Папачупс 1

1.

           Осторожные лучи словно пальцами ложились на холодные серые стены,  прозрачным мелом проводя границы света и тени,средь улиц, дворов, комнат, переулков,  навстречу сумеркам, что то освещая, а затем и вовсе прекращая. Если взглянуть то здесь не хватало живности вроде птиц, собак, кошек, а красной рыбы, крабов, икры,хоть вёдрами. Наступал вечер, и у северного лайнера как себе представил зажигалась иллюминация. Следующее утро всё вдруг повторялось, и это  казалось удачей, два дня, гладкое как бильярдный шар,только не белое а голубое небо. И снова лучи гнулись, но не ломались,текли по стеклам, глазам, фарам,иногда вдруг искрясь бенгальским огнем. И сколько не радуйся, а  после обеда  пошел  снег, сначала так словно щадя, мягко оседая на головы и плечи, а затем повалил. В такую погоду она обычно не гуляла, предпочитая ждать, чтоб  ребенок не капризничал,но в тот раз попала как раз в смену погоды. Наблюдая из окна, жалел ее, видя, что ребенок плачет. Верно проголодался или хотел спать, а может ветрено, снег в лицо или надоело в санках сидеть.Мало ли что. Не мой  ребенок, а думаю зачем то.Из за неё. Что то, не так?Что то!

          И чудно, что  встретил ее здесь, на Колыме. Чуднее уж некуда на краю земли. Как и разочарование знать, что есть муж,семья. При встрече она так и сказала – Извини чувак, я замужем.– чувак, сам добавил, от того что как опущенный в воду стал.  Молчал,хандрил, а  что  еще оставалось.Казалось конец надеждам. Ведь  знал, что нужна, пусть и банально, для тепла, для сердца, для души, короче для главного, и поэтому не хотел знать, что будет дальше, да и не знал какую цену надо платить. Одно её присутствие, делало  появление здесь, не просто осмысленным, а даже, счастливым. Бывают же совпадения.

           Незадача, из уважения,  не мог даже намекнуть ей на близость. И это мучило. Снилась. Ведь мне только 23, а у меня уже фальшстарт случился. А что хотел!?  Столько времени прошло. Почти пять лет, уже и надежды нет, а она, есть! И сейчас под жесткий скрип,хмыкнув, хотел сказать кровати,а нет морозного снега,  родилось что то неуловимое, вроде объятий, и понимания, что  не спроста нашел.

          Точно,она скрывает, что несчастлива? Муж не оставляет выбора!? Ей требуется поддержка. И вот появляюсь, и,она в изумлении озаряется улыбкой радости, но быстро берет себя в руки. Сильная!  Лик блекнет, оглядывается. Муж ревнив?  Но откуда то знал, что  думает и теперь, будет думать, и радовался, глядя в окно на  усиливающееся снежное падение,  идущее сплошной стеной,  и засыпающее ребенка, прохожих,  машины, корабли в порту, все, все, весь мир бессчетным количеством пуха, но только не ее,она перед глазами.

           С мужем, видел  ее редко. Муж как муж, крепкий, такой. И скорее вышла за него, по любви. Так что ж теперь,  оставить надежду? Тогда надо на материк, а не улетаю.  На что то надеюсь. Что то держит!? Оставлять надежду не хотел, как собственно и жить здесь, словно и не жить. Время  остановилось меж бухт. Забрать бы ее и  на большую землю.

           А то, сколько травить душу, мутью отраженной в заливах и скудностью похожей на шлак земли. И  к тому же случившемся здесь, с сотнями тысяч людей горю, бесстрастно запечатленных в статистике Н.К.В.Д. и бесстрастных рассказах чудом выжившего  Варлаама Шаламова. И сейчас даже вареные крабы и пиво с водкой не в силах снять налет, непроницаемого смога,и душевной печали. Да как снять если  отскоблить не по силам, не человеческого масштаба задача вырисовалась в странный узор. Оказывается народ расплатился за содеянное в 17-м и дальше!Кто сказал!? Ты это сказал? Нет!Так что ж мараешь сомнениями!Не гневил бы Господа!И молчу потому что сказать в ответ тому кто наперед знает за что Бог прогневает, это такая,битва с ветряками, которая на самом деле есть демагогия, и кто ей овладеет тот  то от имени народа, а потом и именем Бога рты пулей прикрывал. И поэтому молчу до поры.

             Иногда бухал хотя в девяностом здесь на Колыме  с этим  проблемы. Отголоски Горбачевского закона. А на севере без спирта, тем более с работягами, нежелательные пертурбации  происходят, и вспоминаешь, как водка превращается в масло. Аж слюни, текут. Корабля со спиртом ждут все, и местечковая мафия одним из скрытых членов, которой  и был Анин муж, хотя возможно их коммерсант, который и занимался розливом. Это только предположение, и само собой ждали,все остальные. А мафия, чтоб взять свою долю и разлить водку, а народ, чтоб пить ее, для настроения, или для лечения, а также для преодоления, северной ночи. Тогда ж в местном обороте появилась ядреная, прожигающая желудок, китайская водка.

           Считаю,  сам на сам выпить и то лучше, чем с бригадой, мастера которой, в основном  бывшие зэки.  Такие матерые, запойные, жиляги, и урки. Дружить с ними невозможно, но все ж старался,  по интуиции  понимая,  что сдадут в любое время. Им никого не жалко, в том числе и себя. Так, собственно и вышло, они то знали, что бригадир меня по зарплате накалывает, но молчали, предпочитая не вмешиваться. Да  собственно их  и не виню, от того что они сами еще сильнее зависели, и им  плевать не то что как я  там вкалываю за троих, им пожалуй вообще на все в мире плевать, кроме выпивки и даже на себя. А бригадир еще к тому ж,  по их же просьбе хранил их  бабки, так как обычное дело по бухне,  мастеров не раз грабили свои же бродяги.

             И вот после пяти месяцев, снегопады и морозы, сковали  душу заклепками, похожими на самолетные. И дальше казалось, юный месяц,  кувалдой  плющит их стальные головки, разрезая  автогеном северного сияния, ночной воздух и разрубая кайлом, на куски, льды облаков. От  этого пятиэтажного кубизма, все наполнялось гулом, и особенно  звездное небо, грозящее от  непомерно громкого желания, томления и любовной болтанки,  оторваться и  улететь в бездонную трубу  космоса. Да и бошки чертыхались, перед всеядными космическими челюстями.

                2.

                После армии искал ее,но не находил, хотя везде мерещилась. А где искать? Если даже мать не знает! Вот  смотрю на фото в журнале. Две  особо понравились. На одной девушка, кормит птицу, и вокруг их много, а чуть в стороне  парень стоит и смотрит. На второй прислонилась к изгороди из двух жердей. И  смотрит так. Небо затянуло, ветер, гнет, треплет и несет провисшие обрывки. Несмотря  на то, что погода пасмурная, на лице девушки радость. Еще б! Вот ее парень, стоит и смотрит с  восхищением. Что еще!? Хотя много чего, но то уже вторично. Вот также на фотографии, светлая влюбленность наполняет  и согревает.

                Хотелось так, но ее,  тогда  нигде не было, а дружок Богдан, не подумайте, что Богом данный, изредка подгонял, крупногабаритных, замасленных официанток,и продавщиц винных и мясных отделов и других  представительниц сферы обслуживания. Упитанные тети!

               Спасибо что хоть так.  Правда, наш  опыт резко контрастировал, особо с моим желанием  пообщаться, потом проникнуться чувством, а уж затем. Все что то выдумывал. С ними приходилось начинать быстро и сразу, а если не так, если тянул, то выпив они сами разрывали дистанцию, и затем им надо было подольше и сильнее, но у меня не получалось, а они казалось нервничали, что оставляло неприятный осадок от общения. Мало того что от них часто пахло пищей, едой, кухней, и они  всегда хотели чего то еще большего чем я мог, они  к тому же часто хамили, и я никак не понимал, что это они так шутят.

– Молодой – кивали они Богдану, на меня, – Не делает вещи.– Да, я еще не был изощрен в тонкостях плотских утех, но что делать, возраст, еще давал шансы на исправление- думал я.

         Сам Богдан пользовался среди общепита, повышенным спросом, вероятно за рост и нездешнюю гуцульскую смуглость, и еще за природный дар. Поэтому легко  догадаться, почему у него каждые два дня появлялась  новая дева, а у меня годами одна. Догадывался, что просто разные люди. Совсем разные, а такие, как известно, притягиваются.

              Склонность к зазнайству и звездной болезни проявилась у него сразу, когда  в конце восьмидесятых, с началом ларечной торгово – закупочной эпопеи  появились  деньги.  Зазнавался Богдан и раньше, когда недолго по отцовскому знакомству, работал таксистом, и затем по той же линии, водителем на мясокомбинате. Тогда он тоже становился вдруг жутко деловой и  недосягаемый, особенно в такси, ну такой бобрище неприступный, а потом на мясокомбинате, ладно бы на колбасе, так на обычных котлетах сидел, но так закрахоборился, что не дал пацанам, на закусь с лотка, этих самых котлет. Да ладно бы без денег, так ему сверху  давали, а он зажался, или зажрался, я уж не знаю, а вот не дал и все. Мне отчитываться надо говорит, то да се, так что ярмарочные  хотели уже его тут же возле пошарпаного газона, уронить, и попинать, но повезло от того, что стал возить продукцию в другие магазины и на ярмарке в тот период, больше не появился. Нормальным я его помню, только когда он болевшей маме, работавшей почтальоном, помогал с разноской. Тогда он был чистый помыслами и весь в трудовом мыле. Глаза сверкали праведным огнем. Потаскаешь  по подъездам полную газет почтальонскую сумку. А тогда с ярмарочными, он, конечно, что то почувствовал, и вовремя поменял маршрут. Интуиция надо заметить у него имелась, звериная. Опасность чувствовал, как травоядный в буше.

            Так вот тогда он, тоже чуть хапнув деньжат, мгновенно задрал нос. Говорил с окружающими, в число которых как не странно вошли и родители, как бы нехотя, снисходительно, с трудом терпя и выкраивая время для общения. Занятый зазнайка! При этом старался не смотреть в сторону собеседника, словно опасался, что тот примет  это за благорасположение и  попросит денег или услугу. Таков он был трезвый. Пьяного же не остановить.

           Выражение – Гуляют все! – это о нем. По пьяне, бабки улетали, без счета. А  по трезвому, жадничал, жилил. Обычно  выговаривал, что ему сильно некогда, а тут  еще  я мешаюсь. Находясь под грузом воспоминаний, о прежней дружбе, пока еще терпел его гнусавое недовольство – Ну ладно. – говорил он в нос. – Что у тебя?–  Отвечал, что ничего. Просто зашел! И тут, наконец, он недоуменно поднимал глаза, и возмущенно тянул. – Ничеегооо, проооосто!?– – Да ничего! Просто зашел. –  – Просто он зашел! Тогда извини дружок, мне еще за товаром надо, потом еще в одно место! Просто он зашел! – Во мне сразу так из-за его «дружка», что то гасло, а затем  вспыхивало бешенством. – Дружок!?– возмутился я, вслух. – Да пошел ты на хе-ер! Со своим дружком! Сам ты дру-жо-к!– и уже разворачивался, чтоб уйти, как он, мгновенно задумывался, словно вспоминал, кто для него и с кем прошло его, сопливое детство, потому что в начальных классах сопля у него реально висела  до губы, а тем более кто его привел в спорт и поэтому он быстро извинялся. – Ладно, Санек! Запарился совсем.– А  про себя думал. – Что же это за такое, пока  не пошлешь подальше стервеца,  даже  разговаривать не желает. И молчал. – Не серчай! Приходи сегодня к семи сюда же, поедем, посидим, отметим. –  – Ладно, только. – выскочило у меня. – Что денег  нет? Ничего!  Угощаю. – на этом жали руки и расходились. Он гордо сел в 24- ку и снова куда – то ехал по делам, шурша по сырому асфальту.

– Вот везучий – смотря, вслед думал я. – И в почте и в такси, и на мясокомбинате работал,  и вот сейчас ларек на вокзале, в самом лучшем месте, у остановки. И чем только они там не торгуют, начиная от лифчиков и тазепама и заканчивая хурмой и мимозой. Денег завались. – Лишь бы не вышло как в прошлый раз – думая про сегодняшний вспоминал недельной давности, вечер.

          А тогда, Богдан весь вечер кормил и поил двух дородных официанток, а потом  уже хорошо выпившие, поехали этим же составом, к нему на съемную хату. И вот он, что то начал меня подкалывать, перед ними. Терпел, терпел, да и не вытерпел. Кинул в него с переднего сидения двадцати килограммовый брикет сливочного масла, который он дал держать. Он поймал, проявив вратарскую реакцию. После того как кинул, сразу попросил водилу тормознуть.  Притормозил  у обочины. Богдан выскочил, за мной. Нет, не драться, от него этого не дождешься. Как всегда успокаивать стал, и уговаривать ехать дальше, но я заупрямился и  послал  подальше, для себя объясняя, что ну не понравились мне его официантки, ну не мое это и все.

          Тогда он уже напыщенный, но еще не напуганный, а вот после полугода ларечной торговли и кайфуши, у парней которые их и поставили  торговать, возникли  вопросы по поводу нехватки приличной суммы. Деньги  братвы, и их по любому придется отдать. А их уже нет. Прогуляны и пропиты. Вот и пришлось Богдану под отцовским диваном прятаться и не дышать, когда спортсмены входную дверь выламывали.

            Тогда спасся. Не нашли под диваном, но видимо понял, что дело пахнет кровью и никто с ним церемонится не будет. Отец срочно продал не новую вазовскую шестерку  и расплатился за горемыку бизнесмена, пока братва, его на счетчик не поставила.

                3.

              При встрече с ней,  испытал,  головокружение  почти спазм на  долю секунды потеряв пространство. Не мог поверить, что в далеком Магаданском переулке произойдет наша встреча. Как бывало в детстве, сталкивался в безлюдном месте, с  человеком, похожим на сказочного злодея, вроде людоеда. А с ней  конечно  по другому, хотя бы без страха,  а так что от неожиданного счастья  перехватило дыхание,  и душу  переполнила радостная немота. Сравнить почти не с чем, разве что с детской любовью родителей.

          А раньше  когда  в темном подъезде,видишь злодея, или скорее только показавшегося им, обычного жильца с верхних этажей,  и  с замиранием ждешь, что же дальше, и не дышишь. И еще поллоктя до входа, а шагов, не слышно, утонули в  биение. И  кажется, что оборотень,  стоит за спиной и протягивает  мохнатые, когтистые лапы.  Слабнут ноги, мутнеет рассудок, пока не коснусь ручки, и дальше рывок к спасению и лишь бы ребенка не сбить. И с Аней,  почти то же, но только в обратном направлении, да и содержание не то. Радостно, прекрасно, а как точнее сказать, словно получил награду!

           А душа все стерпит. Хотя вот говорят скажишь так и будешь всю жизнь терпеть.Предрассудки!? Она и душа и я в тонусе и поэтому с ней  светло и  забываешь о мрачном периоде, а тем более, что по сути своей душа, это что-то еще более легкое чем даже газообразное и  еще невидимее, даже супер новому микроскопу, новая сверх малая частица. А на самом деле старая как сам мир!  И в ее отсутствие вслед за тонкорунным голоском тоски вдруг, ощутишь, что  ею внутри окрашено всеми, цветами  вплоть до розового,  небесного, а случается и  черного, и  накачено под завязку, особенно сейчас, когда встретились, аж лопается. Пусть и грубо, но почти, как камера  лишними атмосферами. А стоит чуть спустить или перекачать  и уже плохо управляешься. Также когда жарко, воздух расширяется, и на  скорости колесо может лопнуть, так и душевные переживания, норовят вырваться, как воздух из колеса, на полной скорости  разрывая скаты.  И если вовремя не ослабить напряжение, может и в правду, рвануть, до потери управления, просто на разрыв Солнца в груди. Боюсь, японцы не переживут такого, а с ними и мы.

            В суете, душу не замечаешь. Кажется она даже мешает! И нет никакого желания, да и повода отделять ее от тела. Отделяться же она и сама не хочет даже, когда  сильные  переживания и испытания, даже когда тело изранено, все равно, держится родная крепко.  В такие моменты, бывает лучше не подходить, опасно, словно все 6000 вольт подвели, и идет борьба, не за жизнь, а за вечность.

            И конечно лучше не доводить, но это от нас не зависит, и без переживаний оно спокойней, и безопасней, но не факт что интересней. Мне вот как то показалось, что по настоящему любить могут только очень крепкие люди, просто атлеты, потому что нелегкая это задача так выкладываться. Не каждому по плечу! Да и чтоб получить надо сначала что то вложить. И вложить не хило, не по детски! А тоска и тревога быстро, почти реактивно заполняет пустоты! Природа не терпит никакой пустоты, кроме пожалуй вакуумной. Без переживаний легче конечно на первый взгляд, жить,  пить, есть, спать. Но все равно сразу крутит, и подначивает, что пресно и слабо. И уже по- другому, ждешь предъявы, что  как то все, без волнений, а это же само по себе волнение. Поэтому то если переживаний нет со стороны, то сам себе, их придумаю, выдумаю для профилактики. Сам не знаю как, а порой  и на ровном месте! Так, что, кажется присказка – Ничего не знаю, моя хата с краю – это не мое. А попадешь в не однозначную ситуацию, и получается вдруг мое, еще как мое, и думаешь уж лучше пусть с краю, как сейчас, чем в  эпицентре, совсем в пыль разотрут, а еще ничего и не видел. А это малодушие.

             А то, случается, душа,  словно атрофировалась  и докричаться сложно. Но  все равно можно,  как не крути, она есть, а все ж общепризнано, что  к тому ж Божественная консистенция. Кто то, усомнится, и скажет спорно. И я один из них, наверно пока рядом кто- то не проутюжит так что пар не выйдет, и все равно  большую часть времени, сам реально сомневаюсь, есть Бог на земле или  нет. Особенно когда где -то творится  зло и преступление, а преступникам никакого возмездия как не было так и нет. Потом глядишь, все хорошие которые протестовали умерли, а душегуб и тиран до сих пор здравствует как не бывало.  Отличный пример для того кто хочет стать антихристом и деспотом. Хоть малое зло, еще не вызывает таких глобальных сомнений в Божественном, но зарождает, и тихо, час за часом, сочится, застывает и снова мучительным скрипом режет стекло новостей, мембраны чуткого слуха. Нет Бога! Бога нет! Если б он был то такого бы не допустил!

           Вот когда много зла, то я уже, не в чем не уверен, и слова о промысле Божьем начинают иметь поверхностное значения, вроде отговорки, но даже тогда если необходимо, сделать выбор, то  стараюсь делать так, будто Он есть, и  я боюсь его гнева. Честно боюсь, по-настоящему, убеждая себя в сотый раз, что опять убедил и рад. С похмелья сразу не так жутко, когда у него прощения просишь.

          Словно активирую Бога хорошим поступком, чтоб радоваться, но когда случаются срывы и делаю заведомо плохо, то оживляю уже страхом перед ним. Понимая, что просто нет  другого выхода. И собственно не было никогда!  Такое поведение заложено и поэтому физически необходимо, чувствовать хорошим, добрым, хотя чувствую что если надо и свое зло, смогу объяснить  и уговорить, что совершил во имя добра. Вот как. Смогу ведь! С некоторыми постулатами морали  не согласен, потому что они не кажутся божественными, а  скорее придуманными, чтоб легче закабалять и управлять.

           Еще иногда,  кажется, что кто во что верит, тот за то и получает. Обращая  внимание, мы словно кликаем «мышкой», а на самом деле мыслью, движением, взглядом. И оно откликается! А как ответят это уже вопрос к глобальному, к Богу и есть. В этом и вера и магия и здравый смысл с нездравым вперемежку.

            Вот сейчас кликну и вспомню детство. Вызову в себе. И пойму, что бывало по – разному, и так и сяк. Случалось, папу ждали с работы допоздна.  Мама переживала, что придет, выпивший, а он приходил трезвый как стеклышко, но уставший. С аврала или аварии. Лицо и руки  обветренные, грубые в ржавчине, пропахшие куревом. Мама кормила его картошкой с луком. А  когда готовила, вся квартира наполнялась запахом  жареного лука. И сама плакала, когда резала, и я любил эти слезы. Приходил со школы, и бывало, так взгрустнется без нее, что на середине забрасывал домашнее задание, запирал дверь и убегал к ней на работу, через овраг, по разобранным серым деревянным мосткам, через речку – срачку и дальше, взбираясь по полуразрушенной  скрипучей лестнице, к скотобойне.

            Сразу после подъема, резко усиливался  запах гниющих потрохов, доносящийся из под  деревянных заборов, куда их сваливали, к обрыву, и это уже ало- зеленые цвета распада. Часто, в жару там рыбаки набирали беленьких шебаршащихся апарышей.

           Высокие заборы бойни, увенчанные  рядами колючей проволоки, создавали ощущение каземата, концлагеря, коридора, в котором из прижавшихся, кузовов выглядывали, и мычали добрые коровы и хрюкали слеповатые свинки. За самим  забором стояла тишина и это смягчало мысли о их трагической участи. Кто-то говорил, что животных убивают током и это почему то казалось не так жутко как огромными острым прорезающими жилы ножом. И все это не мог сравнить с фашизмом. Пока шел мимо прислушивался, но ничего не слышал кроме ветра или гула заводских моторов, а от этого успокаивался. За забором царила смерть и ужас, но пока этого не видишь, кажется, что они, где то далеко, и намного дальше, чем кусок вареной говядины в тарелке щей. Мамина фабрика соседствовала с бойней. Позвонив с проходной в цех,  ждал ее,  облокотившись на железную вертушку.

          На проходную она выходила  почти всегда с гостинцем. Иногда если попадал  в обед, то под  ворчание пожилой вахтерши, мама вела меня, кушать в пропахшую пищей фабричную столовую. Она работала на вязальной фабрике и поэтому как говорила, мы с папой были обвязаны, да и с мясом проблем не было, бойня то рядом мужики несли. Папа часто выпивал и  также часто завязывал. Выпивший если его не задевать веселый и улыбчивый, часто шутил и что- то шептал маме, на что она только отмахивалась и говорила- Ребенок услышит! -

           Хотя мама давно семейная, ее изредка, когда кто то, из молодых болел, ставили во вторую, и поэтому  в такие дни она шла на работу вечером и  возвращалась затемно.

           Когда папа дома, мы ходили ее встречать, к оврагу. Когда же папа уезжал в командировку, то я не ложился и ждал ее  у окна. Однажды на маму в подъезде напал пьяный.  И она с ним так без шума, без крика боролась, таща до нашего этажа. Приставучий оказался. А когда, открыл  дверь, то увидел спину убегающего и на пороге всю растрепанную и бледную маму. По взъерошенному сырому воротнику стекала вода, шапка в руках, а из-за непрокрашенных волос словно только заметил пробивалась седина. Вот такая она, сильная и смелая, моя мама!

                4.

                В 12 лет мы с Богданом побратались. Как полагается по индейски. Сделали порезы на тыльной стороне руки и приложились, ранка к ранке, чтобы кровь Чингачгука, смешалась с кровью Виниту. Богдан перестарался и порезал  сильнее, от чего его через несколько лет за этот шрам и направили на обследование в психушку, на Июльские дни. Он сильно возмутился и наорал на военкоматовского психиатра, что послужило, еще большим основанием для проверки.

                В 14- ть, мы заманили к нему одноклассницу и под сто децибел группы «Зодиак» я сидел на кухне и смотрел в окно, за шухером, а он ее соблазнял. Это происходило примерно так.  Он  приближался как кот Базилио, а она истошно визжала как лиса Алиса при дележе золотых, после чего он отступал. После нескольких  попыток разбудить в ней бессознательное, он с оттопыренными штанами вышел в коридор и сообщил, что она хочет меня. Надо заметить, что от ее крика люди, проходящие под окнами, притормаживали и прислушиваясь, делали тревожные лица и  всерьез переживал что нас заметут с этим придурком. От ее крика Богдан уже нервно умолял – Да не ори ты, никто тебя не трогает, вот ты его хотела, вот и давай, хоти!-

            У меня тоже ничего не получилось, кроме как любоваться ее  юной грудью, но лично для меня и это было достижением. Неожиданно с работы вернулась мать Богдана и мы, под заливистый лай соседской дворняжки, спешно ретировались через заднюю, проходную дверь их квартиры, ведущую в соседний  двор.

         Дальше пока я пропадал на тренировках, Богдан примкнул к более старшим ребятам и сильно обогнал меня в сексуальном развитие. Его наставником стал главный ловелас нашей улицы Ромка З. Тот не долго думая принялся просвещать Богдана и настоятельно присоветовал, вставить «шар». У самого Ромки их уже стояло два. Для пущей убедительности, он показывал, какой силой обладают шары, и как то раз на наших глазах, со всего маху толкнул в сугроб свою давнюю блондинистую подругу. И  чтобы усилить впечатление в добавок несколько раз подряд послал ее на хер! Другая  бы ушла, а эта, по словам Ромки, привыкшая к его шариковым прелестям, если даже он ее отпинает, все равно ползет обратно. – Ударь меня еще!-просит она.– Ну, ударь!– а я весь в растерянности, в непонятках, мозахистка что ль  думаю нахер, попалась!? И давай ее пи-дить, а она тащится !–  И вот чтобы подтвердить сказанное он снова и снова, бьет ее перед нами по щекам и оскорбляет, а она лезет, как какая то, оглашенная, обратно. Жмется и виснет у него на шее – А все они, шары родимые! – хитро улыбаясь, замечает он и вторя ему мы тоже делаем  окончательный вывод. Так как мы все, а особенно Богдан, в шоке, от такого стопроцентного эффекта. И телка такая видная, что не подступишься если где встретишь, а несмотря на  унижения  лезет и лезет, к такому неказистому Ромке. – Сила!– говорит Ромка, – Сила! – вторим мы.

              В довершение в один из дней, он спрятал Богдана у себя дома за шторами межкомнатной ниши и  на его глазах соблазнил ту самую неприступную одноклассницу, которая визжала как резанная под «Зодиак». Богдан остался в недоумении от умения Ромки забалтывать  красавиц, а мне так задумчиво с сожалением в голосе заметил, что у одноклассницы, не только буфера, но и пи-да  красивая. После такого, несмотря на страх перед экзекуцией Богдан согласился вставить  шар. Сам шар делался из обрезка зубной щетки. Его шкурили и полировали до шарообразного состояния. Затем выбрали время, чтоб никто не помешал и Ромка вооруженный отверткой, молотком, одеколоном, бинтом ватой и йодом, начал экзекуцию. Богдан с опаской выложил свое достоинство на табурет. Бледность его смуглого лица настораживала, но только не Ромку.

                Я и еще один чудак по прозвищу «лысый» стояли в коридоре в ожидании, с двумя бутылками портвейна взятого по заданию Ромки в шинке,  на Богданские деньги. Такова была плата за шар. А внутри квартиры Ромка заговаривал, зубы испуганному Богдану и потом как заштатный гипнотизер, резко приказал.– Отвернись и не дергайся, сейчас тебя в х-й комар укусит!– Богдан так и сделал, а Ромка в тот же момент, оттянул кожу, поставил в нужное место отвертку и  ударил молотком. Отвертка пробила кожу. Богдан дернулся, айкнул, но стерпел. Увидев, что закровило, его бледность стала еще бледней. Затем Ромка умелым движением взял, заранее приготовленный пластмассовый шарик и засунув под кожу, сразу все обильно смазал йодом и мазью, и заматывая напутствовал.– Две недели будет болеть. Нужно смотреть чтоб не гнило, смазывать стрептоциткой. Может  гноится, но ты не бзди. Понял!– – Да-а-а – морщился от боли Богдан. – Ну тогда с тебя бутылка зема!– бодро убирая реквизит заметил Ромка. – Без базара, хоть две, лишь бы.– опасливо согласился Богдан.– Я те сказал не бзди! Значит не бзди! Прорвемся! Ничего с твоим х—м не будет. Проверено!-

– Теперь я тебе обещаю, вот зуб даю! Теперь зема, все бабы твои бл-ть будут!– уже пьяненький с двух стаканов бормоты, увещевал  Ромка.

            Впервые в жизни бухнул так же с подачи кровного брата. Как то, в спортлагере, после интенсивных  тренировок, Богдан вдруг  сорвался и ближе к вечеру пробежал  пять км по Керженской тайге в деревенский магазин. И вот после ужина и перед дискотекой недалеко от лагеря в прибрежных кустах мы и употребили, ноль пять сорокоградусного кофейного ликера. С нами был еще Костик Е.

            И надо отметить на здоровое тело, оно оказало приятное действие. И поэтому или еще, из каких  глубинных генетических процессов, без выпивки дальше уже редко проходило хоть одно культурное мероприятие. Пили перед дискотекой, перед дракой, после драки, на праздники, после экзаменов, от нечего делать, ради того, что просто хотелось и деньги есть, на спор, или без спора, не говоря уж про дни рождения, похороны, свадьбы, да и просто на опохмел души. Вот так и жили на стакане. Про юношеское ясное не туманное восприятие мира, на долгое время веселых угарных попоек и совсем не веселых отходняков, пришлось забыть.

                5.

                Все говорило о том, что  родился в этот мир, неугомонным непоседой. То, что  не давал маме не есть, не спать, это еще ничего по сравнению с тем, что  все время залезал, куда не надо, падал в лужи, плавал в них, соскальзывал с полированных поверхностей, столов, шкафов, сервантов, даже как то с пианино навернулся, получал за это по попке, жутко кричал требуя в людном месте гэ-гэ, так  называл грудь и утолив аппетит, снова убегал и делал то же самое и раз за разом, только еще хуже, разбивая лоб, руки ноги, голову уже в кровь. Мама с ужасом вспоминала, как  я любил  балакаться в унитазе и десятки раз на дню, переворачивать для досмотра помойное ведро. Естественно несмотря даже на то, что периодически кусал мамин сосок, раскидывал землю из цветов по подоконнику, разливал сладкий чай и сок по полу и никак не хотел ночью засыпать, а утром просыпаться, в общем портил ей кровь и был порядочной сволочью, но все равно проявляя материнский инстинкт она меня любила.

            Когда немного подрос, то продолжал огорчать маму. Как -то раз, в детсаде в присутствии одно группников ударил промеж ног, огромного хромого парня из соседней группы. Тот так взвыл, что дело дошло до заведующей и меня недолго думая поставили в угол в ее кабинете. Заведующая даже не представляла, какую радость доставила, так как  давно стремился заглянуть в ее кабинет, влекомый огромными яблоками и грушами. Выглядели они аппетитно, но когда попробовал на зуб, оказались не съедобны.

           Дальше больше, как то в деревне  уговорил двоюродного брата Юрку, полезть по крыше к бабушке на чердак, где по всем прогнозам бабушка прятала, что то вкусненькое. В результате Юрка, оступился и повис в самом высоком месте, а я перепугавшись и видя такое, убежал, не говоря уж о том что в городе специально пробегал мимо спящих в колясках грудничков и орал как резанный. Те от испуга просыпались и начинали плакать, а их мамаши гнались за мной и зная маму выговаривали ей потом, чтоб она держала такого психа при себе.

          Мама  в ответ говорила, что хоть и отморозок, но это с лихвой перекрывает то, что честный и заботливый, потому что бывало, пойду и на все свои скопленные карманные деньги, куплю маме и папе подарки. Или куплю батон и кормлю птиц. Мой острый язык многих удивлял. А в школе он развился до такого уровня, что честно скажу иногда даже не мог его контролировать и поэтому на уроках вопреки желанию, он сам начинал эдакие философско – жизненные  размышления, противоречащие не только теме урока, но и здравому смыслу. И естественно, после нескольких таких, его, языка выступлений, у меня вызывали родителей. В тот раз пришел папа. Он как назло приехал из командировки. И вот что ему заявила престарелая классная руководительница. Видите ли за всю свою  долгую учительскую карьеру, она не встречала большего идиота.

         Ну и папа расстроился, и решил меня отправить, в деревню к  маминым старикам. Его то, старики жили далеко на Кавказе. А дед вообще воевал на войне и сидел в Сталинском лагере, но я тогда еще этого не знал. Так вот чтоб там учился и вроде как им помогал. Мама с папой даже ругалась, но он остался непреклонен. У стариков я пробыл, где то с месяц, потом папа под влиянием мамы и бабушки,  сжалился и забрал в город. А там сами понимаете я как рыба в воде.

          А так еще в садике пошли непонятки с моим именем. Воспитатели звали Алишка, а дома звали Сашка, вот и разберись и поэтому  на свое имя вообще не обращал внимания. К тому же в детстве на улицах гораздо большее значение играют прозвища. Они то и отражают, кто ты есть, и кем прощупав как рентгеном тебя видят  уличные. Меня, почему то звали в честь древнегреческого героя золотого руна, Ясона. Может быть, надеялся,что  на него похож. Хотя может и в насмешку над фамилией, кто ж его знает. И согласитесь не самое плохое прозвище. По крайней мере, лучше, чем  прыщ, гуталин, дохлый, или жиртрест, а уж тем более пончик.

                6.

                Когда подрос, оказалось что  метис, и этим все сказано. Правда – же, какое то собачье название, но не злился, а принимал как данность. Чуть позже узнал, что метис это ребенок белого и индианки, а мулат наоборот. Мама русская, а отец иностранец как его называла бабушка, кавказец. Но какой -то светлый, голубоглазый, один к одному русский мужик, мама и то темнее. В общем смесь бульдога с носорогом как бывало, ворчал  дед. Не обижаюсь, когда так называют, хотя есть в этом,  что то обидное, нечистое что ли. Иногда жалеешь, что не к тем не к другим на сто процентов не относишься. Поэтому и те и другие принимают с натяжкой, в общем есть на что свалить, какие то непонятки. Когда другого человека называют метисом, обычно мне, режет слух, и хочется заступиться, а про себя слышу и как то нормально. Что ж так  получилось, что не к тем не к другим полностью не принадлежу, поэтому надо смирится и жить.

         Отцовские родственники спрашивают, кого больше люблю, папу или маму, для них отвечаю  папу! Спрашивают,  в горах больше нравится или в Горьком, отвечаю да, у вас, у вас больше! Взгреваются, а мне спокойно и даже приятно, что им приятно! Мамины, слава Богу,  не задают подобных вопросов, они вроде как более покладистые и принимают таким, какой есть, разношерстным и с кучей имен.

            Отдельная история с именем. По документам я Али Гаджиевич, а мамины все называют Санькой или Сашкой. Я уже привык к Сашке, так как и в школе меня  так называли. Отец называет Алишкой. И еще бабушка по секрету сообщила что крещеный как Александр! Так я и живу с двумя именами. И их как будто не слышу! Словно меня вообще зовут ветер, за быстрый бег, или друг, за надежность, или тот же Ясон за смелость или тот же баран за упорство. В детстве и юности как говорил, с именами вообще проблем  не знал. В союзе вроде как интернационал и дружбу проповедовали. Вот только в техникуме почувствовал первую некоторую напряженность, с одним из молодых преподавателей-мастеров. Он все придирался без причины, а я не понимал, что ему надо!?

             А так раньше при союзе вообще  без проблем. Интернациональное воспитание, приносило плоды. Люди, особо, на расу,  вероисповедание, не обращали, разве что помню шутливые песенки про евреев, а так, или мне казалось, но не мне одному,  как и то, что это сейчас в новой России разобщение пошло в массовом порядке, по классовому признаку,по денежному, а раньше так редко, единичные случаи.

                Сейчас многие, слыша или видя в документах мое имя, настораживаются. Чиновники начинают юлить и  усложнять процедуры, а знакомые даже не верят своим ушам и местному диалекту, что я какой то там Али,  тем более что уже прошел с ними много, много раз одну и ту же процедуру, чтобы подтвердить свою русскость. Да, да иногда  напивался и  с удовольствием, ел  свинину. Не думайте, что  кто то заставлял. Самому, тоже нравилось, особо по началу. И  делал это с  желанием,  уже и не особо замечая, все более крепнущее доверие и подтверждение,  с их стороны, что я все же их Сашка, а не какой то там Али. Иногда уставал от этого ритуала и загрустив, думал, что так и спиться недолго! Но отдохнув несколько дней, все повторялось, вновь и с новой силой.  Люди немного расслабляются, и только тогда честно признаются, что если б не мое нерусское имя, они никогда бы не подумали, что я нерусский. Так что видимо лицом я в маму, хотя кто видел папу, скажет, что в обоих. Несколько десятилетий Кавказской войны, наверно не прошли даром, хотя и это очень спорное утверждение. Могут и не понять, хотя что там- На войне как на войне.– Сегодня многие только и ждут повода, чтобы поругаться, но не дам им такого повода.

            Так кто же ты?– почти никогда не задаю себе этот вопрос. Потому что, знаю, что человек, хоть и смесь, хоть и  метис, в котором  течет  бурная как  Сулак отцовская, и размеренная как Волга материнская кровь. Кем себя ощущаю? Вот это, еще, куда не шло вопрос. И обычно зависит от того кто и где задает, тем и ощущаю.

             Когда русские мелочатся, разводят склоки, жадничают, завидуют, неделями не моются и от них плохо пахнет перегаром, пьяно буянят, бросают детей и не уважают старших и как то без причинно ненавидят «чурок», мне кажется, что нерусский. Когда же нерусские, презирают кяфиров, врут, клевещут, не держат слов, обманывают в деньгах, не интересуются культурой, не читают книг, проявляют агрессию, и не имеют жалости к падшим, обзывают русских  свиньями то мне кажется, что  русский.

          Еще так к слову замечу, что русский довольно часто является больше восточным человеком, чем западным, а кавказец случается и ярый западник. Это я к тому, что западная цивилизация относится к человеческому телу как то запросто, потребительски, что ли как к инструменту жизнедеятельности. Восточная  же, как то более трепетно. В этом отношении много разного, но чего значительно меньше в западной, так это напряжения по этому поводу, а все почему. Сильно ослаб, присутствующий ранее, культ чести, непорочной красоты и болезненной гордости. Когда человек обеспечен, сыт и свободен, он перестает на все реагировать как недозревший чирий. Западный же человек, вряд ли покончит жизнь, из-за поруганной чести, а уж тем более уничтожит обидчика. И его никто не подтолкнет это делать. Хотя, конечно же это  индивидуально, и зависит от психического здоровья, но согласитесь в массовом порядке, то что мы видим по телевизору, как волнуются возбужденные толпы, сторонников джихада, и с другой стороны те же парады геев и лесбиянок в Европе совсем другое. Вот даже за такое сравнение восточные, мне уже поставят на вид. Как можно так сравнивать? Так и те, и те люди! И вот мы видим, слышим, и понимаем, что восточный человек может, стать и становится ходячей бомбой, и может кровно мстить, тем более, если о оскорблении узнают окружающие. В Турции на свадьбе расстреляли сорок пять человек, в основном женщин и детей! Что это! Вот, вот, кровнику, или еще какому мстителю, деваться некуда. Когда общество несвободно, оно как будто сжато и готово перемолоть отщепенца, в своих плотных рядах. И иногда создается впечатление, что восточный человек, носится со своим бренным телом как с писаной торбой, хотя с другой стороны он вовсе и не с ним носится, а в России все чаще по пьяне люди в таких монстров превращаются, подвергая не только себя, но и других уничтожению. А на западе все больше сходя с ума от кровавых компьютерных игр и одиночества. И как? И что лучше? В этом русский, восточный и западный даже чем то схожи, и поэтому не только свое, но и чужое тело  в грош не ставят. Словно говоря – Вот мое тело это кусок мяса, это ничто по сравнению с моей правдой и  чистой душой! А уж за правду и за душу я себя и других не пощажу! И это правильно!–  это скорее восточный человек говорит. А русский, часто просто тупо буянит и посылает всех на три буквы. Силы у него на исходе, и остается разве что пырнуть собутыльника кухонным ножом или протаранить автобусную остановку на полном ходу или повесится! А  рядом еще и пепелище дымит, от того что курил в постели и заснул. Или машина в смятку и куча трупов, сбитые  пешеходы, мертвый сын, брат, сват, кто угодно, которого, порешил, с горяча за обидный упрек. Сколько всего этого льется на нас с телевизора каждый день и огромным напором. Как нам уберечься от себя же. И мы русские, к которым я тоже отношусь, только пожимаем плечами и не понимаем, что же с нами  происходит. Куда мы катимся? А журнал «Русская жизнь» увидишь, так вообще уже с обложки начинает подташнивать, а уж если читать так, рвотные позывы не отпускают до конца. Ну всех парни переплюнули! Сами маленькие и злобные, а назвались то как громко.

        А ведь правда, не с телом восточный человек носится, и даже не с душой, а со своим статусом, будь он не ладен. Общество обязывает его реагировать и он реагирует. Это у них в жаркой крови. А у нас все чаще водка регулирует. На западе путаница в головах, где реальность перепутана с вымыслом и оружие под рукой. А вот у нас водка злющая сила. Думаю, позиция частично ясна. Особенно тем у кого затесался степной ген!А он у половины России затесался! А совсем без водки, я лично не могу. Наверное я начинающий алкоголик.

           От того что как дурак защищаю перед кавказцами русских, а перед русскими кавказцев, не те,  не другие,  в итоге не считают за своего. Вроде как негде! Космополит! Перед пьяными кавказцами защищать русских не опаснее, чем перед пьяным русским. Хотя перед пьяными  ОМОНовцами еще труднее, даже за себя сказать, дурные же жуть, когда выпьют, все оторвать от земли норовят. А так, и те, и те случается, просто забывают о моем существовании. И это порой даже не плохо. В этом и есть их месть и мой крест, а может наоборот спасение. Кто ж знает! А так все пока хорошо, прекрасная маркиза! И нюансов мать их так, до фига и больше, что все и не упомнишь. Ну что то вспомнил кажется!? И вот про магнитные линии, что то показалось, а конкретно что они опаясывают нас как то уж очень граммотно, чтоб быть случайностью. А вообще водки надо меньше с пивом мешать.

                7.

                Детство словно  меняющаяся, территория, как например Гондвана в своем миллионолетнем расколе. И кроме того где то рядом за дверью, за шторой, за окном, во дворе,  и происходят  необратимые изменения. Происходит  магия, как например, с отцовским фонариком, который он мне несмышленому то незаметно включал, то выключал. А мне казалось чудо, и я ликовал, пока сам не научился включать и выключать. Вот тогда наверно впервые  захотел стать волшебником. Ну чтоб например конфетку из земли завернутую в фантик превратить в настоящую! Или также торт из песка, в съедобный превратить, а попробуешь, песок! А тогда в детстве, со всеми и со мной, что то происходило!? Робинзонада начиналась в старых затхлых ничейных сараях, в которых лежали отсыревшие журналы, накрытые брезентовым плащом, на гвоздях висела  рама от велосипеда, бамбуковые удилища, лески, ржавые  крючки, сношенные тапки и к сожалению ничего  опасного и запрещенного, вроде боеприпасов, ножей, оружия, пороха,яда.

        Не найдя, нового вылезаешь на солнышко, греешься на лавке, волосы выгорают до пшеничного и разбуженная фантазия влечет домой за письменный стол, покрытый оргстеклом, под которым пестрят лица футболистов, молодой 18- летний Марадона, Пеле, Гаврилов, Лев Яшин, Сара Симеони, и прыгун Санаев. Таблица чемпионата. Олимпийский мишка, результаты чемпионата мира 82- года в Испании.

         Школа пролетела  незаметно. Чему научила? Знаниям, и тому, что человек почти всегда вынуждено, ведет двойную, а то и тройную и четверную жизнь. Особенно взрослый. Говорит одно, подразумевает второе, делает третье, отвечает за четвертое, планирует пятое. Так и я, будучи в школе еще вроде как один. Поступив в техникум, уже расщепляюсь на множество мелких частей. Раскол мучителен, но неизбежен. А если по- простому, без нюансов, то в техникуме я положительный герой, дома тоже, а вот на улицах, вечером, на дискотеке, в подворотне, скорее отрицательный. Непредсказуемый подросток, жаждущий любым, способом, утвердится. Собственно и вокруг происходит то же. Все самоутверждаются.

           Один, за одним умирают престарелые генсеки. В воздухе снова веет переменами. Обстановка меняется.  Ветер свободы кружит  головы и иногда нас заносит слишком круто и совсем не туда, куда учит партия и правительство. На смену застою, наступает, какое то торопливое время. После многолетней размеренности и запланированности,  что то начало убыстряться и рушить, графики и планы. Люди кажется, даже жевать быстрее стали.

             После 8-го класса встал вопрос куда идти. Отец настаивал, что надо получать профессию. Мама поддержала. По совету ее брата, который закончил В.П.Ш. и работал инструктором райкома и курировал  радиотехникум,  решил поступать туда. Хотя знаний по математике кот наплакал, но все же скрипя сердцем, пошел на экзамены.

             Техникум встретил,  сырыми скомканными половыми тряпками, похожими на серых спящих собак. На экзаменах так случилось, сел с  красивой девушкой и  хотя почти ничего не знал, просить не стал.

          Вступительные экзамены сдавал на автопилоте  и слава Богу хоть на тройки сдал, но по баллам не прошел,  тут и вмешался дядин ресурс. Взяли кандидатом. Два моих одноклассника тоже поступали, но не поступили, хотя учились лучше. Вот было их удивление на мое поступление, но им честно сказал, что дядька помог. Не хотел, чтобы злились и считали себя неудачниками.  Не стал студентом, но получил право учиться вместе со всеми. И теперь твержу себе, что необходимо  оправдать доверие родственников и руководства техникума. И следующие полгода  пашу как вол. Бьюсь по пять, шесть часов над алгеброй, зубрю химию и физику. Забросил гулянки  и тренировки и даже не  смотрел на девушек, а  в результате закончил первый семестр с одной тройкой по химии, остальные сдал на четыре и пять. В противовес многие из группы после поступления расслабились, забросили учебу, и скатились на двойки, из- за чего пятерых  после первого семестра так и отчислили. А меня зачислили. Мне стало, их жаль, но я справедливо считал, что такова жизнь и моей вины в их отчислении нет, надо было учиться.

              Ходил  окрыленный мыслью, что если  что захочу, то обязательно добьюсь.  Хотя по прежнему сомневался в своих способностях,  но в противовес хотя бы, стал, уверен в волевых качествах. Теперь знал, что если надо то смогу себя заставить выучить даже то, что не интересно. Алгебру с химией, например. После зачисления в студенты,  уже не чувствовал себя  тупым изгоем. Теперь  то, уже мог как и другие ребята, на перемене, вместо подготовки к следующему уроку, пойти крутить солнце на турнике.

            А умел собственно, все, ну разве что, чуть больше и красивее выполнял элементы. Подъем переворотом, склепку, скрутку, выход на одну руку, на две руки, выход на турник задом, свечку ну и наконец, перевороты разные, крутил и солнышко, с ремнями. Без ремней в техникуме делали единицы, и в нашей группе таких не имелось. Турник прямо под директорскими окнами. И он часто подходил к окну и наблюдал, как мы с азартом занимаемся. Надо думать его, бывшего военного летчика, это забавляло.

            При выполнении солнышка мир вокруг кружился и раскручивался, словно и не был намертво приделан к своей оси. Мелькали, желтоватые стены техникума, белые кирпичи общежития, зеленая трава, а зимой снег, и блеск окна. Пролетали лиственные и снежные кроны, опоры турника, часы, дни, месяцы, годы, стены технаря, сгрудившиеся, и с нетерпением ждущие очереди крепкие парни из разных групп, птицы в небе, облака, сокурсники готовые в любую секунду подхватить  порыв. И вот где то на двадцатом повороте  заметил ее, и сразу остановился в верхней  точке,а через мгновение, руки согнулись, и повис.  Счастливый, от двадцати оборотов вокруг оси,  дающих стойкое ощущение не напрасно прожитого дня. Пока приходил в себя она ушла. Из девчонок  близко пока никого не знал, кроме той, с которой сдавал вступительные. Ее звали Света. Одевалась она модно. Джинсы «монтана», блузочка, туфельки, все импортное. У меня же все вязаное. Ну конечно кроме брюк и ботинок. Джинсы «авис», не катят перед монтаной или ранглерами, не то. Поэтому немного стеснялся. С ней здоровался, и рад бы был поговорить, но не знал о чем и поэтому только улыбался и кивал в ответ, может подсознательно не хотел ее серьезность множить на свою. А может, потому что Анька показалась проще в одежде и  обращении, но как говорят, первое впечатление обманчиво.

                8.

                В конце первого курса руководитель группы Сергей Сергеич во всю  хвалил и ставил  в пример, да и математичка не отставала. Бывало, стоял у доски, ну совсем дуб, дубарем, а она помогала, на троечку вытягивала, дай Бог ей. А  учитель по физкультуре намекал, что на фига мне сдался этот техникум, когда меня с моим к.м.с-ом по акробатике любой цирк возьмет. Но я тогда не понимал, что сам хочу, а родственники твердили, что нужна настоящая профессия, а не то, что акробат, это не профессия, только позвонки травмировать.

               Группа подобралась разномастная. Была даже русская девчонка Оксана, из Уч-ку-ду-ка, да, где три колодца. Поначалу вся правильная, в очках. В первом полугодии особенно, но как потом выяснилось, только играла роль и нормально двух слов связать, от волнения не могла, но затем вроде приноровилась, расслабилась. И понеслось, куда что делось. На контрольных, часто сказывалась больной, бледнела и заикалась.  Ссылаясь на  головную боль, просилась остаться в аудитории. Почти без чувств обхватив голову, лежала на парте. Разжалобит любого.  И только за преподом защелкивалась дверь, осторожно, словно слабое животное, ждавшее ухода хищника, оживала и  доставала, из учительского портфеля  контрольные.  Отыскав свою, остальные  просовывала под  дверью. По моему мнению, группа была недостойна ее криминального таланта, но она же щедрая, даже изгоя Пестикова выручала. Группа быстро исправляла, и в результате  получалось, почти 80 процентов отличных результатов. При том учителя никто, не жалел. Во мне что то щемило, но так уж сложилось, что учителя были нашими противниками, а не сторонниками, и поэтому в бою все средства хороши , оправдывался я. Группу хвалили, а Оксанку  уважали, даже трусы и серости, а за приличные женские габариты многие из ребят и симпатизировали, но она точно была кошкой, которая  гуляет  сама по себе, но с кем попало, ни ни.

          Как часто бывает за внешностью скромницы в очках, скрывается темперамент. На перемене Оксана любила поприжать к  своей массивной груди моего соседа по парте, второгодника  Пестикова. У того от такой  атаки аж дух захватывало и он терял всякую волю к сопротивлению. Надо заметить, что он не сильно то и старался, освободится.  К тому же Оксанка выделялась явным артистизмом и когда ее неподготовленную вызывали к доске, часто разыгрывала одну и туже отработанную  сцену, падения в обморок. Причем каждый раз  падала так правдоподобно, что все вновь и вновь верили, что вот сейчас то, ей точно сплохеет. Из-за ее крупных габаритов, в медпункт ее нес единственный кто из наших мог донести, Андрей, по кличке слон. Она же в последствии,  рассказывала, про особое усердие того, особо как он, пыхтя, расстегивал ей блузку.

            Жила она в общаге и поэтому была в полной мере подвержена общажным нравам. В группе  шуткой, терлась к Пестикову и уже более  серьезно к Гоше У.,  надо думать из- за его квартиры в центре города и состоятельных родителей, но Гоша, только как говорится поматросил и бросил. И она после такого, совсем сбросила непорочный имидж и уже ближе к концу второго курса никого не стыдясь, крутила романы  по очереди со всеми, заметными ребятами общаги. Теперь ее видели и ловили в выпивающих компаниях и уже несколько раз предупреждали об отчислении. Но каждый раз благодаря стараниям Сергей Сергеича, и под его неизменное – Девочка приехала  учиться с самого Уч-ку-ду-ка! – ее прощали. Она на время затихала, но потом все начиналось вновь. К концу второго курса из ребят ей никто так и не дал надежду. Что бы про нее не говорили, она  была личность, а метания и залеты только усиливали  восхищение ее бесшабашностью. А ведь поначалу казалась такая продуманная. В итоге даже Пестиков не позарился.  На нашем курсе не было криминальной личности равной ей по масштабам. По сравнению с ней многие казались просто мелочью. Вероятно, все боялись и уважали ее талант, опасаясь, стать очередной  жертвой.

            Что то необузданное уже влекло ее в пучину жизни, и она перестала учиться, хотя то, чем она два года занималась  трудно назвать учебой, скорее это были актерские этюды. В один момент ей стало неинтересно и она просто, перестала хитрить, изворачиваться, падать в обморок, и прикидываться нездоровой, у нее накопилась задолженность по зачетам, и лабораторным работам. Ее не допускали к экзаменам. И в конце второго курса вероятно окончательно отчаявшись, она в своем фирменном стиле поставила жирную точку.

         Распустила  шерстяной свитер, одной из знакомых, по общаге, и как не в чем не бывало, начала вязать себе. Свитер был красивый, импортный, и поэтому хозяйка его искала и глядя на крупную вязку  и расцветку, соседки, быстро догадалась из чего она вяжет. Оксану выгнали, несмотря на очередные старания Сергей Сергеича. Стало скучно. Хотя Пестиков и некоторые преподаватели, включая Сергей Сергеича, и дальше не за что никому не давали скучать.

               Летом поехал к отцу на родину. Вернее полетел, на  АН- 24. Летел, восемь часов с посадками в Пензе и Волгограде. Взрослые мужики впереди меня, предусмотрительно заправились коньяком, женщин было пять шесть, за все время полета и они тоже, мучились от жуткого шума двигателей. Прилетели затемно. Отцовская родина как какое- то невидимое существо или даже излучение пронзило, приластилось, как кошка у ног, пронизав все поры, сразу как только открылась дверь самолета и сошел на трап. И чуть позже уже по дороге в село, окончательно сразила и очаровала огромными зелеными  перевалами, спешащей куда- то и блестящей серебром, бурной рекой, которую преодолевал в кузове открытого бортового газона. Со мной целых шесть часов тряслось еще несколько человек, включая невесту водителя. Молодой водитель, приходящийся  дядькой, рулил. И  в прямом смысле перекатывал как матрешек, нас по кузову. Но,  несмотря на неудобство и риск взлететь над пропастью, все были счастливы, и улыбались друг другу, открыто и искренне.

            И тогда по прилету всех объял совсем другой воздух, чем в  Горьком, более мягкий, влажный перемешанный с бескрайним степным простором и, запахом сухих трав и  пересушенных почв.  А как только вышел из самолета то мгновенно наполнился, влажным дыханием Каспия, и был ослеплен блеском  и жаром раскаленного солнца, хотя была ночь, все равно вокруг все парило и поэтому небо озарялось, отсветом более ярких и крупных звезд, чем дома, а также вспышками метеоров, Луной на более темном наглухо зашторенном горами, небе и еще чем то совсем неуловимым но таким родным. Познакомился с близкими родственниками, и успокоился, что, все же похож на них, как собственно и они на меня, ну хотя бы немного, но где моя настоящая родина запутался окончательно.

               Затем чудом избежал обрезания, которое по партизански, хотел устроить  дед. Но перед этим меня смотрел сельский спец. по сунату,  и оказалось  что от природы, обрезание мне не нужно. А так уже, собирался бежать. Нет не из страха, а из -за протеста, что вот химичат за моей спиной не спрося, согласия, а мне то уже 16-й год пошел. Запомнился и полюбился отцовский народ. Хоть  внешне на вид серьезный, даже где то хмурый, в тоже время по детски открытый, веселый и жизнерадостный, склонный к розыгрышам и  самоиронии. А сколько они баек друг про друга знают, что если собраться вместе и налить  для настроения, то всех баек и за год, не перетравить. Подружился с двоюродными братьями, налазился по крутым горам, накупался в бурном море. Обратно летел отдохнувший,  полный надежд и новых ощущений. Но уже знал, что они там очень остры на язык и любят партизанить, а особенно деды.

                9.

                Второй курс начался с картошки. Так ничего особо интересного, кроме более близкого знакомства с Аней. Утренние заморозки не по чем, так только бодрят и будят. Построение и развод на работы. Моя группа в чистом поле и с нами картофеле ройка и похмельный водила на газоне, по имени Вовчик. Живем в сельском клубе. Мы всей гурьбой в одном помещении, девчонки в соседнем. После отбоя бывает, перекрикиваемся с девчонками, через картонную стену. Иногда кто- то кидается подушками, а я лично устаю и сразу засыпаю. Выдергивать и кидать целыми днями турнебс или собирать картошку, проползая на корточках по несколько километров в день, занятие не для слабых. А мы и не слабые, в общем- то, упираемся как можем.

      В субботу одна радость, дискотека. Танцуем, резвимся, через не могу.  Сбегаю с  новой знакомой из старшей группы, Аней. Прогуляться предложила она, значит я ей тоже нравлюсь,– думаю я. И вот мы ходим под ручку по единственной освещенной и асфальтированной, центральной совхозной улице. Конец сентября, и по ночам прохладно. Звезды романтично сверкают  вдалеке. Фонари расплываются кругами в туманной дымке. Где то гудит коровник, и в темном месте, и вот ее обнимаю, целую, но это все равно не сближает. Почему то? Робко задаюсь вопросом. На всякий случай запоминаю, как в лунном свете пульсирует ее сонная артерия и таят губы. И всего только раз целовал это место, а сразу проскользнула мысль о человеческой хрупкости, и о ее прекрасной коже. Кончик ее носа и пальцы как ледышки, а я весь горю. Мне жарко и волнительно.

        Молча возвращаемся на дискотеку, а там пьяный тракторист. И не задирается, но своей неуклюжестью все портит. Сергей Сергеич попросил его покинуть помещение, и сразу стало ясно, что тракторист вообще никакой. Пьянущий и поэтому даже не понимает что от него требуют, а только уперся в подоконник  и не в какую. Тогда С. С. хотел его вывести силой, но тот еще больше уперся как бык, хотя сам худощавый, но жилистый и слов уже не понимает. А С.С. и так его, и эдак, ломает своими бицепсами и трапецией, но тот не поддается. Где то минут тридцать боролись.  С.С. уже вымотался, тяжело дышит, а трактористу хоть бы хны. Тогда С.С. напрягся, и вытолкал упрямца за дверь, а он обратно ломится. Пришлось музыку выключить и танцы прекратить. Все с молчаливым сожалением разошлись по спальным местам. Пьяный тракторист без музыки  интерес потерял и ушел, куда- то, в зябкую мглистость ночи. Видно музыку он все же слышал. Не пропал бы с пьяну. Не замерз бы. Нет, утром видели целехонького. Как штык!

           С Аней мы еще пару раз целовались. Так  на нее и запал. А она веселая,  все  смеялась. И несмотря на тяжелый физический труд, месяц пролетел быстро. Все, включая меня, работали без халтуры, до болей в спине, но в итоге Ане и еще нескольким девчонкам работавшим на кухне дали по 115 рублей, а мне и большинству ребят, всего по 35. Предвзятость удивила и расстроила. Стал на С.С. и других руководителей, смотреть по- другому. Как до расплаты дошло, их честность, куда- то потерялась. Думал ну как им не стыдно так поступать с пацанами.

         Первый курс прошел в кошмаре. Даже беляш некогда съесть, на большой перемене. Сейчас трудно представить, как тогда все получалось. Черно- белый сон, никаких красок. Каждый день заходил в техникум как на последний бой. Через не могу. Гонка на выживание. Девчонок в группе всего пятеро и двадцать два чувака. Основной костяк ничего так, дружелюбный. Головастиков хватает. Основные, Илюха, Пузо, и Волков. Пузо  от фамилии Пузанков, а сам дохлый такой, но умный. На первом курсе никаких романтических историй, так сплошные, приглядки и притерки. Впереди еще ждали нестыковки  вроде, того что она любит меня, а я люблю другую, которая в свою очередь торчит от моего дружка, и начались они после картошки.

           Из внутри технарских сообществ усматриваю два основных. Любители рока и качки. Мой класс. Рук. Сергей Сергеич, глава качей. А одногруппник  Леня Р. основной по пластам, толкучкам, Би-Би-Си, Севе Новгородцеву, короче андеграунд и всегда вместо учебников с магнитолой и бодрым подпевом на английском. По воскресеньям на толчке под трамплином, или еще где то вдоль реки, собираются для обмена и перепродажи виниловых пластинок, куча народу, а там их ждут облавы. Шухерят менты, и дальше бег по пересеченной местности и потом еще на неделю приключенческих рассказов, кто как уходил от погони, или попался, но чудом отмазался. Попадаться нельзя, потому что из технаря попрут. Сам я сначала примкнул к качам. К тому же стучал по лапам. В то время кто ходил на дискачи, особенно в Кулибина, и не хотел получить по бороде, почти все баловались железом и стучали по лапам. Тоже не отставал. Раскачал бицепс до сорока трех. Но в Кулибина или в Швейцарии, если не кого не знаешь, все равно по голове получишь, не зависимо от размера бицепса, это хоть к гадалке не ходи.

           Меломаны в основном собираются и курят на лавках перед технарем. Качки тоже  не отстают, опасливо глядя на входную дверь, лишь бы С.С. не увидел, а иначе из зала вон. Я дымлю много, но здоровья еще полная кадушка, а у некоторых, таких как Пуза или Волков нет не фига, а все туда же курят до погибели. У Волкова, из- за порога сердца, шрам от лопатки до груди. Он мне как то на физре от которой его в последствии освободили, показал. У Пузы тоже не лучше, сердечко моросит. Замечаю, что умники все какие то больные. А еще сквозь сизые кольца дыма, в прокуренный мозг особо цепко впиваются, темно желтые стены технаря и заразы такие, никак не хотят отпускать. Такие темы, Лондон, Лондон, би-би-си и жим с груди 160 кг, рекорд зала. И как их объединить!?

                10.

                В технаре несколько жутких преподов. Один сильно похож на Андропова, но он в основном по залетчикам и двоечникам. Но больше всего меня невзлюбила химичка. Я виноват у нее  во всем. Жаль, что она не гнусавит, как это положено бабе яге. И выглядит довольно прилично. Совсем не понимаю, что ей надо. На втором курсе, на лабораторной по химии, мой сосед по парте тот самый Пестиков, во всю пробует на вкус реактивы, и ничего, пока живой. – Они слабые!– со знанием дела объясняет он и зажигая спиртовку  бросает непотушенную спичку в парту. Мои замечания на него не действуют. Наши отношения строятся по принципу, ты иди, я догоню. То есть на уроке он всячески на меня борзеет и даже обзывает, на перемене же по полной  получает. Так мы и существуем, поэтому я не встреваю в его действия, только иногда легкими тумаками протестуя  против его ковыряний в носу и пожираний его содержимого. Этого как не крути, я перенести не могу. А тогда на уроке в парте, оказывается, лежал, чей то  забытый носовой платок, он то и загорелся.  Дымило мощно, и естественно химичка почему то решила, что, хочу сорвать урок. – Юнусов!– заголосила она. – Вон из класса!– расстроился потому что уж хоть бы тогда так и было, так нет же и близко. Выгнала обоих, а  меня обязала прийти с родителями.

          Пришлось вести дядю. А по- другому не пускала. После дядиного прихода успокоилась и больше не приставала, к тому же свою тройку по химии я получил, заслуженно списывая у более продвинутых товарищей. Зато физику, теорию электрических цепей, я знал отменно. Их преподавал Сергей Сергеич, а он то, ежедневными пятиминутными контрами и короткими задачами, свою теорию  в наши головы вколотил. Знаете, ежедневность сильно дисциплинирует, и приходится готовиться не смотря не на что.

            Учителя тоже  разные и по возрасту и по полу и по манере преподавания. Некоторые впрямую соответствуют своей фамилии. Например, основы электроники преподает немолодой худощавый человек по фамилии Коньков. Вот он и скачет как конь. Гонит материал беспощадно, не обращая внимание на просительные, а часто и протестующие против такой гонки возгласы. Скакал исключительно галопом, лишь иногда сбиваясь на аллюр, а то, что говорил, а по общему мнению чаще бубнил, никогда не утруждался повторять. Предмет довольно сложный и поэтому никто толком в него не врубался. Движение катодных и анодных зарядов, токов, осталось для меня не более чем картинкой из учебника или журнала наука и жизнь. Преподаватели женщины казались  намного интереснее и справедливее. Они почти не ругали, а даже наоборот поддерживали, видя  старания на грани возможностей. Запомнилась красивейшая женщина преподававшая телевидение, Жильцова, по автоматике Дягтерева, а особенно запомнились ее триггеры, по черчению пожилая Дашкова, предсказывала глядя на нас, наши судьбы. Мне не предсказала, а как то загадочно глядела, а так и не решилась, опустила взгляд. Может что увидела, многоопытная женщина.

                11.

                В техникуме  вел спокойно и не к кому особо не приставал, никого не обижал. Все конфликты в техникумовской биографии произошли из-за кого то, а по сути, из- за одного человека, соседа по парте Пестикова. Личность он надо сказать странная, отягощенная кучей комплексов и довольно отталкивающей внешностью. Широкое прыщавое лицо, низкий рост, огромные ноздри, большой красный рот и чрезвычайно задиристое поведение, при какой то рабской забитости. По началу его не пинал только ленивый, еще и потому что лицо его имело свойство не оставлять следов, даже после тяжелых ударов. Особенно это проявилось на второй картошке.

           Помня, как с нами расплатились, на первой, на второй мы особо не выкладывались. Полностью отказаться от работы не могли, но и бить рекорды не собирались. На этой почве сразу возник конфликт между руководством и активистами  группы. Пестяк тогда записался в подхалимы, и всячески помогал на кухне, за что и получал в спальном корпусе перед сном от пацанов по физиономии. И так ему доставалось, что казалось, ребята всю злость предназначенную начальству вымещали на нем. И с ним как всегда ничего, только легкие покраснения лица. А как он потом бегал, и унизительно клянчил, чтобы ему подняли зарплату. Это надо было видеть.

              А тем временем конфликт на картошке  зрел. И среди наших, а если точнее со стороны Лени Р. были уже  предложения подсыпать в бензобак, начальственного москвича сахара, для неправильной детонации. Почти уже решились, но вовремя одумались, посчитав, что это уж очень крутая расправа и пахнет уголовщиной. Если на первой картошке мы не могли протестовать против классного руководителя С.С., то тут руководство состояло из заведующего физкультурной подготовкой техникума и его подчиненных, который любил приговаривать, что из за физкультуры из техникума вылетело больше народа, чем из- за любого профильного предмета. Это конечно же было жлобством, так заявлять и поэтому мы понимали с кем имеем дело. Справедливости от таких руководителей не жди. А мы и не ждали.

                К тому времени после крупномасштабной драки с автозаводскими, начавшейся как всегда из за пустяка, кто то кому то японскую балоньевую куртку порезал. И тогда же после драки, ко мне как специально из города  приехали корефаны, Богдан и Лысый с полной сумкой бормотухи. Но стукачество и слишком шумная встреча не дали нам как положено красиво отметить их приезд. Их два раза за несколько часов, вытаскивали из под наших пыльных кроватей, и выгоняли за территорию лагеря. Но немного переждав, чуть позже около часа ночи, они все же проникли с бухлом и тут мы оттянулись. Вино текло рекой. Пестяка два раза посылали за закуской в столовку. Он приносил только хлеб и соль, за что и был снова нещадно бит. И все бы было хорошо, если б пьяный Серега Ж. не поперся к своей подруге в соседний корпус. И там его не подловил помощник руководителя из техникумовских мастерских. Над Серегой нависла реальная угроза вылета из технаря. В ту ночь поднялся туман. Так как днем было тепло, а  ночью приморозило.

               В ту же ночь выпив лишнего, тоже куда то потерялся. Помню, пошел в туалет, а дальше вместо того чтоб вернуться и спокойно лечь спать, пошел на расплывчатый дальний свет как оказалось коровника. Там пристал к молодой доярке. А она, не поняв  искреннего стремления, когда провожал, толкнула с моста. Упал не в воду, а через перила на прибрежный песок. Оказалось не высоко. Какое то время лежал. Потом встал и снова побрел в тумане. Откуда -то из белой пелены, вышла еще одна доярка. На мой вопрос сколько время, она сказала что уже утро, а на вопрос не подскажет ли  где студенческий городок,  протянула руку в пелену и указала на слабый фонарик находящийся метрах в ста левее. Обрадовался такой близости, не понимая, что из- за тумана и выпитого вина, полночи  кружил вокруг лагеря.

         Так благополучно вернулся. Незаметно, прошел в корпус, и лег. Утром был разбор полетов. Физруки не скупились на хулу. Серегу Ж. вывели из строя и при всех подвергли жуткой обструкции. Ему предложили в обмен на неразглашение о его залете, заложить всех кто вчера бухал. Хотя будь они поумней, могли бы пройтись вдоль строя, и попросить каждого дыхнуть и тогда все бы стало ясно, но им хотелось сделать из него стукача. Естественно он отказался. Серега переживал, а мы его поддерживали. В итоге мы во главе с Леней Р. написали петицию директору, в защиту Сереги, где во всех грехах обвинили руководителей работ и объяснили свое и Серегино поведение протестом на предвзятое отношение руководителей. В результате долгих препирательств, директор простил Серегу и тот продолжил учебу. После этой картошки Аньке с девчонками заплатили по 160 рублей, а лично мне всего 6, после чего,  вспылив, заметил, чтоб мастер засунул их себе в одно место. Он обиделся и еще долго вылавливал меня, чтобы вручить под роспись мои шесть рублей, но я все время сбегал с места поимки.

                12.

                Если продолжить про Пестяка, то к концу второго курса мы с ним как то притерлись. Ксюхи прижимавшей его к нехилой выглядывающей сквозь две расстегнутые, верхние пуговицы, груди, уже не было, ее отчислили. Заставкиной любившей рвать его конспекты тоже след простыл, перевелась на заочный, так что основные возмутительницы его психического здоровья отсутствовали. Остался только Илюха который любил его попинать от скуки, на что Пестиков как то раз все же ответил и разбил Илюхе нос. Илюха утерся, хотя при случае норовил отомстить Пестяку. Илюха был из интеллигентной семьи, увлекался астрономией, но в то же время была в нем какая то  сверх ожесточенность. Однажды на картошке мы с ним как бы на спор, били ножами раненого ворона. Удивительно, но ворон оказался весь, какой то пустой и гнилой изнутри. Кровь отсутствовала! Ну нечисть, она и есть нечисть, или для ворона мы явились жуткой жутким кошмаром, кто ж его теперь разберет. Как  влюбился в Аню? Как не странно увидел ее впервые не в техникуме. Она была старше на год, и их группа находилась на практике. А когда увидел и подумать не мог, что она из нашего технаря.

             А было это так. Закончились занятия, и мы с Илюхой  шли на остановку. А третьей парой в тот день  было черчение, и поэтому две другие тетрадки положил в папку для чертежей.  Болтали, что то про космос и ощущение себя в пространстве и обществе, и так незаметно пришли на остановку. Да, да, любили мы с Илюхой загнуть  о глобальном и пофантазировать, на темы астрономии. Трамвай никак не шел. Вернее он шел, но все время приходил другого маршрута. Поэтому  присели на остановке и закурили. Так болтали, и тут подошла она. Казалось бы, в ней не наблюдалось ничего особенного, но эти горящие и излучающие доброжелательность глаза,  как- то сразу приковали.  Как будто случайно ее улыбка коснулась, глаз и стала центром притяжения.  Краем  увидел подходящий  трамвай, и услышал уверенный зовущий на посадку голос. Улыбаясь ей в ответ, как будто и не ей, а всему миру и пораженный ее воздушно- капельным каким то легким светом,   впопыхах бросил мимо урны недокуренную сигарету и полез в набитый трамвай. Двери в натяг закрылись. Трамвай тронулся, а я все  вытягивал шею, чтобы еще раз в толпе увидеть ее чистое и такое желанное свечение. Еще тогда не знал, но уже догадывался, что от этого свечения жизнь кажется другой, нереальной что ли, и поэтому к нему все стремятся. Толпа пассажиров, покачиваясь, продвигалась то на выход, то вглубь. Илья стоял рядом, и  молчал. Где то рядом покрикивала кондуктор. И вот  покачивание, словно течение, вынесло меня  и поставило рядом с ней, так близко что мог слышать ее ровное дыхание, и чувствовать запах  духов. Как то притих, и заговорить,  не решился. – Молодой человек, оплатим за проезд – услышал рядом голос кондуктора. – Да,сейчас! – опомнился  и тут же ахнул и начал энергично пробираться к выходу. – Ты куда? – крикнул Илья. – Да черт! Папку с чертежами, на остановке забыл!– В следующий момент двери  захлопнулись. А она  так и улыбалась вслед, или мне только  показалось!?

                13.

                Пестиков  жуткий изобретатель. В сарае под домом у него  целая лаборатория доктора Моро, где он паял и перепаивал не только цветомузыку, телевизоры и радиоприемники, но и как -то раз даже, изготовил взрывчатое вещество перакселин, который на одной из перемен,  и продемонстрировал. Похожее на медицинскую вату, оно взорвалось бесследно. Ну, какой- то гиперболоид и инженер в одном лице этот Пестиков. К тому же  увлекался музыкой и находился в постоянном поиске и процессе обмена бабинами,  пластами, кассетами, с другими технарскими любителями рока и новой электро, техно волны, да и не только с нашей группы. Как уже говорил из девчонок,  Пестикова больше всего не переносила, одна истеричная особа по фамилии Заставкина. Что ей от него было, надо никто не понимал, скорее и она тоже, а просто вымещала на нем злобу как на козле отпущения, за собственную плохую учебу. И самый сильный мой конфликт в технаре произошел тоже из -за нее и Пестикова, и это тем удивительнее, что к тому времени она уже не училась в  группе.

      Произошло следующее. В один из дней она в коридоре встретила Пестикова и по старой памяти решила нахамить. Но замечу, что это был уже конец второго курса и Пестиков  изменился, а она думала, что он все такой же чухан и не посмеет ответить, а тем более дать сдачи. А он взял и сдал, вроде как пендаля по мягкому месту. Она пожаловалась парню с нашего потока, а тот послал двоюродного брата. Такая мафия. И вот перемена, мы сидим отдыхаем, болтаем о том о сем, как вдруг заходят чужаки и начинают Пестикова колошматить. Не выдержал и начал заступаться, а они словно не слышат моего возмущения и продолжают. В итоге я взбесился ненашутку и вытолкал вон их в зашеи.

         Теперь уж на следующей перемене, не Пестикову, а мне назначили встречу, после уроков в дальнем, и от этого еще более ржавом умывальнике первого этажа. Туда редко захаживали преподы, и в итоге мы душевно помахались. Народу в умывальник набилось, словно на бой Роки Марчиано. Не хочу хвалиться, но нас разняли когда загнал того самого братца под умывальник и поставил фингал. Он в ответ, тоже мне смазал по подбородку. Не успокоившись, и давя на то, что у нас была не сила, они назначили еще одну встречу, на после каникул, вероятно считая, что за то время одумаюсь и пойду на попятную. Пошли разговоры, что  якобы намного сильнее  противника, на что ответил, что сам его не вызывал и не выбирал, он сам вызвался, в общем за что боролся.

           После каникул встретились на третьем этаже, в умывальнике, что в пристрое. Там было еще тише для таких дел. Но на удивление, те кто  вызывали,  а конкретно те же Заставкинские братья, не один не другой, драться не стали, а предложили подождать. Что ждать!? Кого ждать!? От их хитрости чувствовал себя не очень уверенно, но со мной пошел одногруппник, Сашка Абрамов, боксер и вообще неплохой чувак. Я ему доверял. Самое главное смелый, и к тому же его все в техноре знали. Поэтому я особо не дрожал, за беспредел, но ожидание утомляло. Ждал молча. Неожиданно в умывальник, завалился  толстяк по кличке «бизон», со всей своей толпой. Как взглянул, так и удивился от его габаритов. Ну, натуральный племенной бычара. Глаза красные от злости. Тогда еще не знал, что большие шкафы громко падают, но на всякий случай сжал кулаки и приготовился к бою. Впоследствии тот самый бизон, сказал мне, что если б не те самые сжатые кулаки, он бы меня ударил, но видя их, передумал и решил бороться. Вот как мелочи влияют. Большинство чуваков кричали бизону, чтобы он не церемонился  и грохнул меня, но знал, что за моей спиной стоит Сашка Абрамов и по беспределу  со мной  не пройдет. Так и вышло. Боролись, толкались и разошлись. Никто не победил. Через неделю бизон назначил  встречу без Сашки. Сашка подбодрил сказав, чтобы я не боялся и не на что не соглашался. Почти не боялся и «бизон» это почувствовал, но на всякий случай пробовал запугать автозаводской братвой и тем, что он якобы один из них, а поэтому  чтобы загладить косяк я должен проставиться ящиком водки. На что собравшись духом, ответил, что не ящика, не  пол ящика, не даже бутылки они от меня не получат. Кажется, бизон  сильно удивился моей несговорчивости.

                14.

                Шло время,  я так и продолжал спокойно никого не задевая ходить по техникуму. Природное спокойствие не давало  задрать голову, или воспользоваться в свою пользу, той победой, ну хотя бы приблизить к себе Аньку. А к тому времени с ней у меня начались конкретные проблемы, так как в нее уже втюрился и в прямом смысле сох. А она такая сякая, предпочла Рафика. И  ее  даже оправдывал, потому, что будучи по натуре веселой  она органически не принимала мою серьезность. Можно сказать тогда на картошке она во мне обозналась.

         Рафик тем временем, по дружбе давал советы, и намеки, чтобы я не загружался, не западал на нее так сильно. – Пустое все это, она не такая как ты думаешь! – откровенно рассказывал Рафик. Просил его не говорить о ней плохо.  Умом  же понимал, что зря так влюбился, но сердцу то не прикажешь, болело. Но Анька как специально совсем перестала обращать  внимание. Страдал, так что даже через какое то время, чтоб обратить на себя  внимание, поставил сам себе фингал.  Да, вот так взял, и совсем с ума сошел. Встал перед зеркалом и бил себя кулаком под  глаз и потом представил, что подрался. Почти как Ван Гог, только он ухо отрезал, а я вот. Еще бычок об руку тушил, странные ощущения, словно рука не твоя. После первых секунд боль притупляется! Хотел ею страдания заглушить, или чтоб пожалела, хотя бы глазами. Но тогда б лучше руку порезал, а то че там бычком тушил, так каждый может, и к тому же не видно под рубашкой, а хотел чтоб пожалела. Вот до чего.  На следующий день, она обратила внимание, но не надолго, да и жалости в ее глазах  не заметил, и даже показалось, что раскусила и еще больше презирает, за то что сам это сделал. Вот такая история. В то же время по мне сохла Светка, с которой я сдавал вступительные, а я такой сякой, хоть знал, но всячески игнорировал ее чувства и продолжал сохнуть по Анне. Ну сердцу не прикажешь.

         Жила она далеко. Ездил к ней долго, а порой она не то что на порог не выходила, а вообще претворялась, что ее нет дома, а сама за мной из окна из за шторы, подглядывала. Так получилось что, ее видел. А все от того, что оказывается после меня, к ней должен был приехать Рафик. И приезжал. А мне после той картошки, она даже  целовать в щеку не разрешила. Вот так. Диагноз на лицо. А непонятливый, никак не въезжал, что насильно мил не будешь. Тем временем Рафик продолжал по дружбе раскрывать глаза, а они как специально не раскрывались. Рафик уже почти в открытую называл ее шлюхой и обещал в доказательство, своих слов поднять ей подол, и вроде как она ничего не скажет. Его тоже по -хорошему просил ее так не называть и уж тем более не подымать подол. На что Рафик смеялся и снова просил не брать всерьез ее в голову, а я дурак такой, брал и верил, что все не так как он говорит. И что интересно, Светка была по всем параметрам лучше Аньки, и одевалась моднее  и  выглядела, вот только и вся разница, что Светка такая же серьезная как сам, а Анька веселушка- хохотушка. Возможно,  только я ее так себе и представлял, а в итоге оказался в глупом положении. Парадокс. Тех кого любим не любят нас, а тех кто любит нас, не любим мы. Но это еще не конец истории.

                15.

                В технаре как и в школе любимый предмет  история. Историю как то так сложилось, даже не уча всегда знал на отлично. Но вот на гос. экзамене чуть не завалила одна вроде как яростная коммунистка. Видите ли сказал, что народное восстание в Будапеште, против фашистов, произошло не само по себе, а в связи с приближением наших войск. – Вы думаете вообще, что  говорите! – возмутилась она.– Да вы открыто вторите  заокеанским голосам. Да за такой ответ, даже двойки много! – подытожила она. Все это время я  как то глупо улыбался. А моя учительница, заметила, что я у нее круглый отличник и она не даст, так со мной поступить, и просит задать дополнительные вопросы, на которые я благополучно ответил, но больше четверки мне так и не поставили. Было обидно, досадно, но как говорится ладно.

         В технаре было еще много казусов и случаев, всех то и не упомнишь, и один из них случился на 4-м курсе. Справляя мой день рождения, и прогуляв большую часть ночи, а с утра встав и похмелившись холодным шампанским, мы пошли на занятия. Пока шли еще выпили сухого и таким образом пришли только на третью пару уже в хорошем подпитии. И на третью пару в итоге  опоздали, но препод. все же пустил, как будто не заметив, наших неуверенных походок и что вместо конспектов в наших пакетах, что то позвякивает. Все парты кроме двух были заняты. Димка, тот, что с потными ладонями и Илья, прошли на последнюю, а мне как специально досталась первая. Дальше я не помнил, как писал конспект, но оказалось, что все же писал,  только ну очень размашистым подчерком. Когда на следующий день взглянул в тетрадь, то сильно удивился, тому, что на одной строке,  убиралось не более трех букв.

         Илья же с Димоном весь урок позвякивали посудой, и как только преподаватель отворачивался, сразу же пригубляли. Когда же в конце урока препод  поинтересовался, что они писали, то увидел  чистые страницы и под партой пустую бутылку сухонького. Естественно он не понял юмора и захотел поставить им по неуду. Илья же стал всячески отпираться от бутылки, а Димка несмотря на свои потеющие от волнения ладони и вдобавок лоб,  неожиданно предложил усугубить, так сказать, решительно словно гранату, вынув из пакета непочатый пузырь, -А не выпить ли нам! – От такого предложения препод застыл. И Димка извиняясь добавил. – Раз уж так случилось!? – Реакция препода оказалась неожиданной и мгновенной, он пошел запирать дверь.

         Дальше были госы и диплом. Преподы  относились уже как к белым людям, и мы многое  могли позволить, вот даже то о чем я только что рассказал. А так  все ребята находились в ожидании нового испытания в судьбе. Этим испытаниям была армия. И мы готовились, кто как мог. Кто- то бухал до потери сознания. Кто то гулял. Кто то качался. А я помогал родителям на даче и не знал, что пока  буду служить, папа с мамой разойдутся навсегда.

                16.

                Призвали нас по спецпризыву. Так сказать после институтов и техникумов. Июльский призыв. Мы так и уходили плотным потоком, через день. Всех тяжелей пришлось последним, так как от выпитого уже как говорится не только по усам, но и по бровям текло. Уже даже собаки на нас боялись лаять, а закусывали уже в обще чем попало вплоть до куриных попок и соуса чили, от которого потом все горело. Меня же призвали седьмого июля, прохладным июльским утром. Все происходило, уж как то слишком медленно.  Я все, куда –то спешил. Навстречу неизведанному, словно надоело на гражданке, дальше некуда и от этого что то искал на свою голову. В итоге, наспех обнял и поцеловал маму, бабушку, отца, деда. Они что- то говорили, напутствовали, я кивал головой, а сам уже в мыслях был далеко, от них, правда, пока сам не знал где.  Запомнились только бабушкины слова, что она не за что не умрет, а дождется сыночка, то есть меня. Ну слава Богу успокоила! Живи дольше бабуля!Хоть кто то ждет!

           Недосып и волнение, а также в отличие от многих отсутствие провожающей девчонки, вызывало желание быстрей, проститься, так сказать, чтобы не мучится, и уже ехать служить, раз собрались, но большинство не разделяло такого мнения и поэтому томные лобызания призывников со своими девушками продолжались и грозили перерасти в нечто большее. Наверно в новую пьянку. Бабушка с мамой  уже по третьему разу, норовили обмуслякать и испачкать  щеку помадой, но  как мог, уворачивался. И вот, наконец, по решительной команде прапорщика, призывники неохотно начали заходить в автобус. Зашел одним из первых. Почти все мамы плакали. Я же недопонимая серьезности момента спокойно смотрел в окошко. Мама с бабушкой тоже плакали, но до меня опять не дошло, куда меня провожают. -Что они, не на войну же! Не на смерть же!-

         Еще этого не хватало, думал, быстрее бы уж отъехали, чем смотреть на их слезы. Ух, и твердолобый же я! И вот отъезжаем. Кто то, бежит за автобусом и гулко лупит ладонью по корпусу. Водитель ускоряет ход, и вот уже человек сто родственников и близких остаются за поворотом, но никто еще так не думает, кажется все понарошку и вечером все вернутся домой.

              В руках прапора наши личные дела. Он раздает, и  сообщает куда призовут. Нет не конкретно куда, а в какие войска. Дух захватывает и вот Юнусов тороплю я, нет еще не я, ю последняя буква в алфавите. На я, тогда еще не встречал фамилий. Рядом слышу, внутренние войска, кремлевский полк, все разглядывают счастливца. Морфлот,  недовольное, гудение, и вот Юнусов, ВДВ! Не ослышался вдв! Все уважительно оглядываются ВДВ! Дай -ка , дай прочитаю, и вот действительно ВДВ! Вся  душа воспарила от гордости в небеса и ликует, благодарностью судьбе. Читаю в деле характеристику Сергей Сергеича и понимаю, что он столько здесь понаписал, не поскупился, и разрядник  по боксу, и по штанге, и кмс по акробатике, половина выдумка, да конечно куда еще с таким багажом как не в ВДВ. Здорово! Продолжает парить моя душа, два года не зря пропадут, как например, у Богдана в стройбате. Сам думаю, не поверю, пока уже окончательно не утвержусь. А едем на призывной областной пункт, в г.Дзержинск и там еще одна комиссия и только потом. Что ждет впереди?

           Но как Богдан беспредельничать,  не стану. А что он натворил, так это в обще, никакой логике не поддается. Мы, как положено, проводили его, приехал он в Дзержинск и по пьяне начал перед своими Канавинцами, деревенских  запугивать и деньги с них лупить на дальнейшую бухню. По первому разу видно прокатило. Так их, еще там задержали  на несколько дней, покупатель видно не приехал. И он начал, по новому кутить. А деньги на пропой кончились.  И давай, шкурить тех же, а они уже зажались, а он давай их по новой лупить, ну они не выдержали и в крик. Прибежал дежурный, Богдана скрутили и не долго думая, на тюрьму. А там, его так напугали. Там с его слов убийцы и зэки,  чуть его не прирезали, а так вообще и трахнуть хотели. В первый же раз у него были хорошие войска, а вот  во второй по просьбе отца, чтобы парень совсем  не пропал на гражданке, послали в стройбат, но и там Богдану не повезло. Отправили, в какую- то уральскую глухую степь и там всего пять русских и человек пятьсот азиатов и кавказцев. Короче два года провел в  рабстве, на своей шкуре проверив как это издеваться над другими.

                17.

                На областной сборный пункт приехали первыми. Это в конечном счете  сыграло решающую роль в приписке к войскам. Здесь проходим последнюю перед войсками врачебную комиссию. Как положено, ходим в трусах из одного отсека в другой, от одного специалиста к другому.   Быстро без заминок прошли, подтвердив распределения. Только вышли с медкомиссии и встали покурить, как в ворота  начали заезжать автобусы с призывниками со всех концов области. Где то через час, новобранцы начали кучковаться. Пошли истории и новости, кто что слышал по поводу службы. Кто -то сказал, что в десант на сегодня возьмут только тринадцать человек. Я насторожился, так как у меня в отличие от всех не было прыжков. Один высокий парень объяснял, почему бы он не хотел в десант. – Там виллы братцы, беготня, жопа в мыле причем постоянно. Мой корефан оттрубил, в десантуре, такие ужасы порассказывал. Дибелизм короче, особенно если в учебку, так там не жрать, не спать не дают. На фиг, на фиг, я бы куда поспокойней!– – Так и шел бы! Уступил бы другим место, кто хочет!– заметил ему один из рядом стоящих, по имени Иван. – Да я бы с удовольствием, но сегодня вместе с нами, набирают двести на Балтийский и четыреста на Северный флот. А там три года! Так что я уж лучше здесь!-

         В это время подошел наш покупатель, молодой невысокого роста старлей, с такой дерзкой в нашем понимании, и по настоящему десантной манерой поведения и хохляцким выговором. Вот только ростом он почему то был невысокого. Построил нас и объявил, что поедем только завтра, но зато в Литву, в учебку. Позже выяснилось, что старлей кубанский казак,  любящий петь. Пересчитав, осмотрев и предупредив нас чтоб никаких там спиртных и прочего, а то он не посмотрит, он распустил строй. Оказалось, что на  13 мест претендовало человек тридцать пацанов. Не попавшие ребята с тремя прыжками и более, готовы были, рыдать и на коленях вымаливать у старлея, пересмотра  участи. Но судьба в его лице сказала им – Нет, не могу, извините я уже набрал!– – Но мы не сами опоздали, нас задержали!– слезно просили они. – Рад бы, но ничего не могу сделать дорогие! – отвечал старлей. – Но, ну, ну!– поникшие и не находя поддержки не в ком, беспомощно слонялись они, и как сумасшедшие твердили одно и тоже. Мы мечтали! Вот так подумал я рушаться чьи то мечты! А чьи то исполняются! А мы, тринадцать счастливчиков и особенно я, который без прыжков, все больше сторонились их,как прокаженных.

            Через несколько часов немного успокоилось, и я уже не так переживал, что старлей  поменяет меня без прыжков на кого -то с прыжками. Ему, судя по всему было все равно. Вокруг собирались поистине гигантские команды на Балтфлот и на Северный флот.  А я стоял и слушал своих будущих десантников. Их лица были напряжены и не выражали особой готовности дружить. Больше всего, в них читалась готовность соревноваться и конкурировать, а также уже прослеживался недосып. Кроме одного высокого худощавого парня закончившего медучилище, по имени Степа, все были хмурые. В отличие от других он как то весело, и как то духовито улыбался.– Говорят, медбратьев в Афган готовят – то ли с ужасом, то ли с гордостью заметил он. – Да – поддакнул самый самоуверенный новобранец по имени Иван- Раз медик, то загремишь в Афган, будешь по горам за духами лазить, или они за тобой. А я тоже напишу прошение, чтоб отправили. А то че там после учебки, в этих войсках гнить – вещал всезнающий Иван.

            Сашка подумал – Что этому Ивану не хватает, он бы к нам на улицу пришел, ему бы не отходя от кассы, устроили б войнушку, побили и ограбили. И убегать бы пришлось, к мамочке под юбку- Общее волнение чувствовалось, хотя каждый как мог, скрывал это, но ершистые и острые колючки слов, кололи то тут, то там, вызывая словесные перепалки, но до драк не доходило. Будущие десантники, хоть и спорили, но держались пока вместе, своей хоть и маленькой, перед морфлотом, но могучей кучкой. На удивление вместе со мной попал  одногруппник по техникуму из г.Павлова, Андрюха П. По техникуму он был умником, но слабоват характером и поэтому я если что на него не надеялся. – Хорошо бы попасть все вместе, в один взвод – мечтал паренек по имени Василий.

         Все кроме меня и Андрея были высокого роста. Ближе к вечеру все как то успокоилось, сидели на невысокой изгороди и курили. Никакие мысли не лезли. После волнений, на меня напало какое то успокоение и аморфность. От курения и недосыпа  болела голова. Пацаны продолжали рассказывать свои похождения перед призывом, кто то хвалился сломаным целяком, кто то дракой, кто то бухней до дрожи… У каждого была своя причина для гордости, только у меня  таковой не оказалось, и поэтому все больше курил и молчал.

         Иван периодически вставлял свои критические замечания в адрес рассказчиков, чем  казалось, успел перепортить отношения  со всеми. Он словно прощупывал колкими выпадами их на зуб. Некоторые огрызались – Да ты гляжу все знаешь! Знаток!– подначивал Иван. – Знаю, знаю потому что с отслужившими парнями дружил!– – Дружил!? Шестерил небось им!– нарывался Иван. Сашка до сих пор не понимал, зачем Иван лезет, но приглядевшись к его выправке и крепкому телосложению, понял, что Ивану есть, что показать если, что, вот он и лезет. И вскоре так и случилось. Один из новобранцев по имени Вася не выдержал  комментариев и вспылил – Слышь, брат не нарывайся, я же конкретно тебя ничем не задеваю. Но если ты что то против имеешь то – и сжав кулаки показал готовность. – А что может и имею –  угрожающе прошипел  Иван. – Ты это слышь, не шипи! И не таких шипунов, на жопу сажали – спокойно произнес Вася. Все ждали, а Сашка видя, что силы равны, твердо решил, после первых ударов, разнять. Но подумав, чем им это грозит решил вмешаться. – Слышь, парни, хорош быковать, силы берегите, в учебке точно несладко придется.–  Сашка шагнул и встал между противниками. А они прижались к нему, стараясь для начала выиграть поединок взглядов. Оба казались на высоте,и никто не отвел взгляд. Через минуту Вася со словами – Так бы и давно!– отошел. Иван же выкрикнул в ответ. – Живи пока! –

          После скудного обеда время текло медленнее. На призывном  надоело, а предстояло пережить еще ночь.

          Но на наше счастье, старлей оказался  шустряк  и поменял билеты. Со словами – Эх не успел я ваших девчонок отведать,– словно об устрицах, заметил он, – Ну да ладно, в будущем! А сейчас стройся! Уезжаем сегодня, после ужина!– чуть не закричал ура. Вася был недоволен, так как на ночь собирался свалить через забор, повидать подругу. Но большинство обрадовалось, что не придется ночевать, на кушетках. Я брезговал на них сидеть, а не то, что ложиться, заметив кое где на коричневом фоне, следы засохшей рвотины. А через два с половиной часа мы уже сидели в плацкартном вагоне и представляли службу, в разных цветах.

                18.

                По дороге продолжали выяснять отношения. И теперь сам  чуть не схватился с Иваном. Разговоры шли разные и в том числе о Афгане или например останется ли  нашим взводным веселый старлей, к которому мы уже как то привыкли, и еще тихо радовались, что нам повезло, что нас так поздно призвали, потому что уже середина лета, а призыв начинается в апреле. Но мы еще не знали, что в армии тоже не дураки сидят, и нас потом подведут так точно, день в день к двум годам службы. Спиртного не было, да и рисковать никому не хотелось, В.Д.В. все-таки! Через сутки под утро, нас высадили в  легкий  Ионавский туман. Через пелену, накрывшую утренний лес, мы выглядели как сонные мухи. Рядом откуда то, вероятно за ночь подцепились другие вагоны,  и в результате к утру, вместе с нами на платформе появилось еще человек сто. Послышалось, непривычное – Построились, и пересчитались, равняйсь, смирно!– еще не догадывались, что эти четыре команды и есть основа обороноспособности нашей армии, и на ближайшие два года, их мы будем слышать гораздо чаще, чем собственное имя.– Построились, пересчитались!– а дальше шли по сырой от росы траве, по влажному укатанному песку. Думалось, что хорошо в обще -то, что лето, и как бы в подтверждение, по верхушкам, скользили теплые солнечные лучи. Хорошо все- таки, что солнце! С ним как то всегда веселей.

             В роте сразу понравилось. Окна большие, светло, сухо, не то, что в утреннем лесу. Есть еще сильно не хотели. Из дома, еще сытые. Двух  ребят сразу отделили. Один из них медбрат Степа, его как и предполагали, отправили в санбат, а еще одного парня, в командирскую роту. Ваня сразу возмутился, почему его в командирскую не взяли, а как  и всех нас в наводчики операторы. Вася под ухмылку сержанта заметил ему,  что командиров в три раза больше,  дрючат чем всех остальных вместе взятых. В последствии, так и оказалось. Мы только Богу молились, что нас в командирскую роту или в медсанбат не забрили, потому что когда мы отдыхали, ребята бегали, бегали и бегали и не как мы, а в брониках, в касках с автоматами, а это где то еще плюс пятнадцать кило к нашему. У многих из съестного, оставалось еще кое, с дома. Думали пригодится, но прежде чем войти в роту все заставили выкинуть. Дальше помывка, кому требуется подстрижка под машинку и выдача формы. Гиммор конечно тот, но ладно, деваться некуда. Терпимо, хотя только и гляди, чтобы на два размера больше не выдали, а особенно сапоги, а то тогда смерть, ноги сотрешь до костей.

        Дальше по быстрому в течении недели, учимся заматывать портянки, подшиваться, набивать кантики на одеяле, от этого здесь многое зависит, если не все. Ноги это главное средство передвижения десантника. Плохая кормежка в вонючей столовой и суета сразу же засели где то в печенке. Курево кончилось мгновенно и поэтому, даже за сержантскими бычками выстраивалась очередь из двух, трех человек.