Дядя самых честных правил. Книга 2

Размер шрифта: 13

Глава 1 – Анубис

– Прошка!

Во дворе усадьбы текла обычная жизнь. Служанка звала лентяя Прошку; бродила курица, улизнувшая из курятника; Кузьма у каретного сарая неспешно чинил колесо дрожек. А я стоял у открытого окна, пил кофий и наблюдал за Мурзилкой.

– Прошка! Подь сюды!

Рыжий подобрыш, заметно подросший за лето, поймал где-то мышь и теперь играл с добычей. Он то придавливал её лапой, то отпускал, давал отбежать и кидался снова. То убирал лапу, отворачивался и ждал, пока мышь поверит в свободу, удерёт, а затем опять ловил беглянку. Есть он её точно не собирался – Настасья Филипповна кормила ласкового подлизу как на убой. Я даже удивлялся, как он не лопается от такого количества сметаны.

– Прошка, гад эдакий! Все ухи оборву!

Мышь, в очередной раз вырвавшись, рванула к амбару. Кот подождал секунду, взвился в прыжке и передними лапами приземлился на серую кроху. Я даже со второго этажа услышал, как она пискнула. Мурзилка сел рядом с ней, наклонился, понюхал и легонько тронул лапой. Нет, никакой реакции – похоже, удар стал для мыши смертельным.

– Прошка, дармоед!

Разочарованный Мурзилка прошёлся вокруг мыши, отошёл и припал на передние лапы. Уставился пристально на серую тушку и дёрнул хвостом. Честное слово, мне почудилось движение эфира возле кота! Будто рыжая зараза пользовался Талантом или создавал Знак.

Мышь пискнула, дёрнулась и побежала к амбару. Ёшки-матрёшки! Это что вообще такое?!

– Бегу! – Прошка, наконец услышавший зов, припустил через двор. – Тута я!

Мурзилка прыгнул к мыши, схватил её зубами и унёсся куда-то за дом. Эх, не успел рассмотреть в деталях. Надеюсь, я ошибся: только кота-некроманта мне и не хватало. Чем прикажете вытравливать из дома мышей-зомби?

Решив как-нибудь понаблюдать за рыжим подобрышем пристальней, я пошёл в столовую. Коты котами, а завтрак пропускать я не собирался.

* * *

В столовой собралось всё небольшое общество усадьбы: Настасья Филипповна, Александра, испанка Мария с очень длинным именем и орк Аполлинарий. Даже управляющий Лаврентий Павлович выбрался из своего флигеля и сидел за столом.

Таня получила «повышение» – она теперь командовала служанками, носившими блюда на стол. Кстати, что она, что Александра, обе кидали на испанку одинаковые «волчьи» взгляды. А Настасья Филипповна наоборот, когда переводила на Марию-Диего взгляд, сочувственно качала головой.

Разговор за столом как-то не клеился. Старые и новые обитатели «принюхивались» друг к другу, не горя пока желанием общаться.

– Лаврентий Палыч, – мне надоело сидеть в тишине, – что там насчёт школы?

Фальшивый лепрекон поставил рюмку с наливкой, положил вилку с наколотым куском ветчины и несколько раз удивлённо моргнул.

– А я разве не докладывал? Забыл, старею, виноват, Константин Платонович. Прикинул расходы, посчитал смету, можем начинать строить.

– Замечательно. Вот, кстати, знакомьтесь, будущий директор школы Аполлинарий…

– Крисанфович, – орк кивнул «лепрекону».

– Очень приятно, – Лаврентий Палыч криво улыбнулся.

– Обсудите с ним, пожалуйста, чего ещё не хватает, организационные вопросы, а я позже к вам присоединюсь.

– Константин Платонович, – «лепрекон» заёрзал на стуле, – вам надо поговорить с отцом Андреем. Школы должны открываться с дозволения церкви. Закон божий, опять же, преподавать обязательно.

– Спасибо, что сказали. Надо съездить к нему и обсудить. Но, думаю, проблем не будет.

Я отложил салфетку и посмотрел на Марию.

– Вы уже позавтракали? Тогда давайте выпьем кофий у меня в кабинете и обговорим наши дела.

Мне хотелось быстрее приступить к занятиям – Талант в груди беспокойно ворочался, и я опасался устроить ещё один пожар.

* * *

Она сидела напротив меня в кресле, закинув ногу на ногу. Смуглая, гибкая, чёрные волосы почти до плеч, шрам на щеке. Чёрные штаны и камзол, белая рубашка с кружевами на шее и манжетах. Я бы сказал, что у неё имелись особый шарм и экзотическая красота, притягивающие взгляд. А шпага, которую она сняла с пояса и поставила рядом, придавала коктейлю остроту. Но сейчас она совершенно не интересовала меня как женщина.

– Итак, Мария, давайте…

Резко вскинув руку, она остановила меня.

– Если я твой наставник, сначала ты выслушаешь правила.

Её голос прозвучал резко, как удар хлыста.

– Слушаю вас, Мария.

– Первое. Ты говоришь мне «ты» и называешь Диего, мне так привычнее.

Она загнула большой палец на руке.

– Второе. Я заставлю тебя управлять Талантом.

Слово «заставлю» меня немного напрягло. Накатило чувство, будто я снова студент-первогодка и магистр Переннис Люпинус начинает первую лекцию по алхимии.

– Я заставлю, чего бы мне это ни стоило, и возьму с тебя тысячу рублей золотом. Независимо, сколько на это потребуется времени. Год, значит, год. Неделя, значит, неделя. Сумма от этого не меняется и платится вперёд.

Испанка загнула второй палец, а я согласно кивнул.

– Третье. Если будешь распускать руки, я тебе их сломаю.

Я не смог не съёрничать:

– А смотреть можно?

– Смотри, только глаза не сломай. Четвёртое. Во время занятий ты слушаешься меня беспрекословно. Если я сказала «лежать», ты ложишься, а не спрашиваешь зачем.

Это правило я всемерно одобрил. Того же я требовал и от Александры, между прочим.

– Пятое. Каждое утро слуга должен приносить мне кофий в постель. Он должен быть молодой и симпатичный.

– Кофий?

– Слуга.

Мы столкнулись с ней взглядами. Никакого смущения от таких заявлений она не испытывала, даже наоборот, смотрела с вызовом, бравируя своей вольностью. Ой, да пожалуйста. Кто я такой, чтобы запрещать ей?

– И последнее. Твоя рыжая любовница слишком дерзко на меня смотрит. Если она вздумает открыто ревновать…

– Она не моя любовница.

Диего фыркнула.

– Она моя ученица. Я, знаешь ли, деланный маг.

– Maldito sea! Врёшь!

Small wand сам прыгнул мне в руку. Несколько движений, и передо мной появился Знак силы. Лёгким щелчком я отправил его прямо в Диего.

Бух! От удивления она дёрнулась только в самый последний момент. Попыталась отбить Талантом, но опоздала. Кресло вместе с испанкой опрокинулось назад.

– La mierda del toro!

Она легко вскочила на ноги. Секунду буравила меня взглядом, но решила, что я не нарочно.

– Реально деланный, – Диего покачала головой, – чего только не бывает. На кой чёрт ты учился, если ты наследственный маг?

Ответить я не успел. Мой Талант услышал в её голосе угрозу и полез разбираться.

Но сделать ничего не успел. Даже я с трудом заметил, как Диего среагировала. Хлоп! Будто мой Талант шлёпнули по носу как щенка. С визгом и жалобно скуля, Талант спрятался в меня.

– Если согласен с моими условиями, – испанка смахнула с плеча несуществующие пылинки, будто ничего и не произошло, – начнём тренировки немедленно.

– Согласен.

– У тебя есть место, где ты не спалишь ничего?

Я улыбнулся и указал рукой на дверь.

* * *

Выбранную мной полянку с камнями Диего одобрила. Прошлась туда-сюда, кивнула и указала на валун.

– Садись. Да не так, ноги под себя подожми крест-накрест. Руки на колени положи, ладонями вверх.

Она вздохнула, глядя на меня.

– Обычно я берусь учить только девочек, не старше десяти лет. Если Талант проснулся позже, научить им пользоваться почти невозможно. Таким подросткам делают…

Поморщившись, испанка махнула рукой.

– Неважно. В общем, их уже нельзя учить. Ты взрослый, это плохо. Но у тебя есть мозги, дисциплина, и ты деланный, что тоже даёт надежду.

– Когда ты соглашалась, не рассчитывала на успех?

Диего пожала плечами.

– Мне надо было убраться из Москвы. А деньги я беру вперёд.

Ну хоть честно ответила, и на том спасибо.

– Я не буду спрашивать, как ты получиль Талант, Констант.

Меня аж передёрнуло, когда она назвала меня на европейский манер. Но просить её не делать так я не стал – у мага должно быть как можно меньше подобных заусенец. Пусть зовёт, а раздражение я поборю.

– Не моё дело, – продолжала Диего, – но чувствую, что ты сможешь с ним справиться. Начнём с самого простого – объяснений.

Я скривился – объяснения мне требовались меньше всего. А вот практические упражнения, чтобы Талант не чудил, – наоборот.

Диего увидела моё недовольство и гаркнула:

– Встать!

Пришлось вскочить с камня.

– Сесть!

– Встать!

– Сесть!

– Встать!

– Сесть!

– Встать! Ещё раз увижу такое лицо, и ты будешь приседать до утра. Если я говорю, слюшать меня, ты слюшаешь и делаешь внимательное лицо. Понятно?

– Так точно!

– Сесть! – она заложила руки за спину и продолжила: – Талант – это как третья рука. Когда ребёнок растёт, он учится брать рукой погремушки, куклы, оловянных солдатиков. Ребёнок с Талантом также учится им делать разное. А ты взрослый: если тебе сейчас пришить ещё одну руку, ты не сможешь ей управлять. Она будет болтаться и делать что хочет, как и Талант.

Я не был согласен с наставницей – никакая это не «третья рука», не дополнительный орган. У «руки» не бывает собственного характера и симпатий, не бывает чувства юмора. А у моего Таланта они имелись, хоть и своеобразные.

– Ты будешь тренироваться использовать Талант так, чтобы польностью его контролировать. Начнём с простого – вызови его, и пусть он чуть-чуть меня испугать.

Легко сказать. Мой Талант обиделся на тот «щелчок по носу» и не желал показываться. Пришлось представить Таньку, которой он симпатизировал, и подманивать наружу. А когда он вылез, то я, образно говоря, потрепал его по холке, указал на испанку и сказал «голос!»

Талант так рявкнул эфиром, что чуть не сбил её с ног.

– Хорошо! – обрадовалась Диего. – А теперь спрячь его. Быстро!

Запихнуть Талант обратно было гораздо труднее. Ему понравилось играть, и он желал ещё раз «гавкнуть на тётю». Фу, я сказал!

– Отлично! А теперь зови его снова.

Второй раз прошёл гораздо легче – Талант появился практически сразу, с удовольствием «гавкнул» на радостную «тётю» и, довольный, спрятался по команде.

– Ты справишься, – довольно улыбнулась испанка и тут же скомандовала: – Ещё раз!

Так мы и развлекались следующий час. Под самый конец я решил дать своему Таланту имя – уж очень он походил на пса, большого и весёлого, обожающего играть и «бегать за палочкой». Кстати, откусить кому-нибудь выступающие части организма он тоже был не против, только «сердитую тётю» немного опасался. Как бы тебя назвать, дружок? Полкан? Бобик? Нет, не подходит. Надо что-то мощное, сильное и в тоже время связанное со смертью. Цербер? Нет, не то. О! А как насчёт Анубиса?

На удивление, Таланту имечко египетского бога смерти понравилось. Он «завилял хвостом», если так можно сказать о магической сущности, и начал отзываться гораздо охотнее. Вот и ладушки! Значит, буду звать Анубис, а ласково Нубик. Ты всё равно не знаешь, что значит это слово.

– Ещё! – в который раз крикнула Диего.

Ещё так ещё. Анубис, фас!

* * *

– Очень хорошо, – испанка вытерла вспотевший лоб, – на сегодня довольно.

Она махнула рукой в сторону усадьбы.

– Возвращаемся. Я буду отдыхать, а ты занимайся своей ученицей, – последнее слово она подчеркнуло с ехидством. – Сколько, говоришь, лет ей придётся учиться?

Ой, ну да, как я мог забыть про отношение Талантливых к деланным. Может, проучить испанку за гонор? Заодно проверю, могу ли я противостоять магу с Талантом.

– Диего, а ты не хочешь размяться небольшой учебной дуэлью?

– С тобой? – она подняла правую бровь. – Твой Талант не сможет даже коснуться меня.

– Не будем его трогать, он сегодня набегался. Мне хватит и умений деланного.

Она расхохоталась.

– Деланный против меня? Мне хватит трёх секунд, чтобы скрутить тебя.

– Вот и проверим, – я улыбнулся ей как можно наивнее.

– Если ты хочешь, глюпый мальчик. До первого попадания!

Она улыбнулась в ответ, не слишком по-доброму, и подняла руку.

Глава 2 – Школа

Мой Талант, легко привыкший к имени Анубис, оценил задумку с дуэлью и согласился не вмешиваться. Ему было интересно посмотреть, как я буду «гавкаться с тётей». И с одобрительным урчанием открыл мне доступ к эфиру, раскалённому от высоких энергий.

Small wand уже лежал у меня в пальцах, и, прежде чем испанка подняла руку, я широким жестом сотворил перед собой Знаки Холода и Твердыни. Эфира в их связку я бухнул целую прорву и тут же дал дёру за камни.

Удар Диего врезался в мой щит и рассыпался водопадом искр.

– Hijo de la chingada!

Я нырнул за большой валун и тут же выставил перед ним новый щит. Испанка, разозлённая неудачей, пока ломала первый, выкрикивая проклятья. Ух, горячая женщина! Чтобы подбодрить Диего, я отправил ей маленькую связку Знаков Огня и Воздуха.

От огненной струи она легко увернулась, добила мой первый щит и обрушила на второй целый водопад огненных всполохов. Честно говоря, не ожидал от профессионального мага такой «тупой» тактики. Они все так сражаются или испанка недостаточно опытная?

Подновив щит, я отправил своей противнице несколько уже привычных связок огонь-воздух. Естественно, испанка их легко отбила, чуть ли не смеясь надо мной. Но вот в последнюю связку я добавил сюрприз – простенький Знак Разделения и малую Печать Энергии.

Бум! Диего ударила подарок встречным потоком эфира. Пффф! Моё плетение распалось на дюжину малых огненных струй, которые ринулись на неё.

Надо отдать ей должное – большую часть она погасила. Но две успели прорваться и подпалили манжеты рубашки.

– La mierda del toro!

Я поднялся из-за камня и поднял ладони.

– Стоп! Диего, стоп! Закончим дуэль. Хватит!

Она посмотрела на меня яростным взглядом, швырнула в землю огненный всполох и поморщилась.

– Согласна, закончим.

Начертив символ «Z», я погасил щит и пошёл обратно к испанке. К её чести, остыла она так же быстро, как и распалилась.

– Что за дьявольские шутки, Констант? Где ты научился таким приёмам?

Я пожал плечами.

– Долго читал старые книги, только и всего.

– Ну ты даёшь, – она покачала головой, – давно меня так не уделывали. Ты опасный человек, Констант, знаешь это?

– Почему?

– Выглядишь, как мальчишка, а коварен, как старый колдун из Авалона.

Мы двинулись обратно в усадьбу.

– Это ведь были деланные Знаки, да?

– Угу, они.

– Никогда не думала, что их можно рисовать так быстро.

Несмотря на то, что Диего стала моим наставником, раскрывать секрет я не собирался. Кто знает, как дело обернётся в будущем? Да и мысль, что мне её подвёл князь Голицын, держалась в уме.

– Я долго тренировался.

Пока шли к усадьбе, я прокрутил в голове дуэль с испанкой и вспомнил сражение с Шереметевым. Выводы получились странные: маги с Талантом работали с эфиром хуже, чем деланные! Да, они были намного быстрее, энергии использовали выше, но сложных конструкций строить не могли. Мне даже не верилось, что такое возможно. Надо будет проверить эту гипотезу получше. Но только осторожно, чтобы не вызывать лишних подозрений. Предсказать реакцию Талантливых я не мог, а проверять на себе не очень-то и хотелось.

* * *

Дома я переоделся и отправился к Лаврентию Палычу. Ещё на крыльце флигеля я услышал внутри шум и крики. Это что, мой тихий «лепрекон» так орёт вместе с орком? Они что, напились и решили выяснить, кто кого уважает?

Стоило мне войти, как причина стала понятна – деньги. Управляющий готов был перегрызть горло за каждую копейку, тем более какому-то проходимцу-орку.

– Зачем тебе столько мела, ирод?! – орал Лаврентий Палыч, брызгая слюной. – Ты его есть будешь?

– Мел нужен…

– Не нужен!

– Чтобы писать на доске…

– Ты бумагу заказал! Вот в ней и пиши! – «лепрекон» скрутил кукиш и показал Аполлинарию. – Выкуси, а не мел! Тебя учить наняли, вот и учи, чем дадено. Нечего тут баловство разводить.

– Константин Платонович дал мне чёткие указания: организовать работу школы.

– Вот и организуй, рожа зелёная!

– А вы мне не даёте нужных средств. – Орк закипал, но пока держался, чтобы не перейти на крик. – Мел нужен. И карта нужна. И глобус. И…

– А императорскую корону тебе не надо? Хлобус ему! Да, может, мне самому этот хлобус нужен, да я не позволяю лишний рубль потратить. Хлобус! Тоже мне, нашёлся богатей.

– Позвольте!

– Не позволю!

– Я настаиваю…

– Это Настасья Филипповна на рябине настаивает, а ты в тряпочку помалкивай, учитель.

– Да как вы…

Я хлопнул дверью, чтобы привлечь внимание спорщиков. Они разом обернулись и посмотрели на меня. Орк с облегчением, Лаврентий Палыч с раздражением.

Не торопясь, я подошёл и подсел к столу, за которым они собачились. Кстати, даже ругаясь, они не прекращали пить чай из большого самовара и закусывать бубликами.

– Ой, Константин Платонович, – очнулся «лепрекон», – да не надо было, мы сами утрясём расходы и вам финальную смету принесём.

– Я вижу, как вы утрясаете. Показывайте, какие у вас разногласия.

– Вот, – Аполлинарий протянул мне лист бумаги с длинным списком, – я набросал самое необходимое.

– Самое ненужное, – поджал губы Лаврентий Палыч.

Я взял бумагу и пробежал глазами. Так-так, вполне разумный список для оснащения школы, если обучать не только чтению и счёту, но и дать основы естественных наук. Очень хорошее начинание, но углы стоит сгладить. Взяв перо, я поставил галочки напротив самых необходимых вещей.

– Это закупить в первую очередь. Остальное в течение года.

– А мела зачем столько?!

– Писать на доске, – я усмехнулся, – так выйдет дешевле, чем переводить бумагу.

– Ну если дешевле, – сдался «лепрекон». – А хлобус тоже покупать?

– Дался вам глобус, – орк закатил глаза.

– А зачем в школе совиное чучело?

Мне с трудом удалось не заржать в голос.

– Лаврентий Палыч, глобус – это модель земного шара, а не чучело.

– Да? – управляющий облегчённо вздохнул. – Тогда ладно, куплю.

– Вот и отлично. А теперь я бы хотел добавить кое-что к плану по школе.

Управляющий явственно застонал.

– Устроим её здесь, рядом усадьбой.

– Почему не в Злобино? Или в Архангеле.

– Во-первых, ничего не придётся строить – отдадим под школу дальний флигель, он всё равно пустует. Во-вторых, самые способные будут проходить практику в мастерских, да и мне будет проще наблюдать за обучением.

– Но…

– А чтобы дети не таскались через лес, по деревням их будет забирать «школьная» телега. Запряжём Буцефала, и пусть забирает утром и развозит вечером.

– Спасибо, – тон «лепрекона» стал язвительным, – что не собираетесь платить им за обучение.

– Кстати, хорошая идея, Лаврентий Палыч. Я думаю, надо и правда стимулировать хорошую учёбу. Пусть родители в конце года получат рубль, если их ребёнок учится на отлично.

Я думал, управляющего хватит удар. Он побледнел и чуть всплеснул руками.

– Константин Платонович, да что же вы делаете?! Да разве так можно? Это же чистое разорение! Учить всякую шелупонь крепостную, да ещё награждать!

– Ой, будет вам! Что за манера экономить на мелочах. Мастерская даст прибыли во много раз больше. А вот нанять рабочих со стороны будет накладно. Так что хватит, Лаврентий Палыч, прекращайте играть роль скряги.

«Лепрекон» вздохнул:

– Переигрываю, да? А Василий Фёдорович очень любил, когда я за каждую копейку возмущаюсь.

– Я не дядя, вы уж извините. Так что, – я встал, – начинайте всё организовывать. Самое позднее через три недели школа должна работать.

* * *

Дела накрыли меня с головой и поглотили всё свободное время. Каждый день по несколько часов я тренировался под руководством Диего. Она показала мне особый приём дыхания, позволявший контролировать Талант. По крайней мере, так она говорила.

Ага, как же! Анубис только насмешливо колыхался, пока я вдыхал и выдыхал, фыркал и всем видом показывал, что к нему это не относится. Но команды всё же усваивал – стоило мысленно приказать «Фу!», как он тут же становился паинькой и прекращал шалить. Да и «ссориться со злой тётей» Анубис не хотел после того, как получил несколько раз по носу.

Диего фыркала и удивлялась, что я всё-таки справился. Между делом она призналась, что не надеялась меня хоть чему-то научить. Думала, будет купировать мои приступы и отдыхать, а пришлось полноценно учить. Так что я дышал, усваивал приёмы для дуэли и боевые премудрости.

Между тренировками я взял Аполлинария, съездил в село Архангел и поговорил с отцом Андреем. Батюшка отнёсся к открытию школы с некоторым скепсисом, но обещал поддержать начинание. Апполинарий поначалу доверия у него не вызвал, но орк обещал явиться на исповедь и регулярно ездить на службу по воскресеньям. Может, он и не был слишком верующим, но портить отношения с церковью не желал.

На обратном пути орк был задумчив, а потом заявил мне:

– Простите меня, Константин Платонович.

– За что?

– Я думал, вы просто избалованный барчук, открывающий школу из прихоти. Здесь так частенько бывает – начитаются европейских идей, кидаются просвещать народ, а через месяц забрасывают. А вы, – орк посмотрел уважительно, – серьёзно подошли к делу. К крепостным относитесь как к людям, а не вещам. Прошу извинить меня покорно.

– Извинения приняты, – я усмехнулся. – Во мне ведь тоже полно оркской крови, приглядитесь. Кстати, теперь уже ваша очередь отнестись к делу серьёзно и учить детей с полной выкладкой. Возьмите для начала подростков лет четырнадцати, погоняйте их по чтению, арифметике да присмотритесь. Мне нужны самые толковые для мастерской.

– Сделаю.

– Как отберёте хоть пяток умных, набирайте детей помладше и учите уже вдумчиво, не торопясь.

– Я понял, Константин Платонович, не сомневайтесь.

Вот так и крутился как белка в колесе. Следил, как достраивают мастерскую, занимался с Александрой, работал в кузнице с Прохором – у нас почти была готова первая пятёрка механических лошадей. Но среди бесконечных дел случались и неожиданности.

Как-то вечером я застал испанку и Настасью Филипповну в гостиной. Дамы устроились у камина, пили рябиновку и на французском обсуждали европейскую литературу. Правда, исключительно любовную: «Памела», «Тереза-философ», «Новая Элоиза». Я прислушался и сбежал оттуда подальше – сами знаете, я не ханжа, но когда они обсуждали некоторые сцены и повороты сюжета, меня бросало в краску. И ладно бы Диего, от неё всякого можно ожидать, но Настасья Филипповна!..

Если в тихих омутах водятся черти, то у ключницы они хорошо откормленные, причёсанные и начитанные.

* * *

От очередного занятия с Александрой меня оторвал Тришка.

– Константин Платоныч, там это!

– Что?

– Едуть!

Сколько ни пытался его научить не размазывать и докладывать по существу, так ничего и не получилось. Парень робел, начинал мямлить и даже заикаться.

– Сейчас спущусь.

Рыжая тоже хотела увязаться за мной, но я пресёк попытки на корню. Учиться, учиться и ещё раз учиться, как говорил профессор Юлианис, преподававший в Сорбонне теологию.

Когда я вышел на крыльцо, из дрожек на грешную землю выбрался Бобров. Под левым глазом у Петра виднелся старый, ещё не сошедший фингал.

– Это всё твоя испанка, – скривился он, заметив мой взгляд. – Кто же знал, что она не любит комплименты.

– Радуйся, что синяком отделался. Мне она пообещала руки переломать, если допущу лишнего.

– Может, не сомневаюсь, – кивнул Бобров. – Надо поговорить.

– Я так и понял. Ты просто так не приехал бы.

В кабинете сидела Александра, вычерчивая Знак, так что я отвёл гостя на балкон и попросил Настасью Филипповну принести нам чаю. Зная ключницу, кроме самовара будут ещё и всяческие закуски, тянущие на полноценный обед.

– Что случилось? Шереметев собрался меня убить?

– Наоборот, Костя. Уехал он в Казань по срочным делам. Полагаю, вернётся не раньше октября. Тебе срочно надо ехать в Муром.

– Зачем?

– Как это зачем?! Ты забыл? Оформить бумаги, как полагается, представиться в дворянском собрании, вписать в Реестр Талант, с градоначальником навести мосты. Надо ехать, Костя.

Мне оставалось только вздохнуть – покидать усадьбу категорически не хотелось.

Глава 3 – Муром

– Уговорил. Муром, значит, Муром. Давай завтра утречком и съездим, чтобы вернуться к вечеру.

Бобров расхохотался.

– Костя, ты иногда как скажешь, хоть стой, хоть падай.

– Что?

– У тебя все дела займут не меньше пары недель. Это ты у нас ранняя пташка, а нормальные дворяне раньше полудня не встают. В дворянское собрание никто раньше заката не приезжает. Ха-ха, до вечера вернуться! Ой, насмешил!

– Это что, в Муроме жить придётся?

– Ну да. Чтобы в общество приняли, надо минимум на пару приёмов сходить, отдельно посетить тех, кто приглашать будет. Опять же, волокита с бумагами не на один день, даже если подмазать.

Я закатил глаза. Как же я забыл – провинция! Здесь не торопятся, делают всё не спеша, полагая, что выпить чая важнее, чем оформить какую-нибудь бумагу. Возможно, по-своему они и правы, но мне от этого точно не легче.

– Ты меня расстроил, Пётр. У меня занятия с Диего, Александру сейчас без присмотра оставлять нельзя. Придётся дом снять, чтобы все поместились!

– Ой, какой дом, я тебя умоляю. Княгиня Марья Алексевна зовёт тебя в гости.

– Какая ещё княгиня?

– Я тебе о ней рассказывал, сам у неё живу. Она хотела, чтобы ты обязательно у неё остановился.

– Зачем?

– Скучно ей. А ты лицо новое, свежее, княгине интересно с тобой пообщаться. А если Александру с Диего привезёшь, она будет вдвойне рада. Да не сомневайся, там такой домина, заблудиться можно.

Бобров наклонился ко мне и перешёл на полушёпот:

– Костя, Марья Алексевна в муромском обществе имеет вес, она поможет с дворянским собранием. Будешь не какой-то помещик, а серьёзный человек, протеже княгини.

Я вздохнул – не люблю чужие дома. Иные порядки, еда, кофий варят по-другому. С другой стороны, я туда не развлекаться еду, могу и потерпеть.

– Уговорил, красноречивый ты наш. Поехали.

– Замечательно! – Бобров расплылся в улыбке. – Давно хотел тебя вытащить достойно развлечься.

– Сейчас прикажу собираться и поедем. Думаю, через час выдвинемся.

Бобров сдавленно хрюкнул и скептически на меня посмотрел.

* * *

Через час мы не выехали. И через два не выехали. Александра, ошарашенная новостью, что я беру её в Муром, металась туда-сюда, не зная, что собирать, и сияла от счастья. Настасья Филипповна решила, что меня просто необходимо приодеть для появления в обществе и срочно надо примерить, подшить, ещё раз примерить целый ворох костюмов. Тех самых, ни разу не надетых дядей. Я пытался отбрыкиваться, но ключница чуть ли не накричала на меня – мол, в приличное общество еду, надо показать себя, не уронить честь семьи. Проще было согласиться, чем спорить с упёршейся женщиной.

Только двое были спокойны – испанка, наблюдавшая за суетой с улыбкой, и Таня. Но я ей тихонько шепнул, что она тоже едет. И орка приняла в метаниях самое деятельное участие.

В конце концов выезд отложили на завтра. Меня приодели, и Настасья Филипповна вместе со всеми горничными кинулись готовить Александру. Поездка планировалась долгая, так что они всю ночь что-то шили, резали и гладили. Где-то там, в общем веселье, новый сарафан шила себе Таня. И даже Диего не удержалась и включилась в женскую суету, советуя и тоже что-то сооружая из ткани.

Утром вся эта компания смотрела на меня красными от недосыпа глазами и требовала ещё день, а лучше неделю или две. Три! Пришлось рявкнуть на них – эдак я вообще в Муром никогда не попаду. Я приказал закладывать два экипажа и грузиться немедленно. И на все умоляющие взгляды ответил – будет нужда, пошьём что нужно в городе, портные там есть. А теперь быстро-быстро собираемся! Как это ничего не сложено? Бегом!

* * *

Выехали мы после обеда. В одном экипаже я с Бобровым, в другом Александра и Диего. Таню я посадил к себе: нечего ей с возницей на ветру сидеть. Если кто-то против и косо смотрит, то это его проблемы – я, в конце концов, помещик, имею право возить свою крепостную где захочу.

– Костя, – Бобров разлёгся на сиденье напротив и грыз травинку, – а во Франции девушки красивые?

– Ты же был там, когда за мной приезжал, не смотрел, что ли, по сторонам?

– Да что я там видел! Всё бегом, бегом, тебя нашёл и сразу обратно. Где уж тут разглядеть, кто вокруг ходит. Ну так что, красивые?

– Разные, Пётр. За дворянок не скажу, не смотрел, а мещанки разные. Есть хорошенькие, есть страшные. А тебе зачем?

– Родители пишут, мол, жениться мне пора и всё такое.

– На француженке? Тебе здесь невест мало?

– Да, понимаешь, родня у меня уж больно склочная. Сразу начнут ей про меня рассказывать гадости, настраивать. Обязательно будут через неё просить у меня, чтобы за племянников хлопотал: учиться не хотят, а я их пристраивай.

– И?

– Французский язык родственники не знают, вернее, так говорят, что она их ни за что не поймёт. И будет у меня тишь и благодать.

– Тогда, лучше на катаянке женись.

– Почему? – он даже привстал.

– У них язык сложный, у нас его никто не знает. Так что ни родственники ей нашептать не смогут, ни она тебе. А про домашние дела ты ей жестами объяснишь.

– Да ну тебя, – Бобров заржал, – катаянка, тоже скажешь. Слышал, они рис любят, а я его терпеть не могу. Да и глаза у них узкие, буду всё время думать, что она меня подозревает в чём-нибудь. Нет, останусь холостым пока. Мне и так неплохо.

Он полежал ещё, сгрыз травинку до половины, и снова спросил:

– Костя, ты в Италии бывал?

– Неа, денег не было.

– И я нет. Говорят, хорошо там, красиво, тепло. Культура всякая: храмы, фрески, статуи. Еда вкусная.

Я пожал плечами – хорошо там, где нас нет. А стоит приехать, обязательно выяснится, что фрески облупившиеся, у статуй руки отколоты, а еда дорогая. Но говорить этого Боброву я не стал: пусть себе мечтает, полезно для развития воображения.

– Пётр, ты лучше расскажи про княгиню.

– Какую?

– К которой мы едем. Марья Алексевна, правильно?

– Ага. А чего рассказать?

– Из какого рода, что любит, какие взгляды, почему одна живёт.

Бобров почесал переносицу.

– Долгорукова она. Между прочим, с Талантом средней силы. Только… ммм… эксцентричная очень. Родственники за голову хватаются.

– Сумасшедшая?

– Костя, так никто не говорит, она же княгиня.

– И в чём её эксцентричность?

– Кошек держит, штук тридцать. Любит выпить рому, табак нюхает, в карты играет, сквернословит без стеснения. Обожает музицировать.

– Прости, а музыка тут причём?

– Эм, – Бобров поперхнулся, – увидишь. Вернее, услышишь.

– Это всё?

– Заводит молодых любовников, а потом со скандалом их бросает. Поселила у себя какого-то ниппонца с мечом – тот за ней ходит телохранителем, даже в спальню. Уже лет двадцать как освободила всех своих крепостных. Из них десяток семей выбились в купцы, но барыню свою не забывают, приезжают к ней с подарками, поддерживают деньгами.

Бобров наклонился ко мне и перешёл на шёпот:

– Ходят слухи, что она оскорбила матушку-императрицу. Вроде бы сказала, что такой прекрасной женщине нужен нормальный мужчина, а не напыщенные хлыщи-фавориты. За это её и сослали в Муром.

– Серьёзно?

– Я же говорю – слухи, точно никто не знает. Но она уже несколько лет из Мурома никуда не выезжает.

– Понятно.

Откинувшись на сиденье, Бобров замолчал, будто раздумывая. Он закрыл глаза и через минуту захрапел – укачало беднягу на муромских дорожках. Ну и ладно, пусть спит, уставший наш. Всё равно уже скоро приедем, до Мурома не слишком далеко.

* * *

Вокруг особняка княгини раскинулся шикарный парк. Немного запущенный, но вполне симпатичный. В просветах между кустами мелькали мраморные статуи, дорожки, посыпанные песком, и беседки. Экипажи остановились у входа, и мы наконец-то выбрались на твёрдую землю. Под конец поездки меня тоже знатно укачало от тряски по колдобинам.

Бобров, выскочив из экипажа, шепнул мне:

– Подождите, я доложу княгине, что это вы. Проверю, что она не передумала, а то неудобно получится.

Он рысцой взлетел по лестнице, а я прогулялся вокруг экипажа, разминая ноги.

– Константин Платонович, – ко мне подошла Александра, – а какие у нас планы? Мы на бал поедем?

– Пока не знаю. А что, так хочется?

Рыжая покраснела.

– Хочется. Никогда не была на настоящем балу.

– Если будут приглашать – обязательно соглашусь и возьму вас с собой.

Из дверей особняка вышла целая процессия слуг в ливреях и прошествовала к нам.

– Урусов Константин Платонович и сопровождающие его лица, – громко возвестил самый напыщенный из них, – княгиня Марья Алексевна будет рада видеть вас у себя в гостях!

И уже тише добавил:

– Прошу следовать за мной. О багаже не беспокойтесь, мы позаботимся.

Внутри особняка царила атмосфера лёгкой запущенности и общей расслабленности. Кое-где отвалилась лепнина, ковровые дорожки чуть потёрты, мебель заметно старая. Но в то же время чисто, пыли нигде не видно.

Нас привели в большую гостиную, где во множестве горели магические свечи – пламя чуть с синевой и запаха нет совершенно. Навстречу нам поднялась женщина: роскошное платье из дорогой ткани, густо напудренное до белизны лицо, чёрная мушка на щеке, парик с длинными локонами. Сказать, сколько ей лет, было невозможно – то ли тридцать, то ли все семьдесят. А вот голос был звонкий, ничуть не старый.

– Константин! Ну хоть кто-то из тёмной семейки решился заехать ко мне. Твой дядя только и обещал, а ты сразу ко мне. Молодец!

– Ваше сиятельство, – я поклонился, – счастлив видеть вас.

Княгиня левой рукой обмахивалась веером, а правую протянула мне. Я наклонился, чтобы поцеловать, и чуть не закашлялся от неожиданности – кожа на руке была зелёная. Точь-в-точь такого же оттенка, как у Тани. Княгиня была чистокровной оркой! Даже Анубис тихонько рыкнул под рёбрами, выражая симпатию к ней.

– Так-так, – она забрала руку и шагнула к моим спутницам, – кто это с тобой?

– Разрешите предста…

– Сама посмотрю, – перебила она меня и выбрала первой жертвой Диего. – Та самая испанка? Слышала о тебе, кстати, плохое. Впрочем, обо мне тоже гадости говорят.

Тут же переключилась на Александру.

– А ты, милочка, Добрятникова, верно? По волосам вижу. Мария?

– Александра, – моя рыжая ученица еле пискнула.

– Да, старшая, верно? Помню твоего батюшку, пронырливый был юноша. Только нос совал, куда не следует.

Она кинула взгляд на двери и заметила Таню, осторожно заглянувшую внутрь. В комнату ей входить было не положено, а посмотреть очень хотелось.

– Эй ты! – строго крикнула княгиня. – Иди сюда!

И тут же повернулась ко мне.

– Твоя?

– Да, Марья Алексевна.

– Служанка? Крепостная?

Я кивнул. Таня подбежала и встала как вкопанная, опустив взгляд в пол.

– Так-так, – княгиня обошла её кругом, – так-так. Посмотри на меня.

Она протянула руку, взяла Таню за подбородок и, подняв, заглянула в глаза.

– Хорошенькая, ничего не скажешь.

Обернувшись ко мне, она с хлопком сложила веер.

– Мне нравится, чудесные гости. Идите, вам покажут комнаты. На ужин приглашаю тебя одного, нам есть о чём поговорить.

Княгиня махнула рукой, и слуга у двери громко завопил:

– Аудиенция окончена!

Пожалуй, Бобров был прав – Марья Алексевна слегка не в своём уме. Впрочем, какая мне разница? Я на ней жениться не собираюсь, дела закончу и уеду обратно. А пока можно и сходить к ней на ужин: не такой уж и труд, а чудачества старой орки я потерплю.

Комнаты, в которых нас поселили, оказались на разных этажах. Я на втором, а Диего с Александрой на третьем. Но жаловаться было грешно – мне выделили целые апартаменты: спальня, гостиная и кабинет. Удобно, уютно, хороший вид из окна. Оставалось только привести себя в порядок и спуститься на ужин. Даже представить себе не могу, какие у нас могут быть общие темы. Особенно такие, которые требуется обсуждать с глазу на глаз.

Глава 4 – Присутственное место

Тот же напыщенный слуга, оказавшийся мажордомом, проводил меня в столовую. Небольшую, по меркам этого дома, и уютную – стол всего на десять персон, шторы песочного цвета, мягкий свет волшебных свечей, по-домашнему потрескивающий камин.

Пришлось подождать – княгиня появилась минут через двадцать в сопровождении ниппонца, о котором рассказывал Бобров. Невысокий, желтолицый человечек в чёрном халате с широкими рукавами. За поясом у него было два меча, короткий и длинный. Меня «телохранитель» окинул пронзительным взглядом, удостоверился, что опасности нет, и отрешённо уставился куда-то вдаль.

– Прошу, – княгиня пригласила к столу, – садись и попробуй, что мой повар наготовил. Он обожает всякие «кассулэ» с «консомями» делать, да гости бывают нечасто.

Я не стал отказываться и попробовал. А неплохо, очень даже вкусно.

– Не обращай внимание, – хозяйка кивнула на ниппонца, – это Акира. Он не знает русского, так что при нём можно обсуждать всё что угодно.

Ниппонец стоял за её спиной безразличный ко всему на свете и даже не моргал.

– Мне спокойнее, когда он рядом, – княгиня чуть заметно грустно улыбнулась, видимо, что-то вспомнив. – Впрочем, неважно. Ужин на столе, не будем отвлекаться на всякую ерунду.

Утолив первый голод, я отложил вилку и хотел задать хозяйке несколько вопросов. Но она опередила:

– Какие у тебя планы, Константин? Балы, красавицы, дуэли?

– Обойдусь без этих пунктов. Оформлю бумаги на поместье, впишусь в Реестр, схожу в Дворянское собрание.

Она рассмеялась.

– На последнем пункте тебя будут ждать как раз они – красавицы и танцы. Да и дуэль может нарисоваться. Но план хорош. Ты такой же деловой и целеустремлённый, как дядя.

Тяжело вздохнув, княгиня сделала печальное лицо.

– Жаль, что он так скоропостижно скончался. Некроманты живут долго, уж я-то знаю. Если бы не эта проклятая ссылка, он бы ещё лет сто протянул. Акира, – она подняла два пальца, сложенных вместе, – налей нам рому, мы должны выпить за Василия Фёдоровича!

Ниппонец прекрасно понял команду. Взял в руки графин и наполнил два фужера. Ром был тёмный, слишком сладкий, на мой вкус.

– Василий Фёдорович рассказывал обо мне?

Вопрос был задан невинным тоном, но взгляд был оценивающий, жадный до ответа.

– Увы, мы мало общались с дядей. Я приехал из Парижа слишком поздно.

Она покивала головой, будто соглашаясь со мной.

– Филипповна всё ещё ключница?

В её голосе послышалось что-то неуловимое. То ли вражда, то ли старая ревность.

– Служит. Василий Фёдорович приказал не увольнять её.

– Ну да, конечно. Я так и думала.

Нет, это действительно была ревность. Какие интересные подробности всплывают! Я почувствовал себя археологом, раскопавшим старинный замок – любовь, вражда, измена, всё было здесь, главное, заметить старые следы, не стёртые временем.

– Константин, а расскажи про Париж, – она внезапно сменила тему. – Ты видел торжественный выезд Людовика Пятнадцатого?

Пришлось вспоминать, как король почтил своим присутствием Сорбонну. Княгиня внимательно слушала, кивала, делала забавные замечания.

– Ходят слухи у него есть… Как это… Ммм… La chatouille.

– «Дразнилка», – я улыбнулся, – бездонная шкатулка, где он держит казну.

– Да-да, именно!

– Увы, не видел. Но слышал, что её делали магистры Сорбонны.

– Ах, ты же деланный маг, я помню! Скажи, а ты мог бы сделать такую?

– Неожиданный вопрос.

Княгиня снисходительно усмехнулась, будто говоря: мальчик, я старая светская львица, я могу засыпать тебя неожиданностями, вопросами с двойным смыслом и выудить любую информацию.

– Пожалуй, смог бы. Пришлось бы повозиться, подобрать расклады Знаков, немного поэкспериментировать, но да, смог бы. Не вижу препятствий.

– Замечательно! Ты настоящее сокровище. Недаром Шереметев был так зол на выходку своего мальчика.

– Что, простите? Шереметев…

– Ах, не сейчас, – она отмахнулась с улыбкой, – слишком скучная тема. Константин, у меня есть к тебе просьба.

– Для вас, Марья Алексевна, постараюсь выполнить, если это в моих силах.

– Давным-давно, – она сбавила тон, заставляя меня наклониться к ней и прислушаться, – я была достаточно близка с Василием Фёдоровичем.

По её губам скользнула грустная улыбка.

– И у него должны были остаться мои письма вместе с одной вещью, которую я дарила ему. Тебе они не нужны, а мне дороги как память.

– Вернувшись в усадьбу, я найду их и пришлю вам.

Она склонила голову, благодаря меня.

– Буду очень признательна.

Мы ещё поболтали с ней о ерунде и закончили ужин. Я запомнил её слова о Шереметеве и решил позже выяснить, что она имела в виду. Вдруг это окажется важно.

* * *

Утром ко мне явился Бобров в самом замечательном настроении.

– Как тебе здесь? Хорошо, да? Почти как у тебя в имении.

– Обижаешь, у меня лучше. Поедем оформлять бумаги?

– Костя, ты как не русский прям. Чиновники раньше полудня и не приходят. После обеда надо ехать, не раньше.

– Понятно. Значит, есть время на занятия.

Бобров вздохнул.

– Скучный ты человек, Костя, ей-богу. Другие на твоём месте в театр бы поехали, пирушку закатили, не знаю, да хоть застрелили кого-нибудь. А ты – заниматься.

Я развёл руками.

– Прости, дружище. Я хотел ради твоего веселья подстрелить Шереметева, но он уехал из города, сам знаешь. Кстати, а здесь правда есть театр?

Громогласно заржав, Бобров хлопнул меня по спине.

– Шутник, ой, шутник. Ну какой театр в этой провинции? Нет, конечно. Хотели строить, но денег так не собрали. Ладно, занимайся своими важными делами, а я к княгине схожу, она лучше тебя развлекаться умеет.

Не вижу повода для иронии – дела и правда были важными. Во-первых, тренировка с Диего. Анубис всё ещё своевольничал, хоть и меньше, а мне не хотелось бы случайно спалить особняк княгини. Во-вторых, я битый час просидел с Александрой, вычерчивая Знак тишины. Фигура сложная, вредная и требовательная. Думаю, после того как она научится его рисовать, можно будет давать ей в руки настоящий small wand.

Уже после обеда я приказал подать экипаж и поднял с дивана лентяйничающего Боброва. Ненавижу оформлять документы, но надо, значит, надо.

* * *

Присутственное место, как его обозвал Бобров, оказалось кирпичным зданием, в котором, как тараканы, гнездились чиновники. Большие и маленькие, усатые и бритые, тощие и толстые. Причём одни бегали с бумагами в руках, а другие сидели с важным видом за столами, старательно изображая занятость. Свято уверенные в своей нужности и незаменимости, они плевать хотели, кто перед ними: что дворянин, что купец, что крестьянин, – всё равно. Встань в очередь и жди, когда тебя соблаговолят принять. Кстати, с трёх до четырёх у них совещание, с четырёх до пяти перерыв на чай, а с пяти до шести они принимают людей по протекции.

Нет, ясное дело, если ты князь или граф, человек имеющий вес, то тебе выпишут всё что нужно без промедления, но всякая «мелочь» должна почувствовать, что она стоит ниже чиновника. Прямо перед нами один провинциальный барин устроил скандал, что его маринуют уже три часа. Так на него налетели клерки и утихомирили, чуть не затоптав. Ёшки-матрёшки, да сколько же времени мне придётся здесь провести?

– Да, Костя, – Бобров тяжело вздохнул, – погоняют они нас. Будем неделю ходить собирать разные бумажки.

Я кивнул. Вдобавок на меня давили Печати, наложенные на здание, – ни один маг не смог бы здесь колдовать. Наверняка их ставили в расчёте на Талантливых, но и на меня действовало.

– Придётся подмазывать каждого встречного, чтобы до конца года не ждать, – на этот раз вздохнул я.

– Спокойно, Костя, мы сейчас подмажем правильно и точечно.

Пристально следя за бегающими клерками, Бобров обратил внимание на одного типчика – худого, даже субтильного, в потёртом костюме, но с очень хитрой рожей. Левый глаз у него был слегка прищурен, так что казалось, будто он прицеливается в каждого просителя.

Решительно раздвинув толпу, он поймал этого мелкого чиновника за локоть и отвёл в сторону.

– Добрый день, милейший. Пётр Бобров, к вашим услугам.

Вырваться из хватки Боброва не получилось, и ему пришлось тоже представиться.

– Молчалин, Иван Александрович. Коллежский регистратор.

– Уважаемый Иван Александрович, у нас очень, очень срочное дело.

– Ничем не могу помочь, вы же видите…

Бобров сунул ему в ладонь пять рублей.

– Очень срочное!

– Ах, настолько срочное, – левый глаз чиновника открылся, а правый наоборот прищурился.

– Вот прям срочней некуда. Войдите в наше положение и посодействуйте оформлению бумаг.

Ещё пять рублей перекочевало в потную ладошку.

– Вижу, вы и впрямь нуждаетесь в помощи.

– Очень, милейший Иван Александрович, очень. И готовы всемерно выразить нашу признательность.

– Давайте ваши бумаги, я посмотрю.

Он пробежался взглядом по документам и кивнул.

– Да, вижу, случай обычный, придётся…

Бобров вложил ещё что-то в руку чиновника.

– Стойте здесь, я сейчас вернусь.

Молчалин умчался куда-то, а мы остались. Впрочем, долго ждать не пришлось, через каких-то двадцать минут он снова появился рядом.

– Мой начальник, Пётр Исаакиевич, тоже желает убедиться, что дело срочное. Не меньше, чем я.

Теперь уже я незаметно сунул ему в руку деньги. Молчалин кивнул и снова исчез. В общем, пришлось немного разориться. Но всего за полтора часа документы на владение поместьем, крепостными и усадьбой оформили в лучшем виде. Подозреваю, что Молчалин погрел руки больше всех, но да ладно. Главное, я не застрял здесь, бегая с бумажками. Хотя честно скажу, – терпеть не могу таких взяточников и бюрократов. Моя воля – разнёс бы этот тараканник на мелкие щепки.

– Всё, идём, – Бобров потянул меня к выходу, – видеть эти рожи уже не могу. Откуда они только берутся, а? Сколько ни встречаю в России чиновников – везде одно и то же.

– Думаешь, в Европе по-другому? То же самое, Пётр, то же самое. Даже выражение лиц такое же надменное.

– Серьёзно? А я думал, хоть где-то порядок. Эх, Костя, прямо разочаровал ты меня.

Мы наконец-то выбрались из присутственного места через толпу просителей. Я откровенно сочувствовал этим беднягам, которым только предстояло пройти все круги бюрократического ада.

– Хорошо как, – Бобров глубоко вдохнул, – воздух чистый, свежесть. Вот потому, что они в духоте сидят весь день, у них рожи такие обрюзгшие и вялые.

– Побойся бога, Пётр, если чиновники начнут дышать свежим воздухом и станут бодрыми, страна не переживёт их нашествия. Пусть сидят взаперти для всеобщего спокойствия.

Посмеиваясь, мы двинулись к экипажу. Но не успели пройти и половины пути, как наперерез вышли трое юношей. Дворяне по виду, они были возбуждены и решительны: перегородили нам путь с самым недобрым видом.

– Вы Урусов? – резко спросил старший из них.

В груди зашевелился Анубис, всегда готовый к драке.

– Не имею чести вас знать, сударь.

– Отвечайте, вы Урусов?

– Я не отвечаю на вопросы незнакомцев, особенно таких невежливых.

Он вспыхнул, посмотрев на меня с дикой ненавистью.

– Белинский, Василий Григорьевич. Дворянин.

– Предположим. Да, я Урусов, и что?

Юноша нервно дёрнулся, вытащил из кармана и швырнул в меня перчатку, которая пролетела над моим плечом, – мне даже не пришлось уклоняться.

– Вы подлец! Я вызываю вас на дуэль!

– Сударь Белинский, – я насмешливо улыбнулся, – боюсь, я не могу принять ваш вызов.

– Трус!

– А вы невежа, сударь. Дуэль – дело чести, а я вас первый раз вижу. Потрудитесь объясниться, прежде чем вызывать.

Глаза Белинского сузились.

– Вы бесчестно убили нашего друга Вадима Петровича Шереметева. Вы негодяй и подлец, сударь! Этого достаточно или вы трус без чести?

Ах вот оно что, миньоны Шереметева. Понятно, кто их натравил на меня.

– Достаточно. Это ваши секунданты?

Двое других юношей сделали шаг вперёд.

– Добролюбов Александр Николаевич. Я тоже вас вызываю!

– Иван Дмитриевич Писарев, и я требую сатисфакции!

– Боитесь, не справитесь по одному? Будете драться против меня сразу втроём?

– Следите за языком, сударь! Мы будем драться по очереди, как дворяне, а не убийцы, в отличие от вас.

– В таком случае, потрудитесь прислать секундантов, – я с издёвкой поклонился им, – а теперь разрешите откланяться, я очень спешу.

Глава 5 – Канделябры

– Костя, вообще-то, я шутил насчёт «застрелить».

– Если ты не заметил, это не я начал, и без этого развлечений хватает. Кстати, будешь моим секундантом?

– Обижаешь. Конечно буду!

– Вот и чудненько, договорись, пожалуйста, на завтра. Не хочу откладывать в долгий ящик.

Экипаж тряхнуло на очередной яме, и мы замолчали. Бобров смотрел в окно, морщился и о чём-то думал.

– Это я накаркал.

– Ой, брось, Пётр. Ты же видел – эти дураки меня специально ждали, чтобы вызвать. Спокойно, всё будет хорошо. Ты же знаешь, как я стреляю.

– Знаю, – Бобров кивнул, – но на дуэлях всякое бывает.

Я пожал плечами – двум смертям не бывать, одной не миновать. Хотя умереть сейчас будет очень не вовремя, у меня планы на долгую интересную жизнь.

Стоило вернуться в особняк княгини, как нам навстречу выскочил мажордом.

– Господа, Марья Алексевна желает вас видеть. Прошу следовать за мной!

Долгорукова приняла нас в большом зале, больше подходящем для балов, чем для разговоров.

– Никаких сомнений, – в голосе княгини звучал сарказм, – ты действительно племянник Василия Фёдоровича. Это же надо, и дня не провёл в Муроме, а уже тройная дуэль. Дядя мог бы гордиться, такая прыть в его стиле.

Всегда поражался, как быстро разносятся слухи. Мы ведь нигде не задерживались, а княгине уже доложили.

– Увы, от меня ничего не зависело. Молодые люди искали меня, чтобы бросить вызов.

– Искали, значит? Константин, а может, ты внебрачный сын Василия Фёдоровича? Он тоже всегда разводил руками – мол, сами хотели драться. Даже царь Пётр удивлялся такой способности. И самое поразительное, что ты абсолютно спокоен.

– Я хорошо стреляю.

– Может быть, не сомневаюсь. Но ты понимаешь, во что вляпался?

Княгиня подошла ко мне и хмуро посмотрела в глаза.

– Три поединка подряд – это большой риск. Но даже если ты выйдешь победителем, знаешь, что будет? Убьёшь троих мальчишек и получишь славу мясника. Родственники после кровавой расправы нажмут на все рычаги, чтобы сослать тебя в Сибирь. Ты этого хочешь?

– Я…

– Даже если у них не получится, тебя не примут ни в одном приличном доме. Понимаешь?

– Да, нехорошо получается.

– Нехорошо?!

Она протянула руку и ткнула меня пальцем.

– Ты точно человек? Попал в сложное положение и спокойно говорит «нехорошо вышло». А может, ты кадавр?

– Кто?!

– Мертвяк – дядя тебя воскресил и за племянника выдал.

Глядя на моё вытянувшееся лицо, княгиня рассмеялась:

– Да шучу я, шучу. А то ишь, невозмутимый, как статуя. Думай, что будешь делать. Голова у тебя молодая, светлая, должен выкрутиться.

* * *

Ночью я проснулся от странных завывающих звуков. Будто кто-то тянул десяток котов за хвосты, да ещё и подпевал им гнусавым голосом. Что за ерунда непонятная? Неприкаянная душа мучается? Боброву с животом стало плохо?

Я попытался заснуть, но жуткие звуки пробирали до костей. И вроде негромко слышно, а спать невозможно. Попробовал накрыть голову подушкой, но и это не помогло – завывание доставало и там, только ещё и дышать нечем. Пришлось встать, одеться и идти на поиски источника гадостного шума.

Для начала поднялся на третий этаж, но там было тихо. Спустился на второй и прошёлся в оба крыла – звук был рядом, но ни тише, ни громче не делался. Ладно, будем искать на первом.

Странная акустика у этого дома. В столовой было тихо, как в могиле, а в гостиной, что сразу за ней, звук налился силой и драл по нервам не хуже скрипа железа по стеклу. Я распахнул следующую дверь, вышел в коридор, но там звук неожиданно пропал. Да ёшки-матрёшки! Может, это у меня галлюцинации? Что за ерунда здесь творится?

Наудачу я пошёл в левое крыло, и неожиданно звук стал усиливаться. Ага, вот ты где! Я распахнул дверь и замер на пороге.

– Марья Алексевна? Простите…

Княгиня обернулась. В чепце и ночной рубашке, она сидела на пуфике, обняв руками арфу. Зелёное лицо без белил делало её похожей на Настасью Филипповну.

– Не хотел вам мешать, ещё раз прошу прощения. Мне послышалось…

– Музыка? – она лукаво и немного пьяненько прищурилась. – Уснуть не можешь?

– Ну… Не уверен, что это была музыка.

– Зайди, – скомандовала она, – и дверь закрой.

Я выполнил её просьбу.

– Садись, – княгиня указала на кресло. – Ром будешь?

– Нет, спасибо.

– А я буду, – тяжело вздохнув, она взяла бокал, – бессонница у меня.

– Сочувствую.

– Но как выпью, сразу тянет музицировать.

Она вздохнула и провела пальцами по струнам. Ы-ы-ы! Тот самый звук!

– Чёртовы эльфы, – княгиня скривилась, – их наследие.

– В каком смысле?

– Я, дружок, на четверть эльфийка, чтобы ты знал. Вот и тянет к этой дуре, – княгиня шлёпнула ладонью по раме арфы, – а слуха нет. Мучаюсь, страдаю, но ничего не могу с собой поделать. Почитай каждую ночь музицирую.

Зелёные пальцы пробежали по струнам. Ёшки-матрёшки, такую «музыку» надо в качестве пыток использовать – пять минут и любой расскажет грехи с самого рождения.

– Иди спать, – княгиня усмехнулась, – вон там на столике затычки, так ты в уши их вставь. Заснёшь как миленький.

– Спасибо.

– Иди, говорю, а то перекошенным лицом всё удовольствие портишь.

Я взял затычки, ещё раз поблагодарил и пошёл к себе. Надо же, эльфийка на четверть. Никогда бы не подумал, особенно по цвету кожи. Кстати, теперь понятно, почему родня с ней не живёт. Будь у меня такая тётушка с арфой, я бы тоже сбежал подальше.

* * *

Утром ко мне постучался мажордом.

– Константин Платонович, – с поклоном обратился он ко мне, – приехали секунданты. Возможно, вам будет интересно лично поговорить с ними.

– Благодарю, милейший. Проводи меня.

У нас была договорённость с Бобровым, и чуть позже он всё равно бы пригласил меня. А мажордом умница, сообразил заранее.

В гостиной кроме Боброва собрались Марья Алексевна, Диего и Александра. Секунданты, худощавый тип с желчным лицом и молодящийся толстяк, смотрели на меня с любопытством и жалостью.

– Поскольку, – начал бубнить худой, – на поединок вызвали вас, вы можете выбрать оружие и место схватки.

О как! Эти ребятишки ещё и Талантливые. В грудь чувствительно толкнуло – Анубис хотел померяться силой и подбивал меня согласиться на магическую дуэль.

– Господа, – вмешался Бобров, – предлагаю сторонам уладить дело миром.

– Не может быть и речи, – прищурился худой, – вызов брошен и его нельзя отозвать. Выбирайте оружие, сударь: «громобои», шпаги, Таланты?

– Нет, – я улыбнулся, как можно любезнее, – раз дуэли будет три, надо выбрать что-то более подходящее. Думаю…

Княгиня буравила меня взглядом, ожидая, как я стану выкручиваться. Сейчас покажу, как серьёзное мероприятие легко превратить в фарс.

– Мы будем драться на канделябрах.[1]

– Что?!

– Вы издеваетесь?!

– Да как можно!

– Вы оговорились?

– Я ослышался?

За спиной сдавленно хихикнула Александра. Княгиня ошарашенно подняла брови, а Бобров прикрыл рот рукой и выпучил глаза, еле сдерживая смех.

– Ни в коем случае. Я выбираю в качестве оружия канделябры.

– Это неуважение!

– Деритесь как мужчина! – худой вытянулся ещё сильнее. – Вы трус!

Прищурившись, я сделал шаг вперёд.

– А вот теперь вы оскорбили меня, неуважаемый как-вас-там. Я требую сатисфакции!

Худой побледнел и отшатнулся.

– Я не…

– Немедленно. Пётр, принеси «громобои», мы будем стреляться сейчас.

– Вы не можете…

– Могу. На такие оскорбления я отвечаю только выстрелом.

– Костя, – Бобров схватил меня за локоть, – Костя, нехорошо убивать секунданта.

– Ерунда, останется второй. Неси оружие!

– Костя, не стоит.

– Стоит! Я в Париже за меньшее убивал. Mille diables! Неси!

Бобров повёл себя ожидаемо – вначале попытался меня остановить, но затем тяжело вздохнул и пошёл за парой дуэльных «громобоев». Я слегка переигрывал, изображая гнев, но, к счастью, этого никто не заметил.

– Марья Алексевна, мы можем воспользоваться вашим садом?

– Зачем же? Стреляйтесь прямо здесь, – княгиня выглядела крайне довольной. – В саду прохладно, а я хочу посмотреть.

– Марья Алексевна, – к ней подскочил худой, – вы считаете, это допустимо?

– Конечно, вы оскорбили Константина, он имеет право потребовать удовлетворения. Кстати, я слышала, стреляет он действительно превосходно.

Худой побледнел ещё больше.

– Он никогда не промахивается, – влезла Александра. – Константин Платонович за сто шагов убивает прямо в сердце, я сама видела.

Ах, моя умничка! Рыжая оказалась той соломинкой, переломившей спину верблюду. Худой пошептался с толстяком и подошёл ко мне.

– Константин Платонович, я готов принести извинения. Разгорячился, сказал не подумав. Я вижу, вы очень смелый человек. Прошу простить меня.

– Извинения приняты, – я пожал ему руку, – коли инцидент исчерпан, вернёмся к условиям дуэли с тремя горячими молодыми людьми.

В комнату вошёл Бобров с пистолетной шкатулкой в руках.

– Уже не надо? Зря только бегал. На всякий случай, я их тут оставлю, вдруг пригодятся.

Только княгиня выглядела недовольной. Ей действительно хотелось посмотреть, как мы будем стреляться.

– Канделябры, вы говорите? – толстяк отодвинул худого. – А что, мне нравится. Свежо, оригинально, ново. Какие? Под три, пять свечей?

– Без разницы, главное, чтобы одинаковые были.

– Найдём, – толстяк улыбнулся. – Константин Платонович, я прямо рад, что вы приехали в Муром. За один день так всполошить наше болото – прямо загляденье.

Выбирать место и время дуэли я свалил на Боброва. Отошёл в сторонку к буфету и налил себе бокал из первой подвернувшейся бутылки. Получилось! Не думал, что секунданты так легко согласятся на канделябры. Это в Париже одно время было модно драться на чём попало, а в России царили суровые нравы, когда дуэль в большинстве случаев заканчивалась смертью. Бобров мне рассказал как-то, что самые непримиримые враги стреляются «через платок» – левыми руками держатся за углы небольшого платка и палят практически в упор. Не знаю, видимо, я ещё не достаточно русский, чтобы понять такое смертоубийство.

– Константин, налей мне тоже, – княгиня смотрела на меня чуть прищурившись. – Ты меня удивил. Таких кунштюков даже Василий Фёдорович не выкидывал. Канделябры! Сам придумал? Молодец.

Я пожал плечами.

– Жить хочется, желательно без пятна на репутации.

– Умно, не спорю. Даже если ты их прибьёшь до смерти, дуэль будут вспоминать как курьёз, а не бойню.

Она залпом выпила бокал рома, занюхала долькой лимона и блаженно улыбнулась:

– Не забудь сказать мне, когда дуэль. Тоже подъеду, хочу посмотреть.

– Обязательно.

Всё интересное закончилось, и Марья Алексевна удалилась по своим загадочным делам. Следом ко мне подошла Диего.

– Ты слишком самоуверен.

– Прости?

– Я правильно поняла, что эта троица настроена тебя убить?

– Да, есть такое.

– Не думал, что если ты будешь выигрывать, они могут пойти на подлость?

– Кхм, – я поперхнулся от такой мысли.

– Пока ты будешь занят фехтованием на «подсвечниках», – она снисходительно хмыкнула, – тебя могут убить магией. Ты не настолько тренирован, чтобы прикрыться от внезапного удара. Впрочем, пистолетная пуля тоже подойдёт.

– Как-то бесчестно звучит.

Диего пожала плечами.

– Твоя жизнь, тебе решать. Втроём на одного тоже не слишком благородно.

С такой точки я дуэль не рассматривал. В Сорбонне студенты дорожили «дуэльной честью», и случаев нарушения дуэльного кодекса практически не было. А вот эта троица и вправду может напасть со спины. Необязательно, но такой шанс надо предусмотреть. И что-то придумать для защиты. Но что?

* * *

Наконец секунданты уехали, Бобров и Диего куда-то ушли, а я подхватил Александру под руку.

– Идёмте со мной.

Она удивлённо кивнула.

– А куда?

– В мои комнаты.

Рыжая странно посмотрела на меня.

– Дадите мне внеочередной урок?

– Вроде того. Идёмте, сударыня, у нас мало времени.

Мы поднялись на второй этаж. Два поворота по коридору, и я впустил девушку в мои апартаменты.

– Заприте дверь.

Она послушно повернула ключ в замке. Обернулась и замерла, увидев, что я скинул камзол и снимаю рубашку.

– Константин Платонович!

Рыжая залилась краской.

– Я… Я не могу… Вот так… Сразу…

Глава 6 – Знак тишины

– Александра, успокойтесь. Никто на вашу честь не покушается.

В глазах рыжей мелькнуло разочарование.

– А…

– Мне нужна ваша помощь. Подойдите.

Я протянул ей небольшую коробочку.

– Держите. Не стесняйтесь, там угольки. Сейчас вы будете рисовать на мне.

Девушка хихикнула.

– Соберитесь, Александра.

– Простите.

– Ваша задача – нарисовать у меня на груди Знак Тишины. Дело важное, подойдите со всей возможной ответственностью.

– Константин Платонович, я его плохо рисую! – рыжая испугалась.

– Что делать, Александра, что делать. Вам придётся напрячься и прыгнуть выше головы. От того, как вы справитесь, зависит моя жизнь.

Она закусила нижнюю губу, посерьёзнела и кивнула.

– Отлично. Задача у вас такая – в центре должен быть Знак Тишины. А вокруг семь Печатей Силы. Сейчас покажу, как делать связку.

На листе бумаги я вычертил нужный рисунок.

– Константин Платонович, может, я сначала потренируюсь?

– В большинстве случаев у деланного мага есть только один шанс сделать правильно. Без тренировок, проб и права на ошибку. Вы хотели стать магом? Считайте это экзаменом на пригодность. Справитесь – будете учиться дальше.

– А если нет?

– Вам не у кого будет учиться.

– Ой!

– Начинайте, Александра.

Глаза рыжей сузились. Она сверилась с рисунком и открыла коробочку. Осторожно взяла уголёк и стала намечать контуры Знака.

– Константин Платонович, будет лучше, если вы ляжете. А то вы шевелитесь, и я сбиваюсь.

Пришлось мне лечь на кровать. Александра села рядом, нахмурилась и принялась чертить Знак. Несколько раз она ошибалась, стирала пальцами линию и проводила снова. Поначалу девушка с опаской прикасалась ко мне, но потом вошла во вкус.

– Готово, Константин Платонович.

– Так, сейчас посмотрим.

Я встал, подошёл к настенному зеркалу и стал себя разглядывать. Хорош гусь – грудь разрисована чёрным, серые разводы кое-где, прямо как языческий жрец перед ритуалом.

– Вот здесь надо круче изогнуть линию. А здесь контур не замкнут.

Александра тут же подправила рисунок.

– Отлично. А теперь перейдём к главному.

Кобура висела на спинке стула, и я вытащил из неё новенький small wand.

– Держите, Александра.

– Ой!

– Что такое?

– Он такой… Такой… Великолепный!

– Все восторги потом. Ваша задача повторить нарисованные линии эфиром, чтобы получился настоящий Знак и Печати.

Рыжая посмотрела на меня с ужасом.

– Константин Платонович, я не могу.

– Можете.

– Не могу! Это же… Это… По живому вам надо делать!

– Именно, моя дорогая. И вы будете предельно внимательны и осторожны.

– Константин Платонович!

– Александра. Кроме вас это сделать некому. Я не могу класть эфир сам на себя из-за помех Таланта. Других деланных магов в округе нет, остаётесь только вы.

– Я не справлюсь!

Пришлось взять её за руку, пристально заглянуть в глаза и ровным голосом сделать внушение:

– Саша, мне нужна твоя помощь. Я тебя взял в ученицы не за красивые глаза. Ты умничка, ты обязательно справишься. Кроме тебя некому это сделать.

– Правда?

– Что именно?

– У меня красивые глаза?

Ёшки-матрёшки, кто надоумил меня взять в ученицы незамужнюю девицу? Мысли у неё только об одном.

– Красивые. Но сейчас мне нужны не они, а ваши ум и руки. Соберитесь и приступайте.

Ей потребовалась минута, чтобы сконцентрироваться на задаче.

– Ложитесь, я буду пробовать.

– Не пробовать, делать. Второй попытки не будет.

Я отодвинул подушку и устроился на кровати.

– Приступайте.

Глаза девушки расширились, когда на кончике small wand'а вспыхнул язычок эфира. Она склонилась надо мной и прочертила первую линию.

А-а-а! Как же это больно! Будто воткнули раскалённый нож и теперь не торопясь распарывают кожу. Видимо, рыжая увидела моё напряжённое лицо и участливо спросила:

– Больно? Надо терпеть, мы только начали.

Спасибо тебе, добрая девочка, за хорошие новости. Подбодрила, называется. Даже Анубис недовольно заворчал, но вмешиваться не стал – если хозяин делает, значит, нужно.

– Терпите, Константин Платонович, не дёргайтесь. Сейчас вот так, ещё линию проведём, и ещё одну, и следующую.

А что делать, пришлось сжать зубы и стараться не шевелиться. Чтобы отвлечься от боли, я думал над магической связкой, которая должна появиться у меня на груди.

В принципе, ничего неординарного в ней нет – гарантированный щит от любой магии. У него только три недостатка: во-первых, его надо рисовать заранее; во-вторых, он одноразовый; а в-третьих, при себе можно носить только одну штуку. Ударили тебя магией? Щит прикроет, но в следующий раз придётся использовать новый. Обычно такие штуки рисуют на стальных дисках и вешают на шею. Но у меня под рукой ничего подходящего не было, только собственная кожа.

Ы-ы-ы! Да что же она делает?! Садистка!

– Уже заканчиваю, Константин Платонович, самую чуточку осталось.

Я сжал зубы – под конец боль стала невыносимой. Ёшки-матрёшки, ни за что больше не соглашусь на такую процедуру. Кто предложил? Я сам себе? Выпороть бы этого «себя», чтобы в другой раз думал.

– Вот и всё, я закончила.

Резко, будто её выключили, боль исчезла. И от этого стало так легко, что казалось – я сейчас взмою под потолок и буду там кружить, как здоровенный мотылёк.

– Константин Платонович, с вами всё в порядке?

– Нормально. – Мой голос чуть хрипел, будто я напился ледяного кваса. – Уже нормально.

Подняться оказалось легко, будто и не было никакой мучительной процедуры. Я опустил взгляд: и следа не осталось, даже угольные линии исчезли. Только если взглянуть мажьим взглядом, был виден узор эфира, спрятавшийся под кожей.

– Ой, совсем всё пропало.

Александра покачала головой и провела ладонью по моей груди. Эдак задумчиво вверх, вниз, снова вверх. Мне, конечно, было приятно, вот только слишком уж это выходило за рамки ученичества рыжей.

Она и сама поняла, что делает что-то не то. Покраснела, опустила голову и спрятала руки за спиной.

– Я пойду, Константин Платонович, да?

И не дожидаясь ответа, быстренько засеменила к двери.

– До свидания, Константин Платонович.

Мой ответ достался уже закрытой с другой стороны двери. Эх, Александра, Александра. Наивная девочка, обещающая вырасти в зубастую хищницу. По крайней мере, задатки у неё есть.

* * *

По моей просьбе Бобров договорился, чтобы дуэль состоялась на рассвете. На мой вкус самое удобное время – лишних глаз нет и не остаётся времени нервничать. Отстрелялся утром и свободен. А то, скажем, убили тебя на поединке вечером, и выходит, что ты целый день заморачивался делами зря. Так что на улице ещё стояли сумерки, а я уже спустился в гостиную и ждал Боброва.

– Константин Платонович, а вы когда выезжаете?

В комнату вошли Александра и Диего.

– Минут через десять, как Пётр будет готов.

– Мы с вами поедем.

– Простите?!

– Мы хотим это видеть, – усмехнулась Диего.

– Вы что, с дуба рухнули? Это не цирк, не театр.

– Ой, Константин Платонович, ну что вы в самом деле, нам же интересно!

– Александра, я сказал нет, значит, нет. Смотреть они хотят! Тоже мне, нашли гладиаторские бои.

– Константин Платонович, ну пожалуйста!

– Я настаиваю, – Диего, объединившаяся с рыжей, не собиралась сдаваться. – Мы настаиваем. Ты нам откажешь?

– Ещё раз повторяю – это не цирковое представление, чтобы на него смотреть. Может, вы ещё хлопать собираетесь после каждого удара? Цветы дарить?

– Без цветов обойдёшься, – Диего усмехнулась, – ты не прима императорского театра. А хлопать мы будем победителю.

– Спасибо, что хоть так. Нет, вы никуда не едете.

Послышался стук каблуков по паркету, и в гостиную вошла Марья Алексевна, одетая в костюм для верховой езды.

– Кто никуда не едет? – поинтересовалась она.

– Константин Платонович не хочет нас брать на дуэль, – пожаловалась рыжая.

– И не надо, – княгиня кивнула, – пусть настроится, подумает. Не стоит его отвлекать, девочки – вы поедете со мной в карете. Крайне любопытное зрелище будет. Никогда не видела дуэль на канделябрах. Собирайтесь, девочки, через десять минут жду вас на крыльце.

Диего посмотрела на меня с ухмылкой, Александра с радостью, а я поднял глаза к потолку. Далась им эта дуэль!

– Костя, я готов! – на горизонте появился Бобров. – Можем ехать.

– Поехали. А то с каждой минутой желающих «посмотреть» становится всё больше.

* * *

Драться мы должны были в живописном месте на берегу Оки. Вот представьте себе: гладь реки, берёзы, травка, жёлтый песок. И три десятка конных экипажей, целая толпа публики, дамы в роскошных платьях, кое-где слуги накрывают стол для пикника, а одна компания уже открыла шампанское и, увидев меня, поднимает бокалы.

– Пётр, скажи, в России так принято?

– Вообще-то нет, – Бобров почесал в затылке. – Я даже не знаю, что сказать.

– А вот сейчас и разберёмся.

Быстрым шагом я направился к моим противникам, стоящим поодаль.

– Это что такое?

– А? – Белинский захлопал глазами.

– Я спрашиваю, это что такое? Вы, сударь, хотели сатисфакции или устроить балаган?

– Я?! Да это же ваших рук дело! Вы специально выбрали дурацкое оружие и позвали сюда публику, чтобы унизить нас троих!

– Вы в своём уме? Я первый раз в Муроме. Это ваши друзья и знакомые. Признавайтесь, на кой чёрт вы их позвали?

– Я не звал. – На его лице было такое искреннее возмущение, что я поверил – он ни при чём.

– А кто? Вы? Или вы?

Добролюбов и Писарев замотали головами, отрицая причастность. Я обернулся к секундантам. Худой, с которым мы чуть не стали стреляться, был удивлён толпе народу не меньше моего. А вот толстяк отводил взгляд и нервно теребил платок.

– Вы!

– Ну, предположим, я, – толстяк развёл руками. – Не смог удержаться. Уж больно интересная новость.

– Тьфу! Болтун.

– Грешен, господа. Прошу понять и простить.

– Пётр, – я повернулся к Боброву, – поехали отсюда.

– Стойте! – Белинский подскочил ко мне. – Куда вы? Вы обязаны драться!

– На потеху толпе? Нет уж, увольте.

– Деритесь!

– Не собираюсь. Желаете доставить удовольствие публике – побейте друг друга.

– Костя, – зашептал мне на ухо Бобров, – нельзя так уезжать. Сейчас муромское общество на твоей стороне, а если уедешь, поставишь всех в неловкое положение. Надо, Костя.

– Сударь, – Белинский поджал губы, – вы приняли вызов, деритесь как мужчина.

Мне надоела вся эта ситуация до крайности. Публика, глупые юноши и болтливые секунданты.

– Желаете драться? Я доставлю вам это «удовольствие». Где наше оружие?

– Вот, – тут же появился толстяк, – самые лучшие канделябры. Лично выбрал, хочу заметить, из своего имущества. Да-с! Для поединка чести мне ничего не жалко.

Я усмехнулся и взял в руки оба «подсвечника». Практически одного веса, похожие на трезубцы, из хорошей крепкой бронзы. И тщательно начищены до зеркального блеска.

– Годится. Выбирайте, – я кивнул Белинскому, – каким будете драться.

Он скривился.

– Тоже мне, «оружие». Не могли назначить что-то другое?

– Что вы привередничаете, как барышня? Будьте мужчиной, деритесь тем, что есть.

Белинский нервно выдернул у меня из рук один из канделябров.

– Этот!

– Вот и чудно. Дайте мне две минуты, я сниму камзол.

Мы с Бобровым вернулись к экипажу. Сбросив верхнюю одежду, я остался в рубашке и несколько раз взмахнул руками, чтобы размяться.

– Покажи им, Костя, – Пётр хлопнул меня по плечу, – пусть знают наших.

– У тебя «громобои» с собой?

– Ммм, да. Взял на всякий случай. Ты решил стреляться?

Я покачал головой.

– Возьми один и держи под рукой. На всякий случай, если наши противники начнут играть не по правилам.

Лицо Боброва стало озабоченным.

– Думаешь? Вроде люди чести. Хотя ты прав, лучше подстраховаться.

Подождав, пока он спрячет под одежду «громобой», мы двинулись к месту дуэли. На ходу я окинул взглядом публику, замершую в ожидании. Может, деньги в следующий раз собирать с зевак? Чтобы неповадно было превращать серьёзное мероприятие в зрелище.

Глава 7 – Поединок

Бобров и худой секундант выбрали ровную площадку и оттеснили любопытных подальше.

– Господа, прошу подойти сюда.

Я остановился в трёх шагах от Белинского. Он смотрел на меня зло, плотно сжав губы и нервно теребя пальцами край рубашки.

– Господа, это последний шанс решить дело миром.

– Не может быть и речи, – мой противник дёрнул плечом. – Только смерть сотрёт бесчестие.

Ёшки-матрёшки, сколько ненужного пафоса и максимализма. И откуда такие наивные романтические дураки берутся?

– Возьмите ваше… оружие. Вы можете… ммм… фехтовать только им. Использование другого оружия или Таланта будет считаться бесчестным поступком.

Видя, как нервничает Белинский, я усмехнулся. Он заметил это и ещё больше насупился. Так хочется убить меня? Сочувствую, у меня совершенно другие планы.

– Начинайте по моей команде.

Бобров протянул мне бронзовый канделябр и тут же отошёл вместе с секундантом в сторону. Худой поднял руку и резко опустил.

– К барьеру!

Не торопясь, приглядываясь друг к другу, мы сходились к центру площадки.

Канделябр – это, конечно же, не шпага, чтобы им фехтовать. Он скорее похож на тяжёлую дубинку странной формы. Вы когда-нибудь дрались на дубинках? Не скажу, что я специалист по таким развлечениям, но пару раз доводилось применять подобное оружие. Убить, попав в голову – как нечего делать! Один удар, и противник валится на землю, как подкошенный. А мне этого допустить нельзя.

Драться Белинский не умел совершенно. Бестолково размахивал «подсвечником», кружа вокруг и отпрыгивая от любого моего движения. Через пять минут он запыхался, и я перешёл в контратаку.

Удар! Ещё удар! Я подловил его, ткнул прямым ударом и сцепил канделябры. Дёрнул, заставляя его схватиться за «оружие» двумя руками, и притянул к себе.

Зрители что-то кричали, но я не вслушивался, чтобы не отвлекаться.

– Сударь, кто надоумил вас бросить мне вызов?

– Не ваше дело, – Белинский дёргал канделябр, пытаясь освободиться.

– Нет, моё. Мало того, что вас обманули, так этот кто-то сделал мишенью меня.

– Вам должно быть всё равно. Вас отсюда унесут мёртвым.

Он всё-таки сумел разъединить бронзовые крючки и отскочил назад. И снова набросился с новыми силами. Несколько взмахов, звон металла, и опять заклинившие канделябры сцепились между собой. Мы вновь оказались лицом к лицу, так что можно было разговаривать шёпотом.

– Сударь Белинский, вы вообще в курсе, что произошло между мной и вашим другом? Это не я явился к нему, а он напал на меня и моих домашних. Да ещё и с толпой отцовских опричников.

– Вы врёте!

– Можете спросить Надворного Судью. Михаил Карлович Шарцберг, знаете такого?

– А-а-а!

С криком Белинский отпрыгнул, расцепив канделябры. Никогда больше не выберу эти дурацкие штуки в качестве оружия!

Мы сошлись еще раз, нанося и отражая удары. Только сейчас мой противник пошёл ва-банк. У меня даже мурашки по загривку побежали – Белинский вливал в несчастный канделябр раскалённый эфир. Сволочь, Талант использует! Ещё пара-тройка секунд, и бронзовый светильник превратится в нечто, способное разрубить меня пополам.

В дело неожиданно вмешался Анубис. Поднялся из глубины, будто огромная рыбина, и «рявкнул» натуральным могильным холодом.

Даже мне стало не по себе от такой жуткой магии. А мой противник побледнел, потерял концентрацию и рассыпал эфирное плетение.

Ну держись, подлец! Я отбил его «подсвечник», резко уронил руку вниз, чуть наклонился и врезал ему по ноге. Подсечка вышла что надо. Белинский опрокинулся, рухнул навзничь и выпустил из руки канделябр.

Где-то далеко шумела толпа, то ли возмущаясь, то ли, наоборот, подбадривая меня. Плевать на них – я должен закончить этот балаган немедленно.

Белинский хотел подняться, но перед его лицом оказалось моё бронзовое оружие. Он выдохнул и откинулся на землю.

– Добивайте быстрее, не хочу мучиться.

Мальчишка, ой мальчишка!

– Сударь, за кого вы меня держите? Я похож на убийцу? Думаете, мне доставит удовольствие ваша смерть?

– Я…

– Мне не нужна ваша жизнь, дорогой вы мой. И ваших товарищей тоже. Мне и Шереметев был безразличен, пока не захотел отобрать моё наследство.

– Вы обманываете меня.

– Какой в этом смысл? Проще было бы вас убить, тем более по всем законам я имею на это право. Вы нарушили условие поединка и собирались применить Талант. Ну и кто из нас обманщик?

Белинский поджал губы, но возразить ему было нечем. Я протянул ему руку:

– Предлагаю закончить дуэль и разойтись миром. Берите своих товарищей, езжайте к Судье и узнайте, как было на самом деле. А потом найдёте меня и принесёте извинения. Если, конечно, так подскажет ваша совесть.

Он лежал на земле, смотрел на меня снизу вверх и жевал губы. Умирать ему расхотелось, а согласиться на мои условия не позволяла гордость.

– Решайте, сударь. Я устал ждать, когда вы найдёте свою честь.

– Согласен, – выдохнул он, сжав зубы.

Я улыбнулся совершенно по-дружески и протянул ему руку.

– Поднимайтесь, сударь. Не слишком хорошее место вы выбрали, чтобы отдыхать.

Он встал с моей помощью и скривился, опираясь на левую ногу. Всё же я неплохо приложил его во время драки.

– Господа! – к нам подскочил худой секундант.

– Мы примирились.

Белинский кивнул, подтверждая мои слова. Публика, хоть и стояла далеко, услышала и разом зааплодировала. Ох, они всё же умудрились устроить балаган из дуэли!

Я обернулся к двум другим противникам. Добролюбов сплюнул на песок, отвернулся. А Писарев поморщился, будто съел дохлую мышь, и гордо задрал подбородок. Хотят продолжения дуэли? Думают, что справятся лучше?

Худой уводил прихрамывающего Белинского, а ко мне спешил Бобров, лыбясь и радостно размахивая руками. Но в этот момент я почувствовал запах озона. Волоски на руках встали дыбом, перед глазами дёрнулась мелкая рябь, а в горле встал комок. Ёшки-матрёшки! Магия! Секунда, и в меня полетел огненный всполох – убийственная атака природного Таланта.

* * *

Пламя окутало меня, будто падшего ангела. В голове мелькнула мысль – всё, конец. Но тут же на груди вспыхнул защитный Знак, нарисованный вчера. Огонь не смог пробиться через невидимую преграду, и только волосы на голове затрещали от жара.

Языки огненного всполоха бессильно зашипели и пропали, будто их и не было. А я уже разворачивался, ища глазами врага. Кто посмел? Кого я сейчас буду сильно обижать за подлое нападение в спину? А ну выходи, зараза!

Его взгляд было ни с чем не спутать – так смотрят промахнувшиеся охотники, убийцы и отвергнутые парижанки. Губы колдуна кривились, а сам он подался назад, ожидая ответной атаки.

«Анубис, фас!» – мысленно скомандовал я.

Мой Талант зарычал и ринулся на обидчика. Вот только Бобров успел первым.

Бух!

Выстрел «громобоя» ударил по ушам. Алая полоса прочертила площадку и вонзилась в грудь мага. Заряд вспыхнул и осыпался искрами, не сумев пробить защиту. Но следом атаковал Анубис – выбросил тёмный протуберанец и захлестнул им горло колдуна. Тот захрипел, а магическое щупальце уже втягивалось обратно, вырвав из тела противника что-то прозрачное и мерцающее.

Бух!

Бобров выстрелил ещё раз. Но заряд попал уже в мёртвое тело и только отбросил его на землю. А внутри меня Анубис, урча и чавкая, пожирал нечто, выхваченное из колдуна. Душу? Жизненную силу? Астральное тело? И знать не хочу! Меньше знаешь – крепче спишь.

– А-а-а-а!

Женский крик взлетел над площадкой. Среди зевак возникла паника, люди заметались, вопя и разбегаясь по кустам.

Не обращая на них внимание, я пошёл к трупу. Странное дело: в дуэли должны были участвовать одни, а умер совершенно другой.

Убитый лежал на траве, раскинув руки. В мутных глазах застыло удивление, а рот был перекошен. Лицо совершенно незнакомое, даже мельком его никогда не видел.

Рядом оказалась троица, вызвавшая меня на дуэль. Они выглядели ошарашенными, разглядывая несостоявшегося убийцу, моргая и нервно сжимая кулаки.

– Ваш знакомый? – спросил я их.

– Нет! – дёрнулись Добролюбов и Писарев.

Белинский промолчал, но по лицу было видно – он знает мертвеца. И совершенно не ожидал от него подлой атаки.

– Я запрещаю продолжать дуэль!

К нам подлетел господин в парчовом камзоле, расшитым золотом.

– Запрещаю! Вы, – он обвёл рукой троицу, – никаких больше нападок на Урусова. Узнаю – сошлю в Сибирь, и никакие покровители не помогут. Какой бесчестный поступок! Напасть со спины!

– Мы…

– Вы не вы, а никаких больше дуэлей – позор! Подите вон отсюда!

Господин повернулся ко мне, схватил за руку и начал трясти.

– Антон Антонович Духановский, помощник градоначальника Сквознякова. Очень рад знакомству. Не волнуйтесь, дорогой Константин Платонович, мне Марья Алексевна уже всё рассказала. С этим, – он указал на труп, – мы немедленно разберёмся. Всё будет хорошо, обещаю!

Понятно, княгиня замолвила за меня словечко перед городским начальством. Всё-таки она имеет тут вес, несмотря на всю эпатажность и мнимое сумасшествие.

* * *

Меня окружили Бобров, Александра, Диего и княгиня. Поздравляли с победой, радовались, что я остался жив. Рыжая пищала от восторга и подпрыгивала на месте, хлопая в ладоши.

Труп незнакомца, напавшего на меня, утащили мрачные полицмейстеры, которые тоже смотрели дуэль. Ох и порядочки у них тут! Ведь есть указы против поединков, ещё Пётр издавал. Но всем плевать, и даже официальные лица не обращают на них внимание.

С Белинским вышел казус. Повреждённая нога у него совсем отказала, и он повалился в траву. Вокруг него бегал какой-то его товарищ и сокрушался:

– Что делать?! Как же быть?

– Уйди, Гаврила Николаевич, не мельтеши, – отмахивался Белинский. – Сейчас мужиков позовём, они меня домой понесут.

Когда эти мужики-крепостные прибежали, с ними подошёл растрёпанный дворянин с заспанным лицом.

– А чего? Всё, закончили дуэль? Чем решилось?

Белинский покосился на него и покачал головой:

– Проспал ты всё, Иван Александрович. Вон, у Добролюбова спроси.

– Ой, он опять критиковать меня будет. Я и так вижу, кто виноват. Говорил вам, дуэли – это зло…

Я помахал рукой всей этой компании и пошёл к экипажу. Домой! То есть в особняк княгини. Отмываться от запаха гари, обедать и отдыхать. А ещё у меня адски чесалась грудь, там, где располагался защитный символ.

Обратно я ехал с княгиней. Марья Алексевна желала поговорить со мной и властным движением руки отправила Боброва в карету к девушкам.

– Константин, ты меня поражаешь, – она уселась напротив и покачала головой.

– Плохо сражался?

– Наоборот, в хорошем смысле. Давненько я не получала таких впечатлений.

– Стараюсь для вашего удовольствия, – я изобразил поклон, чуть-чуть насмешливый.

– Не ёрничай, – княгиня улыбнулась, – а лучше скажи мне: ты послужить не хочешь?

– В каком смысле?

– Покровитель тебе нужен, могущественный. В опричники бы тебе пойти, в какой-нибудь сильный род. Или к императрице на службу. Чтобы всякая шелупонь опасалась тебя задевать.

– Зачем?

– Не любят у нас дворяне таких, как ты, – независимых да ярких. Был бы ты неказистым да без Талантным, на тебя бы и не посмотрел никто. А так слишком уж выделяешься.

– Не хочу, Марья Алексевна. Спасибо за заботу, но не хочу.

– Вот как?

– Плясать под чужую дудку я в Сорбонне наелся. Вот посюда, – я провёл ладонью по горлу. – Сил больше нет чужие прихоти выполнять. Я как-нибудь сам.

Марья Алексевна покачала головой.

– С огнём играешь, Костя. Или взлетишь так высоко, что другим и не снилось, или подпалят тебе крылья. Больно падать будет, ушибёшься.

– Я справлюсь.

Она усмехнулась, но в её глазах стояло одобрение. По крайней мере, мне так показалось.

Глава 8 – Компаньонка

Куда первым делом идёт человек, от которого несёт гарью и жжёным эфиром? Правильно, в баню! В настоящую, с парилкой, вениками и всем прочим. Располагалась она за особняком в глубине сада – капитальная деревянная изба с узкими окошками под самой крышей. Туда я и направился.

Встретили меня две плечистые орки-банщицы, не юные, но вполне симпатичные. Логично – не мужики же княгиню парить будут.

– Ой, барин!

– Молоденький.

– Стесняться, наверное, будет, а, Маруська?

– Ничего, Марфушка, он быстро привыкнет!

Они дружно захихикали и распахнули передо мной дверь.

– Да вы раздевайтесь, барин.

– Шо нас стесняться-то.

– Мы всё, что можно, ужо поглядели. Да, Маруська?

– А то! Такое видели, что вам, барин, и вовек не посмотреть.

На их смешки я покачал головой и скинул одежду.

Ух и задали они мне жару! Так отмыли и отхлестали вениками, что в предбанник я выползал, как младенец, – розовый, чистый и без единой мысли в голове. Только и смог, что взять кружку с ледяным квасом и сделать глоток. Хорошо-то как!

– Барин, а можно спросить?

– Спрашивай.

– Что у вас такое нарисовано?

Марфушка показала зелёным пальцем на грудь. Я опустил взгляд и от неожиданности облился квасом. Ёшки-матрёшки! С этими весёлыми тётками я не заметил самое главное. Защитный символ тёмными линиями был выведен на моей груди. Видимо, уголь, которым рисовала Александра, проник в кожу с эфиром и превратился в самую настоящую татуировку. Дожили! Выгляжу как какой-нибудь французский уголовник, а не деланный маг.

Внутри заворочался Анубис, услышав, как я мысленно сокрушаюсь. Талант выглянул наружу, оценил расписной узор и натурально «заржал», сотрясая эфир вокруг. Вот и пусть после этого Диего мне доказывает, что Талант не обладает подобием «разума».

Отсмеявшись, Анубис рыкнул и влил в узор добрую порцию эфира. Линии засветились на миг, погасли, а я почувствовал – защитный символ встал на взвод. Обалдеть! Это что же выходит? Я теперь сам себе защитный амулет? Перезаряжаемый от Тталанта? Пожалуй, надо радоваться и прыгать до потолка. Спасибо, дорогой Белинский, за дуэль – без тебя я никогда не получил бы личную защиту.

– Барин, что с вами?

Маруська потрясла меня за плечо.

– Сомлел. Давай воды холодной, окатим.

– Не надо, – потряс я головой, – всё нормально.

– Вы, барин, квас-то пейте, остыти вам надо.

Она плеснула мне ещё в кружку. Я автоматически сделал глоток, думая мысль – если метод создания магических татуировок получится повторить, то лет через десять я буду похож на расписную шкатулку.

* * *

По случаю моей «триумфальной победы», как выразилась княгиня, закатили торжественный ужин. Не уверен, что смог попробовать все блюда, что подавались на стол, но я очень старался. Вкусно, чёрт возьми, здесь кормят!

– Костя, – Марья Алексевна отложила приборы, – ты впечатлил местное общество.

Я вежливо улыбнулся. Видели мы сегодня это общество – так себе зрелище.

– Час назад мне прислали приглашение на бал в дворянском собрании. Просят взять с собой тебя.

Рыжая, сидевшая напротив, замерла с вилкой в руке. В глазах у неё светилось только одно – бал!

– Марья Алексевна, а может, лучше возьмёте Александру? Я, честно говоря…

– Ты поедешь, – княгиня нажала на последнее слово, – и она поедет. И ты, – она посмотрела на Диего, – тоже.

Бобров, сидевший в конце стола, поперхнулся.

– Да-да, и ты, Пётр. Я уже вызвала портного, чтобы сшить вам что-нибудь подобающее случаю.

– Марья Алексевна, я не собирался…

– Не спорь, Костя. Весь город только и говорит о тебе. Познакомишься с влиятельными людьми, договоришься о записи в Реестр. Для этого и нужны балы, чтобы делать дела.

– Для дел? Не для танцев?

– Танцевать будет твоя ученица, – рассмеялась княгиня, – занятые люди посещают бал для нужных встреч, а не для развлечений.

Она посмотрела на недовольную Диего и покачала головой:

– Портной и к тебе зайдёт. Какой же бал без бального платья!

Испанка выпрямилась. Ноздри её раздувались, губы сжались, но слов она подобрать быстро не смогла.

– Я понимаю, милочка, что вы привыкли так, по-мужски. Но бал есть бал.

Мне показалось, что Диего сейчас хватит удар. Она покраснела и прошипела что-то на испанском. Кажется, это были ругательства, но я не разобрал, какие.

– Впрочем, – княгиня задумчиво прищурилась, – а может, вам пошить что-то вроде военного мундира? Матушка-императрица обожает такие штуки, так что и вам будет не зазорно. Как думаешь, Мария, шокируем местное болото?

Подмигнув испанке, она тут же повернулась к Александре:

– Шурочка, это твой первый выход в общество?

– Да, – рыжая потупилась.

– Тогда я лично помогу тебе с портным выбрать наряд. Поверь, всё будет великолепно! Тем более с тобой будет чудесный сопровождающий. Кстати. – Теперь она посмотрела на меня. – Костя, я на время заберу у тебя служанку. Таня, правильно?

– Эээ…

– Обойдёшься моими слугами, а мне она нужна, – Марья Алексевна подмигнула. – Не волнуйся, не съем её.

– А когда бал? – едва слышным голосом спросила рыжая.

– Через три дня. Не бойся, деточка, мы всё успеем. У меня богатейший опыт в таких делах.

* * *

Следующие дни дом напоминал штаб заговорщиков. Весь женский коллектив ходил с загадочными лицами, бегали служанки с тканями, кружевами, лентами и прочим швейным добром. Взмыленный, носился портной с двумя помощниками – беднягу заставили шить на месте и постоянно донимали советами и придирками.

Испанка, кривившаяся вначале, распробовала на вкус этот праздник жизни и тоже готовилась к балу, шепталась с княгиней и советовала рыжей. На мой вопрос о тренировках она махала руками и отсылала в сад делать уже известные упражнения.

У Александры горели глаза, лицо было всё время восторженное, а на меня она даже не смотрела. Казалось, что она даже ходит не касаясь пола. Я всё понимаю: первый бал, выход в свет, новое платье, но для ученицы мага она слишком увлеклась. Мои сорбоннские наставники наверняка пресекли бы такое поведение на корню – запретили бы ехать на бал, и точка. Но мне такая жестокость не нравилась, и я выбрал путь мягче.

– Александра.

– А?

– Через десять минут я жду вас в саду за домом.

– Ой, а я не могу! У меня примерка, и к Марии надо зайти, потом подгонка…

– Александра, я сказал – через десять минут.

– Константин Платонович, но…

– Осталось девять минут. Бал не бал, землетрясение или ураган, а вы должны явиться на занятие.

Она хотела возразить, но увидела мой взгляд, вздрогнула, сникла и кивнула. Вот и ладушки. Я развернулся и пошёл в сад.

Рыжая, с обидой на лице, явилась вовремя. Встала рядышком и горестно вздохнула. Не оборачиваясь, я спросил:

– Вы расстроены, Александра?

– Так ведь к балу не готово ещё ничего.

Я пожал плечами.

– Можете идти и готовиться.

– Правда?

– Но тогда из Мурома поезжайте сразу к родителям.

– Что?

– Выбор, Александра. Или вы желаете развлекаться, и тогда отдаётесь этому полностью. Или учитесь у меня быть магом, прилагая к этому максимум усилий. Выбираете цель и идёте к ней не сворачивая. Цель, сударыня. Разберитесь, чего вы хотите в жизни, и примите решение.

Послышалось сопение, будто у меня за спиной пыхтел ёжик, а не девушка. И минуты не прошло, как она подала голос.

– Поняла, Константин Платонович. Больше этого не повторится.

– Да?

– Я хочу быть магом. Остальное неважно, балами и развлечениями можно пренебречь.

– Хорошо.

Я обернулся и вытащил small wand.

– Где ваш карандаш?

– Вот он.

– Воспроизведите Знак Тишины.

Однако, работа «в боевых условиях» дала поразительный результат. Раньше Знак у Александры не получался, рассыпаясь на составные части и сгорая искрами. А теперь, после рисования на моей груди, рыжая изобразила его одним чётким выверенным движением. Жаль, такой метод не применишь ко всем фигурам – места на мне не так много, чтобы чертить всякую ерунду.

Знак повис в воздухе, дрожа по контуру. Вокруг пропали звуки, а мир будто выцвел, как старая акварель. Для проверки я щёлкнул пальцами и не услышал ничего. Всё правильно, работает как надо. Я кивнул Александре, и она нарисовала в воздухе символ «Z».

– Отлично, – голос вернулся ко мне. – Знак Тишины действует как поглотитель звука и немного цвета. Для обычного использования он практически бесполезен. Но в связке с другими Знаками и Печатями проявляет неожиданные свойства.

– Становится защитой?

– Правильно, Александра. А теперь попробуйте догадаться, чем Знаки отличаются от Печатей?

Рыжая задумалась, нахмурившись и наморщив лоб. Одно удовольствие смотреть, как она размышляет – сосредоточенно, не отвлекаясь на окружающее. Даже шмель, пролетевший перед лицом, не заставил её вздрогнуть.

– Печати…

– Смелее, это не экзамен.

– Печати меняют работу Знаков?

– Меняют, но это не главное отличие.

– Усиливают?

– Ход мыслей почти верный. Смотрите – Знаки преобразуют вложенный в них эфир в нужное действие. Закончился эфир, и Знак рассеивается. Печать же ничего не делает, а только собирает и концентрирует тот самый эфир. Когда мы их соединяем, Знак или длится дольше, или становится мощнее. Я понятно объясняю?

– Да, Константин Платонович, я всё поняла. А может такая связка работать вечно?

Я рассмеялся.

– Нет, Александра, вечные двигатели запрещены даже в магии. Печать тоже рано или поздно рассеивается, так как состоит из эфира.

– А можно…

– Это будет вам домашнее задание. Придумайте схему, как можно продлить жизнь печати. А сейчас, будьте добры, нарисуйте мне Знак Воздуха.

* * *

Три дня до бала пролетели в одно мгновение. Раз – и уже пора одеваться и ехать. Я даже облегчённо вздохнул – ожидание мне не нравится гораздо больше, чем балы.

Чёрный с золотой вышивкой костюм, пошитый для меня, оказался очень даже ничего. Марья Алексевна, лично выбравшая этот фасон и цвет, осталась довольна. Старая княгиня считала, что так я буду выделяться и выглядеть таинственно.

– Обычных-то магов они каждый день видят. А ты деланный, птица неизвестная. Пусть смотрят и удивлённо ахают.

Александра в белом платье и кружевах казалась натуральной эльфийкой – воздушной, светлой и возвышенной. Того и гляди взлетит над землёй под вздохи очарованных поклонников. Может, её верёвочкой привязать, как воздушный шарик? И мне будет спокойнее, что не украдёт какой-нибудь сердцеед.

Бобров тоже был здесь и крутился вокруг Диего. Испанка, одетая в вычурный мундир, принимала его ухаживания с холодком, но не прогоняла.

– Все здесь? Тогда едем, – скомандовала княгиня и первой пошла к выходу.

Нас ждали две кареты: позолота, кучера одеты лучше иного дворянина, лакеи в ливреях ждут у дверей.

– Со мной поедешь, – кивнула мне княгиня, – поговорить хочу.

Испанка с Александрой и Бобровым погрузились во вторую карету, а мы с Марьей Алексевной пошли к первой. Я подал ей руку, помогая забраться внутрь, и запрыгнул следом. Откинулся на сиденье и увидел ещё одного пассажира. Молодая орка-дворянка в простом скромном платье и высокой причёской. На кого она похожа? Я моргнул, и до меня дошло.

– Таня?!

Марья Алексевна расхохоталась.

– Ну и лицо у тебя, дружок! Только ради этого стоило ехать на бал.

– Не понял.

– Что ты не понял?

– Зачем Таня едет с нами?

– Тебе жалко, что ли? – княгиня усмехнулась. – Пусть девочка посмотрит, ей интересно. – Она снова рассмеялась. – Будет в роли моей компаньонки. Не твою же рыжую заставлять носить мою фляжку с ромом.

Я закашлялся.

– А ничего, что она крепостная?

– Ой, я тебя умоляю. Кто об этом расскажет? Не ты же? Нет?

Княгиня наклонилась ко мне:

– Обожаю такие штуки. Тем более девочка настоящая красавица, смотреть приятно. Две трети дворянок за пояс заткнёт, – она вздохнула, – жаль, если пропадёт такая старинная оркская красота.

Однако, неожиданный поворот событий. Я встретился взглядом с Таней. В глазах у неё пылал огонь, а на лице горел румянец. Прямо как в сказке – Золушка едет с феей-княгиней на бал. Жаль только, что туфельки у неё были самые обычные, а не хрустальные.

Глава 9 – Муромское общество

Здание дворянского собрания меня разочаровало. Прямоугольная коробка в три этажа без архитектурных изысков, словно строители пожадничали и сделали как проще. Такой дом больше подошёл бы под мануфактуру или какой-нибудь скучный архив.

Карета остановилась возле входа, тоже предельно скромного, я спустился на землю и подал руку княгине, а затем Тане. Александра, вышедшая из второй кареты, увидела орку, несколько раз моргнула, и брови у неё полезли вверх. Но рыжая благоразумно промолчала, а Диего только хмыкнула.

Лакеи, спрыгнув с запяток кареты, выгрузили два тяжёлых сундука и быстро потащили их к чёрному входу.

Марья Алексевна, заметив мой удивлённый взгляд, пояснила:

– Только самое необходимое для бала. – Взяла меня под руку и кивнула на парадный вход: – Идём. Ты никогда не был на балах?

– Простите, Марья Алексевна, как-то не доводилось.

– Придётся заняться твоим просвещением, а то потеряешься. Смотри, всё крутится вокруг главного зала для танцев – молодёжь будет развлекаться именно там. Кто постарше, после первых обязательных танцев уйдёт в залы с закусками и столами для карт.

– По-крупному играют?

– А сам как думаешь? Со стариками даже не садись – вмиг разуют. Я покажу, с кем стоит сыграть: спустишь рублей двадцать-тридцать, чтобы не считали скрягой, и откланяешься. И не смотри так возмущённо, это называется политика.

– Понял, сделаю.

– Кроме того, есть отдельные «мужские комнаты» – курительная, рюмочная и для «отдыха». Туда относят, – княгиня хмыкнула, – проигравших зелёному змию, чтобы не позорились на людях. Но ты у нас мальчик умный, не должен туда попасть.

– Уж постараюсь, – я улыбнулся, – а есть ещё «дамские» комнаты, верно?

– Есть конечно. Отдышаться от танцев, припудриться, обсудить мужчин.

Теперь понятно, что за сундуки: обычные женские «косметички». Удобно придумано.

Стоило войти внутрь, как аскетичность здания оказалась обманом: на нас обрушилась показная пышность. Лепнина, золото, массивная хрустальная люстра на сотню магических свечей, мраморный пол, лестница с ковровой дорожкой, тоже вышитая золотом. Помпезность сочилась из всех щелей, обрушивалась на гостей водопадом и буквально кричала о богатстве местных дворян. На мой взгляд, очень безвкусном.

Возле парадной лестницы гостей встречала дородная дама – напудренная, напомаженная, в парике огромного размера. Рядом с ней, натянув вымученные улыбки, стояли три девушки – жгучая брюнетка и две блондинки, миловидные, но не красавицы.

– Елизавета Васильевна с дочерьми, – шепнула мне княгиня, – супруга предводителя дворянского собрания Дубасова. Кстати, он и ведёт Реестр, мы обязательно с ним поговорим.

Дама заметила нас, колыхнула монументальным бюстом и шагнула навстречу.

– Марья, милочка! – голос у неё оказался низкий и громкий, будто медная труба. – Как я рада тебя видеть!

– Здравствуй, душенька Елизавета! А я-то как рада!

Они чопорно расцеловались.

– Всё так же хороша! – голос Марьи Алексевны стал елейным. – С каждым днём всё краше. Пополнела, расцвела, будто цветок.

– Ах, ты мне льстишь, Марья! С этими заботами, балом да делами я прямо исхудала. Всё бегаю, суечусь, помогаю Николаю Васильевичу. Где уж тут хорошеть?

– Что ты! Не скромничай, выглядишь будто королева.

Дама заулыбалась и наигранно изобразила застенчивость.

– Разреши представить тебе Урусова Константина Платоновича.

Дубасова благосклонно кивнула и протянула руку для поцелуя. Я изобразил самое приветливое выражение лица, поклонился и чмокнул пухлые пальцы. Следом полагалось приложиться и к ручкам дочерей. Брюнетка улыбнулась мне уже теплее и даже попыталась стрельнуть глазками, а блондинки смотрели свысока и прохладно. Кстати, брюнетка совершенно не была похожа ни на мать, ни на сестёр.

– Его воспитанница Александра Добрятникова и Мария Диего Франсиско Бальбоа де Кастро-и-Тенорио, – представила княгиня остальных.

– А, та самая испанка? – Дубасова с интересом посмотрела на Диего. – Наслышана, наслышана. Надеюсь, вы развлечёте нас сегодня.

По лицу Диего было видно – никого она развлекать не собирается. Но она кивнула и попыталась изобразить вежливую улыбку. Получилось, если честно, так себе.

– Новая компаньонка? – дама показала подбородком на Таню, робко стоявшую за спиной княгини. – Из Лариных, что ли?

– Ты же знаешь, я питаю слабость к их семейству.

За спиной послышался шум – прибывали новые гости, и Дубасова приглашающим жестом указала на лестницу. Пока мы поднимались на второй этаж, где и должен был начаться бал, я тихонько спросил у княгини:

– Разве хозяйке полагается вот так встречать гостей?

– На частном балу нет, – усмехнулась Марья Алексевна, – но сегодня официальный приём дворянского собрания. Дубасов не слишком знатный и получил должность предводителя интригами, лестью и обещаниями. Так что приходится оказывать всевозможную честь, чтобы удержаться в кресле. Ничего, пройдёт лет пять, наберёт вес, и надобность заигрывать отпадёт.

Заметив, что я скептически хмыкнул, княгиня покачала головой:

– Ты не думай, он мужчина дельный, слово держит и в подлостях не замечен. Просто не всем так везёт, как тебе.

– Марья Алексевна, мне показалось или одна из дочерей на неё непохожа?

– Так это падчерица, от первого брака Дубасова. Он рано овдовел и женился на Елизавете, польстившись на приданое.

– А что за Ларины такие?

– Ой, это огромное семейство, человек сто, наверное. Чистокровные орки, но небогатые, и у них куча девиц на выданье, которых не знают, куда девать. Я им немного покровительствую и беру из них компаньонок. Уже троих девиц замуж удачно пристроила.

Лестница закончилась, и мы вошли в бальный зал.

* * *

Первым делом Марья Алексевна подозвала лакея, что-то шепнула и сунула в руку записку.

– Сын Дубасова мой крестник, чай не откажет побеседовать. Идём, представлю тебя обществу.

Поручив Александру и Диего заботам каких-то знакомых, она потянула меня зигзагами по залу. За нами хвостиком следовала Таня, улыбаясь и с восторгом смотря по сторонам.

Если бы княгиня хотела меня представить всем дворянам Мурома, то канитель растянулась бы до утра. Но Марья Алексевна выбирала только самые важные и влиятельные семьи: Гвоздевых, Вагановых, Замыцких и Яблочковых. Дамы смотрели на меня сквозь лорнеты, главы семейств сдержанно кивали: вроде бы с симпатией, но слегка высокомерно. Провинциальный гонор во всей красе – они не считали меня ровней ни по богатству, ни по родовитости. Да и ладно, не очень-то и хотелось.

Бурно отреагировала на меня только одна из дочек Яблочковых. Забила в ладоши и восторженно уставилась, тряся светлыми кудряшками.

– Maman, это же тот дворянин! Который дрался недавно на канделябрах!

– Зизи! – Её родительница от возмущения чуть не грохнулась в обморок. – Немедленно прекрати, это неприлично.

Княгиня хихикнула, прикрывшись веером, мы раскланялись и удалились.

– Видишь, Костя, ты пользуешься популярностью у девиц на выданье.

– А можно взять эту популярность деньгами?

– Фу, как вульгарно! – княгиня усмехнулась. – Приличные молодые люди берут с таких барышень совсем другим.

– Тогда я буду неприличным. Мне эти девицы и даром не нужны.

– Их родители тоже так считают, – Марья Алексевна махнула веером. – Для них ты слишком плохая партия, как они думают.

– И слава богу.

– А вот остальные, – она обвела веером зал, – семьи победней, готовы ухватить тебя с потрохами. Будь осмотрительнее, Костя, скажешь неосторожное слово и не успеешь оглянуться, как охомутают. Это не милые рыжие Добрятниковы, а зубастые крокодилы.

– Учту, Марья Алексевна, спасибо.

Наше фланирование по залу прервал подбежавший лакей.

– Ваше Сиятельство, – он низко поклонился княгине, – Николай Васильевич просит вас пройти для беседы.

Марья Алексевна подмигнула мне:

– Как я и говорила.

И мы пошли за лакеем в кабинет предводителя муромского дворянства.

* * *

– Марья Алексевна!

Навстречу княгине поднялся крупный мужчина, похожий на медведя. Огромный, с породистым лицом и широченными плечами.

– Рад видеть, голубушка. Давно не баловали своим присутствием. А я скучал, честное слово, скучал. Без вас, знаете ли, веселье совсем не то.

– Ах, Коленька, дела всё, заботы. Да и здоровье уже не то, чтобы на балах до утра гулять.

О как! Предводитель дворянского собрания для неё «Коленька». Полагаю, с такой протекцией проблем с Реестром у меня не будет. А записаться туда я хотел, даже очень. Как меня просветил Бобров, это не просто список магов-дворян. По указу Анны Иоанновны «О вольностях Талантов» колдуна из Реестра могла судить только императрица, он имел право на всяческие привилегии, а главное – налоговые послабления. А мне для продажи механических лошадей они были ох как нужны!

– Ой, Марья Алексевна, вам ли жаловаться! – Дубасов приложился к ручке княгине. – Вы ещё всех нас переживёте.

– Глупости, – княгиня махнула рукой, – я вот тебе человека привела, Коленька.

Предводитель мазнул взглядом по Тане, скромно стоявшей позади, и повернулся ко мне.

– Как же, наслышан, – Дубасов протянул мне руку.

Рукопожатие у него было сильное, будто он собирался раздавить мне ладонь всмятку. Но так и я не пальцем деланный – small wand требует железной хватки. Секунд двадцать мы давили друг другу руки, пока предводитель не кивнул, довольно улыбнувшись.

– Рад знакомству. Чем я могу помочь?

– Коленька, надо бы его в Реестр вписать.

– Да? – Дубасов искренне удивился. – А что, его не внесли при совершеннолетии?

– Так ведь какое дело… – Марья Алексевна замялась. – Талант он от Василия Фёдоровича получил, совсем недавно.

Дубасов посмотрел на меня с некоторой опаской.

– Тот самый? Который… мертвяцкий?

Княгиня кивнула.

– Кхм… – Дубасов поджал губы. – Записать я запишу. Для вас, Марья Алексевна, всё что угодно, вы знаете. Но только…

– Что такое, Коленька?

– Экзаменацию положено сдать.

Экзаменация? Это ещё что такое? Почему не знаю, почему не говорил никто?

– Ох, а ведь и правда, забыла совсем.

– Только через главу комиссии, ежели он изволит принять.

– А кто у нас глава? Сумароков? – вздохнула княгиня.

– Он, Марья Алексевна, – предводитель развёл руками.

Княгиня и Дубасов сменили тему, обсудили какие-то свои дела, ещё раз обменялись любезностями, и мы пошли обратно в бальный зал.

– Марья Алексевна, с этим Сумароковым будут сложности?

– В ссоре я с ним, – княгиня поморщилась. – Поругались лет пять назад и теперь даже не здороваемся.

– Жаль, очень жаль.

В принципе, обойдусь и без Реестра.

– Не переживай, – княгиня увидела мой настрой и подбодрила: – Придумаю что-нибудь.

– Марья Алексевна!

Прямо перед нами возник молодой дворянин-орк. Прилично одетый, но, судя по всему, небогатый.

– Как я рад вас видеть!

Он раскланялся и приложился к ручке.

– Большой привет вам от матушки, очень по вам скучает.

– А, Петруша Ларин, – княгиня потрепала его по плечу. – Подрос, вытянулся, настоящий жених. Матушке от меня поздравления передай, такого красавца вырастила.

Орк смутился, кивнул и увидел Таню, тенью следовавшую за княгиней.

– Доброго вечера, кузина, – он улыбнулся ей как старой знакомой и снова обратился к Марье Алексевне: – Матушка просила сказать, что вышивка уже готова, скоро пришлёт вам с оказией.

– Спасибо, Петруша. Дедушке от меня пожелание здоровья, мало кто в наши времена может похвастать мафусаиловым веком.

– Он часто вас вспоминает, очень ждёт вас на сто одиннадцатый день рождения.

– Если смогу, обязательно приеду, но не обещаю.

Орк откланялся, ещё раз кивнув Тане, и растворился в толпе.

– Я же говорила, – тихонько усмехнулась Марья Алексевна. – Таню сразу за свою принял. Очень у неё дворянские черты.

– Ваша правда. Скажите, действительно их дедушке сто одиннадцать?

– Врёт, конечно. Восемьдесят ему, не больше. Я его ещё мальчиком помню, вот таким. Но пусть говорит, хоть какая-то радость старику.

Марья Алексевна окинула взглядом бальный зал и махнула рукой.

– Иди пока развлекись, а я со знакомыми поговорю.

Стоило мне отойти, как к княгине потянулись дамы. Судя по их количеству, разговор обещал быть долгим. Так что я отправился бродить по залу, знакомиться с местным обществом и смотреть, чем занимается моя ученица.

Глава 10 – Танцы, карты, шампанское

Мельком я увидел Диего. Она стояла в окружении дворян, смеялась и пила шампанское. Судя по голосам, она напропалую любезничала с молодыми людьми. Ну вот, а то кривилась, что балы ей не нравятся. Оказывается, вполне себе вписалась в местное общество.

Александру долго искать не пришлось. Вокруг неё тоже вились какие дворянчики и офицер в мундире. Рыжая хлопала глазами, улыбалась и выглядела счастливой. Ох, зря её взяли, испортят мне ученицу, как пить дать.

Девушка заметила меня, что-то сказала ухажёрам, кивнула несколько раз и поспешила в мою сторону.

– Константин Платонович! Здорово здесь, правда? Представляете, столько мужчин хотят со мной потанцевать. Я уже всю бальную книжечку исписала.

– Рад за вас, Александра. Только не увлекайтесь слишком сильно, мы уйдём вместе с княгиней.

– Да-да, конечно, – судя по мечтательному взгляду, мыслями она была где-то в другом месте.

– Идите, Александра, веселитесь.

– А вы?

– Я найду чем заняться.

У меня и правда было дело – посмотреть на карточную игру. Во-первых, княгиня попросила чуть-чуть проиграть местным старожилам, а во-вторых, хотелось взглянуть на игроков из академического интереса. В Сорбонне я обожал наблюдать за игрой студентов. Как они жульничали! Настоящие магистры шулерства. Обманывали не только ловкостью рук, но и магией. Знакам, которые они использовали, не учат профессора, их не найдёшь ни в одной книге. Знания передавались исключительно между студентами под большим секретом. Из чистого интереса я хотел взглянуть, как жульничают маги с Талантом.

Когда я выходил из бального зала, ударил гонг. Дворяне встрепенулись и двинулись к центру – начиналось время танцев. На балконе у дальней стены заиграли музыканты, по залу пробежала волна вздохов и шорохов платьев, а распорядитель бала объявил полонез. Не-не, я в этом не участвую, хватило танцев у Добрятниковых.

Но стоило выскользнуть в соседнюю комнату, как дорогу мне преградила целая толпа: помещица в старомодном платье, напудренная выше всякой меры; её муж, на лице которого читалось «отстаньте все и дайте мне спокойно выпить», и несколько их дочек в разноцветных платьях. Точное количество я посчитать не смог – они всё время крутились вокруг, подмигивали, строили глазки и томно вздыхали.

– Константин Платонович! – с места в карьер атаковала помещица. – Какая радость, что мы вас встретили! А я всё высматриваю, когда же вы приедете. Даже не сомневалась – появитесь, какой же бал да без такого героя.

– Эм… Не имею…

– Чемодурова Варвара Михайловна. А это муж мой, Савелий Николаевич, и дочери. Обойдёмся без имён, много их, сразу и не упомнишь, какую как зовут. Ах, так чудесно! Уж и не чаяла, что вы вот так прогуливаться будете. Скучаете? А мы сейчас вас развлечём! Да, девочки?

– Я…

Но мне даже слово не дали вставить в этот водопад. Чемодурова молотила, как пулемёт, перебивая любые возражения.

– Шампанского Константину Платоновичу! Принеси, душенька, быстро бокал нашему герою и мне один. Холодные бери, да полные чтобы были, да не отпивай, пока несёшь, – указала она сложенным веером одной из дочерей.

– И мне, – попытался встрять муж помещицы.

– Обойдёшься, сам сходишь, – шлёпнула Чемодурова мужа веером и снова переключилась на меня: – Вы, Константин Платонович, свежая струя в нашем застоявшемся болоте. Такой фээрычный скандал! Так отдубасить этого дурака Белинского. Браво, браво! Девочки, похлопайте Константину Платоновичу!

Громыхнули аплодисменты, чуть меня не оглушив. Все многочисленные дочери Чемодуровой били в ладоши, смотрели влюблёнными глазами и чуть ли не облизывались. А они как собираются меня делить? Кто первая успеет или драться будут? Нет, надо срочно уходить от этой семейки.

– Константин Платонович, вот ваше шампанское.

Одна из девиц принесла сразу пять фужеров. Один сунула матери, другой мне, третий отцу, а остальные два выпила залпом один за другим.

– Мари, что ты делаешь?! Нельзя так пить шампанское.

– Вы, маменька, не волнуйтесь за меня, – низким голосом ответила девица и довольно зажмурилась. – Не первый раз шумпанское пьём, чай не батюшкин самогон, со стакана не свалит.

Ёшки-матрёшки, что за семейка! И по-хорошему не вырваться, они взяли меня в плотное кольцо.

– Кого я вижу! – Между дочерей протиснулся высокий офицер. – Пардон, сударыни. Милый друг!

Он порывисто обнял меня.

– Уж и не надеялся встретить тебя здесь. Идём быстрее, я должен срочно передать письмо из Петербурга. – Офицер обратился к Чемодуровой: – Простите, что так бестактно прервал вашу беседу, но дело очень срочное. Мерси, мадам.

Подхватив меня под локоть, офицер указал головой в сторону столов с закусками.

– Простите, Варвара Михайловна, вынужден откланяться, – я улыбнулся навязчивой тётке. – Рад был пообщаться. До свидания, сударыни!

Облегчённо выдохнув, я двинулся за офицером прочь от жуткой семейки. Страшно хотелось обернуться и показать им язык. «Мэээ! Ищите женихов в другом месте, сударыни». Но я сдержался.

* * *

– Не мог безучастно смотреть, как они на вас накинулись.

– Благодарю покорно, – я протянул офицеру руку, – Константин Урусов.

– Поручик Григорий Орлов, к вашим услугам.

Он ловко щёлкнул каблуками и слегка поклонился.

– Гвардия?

– Никак нет, переведён в пехоту.

Заметив моё удивление, он наклонился и пояснил чуть тише:

– Фридрих разорвал перемирие, а в армии не хватает офицеров.

– А здесь какими судьбами?

– Улаживаю семейные дела, – он криво улыбнулся, – чтоб их черти взяли. А вы…

– У меня имение тут недалеко. Вот пытаюсь влиться в Муромское общество.

– Но вы не местный? Выговор у вас специфический.

– Я долго жил в Париже.

Орлов обернулся, прищурясь, вгляделся куда-то вдаль и вздохнул:

– Простите, вынужден удалиться, меня зовут.

– Ещё раз спасибо за выручку.

– Ерунда, мужчины должны помогать друг другу. В следующий раз вы меня спасёте.

– С меня причитается.

Он с улыбкой кивнул.

– Будете в Петербурге, найдите меня. Расскажете о Париже, и будем в расчёте.

Снова щёлкнув каблуками, он поклонился и растворился среди гостей. А я отправился к ломберным столам, пока меня снова кто-нибудь не поймал в матримониальных целях.

* * *

На каждом столе шла своя игра: пикет, фараон, ломбер, квинтич и вист. Но центральное место занимал юрдон. Азартная игра, где выигрыш зависел не от умения, а от удачи и блефа.

Я прогулялся между столами. Игроки, зрители, ставки, шлепки карт по зелёному сукну. Возгласы победителей и проигравших.

– Есть! Мой выигрыш, господа.

– Пошла, старая попадья! – кричал кто-то, бросая на стол пиковую даму.

– А мы её тамбовским мужиком! – били карту королём.

– Три рубля сверху!

– Пас.

– Четыре рубля сверху!

– А мы ещё два.

– Вот вы как? А мы вашего короля по сусалам козырной десяткой.

– Пять рублей сверху!

– Что?! Не может быть!

– Поздно, Василий Иванович, поздно. Коль проюдонились, извольте вести себя прилично.

Больше всего зрителей было вокруг стола с левого края. Там играли седой старик с бакенбардами, женщина в пышном парике и молодой человек с детской улыбкой. Четвёртый участник менялся раз в несколько партий – то один, то другой дворянин проигрывался, бросал карты, но неизменно вежливо раскланивался с остальными. Похоже, эта троица и была теми самыми «разувальщиками».

– Костя, – рядом появилась княгиня и взяла меня под локоть, – как тебе здесь нравится?

– Неплохо. Кто это играет?

– Лучшие картёжники Мурома: Чагин Матвей Иванович, вдова Чулкова и Гришка Хомутов. Другие с ними садятся играть ради разговоров.

– Каких?

– Разных. Кому продать, кому купить, дела всякие уладить. Через них большинство слухов и новостей проходит.

Так-так, забавный расклад получается. Прямо какая-то местная «мафия», решающая проблемы неформальными методами.

– Я правильно понимаю, что это влиятельные люди?

– Соображаешь. Чагин с градоначальником и Поместным судьёй по воскресеньям пьёт. Чулкова торговыми рядами владеет и купцов муромских в кулаке держит.

– А Хомутов с разбойниками знается?

Княгиня пожала плечами.

– По-разному говорят.

– Марья Алексевна, а их кто-то из больших родов прикрывает?

– Свечку не держала, не знаю. Только говорят, они частенько к князю Мышкину ездят.

И правда, мафия с высокой крышей. Пожалуй, знакомство с ними будет полезно.

– А с Шереметевыми они в каких отношениях?

– В сложных, Костя, в очень сложных. Шереметев с ними даже не здоровается, когда здесь бывает.

– Нужные люди.

– Я тебе так и сказала, – улыбнулась Марья Алексевна. – Сейчас место освободится, ты с ними сядь, оставь за столом рублей пятьдесят.

– Проиграть?

– Костя, – она скептически посмотрела на меня, – Чагин три года назад обещал подарить тройку авалонских лошадей тому, кто его обыграет. Думаю, эти лошади прежде заржавеют в конюшне, чем сменят хозяина. И учти, магия за столом запрещена. Видишь, невзрачный тип стенку подпирает? Следит, чтобы эфир даже не шелохнулся.

1 От автора: в истории дуэлей случалось много курьёзных случаев. Дрались на канделябрах, бильярдных шарах (закончилось смертью от попадания в голову), топорах (противники устали и помирились), тростях, бритвах, таблетках (отравленных) и сосисках. Был случай, когда в качестве оружия использовались пушки. Между офицерами дуэль на «экзотическом» оружии была маловероятна, а вот между гражданскими лицами такое случалось. Главным был сам факт защиты чести, а не способ. Дуэльные кодексы (кстати, необязательные) не накладывали ограничения на оружие и оставляли его согласование на секундантах). Так что выбор канделябров из исторической канвы не выбивается. Если бы роман был юмористический, Костя выбрал бы балалайки.

Продолжить чтение