Дойти до точки: Как преодолеть писательский блок и создавать тексты без мучений и боли
Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436–ФЗ от 29.12.2010 г.)
Переводчик: Евгений Поникаров
Редактор: Юлия Быстрова
Издатель: Павел Подкосов
Руководитель проекта: Ирина Серёгина
Ассистент редакции: Мария Короченская
Арт-директор: Юрий Буга
Корректоры: Ольга Петрова, Лариса Татнинова
Верстка: Андрей Ларионов
Дизайн обложки: Юрий Буга
на основе оригинального дизайна Dan Mogford
Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.
Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
© Bec Evans and Chris Smith, 2023
© Иллюстрации. Cara Holland
This edition is published by arrangement Johnson & Alcock Ltd. and The Van Lear Agency
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2024
Я не люблю писать, но я люблю написанное[1].
ДЖИММИ МАКГОВЕРН,сценарист, известный по популярному сериалу «Метод Крекера»
Введение
«Все будет отлично», – думала я, топая через лес к новому месту работы в новеньких резиновых сапогах – любезный прощальный подарок от моих бывших коллег. Я стала руководительницей известной резиденции для писателей в сельском Йоркшире и чувствовала, что начинаю новую главу в своей жизни (каламбур здесь намеренный). Лондон мне нравился, но изматывала ежедневная рутина. Каким-то образом я очутилась на руководящей работе; жизнь под сопутствующим давлением была не по мне, но я осознала это, только когда перевалило за тридцать. Мне хотелось вести творческую жизнь и посвящать больше времени литературе, своей давней страсти. Я немного писала в Лондоне, но не столько, сколько могла бы, если бы у меня было больше времени и меньше стресса в жизни, – во всяком случае так я думала.
Я сменила шумный городской офис на спокойствие Ламб-Бэнка; этот дом XVIII века некогда принадлежал владельцу мельницы, а позже здесь жил придворный поэт Тед Хьюз. Дом стоял посреди заросшего лесом участка в 20 акров[2]; отсюда открывается великолепный вид на холмистый ландшафт Пеннинских гор – долина внизу, лесные речки, тропы для вьючных лошадей и руины старых текстильных фабрик. Теперь благотворительный фонд Arvon проводит здесь недельные курсы писательского мастерства, и я, став директором резиденции, начну помогать людям писать и одновременно познакомлюсь с некоторыми лучшими авторами планеты. Как я могу не стать успешным писателем, работая в таком месте? Казалось, что Пулитцеровскую премию мне можно вручать прямо сейчас. Однако этот идеальный план не сработал.
Я переехала из Лондона в Йоркшир не в результате импульсивного порыва. Это событие стало кульминацией многолетних раздумий. Я осознавала последствия: мне будет не хватать друзей, лондонской зарплаты и безопасности. В то время мой муж Крис, соавтор этой книги, работал консультантом-фрилансером и писал тексты за других людей на заказ. В Лондоне он без проблем находил себе клиентов, но насколько легко это будет делать в нашем новом доме? Неизвестных хватало. Да, риск был, но вместе мы решили, что оно того стоит: мы будем ближе друг к другу вдали от городской суеты и сможем добиться своих целей – например, будем продуктивно писать.
В новом месте у меня было все, чтобы заниматься литературой. Больше времени, меньше стресса, больше творческой энергии и вдохновения. Но вот в чем загвоздка: как только я приступила к новой работе директора, писать я перестала. Несмотря на наличие идей, мотивации, пространства, поддержки и поощрения, я почти ничего не создала. На самом деле я писала гораздо больше, когда жила в крошечной квартире в Лондоне, выматываясь и вкалывая по 12 часов в день, нежели после переезда в Йоркшир, когда все время и вдохновение мира были в моем распоряжении.
Вы когда-нибудь замечали, что, когда вы стремитесь к совершенству, крайне редко все складывается так, как вы ожидаете? Нам всегда чего-то не хватает, чтобы начать писать. Нам нужна идеальная среда, или мы думаем, что следует действовать точно так же, как вот тот успешный писатель. Все это, конечно, помогает, но на самом деле нам нужно совсем другое.
Создание чего бы то ни было означает сочетание мастерства и практики. Чтобы написать литературное произведение, нужно обладать грамотностью (хотя бы в некоторой степени) и понимать зачатки грамматики, стиля, тона, композиции и синтаксиса. Затем – в зависимости от того, что вы хотите создать, – требуется усвоить правила вашей конкретной области, жанра, поджанра или формы. Возможно, вам нужно учиться создавать произведения с трехактной структурой, делать литературный обзор, писать хайку или придумывать убедительного персонажа. Или придется узнать, как правильно представлять выводы, планировать сюжетную арку или строить аргументацию. О чем бы вы ни писали, вам потребуются определенные технические и организационные знания, связанные с вашей областью литературы. Все они крайне важны.
Но чтобы писать, нужно не только знать, как писать. Умение, конечно, важно, но только им дело не ограничивается. На определенном этапе нужно просто сесть и работать. А это влечет за собой целый ряд других проблем. Проблем, которые чаще всего коренятся в эмоциях, страхах, тревогах, сомнениях и надеждах, которые есть у каждого из нас. Когда вы решите писать (возможно, именно поэтому вы сейчас и читаете эту книгу), вам нужен будет способ осуществить свое намерение. Для этого вам понадобится:
– выделить время и отдать предпочтение литературе перед другими не менее важными делами;
– понять, как начать;
– найти способ продолжать, когда вы чувствуете, что застряли, перегружены или пресытились;
– сосредоточиться: вас может отвлекать телефон, Netflix, пылесос и буквально всё вокруг.
Умение – это важно, но вам также нужно овладеть методами, которые позволят начать и продолжать писать.
Я невероятно продуктивно работала, когда жила в Лондоне, если учесть имевшееся у меня ограниченное время. Правда, в тот момент я так не считала. Каким-то образом мне удавалось штамповать рассказ за рассказом. Жизнь была насыщенной, но я разработала несколько простых вспомогательных схем, которые помогали писать. Например, каждую неделю я отправлялась в длинное путешествие на поезде и в пути разрабатывала свои идеи. Ничего особо изнурительного: просто заметки, немного творческого мышления и легкое редактирование, однако я с нетерпением ждала этих двух-трех часов, когда могла отгородиться от всего мира.
Я также входила в дружелюбную компанию авторов, которые поддерживали друг друга. Мы познакомились на вечерних курсах в местном колледже и решили собираться каждую неделю в помещении над пабом. Возвращаясь с работы на велосипеде, я часто заглядывала в Женскую библиотеку[3]. В этом тихом месте я могла писать и сбрасывать напряжение в конце загруженного дня. В Йоркшире у меня ничего этого не осталось. Имелись идеи, надежды и амбиции, было навалом творческого вдохновения. Я каждое утро ходила на работу с только что приобретенным щенком через лес в солнечных бликах – ради Пита. Но при этом я перестала делать то, что хотела делать больше всего на свете.
Людям сложно писать по разным причинам. Только от вас зависит, что этому мешает, а что помогает. Мне было сложно, потому что я не смогла заменить те помогающие схемы, которые имелись у меня в Лондоне, – более того, я даже не осознавала, что они у меня имелись. Это означало, что я начинала трепетать от страха каждый раз, когда проходила мимо рабочего стола, и не думаю, что я единственная, кто испытывает подобные ощущения. Ноутбук раскрыт, блокнот и ручка наготове, место идеально, время есть – так в чем же проблема? Если размышлять об этом сейчас, то проблема кажется довольно очевидной. Я начала сравнивать свои скромные усилия с действиями успешных писателей, с которыми теперь работала. У меня пропал режим письма, а вместе с ним пропала и уверенность в себе. В душу закрались сомнения и страхи – ведь я общалась с вдохновляющими авторами, создающими бестселлеры. Мой грандиозный план привел к противоположному результату.
Поскольку большинство из нас в детстве обучались технике письма, взрослыми мы склонны считать, что «писательство» дастся легко. Однако создание текстов – и ремесло, и процесс – дело сложное. И тому и другому нужно учиться, навыки и того и другого нужно развивать – как и в любом другом деле. Одно исследование, проведенное психологами, специализирующимися на упорстве в процессе творчества, показало, что творческому процессу сопутствует нечто, названное ими «способность держать строй»{2}. Любой творческий проект предполагает промахи, блуждание по углам, попадание в тупики, чувство неловкости за первые варианты. Все это повышает вероятность того, что мы будем увиливать, откладывать, бросать работу. Неврологи говорят, что наш мозг запрограммирован на определенность и избегание риска, однако творческий процесс невозможен без риска и неопределенности. Писательство неизбежно включает в себя пробы и ошибки, препятствия и прорывы, а также случайности и удачу. Что, в свою очередь, требует усилий, выдержки, упорства и настойчивости. Это трудно, но именно в силу сложности это занятие и приносит в нашу жизнь смысл и удовлетворение.
Не стоит сравнивать свой первый черновик с отшлифованными произведениями писателей, добившихся успеха. Мы часто считаем аксиомой, что у них есть природный дар, отсутствующий у нас, или что заниматься литературой несложно, – но так ли на самом деле? Даже самые известные писатели сталкивались с блоками, барьерами и сомнениями. Однако их объединяет то, что они нашли способ преодолеть преграду и продолжить работу.
Возьмем Маргарет Этвуд. Зимой 1983 года она сняла дом в холодном Норт-Норфолке в Великобритании с намерением написать роман, действие которого происходит во времена Тюдоров. Однако этот роман так и не появился на свет, а вместо него возникло нечто другое. Сюжет создаваемого произведения становился со временем все более закрученным, персонажи – все более невероятными, а хронология – все более запутанной. Целыми месяцами писательница испытывала проблемы с работой и бо́льшую часть времени проводила вдали от письменного стола, совершая длительные прогулки и наблюдая за птицами. Возможно, именно во время одной из таких прогулок ее вдохновил старый дом священника, где она остановилась. В доме, по ее словам, являлись призраки монахинь. «Возможно, именно эти шесть месяцев тщетных устремлений помогли мне пробить какую-то невидимую стену, – пишет она, – потому что сразу после этого я взяла быка за рога и начала писать "Рассказ служанки"». Далее Этвуд советует нам: «Как говорили раньше, заберитесь снова на лошадь, которая вас сбросила. А еще: из неудачи можно извлечь столько же пользы, сколько из успеха»{3}.
Если вам кажется, что шесть месяцев – слишком долгий срок для писательского проекта, то замечу, что писатель Мохсин Хамид на создание своего первого романа «Дым мотылька» (Moth Smoke) потратил семь лет. Он был убежден: историю нужно рассказывать так, чтобы читатель максимально вовлекался в нее, – однако совершенно не представлял, как это сделать. Он достиг цели, переписывая книгу снова и снова с разных точек зрения, и роман стал бестселлером в Индии и Пакистане{4}. Затем появился второй роман. Вы можете решить, что писать его было проще, однако автор утверждает, что первые черновики оказались «ужасными».
Несмотря на это, Хамид продолжал писать. На создание второй книги у него ушло еще семь лет: Хамид переписывал ее бессчетное число раз, пока не остался доволен результатом – или почти доволен. «Моя задача заключается в том, чтобы со временем постепенно писать все менее плохо», – заметил он. Однако упорство привело к успеху: его второй роман «Фундаменталист поневоле» (The Reluctant Fundamentalist) стал мировым бестселлером, по нему сняли одноименный (и хорошо принятый критиками) фильм с Ризом Ахмедом, Кифером Сазерлендом и Кейт Хадсон.
Авторы переживают писательские блоки по-разному. Одни, подобно Этвуд, проходят через один масштабный кризис, за которым следует период ясности; другие борются с ежедневными сомнениями и страхами. Автор детективов Сью Графтон говорила, что не зацикливается на писательском блоке, потому что он случается с ней слишком часто{5}. Хотя плохих дней для написания книг гораздо больше, чем хороших, смысл ее жизни придают именно хорошие дни. С годами Графтон уверилась, что все ее блоки – это послания, которые в конечном итоге помогали ей работать. Эти барьеры подсказывали писательнице, что она сбилась с пути. Она замечала: «Этот "барьер" – последствие сделанного ошибочного выбора. Моя задача – отступить и найти ту развилку, где я пошла в неверном направлении». Она также разработала несколько методов, которые помогают ей не останавливаться на достигнутом даже в тех случаях, когда она сталкивается с писательскими блоками, – в частности, ведение дневника в процессе создания каждого романа.
Если вы проходите через подобные кризисы, вы не одиноки. Однако то, как вы будете преодолевать такие препятствия, зависит только от вас.
Став директором творческой резиденции в Ламб-Бэнк, я каждую неделю встречала очередную группу жаждущих писать. Чаще всего это были новички, однако иногда я видела и знакомые лица. Я знакомилась с резидентами и их проектами, и со временем это становилось похоже на встречу со старыми друзьями. Одна женщина сказала нечто, приведшее меня в замешательство.
– Как продвигается ваша книга? – спросила я мимоходом, убирая пустые винные бокалы после вечерней беседы.
– О, – ответила она, – я ничего не написала с тех пор, как приезжала сюда в прошлом году. – Я могу писать, только когда нахожусь в Ламб-Бэнк.
Вот как? Ответ удивил меня. Эта писательница попала в зависимость от «идеально» выпестованной и продуманной структуры писательского семинара. Она неоднократно пыталась работать дома, но у нее ничего не получалось – все время что-то мешало.
Размышляя над ответом писательницы, я снова обратила внимание на себя. Что именно в ее жизни и в психологии не давало ей возможности писать дома? Почему застряла я сама и что влияет на меня? Кроме того, я задумалась о том, какие качества других писателей – в частности, тех знаменитостей, которых я приглашала на семинары и беседы каждую неделю, – обеспечивали им возможность продолжать работу. Может быть, некоторые авторы действуют правильно, а постоянно возвращающая в резиденцию писательница что-то делала не так? Каким образом они продолжали двигаться вперед, когда мы оказывались в тупике? Возможно, у них было что-то, чего не хватало нам?
С того момента (сейчас я признаю, что это походило на отличное упражнение в прокрастинации) я начала изучать писательский распорядок других авторов. Копалась в научных исследованиях по психологии творчества. Спрашивала наших слушателей, как они работают, чего боятся, с какими трудностями сталкиваются, через какие кризисы проходят. Расспрашивала титулованных писателей, которые регулярно появлялись на наших семинарах. Я хотела знать, как они справляются с работой, когда другим это не удается. Есть ли какой-нибудь секрет? Эти первые шаги показали мне, что способностей и таланта тут недостаточно. Писатели, которые могли сохранять работоспособность и в хорошие, и в плохие времена, выработали полезные привычки и модели поведения, которые в их случае работали.
Поэтому мы с Крисом создали бизнес, чтобы помочь писателям преодолевать их кризисы. За десять лет через наши курсы и программы прошли тысячи авторов. После нашей помощи романисты разбирались с писательским блоком и номинировались на Букеровскую премию, профессора преодолевали барьер и получали повышения, деловые обозреватели обретали уверенность в себе и создавали книги, которые меняли их судьбу, а журналисты тренировали упорство и выдавали репортажи, получавшие потом профессиональные награды.
Чтобы выяснить, что мешает писать и что помогает продолжать, мы вели собственные исследования – от обстоятельных разговоров до онлайн-опросов, сотрудничали с исследователями рынка и научными работниками. В 2018 году мы с Крисом вместе с учеными и специалистами из двух университетов США организовали исследование привычек, процедур и методов работы научных писателей (хотя полученные результаты применимы к любому типу авторов){6}. Мы опросили и проинтервьюировали почти 600 авторов со всего мира с различным уровнем писательского опыта, чтобы узнать больше о том, как они трудятся. Мы хотели понять, существуют ли здесь какие-то закономерности. Если они сталкивались с прокрастинацией, то действовали ли они одинаково? Имеются ли у плодовитых писателей какие-либо особые методы или тактика? Каким образом спокойным и собранным писателям удается сохранять эти качества? Что именно они делали (или не делали), чтобы добиться этого? И хотя мы так и не нашли единую тактику или общий подход, которые работали бы для всех авторов (не существует никакого волшебного зелья продуктивности, ожидавшего открытия), мы установили один ключевой факт.
Мы обнаружили, что наиболее продуктивные и реализовавшиеся авторы, которые испытывали меньше стрессов и лучше справлялись с трудностями литературного процесса, создали для себя определенную комбинацию помогающих схем – точно так, как происходило у меня в Лондоне. Эти методы, распорядки и ритуалы сформировали некую систему, которая помогла им усаживаться за работу и продолжать ее в дальнейшем. Такие системы всегда обладали индивидуальностью и базировались на том, что помогало авторам в жизни в конкретный момент. Продуктивность этим писателям обеспечивала не какая-то одна вещь, а сразу множество, причем они менялись по мере того, как менялась жизнь авторов.
Мы ожидали, что более стойкими и умелыми в борьбе с препятствиями будут люди старшего возраста или с большим опытом, однако на деле все оказалось совершенно не так. Мы общались с опытными учеными, писавшими уже целые десятилетия, однако среди них обнаруживались несчастные люди, сталкивавшиеся с кризисами и неэффективностью. Некоторые из этих людей испытывали проблемы годами и уже бывали на грани срыва, поскольку их карьеры сильно страдали. Мы также разговаривали с неопытными специалистами на ранних этапах карьеры, которые были вполне продуктивны и счастливы. Они уже выяснили, что поддерживает их мотивацию. Отсутствие длительной практики не имело для них значения – как правило, эти ученые игнорировали благонамеренные советы своих руководителей относительно повышения продуктивности и просто писали так, как им удобно.
Результаты нашего исследования, представленные на Лондонской книжной ярмарке в 2019 году, затем цитировали в научных статьях, размещали в блогах и публиковали в таких изданиях, как Nature{7} и The Guardian{8}. Мы установили, что авторы, применявшие конкретные схемы и системы, которые помогают им писать, отличаются такими признаками:
– Они гораздо более продуктивны. В среднем чаще других пишут и публикуют статьи и другие работы.
– Лучше справляются с давлением. 40% авторов из этой группы заявили, что не испытывают никакого давления, – что бы они ни писали.
– У них выше уровень удовлетворенности и счастья. 61% авторов заявили, что испытывают большое удовлетворение от процесса письма.
– Реже сталкиваются с блоками и барьерами. В реальности они испытывают их крайне редко.
К сожалению, мы также обнаружили, что гораздо труднее приходилось авторам, которые сообщали, что не знают, какие методы им подходят, или никогда не задумывались об этом. Они гораздо чаще ощущали несчастье, стресс и тревоги, чаще сталкивались с такими вредными эмоциональными блоками, как прокрастинация, чувство вины и низкая уверенность в себе, – теми проблемами, которые могут влиять на психическое здоровье и качество жизни.
В основе нашей работы лежит одна простая идея: самый сильный ход, который вы можете сделать, чтобы добиться более счастливых, здоровых и продуктивных отношений с процессом литературного творчества, – это понять, как вы пишете, и принять на вооружение более осознанный, основанный на практике подход к тому, что для вас работает, а что нет.
У писателей из нашего исследования, которые изменили свое поведение и создали вокруг себя помогающие схемы, это получилось только потому, что они заметили, что улучшает их работу, а что ей мешает. Такой осознанный подход сделал их счастливее и продуктивнее. Авторы, которые писали бездумно, на автопилоте, не могли измениться, потому что никогда не обращали особого внимания на процесс работы. Некоторые даже не считали, что он им нужен. Это означало, что они продолжали раз за разом делать одно и то же – причем то, что не работало. Неэффективная работа вела к разочарованию и несчастью.
Многие руководства по улучшению продуктивности и книги по самопомощи обладают плохой репутацией. В качестве примера можно привести написание диссертации. В одном из исследований обнаружилось, что в университетской библиотеке десять полок трещат под тяжестью книг, обещающих выпускникам и аспирантам формулу научного успеха{9}. Исследователи утверждают, что проблема многих подобных творений заключается в том, что они используют стандартный универсальный подход, который чрезмерно упрощает процесс написания диссертации. При этом часто используется тактика запугивания аспирантов: посмотрите, что произойдет, если вы не последуете этому совету!
Наша книга совсем иная. Как бы нам ни хотелось предложить простую формулу, которая в одночасье изменит ваши отношения с писательством, такой формулы не существует. Нет стандартного процесса, который подходит всем, нет единственного верного решения, которое гарантированно сработает для каждого. Однако существует способ улучшить отношения со своим ремеслом, если вы будете подходить к процессу более целенаправленно, обращая внимание на то, что работает, а что нет, что помогает, а что мешает. Таким образом вы обнаружите то, что действительно эффективно для вас.
Эта книга – кульминация десятилетнего поиска и экспериментов, когда мы выясняли, как вписать литературный труд в свою жизнь и помочь другим сделать то же самое. В ней рассказывается об успехах и трудностях, с которыми сталкивались разные авторы на протяжении всей истории. Об одних вы слышали, о других – нет, но эти рассказы вдохновят вас на выбор подхода к вашему собственному случаю. В книге также собрано все, что мы узнали о мозге и писательстве из сотен научных статей, книг и журналов, посвященных нейробиологии, психологии и изучению писательского мастерства, – так что вам самим уже незачем это делать! В каждой главе рассматриваются вопросы, ответы на которые нужны писателям. Например:
– Что важнее – талант или практика?
– Как определить, тяну ли я время или мне просто нужен перерыв?
– Нужно ли мне писать понемногу ежедневно или «запоями»? Можно ли сказать, что один способ лучше другого?
– Что означает «привычка писать» и как ее выработать?
– Что лучше – мечтать о большом или начинать с малого?
– Как сохранить мотивацию, когда у меня нет настроения? Должен ли я подгонять себя – или проявлять мягкость?
– Если не существует универсального решения, как мне найти ту методику, которая подходит именно мне?
…а также многие, многие иные вопросы. Одни могут оказаться более актуальными для вас, нежели другие, – и это совершенно нормально. Цель книги – помочь понять, что подходит вам в данный момент; однако может случиться так, что определенные подходы изменятся со временем, когда вы столкнетесь с другими проблемами. Поэтому, несмотря на соблазн начать с выбора определенных тем и пропустить остальные, мы рекомендуем вам посмотреть, что вы можете почерпнуть для себя из каждого раздела.
В конце каждой главы есть раздел «Песочница писателя» – практические советы и упражнения, которые помогут вам использовать прочитанное. Это проверенные подходы, которыми мы делились с авторами в течение многих лет на наших вебинарах, семинарах и в обучающих программах. Песочница – это игра и эксперименты в безопасной среде, и мы надеемся, что, читая эту книгу, вы обнаружите здесь возможность отбросить старый образ мышления и попробовать свои силы в комфортном пространстве. Положитесь на нас!
Откуда мы знаем, что этот подход работает? Не только потому, что мы помогли тысячам людей преодолеть писательский блок, но и потому, что живым доказательством являюсь я сама. Ощутив тупик после переезда, я все же добилась успеха, учась у других и экспериментируя с различными идеями. С годами мои новенькие сапоги износились и покрылись грязью, а лондонская жизнь стала приятным, но далеким воспоминанием.
Долгие поездки в вагоне для размышлений и обдумывания идей заменили прогулки по лесу до Ламб-Бэнка (часто вместе с Крисом и лабрадудлем Пегги). Хотя в Йоркшире у меня не было такого круга писателей, как в Лондоне, я осознала, что меня поддерживала не группа как таковая, а связи с другими людьми (подробнее об этом далее). Я осознала, что «писать книгу» – для меня стресс, и поэтому укрепляла свою уверенность, начав с малого – с регулярного создания статей для собственного блога. Затем я стала публиковать статьи на других площадках, что привело к предложению написать книгу, к появлению агента, к договору с издательством и – в 2020 году – к награде за мою первую книгу.
Я нашла собственную систему подходов, поняв, что будет работать для меня в тот период жизни. Я поняла, что для меня быть продуктивным писателем – это не значит приковывать себя надолго к письменному столу; скорее, это подразумевало более умный подход к работе. Я нашла свой способ писать – а теперь мы собираемся найти ваш. Все начинается с нарушения некоторых правил.
Часть I
Подход
Существует соблазнительный миф, что если мы начнем писать в первый день, то со временем будем действовать все лучше и увереннее. Мой опыт говорит, что это просто неправда, потому что писательский труд – это перетягивание каната между желанием и страхом, и поэтому он гораздо больше похож на опасное движение зигзагом.
КЭТИ РЕНЦЕНБРИНК
1
Нарушайте правила
– они писаны не для вас
Шерил Стрэйд не назовешь лентяйкой. Ее книги регулярно попадают в списки бестселлеров, а по мемуарам «Дикая» (Wild) сняли фильм, номинированный на «Оскар». Она успешная писательница по любым меркам. Однако долгие годы Стрэйд находилась в творческом тупике, ничего не писала и жестко винила себя за то, что она «ненастоящая писательница». Но однажды Стрэйд осенила мысль, которая навсегда изменила ее жизнь.
Когда вы только начинаете писать – или просто учитесь делать что-то новое, – вполне естественно ориентироваться на других людей, которые уже добились успеха в этом занятии. Именно так поступила Стрэйд, так можете поступить и вы. Она посещала лекции в роскошных университетских залах и творческие встречи в книжных магазинах, чтобы поучиться у именитых авторов. Иногда эти занятия дарили вдохновение и приносили пользу. По словам Стрэйд, писатели часто делились «секретами» своего ремесла, словно раскрывали универсальные правила, высеченные на каменных скрижалях. Например, Стрэйд слышала рекомендации такого рода: «Я пишу каждый день. Если вы не пишете каждый день, вы не писатель»{10}.
Как и прочие слушатели, она поспешно записывала такие «правила», считая их евангельскими истинами. Будучи начинающим литератором, Стрэйд серьезно отнеслась к этому совету и попыталась следовать ему, но не смогла. Из-за своего характера она начала сомневаться в себе и своих способностях. Она очень хотела писать, но не могла делать это по чужим правилам. Ее переполняли страх и сомнение. Но однажды на нее снизошло прозрение: она поняла, что попала под влияние мифа.
Когда мы занимаемся литературой, то зачастую погружаемся в мифы о писательстве и о самих себе. Иногда мы верим в эти мифы, потому что их (как это было со Стрэйд) транслируют люди, статусом и возможностями которых мы восхищаемся: другие писатели, преподаватели, наставники, руководители. Зачастую эти мифы формировались годами, и на них повлияло множество различных факторов: социальное давление, наша самооценка, воспитание и сравнение с окружающими нас людьми. Со временем мифы кристаллизуются и укореняются в нас, воздействуя на наше поведение.
Возьмем Майкла Легга – стендап-комика, который недавно пришел к нам с проблемой. Во время первого телефонного разговора с Крисом он назвал себя «неизлечимым прокрастинатором». Это был миф, укрепившийся в его сознании. Легг объяснял, что ему не хватает сосредоточенности и целеустремленности, он не знает, что делать, ведь он должен писать тексты – это его работа. «Может, я недостаточно стараюсь? – спрашивал он. – Может быть, я просто не в себе? Возможно, во мне что-то отключилось». Легг рассказывал, как он просыпался в страхе перед предстоящим днем. Каждое утро тащил себя к письменному столу и «пытался писать». Часами просиживал, вымучивая из себя слова. Расстраивался, что не написал ничего, что бы ему самому понравилось, отвлекался на Twitter, чувствовал себя виноватым из-за того, что отвлекся на Twitter, занимался бесконечными домашними делами, чувствовал себя плохо еще и из-за этого, гулял с собакой, снова садился за стол. Крису было очень жаль Майкла, когда тот рассказывал, насколько его изнуряет чувство вины. Дни складывались в недели, недели – в месяцы. Срывались дедлайны, упускались возможности. И все это время он винил себя за неспособность «приступить к делу». Но затем произошло нечто важное. В середине нашей учебной программы в электронном письме он сообщил, что понял всё о себе самом и тех взглядах, что определяли его поведение (подробнее об этом позже), – прямо как у Шерил Стрэйд.
Стрэйд (которой тогда не было и тридцати) застопорилась не потому, что ей не хватало таланта (об этом говорят ее дальнейшие успехи в литературе), и вряд ли можно сказать, что ей не хватало решимости и настойчивости: ее прославил трудный одиночный поход на 1770 километров по Тихоокеанской тропе[4]; упорство – это ее конек. Но в те первые дни Стрэйд сомневалась в себе. Она чувствовала себя совершенно несчастной, потому что пыталась действовать по чужим стандартам и терпела неудачу. Сработала установка на данность, и, подобно Леггу, она пришла к убеждению, что определенный метод будет – и должен – работать для нее, потому что он работает для известных и успешных писателей, на которых стоит ориентироваться.
Обдумывая советы, которые она получила на тех первых встречах и лекциях, Стрэйд писала: «Если бы вы присмотрелись повнимательнее, то увидели бы, что этот мужчина – а это обычно был мужчина – сидит в своем кабинете, а жена приносит ему обед. Я бы сказала, что это просто не моя жизнь, меня никто так не обслуживает. Я подавала обеды другим людям. Я была официанткой»{11}. Стрэйд оказалась в тупике, потому что пыталась (и не смогла) скопировать других – на другом жизненном этапе, с другими приоритетами, другими обязанностями; людей, у которых было больше свобод и привилегий, чем у нее на тот момент.
Стрэйд со своим скромным достатком принадлежала к рабочему классу. У нее не было никого, кто помог бы ей овладеть мастерством, – ни известных друзей, ни тех, кто предоставил бы ей помещение, чтобы писать. У нее не было никого, кто приносил бы ей обед. Имелись лишь работа официантки, стресс, обязанности и арендная плата. Мы рассказываем эту историю о первых шагах Шерил в литературе не с целью раскритиковать полученные ею советы – ведь их давали с самыми лучшими намерениями. Те писатели, несомненно, обладали талантом и упорством, и предложенный совет не всегда плох: ежедневный труд может принести хорошие результаты. Проблема в том, что он не всегда полезен. Когда Стрэйд поняла, что ей продали миф, она изменила подход. Она осознала, что нужно писать так, чтобы удобно было ей самой, соответствовало ее образу жизни, обязанностям и другой работе. Как мы увидим в главе 3, этот метод – писать нечастыми «приступами-запоями».
Почему мифы, в которые мы верим, обладают такой властью? Одна из причин в том, что их в качестве истины преподносят нам люди, которым мы доверяем и которыми восхищаемся. В 1980-е и 1990-е годы большим влиянием обладал профессор Роберт Бойс, который изучал авторов с писательским блоком и снабдил догмат процесса письма печатью научной авторитетности. Бойс был настолько убежден, что ежедневный труд является лекарством от всех проблем с продуктивностью, что его научные работы иногда выглядят как патетические руководства по саморазвитию. Возможно, именно поэтому его идеи привлекли внимание. Он весьма критично относился к другим подходам и особенно ненавидел так называемое запойное письмо, связывая такой метод работы с депрессией и другими проблемами психического здоровья.
Хотя правила Бойса не оспаривались в течение многих лет и легли в основу десятков книг, в последнее время его труды подвергаются серьезной критике со стороны коллег-психологов и исследователей писательского мастерства. Хелен Суорд утверждает, что работе Бойса не хватает строгости{12}. Она считает, что последователи кредо Бойса «писать каждый день» основывают свои советы на личном опыте и поэтому считают их универсальными. Ежедневное письмо работает для них – и поэтому они полагают, что оно будет работать и для всех остальных. Звучит знакомо? Исследование Суорд, охватившее свыше 1300 литераторов, показало, что их методы на самом деле гораздо более необычны и индивидуальны. Она не нашла никаких доказательств, что авторы, пишущие ежедневно, более продуктивны или успешны, чем те, кто действует иначе. Возможно, вас не удивит, что Бойс использовал в своем исследовании небольшие группы профессоров Нью-Йоркского университета, где он работал[5]. То есть он рассматривал людей, обладавших статусом, привилегиями и, возможно, большей свободой действий, благосостоянием и временем, нежели среднестатистический студент, измотанный младший преподаватель или подрабатывающая официантка. Мы верим в мифы и часто мыслим стереотипами, потому что жаждем ясности и простых ответов. Нам нравится руководствоваться правилами. Возможно, неприятно осознавать, что не существует «правильного» или «неправильного» способа писать, но благодаря этому вы можете почувствовать себя свободными.
Если десять лет преподавания чему-то и научили нас, так это тому, что методы, с помощью которых писатели приступают к работе, структурируют свой день и продолжают трудиться, столь же индивидуальны, как и они сами. Давайте рассмотрим несколько известных примеров.
Возможно, вы считаете, что всем писателям для работы нужны тишина и покой, но это не всегда так. Эссеист Элвин Брукс Уайт мог писать только посреди того, что он называл «карнавалом» семейной жизни. Уайт устраивался в комнате, в которой в основном протекала вся жизнь семьи. Он описывал ее как главную транспортную магистраль дома, служившую проходом в подвал, на кухню и в чулан; члены семьи постоянно разговаривали здесь по телефону. «Прислуга часто чистила ковер под столом, за которым я писал, но меня это никогда особо не раздражало», – рассказывал он в 1969 году журналу The Paris Review{13}.
Некоторые писатели одержимы «приступами работоспособности» и могут заниматься одновременно только одним проектом. Майкл Льюис, автор таких бестселлеров, как «MoneyBall. Как математика изменила самую популярную спортивную лигу в мире» (MoneyBall. The Art of Winning an Unfair Game) и «Большая игра на понижение. Тайные пружины финансовой катастрофы» (The Big Short. Inside the Doomsday Machine)[6], признается, что полное погружение в работу отрицательно сказывается на его личной жизни. Льюис может писать только «запоями» и поэтому «мысленно отсутствует в реальности по нескольку месяцев». Единственный способ трудиться для него – опустить жалюзи и отгородиться от мира. «У меня потеют ладони, клавиатура становится совершенно мокрой. Кроме того, моя жена уверяет, что я хихикаю, когда пишу», – объясняет он. Льюис смеется и читает вслух диалоги – даже не замечая этого. «Между книгами я делаю большие перерывы», – говорит он{14}. Могу поспорить, что жена признательна ему за это.
Другим авторам нужен четкий распорядок дня. Писатель и художник Остин Клеон придерживается своего стандартного режима, даже когда путешествует или находится вдали от дома во время книжных туров. После завтрака с семьей он приступает к работе, усаживаясь за так называемый аналоговый письменный стол (всегда около 8:30 утра), где сначала собирает мысли в блокнот (всегда от трех до пяти страниц), а затем записывает идеи в дневнике. Потом он переходит к своему «цифровому письменному столу» и пишет в блоге час или два, отталкиваясь от уже записанных идей. В полдень – обед, а затем пятикилометровая прогулка. Отдавая творчеству утро, вторую половину дня Клеон посвящает тому, что называет «продажами», – административной работе, интервью, маркетингу и так далее. Все дни похожи друг на друга, за исключением второй половины четверга, когда он занимается информационной рассылкой. «Если я поработал с дневником, разместил пост в блоге, погулял и почитал книгу, день удался», – говорит он{15}.
Некоторые писатели – настоящие педанты. Исабель Альенде утверждает, что 7 января – это «полный ад». Причина в том, что она может начать писать книгу строго в определенный день года – 8 января. После этого она пишет ежедневно, вставая с рассветом, включая выходные, до тех пор, пока не появится первый черновой вариант{16}. Другим писателям требуется более мягкий подход. «Я пишу, когда появляется желание», – замечает итальянская писательница Элена Ферранте{17}. По ее словам, у нее нет никакого графика работы и распорядка в целом: «Я пишу непрерывно и везде, в любое время». Но при этом она осознает, что ей требуется какое-то давление: «Если я не чувствую необходимости писать, то никакой собственный ритуал мне не поможет»{18}.
Некоторые литераторы должны тщательно все спланировать, прежде чем приступить к работе. Автор криминальных романов Джеффри Дивер тратит до восьми месяцев на исследования и наброски, прежде чем браться за книгу. Некоторые из его набросков могут занимать до 150 страниц и содержать все повороты сюжета. Дивер считает писательство скорее ремеслом, чем творчеством. Он начинает с заметок на стикерах, прикрепленных к доске, и постепенно переносит свой визуальный план в компьютер. Наличие столь подробного плана означает, что он никогда не страдает от писательского блока; кроме того, это помогает ему работать быстро. На первый черновик романа у него уходит примерно полтора месяца{19}.
В силу нашей профессии мы видим, как писатели верят в мифы о себе. Когда вы считаете, что существует только один способ сделать что-либо, вы отвергаете (или не рассматриваете) другие способы, полагая, что они не сработают. Такие убеждения (психологи называют их дезадаптивными) вредят нам. Они ограничивают нашу жизнь и наш выбор: в результате мы упускаем возможности, соглашаемся, что не способны на что-либо, или приходим к выводам, которые могут повлиять на ход нашей жизни.
Например, если вы решили, что относитесь к тому типу людей, которые никогда не доводят до конца свои писательские проекты, это часто забавным образом сбывается. Ваш внутренний критик обладает весьма избирательной памятью и отфильтровывает все ситуации, когда эти мысли оказывались ошибочными. Поэтому вы постоянно замечаете, когда отвлекаетесь или не заканчиваете проект, но забываете о тех случаях, когда вам удавалось сосредоточиться и закончить работу без проблем. Когда речь идет о том, как писать, мы часто мыслим стереотипами. Если вы уверены, что существует всего один способ писать (например, ежедневно в течение длительного периода времени), то зачем пробовать альтернативные подходы? Однако тем самым вы игнорируете другие методы и принимаете решения, основанные на своем убеждении.
Надеемся, чтение этой книги станет для вас путешествием, полным открытий. Наша задача – помочь вам выяснить, какие из ваших представлений о себе являются предположениями, а не фактами. Давайте вернемся к стендап-комику Майклу Леггу, который пришел к нам с твердым убеждением, что он «неизлечимый прокрастинатор». Во время первого занятия он был напряжен и встревожен, а в какой-то момент даже в отчаянии произнес: «Возможно, мне нужно все бросить». Однако в середине нашего курса Майкл прозрел.
Вот электронное письмо, которое он написал Крису:
Я понял, что не так уж сильно тяну время, как мне кажется. Ну, не совсем. Вот что я понял. Работа по дому – это что-то вроде разогрева перед тем, как сесть писать. Мне повезло, что каждый день приходится гулять с собакой. Это вынуждает меня вставать, выходить на улицу и двигаться. По сути, в это время я иду на работу. А потом, когда я возвращаюсь домой, я понимаю, что сразу сесть за стол – это не обязательно то же самое, что взяться за работу, и поэтому я оттягиваю это дело. Полистать соцсети, посмотреть выгодные предложения на Amazon, заглянуть в Google, чтобы узнать, жива ли еще Анджела Лэнсбери[7]. Однако отлынивание от работы включает также стирку, мытье кухни, уборку пылесосом и так далее. Не успеваю оглянуться, как уже занимаюсь уборкой, физически двигаюсь, размышляю в течение часа или двух и чувствую, что готов писать. Теперь я точно все сделаю. Я вижу прогресс. Он не быстрый, но все движется в правильном направлении, и это хорошо. К тому же моя корзина для белья всегда пуста.
Разве это не замечательно? Подумайте немного над письмом Легга. Он не проглотил какое-то волшебное зелье, которое улучшило его концентрацию. Не открыл секретный метод, обеспечивающий мотивацию и сосредоточенность. Он не вылечился, потому что лечить было нечего. Просто поменялось его мышление: он понял, что его устоявшиеся представления о себе оказались мифом. Давайте разберем его убеждения.
– Раньше Легг верил, что «настоящие писатели» способны часами сидеть за столом и трудиться. Поскольку у него это не получалось, он считал себя ненастоящим писателем. Когда комик осознал, что это миф, он начал писать более короткими энергичными сессиями. Это, в свою очередь, повысило его продуктивность и принесло радость.
– Раньше Легг думал, что ему нужно больше решимости и силы воли: он считал, что должен заставлять себя писать, концентрироваться и не отвлекаться. Но менее всего Леггу требовалось долгое сидение за столом; комик нуждался в изменении перспективы.
– Раньше Легг считал, что прогулка с собакой и уборка дома – это проявления прокрастинации и поэтому «неправильные» занятия, из-за чего он чувствовал себя плохо. Но Майкл изменил свое отношение к ним; он понял, что такая физическая деятельность может стать частью здорового писательского процесса, поскольку помогает ему размяться и обдумать идеи. В результате он перестал ощущать вину за письменным столом.
Фактическое поведение Легга почти не изменилось, однако полностью поменялся его взгляд на то, как следует писать. Поразмыслив над своими жесткими моделями мышления и поведения, Легг в итоге повысил продуктивность, улучшил свой подход к работе, стал спокойнее и счастливее. Кроме того, он закончил с трудом шедшую у него книгу «Клубника для свиней» (Strawberries to Pigs), которую опубликовал летом 2021 года.