Трясина

Размер шрифта:   13
Трясина

© Liza Marklund, 2022

© Ю. Колесова, перевод на русский язык, 2024

© ИД «Городец», издание на русском языке, оформление, 2024

* * *

Ночь с 14 на 15 августа 1990 года

Спасательную команду привел на нужное место характерный звук скопления насекомых – глухое жужжание тысяч кровососущих летающих тварей. Сеть от комаров, которой была накрыта корзинка, когда ребенка принесли сюда, сдуло ветром. Одеяло, укрывавшее девочку, валялось на земле, с правой ножки слез носок. Комары, слепни, златоглазики, мошки, гнус и мокрецы живо восприняли уникальную возможность в виде грудного ребенка в лесу и накинулись на него беспощадной лавиной. Маленькое личико, красно-синее и обезображенное укусами, опухло до неузнаваемости, глаза заплыли. Ручки и голенькая ножка раздулись и утратили форму. Муравьи забегали девочке в рот.

Кричать она давно перестала.

Спасатели сочли, что она мертва, все прочие предположения казались нереальными, но, когда кинолог Петтерссон взял ее на руки, она захныкала.

Это было воспринято как чудо.

Машина скорой помощи, включив сирены и мигалки, срочно доставила ее в больницу в Стентрэске. После быстрого осмотра дежурным врачом стало ясно, что ситуация не столь катастрофическая. У девочки было обезвоживание и переохлаждение, состояние критическое, но без угрозы для жизни. Убрав всех насекомых, ее завернули в несколько одеял, чтобы согреть, поставили капельницу и дали бутылочку с питьем для восстановления водного баланса, а также ввели небольшую дозу кортизона против боли и раздражения от укусов.

Вероятность отдаленных последствий была невелика – во всяком случае, так сочли в тот момент врачи. Возможно, от самых серьезных укусов насекомых останутся рубцы. Но младенцы в возрасте четырех месяцев не помнят таких травматических переживаний. Так принято было считать в 90-е годы, и с тех пор мало что изменилось.

В ту ночь ярко светила луна, небо усыпали звезды, а над болотом поднимался туман. Вокруг лежали глубокие синие тени.

Около трех часов утра забрезжил первый бледный рассвет. Оставалось еще два-три часа до того, как солнце покажется над горизонтом, но стало чуть светлее, и тени сделались менее контрастными. Это несколько облегчало поиски мамы девочки, 27-летней Хелены Стормберг. После обнаружения ребенка операцию сосредоточили в северо-западной части болота.

Девочку нашли в светло-зеленой переноске марки BabyBjorn – своего рода тканевой корзине с ручками, весьма распространенной в начале 90-х. Рядом стояла плетеная корзинка, до половины заполненная морошкой.

Полицейский пес Чарли, самый толковый во всем Норрботтене, тут же взял след женщины рядом с корзинкой.

Следы шли кругами и дугами по кочкам и вокруг кустов – судя по всему, она долго ходила вокруг, собирая ягоды. Наконец Чарли обнаружил след, отличавшийся от остальных, ведущий прямо на болото. Кинологу Петтерссону, инспектору полиции из Питхольма, очень трудно было следовать за своей собакой. Четыре или пять раз он чуть не провалился в трясину, но тут Чарли дошел до конца полосы мха и замер. Там, в двухстах метрах от корзинки с морошкой и младенца, след обрывался.

По ровной и блестящей, как зеркало, поверхности скользили водомерки. В остальном же не было никаких признаков живых существ – ни человека, ни животных. В серо-коричневой воде болота отражались силуэты неподвижных сосен на фоне ночного неба.

Хелена Стормберг как сквозь землю провалилась – в самом буквальном смысле слова.

Спасательная команда осознала это в тот момент, когда из-за гор на северо-востоке выглянуло солнце. Все члены команды были хорошо знакомы с народным фольклором – преданиями о людях, провалившихся в болото, которых поглотила бездонная трясина. Как они бродят по ночам в тумане, жалобно завывая среди расщелин гор и верхушек сосен. Вот какие мысли пронеслись в голове мужчин, прочесывавших лес. На пару мгновений мир вокруг них замер, словно птицы, ветер и болотные лягушки разом затаили дыхание.

В следующую секунду мир окрасился в ярко-красный цвет, и зазвучала природная симфония: из ниоткуда налетела буря, задрожали листья осины, зашипели выходящие из болота газы, запели пеночки, приветствуя рассвет.

Поиски продолжались, круг все расширялся, и в половине восьмого утра 15 августа была обнаружена темно-синяя ветровка Хелены. Она была брошена на куст можжевельника у края болота, почти в километре от переноски с ребенком и корзины с морошкой. В правом кармане куртки лежали ключи от машины и от квартиры. Во внутреннем кармане – бумажник с деньгами, права, банковская карта и пейджер.

Водолазы произвели несколько погружений на месте ее исчезновения – в трудных условиях, с риском для жизни. Это не дало никаких результатов.

Тело Хелены Стормберг так и не нашли. Больше о ней никто ничего не слыхал.

Стало быть, она нашла свое последнее пристанище где-то в болоте Кальмюрен, убаюканная белыми мхами, грибами, водорослями и ракообразными.

Поговаривали, что иногда над болотом слышны ее песни – особенно туманными ночами на исходе лета, похожими на ту, когда она пропала.

Говорят, то были колыбельные – прозрачные и печальные.

Часть 1

Викинг

21 августа 2020 года, пятница

Тридцать лет спустя

Холл находился на втором этаже больницы Стентрэска, стены здесь были выкрашены в розовый цвет. Чуть ниже потолочных галтелей повисли голубые пушистые облачка. Краска кое-где подтекла. При желании можно было представить себе, что облачка плачут.

Викинг Стормберг в полицейской форме чувствовал себя здесь неуместно. На эпидемию коронавируса наложился сезон отпусков, его в любой момент могли дернуть по вызову. Тогда уже времени заскочить домой переодеться не будет.

Вот о чем он размышлял, сидя в то утро в больничном холле – это были последние его мысли перед тем, как мир рухнул. Что по дороге на работу он остановится в кондитерской Хольмдаля и купит себе бутерброд с фрикадельками. А еще надо бы попросить Карину Бюрстранд пополнить автомат по продаже напитков. Из таких мелочей и состояла его жизнь в последние тридцать лет.

В кабинет доктора Чанга он зашел почти точно в назначенное время. Здесь стены другого пастельного цвета – светло-желтые, вид на парковку. Над асфальтом и парковочными обогревателями повисло серое влажное марево.

– Вчера пришел ответ по биопсии, – начал доктор Чанг. – Не самые лучшие новости.

Викинг сидел неподвижно, сложив руки на груди. Больницы он не любил, но доктор Чанг, по всеобщему мнению, отличный малый и толковый врач. Он не из летунов, отработал в Стентрэске уже несколько лет.

– Он показывает, что раковые клетки попали в фильтр лимфы, – продолжал он. – Пока мы до конца не знаем, что это означает. Иногда случается, что поражению подвергается сама лимфатическая железа, но обычно опухоль расположена где-то в другом месте, почти всегда рядом…

Викинг уставился на него. Доктор Чанг был родом из Тайваня, брат у него тоже врач. Видимо, приехал в Швецию в детстве – по-шведски говорит безукоризненно.

– Что вы имеете в виду? – переспросил Викинг. – Я сдавал анализ на тонзиллит.

– Тонзиллит и рак никак не связаны. То, что мы обнаружили в биоптате, – плоскоклеточная карцинома, развивающаяся из клеток эпительной ткани. Это самая распространенная форма рака в области ухо-горло-нос. Надо провести дополнительные исследования, прежде чем мы сможем.

– Погодите, – прервал его Викинг. – Я не болен. У меня в горле застряла рыбья косточка, и я чувствую себя немного вяло.

Врач молча посмотрел на него. Викинг окинул взглядом комнату, ища, за что бы зацепиться. Он ждал, пока информация уложится в мозгу. Викинг был готов испытать спокойствие после получения диагноза, издать вздох по поводу того, что придется делать рентген или снова сдавать анализ крови. Легкий стыд, что без всякого повода создает дополнительную нагрузку на ресурсы здравоохранения. Ничего такого не последовало. Вместо этого ему казалось, что его скинули с бортика в самой глубокой части бассейна – а он не умеет плавать.

– Карцинома? – переспросил он.

– Она где-то в этой области, – ответил врач. – В глоточных миндалинах, слюнных железах или голосовых связках.

Викинг откинулся на стуле, словно пытаясь отдалиться от произнесенных слов.

Посмотрел на врача со скепсисом.

Он пошел сдавать анализы, потому что его стала пилить Юсефин – сказала, что у него может быть тонзиллит или затяжная форма ковида. Может быть, ему назначат антибиотики или какую-нибудь биодобавку к питанию.

– Это может быть как-то связано с ковидом? – предположил он.

Доктор спокойно посмотрел на него, заговорил со знанием дела:

– Коронавирус не вызывает рака, по крайней мере, насколько нам известно на сегодняшний день. Эти изменения у вас давно – вероятно, уже несколько лет. Но карцинома излечима. Она развивается медленно, хотя обследование все равно следует начать незамедлительно.

Викинг снова взглянул на парковку. На ней он однажды занимался сексом – на заднем сиденье в мамином старом зеленом «гольфе».

– Вы сказали, что она где-то в этой области. Что это значит?

– Это не материнская опухоль. Мы должны найти ее. Поэтому вас следует как можно скорее прооперировать, мы удалим миндалины и посмотрим, не засела ли она там. Я записал вас на операцию в Сундербюн на 31 августа.

Японский городовой, вот тебе на! У него совершенно нет на это времени!

– На операцию? Через десять дней?

– Нам придется также взять множество биопсий. Помимо того, что надо найти материнскую опухоль, мы должны выяснить, не распространился ли рак, не перекинулся ли на правую сторону, нет ли метастазов. После этого придется посидеть на больничном.

Да, звучит разумно. Викинг кивнул.

– Как долго?

– Зависит от того, что мы обнаружим. Думаю, около года.

Полицейский уставился на доктора.

– Года?!

– Есть отработанные алгоритмы, что мы делаем в таких случаях, – сказал доктор Чанг. – Вам предстоит целый ряд обследований в больнице Сундербюн, а затем ваш случай будет обсуждаться на врачебном консилиуме в Умео. Все будет зависеть от того, что обнаружится в результате объективных исследований.

Отработанные алгоритмы. Врачебный консилиум. Он не первый, с кем это случилось, не первый, кто услышал эту новость в этом самом кабинете. Вероятно, даже за сегодняшний день он не первый. Однако ощущение было именно такое – уникальность, случайный выбор слепой судьбы.

Он не из тех, кто болеет раком.

– Так какие есть варианты? – спросил он, пытаясь придать голосу деловитое звучание. – Каким инструментарием вы располагаете?

– Речь идет об облучении, химиотерапии и хирургии.

У Викинга закружилась голова. Это все происходит на самом деле. Его будут облучать как настоящего ракового больного.

– Насколько серьезно дело? Я умру?

Он произнес это с легкой иронией, давая врачу возможность обратить суровые слова в шутку и отпустить его, похлопав по плечу и вместе посмеявшись.

Но доктор Чанг даже не улыбнулся.

– Надеюсь, что нет, – ответил он.

Как во сне Викинг добрался до участка. Забыв про бутерброд и лимонад, прошел, ни с кем не здороваясь, мимо стойки администратора и кухни для персонала и закрыл за собой дверь в кабинет.

Гуглить он не собирался. Не то чтобы он был склонен к ипохондрии – просто знал, что гуглить не надо.

Стоило ему открыть браузер и забить в поисковое окно слово КАРЦИНОМА, как в кабинет ввалилась без стука Карина Бюрстранд – она всегда так делала. Он поспешно закрыл браузер.

– Кража со взломом, – произнесла она, кладя ему на стол бумажку, на которой что-то было написано от руки. Поскольку он не сделал никакого движения в сторону бумажки, Карина со значением положила на нее руку.

– В доме Юхана Бьёркмана в Польберге, – добавила она.

Он вскинул на нее глаза – мать честная, ведь Бьёркман и охотник, и член отряда местной самообороны!

– Оружие?

– Все подчистую, – ответила Карина и вышла.

Викинг поднялся и направился к кабинету коллеги Роланда Ларссона по другую сторону коридора. Надо рассказать, что он скоро засядет на больничный. Коллеги и полицейское начальство в Лулео должны найти ему замену, назначить временного шефа полиции. Но на целый год? Полный абсурд.

Когда он вошел, Роланд Ларссон поднял на него глаза.

– Бери с собой все, что у тебя есть, – сказал Викинг. – Целый арсенал оружия ушел в свободное плаванье.

Роланд Ларссон исполнял обязанности местного уполномоченного по обследованию места происшествия. Обычно он справлялся со всем, что происходило в Стентрэске – кражи со взломом, побои, вандализм. На случай убийства или теракта можно было запросить подкрепление из Лулео, но по большей части обходились своими силами.

Коллега тут же принялся собирать свою большую сумку со всяким оборудованием.

Они сели в две патрульные машины. Викинг ехал первым, мимо Гранселя и далее вверх в Польберг. Деревня представляла собой всего несколько хуторов вдоль дороги на Котафорсен. Юхан Бьёркман, потерпевший, был приятелем Маркуса, в гимназии они учились в параллельных классах и оба работали на Ракетной базе. Участок с домом Бьёркман выкупил у собственных родителей, когда они устали без конца расчищать снег. Ходили слухи, что родители сидят теперь в квартире в пригороде Будена и якобы им там совсем не нравится, но Викинг не знал, какова доля истины в этих сплетнях.

По крайней мере, теперь новый хозяин хутора стоял посреди двора в полной растерянности. Дверь дома у него за спиной стояла нараспашку, на крыльце валялись два чемодана и сидела собака.

– Я заходил в одних носках, – сказал он, кивая на дом, и выставил локоть для приветствия в коронавирусной манере. Викинг тоже выставил локоть, чувствуя себя ужасно глупо, хоть тут тебе пандемия, хоть нет.

– Сейф с оружием пропал, – заявил Юхан Бьёркман.

Вместе с Роландом Ларссоном они быстро осмотрели дом, обнаружив, что почти все осталось нетронутым, за исключением гардеробной. Висевшую там одежду скинули на кровать. Теперь в гардеробной было пусто, осталась только вешалка с галстуками и хлопья пыли на том месте, где раньше стоял сейф. При весе более 150 кг он не был вмонтирован в пол.

Они сели за кухонный стол, Викинг делал записи. Юхан Бьёркман, бледный и вспотевший, весь трясся. Всю неделю он провел в отпуске в отеле «Pite Havsbad» со своей новой девушкой, оставив собаку соседям. Вернувшись сегодня утром, обнаружил, что дверь взломана, а сейф с оружием пропал. Поливать цветы или приглядывать за домом он никого не просил, поскольку уезжал всего на неделю. Стало быть, кража произошла между пятницей, 14 августа, и пятницей, 21 августа.

Юхан Бьёркман принес папку со всей документацией на украденное добро – все лицензии и страховки, и опасения Викинга подтвердились. Ну, положим, не целый арсенал, но почти.

Один АК-4, ящик с 800 патронами калибра 7,62 мм, из которых 80 – трассерные боеприпасы. Полуавтоматический пистолет «Глок 88». Все это – его оружие члена отряда самообороны. Помимо того пропало ружье для охоты на лося марки «Sako 85», новехонькое, очень мощное. Второе поменьше для охоты на косулю, «Sako Vixen 222». Вдобавок старый дробовик «Husqvarna» 20 калибра.

В воздухе запахло дождем, и Роланд Ларссон занялся поисками во дворе, на подъезде к дому и в самом доме. На неделе прошли дожди с сильным ветром, так что все появившиеся до того следы попросту смыло.

– Кому известно о том, что у тебя есть доступ к этому оружию? – спросил Викинг, заранее зная ответ.

– Всем, – проговорил Юхан Бьёркман.

Викинг кивнул. Бьёркман был командиром взвода самообороны и председателем охотничьего клуба Стентрэска, об этом знали все.

– Ты с кем-нибудь разговаривал о своем оружии в последнее время?

– Ружье я купил в Арьеплуге по весне. Маркус и Эмиль брали его пострелять, а так я ни с кем не разговаривал, нет…

Маркус и Эмиль оба в его охотничьей команде, к тому же коллеги по работе на Ракетной базе.

– Ты видел вблизи хутора в последнее время незнакомых людей или машины?

– Нет.

Викинг встал перед потерпевшим, широко расставив ноги.

– Юхан, – сказал он, – в сейфе было что-нибудь еще? Помимо оружия? Нечто такое, о чем нам следовало бы знать?

Мужчина удивленно посмотрел на него.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хотел узнать, не хранил ли ты в сейфе что-нибудь другое? Что-то важное, за что боялся и не хотел, чтобы оно попало в чужие руки?

– А что бы это могло быть?

Несколько долгих секунд Викинг буравил его взглядом, но мужчина не отвел глаз. Предоставив участок и дом в распоряжение методичного Роланда Ларссона, шеф полиции объехал соседние дома. Все они были расположены настолько далеко, что соседи не могли видеть, что происходит на дворе у Бьёркмана. Две пожилые пары оказались дома, а также женщина, купившая старое здание миссионерской церкви и работавшая художницей по тканям. Никто из них ничего не заметил, но от его вопросов все явно перепугались. Наверное, все теперь спешно установят сигнализацию.

Пока он ехал обратно в участок, снова полил дождь. Викинг не собирался этого делать, но, проезжая мимо того места, где отходила дорога в сторону Кальмюрена, все равно свернул вправо. Некоторое время он ехал по маленьким лесным дорожкам, потом добрался до тупика в северо-западном углу болота и припарковался на том самом месте, где Хелена поставила свою машину в тот день. Тридцать лет и семь дней назад. Отключив зажигание, он долго сидел неподвижно. По крыше машины упорно барабанил дождь. Стекла начали запотевать.

Он приезжал сюда и в годовщину, хотя клялся этого не делать. Пару лет назад с ним ездил сюда товарищ по Полицейской академии, Матс Викандер, и Викинг пообещал Матсу, что тот раз будет последним.

Слишком много времени он провел здесь, на болотах.

Строго говоря, в Кальмюрене не было ничего особенного. Топкое смешанное болото – хаотичное нагромождение полосок мха, пролегавших во всех направлениях без всякой симметрии. Большое, но не из самых обширных в стране. Наследие ледникового периода, как и все прочие такие места в Скандинавии, образовавшиеся путем заболачивания. Бедная растительность из-за неплодородного болотного торфа, однако здесь росли вереск и багульник, морошка и черная водяника, лиственница и пушица. Карликовые березы и сосны, шейхцерия болотная и клюква.

Но болота бывают бездонные – по крайней мере, почти. Тому есть немало свидетельств. В них исчезали и люди, и предметы – исчезали навсегда. Например, в семидесятых неподалеку от Несшё в Смоланде болота поглотили целый самолет. Викинг побывал там вместе с Матсом. Место казалось пустым и мертвым – пустая и ровная гладь болотной жижи, на которой ничего не росло. Ни самолета модели «Draken J35», ни молодого летчика так и не нашли. Они остались навсегда в болоте, как и Хелена.

Удивительное дело – Викинг буквально помешался на болотах. Запоем читал книги, новости и отчеты об их возникновении, составе и развитии. В конце концов он стал проводить на Кальмюрене столько времени, что его мама Карин и Матс объединились и вызвали его на серьезный разговор. Дескать, он забывает о работе и детях, сидит на краю болота и пялится в одну точку.

Это ее могила. Ему предложили место для таблички в Роще памяти на кладбище, но он отказался. Ведь она покоится здесь.

Если теперь он умрет от рака – они снова встретятся?

Идиотская мысль.

Он открыл дверцу, чтобы выйти из машины, и в ту же секунду над его головой реактивный самолет преодолел звуковой барьер. Феномен, когда пилот достиг скорости звука, так что старые и новые ударные волны сложились, ощущался на земле, словно взрыв. От резкого перепада давления повисшая в воздухе сырость ударила в лицо дождем. Викинг поспешно сел обратно в машину и захлопнул дверь, по лицу стекала вода, сердце колотилось. Вот уж верный знак, что ему надо держаться подальше от этого места. Он прищурился, глядя на небо, но самолет уже исчез из виду, нырнув в грозовые тучи. На этой неделе на Ракетной базе хозяйничают норвежцы – вероятно, и на следующую тоже ее арендовали. На сколько они задержатся, официально не разглашалось, но в пансионате городка все номера заняты до двадцать восьмого числа.

Викинг бросил взгляд на часы. В шесть его ждут на ужин Маркус и Юсефин. Пора браться за дело, если он хочет успеть со всеми отчетами и необходимыми запросами.

Снова включив зажигание, он дал задний ход и покатился по ковру из сосновых иголок обратно к дороге.

Последнее, что бросилось ему в глаза, – старая табличка, оставшаяся от заграждения 70-х:

SKYDDSOMRÅDE

Tillträde förbjudet för utlänningar

RESTRICTED AREA

Entry prohibited for aliens

SPERRGEBIET

Zutritt för Ausländer verboten

ZONE PROHIBEE

Accés interdit aux étranger

SUOJA-ALUE

Pääsy ulkomalaisilta kielletty

ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА

Доступ иностранцам воспрещен

Двигаясь по дороге на Грансель, он следовал вдоль границы зоны, не огороженной никаким забором. Такая задача была бы неосуществима – это все равно, что поставить забор вокруг всего штата Род-Айленд. Ракетная база севернее Стентрэска – крупнейшая территория в Европе для проведения испытаний оружия массового уничтожения, высокотехнологичная военная база. В центре нее находился военный аэродром, вокруг него – несколько зданий для административной и аналитической деятельности. Официально все это называлось «Ракетный испытательный полигон Стентрэска» – звучало как название боевика. Всю жизнь Викинга база присутствовала как фон, словно низкий гул на заднем плане.

База была основана в 1957 году как секретный военный аэродром и место проведения испытаний по симуляции ядерного взрыва, которые проводились на северных равнинах Швеции в пятидесятые годы. Людей, проживавших на этой территории, эвакуировали навсегда. Несколько раз Викингу доводилось бывать в заброшенной деревне Науста, оставшейся в самой глубине зоны испытаний, словно забытое эхо: дом, каменная кладка забора, сарай для хранения сена рядом с зимним хлевом. Три саамских общины использовали эти земли как пастбища. Их заранее предупреждали о проведении испытаний – похоже, оповещение работало исправно.

Над машиной пролетели еще два реактивных самолета. Викинг наблюдал, как они заходят на посадку над вершинами сосен. На аэродроме базы имелась полноценная посадочная полоса в 2200 метров длиной и 35 метров шириной. На практике это означало, что здесь мог садиться и взлетать даже гигантский реактивный самолет. Была и короткая посадочная полоса всего 800 метров в длину.

База использовалась для всякого рода учений и стрельб из автоматических артиллерийских орудий, бомбометания, пусков ракет и ночных полетов, иногда во взаимодействии с ПВО. Здесь достаточно ресурсов для надежных измерений, верификации и анализа всего, от нового вооружения до электронной борьбы. Часто замерялись уровень воздействия бомб и влияние на инфраструктуру – для этого имелось все необходимое. Так, здесь, посреди тундры, возводились дороги и мосты с единственной целью – взорвать их.

Изначально базой пользовались только шведские силы обороны, но в конце 1970-х ее открыли для международного сотрудничества. Однако на каждый отдельный визит, в соответствии с параграфом 10 Закона о доступе, требовалось разрешение шведского правительства. Имеющимися здесь возможностями за эти годы воспользовалось множество стран: США, Германия, Франция, Япония, Швейцария, Нидерланды, Турция и многие другие.

Вся территория имела самый высокий класс секретности. О ведущейся здесь деятельности открыто не сообщалось. Однако перед крупными испытаниями рассылались предупреждения и информация. По вполне понятным причинам трудно было скрыть от людей, живущих поблизости, что здесь проходят испытания сверхзвуковых самолетов. Ни о каких датах или конкретном времени суток никогда не сообщалось. Что именно происходило, а также состав участников держались в секрете. Все это представляло собой военную тайну. Каждый график снабжался грифом «секретно».

При этом все приехавшие технические специалисты проживали в одном и том же пансионате в Стентрэске под названием «Stone Swamp Inn». Не требовалось разбираться в ядерной физике, чтобы вычислить, кто испытывает свои бомбы. Достаточно было зайти в бар, потому что туда ходил и технический персонал. Заказать себе пива и послушать, на каком языке говорят за соседним столиком. К тому же на базе работали более ста человек – все они давали подписку о неразглашении, однако за рюмкой легко могли проболтаться.

В целом местное население было довольно Ракетной базой, ее размером и ореолом секретности. Это давало им чувство некой избранности. Помимо того, что база являлась крупным работодателем, приезжие технари создавали для жителей дополнительный источник дохода.

Текучка персонала была минимальная. Те, кому удалось устроиться на Ракетную базу, обычно оставались там надолго. Так случилось и с Маркусом Стормбергом, сыном Викинга.

– А вот идет Драйлен!

Четырехлетка подбежал к Викингу и на последнем шаге прыгнул вперед в глубочайшей уверенности, что его подхватят. Викинг, бросив на пол ключи от машины, в последнюю секунду поймал мальчика на лету.

– Уху-ху! – воскликнул дедушка, подбрасывая внука к потолку. Тот стал тяжеловат для таких упражнений. Мальчишка завизжал от восторга.

– Ты сегодня сильный? – спросил Викинг, переворачивая его вверх ногами. Новый радостный крик.

– Я самый сильный! Я Драйлен!

Викинг поставил мальчика на пробковый коврик, малыш продолжал подпрыгивать как резиновый мячик.

– Еще, дедушка!

– Дай дедушке присесть, он уже старенький, – сказал Маркус, протягивая отцу только что открытую бутылку пива.

Викинг опустился на диван в кухне с пивом в руках, внучек тут же вскарабкался к нему на колени.

– Поехали на улицу Вальбума? – стал просить он. – Дедушка, пожалуйста!

– Эллиот, ты пописал? – спросила Юсефин, войдя в кухню с дочерью на руках. Майя Мария Хелена, крещеная в церкви Стентрэска.

– Я Драйлен, – повторил мальчик, – у меня нет времени.

Драйлен был супергероем, существовавшим только для Викинга и Эллиота. Он жил в конце улицы Вальбума, когда-то соединявшей Хольмтреск и Арнемарк. Теперь же она была в таком плохом состоянии, что по ней почти невозможно было проехать – по крайнее мере, в той версии реальности, которой придерживались Викинг и Эллиот. Для того, чтобы попасть туда, Эллиот должен был сидеть на коленях у дедушки и крепко держаться. Из-за больших камней и глубоких ям дорога стала очень неровной, так что Эллиот то подпрыгивал, то ухал вниз, при этом машина то и дело улетала в кювет, что вызывало особый восторг.

– Пойди с мамой и пописай, – сказал Викинг, снова поставил мальчика на пол и потянулся за ключами от машины.

Юсефин быстро обняла гостя – оба переболели ко-видом, так что опасаться было нечего. Она работала в муниципалитете менеджером по персоналу – чем она там занимается, Викинг до конца не понимал. Но сейчас она сидела дома с малышкой.

– Ты сходил к врачу по поводу той кости в горле? – спросила она. – Это может быть тонзиллит, возможно, тебе надо принимать антибиотики.

Он откашлялся, чувствуя, что должен рассказать.

– На прошлой неделе сдал анализы, – сказал он.

– В понедельник у Карин праздник, – продолжала она. – Я заказала бутербродный торт. Ты сможешь забрать его в кондитерской Хольмдаля?

– Конечно, заберу по дороге.

Маркус отхлебнул глоток пива.

– Вы поймаете тех, кто это сделал?

Викинг тоже сделал большой глоток и посмотрел на сына. Маркус очень похож на него, все это говорят.

– Ты про оружие? Тут все непросто. Мы даже не знаем, когда это случилось. Никто ничего не видел.

– Юхан совершенно потрясен. Хочет продать дом и уехать из этих мест.

– Довольно типичная реакция на кражу со взломом, – ответил Викинг. – Попроси его подождать и ничего не предпринимать сгоряча.

Во внутреннем кармане зазвонил телефон. Достав его, Викинг бросил взгляд на дисплей: Роланд Ларссон. Поднявшись и сделав извиняющийся жест, шеф полиции направился к входной двери.

– Еда будет готова через пять минут, – сказал Маркус, подходя к плите.

– Что-нибудь нашел? – спросил Викинг в телефон, закрывая за собой дверь.

– Все оказалось проще простого, – ответил Роланд Ларссон. – Наши шутники поставили сейф на грузовую тележку большой грузоподъемности и выкатили к машине.

– Сколько их было?

– Думаю, не меньше трех, иначе они не подняли бы сейф. Но звоню я тебе не поэтому. Ты слышал о происшествии в Тенсте в среду?

Тенста? Название стокгольмского пригорода вызвало целый сонм воспоминаний, но они не имели отношения к среде на неделе.

– Сразу не соображу. А что там?

– Мафиозные разборки в пиццерии.

Детали этой последней из бесконечных перестрелок в бедных кварталах он помнил очень смутно. Кажется, четыре человека принялись палить в пиццерии. Трое раненых?

– Это может быть оружие из Польберга, – сказал Роланд Ларссон.

– Ах черт! А что дает основания так думать?

– Коллеги из Ярвы взяли сегодня сопляка, у него под кроватью нашли тот же набор оружия, который пропал у Бьёркмана.

– Прямо один в один?

– Судя по всему, да. Бьёркман использовал для своих тренировок стену сарая за домом, мы выковыряли из бревенчатой стены несколько пуль для сверки. Посмотрим, что скажут в Линчёпинге.

Викинг кивнул. Да, в Национальном центре криминологии могут сравнить пули из сарая и пули из пиццерии. Роланд Ларссон – отличный следователь. Деловитый и методичный. Возможно, немного занудный, но ведь он и сам такой.

– Кому-то из нас придется поехать туда?

– Не думаю. Пули только что отправили. Из НЦК позвонят, если у них возникнут вопросы.

Викинга поразила мысль: «Роланд Ларссон отлично справится без меня. Работа полицейского участка продолжится без сбоев».

– Слышал грохот в воздухе? – спросил Викинг.

– Они все выходные предупреждали о сверхзвуковых полетах на базе. Не буду тебя задерживать. Увидимся в понедельник.

Они закончили разговор. Засунув телефон обратно во внутренний карман, Викинг оглядел соседние дома. Дождь прекратился, небо на западе прояснилось. Из-за облаков проглядывало солнце.

Коттедж сына располагался на окраине поселка – типичный дом модели «Эльвбю» 80-х годов. На соседней улице живет Карина Бюрстранд, администратор из его участка. Хороший район для детей, качели и батут на зеленом газоне. Почему он сам об этом не подумал? У него хватило бы денег на покупку дома. Вместо этого он переставил свою кровать в гостиную, когда Маркус вошел в подростковый возраст, чтобы у детей было по отдельной комнате.

Тридцать лет. И что толку? А теперь он, возможно, скоро умрет.

Сделав пару шагов по газону, он опустился на землю. Лег, раскинув руки, глядя в небо. Сырость от земли пробиралась под одежду, след от сверхзвукового самолета казался белой меловой чертой на небе.

– Если ты есть, – прошептал он, – подай мне знак. Сейчас или никогда. Я умру? Это уже конец?

Ничего не произошло. Никакого самолета, даже кроны деревьев не зашуршали.

Он вздохнул и поднялся. Одежда промокла. Он попытался стряхнуть с себя грязь, прежде чем снова войти в дом сына.

Маркус и Юсефин приготовили жаркое из лосятины с жареным луком, шампиньонами и сливочным соусом. Вареный картофель и соленые огурцы. Домашний хлеб и масло с кристалликами морской соли. Рябиновое желе, карамели-зированная морковь и брусничное варенье. Викинг не знал, кто из них что сделал – сын и его подруга все всегда делали сообща. Почему-то при мысли об этом его кольнуло изнутри – постыдное чувство зависти.

Эллиот ел с большим аппетитом. Он любил всякую еду. Неподалеку от библиотеки в центре открылся тайский ресторан, там подавали вок и суши, а также модное блюдо под названием «Поке боул». Ребенок, в отличие от дедушки, все это ел. А Викинг не мог заставить себя проглотить сырую рыбу.

Юсефин кормила малышку грудью прямо за столом, как в свое время Хелена. Кстати, не пора ли заканчивать с этим делом? Ребенок уже сидит и ползает.

– Ты общался с Элин? – спросил отец сына после второй порции еды.

– Она звонила после обеда, – ответил Маркус. – Сегодня работает в ночь. Потом будет выходная до понедельника.

Дочь – медсестра в Каролинской больнице в Сольне. Раньше она обслуживала раковых пациентов в «Радиумхеммет» – до того момента, как прекрасно функционировавшее отделение в духе времени реструктурировали, превратив в нечто совсем другое. Теперь дочь работает в реанимации с ковидными пациентами. Насколько понял Викинг, работа у нее просто адская. Он не виделся с ней с самого Рождества.

– Как она себя чувствует?

– Кажется, лучше. Экзема немного отступила.

– А неизвестно, когда у нее отпуск?

– Почему ты сам не позвонишь и не поговоришь с ней?

Юсефин поднялась, посадив малышку на бедро, протянула руку мальчику.

– Пошли, Элли, почистим зубки и почитаем сказку.

Ребенок сложил руки на груди.

– Дедушка почитает!

– Не сегодня, мой дорогой, пойдем.

– Я почитаю тебе в другой раз, – пообещал Викинг. – А сейчас иди с мамой.

Мальчик громко протестовал, пока они поднимались по лестнице.

Маркус вздохнул.

– Прости, я не хотел тебя поучать…

– Нет-нет, ты совершенно прав, – ответил Викинг. – Конечно же, позвоню ей сам. Просто не хотел мешать.

– Ты не помешаешь. Если она занята, она так и скажет. Придется позвонить в другой раз. Ничего особенного.

Поднявшись, Маркус принялся собирать тарелки. Викинг следил за каждым движением сына. Он так старался, когда они были маленькие. И вроде неплохо получилось, этого у него не отнимешь. Его дети выросли добропорядочными гражданами, они успешны и уважаемы, способны чувствовать эмпатию и брать на себя ответственность.

В ванной Юсефин препиралась с Эллиотом по поводу чистки зубов, Майя гулила.

Маркус поставил посуду в посудомоечную машину и включил ее. Юсефин и дети зашли в спальню, закрылась дверь. Маркус вытер руки о кухонное полотенце и посмотрел в сторону закрывшейся двери.

Викинг набрал воздуху в легкие. Он должен рассказать.

– Ну вот что, – негромко проговорил Маркус. – Я должен кое-что тебе показать.

Он ушел в свой кабинет и вернулся с распечатанным конвертом в руках.

– Сегодня пришло по почте.

Он протянул письмо Викингу. Тот взял белый продолговатый конверт с логотипом «Hotel International» в нижнем левом углу. Прочел написанный от руки адрес.

Маркус Стормберг

Турнвеген 12

975 90 Cтентрэск

Увидев этот почерк, Викинг почувствовал, как комната покачнулась.

– Индекс старый, – пояснил Маркус. – До того как все переделали. Ведь раньше во всем Стентрэске индекс был один и тот же, верно? А теперь у нас 975 93.

Викинг перевернул конверт. Отправитель не указан. Во рту пересохло. Он взвесил письмо на ладони, бросил на Маркуса вопросительный взгляд.

– Прочти, – сказал сын.

В конверте лежала одна страничка – почтовая бумага отеля, текст написан от руки синей шариковой ручкой. Тот же угловатый почерк, как и на конверте, от которого во рту появился вкус металла.

Маркус Стормберг,

Не соглашайся на должность руководителя проекта по системе QATS.

Это очень опасно.

Ты ДОЛЖЄН отказаться. Придумай какую-нибудь отговорку.

Покажи это письмо своему отцу, Викингу.

В нижнем углу виднелась нарисованная от руки фигурка – неровная пятиконечная звезда.

Викинг поднялся, уронив письмо на пол. Стул позади него закачался, он оперся на кухонный стол, чтобы не потерять равновесие.

Подай мне знак. Сейчас или никогда.

Маркус поспешил к нему.

– Папа, что с тобой?

Они сели рядом на кухонный диванчик. Викинг не сводил глаз с письма на полу.

Это невозможно.

– Папа, какого черта? Что с тобой такое?

Викинг зажмурился, закрыл лицо ладонями и крепко сжал челюсти. Ну вот, ему уже начали мерещиться привидения.

– Папа, скажи хоть что-нибудь, ты меня пугаешь!

Поначалу он постоянно находился в напряжении, ожидая вестей. То шаги на лестнице, то перед домом затормозит машина, то на улице навстречу ему идет блондинка. Волна облегчения – это был всего лишь страшный сон! Вот же она, она вернулась! Но потом реальность наносила удар в солнечное сплетение. Прошло много лет, прежде чем это смягчилось – со временем он перестал ждать.

Викинг сделал глубокий вдох, расслабил руки и плечи. Посмотрел на сына.

– Оно пришло сегодня?

– Или вчера, не помню, вынимали ли мы вчера почту из ящика.

– Сколько человек прикасалось к конверту?

Маркус с изумлением уставился на него.

– Прикасались? Только я. Ну и почтальон, наверное, не знаю, черт подери. Юсефин я ничего не сказал, мне показалось, что история довольно неприятная.

– Что такое система QATS?

Маркус поднялся и поднял с пола письмо.

– Ты же знаешь, я не могу…

– Не трогай письмо, положи на стол.

Сын выпустил бумажку, словно обжегшись. Она приземлилась на то место, где раньше стояла тарелка Викинга.

– Я не имею права рассказывать о своей работе.

– Но сейчас придется.

Сын провел пятерней по волосам – в точности как он сам.

– Не могу. Конфиденциальная информация, первый уровень секретности. ЗПСИ, сам понимаешь.

Закон о публичной и секретной информации, да-да, он в курсе.

– Судя по всему, утечка уже произошла. Отправитель письма знает. Теперь речь идет о тебе и твоей безопасности.

– Как, ты думаешь, что это не ерунда?

Викинг сжал кулаки. Ангелы – они существуют?

– Кому-то известно нечто такое, чего ты не знаешь.

Сын посмотрел на письмо долгим взглядом.

– Кто, черт возьми, мог это написать? – негромко произнес он. – И почему?..

– Объясни, в чем дело, – потребовал Викинг. – Что такое QATS?

Маркус пожевал нижнюю губу.

– Кому я мог бы это разболтать? – спросил Викинг. – Думаешь, я в состоянии сделать что-то такое, что тебе навредит? Мне ты можешь рассказать. Это останется между нами.

Сын сглотнул, потом кивнул.

– Новые кластерные бомбы европейского НАТО, – чуть слышно произнес он, глядя на свои руки. – Дистанционно управляемые, на основе нейросети. Мне предложили возглавить проект. Это повышение. Прибавка к зарплате, больше ответственности, дополнительная неделя к отпуску…

– Ты не должен на это соглашаться, – сказал Викинг.

Маркус с изумлением поднял глаза на отца, по лицу у него пошли красные пятна.

– Что с тобой, черт подери? Ясное дело, соглашусь! Я стремился к этому столько лет.

– Юсефин об этом знает?

– О QATS? Конечно, нет. Она знает, что мне предложили новый проект, но без подробностей. Я никогда ей не рассказываю.

Викинг подался вперед, разглядывая письмо. Звездочка трещала как электрический провод, так что в голове звенело.

– Можно я возьму это себе?

– Что? Но зачем?

– И конверт?

– Хм. ну да, конечно. А что ты с ним будешь делать? Подожди, дай я сначала сфотографирую.

Достав мобильный телефон, Маркус сфотографировал письмо. Викинг поднялся, пол качнулся под ним. Он взял со стола конверт. На логотип отеля попала капля сливочного соуса. Натянув пониже рукава, он сложил бумагу, не прикасаясь к ней пальцами, засунул обратно в конверт.

– Когда ты должен дать ответ по поводу повышения?

– Я уже согласился, уже подписал договор.

Викинг шагнул к сыну.

– Ты должен отказаться, – произнес он. Голос не слушался. – Ты не должен соглашаться на это предложение. Дай задний ход. Найди отговорку.

– Ни за что на свете, – ответил Маркус. – Если я сейчас соскочу, это будет жирная точка на моей карьере. Да и с какой стати? Из-за анонимного письма?

– Оно не анонимное, – ответил Викинг и взял с кухонного дивана куртку и рюкзак. Надев куртку, он положил письмо во внутренний карман.

– Передай привет Юсефин. Поблагодари от меня за ужин.

– Ты уходишь? Уже?

Викинг посмотрел в окно, на северо-восток, где догорал закат. За Польбергом и рекой простирались горы, миля за милей хвойных лесов и горных массивов, Сарек и Стура Шёфаллет, граница с Норвегией и Луфутен. Атлантика и Гренландия. Их он не видел, но знал, что они там есть. Впрочем, можно ли быть в этом уверенным? Кто сказал, что за пределами его восприятия существует какая-то реальность?

– Между прочим, ужин приготовил я, – сказал Маркус.

22 Августа 2020 года, суббота

Викинг проснулся со звенящим ощущением пустоты во всем теле. Она проявилась с первым осознанным вдохом, едва он открыл глаза и взглянул на щелочки между жалюзи в спальне. Взял в руки телефон, посмотрел время. Четверть шестого.

Просыпался он всегда рано. Все началось с тринадцатиметровой комнатки в студенческом общежитии в Лулео, где за стеной находилась электрическая щитовая. Он так и не выяснил, что это было, что именно включалось в это время – центральное отопление, или вентиляция, или нагрев воды, или что-то еще. Но как бы то ни было, он оказался запрограммирован на всю жизнь, что в полярную ночь, что в полярный день. Триста шестьдесят пять дней в году.

Интересно, помнит ли кто-нибудь Хелену?

То, что она пропала в разгар сбора морошки, народ запомнил – ведь именно поэтому она оказалась на болоте. Воспоминание о ней со временем превратилось в коллективное суеверие: «Ты собираешься за ягодами? Только не провались в болото, как жена шефа полиции».

Тридцать лет. Целая жизнь.

Многое изменилось, но что-то так и осталось неизменным. Например, трехкомнатная квартира на улице Кварндаммсвеген. Мебель, кухонная утварь – почти все прежнее. Когда Элин понадобилась отдельная комната, мама Карин разобрала шкаф, убрав всю одежду Хелены. Это было сразу после террористического акта против World Trade Center в сентябре 2001 года. Полицейский участок тоже не изменился, только должность теперь называлась по-другому.

Порой его удивляло, что он все тот же человек, что и прежде. В молодости он считал, что с возрастом человек становится другим. Оказалось, это не так. Он в точности такой же, как мальчишка на рождественских фотографиях Карин, снятых в 60-е годы. Единственное изменение, которое он ощущал, – глубина и опыт, да еще в какой-то мере усталость от жизни.

Он потянулся, заложил руки за голову. В горле царапала рыбья кость, костяшками пальцев он почувствовал холодное изголовье кровати. Оно то же самое, что было в то утро – последнее утро. Когда в Хапаранде осенью 2006 года открылась «Икеа», он заменил каркас кровати и матрасы, но изголовье оставил прежнее. Викинг закрыл глаза. Вспомнил, как Хелена, отложив ребенка в кроватку, залезла к нему в постель, обняла и стянула с себя футболку. Ее горячую кожу, большие тяжелые груди кормящей матери. Как он удивился, как обрадовался! Как нетерпеливы были его руки – он помнил все это предельно ясно. Девочка гулила в своей кроватке, сытая и довольная, пока они занимались любовью. От воспоминаний проснулся Дружок у него между ног.

Потом, когда он уже стоял в дверях, собираясь на работу, она сидела за кухонным столом, держа на груди ребенка. Сказала, что собирается поехать пособирать морошку.

«Надеюсь, не на Кальмюрен? Ты ведь знаешь, что…» Ее глаза, затуманенные от усталости.

«Это просто суеверия, Викинг. Бездонных болот не существует».

Дружок съежился и исчез.

Викинг хотел сказать ей, чтобы она отдохнула, позаботилась о себе. Иногда он просыпался по ночам и обнаруживал, что она плачет. Поначалу он пытался ее утешать, но от этого она только стыдилась, так что он перестал.

Теперь она слабо улыбнулась ему.

«Пока, хорошего тебе дня».

Тогда он подумал, что все меняется к лучшему, что ее депрессия вот-вот отступит.

Слушал радио в машине по пути в участок – утренние новости. Джордж Буш со своими солдатами в Персидском заливе, готовящееся объединение Восточной и Западной Германии.

Подумать только, он до сих пор помнит такие детали.

Вместе с Ларсом-Иваром Пеккари, давним напарником отца, они проводили тесты на алкоголь у 374-й трассы. Забрали двух подозреваемых в управлении транспортным средством в нетрезвом состоянии и вождении без прав.

Домой он вернулся как обычно, в начале шестого. На кухонном столе записка.

Любимый,

Я поеду пособираю морошку. Хочется куда-то из квартиры.

Маркус у Карин.

А внизу в правом углу – звездочка, та пятиконечная, неровная, как шрам у нее на животе, на краю разреза кесарева сечения после рождения сына. Ее знак.

Выбравшись из влажных простыней, он вышел в кухню, не зажигая света. Анна Берглунд, жившая в квартире напротив, тоже вставала рано, пару раз он замечал, как она таращится на него, когда он бродит по дому без одежды. Открыл холодильник, прикрывшись дверцей как щитом, налил себе апельсинового сока. Пока пил, посмотрел поверх дверцы в окно. В кухне у Анны горел свет. Она работала с Маркусом на Ракетной базе, с годами воспринималась почти как часть обстановки.

Он уселся за кухонный стол, на тот самый стул, где сидела в то утро Хелена.

«Пока, хорошего тебе дня».

Мама Карин предложила ему обратиться к медиуму в Будене – он ответил кратко и сердито.

В привидений он не верил, ни тогда, ни теперь.

Кому известно об этой новой системе? И о том, что Маркус должен стать руководителем проекта? Никому из посторонних Маркус не рассказывал, в этом можно быть уверенным, однако на базе есть, конечно, немало людей, которые в курсе. Хотя – кто из персонала, имеющего соответствующий доступ, знал о фирменном знаке Хелены? О том, как она подписывала записки, оставленные на кухонном столе тридцать лет назад? Что-то тут не сходится. И правда ли то, что Маркусу угрожает опасность? Откуда автор письма может это знать? Кто располагает сведениями о том, что еще не произошло?

Звучит сверхъестественно, но, похоже, никакой мистики нет. Кто-то знает – и возможно, этот кто-то совсем близко.

Поднявшись, он принялся кружить по квартире. В голове звенело – этот звук засел там много лет назад во время перестрелки в годы учебы и усиливался от стресса. Все тело ныло, он едва стоял на ногах. Свет в окне кухни у Анны Берглунд по другую сторону двора погас.

Рыбья косточка царапала горло. Карцинома. Вероятно, он умрет. Операция через девять дней.

Он не может сидеть просто так.

Здание полиции было закрыто и погружено в темноту. Здесь редко что-либо происходило по ночам. Собственно говоря, им приходилось открываться каждый день только из-за выдачи паспортов – эта задача была полностью возложена на Карину Бюрстранд. Всеми полицейскими делами в нерабочее время занимались коллеги из Эльвбю, что, разумеется, было очень на руку местным преступным элементам. Между двумя поселками расстояние в сорок километров – то, что надо. Пока прибывал патруль, грабители успевали добраться чуть ли не до Йелливаре.

Он свернул на парковку в тот момент, когда солнце выкатилось из-за горы Польберг, поставил свою «Вольво XC40» рядом со служебной машиной, которая случайно оказалась в точности той же модели. На самом деле Викинг не любил сюрпризов и предпочитал во всех ситуациях садиться за привычный руль.

Когда он быстрым шагом зашагал по парковке, ощущение кошмарного сна немного отпустило. Тридцать два года он почти каждый день проходил здесь. Это помогло. Ветер с севера освежил лицо. Воздух был тяжелым и влажным. Викинг отпер заднюю дверь, снял сигнализацию, но не стал включать свет. В этих коридорах он ориентировался и без света. Пройдя мимо кухни, он вошел в свой кабинет. Закрыл за собой дверь, хотя в этом не было нужды. Подошел к окну, выходившему на парковку и церковь по другую сторону улицы. Тишина как после взрыва бомбы. Его никто не видит, а он стоит тут, откуда открывается прекрасный вид на парковку и всю улицу. Постепенно светало, но дни уже становились короче. Всего два месяца назад светило вечное солнце, теперь же оно ныряло за горизонт в четверть десятого вечера.

Он опустил жалюзи, зажег настольную лампу – островок света над захламленным столом.

Кто мог такое знать?

За годы жизни в Стентрэске Хелена работала только в одном месте: пансионате с самым идиотским названием на свете: «Stone Swamp Inn»[1]. Поначалу она стояла за барной стойкой в баре, потом стала метрдотелем ресторана. Но работать по вечерам, имея маленьких детей, не получалось. Она перешла на должность администратора в отельной части, хотя зарплата там была ниже. Иногда подменяла кого-то и убиралась или готовила холодные закуски на кухне. Везде ее очень ценили – она познакомилась со всеми, кто работал в пансионате.

Сколько из них осталось сегодня? Это он должен выяснить. Нет ли среди них кого-то, кто имеет отношение к Ракетной базе? Через партнера, ребенка соседа, родственника? Наверняка есть. С кем в Стентрэске она общалась, помимо коллег по работе? Он вспомнил несколько женщин, их ровесниц. Сам он на таких встречах обычно не присутствовал.

Шеф полиции подошел к архивному шкафу, стоящему в углу, – невзрачному, допотопному, с вечно застревающими металлическими ящиками. Найдя на связке ключей нужный, он отпер второй ящик снизу. Там лежало только одно дело – вернее, копия. Оригинал хранился в Национальном оперативном отделе в Стокгольме, в Реестре без вести пропавших.

Папка была тоненькая, легкая как перышко.

Хелена Кристина Стормберг, урож. Исакссон, 621130-1261

Пропала 14.08.1990

Он опустился в свое рабочее кресло, которое громко заскрипело под ним. Положил дело на стол, открыл, перелистал бумаги, нашел нужную.

Записка, которую она оставила на кухонном столе. Вернее, фотокопия. Угловатый почерк, звездочка в углу. Открыв верхний ящик стола, он достал перчатки. Вытащил из внутреннего кармана конверт, достал письмо, положил рядом. Сделал глубокий вдох.

Явное сходство, и в почерке, и в фирменном знаке. Впрочем, насколько явное?

Звезда на письме Маркуса была больше и небрежнее, чем на записке. Почерк ровнее, несколько мельче. Можно ли сказать, что обе бумаги написаны одним и тем же человеком? Вероятно, но не обязательно. Для того, чтобы это определить, нужна графологическая экспертиза, а у него такой возможности нет.

Он провел пальцем по логотипу на бумаге.

HOTEL INTERNATIONAL STOCKHOLM

Включил компьютер, погуглил название отеля.

Стильный и элегантный. Hotel International – эксклюзивный отель, расположенный на улице Страндвеген в самом сердце Стокгольма…

Страндвеген он знал, а вот такого отеля не помнил.

Он внимательно осмотрел конверт. На нем была приклеена марка с изображением писателей Шёваль и Валё, штамп поставлен в Стокгольме 11 августа 2020. Во вторник. Неужели письмо из Стокгольма в Стентрэск в наше время идет целых три дня? Или же оно долго пролежало в почтовом ящике у Маркуса?

Еще раз посмотрел на звездочку в углу листа.

Кто, кроме них двоих, знал о ней?

Легко предположить: все, кто видел дело. Стало быть, длинная череда его коллег, здесь в Норрботтене и в Стокгольме. Коллеги Хелены, ее друзья. Его семья, мама Карин и Свен, вероятно, еще и подруги Карин.

Викинг посмотрел на часы. Народ скоро начнет просыпаться.

Он вышел к машине.

Его мама Карин жила в доме, где он вырос, – типичный дом модели «Эльвбю» на улице, пересекающей Кварндаммсвеген. Когда Викинг вошел на веранду, она сидела в гамаке с чашкой кофе в руке. У ее ног лежал и посапывал пес Хуго, кокер-спаниель. Викинг поприветствовал маму на расстоянии и из чувства долга погладил спаниеля – на самом деле он был не в восторге от домашних питомцев. Пса Карин завела себе несколько лет назад, после операции по установке кардиостимулятора – ей нужна была мотивация, чтобы двигаться. Гуляя с Хуго, она полностью восстановилась.

– Есть апельсиновый сок, – сказала она, когда Викинг оставил собаку в покое.

Он пошел в кухню и налил себе стакан сока. Потом уселся на садовый стул. Подушка была влажная. Он должен рассказать маме о своей болезни, не оттягивая.

– У меня к тебе вопрос, – произнес он и отпил сока. – О Хелене.

Карин быстро приподняла брови, но ничего не сказала. Они редко говорили о его умершей жене. Неприятность, давно сданная в архив.

– Тебе известно, как она подписывала свои записки?

Карин заморгала.

– Записки?

– Когда она писала письмо или оставляла записку на столе в кухне. Тот значок, который она использовала вместо подписи.

– А, ты имеешь в виду звездочку?

Викинг сглотнул.

– Ты знаешь, с кем она общалась в свободное время? Здесь, в городке, помимо сослуживцев?

– Почему ты спрашиваешь? Ты ведь тоже знаешь.

– У меня на такое плохая память.

Карин посмотрела на него долгим взглядом.

– Много времени она проводила здесь, со мной и Свеном.

– Да-да, а еще?

Его мать развела руками.

– Они с Сусанной вместе ходили в спортзал, рядом со стадионом, пока Кристер и Сусси жили здесь.

Только не Сусанна Шильтц, ее он не сможет расспрашивать про Хелену, это просто немыслимо. Вдова Кристера теперь именует себя журналисткой-фрилансером, она лопнет от любопытства.

– Я понял, какой зал ты имеешь в виду. А еще? Кажется, она иногда встречалась с Кариной Бюрстранд?

Карин на мгновение задумалась.

– Точно, ты прав. Они вместе пили кофе и обсуждали книги. Карина организовывала какие-то мероприятия в библиотеке, Хелена всегда на них ходила, когда у нее была возможность. И еще она общалась с женщиной, которая тогда владела пансионатом…

– Керстин, – подсказал Викинг. – Керстин Линдгрен. Она умерла осенью 1990 года.

– Да-да, знаю, – ответила Карин. – Дочь Керстин, Эва-Лена, тоже работала в отеле. После смерти матери она не хотела заниматься им одна и продала дело этому, как его.

– Она по-прежнему живет в «болоте»? – спросил Викинг.

– Не называй его так, – проговорила Карин. – Но в целом – да, Эва-Лена живет в «болотном квартале».

Викинг допил сок.

– Ты придешь в понедельник? – спросила Карин.

– Юсефин велела мне забрать по дороге бутербродный торт, – сказал он и двинулся к машине.

Для утра субботы на улицах было необычно оживленно. Кто-то совершал пробежку, кто-то шел с палками для скандинавской ходьбы, перед светофором образовалась небольшая пробка. И продуктовый супермаркет, и строительный магазин в промзоне открывались в 7 утра, а народ, живущий у Северного полярного круга, привык пользоваться дневным светом на всю катушку.

В целом он ощущал вокруг ту надежду и веру в будущее, которую принесли с собой инвестиции в северную часть Норрланда: планы построить неподалеку от Питео крупнейший в Европе наземный ветропарк, экологический сталелитейный завод в Будене, гигантский завод по производству аккумуляторов в Шеллефтео. На север текли миллиарды – или, по крайней мере, обещания. Лично Викинг от восторга не трепетал и ничего особенного не ожидал.

Если выражаться языком рекламы, назвавшей «Hotel International» стильным и элегантным, «Stone Swamp Inn» можно было бы описать как живописный бутик-отель. Низкие процентные ставки по кредитам дали возможность Бритт-Мари, нынешней владелице, сделать ремонт в соответствии с эстетикой нового времени: природные материалы землистых тонов и экологически чистые копии дизайнерской мебели. На вкус Викинга, получилось мрачновато.

У девушки, стоявшей за конторкой метрдотеля, волосы были собраны в конский хвост, глаза подведены черным, в каждом ухе красовалось по четыре кольца. В сером переднике и ослепительно белой блузке она производила очень профессиональное впечатление. Вся норвежская бомбовая компания уже поднялась и накинулась на шведский стол.

– Урбан Ланден сегодня на месте? – спросил Викинг.

Урбан был на пару лет старше Викинга. После двух недель в первом классе учителя констатировали, что мальчик еще не созрел для школы. Ему дали подрасти – сперва год, потом еще год, однако это не дало особых результатов. Кварндаммскую школу он закончил в так называемом вспомогательном классе.

– Он убирается на заднем дворе, – ответила девушка.

Выйдя из ресторана и пройдя за стойку администратора отеля, где никого не было, он вышел через черный ход к мусорным контейнерам. Там стоял мужчина мощного телосложения и сплющивал картонные коробки.

– Урбан, – окликнул его полицейский. – Привет, это я, Викинг.

Мужчина выпустил из рук коробку.

– Привет, Викинг, – ответил он. – Как дела?

Викинг протянул ему сжатый кулак – одно из новых коронавирусных приветствий, казавшееся ему не самым идиотским. Урбан сразу включился и ответил тем же.

– Какой денек! – сказал Викинг, щурясь на голубое небо. – Хорошо работать на свежем воздухе.

– Да, на улице лучше всего, – согласился Урбан.

С гор тянуло ветерком, в воздухе повисло первое ощущение приближающейся осени.

– Знаешь, – начал Викинг, – у меня к тебе вопрос. Надеюсь, ты сможешь ответить. Помнишь Хелену, мою жену? Она работала здесь – сперва в ресторане, потом в отеле…

Урбан опустил глаза и покраснел.

– Ясное дело, – ответил он. – Ясное дело, я помню Хелену. Такая девушка!

Одной рукой он сделал жест, показывавший, что у нее была большая грудь, но потом, кажется, понял, как неуместно делиться такими наблюдениями с ее мужем и принялся снова плющить картонки.

– Дело давнее, – сказал Викинг, желая загладить ситуацию. – Я хотел спросить – может быть, ты помнишь, как она писала записки.

Урбан запихнул очередную коробку в контейнер, отряхнул ладони и энергично закивал.

– Конечно, – ответил он. – Она писала мне списки, чтобы я не забыл, что надо сделать и в каком порядке. Она была очень добрая, Хелена. И красивая. Когда я не успевал закончить вовремя, она иногда помогала мне.

Он снова покраснел.

– Ты помнишь, как она подписывала свои сообщения?

Урбан уставился на него в недоумении.

– Своим именем или как-то иначе? – уточнил Викинг.

– Она писала «Урбану». Я их все сохранил.

Сохранил?

– Ты хочешь сказать, что они у тебя где-то лежат? – спросил Викинг.

Урбан наподдал ногой одну из коробок.

– Можешь мне показать?

– Она писала мне, – сказал Урбан. – Это мои письма.

– Само собой, – ответил Викинг. – Мне нужно только обследовать их.

Урбан стиснул зубы и покачал головой, взялся за новую коробку.

– Ты воспринимаешь это как тайну? – спросил Викинг. – То, что она писала тебе лично? Все так и есть. Я хочу только посмотреть, как она их подписывала и, возможно, обследовать некоторые из них в участке.

– Зачем?

Глаза Урбана сузились, взгляд стал колючий. Викинг с серьезным видом посмотрел на него.

– Они – часть полицейского расследования, – сказал он. – Надеюсь, мне не придется идти к прокурору и просить, чтобы их у тебя изъяли.

Его собеседник покрылся потом.

– Я позабочусь о том, чтобы тебе их вернули, – продолжал Викинг. – Но на сто процентов обещать не могу.

Потоптавшись на месте, мужчина снова выпустил из рук коробку и двинулся к задней двери отеля. Внутри он не пошел к стойке, а свернул налево, в подвал. Здесь потолки были низкие, Викингу пришлось пригнуться. Старый письменный стол из сосновой фанеры рядом с котельной, судя по всему, был личной территорией Урбана Ландена. Выдвинув второй ящик, он достал и положил на стол толстую пачку бумаг с логотипом пансионата.

Викинг подошел и прочел верхнюю.

Урбану!

Доброе утро!

Надеюсь, ты хорошо выспался.

Задачи на сегодня:

1. Сдать пустые бутылки.

2. Подмести на заднем дворе.

3. Заменить перегоревшую лампочку в коридоре на втором этаже.

4. Вставить новые батарейки в сейфе в номере 15, код от всех сейфов 1468.

5. В три часа придет трубочист, покажи ему трубу.

Хорошего дня!

Хелена

И конечно же, звезда. Вот она. Викинг стиснул зубы, почему-то ощущая обиду. Ему казалось, что об этой звездочке знали только они вдвоем, что это была их тайна.

– Спасибо, – сказал Викинг. – Я хотел бы взять записку с собой на анализ.

– Зачем?

Голос у дворника дрожал.

– Мне надо проверить одну вещь, но я возьму только эту бумажку. Остальные можешь оставить себе.

Достав из кармана пакетик для вещественных доказательств, он положил туда сообщение. Урбан долго смотрел вслед записке, но потом осторожно убрал остальные в ящик. Вместе с Викингом они вышли обратно на задний двор.

– Ты в последнее время навещал своего дядю? – спросил Викинг, когда они вернулись на солнце. – Дядю Эверта?

Эверт Ланден более двадцати лет руководил Ракетной базой.

Урбан покачал головой.

– Корона, – ответил он. – В дом престарелых не пускают.

Естественно, как он сам не догадался.

– Да, ужасное дело, – проговорил Викинг. – А еще кого-нибудь на базе ты знаешь?

Дворник взял коробку, которую раньше пнул ногой, и принялся ее расплющивать.

– Только Оскара, охранника, – ответил он. – Мы с ним играем в FIFA.

Викинг улыбнулся ему.

– Всего тебе, – сказал он и вышел через ворота прямо на тротуар.

Жилой квартал Стентрэск Эльвстранд находился на окраине городка, рядом с трассой, ведущей к побережью и Эльвбю. Грохот лесовозов смешивался с гулом реки, между домами бродил ветер с гор. Место это обычно именовали не иначе как «болото». Дома были частью миллионной программы[2] шестидесятых: трехэтажные казармы для сдачи в аренду, с обшитыми металлическими листами фасадами и сквознячными лестничными клетками. В городке был распространен стереотип, что здесь селятся люди социально опустившиеся, недавно приехавшие и разведенные, а сам квартал являет собой подборку низших социальных слоев. Это было неверно. По крайней мере, не совсем верно.

Правда, тут можно было встретить граждан с ограниченными экономическими возможностями, но здесь селились также рабочие и служащие, не желавшие отдавать все свое свободное время уходу за садом и ремонту дома. Кроме того, часть квартир уже была выкуплена и принадлежала недавно образованному товариществу собственников жилья. У новых хозяев за свежевыкрашенными оконными рамами пышно цвели флоксы и эхинацея пурпурная.

Эва-Лена жила в том доме, который по-прежнему состоял из квартир, сдаваемых в аренду.

Она открыла ему в леггинсах и неоново-розовой майке. Худенькая женщина с ясным взглядом и задорной стрижкой.

– Полиция! – воскликнула она и округлила глаза. – Что я такого натворила?

Викинг миролюбиво улыбнулся.

– Я не вовремя? Ты собиралась на пробежку?

– Аштанга-йога в «Студии», – ответила она, бросив взгляд на настенные часы, и сделал шаг назад. – Но проходи, проходи, хочешь кофе?

– Спасибо, не надо, – ответил он.

У него не было сил объяснять, что он не пьет кофе.

– И к тому же я тут не по работе, а чисто по личному делу.

Эва-Лена Линдгрен похлопала ресницами, тщательно удлиненными в вышеупомянутой «Студии».

– Так чем я могу быть полезна?

Он вошел в кухню. Квартира оказалась в точности такой, в какой жила когда-то Агнета Мякитало. В других комнатах было пусто и тихо – Эва-Лена жила одна. Викинг решил разыграть сентиментальную карту.

– Речь идет о Хелене, – проговорил он. – Моей жене. Тридцать лет с тех пор, как она умерла. Вчера исполнилось.

Улыбка женщины стала печальной.

– Неужели так давно? Как бежит время. Ужасная трагедия.

– Что ты о ней помнишь? – спросил Викинг и сел на скамейку с подушкой из овечьей шерсти, стоявшую там, где у Агнеты был деревянный раздвижной диванчик.

– Ну…

Она потянула паузу, устремив взгляд в окно. Похоже, помнила она немного.

– Она ведь работала в пансионате, в основном с моей мамой.

Да-да, он в курсе.

– Вы с ней когда-нибудь работали вместе? – спросил он.

– Видишь ли, – начала Эва-Лена, – Хелена умудрялась быть одновременно везде. Мама говорила, что она – как швейцарский карманный ножик, пригодится в любом деле.

Викинг усмехнулся.

– Она изучала гостиничный бизнес в Швейцарии…

– Да, именно, – подхватила Эва-Лена. – Квалификация у нее однозначно была слишком высокая для наших широт. Ты, должно быть, уж больно лакомый кусочек.

Глаза у нее заблестели. Викинг улыбнулся в ответ.

– Я знаю, что она писала сотрудникам записки, – сказал он. – Списки дел, которые надлежит сделать. Урбану, например.

Эва-Лена рассмеялась.

– Бедный Урбан! Так и есть, она писала ему списки, что он должен сделать. Он был без ума от нее, до сих пор не в состоянии ее забыть.

Она видела эти списки – стало быть, может знать, как они были подписаны.

– Ты не захотела продолжить дело сама? После того как умерла твоя мама?

Улыбка на лице у женщины погасла.

– Я пыталась, но это пришлось на самый разгар экономического кризиса. Банковские ставки составляли 500 %. Это было невозможно.

– И ты нашла себе другую работу?

– В ресторане «Мюрхеден», – ответила она.

Он кивнул – да, он верно помнил, она директор ресторана на Ракетной базе.

Она снова взглянула на часы.

– Приятно было поболтать, но мои занятия начинаются ровно в десять, так что я должна…

Он поднялся.

– Мы не можем допустить, чтобы они начали без тебя, – сказал он.

– А они без меня и не начнут, – ответила она. – Их веду я.

Из квартиры они вышли вместе.

Она сказала, чтобы он заходил выпить кофе в другой раз. Если ему захочется поговорить о Хелене. Или еще о чем-нибудь.

На Ракетном испытательном полигоне Стентрэска – так звучало официальное название Ракетной базы – несмотря на субботу, кипела бурная деятельность. Викинг миновал ракеты, стоявшие с двух сторон от въезда: «Bristol Bloodhound Mk1» на стартовой площадке и дрон «CT-20», установленный на столбе. Опустив стекло возле проходной у главного входа, он всем телом ощутил вибрацию сверхзвуковых реактивных самолетов.

– Высокий гость, – констатировал охранник в форме, подходя к машине.

Викинг не мог вспомнить, как его зовут.

– Чем мы можем быть полезны полиции?

– Я ищу Херманссона, – сказал Викинг.

Артур Херманссон, директор базы, был не из этих мест. Он происходил с юга Швеции, и Викинг знал его лишь поверхностно.

– По предварительной договоренности? – спросил охранник.

– Нет, – ответил Викинг. – По срочному делу.

– Подождите здесь, – сказал охранник и исчез за стальными кабинками и железными воротами.

Викинг окинул взглядом территорию. За железным забором в левой части главного здания он увидел электростанцию, помещенную в клетку Фарадея для защиты от электронного шпионажа. Вся эта часть здания была укреплена против «внешнего воздействия», то есть бомб. Справа – ресторан «Мюрхеден». Рядом с ним музей истории Ракетной базы, созданный несколькими энтузиастами. Викинг там бывал – интересно и трогательно. Самое сильное впечатление произвел на него монумент сотрудникам, погибшим или получившим тяжелые травмы во время экспериментов на заре существования базы. А вдали, за кронами хвойных деревьев – взлетно-посадочная полоса и самолетные ангары, откуда и доносились звуки реактивных двигателей. В легких покалывало от выхлопов авиационного топлива.

– Подъезжайте и паркуйтесь у выхода «Е», кто-нибудь из руководителей проектов вас встретит, – сказал охранник.

Он указал рукой на одну из дверей в длинном фасаде здания, открыл стальной шлагбаум и откатил железные ворота. Викинг поднял стекло, чтобы не дышать парами газов, и помахал рукой в знак благодарности.

Машину он поставил в указанном месте. Парковка была снабжена приспособлением для обогрева двигателя – стало быть, парковочное место для сотрудников. Может быть, даже Маркуса.

Выйдя из машины, он потрогал ручку двери. Заперто. Ему пришлось подождать несколько минут, прежде чем дверь открылась. За ней стояла Анна Берглунд, его соседка по двору. Он вздрогнул. Было нечто странное в том, чтобы встретиться с ней вот так – они привыкли видеть друг друга полуголыми и едва проснувшимися. Вместо рукопожатия она поприветствовала его локтем, на пандемический манер.

– Артур занят, у него совещание в зуме, – сказала она. – Хочешь пока выпить кофе?

– Стакан воды, если можно, – сказал Викинг. Он шел за ней по зданию – ее знакомая флегматичная походка.

Раньше ему никогда не доводилось бывать в самом сердце базы.

Обстановка напоминала все шведские государственные учреждения. Оранжевый линолеумный пол, белые оштукатуренные стены, гудение вентиляции, пробковые панели на потолке. Мигающие лампы дневного света, пластмассовые корзины для бумаг.

Анна провела его в зал для совещаний. Шкафы из буковой фанеры, незатейливые картины маслом, изображающие боевые самолеты из шведской военной истории. А вот стулья вокруг стола вполне элегантные.

– Я скажу, чтобы тебе принесли воды. Ты посидишь один? Мне надо заняться нашими посетителями.

Он кивнул, снял куртку и положил на спинку стула рядом с собой.

Через открытую дверь он слышал, как она рассказывает о телеметрии, теодолитах, геодезии и самонаводящих-ся ракетах, БПЛА и воздушных целях. Все эти слова были ему незнакомы. Викинг прикрыл глаза. Стул оказался такой удобный. То, что он сейчас подслушивал, скорее всего, представляло собой материалы высшей степени секретности, однако все его внимание было сосредоточено на стуле. Прохладный воздух легонько овевал лоб, от него начинало першить в горле. Какое приземленное существо человек, насколько же все изыски и важные подробности смешиваются в сознании в единое месиво, где невозможно расставить приоритеты.

– Викинг Стормберг, – произнес властный голос. – Чем могу быть полезен?

Викинг поднялся и поздоровался. Закрыв дверь, Артур Херманссон уселся по другую сторону стола.

– На прошлой неделе в доме у одного из ваших сотрудников произошла кража со взломом, – сказал Викинг. – Это Юхан Бьёркман из Польберга. Обнаружилось это только вчера, поскольку Юхан был в отпуске. Украли весь его сейф с оружием и патронами.

– Ах черт, – сказал Артур Херманссон.

Когда в отношении человека, имеющего доступ к секретной информации, совершалось преступление, это означало повышенный риск. Возможно, в сейфе находилось что-то еще, помимо оружия: все, что угодно, от черного нала до наркотиков или порнографического видео, что открывало возможности для шантажа и других угроз. Викинг не собирался всем этим заниматься, однако считал, что Херманссону в высшей степени важно это знать.

– Я понимаю, что Бьёркман имеет секретные допуски, – сказал Викинг, – и что вы не можете раскрыть мне все детали по поводу вашей работы и распорядка, однако у меня есть несколько вопросов, ответы на которые мне необходимы, чтобы вести следствие дальше.

– Само собой, – ответил Херманссон. – Что вы хотели бы узнать?

– Кому известно о том, когда сотрудники уходят в отпуск?

– Это не общедоступная информация, но и не особая тайна. Сотрудники и административный персонал получают эти сведения, чтобы планировать работу и выплату зарплат.

Достав из кармана куртки блокнот и ручку, Викинг кратко записал ответ Херманссона.

– Вопрос, вероятно, затрагивающий конфиденциальную информацию, – проговорил он, – но не было ли у вас здесь людей из К4, скажем, в последние полгода?

Херманссон сделал глубокий вдох.

– К4 – это егерское подразделение, легкое мобильное, призванное гибко выполнять задачи и вести разведывательную деятельность за линией обороны противника. У них нет тяжелой техники. Вероятно, это ответ на твой вопрос…

Викинг кивнул.

– Если можно, я хотел бы, в свою очередь, задать вопрос, – сказал Херманссон. – Есть ли у вас зацепки, вы задержите злоумышленника?

Викинг провел пятерней по волосам.

– Ситуацию, в которой ведется следствие, нельзя назвать оптимальной. Мы даже не знаем, в какой день произошло преступление. Соседи ничего не заметили. Но у нас есть другие следы.

На несколько секунд он задумался.

– Может ли на базе существовать угроза безопасности в отношении Юхана Бьёркмана? Или кого-то еще? Может ли кто-то быть заинтересован в том, чтобы использовать информацию об отдельных сотрудниках для собственной выгоды?

Херманссон нахмурил брови.

– На что вы намекаете?

Викинг пристально посмотрел на директора.

– Расположение вашей базы в нашем полицейском округе всегда является осложняющим фактором в полицейской работе, – сказал он. – Мы должны постоянно держать в голове это обстоятельство. Я понимаю, что вопрос носит абстрактный характер, но какова вероятность, что существует угроза сотрудникам?

Директор откашлялся.

– Я не назвал бы риск доминирующим, но он существует. Мы имеем дело исключительно с секретными материалами…

Викинг поднялся.

– Больше не буду отвлекать, у вас тут, я смотрю, оживленная деятельность.

Херманссон последовал его примеру, осторожно задвинув стул.

– Да, у нас сейчас много проектов.

– Маркус рассказал, что его повысили, – сказал Викинг, надевая куртку.

– Мы все этому рады, – произнес директор базы. – Маркус талантливый молодой человек.

– Как обстоит дело с такого рода информацией? – спросил Викинг, – является ли она общедоступной?

– Кто идет на повышение? Я бы сказал, что да.

Открылась дверь. В помещение вошла молодая женщина со стаканом воды.

– Я учту ваши вопросы, – сказал Херманссон. – Найдете дорогу к выходу?

В участке было пусто и тихо. Викинг направился прямиком в кабинет Роланда Ларссона. Комната была больше, чем у него, поскольку Роланд хранил множество материалов, необходимых для осмотра места происшествия. Помимо небольших кусков брезента, осветительных ламп и камер, здесь имелись также скотч для снятия отпечатков пальцев, различного рода порошки с сажей и прилагавшейся кисточкой, магнитные кисточки, штемпельные подушечки для отпечатков пальцев, мелки, стеклорезы, желатиновые пластины для снятия отпечатков подошв, силиконовые препараты, аминокислотные реактивы и множество других баночек и коробочек, назначения которых Викинг не понимал. Он был в курсе технических новшеств, пока сам выезжал на задания, но с тех пор, как стал шефом полиции, ни разу не прикасался к техуглероду.

На полках теснились упаковки с клейкой красно-коричневой массой, применяемой для отливок с повреждений замка при краже со взломом, мощные лампы, запечатанные упаковки с тестами ДНК, еще смеси с техуглеродом – он испытал чувство, похожее на отчаяние.

Что Роланд обычно наносит на бумагу? Для старых чеков он точно не использует порошок с кисточкой, окунает их в какую-то жидкость – как она там называется?

Несколько пластиковых емкостей и бутылка рядом с ними. «Эвидент 32 унции. Нингидриновый латентный реагент для отпечатков пальцев HFE-7100, готовый раствор». Точно, оно! Субстанция прилипает к аминокислотам. То, что ее можно использовать для выявления отпечатков пальцев, обнаружили шведы. Кажется, где-то должен быть спрей, если ему не изменяет память…

Само собой, на Роланда можно положиться. Флакончик с нингидрином стоял на полке ниже. Взяв с собой спрей, Викинг вернулся в свой кабинет. Зажег лампу под потолком, достал из внутреннего кармана пакетик с запиской Урбана. Положив его на пол рядом с письмом, сделал несколько фото своим телефоном. На конверт махнул рукой, тот слишком контаминирован.

Затем тщательно попрыскал химикатом и на письмо, и на записку. Помещение заполнилось острым запахом спирта – народ подумает, что он сидит и пьянствует на рабочем месте. Ну и ладно. Когда он поднял бумаги, под ними на полу остались сухие прямоугольники.

Он внимательно рассмотрел письмо. Ничего особенного не видно, только текст и влажность. Может, он перестарался?

Впрочем, нет, оно же должно сначала высохнуть. Может быть, положить в духовку? Нет, дело кончится тем, что он его сожжет.

Усевшись на стул, он принялся ждать.

В ту ночь тридцать лет назад он шел в цепи, прочесывавшей южную часть Кальмюрена. Там на кочках больше всего морошки, поиски сосредоточили в том квадрате. Около полуночи ему сообщили, что обнаружена машина, вскоре после этого нашли дочь. Он ехал в больницу как в трансе, вокруг машины вился туман. Когда он вошел, главврач отделения скорой помощи, Гунилла Ланден, сидела с ребенком на руках. Девочке только что дали бутылочку молочной смеси, малышка была завернута в большое шерстяное одеяло. Передав ребенка медсестре, врач повела его в свой кабинет. Пояснила, что жизни дочери ничто не угрожает, что она полностью восстановится. Это сообщение не принесло ему никакой радости. Запомнилось только облегчение, когда доктор Ланден сказала, что малышку оставят до утра на отделении под наблюдением – по поводу того, что ему не придется нести за нее ответственность.

До сих пор его жгло чувство вины. Оно мешало ему догнать сегодняшний день. Элин ускользала от него, как тот ангел, которым была ее мама.

Он склонился над столом. Лист бумаги высох. На нем материализовалось множество розовато-лиловых пятен. Он зажег настольную лампу, склонился, изучая результаты. Начал с письма.

Большинство пятен оказались вытянутые и фрагментарные, не отпечатки пальцев, а какие-то другие следы. Возможно, сливочный соус от ужина. Он слишком поверхностно знаком с криминалистикой, чтобы оценить детали. Но внизу в левом углу виднелся отчетливый отпечаток большого пальца. Ничто другое не могло так выглядеть. Основание пальца было шире верхушки. На всякий случай он посмотрел на свою руку. Да, так выглядит только большой палец.

Липкими от нингидрина пальцами он перелистал тоненькую папку дела об исчезновении Хелены. Там был целый набор отпечатков пальцев, которые коллеги сняли у них в доме после ее исчезновения – на ее кофейной чашке, стакане для чистки зубов, на пакете с подгузниками и бутылочке с соской. В его экземпляре содержались ксерокопии перефотографированных снимков, то есть копии с копий, мутные и с зерном.

Найдя отпечатки ее больших пальцев, он положил их рядом с письмом для сравнения. Отпечатки пальцев не меняются с возрастом.

Трудно что-то увидеть. Его копии слишком мутные. Да и оригиналы были не очень, это он помнил.

Но один отпечаток очень похож. Викинг исследовал папиллярные линии, поперечные черточки, форму пальца. Совпадает? Невозможно сказать.

Он потянулся к записке из пансионата – листу бумаги, который она точно держала в руках. В целом отпечатки пальцев можно снять только по свежим следам. Но пористые материалы вроде бумаги могли в самом лучшем случае хранить отпечатки до тридцати лет. Если повезет, он найдет тут материал для сравнения.

Но записка Урбана за десятилетия была захватана целиком и полностью. Практически весь лист стал розовым, и все отпечатки, которые он мог разглядеть, были одинаковыми. Ни один из них не походил на отпечаток большого пальца на письме. Должно быть, бедняга все эти годы перелистывал и перечитывал записки.

Выбросив записку в корзину для бумаг, Викинг взял конверт.

Hotel International Stockholm.

Зачем логотип на анонимном письме?

Потому что оно вовсе не анонимное.

В эту самую минуту с грохотом хлопнула дверь, ведущая с улицы в холл. Викинг уставился на закрытую дверь своего кабинета – что за чертовщина?

Он оглядел помещение, бросил взгляд на стол, на пол – боже милостивый! Нельзя, чтобы кто-то все это увидел. Он вскочил, потом снова сел, сгреб бумаги со стола и запихнул их в верхний ящик. Услышал чуть шаркающие шаги в коридоре – это Карина Бюрстранд. Быстрым шагом он подошел к двери, распахнул ее и вышел в коридор, плотно закрыв ее за собой. Администратор, шлепавшая по коридору в своих кроксах, удивленно уставилась на него.

– Как хорошо, что ты сегодня пришла, – сказал Викинг. – У меня к тебе один вопрос.

– Я только пополню автомат с газировкой, – ответила она и пошла в кухню.

Он последовал за ней, встал, опершись о столешницу.

– Речь идет о моей жене, – произнес он.

Теперь Карина посмотрела на него, выпрямила спину, опустив сумку с банками шипучки.

– Что случилось?

– Вы ведь с ней общались? Обсуждали книги?

– А что?

Она смотрела на него скептически. Они знали друг друга с семи лет, всю школу отходили в один класс и тридцать два года проработали вместе. Ее он не сумел бы обмануть.

– Я нашел странную записку, – сказал он. – Возможно, ее написала она.

Администратор осторожно поставила пакет из магазина на пол.

– Викинг, – сказала она. – Я знаю. На прошлой неделе исполнилось тридцать лет с тех пор, как она умерла. Это как-то связано?

Викинг сделал быстрый вдох – он и не подозревал, что она помнит.

– Не знаю, – ответил он. – Может быть.

– Что за записку ты нашел?

Он провел ладонями по лбу.

– Просто записку, которую она написала давным-давно.

– Ты копался в старых воспоминаниях?

Он опустил глаза, стал смотреть на свои руки. Пусть она подумает, что он предается сентиментам, жалеет себя.

– Она любила Ульфа Лунделя, – произнесла Карина необычно мягким голосом. – И Джека Керуака. Классики ее утомляли, ей казалось, что все это слишком далеко. Но Набоков ей нравился. Хелена единственный человек из всех, с кем я когда-либо общалась, кто тоже высоко оценил «Лолиту».

– Ты знаешь, как она подписывала свои письма? Неформальные: сообщения, записки?

Она взглянула на него, нахмурив брови.

– Что ты хочешь выяснить?

Точно не знает или притворяется?

– А как вообще дела? – спросил он. – Хокан так и работает на Ракетной базе?

Карина Бюрстранд сложила руки на груди.

– Думаешь, мой муж, авиационный техник, мог бы найти себе другую работу в Стентрэске? Ты вообще о чем?

Он отлепился от столешницы.

– Не буду тебе мешать, можешь спокойно распаковать сумку. Я расследую кражу оружия в Польберге, возможно, мне придется съездить в Стокгольм.

– В участке в Эльвбю у всех ковид, – сказала она. – Может быть, тебе лучше остаться здесь на всякий пожарный?

– Эльвбю справится без меня, – ответил он.

Вернувшись в свой кабинет, он снова плотно затворил дверь, открыл нараспашку окно и спрятал спрей и документы в ящик стола. Слышал, как она возится в кухне с банками лимонада и капсулами для кофемашины. Придвинув к себе клавиатуру, вошел в Центральную систему оперативного планирования, сокращенно ЦСОП. Эта странная аббревиатура его больше не забавляла. Прочел дополнительные сведения по поводу кражи со взломом у владельца оружия. В пятницу во второй половине дня коллеги из Ярвы задержали подозреваемого в квартире последнего на Рисингеплан 40 в Тенсте.

На самом деле это была квартира его родителей, где подозреваемый проживал вместе с пятью братьями и сестрами. Под кроватью в одной из спален были обнаружены АК-4, 1 штука, вскрытый ящик с патронами калибра 7,62, в котором изначально находилось 800 штук. Пистолет «Глок 88», 1 штука. Охотничье ружье «Sako 85», 1 штука, ружье «Sako Vixen 222», 1 штука, а также дробовик «Husqvarna» двадцатого калибра.

Вот оно – все украденное оружие минус некоторое количество патронов, ныне засевших в стенах пиццерии в центре Тенсты, а также в трех молодых людях из соперничающей группировки, которые чудесным образом остались живы. Какое-то иное объяснение представлялось Викингу совершенно невероятным.

Само собой, ему не было нужды ехать в Тенсту – коллеги прекрасно справятся с делом без него.

Дверь открылась без стука. Администратор заглянула в кабинет.

– Проветриваешь?

Он поднял на нее быстрый взгляд, снова вернулся к компьютеру.

– Мне показалось, что тут какой-то странный химический запах, – проговорил он.

Она топталась в дверях, глядя на него с подозрением.

– Я включу сигнализацию, когда буду уходить, – заверил он.

Она закрыла за собой дверь. Он слышал, как она прошелестела по коридору и вышла на улицу. Дождался, пока в здании все стихло. Затем достал письмо и нингидриновый спрей, поставил его на прежнее место в кабинете Роланда Ларссона, спрятал бумагу в пакетик для улик.

Когда он уже выезжал с парковки, затренькал телефон. Звонила заместитель начальника региональной полиции из Умео.

– В Эльвбю массовая вспышка ковида, – сказала она. – Ты не мог бы взять на себя дежурство в выходные?

Викинг сделал глубокий вдох. В горле скреблась рыбья кость. Девять дней до операции.

– Ответ «нет», – сказал он. – Я занят расследованием кражи оружия. Целый арсенал, который…

– Это может подождать до понедельника. Мы хотели бы, чтобы ты взял на себя дежурство.

На пару мгновений он крепко зажмурился.

– Увы, – ответил он. – Очень сожалею. Но никак не получится.

Прямо из машины он забронировал себе авиабилет.

Стентрэск – муниципалитет лена Норрботтен в Лапландии. Центр – Стентрэск. Город называют «Воротами к порогам», это выражение сохранилось со времен путешествия Карла Линнея в Лапландию в 1732 году.

Стентрэск расположен на реке Питеэльвен в регионе Норрботтен, ближайшие населенные пункты на юге – Эльвбю и Арвидсъяур, на востоке – Буден, а также Йоккмокк на севере.

В церковном плане с 1809 года принадлежит к общине Стентрэск, до того – к общине Недерлулео.

До 1893 года населенный пункт подчинялся окружному суду Йоккмокка, затем до 1928 года существовал суд Стентрэска. С 1971 по 2002 год Стентрэск относился к судебному округу Будена, а с 2002 года входит в судебный округ Лулео.

В муниципалитете проживает 9031 человек.

В последние четыре десятилетия наблюдалась умеренно отрицательная динамика населения.

(Из книги «Факты о муниципалитетах Швеции») Когда Викинг был маленьким, он очень любил музыку. Мама Карин играла мелодии из оранжевого песенника «Поем под фортепьяно», он стоял рядом на табуреточке и пел. Он все легко заучивал наизусть, в особенности песенные тексты, а также библейские изречения и диалоги из телепрограмм. Его мальчишеский голос не отличался красотой, но в узком регистре точно брал все ноты.

Папа Густав находил его манеру все время петь утомительной, чтобы не сказать идиотской. Он мог довольно резко сказать сыну при всех, чтобы тот заткнулся, но Викинг не слушался отца. Густав никогда не бил его на глазах у других, однако дома мог влепить пощечину и задать березовой каши.

Знаменитый хит Анны-Лены Лёфгрен «Счастливая улица» стал одной из первых песен, которые он выучил целиком на слух по радио, возможно, одновременно с «Сегодня ночью мне приснился сон». То было летом 1967-го, ему еще не исполнилось пяти. Обе песни он до сих пор помнил наизусть. Но теперь он знал, что текст песни «Сегодня ночью мне приснился сон» написал Корнелис Вресвик, а «Счастливая улица» – кавер итальянского оригинала.

В Тенсте он не бывал тридцать лет. Еще до того, как он попал туда, там уже все было закатано в бетон – если, конечно, сравнивать с Буллербю. Как тогда, так и теперь дома возвышались высоко над землей. Возможно, фасады теперь стали посветлее в результате волевого политического решения сделать новостройки миллионной программы менее стигматизированными. Получилось не очень.

Площадь Рисингеплан, место жизни задержанного подростка, состояла из нескольких семиэтажных бетонных домов, построенных над подземной парковкой. Плоские крыши, лоджии вместо балконов. Высокие дома создавали идеальные тоннели для ветров, берущихся из ниоткуда, так что жители вечно ходили со слезящимися глазами, ловя ртом воздух. Площадь Сутингеплан, где Викинг жил в годы учебы в Полицейской академии, находилась в полукилометре от этого места или даже еще ближе, по другую сторону торгового центра.

Он заплатил за такси, водитель уехал, резко взяв с места. Закинув рюкзак за одно плечо, Викинг взглянул на карту в телефоне.

Место, которое он искал, оказалось позади него.

Сороковой подъезд был одним из вереницы совершенно одинаковых подъездов в домах-близнецах. Сообщалось, что подозреваемый проживал на третьем этаже. Викинг покосился на блестящие оконные стекла. Подросток, комната которого забита огнестрельным оружием. Вопрос в том, как оно туда попало. Задержанный не имел прямого отношения к Стентрэску. Знали ли его младшие братья и сестры, что он держит под кроватью? Как они это восприняли? Со страхом или с восхищением?

Те, кто не находит себе места в обществе, обычно обустраивают себе убежище за его пределами. Вечная истина.

Он огляделся. Вокруг повис запах выхлопных газов и только что срезанной травы. К этому сочетанию он всегда испытывал слабость. Чуть вдалеке он разглядел лесок с рослыми соснами и пышными лиственными деревьями. Это немного напоминает о зелени вокруг квартала Трескет. Он где-то читал об итальянских телевизионщиках, поехавших в самый бедный и преступный шведский район, чтобы сделать скандальный репортаж о нищете – добравшись до места, они подумали, что ошиблись адресом. Он прекрасно понимал почему. Здесь, как уже сказано, не Буллербю, но с домами все в порядке. И с улицами тоже. В том, что общество не выполняет свою функцию, виноваты не здания – и не деревья или земля.

Сзади к нему приблизилась стайка мальчишек школьного возраста, лет одиннадцати-двенадцати. Он не обратил на них внимания. Они остановились у стойки для выбивания ковров, в толстовках с капюшонами и кедах с болтающимися шнурками. Кричали ему что-то, спрашивали, не «айна» ли он. Он знал, что это слово означает «полиция», но остального не понял. Слова и мелодия их речи были Викингу незнакомы.

– Я не понимаю, что вы говорите, – сказал он.

Один из мальчишек кивнул в сторону фасада, на который смотрел Викинг. Спросил, что он высматривает.

– Ваше предположение совершенно верно, – ответил Викинг. – Я из полиции. Расследую кражу оружия. Вы что-нибудь о ней знаете?

Мальчик грубо сплюнул и произнес что-то издевательское. Остальные рассмеялись. Викинг обернулся к ним.

– Я хочу только рассказать вам, что имею право изымать несовершеннолетних в соответствии с законом о принудительной реабилитации. В Арбоге есть дежурный дом, готовый вас принять.

Дети продолжали смеяться, но уже не так уверенно. Скорее всего, слова не дошли до их сознания, но создали неприятное чувство. Некоторые отступили на шаг.

– Полицейские имеют право носить оружие, – продолжал Викинг. – Это совершенно законно. Они приглядывают за всяким жульем, это их работа. Смотрите, не попадайтесь, а то потом вас не возьмут в Полицейскую академию.

Он пошел обратно в сторону улицы, краем глаза наблюдая за мальчишками, чтобы не получить камень в затылок. Они долго смотрели ему вслед, но напасть не пытались. Что из них вырастет, какие у них шансы в жизни?

Иногда Викинг застревал в размышлениях. Считается, что люди в объятиях цивилизации могут делать свободный выбор, однако на самом деле возможности сурово ограничены предпосылками и ожиданиями. Сам он стал полицейским, как его отец, в том же участке и в конце концов в той же должности. Мальчики возле стойки для ковров тоже могли бы стать полицейскими в Стентрэске, но вероятность крайне мала. Куда более вероятно, что они погибнут в перестрелке между противоборствующими группировками или же умрут от наркотиков, если только не найдут себе нишу банального мещанского существования, с которым готовы мириться.

Викинг двинулся в сторону полицейского участка Ринкебю.

Следователя, который оказался при исполнении в субботу, звали Абдул Мухаммад – он поприветствовал коллегу из Норрботтена сердечно, но на расстоянии.

– Вы не из Стокгольма, – констатировал Викинг, когда они уселись в его кабинете.

– Нет, я из Мальмё, – ответил полицейский с характерным южным акцентом. – Чем могу помочь?

– Меня интересует перестрелка в Тенсте на этой неделе, – сказал Викинг. – Я расследую кражу оружия в Стентрэске. Есть новости?

– Они действовали по заданию руководства «Тенста Х», это все, что нам известно, – ответил Абдул Мухаммад и взял со стола пачку бумаг.

Пару минут он молча читал.

– Да, у него там в сейфе был целый боевой склад, – проговорил он затем. – У меня сразу возникают два вопроса: откуда воры знали, где находится оружие? Что оно именно в этом доме посреди необжитой местности. И что они сделали с сейфом?

У коллеги зазвонил телефон, он сбросил звонок.

– На первый ответить легко, – сказал Викинг. – О том, что Юхан Бьёркман охотник и член местного отряда самобороны, в Стентрэске известно большому количеству людей. О том, что он живет в доме своих родителей в Польберге, тоже многие знают. Кроме того, это можно нагуглить за три секунды, если даже вдруг не в курсе. Думаю, похитители точно не представляли себе, какое оружие у него хранится, но улов был вполне ожидаемый. Стандартный набор боевого оружия для ополченца, обычное охотничье оружие для члена охотничьего клуба. Сейф мы пока не обнаружили. Расспрашивали соседей, проверили все машины, попавшие на камеры за превышение скорости, но пока безрезультатно.

Отложив от себя материалы следствия, коллега посмотрел на часы на своем мобильном телефоне, показывая, что у него нет на все это времени.

– Должно быть, это сделано по заказу, – сказал Викинг. – Или, по крайней мере, существовали уже налаженные связи. Иначе им не удалось бы так быстро перевезти оружие. У меня есть версия, как это могло произойти.

Абдул Мухаммад поднял глаза, за стеклами очков блеснула искорка интереса.

– Стентрэск расположен в паре часов езды от инженерного батальона в Будене, – проговорил Викинг. – Это большое подразделение. В часе езды в другую стороны – егерский полк К4 в Арвидсъяуре плюс F12 в Лулео, воздушная флотилия… Не знаю, сколько народу проходит в наших местах армейскую службу, но, должно быть, не меньше тысячи новобранцев каждый год. Стало быть, большие возможности для контактов.

Следователь отметил что-то в блокноте.

– Думаете, тут есть армейский след?

– В каком-то смысле – да. И традиционно Стентрэск более всего связан с Арвидсъяуром, то есть в первую очередь К4.

Викинг подался вперед, склонившись над рабочим столом.

– Ни один человек, осужденный за преступление, за которое предусмотрено тюремное заключение, не может проходить военную службу, – продолжал он. – Но, может быть, есть другие в их окружении, кого СЭПО[3] и военная разведка не учитывают: родственники, братья, друзья.

Абдул Мухаммад кивнул.

– Если я представлю вам список всех, кто проходил службу в Арвидсъяуре в прошлом году, вы сможете проверить, нет ли такого рода связей? – спросил Викинг.

– У Обороны получить такие сведения невозможно, – возразил Абдул Мухаммад. – Можно сделать запрос на конкретного человека, можно получить и списки всех, проходящих начальную военную подготовку по всей Швеции, но там не указано, в каких подразделениях они служат…

– Знаю, знаю, – ответил Викинг, – но если мне удастся достать такой список? Всех егерей в К4 за последний год? Вы сможете проверить их окружение?

Коллега криво улыбнулся.

– В любое время дня и ночи, – ответил он.

Викинг поднялся. У следователя снова зазвонил телефон. Викинг встал и вышел из кабинета.

Стоя на площади перед полицейским участком, он отправил сообщение Матсу Викандеру.

Я в городе. Отчасти по работе. Успеем встретиться?

После этого он спустился в метро.

«Hotel International» находился в самом начале Страндвеген, в сотне метров от Королевского Драматического театра. Викинг посмотрел там два спектакля вместе с Хеленой весной 1986 года, когда она ждала Маркуса. «Надо пользоваться случаем, – заявила она. – После его рождения мы еще сто лет не попадем в театр».

И они посмотрели «Макбета» на Большой сцене и «Игру снов» на Малой несколько недель спустя. Первая пьеса, написанная Шекспиром, описывала убийства и борьбу за власть такого уровня, что современные разборки и перестрелки между преступными группировками на этом фоне казались ссорами на школьном дворе. Из второй постановки Ингмара Бергмана по пьесе Стриндберга он ничего не понял. На сцену выходили и снова исчезали мужики в больших париках. Ближе к концу он заснул. Должно быть, отель находился там уже тогда, просто он не обратил на него никакого внимания.

На входной двери красовалась наклейка, возвещавшая, что в этом отеле не принимают наличные. Когда он вошел в холл, за стойкой администратора никого не было. Часы показывали четыре, поток желающих заселиться иссяк. Здесь все действительно было стильно и элегантно, как обещал сайт – по крайней мере, к этому стремились. Он позвонил в старомодный звонок на стойке и стал ждать. Через пару минут из задних комнат появилась очень молодая женщина в строгом костюме. Она окинула взглядом его фигуру, рюкзак на плече и помятую куртку Helly Hansen. С натянутой улыбкой она произнесла:

– Добро пожаловать. Вы забронировали у нас номер?

Как будто он стоял перед ней во множественном числе. Он протянул полицейское удостоверение.

– Я расследую кражу оружия, имеющую отношение к перестрелке в Тенсте в среду на этой неделе, – сказал он.

Улыбка слетела с лица женщины, он спрятал удостоверение.

– Мне необходимо посмотреть все регистрационные карточки за прошлую неделю.

Администратор сделала шаг назад, оглянулась через плечо.

– Боюсь, что я не…

На несколько секунд она зависла, ища глазами кого-то в помещениях позади себя. Судя по всему, поддержки она оттуда не получила. Викинг ждал. Она расправила плечи и выпрямила спину.

– Можно увидеть ордер на обыск?

Викинг оглядел ее. Она была красива тем вычурным образом, который сразу выдает одинокую женщину вне зависимости от того, есть у нее партнер или нет. Слишком гладкий лоб, слишком длинные ногти, неестественно пухлые губы и чересчур блестящие волосы. Это те, у кого куча свободного времени, кто следит за десятками инфлюенсеров в соцсетях и слишком много смотрит Netflix.

– В соответствии с Законом о полиции, параграф седьмой, вы обязаны немедленно предоставить регистрационные карточки отеля, – сказал он тихо и веско.

Девушка побледнела.

– Моего начальника нет на месте, – ответила она, и теперь в ее речи отчетливо послышались признаки даль-ского диалекта. – Я не уверена, что могу…

– Вы не имеете права отказать полиции в сотрудничестве, – заявил Викинг, и в последовавшей за этой репликой тишине таилась угроза.

Пока администратор колебалась, он достал фотографию Хелены, которую обычно носил в бумажнике. Снимок остался с тех пор, когда она получала новый паспорт. Теперь же он заранее положил снимок в пакет для улик.

– Это фотография тридцатилетней давности, на ней женщина, которую мы разыскиваем.

Большая компания людей, не соблюдающих социальную дистанцию, вывалилась из ресторана и проследовала далее на улицу за спиной у Викинга. Администратор взяла пакет в руки и принялась разглядывать фото через полиэтилен.

– Что она сделала? – спросила девушка, поднимая на Викинга округлившиеся глаза.

– Ничего, – ответил Викинг. – Вероятно, свидетельница.

– Понятно, – пробормотала девушка, как будто она что-то понимала.

Вернула фото.

– Вы ее видели? В начале недели в отеле не останавливался человек, похожий на нее?

– Я только что вернулась из отпуска, работаю сегодня первый день.

Трижды проклятое дерьмо.

– Стало быть, вы лично ничего не знаете о людях, заполнявших карточки?

– К сожалению. И их заполняют отнюдь не все проживающие, только иностранцы.

Викинг кивнул.

– Бумага для писем, – продолжал он. – С логотипом и конвертом. Она лежит во всех номерах?

Девушка с удивлением посмотрела на него.

– Во всех. А что?

– Ее можно еще где-то раздобыть?

– Нашу почтовую бумагу? Не думаю. Откуда ей еще взяться?

– А в ресторане она есть?

Администратор посмотрела в сторону стеклянных дверей.

– Нет, – ответила она. – Совершенно точно нет.

– А у вас на стойке?

Администратор наклонилась вперед, стала рыться в ящике.

– Кажется, где-то здесь было несколько листов…

– Но в целом ее можно достать в ваших номерах? Она кивнула, задвинула ящик.

– Теперь я могу увидеть регистрационные карточки? Девушка откашлялась.

– Отель был переполнен весь август. У нас сто тридцать номеров.

– Мне придется стоять тут за стойкой или есть офисное помещение, которым я могу воспользоваться?

Опустив голову, она двинулась за кулисы. Викинг последовал за ней.

Таким образом, те десять дней, до которых ограничил поиск Викинг, охватывали 1300 потенциальных ночевок в отеле. Впрочем, отель все же не был забит под завязку во все дни месяца, и некоторые проживающие оставались по несколько дней, а с учетом ковидной ситуации большинство проживающих были шведы, однако ему удалось обнаружить сто тридцать четыре регистрационные карточки, собственноручно заполненные иностранными гражданами.

Они выглядели совсем не так, как те, что использовались в пансионате в Стентрэске – теперь каждому предпринимателю разрешалось разрабатывать их по своему усмотрению. Однако здесь имелись те сведения, которые ему требовались, – по крайней мере, часть из них. Фамилия и имя, национальность, адрес, дата рождения, электронная почта. Впрочем, многие оказались заполнены небрежно или фрагментарно.

Взять, к примеру, Бенте и Йеспера Йенсенов из Осло, она 1963, он 1985 года рождения. Мать и сын или нетрадиционная супружеская пара? Адрес не указан.

Однако он отметил Бенте в своем блокноте, она подходила по возрасту. Адрес электронной почты в карточке присутствовал.

Томас и Антоние Пеетерс из Гронингена, это ведь в Голландии? Антоние – это мужчина или женщина? Этого он не знал. Однако оба родились в 1970-е. Викинг отложил карточку в сторону.

Он пропустил Джеймса Брауна 1962 года рождения, как и Педро Фернандеса из Ольяна в Португалии, и семью Уилсон с четырьмя детьми из Ноттингема в Великобритании. Пролистнул Винцента Гончаренко из Киева и его жену Ангелину, а также Пекку Аро из Кеми и супругов Халкиас из Афин, родившихся в 1947 году.

В конце концов у него образовался список – вероятно, абсолютно бесполезный – из четырнадцати потенциальных кандидаток.

Анетт Андерссен, Копенгаген, 1962.

Сандра Бойль, Солт-Лейк-Сити, 1964.

Бриджет Седерс, Лондон, 1958.

Инес Эглитис, Рига, 1963.

Мария София Фернандес, Фуэнхирола, 1965.

Эмманюэль Фонтань, Лион, 1962.

Коринне Грубер, Грац, 1961.

Бенте Йенсен, Осло, 1963.

Владлена Иванова, Москва, 1959.

Даниэлла Марак, Прага, 1960.

Анастасия Степанова, Санкт-Петербург, 1962.

Марианн Тейлор, Мельбурн, 1964.

Элизабет Тверски, Тель-Авив, 1962.

Кристина Уильямс, Сидней, 1961.

– Папа?

Удивление в голосе дочери проникало даже через мембрану мобильного телефона.

Автобус громко гудел «Рендж-Роверу», припарковавшемуся прямо на остановке в двух шагах от него. Плотно прижав аппарат к уху, Викинг заткнул другое указательным пальцем.

– Привет, Элин, как у тебя дела?

Мимо прогрохотал трамвай с визжащими тормозами, такого в центре Стокгольма раньше не было. Зачем их запустили? Вернуть ностальгическое чувство? Но кому?

– Папа, что-то случилось? Что за ужасные звуки? Где ты?

– Перед «Драматеном». Ты как себя чувствуешь? Маркус сказал, что у тебя сегодня выходной.

На светофоре у него за спиной зажегся зеленый свет, дружно взвыли двигатели.

– Мне пришлось выйти не в свое дежурство. Чего ты хотел?

Он отвернулся к стене, чтобы хоть частично защититься от шума, проглотив свое раздражение и пытаясь отрешиться от помех.

– Хотел спросить, успеем ли мы повидаться. Я здесь по работе.

– Иду, – сказала она кому-то, находящемуся с ней в одной комнате.

В трубке стало тихо, только легкий шорох. Она что, отложила телефон?

– Алло!

– Буду дома около полуночи. Можешь переночевать у меня, если хочешь.

Она отключилась.

Матс Викандер жил в пригороде Мэлархёйден, в полумиле к югу от района Сёдер. Викинг решил пойти пешком. Конечно, он мог сесть в метро – вряд ли он рискует заразиться ковидом, поскольку уже, вероятно, переболел им. Когда он заболел, в больнице Стентрэска не оказалось тестов, так что точно он не знал, однако толкаться в подземелье не хотелось. Пока не выяснили, вырабатывается ли на болезнь иммунитет, а болеть по второму кругу ему совершенно не хотелось. Ощущение такое, словно тебя переехал поезд. Так он описывал это тем, кто готов был его выслушивать.

Он подозревал, каким образом заразился. Кража со взломом на Олимпе, в роскошной старой вилле Эверта Ландена. Потерпевшие – семья, только что переехавшая из Лулео – проводили спортивные каникулы в Альпах, а вернувшись домой, обнаружили, что дверь на веранду взломана. Воры не заинтересовались произведениями современного искусства на стенах, сумочками от «Шанель» в шкафу, сервизом с Нобелевского банкета в горке за стеклом, шерстяными коврами на полу – украли DVD-проигрыватель и баночку с мелочью для оплаты парковки, стоявшую в прихожей. Из-за школьных каникул в участке не хватало народа, так что Викингу и следователю по осмотру места происшествия пришлось выехать на место в роли обычного патруля. Роланд Ларссон обнаружил отпечатки пальцев и следы ног, ему почти не понадобилось искать совпадения в реестре – он знал их наизусть. В ту же ночь они задержали местных специалистов, которые в подобных ситуациях часто оказывались виновными, и посадили их в камеру для отрезвления в ожидании прокурора.

И мама, и сын в потерпевшей семье кашляли и казались вялыми, когда Викинг принимал у них заявление. Через пять дней он и сам заболел.

Прикованный к постели адским кашлем, он размышлял о двух вещах:

Неужели он умрет?

И зачем ездить в Альпы кататься на лыжах, когда у тебя всего в паре часов езды Кобдалис и Дундрет[4]?

Викинг был бегуном, пробежал три марафона. После болезни он задыхался от малейшего напряжения. Легкие громко протестовали. Однажды Маркусу пришлось приехать и забрать его. Это было в день летнего солнцестояния, во второй половине дня – он попытался выйти на небольшую пробежку и рухнул без сил на склоне, ведущем из квартала Трескет к мосту на Грансель. После этого он в основном ходил. Это тоже работало. Прочищало голову. Единственный побочный эффект, который создавал ему неудобства, – это рыбья косточка в горле, хотя на самом деле это оказалось нечто другое.

Он прошел через парк Кунгстрэдгорден, мимо Королевской оперы. Выгоревшая на солнце афиша, оставшаяся с доковидных времен, возвещала о том, что там давали «Cosi fan tutte» Моцарта. Вопрос в том, каким будет мир, когда опера снова сможет принять публику. Если он сам все еще будет тут.

Темные волны залива Риддарфъярден бились о набережные. Воздух был теплый и влажный, как никогда не бывает в Стентрэске. Викинг втянул его так глубоко, как только мог, почти до боли в легких. В Норрботтене солнце всегда стояло низко, воздух казался бодрящим. Здесь он более насыщенный, с запахом моря и выхлопных газов. На самом деле Викинг с удовольствием остался бы в Стокгольме. Это Хелена захотела переехать на север. Когда его отец вышел на пенсию, он лишился последнего аргумента, почему он не хочет возвращаться домой.

Если бы они остались здесь, она была бы жива. Эта мысль не отпускала его.

Он прошел по Бастугатан на юг, через парк Ивара Лу и Улле Адольфсона. Остановился, замерев у самого неба, высоко над водой. Вспомнил, что самая известная песня явилась Улле Адольфсону во сне – рассказ об измене, мести и неудаче. Ее он тоже помнил наизусть.

  • Как счастливо мы жили здесь с тобою
  • И с кошкой, не заботясь о спасенье.

После Лильехольмена он перестал идти вдоль воды, побрел по улицам и пешеходным дорожкам. Идти оказалось дальше, чем он себе представлял. Или все дело в легких. Или в рыбьей косточке. Дома стали низенькими, дорожки извилистыми. Мэлархёйден – довольно новое название старой застройки: большие хутора, которые в XIX веке превратились в летние дачи для высших городских слоев. Дачники приезжали на пароходе к причалу Фридхемсбрюгган. И причал, и пароход сохранились, да и многие постройки на старых хуторах тоже. Более поздние коттеджи нельзя было назвать ни особо роскошными, ни оригинальными, однако стоили они весьма дорого. Это территория для состоятельных людей, как сказала бы Хелена. Ухоженные газоны, сдержанные цвета, беседки, в которых вкушали экологический лимонад и дорогие вина. Мекка среднего класса. Он с удовольствием поселился бы тут.

Наконец он миновал родник, у которого отдыхал и который воспевал Бельман, прошел метров семьдесят в сторону озера Мэларен и постучал.

Матс и его жена Марина, врач больницы святого Йорана, жили в кирпичном доме постройки пятидесятых с большой террасой, обращенной к воде.

– Викинг! – произнес Матс, открыв ему дверь. – Выглядишь ужасно.

Они поздоровались без рукопожатия. Матс спросил, не хочет ли друг джина с тоником. Викинг ответил утвердительно. Они поднялись на несколько ступенек вверх, на террасу. Матс смешал напитки, оба уселись в плетеные кресла.

– Ты общался в последнее время с Франком? – спросил Викинг и попробовал коктейль. Как обычно, в нем доминировал тоник. Матс сладкоежка – это у них общее. Оба любили лимонад и сласти.

– Ходил к нему по делу пару недель назад. Он тоже выглядел плоховато.

Их друг студенческих лет, третий в их тройке, за несколько лет до этого оказался в банке в Абрахамсберге в момент ограбления. В свой выходной, в штатском. Ему удалось разоружить одного из грабителей, когда другой нанес ему мощный удар ногой в позвоночник. С тех пор Франк сидел в инвалидном кресле. Задержать грабителей так и не удалось.

– Где у тебя Марина?

– С марта месяца я ее почти не вижу.

Викинг кивнул – примерно то же самое, что и у него с дочерью. Он посмотрел в сторону озера Мэларен – грузовое судно, пыхтя, двигалось из города куда-то на острова.

– К тебе вернулись твои легкие? – спросил Матс.

– До какой-то степени, – ответил Викинг и сделал глубокий вдох, боли не было. Подумал, что надо рассказать о рыбьей косточке.

– А теперь тебя в срочном порядке отправили сюда?

– Скорее я сам себя сюда послал, – ответил Викинг.

Он рассказал о краже оружия у Юхана Бьёркмана из Польберга, о трудном положении следствия, связи с перестрелкой в Тенсте в среду. Констатировал очевидное: те, кто взял сейф в Польберге, были прекрасно осведомлены. Не о том, что находилось в доме, но о потерпевшем. Для того, чтобы вынести сейф, их должно было быть не меньше трех, а то и больше, то есть какая-то форма организованной преступности. Кроме того, оружие тут же увезли на юг страны – вероятно, еще до того, как открыли сейф. Стало быть, работали на заказ. Контакты установлены заранее. Естественно, существовало несколько возможных сценариев, как могли возникнуть подобные контакты, но, учитывая характер преступления, они, скорее всего, имеют отношение к армии.

Матс был одним из начальников Офиса по сбору особых сведений в самом секретном отделе разведки при штабе обороны. В своей работе он каждодневно имел дело с полицией и армией, как в Швеции, так и за ее пределами.

– Мне нужен список всех, кто проходил срочную службу в егерском полку К4 за последний год.

– Это военная тайна.

– Да-да, я в курсе.

– Только за последний год? Не дольше?

– Такое ощущение, что это свежачок. Да и зачем им ждать? Узнай они об этом раньше, и ограбление произошло бы раньше.

– Я раздобуду тебе этот список. Что именно ты ищешь?

– Мои догадки? Уже сложившиеся контакты между человеком, приближенным к «Тенста Х», недавно отслужившим егерем, и человеком, прекрасно знающим Стентрэск.

Матс кивнул. Он никогда ничего не записывал.

Викинг отпил из своего стакана.

– Проходил мимо оперы, – сказал он. – До пандемии они играли «Cosi fan tutte».

– Мы смотрели, – ответил Матс. – Отличная постановка. Дирижировал Лоуренс Рене с.

Некоторое время они сидели молча. Ветер рвал маркизу у них за спиной. Они нечасто говорили об этом – о событиях той ночи, когда они узнали, что такое «Cosi fan tutte».

Холодный, как в Арктике, вечер пятницы, растянувшийся до утра субботы во время их практики – 28 февраля 1986-го. Ночь, когда убили Улофа Пальме. Они выехали каждый со своим нарядом полиции, Викинг – с полицией Норрмальма, Матс – с полицией Сёдермальма. Оба обратили внимание на людей с рациями, стоявших в разных местах в центре города. Викингу сказали, что это «СЭПО проводит «Cosi fan tutte». Матсу в его наряде сообщили, что «Отдел по борьбе с русской мафией готовит задержание шишки». Викинг стоял и заправлял автобус на заправке у площади Норра Банторгет, когда по рации сообщили о покушении. Последовавшая растерянность. Окровавленный мужчина, скорая помощь, истерично плачущая женщина. Красно-белые ленты, натянутые вокруг места убийства. Они с Матсом стояли в разных углах ограждения, охраняя место преступления. Кровь на тротуаре замерзла и превратилась в лед.

В ту ночь они разговаривали друг с другом всерьез. Поняли друг о друге все – про все отношения и тайны. Ночь убийства. Ночь «Cosi fan tutte».

Матс смешал ему еще один коктейль. В этом было чуть побольше алкоголя. Викинг повертел куски льда в стакане, сделал глубокий вдох.

– Кроме того, есть еще одно дело.

Друг молча ждал.

Он должен рассказать о диагнозе.

Вместо этого он засунул руку во внутренний карман. Вытащил письмо, извлеченное из почтового ящика Маркуса, взвесил на ладони. Легкое как перышко. Матс надел очки для чтения, протянул руку к конверту. Викинг не знал, куда девать руки, чувствовал себя полным идиотом. Матс внимательно изучил переднюю и обратную сторону конверта, потом почтовую бумагу. Вопросительно взглянул на него поверх очков.

– Розовые пятна – это?..

– Нингидрин.

– Удалось найти совпадения?

Викинг сглотнул.

– Напрямую нет, то есть… Нет. Возможно.

Начальник военной разведки молча прочел письмо. Несколько раз.

– Полагаю, ты знаешь, что такое QATS, – произнес Викинг.

Матс не ответил.

– Маркус уже согласился, – продолжал Викинг. – Подписал бумаги. Это повышение.

Сложив лист бумаги, Матс убрал его в конверт. Протянул Викингу. Снял очки.

– Мне кажется, тебе не стоит из-за этого переживать, – сказал он, убирая очки в нагрудный карман.

На этот раз настал черед Викинга промолчать.

– Испытания QATS известны очень узкому кругу людей. Осмелюсь сказать, что большинство находится там, на этой базе, – сказал Матс. – Это, должно быть, кто-то из них. Кто-то, кто сам метит на это место.

– Я размышлял над этим, – ответил Викинг. – И наводил справки. Эта версия не проходит.

– Звездочка ничего не значит, – продолжал Матс. – Это просто звездочка. Как крестик или смайлик. Народ подписывается таким образом.

Викинг кивнул.

– Есть целый ряд перекрестных связей между тем, как Хелена подписывала свои сообщения, и персоналом на Ракетной базе, дело не в том. На сегодняшний день я не вижу какую-либо личность, знавшую и о звездочке, и о QATS, но существование такого человека нельзя назвать невозможным. Загадкой для меня остается комбинация этих двух факторов. Зачем так все запутывать? Зачем делать вид, что мама Маркуса посылает анонимное письмо, которое вовсе не анонимное, через тридцать лет после своей смерти? Это полный абсурд.

– Так твой логический вывод – что мама Маркуса послала это письмо с небес?

Матс произнес это без насмешки, деловито.

– Бумага, – сказал Викинг. – Логотип «Hotel International». Отпечатки пальцев. Письмо не анонимное. Она хочет, чтобы я догадался.

Матс откинулся в плетеном кресле, допил свой джин с тоником.

– Полагаю, ты уже побывал там. В отеле.

– Там не принимают наличные. В Швеции действительно можно десятилетиями оставаться невидимкой, но при этом невозможно одновременно иметь банковскую карту. Стало быть, у нее иностранный паспорт.

Он протянул Матсу блокнот с именами четырнадцати иностранок подходящего возраста. Друг быстро пробежал глазами список и вернул блокнот.

– Есть много способов жить, оставаясь невидимкой, – негромко произнес Матс Викандер. – Но это трудно осуществить, если ты умер.

Викинг сглотнул. Никто среди знакомых, кроме него, Франка и Марины не знал, чем на самом деле занимается Матс. Он посмотрел поверх ухоженных коттеджей, поднимавшихся по склону. Низкое солнце отражалось в окнах. Все соседи считали, что Матс работает актуарием в страховой фирме. Его дети тоже. Родители, пока были живы. Его сестра и племянники.

«Актуарий? Я даже не знаю, что это означает», – заявил Викинг, впервые услышав о прикрытии.

На лице Матса отразилась тень улыбки.

«Вот видишь! Идеально».

Актуарий – это специалист в области страховой математической статистики, рассчитывающий страховые продукты с точки зрения рисков. Строго говоря, именно этим он и занимался, только исходил из безопасности государства, а не из страховок домашнего имущества.

«Если тебе приходится врать, старайся держаться как можно ближе к правде», – сказал тогда Матс.

– Возможно, она и жила невидимкой, – произнес теперь Викинг. – Помнишь эту историю с Транспортным управлением несколько лет назад? Они слили реестр водительских прав на какой-то сервер то ли в Сербии, то ли в Чехии и раскрыли секретные данные агентов как в Швеции, так и за границей.

– Викинг, послушай.

– И у вас, и у СЭПО есть готовые подложные документы, которые лежат на случай необходимости, не так ли? Новые фамилии и личные номера, банковские счета – бери и пользуйся, верно?

Матс бросил на него растерянный и встревоженный взгляд.

– Ты опять ездил на болото? Скажи, ездил?

Викинг сглотнул, опустил глаза на свой блокнот.

– Имена мне ничего не говорят, – продолжал он. – Если бы я увидел фотографии. Может, кто-то из них похож.

1 Буквальный перевод на английский названия поселка Стентрэск – «каменное болото».
2 В 1964 году социал-демократы в Швеции приняли новую программу развития, по которой предполагалось, среди прочего, построить 100 000 новых квартир. Они известны своим невысоким качеством.
3 Служба государственной безопасности Швеции.
4 Кобдалис и Дундрет – горнолыжные склоны на севере Швеции.
Продолжить чтение