Папа не придёт

Глава 1

– Если в ближайший месяц ты не забеременеешь, я попробую с другой женщиной, – раздался за спиной голос мужа.

Я едва не выронила из рук посуду. Обернулась. Дамир сидел за столом и мрачно смотрел на меня.

Поставила посуду в раковину.

– Не смешные у тебя шутки, – сказала я через силу.

– Это не шутки, Саша. Ты прекрасно знаешь, что я хочу детей. Мы с тобой изначально говорили об этом.

– Говорили, – буквально просипела я. – Но…

Мир нахмурился сильнее. Весь ужин он был неразговорчивый и отстранённый. Я думала, что это из-за проблем на работе, и не лезла. В последние дни он вообще вёл себя не как обычно, только я и подумать не могла о чём-то подобном!

Что сказать, не знала. Но Дамир сам нарушил повисшую тишину. Поднялся из-за стола и посмотрел на меня прямо.

– Время идёт, Саша. Я не хочу тратить его попусту.

– Хочешь сказать, что со мной тратишь его попусту?

Он скривил губы. Я вздёрнула подбородок, стараясь за маской гордости скрыть подступающие слёзы, но Дамир, похоже, всё понял. Смерил меня взглядом и отвернулся.

– Я долго думал, прежде чем сказать тебе это. Но раз ты не можешь забеременеть, тянуть смысла нет.

Он стоял ко мне спиной, а я так и держала голову поднятой. Словно он мог видеть меня. А может, мог, кто его знает?! Он всегда умел невероятным образом видеть невидимое и угадывать мои мысли. Оно и не удивительно – мало того, что Дамир был старше, так ещё к моменту, когда мы познакомились, занимал высокую должность.

Влиятельный, решительный, он буквально подмял меня своим напором. Я опомниться не успела, как стала его во всех смыслах. Каких-то три года назад всё напоминало сказку. Я и подумать не могла, что когда-нибудь мы придём к такому!

– Чтобы я забеременела, должно случиться чудо, Мир, – сказала тихо, сделала над собой усилие и подошла к нему.

Он повернулся. Взгляд стал ещё твёрже, и я остановилась. Муж некоторое время молчал. Чем дольше это длилось, тем холоднее становилось вокруг, хотя окно было всё так же закрыто.

– Значит, нам придётся развестись, – сказал как отрезал.

– Развестись? – Я всё ещё отказывалась верить. – А мы, Мир? Как же мы? Это что, ничего не значит для тебя? Наш брак, наши чувства, любовь? Тебе этого недостаточно?

– Недостаточно.

Он хотел уйти, но я вцепилась в его руку. Не знала, что сделать, что сказать. Приоткрыла рот, но не произнесла ни звука. А Дамир стоял, напряжённый, и ждал, когда я разожму пальцы.

За считаные минуты между нами выросла стена. Он отгородился от меня, и как справиться с этим, я не понимала.

– Я пытаюсь… – Голос задрожал. – Мир, ты же знаешь, что я прохожу все процедуры, я всё делаю. Я тоже хочу ребёнка! Тоже, Мир! Если ты считаешь…

– Я тебе всё сказал, Саша, – резко оборвал он.

Я сглотнула. Взгляд мужа был бескомпромиссным. Я вглядывалась в его жёсткое лицо, искала хотя бы намёк на сомнение, на сожаление, и не находила. Он всё для себя решил, спорить было бессмысленно. Небо словно раскололось.

– Мы можем взять ребёнка из детского дома.

– Мне не нужен ребёнок из детского дома. Я женился не для того, чтобы подбирать чужое.

– Как ты можешь так говорить? – Пальцы разжались, моя рука безвольно упала вдоль тела.

Муж сжал зубы, на его чётких скулах выступили желваки.

– Я тоже хочу ребёнка, – повторила я обречённо.

Подбородок задрожал, слёзы были готовы вырваться из глаз. Дамир выдохнул – шумно, с раздражением.

– Месяц, Саша. Если ты не забеременеешь, мы разведёмся.

Голоса он не повышал: говорил спокойно, не отводя взгляда. Лучше бы он кричал. Лучше бы мы поругались. Тогда оставался хотя бы шанс, что всё это минутный порыв.

Но Дамир не кричал, мы не ругались. Он просто озвучил принятое им решение.

Только муж вышел из кухни, я без сил опустилась на стул. Буквально рухнула как подкошенная и в растерянности уставилась на опустевший дверной проём. Постепенно картинка расплывалась, перед глазами всё кружилось. Как со стороны я услышала собственный всхлип.

Да как он может?! Взять и просто всё оборвать?! Сердце сжималось маленьким болезненным комком, и я ненавидела себя за то, что вместо того, чтобы гневно хлопнуть дверью, дрожала от слёз.

Я не могу его потерять!

Поднялась и, дойдя до кабинета мужа, остановилась в дверях.

Дамир обернулся ко мне.

– Я люблю тебя, – сказала единственное, что могла.

– Я знаю, – ответил он, выдержав паузу.

К глазам подступили новые слёзы, пальцы впились в косяк, подбородок задрожал сильнее.

– Закрой, пожалуйста, дверь, Александра. Ты мешаешь мне работать.

Я всё-таки сорвалась. Подлетела к нему, выхватила бумаги.

– Я люблю тебя! – Схватила его за футболку. – Ты понимаешь?! Неужели это ничего не значит для тебя? – Взгляд заметался по его лицу.

Он подвёл меня к двери. Дотронулся до щеки.

– Я всё тебе сказал. Не надо играть на чувствах. – Погладил и убрал руку.

– Я не… – Я осеклась. Остатки гордости обожгли грудь огнём.

Вернулась в кухню, включила воду и принялась мыть тарелки. Они стучали друг о друга, звякали столовые приборы. Внезапно одна выскользнула из рук и упала на остальные. Слёзы потекли сильнее. Сильнее и сильнее. Сердце заныло так, что стало больно дышать, и я, прикрыв рот, громко всхлипнула. Но рыдания не прекращались. Я привалилась к стене, попыталась заглушить их – тщетно.

Я не могу его потерять! Не могу и не хочу! Он же всё для меня – моя любовь, моя жизнь. Если он уйдёт, я…

Я просто умру.

Глава 2

Месяц спустя. Саша

Ошеломлённо уставившись на Розу Ибрагимовну, я переспросила:

– Вы уверены?

Гинеколог наградила меня мягкой улыбкой.

– Да, Александра. Поздравляю вас. Вы беременны, никакой ошибки нет. Я перепроверила несколько раз, да и осмотр… – Она многозначительно посмотрела и опять улыбнулась. – Мы с вами сделали это.

Я всё ещё боялась верить, что это правда. Но слёзы радости сами собой навернулись на глазах. Чтобы не разреветься как дура, прикусила губу, только не помогло. Гинеколог продолжала улыбаться. В последние два года в этом кабинете я побывала столько раз, что не сосчитать. Ходила на приём, чуть ли не как на работу, и с каждым разом всё меньше верила, что чудо может случиться. Лечение не помогало. Три ЭКО тоже ничего не дали – каждый раз я с замиранием сердца ждала, что оплодотворение окажется успешным, но нет.

Роза Ибрагимовна отрицательно качала головой и повторяла, что надежду терять нельзя. Только с каждым разом её становилось меньше, а потом она пропала совсем.

– Ваш муж будет очень рад.

Врач встала и, подойдя, вручила мне несколько распечатанных листов. Взяла за руку.

– Вы большая молодец, Саша. Жизнь любит тех, кто борется за своё счастье.

– Да, – согласилась я.

Она и не подозревала, как близко мы с Дамиром подошли к краю, и что значит для меня этот малыш. Угасшая надежда на глазах фениксом восстала из пепла.

В порыве я сжала руку доктора.

– Дамир будет счастлив. Очень. Спасибо вам за всё, Роза Ибрагимовна. Вы… Вы даже не представляете, что это для меня значит. Это… – Я замотала головой и тихо засмеялась сквозь слёзы, понимая, что говорю ерунду.

Желание было одно – сразу же позвонить Миру. Сказать… Нет, прокричать ему о том, что я беременна! Что у нас получилось, что всё хорошо! И где-то в самой глубине души хотелось, чтобы он попросил прощения за тот разговор на кухне.

Весь месяц мы прожили в напряжении. Тот вечер словно набросил на нас чёрную вуаль, избавиться от которой мы и не пытались. Мир то и дело уезжал в командировки, и проведённые нами в одной постели ночи можно было пересчитать по пальцам. Да и они были бессмысленными: за этот месяц сексом мы занялись только один раз.

В тот вечер Дамир пришёл с приёма злой и пьяный. Обычно я сопровождала его во время таких мероприятий, на этот раз он даже не звал меня с собой. Зато стоило мне выйти в коридор ему навстречу, осмотрел с головы до ног, выругался и, развернув к себе спиной, толкнул к стене.

Когда в последний раз он был таким, я и не помнила. Грубый быстрый секс наполнил тело лёгкостью, а душу – горечью. Одёрнув подол моего домашнего платья, Мир ушёл в спальню, а я ещё долго сидела в кухне, невидящим взглядом смотря в тёмное окно на собственное размытое отражение.

Каждый день приближал нас к разводу, к черте, за которой этих самых «нас» уже не было. Время неслось вперёд со скоростью сошедшего с рельс поезда, и я ничего не могла с этим поделать. Каждую ночь, лёжа в постели, до судороги сжимала край одеяла и немым криком молилась. Неужели мои мольбы всё-таки были услышаны?!

Выйдя из клиники, я достала телефон и хотела позвонить мужу. На дисплее стояла заставка – наша фотография, сделанная прошлым летом в Париже. Ужин в ресторане на Эйфелевой башне, прогулка по набережной Сены… Так недавно и так давно!

Передумав, вернула телефон в сумку. Нет, я должна сказать ему сама. Хочу видеть его в момент, когда он узнает.

Дотронулась до живота. Сердце забилось часто, подпрыгнуло к горлу. Я негромко засмеялась, не в состоянии больше сдерживать радость. Поймала недоумённый взгляд хмурой женщины и счастливо улыбнулась ей.

– Да! – шепнула тихонько, а потом, не обращая внимания на прохожих, сказала громче: – Да! Да! – И опять засмеялась.

Хотелось, чтобы пошёл тёплый ливень. Вот бы, как в детстве, закружиться под ним, шлёпая по лужам!

– Как же я тебя ждала! – сказала я, с осторожностью касаясь живота. – Почему ты так долго, а? Ничего… Ты представить себе не можешь, как твой папа тебя хотел. И я тоже.

Я ещё толком и не понимала, что во мне наконец зародилась новая жизнь, а ощущение было, что уже чувствую своего малыша. Чувствую, как он шевелится, хотя это было невозможно.

Вызвала такси и, пока машина ехала, купила большой рожок мороженого. Как в детстве. Стоило мне усесться в машину, водитель с неудовольствием покосился на мороженое. Но было плевать. Слизнула капельку и снова вытащила телефон.

Написать, что еду? Едва сдержалась – нет, пусть это будет сюрприз.

Вместо этого написала сообщение Арине. Лучшая подруга со школы – она должна была узнать одной из первых. Стёрла текст и, кое-как удерживая рожок, достала результаты анализов. Сделала снимок и отправила. Пинетки, конвертики, погремушки: до этого дня я только и могла, что с сожалением рассматривать витрины детских магазинов. Устроим с Аринкой детский шопинг, и пусть только попробует меня остановить!

– Девушка, пожалуйста, не испачкайте салон.

Я подняла взгляд на водителя.

– Да не волнуйтесь вы за салон. Ничего с ним не случится, – улыбнулась ему. Хотелось поделиться радостью.

Перечитала результаты. А потом ещё раз. Клубничный пломбир таял на языке. Был ли он когда-нибудь таким вкусным? Точно нет. Теперь всё у нас будет в порядке. Перечеркнуть прошлое, забыть тот разговор – и всё. Мне ли не знать, как Мир хотел ребёнка. С первых дней нашего брака он говорил, что хочет полноценную семью, что брак без детей – пустой звук.

Отправила и посмотрела на нашу с Миром фотографию. Сегодня же выкину из самой светлой комнаты всё, что там есть. Идеальная для детской: маленькая и уютная, она будет самой красивой из всех возможных. Такая, о какой я мечтала в детстве. И даже лучше.

Мы выехали на дорогу и не спеша потащились вперёд.

– Пожалуйста, езжайте как можно быстрее, – попросила я хмурого дядьку за рулём. – Если нужно, я доплачу.

– Не надо ничего доплачивать, – буркнул он.

Капелька подтаявшего мороженого побежала по вафле, и я облизнула её. Улыбнулась собственным мыслям. Пусть только Мир попробует сказать, что занят. И пусть только попробует не поцеловать меня. Господи, неужели это правда?!

Снова положила руку на живот. Девочка или мальчик? Да какая разница. Главное, что получилось. За три дня до конца отведённого Миром нам месяца. Несмотря на постоянные переживания и тревоги. Вопреки диагнозам, вопреки правилам.

Показав охраннику пропуск, я буквально взлетела по лестнице на второй этаж. Пока шла по широкому светлому коридору, пыталась сообразить, как лучше сказать. Но в голову ничего не шло. Да неужели он сам не догадается? У меня же всё на лице написано! Даже мама с детства говорила, что врать я не умею. Да так оно и было.

Приёмная возле кабинета мужа оказалась пустой. Секретарши на месте не было, зато дверь в кабинет оказалась приоткрытой. На диване в приёмной лежал пиджак, показавшийся мне смутно знакомым. Розовый, с крупной пуговицей на кармане… Где-то я его уже видела. Сделала пару шагов и вдруг сообразила – это пиджак Арины. И тут из кабинета раздался протяжный звук. Я было подумала, что мне показалось, но звук повторился.

К горлу резко подкатила тошнота, руки стали холодными. Оставшееся расстояние я прошла, сама не помня как. Толкнула дверь…

Дамир стоял ко мне спиной. Штаны его были спущены, рядом со столом валялись лакированные женские туфли.

Мир вдруг повернулся. Наши взгляды встретились, на его лице отразилось смятение. Он было бросился ко мне, но я попятилась.

Расстёгнутый ремень, приподнявшаяся с рабочего стола мужа лучшая подруга…

Арина села, нагло уставилась на меня.

– Месяц заканчивается только через три дня, – криво усмехнулась я, – а ты уже, как вижу, взялся за дело. Так не терпится сделать потомство? Боишься не успеть?

Дамир стоял ровно посередине между нами. Рубашка его была измята, потемневшие глаза блестели приговором.

Он сжал челюсти и резко застегнул ширинку.

Я выпрямилась, расправила плечи.

– А что мне остаётся, если ты пустоцвет? – холодно сказал он, идя ко мне. – Я устал, Саша. Я хочу нормальную семью.

Он подошёл, но дотронуться до меня не попытался. Арина поднялась, поспешно одёрнула платье, поправила волосы.

И сколько это длится? Мой муж и лучшая подруга. Как банально и больно.

– Удачи, – только и смогла сказать.

Хотела уйти, но Дамир всё-таки придержал меня за локоть.

На виске его выступила вена, зубы были сжаты. Мы опять встретились взглядами.

– Сделай так, чтобы нас с тобой развели без моего присутствия, – сказала я на удивление ровно. – И, пожалуйста, не появляйся сегодня дома. Я соберу вещи.

Желваки на его лице выступили сильнее. Пальцы разжались.

– Хорошо, – ответил он сухо и отпустил меня. Во всех смыслах.

Я ушла. На негнущихся ногах дошла до лестницы, и ступенька за ступенькой медленно спустилась в холл. Ничего не говоря, прошла мимо охраны.

Хорошо. Вот и всё, что он сказал мне – «хорошо». Пять лет брака, моя преданность, моя любовь, моя жизнь – всё это уместилось в одно «хорошо».

– Хорошо, – повторила, оказавшись на улице. Положила руку на живот и, закрыв глаза, заставила себя поглубже вдохнуть.

Да, хорошо, Мир. Я хотела дать тебе всё. Даже больше. Но теперь ты ничего не получишь. Ничего и никогда.

Хорошо.

***

Не давая себе времени опомниться, я принялась без разбора швырять в раскрытый на полу чемодан одежду. Чем выше становилась гора разноцветного тряпья, тем сильнее меня захлёстывало болью и яростью. Муж и лучшая подруга! Да как он мог?! Про Арину не хотелось даже думать. Какая же я дура! Рассказывала ей всё, делилась самым сокровенным, со слезами на глазах не раз говорила, как люблю Дамира и боюсь потерять. Лицемерная тварь!

Со злостью кинула поверх вещей несколько свитеров и, захлопнув, принялась застёгивать чемодан.

– Давай же, – процедила, давя на крышку. Молния поддавалась с трудом, ярость кипела в крови, а глаза жгло. – Блин…

Я прижала палец к губам. Дурацкий ноготь! Хотя что такое сломанный ноготь по сравнению со сломанной жизнью?! И что такое эта боль в сравнении с болью, терзающей сердце?!

Чемодан я всё-таки застегнула. Собрала ещё два, и в последний момент, уже собираясь уходить, вспомнила самое главное. Резко сняла кольцо.

Только сделала это, стало до озноба холодно. На секунду зажала в ладони.

– Я справлюсь, – сказала самой себе. Сжала пальцы сильнее, а потом положила кольцо на тумбочку возле постели. С той стороны, где всегда спал Дамир.

– Мы справимся, – повторила, положив ладонь на живот. – И не нужен нам такой папа. Пусть рожает других детей, а нам он не нужен.

Говорила, а у самой слёзы текли. Потому что даже сейчас понимала – вру. Только перед глазами всё ещё стояла картинка: Дамир и лежащая на столе Арина.

Никогда не забуду! И не прощу никогда! Пусть рожает, кого хочет и с кем хочет! Флаг ему в руки и барабан на шею! А я… Я уже не одна и одна не буду никогда.

Глава 3

Таксист помог мне с вещами. Пока он грузил их в машину, я держала телефон, так и не решаясь набрать единственного человека, к которому могла поехать. Маму.

Жизнь перевернулась за секунду. Ещё вчера я думала, что ни за что не вернусь домой, что в крайнем случае попрошусь на несколько дней к Арине, а теперь мне было некому даже просто позвонить.

– Всё? – спросил таксист, убрав последнюю сумку.

Я кивнула и села в машину.

Так и не позвонив, достала ключ, которым не пользовалась уже несколько лет. После того, как вышла замуж, домой я приезжала только в гости. Сейчас чувство было таким же.

Положила ключи на колени и вытащила полученные всего несколько часов назад в клинике бумаги. День больше не был счастливым, и радостью делиться мне уже не хотелось ни с кем. Да её и не осталось – радости. Только трезвое осознание, что я обязана встать на ноги и вырастить своего ребёнка так, чтобы ни одной твари не пришло на ум сказать, что мой малыш чем-то обделён. Чтобы у него было всё, что сможет дать своему ребёнку Дамир.

У моей крохи есть только я. А наш папа… Наш папа не придёт. Он предатель.

Отпирая дверь, я надеялась, что мамы дома не окажется. Но надежды не оправдались. Едва я вытащила ключ из замка, дверь распахнулась.

Мама молча посмотрела на меня, потом на стоящие рядом вещи. Снова на меня.

В тишине я вошла в большую прихожую. Всё в той же тишине занесла остатки замужней жизни. Чем дольше мы молчали, тем сильнее становилось напряжение.

Я почти сдалась, хотела сказать что-нибудь, любую ерунду, хотя бы просто «привет». Но мама ушла в кухню, и почти сразу же я услышала, как зашумел чайник.

Уже через десять минут на столе передо мной стояла чашка с крепким чаем. Мама никогда не пользовалась пакетиками – только заварным чайником. И рафинад она не признавала – сахар должен был быть в сахарнице. Исключительно песок и исключительно белый. Никаких портящих зубы леденцов и молока пониженной жирности. И ещё много всего, что на первый взгляд выглядело незначительным, но в конечном итоге превращалось в огромный снежный ком и делало жизнь с ней невыносимой.

Рассказывать в деталях, что случилось, я не хотела. Но слово за слово вывалила всё. Со слезами, всхлипами и вызывающим отвращение к самой же себе нытьём.

– Ты должна была сказать мне раньше, – заявила мама, как только я замолчала.

У меня трясся подбородок, из носа текло, лицо было мокрым, а она… не дрогнула.

Сколько её помнила, она всегда была такой. Жёсткой, властной и уверенной в своей правоте. И в кого только я пошла?!

Всю жизнь мама работала преподавателем в крупных ВУЗах, а около десяти лет назад стала деканом в МГУ. Только вот дома мне нужен был не преподаватель, и тем более не декан.

– Мам, – попросила жалобно. – Пожалуйста, не надо. Что я могла тебе сказать? Зачем? Что бы ты сделала?

Она поджала губы. Наградила меня сердитым взглядом. Хоть вслух она ничего такого сказать не успела, в воздухе так и висело «я тебе говорила».

Да, говорила. Говорила, что я должна закончить университет, получить образование. Что чувства – это только чувства. И ещё говорила, что я ничего не понимаю в жизни, что ветреная и пустоголовая. Может быть, она и права. Но уж какая есть.

– Мне никогда твоя подруга не нравилась, – всё-таки сказала она. – Вертихвостка. Я тебя предупреждала. Но ты…

– Ма-а-ам, – проныла я ещё более жалобно. Слёзы то высыхали, то набегали снова.

– Что мам? – Она встала из-за стола. – Что мам?! Всё это было ожидаемо. Или ты правда думала, выйдешь замуж за этого своего богатого…

– Мам!

Я истерично вскрикнула и тоже поднялась. И тут же тихо заплакала.

– При чём тут богатый? Я же не из-за… – всхлипнула.

И правда, ведь не из-за денег всё. Было. Но объяснять я не стала. Уже пыталась когда-то. Просто смотрела на маму и надеялась, что она не станет ковырять и так кровоточащую рану.

Мама качнула головой. Вздохнула с осуждением. Конечно! Бросила учёбу, выскочила замуж, а теперь реву у неё на кухне. Она же говорила, предупреждала! Только что теперь из этого?! Не нужны мне ни её осуждающие взгляды, ни напоминания! Мне она нужна, а не декан МГУ! Неужели она не понимает?!

– Ты должна ему сказать.

– О чём?

– О беременности, Саша! Или что? Будешь тянуть ребёнка одна? Этот высокопоставленный скот будет твоих подруг трахать, а ты – в гордую и сильную играть?! С него надо получить алименты, Саша! И не вздумай…

– Нет, – ответила я. – Нет, мама! Никаких алиментов!

– Саша… – начала она строго, сделав ко мне шаг.

Я отрицательно замотала головой. Слёзы опять потекли сильнее, грудь рвало криком, плачем, невыносимым чувством любви и потери.

– Нет, мама! – вскрикнула я. – Он не узнает ничего! И ты ему не скажешь, понятно тебе?! Ничего мне от него не надо!

– Ты как была наивной дурёхой, так и осталась! Когда ты повзрослеешь?!

– Уже повзрослела! Сегодня! На целую жизнь!

– Незаметно!

– А ты заметь! Заметь уже хоть что-нибудь, мама! Заметь, что я твоя дочь, а не одна из твоих учениц! И что мне плохо, а ты…

Я сорвалась окончательно. Рыдала и не могла остановиться. Я должна вырвать его из сердца, из жизни, из мыслей. Должна жить дальше без него, забыть о нём. Но как?! Как, если даже после того, что видела собственными глазами, я не могу не любить его?!

– Саша…

Мама подошла и как-то неловко приобняла меня. Будто сама не знала, как это делается. А мне было всё равно. Я вцепилась в неё, уткнулась и затряслась от слёз.

– Ничего я ему не скажу. Пошёл он! – всхлипнула маме в плечо.

Её ладонь легла мне на голову. Я буквально взвыла.

– Одна буду… и… – Из самого сердца едва не вырвалось предательское: «Почему всё так, мам? Ведь я так его люблю!»

Но нет. Я затолкала слова поглубже. Стоит сказать, и когда-нибудь мама использует их же против меня напоминанием о моей глупости. Вместо этого я просипела:

– Не с-скажу… Никогда.

Глава 4

Саша

Не было и одиннадцати, а я уже с час лежала в своей старой комнате, завернувшись в одеяло, словно в кокон. В коробке на тумбочке не осталось ни одной конфеты – гора фантиков, да и только. Говорят, сладкое поднимает настроение. Только лучше мне не стало. Доедая последнюю, ругала себя за слабость, за отсутствие воли и гордости, а слёзы так и продолжали течь.

Маме всегда дарили конфеты – на праздники и просто так, после экзаменов и защиты дипломов. Всегда. А она их не ела. Говорила, что слёзы и сладкое бесполезны в равной степени. Может быть. Судя по тому, что сердце так и разрывалось на лоскутки, так оно и есть.

С тяжёлым вздохом я перевернулась на другой бок и сквозь темноту уставилась на очертания шкафа в углу. Как-то сам собой в руках оказался телефон. Провела по дисплею пальцем, и на нём появилась заставка – парижское фото.

На мне – голубой сарафан и босоножки, на Мире – рубашка и светлые джинсы. Но главное не это, главное – его рука у меня на талии.

Подушка стала влажной. Я шмыгнула носом и, ругая себя, всё-таки написала короткое сообщение:

«Давай встретимся. Нам надо поговорить».

Дура-дура-дура. Безвольная дура. О чём тут говорить, когда я застала его со спущенными штанами над лежащей с разведёнными ногами подругой?! Простить? К своему ужасу, я понимала, что смогу простить его, пусть даже и не сразу.

Экран померк, на подушку скатилось ещё несколько слезинок. И тут телефон завибрировал. Я перестала дышать, но всего на секунду, пока не прочитала:

«Не о чем, Саша. Разводом займись сама. Думаю, хотя бы на это ты способна».

Я смотрела на сообщение, пока дисплей снова не стал тёмным. И даже когда это случилось, лежала с раскрытыми глазами и продолжала смотреть. Слёз не осталось – высохли вместе со слабым ростком надежды, который ещё пробивался сквозь боль.

Сколько так пролежала, не имею понятия. А потом ладонь сама собой опустилась на живот. Меня охватила злость. Да хватит, в конце-то концов!

Я выбралась из одеяла, отыскала на постели телефон и открыла сообщения. Хотела удалить переписку и остановилась. Перечитала ещё раз. А потом ещё. И так раз тридцать подряд.

Откинула мобильный обратно.

– Ты даже не знаешь, на что я способна.

Нет, это сообщение я не удалю. Наоборот, распечатаю, повешу на стену в рамку и каждый раз, когда сердце заноет наивной любовью, буду перечитывать. Напоминать себе, что такое предательство и любовь. Ни один мерзавец, ни один мужчина больше не сделает меня такой слабой! Мне есть ради чего и ради кого жить, двигаться вперёд.

Ища на тумбочке резинку, наткнулась на коробку с горой фантиков. Больше никаких слёз! А конфеты… Конфеты только ради удовольствия, а не чтобы заесть предательство.

Из-под двери пробивалась полоска света. Так и не собрав волосы, я вышла в коридор и прищурилась после темноты. Голова ныла, в груди было по-прежнему тяжело. Но я всё-таки переборола себя.

Мама пила чай на кухне. Стоило мне войти, подняла голову.

– Помоги мне восстановиться в универе, – с порога попросила я.

Она посмотрела внимательнее. Сделала глоток чая и отодвинула чашку от края. Любимая её манера – играть на нервах, выводить из себя.

– Почему я должна тебе помогать? – всё-таки спросила она спустя примерно полминуты. Достаточно, чтобы какая-нибудь студенточка начала нервничать.

– Потому что я твоя дочь, – ответила я сдержанно, даже прохладно. Сама от себя такого не ожидала.

Мама снова осмотрела меня. И снова поднесла к губам чашку. Повисла очередная пауза.

– А почему ты не брала это в расчёт, когда я просила тебя не бросать учёбу, Сашенька? Тогда я тебе не то что мамой – чуть ли не злейшим врагом была. Что изменилось? Как я просила тебя вначале получить диплом, потом заниматься личным! Сколько раз я говорила тебе! И что?

– Ничего!

Злость вдруг вырвалась. Всего на секунду я почувствовала себя школьницей, которую отчитывают за позднее возвращение домой, а потом что-то перещёлкнуло.

– Ничего, мама! Именно, что ничего! Мне было двадцать! Я любила и хотела быть с человеком, которого люблю! А ты только и делала, что поучала меня, как мне жить и что делать!

– Скажешь, неправильно поучала?

– Да какая уже разница?! Или тебе это принципиально важно? Важно всегда быть правой?

Мама недовольно сжала губы. Я заставила себя остыть. Ничего хорошего не будет, если мы поругаемся.

Подошла к ней и сказала тише:

– Я тебя ни о чём никогда не просила. А сейчас прошу: помоги мне восстановиться в университете. Ты можешь это сделать, я знаю.

– Допустим. Только как ты собираешься учиться? Пузо скоро на нос полезет.

– Со своим пузом я как-нибудь сама разберусь, не переживай за него.

– В прошлый раз ты тоже сама разбиралась. Разобралась, как я посмотрю.

– А ты не смотри, – огрызнулась я. – Я хочу продолжить учёбу. Или что? Всё? Диплом, по-твоему, мне уже не нужен?

– Всё вовремя нужно делать, Саша.

– Лучше поздно, чем никогда.

Мы с ней встретились взглядами. Мама была недовольна, это чувствовалось во всём, в каждом её жесте, читалось в глазах. Я не отвернулась. Смотрела прямо, с чётким знанием: уступлю сейчас – буду уступать всегда. И не только ей. Проиграю этот спор – проиграю всю жизнь. Возможно, не только свою.

– Мёртвого достанешь, – процедила она и первой отвернулась.

– Так ты поможешь?

– Помогу.

Ножки стула скрипнули о пол. Мама сполоснула чашку и убрала. Я наблюдала за ней, не давая воли собственным страхам. Столько лет прошло с того дня, когда я последний раз была на лекции…

– Но учти, Саша, – голос мамы звучал строго, – поблажек тебе не будет. Не справишься, снова решишь бросить, – не ной. И помощи от меня не жди.

– Не решу, – сказала я решительно и, не добавив ничего больше, ушла в ванную.

Умылась и посмотрела в зеркало. Бледная, волосы растрёпаны, глаза за вечер превратились в щёлочки.

Провела пальцами по лицу, по шее и, помедлив, всё же расстегнула халат. Когда мы с Дамиром познакомились, мне не было и двадцати. Во что я превратилась за это время? Ни интересов, ни целей. Раньше бегала по утрам, ходила в бассейн, а теперь…

Приподняла грудь и отпустила. Вроде и ухоженная, а всё равно.

– Тень, – невесело сказала своему отражению.

Так оно и есть – я превратилась в тень Дамира. В его преданную собачонку. Позовёт с собой, так собачонка натянет красивое платье и сделает причёску. Нет – будет сидеть дома и покорно ждать.

Стало противно. И чего удивляться, что он разложил на столе Арину? У неё-то фитнес и тренировки на пилоне по воскресеньям. И ещё куча всего, включая проплаченный диплом во второсортном ВУЗе. А я со своим неоконченным МГУ стою с покрасневшим носом…

– Всё у нас будет хорошо. – Я положила руку на живот и погладила. По кругу, сверху вниз и опять по кругу. С каждым движением ладони становилось легче и теплее. – Обещаю тебе, моя маленькая. Мама выстоит и сделает всё, чтобы ты была самой счастливой. Клянусь. Мама сделает для тебя всё.

Помолчала и добавила, глядя в глаза собственному отражению:

– И для себя тоже. Клянусь.

Глава 5

Семь лет спустя. Саша

– Ты настоящая леди. – Я поправила завиток волос у виска дочери. – Само совершенство.

Машка заулыбалась. Она в самом деле была совершенством, а сейчас походила на принцессу: завитые белокурые волосы аккуратно обрамляли личико-сердечко, на шее – цепочка с подвеской-жемчужиной.

Поправив одну из подкладок её бледно-розового платья, я улыбнулась. Поверить только, моей малышке уже шесть! С ума сойти, как быстро летит время!

– Я сегодня буду самая красивая?

– Ты всегда самая красивая. Только нос не задирай, от этого не бывает ничего хорошего.

Маша сразу же воспылала праведным негодованием.

– Я не задираю!

– Вот и хорошо, – сказала я примирительно, так и рассматривая её.

К празднику всё было готово. В большой, украшенной надувными шарами и огромными атласными бантами гостиной своего часа дожидался аниматор, вот-вот должны были начать приходить гости. Когда Маша родилась, я дала себе слово, что её пять лет мы отметим в собственной квартире. Но сдержать его я, к сожалению, не смогла. Для этого мне потребовался ещё почти год.

– Ну-ка, покажись мне.

Я махнула на середину комнаты, и дочь с готовностью спустилась с дивана. Покрутилась вокруг своей оси и посмотрела на меня, дожидаясь вердикта.

Я наигранно задумалась.

– Знаешь, мне кажется, твои серёжки сюда не подходят.

Дочь сразу же нахмурилась, а меня как будто тенью накрыло. Эта тень была моим собственным прошлым – на миг я увидела перед собой не просто дочь – дочь предавшего нас мужчины. На Дамира Маша была совсем не похожа. Но в редкие моменты она вдруг становилась его копией, продолжением, отражением. Всего на миг, но этого оказывалось достаточно, чтобы не дать мне забыть.

Я подошла к дочери.

– Посмотри на меня.

Стоило ей сделать это, я сняла собственную серёжку, потом Машкину, и вставила в ее ушко свою. То же сделала со второй. Когда-то эти серёжки подарил мне Дамир – белое золото в форме цветка, а в середине розовый бриллиант. Избавиться от них я так и не смогла. Поначалу не носила, а потом надела раз я и всё. Как с цепи сорвалась – снимала разве что на ночь.

– Да, так лучше, – сказала тихо и опустилась перед Машей на колени. Взяла её за руки. Так действительно было лучше. – Носи их, Маш. Тебе они идут больше. Только, пожалуйста, аккуратно, хорошо?

– Ты мне их даришь?

Я утвердительно кивнула.

– Но у меня для тебя есть ещё один подарок. Он тебе очень понравится, я уверена. – Я улыбнулась, прогнав никому не нужные мысли.

Что из того, что не я должна была подарить дочери серёжки? Да много чего должна была сделать для неё не я. Может, оно к лучшему, что всё сложилось так. Кем бы я была, если бы осталась с Дамиром? Если бы не то сообщение, не лежащая с раздвинутыми ногами на столе Арина и не его расстёгнутая ширинка? Всё верно – так и оставалась бы комнатной собачкой. А что порой сердце всё ещё ноет… Это не имеет значения.

– А какой подарок, мам?

Звонкий голос Маши окончательно вернул меня в реальность. Дочь смотрела пытливо, с любопытством.

– Вообще-то, у меня для тебя много подарков, – заговорщицки ответила я, раззадоривая её. – Так, подожди…

Я выпустила Машины руки. Взяла свою косметичку и вернулась к ней. Провела по её губам блеском с запахом клубники. Потом – по своим.

– Сделай так. – Я размазала помаду. Дочь повторила за мной. Я закрыла тюбик и протянула ей. – На, пусть это тоже будет подарком.

– А ещё какие подарки?

– Пока не скажу. Всё вечером.

Она насупилась, но надолго её не хватило. Я взяла собственное платье, но только сняла халат и хотела надеть его, Маша дотронулась до моей ноги.

– Мам, – позвала она.

Я кивнула с вопросом.

– Знаешь, мам… Можно и без подарков. Только пусть папа придёт. Я очень хочу, чтобы пришёл папа.

Сердце сжалось. Медленно я выпустила платье из рук. Опустилась на край кровати.

Как же я ненавидела такие моменты! И никогда – чёрт подери! – никогда не бывала готова к ним! Вот и сейчас руки и ноги как свинцом наполнились, вернулось ощущение безысходности. Но я давно научилась справляться с этим. Справилась и сейчас.

– Ты же знаешь, что папа не придёт, – сказала спокойно, не отводя глаз.

Дочь тяжело вздохнула.

– Знаю, – сказала она удручённо. – Но вот у Коли папа есть, и у Насти, и у Кати… – Маша сдвинула бровки. Посмотрела исподлобья и добавила: – Правда, у Кати мамы нет.

– Вот видишь. – Я улыбнулась уголками губ. Погладила дочь по похожим на пружинки кудряшкам. – Не все живут в полных семьях, не у всех есть и мама, и папа.

Маша понимающе кивнула, но удрученность её никуда не делась. Даже взгляд стал грустным. Каждый раз, когда дело доходило до таких разговоров, я чувствовала себя виноватой, хоть и знала, что моей вины нет. Заветное желание, исполнить которое я была не в состоянии.

– У нас с тобой дядя Макар есть, – сказала я как можно беззаботнее. – Когда он вернётся, пойдём есть пирожные в кафе. Он мне по секрету сказал, что тоже приготовил тебе подарок.

– Дядя Макар – не папа, – буркнула дочь категорично.

Что правда, то правда. На сей раз вздохнула я. Сдалась и просто перевела тему.

– Кстати, а что за Катя? Не помню, чтобы у тебя была подружка Катя.

– Катя не всегда у нас в саду была. Они с папой недавно приехали, – с куда большим энтузиазмом ответила дочь. – А до этого жили во Франции. Катя мне говорила, что там во-о-от, – Маша встала на носочки и потянулась вверх, – такая башня. Она Фелина называется, – сказала она и задумалась. – Фивина… Фе…

– Эйфелева, – подсказала я с улыбкой. – Эйфелева башня. Она находится в Париже.

Маша сразу же обрадованно кивнула.

– Да! Вот… А ещё папа у Кати ездит на чёрной машине. Такой, – на этот раз она развела руки в стороны, – большой-большой, даже больше, чем у дяди Макара. Он возит на ней Катю в сад. И вообще, папа у неё клёвый.

– Можно подумать, что я у тебя не клёвая, – поддразнила я свою маленькую леди и, догадываясь, что времени не осталось, взялась-таки за платье. Хоть звезда вечера – Машка, мамке её выглядеть нужно подобающе.

– Клёвая. – Дочь улыбнулась, глазки засияли, и на душе у меня сразу стало легко.

Я распахнула объятья, и Машка, не задумываясь, прильнула ко мне.

Хоть на душе полегчало, грусть не ушла. Закрыв глаза, я поглубже вдохнула, погладила дочь по спинке. Наверное, это карма такая у нас: моя мама росла без отца, потом я, и вот теперь моя Машунька.

– Познакомишь меня со своей Катей и её самым клёвым папой на свете? – спросила, отпустив дочь.

– Познакомлю, – с готовностью отозвалась Маша. – Ты его попроси, он тебя тоже покатает на своей машине. Он хороший и добрый. И Катю любит.

– Хорошо, попрошу, – ответила, не в силах стереть грустную улыбку.

А камешки в серёжках так и переливались, блестели…

– Маш, – позвала я. – А я тебя люблю.

– И я тебя люблю, мамочка. – Она облизнула губы. – Мам… А может, всё-таки сейчас подарок мне подаришь? – В глазах появилось лукавство и надежда.

Я тихонько засмеялась. И снова улыбнулась, теперь уже без намёка на грусть.

– Сказала вечером, значит, вечером.

***

И чего я, спрашивается, боялась? Увлечённым игрой с аниматором детям было не до цвета воздушных шариков и высоты стаканов с соком. Звонкие голоса и задорный смех были самым лучшим доказательством: праздник получился, я всё сделала, как надо.

– Спасибо, что пригласили нас, – поблагодарила меня одна из мамочек. – Чувствую, теперь Коля неделю будет рассказывать, во что они играли и что делали.

Она засмеялась и перевела взгляд на вскинувших вместе с аниматором детей руки.

Я улыбнулась. Комнату в который раз наполнил смех, за ним – задорный визг. Мама Машиного друга снисходительно покачала головой. Только она отошла, рядом присела другая: полноватая, с блёклым лицом и бровями, давно не встречавшимися с пинцетом. Я попыталась вспомнить, как её зовут, но не смогла. Помнила только имя её дочери, а сама она была настолько неприметной, что хотелось взять краски и добавить цвета.

– Какая же ты молодец, Сашенька, – вздохнула она. – Маше и за себя, и за отца. И праздник такой… Представить страшно, сколько ты в это всё денег вбухала.

Я покосилась на неё. Люда, вот как её зовут, точно.

Я пригладила складочку на подоле платья и, закинув ногу на ногу, качнула сапожком из ажурной, похожей на кружево замши. Да, денег я потратила много. Не только на праздник, но и на себя, на это платье, эти сапожки, ногти и даже брови. Каждый мой день начинался в пять утра и заканчивался только тогда, когда я была уверена, что сделала всё запланированное и то, что вылезло вне плана. И при этом ни разу не позволила окружающим понять, что спала всего два часа или что выходных у меня не было месяц.

Я натянуто улыбнулась.

– Чтобы моя дочь ни в чём не нуждалась, я очень много работаю.

Люда опять тяжело вздохнула. С горечью посмотрела на обручальное кольцо на припухших пальцах. Руки у неё были очень красивые, только совсем неухоженные. Возникло желание дать ей номер своего мастера по маникюру… или посоветовать заказать косметические перчатки.

– А у нас все деньги уходят на то, чтобы оплачивать Тане частный детский сад. Ещё, заразы, цену подняли. Не представляю, как теперь будем выкручиваться.

Я тактично промолчала. Чтобы всё успеть, встала я сегодня на час раньше обычного и теперь пила кофе со сливками. Дотянулась и взяла большую круглую конфету из тёмного шоколада. Среди прочих голосов разобрала Машкин, заметила её розовое платье. Моя девочка была самая красивая. И не потому, что она была самая красивая для меня. Блондинка с огромными глазами и скульптурно-правильными чертами лица, она могла бы стать лицом какого-нибудь модного бренда детской одежды. Запросто могла бы.

Я задумалась об этом, наслаждаясь кофе и шоколадом, но из мыслей меня вывела Люда.

– Я вот думаю, что цену надо фиксировать при зачислении в сад. Заключили договор и…

– А может, нужно просто жить по средствам? – спросила я чуть резче, чем собиралась. – Тогда и выкручиваться не придётся. И не нужно будет думать о том, думать о чём всё равно нет смысла.

Явно ожидавшая от меня поддержки мамаша приоткрыла рот в возмущении. Я буквально почувствовала, как в ней заклокотало негодование. Щёки надулись, грудь поднялась, распирая и без того узкую кофточку. Но вырваться её возмущение не успело.

– Мама! – Родной голос снова привлёк моё внимание.

Держа за руку незнакомую мне девочку, к нам шла Маша. Девочка была темноволосая, с живой мимикой и большими, как и у дочери, карими глазами. Удивительно, но насколько они контрастировали друг с другом, настолько были и похожи. Я видела, как девочку привели, но толком поговорить с её мамой не успела, отвлеклась на телефон, а когда закончила говорить, та уже ушла.

– Мама, – снова позвала Маша, подтаскивая смутившуюся подружку, – это Катя! Ты хотела с ней познакомиться! И с её папой, помнишь?

Сдала все явки и пароли, что говорится.

– Здравствуйте.

Девочка, казалась, смутилась сильнее. Только по глазам было видно – никакая она не скромница. Та ещё дереза, под стать моей. Одета она была довольно скромно: в простое шерстяное платье, на ножках – сандалии с украшенными застёжками-бабочками ремешками, в ушках маленькие серёжки. Дорого и со вкусом. И снова меня поразило, как девочки похожи – то же скульптурное изящество лица, те же густые ресницы.

– Привет, – поздоровалась я, – а меня Саша зовут.

– Маша уже сказала мне. Здравствуйте, тётя Саша. – Она покоилась на коробку с конфетами.

Машка тоже задрала голову.

– Рада познакомиться с тобой, – улыбнулась я и, выдав девочкам по одной конфете из молочного шоколада, отправила их развлекаться дальше.

– Да… – Люда проводила их взглядом. – Был бы у меня муж, как Катин отец. Куда до него моему… Холёный, как голливудская звезда, при деньгах. С таким можно жить, а не выживать. Познакомиться бы с ним поближе…

Люда посмотрела на обручальное кольцо, и у меня возникло ощущение, что будь её воля, она бы сняла его и выкинула с брезгливостью.

– Так он же женат.

Про то, что и сама она замужем, говорить я уже и не стала.

– Женат? – озадачилась она. – А… если ты про женщину, которая привела его девочку – это не жена, а няня.

– А я думала это её мама.

– Нет. Я видела отца Кати пару раз. Всё хотела подойти, но как к такому подойдёшь? – С очередным вздохом она потянулась к коробке.

Я пододвинула конфеты поближе, и Люда, поколебавшись секунду, взяла сразу две.

– Ты бы знала, какой он букет нашей воспиталке подарил, когда Катю взяли в группу…

Я не знала ни о букете, ни о том, когда взяли в группу Катю. Честно говоря, в жизни сада я участия не принимала, в чате мамочек тоже не сидела, потому что времени на это у меня элементарно не было. Если что-то требовалось, спрашивала напрямую у воспитательницы и переводила деньги на общие нужды, когда это требовалось, не уточняя подробности. На этом всё.

– Говорят, он несколько лет жил в Америке.

– Во Франции, – поправила я на автомате. – В Париже.

Поймала озадаченный взгляд Люды и отрицательно качнула головой. Господи, не хватало мне ещё сплетен.

– Это Маша сказала, – уточнила во избежание недоразумений.

– А-а-а, – протянула она и запихнула за щёку сразу целую конфету.

Некоторое время мы с ней смотрели на детей. Да, Маша и Катя выделялись среди других. Если и была среди них девочка, которая могла бы конкурировать с моей, так это Катя. Нет, не конкурировать… Я представила их вместе на обложке каталога и улыбнулась: блондиночка и брюнеточка. И обе – словно сказочные принцессы.

– А Катина мама где?

– Не знаю. Отец её один воспитывает. – Она опять зашуршала фантиком. – Я и говорю – познакомиться бы поближе. – Она закрыла правую руку левой. Потом словно бы опомнилась. – Да это я так, Саш… Куда я от Танькиного отца? Десять лет уже вместе, со школы, считай. Да и… не посмотрит такой, как Катин отец, на меня. Таким моделей подавай. А я… – Она махнула рукой и наконец встала с дивана.

Я продолжила наблюдать за детьми. Богатый, красивый… Был в моей жизни когда-то такой. Спасибо, больше не хочется. Уж лучше я сама, одна. Чтобы никто и никогда не посмел в чём-либо меня упрекнуть, сказать, что я ни на что не способный пустоцвет. Чтобы больше никто и никогда не сделал так больно, как сделал Дамир.

Закрыв дверь за Колей и его мамой, я вернулась в гостиную. Одного за другим детей разобрали родители, мамочки, составившие мне компанию, тоже разошлись. Саша и Катя сидели на широком диване и рассматривали куклу с прилагающимся к ней набором одежды.

Девочка осталась единственной, за кем ещё не приехали. Я посмотрела на часы. Пора бы её «богатому и красивому» отцу опомниться. Почти десять, как-никак.

Я засмотрелась на детей. Маша протянула Кате кукольное платье. Та улыбнулась и, забравшись на диван с ногами, дотянулась до горы подарков. Взяла куклу.

– Надень ей это. – Маша подала ещё одно.

– Нет, вот это лучше. – Катя достала розовое. – Оно почти как твоё.

У меня промелькнула мысль, что они похожи на сестёр. Даже разрез глаз у них одинаковый. Интересно, когда у Кати день рождения? Только я хотела спросить её, зазвонил телефон. Машина подружка принялась рыться на диване.

– Алло, – найдя, громко сказала она. – Папа, ты… – Девочка театрально вздохнула и перевела взгляд на меня. – Это папа. – Она состроила смешную мордашку. – Он не знает адрес. Папа никогда ничего не знает.

Я улыбнулась ей и взяла трубку.

– Здравствуйте… – И поняла, что понятия не имею, как зовут её отца. Впрочем, это было и неважно. – Ваша дочь говорит, что вы не знаете адрес. И вообще ничего не знаете.

Мужчина усмехнулся. Усмешка вдруг напомнила мне прошлое – короткий звук, а воспоминания обрушились лавиной, обдав грустью и теплом.

– Да, – ответил Катин отец. – Есть такое дело. Маргарита сказала мне, но я оставил листок с адресом в офисе.

Голос напомнил о прошлом ещё сильнее. Та же уверенность, то же спокойствие, свойственное высокому статусу и достатку. Я продолжала любоваться девочками. Если бы не Дамир, возможно, у Маши была бы сестра. Но не было бы всего того, что есть сейчас. У меня – так точно. Неважно уже всё это.

– Понятно.

Я продиктовала адрес.

– Так… – В голосе послышалась задумчивость. – Буду минут через пятнадцать – двадцать.

– Хорошо. Ждём вас.

Закончив разговор, я вернула мобильный девочке.

– Твой папа скоро придёт.

Глава 6

Саша

По истечении двадцати минут отец Кати так и не появился. Не приехал он, и когда прошло ещё двадцать.

Похожие на крохотных котят, девочки укутались каждая в свой плед и уже клевали носами, время от времени зевая. День получился долгим и насыщенным. Я и сама валилась с ног от усталости. Хотелось побыстрее снять одежду и встать под душ. Все поблажки, на которые я имела право – встать завтра на пару часов позже обычного. Но перед этим нужно было уложить дочь. Оставшиеся продукты в холодильник я уже убрала, а с беспорядком завтра разберётся домработница.

– Мам, – очухалась Машка, – ты подарок обещала.

– Давай завтра?

Я поставила на диван поднос с тремя чашками какао. Почувствовав сладкий запах, Катя тоже зашевелилась. Я выдала девочкам по чашке, третью взяла себе. Судя по тому, что дочь не воспротивилась отсрочке, лимит её энергии на сегодня иссяк.

В молчании мы пили какао, а время всё шло и шло…

– Папа у тебя всегда такой? Всё время опаздывает?

– Он не опаздывает, – сразу же возразила Катя. Бросилась на защиту отца без раздумий. – Он много работает, чтобы я ни в чём не нуждалась.

– Моя мама тоже много работает, чтобы я ни в чём не нуждалась, – подхватила Маша.

Ничего не сказав, я обхватила чашку двумя руками и поднесла к губам. Сказанные дочерью слова прозвучали шаблонно и безлико. Заученное с взрослых слов оправдание едва ли не на любой случай. Не придерёшься.

Когда-то мужчина, которого я любила без памяти, тоже говорил, что у него много работы. С каждым прожитым нами вместе днём, месяцем, годом работы у него становилось всё больше, как и вечеров, которые я проводила в одиноком ожидании. Когда начались его измены? За неделю до нашего расставания? После выдвинутого им ультиматума или, может, ещё раньше?

А отец Кати… Правда работает или увлёкся хорошенькой секретаршей и забыл о времени? А сама я? Неужели могла бы вот так заработаться и забыть про дочь?

Сама эта мысль вызвала у меня неприятие. Нет! Никогда такого не было. Да, задерживалась несколько раз, но всегда предупреждала об этом воспитательницу.

Квартира в хорошем районе, своя машина и возможность ездить в мои короткие и редкие отпуска туда, куда действительно хочется: ради этого я не просто работала – пахала днями и ночами. В первые четыре года – в прямом смысле. Но дочь всегда была для меня главным. Моей путеводной звездой, маяком и точкой опоры. Была, есть и будет.

И уж тем более я никогда не позволяла себе в ущерб ей заниматься личным. Что уж, до появления в моей жизни Макара личного у меня и не было. Если бы не его граничащая с наглостью настырность и упрямство, я бы и на него не обратила внимания. Но он не оставил мне возможности на это – чего только стоят его утренние появления возле подъезда. Ни одному другому мужику в голову не пришло бы поджидать меня в шесть утра с горячим кофе.

– А кем твоя мама работает? – фоном мыслям прозвучал голос Кати.

– Она начальник в компании, где самолёты летают.

– Она самолёты водит? – округлила Катя глаза.

– Нет. Она начальник, говорю же. Она…

Машу прервал звонок в дверь. Он же остановил и мои размышления.

– Папа пришёл, – сказала я, поставив чашку с остатками какао на столик, и пошла открывать.

Услышала, как девчонки завозились на диване.

В прихожей бросила мимолётный взгляд в зеркало, пригладила волосы и отперла замок. Наконец-то! Присказка «не прошло и часа» была весьма актуальна – в самом деле, часа не прошло, всего каких-то пятьдесят восемь минут с момента, как отец Кати пообещал быть через пятнадцать-двадцать.

– Добры… – начала было, открыв дверь, и мгновенно осеклась.

Голова пошла кругом, стало холодно и очень жарко одновременно. Как онемевшая, я смотрела на красивого, обеспеченного мужчину, который возил свою дочь в сад на огромной машине и много работал для того, чтобы она ни в чём не нуждалась. На мужчину, который когда-то много работал и для того, чтобы ни в чём не нуждалась я. Который предал меня и разве что не сравнял с землёй. Мужчину, чувства к которому всё ещё порой напоминали о себе тупой болью в сердце.

На Дамира.

– Саша, – просипел он.

Его «Саша» заставило меня вскинуть голову. Да, Саша!

В руках у него был большой букет роз. Волосы стали длиннее, взгляд пронзительнее. Графитово-серый пиджак, головокружительный запах одеколона, туманящий разум.

Безумная спираль внутри меня стянулась до предела и стала разворачиваться с неимоверной скоростью.

Захлопнуть дверь – захлопнуть дверь – захлопнуть дверь! Этого не может быть – этого не может быть – этого не может быть!

– Папа! – Коридор огласил радостный вскрик Кати. – Ты пришёл! Ну наконец-то, папа!

Катя ураганом пронеслась мимо и бросилась к Дамиру.

– Пап, – потянулась к нему.

Дамир нагнулся, обнял дочь. В уголках его рта появилась улыбка, такая знакомая и одновременно незнакомая мне, предназначенная только черноволосой кнопке.

– Я тоже хочу аниматора! – заявила она. – Ты мне купишь аниматора на день рождения? Пап!

– Придумаем что-нибудь, – ответил Дамир и посмотрел на меня.

В этот момент из комнаты вышла Маша. Встала рядом со мной, и в момент, когда взгляд Дамира устремился на неё, я напряглась всем телом.

Мир посмотрел на мою дочь, на меня. Улыбка исчезла, взгляд его стал жёстким, пронзительным, подозрительным. Я инстинктивно опустила руку на плечо дочери. Желание оградить её, спрятать и защитить буквально зашкаливало.

– А ещё Коля подарил Маше куклу с платьями. У неё есть свой шкаф и туфельки, – затараторила Катя. Поморщила нос. – И не только туфельки. Ещё сапожки. Па-а-ап… – Она потянула его за руку. – Пап, а у меня ведь тоже скоро день рождения. Давай тоже позовём всех-всех, а? И мне тоже подарят куклу с туфельками. Ты знаешь, сколько аниматор знает игр? Когда мы…

Катя болтала без умолку, а мы с Дамиром смотрели друг на друга и молчали. Наконец он словно опомнился. Снял с вешалки пальто и было подал дочери, но она замотала головой.

Мир нахмурился, и меня как по лицу ударили. Боже!

– Это не моё пальто.

Ничего не говоря, я сняла с крючка другое и всё так же, не нарушая молчания, подала бывшему мужу. Он мне – Машкино. Наши пальцы соприкоснулись, и дыхание у меня замерло. Через кожу проник яд: смертоносный, парализующий и стремительный. Я-то считала, так только в женских романах пишут, всегда посмеивалась над героинями и авторами, а сама…

Отдёрнула руку и поспешно отвела взгляд.

– Мам, а когда Катя к нам ещё придёт? – спросила дочь, подняв ко мне голову.

– Да, пап, – тут же поддержала Катя. – Когда?

– Мам, ты же хотела с папой Кати познакомиться. Вот её папа. Его Дамир зовут.

Наши с Дамиром взгляды столкнулись снова. Я и сама знала, как его зовут. Почему не спросила дочь раньше?! Хотя разве это что-то бы изменило? Ирония судьбы, насмешка жизни – наши девочки оказались в одной группе одного частного детского сада. Вообразить такое я даже не могла!

– Приятно познакомиться, Дамир, – сказала я безэмоционально. – Я – Александра. Мама Маши.

– И мне приятно, – ответил он столь же ровно. – Дамир.

Жестом велел дочери повернуться и помог ей надеть пальто.

– Ты так и не ответил. – Она умудрилась оглянуться на него, просовывая в рукава руки.

Дамир справлялся легко, без свойственной многим мужчинам в отношении детей неловкости. Это отличало его всегда – если он что-то делал, делал наверняка. Принимал решения, предавал… Как выяснилось, детей он тоже делал наверняка. Я присмотрелась к его девочке более осознанно. Тёмненькая, явно не в Дамира. Усмехнулась, но усмешка так и не появилась на губах. Прямые чёрные волосы, карие глаза – я отлично знала, от кого ей это досталось.

– Па-а-ап, – на сей раз заканючила Катя. – Ну когда? Ты можешь завтра отвезти меня в сад, а потом…

– Угомонись, Екатерина, – строго сказал он. – Тебя ещё никто никуда не приглашал.

Девочка насупилась. Маша было приоткрыла рот, но я предупредила готовую сорваться просьбу, отправив дочь в спальню. Открыла входную дверь и, попрощавшись с Катей, в последний раз посмотрела на Дамира.

Всё что угодно, только не это. Это не может быть правдой.

Оставшись в коридоре одна, со стоном привалилась к двери и опёрлась на неё затылком. Сглотнула и заставила себя сделать глубокий вдох, только это не помогло. Яд не только проник через кожу – сам воздух был отравлен. Ладонь всё ещё жгло, грудь сдавило.

Машу я нашла сидящей на полу возле постели. Обиженная, она только коротко посмотрела на меня и снова взялась расчёсывать новую куклу.

Будь ты проклят, Дамир! Всё из-за тебя!

Я присела рядом с дочерью и хотела приобнять, но Маша дёрнулась. Обнять её это мне не помешало.

– Тебе папа Кати не понравился?

– С чего ты взяла?

Она пожала плечиками. Неужели всё так очевидно, что это понимает даже шестилетний ребёнок? Или она просто чувствует?

– Я бы хотела такого папу, как у Кати, он классный, – тихо сказала Машунька, а я едва в голос не застонала.

Да будь ты проклят, чёрт тебя дери, Дамир!

Только я начала забывать его, только справилась с собственным сердцем, зализала раны. Только он перестал сниться мне по ночам, только я начала всерьёз задумываться о том, что с Макаром у нас может что-то получиться!

Наша с Машей жизнь не имеет к нему отношения!

– Пойдём. – Я встала и потянула дочь за собой. – Пойдём, покажу кое-что.

Я дико устала, встреча с Миром выбила почву из-под ног, но испортить день рождения дочери я ему не позволю! В конце концов, в рукаве у меня был припасён козырь, пусть я и собиралась оставить его на завтра.

Подведя дочь к закрытой двери, я посмотрела сверху вниз и улыбнулась.

– Готова?

– Там же хлам, ты сама говорила.

Я толкнула дверь. Включила свет и жестом пригласила дочь в светлую, выполненную в нежно-сиреневом, серебристом и белом цветах комнату. Запахи свежего дерева и роз сразу же окружили нас. Маша распахнула глаза.

– Это твоя новая комната. – Я подтолкнула её вперёд.

Дочь недоверчиво глянула на меня. Выдохнула, сделала крохотный шажок к стоящей на возвышении, усыпанной декоративными подушками кровати и развернулась.

– Мой тебе подарок, Солнышко, – подтвердила я.

Не прошло и минуты, как дочь заглянула во все углы. А я смотрела на неё и, сжимая в руках длинноволосую куклу, твердила себе, что появление Дамира ничего не изменит. Ни для неё, ни для меня. Как и раньше, я буду делать всё, чтобы моя принцесса ни в чём не нуждалась, и это не взрослая отговорка, оправдывающая меня. Всё сделаю для неё. Покупая квартиру, я сразу же решила, что эта комната будет Машиной. И поклялась, что к её дню рождения превращу комнату в спальню, о какой мечтала в детстве сама. А потом опомнилась – нет, не о какой мечтала я – комната Маши должна была быть только её. Такой, о какой мечтает она.

– Мамочка! – Дочь кинулась ко мне и обхватила ноги. Я присела и погладила Машу по светлым волосикам.

– Нравится?

– Да! – Она закивала.

– С днём рождения, милая. – Я поцеловала её в нос. – А теперь иди умываться. Я сейчас приду и помогу тебе. Спать пора. Тем более, – посмотрела на новую постель, – твоя кроватка тебя заждалась. Может, тебе и жених приснится, м-м? – подмигнула заговорщицки. – Знаешь, как говорят? Спишь на новом месте – приснись жених невесте.

Маша заулыбалась. Кажется, забыла и про Дамира, и про свою подружку. Надолго ли? Вряд ли. Но день рождения я, кажется, спасла.

Каким бы сильным ни было желание дочери заглянуть в каждый шкаф и открыть каждый ящик в своей новой комнате, усталость взяла своё. Накрыв её одеялом, я села на край постели и погладила дочь по плечу. Сама зевнула, прикрыв рот рукой. Глаза у Маши слипались, но она ещё боролась со сном.

– Мам, – позвала тихо.

Я вопросительно кивнула. Маша поёрзала, подползла чуть ближе ко мне.

– А если у Кати только папа, а у меня только ты, мы бы могли жить все вместе. Тогда у Кати была бы мама, а у меня папа… – Её глаза загорелись надеждой.

Меня едва не задушили отчаяние и гнев. От бессильной злости хотелось выть раненой волчицей.

– Так не бывает. – Я опять погладила дочь. – Ты же знаешь.

Она разочарованно вздохнула. Надежда померкла.

Прижав к себе плюшевого лисёнка, Маша улеглась. Я поцеловала её в висок, едва сдержавшись, чтобы не сказать «прости». Просить прощения было не за что – не я должна его просить.

Скотина! Ну почему?! Всё ведь было так хорошо.

Через несколько минут Маша уснула, а я, разбитая и подавленная, вышла в кухню. Налила большую чашку чая и, немного подумав, добавила в него коньяк. Написала помощнице, что завтра буду к обеду, и тяжело опустилась на диван. Накрыла лицо ладонями и застонала. Слёзы сдерживать не было сил. Злые и бессмысленные, они рвались наружу вместе с воем.

– Сукин ты сын, Дамир, – прошипела, вытерев их. Но глаза сразу же снова стали влажными.

Меня буквально разрывало от ярости и смятения. Что теперь будет? Да, с первого взгляда не скажешь, что Маша похожа на него, но…

Телефон просигналил. Не дай бог помощница написала, что я нужна с самого утра. Если так…

Уже готовая грубо объяснить ей, что имею право хотя бы на несколько часов отдыха, я открыла сообщение. Но оно было не от помощницы.

«Нам надо поговорить. Жду тебя внизу».

Скотина! Да катись ты со своим «поговорить»! За семь лет – ни слова, ни звонка. А теперь поговорить ему вдруг потребовалось?! Мне тоже когда-то надо было с ним поговорить. Давно. Где-то в прошлой жизни, когда я была его милой послушной болонкой. Спасибо, что не поговорили!

«Нам не о чем говорить», – написала и отправила.

Хотелось вдогонку послать ещё несколько слов, вроде того, что я оказалась не только способной оформить развод, но и на много что ещё. Сдержалась. Ни к чему эти бабские истерики.

Сообщение ушло, я выдохнула. Отпила пару больших глотков чая с коньяком и, швырнув телефон в сторону, тихо выругалась. На глаза попалась коробка с конфетами, слёзы потекли по щекам. От сладкого и слёз никакого толка. По мнению моей дорогой мамочки. Только плевать я хотела на её мнение! Подвинула к себе коробку и, развернув конфету, откусила половинку.

В понедельник отведу дочь в сад и схожу в бассейн. Да, так и сделаю. А во вторник вернется Макар. Скажу ему, что…

Телефон снова пикнул.

«Спускайся, Саша. Я тебя жду. Не спустишься, поднимусь сам».

Глава 7

Саша

Машина Дамира выделялась среди других, стоящих возле дома. Огромный чёрный внедорожник, как и описывала Маша.

Слёзы высохли, только глаза всё ещё жгло. Гневом, яростью или прежним бессилием – не понять. Я стояла у окна и смотрела на вышедшего из машины Дамира. Не спущусь – он поднимется, как раз в этом я была уверена.

Сделав последний глоток, я поставила чашку на подоконник. Провоцировать Дамира было себе дороже, и совсем не потому, что я боялась, что он поднимется. Нечего ему делать ни в нашей с Машей жизни, ни даже в этой квартире!

Снова одеваться не хотелось, тем более ради Дамира, но я пересилила себя, как бы ни был велик соблазн выйти к нему в домашних штанах. Не дождётся!

Выбрала неброский шерстяной костюм от знаменитого модного дома.

– Вот и посмотрим, – зло сказала себе под нос, переодеваясь, – во сколько ты меня оценишь.

Дамир стоял, оперевшись о машину, и смотрел на подъезд. Я увидела между его пальцев огонёк. Затянувшись, он кинул недокуренную сигарету под ноги и затушил. Видимо, для него время не прошло бесследно. Раньше к дурным привычкам он относился куда категоричнее.

Я против воли на секунду остановилась. Решительность никуда не делась, и всё-таки стоило признаться хотя бы самой себе: даже элементарный разговор с ним для меня далеко не прост.

С места Дамир не сдвинулся, дождался, пока я подойду. Я не торопилась. Медленно, смотря прямо, направилась к нему. А сама не могла отделаться от мысли, что эти семь лет его не то что не испортили – наоборот. И без того статный, мужественный, он стал ещё привлекательнее.

– Что тебе? – спросила, подходя.

Бывший муж смерил меня взглядом. Неспешно осмотрел с головы до ног и обратно. Оценивал, мерзавец! Моя выдержка дала трещину, но я сумела сдержаться.

– Откуда у тебя ребёнок? – Его голос был тихим и жёстким.

Я поджала губы.

– Тебе тоже здравствуй, Дамир, – сказала я сдержанно.

То ли мне почудилось, то ли на мгновение его губы изогнулись. Нет, не почудилось. Дамир пренебрежительно хмыкнул.

– Здравствуй, Саша. Так откуда у тебя ребёнок?

Я едва не зарычала. Одно упоминание о Маше будило во мне дикие инстинкты. А это отстранённое «ребёнок», так и подавно било по нервам.

– Есть предположения?

Я снова сдержалась, хотя было желание расцарапать его физиономию, шипя при этом, чтобы убирался туда, откуда появился. В Америку, в Париж, в Камбоджу – куда угодно, только подальше от нас.

– Предположение у меня одно – взяла из детского дома.

– Молодец, догадливый.

Он снова хмыкнул. Поверил? Похоже на то. Или просто настолько убеждён в моей женской никчёмности, что за правду сойдёт что угодно? В любом случае я испытала огромное облегчение, хоть и знала – расслабляться рано. С этим мужчиной расслабляться нельзя в принципе.

– Мы с тобой почти семь лет не виделись, а единственное, что тебя интересует, – откуда у меня Маша?

Он слегка щурился. Я уловила запах одеколона и едва ощутимый – табака. Стало не по себе, захотелось обнять себя руками и отвернуться, как обиженная девочка.

– Подумал, что она может быть нашей общей дочерью, – ответил он очень спокойно.

Я фыркнула.

– Много на себя берёшь.

– И всё же.

Он буквально сканировал меня взглядом. Въедался, проникал в сердце, в душу, в мысли.

– Я удочерила её, когда ей было три, – сказала я нехотя.

В машине зашевелилась Катя. Я хотела улыбнуться ей, но выдавить улыбку не смогла, даже фальшивую. Снова посмотрела на Дамира.

– Родители Маши погибли в аварии. Пришлось очень постараться, чтобы мне её отдали, но, как видишь, я добилась этого. – Выдержала красноречивую паузу. – Знаешь, Мир, как выяснилось, без тебя я способна добиться куда больше, чем с тобой. Удивительно, почему? Может потому, что никто не говорит мне, что я ничего не могу. А может потому, что я научилась ценить себя. Даже не знаю… – Я сделала вид, что задумалась.

Катя опять зашевелилась. Должно быть, хотела услышать, о чём мы говорим, а может, просто устала. Но её папочке было невтерпёж поговорить.

– А где же мать твоей дочери? – спросила я холодно. – Кинула тебя, поняв, какая ты скотина?

– Умерла, – отчеканил Мир, глядя мне в глаза, и замолчал.

Взгляд я не отвела. Умерла? Молчанием он будто бы пытался вбить мне это под кожу. Напрасно. Кинула, умерла – мне было всё равно.

– Твой ребёнок тебя заждался, Мир. Но ты можешь помариновать её ещё час-другой. О чём ещё поговорим?

– Да у тебя зубки выросли. Характер появился.

– А кто тебе сказал, что его раньше не было?

Он опять прошёлся по мне взглядом. По шее, груди, животу. Задержался на пару секунд, и меня прошибло ознобом. Никому не удавалось так быстро вывести меня из равновесия, как ему!

– Не приезжай сюда больше. Наши с тобой разговоры закончились семь лет назад. Больше я не хочу тебя ни видеть, ни слышать.

Я пошла к подъезду. Налить ещё одну чашку чая с коньяком, завернуться в плед… Нет, лучше глоток коньяка без чая. А ещё лучше – тёплый душ и постель. Каждый вдох рядом с этим мужчиной – отрава.

– А ты изменилась, – донеслось мне в спину.

Я обернулась. Мир стоял на прежнем месте, поигрывая брелоком от машины, и не сводил с меня глаз.

– Мне пришлось, – сказала я невозмутимо и, набрав код, открыла подъезд.

Не удержалась и ещё раз посмотрела на бывшего мужа. В его руке появилась пачка. Щелчок, и в ночи вспыхнул красный огонёк.

Мир привалился к машине. Смотрел на меня нагло, прямо, и под этим его взглядом я вдруг почувствовала себя прежней.

Нет! Ни за что! Зашла в подъезд и, не медля, вызвала лифт. Ни за что и никогда я не стану прежней. Не дождётся!

Глава 8

Саша

Сосредоточенная донельзя, Машка пыталась справиться с бантом на обёрнутой серебристой бумагой коробке. Макар улыбнулся и, небрежно положив локоть на спинку дивана, перевёл взгляд на меня.

– Она по тебе соскучилась. – Я тоже не могла сдержать улыбку.

Вернувшийся из командировки Макар буквально засыпал дочь подарками и комплиментами. Меня тоже.

– А ты? – спросил он тихо, смотря прямо на меня.

Под его взглядом я слегка смутилась. Внимательный, цепкий, тёмный. Глаза у него были карие, почти чёрные, чуть длиннее среднего каштановые волосы завивались у шеи и висков. Макар ждал ответа. Пора было на что-то решаться.

– И я соскучилась, – сказала я и снова посмотрела на дочь в попытке спрятаться, скрыть непонятно откуда появившуюся неловкость. Но Макар не позволил – взял меня за руку.

В уголках его губ играла улыбка, но предназначалась она уже исключительно мне, как и огромный букет розовых роз на столе, с которым он ждал нас в кафе.

– Я тоже соскучился, Саша. – Он погладил мои пальцы. – Пытался вырваться к вам на день рождения Стрекозы, но было никак. Извини.

– Всё в порядке.

Машка громче зашуршала бумагой и почти сразу восторженно ахнула. Мы разом посмотрели на неё. В открытой коробке лежал маленький рюкзачок. Перламутрово-розовый, с украшенными вышивкой кармашками и блестящими застёжками.

– Это как у Барби! – громко объявила моя маленькая модница. – У Барби такой же!

– Точно, – подтвердил Макар. – У тебя даже лучше, Стрекоза. Нравится?

Маша утвердительно кивнула. Словно бы невзначай Макар ещё раз погладил мою руку и, выпустив, показал дочери на тарелку с пирожным в форме сердечка. Демонстративно взял свою ложку.

– Кто быстрее? – Он приподнял бровь. – На старт… Внимание… Приготовились…

Маша затаила дыхание. Я закатила глаза. Вот придумал так придумал!

– Макар… – попробовала было остановить их. Куда там!

– Марш! – объявил он, и они с дочерью наперегонки принялись каждый за своё сердечко. Не прошло и минуты, как блюдца были пустыми. Мне оставалось только снисходительно покачать головой.

– Она меня опередила, – подытожил Макар.

– А не нужно было играть в поддавки.

– Кто играл в поддавки? – делано возмутился он. – Я?!

Маша засмеялась. Облизнула перепачканные взбитыми сливками губы. Я подала ей салфетку, а Макар, как фокусник, достал из кармана миниатюрную, размером с половину ладони, куколку.

– Приз победительнице.

Дочь разулыбалась пуще прежнего. Схватила куклу и стала рассматривать её. Я отковырнула кусочек от своего пирожного. В последнее время Макар был сильно завален работой, встречаться получалось не часто, но он всегда находил время на нас. Так что, когда сегодня он предложил подъехать в кафе неподалёку от его работы, я согласилась без раздумий. Но я и подумать не могла, что обычный обеденный перерыв он превратит в продолжение праздника для Маши.

Медленно ковыряла своё сладкое сердечко и слушала, как переговариваются эти двое. Да, нужно двигаться дальше. Сколько можно топтаться на месте. На этот раз мама права – такого мужчину, как Макар, искать будешь – не найдёшь. Другая бы на моём месте вцепилась и не отпускала.

– Как прошла твоя командировка? – спросила я, когда дочь немного успокоилась и уткнулась в чашку с какао.

– Нормально, – взгляд мне в глаза, тихий рокочущий голос. – А как Машин день рождения?

Он потянул меня за локоть. Я поддалась, и наши бёдра соприкоснулись. Глаза Макара сразу же стали темнее.

– Нормально, – ответила я.

Сердце стало биться чаще. От Макара приятно пахло дорогим одеколоном, ворот белой рубашки был расстёгнут на две верхние пуговицы. От него исходили уверенность и сила. Когда-то я уже испытывала нечто подобное.

Только я подумала про мужчину, которого предпочла бы забыть навсегда, у кафе остановилась чёрная машина. Сквозь большое панорамное окно улица была видна, как на ладони.

Меня охватила тревога. Не может быть. Нет. Фары внедорожника мигнули, дверца открылась. Я напряглась всем телом. Да что это такое?! Почему?!

– Саш, всё в порядке? – спросил Макар, слегка нахмурившись.

Я поспешно отвернулась от окна, молясь, чтобы бывший муж выбрал другое место для посиделок. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Краем глаза уловила, как он захлопнул машину, и едва не застонала. Да какого чёрта?! За семь лет ни единой встречи, а тут пожалуйста! Только моя жизнь наладилась! Только у меня появилась личная жизнь!

Едва Дамир вошёл в кафе, воздуха словно стало меньше. Как я ни пыталась, не могла заставить себя не смотреть на него. Как всегда безукоризненный, уверенный в себе, он прошёл к столику у стены.

И тут взгляды наши встретились.

Кажется, Маша что-то сказала, но что, я не разобрала.

– Саш, ты…

Макар не договорил. Резко повернулся и тоже увидел Дамира.

Произошедшие в нём перемены были стремительными: на скулах его мигом выступили желваки, глаза стали совершенно чёрными. Но поразиться этому я не успела: собравшийся было присесть за столик Дамир передумал и пошёл к нам.

– Это дядя Дамир! – воскликнула Маша и было хотела слезть с диванчика.

Я едва успела остановить её.

– Пей какао, – резко вернула дочь на место.

Она насупилась, повела плечом. Я отвернулась от бывшего мужа. Теперь сердце колотилось тяжело и гулко. Только что уютное кафе стало холодным и чересчур шумным, а небо за окном – низким и совсем не по-весеннему серым.

– Вставай, – не здороваясь, приказал Дамир, подойдя к нашему столику. – Мы уходим.

Я едва не поперхнулась гневом. Его самоуверенность перешла все границы.

Дамир схватил меня за локоть.

– Одевайся.

Макар встал. Резанул взглядом Дамира и сразу же посмотрел на меня.

– Ты знакома с ним?

Чёрными глаза были не только у него – взгляд Дамира тоже потемнел. Воздух разве что не искрился от напряжения. Ярость обоих была неприкрытой, читалась на лицах и в напряжённых позах. Макар и Дамир походили на двух готовых сцепиться насмерть хищников.

– Лучше способа не нашёл подобраться ко мне? – процедил Дамир, глядя на Макара. – Не приближайся к ней. Ещё раз увижу рядом – ты покойник, Молотов.

Макар зло прищурился. Дамир сильнее сжал пальцы, и это привело меня в чувство. Я попыталась выдернуть руку, но хватка бывшего мужа была мёртвой. Он вытащил меня из-за столика, ничего не говоря, снял Машкино пальто. Я перехватила встревоженный взгляд дочери. Она всё-таки встала и теперь стояла в метре, округлив глаза.

– Одевайся, Маша. – Дамир подал ей пальто.

Не зная, что делать, Маша растерянно посмотрела на меня.

– Саша… – Макар рванулся к нам.

Я выдернула руку и вне себя от гнева процедила:

– Не смей говорить моей дочери, что делать, Дамир!

Забрала у Маши пальто и впилась в ткань пальцами, словно это могло мне чем-то помочь. Макар оказался между нами с бывшим мужем.

– У тебя, похоже, совсем чердак снесло, Белозёров, – оттолкнул его. Бросил взгляд на едва не плачущую Машку, на меня. – Поехали отсюда. Тут нагадили.

– Я тебя предупредил, Молотов, – сквозь зубы процедил Дамир, прожигая Макара ненавидящим взглядом. – Не приближайся к моей жене.

Макар снова повернулся ко мне. Резко, порывисто.

– Я тебе не жена! – прошипела я с яростью. – Давно не жена! – И сказала уже Макару: – Ты спрашивал, знакомы ли мы? Да. Мы были женаты. Давным-давно. Но Дамир, видимо, забыл, что больше никаких прав на меня у него нет. – И снова Дамиру: – Хватит, Мир. Ты мне никто.

– Ты не будешь с ним встречаться, – отчеканил бывший муж.

Таким я его никогда ещё не видела: вена на виске вздулась, чернота зрачков поглотила зелёную радужку, каждая мышца была напряжена. Если бы я не была в такой ярости, засмеялась бы.

– Я буду встречаться с кем захочу, где и когда захочу. И тебя спрашивать об этом не стану, – отрезала я и положила ладонь на плечо дочери. Надо было успокоить её. Правда, как, когда меня саму потряхивало от негодования, я не знала. – Пойдёмте, – обратилась к Макару. Он так и стоял рядом, готовый в любой момент броситься на Дамира. – Здесь и правда стало неуютно.

У меня подрагивали руки, когда я помогала Маше одеться, когда собирала подарки. Чувствовала висящее вокруг напряжение, взгляд Дамира.

Что ему нужно от меня?! Что вообще происходит?! Запоздалый приступ ревности?!

Макар бросил на стол несколько купюр, взял у меня пакеты. В последний момент я вспомнила о цветах и забрала букет.

– А Катя… – подала было голос Маша и сразу же осеклась.

Я подтолкнула её к двери. Напоследок перехватила взгляд бывшего мужа. Он смотрел не на меня – на Макара. Тот тоже обернулся. Оба только что зубами не скрипели – на скулах желваки, каждое сухожилие натянуто.

– Я тебя предупредил, Макар, – жёстко сказал Дамир.

Мне – ни слова. Только взгляд: тяжёлый, не обещающий ничего хорошего. Взгляд, от которого у меня мурашки по коже побежали, а в животе стянуло предчувствием катастрофы.

Пристегнув Машу, я села на переднее кресло. Посмотрела на дочь через зеркало. Детское кресло, в котором она сидела, напоминало навороченный космический корабль. Макар установил его, едва мы познакомились, едва я сказала ему, что у меня есть ребёнок. Наверное, это меня и подкупило больше чего бы то ни было: это самое кресло и его отношение к Маше.

– Куда поедем? – спросил он, сев за руль. Завёл двигатель и мельком бросил на меня взгляд.

Я вздохнула.

– Поехали домой. Он мне всё настроение испортил.

Макар сдал назад. Машина мягко тронулась с места, в боковом окне мелькнуло кафе и огромный чёрный внедорожник бывшего мужа. Чтоб он там подавился собственной самоуверенностью! Скотина!

Только начавший утихать гнев вспыхнул с новой силой, стоило подумать о Дамире. И ведь он всегда был таким! Всё должно было быть только по его и для него! И я тоже, по-другому никак. Всё, как он пожелает: сверху или снизу, в постели или у стены, японская кухня или французская. И ребёнок тоже должен был появиться по его желанию – иначе никак.

– Так это правда? – Макар не дал гневу захватить меня полностью.

Мы притормозили на светофоре, и он повернулся ко мне. Я провела пальцами по бутонам роз. Посмотрела исподлобья.

– Правда, – сказала нехотя. Потому что говорить о Дамире мне не хотелось. Особенно с Макаром. Особенно сейчас. – Мы были женаты пять лет. Но это давно в прошлом, Макар.

– А Маша?

Вопрос застал меня врасплох. Логичный, он заставил меня подобраться. Я быстро посмотрела на дочь, но та сидела, рассматривая куколку, и вроде бы не обращала на нас внимания.

– Он не имеет к ней отношения, – соврала я, сама не зная зачем.

Кажется, Макар не поверил. Да мне не очень-то хотелось врать. Наши взгляды пересеклись за миг до того, как светофор сменил цвет.

– Это неважно, – сказала я тихо, но твёрдо. – Мы с Дамиром давно расстались, и расстались плохо. Я не хочу его ни видеть, ни знать. И говорить о нём тоже не хочу.

– Понятно.

Машина тронулась в общем потоке. Маша подняла голову, посмотрела в зеркало, но ничего не сказала. Я только улыбнулась ей, стараясь сделать вид, что всё в порядке. Букет на коленях был красивый, тяжёлый, мужчина рядом – из тех, с какими женщина чувствует себя женщиной. Так оно и было. Рядом с Макаром я хотя бы на какое-то время забывала о работе и том, что должна постоянно быть сильной, держать всё под контролем.

В молчании мы проехали оживлённый перекрёсток в центре города. Макар был всё ещё мрачный и не спешил снова заводить разговор.

– А вы с Дамиром знакомы? – спросила я вопреки собственным словам о том, что не хочу говорить о нём.

На лице Макара отразилось презрение. Мог бы – наверное, сплюнул бы.

– Пересекались несколько раз, пока я не перешёл на работу в министерство. Тот ещё сукин сын.

Мы разом замолчали. Проехали до следующего светофора и опять встали, как будто кто-то сверху решил, что нам непременно надо застрять на каждом.

– Прости, что так вышло, – на этот раз нарушил тишину Макар. – Не думал, что он появится. Ни разу не натыкался на него в этом кафе.

– Всё в порядке. Откуда ты мог знать. – Снова молчание, но теперь непродолжительное. Я коснулась бедра Макара. Он сразу же повернулся ко мне, и я улыбнулась. – У нас будет ещё много вечеров, которые никто не испортит.

Он накрыл мою руку своей. Сжал и улыбнулся уголками губ. Я перехватила взгляд дочери в зеркале. Она внимательно, с недетской сосредоточенностью наблюдала за нами и, слава богу, больше не казалась напуганной.

– Поехали к нам? – предложила я. – Закажем пиццу, включим какой-нибудь старый мультик и посидим спокойно. Я чай заварю с мятой или вина купим. Как тебе?

Макар шумно, чуть ли не с рыком выдохнул. Посмотрел с сожалением.

– Не могу сегодня, Сашка. Прости. Работы по горло.

Он сдавил мою ладонь сильнее и отпустил.

– Извини, Саш. Отвезу вас и поеду.

– Да ничего. В следующий раз тогда.

– А я пиццу хочу, – подала голос дочь. – И мультики тоже хочу. Сегодня хочу.

– Я подумаю, – ответила ей, убрав руку с бедра Макара.

Всё из-за Дамира! Всё комом! Кончиками пальцев погладила шипастые стебли цветов, тёмно-зелёные листья. Настроение пропало окончательно. Первый полноценный выходной за несколько недель, и тот безнадёжно испорчен.

– Почему он сказал, что ты пытаешься подобраться к нему через меня? – вспомнив вдруг слова Дамира, спросила я.

Марк повернул ко мне голову.

– Потому что у него слишком большое самомнение, – отрезал он, и мне стало ясно – продолжать не стоит, если я не хочу окончательно всё испоганить. Тем более возразить тут было нечего.

Дочь засмотрелась, и я, пододвинувшись к ней, потянула пиалу с мороженым на себя.

– Мама! – тут же возмутилась Маша.

– Что, жаба душит? – Взяла её ложечку и соскребла немного пломбира с края. – Я бы с тобой поделилась.

Вместо пиццы мы заказали ведёрко нашего любимого мороженого с кленовым сиропом и грецкими орешками. Раз уж выдался свободный вечер, нужно этим пользоваться. Тем более что после возвращения домой настроение у меня и так было паршивым. В голову лезли бесконечные мысли и воспоминания.

Пока везли мороженое, я сходила в душ и успела помыть Машку, и теперь мы обе, переодетые в пижамы и пахнущие ванильным гелем для душа, лежали на мягком ковре в гостиной напротив огромного телевизора. Мороженое, горячий шоколад и старая добрая Белоснежка – отличный рецепт от дурного настроения.

– А ещё есть?

– Понятия не имею, – ответила я, облизывая ложечку.

Маша на секунду задумалась. Ничего не говоря, сорвалась и побежала на кухню. Помогать ей в поисках ведёрка не пришлось – почти сразу же она вернулась вместе с мороженым и села рядом.

– А у тебя ничего не слипнется?

Дочь замотала головой. Я залюбовалась ею. Никакая диснеевская принцесса и рядом не стояла с моей красавицей. Заправила ей за ушко прядку волос и улыбнулась. Забрала ведёрко и, мысленно махнув на всё рукой, протянула дочери ложку. Да, одним походом в бассейн тут не обойтись. Да и ладно.

Весь вечер меня не отпускали мысли. Что это всё-таки было? Дамир никогда меня не ревновал, а тут буквально с катушек слетел. Конечно! Он-то считал, что, женившись на мне, сделал великое благо, чуть ли ни милостыню подал, осчастливив меня штампом в паспорте! А тут, оказывается, я кому-то нужна, да ещё и не одна, а с ребёнком! Только он со своей ревностью опоздал. И не на семь лет – на целую жизнь.

– Ой, орешек! – Я ловко выковыряла орех прямо у Маши из-под носа.

Дочь ахнула от возмущения и в отместку попыталась забрать всё ведёрко. Я не отдала. Потянула на себя, переставила на другую сторону. Повалила Машку на спину и защекотала.

– Мама! – Смеясь, она пыталась вывернуться. – Мам, престань! Ну ма-а-ам!

– Что, мам? Ам… – Я сделала вид, что хочу укусить её за бок. – Кто это тут такая сладкая вкусная девочка? А?

– Ма-а-ам! – Дочь взвизгнула.

Я поймала её руку и снова сделала вид, что кусаю. Пощекотала животик. Дочь засмеялась громче, снова взвизгнула и вывернулась.

– Нечестно! – заявила она.

– Почему это нечестно?

– Ты большая, а я маленькая!

– Правда, что ли? – Я округлила глаза. – А на днях ты мне доказывала, что большая. Или это была не ты, а какая-то другая девочка?

– Другая! – засмеялась дочь.

– Да? И где же эта другая девочка?

Маша заулыбалась. Подобралась ко мне и, присев, хотела взять ведёрко, но я отставила его подальше. Обняла свою малышку, прижала к груди и подумала вдруг, что нам с ней никто не нужен. Нам ведь и так хорошо – вдвоём, вместе.

Нет. Неправда. Я поспешно отогнала эти мысли. Неправда это. Маше нужен пример семьи. Не должна я повторять маминых ошибок и строить из себя вечно сильную и самодостаточную, пусть это хоть миллион раз так. Женщине нужен мужчина, сильное плечо, защита. Другое дело, что сильной женщине нужен мужчина, который будет сильнее неё. А это не так просто.

– Мам, – Маша вдруг стала серьёзной, – а почему дядя Дамир сказал, что ты его жена?

Я застыла.

– Он пошутил.

Маша замотала головой.

– Нет, он не шутил. Совсем не шутил.

– А я тебе говорю, что он пошутил, Маша. – Раздражение вырвалось само собой. На деле это был страх, который я инстинктивно попыталась замаскировать.

Дочь отвернулась. В ведёрке ещё оставалось немного мороженого, но она потеряла к нему интерес. На экране замелькали последние кадры мультфильма, за ними титры. Я опять обняла Машу, теперь со спины.

– Не бери в голову, Машунь. Пойдём лучше в кроватку?

– Если ты его жена, то он мой папа, так? – Дочь пытливо посмотрела на меня.

Я отрицательно качнула головой. Погладила её по золотистым волосам.

– Дядя Дамир – чужой дядя, Машунь. И папа тоже совсем чужой.

– Катя мне не чужая, – запротестовала она, но жалобно, теперь совсем по-детски.

– Пойдём спать. – Я взяла её за ручку и поднялась, потянула за собой.

Уснула Маша быстро, хотя я думала, что после сладкого и возни придётся просидеть с ней минимум час. Но нет. С каждым словом голос её звучал тише и неразборчивее, а потом она просто перестала мне отвечать.

Выключив ночник, я ещё пару минут просидела возле постели. Даже вечер Дамир умудрился подпортить. Если бы не Маша, я бы прокляла день, когда мы встретились. Но глядя на свою мирно спящую принцессу, понимала – у меня нет на это права. Не было бы его, её бы тоже не было.

Выключив телевизор, я навела в гостиной порядок. Выключила свет в кухне и встала у окна. Пора было тоже ложиться, но только я пошла в спальню, в дверь позвонили. В сердце закралось недоброе предчувствие. Нет, оно не покидало меня весь вечер, сейчас же просто усилилось в сотню раз. Макар?

Надеясь, что это так, я подошла к двери. Посмотрела в глазок и порывисто открыла замок.

– Да что тебе нужно? – спросила гневно, распахнув дверь.

Дамир смерил меня тяжёлым взглядом и, не дав ответить, втолкнул в квартиру и зашёл сам.

Глава 9

Саша

– Я тебя не приглашала, – зашипела я, едва сдерживая ярость.

Пытаться избавиться от этой сволочи было бесполезно. Он в два раза тяжелее меня и как минимум в пять – сильнее.

Молча Дамир швырнул на тумбочку ключи и принялся снимать ботинки. Я так и подавилась негодованием. Как к себе домой пришёл, мерзавец!

– Убирайся отсюда! – Схватила его за плечо.

Мышцы под пальцами были словно каменные. Отдёрнула руку, сама не понимая, что чувствую. Но касаться Дамира лишний раз не стоило. Он поднял голову, смерил меня мрачным, свинцовым взглядом.

– Уходи, – сказала чуть спокойнее. – Маша уже спит, я тоже ложусь. У меня нет на тебя времени.

– Найдёшь. Где мы можем поговорить?

– Нигде, – отрезала я. – Не о чем нам разговаривать, я тебе уже об этом сказала. А если ты пришёл раздавать указания, с кем мне…

– Замолчи, Саша! – рявкнул он вдруг. Негромко, но так жёстко, что я против воли затихла.

Наши с Дамиром взгляды столкнулись. Проще было уступить, но один его вид приводил меня в бешенство. Посмотрела на его ботинки, снова ему в лицо.

– Что тебе нужно? – спросила снова, чётко выговаривая каждое слово.

– Так и будем стоять тут?

На что он рассчитывал, я не имела понятия. Что приглашу его на чай?

Видимо, до Дамира дошло, что ничего подобного он не дождётся.

– Если из-за тебя проснётся Маша…

– Ты не должна встречаться с Молотовым, – оборвал он меня.

– Само собой, – ответила язвительно, не скрывая злости. – Что ещё я не должна?

По скулам бывшего мужа заходили желваки. Между нами было порядка двух метров, а ощущение складывалось, что пространства вокруг просто нет. Огромный коридор превратился в кроличью нору, единственный выход из которой загораживал Дамир. Я оказалась пойманной в своём же собственном доме.

Понимание этого окончательно вывело меня из себя. Не для того я работала без выходных и перерывов, чтобы кто-то мог заставить меня испытывать нечто подобное! Даже если этот кто-то – отец моей дочери!

– Давай. – Я протянула руку ладонью вверх. – Сразу список давай, чего я должна, чего не должна. С кем мне встречаться, куда ходить и как себя вести. Можешь ни в чём себе не отказывать. У нас как раз закончилась туалетная бумага, так что он придётся кстати.

Бывший муж сжал зубы сильнее. Помнится, прежде хладнокровие ему давалось проще. Я вскинула голову. Подошла к двери и хотела открыть, но Дамир не дал. Взял меня за локоть и подтащил к себе. Я едва успела упереться ему в грудь ладонью. И опять мы встретились взглядами.

– Ты нужна ему, только чтобы подобраться ко мне. Или думаешь, что он просто так тебя ублажает?

– Ну, знаешь! – Я толкнула Мира в грудь. Куда там! Он даже не пошевелился. Разъярённая, попробовала вывернуться, но он сжал пальцы ещё крепче.

– Макар – расчётливая сволочь, Саша! – прорычал он мне в лицо, рванув так, что я впечаталась ему в грудь.

Теперь пространства не осталось на самом деле. Дамир буквально впился в меня взглядом. Я могла различить ободок зелёной радужки вокруг черноты, маленькие морщинки в уголках глаз. Чувствовала его напряжение, его горячее дыхание, и не понимала, что со мной творится. Гнев зашкаливал, а запах одеколона Дамира пробирался в лёгкие и буквально разъедал. Меня накрывало воспоминаниями и прежней обидой, которую я, как мне казалось, давно отпустила и пережила.

– А ты не думал, что я могу ему понравиться?! – вскрикнула я истерично. – Нет?! Ты всегда считал, что мир вертится исключительно вокруг тебя! Только это не так!

– Ты как была наивной дурой, так ею и осталась! Я не первый день знаком с Молотовым и знаю, на что он способен.

– И на что же он способен? – поинтересовалась я с вызовом.

Дамир опять сжал зубы. Глаза вспыхнули и померкли. Он просто смотрел на меня, ничего не говоря, а мне казалось, что я проваливаюсь в бездну. В горле встал ком, дышать стало трудно. Я не могла ни сдвинуться с места, ни отвести взгляд.

Черты лица Мира ожесточились в считаные секунды. Внезапно он обхватил мой затылок и слегка сжал. Я мигом пришла в себя, только это ничего не изменило – он как загипнотизировал меня. Я не то что отойти – пошевелиться не могла. А Дамир обманчиво ласково гладил меня кончиками пальцев, просачивался под кожу, лишал воли.

– Я давно копаю под него, – сказал он тихо. – Ему не нравится, что я много знаю, Саша. Какая же ты глупая… Повелась на охапку роз. Что же вы бабы такие…

– Иди ты к чёрту! – просипела я и, собрав последние силы, всё-таки оттолкнула его.

Попятилась, сбрасывая оцепенение. Сердце колотилось, грудь сжимало непонятной тревогой, злость достигла апогея.

– Как вы познакомились?

– Не твоё дело!

– Как вы познакомились, я тебя спрашиваю?! – рявкнул Дамир и стал наступать на меня.

Я невольно попятилась. Если несколько минут назад коридор стал для меня кроличьей норой, теперь не осталось и этого – Дамир занял собой всё пространство. Он был везде – со всех сторон и, что хуже всего, пробирался в моё сознание.

Мысли метались. Не желая подчиняться, я судорожно стала вспоминать нашу первую встречу с Макаром.

– Как?! – рявкнул Мир. – Как, я тебя спрашиваю?!

– Какая тебе разница?! – закричала в ответ. – Что ты привязался ко мне?! Ты мне больше никто! Никто, ясно тебе?!

– Какая разница?! Мать Кати…

Внезапно он посмотрел в сторону. Я тоже повернулась.

Прижимая к себе плюшевого медведя, в коридоре стояла Маша. Сонная, растрёпанная и босая смотрела на нас.

Мир быстро глянул на меня, и я увидела в его глазах собственное отражение.

– Почему вы кричите? – Дочь прижала игрушку обеими руками.

Ни Дамир, ни я ей не ответили. Немая пауза продлилась несколько секунд.

– Ты мне не чужая, Саша. Я хочу, чтобы ты и твоя дочь были в порядке, – сказал Дамир и ушёл.

Так быстро, что я не успела опомниться. Дверь закрылась с громким хлопком, а у меня появилось ощущение, что вместе с этим хлопком мир начал крошиться.

Быстро я закрыла замок. Подошла к дочери и, присев перед ней, крепко обняла.

– Почему вы кричали? – снова спросила она. – Почему ругались?

– Мы не ругались, – выдавила я с трудом. – Это… Это тебе просто приснилось. – Погладила её по голове. – Просто приснилось, милая.

Вдохнула и крепко зажмурилась. Да, просто приснилось. И мне тоже. Никакого Дамира не было, ничего не было. На этом всё.

Глава 10

Саша

Закончив разговор, я посмотрела на часы. Отлично, успею забрать дочь даже раньше, чем думала. Сад я специально выбирала так, чтобы удобно было завозить Машу по пути на работу. Не считая наличия грамотных воспитателей с хорошим образованием, это было для меня основным критерием.

Припарковавшись у сада, я взглядом отыскала среди играющих на площадке детей дочь. Рядом с ней была Катя. Машка махнула рукой – беззаботная, полная жизни и задора. А я до сих пор не пришла в себя после вчерашней встречи с Дамиром. Вроде бы повзрослела, добилась независимости, а всё равно не могла в полной мере противостоять ему. Не чужая я ему? Добра он нам с дочерью желает?! Как же!

Стоило выйти из машины, дочь заметила меня и бросилась навстречу.

– Мама! – закричала она метров с десяти. – Мам, а мы сегодня в парк развлечений идём! Мы и…

– Какой ещё парк развлечений? – притормозила её энтузиазм, едва Машка оказалась рядом.

Дочь перевела дыхание. Глаза у неё блестели, хвост сбился на бок.

– Катя позвала меня, – звонко объявила она. – Мы вечером идём. Там тоже будут аниматоры, а ещё батут и горки. Катя сказала, что…

– Стоп! – остановила её строго. – Я не знаю ни про какой парк.

– Мам! – В голосе дочери послышался упрёк. – Это там, где…

– Я в курсе, что такое парк развлечений, Мария. Только ты тут ни при чём. Катя может идти куда хочет, её папа тоже. А мы с тобой едем домой. У нас свои дела.

Только я хотела взять дочь за руку, она отдёрнула её. Посмотрела обиженно, даже сердито.

– Я не хочу домой! – заявила Маша капризно. – Мама, я хочу в парк! – Голос её дрогнул, губы начали кривиться.

Я поглубже вдохнула. Дамир, будь он неладен! Глаза Маши влажно заблестели. Я снова попыталась взять её ладошку, но и на этот раз Маша не далась.

Глядя на готовую вот-вот расплакаться Машку, я готова была достать Мира хоть из-под земли и высказать ему всё, что думаю о его методах. Не вышло напрямую, так решил манипулировать мной через дочь?! Грязно даже для него. Да и не получится – просто не позволю.

– Всё, Маша, – строго пресекла я её очередную попытку надавить на жалость. – Пойдём домой.

– Я не хочу домой! – со слезами выпалила она. – Я в парк хочу! С Катей! Она меня позвала! А ты…

Дочь всхлипнула. Я было попыталась ухватить её за ворот свитера, но в неё как чёрт вселился. Сорвавшись с места, она побежала обратно на площадку.

Тихонько ругнувшись, я было пошла за ней, но тут заметила остановившийся позади моей машины внедорожник. Поколебалась пару секунд и решительно пошла навстречу вышедшему из него Дамиру.

Он ничуть не удивился, увидев меня. Окинул наглым, спокойным взглядом и остановился. Какая же он всё-таки надменная скотина! И как только я могла этого не замечать, когда связалась с ним?!

– Не хочешь мне ничего объяснить? – спросила резко, остановившись напротив Дамира.

Он не хотел. Само собой! Ничего не сказав, взглянул мне за спину, на детскую площадку. Снова на меня.

– Смотря что ты имеешь в виду.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Что это за дела, Дамир? Что за методы?

– Не понимаю тебя.

Всё он понимал! Это читалось в его взгляде. Но, видимо, на сей раз он решил окончательно меня довести. Сукин сын! Я заметила усмешку в уголках его губ.

– Хорошо, если ты не понимаешь, поговорим иначе. Не пытайся манипулировать мной через Машу, Дамир. Не получится.

– Я разве пытаюсь?

– А разве нет? Что это за дурацкое приглашение в парк развлечений? Умнее ничего в голову не пришло?

Его усмешка стала заметнее. Он специально провоцировал меня, играл на нервах.

– По-моему, отличная идея, – ответил он настолько самоуверенно, что оставалось только поражаться.

С площадки доносились детские голоса, визги. Я молчала, Мир тоже. Но длилось это недолго.

– Если ты продолжишь так дальше, я запрещу Маше общаться с твоей дочерью, – сказала я спокойно и твёрдо, чтобы до него дошло – это не шутка. – Перестань преследовать меня, Мир. Перестань лезть к нам.

Он больше не усмехался. Только взгляд был всё таким же: наглым, самоуверенным и непроницаемым.

– С чего ты взяла, что я тебя преследую?

– Хватит! – процедила я. – То ты ни разу в саду не появлялся, а тут на тебе! Приехал самолично, да ещё и вовремя. Мы с тобой пять лет были женаты, я знаю, кто ты и что. Ты меня дурой считаешь – отлично, твоё право. Но я тебя всё сказала – продолжишь давить на меня через Машу, я просто лишу тебя этой возможности.

– И кому лучше будет, если ты запретишь ей дружить с Катей? – До него, похоже, начало доходить, что я говорю серьёзно. – Они лучшие подруги.

– Сегодня лучшие – завтра нет. Ей шесть, у неё таких подруг ещё навалом будет.

На его скулах выступили желваки. Взгляд наконец изменился – стал внимательным и вдумчивым. Одновременно с ним мы посмотрели на площадку – взявшись за руки, Маша и Катя шли к нам. И опять на губах Дамира мелькнула улыбка, а меня как под рёбра ударили. На Машке был сиреневый свитер, на Кате – ярко-розовый. Такие разные и такие похожие…

– Тётя Саша, – Катя задрала голову, – пожалуйста, разрешите Маше с нами пойти. Пожалуйста, тётя Саша!

Просьба отражалась в её больших тёмных глазах. Да будь ты проклят, Дамир!

– Мамочка, ну пожалуйста, – присоединилась к ней Маша. – Один разок и хотя бы ненадолго. На часик.

– Да, тётя Саша, – поддержала Катя. – А папа потом отвезёт вас с Машей домой. – Она покосилась на отца.

– Мамочка…

Я метнула на Дамира гневный взгляд. Бывший муж повернулся ко мне. Сволочь!

– Мам, я потом ничего не буду просить, – с придыханием сказала Маша, почувствовав мою слабость. – Никогда-никогда не буду.

– Да что ты говоришь, – понимая, что безнадёжно проиграла, ответила я с сарказмом.

Дочь, кажется, была искренне уверена в своих словах.

– Там так классно, тётя Саша. И даже есть кафе для взрослых. Вы там с папой можете посидеть.

Я ещё раз глянула на бывшего мужа. Чтобы сказать «нет», надо было иметь каменное сердце. Или не иметь вообще никакого, потому что даже каменное дрогнуло бы. А у меня сердце было – самое обычное, живое. И, разумеется, сказать «нет», я не смогла.

Припарковав машину рядом с внедорожником Дамира, я посмотрела на дочь через зеркало.

– Довольна?

Машка с нетерпением посмотрела в окно и принялась отстёгиваться.

– Пойдём, мам, – поторопила она меня. – Ну пойдём быстрее!

Из машины я вышла одновременно с Дамиром. Быстро посмотрела на него и, ничего не сказав, выпустила дочь.

Ощущение было, что девочки не виделись вечность. Только Дамир помог Кате выйти из внедорожника, она рванула к Машке. Я опять засмотрелась на них.

– Пойдём. – Дамир показал на расположенный на подземном паркинге лифт, и девочки сразу же рванули с места

– Вот две козы. – Он посмотрел вслед детям. – Катька мне весь мозг вынесла, когда рекламу увидела. Легче было сводить её, чем слушать нытьё.

– А мы тут при чём? – с сарказмом поинтересовалась я, убирая в карман ключ от машины. Поймала взгляд Дамира.

– Мне подумалось, что тебе не помешает развеяться.

Я только фыркнула и ускорила шаг. Вызвала лифт. Сверху вниз посмотрела на девочек. В глазах обеих – предвкушение и искреннее счастье. Как же им мало нужно для радости.

– Мам, а ты нам мороженое купишь?

– Да, пап, купишь? – порывисто повернулась Катя к подошедшему Дамиру. – Банановое с карамелью.