Следствие ведёт сердце

🙤 · Новый друг · 🙦

И снова та же песня: с трудом подавляя зевоту, я жду от кофейного автомата чуда, которое поможет разлепить мои уставшие веки. Кто-то вместо того, чтобы наслаждаться своим выходным, которого не было с незапамятных времён, всю ночь вносил правки в базу данных, словно переписывал страницы судеб других.

Обожаю, твою мать, эту рутинную рутину.

Глаза стали косить уже после трёх из пяти описанных мной случаев, которые до сих пор остаются нераскрытыми. И это полная задница, которая означает ночные выезды при необходимости. В такие моменты шеф сам звонит на рабочий дохленький телефон, выданный агентством, извиняется за столь поздний час и просит приехать на место.

Ага, сто раз.

Реальность такова, что в трубку я слышу только второпях надиктованный адрес. А если в то же мгновение, когда он заканчивает невнятно тараторить из-за своей картавости, не отвечаю: «Да, Анатолий Сергеевич, выезжаю», то за адресом последует громкое и недовольное: «Уволю к чёйтовой матейи!». И ещё много красноречиво сказанных мне вдогонку слов.

Откуда столько скопилось дел?

Да всё просто, думаю я, входя в кабинет и замечая, что соседний стул пуст.

Часы показывают 8:45.

Где носит этого мелкого хомяка? Мы ведь должны начать работу в девять.

Если эта скряга заметит его уже второе опоздание за эту неделю, а сегодня только среда, про такие слова, как «премия», «выходные» и «отпуск», можно будет забыть на этот год уж точно. Октябрь только начался, а уже такие мрачные перспективы.

Смысла ждать напарника нет. Нужно эту электронную версию «долгов» распечатать, подписать и зайти к начальнику за новой порцией «хвалебных» слов о том, какие мы «трудяги» и такие работники буквально «на вес золота». Ведь шефу приходится ещё и платить нам, когда он, вероятно, рассчитывал на простые бартерные отношения, набирая сотрудников в частную организацию.

Однако стоит мне посмотреть на настенные часы, которые отсчитали десять минут с начала рабочего дня, как по коридору разнеслось эхо шагов. Нетрудно догадаться, кто это будет, даже не глядя на прозрачные перегородки между кабинетами. Вспомнишь же…

– Доброе утро, босс! – раздаётся голос Макса, и он бесшумно прокрадывается в кабинет, держа в руках два стакана, от которых уже знакомый мне запах распространяется по всему помещению. На нем темные широкие джинсы и оверсайз толстовка в молочных тонах. Русые волосы завились от влажности за окном еще больше, чем прежде, и похожи на кучеряшки от барашки.

За ним, как будто это было его собственное агентство, заходит незнакомый парень, чья наглость заставляет мою бровь недовольно дёрнуться, а взгляд уже медленно поднимается с его люксовых кроссовок вверх.

– О, Леон, это новенький! Встретил его у входа в отдел, кофею вот вам прихватил… – Его взгляд скользит к моему краю стола, где уже стоит такой же чёрный картонный стакан, и Макс добавляет с сомнительной улыбкой: – Но если ты уже взял, то будет моим.

Напарник предлагает один из стаканов новичку, который уже с опаской косится на его содержимое.

– Пожалуй, откажусь, – с лёгким оттенком брезгливости произносит он. – Даже в самые трудные дни я не притрагиваюсь к такому. – И, словно вспомнив о простых правилах приличия, парень достаёт руку из кармана джинсов и протягивает мне: – Лео, значит? А я – Антон.

В голове уже сформировалась едкая рифма к его имени, которую мой язык норовит выплюнуть ему прямо в раскрытую ладонь. Друг нервно ставит кофе на стол и спешит опередить, уловив мой взгляд исподлобья:

– Э-э… Не Лео, а Леон! Не называй так, ему не нр…

– Не нравится своё же имя? Почему это? – с усмешкой спрашивает новенький, словно дразня.

– Не твоего ума дело, Антон, – резко обрываю я.

Последнее прозвучало так, словно я действительно спереди ещё и букву добавил, а «т» сменил на «д». Однако парень не ответил на выпад. И нет, не потому, что ему нечего было сказать, просто наше знакомство прервал шеф, позвав того в кабинет.

Его счастье.

Пробудь он здесь ещё хоть минуту, на одну порцию этого дешманского вонючего пойла на моём столе стало бы меньше. Благодаря напыщенному сопляку, который едва ли достиг 20-летнего возраста, во мне вновь закипает кровь, и мой тяжелый взгляд уже падает на запыхавшегося Макса.

– Время.

Тот спешно вскидывает большую руку, глядя на свои наручные часы.

– Почти половина, а что? Сегодня совещание?

– Если только по поводу твоего увольнения. Какого хрена ты повадился опаздывать? У нас дел ворох и телега.

Парень бросает свой рюкзак к столу напротив и брякается в кресло на колёсах, отчего то начинает поскрипывать.

– Толик отправил вчера на ночнуху, – зевает он, потягиваясь. – Пока добрался домой, уже рассвело…

– И что?

– А потом позвонили из больницы и спросили про обстоятельства наезда на ту девку…

– Чего? Ты, дурак, человека что ли сбил? – Я в недоумении смотрю на него, надеясь, что мне это послышалось из-за недосыпа.

– А я разве не рассказывал? – удивляется Максим. – Видимо, из-за твоего «отличного» утреннего настроения я всё позабыл. Да и новенький этот с панталыку сбил…

– Надо было его на пороге и оставить. Мы не приют для избалованных мажоров, чьи родители вручили им новенькую игрушку в виде юридического диплома, – небрежно бросаю я. – Так что с женщиной? Она жива? И как вообще ты умудрился…

– Да она сама бросилась под машину! Ей повезло, что я медленно катился с горки…

– И, конечно же, ты не пялился в телефон? – не упускаю возможности подстебнуть, зная о его любимом занятии за рулём.

Друг замирает. Взгляд его тревожно скользит по стаканам, и он тянется к одному из них. Я, словно в порыве, хватаю за запястье, от чего Макс вздрагивает и торопливо выдаёт:

– Да моська моя писала, я отвлёкся лишь на миг, а она тут как тут, из ниоткуда! Ещё и ни единого фонаря! Проклятый центр.

– Идиот, – не сдержался я и глубоко вздохнул.

– А ты чего с нашим кофе? Ты же не пьёшь его?

– Не было времени, чтобы по Старбаксам бродить. Я надеюсь, этого индивидуума не к нам на подмогу подыскали?

– Не-е, к Саньку пойдёт, там похлеще… – Заметив мой недовольный взгляд, напарник сразу умолкает. За висяки нас тоже по головке не гладят.

И правильно делает.

Я ни спавши, ни жравши, ни ср…

Ничего не успевший я, разгребаю кучу этой бумажной волокиты, и настроение у меня даже не просто в минусе. Осталось получить повторный выговор от шефа, и можно сказать, что на сегодня все пункты из планера выполнены успешно.

Стрелки часов неумолимо приближаются к обеду, и я жажду насладиться хотя бы крепким эспрессо через дорогу, потому что к той бодяге я даже не смог притронуться. Пить воду с кофейным жмыхом – это верх извращения даже в новой для меня реальности.

В коридоре начинается возня, и аромат домашней еды окутывает каждый уголок, проникая в самые потаённые щели кабинета. Голод, как взбушевавшийся волк, терзает изнутри, и я, не в силах сдержать ещё большей нервозности, порываюсь закрыть дверь – ведь документы ещё не готовы, а значит, я не могу позволить себе даже этот чёртов законный перерыв. Высунувшись в проход, тянусь к ручке, но тут взгляд останавливается на знакомом лице, что маячит справа. Тяжело вздохнув, я знаком приглашаю войти.

Женщина с измученным видом едва ли перебирает ногами, дотаскивая своё истощённое тело до стула возле моего рабочего места. От этой картины аппетит тут же улетучивается, сменяясь горьким состраданием. А при воспоминании о том, что мы так и не нашли её дочь, в душе закипает злость на самого себя. И я не понимаю, какие слова подобрать вновь, чтобы не пришлось вызывать бригаду медиков в участок, поскольку боюсь, что мой очередной отрицательный ответ станет для неё последней каплей.

Боковым зрением замечаю, как Макс старается дать дёру, стыдливо потупив глаза, потому что знает эту женщину так же хорошо, как и я.

Ну уж нет. Будет сидеть и слушать, как дорого нам обходятся его опоздания и лень.

Взяв оставшиеся бумаги, я с тяжёлой душой кладу их на стол напарника, бросая на него взгляд, полный укора. Он обречённо вздыхает, уступая моему натиску, снова опускается на стул. А я возвращаюсь к себе, пытаясь успокоить сердце и не сказать лишнего.

– Вера Василь…

– Вы нашли мою девочку?..

В горле образуется ком, разом перекрывающий доступ к кислороду, и я не могу. Просто не могу сказать ей снова «нет», когда она смотрит на меня своими пустыми, лишёнными цвета глазами, под которыми отчётливо видны тёмно-синие круги от недосыпа и опухшие от слёз веки. Но в этих глазах также мелькает проблеск надежды, что мой ответ не начнётся со злосчастной буквы «н». Я вижу, как она ждёт моего ответа, как её сердце замирает в ожидании. И я понимаю, что не могу разрушить эту хрупкую надежду. Не могу снова причинить ей боль.

Вот только я не умею или, вернее, не желаю лгать.

Особенно там, где мой долг – искать и спасать людей, чего бы мне это ни стоило. Однако ещё больше я не хочу давать ложные надежды. Её случай не первый и, увы, не последний. И здесь гораздо больнее, чем в обычной криминальной драме или в трагедиях самоубийств. Ведь отыскать без вести пропавшего человека – задача невероятно сложная, а порой и вовсе невыполнимая…

– Послушайте…

– Это «нет»?..

– Мы прилагаем все усилия, чтобы найти вашу дочь, но это требует времени и терпения…

– Сколько ещё вы будете меня кормить обещаниями о каком-то там терпении, когда прячетесь в своих норах, даже не пытаясь её отыскать? Мой ребёнок пропал! Исчез буквально из-под носа, и уже больше месяца никто её не видел! И вы говорите, что делаете всё возможное? Если бы я хотела, чтобы моё горе было забыто и закрыто на большой амбарный замок, я бы обратилась в местное отделение полиции, а не в частное агентство! – Её слова полны отчаяния и боли. Слёзы, словно бурный поток, хлынули из глаз, отражая безысходность и материнскую боль. Женщина закрыла лицо руками, и её всхлипы заполнили кабинет. Она не смогла больше сдерживаться, голос дрожал от переполнявших эмоций.

– Мы понимаем ваше горе и делаем всё возможное, чтобы помочь вам, – попытался успокоить я, но слова прозвучали неубедительно.

– Вы не понимаете! – воскликнула женщина, резко подняв голову. – Моя дочь пропала, и я не могу сидеть сложа руки и ждать, пока вы найдёте её! Я хочу знать, что вы делаете для этого, и хочу видеть результаты!

Её взгляд был полон решимости и гнева, она не собиралась отступать. Она была готова бороться за свою дочь до конца, её слова ясно давали это понять.

Стиснув челюсть, я отодвигаю стул и поднимаюсь, чтобы приобнять её за плечи, подумав, что мои жалкие попытки смогут утешить убитую горем мать. Но остаться в стороне я просто не могу.

– Клянусь вам, Вера Васильевна, что сделаю всё, что в моих силах и даже больше, чтобы найти Катю. Я лично займусь её поисками.

Её дрожащие холодные ладошки вцепились в ворот моей рубашки, и, уткнувшись в моё плечо, она заплакала навзрыд. Я поглаживаю женщину по спине и чувствую, как её горе разрывает моё сердце. А уловив напротив ошалелый, где-то даже трусливый взгляд напарника, понимаю, что это дело я буду тащить на своём горбу, как и предыдущие.

Но здесь я уже не отступлю, чего бы мне это ни стоило…

🙤 · Бить или не бить, вот в чём вопрос… · 🙦

Нет, ну здесь однозначно нужно отвлечься.

Просматривая нераскрытые дела и документы в базе данных, я понимаю, что нужен перерыв. Мои мысли настолько перегружены информацией, что с трудом могу сохранять ясность ума, пытаясь логически связать все имеющиеся данные. Попытки уже казались тщетными, ведь часы на кухне съёмной квартиры показывали три часа ночи. Но что может быть общего у двух суицидников, двух потеряшек и бытовухи? Это как пытаться собрать пазл в полной темноте, когда каждая деталь не совпадает с другой, но ты всё равно продолжаешь искать связь, подбирая отверстия и зазубрины вслепую.

А я отвечу: ни хрена общего.

И ничего хуже быть не может, ведь это очередной голяк. Вот в такие времена и накатывают смутные ощущения, типа «это не моя профессия» и тому подобное. Но даже если меня понизят до заведующего принтером, я не уйду. Не смогу. Возможно, моё обучение было продиктовано корыстными целями, и я никогда не мечтал о ночных свиданиях с трупами, но это уже неважно. Я влился в это благодаря одному непреодолимому желанию, которое стояло выше всех остальных – помогать. Помогать людям, оказавшимся в такой же… Да в любой ситуации. Если мои знания и опыт могут кому-то пригодиться в трудное время утраты и горя, значит, я потратил восемь лет жизни не зря. Хотя вряд ли это время можно назвать жизнью…

Как будто стою на краю окружающей меня пропасти, а внизу зияет бездна. И я знаю, что если сделаю шаг назад, то упаду в эту тьму и я никогда не выберусь из неё. Но если сделаю шаг вперёд, то, возможно, смогу преодолеть эти преграды и достичь своей цели. Я чувствую себя как птица, которая взлетает всё выше и выше, преодолевая сопротивление воздуха. Но каждый взмах крыльев требует всё больше усилий, и иногда кажется, что я не смогу подняться ещё выше. Вот только я всё же продолжаю лететь благодаря каким-то невиданным силам.

Чёрт, складывается какая-то сказочная бурда из кабинета психотерапевта. Только конец в ней несчастливый.

Осознавая, куда вновь заводит меня внутренний монолог, я затыкаю этот мрачный голос, чтобы вытеснить эти мысли из головы и сосредоточиться на работе. Иначе рискую сорваться к холодильнику и опустошить ещё одну бутылку дорогого крепкого в надежде забыться.

Не то чтобы я когда-то был фанатом сушняка на следующее утро, но времена меняются, и вместе с ними меняются и реакции организма, помогающие ему справиться с этим испытанием. О том, чтобы «жить и наслаждаться жизнью», речи уже не идёт, а скорее о существовании на грани, как на тонкой льдине, которая может в любой момент треснуть.

От долгого сидения на деревянной табуретке мой зад затёк до такой степени, что я едва ли могу двигаться. Спина в позе креветки, не разгибалась ни разу за вечер, и теперь она отчаянно требует пощады.

Приклеенный к жесткой табуретке, я медленно и с трудом отодвигаюсь, скребя холодную плитку, нарушая тишину, которая прерывалась только тихим тарахтением холодильника. Закрываю ноутбук, чувствуя, как последние остатки трезвых мыслей улетучиваются, а физические силы полностью истощены. Нет больше энергии на поиски новых зацепок по висящим делам. Максу всё-таки придётся оторваться от своих бабочек и заняться работой, если он не хочет переехать на ночные дежурства вместе со спальником.

Мне бы его беззаботную жизнь, где нет места для рутинных переживаний или серьёзных отношений. Это как жить в раю, где нет забот и тревог. Только я ад предпочёл раю.

Правда, если бы мне дали такую возможность, я бы всё равно не отказался от того, что имею на данный момент. Это как держать в руках драгоценный камень, зная, что он твой, несмотря на все искушения окружающих, пусть он сейчас и утерян… Поэтому к чёрту всё это.

Не помню, как оказался в шесть утра у своей квартиры, которую уже несколько лет собираюсь сдавать, но всё не решаюсь. Не понимаю, какого чёрта я сейчас делаю на рабочем месте в семь утра. В глазах порой начинает мутнеть, а я, даже сидя в кресле, не могу контролировать своё тело.

И нет, так рано я здесь не потому, что решил спихнуть Лёху с доски почёта. Просто ноги сами привели меня сюда, а я, видимо, не смог отказать бреду в своих мозгах.

Закинув мятную жвачку в рот, я открываю свой скрипучий ноутбук и снова вхожу в систему. На сегодня намечены грандиозные планы – я намерен распутать дело Кати. Ну, или хотя бы продвинуться вперёд, выйти из мёртвой зоны. Не знаю, жива ли она, но неопределённость гораздо хуже, чем надежда на светлое будущее, которого, возможно, и нет.

Поэтому я уже продумал план действий. Как бы мне ни хотелось это признавать, но нужно снова поговорить с её матерью, потому что не может быть, чтобы девушка семнадцати лет просто исчезла в…

Мысли обрываются, и их тут же сменяют другие.

– А что, если …?

– Нет, это невозможно. Как невозможно, чтобы солнце взошло на западе.

– А если всё же это одно и то же?..

Маленький росток надежды пробивается сквозь асфальт, несмотря на все преграды. Из минусов – я теперь говорю сам с собой.

Не знаю, то ли это алкоголь ещё не выветрился из моей головы, то ли мозг, лишённый сна, действительно работает быстрее, но я основательно устраиваюсь за столом и открываю на ноутбуке общую базу данных. Спустя час изучения груды информации по пропавшим без вести у меня получилось собрать внушительный файл с зацепками. Однако он совершенно меня не радует, ведь только одного человека из всех удалось найти. Мёртвым.

Внутри что-то болезненно сжалось, но изо всех сил стараюсь прогнать все мрачные мысли, и начинаю копать глубже. Ощущаю себя не лучше археолога, ищущего древние сокровища в детской песочнице. Шансов, что мы найдём нечто ценное, у нас примерно поровну.

Ранние пташки начинают потихоньку заполнять офис, и я замечаю как раз того, кто мне и нужен.

– Некит, на пару слов!

Невысокого роста светловолосый парень заходит в кабинет и пожимает мне руку в знак приветствия.

– Ты чего, с ночного, что ли? Или отмечал чего? – усмехается он, явно намекая на амбре, исходящее от меня.

– Нет, ты лучше скажи, как у тебя обстоят дела с глухарями пропаж за этот год?

– Как-как… – Молодой человек потягивается и зевает. – Никак. Жопа какая-то. Даже кинологи руками развели. Все словно в воду канули. Опережая твои вопросы, хочу отметить, что мы проверили все водоёмы, канавы и даже канализационные системы в городе. Из-за этих нераскрытых дел статистика ушла в ту же воду… Про годовой отчёт даже думать не хочу.

– А можешь мне копии дел дать? Я в долгу не останусь.

– Слушай, я понимаю, что это важно, но ты хоть представляешь, сколько у нас этих дел? Если я тебе дам все копии, ты месяц будешь разбираться, – он медлит, а потом спрашивает. – А зачем тебе? Насколько знаю, у тебя того же добра не намного меньше.

– Вот за этим и надо. Есть мысля, хотелось бы проверить…

Парень смотрит на меня с сомнением, но в конце концов соглашается и кивком приглашает к себе. Вскакивая со стула, понимаю, что резкий подъём был не лучшим решением. В голове тут же всплывают обрывки воспоминаний о бутылке виски, которую я допил ранним утром в своей квартире. Тогда это было как глоток свободы, но теперь ощущаю себя как корабль без руля и рулевого. Без управления и ориентации в пространстве. Приходится глубоко вдохнуть, чтобы немного успокоить внезапное головокружение и подкатывающую тошноту.

Предоставить документы он отказался, однако позволил сделать фото. Его решение было «безопасным», если можно так сказать: передача оригиналов документов в мои руки могла бы привести к нежелательным последствиям. Если же с документами что-нибудь случится, шкуру то спустят с него. Если быть до конца честным, то копирование документов и их фотографирование также запрещены. Ведь это не просто висяки. Это «элитные» висяки. Речь идёт о десяти пропавших девушках, из состоятельных и влиятельных семей, которые исчезли примерно за последние девять месяцев. Это расследование требует максимальной осторожности и внимания к деталям.

Совпадение? Не верю.

Только не после изученных вдоль и поперёк «потеряшек» из открытых дел ещё нескольких коллег. И картина действительно ужасающая. Но моя догадка может оказаться правдой, а это означает, что это далеко не конец пропажам. Хотя вряд ли эту версию не проверили бы в первые дни. Она вертелась у меня где-то на подкорке, но почему-то не попала в поле зрения раньше.

Ощущение, как будто в большой и просторной комнате убрали все источники света, кроме маленькой свечи. Но ты сидишь и видишь зловещие тени, разбросанные везде. И их гораздо больше, чем вещей.

Моя догадка подобна тонкой нити, которая тянется сквозь густой туман неопределённости. Её можно увидеть только в том случае, если знаешь, куда смотреть, но даже тогда её легко упустить из виду. И вот как только ты по этой нити доходишь до какой-либо точки, кто-то невидимый меняет курс. Каждый раз, когда мы думаем, что нашли его, он снова исчезает, оставляя лишь пустоту и страх среди такого же тумана.

Изучив дела Никиты и сопоставив их с информацией, полученной от других дел, я потратил целый час на анализ. В итоге в моём блокноте появились первые записи:

На этом, к сожалению, всё.

Хотя можно было бы добавить ещё несколько пунктов, но есть одна проблема. Все девушки жили в разных концах города. У них нет одного спортзала, который они все посещали бы, излюбленного клуба или бара. Это исключает возможность единого места, где они исчезли. Это, конечно, существенно усложняет задачу, но я не собираюсь сдаваться.

Шея затекла, и я чувствую, как напряжение сковывает тело. Хочу размяться, но, не успев встать и понять, что передо мной, резко спрашиваю:

– Твою мать! Что ты делаешь?

Макс, глазеющий на меня сверху, доедает эклер и с явным наслаждением облизывает пухлые пальцы, покрытые кремом.

– А я думал, ты и во сне работаешь, – бормочет он с набитым ртом. – Я тут уже минут пять стою, а в ответ только твоя щёлкающая ручка. Нервишки шалят?

Его ехидный тон раздражает, отчего тяжело вздыхаю. Нервы и правда ни к чёрту…

Друг начинает принюхиваться и хмурится, разглядывая последний эклер в коробке.

– Они что, с коньяком? А я и не заметил… – Он снова сует нос в коробку и бросает косой взгляд на меня. Я возвращаюсь к своим заметкам, стараясь не обращать внимания на его слова: – Или это ты с коньячной пропиткой?..

Теперь Макс пытается обнюхать меня, но отмахиваюсь от него, сетуя на занятость.

Он, как обычно, задал бы всего один вопрос.

Но этот вопрос попал бы прямо в десятку. Как обычно, чтоб его…

Однако сейчас меня спасает шеф, нагрянувший с новичком. Первый требует Макса к себе в кабинет сразу же, пока второй занимает место друга, чтобы продолжить наш любезный разговор вместо коллеги.

Вот это ты не вовремя, Антон.

Анатолий Сергеевич застыл в проходе, терпеливо ожидая моего напарника. Его лицо неодобрительно кривится, а нос морщится от неприятного запаха. Спасибо Максу, который решил спихнуть моё алкогольное фиаско на свои эклеры, оставив коробку на своём столе.

– Для кого-то утро не совсем доброе, да?

Парень, который ещё вчера был с тёмными волосами, теперь стоит с почти белыми. Единственное, что выдаёт крашеные волосы, это его жгучие чёрные брови. С трудом подавив усмешку, я игнорирую его протянутую мне руку и вопрос. Он ухмыляется, убирает руку обратно в карман классических синих брюк и усаживается на край стола напарника ко мне спиной. Указательным пальцем двигает к себе маленькую бежевую коробку с последним эклером.

Если вместе с его приходом появилось легкое раздражение, то сейчас оно нарастает, превращаясь в злость, которая, подобно вулканической магме, готова вырваться наружу. Его вседозволенность, хамство и пренебрежительность выводит из себя. Особенно остро это ощущается, когда вспоминаю, как шеф осыпал его буквально пару минут назад похвалами, словно золотыми монетами, хотя он здесь и полноценного рабочего дня не провёл. За какие такие заслуги, интересно?

– Любопытно, где он взял такие эклеры. Лео, ты случайно не в курсе? Я бы прикупил на обратном пути. Правда, виски они использовали даже не среднего качества…

Вот, кажется, и превратилась.

Отшвыривая кресло назад, я резко подаюсь вперёд, ухватив сопляка за шкирку, и с силой дёргаю на себя. Впечатав его спиной в стол, сквозь стиснутые зубы цежу:

– Не забывай своё место, Антон. Твоя задача «принеси-подай» ещё не переросла в «управляй и властвуй». Я Леон. Больше предупреждений не будет.

Каждое брошенное ему слово пропитано ледяным холодом и сталью, а если бы мои глаза могли метать молнии, в мире стало бы на один труп больше. Я чувствую, как напряжение в комнате сгущается, и воздух становится почти осязаемым.

Швырнув его со стола в сторону, как щенка, собираюсь забрать свой исписанный блокнот и уйти. Собирался. Пока он не открыл свой поганый рот:

– Смени имя, Лео, если оно тебе так противно! Денег одолжить для оплаты госпошлины?

Но у него нет возможности язвить дальше, так как мой кулак влетает в его напыщенную харю.

Треск.

Только непонятно чей.

Однако, видя, как из его носа брызнула кровь, можно догадаться.

Вроде я выплеснул эмоции. Поставил его на место. Но, видимо, мозгу этого мало, как и моему зудящему кулаку, который вновь замахивается. Если бы не парни из кабинета напротив, которые начали нас разнимать, я бы вышиб ему и несколько зубов в придачу.

– Да я засужу тебя, сука! – в бешенстве бросает Антон, запрокинув голову и вытирая с лица льющуюся кровь.

– Ты ещё говорить можешь? Добавить, что ли?! – рычу в ответ, тут же сжав кулаки до онемения.

Один из коллег пытается остановить меня и встаёт между нами.

– Эй, Леон, остынь! Сдался он тебе! Толик не похвал…

Не успевает наш благодетель договорить, как этот самый «Толик» вбегает в кабинет, а за ним и Макс с выпученными глазами. Наверняка в голове друга сейчас крутятся такие слова, как «ночное… ночные дежурства» и «мокруха», потому что после воплей новичка о сломанном носе мне ничего хорошего не светит.

Плевать. Но язык никому не дам развязывать. Иначе нос на лице явно будет лишний. Вот как раз такой день и настал для Антона.

🙤 · Персиковые мечты · 🙦

Я не буду рассказывать о том, как шеф орал: «Уволен!», потому что он этого не говорил. Зато он дал мне на сегодня отгул со словами: «Чтоб духу твоего здесь не было до конца дня!»

Этот сопляк сам напрашивался на «горячий приём» с первой же секунды, как вошёл в наш кабинет. Я лишь осуществил его прихоть – привлёк внимание всех в офисе к его показушной персоне.

Жалею ли я о том, что произошло?

Да, жалею. Так жалею, что рука, словно по памяти, сжимается вновь, вместе с уже влажным листком из блокнота с заметками.

Сидя сейчас в баре неподалёку от съёмной квартиры и размышляя над полученной за день информацией, я делаю пометки на мятом клочке бумаги. К уже имеющейся информации добавилось немногое, но каждая деталь важна. Поэтому после той стычки в офисе я вернулся домой, где уже полностью протрезвел, переоделся (те вещи замарал своим высокомерием один г… Антон) и наведался к двум заявителям, а к одной из них уже в четвёртый раз. И чёрт. Лучше бы я стоял столбом и дал себе навалять этому новичку в ответ, чем видел это снова и снова.

Вера Васильевна, мать пропавшей 17-летней Кати, выглядела даже хуже, чем вчера. Её растянутый «бабушкин» халат висел на ней бесформенно, полностью лишённый жизни взгляд казался потухшим, а волосы, собранные в неаккуратную гульку, заметно поседели с нашей первой встречи. Несмотря на то, что ей всего 47 лет, она выглядит гораздо старше своих лет, видно бремя утраты и тревоги оставило неизгладимый след на её внешности и самочувствии.

Ничего нового она мне так и не рассказала. Катя была ответственной, доброй и домашней девочкой. После школы она сразу шла домой, не увлекалась вредными привычками и всегда вела себя скромно. За день до исчезновения, с пятницы на субботу, ночевала у одноклассницы. К той я тоже наведывался. «Мы посмотрели фильм, а потом легли спать», – весь её ответ.

Конечно, со всеми пропавшими могло произойти что угодно. Однако, как можно объяснить полное отсутствие каких-либо зацепок? Это вызывает серьёзные сомнения и вопросы. В таких ситуациях каждая деталь имеет значение, и отсутствие ключевых улик только усиливает беспокойство и тревогу. Пропала девушка и впрямь из-под носа матери. С её слов, они разделились в продуктовом магазине, а дальше дочь как сквозь землю провалилась. Я также общался с другой женщиной, у которой пропала внучка в том же районе. Их истории поразительно похожи: тихая, скромная девушка двадцати лет, никогда не имевшая проблем с законом, неделю назад уехала утром на учёбу и не вернулась.

Размышления прерывает дребезжащий на беззвучном телефон.

Макс. Звонит, оказывается, уже во второй раз. Я и не заметил.

– Леон, ты где? – с одышкой спрашивает он. На фоне противно пищит датчик ремня безопасности.

– Чего хотел? Я занят.

– Ты в норме? Антон поднял на уши весь…

Услышав имя, на которое у меня быстро образовалась аллергия, я невольно закатываю глаза.

– И пристегни уже этот чёртов ремень. – Перебив напарника, кинул напоследок и сбросил.

Меньше всего мне хочется сейчас слушать про этого персонажа из сатир. Тем более на трезвую голову, которая, словно воздушный шар, начинает раздуваться от собственных мыслей, и без всяких Антонов.

Так о чём же я думал до этого звонка?

Глядя на исписанную бумажку в руке, чувствую, как к горлу подкатывает горечь, будто проглотил что-то несвежее. Чёрт, это чувство знакомо мне уже слишком хорошо.

Кажется, я схожу с ума. Потерялся в лабиринте собственных мыслей и не могу найти выход.

Откинувшись на спинку небольшого углового дивана, я пытаюсь закрыть глаза и выдохнуть, но перед ними стоит только одна картина, яркая и чёткая, как фотография, сделанная в момент вспышки. Снова Вл…

– Вот как в воду глядел, а!

Кто-то пытается выхватить бумажку из моей расслабленной руки. Рефлекторно сжимаю ее пальцами, вот только в них остаётся лишь уголок от листка.

– Я ведь мог тебе и в пятак дать. Инстинкты самосохранения вообще отключились? – нервно бросаю я. – И как ты здесь оказался…

Девушка с чёрным каре в униформе официантки несёт нам два бокала с выпивкой. Только я ничего не заказывал.

– За счёт заведения, мальчики, – мурлычет она.

– В долгу не останусь, пупсик, – почти поёт Максим на удивление тонким голоском, уже развалившись рядом со мной, и, поглядывая на глубокое декольте девицы, засовывает ей прямо туда несколько тысячных купюр.

Воспользовавшись моментом, я вырываю бедный листок обратно. Хотя разобрать, что на нём было написано до моих «раздумий», практически невозможно. Замечая уже и косой взгляд Макса, прячу этот листок в задний карман джинсов. Уж за задницу он меня хватать уже не будет. Я надеюсь.

Его лицо меняется на снисходительное, даже где-то жалобное, и я предвкушаю новый нудный разговор, который мне уже не нравится.

– Ты же знаешь, что напиться – это не выход… Тебе пора отпустить и…

– И что? – резко вставляю я. – Отпустить и жить дальше? Найти себе девушку или лучше сразу нескольких, да засовывать им в силикон бабки?

Эти слова вырвались резким порывом, и звучали грубее, чем хотелось, отчего собеседник рядом притих.

Я не собирался его в чём-то упрекать. Но он лучше всех знает, насколько это больная тема… Влада…

– И ты знаешь, что я бы не смог… – почти беззвучно выходит напоследок у меня.

– Но и неосознанно писать везде её имя – это заболевание. Пора лечиться, Леон, и я знаю, как тебе помочь!

Парень разворачивается лицом к барной стойке, которая находится примерно в пяти метрах от нас, и едва повышает голос. Официантка, принёсшая алкоголь, довольно улыбается. Поправив самое важное – свою грудь – она начинает двигаться в нашу сторону.

– Ты получишь в нос быстрее, чем она доцокает до нас, – грубо предупреждаю напарника.

Тот быстро машет ей, чтобы вернулась обратно.

– Сообразительность всё же присутствует. Неплохо, – подмечаю я.

– Ну и зря… – он вновь ловит мой недовольный взгляд и поправляет себя. – Я про то, что зря ты отказываешься от новой жизни… К тому же, может, Влады уже нет в живых, а ты…

– Заткнись, а. Ради тебя же прошу, я сегодня не в духе.

– Да, заметил, «любитель носов»… Но и смотреть на реальность нужно трезво, Леон. Прошло уже столько лет… А ты в почти тридцать лет всё скитаешься по дешёвым однушкам да питаешься готовой едой из «Пятёрки», когда у тебя достаточно всего, чтобы самому дом из золота построить… Ну да ладно, твоё дело, – вдруг на удивление быстро отмахивается парень. – Где был весь день? Приоделся, смотрю?

Кажется, Макс говорит что-то ещё, но его слова звучат нечётко и приглушённо, словно доносятся из-за стены.

Всё моё внимание, все мысли, все чувства сосредоточены на одном слове. Точнее, на имени. Женском имени.

Влада…

Перед глазами возникает странная пелена, и я проваливаюсь в прошлое, переносимый неведомой силой злобной памяти.

Влада отошла в уборную припудрить носик, а я обливаюсь потом в этом смокинге, как школьник на первом свидании.

Я выбрал лучший ресторан в Самаре.

Да, копил. Откладывал каждую заработанную на всевозможных подработках копейку. Но это того стоит. Одна лишь улыбка, от которой на её щечках появляются ямочки, стоит больше всех этих бессонных и усталых до мозга костей ночей.

Ведь я хочу, чтобы она запомнила этот день навсегда. Потому что собираюсь сделать ей предложение…

Для нас должен заиграть скрипач, чтобы создать романтическую атмосферу, официант принести ведёрко, наполненное льдом, в котором охлаждается белое полусладкое вино, потому что она не любит газировку и всё, что с ней связано. Исключительно для нас должны зажечь свечи и ароматические лампы, ведь сегодня этот VIP-столик принадлежит нам. И всего через полтора часа нас будет ждать белый лимузин, ведь ей всегда было так интересно узнать, что же скрывается внутри. Этот вечер должен стать особенным и незабываемым для нас обоих.

Водитель прокатит нас по всему ночному заснеженному городу, начиная с вертолётной площадки и заканчивая старой Набережной с её уникальной архитектурой, которой так восхищается Влада (хотя сам и не понимаю ценности полуразвалившихся зданий и одноэтажных избушек среди новостроек). Но на это она мне бы опять ответила: «Здесь целая эпоха! Столько домов политических деятелей и писателей, в которых они жили!», и я бы просто молча слушал её.

Слушал бы её нежный голосок, словно звон хрустальных колокольчиков, что нежно звучат в тишине, пробуждая в душе тёплые чувства и светлые мечты. Этот голос, как мелодия весеннего ручья, обволакивает слух, даря ощущение покоя и гармонии. Слушал бы рассказы о городе и удивлялся, как в такой маленькой, но умной голове может поместиться столько интересной информации. Интересная она лишь потому, что её преподносит Влада с особой харизмой, а не потому, что меня занимает XIX век или рассказы о стоянии Зои, которыми я сыт по горло с пелёнок. Её рассказы увлекают настолько, что могут вдохновить присоединиться к митингу против сноса ветхого жилья в центре.

В её голосе чувствуется страсть и любовь к родному городу, и это передаётся мне. Я представляю, как мы едем по заснеженным улицам, и она показывает мне на старинные здания, рассказывая их истории. В такие моменты я забываю обо всём на свете и наслаждаюсь каждой минутой, проведённой с ней.

Ноги дрожат, одна рука барабанит по краешку сервированного круглого стола, накрытого алой скатертью, а другая нервно сжимает в кармане маленькую коробочку так сильно, что пальцы сводит от напряжения.

Ожидание тянется бесконечно, как будто время решило взять отпуск. Воздух становится густым и вязким, точно сироп, и я безуспешно пытаюсь ослабить галстук, который, словно удавка, сжимает мою шею. Ком эмоций, состоящий из трепетной любви, радостного волнения, страха и нервного напряжения, застрял на стыке моего самообладания и паники.

Ну где же ты, Лада? Эта мысль пульсирует в голове, сменяясь другой: согласится ли она или скажет, что я тороплюсь?

Взглянув на часы, понимаю, что прошло уже более десяти минут, но Влады до сих пор нет. Внутри закрадывается беспокойство. Чувство, что что-то пошло не так, не покидает меня с момента её ухода в уборную и пронизывает насквозь, заставляя сердце биться быстрее. Я пытался убедить себя, что это виновата моя взвинченность из-за сегодняшних намерений, но теперь это кажется напрасным оправданием.

Я поднимаюсь из-за стола и направляюсь к туалетным комнатам, расположенным за поворотом от главного зала. Но там никого нет. Обе двери в уборную приоткрыты, и внутри пусто. Возвращаясь к столику, прохожу мимо гардероба, и вижу, что её пальто и шарф висят на тех же крючках, что и мои вещи. Она не выходила на улицу. Конечно, Влада могла бы это сделать, но не почти в -25°C в одном шёлковом платье.

Тревога мгновенно разливается по телу, как капля чернил на белом листе бумаги. За считанные мгновения я оббегаю весь двухэтажный зал и заглядываю в отдельные приватные кабинки. Замечаю, что официанты начинают суетиться, но мне не до объяснений. Вылетаю на улицу, но и там ни души. Лишь дневная пурга усилилась, и теперь ветер завывает так, что невозможно открыть глаза полностью. Огромные снежные хлопья с силой ударяют по разгорячённым щекам, обжигая и пощипывая кожу, мгновенно превращаясь в капельки воды. Рука в кармане снова сжимает тёмно-красный бархатный коробок в виде сердца. В виде моего сердца, которое я беззаветно хотел подарить своей девушке сегодня.

Но под рёбрами теперь другие эмоции.

И лишь два слова, пустившие корни вглубь всего моего естества:

«Влада исчезла».

Эти слова вновь проникают в самое сердце, вызывая дрожь по всему телу.

Я метался по залу, как зверь в клетке, лишённый родных степей и лесов, не находя ни малейшего следа. Каждая минута казалась вечностью, а сердце колотилось, как бешеное, пытаясь вырваться из груди.

Я вспомнил, как мы только зашли в этот роскошный, освещённый множеством изящных люстр зал, как её глаза светились радостью и теплом. Теперь этот зал казался мне более пустым и холодным, чем какой-нибудь заброшенный склеп. Чувствовал себя беспомощным, будто ребёнок, потерявшийся в лесу.

Немые свидетели её исчезновения, пальто и шарф, всё ещё висели на тех же крючках. Они были единственным, что осталось от неё в тот день, и я знал, что должен найти её, чего бы это ни стоило.

Этой зимой, 22 декабря 2024 года, исполнится ровно восемь лет с того дня, как я потерял Владу. А вместе с ней и свой покой, сон и здравомыслие. Поскольку почти сразу после её исчезновения (а она именно пропала, а не сбежала, «почувствовав кольцо на шее», как многие твердили, да и твердят до сих пор) я поступил на факультет криминалистики.

Зачем? Всё предельно очевидно.

Как выразилась бы Вера Васильевна, на мои заявления о пропаже человека «вешали амбарный замок». Поэтому каждый раз, когда я покидал отделение полиции с пустыми руками, скрипя зубами, я вынашивал эту мысль. Сначала она не казалась такой уж бредовой. Потом всё же дошло, что это полнейший идиотизм. Только в тот момент я уже оплачивал очное обучение в Москве.

Приходится признавать, что оказался в долговой яме из-за того, что категорически не хотел продавать квартиру, в которой мы с Владой прожили почти три года. Сдавать её тоже не поднималась рука, и даже сейчас, спустя восемь лет, я не могу заставить себя это сделать. Она сейчас в том же состоянии, в каком мы её оставили тогда, выходя из дома на долгожданное свидание восемь лет назад – восемь бесконечных, мучительных лет.

Я с отличием окончил университет, и меня с распростёртыми объятиями ждали во многих отделениях полиции Москвы. Но я вернулся в Самару. Целью моего обучения были не карьера и ранний выход на пенсию, а знания и полномочия, которые позволили бы мне искать и находить людей. Людей, без которых жизнь теряет все краски и становится серой. Людей, как Влада.

Найти её – моя главная цель, ради которой я готов на всё, даже если придётся искать её в песках Египта, перебирая каждую крупинку вручную.

Каждый день, просыпаясь, я думаю о ней. О её улыбке, о её смехе, о её голосе. Эти воспоминания – единственное, что поддерживает меня в самые тёмные моменты. Я знаю, что она где-то есть, и я найду её, какими бы то ни было средствами. Пусть на это понадобится время, деньги, сила или власть. Что угодно готов отдать, даже то, что не имею.

Не сдамся, пока не найду её.

Пока не верну её в свою жизнь.

Пока не увижу её снова.

Перед глазами вновь всплывает её образ в тот самый день перед тем, как мы зашли в заведение…

Её лицо, словно озарённое внутренним светом, с лёгким румянцем и россыпью веснушек укутано тёплым платком шоколадного цвета. Ещё пока что лёгкий мелкий снежок укладывается в её длинные, воздушные локоны цвета овсяного печенья. Влада старается удержать волосы с одного бока, боясь, что те из-за ветра выйдут из-под её цепкого контроля и сведут на «нет» все старания у зеркала.

Глупенькая, не понимает, что в любом виде она очаровательна.

Я всё же пытаюсь помочь ей, ловлю непослушные завитки и укладываю их на правую сторону. Они принимают форму волн и покорно остаются на своём месте, пока их хозяйка поднимает на меня взгляд снизу вверх. Из-за падающего снега ей не удаётся полностью распахнуть большие голубоватые глаза, а несколько снежинок уже осели на её веерообразных, смоляных от туши ресницах. Зрачки Влады расширяются всё больше, когда её ладонь ложится поверх моей на её волосах. Щёчки розовеют ещё сильнее в ответ на моё лёгкое поглаживание большим пальцем нежного запястья.

Внезапно меня охватывает странное ощущение, и вся эта картина, представшая перед глазами, кажется нереальной. Поддавшись неведомым силам, которые побуждали меня танцевать без повода, я наклоняюсь к её сияющим губам. И будь я проклят, если сейчас на них не персиковый бальзам для губ. Мне даже кажется, что я уже улавливаю этот аромат сочных, спелых персиков, сорванных прямо с дерева поутру, отчего тут же предвкушаю этот вкус у себя на губах. Вот только Влада засмущалась ещё сильнее и прикрыла глаза, слегка опустив подбородок.

Ну что за сказка…

Вместо губ прилив нежности коснулся не менее притягательного, маленького и уже холодного носика. Я начинаю слегка подталкивать её в сторону ресторана, чтобы она не превратилась в ледяную статую (в прекрасную ледяную статую, надо сказать).

Внезапно Лада резко открывает глаза, поднимается на носочки и чмокает меня в губы, оставив на них сладость персикового поцелуя. И вот уже она тянет меня за собой к входу в заведение, а я ловлю ртом белых мух от внезапно разлившегося тепла где-то в районе солнечного сплетения.

В носу всё ещё чувствуется шлейф её тех фруктовых духов, словно призрак прошлого, который не желает отпускать меня. Я перерыл всё, что только можно, но её всё равно нет. Нигде. Ни на одной из камер видеонаблюдения по всему городу. Порой мне кажется, что я иду не туда, что это всё ложь и иллюзия. Что мне нужно отпустить её.

Может быть, она действительно сбежала и сейчас живёт где-то за границей с уже полноценной семьёй?

Эта мысль терзает меня, как ржавый гвоздь в сердце.

Я трясу головой, пытаясь избавиться от чужих мнений и сомнений, которые беснуются в голове все эти годы. Хочется влепить себе затрещину за каждый домысел о том, что она могла так поступить. Кто угодно, но только не она.

– Эй, Ромео, может, ты уже ответишь? – Макс треплет моё плечо, приводя в чувство и вытаскивая из приятного мира воспоминаний.

Чувствую, как лёгкая придурковатая улыбка и расслабленное лицо мгновенно стягиваются в привычную кривоватую ухмылку и прищуренный взгляд.

– Какого…

– Ответь ты уже!

Макс лишь показывает пальцем на мой личный, а не рабочий телефон, будто боится, что тот, кто звонит, откусит ему за это его. Я вздыхаю и неохотно подношу трубку к уху.

– Слушаю, Анатолий Сергеевич…

– Бойко! Ты что, в кйай охйенел? Или вакансий на «Авито» скопилось так много, что ты йешил не бйать тйубку? – Шеф от злости брызжет слюной по ту сторону линии, отчего его картавость буквально режет слух.

– Извините, Анатолий Сергеевич…

– Пйибейеги извинения, они тебе ещё пйигодятся! Адйес получил?

Я отодвигаю телефон и смотрю на всплывающие уведомления, но ничего.

– Пока н…

– Я отпйавил его уже десять минут назад!! Ищи в полученных, недотёпа!

– Да, Анатолий Сергеевич, получил, – стиснув зубы, отвечаю я.

– Неужто! – Шеф шумно набирает воздух в лёгкие, пытаясь успокоиться. – Слушай внимательно, повтойять не буду. У тебя есть только один выход – пойти и извиниться перед Антоном. И убедить его забйать заявление на тебя из прокуратуры.

– Извините, но вам какое дело до моего…

– До твоего заявления – совейшенно никакого! – вдруг снова вспыхивает он. – Но ты даже не пйедставляешь, чем это может обейнуться для всех! Сейчас нагйянут пйовейки, а где пйовейки – там и огйомные штйафы! К тому же ты выбйал не того человека для выяснения отношений… Поэтому тебе говойю – у тебя есть весь вечей, хоть ночуй у него, делай что угодно, но чтобы он забйал эту бумажку! Всё! Завтйа как штык и без пйиключений!

Звонок сброшен.

Кровь должна кипеть от ярости, но внутри – абсолютный штиль.

Это значит, что давний вопрос, терзавший меня изнутри, наконец-то нашёл ответ сам и дал готовое решение: увольняюсь.

– Л-леон? Мне не нравится твой взгляд… Что ты задумал? – спрашивает Макс, сидя на диване и подозрительно оглядывает меня.

Я поднимаюсь, небрежно бросив несколько купюр за выпивку на стол. Не люблю быть кому-то должным.

Пора извиниться перед новым другом. Кажется, мы начали разговор не с того кулака.

🙤 · Как мухи в клейкую ленту · 🙦

– Леон?! Куда ты собрался? – всё недоумевает друг, уже спешно поднимаясь.

Игнорирую его слова уже во второй раз и выхожу из бара. Часы на руке показывают 19:49. Надеюсь, новичок не ляжет спать сразу после «Спокойной ночи, малыши». А если и ляжет, то мне придётся нарушить его режим.

Внезапно кто-то хватает меня за рукав кожаной куртки. Я резко разворачиваюсь, заломив руку незнакомцу и уже сжав челюсть, готовый к любым неприятностям.

– Ты сегодня решил всё-таки дорваться? Мазохист, что ли? – буркнул я с подозрением, отпуская испуганного Макса и продолжая быстро идти вдоль дороги к остановке, чтоб поймать такси.

– В чём дело? Что сказал Толик? – Друг пытается не отставать, но из-за лишнего веса и коротких ног ему едва ли удаётся наступать мне на пятки. – Он понизил тебя? Или вовсе уволил? Это потому, что Антон – сын Фиджера? Или…

– Стой, – от моего резкого торможения он врезается в мою спину, – того самого бизнесмена?

Макс кивает, его глаза широко раскрыты от тревоги. А я чувствую, как напряжение вновь сковывает мои плечи.

– А ты откуда знаешь?

– Санёк шепнул после ухода новичка… Сказал, тот из трусов вылез от злости на тебя, а заодно и на Толика взъелся…

– Он что, недостаточно руки ему нацеловал за день?

Внутри распускается зерно обиды.

Какого чёрта мне не плевать на эти лживые похвалы от шефа?

Может, потому что я пашу как конь без выходных?

Может, потому что за четыре года работы под его крылом я ни разу не услышал чего-то получше, чем «уволю»? Хотя вначале моей карьеры раскрываемость дел была на высшем уровне среди остальных.

Вот только год назад наше агентство начало приходить в упадок из-за конкуренции. Появился новый частный детективный отдел с безупречной репутацией, и большинство наших клиентов перешли к ним в центр города с нашей окраины из-за престижа. После такой большой текучки шеф стал сам не свой. Не сказать, что он и до этого нас обнимал при встрече, но теперь на рукопожатие можно не надеяться. А тут какой-то Антон с горы, которому предпенсионного возраста майор в отставке ботинки начищает до блеска своими похвалами.

Передёрнуло от настигшей волны злости.

Извиниться перед Антоном?

Да, я извинюсь.

Так извинюсь…

– Леон?

Напарник резко дёргает меня за куртку, и я останавливаюсь в шаге от оживлённого шоссе.

– Так что звонил шеф?

– Велел к Антону заглянуть.

– Зачем это?

– Он увольняется, нужно забрать документы.

Макс обиженно хмурится:

– Что чешешь мне? Толика было бы невозможно не услышать, даже если бы он позвонил тебе на улице.

– Зачем спрашиваешь тогда?

– Проверял, скажешь ли ты правду или соврёшь, как обычно. Я не пущу тебя одного к нему.

Моя бровь невольно выгибается, и Макс добавляет:

– Сесть до седых бровей за мокруху богатого сынка – вот что тебя ждёт, если ты продолжишь в том же духе! А я, как и медики, давал клятву… – Он задумался.

– Тоже Гиппократу?

– Твоей покойной матушке, что глаз с тебя не спущу! Я столько не выпью, чтобы такой грех на душу взять. К тому же, на тралли-валли ты долго будешь добираться до старого города.

– На чём? – не понимаю я его молодежного сленга.

– На троллейбусе, деревня, – усмехается парень, и его живот издаёт громкое урчание, которое слышно даже сквозь рёв огромного потока машин, мчащихся по соседним полосам.

– Прости, кажется, эклеры были и впрямь с изюминкой… забродившей…

Не удержавшись, я посмеиваюсь, глядя на его сморщенное лицо от спазма в желудке. Он отвечает, что машина осталась припаркованной возле бара, и нам нужно вернуться туда.

Открыв дверь и заметив, что переднее пассажирское кресло откинуто почти полностью, я на мгновение замираю. Макс ловит мой осуждающий взгляд и торопливо нажимает на кнопку возле сиденья. Спинка тут же поднимается, а сиденье занимает привычную для меня комфортную дистанцию.

– Так как ты меня нашёл, говоришь? – спрашиваю я, сохраняя спокойствие.

Макс медлит с ответом.

– Интуиция, – наконец произносит он, но голос звучит неуверенно.

– А разве на её пейджере не было написано «Роза»? – Всё же сажусь в машину, подавив брезгливость и устремив взгляд вперёд. – В этом баре только четыре девицы строят тебе глазки. У Карины сегодня выходной, Роза сейчас в вечернюю смену работает. Значит, в ночную выходит либо Диана, либо Мира. А судя по тому, что разложено именно переднее место, у девушки длинные ноги. И это была Диана, потому что сзади она бы не поместилась в твоей рабочей колымаге. Именно она позвонила Розе по твоей просьбе, а не «Интуиция».

Я медленно поворачиваю голову к нему, и уголок моих губ ползёт вверх, замечая его удивлённый и растерянный взгляд.

– Как ты Владу до сих пор не нашёл, я не понимаю…

Он вздыхает и заводит машину. С первого раза не получается, приходится повторить попытку.

– Любимый ВАЗ, чтоб его… – бурчит он, глядя на приборную панель. – Так чем занимался, кроме того, что исписывал листок сердечками?

– Я не исписывал листок сердечками, – опровергаю его слова, стараясь придать своему голосу уверенность. – Это во-первых. Во-вторых, я обдумывал новую версию похищений в городе. А в-третьих, – я сглатываю внезапное першение в горле, – это получается у меня на автопилоте…

– Я и сказал, что ты болен и тебя пора лечить. Если не клин клином, то работой, чтоб её… Лучше бы выбрал девочек, они хоть находятся в приятных условиях, а не в трущобах с потенциальными подозреваемыми по всем нашим глухарям. Что за новая версия?

– Не то чтобы новая, но… Я вернулся к началу – к работорговцам. Почему ещё пропадают только симпатичные молодые девушки? Либо их продают в притоны, либо отправляют за границу. В тот же Египет, где их с руками оторвут прямо из отеля. К тому же ни одной зацепки по их пропажам. Их никто не видел. Даже уличные камеры видеонаблюдения.

Макс сворачивает с ярко освещённого шоссе на узкую извилистую улочку в центре старого города, и в салоне автомобиля воцаряется тишина. Его голос становится напряжённым и серьёзным.

– Представь себе, что это не просто версия, а неопровержимая реальность. Мы имеем дело с организованным преступным синдикатом, который действует с пугающей эффективностью. Их методы остаются незамеченными, а жертвы исчезают без следа. Каждая пропавшая девушка – это трагедия для семьи, общества и нас самих! – Сжав руку в кулак, он прикладывает его к груди слева, а голос дрожит от напряжения. – Мы не можем позволить себе закрывать глаза на это! Наши действия должны быть решительными и целенаправленными, чтобы, наконец, привлечь этих злодеев к ответственности!

С этими словами он резко ударяет кулаком по оплётке руля, задевая и клаксон посередине. Вечернюю тишину тут же разрывает оглушительный писк, который эхом разносится по улице, подчёркивая серьёзность его слов и готовность к действиям. И я почти поверил бы в его боевой настрой, если бы не эта чересчур вдохновляющая речь и не искусственное, наигранное, серьёзное выражение лица, которое так явно противоречит его образу трусливого опера в отставке, за что и был уволен с предыдущей должности.

Поэтому решаю ответить в его же стиле:

– В целях обеспечения нашей эффективной коммуникации рекомендуется воздержаться от высокомерного поведения. В противном случае может возникнуть необходимость в поиске хотя бы одного функционирующего устройства видеозаписи внутри помещения вам самостоятельно.

– Ля, как завернул, а… – посмеивается парень. – А что было внутри с камерами?

– Происходило отключение для установки системы.

– И это оправдание у всех? – удивился он.

– У последнего. У всех причины разные, придраться не к чему.

– Умно… Похоже, действует какой-то фанат-фетишист, и не один. А что с Катей?

– Смотрели «Русалочку» и легли спать, – процитировал я её одноклассницу.

– «Русалочку»? Серьёзно? И ты поверил? – Я недоумённо поворачиваюсь на слова Макса. – Девчонка была под строгим контролем, и вдруг её отпустили впервые на ночёвку, чтобы она смотрела какой-то мультик?

– Её подруга утверждает, что это был фильм.

– Пф, о темнокожей русалке?

– А с каких это пор ты расист? Или дискриминация по признаку принадлежности к «волшебницам» не распространяется?

– Не расист, – отрезает тут же парень. – Логично любить румяных красавиц, а то, что русалка, живущая на дне морском, вдруг загорела там, куда не проникают солнечные лучи, – нелогично. К тому же в их районе есть клуб «Русалочка». С вероятностью 99,9% Катя была там, а подружка выпалила первое, что пришло ей на ум, испугавшись. Но потом опомнилась и решила оправдаться.

– Это всё притянуто за уши, – я скептически посмотрел на него. – С чего бы отличнице идти в клуб в выходные перед важным экзаменом?

– Вот именно! Если она там была, значит, это не просто оправдание. Значит, что-то произошло. И мы должны выяснить что.

Я устало вздохнул.

– Вот ты и съездишь на разведку, пока мы поболтаем с Антошкой.

Мы приближаемся к величественному, помпезному дому в три этажа. Он скрыт за высоким каменным забором, который отбрасывает жуткие от луны тени на дорогу. Вокруг не горит ни один фонарь. Темно, как в могиле. Ветер усиливается, и небо вдали озаряется молниями, предвещая приближение непогоды. Кажется, сама природа предупреждает нас о чём-то зловещем, что скрывается за этими мрачными стенами.

Слева доносится многозначительный тяжёлый вздох напарника.

– Жуть какая… – наконец произносит он, прерывая затянувшееся молчание. – Ходят слухи, что вся их семейка была замешана в какой-то заварушке с нелегалами пару лет назад, но чудесным образом всё замялось… В частности, говорят, что его дядя, работавший в местной полиции, был замешан в покрывательстве нелегальной миграции. Он использовал своё служебное положение, чтобы закрывать глаза на нарушения и даже помогал нелегалам пересекать границу…

– Опять Рен-ТВ насмотрелся? Сомневаюсь, что такой человек, а вернее, крупный бизнесмен в ритуалке, будет склонен к открытому насилию.

– Ты просто не видел, как он смотрит на людей, когда думает, что никто не видит. Его глаза, как у хищника, который готов напасть в любой момент…

Я пожимаю плечами.

– Ну, это всё слухи. Может, он просто очень строгий и требовательный. Элита всё-таки.

Макс качает головой, а его лицо выражает глубокую обеспокоенность и сомнение.

– Нет, это не просто слухи. Он способен на всё, чтобы защитить свою семью и бизнес. И если он узнает, что мы что-то замышляем против его сы́ночки, последствия будут катастрофическими…

– За целый день пеших прогулок я испытываю сильную усталость в ногах и спине, а также чувство голода, которое можно утолить, разве что проглотив быка. Однако вместо того, чтобы провести вечер в уютной домашней обстановке, отдыхая и насыщаясь горячей пищей, я вынужден отправляться в отдалённое место для того, чтобы просить прощения у людей, которые, возможно, не заслуживают такого внимания к своей персоне. В связи с этим я задаюсь вопросом о целесообразности подобных действий.

– Опять ты стал таким официальным, – друг закатил глаза. – Ну подумаешь, назвал он тебя Лео… Неужели обязательно сразу реагировать так агрессивно и сразу в нос?

– Он сделал это специально, зная, что меня это выводит из себя. Знал? Значит, заслужил. Больше разговора об этом не будет. Пошли.

Не дожидаясь ответа, я вылезаю из неудобной маленькой «Гранты» и решительно направляюсь к звонку на воротах. Воспоминания об утреннем переполохе в отделе вновь вызывают прилив ярости, и я чувствую, как кровь кипит в жилах, а пальцы сжимаются в кулаки с такой силой, что слышен хруст костяшек.

– Кто это? – доносится почти сразу же из домофона, будто там ждали, когда позвонят.

– Мы коллеги Антона Фиджера, нам нужно с ним поговорить. – В конце мой голос дрогнул, и сам не понимаю, от чего. То ли от приглушённого раската грома позади, который словно напоминал о зловещих историях Макса, то ли от холодного и властного голоса, доносящегося из прибора на двери.

Ворота с характерным скрипом отодвигаются в сторону. Друг плетётся позади, и я вижу, как близко он держит свою руку возле моей, чтобы, если что, схватить и не дать надрать зад этому молокососу повторно. Правда, это вряд ли сможет помочь, но ему так спокойнее, и бог с ним.

Участок и впрямь огромен, как и сам дом, только в темноте мало что можно разглядеть. К тому же некая женщина уже открыла дверь и ждёт нас на своём пороге, отчего Макс не может удержаться, чтобы не подметить, хоть и шёпотом:

– Как мухи в клейкую ленту…

🙤 · Удачный неудачник · 🙦

Я с трудом сдерживаю усталую нервозность от его «боевого» настроя, стоя уже на пороге дома. Хозяйка, мать новичка, с беспокойством в глазах сообщает, что Антошеньки нет, но он скоро вернётся. Она предлагает подождать его внутри, хотя сначала её явно встревожил наш поздний визит. Пришлось придумать на ходу, что мы не смогли дозвониться до Антона, а дело действительно срочное.

Женщине на вид около сорока лет. Она одета в молочный шёлковый халат в пол, тёплые меховые тапочки и распустила тёмные волосы до плеч. Её спина идеально выпрямлена, руки аккуратно сложены перед собой, а взгляд полон такой невинности, что мне кажется, будто это не её голос я только что слышал из домофона пару минут назад.

Пригласив нас в уютную гостиную, Ольга Матвеевна, так она представилась, предложила чай и лёгкий перекус. Макс, заметно нервничая, отказался, а я с благодарностью согласился на чашку крепкого кофе и медовые пирожные. Поскольку прислуги в доме не будет до утра, а её супруг всё ещё находится на работе, женщина сама подала нам тарелки, что вызвало у меня определённые впечатления и уважение. Я не понимаю, на чём основаны рассказы Макса, но в этом доме нет ничего зловещего. Это просто богатый дом с гостеприимными хозяевами. А уж какие причуды могут быть у состоятельных людей, меня не интересует. Осталось дождаться прибытия еще одного гостя, и затем можно вернуться домой, чтобы провалиться в забвение до утра.

Ольга Матвеевна грациозно занимает место напротив на велюровом диване шоколадного цвета и с интересом осматривает нас.

– Как продвигается работа у Антошеньки? Должно быть, ему всё ещё нелегко… Он никогда не делится своими переживаниями, всегда такой скрытный… – Она начинает перебирать пальцами ткань своего халата. – Сегодня он ещё не появлялся дома, сказал, что у него появились срочные дела, а тут вы пришли в столь поздний час… Всё ли в порядке?

В свете яркой вспышки молнии, которая озарила комнату, её чёрные глаза сверкнули, и по моей спине пробежали мурашки.

Эти чёртовы истории Макса разрушают всю мою уверенность.

Бросив боковой взгляд на своего напарника, замечаю, что он также обратил внимание на произошедшее, поскольку его лицо стало бледным, как у призрака, и он перестал дышать. Вот только хозяйка всё ещё ожидает ответа.

Прочистив горло, я обращаюсь к ней:

– Не поймите неправильно, Ольга Матвеевна, за столь поздний визит, но Анатолий Сергеевич поручил нам задание, для выполнения которого необходим Антон, – с невидимым усилием я пытаюсь изобразить улыбку. – Без него нам никак не обойтись, ведь он такой компетентный сотрудник, и с его помощью мы, несомненно, сможем успешно завершить все текущие дела, верно, Максим?

Однако Максим не реагирует, словно одно из заклинаний Гарри Поттера сработало удачно с первого же раза. Я делаю глоток из чашки и всё же обращаюсь к нему, легонько толкнув его в бок.

– Прошу прощения, он очень застенчив. К тому же день выдался не из лёгких… Антон, случайно, не упомянул, когда он вернётся? Не хотелось бы обременять вас своим визитом.

– Что вы, Антошенька очень давно не приводил сюда своих друзей, и я просто счастлива познакомиться с вами. Но, к сожалению, он такой же немногословный, как и ваш товарищ… Тем не менее, полагаю, что он скоро присоединится к нам. А пока расскажите, пожалуйста, немного о себе?

В течение примерно часа мы вели беседу, однако усталость давала о себе знать, и даже чашка насыщенного кофе не смогла полностью её устранить. Макс оставался в том же состоянии молчаливого погружения, что вынуждало брать на себя роль основного собеседника, в результате чего мои голосовые связки теперь испытывают напряжение от продолжительной речевой активности. За это время интенсивность ливня только усилилась, и я не представляю, как быстро Макс повезёт нас подальше отсюда по всем ухабам и размытым улочкам старого города на машине, которая держится на честном слове.

После предложенной хозяйкой дома второй чашки кофе, я понимаю, что пора уходить, если мы не хотим остаться здесь с ночёвкой, поскольку встречать своих новоиспечённых друзей Антошенька не торопится. Мы и так прождали его больше часа. Терпение иссякло.

– Ну что ж, – я медленно, но решительно поднимаюсь с дивана, – огромное спасибо вам за тёплый и радушный приём. Но, к сожалению, нам действительно уже пора.

Услышав мои слова, Макс тут же встрепенулся и вскочил следом, лишь кивнув хозяйке и благодарно взглянув на меня. Оказывается, живой.

– Но как же срочное дело? – удивлённо переспрашивает Ольга Матвеевна, поднимаясь следом и аккуратно поправляя свой наверняка именитый халат.

– Вынуждены отложить это до завтра. Уже слишком поздно, и мы не хотели бы вас задерживать. – Я направляюсь к выходу. – Ещё раз огромное спасибо за вашу доброту, а с Антоном мы поговорим завтра. Не нужно упоминать о нашем визите. Всего доброго.

Я дёргаю за ручку, не дожидаясь ответа женщины, поскольку уже испытываю значительный дискомфорт от пребывания здесь. Однако стоит открыть дверь, как за ней оказываются новичок и девушка. Он накрывает её голову своим пальто, но вода всё равно стекает по женским коротким волосам и опущенному лицу.

– Что вы здесь делаете? – Антон с заклеенным носом, где из-под повязки проглядывается фиолетовый отёк, непонимающе хмурит брови.

– Сынок, Леон и Максим пришли к тебе по какому-то важному вопросу. Где ты так долго пропадал?.. – обеспокоенно спрашивает мать. Правда, стоит ей разглядеть сына получше, как у нее вырывается тихое аханье, и она хватается за сердце, спрашивая, что случилось.

– Это подождёт до утра, доброй ночи, напарник, – бросаю быстро я и уже готовлюсь выйти из дома. Но тут девушка поднимает взгляд.

Её глаза, полные смешанных эмоций, от страха до паники, впиваются в мои. Вновь сверкает молния, освещая вокруг мрак. В этот момент глаза девушки вспыхивают голубыми многогранными кристаллами, словно осколки небесного света, и у меня спирает дыхание.

Лишь у одной девушки за всю мою жизнь был такой волшебный цвет глаз…

– Л-лео? – едва ли слышно пробормотала девушка, когда Антон затащил её внутрь дома, а мы стали покидать его. Ещё один взгляд в нашу сторону – и она теряет сознание, обмякнув в руках у новичка.

Кажется, я всё-таки сошёл с ума…

Влада?..

🙤 · Шесть глухарей – это уже стая · 🙦

С недоумением и тревогой я провожаю взглядом входную дверь, которая с громким хлопком закрывается в паре метров от нас. Мои ноги словно вросли в тротуарную плитку, отказываясь подчиняться. Ощущение такое, будто кроссовки намертво приклеились, не оставляя ни малейшего шанса на бегство. В голове царит хаос из мыслей и чувств, разрывающий спокойствие. Сердце бьётся так сильно, что кажется, будто оно готово вырваться из груди, лишь бы узнать правду.

Перед глазами встаёт картина, от которой сердце сжимается в груди.

Перепуганный взгляд девушки застыл в безмолвном ужасе, как замороженный кадр в старом фильме. Её большие, широко раскрытые глаза, только что встретившиеся с моими, теперь покрыты белой пеленой страха. Ветер безжалостно треплет её короткие, до плеч волосы, насквозь мокрые, несмотря на слабую попытку новичка защитить её, распахнув пальто над головой. Капли дождя стекают по её щекам, образуя блестящие дорожки, отражающие слабый свет из открытой двери дома. Её губы дрожат, пытаясь что-то сказать, но слова застревают в горле, и слышится лишь неразборчивое бормотание.

Я чувствую, как холод проникает под мою одежду, но это не имеет значения. Всё моё существо сосредоточено на ней, на этой хрупкой, напуганной до ужаса девушке, которая внезапно оказалась в центре моего внимания. Но то ли я действительно не успел протрезветь после утренней попойки, то ли мозг настолько парализован бесконечными мыслями о Владе, что стал проецировать её образ на любую особу женского пола, которую я встречаю.

Внезапно почувствовав резкие рывки куртки назад, с трудом пытаюсь проморгаться и очнуться от затянувшегося переосмысления картины, которая всё ещё стоит перед моими глазами.

– Леон! Какого чёрта?! Валим на хрен отсюда! – верещит вполтона напарник, утаскивая меня за собой в машину чуть ли не за шкирку.

Я лишь перебираю ногами на автомате, всё оглядываясь на дверь и окна, стараясь увидеть в них хоть что-то. Хоть что-нибудь, что поможет развеять эту сомнительную мысль в моей голове насчёт Влады. Ведь с какой стати ей быть здесь? Тем более с этим… Антоном. Да к тому же у этой девушки короткие тёмные волосы, а у неё были длинные русые локоны. Но этот взгляд…

– Тебя что, гром оглушил, что ты выглядишь как умалишённый?! – бросает Макс, резко выжимая педаль газа и с пробуксовкой уходя всё дальше от этого злосчастного дома с приведениями (по его мнению).

Машина виляет по скользкой дороге, где дождь льёт как из ведра, уходя то вправо, то влево. Друг держит руль так крепко, что, кажется, он готов вырвать его с корнем, лишь бы не останавливаться в этом районе ещё хоть раз в жизни. Напарник снова зовёт меня, но я не реагирую, погружённый в воспоминания о той девушке. Сердце стучит так сильно, что его ритм эхом отдаётся в ушах при мысли о том, что это могла быть она. Я почти готов поклясться, что слышал, как она назвала меня «Лео». Только она так ласково обращалась ко мне. Влада убрала последнюю букву в моём имени, а я в её – первую. Она сказала, что это знак бесконечности по какому-то созвездию в фазе восходящей Луны. Я знаю, что это была выдумка, но нам тогда было по восемнадцать лет, и это казалось невероятно трогательным. С тех пор эти прозвища стали для нас чем-то личным, согревающим и даже интимным. Поэтому я не мог ошибиться.

Выводит из транса оглушающий звук клаксона, и я едва мотаю головой, приходя в себя, если такое сейчас вообще возможно.

– Чтоб тебе… хорошо было, утупок! – ругается Макс на подрезающий справа автомобиль, который он не заметил из-за ливневой стены. – Раз, раз, Гондурас, слышишь? – обращается он уже ко мне, раз в пятый.

– Что? – всё же отвечаю я.

– «Что»?! И это всё? Что это было у Фиджеров? Ты словно в статую превратился чуть ли не на их же пороге.

– Ты видел ту девушку с новичком?

– А что тебя так удивило? Что он привёл свою девушку домой? – Он не понимает суть моего вопроса. – Парнишка взбалмошный, но собой не дурён…

– Она была так похожа на Вл…

– Ну всё, я больше не могу этот бред слушать. Хотя нет, мне прям интересно, это как ты определил? По какому признаку? Дождь с неё по-другому стекал или ветер нашептал её имя, ведь лица девушки не видно было от слова совсем, и она не проронила ни звука? – Спрашивает так, будто издевается.

Но сейчас я в таком эмоциональном ступоре, что даже злости на его недоверие не возникает.

– По глазам… – неуверенным тоном, почти что шёпотом выходит у меня.

– Ты законченный романтик. Хлебом не корми, дай цветы подарить, – хмыкает Макс. – Не могу смотреть, как ты теряешь стержень. А судя по тому, как ты рассеянно смотришь в окно, это видение тебя нехило ошарашило. Придя домой, ты, конечно же, не уснёшь. И велика вероятность увидеть завтра опять «забродившие эклеры» вместо тебя, а запасного носа у Антона нет. Поэтому домой ты не едешь.

– Не понял?

– Проверим мою «Русалочку», там как раз сегодня Лиззи в ночную.

Видя его жадный, похотливый взгляд, устремлённый на дорогу, и уловив резкое ускорение автомобиля, отвращение не заставляет себя долго ждать.

– Сейчас стошнит. – Я пытаюсь отвлечься, чтобы забыть этот его взгляд. – Ничего не стёр себе ещё? Ты бы ради профилактики сходил в медцентр, проверился.

– Странный ты мужик, Леон… Остальные бы давно…

– Я не «остальные», – тут же отрезаю. – Слово «моногами́я» знакомо?

– В том твоя и беда…

Меня передёргивает лишь от одной мысли о стольких сексуальных партнёрах. Мерзость.

Влада была для меня особенной девушкой, к которой было приятно прикасаться. И если нам не суждено больше встретиться, я предпочту провести остаток жизни в одиночестве, чем соглашусь целовать чужое и нелюбимое тело, которое завтра будет уже с другим и вешать ту же лапшу, что и мне.

Потому я не понимаю и не принимаю этих пристрастий на одну ночь или на долгосрочные отношения без обязательств. Считаю, что настоящая близость и эмоциональная связь возможны только в длительных и взаимных отношениях, основанных на уважении и любви. Кажется, я уже не гожусь для современного полигамного общества. Но в остальном он не прогадал, сказав про сон и выпивку. А в тот клуб действительно нужно по работе, поэтому особых возражений не проявляю.

Спустя час пути с одного конца города в другой я наконец могу выйти и вздохнуть. Чья-то тестостероновая аура заполонила весь салон, а душные разговоры о моём сумасшествии буквально душили. В этой части города и не скажешь, что кто-то слышал хоть гром. Ни одной лужицы.

В клубе льётся лишь музыка, заглушая всё вокруг. Внутри стоит охранник внушительных размеров, проверяя паспорта всех, кто входит в здание. И где их таких находят, ведь в клубах других парней на входе и не встретишь?

Проходя мимо него, почувствовал, как он схватил меня за плечо и потребовал показать паспорт. Я останавливаюсь, стараясь скрыть раздражение. «Он так стебётся или по моему уже морщинистому лицу не видно, сколько кругов ада я прошёл?» – думаю я.

– Паспорт, – грубо бросает охранник, не скрывая своего недовольства.

Я усмехнулся про себя. Ведь у меня с собой его не было.

Макс быстро обходит меня со спины и показывает своё водительское удостоверение охраннику.

– Всё нормально, ему уже есть восемнадцать! Честно-честно! – посмеивается он, стараясь выглядеть убедительно. Но я знаю, что это глупое представление не сработает.

Охранник продолжает настаивать на своем.

– Не судьба, – бросаю я, пожав плечами. С этими словами выхожу на улицу, чувствуя, как раздражение новой волной нарастает внутри.

Макс бежит следом.

– Ну, можно считать это комплиментом ведь?

– Иди уже, но только по делу. Я не буду ждать, пока ты расслабляешься, как кошка на солнце, наслаждаясь моментом. Он передразнивает меня и исчезает в толпе.

Действительно смешно.

Может быть, это и к лучшему. Не придётся наблюдать эти малоприятные заигрывания, которые вижу почти каждый день и так.

Я осматриваюсь в поисках камер. Красные световые индикаторы мерцают почти по всему периметру здания. Отлично. Фиксируют. Необходимо получить разрешение на осмотр и вернуться завтра, если Макс выяснит, что Катя была здесь.

Спустя тридцать минут ожидания у его автомобиля я чувствую, что мои глаза начинают закрываться, даже несмотря на вибрацию от музыки, ощущаемую ногами. Подавив зевок уже в десятый раз, осознаю, что стал слишком стар для ночных похождений.

– Помогите! Кто-нибудь! Скорее!

Женский крик внезапно будит меня, заставив глаза широко раскрыться, словно я выпил два литра крепкого эспрессо залпом, и в кровь вдарила убийственная доза адреналина. Инстинктивно отталкиваюсь от машины и начинаю активно осматриваться по сторонам.

Из-за угла клуба выбегает девушка лет двадцати. Её глаза распахнуты от ужаса, а руки отчаянно размахиваются в воздухе:

– Пожалуйста! Помогите же!

Я мгновенно подрываюсь к ней.

– В чём дело? Вы в порядке?

– Ради бога, помогите! Мою подругу кто-то увозит!

– Ведите! – Я не раздумываю ни секунды.

Она стремительно несётся обратно за угол здания, отчаянно тыча пальцем в чёрную легковую машину, которая стоит всего в нескольких метрах от нас. Из машины доносятся душераздирающие женские крики, от которых мурашки бегут по коже. Тут же бросаюсь в их сторону, но машина уже срывается с места и мчится прямо на нас. Она проносится мимо с оглушительным рёвом двигателя, резко входя в поворот, а я, задыхаясь от боевой готовности, продолжаю бежать за ней.

Макс выходит из клуба, и я кричу ему, чтобы он немедленно гнал за чёрной «Камри».

Это единственный раз, когда он бросает все дела и, не задавая вопросов, запрыгивает в машину, делая именно то, что я велел. «Растёт», – подмечаю про себя.

Проследив за их маршрутом, я возвращаюсь к клубу с целью просмотра записей с камер видеонаблюдения – и, чёрт возьми! Там опять этот громила со своим: «Паспорт».

Приходится вернуться к девушке, чтобы узнать больше информации сначала от неё.

– Бойко Леон Вячеславович, инспектор уголовного розыска частного детективного агентства «Трианон», – представляюсь я. – Как могу к вам обращаться?

– Рита…

– Маргарита, мой коллега отправился в погоню за тем автомобилем, а пока прошу вас изложить обстоятельства произошедшего. Как вы оказались в этом месте?

Вытерев слёзы, девушка с трудом сдерживает эмоции.

– Мы пришли в клуб, чтобы отпраздновать день рождения моей подруги… Но нас не пустили, потому что у неё не было паспорта. Мы уже собирались уходить, когда к нам подошёл какой-то странный заикающийся парень и сказал, что они с друзьями тоже здесь и могут нас провести…

Их беспрепятственно пропустили. Молодой человек, сразу обративший внимание на Анну (подругу Риты), пригласил их присоединиться к его компании за столиком. В их обществе также находились несколько мужчин. Они начали предлагать им алкогольные напитки и закуски, однако Рита отказалась и выразила намерение покинуть заведение, потянув за собой подругу. Тем не менее, Анна предпочла остаться, будучи очарованной изысканными комплиментами и вниманием, которое проявлял к ней тот молодой человек, преподнося душистые цветы. Когда Рита отлучилась в уборную, по возвращении она обнаружила, что их новые знакомые уже покинули место. Выйдя на улицу, до неё донеслись лишь крики Анны о помощи, что и побудило её незамедлительно прийти на выручку подруге.

Позади нас раздаётся резкий визг шин, который эхом разносится по округе. Громкий скрежет металла и скрип тормозов по сухому асфальту вызывают резкие мурашки по спине.

– Поймал? – с тревогой и волнением спрашиваю я, надеясь услышать положительный ответ.

Выглядывая в открытое окно, Макс с досадой бросает:

– Ага… Ещё одного глухаря…

Твою ж мать.

🙤 · Вместо принца – дракон · 🙦

– Поэтому давай собейись и иди занимайся делами. – Шеф тяжело вздыхает. – Пойми, пока мы не найдём этих людей, об увольнении не может быть и йечи. Бейи Шилова и идите уже повышать йаскйываемость агентства.

– Как мы должны её повысить, если нет ни единой зацепки, кроме той «Камри»? Такое впервые…

– Где она была?

– Возле клуба «Русалочка».

– Госномей запомнил?

– Только последние две девятки… – неуверенно отвечаю я.

Шеф бросает на меня суровый взгляд, а его голос становится твёрже.

– Если мы не найдём этих людей, это будет конец не только для тебя, но и для всего агентства. Ты понимаешь, что это значит? А я йасскажу. Это значит, что пятнадцать лет ушло в помойку, и я на гйани закйытия. Ты много знаешь должностей, где бы смог йаботать 60-летний дед? А на пенсионные отчисления можно только зубы на полку поставить…

Я кротко киваю, чувствуя, как внутри меня поднимается волна стыда. Шеф немного смягчается, но в его глазах всё ещё остаётся беспокойство:

– Надеюсь, ты спйавишься. На кону слишком многое…

Анатолий Сергеевич прерывается на входящий звонок.

– Слушаю, – произносит он, затем уточняет: – Что? – После этого его брови удивлённо ползут вверх. – Д-да! Конечно, буду! Благодайю, Тай…!

Звонок обрывается прежде, чем он успевает завершить разговор.

– Вон бейи пйимей с Антона! Пайень такое дело йаскйыл, а ты тут сопли жуёшь! К завтйашнему дню жду отчёт о пйоделанной йаботе, в пйотивном случае вас ожидает недельное ночное дежуйство. Всё, свободен.

Я молча встаю, чувствуя, как сердце неприятно сжимается в груди. Словно ребёнка отругали за ненайденную батарейку от пульта, которую потерял сам отец.

Шеф, не поднимая глаз, засовывает моё заявление на увольнение в шредер, и я выхожу из его кабинета.

Какое мог раскрыть дело этот сопляк, если он работает здесь без году неделю? Убежавшая из дома кошка не считается за раскрытие года, так какого же хрена тут происходит? Или это подставное дело, чтобы Антошеньке дали звание и медальки? Не удивлюсь.

Хлопнув дверью в своем кабинете с такой силой, что она едва не слетает с петель, я падаю в кресло и делаю судорожный вдох. Этот вдох, словно глоток свежего воздуха, должен привести меня в чувства и не дать уйти без увольнительной бумажки. Закрываю глаза, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Но каждый удар сердца напоминает мне о том, что я обещал Вере Васильевне найти её дочь. Вот только кажется, что проще доказать наличие Ада под землёй, чем распутать хоть что-то из наших висяков. Никогда раньше такой запары не было, а потому мне всё больше кажется это каким-то сюром. Ты только начинаешь свои поиски, только вроде находишь зацепку, а она вновь ускользает от тебя. Словно кто-то играет с нами в кошки-мышки. Только мне не нравится позиция мышки, и уже порядком надоела эта игра. Пора кончать с этим и спокойно уволиться.

Набросав на листок необходимую информацию, которую нужно уточнить, я решительно подхожу к Максу. Тот, как всегда, погружён в свой телефон. Уверен, что он смотрит опять эти короткие видео из «ВКонтакте», если судить по его усмешке на лице.

Что ни день, то дежавю какое-то.

С усталым видом встаю рядом, чтобы обсудить наш план на сегодня. Я предлагаю вернуться к единственной зацепке – к той подозрительной машине, которую мы видели вчера. Время не ждёт, и мы не можем позволить себе больше откладывать, пока появилась такая деталь в расследовании.

– Я уже получил разрешение на осмотр камер видеонаблюдения, установленных в клубе, а также по всему вчерашнему маршруту «Камри». Тачка уже объявлена в розыск, – будничным тоном сообщил Макс, не отрывая взгляда от экрана мобильного телефона.

Я даже слегка опешил от его утренней готовности.

Внезапно на его телефон приходит уведомление с каким-то длинным URL-кодом.

– Не-екит, – тут же кричит друг, подозрительно прищурившись, – что за ссылка? Ты что, спамишь?

Тот кричит в ответ из кабинета напротив с лёгкой усмешкой:

– Открывай быстрее, походу, Антоша обскакал всех нас!

Макс снова уткнулся в телефон, уже переходя по ссылке. На экране открылся местный телеканал, где новости идут в прямом эфире. На фоне виднелось отделение полиции, окружённое толпой журналистов. Ведущая берёт интервью у…

Я прищуриваюсь и наклоняюсь чуть ближе к бликующему экрану телефона, чтобы рассмотреть детали.

Антон был показан крупным планом. На нём элегантный чёрный костюм-двойка, светлые волосы уложены набок. Его взгляд в сторону камер кажется настолько хитрым и довольным, какого нет даже у лисы, и в то же время невинным, что я едва ли сдерживаюсь, чтобы не швырнуть телефон Макса в мусорку.

– Честно говоря, мне просто очень повезло оказаться в нужное время в нужном месте, – с лёгкой улыбкой на губах говорит Антон.

– Так он не только красив и отважен, но ещё и невероятно скромен! – восхищённо восклицает ведущая, её глаза светятся искренним восторгом.

Тут я всё же отталкиваюсь от стола друга и выпрямляюсь, собираясь вернуться к своему рабочему месту и заняться делом, а не лишней тратой времени. Ну, может, ещё отчасти потому, что мне неприятно лицезреть его самодовольную морду, даже если она отображается лишь на экране чужого смартфона.

– Владислава, а как вы сейчас себя чувствуете? – спрашивает женщина.

Эти слова звучат как удар грома среди ясного неба.

Мои ноги словно превращаются в ватные, отказываясь нести меня дальше. Сердце начинает колотиться как сумасшедшее, будто пытается вырваться из груди. Дыхание перехватывает, и чувствую, как воздух застревает в лёгких.

Я резко разворачиваюсь обратно к телефону, ощущая, как ком в горле становится всё больше и больше. Он настолько огромен, что я с трудом могу сглотнуть, но он не исчезает, мешая дышать.

– Какие эмоции вас наполняют? Судя по тому, как вы нежно обвиваете руку своего спасителя, вы теперь вместе?

Кажется, я в бреду.

Я пытаюсь проморгаться, но всё вокруг кажется размытым и нереальным. В голове пульсирует только одна мысль: «Я действительно сошёл с ума?»

– Как она её назвала?.. – неуверенно спрашиваю у Макса, опасаясь снова показаться идиотом в его глазах.

Однако Макс застыл на месте, словно тоже пытаясь осмыслить услышанное. Наконец, спустя несколько мгновений, он тихо отвечает:

– Владислава… И это её я сбил тогда ночью с горки…

Я моментально поворачиваю голову в его сторону, сжав челюсть.

– Что ты сделал?..

Нас прерывает шеф, вышедший из кабинета с такой громкостью, что его голос эхом разносится по всему коридору.

– Внимание всем! Сегодня у нас действительно особенный день – мы будем чествовать вашего выдающегося коллегу, Антона Фиджейа! Вам сообщат адйес и вйемя нагйаждения позже, а пока пйодолжайте йаботать. Собутин, зайди ко мне!

Он уходит так же стремительно, как и появился, а я, словно под гипнозом, вырываю телефон из рук Макса. Но в этот момент прямая трансляция заканчивается. Рука машинально сжимается вокруг смартфона, и друг, не задумываясь, выдёргивает его обратно.

– Только не говори мне, что это была… Эй! Ты куда?

Я хватаю куртку со спинки кресла и делаю шаг к двери, но Макс успевает схватить меня за рукав. Его лицо пронизано страхом, и он явно не меньше моего взволнован.

– Стой! Ты не можешь сейчас пойти к нему с разборками! – тихо, но настойчиво говорит он, глядя на меня снизу вверх почти с мольбой.

– Ты что, шутишь?

И я действительно думаю, что он сейчас очень неудачно пошутил. Если он действительно нашёл Владу и она у него, то я не собираюсь сидеть здесь и ждать. Поэтому либо он отойдёт в сторону, либо…

Я пытаюсь резко протиснуться между ним и дверным проёмом, но он лишь чуть сильнее выпячивает живот, преграждая мне путь.

– Ты не пройдёшь, – ухмыляется парень. – Берём бумажки и погнали, по дороге поговорим.

Кинув уже папку с документами назад, я пристёгиваюсь, ожидая, пока Макс докурит.

– Как… Где он вообще мог её встретить? – залезает он в машину с бухтением. – Они были знакомы? Ведущая сказала, что они встре…

– Я не слушал, – обрываю его, стараясь скрыть тревогу в голосе.

Ещё как слушал.

Каждая её буква впивалась в меня, словно колючка от репейника. То, как близко та девушка стояла рядом с новичком, сжигает ревностью изнутри. Хоть я и не успел толком её разглядеть, я уверен на все сто. Это была она – моя Влада. А это означает, что я не ошибся вчера у дома Фиджеров. И не сошёл с ума.

Не знаю, радоваться или расстраиваться, что моя крыша все-таки на месте, а не поехала на юг.

На самом деле… Я представлял её смерть миллион раз. Точнее, видел это во сне. Просыпался в холодном поту, сердце колотилось, и я не мог больше уснуть. Когда выезжал на место происшествия, меня охватывал ужас при мысли о том, что могу увидеть её там. Все девушки со светлыми волосами под мешком заставляли седеть и стареть тут же на лет пять.

Поэтому новость о том, что она всё же жива, стала для меня настоящим облегчением. Это как глоток свежего воздуха после долгого пребывания под водой.

– А если это действительно так?.. Если она живёт своей жизнью и счастлива, что ты будешь делать?

– Я отпущу её, – без колебаний отвечаю я. В моём голосе нет ни капли злости или обиды. Мои слова искренни и идут от самого сердца. Я отпущу её, потому что она заслуживает быть счастливой, независимо от того, что было в прошлом.

– Но как же эти восемь лет твоего несуществования? – удивлённо спрашивает друг.

– Это мои проблемы. Не её.

Мобильник Макса снова издаёт звуковой сигнал, оповещая о новом сообщении.

– О, адрес скинули, – радостно сообщает он, не отрывая глаз от экрана.

Я проверяю свой телефон, но там пусто.

– Кажется, кто-то не приглашён, – усмехаюсь я. Честно говоря, и не надеялся.

– Мы же напарники, одного сообщения на двоих вполне достаточно. Это же не люля-кебаб, не стейк или даже не бургер…

Едва усмехнувшись, я киваю головой.

– Я понял, понял.

– Не завтракал, а время уже обед, жрать как волку хочется…

– У Антошеньки поешь. Куда мы едем? Ты пробил номера «Камри»?

– Сейчас как раз заедем к одному челику, камеры все глянем разом. Он спец в этом.

Мы медленно останавливаемся у небольшого офисного здания в самом сердце города. Ветер усиливается, пронизывая до костей, что приходится ускорить шаг, ёжась от холода. Поднимаясь на второй этаж, Макс осторожно стучит в дверь перед тем, как войти в кабинет.

– О, Максон, сколько лет!

Высокий, тощий парень лет тридцати, в строгом костюме с галстуком, вскочил со своего кресла и с энтузиазмом похлопал моего напарника по спине, на что тот ответил взаимностью.

– Сан Саныч, ты как всегда на высоте! – с искренней радостью воскликнул Макс. – Это Леон, мой надёжный напарник. А это мой старый друг и одногруппник.

– Приветствую, – я протягиваю руку, но он так же стягивает в объятия и меня.

– Друзья Максона – мои друзья, присаживайтесь, но не садитесь, – парень глуповато усмехается, хлопнув вновь Максу по спине. – Чай, кофе? Иль покрепче чего?

– Благодарим, но не стоит, мы торопимся. Нам бы камеры глянуть, – стараюсь я вежливо вернуться к причине нашего визита. От такого парня можно что угодно ожидать…

– Понял, принял, базару зиро. А что за ажиотаж на чёрные Камрюхи появился?

– В каком смысле? – не понимаю я.

– Вы вторые, кто ею интересуется за эту неделю.

– А кто ещё? – вставляет Макс.

– Девчонка молодая из «Стали», симпошная такая, в очках розовых. – Сан Саныч вдруг резко гогочет. – Ха, в розовых очках, поняли, да?

Макс засмеялся, а моё лицо парализовала неудачная однобокая полуулыбка. Или это был укол ужаса от его манеры речи, особенно шуток?

– «Сталь»? Так это же… – Макс оборачивается ко мне, на что я едва киваю.

Наши основные конкуренты.

Отлично. Значит, мы на верном пути. Правда, есть нюанс. Это значит, что к ним снова уходят наши клиенты. И это тревожный сигнал. Придётся действовать быстрее и решительнее, чтобы не потерять их окончательно.

– Маршрут распечатать сможете? – спрашиваю я.

– Без б, всё сделаем по красоте.

Парень достаёт ноутбук и открывает нужную программу. На экране появляются изображения с камер наблюдения, установленных в клубе. Он подзывает к мониторам. Как Макс и сказал, машина исчезла во дворах. Однако они не просто скрылись, а ловко и быстро заехали в один из гаражей. Это было сделано так профессионально, что даже Макс, который был у них на хвосте, не успел среагировать.

Сан Саныч начал перематывать записи до сегодняшнего обеда, но гараж так и не открылся. Это означает, что девушка всё ещё может быть внутри, возможно, даже живая.

– Сможете установить, кто владелец автомобиля? – задаюсь вопросом я.

Он продолжает работать, и через некоторое время ему удаётся установить личность водителя.

– Нишинков Иван Николаевич, 1928 года рождения. Наверное, он и был за рулём, – кивает бывший одногруппник Макса.

– Возможно… – соглашается напарник.

Только что-то резануло слух, и я переспрашиваю:

– Какой год рождения?

– 1928.

– То есть ему сейчас, – я подсчитываю в голове цифры, – 96 лет?

Но он показывает документы мужчины, и там всё верно. Никакой ошибки. Только я не припомню, чтобы в машине был пожилой человек. Два вполне себе шустрых парня затолкали девчонку на заднее сидение и сели вперёд. Возможно, сзади были ещё люди, чтобы удерживать её, но не дед же. Бред какой-то.

– Вот газогенератор старый! – хохочет парень. – Гоняет-то как в последний раз!

Комментировать я это отказываюсь. Но Максу намекаю, что нам уже пора.

Попрощавшись с этим весьма странным парнем, я выхожу первым.

Страшно представить, для каких целей дед мог это делать. Но разве можно ожидать подобного от человека в таком преклонном возрасте? Это кажется настолько невероятным, что разум отказывается верить. Идеальная маскировка с одной стороны… Но как в 96 лет можно проворачивать такие сложные и опасные преступления? В голове не укладывается, как за рулём мог оказаться этот человек. Может, у него есть сын или внук, и это они были вчера в автомобиле?

Что-то здесь не так. Ещё и эти из «Стали» на пятки наступают. Шеф пустит наши языки в свой шредер, если узнает об этом.

Неужели этот тип и есть тот самый опасный враг, о котором мы так долго говорили? Неужели этот человек на фото и есть опасный серийный преступник, похищавший целый год девушек? Или он замешан и в других преступлениях?

Макс выходит на улицу, щёлкая сигнализацией. Наконец-то. Ещё бы чуть-чуть, и от холода у меня бы уши свернулись в трубочку.

Нет, он опять болтает по телефону?

Я молча залезаю в ещё не успевший остыть автомобиль, включаю печку. Мурашки толпой проносятся под тонкой рубашкой, когда я прислоняю ладони к кондиционеру. Холодный воздух мгновенно сменяется тёплым и заполняет салон, и я чувствую, как моё тело начинает согреваться. Но вместо того, чтобы расслабиться, всё ещё ощущаю нервозность. И она никуда не денется, пока я не увижу Владу своими глазами.

Спустя минут десять он садится в машину.

– Ну и натопил ты здесь, хоть веник для сауны покупай, – ноет Макс, неохотно открывая своё окно, впуская тем самым сырой ледяной воздух обратно.

– Наговорился? Можем ехать? Там же девушка в гараже осталась, живая, может быть, ещё.

– Наговорился, – передразнивает он. – Только тачка эта не Нишинкова. Он вообще вряд ли бы смог быть за рулём.

– Почему? – удивляюсь я. – Возраст, конечно, почтенный, но это не исключает…

– Ну, если зомби существуют и научились водить машины, то может быть. Помер он уже, прости господи, как два месяца. Разговаривал с его дочерью сейчас, и если бы она могла выпучить глаза через динамик, то уже сделала бы это. Отродясь у них такой машины не было. Дед вообще не водил никогда.

В салоне автомобиля повисает напряжённая тишина, нарушаемая лишь равномерным гулом двигателя.

– Пахнет подставой. А где его похоронили, не спросил?

– Хочешь цветочки занести? – удивляется он.

Но, заметив мой уставший взгляд, который ясно даёт понять, что на сегодня шуток было предостаточно, он продолжает:

– На Можайском кладбище. Но я туда не поеду. Ещё я Касперов не ловил.

– Ладно, заедем туда завтра. Сейчас проверим тот гараж и…

– И всё! Потом у нас плотный и вкусный, я надеюсь, ужин! Поздравим Антошку, а заодно и на девицу глянем. У тебя пушка с собой?

– Нет.

– Может, тогда завтра в гараж смотаемся? А если они вооружены? Или их там целый табор? Или…

– В офисе нас ждёт кое-что пострашнее, если мы не поедем, поэтому гони давай, если хочешь успеть не к объедкам.

Всю дорогу мы ехали молча. Макс грезил, как будет наслаждаться сочным шницелем, который станет его утешением за этот муторный день, а я погружался в мысли о Владе, словно в бездонный омут. Опять. Не верилось, что она жива, что её нашёл не я, а Антон. Где? Как давно? Эти вопросы терзали меня, не находя выхода. В голове кружились обрывки воспоминаний о наших днях, о её улыбке, которая могла осветить самую тёмную ночь, и о смехе, который звучал как мелодия, наполняющая сердце теплом.

Её смех, её улыбка – всё это казалось мне далёким, но таким близким, словно я мог протянуть руку и прикоснуться к этим моментам. Вспоминал, как мы гуляли по парку, держась за руки, как сидели у костра и делились детскими мечтами, как она рассказывала мне о своих планах на будущее. В эти мгновения чувствовал, что она рядом, что её сердце бьётся в унисон с моим.

Но реальность была жестокой, стоило мне моргнуть посильнее.

Макс, заметив моё состояние, попытался завести пару раз разговор, но я лишь отмахивался, не желая делиться своими мыслями. По прибытии на нужный адрес выяснилось, что гараж был плотно закрыт изнутри. Наши тщетные попытки взломать замок вызывали лишь смех у бродячих собак. Однако снаружи и внутри гаража царила гробовая тишина, нарушаемая лишь нашим учащённым дыханием.

Это означало лишь одно – за дверьми уже никого не было.

Мы опросили свидетелей в округе и попросили их немедленно позвонить по оставленному номеру, если кто-то будет замечен возле гаража. И вот сейчас, когда Макс сворачивает с основной дороги на дублёр, я задаюсь вопросом: «А где же решил отметить свой подвиг наш герой?».

Мне всё же стоит посмеяться над иронией его выбора ресторана. Ведь здесь только одно заведение, и это…

– А вот и «Мозаик»! – радостно восклицает Макс, резко паркуя рабочую «Гранту» у входа.

С каждым шагом, приближающим нас к ресторану, я всё отчётливее понимаю, что выбор был не случаен. И чёрт бы его побрал. Этот ресторан – настоящий оазис вкуса и стиля. Именно здесь я планировал сделать предложение своей девушке, но она исчезла, словно дым. Прямо из моих рук. Каждый уголок этого места напоминает мне о нашей любви и о том, как быстро она может исчезнуть, оставив лишь воспоминания и незаживающие раны.

И вот я снова здесь спустя столько лет. Сердце стучит словно в гонг.

Сегодня здесь царит особая атмосфера: повсюду расставлены огромные вазы с роскошными цветами и дорогими подарками, а двухэтажный ресторан закрыт на спецобслуживание. На столах приготовлены блюда с деликатесами, а в углу играет живая музыка. Официанты с элегантной грацией предлагают поднос с изысканными напитками. На подносе сверкают бокалы, наполненные редкими и недоступными обычным смертным сортами алкоголя, каждый из которых был тщательно отобран для этого вечера, я уверен. Ведь здесь собрались все сливки общества – влиятельные бизнесмены, уважаемые депутаты и множество значимых фигур. Это свидетельствует о том, что у отца новичка не просто «связи», а целая сеть влиятельных знакомств, которая открывает перед ним почти безграничные возможности. И тут я вспоминаю, кто подправил его сынку физиономию, благодаря чему на фото он теперь будет с пластырем, и нервно сглатываю.

Боюсь ли я?

Да.

Да так, что хочется повторить на бис перед всеми «элитными зрителями». Этому говнюку вряд ли кто-то мог хоть взгляд кривой бросить, поэтому мне греет душу, что, возможно, я первый, кто это сделал. Ну что ж, с дебютом его.

Макс слегка подпихивает меня локтем в бок:

– Ты уже видел их?

– Нет…

Раздался пронзительный, режущий слух звук проверки микрофона, похожий на скрежет ногтя по стеклу. Макса аж передёрнуло, и он с тревогой глянул на меня, понимая, что этот момент может стать началом чего-то важного и непредсказуемого. И не прогадал, потому что на мини-сцене появляется ведущий.

– Уважаемые гости, близкие родственники, друзья и коллеги Антона Тарасовича! Мы имеем честь приветствовать вас на этом важном мероприятии!

В зале раздался шквал аплодисментов с одной стороны, и взгляды всех присутствующих устремились к статным мужчинам в элегантных костюмах. Казалось, что каждый из них излучает уверенность и власть. Они сидели с достоинством, словно короли на своём троне, и только ведущий мог привлечь их внимание.

– В столь юном возрасте удостоиться медали имени Путилина – это не просто подвиг, это настоящее достижение, которое требует не только таланта и усердия, но и невероятной силы духа. Несмотря на активные действия полиции, преступление, раскрытое лишь накануне, уже долгое время находилось в стадии безрезультатного расследования. – Сердце внезапно забилось с бешеной скоростью, что казалось, его стук эхом разносится по всему залу, а во рту пересохло, и каждый вдох казался невыносимо трудным. – Прошло более семи лет, и все надежды на то, что удастся найти девушку, казалось, были утрачены. – Ладони в карманах джинсов моментально заледенели, словно я держал их над открытым морозильником. На спине проступила холодная влага. Я чувствую, как она медленно стекает по позвоночнику. Стою почти не дыша. Замер, как статуя, боясь пропустить хоть одно слово ведущего. В этот момент ощущаю, как каждая клетка моего тела напряжена до предела, и всё моё внимание сосредоточено на том, что происходит передо мной. Будто ожидая апокалипсиса, не меньше. – Мы собрались здесь, чтобы поздравить этого мужественного молодого человека с его первым наградным знаком от Министерства внутренних дел Российской Федерации! Но этот день – это не только его триумф. Это также и праздник для его избранницы, которая вернулась после столь долгих испытаний. Пусть этот день станет началом новой главы в их жизни, полной радости, успехов и достижений! Давайте встретим их с достоинством и гордостью! Антон и Владислава, прошу вас присоединиться к нам!

Из-за дальней колонны внезапно появляется высокий стройный парень.

Его руку нежно обвивают тонкие изящные ручки девушки в роскошном алом наряде, который мерцает и переливается в мягком свете зала.

В этот момент всё вокруг словно замирает.

Воздух становится густым и заряженным, как перед грозой.

Время останавливается, и мир вокруг теряет свои привычные очертания.

Всё внимание приковано к этой паре, словно они – центр вселенной, а все остальные – лишь декорации.

Будто перед глазами выключили свет и направили один единственный прожектор прямиком на хрупкую девушку. И я осознаю, что это она.

Действительно она.

Моя Лада.

🙤 · Лучший напарник – это мёртвый напарник · 🙦

В области сердца резко кольнуло, и это ощущение было настолько сильным, что едва удержался на ногах. Я стоял, не понимая, что происходит, и чувствовал лишь, как холодный пот стекает по спине.

Это похоже на розыгрыш. Как будто я оказался в центре масштабного, дорогого спектакля, где все лица были подставными. И сейчас Влада с привычной ей сияющей улыбкой на лице отпустит руку новичка и шагнёт ко мне. Я жду, что она упадёт в мои объятия и скажет, как сильно скучала и что до сих пор любит меня, как прежде. Но этого не происходит.

Антон взял микрофон в одну руку, а другую опустил девушке на талию. Мои легкие вдруг ошпарились за секунду закипевшей кровью. Если бы не Макс, который в этот момент схватил меня за рубашку со спины, я бы сделал шаг вперёд, не в силах сдержать порыв. Руки начали зудеть, и только крепкая хватка друга не даёт совершить ошибку прилюдно.

– Благодарю всех, кто пришёл сегодня. Не буду говорить долгих речей, просто хочу сказать спасибо судьбе, которая свела меня с такой прекрасной девушкой. – Он поворачивается к Владе. – Спасибо тебе за то, что выбрала меня. – И тянется, чтобы поцеловать её в губы. Но она едва поворачивает голову в сторону, и её растерянный взгляд натыкается на меня. Похоже, Влада только заметила моё присутствие, потому что её рот приоткрылся от удивления. Парень промахивается и целует девушку в висок, а она вспыхивает так сильно, что даже за толпой спереди меня, я вижу, как её щёки заливает огненный румянец.

Антон явно увидел, куда устремлён взгляд его «ненаглядной», и теперь они вместе не сводят с меня глаз. Стоит мне отвлечься от Влады и посмотреть на него, как его улыбка становится шире, и он лукаво едва подмигивает. Уже чувствую, как рука Макса дрожит от силы сжатия и напряжения возле моего позвоночника, но это больше не имеет значения.

То, что Влада нашлась, не могло быть случайностью.

Теперь я уверен в этом на двести процентов. Этот сукин сын либо сам как-то связан с её исчезновением, либо использовал свои влиятельные связи, чтобы её разыскать. Но зачем она ему? И откуда он вообще узнал о ней?

Это не просто совпадение. Он не мог случайно наткнуться на неё. И его интерес к ней вызывает у меня ещё больше подозрений. Что-то здесь не так, мать его.

Заиграла медленная, чувственная мелодия, и Антон, как истинный джентльмен, с учтивым поклоном пригласил Владу на танец. Девушка, с лёгкой улыбкой на губах, приняла его предложение и грациозно положила руки на мужские плечи.

«Я не мог в ней ошибиться, не мог…» – эта мысль билась в голове, как подбитый голубь в окно, не давая покоя. Но, несмотря на это, почему-то продолжаю наблюдать уже из одинокого угла, как новичок наслаждается моментом, ощущая тепло женского тела.

Вот только сомнения начали крепнуть, когда я увидел, как она, едва сдерживая смех, закатила глаза в ответ на какие-то его слова рядом с её ухом. Улыбка была такой искренней, но в глазах читалось что-то другое, что я не могу понять. Тут уже почувствовал, как уверенность тает, и в сердце закралась тревога. Они продолжают танцевать, а в голове рождаются всё новые мысли: «Может, я ошибся? Может, она уже не та, кем была когда-то?»

В каждом её движении я искал опровержения своим подозрениям, но чем дольше они танцевали, тем больше сам запутывался в своих мыслях. В её смехе мне слышалась фальшь, а в прикосновениях – холод. Но так ли это в действительности, ведь прошло уже столько лет?

– Ты слышишь?

Макс снова дёргает меня за рубашку вверх-вниз, и на этот раз я осознаю, что делает он это уже не в первый раз.

– Что? – бурчу я, не глядя на него.

– Может, лучше уйдём? А завтра…

– Я никуда не уйду, пока не поговорю с ней, – отрезаю на корню.

– Ну да, так и понял… – со вздохом кивает напарник.

Моментами я ловил на себе взгляд Лады, и кровь в жилах стыла от отчаяния. Он был таким пустым, холодным и отстранённым, что никак не вязался с той девушкой, которую я знал. Или, возможно, все остальные, включая Макса, были правы, видя реальность, а не иллюзорное будущее, полное надежд?

Когда последние ноты музыки растворились в воздухе, Антон не мог отвести глаз от Влады. Он пытался поймать её взгляд вновь, но она уже ускользнула в сторону, мгновенно окружённая плотным кольцом назойливых папарацци с телевидения, что пригласили для интервью. Их вспышки ослепляли, а вопросы сыпались со всех сторон, не давая ей ни минуты покоя. Но Влада, с грацией кошки, ловко лавировала между ними, избегая камер и микрофонов. Наконец, ей удалось вырваться из этого живого круга, и она направилась в сторону уборных.

Я делаю решительный шаг вперёд, собираясь последовать за ней, но осознаю, что это будет непросто. Двое крепких парней, явно не в настроении шутить, направляются за ней после короткого разговора с новичком. Их напряжённые взгляды и уверенная походка ясно дают понять, что они идут туда не для дружеской беседы, а предположительно караулить вход от меня.

– Отвлеки их, – шёпотом бросаю я Максу.

– Ч-что сделать? – парень начал заикаться. – Если только в пупок им дунуть смеха ради… Ты видел их вообще? Пендец будет, если просекут…

– Ты же опер, – я подбадриваю его, не сводя взгляда с маршрута громил.

– В отставке ведь! – он повышает голос, но я шикаю, призывая не привлекать лишнего внимания.

– Тогда придётся просто застрелить этого, – я киваю в сторону новичка, – как в старые добрые времена. – И едва указываю на свой пистолет в руках, что находился под рубашкой спереди джинсов.

Макс вытаращивает глаза.

– Ты же сказал, что не с собой?! Откуда ты его вытащил тогда?!

Но я вновь делаю уверенный шаг, и друг беззвучно взвизгивает.

– Иди и помни, что ты мой напарник тоже, и в следующий раз спину прикрываешь мне ты! А дело я найду, уж поверь! – шипит он вполголоса. – И это, не повтори судьбу Пушкина, Дантес-то в итоге выжил…

Хлопнув Макса по спине вместо «спасибо» и «иди уже», тот пошёл… к столу? За едой, что ли?

Да твою ж мать!

Перед смертью не надышишься! В его случае – не наешься. А если Влада сейчас выйдет, и я не успею поговорить с ней наедине?

Макс уверенно подходит к высокому круглому столу, за которым стоит Антон и несколько наших коллег, тепло жмёт новичку руку и дружески похлопывает его по спине, улыбаясь.

Что он делает?

Антон мгновенно переводит взгляд на меня, его глаза загораются, когда он замечает, что я уже «полностью поглощён» своим телефоном в руках. В этот момент чувствую, как его внимание переключается обратно на разговор, и я отрываюсь от своего ложного прикрытия в виде смартфона.

Макс начинает потягивать закуски с тарелки, а затем переходит к канапе с фруктами. Покрутив длинную палочку некоторое время в руке, смеясь тем временем вместе с парнями над какой-то очередной шуткой, он начинает съедать с неё по кусочку. Кажется, теперь я понимаю, что он собирается сделать. Предположив, что он сымитирует удушье одной из виноградин, я начинаю медленно продвигаться между колоннами в сторону уборной, чтобы не упустить момент.

Только он всё «не давится».

«Чёрт побери же, Макс, скорее!» – чуть ли не бросаю я это вслух, правда, нервный подскок на месте всё же не удерживается от сказанных слов мне в спину:

– Бойко, ты чего дёйганный какой? – удивлённо спрашивает шеф.

Но не успеваю я отойти и хоть как-то оправдаться, как он хмурит брови и требовательным тоном отчеканивает:

– Доложить о выполненных сегодня задачах!

По привычке я тут же выпрямился, чувствуя, как адреналин забурлил в венах, и начал судорожно перечислять весь маршрут от офиса до Сан Саныча. Но внезапно запнулся, заметив весёлое выражение лица мужчины напротив.

– Выдохни, Леон, ты зайяжен, как мушкет, того гляди и выстйелишь, – посмеивается он. – Отдыхай, поговойим в понедельник. Но помни, тйезв как стёклышко!

– Есть, Анатолий Серг… – начал было я, но не успел договорить.

Сзади раздался пронзительный мужской крик:

– Помогите, скорее!

Я резко оборвался и развернулся к источнику воплей. Вокруг чего-то скопилась толпа, все засуетились.

«А вот и знак!»

Шеф бросился к Максу, как и все остальные в ресторане. Но эти громилы всё ещё стоят на месте, а значит, его план не сработал…

– Скойую! Звоните в скойую! Помогите же поднять его! – закричал Анатолий Сергеевич, и его голос задрожал от испуга. Сказать честно, я впервые слышу в голосе шефа такую неуверенность и даже где-то ужас.

В этот момент Антон тут же подозвал тех двух борцов без правил, и на моём лице расплылась широкая улыбка. Сработало!

«Макс – красавчик! Родина тебя не забудет!» – эти слова эхом отдаются в моей голове, пока я решительно шагаю в нужном мне направлении, наполненный гордостью и благодарностью за всё, что друг для меня сделал.

К моему удивлению, к Максу стекается так много людей, что я остаюсь практически незамеченным даже для представителей знати. Быстро обогнув пару колонн и скользнув за угол, я стремлюсь пересечь коридор и направиться к уборным. Однако в последний момент чья-то рука внезапно хватает меня за рубашку и с силой тянет назад, заставляя остановиться как вкопанного. Всё моё тело напряглось, готовое к неприятностям с теми большими парнями. Руки машинально сжались, сердце замерло, а мышцы напряглись, ведь был готов бить наотмашь, если что-то пойдёт не так.