Колдовское время

Глава 1

Всё началось с коробки с подарком, но это Джанни поняла лишь через несколько недель, когда оказалась в самой гуще событий. Подарок от дядюшки Джильса пришел на почту за два с лишним месяца до её дня рождения, но это никого не смутило – дядюшка славился рассеянностью.

Утром по дороге в школу Джанни обнаружила под дверью почтовую квитанцию, и целый день предвкушала посылку. Учебный год кончался, каникулы приближались, как курьерский поезд, и настроение для таких мыслей было самое подходящее.

Даже на репетиции школьного оркестра Джанни никак не могла сосредоточиться – все угадывала, какой будет подарок. Дядюшка Джильс славился оригинальностью, много путешествовал и подарки от него бывали какими угодно, только не скучными.

Несколько лет назад он презентовал ей чудесную большую куклу в шляпке и с элегантным зонтиком, которая сама ходила и говорила – удивительно осмысленно, но только по-немецки. Хотя Джанни была тогда уже великовата для кукол, девушка до сих пор с удовольствием держала её на полке. В другой раз дядюшка вручил ей удивительную книгу: каждый раз, перечитывая её, Джанни находила какую-нибудь интересную историю, которой прежде не видела. Впрочем, те истории больше подходили для мальчиков.

По дороге домой Джанни подумала, что вряд ли дядюшка вообще знает, что дарят молодым девушкам. Это делало ожидание особенно увлекательным. Она даже попрощалась пораньше с лучшей подругой Нинон, чтобы зайти на почту. Двоюродная тетушка Колетт, кивнув Джанни, достала с полки коробочку – на удивление скромную, безо всяких лент; и главное – подозрительно маленькую.

Домой девушка шла, изрядно озадаченная. Положим, куклы она не ждала – дядюшка Джильс всё же не настолько рассеян. Может быть, книга?

– Скорее уж блокнот, – решила она. Всю дорогу до дома живой разум Джанни перебирал вещи, которые поместятся в такую коробочку.

Она сделала крюк, зайдя через кухню, чтобы её не привлекли к какому-нибудь полезному и нудному делу. Поставив коробочку на кровать, Джанни разорвала бумажную упаковку с почтовыми штемпелями. Под ней оказалась картонная коробка. Внутри – много упаковочной бумаги.

Джанни рыла бумагу, словно золотоискатель. Что-то сверкнуло. Девушка затаила дыхание – неужели и правда золото? Она в таком возрасте, когда уже можно ждать и украшений. Бережно Джанни извлекла из вороха бумаги…

Когда мама поднялась в её комнату, то обнаружила, что дочь стоит с ошалевшим и очень обиженным видом.

В руках Джанни держала сверкающую дверную ручку!

– Ну что это такое! – воскликнула Джанни и с трудом удержалась от одного из тех слов, которые дома не очень-то одобряли. – Дядя Джильс просто бестолочь!

– Джанни! – мама тяжело вздохнула.

– Твой дядюшка ведь очень рассеян. Вот увидишь, он ненароком перепутал не только время, но и подарок. Наверняка… – пока мама говорила, пальцы её ловко обыскивали коробку и к концу фразы выудили оттуда письмо.

«Дорогая Джанни», – читали они обе. – «Не думай, что твой дядюшка совсем уж выжил из ума. Я знаю, что это дверная ручка. Более того, этот подарок никак не связан с твоим днем рождения. Но это подарок – прошу это запомнить. Береги его, но не слишком о нем распространяйся. Когда я в следующий раз приеду – расскажу удивительную историю этой ручки.

P. S. Если ты хорошо сбережешь её, можешь рассчитывать кое на что интересное.

С любовью, дядюшка Джильс.

P. P. S. Не обязательно показывать это письмо родителям».

Мама поглядела на Джанни, улыбнулась и замотала головой.

– А Джиль большой оригинал, – она многозначительно улыбнулась. О дядюшке мама была не очень высокого мнения.

Джанни хмуро кивнула. Она подозревала здесь какую-то дядину шутку. Джильс вроде бы в шутках никогда замечен не был – но тем больше шансов, что он с непривычки сморозит что-то неуклюжее и совсем не смешное.

Дядюшка был бухгалтер.

Ручка оказалась ничем особенно не примечательной. Ребристая, старинная на вид, в форме шишки со множеством сверкающих медных чешуек. На её задней поверхности обнаружилась очень мелкая надпись. Джанни даже достала из футляра очки, но и в них ничего не разобрала.

Перед сном она нафантазировала себе всякого: что дядя все-таки работает на мафию – это была её детская придумка, но сейчас она обрела новую плоть. И в ручке спрятан громадный бриллиант – тайные фонды итальянской каморры!

Эта мысль так понравилась Джанни, что она даже встала с постели, достала из ящика комода подарок и изучила. Увы, ручка оказалась цельная и довольно тяжелая – внутри не было никаких пустот.

Можно вообразить, что ручка отлита целиком из золота – но тогда для тайных фондов каморры её маловато – да золото и тяжелее.

Наутро Джанни притащила ручку в школу и выкроила время, чтобы разглядеть надпись на ней под микроскопом в лаборатории. Увы, та оказалась на неведомом иностранном языке – какие-то неровные закорючки.

Зато подарок доставил Джанни массу пищи для увлекательных размышлений – а в её монотонной жизни и это было уже приятно.

Джанни жила в старинном городке примерно на полпути между Ниццей и Марселем, который туристы считают очень живописным. Итальянцы посещают его на пути в Папский анклав, французы – в Монако и в Италию, а все сразу – по дороге в Сен-Тропе. Мёр-о-вилль упоминают во всех путеводителях по Лазурному пути, особенно рекомендуя рыбные рестораны и «дружелюбные семейные магазинчики со столетней историей».

Джанни ничего не имела против родного городка – но это не относилось к туристам, с которыми приходится быть гостеприимной – хочется этого или нет.

Мёр-о-вилль стоит среди виноградных холмов, а сочная зелень лазоревого Средиземного моря видна с любой улицы. Лавка родителей Джанни занимала первый этаж двухэтажного дома времен Третьей империи среди ухоженных буржуазных кварталов XIX века, на Холмовой улице. Все автобусы с туристами останавливались перед ней, прежде чем сворачивать по бульвару Наполеона II ко Дворцу Кардинала.

Дело в том, что семейство Дони владело тем самым «Дружелюбным семейным магазином со столетней историей» из путеводителя. Туристы клубились у дверей дома Джанни целыми днями, а вечером, стоило семье собраться за ужином, обязательно какой-нибудь заблудший автомобилист-раззява звонил в дверь, чтобы спросить дорогу, купить карту, или даже попросить совет, какое местное вино лучше выбрать.

И ко всем этим людям надо было относиться ДРУЖЕЛЮБНО!

Иногда это делало Джанни глубоко несчастной. Тем более что девушка совершенно не планировала приводить всю жизнь в этой дружелюбно-лавочной атмосфере.

Почти все её родственники – не считая, конечно, дядюшки Джильса – были торговцами: сыроторговцами, виноторговцами, продавцами оливкового масла или владельцами таверн и деликатесных магазинчиков. Она же стремилась в высокие сферы – с детства Джанни любила музыку.

Комнату её заполняли стопки нот и исписанные пухлые тетради: вместе с песнями в голове Джанни обильно рождались стихи и рассказы, большинству из которых не суждено было быть законченными. С немалым трудом, после нескольких лет упорных усилий Джанни удалось отстоять в семье свою позицию, и после школы она будет поступать не в торговый коллеж, а в консерваторию в папской Авионне!

Даже не верилось, что, впервые она надолго покинет родную улицу и городок среди виноградарских холмов!

Полная этих приятных мыслей, Джанни в первый день каникул собирала сумку на пляж, взяла гитару и небольшой блокнот, на случай, если у моря её посетит вдохновение, и попыталась незаметно пересечь лавочку. Мама споро обслуживала покупателей, щедро улыбалась и аккуратно упаковывала покупки в фирменный бумажный пакет с рисунком в виде бакенбард.

Джанни никогда не понимала, как можно не устать от стольких улыбок.

Заметив дочь, Мари подняла взгляд и начала что-то ей говорить. По опыту Джанни знала, что её сейчас отправят за чем-нибудь в подсобку, а то и в погреб, и прибавила ходу, стараясь сделать это так, чтобы побег не выглядел побегом. Поскольку ей приходилось при этом тепло смотреть на маму через плечо, она благополучно налетела в дверях на Долгоносика.

Этот длинный, нескладный, обильно-веснушчатый парень появился в городке дня два назад и сразу прилип к «Дружелюбной семье Дони». Он жил в пансионе тетушки Мо, что справа от лавки, столовался в кафе двоюродного Жильбера, что от лавки слева, и курсировал мимо окон по сто раз на дню. Добрая половина его походов заканчивалась тем, что он заходил к ним что-нибудь купить или спросить. И всегда получалось так, что за прилавком в тот момент дежурила именно Джанни!

Этот тип покупателей она знала и не любила – может быть, из-за них она недолюбливала и остальных туристов. Девушка всё же не утенок, чтобы ходить за тем, кто намозолил ей глаза! С тех пор, как года два назад Джанни вытянулась, и фигурка её приобрела приятную женственность, девушку ставили к прилавку гораздо чаще, чем ей хотелось. Кажется, она поняла, почему сестры выскочили отсюда замуж так стремительно.

Вот на этого-то Долгоносика Джанни и налетела. Точнее, когда он с рассеянно-благодушным видом очутился у неё на пути, Джанни успела затормозить, но лямка гитары соскочила с плеча и пребольно ударила Долгоносика по ключице. Затем Джанни потеряла равновесие и, в отчаянной попытке балансировать, ухватилась за Долгоносика. Через миг падающая гитара крепко шибанула того по торчащему из сандалии пальцу.

Мальчишка сказал – Ох! – и отпрянул на улицу; Джанни потеряла опору и упала уже по-настоящему – коленками об асфальт!

Это было больно, и тем больнее, что её драгоценная щегольская гитара, на который она зарабатывала все прошлое лето, с размаху грохнулись рядом. Долгоносик суетился вокруг и растеряно извинялся – чувствовалось, что ему чудовищно неудобно.

Джанни сперва схватила гитару и убедилась, что на лаке не осталось царапин, а потом окинула мальчишку взглядом, который был каким угодно, только не дружелюбным. Под её взглядом Долгоносик стушевался и медленно отступал назад.

Ну и пусть катиться!

Обеспокоенная мама стояла у нее за спиной.

– Да цела гитара, цела! Ты-то в порядке? Вот и молодец! Кстати, Жанни, если уж ты ещё здесь – не принесешь из погреба свежий кувшин масла?

Пришлось относить вещи в гостиную, надевать передник, спускаться в погреб, и тащить по крутой лестнице тяжеленный глиняный кувшин с оливковым маслом. Семья Дони использовала старинные рецепты и способы хранения продуктов – частью ради экологичности и для рекламы, но и потому, что так считалось вкуснее.

Раскрасневшаяся и пыхтящая Джанни одолела бесконечные повороты лестницы и поставила кувшин позади мамы. Уф! Пока снова к делу не пристроили – на пляж!

***

Джанни сидела в укромном уголке среди скал, укрывавших её от усеянной туристами, зонтами и лавочками с лимонадом полосы побережья. Расстелив покрывало на песке, она с аппетитом одолевала огромный бутерброд с сыром и любовалась смутно видимым вдали Замком. Посреди густого леса на дальнем мысу смутно угадывались далекие зубчатые башни. Кончено, это был никакой не замок, а резиденция одного из бессчетных сильных мира сего, которые предпочитают проводить лето на живописных виллах на Лазурных берегах Аквитанской империи.

– Опять туристы на уме! – подумала раздраженно Джанни.

Чтобы отвлечься, она записала в блокнот печальную историю про сына владельца замка на горизонте, которого насильно держат там, чтобы не дать увидеться с любимой из простонародья.

Джанни славилась среди подруг богатым воображением. В её мыслях женский лицей превращался в заколдованный лабиринт, где таятся сотни зачарованных принцесс. (Джанни всегда казалось, что несправедливо, что все плюшки от подвигов героя достаются одной-единственной принцессе). Директор оборачивался в черного колдуна, а суровый учитель музыки мсье Сёра – в дракона.

Слава Джанни, как увлекательной выдумщицы вышла далеко за пределы школы.

Девушка лежала на пледе под жарким солнцем, мысли её лениво кружились. Ещё год она проучится в лицее, а потом – во взрослую жизнь! Джанни вдруг до отвращения отчетливо поняла – это её последнее настоящее лето каникул!

Взрослая жизнь казалось Джанни немножко страшной. Столько обязанностей и столько серьезных дел!

Она критически перечитала написанное про принца в замке, вздохнула, вырвала лист из блокнота и сурово донесла до ближайшей урны.

***

У лавки её встретил вездесущий Долгонос.

– Мадмуазель Джанивьева! Вас ищут родители! – окликнул он её.

– Премного благодарна, – процедила Джанни, подчеркнуто пройдя от него на солидном расстоянии.

Оказавшись в лавке, девушка поняла, что случилось что-то действительно важное. Увидев её, мама улыбнулась клиенту один раз и напоследок, призвала за стойку свою двоюродную сестру, и жестом пригласила Джанни с собой.

В гостиной мама сказала:

– Жанни! С дядей Джильсом беда! Его забрали в больницу, кому-то надо присмотреть за его сыном!

Джанни и не знала, что у дяди Джильса есть сын!

Дядюшка Джильс существовал отдельно от остальной семьи и считался странным: он поступил не в торговый колледж, а в университет, кажется, в Политехнический; много путешествовал и всё время жил где-то далеко.

Она припомнила, что Джильс женат на какой-то очень странной женщине: да, тетушка Марселла так и говорила «очень странной и даже подозрительной» – что, видимо, обозначало, что та никак не связана со сферой торговли. Жену и сына он, вроде бы, на семейные сборища не брал.

Мама между тем объяснила, что все остальные родственники – увы и ах – очень заняты, и не могут перебраться в дом Джильса, но будут её навещать. Что это, скорей всего, ненадолго, и что папа её довезёт. Одновременно, она заполняла едой большую клетчатую сумку. За маминой спиной Джанни обнаружила туго набитый одеждой рюкзак, с которым ходила в лицей. Прежде, чем девушка успела толком опомниться, Джанни усадили в папину крошку-машину, расцеловали, засунули в салон рюкзак и сумку, и папа дал по газам так, словно за ним гангстеры гнались.

В дороге Джанни попыталась расспросить его, но папа был слишком занят, пытаясь совладать со светофорами и не врезаться ни в кого из раззяв-туристов, глазевших куда угодно, но только не на дорогу. Наконец, отец высадил её в незнакомой части города, в бетонной пустыне слепых складов и бесконечных заборов, вручил сумку и рюкзак, деловито поцеловал и объяснил.

– До угла и там первый дом слева. Железная дверь. Звони – тебе в конце концов откроют.

И умчался в том же режиме мафии. Джанни вспомнила, что сегодня у него поставка товаров со склада, и папа наверняка уже опаздывает. Так она осталась одна в бетонном море: наедине с двумя тяжелеными сумками и недружелюбным взглядами из пустоты.

***

Стоило шуму машины затихнуть, Джанни почувствовала себя очень одиноко и неуютно. Кончено, ей не стоит смотреть столько фильмов о гангстерах – мама всегда это говорила. В последний раз Джанни была в кинотеатре на «Робокопе» снятом в Североамериканской конфедерации. Потому в пустом районе ей везде мерещились грозные торговцы зельем и не менее грозные железные жандармы, сделанные из мертвецов.

И почему папа не мог подвезти её прямо к двери! Девушка решительно поправила сумку на плече и устремилась к углу. Расстояние оказалось неожиданно большим, а сумка – необыкновенно тяжелой. Более того, с каждым шагом она словно наполнялась кирпичами. Джанни дошагала до угла и отыскала глазами первый дом слева – а папа точно ничего не напутал? Дом был заброшен: закрытые потертыми жалюзи окна, наглухо зашторенные витрины, мусор перед порогом… Впрочем, железная дверь была налицо – наглухо запертая. Джанни растерянно оглядела улицу –других железных дверей в поле зрения не было.

Сильно сомневаясь в том, что делает, Джанни пошла к двери. Папа ведь довольно рассеянный человек; мог и улицы перепутать! А бывал ли он вообще до того у дяди Джильса? На железной двери не обнаружилось кнопки звонка, и Джанни ничего не оставалось, кроме как стучать. Звуки ударов её кулака прокатились по пустой улице и замерли в тишине. Девушка вслушалась. Потом постучала снова. Улицы глядели на нее зашторенными железом окнами и, казалось, делали это всё недружелюбнее. Джанни отчаянно колотила в гулкую дверь. В этот миг она была бы рада самому туристическому туристу – ей отчаянно требовалась помощь. Но когда на улице возник человек, Джанни это совсем не утешило.

Из-за угла вышел высокий, хмурый рыжий тип в потертой кожаной куртке, с руками в карманах. Он шел к ней, лениво загребая длинными ногами в потертых джинсах. Джанни забарабанила в дверь совсем отчаянно. Хмурый тип приближался. Если бежать? Да куда убежишь с такими сумками?

Джанни торопливо перебирала в уме способы уйти от беды. Человек был уже рядом. Джанни углядела краем глаза, что руки он из карманов так и не вынул. Но, что испугало её больше всего – поверх рукава его кожаной куртки была намотана велосипедная цепь.

Глава 2

Железная дверь с грохотом распахнулась. Джанни буквально влетела вовнутрь. Подозрительный парень резко прибавил шаг, но дверь с торжествующим грохотом захлопнулась за её спиной.

Джанни очутилась в пустом холле, почему-то вымощенном брусчаткой, словно площадь. Справа и слева шли, уходя ввысь, две винтовых лестницы. Потолок тонул во тьме. Рядом с Джанни, уперев руки в бока, стоял мальчик лет двенадцати, в старомодной полосатой пижаме и хмуро её разглядывал.

Они неловко помолчали.

– Это дом Джильса Дони? – спросила Джанни неуклюже.

– А, это тебя прислали… – в голосе мальчишки было полно разочарования. Потом он углядел клетчатую сумку и потянул носом.

– Еда! Это здорово, а то замороженная баранина скоро у меня из ушей полезет! – сказал он с энтузиазмом.

Ничего не говоря, мальчишка пошел вперед. Джанни устремилась за ним.

– Ты запер дверь? – спросила она обеспокоенно.

Мальчишка резко обернулся к ней. Лицо его выражало неподдельное возмущение.

– Я ВСЕГДА запираю двери! – сказал он не без гордости и потопал дальше.

– Слушай… – Джанни засмущалась оттого, что не знает его имени – в магазине они знакомились с туристами перед тем, как их обслужить.

– Как… – Джанни преодолела смущение и выпалила – …тебя зовут?

Снова последовал возмущенный поворот всем корпусом.

– Тебе и этого не сказали? – мальчишка упер руки в бока.

– Вот представь себе, – ответила Джанни и уперла руки в бока тоже.

Малыш внимательно оглядел ей с ног до головы, вздохнул и представился.

– Паккард Дони.

– Джанивьева Дони. Или просто Джанни. И Пак, ты не понесешь? – и, не дожидаясь ответа, он сунула в руки Паку сумку с провизией. Тот охнул, немного покряхтел, но поднял сумку и мужественно потащил, слегка кренясь на правый бок.

Они шагали вверх по одной из винтовых лестниц.

Лестниц было две; они обвивали внутренность здания, словно дряхлые змеи, поднимаясь ввысь виток за витком. Джанни обнаружила, что одна лестница была выкрашена в зеленый, а другая – в синий. Вдоль лестниц шли легионы дверей – по одной приходилось едва ли не на каждый метр. Джанни, проходя, разглядывала их. Это была замечательная, хотя и беспорядочная дверная галерея: железные и гипсокартонные, обитые плюшем и тяжеленые стальные, легкие межкомнатные и допотопные, будто взятые из старого деревенского дома. Двери – все до единой – были заперты.

– Дядя Джильс коллекционирует двери? – спросила Джанни почему-то шепотом. Может, оттого, что подниматься по этой лестнице было нелегко.

Пак остановился, чтобы хмуро оглядеть её с головы до ног.

– Папа занимается Маятником! – выдал он и потопал дальше.

Джанни горестно вздохнула.

Лестница вилась и вилась, верхние витки закрывали потолок.

– Ну и дурацкий же дом! – подумала Джанни в сердцах.

Тут они добрались. Одна из дверей была отперта. За ней обнаружилась квартира. Пол длинного коридора уютно покрывал пушистый палас, по бокам виднелись комнаты, обставленные старомодной мебелью. Окна закрывали гардины – что и неудивительно в таком районе, – подумала Джанни.

Около одной из комнат Пак кивнул.

– Тебе туда, – и деловито потащил клетчатую сумку дальше.

Здесь оказалось на удивление приятно. Джанни положила рюкзак на громадную, словно поле для гольфа, кровать и отправилась искать Пака и сумку. И то и другое нашлось в конце коридора – на кухне, будто сбежавшей из музея. Огромная, как лошадь-першерон, плита; некрашеный стол и массивный холодильный шкаф – если бы Джанни недавно не была с классом в музее, ни за что бы ни догадалась, что это холодильник. На антикварном столе лежала её сумка, в живописном беспорядке раскиданы были упаковки яиц, хлопьев, пачки масла, огурцы и бананы, а Пак за обе щеки уписывал лучшую домашнюю колбасу магазина Дони – он вгрызся в палку зубами.

– Фу! – сказала ему Джанни. – Пак! Даже туристы так не едят!

– Фтак ффусно же! – ответил Пак с набитым ртом. Потом вытянул из сумки багет и принялся резать его и вскрывать пачку масла, не упуская при этом колбасу из поля зрения.

Джанни одарила его самым суровым взглядом из своего арсенала. Пак сосредоточенно кушал. Джанни сурово глядела на него, пока это не стало смешно. Потом пожала плечами и принялась убирать продукты в морозильный шкаф и столы. В нижнем отделении шкафа оказалась баранина – добрый воз замороженной баранины. Джанни пристроила туда пачку котлет.

Настала пора начать разговор.

– Пак… А что с дядей Джильсом? Он в больнице?

Мальчишка аккуратно отложил надкушенный бутерброд размером с гору и сказал серьезно.

– Папа про… Да, попал в больницу. – Он подумал немножко. – Аппендицит.

– И как он?

– А кто же его знает, – ответил Пак мрачно. – Меня к нему не пускают.

Это показалось Джанни странным, но надо было переходить к более щекотливому вопросу.

– Пак… а твоя мама?

Тот ничего не ответил, но так тяжело вздохнул, что Джанни оставалось лишь неловко отойти от стола. Ей хотелось ласково коснуться давно нечесаной головы мальчишки, но Джанни уже поняла, что Пак воспримет это в штыки – и потому лишь грустно вздохнула.

– Значит так… – пришло время расставить точки над буквами. – Пока папа в больнице, я слежу за тобой и приглядываю за домом. Ты должен слушаться меня! Ясно? – спросила девушка, поскольку никакой реакции на её слова не последовало.

Под её взглядом Пак отвлекся от бутерброда.

– М-р-р-ф-ф-ф-a – ответил он с набитым ртом.

Но Джанни было не так легко провести.

– Пак! – она заговорщицки улыбнулась. – Я тоже не вчера родилась!

Тогда Паку пришлось хмуро объяснить, что он слышал и понял.

– Только в доме есть комнаты, куда ты не должна заходить. Так папа сказал. – Закончил он внушительно.

Джанни кивнула.

– Я так поняла, что присматриваю скорее за тобой, чем за домом. Кстати, ванная не в числе этих запретных комнат?

После кухни ванная комната оказалась вполне приемлемой. Джанни ожидала всего – даже сидячей лохани времен Наполеона IV, а обнаружила вполне современную ванну и душ. Раздевшись, она влезла под него.

– ПАК! – крик её, наверное, было слышно в холле. – Тут нет горячей воды!

– Здесь газовая колонка! – ответил Пак немного погодя из-за двери. – Надо нагреть воду.

– Нагреть воду?! – опешила Джанни. – А мамонты у вас не бегают?

– При мне не бегали, – невозмутимо ответил Пак.

К ужину она уже немного обжилась в этом странном доме. Неприятным открытием стало то, что в гостиной не было телевизора. Зато две стены занимали роскошные книжные полки. Разноразмерные томики были раскиданы здесь и там – Пак, похоже, читал по две-три книги за один раз.

– Сразу видно одного из Дони, – подумала Джанни.

Хорошему настроению пришел конец, когда Джанни откинула покрывало на кровати и обнаружила под ним только матрас. Пришлось снова кликать Пака. Тот и сам, похоже, плохо знал, где в доме хранится постельное белье. Некоторое время они суматошно осматривали все шкафы и, в конце концов, нашли целых три наволочки. Джанни уже прикидывала, как будет спать под ними, когда торжествующий Пак приволок целый мешок постельного белья.

Засыпая в непривычной комнате, Джанни уныло думала – ну когда же приедет мама и сменит её? Из-за этого, да ещё из-за тумана, наверное, она и попала на следующий день в такую беду.

Туман Джанни обнаружила только наутро. Сладко зевая, она раздвинула шторы и недоуменно выглянула в окно. Сперва она решила, что стекло непрозрачное или чем-то заклеено. Но свинцовая темень за окном двигалась, медленно колыхалась, сжималась и разжималась – словно дышала. Тогда Джанни открыла створки. Пришлось немало повозиться – окно очень-очень давно не раскрывали. Наконец с жалобным вздохом старого дерева рамы распахнулись.

Джанни смотрела на туман, а туман, казалось, глядел на Джанни. Очень густой, серый будто машинное масло, никогда прежде невиданный, он всерьез её заинтриговал. Джанни засунула в туман кончики пальцев – те сразу пропали, будто погрузившись в масляную воду. Странное дело, но внутри облако было теплее, чем снаружи. Через несколько секунд пальцы начало покалывать, словно они затекли.

Джанни почему-то вспомнила повесть Кинга про туман, сбежавший из военной лаборатории.

Руку она выдернула очень быстро и стала глядеть в окно с большим подозрением. Было странно и другое – туман молчал. Даже за плотной завесой всегда слышны звуки города – шум машин, приглушенные голоса, а здесь не было ничего! Совсем ничего.

Джанни напряженно сжала губы. Она готова была поклясться, что минуту назад мгла начиналась только за краем подоконника. А сейчас она разлилась по всему подоконнику, заполонила его и медленно втекала в комнату. Джанни торопливо захлопнула створки. Ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы прикрыть окно – будто туман пытался ей помешать. После мига паники она крепко заперла окно на задвижку и поняла, что волосы у висков мокры от пота. Поглядела на туман через стекло – он колыхался чуть сильнее, будто качал головой большой, разочарованный великан.

Джанни резко задернула шторы.

Глава 3

Джанни, зевая, ходила по квартире, медленно размышляя, есть ли тут кофе, а если есть, то где, когда уловила отдаленный стук и поняла, что он идет снизу.

– Мама! – мысль ещё не успела толком оформиться, а Джанни уже бежала вниз.

Она стремительно открыла дверь на улицу – хотя, помня про типа с велосипедной цепью, только на цепочку.

Перед ней стояли двое – властные, подтянутые и деловые, удивительно неуместные в этом обшарпанном районе. Невысокий мужчина в дорогом и хорошо пригнанном костюме и женщина с толстой папкой для бумаг под мышкой. Они оглядели Джанни без всякого выражения и холодно осведомились.

– Комиссия. Мы можем войти? – они скорее приказывали, чем спрашивали.

Джанни растерялась. У нее мелькнула мысль, что дядя Джильс не платит за квартиру. Или за электричество? В этих двоих было что-то непоколебимо-чиновное.

– Прошу вас, входите – ответила она довольно робко и торопливо сняла цепочку.

Мужчина и женщина переглянулись – почему-то торжествующе – и вошли.

Они остановились посреди похожего на площадь холла и внимательно огляделись.

– Башня совсем плоха, – заметил мужчина сквозь зубы.

– Мсье Дони плохо её содержит. Как и следовало ожидать, – закончила женщина почему-то удовлетворенно.

Их едва укрытое ледяное презрение загнало Джанни глубоко в панцирь смущения, о существовании которого она обычно не подозревала – девушка всегда считала, что умеет и любит общаться с людьми. Джанни мельком подумала, что не понимает, кто из этих двоих главный.

– Я хотела бы узнать, кто вы и что… – начала она, надеясь найти уверенность в звуках собственного голоса.

Мужчина и женщина окинули её одинаково презрительными взглядами.

– Мы – Комиссия! – ответили они почти хором.

– Мы – Комиссия и прибыли сюда, чтобы разрешить противоправное…

За их спиной Джанни увидели Пака, который, сонный и всклокоченный, неспешно спускался по зеленой лестнице. Увидев Комиссию, он на миг застыл, распахнув и рот и глаза. На лице мальчишки мелькнул искренний ужас, и он умчался вверх по лестнице – да так, словно за ним гнались.

Джанни поняла, что впустив Комиссию, она совершила что-то ужасное. Может быть, они – соцработники и пришли забрать Пака из семьи? Или Джильс не платит за квартиру и их хотят выселить?

– …Джильса Дони, – продолжала Комиссия – неправомерно завладевшего Маяком. Помянутый Джильс отказывался освобождать Маяк, вразрез с неоднократно доводимыми до его сведения решениями Комиссии. Потому мы… – они говорили хором, голоса их нарастали, отдаваясь гулким эхом. Джанни подумалось, что это напоминает заклятие.

– Потому мы повелеваем Джильсу Дони покинуть Маяк. Волею Комиссии… – голоса их заполнили огромный холл до отказа, Джанни показалось, что воздух стал плотным и подталкивает её к дверям.

– Что же я наделала! – мелькнуло в голове.

За спинами мужчины и женщины пронесся Пак. Он метнул что-то на пол. С глухим треском оно упало. Те разом прервали речитатив и обернулись.

На полу лежало яйцо – по размеру похожее на страусиное, с бугорчатой буйно-алой скорлупой. От падения яйцо почти разбилось. Не нему шли широкие трещины; с грозным «Крак»! трещины стали расширяться. Джанни с удивлением поняла, что лица обоих визитеров потеряли надменность.

Из трещин в яйце вырвалось пламя. Один конец его окончательно треснул, и наружу высунулась маленькая голова, похожая на крокодилью, но с клювом. Только головы крокодилов не бывают сотканы из огня!

Джанни застыла, не в силах ни двигаться, ни даже толком удивляться.

Мужчина и женщина начали одновременно говорить что-то шепотом. Огненная голова стала высовываться наружу чуть медленнее. Зато из яйца поднялись два язычка пламени, напоминающие перепончатые крылья. В этот миг Джанни поняла, что Пак, стоя на лестнице, корчит ей страшные рожи и делает знаки уйти. Так она и сделала. Бросившись к ближайшей лестнице, Джанни взбежала на полэтажа как раз вовремя, чтобы оказаться лицом к вошедшим, когда все закончилось.

Огненная ящерка двигалась задом наперед, медленно скрываясь в яйце. Трещины с клацаньем закрылись. На напряженных лицах Комиссии проступило торжество. Но в этот миг Пак что-то сделал. Яростный порыв ветра ударил Комиссию, раскидал бумаги из папки женщины, разорвал узел её волос, бешено забил тусклой деловой юбкой – и в следующий миг обоих вынесло наружу в ворохе протоколов и постановлений!

Пак промчался мимо Джанни, словно и сам был из ветра, и захлопнул дверь, а потом дважды повернул ручку и закрыл цепочку.

Затем он уставился на Джанни взглядом, который не обещал ничего хорошего.

– Зачем. Ты. Впустила. Их? – отчеканил Пак железным голосом.

Джанни сама не помнила, как спустилась к нему. Яйцо лежало на прежнем месте, абсолютно целое.

– Зачем. Ты. Впустила. Их? – повторил Пак осуждающе. – Ты что, с ними заодно?

Тут Джанни взорвалась.

– Потому что никто ничего мне не сказал! Что за Комиссия! Почему Комиссия? Чем вы вообще тут занимаетесь? Что у вас тут за притон!

– Это не притон. – Сказал Пак обиженно и серьезно. – Это Маяк. Но ты права, – добавил он после секундного молчания. – Я сглупил, что тебе ничего не сказал. Это, наверное, моя вина, – признался он понуро и неохотно.

Вспышка Джанни остыла, больно уж потерян был Пак.

– Так что это за Комиссия? И вообще что это сейчас было? Я видела, как из яйца вылезало… что-то. Или мне показалось? – спросила Джанни с надеждой, которая её саму удивляла.

– Это не что-то, а Большая африканская саламандра, – буднично объяснил Пак.

– А Комиссия – это Комиссия Мироздания. Они следят, чтобы все часы в мире шли одинаково.

– Все часы в мире шли одинаково? – растерянно переспросила Джанни.

– Это не профсоюз часовщиков, – объяснял Пак с абсолютно серьезным видом. – Комиссия следят за тем, чтобы в каждой Координате секунда, минута, час и так далее продолжались одинаково. Это важно для Равновесия Вечности, – уточнил он.

– Прости, но либо я ничего не поняла, либо ты так объяснил, – ответила Джанни.

Пак тяжело вздохнул.

– Как папа мне объяснял, так я и говорю. Ну, в общем… – Пак некоторое время думал.

– Смотри! Во Вселенной есть пространство, а есть время. Одно не может без другого. Ту часть Вселенной, которая время, называют Вечностью. И за ней приглядывает Комиссия. Следит, чтобы все Координаты находились в равновесии. Координата – это, грубо говоря, такой кусочек времени. – Кирпичики, из которых сделана Вечность! – обрадовано подытожил он, видимо вспомнив определение из прочитанных книг.

– Вот! Но чтобы все секунды и минуты были одинаковой длинны, нужен эталон – что-то для измерения. Это что-то находится в центре всех Координат. Представь себе торт, поделенный на куски, а в центре воткнута свеча. Ну вот.

– Что: вот? – спросила Джанни, в глубине души догадываясь, что Пак сейчас ответит.

– Вот это вот, – объяснил Пак, обводя рукой все вокруг. – В центре всех кирпичиков времени находится наш Маяк. Ну, как свеча в центре торта. Им заведует папа. А Комиссия считает, что он для этого не годится. Уже много лет они хотели выселить его, но не могли. Никто не способен войти на Маяк без приглашения. А ты взяла – и их пригласила! – Пак осуждающе вперил взгляд в лицо Джанни.

Та окончательно растерялась.

– То есть мы… в центре всех времен? Да ты меня разыгрываешь!

– Ничего я тебя не разыгрываю! – обиделся Пак. – Смотри!

Он подбежал к ближайшей двери – естественно, не той, за которой осталась Комиссия – и открыл. За ней был тот же деловой район… Тот же, но другой. Мусора не было и следа. Здания – будто с иголочки. Окна сияли чисто вымытыми стеклами. Забавные пузатые машины фырчали на улицах. Люди были одеты как в старых кинофильмах.

Пак торжественно указал рукой на вывеску на здании напротив – это был не угрюмый склад из 80-х, как сейчас, а новенький, кокетливый кинотеатр. «Звездные войны. Премьера в Галлии»! гласила вывеска. Громадная очередь стояла от кинотеатра до угла – если бы Джанни не была так поражена, это было бы первое, что она заметила. Девушка ошалело вышла наружу. Она коснулась рукой стены, гидранта, стеклянной витрины – все настоящее! Пак наблюдал за ней из двери. Прохожие недоуменно разгадывали девушку в непривычно-узких джинсах и мальчишку в пижаме. Оглянувшись, Джанни поняла почему. Вывеска на здании, из которого они вышли, гласила: «Вина Прованса» – это был громадный универмаг. Кто-то из прохожих пытался заглядывать в их дверь.

Пак сердито поманил Джанни и захлопнул за ней дверь.

Потом прошел к соседней и открыл.

Бешеный рев и грохот заставили их отшатнуться. Почти в самую дверь ехал огромный грейдер. Когда железная гроза прогрохотала, они выглянули. Все вокруг было разрыто, словно на поле колоссальной битвы – фундаменты, стены, котлованы, вырванные с корнем деревья. Ревела техника, и суетились рабочие. Мимо проходил, погрузившись в планы стройки, прораб в пиджаке с накладными плечами по моде 50-х.

Здесь Пак задерживаться не стал и открыл еще одну дверь – грубую, добротную и неказистую. Они увидели тот же пейзаж немного из другой точки. Прямо от двери начинался огород. На нем копалось девочка в длинной домотканой юбке в полоску и чепце с оборками. Белый гусь деловито подошел и встал у двери, разглядывая их. Через пару мгновений девочка уловила боковым зрением, что она не одна. Джанни и Пак полюбовались её распахнутым ртом и ошалелыми глазами, потом Пак важно поклонился ей и закрыл дверь.

– Ну, убедилась? – спросил он торжествующе.

Джанни очень медленно кивнула.

Пак поглядел на неё и тяжело вздохнул.

– Ладно. Пошли тогда завтракать!

***

Жизнь более-менее налаживалась. Джанни обходила комнаты, выбрала себе пару интересных книг и удобное кресло. От чтения её отвлек странный звук.

Из коридора раздавались хлюпающий топот и противный визг. Вдобавок, что-то грозно хлопало. Джанни вспомнила тварь, жившую в яйце, очень осторожно пошла на звук. По дороге она прихватила прочный веник. Топот и визг раздавались из комнаты Пака, где она прежде не была. Чуть помедлив, Джанни решилась, покрепче сжала свое оружие – и открыла дверь.

Она сперва поморщилась, а потом тяжело вздохнула и отставила веник.

В этой части Маяка первозданный хаос явно ещё не кристаллизовался. Все более или менее ровные поверхности равномерным слоем усеивали раскрытые книги, журналы и комиксы, одежда занавешивала стулья, рядом с зашторенным окном была выстроена небольшая башня из носков. Пак восседал в центре хаоса и создавал те самые загадочные звуки, которые привели Джанни сюда – он, сосредоточено прикусив губу, играл на компьютере.

Джанни с интересом следила, как Пак лихорадочно размещает нагромождения пикселей и отбивает атаки на них размытых орд каких-то визжащих страшилищ. Потом обстановка видимо, наладилась – забухали танки, и орда чудовищ расплескалась по экрану алыми брызгами.

– Привет, Джанни, – сказал Пак через плечо, не отрываясь от экрана. – Видела, как их я? Целая толпа зерглингов и вот та-а-а-акенный кабан! Сейчас осадных танков наклепаю и в поход пойду! – Он обеспокоенно разглядывал курящиеся зеленым гейзеры, подле которых сновали работящие кучки пикселей.

Джанни хотела попросить его навести тут хоть какой-то порядок, но вспомнила, как Пак реагирует на замечания и задумалась. Пак ещё некоторое время увлеченно играл, потом стал поглядывать через плечо; а потом оторвался от пузатого монитора.

– Джании, ты чего? – спросил он обеспокоенно.

Джанни пятясь, вылезала из-под кровати.

– Где ты её держишь? – спросила она тревожным шепотом.

Чувствовалось, что Пак начал волноваться всерьёз. Зерги были поставлены на паузу и мальчишка вперился в Джанни.

– Кого, её? – спросил он шепотом, видимо размышляя, не сошла ли Джанни с ума, а если сошла – то что с ней делать.

– Свинью твою, – ответила Джанни как ни в чем не бывало.

Сперва Пак не понял. Потом улыбнулся и серьёзно упер палец себе в лоб.

– У меня внутренняя свинья. Думаешь, убраться надо? – спросил он неохотно.

– Думаю, – кивнула Джанни. – Книги хоть пожалей!

– Хорошие книги я закладками закладываю. – Серьёзно объяснил Пак.

Потом, к удивлению Джанни, вышел из игры и стал выбираться из-за стола. Добрую часть вечера он сновал по квартире, разнося книги по местам, потом в поисках тряпки для пыли, а в конце – торжественно вынес башню из носков и сложил её заново – около стиральной машины.

***

Остаток дня протек без приключений – по правде говоря, их на сегодня и так хватило с избытком. Когда Джанни легла, голова её была заполнена мыслями и вопросами, словно бассейн – водой. Она думала, что так и пролежит до утра. Неожиданно крючочки и выступы мыслей зацепились один за другой, и Джанни сделала удивительное открытие.

Утром она встала не рано и обнаружила, что Пак уже изжарил огромную яичницу с беконом. Он налил ей кофе; Джанни положила яичницу в тарелку и спросила.

– Скажи, Пак, а ведь Джильс не в больнице! Что на самом деле с ним случилось?

Отпираться Пак не стал.

– Он пошел спасать маму. И пропал. – Признался он понуро.

– От Комиссии? – уточнила Джанни.

– Да что ты – Комиссия таким не занимается! – возмутился Пак и пояснил. – Маму похитил Король времени. Понимаешь, – скромно уточнил Пак. – Мама из народа фейри.

– Фейри… – протянула Джанни. – Да ты меня…– хотя, если подумать, почему бы и нет. Нет причин верить в путешествия во времени и Комиссию Мироздания, но не верить в Волшебный народец.

– А если она из фейри, то где твои ушки?

Пак в ответ приложил ладони к ушам, тряхнул пышной нестриженой копной волос – и обнаружились длинные, слегка эльфоватые уши. Он стоически перенес то, как Джанни рассматривала их, и даже разрешил потрогать.

– Папа встретил маму в одном из Миров. Ну… а Король времени с самого начала был против их знакомства! Он имел на маму свои виды. Да, да, сейчас расскажу. Все по порядку! Ты ешь, ешь пока!

– Король времени это такой очень могучий волшебник, который получает силу прямо из Вечности. Ну, оборачивает время в энергию. Это – главный конкурент Комиссии. Целые эпохи она борется с ним – но не то, чтобы очень успешно. Некоторые считают его полубогом или вроде того. По сути, Комиссия контролирует Синюю сторону, а Король – зеленую.

Джанни снова потребовались объяснения.

– Ты заметила, наверное, что в башне две лестницы и стены внизу покрашены в два цвета – это не потому, что у папы краска кончилась! При создании нашего мироздания что-то… В общем, не так пошло. И поток реальности разделился надвое. В одной линии времени преобладает магия – это зеленая. Во второй магии никогда не было – это синяя. Наша линия – синяя, если что. Вот, с Маяка ведут двери в обе линии. Потому Король и Комиссия издавна спорят из-за него. Стражи Маятника Судеб не пускали в башню ни тех, ни других… до вчерашнего дня!

– Если честно, я не предоставляю, что мы будем делать баз папы – сказал Пак очень тихо. – Всю ночь думал и ничего не придумал!

И тогда Джанни сказала неожиданно даже для себя.

– А что если, Пак, мы сами поищем дядю Джильса?

Лицо мальчишки расцвело так, что Джанни поняла – он сам давно думал о том же, но ничего не решался делать.

– А, ведь теперь, когда нас двое, мы можем оставить на кого-то Маяк! – подсказала ему она способ сохранить лицо и объяснить, почему он не начал поиски сам.

Пак понимающе улыбнулся.

– Тогда пойдем-ка искать папу! Сперва обратился к волшебнику Шармиану Досточтимому – Джильс у него учился, – деловито планировал он.

– Папа ничего не сказал о том, куда собирается идти и что делать. Вернусь, говорит, к ужину… И не вернулся ни к тому ужину, ни к следующему, и ни к какому другому… – с обидой закончил Пак.

Глава 4

Пак притащил в комнату Джанни целую гору странных одежд.

– Вот! Ты будешь дамой, а я – твоим пажом! – сказал он безапелляционно.

Джанни обнаружила посреди вороха ткани причудливый двурогий головной убор.

– Это что, Средние века? – спросила она недоверчиво.

– А ты хотела найти хорошего чародея в кафешке в Марселе?

Джанни пришлось немало повозиться с платьем и едва ли не больше – с головным убором и прической, с которой его только и можно носить. Пак притащил ей из гостиной альбом, где было нарисовано, как все это должно выглядеть, но дело все равно оказалось непростое.

К счастью, с полгода назад школьный театральный кружок ставил пьесу о завоевании Черным принцем королевства Прованс[1], и Джанни досталась в ней роль дочери короля. Во всяком случае, благодаря сценическому опыту это длинное, в пол и непривычно-узкое платье сидело на ней более или менее естественно. Джанни даже понравилась себе в зеркале. Её длинные, падающие ниже спины каштановые волосы легли причудливой прической вокруг двурогого головного убора с вуалью. Украшенное золоченой вышивкой платье обнимало фигуру даже слишком сильно. Джанни пару раз на пробу прошла по комнате, придерживая хвост платья рукой.

Пак давно вырядился в узкие красные штаны-чулки, в которых его ноги напоминали две тощих морковки, богатую тунику, а на голову кое-как навертел причудливый плоский тюрбан.

Нарядившись так, они перешли на зеленую сторону башни, открыли дверь и вступили в громадную лужу грязи.

Их окружили пронзительный шум и не менее вызывающие запахи. Улица была узкой, оживленной и заполненной до краев прохожими, уличными лотками и лавками, прилавки которых беззастенчиво выдавались на… Джанни по привычки сказала бы «на тротуар», но вместо мостовой здесь была грязь – очень насыщенная и вязкая. Деревянные домики редко имели больше одного этажа, в глубине лавок ремесленников виднелись полутемные жилые комнаты. Кое-как пробравшись по краю лужи, Джанни и Пак смешались с толпой.

Точнее, попытались.

Очень быстро Джанни поняла, что на них все смотрят. От этого она пробирались среди луж еще более неловко, стараясь не ступать в грязь, борясь с неудобной обувью и подолом. Пак втянул голову в плечи и бережно вышагивал следом. Джанни добралась до пространства между прилавками и встала там на относительно чистом и спокойном месте. На них продолжали глазеть. Тут Джанни сообразила – а ведь такой знатной даме полагается лошадь – или даже паланкин! Те, у кого есть деньги на такой наряд, не ходят пешком! Потому обращали на них внимания вряд ли меньше, чем если бы Джанни пришла сюда в джинсах. Сердитым шепотом она сообщила это Паку.

Тот озадаченно почесал затылок под тюрбаном.

– А ведь ты права! Но ладно – нам недалеко!

– Сюда, моя дама! – добавил он громко и принялся яростно прокладывать Джанни дорогу посреди улицы, около глубокой сточной канавы.

Он так увлекся этим, что не заметил, что народ разбегается к стенам и без его участия.

Грязь приглушала топот копыт и Джанни и Пак увидели всадников, только когда они ворвались на узкую улицу. Громадные кони с закованными в железо воинами мчались посреди дороги. Всадники гикали и азартно погоняли. Свистели кнуты, народ разбегался. Один из скакунов повалил хлипкий прилавок с фруктами. Кони с чавканьем топтали товар, всадники хохотали. В следующий миг они уже были вокруг Пака и Джанни.

Растерявшийся Пак оказался прямо на пути этой лавины ног и железа. Он застыл, широко раскрыв глаза. Джанни видела, как, приближаясь к нему, крошат все тяжелые копыта. Прежде, чем она успела понять, что делает, девушка бросилась к Паку и дернула его за рукав в сторону от всадников. Но дурацкое узкое платье запутало её колени. Джанни не удержалась на ногах и рухнула под копыта.

Ноги лошади пронеслись сбоку, еще одной – забили в вышине над её лицом. Отчаянно долгую секунду Джанни казалось, что сейчас они опустятся на нее, но ноги лошади с чавканьем погрузились в грязь в сантиметрах от неё. Джанни лежала и никак не могла отдышаться.

На землю опустились забрызганные сапоги и штаны всадника. Джанни помогли подняться.

Перед ней стоял юноша примерно её лет, с бурно-растрепанными светлыми кудрями и темными, испуганными глазами.

– Вы целы, милая дама? – спросил он хрипло.

– Кажется да… кажется, так…

– Это хорошо, а то, клянусь Пресвятой Девой, Сарацин вас чуть по всей улице не размазал! – порывисто воскликнул её спаситель.

Джанни очень ясно представила себе это и побледнела. Юноша с явным облегчением трепал по шее громадного черного боевого коня. Остальные рыцари глядели на них с интересом.

– Кто вы, Прекрасная дама, и где ваши конь и свита?

Джанни всё еще словно видела над собой конские копыта и отвечать была не готова.

– Конь напугался и убежал! – объяснял Пак. – В полях за городом. Мы гуляли с хозяйкой, и он убежал! Вот.

– Вам не стоило бросаться под копыта ради какого-то слуги, – юноша сердечно и обаятельно улыбнулся. – Прекрасная…

– Джанни…Джанивьева. – представилась Джанни смущенно.

После слов юного рыцаря о слуге Пак поглядел на него очень хмуро. Когда Джанни толкнула Пака из-под копыт, тот приземлился морковочными штанами в лужу; настроения мальчишки это отнюдь не улучшило.

– Прекрасная Джанивьева! Заклинаю вас быть осторожнее. Столь чудная дама не должна попасть в беду, – юноша галантно кивнул золотоволосой головой.

– Я постараюсь, – пролепетала Джанни, чувствуя, что платье её все в грязи, волосы растрепались и вид у неё глупый донельзя. Юный рыцарь чего-то ждал, глядя на нее. Не дождавшись, он на миг нахмурился, потом отдал приказ своим людям, пришпорил Сарацина и кавалькада, грохоча и звякая, унеслась прочь.

– Он думал, ты спросишь, как его зовут, – заметил Пак. – Если ты Прекрасная дама, у тебя тоже есть обязанности, знаешь ли! – он критически оглядел платье Джанни. Оно оказалась в разводах грязи на подоле, с боков и даже сзади.

– Любят эти рыцари так скакать – думают, что если у них оружие есть, можно плевать на всех остальных. – Пробормотал Пак. На рыцарей он был явно зол.

Мальчишка лавировал среди улиц, Джанни шагала следом. Они нырнули в переулок, потом в ещё один, больше напоминающий щель между домами, прошли через двор с товарами и возами – или может быть, захламленную площадь – и Джанни неожиданно поняла – да это ведь её родная Холмовая улица!

Знакомыми были холмы и горы вдали, знакомым – чудное лазурное море, но все остальное – неведомым и странным. На месте кинотеатра стояла цепочка крытых соломой хижин, а вдали – там, где была её лавка, виднелся шпиль небольшой деревянной часовни. А на горе, на месте городского парка, раскинулся замок – грозная цитадель с приземистыми квадратными башнями и толстыми стенами, по гребню которых прохаживались часовые. Солнце играло на остриях копий. Это несоответствие настолько захватило Джанни, что она толком и не помнила, как они пришли к чародею.

Шармиан Достопочтимый оказался именно таким чародеем, каких Джанни представляла, прочитав в двенадцать лет «Властелина колец». Волшебник был высок, благообразен, седобород и одет в необъятную хламиду неопределенного цвета – с заплатами на локтях.

Шармиан сидел в темной комнатке, очень тесной из-за реторт и скелетов животных у стен и осторожно нарезал ржаной хлеб и сыр – маг и волшебник собирался обедать.

– О, приветствую, малыш Пак! – он улыбнулся, когда служанка ввела их в комнату. – Кто эта прекрасная дама?

– Это моя двоюродная сестра или вроде того, – ответил Пак, который и сам, видимо, нетвердо представлял, кто есть кто в разветвленной семье Дони.

Колдун критически оглядел их.

– Вы сражались со стаей бездомных псов? Или играли в эту бриттскую игру в мяч?

– Мы немножко не разминулись с рыцарями, – нахмурился Пак. – А чего они скачут по городу в доспехах?

– Около Мёрвиля появились наемники Черного принца. Захватили Ман-о-тон и грабят нашу округу. Видимо, рыцари короля тоже выезжали в набег на их земли. – Объяснил чародей, равномерно нарезая хлеб. Он пододвинул ломти им.

– Угощайтесь. Так зачем вы ко мне?

Они угостились. Во время разговора служанка деловито чистила щеткой их одежду прямо на них.

– Да. Джильс заходил ко мне… – чародей задумчиво жевал. – Я отговаривал его, но он был непреклонен… Понимаю, нелегко расстаться с леди Авелин, но идти за ней в Замок времени…

– Он пошел в ЗАМОК ВРЕМЕНИ!? – ахнул Пак.

Шармиан скорбно кивнул.

– Джильса нелегко переупрямить. Он оседлал коня и двинулся туда, невзирая даже на банды наемников. Я точно знаю, до Замка он добрался. В общем, Пак… – старику было явно неудобно это говорить, но он продолжил. – Из-за твоего отца проблемы начались у всех нас. Джильс убил одного из четырех Паладинов времени и разгневал самого Короля.

Пак охнул.

Старый чародей грустно кивнул.

– Король времени заключил его в Изменчивую темницу в глубинах своего Замка и теперь угрожает нашему монарху. Бедный наш король Гуго собирает свой Совет чуть ли не каждый день, а иногда и по ночам, когда не спится. Будто нам английской армии не хватало!

Джанни стало очень интересно, одинаковые или нет исторические события на обычной и на магической стороне. В её прошлом английский полководец Эдуард Черный принц и одновременно принц Аквитанский[2]неожиданно превратил очередной набег на Прованс в завоевательный поход. Он разгромил войско прованского короля Гуго III и сделал провинцию базой для грядущих вторжений в регион Парижа. Уже глубоким стариком, руководя битвой из паланкина, Черный король разбил в бою под стенами Парижа Орлеанскую ведьму и так положил начало Аквитанской империи.

Джоанна задумчиво поглядела на чародея. Вряд ли Джильс посвящал жителей Королевства Прованс в такие детали – вот и она не станет!

– А что известно про Изменчивую темницу? – спросил Пак, скорее себя, чем чародея.

Тот воспринял вопрос на свой счет.

– Говорят, это самая жуткая тюрьма в Обеих частях Вселенной. Никто не выбрался оттуда. Она заключена в глубинах Замка времени, но никто точно не знает где – план замка изменчив, словно… ну, само время. Говорят, минута в этой тюрьме длится, будто век, а век – будто минута. Но, может быть, это придумка бардов – очень уж туманно звучит.

Чародей замолк. Пальцы его бестолково теребили хлеб на столе.

– Боюсь, Пак, я ничего не могу сделать, чтобы освободить твоего отца или мать… Мне очень жаль. Если хочешь…

Голова Пака печально склонилась к столу.

Джанни мягко положила руки ему на плечи.

– Пак. Я помогу тебе освободить отца. – Она произнесла это, потому что поняла, что иначе не может. Старик и мальчик напряженно ждали, что она скажет еще. А больше Джанни сказать было нечего. Молчание неловко затянулось.

– Я… – начала Джанни, не зная еще толком, что дальше. И вдруг сверкнула вспышка догадки. Ну конечно! Все ведь очевидно!

– Я получила в подарок дверную ручку!! – радостно вскликнула она.

Чародей и Пак глядели на нее недоуменно.

– Что, что? – спросил Пак.

– Дверную ручку. Твой отец прислал мне её недели две назад и велел беречь. Он, наверное, знал, что может пропасть и прислал мне…

– Дверную ручку? – уточнил Пак.

– Что такое дверная ручка? – шепотом спросил у него чародей.

– Это такая штучка – за неё тянут. Когда дверь открывают, – объяснил Пак. – Это в нашем времени вместо веревочки.

– А, вот как это у вас называется! – обрадовался Шармиан.

– …Дверную ручку, – продолжала Джанни, чувствуя, что выглядит очень-очень глупо. – Полированную, вроде медной шишки. А сзади какая-то надпись на неведомом языке! Как бы арабская вязь! Пак! Ты должен знать. Это наверняка важно! Дядя мне никогда…

– Он мне ничего не говорил про двер… – Пак замолк и задумался. – Да! Он упаковал что-то недели две назад и велел отнести на почту! Точно! Он сказал, что это будет хорошая шутка!

Теперь Джанни пришел черед пригнуть голову к столу.

– Думаешь, он меня так разыграл? – спросила она печально.

– Да кто же его знает. У папы чувство юмора, ну… – Пак поискал слово. – Свое собственное.

– Думаю, молодые люди, что стоит хотя бы взглянуть на эту… вещь. – Заметил важно старый чародей. – Пак попробует расшифровать надпись сам, а если не сможет – я тоже не плох в языках. Знаю латынь, греческий, сарацинский, древнееврейский и язык джиннов. Могу разобрать гномьи закорючки, – не без гордости признался он. – Лучше делать хоть что-то, чем просто грустить – не так ли?

По дороге домой Джанни уныло подумала, что это, должно быть, и было главной причиной, почему старик поддержал её идею.

На обратном пути Шармиан велел слуге с факелом сопровождать их, так что путешественники очутились на Маяке баз приключений.

– Вот, – протянул Пак, уныло оглядывая их одежду. – Теперь стирку запускать!

Вспомнив, какие здесь плита, холодильник и ванная, Джанни пришла в ужас.

– Нет, нет! – поспешно утешил её Пак. – Стиралку папа год назад купил. – Он помолчал, взвешивая, сообщать это или нет, но всё же признался. – Только у нас электричество не проведено, сама понимаешь, центр Вечности и все такое! У нас есть аккумулятор… но, по-моему, он почти разрядился.

Как выяснилось, заряжать аккумулятор надо было на беговой дорожке. На ночь Джанни замочила платье и штаны-морковки с солью.

***

Утром Джанни, позевывая в ладошку, вышла на кухню и застала Пака, который сидел за столом перед пустой пластмассовой миской и упрямо смотрел на пачку хлопьев на соседнем столе. Он требовательно шевелил пальцами.

Джанни остановилась в дверях и некоторое время наблюдала.

– Пак! Если ты думаешь, что я тебе подам, то знаешь ли… Ой! – мимо её носа плавно пролетела коробка хлопьев, потом пластмассовая бутыль с молоком. Пак легонько покрутил пальцем. Крышка висящей в воздухе бутыли отвинтилась, потом хлопья сами выскочили из коробки и посыпались в тарелку. Туда же полилось молоко.

Потом что-то пошло не так. Бутыль нырнула на бок и почти перевернулась. Пак сделал отчаянное движение руками и угомонил все.

Он с преувеличенно невозмутимым видом сидел перед горой хлопьев, в глубинах которой скрывалась миска, а вокруг разлилась громадная молочная лужа.

– А у мамы хорошо получалось! – вздохнул Пак и мановением руки привел в движение губку на раковине. Джанни заворожено следила, как губка летит через кухню, вытирает стол, а хлопья поднимаются в воздух и аккуратно влетают обратно в коробку, а потом сказала:

– Ну, Пак! Не губкой для посуды!

– Да ничего! – ответил Пак беззаботно. – Я всегда ей стол вытираю!

Джанни тяжело вздохнула и стала обшаривать кухню, пытаясь понять, где в этом доме хранят чистые губки.

– Пак, – а что там за туман такой за окнами? – осторожно спросила Джанни, копаясь в шкафчиках.

– Ты, небось, и окна открывала? – спросил Пак обреченно.

Джанни повинно кивнула.

– Знаешь, тебе, наверное, нужно было написать список, чего мне нельзя делать на Маяке и повесить где-нибудь, – невинно предложила она.

– Наверное, – уныло кивнул Пак. – Но вижу, все пальцы у тебя на месте, так что ничего страшного не случилось! – закончил он с подъемом.

– Это не туман, вообще говоря, – ответил он на незаданный вопрос Джанни.

После этого вопросов у неё стало гораздо больше.

– Понимаешь, физически башня Маяка не существует ни в одной из частей нашей Вселенной – иначе Вселенную перекрутит, как от радикулита. Но Маяку надо же где-то быть? Потому он стоит в Океане Между мирами. Тут собирается не оформившаяся материя, которая не пригодилась при создании Вселенных…

– А что, Вселенных больше одной? – опешила Джанни.

– Да куча этих Вселенных, – угрюмо буркнул Пак. – Я же говорил, что папа с мамой в другом мире познакомились. Он там бухгалтером чародея работал! Но не прерывай, пожалуйста, – Пак густо намазывал бутерброд маслом.

– Этот вот «туман» – материя, которая не пригодилась при создании Вселенных и так и не приняла окончательной формы. Потому он стремится поглотить всё, чего касается. Так что окна не открывай! Поняла?

– Даже сама догадалась! – ответила Джанни, уперев руки в бока.

Если Пак сейчас так умеет бесить, то какой же он станет, когда вырастет?!

***

Все утро они с Паком пробегали, по очереди вертя генератор. Кажется, Джанни преодолела в этот день сотню лье! Потому к загадке дверной ручки удалось перейти только после обеда. Ручка, естественно, осталась дома, и Джанни предстояло выйти в дверь бетонного пригорода и доехать до Холмовой улицы на автобусе. Не без опаски она выглянула на замусоренную улицу, но человека с велосипедной цепью не было.

Во всяком случае, видно не было.

Она махнула рукой Паку, высунувшемуся из двери и быстрым и решительным шагом пошла искать остановку автобуса.

Ну и местечко для двери! Улицы складского района снова были пусты. Лишь изредка с шумом проносились машины – в основном тяжелые грузовики. Неизмеримо долго Джанни шагала по жаре до ближайшей остановки; дошагала и обнаружила, что автобусы ходят дважды в день: в 8.45 утра и в 18.45 вечера. Оставалось одно – идти пешком.

Холмы центра, увенчанные зеленью и старинными домами, виднелись далеко-далеко. Она сердито топала по прокаленным летним солнцем бетонным пустыням. Джанни шла, шла и шла. Хотелось пить, а далекие холмы словно бы и не приближались. Где-то вдали шумели, проносясь, редкие машины. Джанни была измучена – но не настолько, чтобы не уловить новую вспышку враждебного внимания. Впереди нее подпирали угол несколько парней в кожанках, с раскрашенными прическами панков… и с велосипедными цепями.

Джанни, стараясь сохранять независимый вид, свернула на другую улицу. Теперь она удалялась от центра. Но зато… Она оглянулась. Банда была позади. Джанни прибавила шагу. Зашуршали велосипедные шины.

Кто-то ехал параллельно ей. Джанни поняла, что не может заставить себя поднять глаза. Желудок её позорно сжался. «Сейчас он обгонит и проедет. Обгонит и проедет»! – уговаривала она себя.

Колеса велосипеда равномерно крутились- незнакомец ехал рядом с ней.

[1]В нашем мире Прованс был, по большей части, графством.

[2]В те времена Английские короли имели большие земли во Франции, в том числе богатую Аквитанию – приданное матери Ричарда Львиное Сердце и красивейшей женщины средневековья Элеоноры Аквитанской.

Глава