Измена. Тонкая грань
Первая глава
Сомнения убивают любовь.
Кто мог предугадать, что обычная поездка за город сдвинет цепь событий, как разрушительный сель сметающих всё на своем пути…
– Мама! Я есть хочу! – заканючила моя шестилетняя дочь.
Мы остановились на заправке. И, чтобы не терять уйму времени, решили мелкую не выпускать из машины. Вот и результат.
– Бутер будешь? – спросила, не поворачиваясь.
– Нет! Я хочу пить! Нет, воду я не буду! И этот сок я не хочу! Хочу сама выбрать в магазине! – продолжила митинг Янка.
– Я дам тебе воды. Если ты не хочешь пить, то потерпишь ещё полчаса до турбазы. – сказала, отвернувшись к окну.
Сквозь стеклянные двери было видно, как муж со старшим сыном стоял около кассы. Уже минут десять. Что можно десять минут оплачивать на кассе заправки?
– Если бы ты дала мне вот такую малипусичку персикового сока, мамочка, то я бы могла потерпеть ещё полчаса, – перешла к стадии торга юная леди.
Я поворачивала голову к капризульке-шантажистке, когда телефон Германа пикнул сообщением. Он стоял в держателе с включённым навигатором. И поверх карты местности выплыли чёрные буквы на зелёном фоне.
«Вот, предлагала тебе сказать жене ультимативно: Карин едет с нами! Теперь я жду в нашем кафе к шести! Буду незнакомкой с жёлтыми цветами! Не опаздывай, мой герой!»
И дурацкий смайлик!
Я хлопнула глазами и в ступоре смотрела, как тает зелёная мерзость, сворачиваясь в крошечную моргающую иконку.
Будто ничего и не было!
Что это, чёрт подери?
– Ну, мам! Ты что застыла!
– А?
– Воду свою противную давай! – надула губы Яна, обижаясь на неудавшийся концерт. Герман вернулся с сыном недовольный. Зато Кирилл выглядел, как наш кот Филька, когда ему перепадали креветки. Довольным и чуть придурковатым. Опять что–то выжал с отца.
Муж сел за руль и, прежде чем тронуться с места, глянул на телефон, замечая моргающую иконку сообщения.
Я внимательно наблюдала за ним, не обращая внимания на неизбежную после возвращения Кира перепалку детей.
Герман снял с держателя аппарат, спокойно разблокировал его и прочитал сообщение с каменным лицом.
Ни один мускул не дрогнул. Только глаза потеплели.
– Кто тебе пишет в выходной день? – поинтересовалась, не спуская изучающего взгляда с его лица.
– Спам, ерунда, – слишком поспешно ответил Герман и, установив телефон обратно в пазы, обратился ко мне, – утихомирь детей.
– Ты их отец! – вспылила и отвернулась к окну.
Случайно увиденное сообщение и, главное, реакция на него моего мужа, не выходили у меня из головы.
Все это настолько выбивалось из привычной картины. Мой муж и смайлики – несовместимые вещи.
Я еще помню недавний скандал с Киром о чистоте языка и глупости смайлов, а тут…
Герман хмыкнул и медленно тронулся с места. Доехав до развилки, он притормозил и тихо сказал:
– Если за три секунды вы не угомонитесь, я поворачиваю домой!
Дети утихли, а муж, ухмыльнувшись, направил автомобиль в сторону турбазы.
В этом сентябре природа сделала шикарный подарок, и бабье лето расцвело, радуя красками уже к середине месяца. Сухая и тёплая погода, желтеющие листья нежных берёз, только примеряющие яркие краски клёны. Прекрасное время, чтобы провести пару дней с друзьями.
Рыбалка, шашлыки, баня. Небольшой домик на две семьи в полуторачасовой доступности от города, где наши друзья, одногруппник Германа по университету Иван и его чудесная жена Марина со своей принцессой Вероничкой уже ждут нас.
С тех пор, как Германа назначили работать начальником департамента, в прошлом году, внезапные командировки с проверками стали семейной обыденностью. И подгадать так время, чтобы встретиться с друзьями за городом на выходные, теперь непросто.
Эта поездка могла стать замечательной.
И стала, но только совсем в другом, неожиданном смысле. Незабываемой. Роковой.
Мы живём вместе уже одиннадцать лет. Это долгий срок, и мы через многое прошли. Поженившись в университете, рано хлебнули самостоятельности. А родившийся перед моим дипломом сын добавил трудностей.
Как мы выкручивались, чтобы заработать, страшно вспоминать. Мои бесконечные рефераты и курсовые для двоечников всего потока, работа Германа ночами, постоянное выматывающее безденежье и недосып.
Когда встали на ноги, и Герман смог устроится в хорошее место, да и я научилась вести бухгалтерию одновременно у несколько фирм, мы взяли ипотечную квартиру. А на следующий год у нас появилась Янка.
Я по-прежнему работаю бухгалтером. А Герман теперь начальник. Всё вроде устоялось. Успокоилось.
И вот новая напасть.
Карин. С прибабахом.
Любовница? У педантичного и брезгливого Германа?
Это что же, мой муж мне изменяет? Интересно, как давно? Это продолжается с одной дамой, или их табун? Как мне теперь быть?
Сжала руки до впивающихся ногтей, стараясь переключить себя на другую тему. Но куда там!
Разговаривать с мужем при детях – не вариант. Нужно потерпеть до конца выходных. Но как же больно! И как холодно в сердце! Вот оно какое – ледяное одиночество предательства. Я закуталась в плед и смотрела в окно, отвернув голову, чтобы не видеть мужа. Глядя на пролетающие мимо деревья и не видя их.
За что? Чего ему не хватало? Может быть, мне показалось? Может, действительно спам?
Услышав тихий вызов телефона Германа, не стала поворачивать голову и незамедлительно получила ответ на свои сомнения.
– Нет, я не смогу приехать, я же говорил, что с семьёй уезжаю за город. – тихо, чтобы не разбудить, как он думает, спящую меня, проговорил муж своей любовнице и продолжил, – хорошо. Хорошо, я сказал! В шесть, так в шесть. Загляну на полчаса.
Вторая глава
Прекрасно!
Какая-то Карин на счет раз-два продавливает моего жесткого и бескомпромиссного мужа.
Тварь!
Повернула голову, чтобы смотреть в глаза, когда спрашиваю:
– С кем ты разговаривал сейчас?
– Да так, коллега по работе, – ответил муж, устанавливая телефон в держатель, – ты не спала?
И посмотрел на меня долгим нечитаемым взглядом. Ждал ответ.
– Смотри на дорогу! Семью везёшь. Нет. Очевидно, я не спала и слышала, что ты договорился на сегодня о встрече. В городе. Несмотря на то, что будешь на базе отдыха с женой, детьми и друзьями в свой выходной день. Это очень странно и на тебя не похоже. Возможно, я не знаю всех обстоятельств, но…
– Так получилось. Незапланированная встреча. – Герман пожал безразлично плечами. – Вот это и пугает, – усмехнулась, – мой муж-педант и внезапные встречи.
Я немного помолчала, прислушалась к разговору детей и решилась, надеясь, что они нас не слышат. Сил не было копить в себе недоверие и обиду:
– С женщиной встречаешься?
Герман вздрогнул, и я горько усмехнулась.
– Почему ты решила? – спросил он.
– Потому что незапланированная встреча, Гер. И потому, что ты не хотел, чтобы я слышала разговор, явно скрываясь. Мы одиннадцать лет женаты, родной, и я вижу твои эмоции, как свои. И я подозреваю тебя в неверности, Герман. Впервые за все наши годы, – сказала я прямо, наблюдая за его реакцией.
– Неверности? – удивился муж.
Он хотел продолжить разговор, но я перебила:
– Мы обсудим это позднее. Не в дороге и не при детях.
– Тебе не стоит беспокоиться! – помолчав, проговорил Герман спокойно.
Утешил! О да! Не стоит беспокоиться! Чурбан бесчувственный!
Отвернулась к окну, давая понять, что разговора не будет.
С первого дня нашего знакомства между нами была принята честность. Очень я не люблю ложь во всех проявлениях. Понимаю, что иногда недомолвки и недоговорки хуже вранья. И в жизни невозможно быть со всеми честными. Но хотя бы дома мы стараемся соблюдать гигиену отношений. Без лжи и виляния.
Этим и увлёк меня в юности Герман. Патологически честный и прямой.
Неужели он теперь врёт мне?
Мы познакомились на университетской студенческой научной конференции. Я училась на втором курсе и страшно гордилась тем, что попала туда, а Герман был первогодком-аспирантом сразу после диплома. Я делала работу под его руководством и выступала с докладом сразу после него. И так получилось, что и в Москву мы возвращались вместе на его машине.
Был первый вьюжный день ноября, и влажный снег сыграл с нами злую шутку на дороге. Герман не справился с управлением, автомобиль перевернулся и свалился в кювет. Дело было к вечеру. Я очень испугалась, а Герман, выколупав меня из машины, нёс на руках и утешал. Вначале до трассы, затем в больницу. Ну а затем в ЗАГС.
Так и закрутилась наша жизнь.
Пока я вспоминала события давно минувших дней, мы добрались до базы отдыха, муж парковал машину, а к нам навстречу приближалась крупная фигура Ивана.
С Ваней Герман учился на одном курсе. Только после окончания учёбы друг пошёл на производство в отличие от Германа. Одно время после свадьбы и до рождения Кира мы жили вместе на съёмной квартире на две семьи. Так что отношения у нас были давние и крепкие.
– Я заказал нам баню на семь часов! Ух, уж и оторвусь с вениками над твоей холодной балтийской тушкой! – приветствовал друг моего мужа, сграбастав в охапку. – Передоговоримся на позднее, мне нужно в город на полчасика, – не стал скрывать муж. – Боюсь, не получится. Посмотрим! Эй! Принцесса Яна-несмеяна! Долго будешь в железной коробчонке сидеть? А ну, быстро ко мне! – раскомандовался Ваня, а я с удовольствием потянулась после дороги и, захватив из багажника что попалось под руку, шагнула в сторону базы.
– Показывай, куда идти?
– По тропинке прямо. Мимо Маришки не пройдёшь! – усмехнулся Иван и махнул в сторону домиков.
Пахло здесь головокружительно: травой и осенней листвой, грибами и землёй. А ещё немножечко близкой водой. И заметно тянуло дымком. Какой отдых без шашлыков? Я запрокинула голову к высокому синему небу ранней осени и вдохнула так глубоко, как могла, пряный чистый воздух, изгоняя из души хмарь и слизь.
Кто знает, когда мне удастся выбраться на природу в следующий раз? Поэтому нужно насладиться с отдачей, полностью, стараясь не думать о грядущих и похоже неизбежных переменах. Я озвучила свои сомнения. Подожду, что скажет Герман. И не буду изводить себя догадками. В конце концов, я здоровая и сильная женщина с нормальной работой и неплохой зарплатой. Не пропаду с двумя детьми! Но делить своего мужчину я точно ни с кем не смогу.
Ох, подумаю об этом послезавтра, усмехнулась, выдыхая, и, опустив голову, заметила подругу.
Маришка стояла у крыльца домика, уперев руку в крутой изгиб талии, и смотрела на меня, приложив узкую ладонь другой руки ко лбу, отгораживаясь от солнца. День завертелся в заботах. Трое давно знакомых между собой детей – это вам не абы что! Это настоящая сплочённая банда! И как бы старший Кир ни надувал щёки, кичась своей взрослостью, но удержаться от проказ не мог и он.
Да и взрослые не отставали от детей. Не для того приехали, чтобы хандрить и киснуть! К вечеру, уставшие и разморенные воздухом, солнцем, водой и едой, мы сидели на веранде домика.
Солнце склонялось к горизонту, окрашивая мир жемчужным нежным светом. Ещё не закат. Только его преддверие.
Герман откашлялся и, неловко наклонившись ко мне, хотел поцеловать, но я уклонилась. – Ну я поехал? – замялся он.
– Папа! Ты что? Ты же обещал мне! Ещё три дня назад! Ты же дал мне слово! Я ждал! – нарисовался на веранде Кир с коробкой шахмат в руках.
Хм. Интересно. Неужели для Германа свидание с этой пошловатенькой незнакомкой Карин важнее обещания сыну? С интересом наблюдала, как корёжит моего мужа. И что он выберет сейчас? Нас или её?
– Я вернусь через три часа. – неуверенно сказал Герман, и Кир, поджав губы, ткнул ему коробкой в руки.
– Через три с половиной часа будет восемь вечера, и тебе снова не хватит времени, – обиженный сын проговорил звенящим голосом и, развернувшись, убежал, блестя слезами.
Проводила глазами сына и спросила:
– Карин действительно для тебя настолько важна?
Третья глава
Герман весь подобрался, напрягся. Повадкой напоминая хищника.
Красивый всё-таки мужик мой муж, – внезапно подумала я. Отличный генетический материал для детей.
Высокий шатен скандинавского типа с серыми льдистыми глазами. Папа-латыш не подвёл. Оставил Герману внешность в наследство. Но и Герман вложился в своё тело, проводя часы в спортзале. Он сухощавый, с хорошо проработанными мышцами. Длинный весь, как породистая гончая. С узким лицом и немного длинноватым носом, но это его не портит. Герман видный. Он заметен в толпе. А если учесть его холодное спокойствие и бронебойную харизму, то становится понятным, почему на моего мужа вешаются всякие…
Я тоже не уродина, но в наших широтах таких, как я – на дюжину пучок.
Мне льстило всегда, да и сейчас тоже, находясь рядом с ним, ловить чужие женские взгляды. Как ни крути, а рядом с красавцем чувствуешь себя королевой.
– Маша, что ты начинаешь? Ведь чётко выразился. Я обещал человеку. Что непонятного? – возвращая меня в настоящий момент, зло и резко ответил муж, поджимая губы.
– Мне всё понятно. Практически никаких сомнений не осталось. Жду, каким будет твой выбор, – ответила я, прямо глядя во льдистые злые глаза.
Муж сжал челюсти и склонил голову вниз, выдвигая упрямо подбородок. Уже почти начал гнуть свою линию, нервничая.
Было так странно видеть всегда спокойного и уравновешенного Германа с таком взвинченном и нервозном состоянии. Непривычно и выбивало из зоны комфорта.
Герман стоял, развернувшись к креслу, на котором я сидела, сжимая губы в тонкую линию, и собирался мне сказать важное, подбирая слова, но на веранду вернулся Кирилл с красными пятнами на скулах и с блестящими глазами.
– Папа! Я, по-твоему, не человек? Мне можно наобещать, а потом просто отодвинуть в сторону? – звонко выкрикнул он, сжимая кулаки, вскидывая голову и выдвигая аналогичный папиному подбородок вперёд.
Муж развернулся к сыну, словно тяжёлый линкор, готовящийся к бою и наводящий свой главный калибр. Всем корпусом.
– Как ты разговариваешь с отцом? – понесло Германа не в ту степь.
А Кирилл, фыркнув и развернувшись на пятках, скрылся в домике, оставив отца кипеть самостоятельно.
Я с удивлением наблюдала, как муж выходит из себя. Как покрываются пятнами скулы и белеют от ярости глаза. Это настолько поразило меня, что я проглотила свои едкие комментарии.
– Мария, объясни сыну, как нужно уважать отца! – выплюнул в мою сторону Герман. Оп-па! Сколько неуместного пафоса! Откуда это, несвойственное моему мужу, инородное?
– Что объяснить? Боюсь, я затрудняюсь в понимании логики твоего выбора. Выбора между чужой пошлой тёткой со смайликами и редким общением с родным сыном. Ты бросаешь семью, жену, друзей наконец… – я постаралась, чтобы голос не дрожал от обиды, и сделала судорожный вдох, собираясь продолжить, но Германа несло.
Услышав мои слова, муж выглядел так, словно налетел с разбега на бетонную невидимую стену. Обескуражено и растерянно. Обиженно?
– Всё! С меня хватит! Я приеду, и нас ждёт серьёзный разговор! Вы абсолютно не понимаете, сколько сил я вкладываю для благополучия нашей семьи. Я пашу как раб с утра до ночи и вместо благодарности и уважения получаю подколки и требования! Я забыл, когда слышал от тебя слова ободрения и восхищения! Просто обычные добрые слова! Вы воспринимаете как должное мою пахоту на вас! Я не намерен больше терпеть такое положение! – истерически проорал Герман и ушёл, практически хлопнув дверью.
Звон стекла в окне несчастной двери тонким острым звуком впивался мне в висок, знаменуя финал нашего семейного счастья.
– Что это было? – подал голос Иван, до этого сидевший рядом с притихшей Маринкой. Они тепло обнимались на диванчике и только с изумлением наблюдали наш внезапный семейный скандал.
Я положила на колени руки и сцепила ледяные пальцы в замок. Сжала челюсти до боли.
– Герман так рвался на встречу с женщиной. Я полагаю, что между ними связь. Он пренебрёг нами ради неё сейчас, – ответила я друзьям, стараясь не заплакать.
Было обидно до боли. Физической. Откровенно жгло в груди и сдавило горло. Я чувствовала себя брошенной. Отброшенной в сторону, словно ненужная, использованная вещь, тряпка. Особой прелести ситуации добавляло то, что Герман орал злые и несправедливые слова мне в лицо прилюдно.
При друзьях. Публично. Унизительно и несправедливо.
– Ты уверена? – Маринка выбралась из медвежьих объятий мужа и принесла плед, кутая меня, словно старушку, вместе с креслом.
– Не знаю, я только сегодня по дороге на базу увидела странное сообщение на его телефоне. – тихо заговорила, делясь наболевшим, – Какая-то Карин зазывала Германа встретиться к шести часам в их кафе. В «их»! Прикинь! Причём в тоне и в словах такая снисходительная интонация. И «мой герой» А! Ещё она, оказывается, предлагала Герману раньше в ультимативной форме приказать мне, взять Карин сюда с нами! В общем, какой-то бред сумасшедшего, решила я. Однако, как видишь, всё это, вероятно, правда.
Моя новая реальность.
– Я его истерящим видел один раз, когда… – Иван не успел договорить, как из домика раздался страшный визг девчонок, а затем гулкий звук удара.
Чёрт! Дети! Минут десять, пока длилась эта безобразная сцена, были одни в доме!
Четвертая глава
Герман
Гнал по трассе. Выжимал максимум возможного из сложившейся ситуации на дороге. Хорошо, что по городу ехать придётся недолго, мне нужно в район Речного вокзала.
Нехорошо получилось с сыном, конечно. Но он должен понимать, что мои интересы важнее его. И мои дела для всей семьи должны быть в приоритете. Как и моё слово.
Если мне нужно, то семья должна принимать это!
Карина права, они воспринимают мою работу словно должное. То, что вкалываю с утра до ночи, иногда и без выходных, не ценят!
Мы познакомились с ней случайно. Я возвращался из очередной командировки. На этот раз возвращались с помощниками из Нижнего на Ласточке. Четыре часа, и Москва.
Поездка была не столько тяжёлой, скорее, муторной. Выматывающей. Мечтал приехать уже и чтобы этот день закончился.
В этот раз со мной ездил новый помощник, и он меня жутко раздражал. Мутный тип со змеиной усмешечкой. И с подчинёнными ведёт себя высокомерно и нагло. Вот и сейчас сидит с таким видом, будто он здесь главная звезда, и несёт несусветную чушь.
Я его, конечно же, уволил в дальнейшем. Но тогда благодаря ему я познакомился с Кариной. Карин.
Уже выгружаясь на перрон вокзала, мой помощник толкнул пробегающую мимо девушку. Она налетела на него случайно, а он грубо взмахнул рукой. Карин отлетела в сторону, но устояла на ногах. Девушка, извинившись, побежала дальше, не замечая, что выронила телефонный аппарат. Помощник, презрительно кривя губы, хотел пнуть несчастный кусок пластика. Урод.
Я поднял телефон сам. Девушка уже, конечно же, скрылась. Намеревался отдать в бюро находок или куда там сдают потерянные вещи?
Покрутил в руках аппарат в нежно-розовом чехле и обратил внимание, что на обратной стороне надпись с просьбой при утере позвонить по телефону.
Хмыкнул. Надо же, какая разумная девушка. И набрал номер. Никто не ответил. Объяснимо. На дворе ночь, а барышня навряд ли таскает с собой несколько аппаратов. Перезвонит, улыбнулся я и устроился на заднем сидении такси.
Карина перезвонила на следующий день. Я был очень занят и договорился встретиться вечером. Но вечером она не смогла и перезвонила, извиняясь через слово. Рассыпаясь в благодарности и превознося моё терпение, попросила о встрече на следующий день.
Она пришла с цветами. Счастливая. Называла меня «Мой герой» и щебетала о моём благородстве. Она была так искренна в своей благодарности, так просила меня выпить с ней кофе. Я согласился, и мы встретились ещё раз. И ещё.
Слово за слово, и оказалось, что Карине интересно всё, о чём я говорю. Она восхищённо и внимательно слушает не перебивая, соглашается со мной. Её суждения всегда не противоречат моим.
Мне приятно наше общение.
Как-то незаметно, раз за разом, при встречах Карин становилась мне всё ближе. Мне было комфортно с ней. И хорошо, что она оказалась почти моей сверстницей. Всё-таки люди одного поколения лучше понимают друг друга.
Как-то, когда она поправляла свою причёску, на запястье заметил синие следы. Оказалось, что Карин живёт с пожилой мамой, которая больна и её совсем не понимает. Хватает за руки, не пускает на работу.
Предложил помощь. Мелочь. Просто посоветовал приличную клинику и врача. Ведь я не понаслышке знаком с такой проблемой.
В ответ получил несоразмерную благодарность и восторг.
Когда я начал рассказывать ей о своей семье? Не знаю. Но так случилось, что нет у меня более преданного слушателя, чем она.
Она – мой друг! Ну почти как Ванька, только женщина!
И как же странно было слышать от жены ревнивые упрёки!
Я верен жене и своему супружескому долгу! Зарабатываю на их жизнь и имею право общаться с тем, с кем мне хорошо!
Карин позвонила и очень просила приехать. Я не мог ей отказать. Не в этот раз.
– Что случилось? – спросил, заходя в кафешку.
Карин подняла на меня свои чёрные миндалевидные глаза и грустно сказала:
– Ты выглядишь взъерошенным. Проблемы?
Я выдохнул и упал рядом на стул.
– Да нет. Не знаю. Жена заявила, что подозревает меня в неверности. Представляешь? Она видела твоё сообщение в телеге и вообразила себе невесть что. Ещё и сыну обещал разобрать шахматную партию, и не успел опять. Кир обиделся, будто я обязан. И так выставили всё, будто я делаю выбор между семьёй и тобой. Бред!
Карина сочувственно покивала головой и печально проговорила:
– И тебя тоже не ценят домашние.
Потом промолчала немного и предложила чуть дрожащим голосом:
– Прогуляйся со мной, пожалуйста, вдоль набережной. Мне это очень нужно сегодня. Прошу!
– У тебя что-то случилось?
Карин рвано вдохнула и, слабо улыбнувшись, проговорила, глядя мне в глаза:
– Ты приехал, и у меня теперь всё хорошо. Спасибо тебе! Ты мой спаситель и моё утешение! Мы вышли на улицу, и я с грустью посмотрел на заходящее солнце. Упрёки сына не прошли мимо, и мне было неприятно. А презрительный и брезгливый взгляд жены прожигал затылок до сих пор. Надо поговорить с Машей!
– Карин, давай я познакомлю тебя со своей семьёй? Чтобы у Марии не было повода для ревности. – предложил, когда мы почти подошли к зданию речного вокзала. – Дай мне номер её телефона. Я позвоню и всё разъясню сама. Возможно, договорюсь о встрече. Зачем тебе заморачиваться ещё и этим. Ты и так устаёшь на работе. Не переживай о ерунде! – предложила Карин, и я был ей страшно благодарен за это.
Ненавижу выяснение отношений!
Пятая глава
Когда я влетела в дом, Кирилл сидел внизу лестницы, что вела на второй этаж. Он был бледный как стена и держался за ногу. По лицу текли непроизвольные слёзы. Рядом с ним восседали обе девчонки и тоже рыдали в три ручья.
– Что произошло? – я упала на колени рядом с детьми.
– Маришка, вызывай скорую, – спокойно сказал жене зашедший следом за мной Иван, а сам уселся рядом с нами.
– Кир, потерпи, герой! Не шевелись! Сейчас подъедут врачи, и всё будет хорошо. Ты только не паникуй! Все когда-нибудь себе что-нибудь ломали. Бывает. Заживёт, терпи! – говорил с Киром Ваня, пока я утешала девчонок, пытаясь от них добиться, что же произошло в домике, когда нас не было.
Янка прижалась ко мне и икала от слёз, а Вероничка немного успокоилась и тоже прижималась с обнимашками с другой стороны.
Меня потряхивало в унисон с девочками, но нужно всех утешить, и я старалась говорить спокойно и уверенно. О том, что всё закончилось и ничего непоправимого не случилось. Что скоро приедет скорая помощь. Настоящая с мигалками. В общем, несла успокаивающий бред.
Вначале в домик прибежала фельдшер с турбазы. Она наложила Киру на ногу шину, и, пока возились, приехала скорая.
Видя, как Кира грузят на носилки, я влетела словно оглашенная в комнату, схватила сумку с деньгами и документами. Скатилась, спотыкаясь, по ступеням вниз, сама чуть не падая, зацепила Янку на руки и, бросив все вещи, поехала вместе с сыном в больницу. Врач пыталась мне что–то сказать, но куда там! Я, не слушая ничего, уже взгромоздилась внутрь машины скорой помощи.
Иван, прыгнув в свой автомобиль, поехал следом за нами. Чтобы помочь, если что. А Маришка осталась на базе собирать вещи и утешать Веронику.
Отдохнули! Расслабились! Ехала в тряской машине, сидя на откидном стуле рядом с лежащим на носилках сыном, смотрела на его бледное лицо и упрямо сжатые губы, и винила себя.
Как я могла так забыться? Как всегда, всё время, когда вроде бы дети на глазах, всё нормально. Но стоит на десять минут оставить их одних, и обязательно что-то случается! Я ведь чувствовала, видела, как расстроился Кирилл.
Нужно было вначале спустить детей вниз, чтобы были на глазах, а потом говорить с друзьями. Тоже мне, мать года!
Янка крутилась на руках. Ей было всё страшно интересно. Но строгая тётя-врач и напряжённая атмосфера внутри скорой сдерживали порывы моей дочери задать свою тысячу вопросов.
В больнице нас встретил из кареты скорой ехавший следом Иван, он очень помог и с оформлением, и с врачами. Я одна с Янкой на руках, вероятно, тоже бы справилась. Но нервов и времени потратила на всё гораздо больше.
На краю сознания брезжила мысль, что нужно позвонить Герману, но я отогнала её подальше.
Во-первых, мне ещё нечего конкретно ему сказать. Диагноза пока нет. Во-вторых, он обидел меня сильно, и желания с ним разговаривать у меня нет. И наконец, в-третьих, мне банально было некогда.
Пока я тупила с оформлением, Кира увезли на рентген. Кинулась было за ним, отдавая Ване в руки сумку с документами. Но меня не пустили в рентген-отделение, и мы с Янкой караулили Кирилла у входа перед лифтами.
Более-менее всё успокоилось и вошло в нормальное течение, когда Киру уже наложили гипс на всю ногу от середины бедра и до пальцев ног. Зафиксировали и колено, и голеностоп. Удачно, что не случилось никакого смещения. Обычный рядовой перелом. Но всё равно выглядела нога эпично.
Мы сидели с Иваном на уличной скамейке в больничном парке. Киру дали обезболиватель, и он, сидя рядом и устроив ногу вдоль скамьи, наконец-то, рассказывал, как поломал лапку. Янка шастала кругом, собирая самые красивые листья. Конечно же, брату в подарок.
Я немного пришла в себя и могла воспринимать мир вокруг. Слушала сына и думала: какой же он ещё маленький!
Кирилл, обидевшись на весь мир, решил, что доедет домой самостоятельно. Девчонки его держали. Он вырвался и споткнулся на лестнице. Всё. Конец истории. Только начала рассказывать сыну о взрослых решениях и о безопасности, как в конце аллеи появился чёрный как туча Герман.
Воплощением разумных взрослых решений. Ага.
– Даже на полчаса тебе нельзя доверить детей! – зло заявил он, подходя к нам ближе. – Я тебе сейчас нос сломаю в профилактических целях. Рядом с травматологией. Как раз и вправят на месте. Может быть, и мозги заодно, – спокойно и, не повышая голоса, отозвался Иван, пока я офигевала от упрёков мужа.
Герман взвился как ошпаренный:
– Не лезь в мои отношения с семьёй! В своей разбирайся! Научи свою жену разговаривать с людьми! Кто она мне, чтобы высказывать претензии? – шипел он, пока Иван медленно поднимался со скамейки, распрямляясь во весь свой рост. Он шагнул к Герману и, незаметно для окружающих, коротко ударил его под дых. Коротко, но так, что Гер согнулся и проглотил слова, что чуть не сорвались с его губ. – Не смей о Маришке говорить плохо. Лучше расскажи, как прошла твоя очень важная встреча, и почему тебя не было рядом с семьёй в больнице? И прекрати истерику, ты пугаешь детей, – похлопывал Германа по согнутой спине Иван.
Муж зло дёрнул плечом, сбрасывая руку друга, и распрямился. На его скулах алели пятна. Челюсти были сжаты так, что желваки выделялись чётче, чем скулы. А глаза почернели от злости.
– Мария! Собирайся! Мы немедленно едем домой! – повернулся ко мне муж, и я заметила пятно от помады на краю его воротничка.
Стало так больно.
Сколько угодно можно убеждать себя, что я буду выше этого, что я не буду верить своим догадкам без фактов, но… Когда приходит момент и эти самые факты бросаются тебе в лицо, то невозможно терпеть эту боль.
Шестая глава
– Нет, Герман! Пока ты в таком состоянии, как сейчас, я с детьми к тебе в машину не сяду. Успокойся вначале и приведи себя в порядок, – помня, что рядом со мной Кирилл, и он внимательно нас слушает, сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал и не отвечая мужу агрессией на агрессию. Скандал нам сейчас ни к чему.
Старалась не отводить взгляд от мужа, ловя его реакции, как бы противно мне не было. Герман непонимающе оглядел себя, и Кир, указывая на пятно, подсказал:
– Пап! У тебя воротник испачкался чем-то красным!
Муж непонимающе оттянул ворот и, увидев пятно от помады, начал краснеть. Натурально, как это бывает у блондинов, заливаясь краской.
– Чёрт! Маш! Это не то, что ты подумала! – выдавил он из себя, упал на скамейку рядом с нами, ероша волосы, и со стоном откидываясь на спинку, промычал сквозь зубы, – Как я устал!
Герман вытянул вперёд длинные ноги и с шумом выдохнул, закатывая глаза к небу. – Бедняжка, давай я тебя ещё разок пожалею, – усмехнулся Ванька, добавляя, – герой-любовник! – Вань, ну ты хоть не нагнетай, а? У меня был один выходной за долгий срок и… – И тот ты профукал, – перебила я страдальца, продолжая, – а мог бы сейчас пиво пить на берегу после бани. И Кирюша бы не пострадал.
Герман глянул на сына так, будто только что заметил упакованную в гипс ногу в отрезанной штанине и спросил, наконец-то интересуясь здоровьем:
– Что с ногой?
– Перелом. Кирилл расстроился, что ты уехал, и споткнулся на лестнице в домике, – ответила я, опережая сына, переключая Германа на главное.
Если он сейчас начнёт читать мораль Кирюше, то ничего хорошего из этого не выйдет кроме витка непонимания между ними и
неизбежного скандала.
– Ты не уследила! – немедленно обвинил меня муж, сбрасывая с себя вину за произошедшее.
Он повернул ко мне голову и смотрел на меня прокурорским взглядом. Молодец! Нашёл виновного!
Что происходит с моим рассудительным и холодным мужем? Его же мотает по эмоциям, как щепку в шторм! Неужели это Карин так заводит его, так влияет, что у Германа отказали тормоза и погорели все предохранители?
– За кем не уследила, Герман? За тобой? Я должна была держать тебя? Так ты вроде взрослый уже мальчик, и свой выбор, я так понимаю, уже сделал! – сказала, не сдержавшись.
Муж непонимающе хлопнул глазами, и было видно, что он не сразу понял, о чем это я говорю.
– Это не то, что ты!… О, чёрт! Маша! Перестань нести чушь! – тут же взвился муж, вновь подбираясь, собирая свои конечности в комок. Обороняясь от меня.
– Мам! Я устала! – Янка подошла и деловито полезла к Герману на руки, устраиваясь там среди длинных рук и протягивая мне собранные листья, самые красивые в мире.
Герман автоматически устроил дочь удобнее, защищая и оберегая от всего. Он смягчился взглядом, и даже желваки ушли со скул. Он моментально расслабился и успокоился, заполучив в руки свою принцессу.
– Поехали домой, а? – попросил Гер, утыкаясь в сладкий затылок дочери.
– Ты вещи забрал, уезжая с базы? – устало спросила, прикидывая, как теперь извернуться и пересечься с подругой, возвращая наше барахло.
– Нет! Какие вещи, когда там Маринка мне начала высказывать, – муж зыркнул на Ваньку и изменил формулировки, смягчая, – своё мнение. Я всё бросил и рванул к вам. – Молодец! Всё бросил, – твой сегодняшний девиз.
Я встала, давая понять, что пора. Янка устала, и Кирюша квёлый уже после всего пережитого и лекарств. Нужно ехать домой.
Домой. Как же тяжело. Я словно стала весить в три раза больше. Как с бетонной плитой на плечах. Собирала себя, словно старуха. Отдельно руки, ноги, голова. Надо идти.
– Ну что, герой? Давай, цепляйся за шею. Когда ещё тебе выпадет честь покататься на дяде Ване? Поехали! – Ванька поднял Кирилла легко, словно маленького, так что нога с гипсом оказалась с внешней стороны и торчала, указывая путь.
Ванька балагурил и шутил, пока нёс сына, Герман возглавлял шествие с Янкой на руках, а я плелась позади, заставляя себя делать каждый шаг. Такая усталость навалилась.
Предстоящие разборки давили неотвратимостью и безнадёгой. Где взять силы на противостояние и борьбу?
Ехала рядом с мужем с закрытыми глазами. Желания видеть размазанное пятно от, конечно же, алой помады не было.
Ехать нам недалеко. И за это время нужно постараться не разговаривать.
Мы купили трёхкомнатную квартиру в ипотеку на этапе строительства дома. Так было выгоднее тем более, что до окончания строительства оставалось немного. Теперь трёхкомнатная квартира недалеко от метро «Сокол» в районе Песчаных улиц в четырёхэтажном доме была в нашем распоряжении. С учётом ремонта она обошлась нам недёшево.
Было тяжело в первое время. Тем более на момент ремонта родилась Янка, и было непросто выкручиваться. Но мы справились, вместе пройдя через это испытание. Не помню ни одного раза, чтобы Герман тогда упрекал меня и выходил из себя как сегодня или кричал на меня.
Я сложно переношу крики. Если на меня повышают голос, то я собираюсь в комок и готова кинуться в бой. Такой уж характер.
Но сейчас мне нельзя себе позволять устраивать бойню в ответ на истерику мужа.
Надо, наоборот, попробовать апеллировать к его мозгу. Если он там, в этой тупой башке ещё остался!
Стоп! Спокойно.
Во-первых, уже приехали, а во-вторых, вначале надо уложить детей. Изолировать их от неминуемого скандала.
Говорить буду потом.
Седьмая глава
– Скажи, ты знаешь, какой у нас размер месячного платежа по ипотеке? – спросила Германа, согревая ледяные руки чашкой с горячим чаем.
Мы сидели на лоджии нашей кухни под уютным светильником в углу. На том месте, где мы обычно проводили с мужем вечера, где в корзинке, задвинутой в открытую полку шкафа, таится моё вязание, а рядом – доска с шахматами.
Место нашего уединения и тишины, где мы могли просто вместе помолчать или вместе помечтать. Могли.
Я с печалью смотрела на мужа, ещё недавно близкого и родного, и готовила себя к тяжёлому разговору.
Дети, утомлённые сегодняшними приключениями, спали и, наконец-то, пришло время поговорить
– Конечно! – удивлённо ответил Герман на мой вопрос.
– А какая сумма списывается у тебя из зарплаты на погашение, помнишь? – методично продолжала я.
– Маш, что ты дурацкие вопросы задаёшь? Конечно, я помню, – начал раздражаться Герман.
– А как ты думаешь, кто этот добрый волшебник, который гасит вторую часть платежа? Не в курсе? – зашипела я в ответ на опешившего мужа, продолжая и стараясь успокоиться, – Как и деньги на оплату садика, секций для детей, коммуналку и продукты, то есть на наши хозяйские нужды мы с тобой тоже делим пополам, так?
– Маш, я помню ещё, как распределяются наши расходы, ты что? – опешил Герман моему напору.
– Это к вопросу о том, кто кого содержит, Гер. Не далее, чем полдня назад ты при друзьях упрекал меня в том, что замучился на нас, неблагодарных, работать. Или уже забыл? – зло сказала я и продолжила, не давая Герману возможности возразить. – Теперь перейдём к тратам. Не подскажешь, какую большую покупку мы сделали полгода назад? Помнишь?
Подняла на мужа взгляд и тихо спросила:
– Как машинка? Не жмёт? Совесть не проснулась?
Герман вспыхнул, наливаясь яростью. Серые глаза совсем потемнели и стали почти антрацитного цвета. Жилка на виске вздулась и затрепетала. Упрекнув в скаредности, я сильно задела его, потому что он действительно был немного скуповат. – Тебе мы тоже купили! Эту, как её… фигню на кухню. И новую кофемашину тоже, – пытался вспомнить мой муж.
Он напрягся и вновь сжал челюсти с силой, до выделившихся, вдутых желваков.
– Сам себя послушай! Оборудование по хозяйству, это не мне купили, а в дом. Нам всем. Да и траты, согласись, несоразмерны. Твоё заявление о том, что ты один работаешь на нас, а мы только пользуемся тобой, мне, в этом контексте, совершенно непонятно. Звучит как бред. Перепевка из чужих уст, – усмехнулась и откинулась на спинку кресла.
– Маш, я знаю, помню, что ты тоже работаешь и устаёшь. И вовсе я не то имел в виду! Что ты всё переворачиваешь? – Герман тоже откинулся назад, расслабляясь. Хорошо. Может быть, услышит.
– Гер! Три месяца назад мы ездили с тобой отдыхать на неделю, и тебя всё устраивало в нашей семье и в наших отношениях. Настолько, что ты просил меня подумать о третьем ребёнке, помнишь? Называл меня своим счастьем и готов был носить на руках. Ты помнишь это? Совсем недавно. В начале лета, – говорила я, вцепившись в кресло, словно в якорь.
– Маш, я… – он замялся, и эта заминка полоснула меня ожогом, болью по сердцу.
– Я очень ценю тебя, и всё, что ты для нас делаешь, поверь. Ты моя жена! – закончил свою речь Герман тем временем.
– Послушай, – продолжила я, – по приезде, почти сразу ты стал отдаляться и молчать. Резко прекратил наше общение. Вечерами стал утыкаться в телефон и не реагировал на мои попытки тебя разговорить.
Я думала, ты так переживаешь выговор, что случился у тебя на работе, и терпела. Ждала, когда ты остынешь. А у тебя, оказывается, завелась Карин. Подцепилась. Как неприличная болезнь.
Под конец мой голос подвёл меня и задрожал, истончился от обиды. Я задышала глубже, стараясь унять дрожь и боль. Нужно договорить, раз уж начала. Не тянуть. Резать сразу!
– Не говори о ней так! – отреагировал мой муж.
– А как? На винт намоталась? – сил не было молчать.
– Маша! – возмутился Герман.
– Кто она? Как полностью зовут? Фамилия? Сколько лет и где живёт? Где работает и что ей точно от тебя, женатого мужчины, нужно, ты выяснил, прежде чем сближаться?
– Это случайное знакомство, Маш. Она мой друг, – твёрдо ответил мне муж.
– Почему тогда с её появлением ты стал отдаляться? Почему решил, что у нас проблемы в семье? До появления Карин проблем не было. Дай угадаю! Она тебе поёт, что её тоже не понимают домашние? Так это её не понимают. Ещё надо бы выяснить, есть ли эти несчастные домочадцы? Где её муж? Почему такое сокровище без мужчины? – сыпала я на ошеломлённого Германа свои вопросы, понимая, что это всё.
Конец. Он не понимает меня.
– Ты очень некрасиво и глупо повёл себя с сыном. Из-за неё. Ты обидел и оскорбил меня. Из-за неё. Разве это тебе на пользу? Разве друг может навредить тебе так? – не останавливалась и продолжала давить, добивая в себе надежду достучаться до мужа.
– Она мой друг, Маша! Я готов познакомить вас! – не унимался Герман.
Это бесполезно! Упертый, тупой баран!
– Почему после общения с прекрасным другом Карин ты стал недоволен нами и решил, что у нас семейные проблемы?
Вдохнула глубже, сознательно сосредоточившись на том, как отцепляются мои скрюченные пальцы от ручек кресла. Чтобы не заорать от бессилия и ужаса.
– Смотри. Она знает, что ты едешь с семьёй к друзьям, но всё равно давит и добивается своего, внося раскол между нами, утверждая над тобой свою власть. А ты с удовольствием бежишь в эту ловушку, отвернувшись от меня, детей и друзей, – попробовала ещё раз достучаться до логики.
– Мы не любовники, Маш! – простодушно признался Герман, будто это самое важное. – А дурацкое пятно, это что? Печать собственности на тебе? Послание мне, что она твоя хозяйка? – я аж взмахнула руками от эмоций.
Ну вот как можно быть таким?
– Я сегодня многое поняла, Герман. И не хочу бороться за тебя с какой-то левой пошлой бабой. Если она тебе дорога, то уходи! Вот тебе порог! Я не держу! – кажется, я уже кричала, сипела, не очень контролируя себя и вскакивая с кресла. – Будь мужиком, Герман! Увлёкся другой, разлюбил? Бывает. Разводись и любись с ней сколько влезет. Или дружись. Выбирай – с кем ты? Не тяни кота за хвост.
– Нет! Ты что? Маша! Ты моя жена, вы моя семья! Я не хочу разводиться! – Герман тоже поднялся и, помолчав, добавил, – Я люблю вас. И не хочу терять.
Всё-таки любишь? Вспомнил? Как же мне в этот момент хотелось сделать ему больно. Наорать. Ударить. Обидеть. Аж зубы сводило от желания укусить побольнее! – Я прошу прекратить общение с Карин. Это меня нервирует и разрушает мир в нашей семье, – взяв себя в руки, сказала как можно более спокойным тоном.
– Я не понимаю почему?
А ведь он реально не понимает!
– Я тебе битый час объясняла, а ты всё ещё не понимаешь? Она манипулирует тобой и намеренно злит меня. Я никогда не думала и не ожидала, что ты так падок на банальную лесть, – звенящим от злости голосом проговорила, смотря в его глаза, и продолжила: – Представь обратную ситуацию? Нравится?
Хоть какое-то понимание отразилось в его потемневшем взгляде, и он ответил, видя, что я уже на грани:
– Нет, не нравится. Я постараюсь. Понял тебя. Она не встанет между нами. Я объяснюсь, что она мешает, и заблокирую её номер. Прости, что заставил тебя ревновать. Я дурак!
Восьмая глава
Меня аж затрясло от его слов! Как же хотелось вцепиться ему в рожу! Разодрать её когтями! Ничего он не понял. Ничегошеньки!
Просто заткнул мне рот, чтобы не выступала. Ночь на дворе. Спать пора. Завтра на работу. Подумаешь, жена блажит. Так она ведь женщина, разве можно понять её?
Он и не слышал половины сказанного. Вон взглядом за окно скользит.
Ладно!
Утро вечера мудренее. Завтра позвоню в офис. Поговорю с нашими юристами, как делить ипотечное жильё. Что сейчас попусту воздух угрозами сотрясать?
– Герман, ты ничего не понял, как я вижу. Ну ладно. Спать пора. Завтра на работу. И кстати, – продолжила я, шагнув к выходу из лоджии, – ты спишь в холле.
– Маш!
И такое искреннее удивление!
– Не начинай, пожалуйста. Я с тобой в одну постель не лягу. Это не обсуждается. – проговорила я прямо и твердо.
Без намеков, чтобы исключить недопонимание.
Герман хлопнул недоумённо глазами и заговорил:
– Манюнь! Ты что? Я же верен тебе! Я даже не целовался с ней! Пальцем к ней не прикасался! Машк? Ты что? Глупенькая! Я же твой муж! Ты никогда меня не гнала! Ма-а-а-аш! Манюнечка моя, ревнивая! – и он улыбнулся, сверкнув зубами!
Улыбнулся! Ему весело, блин! Смешно!
– Хочешь, я прямо сейчас напишу Карин, что прерываю с ней общение? – Герман поднял руку и прикоснулся к моему плечу. Волна ярости поднималась откуда-то из живота. Огненная. Снося по пути все ограничения и преграды. – Не смей! Не прикасайся ко мне! – зашипела я и оттолкнула мужа от себя с такой силой, что он покачнулся и сделал шаг назад, освобождая мне проход.
– Маш? И столько обиды и непонимания в голосе!
Фантастический…
Прошагала в ванную, печатая шаг босыми пятками. Вбивая их в напольное покрытие.
Хорошо, что не кафель!
В нашей квартире две ванные комнаты. Одна большая, просторная, общая. А другая только с душевой кабиной и раковиной с унитазом. Со входом из нашей спальни.
В принципе, удобно, особенно по утрам.
Я влетела под душ, стаскивая с себя на ходу одёжку, и врубила воду на всю катушку. Скорее смыть с себя всё. Весь этот день. С его открытиями и с его подарками. Отмыть с себя липкие щупальца мерзкой бабёнки, что гадко хихикает сейчас, радуясь сообщениям Германа о нашем скандале. Дрянь какая!
Как он мог купиться на такое?
Мой Герман – педант и брезгливый эстет. Он же брезгует вчерашнюю сорочку надеть, а тут такая откровенная пошлость во всем. Как такое возможно? Она же омерзительна и нечистоплотна. Он что, внезапно ослеп и оглох?
А когда вышла из кабинки, то обнаружила, что двери в комнату я не закрыла до конца.
Накинула на себя пижаму и обернулась к выходу, но застыла столбом.
В дверном просвете было явственно видно, как Герман переписывается по телефону.
С каким лицом! Как ему это нравится, льстит, как он тащится от общения с ней.
Сердце горело так, что хотелось распахнуть грудную клетку и остудить его. Это даже не боль. Это ожог. Будто выжгли в нём дыру размером с мою любовь.
Муж тем временем отложил телефон, но тот мигнул зелёным. Герман прочитал сообщение, улыбнулся и отвернулся к окну. Постоял минуту. И вышел из нашей спальни, оставив аппарат на тумбочке у кровати.
Я подкралась к телефону мужа, как к гранате. Не дыша.
«Я мешаю? Однако! Теперь мне всенепременно хочется тебе помешать! Вот что, Герман! Водку не пей, женщин слушайся… И покажи мне, пожалуйста, волжский закат! В отместку я покажу тебе Серпуховский восход! P.S. Или мы вместе его посмотрим?»
Висели на темнеющем зелёном поле чёрные буквы сообщения от Карин. От ядовитой твари, что поставила себе цель увести моего мужа из семьи.
Не давая себе времени на раздумья, метнулась к шкафу, доставая постельное бельё, зацепила одеяло и подушку, прихватила телефон Германа и вылетела из спальни. Муж сидел в кресле и задумчиво смотрел в темноту, расцвеченную рыжими огнями фонарей за окнами. И чуть улыбался!
Мечтательно!
– Невероятное удовольствие, Герман, узнать о твоей предстоящей командировке от твоей любовницы! – прошипела ему в лицо и сунула ком с бельём на колени, продолжая, – вернёшься из поездки, съезжай из квартиры! Выметайся в своей подружке!
Герман вначале непонимающе хлопнул глазами, а затем его взгляд озарился осознанием ситуации. И потом к нему пришла злость. На скулах появились красные пятна, а глаза потемнели вновь.
– Ты подсматривала за моей перепиской? Опять? Копалась в моих личных сообщениях? Не ожидал от тебя такой непорядочности! – пророкотал он в полный голос.
– Детей разбудишь! Герой-любовник. Это я-то непорядочна? Ты себя слышишь? Не особо ты и скрывал свою личную жизнь, Гер-р-р-рман! Не передергивай! Да и если у тебя завелась интимная жизнь на стороне от жены, тогда о чем мы тут разговариваем? Но ты не волнуйся. Недолго тебе мучиться с непорядочной женой!
Я, так и быть, соберу твои манатки к твоему возвращению из Самары, – прошипела и сощурила глаза, сжав губы.
Смотрела на своего мужа и чувствовала, кроме всего остального, огромное разочарование. И потерю. Больно, обидно и противно. Только бы не заплакать!
– Эта квартира, насколько твоя, настолько и моя! Так что не мечтай, дорогая, – прошипел в лицо вставший рядом со мной во весь рост Герман, – будешь жить со мной! Ты – моя жена!
Девятая глава
– Маш, я впервые за всю нашу совместную жизнь спал дома один, и мне это совершенно не понравилось! – заявил утром Герман, когда я, совершенно разбитая, выползла на кухню.
Спалось плохо. Почти до утра лежала в кровати и думала над сложившейся ситуацией. Потом уснула, и мне снилась всякая дрянь. В общем, утро не задалось! Я молчала. Какой смысл разговаривать? Тем более, у нас есть полчаса, а затем нужно везти Янку в сад.
– Машк, ну зачем ты обижаешься на ерунду? – муж хотел приобнять меня, но я так резко от него отшатнулась, что налетела на холодильник и зашипела, потирая ударенное плечо.
– Не надо меня трогать!
До тошноты не хотелось находиться сейчас вместе с Германом в одном помещении. – Мам? Кир не идёт сегодня в школу! Можно, я тоже не пойду сегодня в садик? – с неожиданным предложением выступила заспанная Янка, шлёпая босыми лапками по полу.
– Нет, мой котёночек! Нельзя. Но зато сегодня в сад тебя завезет папа. Мне нужно Киру заказать костыли и научить его ими пользоваться. Пойдём, я помогу тебе быстро собраться! – подхватила дочь на руки и, пошатнувшись от её веса, поволокла наше золотко одеваться.
Когда я вывела дочь, всё ещё озвучивающую сто причин не ходить сегодня в сад, в коридор, муж уже достал командировочную сумку и обувался в коридоре. При виде нас он распрямился и, подхватив Янку, развернул её так, чтобы мне удобнее было запаковать её в комбинезон.
Ловко в четыре руки мы привычно одели и обули хихикающего ребёнка. В сад уже немного опаздывали, и нужно было торопиться.
– Мария! Не стоит из-за шутки и ревности портить друг другу жизнь. Я приеду из Самары, и вечером поговорим! – пригрозил Герман, а мне стало муторно от одной мысли, что придётся опять толочь всю эту гниль в ступе.
– В Серпухов вернёшься, вот там и поговоришь! – не сдержалась я.
– Это была шутка, Маш!
– Очень смешная! Нам всем теперь так весело от неё! – с сарказмом ответила, целуя Янку и закрывая за ними дверь…
Кирилл сидел на кровати неумытый и насупленный. Филька лежал рядом с загипсованной ногой и старательно урчал. Работал доктором.
– Папа заходил. Сказал, что я неловкий. Ты же не сказала ему, что я собирался из дома уходить? – пробурчал Кир, когда я села с ним рядом.
– Нет, пока не сказала. Это было дурацкое решение, основанное на эмоциях. В стиле «Назло маме отморожу уши». Ты, надеюсь, понял? Глупо ломать свою жизнь оттого, что ты обиделся, – проговорила, приобнимая за плечи свою сыночку. – Смотри, – продолжила я, уходя от неприятной темы. – Кроме обычных костылей есть ещё и вот такие, с опорой на предплечье. Как ты думаешь, эти не удобнее?
– Не знаю, мам. Как-то стрёмно выглядит, – задумчиво протянул сын, разглядывая картинки в планшете.
– Давай закажем и те, и другие, и от одних откажемся? Обещают за час доставить, – спросила, делая заказ, и продолжила, – потерпишь, или поскакали в туалет? – Папа мне помог с утра, – хмуро ответил Кир.
– Болит? – сочувствуя, спросила.
Такой он был несчастный с этой несгибаемой и тяжеленной лапой на кровати. Я потёрлась щекой о его макушку, целуя.
– Ну, ма-а-а-ам! – дёрнул плечами, освобождаясь от моих объятий, сын.
– Нам нужно заниматься с тобой, чтобы ты не сильно отстал в школе. Может, договориться с учителями и организовать обучение на дому или онлайн на время гипса? Как тебе?
Судя по тому, как Кир скривился, моя идея ему не очень. Ну да ладно. Решаем проблемы по мере поступления!
Костыли решили оставить обычные. Они показались более устойчивыми. Кир, вначале с энтузиазмом осваивающий новый способ передвижения, через некоторое время сильно устал. А пообедав, захотел спать.
Я договорилась с ним, что смотаюсь на работу, пока он спит, и прыгнула за руль нашей старой машины.
Поговорить с юристами лучше всё-таки с глазу на глаз. Мне проще общаться с людьми вживую, тем более по важным вопросам. Я так лучше усваиваю информацию. Но не успела далеко отъехать, как у меня завибрировал телефон и высветилось сообщение в телеграмме от неизвестного пользователя с ником «доброжелатель»
Хорошо, что стояла на выезде из нашего двора.
Вначале не поняла, что я увидела. Фотография была очень плохого качества. Размытая. Черты лица только угадывались. Но своего родного мужа я узнала. Он нежно приобнимал женщину и склонялся к ней, улыбаясь. И столько тепла было в его улыбке, что жёлчный и едкий ком подкатил, обжигая моё горло.
Женщина была меня ниже и значительно полнее. Волосы длинные. Крашеные. Уложены небрежными волнами. Такие… Зарыться в их копне рукой и накрутить на кулак… И мордой бы об стол…
Женщина, Карина, так полагаю, кокетливо льнула к моему мужу и заглядывала ему в глаза взглядом болонки.
Пока я разглядывала фото, пришло сообщение:
«А вы знаете, что ваш муж проводит время с другой женщиной?»
Ах ты, тварь!
Аж затрясло от злости и обиды.
Эта мразь играет на моих чувствах. Я понимаю. Но от этого настроение самой фотографии никуда не девается. Муж определённо с нежностью относится к другой женщине. У него точно есть к ней чувства.
Опять звякнуло сообщение в телеге, и от пользователя с ником «Кара» пришла еще одна фотография.. Голые женские ноги небрежно заброшены на ограждение балкона, за которым видны какие-то дома, а невдалеке широкая река. И подпись: «Жду любимого. Самара».
Десятая глава
– Илья Борисович, добрый день! – влетела я к нашему генеральному в кабинет и сразу выложила: – У меня дома форс-мажор, поэтому я неделю или дней десять поработаю удалённо. Если что-то очень срочное, то, безусловно, приеду.
Наш генеральный – мужчина основательный, старой формации. Бывший военный. С ним по телефону о таких делах лучше не стоит договариваться. Может решить, что я недостаточно уважительно это делаю. В общем, лишним личный визит не будет, это точно.
– Мария Александровна, Машенька, что случилось? – поднял на меня взгляд из-под очков Илья Борисович.
– Сын ногу сломал. И пока он не привыкнет к гипсу, мне лучше быть рядом с ним. – отрапортовала, глядя прямо в глаза.
– Если помощь нужна, то обращайся, не стесняйся. Я тебе премию там выписал по итогам квартала. Увидишь.
– Премия – это хорошо! Премия – это прекрасно!
Распрощалась с гендиром и побежала в отдел к юристам, раскланивались по дороге с нашей секретаршей. Фаечка – тот человек, который в случае необходимости свяжет меня онлайн с генеральным.
– Девочки, мальчики, коллеги! Мне нужна ваша помощь!
У нас три юриста. Девочка сразу после института, мальчик её чуть старше, и Аркадий Геннадьевич, мужчина в полном расцвете сил. Ровесник и соратник генерального, на которого я возлагала большие надежды.
Дело в том, что Аркадий Геннадьевич ушлый тип, и во всех областях человеческой деятельности у него есть свои люди. Такой… весельчак и обаяшка.
– Аркадий Геннадьевич, век помнить буду, выручай! Нужен юрист по разделу имущества. И по разводам, наверное.
– Та-а-а-акс! Нормально ты так зашла. С козырей, – потирая пухлые ручки, оживился юрист. – Садись и рассказывай. Подробно.
Я села и рассказала. Про то, как квартиру нажили, как я материнский капитал в ипотеку бухнула, про кредит на машину, про зафиксированный сразу двойной платеж по ипотеке. У каждого свой.
И про Карин.
Про то, что, по сути, прицепиться не к чему. Но я чувствую, что муж мне уже не верит. Вернее, ей он доверяет больше, чем мне. А я хочу заранее знать, на что рассчитывать. Рассказывала, по возможности отключив эмоции. Так, будто это не обо мне, а о соседке. Слёзы мои здесь точно не помогут. Только вызовут неуместную жалость. Но чего мне это стоило, я поняла, лишь усаживаясь обратно за руль. Ледяные руки свело, скрючило, и хорошо, что ногти недлинные. Но даже от таких остались на ладонях полукруглые следы.
Аркадий Геннадьевич всё выслушал и обещал подумать. Если не найдёт мне человечка, то сам составит справку. Это уже успех.
Ехала домой в боевом настроении. Не позволю топтаться по мне всяким гадам. Нравится Герману эта пошлая бабёнка – его выбор. Пусть валит к подружке.
Как только его выгнать? У меня есть прекрасные картинки в телеграмме. Буду предъявлять.
Я забрала Янку из сада пораньше, чтобы не елозить туда-сюда, и устраивала её в кресле, когда раздался телефонный звонок.
Маринка грозилась привезти наши вещи, что я побросала на базе отдыха, и рвалась рассказать о вчерашнем явлении Германа и её с ним разговоре.
Это весьма кстати. Потому что мне нужно выговориться и поделиться с кем-нибудь близким. Возможно, меня действительно немного перекосило на фоне ревности и обиды. Всё-таки диковато звучит: разводиться из-за пары сообщений и пары картинок.
После нашей встречи с подругой и буйной радости детей, которые будто не виделись год, мы с подругой обустроились на кухне.
– Марин, представь, какая наглость. Смотри, что шлёт мне его подружка! – открыла я утреннюю переписку и с удивлением обнаружила, что ничего нет.
Карин всё потёрла.
Я так растерялась, что не сразу сообразила, что фотографии должны были сохраниться в моей галерее, если я их открывала и смотрела.
Вот же гадина продуманная!
Теперь мне нечего особо и предъявить Герману. Сохранившуюся фотку сомнительного качества? Чужие женские ноги на фоне Волги? Смешно.
Обхохочешься! – Маш. Она специально раскачивает тебя на эмоции. Ей нужно, чтобы ты его сама выгнала. Причём по дурацкому поводу. Ты останешься подлюкой, а она – несчастной «девой в беде» – проговорила озадаченная подружка.
С такой откровенной наглостью и с таким продуманным натиском мы не сталкивались никогда и не могли ожидать такого по отношению к себе.
Среднестатистическая семья со средней, ну, может, выше средней зарплатой по Москве. Что в нас такого интересного для неё?
– Машк, что ты! Смотри, тётя явно старше тебя. И страшнее. Её последний поезд давно вильнул хвостом. Вот она и объявила прощальную отчаянную гастроль и охоту. Герман – мужик видный. На хорошей машине. Живёт почти в центре. И, главное, непуганный голубь же! Клюнул на неё. Она ведь не знает ни об ипотеке, ни о кредите, ни о том, что он наёмный работник. Опять же, глянь внимательно. Одёжка у тётеньки так себе. Не черкизон, конечно, но… В общем, на безрыбье и жопа соловей, – закончила свои изыскания Маринка в духе Ванички.
– Я не буду с ней бороться за мужика, – твёрдо сказала, понимая, что это действительно так.
– Во-первых, это бессмысленно и бесполезно. Он же не баран на верёвочке? Видит, куда идёт. Если такой идиот, то до старости я с ним не доживу! А во-вторых, Мариш, как ты себе это представляешь? Мне надеяться, что он реально ещё с ней не… Не вступил в половые отношения и сыграть на этом? Бельишко напялить и постоять красиво, когда он приедет? Заманить телом? – фыркнула я и заявила: – унизительно и противно. Не на мой характер.
– Если только скалку под подушкой припрятать, – захихикала подружка.
Я улыбнулась и внезапно расплакалась. Беспомощность перед чужим хамством и предательство защитника и отца семейства, мужчины, любимого, подкатило к горлу жгучим комом, лишая воздуха и сил.
Одиннадцатая глава
Герман приехал позднее обычного. Дети уже спали.
Маринка уехала и перед отъездом всё убеждала меня попробовать ещё раз поговорить с мужем. Не разрушать семью без весомых фактических причин. Не подыгрывать гадине.
Всё убеждала меня, что Герман не идиот, и он запутался. Что он давно и крепко женат, и с коварством женщин не сталкивался никогда. А поскольку по природе своей он чувствует себя, как мужчина, интеллектуально и физически, да и морально сильнее и выше женщин, то Карин для него просто милая дурочка, запутавшаяся в своём одиночестве.
Шовинист близорукий!
Я ждала его.
Сидела на кухне, предварительно напившись пустырника с валерьянкой по самое не могу, и перебирала наше прошлое как бусинки. Одно воспоминание в другому.
Вот наше первое с ним «настоящее» свидание с долгими поцелуями и бесконечными разговорами. Инициатором поцелуев, кстати, была я. С высоты уже прожитых лет я сейчас понимаю, что действительно, большого опыта в общении с женщинами у мужа не было. Для меня он вообще был первым мужчиной. Поэтому от нашей неопытности я и забеременела так рано.
Нам пришлось непросто. А когда Герман стал начальником, он реально гордился собой и всё объяснял мне, что не зря пошёл в аспирантуру после универа.
Я тоже гордилась им.
Наверное, стоило это делать более выраженно?
Любил ли меня муж?
До недавнего момента я даже не думала на эту тему. Моя уверенность, убеждённость в том, что мы семья – единый организм, была непоколебима. Это основа моего миропорядка.
А сейчас? Любовь ко мне, к семье и детям усохла? Он явно прямо на моих изумлённых глазах влюбляется в чужую тётку. И я ничего не могу с этим поделать. Мне не достучаться до него. Не объяснить её хищнического нутра. Он уже отравлен ею.
Стоит ли тогда пытаться?
– Маш? Ты ещё не спишь? – удивился Герман, вернувшись.
Он шагнул в коридор нашей квартиры, такой уставший, измотанный и родной, что я на минуту усомнилась в своих намерениях. Может, дать ему отоспаться и потом?.. Ну уж нет! Не мне одной мучиться!
– Герман, смотри, какие фотографии прислала мне твоя Карина, – я показала мужу вначале их совместное фото.
Мы сидели за кухонным столом при ярком верхнем свете. Муж пил свой чай, а я… Я старалась не сорваться.
– Знаешь, что меня зацепило на этом снимке? То, как трепетно и нежно ты прикасаешься к другой женщине. Не ко мне. Посмотри внимательно! Видишь, сколько заботы в твоём жесте? – говорила спокойно, чтобы не спугнуть и не скатиться в скандал.
– Обычная фотка, Маш! Ничего криминального я не вижу! – фыркнул муж, но трепещущая жилка на виске выдавала его волнение.
– Ты влюблён, Герман! Зачем отрицать очевидное? – спросила, и всё-таки дрогнула голосом.
А он опустил взгляд и промолчал!
Потом посмотрел на меня потемневшими глазами и проговорил хрипло:
– Ты моя жена, и вы моя семья! О какой влюблённости может идти речь?
Не отрицает. Но и не признаёт.
– Это ещё не все фотографии, Герман, – проговорила, отмечая, как муж напрягся.
Значит, уже есть что скрывать?
– Смотри, вот это фото она выложила чуть позднее. Сопроводив надписью «жду любимого» – подвинула к нему экран поближе, внимательно отслеживая реакцию. Он искренне удивился. Брехня с её стороны, как я и предполагала.
– Маш! Что за ерунда? – возмутился Герман, продолжая, – вот уж не ожидал от тебя столь дешёвой проделки! И кстати, зачем ты это фото пересылала Карин? Она мне его переслала с вопросом: «Зачем твоя жена шлёт такое?»
– Стоп. Я ей переслала? Гер, ты меня знаешь, я не вру. Это раз. Вот, смотри нашу переписку. Видишь от меня сообщения? Нет? Видишь, она всё потёрла? Это два. И есть ещё важное третье. Но я хочу вначале увидеть, что конкретно она написала тебе, – перебила я мужа.
Дышала размеренно, стараясь унять боль в груди. Вот тварь, а?
Герман, задумавшись на секунду, разблокировал свой телефон и подал мне, открыв предварительно переписку.
Сообщение такое было, это верно. Дурацкая фотография с идиотской подписью. И смайлики!
Но меня заинтересовало следующее, другое сообщение. Выше обсуждаемой фотографии: «Герман! Какие красивые у тебя руки! Пришли мне, пожалуйста, фото своего указательного пальца!»
С–с–с–с–стервь! Аж кровь бросилась в лицо. И ярость всколыхнулась пожаром, сжигая цивилизованность на своём пути.
Разодрать, расцарапать, убить сволочей! Вот тем ножом!
С такой силой сжала чашку в своих руках, что она лопнула, и горячим плеснуло мне на колени.
– Маш! У тебя кровь! – вскрикнул Герман, не подозревая, что был на волосок от моей ярости.
Но боль в ладони охладила меня, и красная пелена схлынула, прочищая мозг.
Ещё не хватало в тюрьму из-за козла садиться и детей сиротами оставлять!
– Передай своей подружке, что она старается не в том направлении. Я не собираюсь бороться с ней за тебя. Потому что не считаю тебя безвольным и бессловестным призом, и это, в-третьих! – Сказала твёрдо, крепко перехватив ладонь кухонным полотенцем и останавливая кровотечение.
Герман сидел бледный и встревоженно смотрел на меня.
– Ты сделал свой выбор, Гер! Давай разойдёмся, как цивилизованные и нормальные люди. Давай останемся не врагами друг другу! Уходи к ней! Я отпускаю тебя, и держать не собираюсь. Прошу тебя, ради сохранения человеческих нормальных отношений, уходи! Не хочу быть врагом отцу моих детей, – сказала я и направилась в комнату.
Двенадцатая глава
– Постой, Маш! Я поверить не могу! Твоя ревность даже немного льстит мне, бодрит. Но ты что, готова похоронить наш брак из-за единственной фотографии? Без причины? Только на основании домыслов? – встал передо мной муж, не пропуская дальше.
Он был раздражён. Недоволен. И явно не понимал меня. Я выводила его из себя.
– Это ты уже похоронил наш брак ради дружбы с Карин. Не далее, как вчера, ты обещал разорвать с ней все контакты, а сегодня ты обратился ко мне с претензией, что я обижаю твою подружку и шлю ей неуместные фотографии. Ты влюблён, Герман! И у тебя явные нарушения в логических связях. Это ведь ты умудрился разлучнице и разрушительнице наших отношений дать номер телефона жены? Хоть осознаёшь весь идиотизм ситуации? Не усугубляй, Герман. Будь честен, как всегда был со мной. И уходи! Оставь нас. Строй сам свою новую и интересную жизнь! – устало проговорила я.
Эмоциональная вспышка при понимании, на каком уровне у моего мужа идёт общение с этой Карин, вымотала меня. Сейчас начинался откат. Рука болела и требовала внимания. Да и время – ночь на дворе.
Я не хотела уже никаких разговоров. Устала.
Но Герман был иного мнения.
– Это моя квартира, здесь моя жена, это мои дети! Куда я пойду? Не собираюсь ничего терять и никуда уходить! – заявил он, выдвинув упрямый подбородок и сверкнув глазами.
– Ты уже потерял, Гер. Моё доверие так наверняка. Да и дети, квартира и машина наши общие, и мои тоже. Отойди, мне нужно обработать руку! – ткнула я в лицо мужа замотанной ладонью.
Кровавое пятно на полотенце увеличивалось, и при виде его Герман сразу сдулся, моргнул, будто переключаясь, и сделал шаг в сторону, пропуская меня.
Порез небольшой, но неудобный. Я промыла его перекисью и с помощью мужа заклеила. Но он всё равно продолжал немного кровить при движении. Поэтому на ночь замотала ладонь, обездвиживая.
Пока возились, Герман громко сопел, но молчал. Помогал по возможности. Спасибо, что молча! Затем, также сопя, потопал за мной следом в спальню. Опустив голову и напрягая плечи.
– Нет, Гер! Ты спишь в гостиной! – остановила его на пороге.
– Но я хочу с тобой! Ты моя жена, и я хочу тебя! – решительно мотнув головой, сказал муж, понижая голос до бархатистых тонов и укладывая ладонь мне на спину. Батюшки! Похоже, это меня здесь соблазняют. На скорую руку. Неуместно и неловко. Напролом и отчаянно. Как в омут, кидаясь головой. Борясь с собой.
Ужас какой. Едким комом перехватило горло.
– Кроме того, что мне больно, – я помахала перед носом мужа замотанной рукой, – ещё мне не хватало унижения, когда ты ошибёшься и назовёшь меня в постели чужим именем. Нет, Герман! – и я закрыла перед ним дверь, защёлкивая щеколду.
В груди обжигающе кипела обида. В чёрной лаве булькало страшное, тёмное. Как никогда, я понимала теперь отчаявшихся женщин, проклинающих в сердцах предавших их мужчин.
Но я не в отчаянии! Мне просто очень больно! Рана свежая. Нужно подождать, но не копить в себе злобу. Я что-нибудь придумаю. Завтра. Позднее. Потом.
Наутро ладонь ещё кровила, и я решила днём забежать в травмпункт. Пусть глянут. Не хватало ещё с этой стороны проблем!
Янку подняла пораньше и, показывая свою пораненную лапку, попросила одеться само́й. И, пока договаривалась с дочерью, услышала через открытую дверь разговор Германа с сыном.
Кирилл хвастался умением передвигаться на костылях, а Герман выговаривал ему. Дескать, был бы ты внимательнее, то не нужны были бы костыли. И таким он говорил высокомерным тоном, так раздражён был вниманием сына, что тёмное чувство, которое немного улеглось в моей душе за ночь, вскипало стремительно.
Молодец, отец года, можно сказать!
– Герман! – позвала я отвлекая.
А когда он, недовольный и раздражённый, заглянул в комнату, попросила, возможно, более резко, чем хотела:
– Помоги одеться дочери. У меня порезана ладонь, – и вышла из комнаты. К себе. Подальше от всех.
Ещё при детях начать ругаться… Вообще дно.
Когда взведённый муж и обиженная дочь топтались в коридоре, обуваясь, я вышла их проводить.
– Мамочка! Представляешь! Папа совсем-совсем не понимает, что нельзя надевать красные колготы и зелёное платье! Я иду как светофор! – тут же нажаловалась Янка.
– Зато ты будешь самая яркая и контрастная! – возразила ей, целуя.
И обратилась к Герману:
– Сможешь забрать Янку?
– Что ещё мне надо сделать? Бросить работу и развозить вместо тебя детей? – прорычал он мне в ответ.
– Собрать тебе вещи сегодня? – мило улыбаясь, не осталась я в долгу, закрывая за ними входную дверь и любуясь злостью, вспыхнувшей в глазах Германа.
Никогда раньше перед его работой я бы не стала так с ним разговаривать и злить его. Но теперь мне было наплевать. Лишний раз подтверждало, что я всё делаю верно.
Кирилл был задумчив и грустил. События постепенно улеглись, и он начал понимать, что не только в школу теперь не ходит, но и на любимые тренировки тоже. Да и, в принципе, с теннисом придётся заканчивать.
– Мы начнём ходить в бассейн! – утешила я его. – Это будет полезно для всего тебя: и плечи, и спина, и нервы, и нагрузка на ногу меньше. Я, если получится, с тобой бы походила с удовольствием!
Закопалась в цифры, отрешившись от всего. Я люблю свою работу. Мне нравится, что результатом моей деятельности устанавливается больший порядок, чем был изначально. Это упорядочивание окружающего мира успокаивает и вдохновляет. К обеду, меня оторвал от работы звук входящего сообщения.
Я выставила звуковое оповещение только на одного абонента. И не прогадала. Хищница долго не смогла молчать:
«Обратила ли ты внимание, что Герман был сыт? И не ужинал с семьёй! Потому что нужно вкуснее готовить. Твоя стряпня ему приелась!»
И шесть дурацких смайликов на такой короткий текст. Шикарно.
Отскринила эту красоту, и пока искала в контактах Германа, Карин уже потёрла текст. Сделала скрин с потёртым сообщением тоже. Обвела красным маркером время на обеих фотографиях, и послала мужу со словами: «Ужина не будет».
Тринадцатая глава
– Мам, пап! Мне нужна ваша помощь и совет! Это совсем не по телефону! Когда вы собираетесь возвращаться из ваших лесов? – обратилась сразу к обоим, зная, что мама всегда ставит на громкую связь.
– Что случилось, Маш? – голос мамы был сонный.
Спали они там, что ли, после обеда?
– Случилось, мам. Не срочно, но мне без вас не обойтись одной. – ответила маме, прикрывая глаза.
Поймала себя на том, что чувствовала стыд. Мне было стыдно за сложившуюся ситуацию и за мужа. Неприятно вытаскивать и трясти перед родными его грязным секретиком. Противно.
– Герман начудил? – взял рубку отец.
– Почему ты так решил, пап? – вяло удивилась, привыкшая к тому, что отец почти всегда видит суть вещей.
– Потому что жена обычно ищет защиты у мужа. А если не так, то…
Папа всю жизнь проработал с людьми в системе безопасности. И врать ему было всегда бесполезно и бессмысленно. Возможно, ещё и поэтому я не люблю обманывать. Знаете, как в детском стишке Заходера:
«Правду высказать
Недолго. А соврёшь –
Придётся долго,
Долго-долго,
Долго-долго.
Может быть, –
из чувства долга
Без конца
Придётся врать.
Лучше Времени
Не трать!»
В общем, скрыть от моего папы что-то – это пустая затея.
– Шерлок ты мой! Давайте, я в эти выходные приеду и отвезу вас в Москву? Тогда и поговорим. А пока я вас просто предупреждаю, что оккупирую с детьми временно вашу квартиру, – усмехнулась отцовской проницательности и положила трубку.
Ладонь моя вела себя прилично. Я ещё раз обработала рану и заклеила её с помощью сына.
Усилием воли вернулась к работе. Что бы ни случилось в жизни, обязательства, взятые на себя, нужно выполнять. Даже если это рабочая рутина. Потому что, вовремя упорядоченная, она приносит удовлетворение и удобство.
К пяти вечера я вошла в комнату к Кириллу.
Сын активно чатился с друзьями, надев наушники.
– Кир! Кирилл! – позвала его, появляясь в поле зрения.
– Ма-а-а-ам! Две минуты, о’кей? – отозвался он и продолжил своё общение.
Я подошла к окну и, ожидая завершения разговора, смотрела на улицу.
Осень постепенно забирала своё.
Удивительно, из окна Кирилла не было видно ни одного деревца, только улица, дома, да кусты в кадках у непонятного заведения в отдалении. Но всё равно в оттенке неба, в свете солнца, не знаю – в отражении стёкол – было абсолютно понятно, что на дворе «бабье лето» на исходе дня.
– Мам! Что случилось? – обратился ко мне Кирилл.
– Ничего особенного. Мне надоело сидеть дома и не хочется готовить ужин! Давай заедем за Янкой и поужинаем в ресторанчике? Лазанья или пицца? А может быть, суши? Я хочу лимонного итальянского мороженого! – определилась я со своим желанием, глядя, как загораются глаза у сына, продолжила, – В общем, давай, я помогу тебе одеться, и поехали гулять!
Конечно, тяжело сидеть весь день в квартире. Тем более, в его возрасте. Я понимаю. Но с костылями не сильно побегаешь. Так отчего не порадовать ребёнка? Мы дизайнерски раскромсали ещё одни джинсы, одеваясь и хихикая, загрузились в машину.
Договорились с сыном на итальянское кафе недалеко от Планетария. А затем занырнём в Лунариум. Посмотрим, что там идёт. И, может быть, успеем на экскурсию в познавариуме. Или наоборот!
В общем, занятие нам на запоминающийся и весёлый вечер мы нашли быстро.
Янка, страшно довольная предстоящими развлечениями, не капризничала и с энтузиазмом съела свою лазанью. И даже Кирюшкиной пиццы кусок схомячила. Кирилл, одуревший от квартирного затворничества, тоже не задевал мелкую.
Практически идеальные дети. В моменте.
Пока сидели в кафе, я написала Герману, чтобы не беспокоился и нас не ждал, и отключила звук и вибрацию на своём аппарате. Чтобы не отвлекали. И детей попросила отключить звук телефонов перед посещением Планетария.
Мы уходим в межпланетное путешествие! Связь с нами только через три с половиной часа!
Прекрасно провели время в Лунариуме. Нам повезло, и мы попали на экскурсию. С экскурсоводом – очень смешливым и приятным молодым человеком, мои дети были счастливы.
Где-то на середине я, обнаружив кресло-яйцо, упала в него, отдыхая, а мои дети, позабыв разницу в возрасте, с восторгом ходили от одного стенда к другому. И то тут, то там можно было слышать радостный Янкин смех и восторженные восклицания: – Мама! Смотри скорее! Я сделала облако! Смотри, я – молния!
А ещё мы очень удачно попали на последний сеанс мультика про гравитацию, который Янка, несмотря на позднее время, досмотрела до конца. Ведь там было система стереопроекций четыре «D» и динамические кресла. Спецэффекты.
Сознаюсь, даже я визжала, когда якобы падала с обрыва.
Немножко! Но зато от души!
Вышли на воздух, абсолютно довольные проведённым вечером. Даже мне стало немного легче. Чуть отпустили клещи, зажавшие моё сердце. Чуть больше воздуха смогла вдохнуть.
Попросила Кира помочь мне и не дать Янке уснуть на обратном пути. И сын добросовестно болтал с нашей принцессой всю недолгую дорогу.
А когда подъехала, вначале хотела по привычке попросить мужа о помощи с детьми, а затем передумала. И отложила раскалённый от его бесчисленных звонков аппарат в задний карман джинсов.
Сама справлюсь! Пошёл он… к Карин!
Открыв двери в квартиру и запуская в неё детей, насладилась перекошенной от ярости мордой мужа.
Что? Не нравится? А почему? Мы же не делаем ничего предосудительного?
Герман уже хотел было начать скандал, но здесь Яна решила рассказать папе все свои сегодняшние впечатления разом. Сквозь этот поток вставить что-то своё нереально. Только дождаться, пока ребёнок выскажет всё наболевшее. Поэтому муж лишь вздохнул, зыркнул в мою сторону и безропотно пошёл с дочкой в комнату. Слушать. И завидовать!
А я помогла Киру раздеться и разуться. Затем, зайдя на кухню, всё-таки залезла в телефон. Может, по работе кто додумался вечером позвонить?
Но нет. Только от мужа почти двадцать не отвеченных звонков и несколько простыней в мессенджер.
И от «доброжелателя» входящее сообщение: «Вы думаете, что он задерживается на работе? А он проводит время с женщиной».
И видеокусочек. Карина на детских качельках в разлетающейся юбке и знакомые брюки рядом в кадре.
Наученная опытом, быстренько сохранила видео и отскринила экран.
Как раз закончила, когда Герман вошёл на кухню.
Четырнадцатая глава
– Опять скандалить пришёл? – перебила я его, не успел Герман высказать явно крутившиеся у него на языке слова.
Муж остановился около стола в двух шагах от меня и посмотрел тяжёлым взглядом. Его ноздри раздувались, а глаза потемнели. Опять злится.
– Знаешь, ты в последнее время словно не удовлетворённая жизнью одинокая дева или подросток в пубертате, всё время истеришь или орёшь. Сдерживайся, пожалуйста, хотя бы при детях, – продолжила я, с удовольствием замечая, как на скулах появились желваки и губы сжались в ниточку.
Не видела больше причин щадить его чувства и держать свои мысли при себе. Не хочет уходить? Пусть терпит.
– Ты хоть осознаёшь, как я волновался? Зачем ты выключила телефон? – взяв себя в руки, спросил Герман внешне спокойным тоном.
– Я телефон не выключала. Я намеренно не желала с тобой разговаривать. И согласись, это совершенно разное. Не только осознаю, но и прекрасно знаю. Общению с семьей ты предпочел свидание с подружкой. Мало того, у меня даже кино есть, – я подвинула мужу свой телефон, – полюбуйся! Видишь, какие волнительные у тебя были занятия! Бедняжка!