Преступление тысячелетней давности
Редактор Елена Мамаева
© Ольга Яцких, 2024
ISBN 978-5-0064-7181-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1. Родион
Самолёт стремительно приближался к земле. За бортом уже можно было различить привычные очертания дорог и домов.
В салоне царила напряженная тишина, слышался лишь гул моторов. Все пассажиры с нетерпением ждали благополучной посадки и завершения перелёта.
Ольга неподвижно сидела в служебном кресле, пристёгнутая ремнями безопасности. В какой-то момент она подняла телефонную трубку и произнесла несколько слов. Родион знал, что жена доложила экипажу о том, что пассажирский салон готов к посадке.
«Ещё немного – и мы будем дома», – пронеслось у него в голове. Улыбаясь своим мыслям, Родион вспомнил, как они с Ольгой договорились, что в рейсе она для него стюардесса, а не жена! И ему эта игра очень нравилась. «Сейчас самолёт приземлится, все встанут со своих мест, заберут сумки и выйдут. Ольга будет стоять у дверей, благодарить пассажиров за выбор авиакомпании „Аэрофлот“ и желать всем удачного дня. А вечером они встретятся в своём уютном гнёздышке», – Родион смотрел на жену и любовался ею.
Ольге недавно исполнилось двадцать восемь лет. Её рост – метр шестьдесят – был не самым типичным для стюардессы, но правильные черты лица, подтянутая фигура, высокая эффектная грудь, красивые серо-зелёные миндалевидные глаза и длинные русые волосы с выгоревшими кончиками выгодно отличали её от коллег.
Он познакомился с очаровательной стюардессой, когда возвращался с конференции в Минске. Родион был сражён её красотой. Их взгляды встретились, и, прочитав на бейдже имя «Ольга», он вдруг подумал: «Это судьба».
Ещё с университетских времён Родион часто представлял себе, как должна была выглядеть великая княгиня Ольга. В его фантазиях она представала воплощением изящества и безграничного очарования, а её взгляд, казалось, пронизывал пространство, озаряя всё, на что она обращала внимание, мудростью и твёрдостью духа.
Родион записал свой номер мобильного телефона на талоне от багажа, а вечером стюардесса Ольга со взглядом великой княгини ему позвонила.
Родион
Прошло почти четыре года, но его любовь к жене не угасла. Он продолжал восхищаться ею, как и в первые месяцы знакомства. Во время двухмесячной экспедиции регулярно общался с ней по телефону, а по ночам тайком пересматривал совместные видео. Одна лишь мысль о том, что после долгой разлуки он наконец-то увидит Ольгу, наполняла его сердце радостью. Каждый день, проведённый вдали от дома, был для него маленьким испытанием, а ночи были наполнены голосом жены. Родион пытался сосредоточиться на работе, но мысли постоянно блуждали, возвращаясь к любимой. На полях своих заметок он рисовал портрет жены, стараясь запечатлеть каждую деталь её очаровательной улыбки и чувственных губ. Вдали от городской суеты, в окружении бескрайних лесов, Родион чувствовал, как его душа тянется к этой дорогой ему женщине. По ночам ему снились дом, собака и маленький мальчик на руках Ольги, который протягивал к нему свои крохотные ручки и кричал: «Папа!»
Ночные телефонные звонки и сообщения в мессенджерах не могли заменить ему радость от личного общения с женой, но и бросить всё он тоже не мог. Последняя неделя экспедиции далась Родиону нелегко. Не желая терять целый день в поезде, он решил увидеться с женой раньше. Для этого купил билет на рейс её авиакомпании, который вылетал из Минска. Однако чтобы попасть в Беларусь, Родиону пришлось преодолеть путь из Смоленска до столицы страны на арендованном автомобиле. Это путешествие подарило Родиону возможность встретиться с белорусскими коллегами и навестить своего старого друга, который жил в Борисове. В результате он сэкономил целые сутки, которые мог посвятить Ольге уже в Москве. Но его ждала новая экспедиция в Великий Новгород.
Шасси мягко коснулись взлётно-посадочной полосы. Лёгкая дрожь охватила корпус самолёта, но быстро прекратилась, когда скорость снизилась.
«Разве можно вот так уйти из салона и не поцеловать её украдкой? – думал Родион. – Она сегодня очень старалась, чтобы я, как пассажир, остался доволен ею и сервисом авиакомпании. Я должен её отблагодарить, но как сделать это незаметно?»
После того как самолёт припарковался и двери открылись, пассажиры начали покидать салон. Образовалась толчея. Родион дождался, пока большая часть людей выйдет. Поднялся со своего места, взял сумку с полки над креслами и пристроился в конце очереди. Ольга стояла в проёме двери, прощаясь с пассажирами, даря им нежные улыбки, и делала вид, что не замечает его.
«Как мне её поцеловать? Она может рассердиться, – размышлял Родион, пока люди выходили из самолёта. – Сказать „вы очаровательны“ или „вы прекрасны этим утром“, а может быть, „ты великолепна, чертовка“? Или, куда смелее, „несомненно, вечером вы подарите огромное удовольствие“. Хотя нет, она сегодня уже наслушалась про удовольствия. Просто пошлю воздушный поцелуй», – решил Родион.
Расстояние между ним и женой стремительно сокращалось. Последний пассажир, стоявший перед ним, вышел из самолета.
«Ещё чуть-чуть, ещё вот-вот – и взор её падет на меня… Вот долгожданная секунда! Как же я люблю играть в эти игры… один на один, смотреть в её глаза… такие родные серо-зеленые глаза маленькой ведьмы, которая летает не на метле, а на самолете…»
«Всего вам доброго», – с дежурной улыбкой произнесла Ольга, смотря на Родиона.
«Вот теперь пора, не медли, через секунду будет уже поздно!» – промелькнуло у него в голове.
«Ты очаровательна сегодня», – и, прижав к перегородке, он поцеловал ее в губы.
Ольга легонько оттолкнула мужа и никак не отреагировала – всё та же дежурная улыбка, ни тени ярких эмоций.
Родион усмехнулся и, резко повернувшись на каблуках, направился к трапу. Он вышел из самолёта в прекрасном настроении. Его встретил лёгкий ветерок московского утра. Возле трапа стоял автобус, заполненный ожидающими только его людьми. Спустя полчаса Родион вышел из здания аэропорта и взял такси.
И снова всё вернулось на круги своя: улицы, пешеходы, машины, дома. На Ленинградском вокзале он купил билет на вечер 23 июля, чтобы уже завтра отправиться в Великий Новгород. Родион понимал, что должен быть в университете, но отказался от этой идеи. Ровно через час он встретится со своей женой, и этот день станет для них днём счастья, а возможно, уже через девять месяцев у них появится долгожданный наследник.
«Словно и не было двух месяцев командировки», – подумал Родион. Вернувшись домой, принял душ и заглянул в телефон, который бесконечно подавал голос. Там он обнаружил сообщение от Ольги: «Дорогой, прости, но сегодня мы не встретимся. Меня попросили заменить заболевшую стюардессу. Я улетаю в Мюнхен. Обещаю, приеду к тебе через неделю – я выпросила отпуск!»
Родион посмотрел на часы, висевшие на стене, прикидывая, чем заняться. Времени до поезда – вагон и маленькая тележка. Немного расстроенный и уставший, он решил поесть и лечь спать. Впрочем, можно было бы почитать отзывы на свою недавно опубликованную книгу. Но он точно знал, что научное сообщество не разделяет его взгляды на становление Руси X века. Оттого решил не тратить свои силы и нервы.
Очень часто Родион ощущал, что живёт не в своей эпохе. Порой ему хотелось жить во времена Вещего Олега или князя Игоря, а в такие моменты, как сегодня, казалось, что его жизнь – это просто череда заранее предопределённых событий, которые нужно просто принять и пережить, не пытаясь ничего изменить.
Сон не шел. Он взял в руки фотографию Ольги и вдруг решил, что нужно написать книгу о ней. Вернув фото на тумбочку, закрыл глаза, пытаясь представить, с каких слов начать. В голове крутилось: «Главное же – начать…»
В последний год он часто просыпался в разных местах. Не по-настоящему, а метафизически. Сегодня, например, проснулся в скором поезде «Москва – Великий Новгород» и чувствовал себя археологом, который едет к месту раскопок. Очень долго соображал, как его занесло на верхнюю полку вагона, если вчера засыпал на старом скрипучем диване у своей бабки в древнем деревенском доме. Затем он снова практически сразу провалился в сон. Спал беспокойно, со всей силы ударяясь коленями о стенку купе, размахивая руками и громко подвывая, сминая подушку. Проснулся от звонка телефона и не мог поверить, что лежит на огромной кровати в номере бутик-отеля Новгорода. Ему еще чудились стук колес, зеленые деревья, проплывающие за окном, и звенящие, будто колокольчики, при покачивании поезда на неровной дороге стаканы на столе чуть ниже его полки.
Несколько дней подряд он просыпался в палатке среди студентов-археологов. А порой ему казалось, что он вновь у себя дома. Думая, что Ольга рядом, не переворачиваясь, пытался нащупать её в большой кровати с красивой железной ковкой, которую они купили по случаю, через «Авито». Сон-явь улетучился, а он так ничего и не понял. Снова пробудился в отеле с наглухо зашторенными окнами от звука колоколов.
Было воскресенье, утренняя служба. К Собору Святой Софии тянулись верующие и страждущие. Калеки сидели на крыльце и просили мелочь. Но он не мог всего этого видеть. Он был в старой избе, смотрел на миловидную девушку, которая сидела на кровати и плела кожаный пояс. Очнулся в ином веке, в другом измерении и даже тысячелетии, среди свиты Одина.
Хотел было протянуть руку к концу сплетённого девушкой пояса, как вновь сон-явь ударил его обжигающим солнечным лучом в лицо, и он провалился в чёрную дыру, чтобы потом проснуться совсем в ином месте.
Из его памяти будто замесили дрожжевое тесто и поставили подходить в темное тёплое место. А пока это тесто подходило, он был награжден образами, которые, будто подсказки в квесте, помогали ему выиграть в игре под названием «жизнь». В реальность КТО-ТО подмешивал сон, как муку в воду на опару, а в сон НЕКТО подмешивал ЯВЬ, словно дрожжи и соль.
В одно мгновение он преобразился в былинного богатыря: в плечах косая сажень, борода цвета спелой ржи, а в руках тяжелый меч. Но внутри осознавал себя испуганным маленьким зверьком. Да, он был хил и слаб! Снаружи – богатырь, а внутри – немощное первобытное существо. И страх! Дикий неуёмный страх. И как с этим бороться?
Посреди ночи он почти проснулся от горячей струи крови, ударившей ему в лицо. Он вытер пахнущую ржавым железом кровь тыльной стороной ладони и посмотрел в лицо нападавшему всаднику, который в бою перерубил артерию его лошади. Правильные черты лица врага удивили Родиона своим выражением лукавой надменности.
Великий Новгород встретил Родиона христианским праздником – днем памяти святой равноапостольной княгини Ольги. «Словно не было вчера Минска и самолета. Дни проносятся, как картинки из детской книжки. Нет, нужно написать книгу! И пусть главной героиней станет княгиня Ольга! Порой кажется, что она сама этого хочет», – думал Родион.
Он арендовал машину и отправился в лагерь археологов. К месту назначения добрался уже в темноте. И снова сон накрыл его, словно в далёком детстве в пионерском лагере озорники накинули на него тяжёлое душное одеяло.
Проснулся Родион в палатке на неизвестно откуда взявшейся панцирной кровати. Ему не хватило матраса, и он спал на военном бушлате, расстелив его словно медвежью шкуру. Рядом на ватном матрасе прямо на земле спал беспокойный студент-первокурсник из его университета. Парень всю ночь скрипел зубами и вскрикивал, прерывая и без того неспокойный сон Родиона. В голове вдруг пронеслась странная мысль: «Как же меня зовут?»
«Ах да, Родион, как главного героя Достоевского», – на душе сразу стало легче. Немного успокоившись, хотел было вскочить с кровати, поскорее влезть в потрепанные кеды и бежать на зарядку, а чуть позже на раскоп в Лесную группу, но вспомнил, что сегодня воскресенье, и план немного поменялся. Сегодня ждали профессора.
Археологический сезон под Новгородом стартовал в начале июля, прошло совсем немного времени, а Курган Л-314 подарил археологам уже несколько сюрпризов. Первый – останки разрубленной собаки внизу погребения. Эта находка подтвердила существование древнего ритуала, связанного с захоронениями русов, описанного в сочинении путешественника Ибн-Фадлана.
Вторым сюрпризом стало наличие в кургане не только погребения по типу трупосожжения, но и впускного: в верхней части насыпи была закопана урна с кальцинированными после сожжения костями человека.
Семен Калинин, известный среди студентов под прозвищем Каин из-за необычного родимого пятна на правом виске, которое напоминало шумерскую букву «Z», был руководителем отряда. Он обещал сенсацию, но чтобы она произошла, все с нетерпением ждали прибытия профессора из университета и экспертного мнения Родиона. Все сошлись во мнении, что это были члены одной семьи: захоронили сначала одного, а потом в курган впустили погребение второго. Но профессор антропологии Дьячков, которого все ждали с таким нетерпением, с данной гипотезой был категорически не согласен, поэтому и решил осмотреть раскоп своими глазами. Родион тоже колебался в заключении.
«Предки и потомки составляли единую сакральную общину», – думал Родион, разглядывая останки в урне под тентом. Он вспомнил слова Владислава Владимировича Артемова из книги «Славянская энциклопедия». Учёный писал, что с древних времён русские воспринимали смерть как метаморфозу, которую переживает душа. Согласно народным поверьям после перехода в иной мир обязательно следовало возрождение либо в образе тотемного животного, либо качестве кого-то из своих потомков, либо в любом другом обличье.
«Миры по ту и по эту сторону мало чем отличаются один от другого для древних русов, – размышлял Родион. – Они, образы, могли полностью совпадать или быть отождествлены, но что-то с этой могилой не так».
Иными словами, земная жизнь человека для русичей была лишь одним из звеньев цепи перерождений души в разных мирах. «Если наш мир назывался Явью, то мир потусторонний, загробный – Навью. Смерть для них означала лишь переход души из одного мира в другой», – Родион вновь вспомнил о своих кошмарах. – Интересно: его сны – это Явь или Навь?»
Профессор так и не приехал, и студенты решили провести вечер у костра на поляне. Огонь освещал их лица, а его отблески создавали на деревьях жуткие тени. Один из студентов начал рассказывать о чёрных копателях и о том, как он видел на раскопе человека, который искал артефакты.
«Если они найдут что-то интересное, могут даже убить!» – сказал кто-то, и все рассмеялись.
Атмосфера накалялась, и почти каждый студент, присоединяясь к кругу, добавлял свою версию ужаса. Как будто сама темнота подсказывала им новые сюжеты, а каждый следующий рассказ становился всё более пугающим.
Под звуки шелеста ветра и потрескивания дров в костре голос рассказчика, звучал особенно зловеще, повествуя о леденящей душу истории. Сердца слушателей учащенно бились от волнения. Родион сидел под старым дубом и улыбался, вспоминая свою молодость.
Одна из студенток с рыжим забавным хвостиком вдруг сказала: «А я знаю историю о девушке, которая лично встретилась с богом скандинавов Одином». В этот момент огонь костра вспыхнул ярче, а тени стали длиннее. «Расскажи», – молодые люди зашумели, защебетали, словно стайка воробьев.
Родион, который хотел было уже уйти, решил послушать. «Возможно, пригодится для моей книги», – подумалось ему.
Девушка взяла в руки веточку берёзы, взглянула на неё и начала свой рассказ…
Давным-давно на острове Рюген, в хуторе, жила одна богатая семья. Поговаривали, что мать этой семьи была из рода скандинавских конунгов. Было у них две дочери. Старшая дочка была у родителей любимицей, а младшую они недолюбливали, а звали ее Хельгой.
У этого хутора была дурная слава: кто оставался стеречь дом в праздничную ночь Йоль (зимний праздник викингов), тот обязательно умирал, и оттого в эту ночь никто не хотел оставаться дома.
Когда наступала самая тёмная ночь в году, все члены семьи отправлялись в соседнее поселение.
«В те далёкие времена ночь Йоль считалась волшебной, – перебил девочку один из студентов, но остальные шикнули на него, – поэтому с ней связано множество традиций, ритуалов и поверий», – понизив голос, не унимался умный студент.
Девчушка мотнула рыжим хвостиком, улыбнулась и продолжила.
Они решили выехать пораньше, чтобы избежать встречи с Дикой Охотой.
«Да, скандинавы верили, что именно в Йоль проходит Дикая Охота, – всплеснул руками парнишка. – Та самая Дикая Охота, которую описал Сапковский в „Ведьмаке“. Скандинавы считали, что в эту ночь Один выезжает со своей свитой призраков-всадников, чтобы собирать души. И если он встретит кого-то на своём пути, то этот человек сразу отправится в мир иной».
«Умник, – с улыбкой сказал парнишка постарше, хлопнув по плечу своего младшего друга. – Да угомонись ты уже со своими справками, дай послушать!»
Девочка вновь мотнула рыжим хвостиком и заговорила…
Они собирались вернуться домой на следующий день. А мать, наряжая свою любимую дочь в красивое платье и повязывая ей кожаный пояс (признак того, что девушка на выданье), велела Хельге, младшей дочери, остаться дома, чтобы подоить коров, накормить скотину и сварить мясо к праздничному утру.
За нее она не боялась: «Ну сгинет – не большая потеря».
Наконец все уехали, а Хельга осталась одна. Первым делом она подоила коров, тщательно прибрала в доме и поставила варить мясо. Когда мясо сварилось, в дверь кухни вежливо постучали. Вошел маленький мальчик с деревянной миской в руке. Он поздоровался с девушкой, протянул ей миску и попросил дать ему немножко мяса и сала.
Хельга очень любила детей и исполнила его просьбу, хотя мать строго-настрого распорядилась ей до наступления праздника и самой мяса не есть, и даже кости собакам не отдавать. Ребенок взял миску с мясом, попрощался и ушел. А Хельга закончила все дела, зажгла в большой комнате светильник и легла на постель родителей плести из обрезков кожи себе свадебный пояс.
Вскоре во дворе послышались громкие голоса: кто-то направлялся к дому. Через минуту в хутор ввалилось множество незнакомых людей. Их было так много, что Хельга не могла даже пересчитать всех. Она видела, что пришельцев полно не только в доме, но и во всех других постройках. Кое-как разместившись, незваные гости начали развлекаться всякими играми да забавами. Хельгу они не трогали, будто ее тут и не было. Она тоже не обращала на них внимания и продолжала заниматься своим делом.
Подошло время снова доить коров. На хуторе в праздничную ночь обычно доили только после сжигания в главном очаге дубового полена. Однако из-за толчеи Хельга не могла даже ноги с кровати спустить. Среди пришельцев выделялся немолодой человек с длинной бородой. Он громко крикнул на всю комнату, чтобы гости посторонились и дали Хельге возможность надеть башмаки, бросить полено в очаг и выйти из дому. Гости повиновались. И Хельга, выполнив ритуал, вышла в кромешный мрак, потому что светильник она оставила гостям.
Только девушка начала доить, как услышала, что в хлев кто-то вошел. Статный мужчина с красивым лицом поздоровался с ней, она вежливо ответила. Потом он предложил ей отдохнуть с ним на сене, но Хельга отказалась. Несколько раз он повторял свое предложение, а она всякий раз вежливо отвергала его. Тогда незнакомец исчез, а Хельга продолжила спокойно доить коров.
Спустя четверть часа в хлев опять кто-то вошел и поздоровался с ней. Это была женщина, и вновь Хельга вежливо ответила на ее приветствие. Женщина сердечно поблагодарила девушку за своего ребенка и за то, что она отвергла домогательства ее мужа. Потом она протянула Хельге узел и попросила принять его в благодарность за двойную услугу.
«Здесь, в узле, платье, достойное тебя, – сказала она. – Надень его на свою свадьбу. Тут есть и пояс, и он нисколько не хуже того, который ты плела сегодняшней ночью. Пока ты будешь носить его, тебе во всем и всегда будет удача. Очень скоро ты выйдешь замуж, но помни, ни за какие посулы ты не должна снимать пояс с себя, а платье нельзя продавать, как бы тебе ни было трудно».
Девушка взяла узел и поблагодарила гостью за подарок. Женщина исчезла, а Хельга закончила работу в хлеве и вернулась в дом. Никто даже не взглянул на нее, но все расступились, давая дорогу. Девушка нашла уголок в доме, свернулась калачиком, положила подаренный узелок под голову и уснула.
Под утро гости начали расходиться, на рассвете ушли последние, и Хельге показалось, будто тут никого и не было. Оставшись одна, она развернула узел и увидела, что аульва подарила ей прекраснейшее платье, а пояс к нему, украшенный драгоценностями, был восхитителен. Хельга снова сложила платье и спрятала узел.
Она выполнила всю утреннюю работу, прибрала дом после гостей и села у окна ждать возвращения родных.
«Я так и знала, что с нею ничего не станется», – сказала мать, когда увидела Хельгу живой и невредимой.
Все принялись ее допытывать, что было ночью на хуторе. Девушка отвечала уклончиво, однако показала платье, которое ей подарила аульва. Родители и все домочадцы долго восхищались им, но больше всего семье понравился драгоценный пояс. Мать с сестрой хотели отобрать у Хельги и платье, и пояс, говоря, что она недостойна такого роскошного наряда, но девушка платья не отдала, а спрятала его в дупле старого дуба на окраине хутора. И как ни требовала мать отдать пояс – Хельга не соглашалась.
Прошел год, старшая сестра так и не вышла замуж, а вот к Хельге посватался богатый жених. Но свадьбу назначили на весну.
Время шло, и до праздничной ночи Йоль оставался один день.
Теперь уже остаться дома захотела старшая сестра, она надеялась тоже получить подарок от аульвы.
Матери было страшно за свою любимую дочь, но, в конце концов, она приняла решение и уехала вместе со всеми. Все домашние дела были выполнены, оставалось лишь доварить мясо в огромном чане. Когда девушка готовила мясо, к ней подошёл мальчик, который, казалось, возник ниоткуда. Он протянул ей маленькую деревянную миску и попросил положить немного мяса и сала. Однако девушка в гневе отмахнулась от него и указала малышу на дверь. Ребенок заплакал и вновь стал просить хоть маленький кусочек хлеба и сала.
«Ничего я тебе не дам! – вскричала она. – Кто знает, может, твоя семья богаче нас будет!»
Мальчик повторил свою просьбу, моля девушку только о хлебе. Тогда она разозлилась ещё сильнее и с такой силой толкнула мальчонку, что сломала ему руку. Миска ребенка покатилась по полу и разбилась. Он поднял осколки здоровой рукой и, плача, ушёл. В тот же миг всё закружилось, словно в белом тайфуне.
Хельга проснулась среди ночи от пронзительного крика своей сестры и увидела, как на горизонте рождалось кровавое солнце. Постройки ее хутора горели, точно лучины, отбрасывая ярко-красные отблески в еще черное холодное зимнее небо. А по лицу ее сестры стекали слезы. В вихре образов Хельга увидела Одина и его свиту.
Кто-то грубо толкнул сестру сзади, она упала. С девушки содрали одежду по пояс. Старая ведьма наклонилась, сделала надрез на её животе и вытащила кишку. Одноглазый солдат вбил конец её нутра в столб посреди двора и толкнул в спину, чтобы приговоренная начала движение по кругу.
По телу Хельги пробежала горячая волна, и она почувствовала, как на её лице и спине выступил холодный пот. Страшный сон не давал ей покоя. Бросившись в ноги отцу, девушка стала умолять поскорее вернуться домой.
Когда обитатели хутора возвратились, они нашли сестру Хельги лежащей у вбитого посреди двора столба всю в крови, ссадинах и кровоподтеках. Она успела рассказать лишь о странном ребёнке и о том, как отказалась дать ему кусочек мяса. Через час девушка скончалась в страшных мучениях. Всё в доме было перевёрнуто вверх дном, переломано и побито, а кусок праздничного мяса валялся у ног растерзанной.
Мать от такого зрелища сошла с ума и через несколько дней скончалась. Отец, не выдержав позора, покончил с собой.
С тех пор уже никто не осмеливался оставаться в этом хуторе в ночь на Йоль.
Хельга весной вышла замуж и уехала в поселение Штральт.
Но на этом история не закончилась.
На свою свадьбу Хельга надела платье, подаренное аульвой. Все им восторгались, но больше всего впечатлял пояс, потому что такого драгоценного пояса никто никогда не видывал.
Люди от природы завистливы. Многие из купцов в городе обращались к мужу Хельги с просьбой продать пояс жены. Но он отказывал им, говоря: «Не продаст Хельга свой пояс, это единственное, что у нее осталось от семьи». Когда Хельга уже была на сносях, к ней пришла женщина и сообщила, что ее муж отправляется по морскому пути в Русь. Хельга не поверила и ответила: «Он не посмеет!»
Но утром пришел человек от мужа и сообщил, что тот отплыл с дружиной по Варяжскому морю в земли русичей. Хельга была в отчаянии. После смерти родных выяснилось, что мать с отцом задолжали огромные суммы, и этот груз лег на ее плечи. С долгами она расплатилась не без помощи мужа, но рождение малыша и содержание челяди в городе требовало больших затрат, чем на хуторе. Денег катастрофически не хватало.
Очень удивило женщину поведение мужа, который даже не попрощался с ней.
Накануне праздника Мидсаммера женщина родила мальчика, назвав его в честь отца Гарольдом.
Время шло, вестей от мужа не поступало, от безденежья Хельге пришлось всё же продать своё подвенечное платье, подарок аульвы, но за него она выручила совсем немного – несколько крон. Женщина распустила прислугу, переехала в старенький домик, но смотреть на то, как голодает ее малыш, она не могла.
Каждый раз она доставала свой драгоценный пояс, смотрела на него и вновь убирала. Но однажды наступил день, когда еды совсем не осталось, а маленький Гарольд заболел. Бедная женщина завернула дитя в теплую шаль и отправилась к знакомому мужа, который в свое время предлагал купить у нее пояс.
Хельга
Как это часто бывает, купец, видя, что женщина находится в затруднительном положении, предложил за пояс уже вдвое меньше. Хельга согласилась, но, когда вернулась домой, поняла, что маленький Гарольд умер.
А, как известно, горе не ходит одно. Хельга сама заболела тифом и была на грани жизни и смерти. От безысходности она вернулась в родной хутор. Из последних сил дошла до своего практически разрушенного дома, сбросила мокрые боты и легла на кровать. Ночь та была предпраздничная – Йоль.
Очнулась женщина от запаха мяса. Открыв глаза, увидела лицо аульвы, которая пыталась напоить ее горячим бульоном.
Проговорили они всю ночь. Аульва не упрекнула Хельгу за проданные платье и пояс, но дала совет – купить на оставшиеся деньги всё необходимое и отправиться вслед за мужем.
Утром Хельга не обнаружила никого, но в доме было натоплено, в очаге догорало дубовое полено, а в чане лежал большой кусок мяса.
Хельга последовала совету аульвы: купила меч, кольчугу и с первым кораблем ушла в Славию.
– И это всё? – зашумели студенты.
– Да, это вся история, – девочка с рыжим хвостиком развела руками.
Девчушка с большими чёрными глазами чуть не плакала: «Ей же аульва обещала, что с ней всё будет хорошо».
– Так это же скандинавы, им веры нет, – заметил «умник».
Девочка с рыжим хвостиком согласно кивнула.
– Тогда нужно всем идти спать. Завтра прибудет профессор, вот он нам всё расскажет и покажет, – «умник» махнул рукой в сторону дороги.
Кто-то из студентов рассмеялся, но большинство уже направились к своим палаткам.
Родиону не спалось, и он решил прогуляться на раскоп, захватив с собой фонарь. Впереди его ожидал непроглядный мрак. Пройдя несколько десятков метров, он остановился на краю шурфа и направил вниз жёлтый луч света.
Утром его поразило что-то, но из-за суеты он позабыл об этом. Теперь он пытался вспомнить, что же такого удивительного для него было в этом раскопе. Яркий свет фонаря озарил шурф и старую берёзу, которая росла в метре от него. Взгляд Родиона скользнул по чёрной стене леса, и он услышал шорох древних деревьев. Где-то вдалеке заухал филин.
Направленный вниз, на истоптанный край шурфа, луч выхватил в земле что-то блестящее. Подойдя ближе, Родион понял, что это женский браслет. Он был сделан из жёлтого металла и украшен древними рунами.
В этот момент за спиной археолога раздался какой-то шорох. Он обернулся и, почувствовав сильный удар по голове, потерял сознание.
2. Хельга
Темнота сменилась ярким режущим светом и запахом полыни. Горячая струя ударила Родиона в лицо. Он вытер пахнущую железом кровь тыльной стороной ладони и посмотрел на атакующего наездника, который в бою перерубил артерию его лошади. Правильные черты лица врага и лукавый изгиб капризных алых губ завораживали своей дерзкой красотой. У воина был тонкий, чуть заостренный нос, длинные русые, вьющиеся, с медным оттенком волосы на солнце отливали блеском старинной флорентийской бронзы. Светло-зелёные глаза соперника сверкали воинственностью и решимостью, но в то же время были наивны и нежны. А ярость делала незнакомца особенно привлекательным.
Бронзовые латы всадника сверкали огнём, а хорошо сшитая, изысканная одежда из мягкой кожи была украшена узорами из золотых и серебряных нитей. Ноги были обуты в боты с блестящими шпорами. Шею незнакомца обнимало ожерелье из кусочков кораллов вперемежку с громадными жемчужинами, а на руках из-под рукавов куртки были видны браслеты из меди и серебра. Украшения и способ, которым были заплетены волосы, уложенные вокруг головы, доказывали, что, несмотря на мужской костюм, всадник был женского пола.
Дева- воительница Хельга
За спиной девушки висел лук, а на бедре – охотничий нож с золотой рукояткой. Она так грациозно держала поводья в левой руке, в полной мере демонстрируя свою природную грацию и стройность, что у него от одного её вида перехватило дыхание.
«Что происходит?» – пронеслось в голове. В этот момент раненая лошадь пошатнулась, бросилась в сторону, затем резко повернула к воде и рухнула на мокрый песок у самого прибоя.
В миг, когда конь был готов расстаться с жизнью и упасть на песок, в голове у седока промелькнула мысль: «Где я?» И тут же, словно по волшебству, тело его сгруппировалось, почувствовало прилив сил и ловкости, и он, одним прыжком перевернувшись в воздухе, словно акробат в цирке, уверенно приземлился на ноги перед лошадью девушки.
– Ты кто? – удивился он своему собственному голосу. Тот звучал грубо и в нём слышались нотки гнева.
– Я – Хельга из рода Онуэров.
В два счёта он очутился у ног всадницы, схватил её за пояс и стащил на землю, другая рука оказалась на ее изящной шее.
В этот момент Хельга взяла его за руку – ладонь была столь тёплой и мягкой, что он потерялся и вновь посмотрел ей в глаза.
Девушка улыбнулась и почти на ухо прошептала:
– А ты – сильный воин. Скажи, как тебя зовут?
При этом прикосновении, при звуке ее нежного голоса он опомнился.
– Радосвет, именем нарекли при рождении.
Мужчина убрал руку с шеи девушки, но продолжал крепко держать за талию.
Хельга звонко засмеялась, обняла Радосвета и прошептала:
– Не спеши. Это может быть опасно.
– Что опасно? – Он был готов поцеловать воительницу.
В этот момент девушка левой рукой выхватила из колчана стрелу и с силой вонзила её в шею противника. Мир закружился в безумном вихре, окрасившись в алые и чёрные тона…
Он очнулся в белой палате. Медленно открыв глаза, понял, что к нему возвращается сознание. Белые стены давили, а тишину нарушал лишь равномерный писк медицинского оборудования. Его мозг пытался восстановить воспоминания, разум цеплялся за последние мгновения, старался собрать разрозненные кусочки пазла в единое целое, но реальность ускользала от Родиона, как тень в полумраке.
На мгновение ему показалось, что он один в палате. Но вскоре в дальнем углу возник силуэт медсестры. Она подошла к нему и посветила маленьким фонариком в глаз, затем взглянула на показания мониторов. В её взгляде было что-то успокаивающее, словно она знала, что с ним всё будет хорошо.
Прошло несколько секунд, и он почувствовал лёгкий дискомфорт от маски на лице. Родион не смог сдержать порыв и попытался поднять руку, чтобы освободиться, но тут же понял, что его движения сковывает какая-то невидимая сила. В голове пронеслось: «Где я? Почему я здесь?» Но ответ так и не пришёл. Лишь гулкое эхо мысли о том, что ему нужно бороться за жизнь… Или это кто-то сказал?
Мелькнул противоестественный вопрос: «Как же меня зовут?» – и вновь темнота.
Хельга проводила взглядом всадников, которые умчались по песчаному берегу реки вглубь леса. Ещё раз взглянула на тело убитого ею русича и, резко развернув своего коня, поскакала в лагерь к своим.
Воительница мчалась по узкой тропе, её мысли бурлили, как река под весенним льдом. Образ русича с голубыми, словно июльское небо глазами и кровью на руках не покидал её. Она защищалась, но на мгновение почувствовала, что этот странный мужчина с варварскими повадками ей симпатичен.
Впереди уже виднелись огни лагеря, но она не могла избавиться от непонятного чувства вины и тревоги.
Когда Хельга прискакала к своим, все обсуждали русов и недавнюю схватку. Девушка быстро прошла к своему шалашу и попыталась уединиться, но к ней подошёл Ирвин – конунг их драккара. Он с тревогой посмотрел на неё и спросил: «Что случилось?» В его взгляде читалось беспокойство. Она опустила глаза, не зная, как объяснить, что смерть русича оставила в её душе тяжёлый след. «Мы потеряли воинов», – наконец произнесла она, чувствуя, как каждое слово отнимает у неё силы. В этот момент Хельга вдруг поняла, что больше не хочет быть воительницей. Но как сказать об этом конунгу?
Той весной холодное море было неспокойным. Когда их драккар вошёл в Днепр, все были истощены и страдали от цинги. Но весна уже брала своё, и однажды, во время одной из остановок, Хельга решила сойти на берег вместе с другими воинами, чтобы собрать для команды молодую крапиву.
Мужчины с топорами отправились в лес за дровами, часть команды осталась смолить драккар, а небольшой отряд, к которому примкнула и Хельга, углубился в земли русичей в поисках пищи.
Когда они пришли в деревню, одна из женщин согласилась обменять съестные припасы на их товар (кольчуги и мечи), но сказала, что нужно сходить к местному кузнецу, а тот якобы живет в лесу.
Отряд двинулся за ней. Сначала они шли по тропинке. Но потом она куда-то пропала. Дальше начинался непролазный бурелом, однако женщина каким-то чудом находила путь. И вдруг, совершенно неожиданно, лес закончился. Перед воинами раскинулась обширная поляна, на которой возвышались три могучих дерева. Рядом с ними сверкало на солнце квадратное озеро. Женщина, которая вызвалась их проводить, исчезла. А из-за деревьев посыпался град стрел. Несколько человек из отряда Хельги упали замертво у ее ног, другие успели спрятаться в чаще. Хельга же просто села на камень, лежавший у дерева, и устало опустила руки.
Ни одна стрела не задела её. Вскоре всё было кончено. От их отряда почти никого не осталось. Из леса вышли люди, одетые в шкуры и мохнатые шапки. В руках у них были короткие, слегка изогнутые мечи, отливавшие на солнце серебром.
Хельга понимала, что жить ей осталось немного. Она подняла лицо к солнцу, прошептала молитву и потеряла сознание.
Женщина наконец-то простила себя за сына и за то, что не предупредила сестру о том, как правильно встретить мальчика аульвы.
Она, словно подхваченная легким ветерком, взмыла к небесам… Хельга парила над озером, лесом. Проплывая над рекой, заметила ладью, на которой прибыла в эту дикую страну.
Когда из виду исчезла водная гладь, она постепенно стала снижаться и оказалась на окраине леса. Воздух здесь был чист и свеж, пахло мятой и полевыми цветами. Природа мирно дремала. Казалось, ничто не может нарушить ее покой. Душевная боль притупилась, Хельга прислонилась к одинокой сосне и увидела аульву, которая в руках держала одежды валькирии, а сверху лежал ее свадебный пояс.
«Вот он, мой час!» – пронеслось в голове у Хельги. И в этот момент она вспомнила о своем муже и погибшем сыне. Смахнув невидимую слезу, женщина подошла к аульве, взяла в руки пояс, посмотрела в небесно-голубые глаза эльфийки, но, поддавшись внутреннему порыву, бросила пояс к её ногам, резко развернулась и побежала в сторону реки. Ветки деревьев наотмашь били по лицу, плечам и груди женщины, острые коряги до крови царапали ноги, но боли она не чувствовала. Она чувствовала иное: за ней наблюдают. И взгляд, устремленный на нее, был полон не праздного любопытства, а злорадства.
Один! Бог, который заприметил ее в ту роковую ночь и велел своим подданным сделать всё, чтобы она стала валькирией! И, в отличие от Хельги, он знал, как именно женщина должна поступить. Все было предрешено в ту страшную ночь – Йоль. Нить судьбы, сплетенная волшебницами-норнами, не должна быть прервана волей простой земной женщины, но Хельга решила иначе. Она догадалась о намерениях Одина.
Молодая, но уже столь несчастная женщина не желала становиться подданной своенравного и жестокого бога войны и смерти. Однако решение Хельги не только меняло канву ее собственной судьбы, но и запускало колесо событий, которые мудрый Один не планировал. А он этого ой как не любил!
Бог войны осознавал, что если Хельга примет другую веру, она станет грозным оружием, направленным против него самого. Сила, которую он вложил в её сущность, уже начала изменять реальность, влияя не только на её судьбу, но и превращая её в источник разрушительных конфликтов. Хельга начала видеть странные сны, в которых ей открывались тайны древних ритуалов. Каждое утро она просыпалась с новыми способностями и знаниями, которые давали ей преимущество в битвах и позволяли одерживать верх над своими врагами. Этот дар, полученный от самого Бога войны, стал источником её мятежного духа.
Другие божества не могли не заметить эту силу и, вероятно, стремились использовать её в своих целях. Если Хельга обретёт новую веру, сила, дарованная ей в ночь Йоль, уже не сможет быть отнята. Однако это может привести к столкновению более могущественных сил, чем те, с которыми он сталкивался ранее.
Великий Бог Один, облачённый в сверкающие доспехи, стоял, созерцая бескрайние просторы, укрытые мрачными облаками и понимал, что для достижения своей цели ему необходимо собрать могучую армию, а силы, в которых он нуждался, скрывались не только в мире живых, но и в тайных уголках потустороннего мира, где серые сущности уже плели свои тёмные замыслы.
Наступали новые времена: сущности из иных миров становились все сильнее, а Великий Бог Один стремился установить свою власть над обширными землями, наполненными великим духом, простирающимися от правого берега Днепра до Большого снежного поля. Он желал создать на этой земле такой порядок, который был бы подобен ЕГО порядку управления господства людьми на Земле.
Предстоящая долгая ночь давала возможность Одину одержать великую победу.
Но Одину не нужна была война между его богами и низшими (как он считал) богами Древней Руси. Понимал он, что ближе к теплому морю есть анклав более мощных сил, которые, как и он, желают владычества над великим народом, чьи вера и богатства недр земли бесконечны.
Оттого не стал мудрый Один вмешиваться в судьбоносный спор, решил выждать. В конце концов, боги Руси не так умны и агрессивны, как он! Тем не менее, они тоже боги и должны сами уладить свои разногласия. По крайней мере так считал Один. В итоге он может получить союз, но править все одно будет именно ОН – ВЕЛИКИЙ ОДИН!
Однако хитрый бог войны не учел, что люди не всегда поступают так, как желает он – Великий! Ах, как часто такое происходит с людьми иной веры! Русские своенравны, горды, не боятся смерти и любят своего главного бога Перуна. А главная беда в том, что на земле русских живет много мужчин и женщин – плоть от плоти главной богини Макоши. И ведают они многое, что должны знать только боги. Оттого и называют их в этой стране волхвами и ведуньями, чародеями и кудесниками.
И решил Один рискнуть Хельгой. Не получилось сделать из женщины валькирию, так, возможно послужит она для иных его хитрых планов. Понимал он, что люди всегда будут ссориться, а примирить их могут только Боги. Или деньги. Или… война. Вера и деньги – два столпа, на которые опирается сущность человеческая. Верой можно затуманить разум людской, а за деньги всегда можно купить любовь, дружбу, верность, даже божественность. Великий бог принял решение! Пока Хельга возвращалась из сумеречного мира к реальности, Один, усмехаясь, решил поиграть с судьбой.
Три сестры – волшебницы-норны – оборвали нить жизни девушки, но великий бог Один своей властной рукой подтолкнул колесо судьбы и…
«Ты не знаешь, что делать», – шептал лес. «Ты не можешь не знать, что несешь смерть. Ты обрекаешь себя на муки и страдания», – журчала вода в реке. «Один не простит тебя. Тебе не уйти от расплаты. Прими пояс! Останься и стань валькирией. Оставь свой мир и иди к нам!» – кричали птицы в голубом небе.
Хельга очнулась от прикосновения холода к ее лицу. Старая женщина с красивыми серыми и совсем молодыми глазами омывала ей лицо родниковой водой.
– Ну и хорошо, ладно жива, – прошептала бабушка, но Хельга скорее слышала ее сердце, чем слова. Речь старухи была чудной: слова звучали, будто вода журчит в ключе.
Старуха опёрлась на клюку, встала и пошла вглубь леса, изредка нагибаясь, подбирая стрелы. Хельга пошла за пожилой женщиной, непонятно зачем тоже подбирая стрелы. Шли они долго, но на закате старуха привела ее к деревянному дому и указала жестом на дверь.
Хельга языка ведуньи не понимала, но почувствовала, что должна войти в дом. Женщина открыла дверь и увидела старого худого мужчину, который сидел за столом и что-то писал остро заточенной палочкой на белой коре. Он поднял голову и улыбнулся Хельге.
– Здравствуй, девица, а мы уже заждались. Видел я тебя в знамениях. Знаю, что ты ищешь ответы. Токмо ответов нет и не будет. Нить жизни твоей прервана, а новая ниточка только плестись начала. И от тебя зависит, что и как будет в твоем грядущем, да и в нашем…
Старик крякнул, будто гусь, потер палочкой переносицу и вновь что-то начал говорить Хельге, но она уже не понимала его, будто кто-то решительно обрубил связь между стариком и ней.
– Я не понимаю вас! – Женщина схватилась за голову и начала кричать.
– Тише, тише, девонька. – Старик встал и положил на ее лоб свою сухую и прохладную ладонь.
– Кто вы? – закричала Хельга.
– Спи, все вопросы после. – Его тихий голос проникал в ее разум, но она вновь стала проваливаться в сумеречный мир. Однако теперь ей было так хорошо, уютно, будто парит она в облаках, а они нежно касаются ее рук, лица, тела.
– Я знаю многое о судьбе и чародействе, – шептал старик. – Я могу помочь тебе, девонька, найти путь. Ты должна принять свою судьбу, а пока спи!
Хельга шла вперед по разбитой, заросшей подорожником и чистотелом дороге. Дождь почти закончился, а туман окутывал ее, словно шаль, но не согревал, а просачивался сквозь поры, проникал внутрь, оттого вызывал не только холод, но и тревогу. Она не знала, куда идет и зачем. Не узнавала местность. Небо висело свинцовой завесой, наполняя душу темнотой и страхом. Дорога поднималась в гору – идти по мокрой, слизкой тропе становилось сложнее.
Чуть левее от нее хрустнула ветка. Хельга вздрогнула. Преодолевая усталость, прошла еще шагов пять, над ее головой пролетела птица, громко хлопая крыльями. Лишь сейчас она поняла, что вокруг стоит абсолютная тишина. Молодая женщина посмотрела вперед. В шагах пятидесяти прямо посреди дороги лежал огромный камень, а чуть правее от него на старой, почти сухой ели сидел ворон и внимательно наблюдал за путницей.
«Всё, сил дальше идти нет, – пронеслось в голове Хельги. – Доползу до камня и всё! Больше ничего не хочу!»
Когда женщина подошла ближе, она поняла, что валун служит своеобразным указателем. Дорога разветвлялась, а от камня будто исходило сине-голубое свечение. Рядом росла высокая сосна с прямым, но бесстыдно голым стволом. Было так тихо, как бывает только в лесу после сильного дождя в безветренный вечер, за час до сумерек. Огромные капли, будто из хрусталя, свисали с тонких игл дерева. Временами они срывались, падали на траву и подорожник – слышалась мелодия утихающего дождя. За камнем показался свет. Неяркий – словно от фонаря или свечи.
Хельгой овладело тихое очарование этого неземного, холодного безмолвия, и вдруг показалось, что она ощущает, как время медленно и бесшумно проходит сквозь неё.
Волшебство момента разрушил ворон, который перелетел со старой ели на мироточащую серебряными дождинками сосну, каркая и громко хлопая крыльями.
В этот миг силы оставили Хельгу, ноги подкосились, и она ощутила, как сгущается вокруг нее тьма. Женщина осознала, что Один принял решение, а ее земной путь окончен. Ворон, медленно переступая с лапы на лапу, повернулся к обреченной, и она увидела черноту его зрачка. Водоворот хрустальных капель окружил ее, захватил в неведомый вихрь и увлёк вверх к кроне сосны. Птица следила за её полетом, но стала такой маленькой и забавной, что уже не внушала Хельге страх.
Яркий свет и тепло. Воздух наполнился невероятной мягкостью, дышать стало легче. С неба сползла свинцовая пелена, и она окрасилась в чуть розоватый цвет, оттеняя белые пушистые облака.
Среди облаков парила женщина. Белое свечение озаряло ее, а Хельга, будто увлекаемая чьей-то рукой, устремилась к хозяйке небосвода. Она было хотела протянуть руки к спасительнице, но что-то ее остановило.
Это был взгляд: он был добрым, но в то же время и решительным. Женщина была столь величава и красива, что сердце замирало в груди, а исходящий от нее свет наполнял душу, будто плоть вновь готова была возродиться к жизни.
– Кто, ты? – спросила Хельга.
Женщина улыбнулась и стала еще краше. С минуту она молча смотрела на чужестранку, а потом весело засмеялась.
– Я – Макошь. В моих руках нити судеб людей и богов. Сейчас я покажу тебе три дороги. Ты подумаешь и дашь мне ответ. От него будет зависеть дальнейшая судьба – и не только твоя. Пожалуйста, отнесись к этому серьезно и перед выбором подумай хорошенько.
Богиня взмахнула правой рукой, в которой Хельга различила веретено. Белая нить превратилась в дорогу, на которой в размытых образах она распознала аульву, умершую мать и сестру. И за их спинами стоял грозный мужчина с мечем.
– Нет! – вскричала Хельга. – Нет! Я не хочу туда!
Макошь перебросила веретено в левую руку, и вновь Хельга увидела дорогу. По ней шёл её муж с друзьями, а дорога вела в белый город с красивыми палатами, в которых пировали люди, но за всем этим показался черный ворон и погост.
– Нет, – уже более спокойно прошептала Хельга.
Богиня вновь переложила веретено в правую руку, и появился еще один путь. На нем Хельга различила себя в лесу, яркий свет и много белых цветов с желтой сердцевиной. Нежное солнце золотило траву, вдали паслись кони. Ее муж лежал в зелени с широко раскрытыми глазами, а на старом зипуне плакала новорожденная девочка с русыми, почти золотыми кудряшками. Прекрасная, будто ангел. Но в конце пути Хельга различила ладью, наполненную черной землей.
– Да, – она кивнула головой и прошептала: «Пусть будет так!»
– Хорошо, – чуть слышно сказала богиня Макошь. – И быть тебе родоначальницей великого рода. А нарекаю я тебя Хельгой Священной!»
Вновь женщина очнулась от прикосновения холода к лицу. Старуха с красивыми серыми глазами пыталась омыть ей лицо, пришептывая странный заговор.
За спиной ведуньи стоял старец и с хитрым прищуром улыбался.
– Ну, здравствуй, дорогая доченька.
– Здравствуйте, батюшка, – прошептала Хельга, удивляясь, что говорит на его языке.
– Не пужайся, Ольга. Мы тайну твою сохраним, а для чужих людей дочкой нашей будешь. Не боись, дролечка: Господь не выдаст, свинья не съест!
В разговор вмешалась ведунья.
– Иди, старый, пусть отдохнет Олюшка. Трудный путь у нее. Ей силы надобно копить. Дел много, ученья много. Пусть окрепнет, смотри, как исхудала, лебёдушка. Да ничего, с воли великой матки все хорошо станет, благостно!
Ведунья поднесла к губам Хельги крынку с терпким взваром. Каждый глоток возвращал Хельгу к жизни, а тело и лицо к молодости.
На правой руке женщина заметила у себя красную нить – подарок от богини Макошь.
3. Радосвет