Баба Нюра. Мистический фольклор
© Рустам Разуванов, сост., 2024
© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2024
Введение
Когда-то давно я услышал одну удивительную историю, которая показалась мне таинственной и немного необычной. Эта история так захватила меня, что я решил самостоятельно расследовать её, собирая всевозможные упоминания о ней и делая различные заметки на эту тему. Чем глубже я погружался в её детали, тем больше узнавал о других, не менее удивительных и даже странных событиях. Человек, который впервые рассказал мне о ней, сначала лишь немного приоткрыл дверь в мир деревенского мистицизма, а затем окунул меня в него с головой.
Год за годом я собирал нужную мне информацию. Записывал аудио- и видеоинтервью с очевидцами, анализировал записи. И очень скоро я понял, что эта деятельность, напоминающая больше работу одержимого детектива или историка, на самом деле является типичной деятельностью краеведа, занимающегося поиском и изучением местного фольклора. Благодаря проводнику, который впервые познакомил меня с этим удивительным и таинственным миром через ту историю, я провёл немало бесед на самые удивительные и даже запретные темы, открыв для себя по-настоящему таинственное царство мистики русской деревни. Всё началось с одной непростой истории в одном непростом месте, и именно этому случаю будет посвящён данный труд.
Некоторые из первых записей и интервью были сделаны ещё в 2007 году. Первоначально целью этих записей являлась попытка их систематизировать и просто хоть как-то зафиксировать, чтобы в дальнейшем подвергнуть более глубокому анализу. Случалось так, что некоторые записи я делал сразу же после беседы с информатором и они были достаточно точными. Иногда мне удавалось уговорить очевидцев дать некоторые показания прямо на камеру, что впоследствии позволяло мне неоднократно пересматривать эти записи и подмечать детали, на которые я изначально мог не обратить внимания. А некоторые протоколы были составлены по моей памяти спустя несколько лет после самого интервью с носителем мифа, и весьма вероятно, что в таких текстах могут быть серьёзные погрешности и неточности.
Данный труд посвящён сбору мистического фольклора в одном из районов Ленинградской области, который я обозначил как район Либежгоры, хотя правильнее было бы назвать его волостью. Материал собран по большей части лишь в нескольких деревнях и их ближайших окрестностях. Этот труд нельзя назвать научным, хоть я и попытался изложить все свои накопленные сведения максимально последовательно. Скорее, это просто любительские краеведческие заметки и несколько любопытных историй, которые уходят далеко за пределы одного места в самые дебри деревенского мистицизма.
Все тексты, собранные здесь и приведённые хоть к сколько-нибудь значимому порядку, вполне вероятно, могут кому-то пригодиться в его более серьёзных трудах, а возможно, просто покажутся интересным чтивом для всех интересующихся темой или тех, кто устал от шаблонных ужасов и желает пощекотать свои нервы чем-то по-настоящему живым и страшным. В любом случае, кем бы ты ни был, дорогой мой читатель, я принял некоторые меры предосторожности во избежание излишнего туризма в описываемый район, а также для защиты оного от недоброжелателей.
Для записи всех названий деревень, местностей, а также фамилий и имён информаторов я буду использовать простой и несложный шифр, который защитит изложенную информацию от праздно любопытствующих персон. Исключения составят лишь те имена информаторов и названия мест, которые никак не помогут идентифицировать точное местоположение описываемого места.
Шифр Либежгоры:
Деревня № 1 – 1.1348215.
Информатор № 1.1 – 107014409042.
Записи очень часто противоречат друг другу, как и сами информаторы. Полагаю, что это вполне нормальная практика при данном виде работ, особенно если учесть, что некоторые описываемые события происходили не одно десятилетие назад, а некоторые – даже в других эпохах. Всё это в целом похоже на некую детективную загадку, в которой по мере прочтения начинают проявляться очертания истины.
Пусть же вечный покой болот останется не потревожен, а те, кто ищет истину, продолжат своё верное дело, подсказки откроются им, а неизвестные друзья придут, чтобы помочь!
Протокол № 1. О заблудившейся на Либежгоре
В семидесятые годы двадцатого столетия в глубинах Ленинградской области произошёл удивительный случай. Пожилая женщина заблудилась в болотах вблизи своей деревни. Несмотря на то что квадрат поисков старушки был до смешного невелик (около десяти квадратных километров), несколько дней активного поиска ни к чему не привели. Надежда на удачный результат поисков постепенно гасла. Во внимание стоит принять и тот факт, что случай этот произошёл глубокой осенью. Погода стояла достаточно холодная. Ягодный сезон уже закончился, и шансов на выживание в такой среде у несчастной старушки почти не было. К тому же самые свежие следы были обнаружены на краю гибельных болот ещё в первые дни.
Местные предания гласили, что эти заболоченные места называют Либежгорой и там очень часто пропадают люди. Как говорили старики, их забирают к себе некие лесные жители, встречи с которыми на Либежгоре нередко описывались и в местном фольклоре. Также утверждалось, что лишь колдуны из уже ныне не существующей деревни Осиново могут заставить этот таинственный народец вернуть пропавших людей. Однако самих осиновских колдунов сторонились ничуть не меньше, так как о них ходила дурная слава. На момент инцидента с пропавшей в деревне, которую я буду для удобства называть деревней № 1, остался лишь один человек, который, по слухам, обладал силой осиновских колдунов. Это была старушка, которую тоже считали ведьмой и называли неласковой кличкой Воробьиха, образованной от её фамилии. Именно к Воробьихе и отправилась родня пропавшей спустя несколько дней безрезультатных поисков.
Что произошло в гостях у Воробьихи, достоверно теперь неизвестно. Однако уже на следующий день пропавшая старушка нашлась. Местный тракторист, проснувшись после странного сна в 4 утра, неожиданно для своих домочадцев решил, что знает, где находится пожилая женщина. Место это находилось на окраине Либежгоры, и его неоднократно осматривали. Ни следов, ни поломанной веточки поблизости найти не удалось, но всё же тракторист был абсолютно уверен, что заблудившаяся старушка именно там. Невзирая на уговоры родни, он завёл трактор и отправился на Либежгору. Буквально через час он вернулся с пропавшей и доставил её домой близким.
С этого момента начинаются весьма странные и необычные описания диалогов с пропавшей бабушкой Сашей, которые до сих пор не дают мне покоя. Сам тракторист утверждал, что на вопросы вроде: «Где же ты бродила всё это время?» старушка расплывчато отвечала: «У них, там». Сколько ни пытался мужчина более точно узнать, у кого это «у них» и где именно «там», бабушка Саша всегда многозначно отмахивалась и повторяла одно и то же: «Они… там, аккурат на Либежгоре живут».
Странное поведение старушки поначалу было списано на её тяжёлое состояние. Всё же пожилая женщина, и в таких опасных условиях! Не каждый здоровый-то человек смог бы это вынести. Но уже дома, в кругу близких, начали выясняться новые подозрительные особенности истории бабы Саши. Родня, тракторист и сельский фельдшер, которого вызвали посреди ночи для осмотра старушки, стали очевидцами удивительно прекрасного самочувствия пожилой женщины, а также отсутствия у пациентки всякого чувства голода и жажды. Со слов самой пострадавшей она вовсе не блуждала несколько дней и ночей в болотах, а всего лишь засиделась в гостях «у них» до поздней ночи. Баба Саня, как её называли односельчане, была абсолютно уверена, что вышла из дома буквально несколько часов назад.
Оставшаяся часть этой удивительной былички пестрит ещё более странными событиями. Почти всем односельчанам в скором времени стало известно о том, что бабе Шуре не здоровится. Она постоянно кого-то видела, с кем-то разговаривала и от кого-то отмахивалась. Абсолютно все, кто был близок её семье, утверждали, что пострадавшая старушка бесконечно твердила о тех других, что приняли её у себя, а теперь не давали ей покоя, зазывая обратно. С её слов, они приходили в дом через дыры. Абсолютно любые дыры, будь то окно или дверь, топка в печи или же мышиная нора в подполе. Именно по этой причине старушку нередко заставали ночью стоящей возле кошачьего лаза в погребе и крошащей свежий хлеб. Баба Саша постоянно твердила, что «они» не дают ей покоя и всегда просят кушать. Особенно по нраву им был людской хлеб, «потому что они не могут его направить[1] и очень любят».
Нередкие попытки расспросить старушку более подробно о том, кто «они» такие, приводили к бессмысленным диалогам, из которых редко можно было извлечь какие-то важные детали. Вот приблизительный пересказ одного из них с роднёй:
Родня: А кто они такие?
Баба Саня: Да то другие, они там, на Либежгоре живут.
Родня: На Либежгоре? Ты там дом видела, что ли?
Баба Саня: Терем, у них там терем барский!
Родня: Да ведь там же нет ничего. Одни болота!
Баба Саня: Как нет? Я сама у них была на пирушке.
Родня: На пирушке?
Баба Саня: Ну да, они там свадьбу справляли. И детки у них бегали, я их со стола угощала. И капуста у них огромная растёт, всё как у людей!
Родня: Как у людей? А то не люди были?
Баба Саня: Не, то другие!
Родня: Какие другие-то, я понять не могу. У них рога и копыта были?
Баба Саня: Да ты что, прости господи, какие рога! Они совсем как люди.
Родня: А кто тогда? Может, там какие старообрядцы спрятались?
Баба Саня: Да не, то другие совсем, говорю же, другие они!
Родня: А что они хотят от тебя?
Баба Саня: Обратно зовут, совсем покоя нет.
Родня: Обратно? А ты их видишь?
Баба Саня: А как нет? Вон они! Из дыр смотрят, хлеба просят!
Родня: Из дыр? А почему из дыр-то?
Баба Саня: А я почём знаю? Они из дыр ходют, покоя нет, меня с собой тащат.
Родня: А зачем они тебя туда тащат?
Баба Саня: Обратно зовут. Покоя нет совсем, изведут они меня, чую.
Усугубило ситуацию и то, что, со слов соседей, в скором времени родня пожаловалось на то, что к ним в дом ночью кто-то забрался. Поднятые ночью же охотники прибыли на место и всё осмотрели, но никого не обнаружили. Также, со слов некоторых очевидцев, баба Шура нередко крошила под стол хлебушек во время ужина, а иногда и кидала туда целые «краюшки». В один из таких моментов родня, пытавшаяся найти под столом остатки бабушкиных подношений, ничего не обнаружила, что навело жуткий страх на всех обитателей дома.
Странные случаи продолжались достаточно долго, пока пожилую старушку не разместили в ленинградской психиатрической клинике, где она впоследствии скончалась. На похоронах же бабы Сани почти все присутствовавшие односельчане подметили странного вида людей, одетых в лохмотья, которых никто не смог опознать. При попытке контакта подозрительные гости попрятались по углам, забрались под стол и под кровати, после чего нигде не удалось обнаружить ни их самих, ни следы их пребывания.
Протокол № 2. О тройке на Либежгоре
– А где находится эта Либежгора?[2]
– Как где? Да вон у нас на задворке. Когда раньше молодыми были, постоянно там ягоды брали. И морошку, и клюкву. Всё было.
– И не боялись? Раньше там люди не пропадали?
– А чего нам бояться? Мы ведь молодые были, ничего не боялись. Иной раз, конечно, как старики расскажут какие страшилки, то и страшно было. А жрать ведь всё равно хочется. Побоишься, да потом забудешь.
– Значит раньше там не пропадали люди?
– Ну, рассказывали что-то там. Говорят, мальчик какой-то там заблудившись был. Я уже и не помню. А в моё время такого не было. Не могу вспомнить, чтобы кто-то в лесу пропал.
– Но ведь та бабушка пропала же. Что-то об этом ещё осталось в памяти?
– Не помню я. Теперь ведь старые все, мы ничего не помним. Помню, что бегали, всей деревней её искали. А мы молодыми тогда ещё были, особо ведь и не интересовались ничем таким. Ветер в голове был. Помню, что говорили… когда отговорили-то её, что тройка лошадей её забрала. Мы тогда все боялись в лес ходить. Да и старшие запрещали. А потом ведь и забыли.
– Тройка лошадей? Какая тройка?
– Ну какая тройка, почём я знаю. Говорили так. Что она упёрлась в лес под вечер, а там к ней тройка и подкатила, да увезла куда-то в терем. Там она и пировала, сидела. А потом говорит, что только вечером в гостях была. На пирушке. А обратно её тоже тройка отвезла.
– Какая тройка? Вроде же, говорили, что её тракторист обратно привёз.
– Ну, люди так говорили, я ж не знаю, как там оно было. Привиделось ей, видать, так. Тракторист её у пенька нашёл. А ведь не было её там: все дни искали, все места обошли и возле пенька того вертелись не один раз. А она там словно и была на месте. Видать, привиделось ей так, что тройка её у пенька того взяла, а потом и обратно привезла. Там её тракторист и нашёл. Привиделось ей так. А может, и правда было, я и не знаю, во что тут верить.
– А как тройка по болоту проехала? Там же непроходимые места.
– Ну, это почудилось ей так. Почудилось! Тут ведь много кому тройка-то виделась.
– Что значит много? А кому? И что они рассказывали?
– Да много ведь кто, так сразу и не вспомню. Вот хотя бы Вальку-то нашу взять. Она ведь тоже тройку видела. Давно, ещё до того, как баба Саша заблудилась. Она тогда ещё маленькой совсем была, Валька-то наша.
– А может ли такое быть, что она соврала? Ведь всё же маленький ребёнок мог много чего испугаться, а детская фантазия могла сделать свое дело.
– Да какой там! Она не из таких была. Да и она же не одна была. Целый класс с учительницей шёл.
– Что? Это серьёзно?
– Ну конечно. Зимой было. Мороз лютый стоял, а им в соседнюю деревню в школу идти надо было. Да ведь пять километров это не то что сейчас. Темно, холодно. Вот они и шли всем классом. А учительница тоже с нашей деревни была. Вот с ними и ходила.
– А сколько их всего человек было?
– Не помню я. Ну, с учителем-то, наверное, пять, а может, и семь.
– И что же случилось?
– Ну вот ты слушай. Не перебивай. Пошли они значит в школу-то. А на улице зима, темень страшная. Да и волков тогда побаивались. Нет-нет, да и случиться может что нехорошее. Мороз, а им в школу переться. Идут они значит, а как за Кривой зашли уже, там Валька наша первая и остановилась. Замерла. Слышит, что колокольчики звенят. А где, кто, откуда? Она остальным кричит: «Стойте, стойте!» И когда они все замерли, то у них на глазах тройка-то… Прям из лесу через дорогу перекатила и в лес по другую сторону укатилась. Они как заорут! Как побегут до дому! Как сейчас помню: пришла домой и не хотела больше в школу идти.
– А почему они испугались? Вдруг это была чья-то тройка лошадей? Например, из соседней деревни.
– Да откуда в наших краях тройка-то? В совхозе нашем ведь только одна лошадь была. Да и как она сквозь лес-то прошла?
– Сквозь лес?
– Ну а как же? Прямо с Либежгоры. Они чего и напугались. Сквозь ёлки, как туман, вышла и через дорогу обратно в лес пошла. Вот они и напугались.
– С Либежгоры?
– Ну, с той стороны-то. Там за Кривым по правую сторону от дороги как раз за лесом и Либежгора стоит. Да ведь и не только она видела. И другие что-то рассказывали. Только я совсем уже не помню. Не вспомнить теперь. Может, как вспомню, так и расскажу подробности.
Протокол № 3. Как школьники тройку увидели
Одна из странных историй связана с маленькой девочкой, жившей в середине двадцатого века. История эта приключилась с ней и её друзьями, когда она пошла в школу.
Школа находилась в соседней деревне. Не просто «за несколько километров» от её дома, а в семи километрах (спустя время мне удалось точно установить, где именно находилась та самая школа). В ней обучалось всего пару десятков человек. Трое пятиклашек, несколько ребят из младших классов, остальные – постарше.
Из деревни, в которой жила та девочка, в школу ходили семь человек и учительница. Уж не знаю, единственный ли это был учитель в школе или нет, но этой женщине каждый раз вместе со своими учениками было необходимо проходить этот путь по лесной дороге. Наверное, зимой это было особенно страшно и опасно. Собственно, зимой всё и произошло.
Та самая дорога уходила далеко, к другим деревням, а затем и в город. Выходили «спозаранку», чтобы вовремя успеть ко звонку. И представляю, как было темно в этот момент, даже зимой, несмотря на луну и снег. И как наверняка холодно было проходить этот путь!
За пределами родной деревни дорога проходила как раз вдоль болот Либежгоры. Тянулись эти болота несколько километров, а затем начинались уже дороги с других деревень. Наверное, тем, кто знал старые легенды и байки об этих местах, приходилось особенно неуютно. А легенды были разные! О людях, которые там пропадают. О других, которые встречают путника и забирают его к себе.
Но, возможно, в те годы у детей и подростков это не вызывало никакого интереса. Так или иначе, толпа детей всегда шла шумно. И учительница это одобряла. Уж так было заведено. Может, чтобы волки и другие звери не вздумали близко подойти. Может, просто весёлого шума ради или для собственной уверенности – не знаю.
В один из таких походов в школу девочка, которую звали Валей, услышала звон колокольчиков.
– Тише, тише! – закричала она. – Кто-то едет!
Все замерли на секунду, но потом вновь загалдели.
Сейчас думаю об этом и вижу всё словно в другом свете. Даже немного смешно. Правда ли они загалдели, потому что ничего не услышали? Или потому, что просто побоялись вслушиваться в странные звуки зимой, в темноте, возле болот Либежгоры? Может быть, не все знали эти легенды, но уж хоть один да знал. И учительница их наверняка знала тоже. Там есть другие. Такие же, совсем как люди. Только к ним подходить нельзя, а то заберут – на Либежгору. А там страшно, там чудится всякое. Там люди пропадают, и всё, не найти. А если их отколдуют и воротят, то они жуть что рассказывают. Говорят, что были у кого-то. У тех, которые как люди там в лесу живут. Пирушка у них была, стол накрыт, гуляют без остановки. То ли свадьба, то ли похороны – так и не поймёшь сразу. А иной раз и другое привидится. Такое, что думаешь: провалиться бы или пропасть – не так уж и плохо.
Но Валя настаивала на своём:
– Да тише вы! Что, неужели не слышите? Колокольчики звенят!
– Корова заплутала?
– А вдруг на лошади кто? Может, подвезут?
– Да на какой лошади? С нашей стороны никто не поедет в такую рань, а больше и неоткуда! Кругом одни болота!
Говорят, Валя несколько раз тормозила всю толпу, но никто ничего не слышал.
Интересно, при упоминании колокольчиков учительница испугалась? Или, может, она совсем ничего не знала? А может, и знала, но лошади тогда встречались так часто, что пугаться каждого звона было бы просто нелепо? Так или иначе, Валю никто не слушал. Никто ничего не слышал. А потом… в доли секунды звон стал отчётливым. Очень отчётливым.
Она рассказывала, что все остановились как вкопанные. Всем сразу же стало страшно, ещё до того, как что-то произошло. Пара секунд – и из леса, прямо с заснеженных болот, где и летом нет дороги, а зимой даже на санях не пробраться, выезжает тройка лошадей, запряжённая в телегу. Плывет, как по воздуху, и ни кочки, ни деревца не задевает. Останавливается посреди дороги, в аккурат перед ними. И никого в ней нет. Ни души. Ни лошадьми никто не управляет, не сидит нигде никто. Тишина. А лошади белые все. И повозка вся белая.
Они все так говорили, а я спрашивал: «Белая? Что значит белая? Деревянную повозку в белый цвет покрасили?! Или, может, это не повозка была, а карета?» А они как один: «Да нет! Что же ты? Не понимаешь, что ли? Не крашеная, а белая вся! Как смерть белая!»
Говорят, учительница их, сумевшая детей в войну уберечь, и тут не растерялась. Громко закричав, она дала команду всем бежать назад, подле неё.
– Ни на шаг с дороги! Ни на шаг! Рядом со мной! Быстрее!
Валя потом говорила, что все кричали от страха. Даже учительница. Потому что все слышали, как тройка, заскрипев и зазвенев, вновь двинулась с места. Никто даже не нашёл в себе сил оглянуться и посмотреть, куда она двинулась. А может, их учительница им просто запретила оборачиваться.
Говорят, что через некоторое время звук ослабел и тройка скрылась всё в том же непроходимом зимнем лесу, но с другой стороны дороги: «Как кот чёрный, дорогу перебежала и прямо в речку поехала».
Через некоторое время они вновь оказались в родной деревне. В школу не дошли и в принципе в тот день никуда больше не пошли. Семь детей и взрослая женщина, пуганные войной, голодом, холодом и трудной жизнью, – все в один голос до конца своих дней утверждали, что видели ту самую тройку, которая людей увозит: «Не мерещилось это. Взаправду видели».
Удивительно, но мне даже удалось найти фото[3] того времени, на котором изображена Валентина. Вот смотрю на него и думаю: «Вот она сейчас с окошка выглядывает и улыбается. А сколько ей здесь уже лет? Она уже это видела? Или только увидит?»
Протокол № 4. Про Осиново и Воробьиху
– А видел ли ещё кто-то в деревне ту самую тройку с Либежгоры?
– Ну вот Валька наша, я ж говорю, видела.
– А ещё кто-то?
– Ну, говорили люди что-то, я уж и не помню. У нас ведь раньше интересы были совсем другие. Не до этого было. Слышали что-то. В одно ухо влетело, а в другое и вылетело.
– Ну хорошо. А что с этой ведьмой, Воробьихой?
– А что с ней? Она бабу Сашу отколдовала, я ж говорю. Такое только она и могла сделать.
– А почему только она одна? Другие не были такими сильными?
– Да всяких было. Но она-то из осиновских была.
– Что значит «из осиновских»? Это кто такие?
– Ну, с Осиново она была. Осиново. Деревня раньше такая была. В болотах там, за Либежгорой. Там одни колдуны жили.
– Что значит «одни колдуны»?
– Да то и значит. Деревня колдунов там была. Все колдовали там. Вот они с этими… и дружили. Только осиновские и могли вернуть бабку Сашу. За такое больше бы никто не взялся. Они вечно там что-то… ходили да в дыры молились.
– В дыры молились?
– Ну да! У них там своя вера была. Им ещё давно церковь там ставили, да ведь сгорела она. Они там в своё во что-то верили. Я ведь не знаю, я маленькая была. Когда я уже в школе-то училась, не было ведь уже Осиново. Коллективизация. Их в наш совхоз и согнали. А некоторых и по другим совхозам направили.
– Значит, осиновские в этой деревне жили?
– Ну, по большей части да. Я ведь не всех знаю-то, то ещё до меня было. Вот про Воробьиху знаю, её боялись все. Никто с ней дружбу не водил.
– А почему именно боялись?
– Да ты что?! Как не бояться. Она ведь сколько душ сгубила! Кто ей слово поперёк вставит, тот и сгинет сразу же. Один с моста сорвался… Забыла, как его звать-то. Другой с горы свалился и шею свернул. А кто и в лес ушёл да повесился.
– А это не могло быть просто совпадением?
– Да ну, помилуй. Жил человек, не тужил, один раз с ней поссорился – и на другой день его не стало. Оно, может, и совпадение, только вот никто этого проверять не хотел. А кто хотел, тот и сгинул.
– А что ещё о ней известно? Как именно она бабу Сашу вернула?
– А я почём знаю? Слышала только, что <информатор № 1.2 (70803522082)> её видел, когда бабку Сашу искал. Он же охотником был, если не путаю. Вот и искал её со своей ищейкой тогда. С ружьём ходил и говорил, что у Либежгоры Воробьиху и видел. Ходила, говорит, возле холма и руками так по воздуху делала, как паутину плела. Он напугался да и ушел обратно. Это как раз, когда родня-то бабки Саши к ней и ходила. А на следующий день-то её и нашёл тракторист на пеньке. Это тебе с ними бы и поговорить. С <информатором № 1.2> и <информатором № 1.3 (708035203042)>. Они-то постарше будут, побольше моего знают, только тоже ведь старые, тоже ничего не помнят толком.
Протокол № 5. Про колдунов с Осиново
– А что, правда, что в деревне Осиново одни только колдуны жили?
Информатор № 1.2: А там такая деревня была. Всё одни колдуны жили.
Информатор № 1.3: Да-да, одни колдуны там были. Могли худо сделать. Могли и любовь свести. А могли и человека.
– А вы откуда о них знаете? Вы их сами видели?
Информатор № 1.3: Да они у нас здесь, в деревне, жили, вон.
Информатор № 1.2: Да ну ты, брось, ещё дойдёт куда-нибудь.
Информатор № 1.3: До кого дойдёт? Последняя ведь тётка Нюша была, умерла.
– А почему вы боитесь об этом говорить?
Информатор № 1.2: Да не боимся уже, это так, к слову. А раньше ведь страшно было. Или сверху придут, или эти достанут.
– Неужели у жителей Осиново была такая плохая репутация?
Информатор № 1.2: Да нет, что ты, что ты! Хорошие ведь люди были.
Информатор № 1.3: Хорошие. А так-то все люди хорошие.
– Значит могли и хорошее что-то сделать?
Информатор № 1.2: Могли. Конечно, могли!
Информатор № 1.3: Но больше худо делали, знаешь. Побаивались их. Особенно стариков их. Те, кто моложе-то, уже всё! Ничего не знали. А старики всякое умели. И про травки знали, и всякое такое, отчего волосы дыбом.
– А что за тётка Нюша? Кем она была?
Информатор № 1.3: Да вон, это она здесь жила. Сашки-то кривого. С Осинова тоже переселена была. Сильная была тетка Нюша. Побаивались её. Это у ней тетрадочку-то Воробьиха и стырила.
– Какую тетрадочку?
Информатор № 1.3: Ну, там всякие эти были… наговоры и прочее. Вот она у неё и взяла. А тетка Нюша ведь не хотела ей передавать. А помирала она как, жуть, волосы дыбом!
– А как она помирала?
Информатор № 1.3: Да ты что! Никак ведь помереть не могла, а в келье лежала, не ходила ведь, не вставала. Зима на дворе. А ей ничего. И в келье у ней всё кто-то ходил да шумел. А потом Воробьиха у неё книжечку-то и стырила. Та и отошла сразу. Но что творилось! Жуть.
Информатор № 1.2: Да и не оттого она померла, не оттого. Её этот, как его и зовут-то забыл, придушил.
– Кто придушил?
Информатор № 1.2: Только ты брось это! Я тебе так-то скажу, но не вздумай кому сказать, а то ведь милиция начнёт… всех тут посадят и разбираться не станут.
Информатор № 1.3: Да брось ты! Сейчас ведь какие уже года? Нет уже больше такого. Да и давно это было, никто и не станет. Нет уже в живых никого.
– А что именно случилось с тёткой Нюшей? Вы можете рассказать подробнее?
Информатор № 1.3: Да, конечно.
Информатор № 1.2: Только ты всё же о том не говори нигде лишний раз, а то начнётся тут…
Протокол № 6. Описание ритуальных практик колдунов с Осиново
С помощью больших усилий мне удалось собрать некоторую информацию о ритуальных действиях, совершаемых осиновскими колдунами. Информатор пожелал остаться неизвестным.
Информация эта носит отрывочный и описательный характер и никаких подтверждений не имеет. К слову, зачастую это всё, что мы имеем при решении тех или иных детективных головоломок.
Согласно сведениям информатора, осиновские колдуны нередко проводили обряды в лесу у холмов. Так, одну пожилую особу, которую считали сильной ведьмой с Осиново, неоднократно замечали за тем, что можно было бы описать как некий ритуал. Персона ходила спиной вперёд вокруг лесного холма против часовой стрелки, что-то приговаривая себе под нос, иногда останавливаясь и совершая непонятные взмахи рукой. Другие же жители Осиново были замечены за тем, что справляли некий праздник в лесу, устраивая хороводы. При этом участники хоровода держали другу друга за руки через белые могильные полотенца, на которых принято обычно опускать гроб в могилу. Чаще всего эти колдуны и ведьмы брались за «чёрные дела» и вредоносные практики, целью которых обычно было разведение влюблённых, тяжёлые физические увечья, порча скотины, смерть, призыв мёртвых, а также защита от них.
Описания разведения влюблённых вполне сходятся с традиционными практиками почти всех славянских и не только народностей, чьи ритуалы были описаны во множестве трудов фольклористов и культурологов. Нередко в данном контексте рассказывают о том, что раньше могли сделать так, чтобы невеста в лесу пропала, чтобы её схватили некие силы. Вернуть её можно было только с помощью определённого откупа.
Упоминается, что во вред такой паре могли сделать так, чтобы их первенца похитила нечистая сила, оставив взамен осиновое полено или же вовсе подменыша.
Разлука влюблённых нередко достигалась и с помощью атаки на мужчину, если таковой не имел дружбы с практикующими колдовство или симпатии к таким. Наиболее распространённым способом было лишение жениха его мужской силы. Среди таких случаев упоминается ритуал, который замыкался замком, а после сам замок бросали в реку. Описывался и метод, при котором гвоздь со специальными заговорами забивался в то место, где недавно справляла малую нужду жертва: забор, столб или дерево. Случалось и так, что для достижения разведения пары выбранную жертву и вовсе справляли на тот свет, не желая размениваться на какие-либо хвори.
Среди колдовских практик, обрекающих жертв на тяжёлые последствия, чаще всего встречаются упоминания о случаях, когда осиновские ведьмы приходили ночью в виде теней и душили спящих, оставляя последним различные болячки. Упоминались и неизвестные способы, после которых жертву нередко разбивал частичный или же полный паралич. Подробностей или хотя бы каких-либо деталей об этих практиках обнаружить не удалось.
Порча скотины – весьма традиционное занятие колдунов почти всех народностей. Стоит отметить, что частенько упоминалось, что ведьмы Осиново могли и возвращать потерявшуюся в лесу скотину. Нередко они заговаривали коров, чтобы те не попали на худой след или их не увёл леший. Текстов заговоров мне раздобыть не удалось, однако полагаю, что они вряд ли чем-то отличаются от традиционных мистических стихов, собранных в других краях. Попадались мне и предания о том, что местные колдуны имели дурной глаз и одним только взглядом могли извести свинью или корову за несколько дней, что тоже вполне укладывается в традиционные представления о мистической силе ведьм.
Практик, которые должны отправить человека в могилу, упоминается много. Среди них весьма необычная ритуальная традиция «делать на дым от самовара». Считалось, что это наиболее сильное колдовство, способное за несколько дней убить человека. Судя по всему, определённые заговоры читались на дым от самовара, что логически вытекает из названия ритуала. Но есть и другая, неочевидная деталь действа: вместо чая заваривалась вода, в которую должны были быть подмешаны капли крови жертвы. Также упоминается «мыльная вода», которая оставалась после омовения покойника. Известно лишь то, что в этой воде нужно было постирать вещи жертвы. Процедура, по всей видимости, дополнялась некоторыми наговорами и дополнительными действиями.
Встречалось и весьма странное упоминание о специальных камнях. Если подложив их под порог дома, можно было дождаться скорого умертвления недруга. Никакой информации о том, как выглядели эти камни и кем они создавались, обнаружить не удалось. Однако некоторые очевидцы упоминали, что осиновские ведьмы сами проговаривались о таком виде подклада, опуская все ритуальные подробности действия. Считалось, что особо сильные ведьмы, завладев личной вещью своего врага, могли опустить её в дыру и тем самым заставить человека пропасть в лесу или же сгинуть при других естественных обстоятельствах.
Подтверждением существования подобной практики является то, что в лесу, вблизи одного из холмов, расположенных неподалеку от деревни, в отверстии, которое ранее служило норой для небольшого зверя, мной были обнаружены старый ржавый ключ и несколько медных монет советского периода. По всей видимости, подобная практика не только существовала раньше, но и даже сумела дожить до недавних времен, хотя никто из опрошенных мной лиц не смог рассказать о подробностях подобного ритуала.
О таком весьма странном фольклорном явлении, как призыв душ покойных, есть лишь два упоминания, и оба они носят сомнительный характер, так как эти упоминания единичны и весьма необычны по своей природе. Вполне возможно, что они могут быть полностью выдуманы или же основаны на искажённом восприятии некоторых архаичных праздников, связанных с почитанием мёртвых предков.
Одно из таких упоминаний гласило, что некая осиновская ведьма пустила по ветру пепел от креста озлоблённого покойника на дом своего недоброжелателя, после чего тот долгое время жаловался, что покойный приходил к нему по ночам и всячески изводил его. Никаких подробностей или подтверждения этой былички у других носителей мифов обнаружить не удалось.
Второй, ещё более странный отголосок мифа гласил, что в Осиново в стародавние времена часто устраивали ритуалы, в которых участвовала вся деревня. Связаны они были с тем, чтобы потревожить сон покойников, вернув их на этот свет. Допускаю, что этот случай как раз мог быть свободной интерпретацией какого-либо архаичного праздника почитания мёртвых, который в соседних деревнях мог быть неизвестен или же попросту забыт. Никаких других подробностей об этом слухе, как и его подтверждения у самих потомков жителей Осиново обнаружить не удалось.
Протокол № 7. Про то, как ведьма умирала
Старики рассказывали, что в деревне когда-то жила старушка, самая настоящая ведьма. Не из тех, что гадали или болезнь какую-то могли отвести, а из таких, которых всегда сторонились. Даже когда она просто выходила на улицу, все сразу же разбегались и предупреждали остальных, в сторону чьего дома она пошла. Как в старой сказке про гроб на колесиках. Говорят, что она могла свести человека в могилу за несколько дней. Вот попросят её подсобить из-за обиды на кого-то, день-другой пройдёт – и человек этот либо упадёт и шею свернёт на ровном месте, либо в колодце по какой-то нелепой случайности утонет. А иногда и сам в лес уйдёт, на Либежгору, чтобы повеситься.
Жила она одна. Из дома почти не выходила, но воды у неё всегда было наношено и еда имелась. Говорили, что у неё, как у той самой Воробьихи, черти есть. Только жила она на много десятилетий пораньше. Да и боялись её сильнее.
Когда пришло время ей умирать, то, как это водится в таких случаях, появилась у неё необходимость кому-то передать свою силу. Иначе те черти не отпустили бы её. По крайней мере, так старики говорили. А сила у неё огромная была.
Из местных никто не хотел брать на себя такую тяжесть, кроме Воробьихи. Но старушка эта, которую звали тёткой Нюшей, Воробьиху не любила и силу свою передавать ей не хотела, хотя они даже состояли по какой-то там дальней линии в родстве. Поэтому к тетке Нюше приехала родня из другой деревни.
Они поселились в её доме, и говорят, после первой ночи те родственники вышли на улицу белые как снег. Но ничего никому не рассказывали: ходили по деревне и тайком выспрашивали, есть ли ещё кто-нибудь из колдунов, кто им помочь сможет. Хотели, чтобы бабушка их с миром отошла. Но никто выполнить просьбу не соглашался.
По слухам, они несколько ночей там провели, а днём старались из избы выходить: в гости к кому наведаться или по хозяйству кому из соседей помочь. Словом, не хотели лишний раз в этом доме находиться.
Подробности тех дней неизвестны, но старики рассказывают, что в последнюю ночь метель сильная поднялась. До самого рассвета мело, и все дороги снегом завалило. А наутро, когда люди-то из домов вышли, обнаружили, что именно дом ведьмы, с её роднёй, снегом до окон завален, так что и дверей не открыть. Начали тогда местные его откапывать, а когда откопали и внутрь зашли, то обнаружили родню забившейся под столом. Все до единого были напуганы до полусмерти.
Когда их в чувства привели, они рассказали, что ночью кто-то ломился из кельи, где бабка лежит, с такой силой, что весь дом трясло. Когда же они туда под утро заглянули, то увидели жуткую картину: ведьма лежала ничком вниз, на полу, мёртвая.
Хоронили её тем же днем, чтобы ночью подле её тела не сидеть. Ведьму в гроб лицом вниз положили, по старому поверью: чтобы назад не воротилась. Потом выкопали могилу, гроб наладили, полотенца белые подвязали – всё как положено. Но когда стали спускать гроб, то он сорвался и боком повалился… Да так, что крышка гроба, приколоченная чудным образом, раскололась. Говорят, что все, кто был на похоронах, увидели, что бабка та в гробу лицом вверх лежала! Глаза у неё были открыты, как это у покойничков бывает, а на лице улыбка лёгкая читалась. Уж так это было или про улыбку им со страха показалось – теперь неясно. Но никто спускаться к ней вниз и поправлять гроб не решился. Закопали поскорее как есть – и всё, пока темнота зимняя не пришла.
В тот же вечер поминки справили. Говорят, один из родственников её, мужик средних лет, покоя найти никак не мог. Пил много и говорил весь вечер, что вернётся она за ним, потому что собаку ей подложил. Мстить будет. А когда напился, порывался даже взять лопату и раскопать её, чтобы кол осиновый вбить. Но его успокоили. Спать отвели. А наутро на месте его не оказалось. Нашли на кладбище повесившимся на дереве, прямо подле могилы старухи. Поползли слухи, что это бабкина месть и была, что мужик этот ночью не выдержал и попросту старуху задушил в надежде, что этот ужас закончится. А кто-то утверждал, что он помог Воробьихе похитить какой-то личный предмет у бабки Нюши, отчего та и умерла сразу же. Но это лишь догадки.
Как оно было на самом деле – теперь неизвестно. Оставшаяся родня той ведьмы восвояси уехала, и больше про тот дом никто и никогда не вспоминал, пока его на дрова не разворовали.
Протокол № 8. Утащили в подпол
– А кто такие эти другие, что в лесу на Либежгоре живут?
– Не знаю, про этих я ничего не знаю. Знаю, что с ними не нужно водиться.
– А как с ними можно водиться?
– Ну, всякое люди делают. Дети особенно часто: старших не слушают, и всякое случается.
– А были случаи, когда дети общались с другими?
– Ну в старину много всякого было. И русалок видели, и всякое рассказывали. Рассказывали, что и с другими водились.
– А как это было? Можете рассказать подробнее?
– Ну, вот играют детишки, на перекрёсток ходят или в лес. Часто бывает, что без спроса уходят, а там всякое случиться может. Или зверь какой утащит. Или и вовсе… эти… другие.
– Были случаи, когда детей утаскивали другие?
– Было, конечно. Раньше времена тяжёлые были. Многие помирали, не доживали. Кто от голодухи, а кто от золотухи. Кого зверь порвёт, а бывало, что и эти к себе забирали.
– Они забирали детей, которые на Либежгоре заблудились?
– Да не только на Либежгоре. Они и дома могли у некоторых водиться. Вот я потому всегда и двери на засов ночью запираю, и окна закрываю. А раньше ведь и ставни ставили на окна, и тоже затворяли их, а то мало ли что.
– Значит, эти другие из леса могли жить и у кого-то в доме?
– Ну могли подселиться, да. Рассказывали про такое. В бане особенно. Баня-то – место некрещёное. Там всякое водится. Вот и другие, если у кого, говорят, водились, то всегда на сенях или в бане селились. А помню, рассказывали, как мальчишку одного в подпол утащили. Не помню, у кого это было, но здесь, в нашей деревне, это случилось. Точно.
– В подпол?
– Ну да. Так рассказывали. Это в старину было, при мне такого уже не случалось.
– А что именно рассказывали об этом случае? У кого это было?
– Вот не вспомнить никак. Наверное, это у Ильяшенко в доме было. Да, наверное, у них. У них вечно там в доме что-то всё шурудило.
– Что именно?
– Ну, рассказывали, что дом у них нехороший был. Этот дом я видела, когда маленькая была. Он одно время пустовал, а потом его продали. Там раньше всегда то на сенях всё слышалось и чудилось, то в баньке.
– А что именно чудилось?
– Говорили, что дверьми там кто-то хлопает. Слышно, как по избе бегают. А в доме никого. И про саму бабку Ильяшенко так же говорили. Думали сначала, что у ней эти… черти есть. А потом сказали, что это с леса у ней подселились. У неё, вроде как, ребятёнка и утащили, мальчика. Вот не знаю, внук это был или сын её.
– А почему в подпол?
– Ну так вот случилось, уж не знаю. Их там несколько было, детей. Они игрались, наверное. К детям часто такое пристаёт. Раньше все стерегли своих, чтобы не утащили. А тут вот они сами в доме завелись. И, видимо, детки играли или что-то там делали. А одного они и утащили. Прямо на глазах у своих в подпол упёрли. Так я слышала. Потом подпол-то открыли, а там никого: только дыра в земле. Стали проверять, по-моему, а туда не залезть. Нора-то маленькая, а дальше всё обсыпано землёй было. Вот так. И не нашли больше его, утащили.
– А кто они такие, эти другие?
– А кто его знает? Как нечистые, но, вроде, нет. Знаю, что с леса они. Так говорили раньше.
– Они и черти – это разные персонажи?
– Разные, разные, конечно. Черти все от нечистого. А про этих я не знаю ничего. Это с леса, вот знаю только это, так рассказывали.
– Но они могут человеку навредить?
– Могут, конечно, могут. Ещё как могут. Могут к себе украсть – и всё! Оттуда не можешь ты уже никак вернуться. Только если к бабке какой, что может отговорить. Были раньше такие. Они знали, как такое сделать. А сейчас уже никто не помнит.
– Может, кто-то остался? Кто-нибудь из ныне живущих в деревне может вернуть человека от других?
– Ой, что ты! Ничего не могут, ничего не знают. Раньше то бабки сильные были, могли и в могилу свести, и любовь отвести. Всякое могли. А эти… эти ничего не могут. Только мелят почём зря.
– А почему они живут на Либежгоре?
– Кто?
– Ну, эти… которые с леса, другие.
– А кто их знает? Да ведь не только там. Много где водились. На Либежгоре там просто место такое, дурное. Можно и заплутать. Там чёрт водит. Может и что дурное случиться. Это место такое, там аккуратно нужно ходить. Я и по молодости туда редко ходила, а сейчас и в лес совсем не хожу. Ноги не ходят уже, тяжело.
Протокол № 9. Про могилы в Тёмной Гриве
– Значит, Воробьиха свою силу от этой тётки Нюши взяла?
Информатор № 1.3: Ну, это люди так говорили. Люди. А как оно там…
Информатор № 1.2: Да что она… она и до этого тут ходила, шептала всё.
Информатор № 1.3: Кто? Тётка Нюша?
Информатор № 1.2: Да эта-то вон…
Информатор № 1.3: Эта-то? Да ничего она не умела! Ругаться только умела, и всё.
Информатор № 1.2: Ну, она ходила тут всё, как сумасшедшая, руками двигала и шептала.
– А правда, что вы её видели у Либежгоры, когда баба Саня пропала в лесу?
Информатор № 1.2: Ну! Она там ходила тоже. Издалека её видел. Я подходить не стал.
– А что она делала? Что вы видели?
Информатор № 1.2: Не знаю, не помню я. Что-то делала там. Я не стал подходить, ушёл от греха подальше.
– А на следующий день баба Саня нашлась?
Информатор № 1.3: Да. Это знаешь что? Это ведь <информатор № 1.4> знает, она же на Либежгору ходила. Воробьиха её надоумила.
– На Либежгору? Зачем?
Информатор № 1.3: Это она ходила с роднёй бабы Сани на Либежгору. Им Воробьиха наказала, чтобы вернуть бабу Саню-то. Но у них не вышло.
– Не вышло?
Информатор № 1.3: Ну да, погнали их с лесу.
– Кто погнал?
Информатор № 1.3: Ну уж не знаю, кто их там погнал. Так они говорили сами, да и люди так пересказывали. А что у них там случилось, теперь ведь никто не знает. Может, и было что, а может, и нет.
– А можете подробнее рассказать об этом случае?
Информатор № 1.3: Я-то не помню ничего. Ты спроси у <информатор № 1.4>, она знает. Она расскажет, если захочет.
– А много ли ещё жителей Осиново осталось в живых?
Информатор № 1.3: А в живых-то никого, наверное…
Информатор № 1.2: Как же? А <информатор № 1.5>?
Информатор № 1.3: Ну он-то молодой совсем был.
Информатор № 1.2: А родился в Осиново ведь. Пожалуй, хорошо помнит, что да как.
Информатор № 1.3: Бабка Нюра ещё много про это знает, но она в <деревне № 2> живет.
– А что за бабка Нюра?
Информатор № 1.3: Да баба Нюра. Она не из осиновских, правда.
Информатор № 1.2: А может, и из этих! Откуда знать? Она тоже там всё с ключами возле дыр ходила.
– С ключами возле дыр ходила? Возле каких дыр? Где?
Информатор № 1.3: Да в лесу. Не помню, где её видели-то. Тоже рассказывали, что ходила там, шептала.
Информатор № 1.2: Да это в могилах было. В Тёмной Гриве это.
– А что ещё за дыры в могилах на кладбище?
Информатор № 1.3: Да не на кладбище это!
Информатор № 1.2: Место такое! Могилами называли!
– А почему могилы? Значит там было какое-то кладбище?
Информатор № 1.2: Да не было там никакого кладбища никогда. Это место такое, а могилами его называли знаешь почему? Потому что лес там густой, не проехать и не пройти. Намертво. Потому и могилами называется. В Тёмной Гриве это.
– И что же? Там видели, как баба Нюра в дыры шептала?
Информатор № 1.2: Ну, это люди так рассказывают. Брось ты, а то она узнает и обидится ещё!
– Хорошо, я ничего расспрашивать об этом не стану. Но вы можете сказать мне, где она живёт?
Информатор № 1.2: Да в <деревне № 2>! Там её все знают. Её дом у самых рек, внизу как раз.
– А она не будет против, если я вот так к ней заявлюсь?
Информатор № 1.3: А чего же? Она всех принимает, может, и расскажет что тебе. Она про это побольше нашего-то знает.
Протокол № 10. Про ключи и дыры
– Вы слышали о бабе Саше, которая заблудилась на Либежгоре?
– Слышала. Как не слышать? Я сама вместе со всеми ходила её искать.
– Вы можете подробнее об этом рассказать?
– Могу, а чего же нет? Значит, ушла она на Либежгору, под вечер. Воробьиха её ключи надоумила отнести.
– Какие ключи? Я уже не первый раз о ключах слышу.
– Да обычные это ключи. Обычные, железные.
– А зачем их понадобилось относить в лес?
– Это Воробьиха наколдовала. Уж не знаю, что она и делала там. Они этими ключами могут дыры отпирать.
– Что?
– Ну, дыры… отпереть могут, а могут и запереть. Вот, видать, бабка Саша там начудила, али так и задумано было у ней.
– У кого?
– У Воробьихи. Бабка Саша ведь повеситься в лесу хотела. Она не первый раз порывалась. Вот Воробьиха-то ей что-то там и надоумила с ключами.
– Повеситься? Почему?
– Ну, уж не знаю. Может, в семье у неё что неладно было. А может, и ещё что, я почём знаю. Она ведь мне никогда толком ничего не говорила. Мы с ней и не шибко дружили, она же старше меня была. Только вот люди-то говорили, что родня Шуру-то уже из петли доставала. Тоже ведь, на умах[4], в лес ходила с верёвкой. Но только то, голубчик, не все знают. Ты шибко об этом не говори остальным.
– Значит она собиралась повеситься, а Воробьиха ей передала зачем-то ключи?
– Ну, я так поняла. Наколдовала она на ключи что-то. И с ней, видать, отправила.
– Но вместо этого баба Саня просто пропала?
– Забрали её, да.
– Другие?
– Да, другие к себе забрали. У них она была. А потом её Воробьиха-то обратно и отколдовала.
– Зачем?
– А кто их знает? Должок за ней был, говорят, вот на неё и надавили. Заставили её вернуть-то. Она ведь не хотела. Да и Шурушке потом плохо было. Все равно они её забрали. Не к добру это всё.
– А вы ходили с Воробьихой на Либежгору?
– Нет, я с ней не ходила. Я с роднёй её ходила. Они когда Воробьиху-то упросили, та и послала нас на перекрёсток дорог на Либежгору с запиской.
– А можете подробнее об этом рассказать?
– Конечно, могу. Только ты шибко об этом не говори. А то мало ли что. Мы с дочкой её ходили, с записочкой.
– С какой именно записочкой?
– Ну, эту записочку нам Воробьиха дала. Там написаны слова всякие были.
– Заговор?
– Да не заговор, а просто… околесица какая-то. Свои у ней слова там были.
– А что именно за слова были, вы можете вспомнить?
– Да что ты, уж сколько лет-то прошло. Не помню я, да и не надо мне оно. Слова там всякие были, непонятные. И пошли мы с этой записочкой на перекрёсток дорог у Либежгоры.
– Перекрёсток? А где именно там находится перекрёсток? Там же повсюду болота.
– Ну, не так чтобы уж и всё в топях. До Либежгоры-то ведь сначала дорога идёт на горелую избушку, вон она по перекрёстку-то и проходит.
– Дорога на горелую избушку?
– Да это здесь. Вон она за клубом начинается.
– Значит раньше в той стороне какая-то изба стояла?
– Да нет там никакой избы. И раньше не было. Просто так зовётся, и всё. Вот в том месте перекрёсток и был. Сейчас-то всё выпилили да в буреломах теперь, и не знаю, есть ли та дорога. Ну, значит, пришли мы туда. И как наказано было Воробьихой, встали на перекрёстке да начали читать. И тут же ветер поднялся. А Воробьиха ещё сказала, что пугаться нельзя. Читайте и ждите, мол, пока они не придут. А когда явятся, вы и скажите, что от меня пришли и пусть бабку Сашу обратно воротят.
– Простите, кто явится?
– Ну как кто? Известно ж кто. Эти.
– Кто эти?
– Ну, другие, с лесу-то. Только, говорит, не пугайтесь. Значит начала я читать. А дочка-то её… она помладше меня была, так всё: сразу побелела. А я читаю, остановиться не могу. А ветер всё сильнее. Хруст по лесу пошёл, словно медведь какой сухостой валит. Ну и всё. Не выдержала она, побежала. И я бросила всё да за ней. «Стой!» – кричу. А она уже и не слышит. Ну, от этого и мне страшно сделалось. Так и побежали. А ведь всю ту дорогу назад за нами такой вой шёл, такой стук копыт. Словно лоси мчались или табун лошадей. У меня и самой тогда так дух перехватило, что я и обернуться не посмела. Так и бежали до самого дому.
– Это были другие?
– Ну а кто ещё?
– Кто они такие? Кто эти самые другие?
– Ну, кто их знает? Я знаю, что у них всё как у людей, только наоборот.
– Как это «наоборот»?
– Ну, как у нечистых. Иной раз ходят задом наперёд. Иной раз одежда шиворот-навыворот. Как у нечистых всё.
– Значит они черти?
– Нет, что ты. Это совсем другое. Они как люди, только другие.
– Они могут причинить вред?
– Ну, я думаю, что могут. Они как люди. Могут и доброе что сделать. А могут и худое. Слышала я, что они без нужды не появляются. Вот это вот знаю.
– Без нужды?
– Ну да, когда особенное что-то делается, они часто являются. Когда беда какая-то. Или помощь кому-то нужна.
– Значит они могут и помочь в беде?
– Могут, конечно. Только кто его знает, что это за помощь. Да и надо ли оно? Я вот никогда с ними водиться не хотела. Хотя, помню, меня окликали. Только мне этого не надо.
– Что значит окликали?
– Ну, виделась я с ними. Чего-то хотели от меня. Но я ушла. Мне и так хорошо.
Протокол № 11. Подружки и голос с леса
В середине двадцатого века с одной совсем молодой девушкой, которую условно назовём Любой, произошел удивительный случай. Её и её такую же молодую подружку Нину занесло на богом забытую ферму, путь от которой до их родной деревни занимал приличное время.
Приближался вечер, а подругам нужно было возвращаться по дороге, огибающей большие болота и посевные поля. Но, как это часто и бывает, через заболоченные места имелась дорожка попрямее да покороче. Проходила она по сухой почве вблизи болот. Именно из-за этой близости дорога часто утопала в лужах при малейшей непогоде. Опасным этот путь всё равно не считался, но был частично заброшен и даже начал зарастать травой. А всё потому, что дорогу эту не любили совсем по другой причине. Проходила она вблизи места с очень дурной славой. То там человек заблудится, то пропадёт, то местные увидят там что-то такое, после чего темноты бояться начинают.
Естественно, у подружек зашёл разговор о том, чтобы сократить путь и вернуться к себе до наступления сумерек. Нина настаивала, что не хочет идти по темноте: страшно. Уверяла, что нужно срезать сейчас, даже если придётся промочить ноги и запачкаться. А вот Люба идти коротким путём не спешила. Темноты она не боялась, а вот от рассказов своих старух о проклятом месте ей всегда становилось не по себе, хоть она рассказам и не шибко верила. И то ли Нину совсем не трогали слухи, то ли темноты и диких зверей она боялась больше этих историй, но так или иначе она уговорила Любу пойти той тропой.
Когда девушки уже были в самой глубине заболоченных мест, Люба неожиданно услышала голос, который будто её окликнул. Девушка остановилась и сразу же начала расспрашивать свою подругу, слышала ли та что-нибудь. Но в ответ Нина лишь отрицательно покачала головой. Они продолжили путь.
Несмотря на полную тишину, девушки невольно начали вслушиваться в сумеречный воздух. Чувство тревоги, по необъяснимым для них самих причинам, возрастало.
Через некоторое время с болот начал дуть ветер. Необъяснимый и сильный ветер, который становился только мощнее, пока окончательно не превратился в ураган. Идти далее было невозможно. Стоявших на месте девушек одолела паника.
Между ними завязался короткий спор: идти вперёд или же возвращаться обратно. Нина не стала долго уговаривать свою подругу и, окончательно поддавшись панике, убежала. Люба же осталась стоять на месте, так и не решив, что лучше делать: бежать следом или возвращаться к лесной дороге… Стоило Нине скрыться за поворотом, как буквально через минуту раздался её крик. Люба неспешно двинулась вперёд, содрогаясь от ужаса и готовясь увидеть страшное. Но за поворотом подруги не оказалось. Постояв еще немного, Люба окликнула подругу сквозь сильный ветер. Но кроме гула ничего не было слышно.
Вдруг Нина вновь закричала: уже откуда-то со стороны болот. Слова звучали на удивление разборчиво. Нина настойчиво просила свою подругу подойти. Люба, конечно, засомневалась. Что-то неладное ощущалось в происходящем…
Сколько ни пыталась растерянная Люба спросить у голоса, что именно случилось и почему ей нужно идти в его сторону, внятного ответа она не получила. Только расплывчатое: «Иди сюда скорее». Поняв каким-то внутренним чутьем, что это не её подруга, девушка развернулась и бросилась бежать в сторону старой дороги. Со слов испугавшейся до слёз Любы она в какой-то момент развернулась (надежда умирает последней), но услышала вдогонку всё тот же голос подруги, который с усмешкой, не свойственной Нине, произнес: «А-а-а… Догадалась?»
Дома Люба оказалась уже глубоким вечером и там узнала, что подруга цела и невредима: прибежала домой чуть раньше неё. Нина поделилась, что неслась в панике со всех ног, не останавливалась и ни разу не позвала Любу за собой.
От подруг историю узнали и остальные односельчане, но она вызвала у людей противоречивые эмоции и мнения. Кто-то со страхом в голосе говорил о старых оживших ужасах, а кто-то о том, что молодые девушки оказались слишком уж впечатлительны, испугавшись обычного свиста ветра в лесу.
Протокол № 12. Про то, как другие приходили в деревню
– Значит, случай бабы Шуры – это не единственный случай встречи людей с другими?
– Что ты! Сколько такого было. Всего и не упомнишь. И в старину такое было, и при нас.
– Вы помните хотя бы ещё один такой случай?
– Сразу ведь так и не вспомнить, старые все. Но случаев таких было. Очень много было. Особенно старики раньше рассказывали. Помню и матушка наша. Как начнётся гроза, громоотводов-то тогда не было, страшно ведь, так и выйдем все из избы в коридор с одеялами да свечками. Темно, громыхает, страшно. А матушка как начнёт рассказывать всякое – волосы дыбом.
– А что она рассказывала?
– Да всякое! И про леших, и про чертей всяких, и про русалок, и как другие в деревню заходили.
– Что, вот так и в деревню заходили?
– Ну, так рассказывала матушка. Говорит, что на праздники, когда все собирались, могли и другие явиться.
– На какие праздники?
– Ну, она чаще про колядки рассказывала. Когда Рождество-то, то всякое случалось. И гадать ведь в баню ходили, и на перекрёстки, и колядовали всяко. Раньше-то весело было.
– А можете рассказать подробнее о случаях, когда другие приходили в деревню на праздники?
– Ну, матушка так говорила, что колядуют они, а все ведь в масках. И каждый дурачится как может. А кто под маской-то, и не видно: свой или чужой. И вот было такое, что однажды колядовали так и приметили одну девушку под личиной. А кто такая и чьих будет, никто не мог опознать. Ну, вот парни-то её зажали да и сорвали личину. А оказалось, что она из других. Девки сразу завыли: страшно ведь. Домой её взять нельзя, да и отпускать страшно. Вот и отвели её в хладную избу, в крежу[5] раньше такая стояла.
– А что за хладная изба?
– Ну, там покойничков раньше держали. Когда зима студеная, снегу много и земля промёрзшая, то относили таких в избу. Там они до весны и были, чтобы могилу им в холода не рыть. Зимы-то раньше суровые были, не то, что сейчас. Вот она там целый год и жила ведь. Ни воды, ни еды ей не носили, а она всё там была. А на следующие святки гуляли так же, а с лесу-то целая ватага пришла. Сначала подумали, что это из соседней деревни. А потом глянули: мать честна! А то другие. Все и попрятались так по избам. И окна закрыли, и двери. А они прямиком в креж пошли за своей. Освободили её и вместе обратно в лес ушли.
– Целая толпа других? Вот так просто в деревню и зашла?
– А чего им не зайти? Кто им не даст?
– И часто такое случалось?
– Ну, я вот только этот случай знаю. А раньше как было, кто знает. Может, и часто наведывались. Вот в Осиново же жили как-то бок о бок с ними. Наверное, часто к ним захаживали.
– В Осиново? А с чего вы взяли, что к ним часто приходили?
– Да то ведь только тамошние колдуны с ними и водили дружбу. Это они их и могли вытащить сюда с другого мира.
– А возможно ли такое, что это просто какая-то закрытая деревня старообрядцев поблизости, о которой никто не знает?
– Да ну что ты! Хоть леса у нас и глухие, а ведь не в тайге живем. Здесь они. Говорят, что они и до нас жили тут. Их дома тут и есть, а через дыры они к нам приходят. Так у них заведено.
– Через дыры? Это должна быть какая-то особенная дыра?
– Да они через любую явиться-то могут. И ведь через топку в печи или вот если лаз для котов. А может, и через подвал. Могут и через двери и окна. Окна и двери для них ведь тоже дыры. Вот так. Но я знаю, что если особого дозволения нет, то не могут они просто так войти в избу к человеку. В лесу где могут почудиться, а в дом – нет. Им дозволение нужно.
Протокол № 13. Обрывки упоминаний о других людях
Отрывки бесед с некоторыми очевидцами урывками рассказывают о том, что в местных лесах когда-то давно обитали другие люди. С одной стороны, их наделяли вполне очевидными мистическими способностями. С другой стороны, чётко отмечались различия между другими людьми и хтоническими силами, вроде леших или чертей.
Считается, что другие люди были совсем маленького роста и могли без труда прятаться в лесу между зарослями папоротника, в кустах малины, а в некоторых случаях, при соблюдении определённых правил, были способны даже проникать в дома, ловко прячась на чердаках, в подвалах и других постройках.
Очень часто акцент в повествованиях о других делается на то, что это люди, что у них всё как у людей. И еда есть, и капуста растёт, и даже есть свои дома. Одеваются они в лохмотья, шкуры, нередко бывают замотаны в старые лоскуты тканей.
Со слов информаторов, другие люди жили здесь всегда, являясь некими аборигенами местных лесов, но, после того как в эти края пришёл жить человек, другие стали уходить всё дальше в леса, пока совсем не исчезли. При этом, если знать особые способы, то их можно легко обнаружить или даже призвать к себе. Если же не знать этих секретов, их невозможно выследить в лесу, как обычного зверя.
Эти таинственные обитатели леса, так же как и обычные люди, пьют воду и нуждаются в пище. Некоторые из рассказчиков уверяют в том, что они очень любят «человеческий хлеб» и часто готовы выполнять работу в обмен на краюшку старого хлеба.
Иногда других упоминают как представителей потустороннего мира, которые из могил являются на некоторые праздники. Среди таких праздников называют святочную неделю, во время которой в деревнях нередким явлением были колядки. Жители деревень наряжались животными, лешими и другими представителями мистического фольклора и шли от дома к дому с песнями, прося хозяев угостить их пирогами, сладостями или какими-либо другими лакомствами.
Считается, что в это особое время между миром людей и потусторонним миром граница истончается. Открываются двери между мирами, и различные представители мира хтони становятся более чувствительными к призывам и обращениям к ним. И именно в эти дни, со слов некоторых информаторов, в старину могли приходить другие люди.
Несмотря на то что между местными и другими существовали определенные правила дружбы, по большей части появление в доме других являлось крайне недобрым знаком, который сулил большие несчастья.
Также некоторые информаторы утверждали, что другие людьми только называются, но ими, по сути своей, не являются. Что они, в отличие от нас, обладают некой таинственной силой, могут исчезать и внезапно появляться, забирать людей к себе и красть детей, а иногда даже менять людских чад на своих.
Более подробных описаний других никто, к сожалению, дать не смог, а те единичные обрывки информации, которые были изложены выше, нередко противоречат друг другу, что вызывает лишь ещё больше вопросов.
Протокол № 14. Про горелую избушку
– …Значит ты ничего не слышала о перекрёстке дорог, на который они ходили?
– Я нет. Может, и ходили они. Кто его знает? А может, сочиняют теперь. Этого уже никто не помнит, никак ты не проверишь.
– А про то, что они через дыры ходят?
– Ну, слышала такое. Баба Саня ведь тоже всё хлебушек в дыры крошила.
– В дыры? Ты же говорила, что под стол она крошила?
– Ну, это было, когда они под стол полезли, кто-то из внуков. И увидели, что хлеба нет. Кто-то забрал у них. Все напугались сразу же. А так-то она чуть ли не каждую ночь вставала да в дыры хлебушек крошила. То по углам, то в подвальную дыру, где кошка-то ходит. Вот туда и сыпала. Так говорили. Уже не знаю, правда или нет.
– А есть перекрёсток дорог на Либежгоре?
– Вот уж не знаю. Сколько там ни ходили, а ни разу не видела такого. Знаю, что говорили раньше, как на перекрёсток ходили слушать будущее, но я не знаю, в каком это месте. Мне кажется, то в другом месте, не на Либежгоре.
– Будущее слушать? Это как?
– Ну, гадали так. Выходишь на перекрёсток… Это на Святки надо, в определённый час. После полуночи вроде. Выходишь, стоишь и слушаешь. Что послышится, то и сбудется.
– И многие так гадали?
– Да все, кто не боится. И Витька ведь ходил после армии, услышал звон инструментов и гул двигателя. А потом ведь лет пять работал, технику чинил. И Ритка наша тоже ходила. Несколько раз говорила, что слышала гул не то поезда, не то ещё чего – говорит, непонятно ей было. А потом в плавание ведь ушла, судовым поваром. Видать, то был гул парохода, а не поезда.
– И это всё не на перекрёстке Либежгоры?
– Вот врать не буду. Может, и там было что-то, да потом сколько ведь лес пилили, сколько дорог переделано. Как я вот помню, никогда там перекрёстка не видела. Там только дорога идёт прямая на горелую избушку, и всё.
– Это дорога так называется?
– Ну да, раньше так говорили. Куда пошли вы за грибами? Да мы на горелую избушку пошли, там об дорогу[6].
– Значит там была горелая избушка?
– Нет, при нас точно не было. Это название такое. А избушки там никогда не видели.
– Ну, название же на пустом месте не появится. Раз есть такое название, значит стояла там горелая избушка когда-то. Может, какие-то бревна валялись или остатки камней из-под фундамента?
– Да что ты! Я не знаю, может, что и было когда-то, но при нас ничего. Лес там один, и всё. Ни избушек, ни камней – ничего не видели.
– А может, старики что-то рассказывали? Что там деревня была или жил кто-то?
– Нет, ничего такого не слышала. Может, и было когда-то, но мои старики мне никогда такого не рассказывали. Я думаю, ничего там не стояло. Назвали просто так, от балды. Вот и всё! Я только знаю, что сказала. Знаю, как осиновские всё в дыры хлебушек крошили, ходили тут, колдовали.
– Осиновские тоже в дыры хлебушек крошили?
– Ну да. Уж не знаю, хлеб там али что ещё. Сама не видела. Но крошили, это точно. Нечистым или другим, кто их знает. Они ведь в старину и мертвечков своих в дыры спускали.
– Мертвецов в дыры отпускали? Это как?
– Ну, хоронили так. Иной раз не в могилу клали, как у людей заведено, а в дыру.
– В какую дыру?
– Да в обычную, какую ещё.
– В какую обычную? Что, в любую дыру, которая в доме имеется? В подвал, например?
– Да ещё почище! В болотинах, в эти самые, какие… в отдушины.
– Что за отдушины?
– Ну, в болотах, которые большие-то, где Левки Остров. Там ведь болото огромное, до горизонта почти. Там и отдушины есть. Дыра, где почва не затянулась. Туда и опускали, на умах. Я ведь не знаю: так поговаривали. А так ли оно было-то на самом деле, я ведь не знаю.
Протокол № 15. Про то, как покойники просили живых
Говорят, что в начале двадцатого века в глухом хуторе жила одна семья. На сегодняшний день их соседей уже не сыскать. Там и в былые времена ютилось всего несколько домов. А теперь, когда всю страну сотрясли перемены, там и вовсе почти никого не осталось.
Семья та работала в соседнем молодом колхозе, который находился в десяти километрах от хутора. Состояла она из одних только женщин, что в послевоенное время не было редкостью: старушка-мать, две её дочери средних лет и одна внучка двенадцати годков от роду. Жизнь была тяжёлая, но в эти суровые голодные времена люди старались не обращать внимания на различные тяготы жизни. Живы остались – и слава богу.
Хутор тот, по слухам, находился в очень мрачном лесу, за которым закрепилась дурная слава. Рассказывали, что там часто пропадали люди. Говорили, их забирают к себе жить другие – некие таинственные обитатели леса. Иногда поговаривали даже, что в этих лесах, окружённых болотами, селились сплошь одни колдуны и ведьмы, которые могли поднимать мертвецов из могил и вообще были с «подземным миром» на короткой ноге. Хотя некоторые утверждали, что всё это лишь предрассудки былых эпох.
Так или иначе, в семье в какой-то момент случилось вполне ожидаемое горе: мать-старушка преклонных лет, воспитавшая всю семью, умерла. При подготовке к похоронам в семье начались разногласия. Две её дочки никак не могли решить, как хоронить мать. Ходили слухи, что в их роду было принято людей «особой силы» хоронить на болотах укутанными в белый саван. Говорили, что так повелось. Уходили на известное болото и спускали тело прямо в отдушину (так называли ещё не затянувшиеся дыры с чёрной торфяной водой). Зачем именно так нужно было поступать с телом и откуда пошла такая традиция, никто не знал. Некоторые и вовсе утверждали, что это просто сплетни. Сама родня все подобные суждения отрицала, стараясь вообще ничего не рассказывать о своём быте (хотя вряд ли в столь сложное время борьбы с религией и суевериями семья могла делиться правдой о себе, даже если бы и захотела).
Постановлением местных органов власти покойницу было решено похоронить на кладбище вблизи местного колхоза. Говорят, что вот тут-то между дочерьми и разразился открытый спор. Старшая настаивала на том, чтобы власть разрешила похоронить их матушку в родном хуторе по их местным традициям. Младшая же не хотела спорить с начальством и желала всё сделать так, как постановили. При этом место на кладбище было уже выделено. Оставшимся членам семьи даже дали дом в новом колхозе, чтобы жить поближе к ферме и своей работе. И по итогу всё вышло так, как запланировали власти.