Читай, пиши, управляй: блокчейн как новая эра интернета
Посвящается Елене
Когда появляется действительно великое новшество, то почти всегда оно запутанное и недоработанное, поэтому сбивает людей с толку. Даже самому открывателю оно понятно лишь наполовину; для всех же остальных и вовсе тайна. Любая идея, которая с первого взгляда не выглядит безумной, безнадежна.
Фримен Дайсон[1]
Введение
Интернет можно назвать важнейшим изобретением человечества за двадцатый век. Он изменил мир так же, как когда-то другие революционные технические инновации: печатный станок, паровая машина, электричество.
Однако, в отличие от многих других изобретений, интернет не сразу монетизировался. Архитекторы изначально создавали эту Сеть не как централизованную структуру, а как открытую платформу, к которой мог получить доступ любой желающий: художники, пользователи, разработчики, компании и так далее, и тому подобное. Относительно низкая стоимость и отсутствие потребности в разрешении на использование позволяет кому угодно и где угодно создать код, произведение изобразительного искусства или музыкальное произведение, текст, компьютерную игру, сайт, стартап… да что угодно. И тут же поделиться этим с миром.
И все, что так рождалось, принадлежало создателю. Если он не нарушал закона, никто не мог изменить касающихся его правил, забрать у него больше денег или отнять результат его усилий и творчества. Интернет задумывался и изначально разрабатывался как структура с демократическим управлением, свободная от разрешений, – как и его первые сети, электронная почта и Веб. Никто из участников не должен был иметь больше привилегий, чем остальные. Любой мог построить свой продукт на базе этих сетей и контролировать его дальнейшую судьбу как с творческой, так и с экономической точки зрения.
Именно эта свобода и чувство собственности привели к «золотому» периоду творчества и инноваций, которые, в свою очередь, способствовали бурному развитию интернета в 1990-х и 2000-х. Это, соответственно, дало нам бесчисленное разнообразие применений технологии и в корне изменило наш мир: то, как мы сегодня живем, работаем и развлекаемся.
А потом все изменилось.
Начиная с середины 2000-х небольшая группа крупных технологических компаний присвоила себе контроль над интернетом. Сегодня на долю 1 % топовых соцсетей приходится 95 % социального веб-трафика и 86 % использования социальных мобильных приложений[2]. На долю 1 % самых популярных поисковых систем приходится 97 % поискового трафика, а на 1 % наиболее популярных онлайн-магазинов – 57 % трафика онлайн-шопинга[3]. Apple и Google вдвоем владеют более чем 95 % рынка мобильных приложений (если не считать Китай). За последние десять лет доля рыночной капитализации пяти крупнейших компаний в индексе Nasdaq выросла с 25 % почти до 50 %[4]. Сегодня в деле поиска клиентов, создания и наращивания аудитории и коммуникации с коллегами стартапы и креативщики все больше зависят от сетей, которыми управляет пятерка мегакорпораций: Alphabet («родитель» Google и YouTube), Amazon, Apple, Meta♦[5] («родитель» Facebook♦ и Instagram♦) и Twitter (недавно переименована в X).
Иными словами, у интернета появились посредники. Теперь для использования Сети вам нужно разрешение.
Однако благодаря интернету миллиарды людей получили доступ к потрясающим технологиям, часто бесплатным. К сожалению, для тех же миллиардов централизованный интернет, управляемый горсткой сервисов, в основном существующих за счет рекламы, означает намного меньший выбор ПО, худшую защищенность персональных данных и ослабление контроля над собственной онлайн-жизнью. Стартапам, создателям и другим группам стало гораздо труднее расширять свое присутствие в интернете, не беспокоясь о том, что централизованные платформы на ходу поменяют правила и отберут у них аудиторию, прибыль и контроль.
Безусловно, крупные технологические компании приносят миру колоссальную пользу и имеют огромную ценность, но их услуги идут, что называется, в пакете с серьезными негативными внешними эффектами. Одна из проблем – широкомасштабное наблюдение за пользователями. Meta♦, Google и другие рекламные компании используют сложные системы, которые отслеживают каждый клик, поиск, каждое социальное взаимодействие[6]. Это превратило интернет во враждебную среду: примерно 40 % пользователей Сети сегодня используют блокировщики рекламы, защищающие от слежки[7]. Apple даже сделала конфиденциальность центральным элементом своего маркетинга – плохо завуалированный «подкоп» под конкурентов, – одновременно, впрочем, расширяя собственную рекламную сеть[8]. Сегодня, чтобы пользоваться онлайн-сервисами, нужно подтвердить свое согласие со сложной и запутанной политикой конфиденциальности, описание которой почти никто не читает, да и далеко не все поймут; а сервисы могут использовать персональные данные пользователей, как им заблагорассудится.
Пятерка больших технологических компаний контролирует и то, что мы видим в интернете. Самый очевидный пример – так называемый деплатформинг: когда сервисы изгоняют пользователей, обычно без применения прозрачной правовой процедуры[9]. А еще пользователям могут «заткнуть рот», причем они даже не будут об этом подозревать; такую практику называют теневым баном[10]. Словом, алгоритмы поиска и социальных рейтингов способны в корне изменять нашу жизнь, укреплять либо разрушать наш бизнес и даже влиять на выборы президентов, а код, который дает им эту власть, контролируется никому не подотчетными командами корпоративного управления и надежно скрыты от общественности.
Еще одна, не такая явная, но не менее тревожная, проблема – эти «серые кардиналы» проектируют свои сети так, что они в результате ограничивают и сдерживают новаторство стартапов, облагают создателей контента непомерно высокой рентой и лишают пользователей каких-либо прав. Такой подход имеет тройной негативный эффект: 1) душит инновации; 2) облагает налогом творчество; 3) концентрирует власть и деньги в руках горстки избранных.
Это особенно опасно, если учесть, что «убойным» приложением (программа, настолько желанная или необходимая, что служит для потребителей решающим аргументом при выборе технологии) для интернета стали именно сети. Львиная доля того, что люди делают онлайн, предполагает использование сетей: Веб и электронная почта – это сети. Социальные приложения вроде Instagram♦, TikTok и Twitter – это сети. Платежные приложения, например PayPal и Venmo, – тоже. Платформы, такие как Airbnb и Uber, – аналогично. Практически каждый полезный онлайн-сервис представляет собой сеть.
Сети – в первую очередь, конечно, вычислительные, но также платформы для разработчиков, торговые площадки, финансовые и социальные сети и все многообразие онлайн-сообществ – всегда были и остаются важнейшим элементом обещания и миссии интернета. Разработчики, предприниматели и рядовые пользователи, что называется, взрастили и вскормили десятки тысяч сетей, породив беспрецедентный всплеск творчества и кооперации. Но все сети, которые существуют относительно долго, принадлежат в основном частным компаниям и контролируются ими.
Проблема эта, безусловно, коренится в концепции разрешения. Сегодня, чтобы вывести на рынок и развить новый продукт, его создателям и стартапам приходится запрашивать разрешение у централизованных посредников (их еще называют привратниками, или гейткиперами) и старожилов индустрии. А получение разрешения в бизнесе – совсем не то же самое, что обращение за ним, скажем, к родителям или учителям, когда в ответ чаще всего слышишь либо «да», либо «нет». Непохоже это и на четкие сигналы светофора, устанавливающего правила дорожного движения. В бизнесе разрешение часто становится предлогом для тирании. Доминирующие технологические компании используют свою власть, чтобы мешать справедливой конкуренции, опустошать рынки и взимать ренту.
И рента эта, надо признать, непомерна. Совокупный доход пяти крупнейших социальных сетей: Facebook♦, Instagram♦, YouTube, TikTok и Twitter – достигает около 150 млрд долл. в год. Почти все крупные соцсети берут комиссию; процент дохода, который владельцы взимают с пользователей, зачастую достигает 100 % или около того. (Единственным исключением стал YouTube, взимающий 45 %; причины мы обсудим позже.) Это означает, что львиная доля вышеупомянутого дохода в 150 млрд долл. идет в карман этим компаниям, а не пользователям, создателям или предпринимателям, которые вносят огромный вклад, разрабатывают продукты на базе сетей и создают ценности для всех.
Этот дисбаланс очевиден на примере мобильных телефонов, которые сегодня доминируют в сфере вычислительных технологий, особенно на международном уровне. Подсчитано, что люди проводят в компании разных устройств, подключенных к интернету, в среднем около семи часов в день[11]. И почти половину этих часов они «сидят» в телефонах, а из этого времени 90 % – в приложениях[12]. Это означает, что почти на три часа в день они становятся рабами магазина приложений «сладкой парочки»: Apple и Google. Эти компании взимают за платежи до 30 %, более чем в десять раз выше нормы, действующей в платежной отрасли[13]. На других рынках подобные комиссии немыслимы, и данный факт предельно четко показывает нам, насколько велика сегодня власть этих компаний.
Вот что я имел в виду, заявив выше, что корпоративные сети, по сути, облагают творчество налогом. В буквальном смысле.
Крупные технологические компании используют свою власть для подавления конкурентов, сокращая варианты выбора для потребителей. Facebook♦ и Twitter в начале 2010-х пошли на поистине антиобщественный шаг, «отрезав» от себя сторонние компании, которые разрабатывали приложения для пользователей на базе их платформ. Эти жесткие репрессии крайне негативно сказались на многих разработчиках и, как следствие, «наказали» миллионы пользователей, которые в итоге получали меньше продуктов, меньше вариантов выбора и, соответственно, меньше свободы в своих решениях и действиях. Позже в игру втянулось большинство других крупных социальных платформ. Сегодня активности стартапов в социальных сетях практически не наблюдается. Разработчики не такие олухи, чтобы закладывать фундамент своего будущего на столь зыбучих песках.
Задумайтесь на секунду вот над чем: социальные сети как в обычной жизни, так и онлайн – это суть связей между людьми и координации их действий. Соцсети – одни из тех приложений, которые наиболее широко используют люди разных возрастов. И все же за много лет ни один новый стартап не сумел выжить на базе этих платформ, не говоря уже о процветании. А объясняется это просто: так решили крупные технологические компании.
И отличилась тут не только Facebook♦. Как заявила сама компания в ответ на антимонопольные иски, возбужденные Федеральной торговой комиссией и генеральными прокурорами штатов в конце 2020 года, другие платформы столь же безжалостны[14]. «Подобное ограничение для нашей индустрии стандартно», – сказал представитель Facebook♦ о практике безжалостного «обрезания» третьих сторон, используемой его платформой, и сослался на аналогичную политику в LinkedIn, Pinterest, Uber и еще ряде компаний.
Крупнейшие платформы антиконкурентны по своей сути. Amazon изучает, какие продукты на ее рынках пользуются наибольшим спросом, а затем вытесняет их производителей, начав выпуск более дешевых базовых версий[15]. Конечно, физические ретейлеры, такие как Target и Walmart, также постоянно выпускают собственные непатентованные версии известных брендов, но это совсем не одно и то же. Дело в том, что Amazon – не просто магазин; это инфраструктура. Это как если бы Target контролировала не только склады и полки своих магазинов, но и дороги, вдоль которых эти торговые точки строят. А это, согласитесь, слишком уж большой контроль для одной – любой – корпорации.
Злоупотребляет своей властью и Google. Помимо взимания высокой комиссии за мобильные платежи, она привлекла пристальное внимание правоохранительных органов из-за использования своей популярной поисковой системы для более активного продвижения собственных продуктов по сравнению с конкурентными[16]. Сегодня по многим поисковым запросам система выводит в верхней части экрана (читатель видит ее без прокрутки вниз) только спонсорскую рекламу, в том числе продуктов Google, вытесняя более мелких конкурентов. Google также активно собирает и отслеживает данные о пользователях для улучшения таргетинга рекламы[17]. А Amazon играет в аналогичную игру, ставя свои продукты в рейтингах выше других и активно собирая персональные данные пользователей для дальнейшего расширения своего стремительно растущего рекламного бизнеса стоимостью 38 млрд долл.[18] (тут она уступает только Google с 225 млрд долл.[19] и Meta♦ с 114 млрд долл.)[20].
Замечена в подобных трюках и Apple. Многие обожают ее устройства, но компания не допускает конкурентов в свой магазин приложений и «зажимает» тех, кто все же пробрался туда, настолько, что на сегодня на нее подано множество судебных исков и ведутся громкие процессы. Одним из истцов стала Epic, создатель суперпопулярной игры Fortnite, которая обратилась в суд после того, как Apple закрыла ее разработчикам доступ к своему магазину приложений. Spotify, Tinder, производитель тегов для геолокации Tile и другие подавали на Apple аналогичные жалобы из-за непомерно высокой платы и антиконкурентных правил[21].
Более того, платформы крупных технологических компаний пользуются преимуществом не только на своем поле. Ради своей единоличной выгоды они готовы переписать правила игры в целом.
«Так ли уж это ужасно?» – возможно, спросите вы. Многие не видят тут большой проблемы либо особо об этом не задумываются. Им нравится комфорт, который обеспечивают крупные технологические компании. В конце концов, мы живем в век изобилия. Вы можете подключиться к любому ресурсу (в случае с корпоративными сетями – если позволят их собственники). Вы можете читать, смотреть и делиться сколько угодно и чем угодно. Сегодня к вашим услугам множество «бесплатных» сервисов… В качестве «входного билета» достаточно поделиться своими персональными данными. (Как говорится: «Если вам что-то предлагают бесплатно, значит, товар – вы».)
Как я уже сказал, многих такое положение дел вполне устраивает. Может, и вы считаете такой компромисс оправданным или просто не видите другой жизнеспособной альтернативы для онлайна. Какова бы ни была ваша позиция, тенденция тут однозначна и неоспорима: централизующие силы стягивают интернет внутрь, концентрируя власть в центре того, что изначально задумывалось как децентрализованная сеть. И этот разворот вовнутрь душит инновации, делая интернет менее интересным, динамичным и справедливым.
Люди, признающие, что это проблема, обычно предполагают, что обуздать существующих гигантов можно только путем государственного регулирования. Это и правда может быть частью решения. Но регулирование часто дает непреднамеренный побочный эффект, который заключается в дальнейшем укреплении власти устоявшихся гигантов. Крупные компании без особых трудностей «переваривают» расходы, связанные с соблюдением новых требований, и справляются со сложностью госрегулирования – в отличие от мелких новичков индустрии. Бюрократия не благоприятствует новеньким. Нам нужны равные правила игры. А для этого требуется тщательно продуманное регулирование, которое признаёт и уважает следующую фундаментальную истину: более эффективный способ контроля власти старожилов индустрии нам предлагают именно стартапы и технологии.
Более того, рефлекторные, непродуманные меры регулирования полностью игнорируют важное отличие интернета от прочих технологий. Призывы к усилению регулирования обычно основаны на идее, будто интернет практически не отличается от более ранних коммуникационных сетей, скажем, телефонной связи или кабельного телевидения. Но эти аппаратные сети совсем не такие, как интернет – сеть, основанная на программном обеспечении.
Конечно, интернет невозможен без физической инфраструктуры, принадлежащей провайдерам телекоммуникационных услуг: кабелей, маршрутизаторов, вышек сотовой связи и спутников. В прошлом она была строго нейтральным транспортным уровнем, трактовавшим весь интернет-трафик беспристрастно, без предвзятости и преференций. Сегодня ситуация меняется, но до сих пор отрасль в основном придерживалась недискриминационной политики. В этой модели приоритет – за программным обеспечением. Поведением интернет-сервисов управляют коды, работающие на перифериях Сети: на ПК, телефонах и серверах.
Код можно обновлять. При правильном наборе функций и стимулов новый софт может распространиться в рамках всего интернета. Он по своей природе податлив, его можно изменить с помощью инноваций и рыночных сил.
Программное обеспечение славится особым и почти неограниченным диапазоном экспрессивности. В нем можно закодировать почти все, что способен нарисовать в своем воображении человек; это кодировка человеческой мысли – так же как письменность, живопись или наскальные рисунки. А компьютеры берут эти закодированные мысли и прогоняют их с молниеносной скоростью. Вот почему Стив Джобс однажды назвал компьютеры «велосипедами для ума»[22]. Они ускоряют наши способности, как велосипед ускоряет передвижение.
Экспрессивность ПО настолько велика, что его, возможно, лучше рассматривать не как технологию, а как форму искусства. Пластичность и гибкость кода обеспечивают чрезвычайно богатое пространство для разработчика, по широте возможностей гораздо более близкое к творческой деятельности, такой как скульптура или художественная литература, чем к инженерной, скажем, к мостостроению. И, как в случае с другими формами искусства, люди, занятые разработкой кода, регулярно создают новые жанры и движения, которые фундаментально смещают границы возможного.
Все это происходит в наши дни. Когда уже казалось, что интернет консолидируется без надежд на возрождение его былой миссии, в сфере разработки ПО возникло новое движение, позволяющее взглянуть на него с принципиально новой стороны. У этого движения действительно есть потенциал возродить дух раннего интернета, защитить права собственности создателей, вернуть право владения и контроля пользователям и вырвать Сеть из мертвой хватки крупных технологический компаний.
Вот почему я считаю, что лучший путь существует, и интернет пока по-прежнему делает первые шаги. Он еще может выполнить обещания, данные в рамках первоначального видения. И в этом ему помогут предприниматели, технари, создатели контента и пользователи.
Мечта об открытой для всех Сети, способствующей творчеству и предпринимательству, не должна умереть.
Чтобы понять, как мы дошли до жизни такой, полезно в общих чертах ознакомиться с историей интернета. Далее приводится краткий обзор, а подробнее мы поговорим об этом в следующих главах.
Первое, что нужно знать: власть в интернете обусловлена дизайном сетей. Эта тема – как соединяются узлы сети, как взаимодействуют друг с другом и объединяются во всеобъемлющую структуру – может показаться сложной и замысловатой, но именно этот фактор больше всех других, вместе взятых, определяет, как в интернете распределяются права и деньги. Даже самые, казалось бы, незначительные первоначальные конструкторские решения сети могут впоследствии очень сильно влиять на структуру контроля и экономики интернет-сервисов.
Проще говоря, результаты сети определяются ее дизайном.
До недавнего времени существовали сети двух конкурирующих видов. Первые – «протокольные сети», такие как электронная почта и Веб. Это открытые системы, которые контролируются сообществами разработчиков и другими заинтересованными сторонами. Они эгалитарные, демократические и не требуют разрешений; открыты для всех, доступ к ним бесплатен. В таких системах деньги и власть имеют тенденцию перетекать к периферии, стимулируя рост и способствуя развитию вокруг них новых систем.
Второй тип – «корпоративные сети»; ими владеют и их контролируют не сообщества, а частные компании. Это похоже на обнесенный высоченным забором сад с одним садовником или тематический парк, в котором все контролирует одна мегакорпорация. Корпоративные сети предлагают централизованные услуги, для пользования которыми нужно разрешение, что позволяет им быстро развивать и повышать свою функциональность, привлекать щедрые инвестиции и накапливать прибыль для реинвестирования в дальнейший рост. В таких системах деньги и власть текут в центр сетей – к компаниям, ими владеющим, и подальше от пользователей и разработчиков, находящихся на периферии.
В моей личной интерпретации история интернета разворачивается как пьеса в трех актах. Каждый отмечен своей доминирующей сетевой архитектурой. В первом акте, который я назвал эпохой «Читай», – примерно с 1990 по 2005 год – ранние интернет-сети с протоколами демократизировали информацию. Любой человек с доступом к компьютеру мог ввести пару-другую слов в браузер и прочитать на эту тему практически все, что есть на всех сайтах. Во втором акте – эпоха «Читай. Пиши», охватывает примерно с 2006 по 2020 год – корпоративные сети демократизировали публикации. В рамках публикаций в соцсетях и других сервисах любой мог изложить свои мысли и опубликовать их для массовой аудитории. И вот теперь новый тип архитектуры сделал возможным третий акт.
Эта архитектура представляет собой природный синтез двух предыдущих и демократизирует владение. В третью, грядущую эпоху «Читай. Пиши. Владей» любой человек может стать заинтересованным лицом (стейкхолдером) Сети, получив власть и свою долю экономического «пирога», ранее доступные лишь небольшому количеству аффилированных лиц, таких как акционеры и сотрудники корпораций. Эта новая эпоха обещает обеспечить противодействие дальнейшей консолидации крупных технологических компаний и вернуть интернет к его динамичным корням.
Люди уже довольно давно могут читать и писать в интернете, но теперь благодаря новому движению они также способны владеть Сетью.
Это движение имеет несколько названий. Некоторые называют его «Крипто», поскольку в основе технологии лежит криптография. Другим больше нравится Web3; подразумевается, что движение ведет нас в третью эпоху интернета. Я иногда использую эти названия, но обычно стараюсь придерживаться четко определенных терминов, таких как «блокчейны» и «блокчейн-сети» – от технологий, давших начало этому движению. (Многие специалисты отрасли называют блокчейн-сети протоколами, но я стараюсь этого не делать, чтобы провести между этими сетями и протокольными сетями четкую грань. В моей книге это совершенно разные концепции.)
Но главное – не название. Базовая технология блокчейнов – если знать, где ее использовать и как на нее смотреть, – обеспечивает поистине уникальные преимущества.
Некоторые скажут вам, что блокчейны – база данных нового типа, которую редактируют и совместно используют сразу множество лиц и которой они могут доверять. Но это далеко не всё. Лучшее описание блокчейнов таково: это компьютер нового класса, который нельзя ни положить в карман, ни поставить на стол, как, скажем, смартфон или ноутбук. И все же блокчейны вполне подпадают под классическое определение компьютера. Они хранят информацию и исполняют инструкции, закодированные в программном обеспечении, для ее модификации.
Огромная значимость блокчейнов обусловлена уникальностью способа, которым контролируются и управляются как они сами, так и сети, построенные на их основе. В традиционных компьютерах аппаратное обеспечение управляет программным. «Железо» существует в физическом мире, где им владеет и контролирует его какой-то человек или организация. Это означает, что в итоге человек или группа людей отвечает и за «железо», и за «софт». А люди, как известно, могут в любой момент изменить свое мнение и, соответственно, контролируемое ими ПО.
Блокчейны же разворачивают соотношение сил аппаратного и программного обеспечения в обратную сторону, как раньше сделал интернет. При использовании блокчейнов ПО начинает управлять сетью «железа». За все отвечает оно – во всей своей экспрессивной силе и красе.
Почему же это важно? Потому что блокчейны – компьютеры, которые впервые за все времена могут устанавливать в ПО поистине незыблемые правила. Это позволяет им брать перед пользователями сильные программно обеспечиваемые обязательства. И главным из них предполагается цифровое право собственности, в рамках которого экономическая и управленческая власть в Сети передается в руки пользователей.
Возможно, вы все еще недоумеваете: ну и что с того? Какие реальные проблемы решают эти ваши блокчейны?
Способность блокчейнов брать на себя максимально твердые обязательства в отношении того, как они станут вести себя в будущем, позволяет создавать новые сети. Иначе говоря, блокчейн-сети действительно решают проблемы более ранних сетевых архитектур. Они способны объединять людей в социальные сети, одновременно предоставляя пользователям полномочия, которые ставятся выше корпоративных интересов. Они могут поддерживать торговые площадки и платежные сети, способствуя электронной торговле, и при этом со стабильно низкими комиссиями. Они позволяют создавать новые формы монетизируемых медиа, совместимые и иммерсивные цифровые миры и продукты искусственного интеллекта, которые вознаграждают создателей за усилия, вместо того чтобы каннибализировать их.
Так что да, блокчейны создают сети, но c более желательными для нас исходами, какие не могут обеспечить другие архитектуры. В этом-то вся суть. Они способны стимулировать инновации и снижать финансовое бремя для создателей; позволяют людям, которые вносят в сети свой вклад, участвовать в принятии решений и иметь долю в материальных плодах.
Вопрос «Какие проблемы решают блокчейны?» сродни, например, такому: «Какие проблемы решает сталь, скажем, по сравнению с деревом?». Построить дом или железную дорогу можно и из того, и из другого. Но благодаря стали мы с самого начала Промышленной революции строили более высокие здания и более прочные железные дороги. А с помощью блокчейнов мы сможем создавать сети, которые будут более справедливыми, долговечными и устойчивыми, чем все нынешние.
Блокчейн-сети объединяют социальные преимущества сетей с протоколами с конкурентными преимуществами корпоративных сетей. Программисты получают открытый доступ, создатели контента – прямую связь с аудиторией и гарантированно низкие комиссии, а пользователи – экономические права и права управления. При этом блокчейн-сети обладают техническими и финансовыми возможностями, позволяющими конкурировать с корпоративными сетями.
В общем, блокчейн-сети – новый материал для строительства лучшего интернета.
Новые технологии часто порождают сомнения и споры. И блокчейны не исключение.
У многих эта технология ассоциируется с мошенничеством и схемами быстрой наживы. В этом, безусловно, есть доля истины, как была доля истины в аналогичных утверждениях в адрес финансовых маний прошлого, порожденных новыми технологиями, от железнодорожного бума 1830-х до пузыря доткомов 1990-х. 1990-е «прославились» впечатляющими крахами, например Pets.com и Webvan[23]. Общественная дискуссия тогда в основном сосредоточилась на IPO[24] и ценах на акции, но нашлись предприниматели и технари, которые внимательно следили за этими взлетами и падениями, закатывали рукава и создавали продукты, которые со временем оправдывали ажиотаж. Словом, были не только спекулянты, но и созидатели.
Сегодня такой же культурный водораздел наблюдается и в связи с блокчейнами. Одна группа, которую я назвал «казино», обычно громче второй; ее в первую очередь интересуют торговля и спекуляции. В своих худших проявлениях эта культура азартных игр приводит к таким катастрофам, как, например, банкротство криптобиржи FTX. И, что особенно скверно, эта группа пользуется огромным вниманием медиа, что негативно влияет на публичный имидж всей категории в целом.
Вторая группа, которую я называю «компьютером», гораздо серьезнее; ее мотивирует не мгновенная нажива, а долгосрочное видение. Представляющие ее практики понимают, что финансовые аспекты блокчейнов – лишь инструмент, способ координировать интересы для достижения другой, гораздо более важной и высокой, цели. Они понимают, что реальный потенциал блокчейнов заключается в создании более совершенных сетей и, следовательно, лучшего интернета. Эти люди не шумят и не привлекают всеобщего внимания, но именно они обеспечивают долгосрочный желаемый эффект.
Это, кстати, вовсе не значит, что вторую культуру не интересует заработок. Я, например, работаю в сфере венчурного капитала. Львиная доля индустрии высоких технологий ориентирована на прибыль. Разница в том, что истинным инновациям, чтобы генерировать финансовую отдачу, чаще всего требуется время. Вот почему большинство венчурных фондов (включая наш) структурированы как десятилетние, изначально рассчитаны на длительные периоды. Разработка действительно полезных и ценных новых технологий может занять десятилетия, а то и больше. В общем, культура группы «компьютер» носит долгосрочный характер, а культура группы «казино» – совсем наоборот.
Итак, речь идет о битве «“компьютер” против “казино”» за определение нарратива для нового движения в сфере ПО. Конечно, оптимизм, как и цинизм, может завести нас слишком далеко. К сожалению, «пузырь» доткомов и последовавший за ним крах рынка весьма эффективно напомнили об этом очень многим людям.
Чтобы узреть истину, необходимо четко отделить суть технологии от конкретных способов ее использования, как правильных, так и злонамеренных. С помощью молотка, как известно, можно построить дом, а можно и разнести что-нибудь в щепки. Азотные удобрения помогают выращивать отличные урожаи сельскохозяйственных культур и накормить миллиарды людей, но их также используют в производстве взрывчатки. Фондовые рынки помогают обществам распределять капитал и ресурсы с целью максимального повышения их продуктивности, но они также приводят к надуванию разрушительных спекулятивных «пузырей». Все технологии могут приносить как пользу, так и вред; и блокчейны не исключение. Вопрос в том, как нам максимизировать их полезность и минимизировать вред.
Цель книги – помочь вам лучше понять суть блокчейнов: как саму технологию – а это, как вы, надеюсь, помните, компьютер особого вида, – так и все потрясающие штуки, на которые она способна. Я также рассчитываю, что попутно вы поймете, какие именно проблемы решают блокчейны и почему решения, которые они предлагают, действительно необходимы.
Мысли, непосредственные наблюдения и ментальные модели, которыми я делюсь в книге, – результат моего опыта за двадцать пять лет карьеры в интернет-индустрии. Я начинал как программист, а в 2000-х стал предпринимателем. Я продал две компании: одна – McAfee, другая – eBay. А между делом я занялся инвестированием и вложился в ряд компаний, в том числе Kickstarter, Pinterest, Stack Overflow, Stripe, Oculus и Coinbase; их продукты сегодня пользуются большим спросом. Я издавна сторонник и пропагандист ПО и сетей, принадлежащих сообществу, и с 2009 года веду блог на эту тему, в котором пишу также о разных технологиях и стартапах.
Мой собственный путь в блокчейн-сети начался в самом начале 2010-х, после долгих размышлений о проблемах сетей с протоколами, например RSS (протокол публикации с открытым исходным кодом), по сравнению с конкурентами, принадлежащими частным корпорациям, в том числе Facebook♦ и Twitter. Этот опыт навел меня на новую модель инвестирования, которая и определяет сегодня мою философию.
Я убежден: чтобы понять будущее интернета, необходимо понять его прошлое. Вот почему в части I кратко описана история интернета и особое внимание уделяется двум последним эпохам (они охватывают период от начала 1990-х до наших дней).
В части II мы глубже погрузимся в тему блокчейнов. Я объясню, как они работают и почему важны. Я покажу вам, как использовать блокчейны и токены для построения блокчейн-сетей, и опишу технические и экономические механизмы, с помощью которых они работают.
В части III я покажу, как блокчейн расширяет возможности пользователей и других участников Сети, ответив на вопрос, зачем нужны блокчейны (люди задают его очень часто).
В части IV мы честно, без обиняков обсудим самые спорные вопросы, в том числе политики и регулирования, а также поговорим о пагубной культуре «казино», возникшей вокруг блокчейнов, которая, к сожалению, сильно вредит их публичному имиджу и серьезно подрывает их потенциал.
И наконец, в части V я, опираясь на историю и концепции, представленные ранее, углубляюсь в смежные сферы, такие как социальные сети, видеоигры, виртуальные миры, медиабизнес, коллективное творчество, финансы и искусственный интеллект. Очень надеюсь донести до вас мысль о мощи блокчейн-сетей, о том, как они могут поддержать лучшие версии существующих ныне приложений, а также привести к появлению новых, о которых мы раньше даже не мечтали.
В этой книге собрано все, чему я научился за свою карьеру в интернете. Мне посчастливилось работать со многими выдающимися предпринимателями и технарями. Многое из того, что я здесь обсуждаю, я узнал от этих людей. Кем бы вы ни были: разработчиком, основателем бизнеса, корпоративным лидером, политиком, аналитиком, журналистом или просто тем, кто хочет понять, что сегодня происходит и в каком направлении мы все движемся, – искренне надеюсь, что эта книга поможет вам творить, лучше разобраться в вопросе и быть частью будущего.
Я убежден, что блокчейн-сети – самая надежная и ориентированная на гражданское общество сила, способная противодействовать дальнейшей консолидации интернета. И считаю, что это только начало, а не конец инноваций. Но действовать надо безотлагательно, поскольку США уже сегодня теряет лидерство в этом новом движении: их доля в мировой армии разработчиков ПО за последние пять лет сократилась с 40 % до 29 %[25]. Кроме того, быстрое развитие искусственного интеллекта, вероятно, тоже ускорит тренд на консолидацию крупных технологических компаний. ИИ имеет огромный потенциал, но изначально благоприятствует щедро капитализированным компаниям с огромными массивами данных.
Решения, которые мы принимаем сейчас, определят будущее интернета: кто его создает, кто им владеет, кто его использует; где возникают инновации; каким будет опыт каждого пользователя Сети. Блокчейны и сети, которые они создают, раскрывают и высвобождают необычайную мощь программного обеспечения как формы искусства, а интернет становится холстом для этой живописи. Это движение способно изменить ход истории, поможет переосмыслить отношение человечества к цифровым технологиям, расширить горизонты возможного. И участвовать в этом движении может каждый: и разработчик, и создатель контента, и предприниматель, и пользователь.
Это наш с вами шанс создать тот интернет, который мы действительно хотим, а не тот, что достался нам в наследство.
Часть I. Читай. Пиши
Глава 1. Почему сети важны
Я думаю о чем-то гораздо более важном, чем бомбы. Я думаю о компьютерах.
Джон фон Нейман, венгеро-американский математик, физик и педагог[26]
Дизайн сети – это судьба.
Сети представляют собой организационную структуру, позволяющую миллиардам людей осуществлять разумное взаимодействие. Они определяют мировых победителей и неудачников. Их алгоритмы решают, куда будут течь деньги и что окажется в центре нашего внимания. Структура сети определяет, как она будет развиваться и где окажутся сконцентрированы богатство и власть. Учитывая огромные масштабы современного интернета, решения по проектированию ПО, даже, казалось бы, самые незначительные, могут быстро приводить к последствиям, способным запустить мощный каскадный эффект. При анализе власти в интернете, Сети сетей, центральным становится вопрос, кто контролирует тот или иной его сегмент.
Вот почему люди, которые критикуют индустрию технологических стартапов за то, что в ней делается больший упор на цифровой, чем на физический мир – на «биты», а не на «атомы», – бьют, что называется, по ложной цели[27]. На самом деле влияние интернета простирается далеко за рамки цифровой сферы. Оно пересекает, пронизывает и формирует социально-экономические ландшафты огромного масштаба.
Вышеупомянутую претензию поддерживают даже инвесторы, работающие в сфере высоких технологий[28]. Питер Тиль, венчурный капиталист и соучредитель PayPal, однажды сказал: «Мы мечтали о летающих автомобилях, а вместо этого получили 140 символов». Речь, понятно, идет о Twitter, которая изначально ограничивала длину сообщений 140 символами; но, по сути, Питер высмеял якобы легкомыслие всей индустрии высоких технологий, одержимой программными продуктами.
Твиты, возможно, на первый взгляд и правда легкомысленны, но сегодня они влияют на все, от личных мыслей и мнений людей до результатов политических выборов и последствий пандемий. Люди, утверждающие, что современные технари недостаточно сосредоточены на таких проблемах, как энергетика, продовольствие, транспорт и жилье, упускают из виду, что цифровой и физический миры взаимосвязаны и тесно переплетены. И интернет-сети служат посредниками во взаимодействиях большинства людей с «реальным миром».
Слияние физического и цифрового происходит постепенно и незаметно. В научной фантастике автоматизация иногда изображается как процесс видимый и прямолинейный: одни физические вещи заменяются другими. Но на самом деле она в основном происходит не напрямую – физические объекты постепенно и, по сути, незаметно преобразуются в цифровые сети. Роботы ведь не заменили людей в турагентствах. Скорее, поисковые системы и туристические сайты взяли на себя некоторые задачи людей. Почтовые отделения (и даже почтовые ящики) все еще существуют, но после появления электронной почты в них обрабатываются гораздо меньшие объемы корреспонденции. Появление персональных летательных аппаратов не уничтожило физическую отрасль авиаперевозок, но интернет-сервисы вроде видеоконференций во многих случаях устранили саму потребность в перемещениях людей по миру.
Мы мечтали о летающих автомобилях, а вместо этого получили Zoom.
Люди склонны недооценивать цифровой мир, потому что интернет пока еще нам в новинку. Обратите внимание на язык, который мы используем. Согласитесь, подчинительные префиксы вроде «e-» в терминах email (электронная почта) и e-commerce (электронная торговля) принижают ценность цифровой деятельности по сравнению с ее аналогами из «реального мира», где мы говорим просто «почта» и «торговля». А между тем почта все чаще становится электронной, как и торговля. Люди, которые видят в физическом мире единственную реальность, не осознают, где они проводят все больше времени. Такие инновации, как социальные сети, поначалу воспринимались как легкомысленные и несерьезные, а теперь во многом определяют форму чего угодно, от всемирной политики, бизнеса и культуры до мировоззрения каждого пользователя.
Новые технологии, безусловно, будут способствовать дальнейшему объединению и слиянию цифрового мира с физическим. Искусственный интеллект сделает компьютеры гораздо умнее. Гарнитуры виртуальной и дополненной реальности улучшат качество пользовательского опыта, сделав его еще более иммерсивным. Подключенные к интернету компьютеры, встроенные в объекты и локации, – их еще называют устройствами «интернета вещей», – будут все больше проникать в нашу среду. Скоро все вокруг нас будет оснащено датчиками для понимания мира вокруг, а также механизмами для его изменения. И посредниками станут интернет-сети.
Так что да, они очень-очень важны[29].
На базовом уровне сети – это, по сути, списки связей между людьми или вещами. В интернете сети часто каталогизируют то, на что человек может направить внимание. Они также обеспечивают информацией алгоритмы, которые впоследствии курируют это внимание. Когда вы посещаете ленты в соцсетях, эти алгоритмы, исходя из ваших предполагаемых интересов, подбирают соответствующий контент и рекламу. «Лайки» в медиасетях и рейтинги на торговых площадках направляют поток идей, интересов и импульсов в определенное русло. Без такого курирования интернет был бы просто диким потоком, неструктурированным, заливающим всех и вся, непригодным для использования.
Экономика интернета существенно повышает эффективность сетей. В промышленной экономике корпорации наращивают мощь главным образом за счет объема и масштаба; благодаря всевозможным способам снижения производственных затрат. Снижение предельных издержек производства больших объемов стали, автомобилей, фармацевтических препаратов, газировки и чего угодно обеспечивает существенное преимущество перед конкурентами тому, кто владеет средствами производства и инвестирует в них деньги. В интернете же издержки дистрибуции незначительны, поэтому мощь в основном накапливается другим способом: через сетевые эффекты. Они обусловливают рост ценности и полезности сети при добавлении к ней каждого нового узла или очередной точки соединения. Узлами могут служить телефонные линии, транспортные хабы (например, аэропорты), коммуникационные технологии (например, компьютеры) и даже люди. Закон Меткалфа, одна из самых известных формулировок сетевого эффекта, гласит, что полезность сети растет квадратично, пропорционально количеству узлов в квадрате (увеличивается в степени 2). С точки зрения математика, сеть из десяти узлов в двадцать пять раз полезнее и ценнее, чем сеть из двух узлов; сеть с сотней узлов в сто раз ценнее сети с десятью узлами и т. д. Этот закон получил название в честь Роберта Меткалфа, соавтора Ethernet и основателя производителя электроники 3Com. Роберт Меткалф популяризировал эту идею еще в далекие 1980-е[30].
По мнению некоторых экспертов, в этот закон следует внести изменения, поскольку не все сетевые подключения одинаково полезны[31]. В 1999 году Дэвид Рид, еще один ученый-компьютерщик, предложил свою версию[32]. Закон Рида гласит, что полезность сетей находится в экспоненциальной зависимости от числа ее участников. Эта формула и правда отлично подходит для социальных сетей, узлами которых оказываются люди. У Facebook♦, например, почти 3 млрд активных пользователей в месяц[33]. Следовательно, согласно закону Рида, полезность данной сети составляет ни много ни мало 2 в трехмиллиардной степени. Это число огромно: чтобы просто распечатать его на принтере, потребуется 3 млн листов бумаги.
Впрочем, какой бы способ оценки полезности сети вы ни предпочитали, одно ясно: этот показатель растет, причем очень быстро.
Логично предположить, что в интернете, Сети сетей, сетевые эффекты не могут не доминировать. Люди группируются вокруг других людей. Такие сервисы, как Twitter, Instagram♦ и TikTok, ценны и полезны потому, что ими пользуются сотни миллионов. То же верно и в отношении многих других сетей, составляющих интернет. Чем больше людей обменивается своими идеями в информационной сети, тем она богаче. Чем больше людей отправляет сообщения по электронной почте и в WhatsApp, тем более важны и актуальны эти коммуникационные сети. Чем больше людей ведет бизнес, используя Venmo, Square, Uber и Amazon, тем ценнее и полезнее эти торговые площадки. Таково правило: больше людей – больше полезности.
Сетевые эффекты превращают в мощную лавину, в общем-то, не слишком значительные преимущества. Когда контроль над сетью в руках корпораций, они, как правило, очень ревностно охраняют свои преимущества, поэтому уйти из сети крайне трудно. Если вы создали сообщество в корпоративной сети, уход из нее будет означать потерю своей аудитории; вы уйдете с пустыми руками, а такое мало кому приятно. Этим, кстати, отчасти объясняется, почему власть постепенно консолидировалась в руках пятерки крупных технологических компаний. И если пагубная тенденция сохранится, интернет может в итоге стать еще более централизованным и управляемым могущественными посредниками, которые используют всю свою мощь для вытеснения из сетей новаторства и творчества. Если мы это не остановим, нам не избежать экономического застоя, скучного однообразия, низкой продуктивности и неравенства.
Некоторые политики пытаются сдерживать крупнейшие интернет-компании с помощью регулирования. Для этого они, например, блокируют попытки приобретения ими конкурентов и предлагают разделить эти компании на части[34]. В рамках других регуляторных предложений от них требуют взаимодействия и операционной совместимости, что позволит облегчить интеграцию сетей[35]. Тогда пользователи могли бы при желании переносить свои контакты куда угодно, а также читать и публиковать контент в разных сетях, в соответствии с их предпочтениями. Судя по всему, некоторые из этих предложений действительно помогли бы обуздать распоясавшихся старожилов и освободить место для конкурентов, но лучшее долгосрочное решение заключается в том, чтобы построить с нуля новые сети, которые не приведут к концентрации власти по той простой причине, что они не смогут это сделать.
Многие щедро финансируемые стартапы пытаются сегодня построить новые корпоративные сети. Но даже если им это удастся, они неизбежно воссоздадут и проблемы этих сетей. Нам нужны бунтари нового типа, которые смогут не только победить корпоративные сети на рынке, но и обеспечить серьезную общественную выгоду. Точнее, нам нужны сети, обеспечивающие преимущества, подобные тем, что появились когда-то благодаря открытым сетям протоколов без разрешений, характерным для раннего интернета[36].
Глава 2. Протокольные сети
Людям было сложно понять, что Всемирная паутина состоит из URL-адресов, HTTP и HTML, вот и все. Ни тебе центрального компьютера, «контролирующего» все; ни какой-то одной сети, в которой работают эти протоколы; ни даже организации, которая откуда-то «управляла» бы паутиной. Она не была физической «вещью» в определенном «месте». Это было «пространство», в котором могла существовать информация.
Тим Бернерс-Ли[37]
Осенью 1969 года американские военные запустили первую версию интернета – ARPANET, названную в честь Агентства перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (ARPA – Department of Defense’s Advanced Research Projects Agency)[38].
В последующие несколько десятилетий развитие интернета происходило под руководством широкого сообщества исследователей и разработчиков. Эти теоретики и практики принесли с собой традицию открытого доступа. Они верили в свободный обмен идеями, равные возможности и меритократию. По их мнению, контроль должен принадлежать людям, которые пользуются услугами интернета (их так и назвали – пользователями). Структура и управление первых исследовательских сообществ, консультативных и оперативных групп воплощали в себе эти ранние демократические идеалы.
И в начале 1990-х, когда интернет вышел из-под крыла правительственных и научных кругов к мейнстримным пользователям, он взял с собой эту культуру. К Сети присоединялось все больше людей, и они наследовали этот эгалитарный дух. Киберпространство было действительно открытым. Как писал в 1996 году в своей «Декларации независимости киберпространства» Джон Перри Барлоу, поэт-активист, а иногда и автор текстов группы Grateful Dead, «мы создаем мир, в который каждый может войти без каких-либо привилегий или предубеждений, обусловленных расой, экономическим положением, военной силой или местом рождения»[39]. Словом, интернет олицетворял свободу и новое начало.
Тот же дух пропитывал и саму технологию. интернет зиждился на публичных протоколах, которые представляли собой набор правил для компьютеров – участников сетей. В древности «протоколами» (от греч. prōtokollon) называли «первый лист тома», часто с оглавлением. Со временем это слово стало означать перечень «дипломатических условностей», а позже, уже в ХХ веке, – «технические стандарты для программного обеспечения». Этот последний, высокотехнологический, контекст широко распространился с появлением ARPANET, ведь протоколы – доступные и открытые для всех – легли в основу развития интернета.
Воспринимайте их как аналоги естественных языков, скажем, английского или суахили. Они позволяют компьютерам взаимодействовать друг c другом. Если вы станете говорить как-то иначе, есть шанс, что другие люди вас не поймут. Выражаясь техническим языком, вы прекратите взаимодействие с ними. А еще, имея достаточное влияние, вы можете изменить то, как говорят другие, ведь диалекты способны превращаться в новые языки, но только если к вашему сообществу присоединятся новые участники. Словом, для нормального функционирования и протоколов, и языков требуется консенсус.
Протоколы лежат слоями друг на друге и в итоге – на вычислительных устройствах, образуя так называемый стек[40]. Компьютерщику полезно знать все слои стека, как и нюансы между ними. Известная модель OSI (Open Systems Interconnection – модель взаимодействия открытых систем) идентифицирует семь слоев. Для нашего обсуждения достаточно представить себе три слоя. Самый нижний состоит из аппаратного обеспечения: серверов, ПК, смартфонов, подключенных к интернету устройств, таких как телевизоры и видеокамеры, а также сетевого оборудования, которое все это объединяет. Другие слои строятся на этом фундаменте.
Сразу поверх физического уровня идет сетевой, известный как интернет-протокол, или IP (internet protocol)[41]. Он определяет форматирование, адресацию и маршрутизацию пакетов информации между узлами первого уровня. Данный стандарт был разработан в 1970-х Винтоном Серфом и Робертом Каном, исследователями той же лаборатории, в которой создали ARPANET. (Позже ее переименовали в DARPA; она также участвовала в изобретении таких футуристических технологий, как транспорт-невидимка и GPS.)[42]. Сеть официально завершила внедрение интернет-протокола 1 января 1983 года; большинство людей считают эту дату днем рождения интернета.
Далее, над интернет-уровнем, находится уровень приложений, названный так потому, что именно здесь к сети подключаются пользовательские приложения. В основном он определяется двумя протоколами, первый из них – электронная почта. Протокол, управляющий ею, называется Simple Mail Transfer Protocol, или SMTP[43]. Джон Постел, исследователь из Университета Южной Калифорнии, создал его для стандартизации электронной почты в 1981 году, мощно поспособствовав ее широкому распространению. Как рассказывают Кэти Хафнер и Мэтью Лайон в своей истории интернета, книге «Там, где волшебники не спят допоздна» (Where Wizards Stay Up Late): «Точно так же, как пластинку первоначально изобрели для меломанов и аудиофилов, но потом она породила целую индустрию, электронная почта до поры до времени росла и крепла в ARPANET в среде элитного сообщества ученых-компьютерщиков, а потом расцвела, заполонив собой, словно планктон, весь интернет»[44].
Второй протокол, на почве которого тоже расцвели многие приложения, – Веб, или протокол передачи гипертекста, он же HTTP (hypertext transfer protocol). Британский ученый Тим Бернерс-Ли изобрел его – а также язык разметки гипертекста, или HTML (hypertext markup language), – для форматирования и рендеринга сайтов в 1989 году, когда работал в швейцарской физической лаборатории CERN. (Обратите внимание: люди часто используют понятия «интернет» и «Веб» как взаимозаменяемые, но это разные сети: первая соединяет устройства, а вторая связывает страницы.)
Благодаря простоте, универсальности и открытости электронная почта и Веб были приняты на ура. После создания этих протоколов программисты кодифицировали их в почтовые клиенты и браузеры, многие с открытым исходным кодом. В результате любой желающий мог загрузить такой клиент (сегодня большинство людей назвали бы это приложением) и присоединиться к сети. Клиенты базируются на протоколах и позволяют пользователям получать доступ к лежащим в их основе сетям и участвовать в их работе. Они похожи на порталы, или шлюзы, открывающие путь к сетям с протоколами.
Люди взаимодействуют с протоколами через клиенты. Например, Веб начал становиться массовым только после того, как в 1993 году дебютировал один из таких клиентов – удобный для пользователей браузер Mosaic[45]. Сегодня самыми популярными считаются проприетарные браузеры, такие как Google Chrome, Apple Safari и Microsoft Edge, а самыми популярными почтовыми клиентами – Gmail (проприетарный, размещенный на серверах Google) и Microsoft Outlook (загружаемый на локальные компьютеры). Широкий спектр ПО, как проприетарного, так и с открытым исходным кодом, также остается доступным для работы веб-серверов и серверов электронной почты.
Коммуникационная система, легшая в основу интернета, проектировалась как децентрализованная и благодаря этому достаточно устойчивая и надежная, чтобы пережить ядерный удар. Она трактовала все узлы как равноправные и в результате могла бы продолжать функционировать даже после уничтожения некоторых ее частей. Электронная почта и Веб унаследовали эту философию. Все узлы в них «одноранговые»; ни один не имеет никаких преимуществ перед остальными.
Однако один компонент интернета спроектировали иначе. Он контролировал специальную функцию: присвоение имен.
Это обязательное требование для любой сети. Имена – базовые виды аватаров, важнейших компонентов для построения сообществ. В Twitter меня, например, зовут @cdixon, а мой сайт называется cdixon.org. Эти удобные и понятные имена облегчают другим людям задачу найти меня и связаться со мной. Если кто-то хочет на меня подписаться, добавить меня в друзья или прислать мне что-нибудь, он легко делает это по ссылке на одно из моих имен.
У машин тоже есть имена. В интернете компьютеры знают друг друга под так называемыми адресами интернет-протокола – наборами чисел, которые трудно запомнить человеку, но не машине. Представьте, что вам нужно набирать многозначное число для каждой веб-страницы, которую вы хотите посетить. Пролистываете «Википедию»? Вводите 198.35.26.96. Ищете видео на YouTube? Набирайте 208.65.153.238. Человеческой памяти не обойтись без каталогов, подобных спискам контактов в телефонах.
Одна организация на протяжении 1970–1980-х вела официальный интернет-каталог[46]. Сетевой информационный центр Стэнфордского исследовательского института собрал все адреса в один файл HOSTS.TXT, который постоянно обновлялся и распространялся по всей Сети. Каждый раз, когда менялся какой-то адрес или к Сети присоединялся очередной узел (что случалось часто), всем приходилось обновлять файл хостов. Сеть быстро росла, и со временем эта задача стала крайне сложной. Людям нужна была менее громоздкая система, способная служить единым источником истины.
Ею стала система доменных имен, или DNS (domain name system)[47]. Пол Мокапетрис, американский ученый-компьютерщик, предложил это решение в 1983 году[48]. Технически оно было сложным, но легшая в его основу идея отличалась удивительной простотой: преобразовать доменные имена, удобные для человеческого восприятия, в IP-адреса физического компьютера. Система эта была иерархической, но при этом распределенной. На верхнем уровне определенная совокупность международных институтов: правительственных организаций, университетов, компаний, некоммерческих организаций и т. д., – управляла набором из тринадцати корневых серверов, и по сей день являющихся высшими арбитрами системы.
Начиная с 1980-х и на протяжении всех 1990-х, в годы бурного развития коммерческого интернета, команда под руководством Джона Постела внедрила и способствовала развитию DNS в Университете Южной Калифорнии[49]. В 1997 году журнал The Economist определил роль этого человека так: «Если в Сети действительно есть бог, то его, вероятно, зовут Джон Постел»[50]. Но по мере дальнейшего развития интернета возникла потребность в более долгосрочном решении проблемы управления DNS. Осенью 1998 года правительство США инициировало передачу надзора за пространством имен в интернете новой организации – некоммерческой Корпорации по управлению доменными именами и IP-адресами (Internet Corporation for Assigned Names and Numbers), или ICANN. В 2016 году ICANN стала независимой и перешла на глобальную модель с распределенным участием; она осуществляет надзор над системой, которую мы используем сегодня[51].
Система DNS крайне важна для эффективной работы интернета. Когда вы ищете в браузере определенный сайт, скажем, google.com или wikipedia.org, ваш провайдер прогоняет запрос через специальный сервер, называемый DNS-преобразователем, который запрашивает дальнейшие указания у серверов домена верхнего уровня, ответственных за расширения, в данном примере.com или. org. Далее серверы верхнего уровня указывают на серверы более низкого уровня, которые предоставляют вашему браузеру соответствующие IP-адреса и приводят вас к цели. В целом этот процесс называется DNS-поиском, и вы проходите его буквально за мгновения каждый раз, когда хотите посетить какой-либо сайт. (Чтобы ускорить поиск, поставщики DNS также сохраняют, или, научно говоря, кэшируют, IP-адреса на серверах, расположенных ближе к пользователям.)
Протоколы, лежащие в основе электронной почты и Веба, бесплатны – за исключением DNS, которая взимает небольшую плату, идущую ICANN и интернет-регистраторам. Пользователь, который внес плату (обычно около 10 долл. в год) и не нарушает закон, может делать со своими доменными именами что угодно. Он может покупать и продавать их или оставлять себе бесконечно. По сути, это больше похоже на налог на собственность, чем на арендную плату.
Имена – важный рычаг контроля сетей. В Twitter и Facebook♦