвечали, словно воды в рот набрали. Я молилась, чтобы хватило памяти в телефоне. Кажется, я получила ту самую сенсацию, о которой мечтала. Бланк сойдет с ума от эксклюзива на наших первых строчках.

Никто не сопротивлялся, хотя охрана могла решить проблему в два счета. Но в открытую палить в полицию было чересчур даже для них. В воздухе витала напряженность, что-то подсказывало мне, что быть буре.

– Вы предъявите нам обвинение или свалите, как ссыкуны, поджав хвост?

Один из ирландцев решил взять дело в свои руки и тут же пожалел об этом. Полицейский приложил его прикладом в ребра, тот рухнул как подкошенный. Отлежаться ему не дали, сразу же поставив к прозрачной стене рядом с остальными. Вся сцена выглядела нелепо и странно: суровые мафиози на мушке у копов, и я в полуголом платье.

– Лицом к стене, сукины дети! – Один из копов ткнул винтовкой в нашу сторону. – Зачитаем права, пора заканчивать этот цирк.

Я чувствовала, как холодный пот пробирает спину. Взгляд полицейского был ледяным, как зимние ветры Чикаго и в его глазах не было ни капли сочувствия.

– Это ошибка, – прошептал Чезаре, но его голос утонул в грохоте приближающихся к нам шагов. Стоя рядом с ним, я пыталась не дрожать, но страх владел каждой клеточкой моего тела.

– Ошибка? – Полицейский с ухмылкой подошел ближе, его лицо оказалось в опасной близости от моего. – Ошибки быть не может, вы просто по уши в дерьме.

Чезаре нервничал. Сейчас Борджиа оказался по разные стороны с братьями. В очередной раз подтверждая статус младшего брата – прожигателя жизни, который не интересен копам, словно его и не было в этом баре. Мы безмолвно наблюдали, как мужчины отвернулись к стене, все еще держа руки за головой, уверенные в том, что все быстро закончится. И тут я уловила пугающий щелчок. В тот момент мне показалось, что жизнь моя застыла и время замерло в преддверии неизбежного финала.

Спусковой крючок.

Выстрел.

Первым упал ирландец. Они расстреливали мужчин одного за другим.

Кричала в этот момент или нет, пыталась ли сделать что-то – я уже не вспомню. Но я отчетливо видела красные брызги, рваные движения тел от попадания пуль. Каждый выстрел был как удар грома, каждый убитый – как камень, идущий на дно. Пахло кровью и порохом!

Чезаре с лицом белым как мел, но глазами полными ярости, зарычал и попытался ринуться вперед к братьям. Коп нацелил пистолет, упираясь им прямо в лоб Чезаре. Теперь я сомневалась, настоящие ли эти копы. Мысль об эксклюзиве отошла на задний план, когда я осознала, что на наших глазах происходила казнь, а мы оказались случайными свидетелями.

У Чезаре имелось два неожиданных козыря: пистолет за поясом и невиданная ловкость рук. Кровь брызнула мне в лицо, попадая в рот и глаза. Ошметки чего-то липкого, красного и мерзкого были повсюду. Царивший хаос достиг апогея, когда началась пальба, напоминавшая канонаду. Стреляли все: ирландцы, итальянцы и копы. Я присела на корточки, прижимаясь плечом к барной стойке. Стекло летело в стороны под свист пуль, напоминая сцены из старых вестернов. Выживание стало моей единственной целью.

Вокруг царил ад, и каждый миг мог стать последним! Вой сирен где-то вдали вселил в меня призрачный намек на спасение.

– Вставай. – В висок уткнулось теплое от стрельбы дуло пистолета, запах пороха ударил в нос. – Живо!

Адреналин заставил сердце биться на пределе. Ноги отказывались слушаться. Зеленое платье потемнело из-за пятен крови, а этот ненастоящий коп продолжал тыкать в мое лицо пистолетом.

– Хорошо, хорошо! – Подняв руки вперед, защищая себя, я выпрямилась на ватных ногах. – Стрелять не обязательно!

– Ты, что? Из смелых? – Подонок ухмыльнулся и еще раз ткнул пистолетом мне в висок. Пуля просвистела где-то над моей головой, я взвизгнула, приседая вниз.

– Кончай ее! – приказал кто-то со стороны, отстреливаясь. – У нас мало времени!

Я не знала, кто уцелел в этой кровавой мешанине – дымовые шашки затрудняли видимость, – но вряд ли там найдется желающий спасти мой зад. Нужно ли помолиться в эту минуту? Или просить о пощаде? Вспоминать все дерьмо в жизни? Не знаю.

В эту секунду я хотела лишь одного – не умирать и не быть еще одним именем семейного древа с пулей в башке. Тип замешкался, я зажмурила глаза и приготовилась. Сама не знаю к чему: к чуду, смерти или, может быть, к райским облакам с сорока девственниками? Вдруг раздался грохот, я видела, как что-то тяжелое падает рядом. Я открыла глаза – передо мной лежал коп, угрожавший мне. Его глаза были безжизненными, изо рта текла струйка крови. Кто-то выстрелил ему в голову.

– Быстрее, сюда! – крикнул кто-то. Выбора не было, я рванула в сторону, откуда доносился голос. В ушах зазвенело от еще одного выстрела.

Я думала, если в тебя стреляют, то боль будет острой – как тысяча игл, колющих в одну точку. Но почему-то испытала другое чувство: из легких вышибло весь воздух, спину жгло. Я не могла вдохнуть, ощущая себя придавленной. Хотя Чезаре Борджиа и не был катком, но казалось именно так. Как заправский квотербек, он вынес меня за барную стойку, сбивая с ног. Мы перелетели через нее вместе. Падение было неприятным: битое стекло впилось в голую спину, хотя руки Борджиа обхватили меня до встречи с полом, чтобы смягчить падение. Я слизала кровь на своих губах. Чезаре что-то шептал, внимательно меня осматривая. Правую сторону лица пронзила запоздалая боль, руками я нащупала кусок стекла торчащего чуть правее рта. Не понимая, что делаю, я выдернула его. Я знала, что отключаюсь, теряя связь с реальностью.

– Я спас тебя, – прошептал Чезаре на ухо, все еще прикрывая меня свои телом. – Теперь ты должна мн…

Резкий звук выстрела не дал закончить фразу.

***

Когда я очнулась в больнице, передо мной лежали газеты с кричащими заголовками:

«Стрельба на свадьбе Лукрецци. Самая кровавая бойня со времен чикагского синдиката».

Для меня это был полный провал. Как журналист я не написала ни строчки об этих событиях, а как человек – попала в список жертв. Элизабет Моран тогда умерла.