Точка выбора

Суть эффективной помощи

– Всё! Я – дома! – шёпотом воскликнула Ира в темноте цокольного этажа.

Зив и Лоренц, бурно встречавшие её во время посещений в качестве гостьи, нынче лишь сверкали глазами во мраке.

Ира уселась на пол и просидела так примерно с полчаса. Потом поднялась к себе в спальню, и, едва раздевшись, рухнула в кровать, не поняв в какой момент уснула, когда уже легла, или ещё до того.

– Зив! Лоренц! – позвала Ира, в предутренней тьме нежась в постели.

– Мы здесь, – промурлыкал Лоренц, просачиваясь вслед за Зивом в открытую тем дверь.

– Скажите честно, я изменилась?

– А сама как чувствуешь? – вопросом на вопрос ответил Зив.

Ира задумалась.

– Кстати, – как бы между прочим промурлыкал Лоренц, вклиниваясь в Ирины размышления, – мы для твоего любимого Женечки проход в твой дом открыли. Можешь его обрадовать.

– Постойте! – Ира села в кровати. – Это что, теперь мой любимый Женечка сможет беспрепятственно шастать ко мне, когда бы ему ни заблагорассудилось?

– Ты не рада? – Лоренц изобразил удивление.

– Знаете, как-то не очень.

– С чего бы это? – продолжал язвить Лоренц.

– Как-то, знаете, не улыбается постоянно быть готовой к тому, что в любой момент рядом со мной может внезапно материализоваться кто бы то ни было. Даже Женечка.

– Ира, не переживай, – проурчал Зив. – Женечка не лишён тактичности, а потому не будет почём зря мотаться к тебе в любое время. К тому же, мы не собираемся держать проход нараспашку. Когда тебе нужно уединение, мы не только через проход, но и через обычные двери к тебе никого не пустим. Ира, не забывай, я ведь по совместительству ещё и сторожевая собака, как-никак.

Снизу послышался звук отпираемой двери.

– Татьяна Николаевна, – «сквозь зубы» сообщил Лоренц.

Они вдвоём с Зивом помчались вниз изображать довольную возвращением хозяйки живность.

Ира спустилась чуть позже.

– Здравствуйте, Татьяна Николаевна!

– Батюшки! Ирочка! Ты когда приехала?

– Вчера поздно ночью.

– Что ж заранее не предупредила? У меня и накормить-то тебя особо нечем.

– Ничего страшного, Татьяна Николаевна. Давайте чайку выпьем, а потом я позвоню Женечке, чтоб привёз чего-нибудь пожевать.

– Так он тоже не в курсе, что ты вернулась?

– Не-а! Никто не в курсе.

– Ой, Ирочка. Ну и конспиратор же ты.

– Есть немного. Напрягать никого не хотелось.

– Ну, рассказывай, как съездила-то?

Ира принялась рассказывать, как неожиданно её избавили от необходимости общения с «главными конями», как прекрасно она сработалась с Раулем, как чудесно отдохнула с Лёшей, и какую несусветную помпу закатил инвестор, когда начался выпуск.

Татьяна Николаевна с интересом выслушала Иру и уже было затеялась перемывать весь и без того сияющий чистотой дом, но Ира, выдав ей зарплату с премией, сказала:

– Сегодня у Вас заслуженный выходной, Татьяна Николаевна. Идите домой и отдыхайте. Ни с обедом, ни с ужином возиться не стоит, а вот заглянуть вечерком на чаёк – очень даже нелишнее.

Татьяна Николаевна ушла, а Ира набрала Женечку.

– Здравствуй, Женечка!

– Здравствуй, Ирочка!

– Я уже дома.

– Поздравляю с прибытием.

– Женечка, а не хочешь ли ты зайти ко мне, а?

– Палладина, да ты меня, никак, в гости приглашать изволишь.

– Как ты догадался?

– Признаться, с трудом.

Ира рассмеялась Женечкиному весёлому кривлянью.

– Женечка, я тебя не просто в гости приглашаю. Я имею честь тебя известить, что отныне тебе не придётся терпеть кислую мину таксиста, не горящего желанием гробить свой автомобиль на подступах к моему дому.

– О как! Ты серьёзно?

– Абсолютно!

– Что ж, попробуем, коль и вправду не шутишь.

Женечка отключился, а Ира заговорщически подмигнула Зиву и Лоренцу, которые слышали весь разговор, благодаря тому, что Ира предусмотрительно поставила на громкую связь.

– Палладина, ты где?

– На кухне, – ответила Ира.

– Что ты там забыла? – с легкой слащавой иронией спросил Женечка, собственной персоной появляясь в дверном проеме, и вдруг в ужасе заорал, – Ира, что с тобой?

Внезапный истошный выкрик Женечки перепугал Иру и отвлёк от уже почти готового кофе, который, воспользовавшись моментом, кинулся наутёк.

– Блин! Женька! Ты чего так орёшь?

Ира впопыхах схватила турку, но было поздно. Кофе сбежал почти весь и красовался тёмно-коричневым пятном на плите.

– Не знаю, что со мной, но с плитой полный звездец! – раздражённо возмутилась Ира, подняла глаза на Женечку и… – Женя, что с тобой?

Женечка стоял бледный как полотно, мёртвой хваткой вцепившись в дверной косяк. Ира бросила в раковину турку и губку, которой собиралась приводить в достойный вид плиту, и подскочила к нему.

– Ты чего, Жень?

Казалось, что Женечка близок к обмороку. Ира взяла его под руки, довела до дивана и усадила.

– Женечка, ты чего так испугался? Со мной всё в полном порядке. Жень! Же-ня!

Женечка медленно приходил в себя, затравлено кидая короткие взгляды на Иру.

– Вот так долбануло беднягу, – промурлыкал Лоренц.

– Ира, уйди. Мы попытаемся привести его в нормальное состояние, – проурчал Зив.

Он поставил передние лапы на плечи Женечке и стал облизывать ему лицо. Тем временем, Лоренц тёрся о его ноги.

Ира собрала всю свою волю, чтобы взять себя в руки, но пока она протирала плиту, мыла турку и заново варила кофе, сердце так и билось где-то сразу везде.

Когда она вернулась в гостиную, Женечка уже слегка порозовел, но все ещё пребывал в ступоре.

– Женечка, со мной, в отличие от тебя, всё замечательно, если не считать того, что ты своими воплями перепугал меня до полусмерти. Так что давай-ка возвращайся в сей бренный мир.

Женечка продолжал молчать, уставившись в ведомую только ему точку, но, судя по внешнему виду, его состояние уже не было критическим.

Зив и Лоренц отошли в сторону, предоставив его заботам Иры.

– Жень, – сказала она, протягивая ему чашку. – Держи. Она не горячая.

Женечка взял чашку из её рук и отхлебнул.

– Ир, прости, что напугал.

– Прощаю. Только, может, всё ж откроешь тайну. Чего это ты во мне углядел?

– Не знаю.

– Вот пристала к человеку! – мяукнул Лоренц. – Лучше переключила бы его внимание куда-нибудь подальше от собственной персоны, а то даже мне его жалко.

– Вот именно, – подхватил Зив. – Уволоки-ка его лучше по магазинам за продуктами. Сама же Татьяну Николаевну отдыхать отпустила, а на вечер в гости позвала.

Едва заметным кивком Ира поблагодарила за совет, забралась к Женечке на колени, обняла его и спросила:

– Ты как?

– Да вроде ничего уже.

– У меня есть предложение. Если ты, конечно, не возражаешь.

– Какое?

– Ты сейчас здесь приляжешь, чтоб окончательно оклематься, а я ненадолго тебя покину.

– И куда это ты собралась?

– Видишь ли, я не предупредила Татьяну Николаевну о своём возвращении. Так что мой холодильник стерилен. Сам понимаешь, не погоню же я пожилую женщину на глобальные закупки, а Влад ещё с сессии не вернулся. Так что отдыхай, а я – по магазинам.

Ира поднялась с Женечкиных коленей. Он схватил её за руку.

– Палладина, неужто ты думаешь, что я позволю тебе самой заниматься глобальными закупками?

– Женечка, ты ведь чуть живой.

– Я чуть живой?

Женечка лихо подскочил с дивана, правда, немного покачнулся, но выглядел очень даже обнадеживающе.

– Ну что, такси или по проходам?

Ира мельком глянула на Зива и Лоренца. Те еле заметно кивнули.

– По проходам! – с вызовом ответила она.

– Кто ведёт? – спросил Женечка.

– Я! – уверенно заявила Ира.

– А умеешь? – со смешком поинтересовался Женечка.

– Наверное, да. – Уверенности в Ирином голосе заметно поубавилось.

– Тогда давай-ка я поведу. А то народ почём зря перепугаешь.

– Знаешь, а Татьяна Николаевна меня не испугалась.

– Ну да! Ты ведь перед ней из ниоткуда не выскакивала.

– Я что, перед тобой из ниоткуда, что ли, выскочила?

– Палладина, никогда не думал, что ты такая бестолковая. Я не о себе сейчас говорю. – На лице Женечки играла ехидная ухмылочка, но на Иру он не смотрел. – Ну? Уразумела?

– Во блин! Я как-то и не подумала, – в конце концов, догадалась Ира, что именно он имеет в виду.

– Поздравляю! Приехали! Сначала учил её не думать, а теперь придётся восстанавливать утраченные мыслительные процессы.

Женечка рассмеялся своим обычным издевательским смехом. Это Иру обрадовало, возвещая о том, что он пришёл в себя окончательно.

– Всё! В путь на решение продовольственной программы! – провозгласила она.

И они отправились.

Ира никогда не удивлялась находящемуся в Женечкином кошельке разнообразию монет и купюр, относящихся к различным валютам мира, зная, что он по этому самому миру немало разъезжает. А будучи далеко необразцовой хозяйкой, никогда не задавалась вопросом, откуда у него такое разнообразие продуктов, несвойственных ассортименту сочинской продуктовой сети.

Если бы пришлось решать ей, куда отправиться для решения продовольственной программы, то она выбрала бы направление поближе к одному из сочинских «Магнитов» или к рынку. Женечка мыслил гораздо шире, а именно, в мировом масштабе. Так что к концу закупок содержимое Ириного холодильника имело все шансы стать дополнительным пособием к учебнику географии.

– Да-а-а, – протянула Ира, плюхнувшись на диван после того, как их деятельность добытчиков подошла к завершению. – Мне бы и в голову не пришло…

– Даже не сомневаюсь, – перебил её Женечка, прекрасно догадываясь, что именно не пришло бы ей в голову. – Видишь ли, нужно знать не только, как пользоваться проходами, но и зачем. А в этом «зачем» вариантов бесчисленное множество. Говорят, что не боги горшки обжигают. Я бы сказал по-другому: боги горшки не обжигают.

– Ты о чём? – в замешательстве спросила Ира, сама не поняв, что напрягло её.

– Неважно, – с улыбкой изрёк Женечка и скрылся на кухне.

Пока Женечка колдовал там, Ира внимала колким замечаниям Лоренца относительно собственной непрактичности в противоположность «своему любимому Женечке».

По поводу того же прошёлся и он, внося поднос, источающий изысканный запах, способный свести с ума любого гурмана.

– Жень, с одной стороны, ты прав. Меня не осенило, что, умея пользоваться проходами, можно посещать не только сочинскую сеть розничной торговли продуктами питания. Однако, в отличие от тебя, я не владею иностранными языками, а заодно и иностранной валютой.

– Ладно тебе оправдываться. Знаешь, территория распространения русского языка охватывает всю Россию, между прочим. А ещё, его прекрасно до сих пор понимают и на всей территории бывшего СССР. А по поводу валюты, если ты, конечно, заметила, я расплачивался картой.

Беседуя с Ирой, Женечка кидал на неё лишь короткие взгляды, так же, как и во всё время их кругосветного путешествия по магазинам.

– Так! Всё! Хватит уличать меня в бытовой непрактичности. Я что, спорю что ли, что хозяйка я даже не плохая, а вовсе никакая?

– Конечно, не споришь. Однако, Ирочка, получая более широкие возможности, пытаться находить для них более широкое применение, притом в обыденных сферах, совершенно нелишнее.

– А он, между прочим, прав, – ехидно промурлыкал Лоренц.

– Вот привязался! – воскликнула Ира в притворном раздражении.

– Кто? Я? – ехидно спросил Лоренц.

– Женечка!

Интонация сего восклицания у Иры получилась многогранной, и вполне соответствовала как окончанию предыдущего заявления, вроде как обращённого к Женечке, так и ответу Лоренцу, а также началу следующей мысли:

– Как мне кажется, ты уже свыкся с тем, что увидел во мне, едва переступив порог, хоть и удостаиваешь меня пока лишь короткими взглядами. Я понимаю, что мой вопрос лежит в сфере, названной тобой «праздное любопытство», однако, оно меня так мучает. Женечка, ну, пожалуйста, ответь: что ты увидел? Ты сказал, что не знаешь. Я понимаю, что ты не в состоянии объяснить увиденное, но хоть как-нибудь описать-то ты можешь?

Женечка уставился в потолок и задумался.

– Знаешь, Палладина, в данном случае, твоё любопытство совсем не праздное. Точнее, не совсем праздное.

– Ну надо же!

– Палладина, не язви. Я готов удовлетворить твоё не совсем праздное любопытство, но небескорыстно.

– Женечка, а ты, оказывается, не лишён меркантильности.

– Палладина, я ж просил, не язви.

– Я стараюсь, но у меня не получается.

– Ладно. Я, в свою очередь, постараюсь не обращать внимания на повышенное содержание в твоей крови гормона радостной гадостности. Кстати, а ты не забываешь, что кровь-то нынче в твоих жилах течёт не только твоя?

– Спасибо, что напомнил. А что, вышеупомянутый гормон стал ещё радостнее или ещё гадостнее?

– Палладина, вот это уже праздное любопытство чистейшей воды.

– Я знаю, а посему вышеспрошенный вопрос целиком и полностью относится к разряду риторических.

– Спасибо за уточнение.

– Не стоит благодарности, Женечка. Так почём у Вас нынче удовлетворение не совсем праздного любопытства?

– Не переживай. Тебе по карману. Так что предупреждаю сразу: торг неуместен. – Женечка усмехнулся.

– Я внимательно слушаю.

– Слушай.

Женечка поднялся и начал вещать, прохаживаясь из стороны в сторону и одаривая Иру короткими взглядами.

– Так вот, твоё любопытство я отнёс к разряду не совсем праздного, исходя из того, что ты явно чувствуешь в себе кое-какие изменения. Именно поэтому к разряду «не совсем», а не к «совсем не».

То есть, ты, скорее всего, правда, может быть, и лишь отчасти, понимаешь, что в тебе стало другим. Тебе, естественно, интересно, как это выглядит для меня, тем более что, будучи не готовым к сему зрелищу, я чересчур бурно отреагировал.

– Как я понимаю, сейчас ты это сам себе всё объясняешь, – вставила Ира. – Ближе к делу! По возможности.

– Попытаюсь, госпожа Палладина. Так вот, ты, если и не знаешь точно, то наверняка догадываешься относительно причины изменений, ставших столь яркими для меня. Суть сделки заключается в следующем:

Я тебе, по возможности, попытаюсь описать, что я увидел, а ты рассказываешь, что, по твоему мнению, явилось причиной сих метаморфоз. Идёт?

– У-у-у, Женечка! А я-то думаю, и чего это моё, с моей точки зрения, любопытство именно праздное, ты удостоил чести признать не совсем праздным. Оказывается, не менее праздное любопытство обуревает тебя самого. Знаешь, торг здесь действительно неуместен. Ты слишком загнул цену. Так что сделка не состоится.

– О как!

– У меня есть все основания предполагать, что Влад, как только сдаст свою сессию и вернётся, увидит то же самое, что и ты. Я же терзаюсь любопытством не настолько, чтоб не набраться терпения и не подождать. Тем более что вернётся он со дня на день.

– Та-а-а-ак! Ну и что там тебе твоя гадюка нашипела?

Женечка, что называется, кинул на стол козырного туза, и вид имел соответственный. Даже посмотрел на Иру в упор, но долго держать так взгляд не смог. Что-то явно пугало его в ней. Может, конечно, и не пугало, но однозначно вызывало некое благоговение, с которым он не мог так быстро свыкнуться.

Ира не стала играть. Она заставила себя почувствовать пойманной за руку, и теперь молча сидела на диване сконфуженная и потерянная, не зная, что ответить.

Женечка выдержал победную паузу. Он точно просчитал удар, и по истечении времени, необходимого для постановки «распоясавшейся Палладиной» на место, смягчился.

– Ир, я знаю, что со стражами проходов шутки плохи. Однако тебе на данную проблему следует смотреть шире.

Я не призываю тебя отказаться от пользования предоставленной тебе сетью и тем более рвать отношения со стражем. Я всего лишь прошу: пожалуйста, будь осторожна.

Ира, ты не могла сама обнаружить проходы. Точнее, в принципе, могла. Но если бы ты обнаружила их сама, то непременно поделилась бы своим открытием со мной.

Следовательно, тебе, мягко говоря, намекнули на их существование и научили ими пользоваться. Ведь так быстро и так здорово освоиться с ними самостоятельно ты тоже не смогла бы.

Ира, я тебе говорил, что вся наша земная флора и фауна состоит из исключительно милых созданий. Только вот милы они лишь до определённого предела.

Скажем, мы с тобой тоже очень милые создания, но тоже лишь до определённого предела. Я думаю, ты с этим согласна.

Ни я, ни ты не знаем целей иных форм жизни. Так что нужно постоянно оставаться начеку и не позволять втягивать себя в не свои игры.

Я скажу тебе, чем ты меня сразила наповал. Скажу, не требуя взамен отчёта о том, как это с тобой случилось. Но заклинаю, пожалуйста, попытайся разобраться, чем это ты так заинтересовала, так сильно привлекла внимание животного, а может быть, и растительного мира нашей чудесной планеты.

– Жень, неужто духи безобиднее?

– Нет, конечно. Но им параллельно, чем это мы тут занимаемся. Им по барабану, каким макаром мы живём и живём ли вообще.

– Что-то мне так не кажется.

– Может, ты и права, но их взаимодействие с нами лишено поиска путей достижения собственных целей. Может, они и забавляются нами, но без далеко идущих последствий. Конечно, они могут ради забавы сжить со свету какого-нибудь индивида. Однако не вмешиваются в ход принципиально иной для них формы жизни в целом.

– Жень, но ведь мы примерно так же относимся к флоре и фауне. Не совсем, конечно, но в чём-то похоже.

– Мы – да. А вот они – нет. А посему, как только отношения человека с животным и растительным миром выходят за рамки общепринятых, нужно осознавать, что это подобно сидению на пороховой бочке с зажжённым фитилём.

– Так, Женечка, по посвящению меня в ужастики земной жизни ты сегодня план перевыполнил. Колись давай! Чего во мне углядел? Женечка, можно сказать, только что сам обещал.

– Да, обещал. Ира, ты стала больше. Точнее, не больше… Точнее, больше, но не вовне, а в глубину.

Признаюсь честно, я соврал, сказав, будто не знаю, что с тобой. Знаю, но не смогу тебе сейчас объяснить так, чтобы ты поняла. Но попытаюсь.

Пример, далекий от совершенства:

Представь ванну, наполненную водой. У неё есть дно, целостность которого обеспечивается пробкой. Когда пробку выдёргивают, глубина ванны увеличивается до беспредельности. За счёт целеустремлённого движения воды возрастает интенсивность.

В случае с ванной, интенсивность обеспечивается только движением вглубь и вскоре из-за исчерпанности запасов воды, если их не пополнять, иссякает. В твоём случае, движение осуществляется как вглубь, так и наружу, сохраняя интенсивность плюс-минус на одном уровне.

– Ясно, – оборвала его Ира.

– Прям таки так сразу и ясно?

– Да. Я, правда, затрудняюсь представить себе, как это для тебя выглядело, но у меня больше нет желания мучить тебя расспросами.

На самом деле, у неё вообще отпало желание общаться с ним. Как минимум, сегодня. Воцарилось натянутое молчание.

– Мне уйти? – наконец спросил Женечка.

Ира молчала. Теперь ей стало неловко. Она не так представляла себе встречу с ним по окончательному возвращению.

– Ир, если не возражаешь, я загляну вечерком.

Она кивнула. Женечка чмокнул её в щеку и спустился в цоколь.

Ира сидела в неприятном оцепенении.

– Ир, а мне твой Женечка начинает нравиться, – пытаясь завязать разговор, промурлыкал Лоренц.

– А мне перестаёт, – с горьким вздохом проговорила Ира.

– Так уж прям и перестаёт! – неожиданно весело проурчал Зив. – Ира, да не переживай ты! Не зацикливайся.

Он хотел ещё что-то сказать, но тут запел мобильник.

– Здравствуйте, Ира. Как себя чувствуете? – спросила трубка голосом Радного.

– Здравствуйте, Стас. А чувствую я себя отлично.

– Не думаю, что в данный момент Вы до конца искренни, но это неважно. Ира, некоторый период, пока не привыкните, будет немного не по себе. Это нормально, так что воспринимайте эти временные неудобства как должное. Займитесь своими привычными делами. Насколько я помню, Вам есть чем заняться из разряда привычного для Вас. Со временем освоитесь. Я надеюсь, Вам понятно, о чём я?

– Да, Стас.

– Вот и замечательно.

Не прощаясь, Радный отключился. Какое-то время Ира сидела, задумчиво крутя в руках мобильник, и вдруг решительно набрала Женечку.

– Жень, надеюсь, ты не успел далеко уйти?

– Нет. А что, Палладина?

– Ты меня выбил из колеи своими воплями, и я забыла, зачем на самом деле хотела тебя видеть.

– И зачем же?

– Женечка, хватит обиды корчить. Я жду тебя.

– Как скажешь, Палладина.

Через минуту Женечка поднимался в гостиную.

– Садись, – скомандовала Ира и, не дав ему прокомментировать удивление своим приказным тоном, продолжила. – Во-первых, к моим изменениям гадюка никакого отношения не имеет. Это так, к слову, чтобы ты при каждом удобном случае не начинал сызнова мусолить тему тотальной угрозы флоры и фауны.

– А во-вторых?

– А во-вторых, Жень, всё ближайшее время я собираюсь посвятить лишь двум вещам: поющему дому и твоей книге.

– Приятно слышать, – вполне спокойным тоном сказал Женечка, но полностью скрыть нервозность у него не получилось.

– Жень, ты мне друг?

– Наверное, да. А почему ты спрашиваешь?

– Я хочу попросить тебя о помощи.

– Ир, чем же я теперь могу помочь тебе?

– Самая эффективная помощь – это рядом постоять и за руку подержать. И об этом я могу просить только тебя.

– И в чём нынче состоит «рядом постоять и за руку подержать»?

– Давай всерьёз зададимся целью издать твою книгу. Обозначим сроки и займёмся этим вплотную.

– Ты думаешь этого достаточно?

– Может быть и нет. Но хоть что-то.

– Ладно. Как скажешь.

– Так, а сколько у нас нынче времени? – Ира посмотрела на экранчик мобильного. – Ого! Женечка, есть предложение совместными усилиями приготовить ужин, чтоб вечерком мирно расслабится в компании Татьяны Николаевны.

– Возражений нет, Палладина.

Вечер пролетел тепло и уютно, по-домашнему. Татьяна Николаевна ушла домой часов в девять, а Ира с Женечкой, проводив её, вернулись в исходное положение в гостиной.

Сколько раз по очереди варили кофе, сбились со счёта. В конце концов, от него стало стучать в висках, а от сигарет, казалось, что дым уже из ушей валит.

Будь её воля, Ира бы давным-давно улеглась спать, но ей хотелось, чтобы Женечка сегодня остался с ней, чего он явно делать не собирался.

Первой призналась, что сломалась, Ира.

– Жень, пойдём спать.

– Да. Надо бы. – Женечка ещё немного помялся, но всё ж собрался с духом. – Ир, извини, я нынче к себе.

– Я догадалась.

И тут случилось то, от чего у Иры, что называется, челюсть отвисла. Хоть Женечка и оказался в самой крайней степени изумления, Ира не без оснований решила, что край её крайности изумления лежит гораздо дальше и глубже Женечкиного.

Пока Ира предлагала идти спать, Женечка соглашался, но извинялся, что не может сего предпринять в её постели, а она в ответ известила о своей догадливости, в этот самый момент, Лоренц оказался у Женечки на коленях, и, после сообщения Иры о собственной догадливости, томно потёршись о Женечкину грудь, вдруг изрёк:

– Чего ты боишься? Не сожрёт она тебя.

Увидев, как кардинально изменился в лице Женечка, Ира поняла, что ценное замечание Лоренца он слышал не хуже неё.

Лоренц, тем временем, обратился к Ире:

– А ты чего уставилась? Первый раз в жизни говорящего кота увидела?

– Маленькое уточнение, – в упор глядя на Лоренца, ровным голосом произнесла Ира. – Говорящего с Женечкой.

– А-а. Ты об этом, – мяукнул Лоренц и непринуждённо разлёгся на Женечкиных коленях.

– И что всё это значит? – обрёл голос Женечка.

– Евгений Вениаминович, – вмешался в разговор Зив.

Женечке поплохело ещё больше. Особенно, видимо, от обращения к нему здоровущего пса по имени-отчеству.

– Это значит, что гадюка действительно не имеет никакого отношения к сети проходов, которой пользуется Ира.

Извините нас, мы прекрасно понимаем, что Вы пережили сильное потрясение сегодня утром, а мы, можно сказать, подливаем масла в огонь ещё и на ночь глядя.

Видите ли, мы действуем в интересах Иры, а она именно сейчас очень нуждается в Вашем присутствии. Смею Вас заверить, изменение её энергетической структуры не нанесёт ни Вам, ни ей никакого вреда.

Пожалуйста, поверьте на слово, так как мне, да и Лоренцу тоже, будет сложно объяснить, почему. Всё ж не забывайте, мы, всего-навсего, собака и кот и не наделены достаточным объёмом мозга для полноценной вербализации идей.

Женечкин лик осенила радостная безысходность.

– Ира, пойдём спать, – в блаженстве этой радостной безысходности изрёк он.

– Пойдём.

– Э-э-э! А нам кофе? – возмутился Лоренц, спрыгивая с Женечкиных коленей.

– Лоренц, не наглей, – огрызнулся Зив. – Видишь же, что людям не по себе.

– Они что, кофе любят? – отрешённо спросил Женечка.

– Да, – ответила Ира. – Иди, ложись. Я сама сварю.

– Ты, наверное, думаешь, что я вообще в ауте? – пытаясь казаться бодрым, спросил Женечка.

– Жень, я не думаю, я вижу.

Тем не менее, Женечка остановил её.

– Отдыхай. Я сам, – сказал он и отправился на кухню.

Ира хотела последовать за ним, но Зив пресёк её порыв:

– Не мешай. Себя вспомни, как за хозяйство вцеплялась, когда почва из-под ног уходила.

Ира согласилась и послушно откинулась на спинку дивана.

– Ир, извини, – послышался через время голос Женечки из кухни, – я не в курсе, куда наливать?

– В чашки. Куда ж ещё? – крикнула Ира.

Женечка вышел из кухни с подносом, на котором стояли четыре чашечки.

– Э-э не-ет! – мяукнул Лоренц. – Так дело не пойдёт. Вы – спать. И не вздумайте болтать на сон грядущий. И так уже людей только отдалённо напоминаете.

Ни Женечка, ни Ира возражать не стали и молча скрылись в спальне.

– Ира, ты уверена, что контролируешь ситуацию? – спросил Женечка, раздеваясь.

– Даже не пытаюсь что-либо контролировать. И вообще, нам дали замечательный совет, не болтать на сон грядущий.

– Как скажешь, – тяжело вздохнув, сказал Женечка и упал на кровать.

Ира упала рядом, и они тут же уснули.

Табу

Ира открыла глаза. В прямоугольник окна сквозь сумерки несмело пробивался рассвет. Её тело находилось в плотных Женечкиных объятьях, а он сам смотрел на неё каким-то уж совсем непонятным взглядом.

– Женечка-а! Ну что с тобой? Посмотри вокруг! Земля с орбиты не сошла. Ни Всемирного Потопа, ни какого-либо иного варианта Конца Света явно не наблюдается. Жень, такое впечатление, словно последние, как минимум, лет пятьсот с тобой ничего, по твоим меркам из ряда вон выходящего, не происходило.

– Не поверишь, Ира, но кое-какие сложности и неожиданности имели место лишь первые лет триста. А потом ничто в этом мире уже и не пыталось щекотать мне нервы экстравагантностью и оригинальностью.

– Неужто для тебя всё всегда было до такой степени предсказуемым?

– Подчас выкрутасы хорошо тебе знакомого Генки предсказать не всегда получалось. И всё же, они никогда не выходили за довольно узкие рамки.

– Я так понимаю, я в эти рамки не вписалась?

– У-у-у-у, Палладина! Ты ни в какие рамки не вписываешься! Я с ужасом ждал твоих здесь появлений. Однако во все прошлые твои попытки за последние две с половиной тысячи лет всё проходило вполне безобидно.

Для меня безобидно. Я не успевал и глазом моргнуть, как ты успешно разделывалась с собственным телом. В предпоследний раз, правда, мне, как ты знаешь, пришлось лично поучаствовать в части процесса.

Палладина, ты – стихийное бедствие! Однако в своих прошлых воплощениях сфокусированное на себе самой. Только поэтому, как говорится, никто не пострадал.

– Женечка, ты так говоришь, что у меня закрадывается подозрение, будто я рождалась и до начала твоей двух с половиной тысячелетней эпопеи.

Ира спросила в шутку. По крайней мере, она считала, что спрашивает в шутку.

Женечка не обратил внимания на её тон и продолжал серьёзно:

– Да, Ир, ты и ранее воплощалась во Вселенной. Только не человеком.

– И кем же я была? – продолжала шутить Ира.

– Ира, я тебе не разнообразия ради талдычу с самого первого дня знакомства: читай мифы.

Кровь в Ириных жилах на пару мгновений остыла до минусовой температуры. Затем из неё сам собой вылетел вопрос всё тем же шутливым тоном:

– То есть, твои последние две с половиной тысячи лет – это не первое твоё воплощение на Земле?

– Нет. Я здесь с самого начала, как и ты. Только, в отличие от тебя, не покидал «шедевр» под названием Вселенная. – Женечка усмехнулся. – И знаешь, за последние две с половиной тысячи лет я настолько привык, что иногда даже начинаю видеть какой-то смысл во всей этой галиматье.

– Что ты подразумеваешь под термином «галиматья»?

– Всё вот это, – Женечка оторвал руку от Иры и сделал пространный жест. – То, что люди называют земным бытием.

– То есть, ты хочешь сказать, что в том, что люди называют земным бытием, смысла, на самом деле, нет?

Женечка усмехнулся.

– Может, это действительно некий высший промысел. Но, воплотившись здесь, ведь ни хрена толком не помнишь! Так, смутные проблески и всё.

Увязаешь в процессах «гениального» изобретения под названием мозг, которые, в свою очередь, называются человеческой логикой. И вот посредством этих логических построений начинаешь понимать, какой это всё бред.

Ни до этого, ни за всё своё нынешнее здесь пребывание я так и не смог понять, зачем. Ира, просто, как человек, подумай и, мне кажется, ты согласишься со мной, что тут никого бы и духу давно не было, если б не предусмотрительно состряпанный инстинкт самосохранения.

– Женечка-а! Ошибаешься. Не соглашусь. Не думаю, что всё живое на Земле, и человек в том числе, желает жить исключительно лишь благодаря наличию инстинкта самосохранения.

– Ира, а ты никогда не задумывалась, что именно из своей деятельности люди, сами того не подозревая, подразумевают под понятием «жить» в его самом что ни на есть прямом смысле?

– Жень, оно включает в себя все виды деятельности сразу. Это – всеобъемлющее понятие.

– Оно не настолько всеобъемлющее, как тебе кажется. Подумай, что подразумевает человек, когда говорит: «я здесь живу». Либо какие сведения предполагают получить, когда спрашивают: «где ты живешь?».

– Это – сведения о месте, где протекают все виды деятельности человека.

– Так уж и все?! Хотя, если иметь в виду такую единицу, как населённый пункт, то ты, конечно же, права. Но я говорю о самом узком понятии местожительства. Вот, к примеру, ты живёшь в этом доме, так?

– Ну, так.

– Ты у нас дама особенная, и в этом доме действительно протекает большинство из твоих родов деятельности. Однако если бы ты работала в другом месте, ты бы не перестала говорить, что живёшь здесь. Так же как если бы ты, скажем, ела в другом месте, ты бы тоже не перестала считать, что живёшь здесь.

Из места, называемого домом, в котором человек ЖИВЁТ, можно отбросить всё, кроме одного. Самая главная и определяющая деятельность для места проживания – это сон. Человек живёт там, где он спит. То есть:

Человек по-настоящему живёт только тогда, когда он спит.

Ира, это – не пустые умствования. Это так и есть, а потому и отражается в вербальных символах, хоть люди и не придают этому значения и даже не обращают на это внимания.

Несложно догадаться, что человек понятия не имеет, как он живёт, а то, что каким-то образом достигает его сознания в виде сновидений, является фантасмагорическими интерпретациями мозга.

Жизнь лежит за гранью человеческого восприятия, а то, что мы вытворяем в период бодрствования, это и есть то, что я назвал галиматьёй, в которой мне иногда начинает мерещиться какой-то смысл.

Ира вздрогнула, посмотрела Женечке в глаза и немного сменила тему:

– Жень, я понимаю, что это – праздное любопытство, но все же: ты не мог бы рассказать мне о моих прошлых жизнях? Ну тех… что были последние две с половиной тысячи лет.

– Ир, что я могу рассказать тебе? В свою бытность Эрианой ты мужественно облетела на шарике Земля вокруг шарика Солнце всего двадцать три раза, и это стало, на тот момент, твоим личным рекордом. Все предыдущие воплощения у тебя не получалось сделать и десяти кругов.

– Может, я и протянула бы подольше, если б тебе не пришла в голову гениальная идея меня сжечь. – Ира предусмотрительно не отдавала себе отчёта, серьёзно она обо всём об этом или прикалывается.

– Ты будешь удивлена, – Женечка перешёл на свой излюбленный саркастичный тон, – но сия, как ты сказала, гениальная идея пришла не мне в голову. В твою голову, если быть честным, она тоже не приходила.

Во все твои прошлые пришествия на грешную Землю, первым делом ты напрочь сносила себе мозги ещё до рождения.

Ира, не обижайся, но девица по имени Эриана была, мягко говоря, со странностями. А если точнее, то современная медицина поставила бы ей однозначный диагноз олигофрения.

Тем не менее, тебе, несмотря на разнесённый тобою вдребезги собственный мозг, удалось стянуть обстоятельства так, чтобы обеспечить себе на будущее воплощение яркое воспоминание о земном бытие. Я лишь смиренно сыграл свою роль.

– И в чём она состояла?

– Отделяя от тебя земное тело, мне удалось помочь тебе некоторым образом изменить твою энергетическую структуру. Снизить её интенсивность. Из-за этой интенсивности, Вы, госпожа Палладина, сносили себе мозги, а заодно так закручивали обстоятельства, что в редких случаях выходили за пределы младенчества.

– А теперь произошло что-то вроде восстановления, и ты в ужасе ждёшь, что ж теперь будет?

– Истинно! Купаться идём, или ты решила сменить традиции?

– В отношении традиций всё по-прежнему.

Ира спрыгнула с кровати и оделась.

– Полотенце не забудь, – напомнил Женечка, натягивая свитер.

– Доброе утро, – томно приветствовал их в гостиной Лоренц.

– А где Зив? – спросила Ира.

– Караулит Татьяну Николаевну, пока вы отношения выясняете.

Ира улыбнулась.

– Лоренц, она всё равно в спальню подниматься б не стала.

– Думаю, что да. Но, видишь ли, несмотря на возраст, со слухом у неё всё в порядке. – Лоренц многозначительно посмотрел на них.

Ира ответила на его замечание таким же многозначительным взглядом и сказала:

– Мы – купаться. Компанию составите, надеюсь?

– А как же, – мяукнул Лоренц и спрыгнул с дивана.

Зив присоединился к ним по дороге, а на обратном пути их окликнула со своего двора Татьяна Николаевна. Женечка сообщил ей, что, как минимум, до обеда её присутствие необязательно. Татьяна Николаевна обрадовалась и испросила разрешение не появляться сегодня вовсе, так как приглашена к друзьям на день рождения.

– О чём речь, Татьяна Николаевна? Конечно, идите!

– Спасибо, Ирочка, я просто волнуюсь, что без обеда и без ужина тебя оставлю.

– Татьяна Николаевна, неужто Вы считаете, что я позволю Палладиной умереть голодной смертью? Ни за что! – весело отчеканил Женечка.

Когда они вчетвером уселись в гостиной за столом, Ира заявила уверенным тоном, но с шутливо-проказливыми искорками в глазах:

– Значит так, господа. Мне тут Евгений Вениаминович очень кстати заметил, что ему, не пойми с чего, в земном бытие периодически начинает мерещиться нечто вроде смысла.

В связи с этим у меня возникла непреодолимая потребность избавить его, себя и всех окружающих от всевозможных наваждений.

Поэтому, друзья мои, всякое словоблудие относительно осмысления сего бренного мира настоятельно рекомендую прекратить, хотя бы на время, и вплотную заняться дальнейшим совершенствованием того, что более не будет, как я надеюсь, хотя бы временно, подвергаться словоблудию.

Женечка хохотал. Лоренц и Зив тоже предались веселью.

– Ребят, серьёзно, пока я торжественно не сдам в печать Женечкину книгу, а поющий дом – его хозяину в полностью готовом к проживанию виде, до этих самых пор, прошу вас: никаких даже намеков на… Вы все прекрасно знаете на что.

– Табу, так табу. Уговорила, – ответил за всех присутствующих Лоренц.

– Ир, тебе, по большому счёту, больше нет смысла заниматься моей книгой.

– Женечка, в том смысле, на который рассчитывал ты, наверное, нет, а вот в том, в котором на неё рассчитываю я, невообразимо огромный. И потом, неужели тебе не хочется увидеть своё детище опубликованным?

– Вообще-то, хочется, – честно признался Женечка.

– Так чего ты канючишь?

Чего это он канючит, Женечка объяснять не стал, и смешанная по видовому признаку компания принялась за светскую беседу. Правда, непринуждённо болтали только Зив, Лоренц и Женечка, а Ира, тем временем, позвонила Владу.

– Привет, Влад!

– Ира!!!!!!!!!

Влад завопил так, что Ире пришлось отдёрнуть трубку подальше от уха, и его вопль заполнил всю гостиную.

– Влад, мне, конечно, приятно, что ты рад меня слышать, но было бы лучше, если б мои барабанные перепонки остались в целости и сохранности.

– Извини, Ир. Просто, я так соскучился.

– Ты когда возвращаешься?

– Я уже дома. Вчера вечером прилетел.

– Так значит, твоей благоверной в радиусе пяти километров не наблюдается?

– Как ты догадалась?

– Ну, знаешь, сомневаюсь, что в её присутствии ты бы так искренне радостно вопил моё имя.

– Наверное, ты права. Но я так по тебе соскучился, что не уверен, что удержался бы.

– Ладно. Как сессию сдал?

– Сдал.

– И то радует.

– Ир, а ты где? Дома уже?

– Дома.

– А можно я к тебе приеду?

– Нужно, Влад.

– Ура!!!!!!!!!

Влад, как видно, забыл, что его просили заботиться о сохранности Ириных барабанных перепонок, и верещал с удвоенной силой так, что Ире пришлось вновь срочно удалять трубку на безопасное расстояние, а гостиную опять затопил Владов голос.

– Я так думаю, завтрак никому не помешает, – сказал Женечка, поднялся и скрылся на кухне.

Ира, пользуясь его отсутствием, обвела взглядом Зива и Лоренца и полушёпотом спросила:

– Я что-то не поняла, с чего это такие изменения по отношению к Женечке?

– Мне не нравится его позиция по многим пунктам, но вот в отношении тебя она вызывает восхищение, – промурлыкал Лоренц.

– Он по-настоящему предан тебе. Так что некоторыми его убеждениями можно и пренебречь, – проурчал Зив.

– Я что-то не заметила со стороны Женечки в отношении ко мне ничего нового.

– Мы тоже, – предельно серьёзно мяукнул Лоренц. – А потому и изменили своё отношение к нему.

Ира затруднялась определить, что произошло раньше: стих шум двигателя подъехавшей видавшей виды «Нивы» или раздался оглушительный радостный вопль Влада в прихожей. Но совершенно однозначно, что после того и другого она полетела под потолок, подбрасываемая его сильными руками.

– Влад, никогда не думал, что ты – некрофил, – металлически-язвительным тоном процедил Женечка.

– А? Что? – бестолково-радостно озираясь, спросил Влад.

– Прекрати швыряться Палладиной. Её так и угробить недолго. – Женечка весело улыбался.

– Здравствуйте, Евгений Вениаминович! – не столь громко, как приветствие Ире, но не менее радостно воскликнул Влад, сжимая Иру в объятьях так, что дыхание ей давалось с трудом.

– Влад, ну что ты в неё вцепился? Никто её не отнимет. А вот если и дальше так держать будешь, то, чего доброго, придушишь ненароком. – Женечка рассмеялся.

– Я соскучился! – виновато оправдывался Влад, выпуская Иру на волю.

– Фу-ух! – перевела дух Ира. – Спасибо, Женечка. Теперь я обязана тебе жизнью.

– Пожалуйста, Ира. А в следующий раз знай, что если ты давно не имела счастья лицезреть сего отрока, то следует спасаться бегством.

– Я учту, – с притворной серьёзностью изрекла Ира, но потом рассмеялась и, задрав руку, потрепала Влада по голове.

И начался торжественный поздний завтрак, который плавно перетёк в обед, а затем и в ужин.

Ира рассказала о мебельной эпопее. Само собой, далеко не всё.

Влад проинформировал о своей сессии и о том, что, начиная с грядущего семестра, будет обучаться дистанционно, а потому его периодическое присутствие в «горячо любимом» ВУЗе вплоть до защиты диплома более не является обязательным.

Затем на повестку дня встал вопрос о судьбе поющего дома.

Ира собиралась дать Владу пару выходных, но он отказался. Валентиныч вместе со своей бригадой уже почти неделю пребывал в отпуске, в который их Ира отправила, когда поняла, что более не в состоянии рваться на части, а оставлять поющий дом без своего бдительного внимания не хотела.

Она позвонила Валентинычу. Валентиныч не возражал начать, а точнее, продолжить работу завтра же.

Когда стало смеркаться, запел мобильник Влада. Он вытащил его из кармана, скривился и с тяжелым вздохом включил. В трубку из его уст поскакали заиньки с солнышками и, наконец, с трудом выдавленное «скоро буду, ласточка».

– Мне пора. – Влад нехотя поднялся с дивана.

Ира, Женечка, Зив и Лоренц вышли его провожать.

Садясь за руль, Влад кинул взгляд на Женечку, понял, что тот ехать с ним не собирается, и не стал предлагать свои услуги.

– Понятливый мальчик, – заметил Женечка.

Вечер совсем недавно вступил в свои права, но, убрав последствия завтрако-обедо-ужина, они отправились в спальню. Женечка незнамо с чего осмелел и позволил себе не только обнять Иру.

Не оставив никому выбора, новый день Ира начала с обсуждения дальнейшей работы над Женечкиной книгой. Получилось оно формальным, что ничуть не повлияло на удовлетворённость Иры свершённым процессом.

Следующим пунктом на повестке дня стояло возобновление работ в поющем доме. Женечка через проход ушёл к себе, и вскоре приехал Влад.

– Ира, – несмело обратился он к ней.

– Что, Влад?

– Знаешь, такое ощущение, что ты…

– Неважно, – оборвала его Ира и сосредоточила общение на предстоящей работе.

Дом встретил их, излагая квартетом саксофонов один из джазовых стандартов. Насколько Ира помнила, это была «Стелла при свете звёзд».

Лучи утреннего солнца искрились в каплях росы на траве. Ира отправилась внимательно осматривать дом. В это время подъехал Валентиныч.

– Здравствуй, Ирочка! Ну как?

– Практически так, как я и ожидала.

– Ещё бы! Указания такие давала, будто всё своими глазами видела.

– А как же! Почти каждый вечер заглядывала посмотреть, чего вы тут творите, – честно призналась Ира.

Валентиныч рассмеялся «шутке».

– Валентиныч, – продолжила Ира, – мне жизненно необходимо, чтобы вы привели в порядок территорию.

– Ир, может, когда всё закончим, порядки наведём?

– Нет, Валентиныч. Мне тут ещё и ландшафт предстоит сотворить. Сейчас для этого по природным часам самое время.

– Понял, начальник! – отрапортовал Валентиныч.

У Иры запел мобильник.

– Алло, – ответила Ира машинально.

– Иришка! Привет! – радостно вопила трубка голосом Наташи.

– Ой! Натусик!

– А ты знаешь, Влад сдал тебя с потрохами, – довольно заявила «Натусик».

– В смысле?

– Сказал, что ты, наконец-то, вернулась.

– Да-а. Есть немного.

– Иришка, я не сомневаюсь, что сейчас открою тебе великую тайну.

– О-о! Открывай!

– Представляешь? В понедельник будет 8 марта.

– Батюшки! А ведь и вправду.

– Приезжай к нам, а то мы тут без тебе прям как осиротели.

– Натусик, я только сейчас поняла, как по вам с Люсиком соскучилась. Давайте у меня соберёмся. Прям с утра. Если погода не испортится, пикник устроим.

– Класс!

– Как там у вас отношения с новыми соседями? С Владом и Алиночкой.

– Замечательные. А что?

– Так и их тоже с собою берите.

– Договорились!

– Ну, пока! – попрощалась Ира.

– Пока!

От Наташиного звонка на душе стало тепло и радостно, и что самое удивительное, появилось щемящее предвкушение праздника, напрочь забытое ещё в ранней юности, в годы печально памятного замужества. Ире захотелось массового веселья, и она решила пригласить к себе на 8 марта всех, кто встретится ей на пути.

Пока она говорила с Наташей, Валентиныч успел провести небольшое совещание.

– Ирочка, ничего, если чистку территории устроим в пятницу?

– Нормально.

– Я ж так понял, что только мусор да сухую траву поубирать надо?

– Да, верно. Только мусор да сухую траву. Все деревья и кусты пока останутся на своих местах. А может, и насовсем останутся. Я пока не знаю.

Ира прошла с Валентинычем по дому, дала несколько ЦУ и попросила себя не беспокоить, сказав, что будет в саду. Именно туда она и собиралась. Только не сразу.

Вначале она зашла к себе домой. Взяла рулетку, стопку бумаги и пару карандашей с перочинным ножичком и ластиком, а также свой старый ноутбук. Новому нечего делать на сырой холодной земле. Произведя экипировку, она вновь спустилась в цоколь и вышла в сад поющего дома, в котором провела за работой весь день.

На следующий, Ира снова вместе с Владом отправилась к поющему дому и после «пятиминутки» вроде как снова спустилась в сад. И она там действительно периодически появлялась, однако бо́льшую часть времени просидела у себя дома за компьютером.

Третий рабочий день прошёл по схеме второго.

За Женечкину книгу Ира пока не бралась, целиком и полностью погрузившись в вопросы озеленения. Ранее она их для себя даже не пыталась поднимать, потому что ещё во время экскурсии с Радным примерно представила, как в конечном итоге должна выглядеть придомовая территория.

Теперь настало время сделать конкретный проект, который ближе к вечеру третьего рабочего дня был в целом готов.

Ближе к вечеру третьего дня Ира поднялась из сада в дом и, присоединившись к чаепитию, стала обзванивать своих бывших партнёров по совершенствованию ландшафта.

– Валентиныч, а у меня беда, – обратилась она к нему, несоответствующим «беде», спокойным голосом.

– Что стряслось, Ирочка?

– Только то, что все, с кем я когда-либо воплощала в жизнь свои проекты озеленения, нынче по разным причинам помочь мне не в состоянии. Может, у тебя есть кто на примете?

– Дай подумать.

Валентиныч честно думал, но ничего подходящего предложить так и не смог.

Когда он окончательно сдался, в разговор несмело вмешался Влад:

– Ир, пап, вы меня, конечно, извините, может, совсем не к месту, но…

– Говори, говори, Влад, – поддержал его Валентиныч.

Влад ещё немного помялся, но всё же собрался с духом, продолжил:

– Ир, пап, мама ведь всю жизнь в санаторном парковом хозяйстве проработала.

Ира поняла, с чего это Влад мялся, и не стала выражать сразу своё мнение, предоставив первым высказаться Валентинычу.

– Классная идея, сынок! Ир, а ты как думаешь?

– Влад, но ведь твоя мама так и работает в санатории.

– Ну, если сидение в отпуске без содержания – это работа, то конечно! Ира, она – хороший специалист и бригаду запросто из своих же сотрудников соберёт.

– Тогда звони.

Влад набрал номер.

Уж кого-кого, а Ирину Борисовну Галина Андреевна боготворила. Ирина Борисовна ведь из её сына, с которым она, мать родная, справиться в своё время никакими силами не могла, «человека сделала! в люди вывела!».

В общем, никаких сложностей в переговорах не возникло. Тем более что, официально числясь работником санаторного паркового хозяйства, она реально работала там и получала зарплату, к тому же откровенно мизерную, от силы два-три месяца в году. Не увольнялась только из-за жилья и понимания руководства, требующего выкладываться ровно настолько, насколько оплачивало труд.

Договорились, что сразу после праздников, то есть, во вторник на следующей неделе она вместе со своей бригадой приедет на объект и приступит к работе. А вот 8 марта отпразднует у Иры.

– Влад, на что же она живёт у тебя? – спросила Ира.

– Для какого-то цветочного магазина на даче рассаду выращивает. Ну и подрабатывает, если возможность появляется. Ир, поверь, не бедствует. Неужели ты думаешь, что я мать родную с голоду умирать бы оставил?

– Я так не думаю.

Жизнь. Формулировка определения

Всю пятницу Ира руководила чисткой территории, принимая в ней активное участие. Так что после целого дня на свежем воздухе с граблями, вечером, едва добравшись до дома, она наскоро поужинала и завалилась спать.

В субботу Влад заехал за ней, но Ира, хорошенько прикинув, решила, что сегодня её присутствие на объекте необязательно, а вот ещё раз всё перепроверить в ландшафтном проекте очень даже нелишнее. Да и к Женечкиной книге неплохо бы, в конце концов, приступить.

С проектом проблем не возникло. Ира делала его, в большей степени, для себя. Так что её вполне удовлетворяла примерная почеркушка, целиком и полностью понятная только ей одной, но в то же время позволяющая объяснить маме Влада задачи и цели.

Проверка не заняла и получаса, после чего Ира распечатала свою почеркушку для Галины Андреевны и закрыла файл.

Совсем по-иному обстояло дело с Женечкиной книгой. Ира извлекла на свет уже готовые абракадабры, сотворённые ещё прошлым летом, и начала перечитывать само произведение.

Мысли путались и вовсе сбегали. Сосредоточиться никак не получалось. В общем, к вечеру она чувствовала себя вымотанной.

– Как дела? – спросил Зив, окинув спустившуюся в гостиную Иру внимательным взглядом.

– Впечатляющего мало, – ответила она.

– А что так? – поинтересовался Лоренц.

– Да что-то за Женечкину книгу никак толком взяться не получается.

– Наверное, ещё не время, – предположил Зив.

– Ира, – Лоренц запрыгнул к ней на колени, – ты пережила напряжённый период, после которого, не дав себе толком переключиться, сразу ринулась в бой в другом направлении.

– Ну и что вы предлагаете?

– Предлагаем завтра всё бросить и побродить по окрестностям, – проурчал Зив. – Мы тут на стороне Але́ка несколько брёвнышек с вешенками нашли.

– Серьёзно? Только начало марта!

– Так ты как насчёт тихой охоты? – спросил Лоренц. – Твой сын, между прочим, любит грибы собирать. Или это у него не наследственное?

– Наследственное.

Утром, едва проснувшись, Ира стала готовиться к вылазке в лес.

– Пакетов побольше возьми, – посоветовал Лоренц.

Погода стояла изумительная. Ясная. Тихая. Несмотря на самое начало весны и ранние утренние часы, солнышко уверенно припекало. Не по-летнему, конечно, но весьма ощутимо.

Ира сняла ветровку и обвязала её вокруг талии. Она вообще подумала, а не отнести ли её назад домой, но хорошо, что человеку свойственно периодически лениться.

Выяснилось, что лень – это далеко не всегда плохо, как только они спустились к Сочинке. В ущелье дуэтом с бурлящей талыми водами рекой свистел ледяной ветер. Ира и не догадывалась, что здесь может быть такой «сквозняк».

Ветровка заняла место, предусмотренное изготовителем. И даже капюшону пришлось выполнять свои прямые обязанности.

Берега реки соединял подвешенный на канатах узенький деревянный мостик. Ира, конечно, и раньше его замечала, но поскольку необходимость переходить на другую сторону реки до сего дня у неё ещё не возникала, она никогда им особо не интересовалась. Да и сейчас он никаких эмоций у неё не вызывал.

Такие мостики не редкость на Кавказе. Ира видела их массу. Видела, как по ним ходят люди, и даже как-то раз в Абхазии наблюдала, как через такой вот мост перегоняли отару овец. Но вот самой ей ещё ни разу не приходилось пользоваться подобным архаичным сооружением.

Мостик еле заметно раскачивался от порывов ветра, а, подойдя к нему, Ира услышала, как поскрипывают удерживающие его над рекой канаты, но даже это не смутило её, пока…

Первым через мостик побежал Лоренц. Следом за ним – Зив. От их передвижения раскачивание мостика стало заметнее. Однако, что Лоренцу, что Зиву оно никаких неудобств не доставляло. Если б они вели себя на мосту менее уверенно, Ира, возможно, и задумалась бы о предстоящем переходе, а так…

Она спокойно поднялась по деревянным ступенькам и вслед за Зивом ступила на мост. Впрочем, и ступив на мост, она не сразу поняла, куда влипла. Первые несколько шагов дались ей легко, но дальше…

Свист пронизывающего ледяного ветра.

Рёв бушующей переизбытком воды реки.

Мостик, скрипя канатами, будто прыгает, скачет, извивается и норовит выскользнуть из-под ног.

Доски местами прогнившие и надломившиеся, а кое-где, вместо них, и вовсе зияют «окошки» с видом на несущийся бурунами и водоворотами грязно-коричневый поток.

Едва удержавшись на ногах, Ира со всего маху схватилась за подобие перил из не струганного бруса, ощутив, как в руки впиваются занозы. Она схватилась обеими руками за перила с правой стороны и почувствовала, как мостик «отреагировал» на тяжесть её тела. Он не стал переворачиваться и даже опасно наклоняться, но «почувствовал».

В кровь хлынул адреналин. Стараясь не обращать внимания на боль от заноз, Ира крепче сжала «перила» правой рукой, а левой попыталась ухватиться за «перила» с другой стороны.

Мостик играл в необъезженного скакуна. К тому же он только казался совсем узким.

Когда Ире, едва держась на ногах, наконец, удалось повернуться на 90 градусов и уцепиться за «перила» с другой стороны, руки оказались растянутыми в стороны.

– Зив! – позвала она, но из-за свиста ветра и рёва воды сама едва расслышала свой крик.

Ира сдала шаг.

Мост принялся брыкаться с новой силой.

Передвигать руки вдоль «перил» методом скольжения не представлялось возможным из-за риска сплошь утыкать их занозами.

Ира перевела дух, сосредоточилась и, поймав момент относительного спокойствия моста, быстро перехватила перила правой рукой. Затем, немного передохнув, левой. Потом сдала ещё один шаг.

Ледяной ветер давно сорвал с головы капюшон. Он реял подобно обрывку паруса.

Мышцы ног и рук от напряжения дрожали. Стало жарко. По спине стекала струйка пота.

Каждый шаг, каждый перехват руки давался с трудом и вызывал новые взбрыки и без того неспокойного моста.

Скакать и извиваться с особой силой он начинал, когда приходилось перешагивать надломленные доски и «окна».

Здравая мысль «А может, стоит вернуться?», видимо, как и сама Ира, ползла по мосту враскоряку и догнала её лишь на середине.

Ира медленно и осторожно повернула голову, оценивая пройденный путь и тот, что ещё предстоит пройти.

Собственное воображение принялось издеваться над ней, рисуя в хвосте гонки, проводимой между улитками и черепахами. Пришлось всеми силами сдерживать истерический хохот, дабы ещё больше не взбесить и без того одуревший мост.

Середину моста раскачивало сильнее всего. Даже стоя на нём обеими ногами и держась обеими руками, не верилось, что удастся не упасть.

Ира собралась с духом и заковыляла дальше.

Правая нога – правая рука.

Левая рука – левая нога.

По мере удаления от середины, мост становился более покладистым, но тут впереди замаячило «окошко» сразу в две доски.

Река, победоносно ревя, тащила брёвна.

Ира пыталась заставить себя оторвать взгляд от зияющей дыры, от несущей брёвна реки.

Зрелище завораживало. Да и перешагивать препятствие, не глядя, тоже не лучшая идея.

Ира мелкими перехватами продвинула руки как можно дальше вперед и…

То ли шаг со страху стал короче, то ли дыра в мосту действительно оказалась слишком широкой, но перешагнуть её не получалось.

Снова мелкими перехватами Ира пододвинула руки чуть ближе к себе, чтобы сделать из них более надёжную опору. Постояла минуту зажмурившись. Выровняла дыхание. Открыла глаза. Перенесла весь вес своего тела на руки. И…

Перепрыгнула!

«Широко распахнутое» над рекой «окно» осталось позади, но от прыжка всё время брыкавшийся мост пустился в настоящий пляс. Лишь близость берега вселяла надежду и вдохновение и заставляла двигаться дальше.

Правая нога – правая рука.

Левая рука – левая нога.

– Фух! – выдохнула Ира, ступив на твёрдую землю, которая вовсе таковой не казалась. Расслабить напряжённые мышцы никак не удавалось. Руки и ноги дрожали. – Не-е-е-е! Назад я лучше в обход через всю Пластунку пойду.

К счастью, идти через всю Пластунку не пришлось.

Пакеты, которых, вняв совету Лоренца, Ира взяла побольше, в отличие от грибов, закончились. Ира с трудом тащила их, и это притом что два из них мужественно нёс в зубах Зив.

– Может, всё-таки через мост перейдём? – спросил Лоренц.

Зив поставил пакеты на землю и недовольно проурчал:

– Хочешь идти через мост? Иди. А я с таким грузом и сам по нему не пойду.

– Я хотел, как лучше. Обходить-то ой как далеко, – оправдываясь, промурлыкал Лоренц и добавил, – Может, я тоже что-нибудь понесу?

– Ага! – гавкнул Зив, снова остановившись и поставив пакеты на землю. – Меня, к примеру.

Обмен любезностями состоялся на лесной тропинке, но как только они вышли на подобие дороги, сзади послышался шум двигателя приближающейся машины и радостный крик:

– Ирина Борисовна! – Из окна машины высунулся Заур. – Какими судьбами здесь?

– Привет, Заур, – сказала Ира и молча раскрыла перед ним один из пакетов.

– Ничего себе! Где Вы их столько насобирали?

– Заур, это всё, что смогли унести. – Ира показала свои пакеты и кивнула на Зива.

– Вы, надеюсь, домой? – спросил Заур.

– Безусловно, – устало выдохнула Ира.

– Так садитесь!

Заур вылез из машины, открыл багажник с целой кучей всяких железяк и разместил там все пакеты.

– Эй, генацвале! Куда побежали? – крикнул он, уже направившимся в сторону висячего мостика Зиву и Лоренцу, и открыл им заднюю дверцу.

Пока ехали, Ира пригласила Заура с Нодаром и Ритой завтра к себе в гости отмечать 8 марта и уговорила забрать часть грибной добычи.

– Нужно было отдавать больше, – с обреченностью в голосе заключила Ира, когда они вместе с Татьяной Николаевной вывалили грибы из пакетов на устланный газетами пол кухни.

– Ирочка, нашла из-за чего расстраиваться! Как ты думаешь, может, замариновать их все? Я часть в банки закатаю, а часть к завтрашнему столу приготовлю. У меня быстрый рецепт есть.

– Татьяна Николаевна, а у вас чисто случайно нет быстрого рецепта их мытья и чистки? – горько усмехнувшись, задала Ира риторический вопрос.

– У нас есть, – мяукнул Лоренц и скрылся вслед за Зивом.

– Не переживай, Ирочка, потихоньку-полегоньку справимся.

Ира удрученно вздохнула и, вооружившись ножом, уселась рядом с грибным Эверестом.

Минут через пять пришёл Женечка. Рассказал всё, что он думает по поводу «жадины-Палладины», чем разрядил обстановку, и «война» с грибами перестала казаться такой уж нудной. Но провозились всё равно почти до полуночи.

Первыми на торжество по поводу Международного Женского дня прибыли Заур и Нодар с женой Ритой и пятимесячным сыном.

Давно не выходившая в свет дальше детской поликлиники Рита чувствовала себя неловко. К её счастью и к немалому удивлению Иры, Женечка оказался нянькой высшей категории.

Очутившись в его руках, малыш для порядку разревелся, но быстро успокоился и стал смеяться.

– Грудью кормишь? – со знанием дела спросил Риту Женечка.

– Да, – смутившись и покраснев, ответила она.

– Молодец! Значит бойцу ничего не страшно. Ир, я немного похозяйничаю у тебя, можно?

– Конечно, Женечка, – ответила Ира.

Женечка вместе с маленьким Тенгизом скрылся в доме и через некоторое время появился, таща незнамо где найденные им два старых матраса, два пледа и простынку, а также деревянную толкушку для картошки.

Матрасы, пледы и простыню он постелил в саду, разместил там довольного обретённой свободой Тенгиза и положил рядом с ним толкушку в качестве игрушки.

Рита и Нодар перепугались, как две, высидевшие утят, квочки у водоёма, в котором их предполагаемые цыплята решили искупаться.

Ещё никто не успел отреагировать на их панику, как по краям предоставленного Тенгизу поля деятельности легли на страже Зив и Лоренц.

Вот тут родители завопили в полном ужасе так, что квочки, взирающие на плавающих утят, которых они упорно считали своими кровными цыплятами, им в подмётки не годились.

– Ребят, вы чего? – Женечка залился смехом. – Ну ни за что не поверю, что вы не в квартире живёте. Успокойтесь! Ничего страшного с вашим малы́м не случится. Вы только гляньте, какой он счастливый!

Тенгиз действительно был вне себя от восторга. Сооружение из двух положенных рядом матрасов, накрытых двумя пледами и застланных простынёй, по-видимому, казалось ему стадионом, по которому он с превеликим удовольствием катался и пытался ползать, правда, полноценно встать на четвереньки он ещё не мог, и поэтому ползлось только задом.

Зверюги, не дававшие ему нарушить границы «стадиона», привели его в ещё более радостное состояние особенно тем, что ничуть не возражали, когда он цепко хватался за их шерсть.

– Рита! Нодар! – Женечка продолжал веселиться. – Расслабьтесь! Вот так и должен расти ребёнок. Это нормально. Ненормально, когда маленького человека запирают в четырёх стенах, в кроватке или в манеже, а гулять «водят» только в коляске. Поверьте, ничего страшного с ним не случиться. Рита, ты когда-нибудь своего ребёнка столь довольным жизнью видела? Только честно!

– Не-ет, – всё ещё тараща от ужаса глаза, пролепетала Рита.

– Так не ломай своему дитю кайф. Всё, господа взрослые. Дитё при деле, а теперь давайте займёмся обеспечением собственной радости бытия.

Нодар и Рита слегка успокоились, правда, неокончательно, и всё время нервно поглядывали на матрасный «стадион» пока разгружали «Жигулёнок».

К замаринованному Женечкой шашлыку и овощам добавились два кружка домашнего сыра, три двухлитровых пластиковых бутылки домашнего вина, одна литровая бутылка алычового ткемали и ещё одна томатного, пол-литровая банка аджики и несколько толстенных пучков зелени.

Вскоре подъехали Влад и Валентиныч, привезя на двух машинах остальных приглашённых на праздник.

И вот теперь-то уж началась настоящая суета. Костёр пылал. Кто-то что-то на нём жарил. Кто-то что-то мыл, чистил, резал. Кто-то носился в дом за посудой и кухонными принадлежностями.

Стадия поздравлений и сосредоточенного первичного наполнения, изрядно опустевших за время предпраздничной подготовки, желудков, пролетела незаметно.

Получив вдоволь хлеба, народ жаждал зрелищ, но Ира, сама подобную жажду никогда не испытывавшая, понятия не имела, как она утоляется. Однако, будучи нынче в роли хозяйки, она догадывалась, что развлекать гостей – это её святая обязанность.

Помощь пришла неожиданно, и от того, от кого её никто и не думал ожидать.

Большим специалистом по части организации праздников оказалась Дашунька. Плюс, в ней уже перестали дремать и активно просыпались зачатки руководителя.

Как только стараниями «тёти Иры» ей отдали бразды правления, Дашунька быстренько построила взрослых «дядев» и «тётев», о чём последние ничуть не пожалели.

Неизвестно, что присутствующих забавляло больше: сами предложенные развлечения или пародийно-взрослый стиль руководства.

Визг и хохот стоял неимоверный, но в какой-то момент вдруг обнаружили, что идейный руководитель находится в состоянии здорового сна на «стадионе» Тенгиза, который с огромным удовольствием составляет компанию режиссёру праздничной программы.

Производимый взрослыми дядями и тётями шум ничуть не мешал подрастающему поколению крепко спать. Однако бурные всплески веселья всё же вошли в более спокойное русло. Все снова уселись за стол. Тем более что как раз дожарился шашлык.

Team building прошёл удачно, и теперь общение за столом протекало не столь официально, как в самом начале застолья.

В первую очередь, обсудили достижения и курьёзы игровой программы. Потом плавно перешли к анекдотам. Затем, так же плавно к психологическим тестам.

Когда психологические тесты оказались исчерпаны, попытались вернуться к анекдотам, но тут Андрюха – младший сын Люси, в этом учебном году ставший студентом – озадачил всех вопросом. Точнее, вопросом озадачили его в институте.

Преподаватель философии предложил каждому студенту придумать небольшой афоризм «можно два-три предложения, но лучше всего, если получится одно», который бы, возможно, в форме метафоры, отвечал на вопрос «Что такое для человека жизнь?». Ни больше, ни меньше.

Ассортимент формулировок получился полижанровым: эпиграммы, политические лозунги, рекламные слоганы, анекдоты и т. д. и т. п.

Пытаясь выяснить, что же всё-таки такое жизнь, по ходу реанимировали костёр, нажгли новых углей и принялись общими усилиями жарить новую порцию шашлыка.

Женечка не давал рассеяться энтузиазму поиска определения термину «жизнь», всячески подзуживая всех и каждого, но при этом, не высказывая собственного мнения.

Ира участвовала в процессе всеобщего философского постижения Бытия лишь пассивно. То есть, не теряла нить рассуждений, от души смеялась, если того требовало очередное высказывание, и изредка вставляла колкие замечания.

Когда новая партия шашлыка начала предвкушать своё восхождение на праздничный стол, Женечка неожиданно обратился к Ире:

– Ирина Борисовна, ну а лично для Вас, что такое жизнь?

– Для меня? – Ира смутилась.

Почти всем показалось, что она на мгновение задумалась, но на самом деле, на это мгновение в её мозгу воцарилась полная стерильность.

– Жизнь – это прогулка по висячему мостику, – с улыбкой и тоном чтоб-вы-отвязались провозгласила она.

– Ирка! – возмущенно воскликнула Наташа. – Вечно ты что-нибудь ляпнешь, лишь бы отвязались!

«Настроение задано верно», – отметила про себя Ира.

– Ты же у нас умная! – тем временем продолжала возмущаться Наташа. – Скажи, что на самом деле думаешь?

Тут в дискуссию лихо ворвался Женечка и виртуозно избавил Иру от излишков внимания.

– Ну как вам человечий детёныш? – спросил Зива и Лоренца Женечка, как только они, проводив Татьяну Николаевну домой, поздним вчетвером уселись в гостиной.

– Да вроде ничего, – устало проурчал Зив.

– Миленькая детка. Ничего не скажешь, – язвительно промурлыкал Лоренц. – Надеюсь, что в ближайшие дни будет стоять тёплая погода и частичная эпиляция никак не отразится на нашем здоровье.

Женечка рассмеялся.

– Что, сильно ощипал?

– Не слушайте Лоренца, – всё так же устало проурчал Зив. – Выпендривается он. Хлопотно это, конечно, детей нянчить – хоть человечьих, хоть нечеловечьих – но бывает и хуже. Активный мальчик. Но, по крайней мере, некапризный.

– Кстати, а вы слышали, что тут наша госпожа Палладина выдала? – спросил Женечка.

– По поводу? – потребовал уточнения Лоренц.

– По поводу того, что такое жизнь лично для неё, – уточнил Женечка.

Ира отрешённо курила и, казалось, не заметила, что Женечка сменил тему.

– Признаться, это мы пропустили. – Лоренц оживился. – А что? Нечто поражающее воображение?

– Нечто с очень глубоким смыслом, которого я, признаться, не уловил.

– Ну а с чего это ты тогда взял, что смысл, мною сказанного, так глубок? Ведь ты сам признаёшь, что не уловил его? – не выходя из состояния отрешённости, спросила Ира.

– Смысла я действительно не уловил, но вот то, что ты это не мозгами вымучила, я знаю точно.

Ира усмехнулась.

– Так что она сказала? – выказывая нетерпение, спросил Лоренц.

– Сказала, что для неё жизнь – это прогулка по висячему мостику.

– Ира, что это значит? – Зив пристально посмотрел на неё.

– Не знаю. Просто вырвалось. Видимо потому, что переход на другой берег Сочинки по висячему мостику стал для меня самым ярким событием последних дней.

– Врёшь ты всё, Ирка! – едко возмутился Женечка.

– Да. Вру. Мне сейчас не хочется во что-либо углубляться. А тем более в то, чем нынче является моя жизнь.

Ира продолжала отрешённо курить, и Женечка понял, что добиваться от неё чего-либо бесполезно. Поняв это, он оставил Иру в покое и принялся расспрашивать Зива и Лоренца, которые ему в ярких красках описали все подробности Ириного мужественного перехода.

Зив старался оценить её тогдашнее состояние объективно, а Лоренц не упустил случая поприкалываться над возникшими у неё сложностями. Получилось очень даже обидно, тем более что Женечка не преминул добавить собственного яда и от души нахохотаться. Но Иру это ничуть не тронуло, даже по касательной не задело, и ничуть не поколебало пребывания в безмятежной отрешённости.

Как-то вдруг и очень резко Женечка прекратил хохотать и с интересом посмотрел на неё.

– Ир, что с тобой?

Проигнорировав вопрос, Ира воспользовалась предоставленным ей словом:

– Пойдемте-ка спать. У меня с завтрашнего дня новый рывок в работе начинается.

Первый послепраздничный рабочий день задал ритм на долгое время вперёд.

Сама не зная как, Ира убедила Влада более не осуществлять её транспортное обслуживание в виде доставки на работу и обратно. В поющем доме она появлялась утром раньше всех, и то, каким образом она там оказывается, вопросов не вызывало. Заскакивать в процессе рабочего дня домой по разным надобностям ей удавалось тоже легко.

Несколько сложнее было с окончательным возвращением домой, что она делала раньше всех остальных. Но и тут ей с честью удавалось выкручиваться, хотя она никогда заранее не знала, как именно у неё это получится.

В общем, время до трёх-четырёх часов дня Ира проводила на объекте, производя впечатление, будто находится на всех фронтах работы сразу.

Возвращаясь домой, она наслаждалась обедом, а потом заваливалась у себя в спальне с Женечкиной книгой, приправленной какими-нибудь экзотическими орешками и сухофруктами, которыми её в избытке снабжал автор. Время от времени, усаживалась за компьютер, изображая там что-нибудь по теме только что прочитанного.

Впрочем, к компьютеру Ира бегала всего дня три, а потом настолько обленилась, что довольствовалась своим новым ноутбуком. В поющем доме и в окружавшем его саду она не только руководила, но и сама активно принимала участие в процессе. Так что поваляться на кровати после физической нагрузки и плотного вкусного обеда было ой как приятно.

Достигнув состояния безмятежной отрешённости вечером 8 марта, Ира не собиралась из него выбираться. Правда, безмятежная отрешённость, заполнив её изнутри, никак не транслировалась вовне.

Влад не сомневался, что в подобный цейтнот он ещё ни разу в своей жизни не попадал. Валентиныч, Галина Андреевна и их подопечные испытывали полную солидарность с Владом.

Однако состояние выжатого лимона овладевало ими лишь после окончания рабочего дня и превращало в пытку необходимость вставать рано поутру. Но стоило им оказаться на объекте рядом с Ирой, как энергия начинала бить ключом.

Правда, на этом внимания никто не фиксировал. Поэтому когда часам к восьми вечера иссякал запас инерции, и наваливалась всей тяжестью усталость, они диву давались, как им, с некоторых пор хронически вымотанным и не выспавшимся, совместными усилиями удавалось столько всего переделать в течение дня.

Ира понимала, что заданный ею ритм выдержать нелегко, а потому субботы и воскресенья стали законными всеобщими выходными. До этого, за исключением пары отпусков, работа не останавливалась ни на один день, а выходные, нуждающиеся в них, брали по подобию скользящего графика.

Женечка по собственной инициативе к Ире не заглядывал, а когда она его приглашала, ограничивался конкретными ответами на её конкретные вопросы по книге и обычными светскими беседами.

Зив и Лоренц, подобно Женечке, придерживались строгих рамок в отношении тем. Особой сложностью это не отличалось, ведь Ира тоже упорно держалась тех же рамок. Кроме того, теперь рядом с Ирой они присутствовали только тогда, когда она находилась в одиночестве или в компании Женечки. Стоило в поле зрения появиться Владу или Татьяне Николаевне, как их будто ветром сдувало.

Ира только чувствовала себя отрешённо и безмятежно, но при этом трудилась, что называется, на износ, а потому частенько забывала, что говорящие коты и собаки явление далеко не для всех привычное, мягко говоря. Видя, что от их хозяйки с пугающей неуклонностью в наличии остаются только сияющие глаза, Лоренц и Зив решили не добавлять ей сложностей по жизни.

Возможности формального бездействия

В честь субботы Ира рассчитывала поспать подольше, но около половины восьмого запел мобильник. Нельзя сказать, что его звук разбудил её – лишь вытащил из блаженной полудрёмы.

Не утруждаясь выяснением, кто бы это мог её нынче потревожить, Ира взяла телефон и ответила полусонным голосом:

– Да, я слушаю.

– Ира, извините, пожалуйста, я, наверное, Вас разбудила, – испуганно промямлил женский голос, слабо уверенный в том, что стоило это делать.

– Да нет. А кто это?

– Ира, это – Зоя. Помните? Внучка Гиа́лы, – всё также без твёрдой уверенности, что стоило беспокоить человека в такую рань, пояснила обладательница голоса в трубке.

Остатки дрёмы как рукой сняло. Ира резко села в постели.

– Зоя, что-нибудь случилось?

– Н-нет. Не думаю, – растерянно пробормотала Зоя. – Просто бабушка Гиала…

– Детка, дай-ка мне трубку, – послышался отдалённый твёрдый и властный голос Гиалы.

– Да, бабушка, – тоже более отдалённо промямлила Зоя.

– Здравствуй, Ира.

– Здравствуйте.

– Ира, Вы мне обещали приехать, когда я попрошу, помните?

– Да. Я помню.

– Обещали приехать, по возможности, не одна, помните?

– Да, помню.

– Это произойдёт сегодня на закате, но мне бы хотелось увидеть Вас и Вашего спутника ещё при свете солнца.

У Иры всё похолодело внутри. Она знала, что имеет в виду Гиала. Но с тем, что та имела в виду, её бодрый и твёрдый голос ну никак не вязался.

– Да. Хорошо, – проговорила Ира.

– Я знаю, что не похожа на умирающую, но сегодня на закате для меня всё здесь закончится.

– Бабушка! – послышался укоризненный голос Зои.

– Я знаю это точно, – нетерпящим возражения тоном сказала Гиала. – Так Вы сможете приехать?

– Да.

– Тогда я передаю трубку Зое. Решите, где ей лучше вас забрать.

– Хорошо, – ответила Ира, а когда почувствовала, что мобильник в руках у Зои, не давая той что-либо возразить, сразу начала говорить сама. – Зоя, Вам удобно забрать нас у Ривьеры?

– Да, конечно. – Голос Зои дрожал.

– Позвоните, когда будете проезжать Дагомыс.

– Хорошо.

Ира сразу хотела набрать Женечку, но вовремя остановилась. На пару минут заскочила в душ, оделась и взяла мобильник. Сначала она хотела лишь информировать его о своём приходе, но, стоя под душем, поняла, что ей проще будет сказать ему всё по телефону.

– Привет, Жень, ты дома?

– А где же мне быть в такую рань, Палладина?

– Жень, Гиала позвонила. Зоя заберёт нас у Ривьеры.

– Я жду тебя, – коротко ответил Женечка.

В гостиной Зив и Лоренц лишь проводили Иру взглядом. Спустившись в цоколь, она немного помедлила, но затем решительно протянула руку к проходу.

Женечка возился на кухне. Ира зашла в прихожую.

– Садись за стол, – крикнул Женечка с кухни, услышав её шаги.

Женечка принёс поднос, уставленный тарелками и чашками, но к еде ни он, ни Ира так и не притронулись. Время, казалось, прекратило своё существование. По крайней мере, Ира не чувствовала, сколько его прошло: день, час, минута…

Когда запел мобильник, они вместе вздрогнули.

– Да. Хорошо, – сказала в трубку Ира.

– Идём? – спросил Женечка.

– Да.

На небе не было ни облачка, но тёплый душный воздух красноречиво свидетельствовал о том, что завтра, скорее всего, пойдёт дождь.

Зою ждали всего минуты две. Женечка усадил Иру вперед, сам сел сзади, и они поехали.

– Не знаю, что ей в голову стукнуло, – будто самой себе пыталась объяснить Зоя. – Как Вы у нас побывали, она всё время такая бодрая, веселая, да и сегодня ничем не хуже.

Она ж мне самой ничего не сказала. Просто, ни с того ни с сего, вспомнила Вас и попросила, чтоб я Вам позвонила. Я ей говорю, что, мол, рано ещё, а сегодня у всех нормальных людей выходной, что Вы, наверное, ещё спите, что, мол, давай попозже позвоню.

Она аж завелась, мол, нет, прям сейчас звони. Ну вот я и позвонила, сама не зная зачем, а как она Вам сказала, я вся и…

Ой! Просто в голове не укладывается! Не знала б бабушку Гиалу, решила бы, что шутит. Ну не может быть! Она ж совсем бодрая!

Ира тоже что-то говорила, главным образом, затем, чтоб не висела тишина. Сама она не возражала против тишины, но чувствовала, что для Зои молчание сейчас невыносимо. Одно хорошо, в субботний день дороги не отличались создающим пробки избытком автомобилей, и они доехали быстро.

Гиала встретила их у изгороди. Стройная, как юная девушка, при взгляде издали, она и вблизи даже отдалённо не напоминала умирающую старуху. Приветливо улыбаясь, бодрым и весёлым голосом Гиала поздоровалась с Ирой и Женечкой, а потом обратилась к Зое:

– Зоенька, будь добра, накорми гостей. Чует моё сердце, у них с самого утра и маковой росинки в рот не попало.

У Иры закралось ощущение, что её нетактично разыграли. Она незаметно кинула быстрый взгляд на Женечку, на которого ещё у него дома избегала смотреть, а после того, как они сели в машину, и вовсе не видела.

Женечка явно её подозрений по поводу розыгрыша не разделял.

Ира поспешно отвела глаза, заметив, что усилия воли, которыми он держит себя в руках, в свою очередь, держатся, как говорится, на честном слове.

Зоя накрыла стол в гостиной. Гиала властно распоряжалась, постоянно подкладывая в тарелки Женечки и Иры угощения и зорко следя за тем, чтобы они поглощали их в заданном темпе.

Одновременно она что-то рассказывала. Что именно, до восприятия Иры не доходило и, видимо, в этом она оригинальностью не отличалась.

– Бабушка, ты б тоже покушала, – взмолилась Зоя.

– Спасибо, внученька, но всё, что мне полагалось в этой жизни съесть, я уже съела.

– Гиала, а где дети? – тихим, но твёрдым голосом спросил Женечка, когда Зоя ушла на кухню за чаем.

– Сегодня дети не нужны, – уверенно ответила Гиала.

– А кому…

– Ей, – перебила Женечку Гиала не терпящим возражений тоном и жестом указала на Иру. – Я так решила.

Зоя принесла чай и пироги.

Когда с чаепитием покончили, Гиала встала из-за стола и включила телевизор.

– Посмотрите что-нибудь, а я прогуляюсь с Зедом, пока ещё есть время, – сказала она, беря за руку Женечку, поднявшегося следом. – И кости мне, пожалуйста, не мойте, – весело добавила она уже у двери.

Зоя и Ира послушно пересели на диван и уставились в экран.

Ира дождалась, пока стихнут шаги на улице, и поднялась.

– Извините, я покурить выйду.

– Курите здесь, – бесцветным голосом сказала Зоя, пододвигая журнальный столик и ставя на него пепельницу. – Может, кофе сварить?

– Да. Неплохо бы.

Через пару минут Зоя принесла две чашечки кофе и попросила у Иры сигарету.

– Вообще-то, я не курю. Уже давно. Только в студенчестве баловалась. Но сейчас… Сами понимаете.

– Да. Конечно.

Вид Женечки окончательно убедил Зою, что бабушка не шутит, и она теперь по-настоящему нервничала, а не просто чувствовала себя выбитой из колеи.

Уходя, Гиала попросила не говорить о ней, а потому Ира и Зоя сидели молча. Другие темы в голову приходить не желали.

Телевизор, мелькая картинками, что-то беззаботно щебетал.

Солнце скрылось за макушками деревьев.

Дверь отворилась. Вошли Гиала и Женечка.

– Чай или кофе? – спросила она его, закрывая дверь.

– Кофе.

Зоя поднялась с дивана в направлении кухни.

– Сиди, детка, – остановила её Гиала. – Я сама сварю.

Ира сегодня не справлялась с ощущением времени. Судя по положению солнца, уже вечерело. Так что гуляли Гиала и Женечка долго, чего никак не отразилось на облике старухи, которая отличалась от двадцатилетней девушки лишь сединой в волосах и резко очерченными складками мимических морщин.

Гиала вышла из кухни, грациозно неся в одной руке поднос с тремя чашками, а в другой – декоративную корзинку с конфетами.

Женечка уловил взглядом на столике пепельницу и, достав сигареты, спросил:

– Можно?

– Курите! – задорно махнув рукой, разрешила Гиала.

Ира снова потеряла нить времени, да и пространства отчасти тоже.

Она вздрогнула всем телом, когда услышала:

– Ну, всё. Пора.

Это сказала Гиала.

Пейзаж за окном ещё уверенно заливал солнечный свет, но с красноречивым оттенком того, что это уже ненадолго.

Держа за руку Женечку, Гиала поднималась по лестнице. Чуть погодя, Ира направилась следом. Как она добралась до комнатки Гиалы, в её памяти не зафиксировалось.

За весь проведённый здесь день Ира видела в пределах дома только Зою и Гиалу, ну, естественно, ещё себя и Женечку, а теперь наверху каким-то образом оказалась целая толпа людей. Тихо переговариваясь, они расступались, пропуская Иру вперёд. В самой комнатке тоже было тесно.

Женечка помог Ире протиснуться к распиленному вдоль толстому бревну, на котором лежала Гиала. Ира мельком заметила, что вдоль стены больше не висят на гвоздиках белые платья.

– Дай руку, – спокойным, твёрдым, ну никак не умирающим голосом приказала Гиала.

Ира послушно протянула. Гиала взяла её в свою, приветливо улыбнулась и закрыла глаза.

Через несколько мгновений Гиала открыла их вновь и в изумлении посмотрела на Иру.

– Здесь командую я, – жёстко ответила Ира на её вопросительный взгляд.

Прощальный луч солнца, пробившись сквозь деревья, на мгновение вспыхнул, отразившись от непонятно где найденной им блестящей поверхности.

Ира осторожно высвободила свою руку, почувствовав, как стоявшие позади люди затаили дыхание. Однако рука Гиалы не упала безжизненно, а плавно опустилась.

В следующий миг Гиала вновь открыла глаза и поймала взгляд Женечки, который, как и Ира, стоял непосредственно у ложа, но чуть дальше. Со щемящей грустью Гиала улыбнулась ему. Её глаза блеснули слезами и потухли.

Ира чуть отступила, пропуская Женечку. Он опустился у изголовья на колени, медленно стёр со щёк Гиалы выплеснувшиеся на них слёзы, закрыл ей глаза и поцеловал лоб. Потом он поднялся, взял Иру за руку и почти что только движением губ произнёс:

– Идём.

Люди расступались, пропуская их.

Женечка что-то сказал Зое, которая, так и не решившись войти, стояла почти у самой двери за пределами комнаты Гиалы.

Когда они спустились вниз, Женечка усадил Иру на диван, а сам скрылся на кухне. Появился он оттуда с тремя чашками, когда Зоя, тихонько всхлипывая, спускалась по лестнице. Женечка помог ей сесть, вручил кофе и сигарету.

Как только чашки опустели, Женечка достал бумажник, вытащил из него, не считая, несколько стодолларовых купюр, положил их перед Зоей на стол и поднялся.

Зоя было попыталась воспротивиться столь неожиданной для неё щедрости от совершенно незнакомого человека. Она уже набрала в лёгкие воздух, но Женечка опередил её.

– Это Гиале. После сорока дней можете пользоваться её комнатой по своему усмотрению. В вашей семье больше не будет удд. По крайней мере, несколько ближайших поколений, – сказал он Зое, а затем обратился к Ире. – Ира, нам пора.

– Я сейчас, – встрепенулась Зоя.

– Нет-нет, – остановил её порыв Женечка. – Нас не нужно подвозить.

– Уже ночь почти. Как вы доберётесь?

– Не переживайте. Я хорошо знаю эти места. Спустимся в посёлок, а там такси вызовем или попутку поймаем. Не переживайте.

– Может, вам хоть фонарик дать?

– Нет. Ни к чему.

Он решительно направился к двери. Ира последовала за ним.

– До свидания, – попрощались они в унисон.

На западе догорали последние отблески заката.

– Здесь где-то должен быть проход, – еле слышно сказал Женечка, когда они вошли в лес.

– Я так и поняла.

– Вести сможешь?

– Да, конечно.

Ира без труда нашла щель прохода и вместе с Женечкой оказалась в его прихожей. Женечка сразу пошёл на кухню.

– Жень, давай я, – предложила Ира.

– Нет. Я сам.

Ира не стала настаивать и отправилась на диван в гостиной.

Весь воскресный день Ира провела с Женечкой. Несмотря на густой туман и моросивший дождик, они в компании Зива и Лоренца бродили по горам. Почти также, только без прогулок, прошла и вся следующая неделя.

Ира покидала Женечку лишь на те несколько часов, которые требовалось провести в поющем доме, а время, которое обычно посвящалось книге, теперь принадлежало её автору.

Они ни о чём не разговаривали.

Зив и Лоренц, которые не отходили от Женечки и тогда, когда Ира отсутствовала, тоже не пытались завести беседу, даже между собой общаясь лишь взглядами.

Влад, радостно встретивший Иру в саду поющего дома в понедельник, быстро понял, что нынче от неё лучше держаться подальше. О том, что не следует некоторое время беспокоить Женечку, Ира сообщила ему сама. Почему? Она не стала объяснять, сказав всё так, что охота задавать вопросы у Влада даже не зародилась.

Все остальные преобразователи поющего дома и его окрестностей никаких перемен в Ире не замечали. Также, никто не обратил внимания, что Влад всю неделю покорно держится от неё на почтительном расстоянии, лишь кидая издали взгляды, когда она попадает в поле зрения.

Он не понимал, что происходит, и волновался, но, чувствуя нежелание Иры, чтобы он вмешивался, даже не пытался выяснить, в чём дело.

К концу недели Влад почти что свыкся с непонятным поведением Иры, а потому, когда в воскресенье ближе к вечеру вдруг раздался её звонок, опешил от неожиданности.

– Здравствуйте, Ирина Борисовна, – дрожащим голосом проговорил он, косясь на Алиночку, сидевшую рядом с ним у телевизора.

– Привет, Влад.

– Вла-ад! Иди на кухню и там разговаривай, – недовольно проворковала Алиночка.

– Ирина Борисовна, одну минутку, – сказал Влад всё тем же дрожащим, но теперь ещё и приглушенным голосом.

– Помешал любимой жене сериал смотреть? – усмехнувшись, спросила Ира.

– Что-то вроде того.

– Влад, мне нужно тебя увидеть. Буквально на пять минут. Может, и меньше…

– Сейчас буду, – перебил Влад, уже направляясь к выходу из квартиры.

Когда Ира позвонила во второй раз, он уже ехал по Пластунской.

– Влад, подъезжай к моему дому и заходи через дверь в саду. Ты ведь знаешь, какую?

– Да. Конечно.

Влад стремительно влетел в рекомендованную дверь. Ира встретила его у порога.

Влад вздрогнул. Ему показалось, словно Ира вошла в ту же дверь буквально прямо перед его носом. Влад не понимал, как такое могло произойти. Дверь находилась в его поле зрения некоторое время перед тем, как он сам вошёл. Всё это время он около неё никого не видел.

– Влад, – начала Ира, не дав ему рта раскрыть, – у меня к тебе просьба обязательная для выполнения.

– Всё, что скажешь!

– Ты уверен?

– Да.

– Ну а если моя просьба тебя шокирует?

– Неважно.

– Кстати, вопросы, типа «зачем?», «почему?» и подобные им, исключены.

– Понял.

– Вот и замечательно. Так вот, мне нужно, чтобы ты сегодня провёл со своей женой сногсшибательную ночь.

Влад не стал строить догадок по поводу того, что может его шокировать, и морально подготовился, как ему казалось, ко всему, но… Ирина просьба его как обухом по голове шарахнула.

– Что???!!! – выкрикнул он, вытаращив на Иру глаза.

– И не просто сногсшибательную ночь, – будто не замечая его эмоциональной реакции, спокойно продолжала Ира. – Сегодня ты должен по-настоящему любить Алиночку. Не изображать любовь, чем ты всё это время занимаешься, а действительно по-настоящему любить.

– Ира! Это невозможно!

– Я разве говорила, что будет легко?

– Ира, я понятия не имею… – Влад пытался подобрать слова, но у него от волнения не получалось.

– Влад, я могу рассказать тебе технологию полового акта, но ты её и без меня прекрасно знаешь. А вот технологию настоящей любви тебе не расскажет никто. Точнее, умники, конечно, найдутся, только вот разглагольствования их будут полнейшей чушью.

– Ира…

– Влад, я тебе сразу сказала, что эта просьба обязательна для выполнения. Каким образом ты с этим справишься, я понятия не имею, и советовать тебе что-либо не считаю возможным. Однако ты должен справиться с непревзойдённым блеском. Влад, это – очень важно.

– Ира, но…

– Влад, я тебе сразу сказала, что все вопросы типа «зачем?», «почему?» и подобные им исключены, и ты сказал, что понял. Разве не так?

– Так, – угрюмо подтвердил Влад.

– Значит, сегодня ты должен провести сногсшибательную ночь с Алиночкой и не просто сногсшибательную ночь. Сегодня ты должен по-настоящему любить свою жену. Это обязательно и обсуждению не подлежит, и справиться со своей задачей ты должен с непревзойдённым блеском.

Ира жёстко посмотрела на него, словно хотела ещё и взглядом втиснуть своё требование в его мозг.

Он не выдержал её взгляда и опустил глаза, пробормотав:

– Понял.

– Вот и замечательно, а теперь, иди.

Ира вытолкнула его за дверь. Владу показалось, будто она вышла следом, но, оказавшись на улице, он, к своему удивлению, никого рядом с собой не обнаружил.

Влад подёргал дверь. Та оказалась запертой.

Он постоял немного, пытаясь прийти в себя. В первую очередь, от необычной просьбы Иры, высказанной со столь жёстким напором. А так же и от странных ощущений, что она перед самой встречей вроде как вошла прямо перед ним, а теперь вот вроде как вместе с ним вышла и будто в воздухе растворилась, успев, к тому же, запереть дверь.

Прийти в себя не получалось, и он с дико колотящимся сердцем побрёл к машине.

Ира, вернулась через проход на Женечкину кухню, взяла поднос с ужином и отправилась с ним в гостиную, где сидел Женечка.

По заведённой недавно традиции, ели молча. Затем Ира поднялась и сказала:

– Идём спать.

Кивнув, Женечка поднялся.

Ира немного задержалась, убирая со стола, а когда, наконец, зашла в спальню, Женечка уже уснул. Он вообще все последние дни засыпал очень быстро, буквально лишь коснувшись головой подушки.

Ира легла рядом, нежно погладила Женечку по голове и уставилась в потолок.

Также глядя в потолок, она встретила рассвет.

Ира точно знала, что не спала всю ночь, но не могла сказать, сколько эта ночь длилась. Вполне возможно, что, не в пример обычным ночам, вместо восьми часов всего восемь минут. А может, и восемь лет. Впрочем, за последние чуть больше недели Ира уже привыкла, что периодически время как бы исчезает. По крайней мере, из её восприятия.

Женечка крепко спал. Стараясь не разбудить его, Ира выскользнула из спальни, шёпотом пожелала доброго утра Зиву и Лоренцу, ночевавшим в прихожей, и шагнула в щель прохода.

Она постояла между гаражами, дождавшись, пока из подъезда выйдет Влад и уедет на работу. Ещё чуть повременив, Ира поднялась в свою квартиру. Дверь ей, как и предполагалось, открыла заспанная Алиночка.

– Ой, Алиночка! Извини! Я тебя разбудила?

– Да нет, нет, что Вы! Я уже встала. Заходите.

– А где Влад?

– Да вот только что уехал.

– Ой! Ну надо же! – искусно изображая искреннее сожаление, воскликнула Ира. – Ещё хотела позвонить ему. Ну да ладно. Я здесь у друзей засиделась, думала вместе с ним поехать.

– Я сейчас Владу наберу. Он недалеко ещё, наверное, уехал.

– Да нет, не надо. Я на такси доберусь.

– Ирина Борисовна, что ж мы у порога-то стоим? Заходите! Вы же тут так и не были ни разу с того времени, как мы здесь поселились.

– И то верно. – Ира улыбнулась и впервые с прошлого лета переступила порог своего бывшего обиталища.

Алиночка показала Ире, как они устроились. Ира от души восхищалась, до чего же Алиночка замечательная хозяйка, не в пример ей. Лишь кровать, ввиду раннего времени находилась в не застеленном состоянии, а в остальном царил идеальный порядок и чистота, как в операционной.

– Так, надо ведь такси вызвать, – вроде как опомнившись, заметила Ира на середине «экскурсии».

Эксклюзивный вид общественного транспорта не заставил себя ждать, и минут через двадцать Ира уже подъехала к поющему дому.

– Всем привет! – бодро крикнула она. – Прошу прощенья за задержку. Проспала, – с весёлой виноватостью извинилась Ира.

В ответ грянуло многоголосное «Браво!» и аплодисменты, сопровождаемые какой-то из фортепианных сонат Гайдна в исполнении дома.

– Чего это вы так радуетесь? – со смехом спросила Ира.

– Ирочка! – воскликнул подошедший к ней Валентиныч. – Видишь ли, приятно убедиться, что хоть что-то человеческое тебе не чуждо.

– Спасибо, – тем же радостным тоном поблагодарила его за комплимент Ира.

Следуя её требованиям недельной давности, Влад держался в стороне. Ира отыскала его смеющимися глазами и подошла.

– Влад, ты – умничка! Молодец! Я рада, что ты сделал всё, о чём я тебя просила, – сказала она и, встав на цыпочки, поцеловала его в щёку.

Около трёх пополудни, ещё раз облетев все фронты работ и поняв, что движение идёт в заданном направлении, Ира со всеми по отдельности попрощалась и незаметно скрылась в проходе.

Женечка сидел в гостиной в компании «стороживших» его Зива и Лоренца.

– Так, Женька! Всё! Хватит кукситься! – провозгласила Ира, влетая в гостиную.

Женечка поднял на неё глаза и посмотрел из ниоткуда.

– Жень, – продолжала Ира, – всё, что от тебя требовалось накуксить, ты уже успешно накуксил.

– Тебе не кажется, что она сошла с ума? – тоном кандидата медицинских наук на консилиуме спросил Лоренц Зива, сопровождая свой вопрос выразительным взглядом.

Зив многозначительно промолчал, зато ответила Ира:

– Лоренц, мне это не грозит. У меня это врождённое.

– А-а-а-а. Понятно.

Дальше Ира сделала нечто такое, что сама не поняла. Точнее, не поняла так, как это принято понимать среди людей, а, возможно, и не только людей. Она точно знала и понимала, что делает, одновременно ничего не зная и не понимая.

Вообще-то, именно этим она занималась все последние десять дней, но сейчас она впервые отчётливо зафиксировала своё действие в сознании.

Ира ничего не сказала и не произвела ни единого движения ни одной из частей тела, и даже не подумала ни о чём, но всё же произвела некое очень конкретное действие, вследствие которого Женечка мгновенно преобразился.

Хотя, насчёт мгновенности Ира тоже не могла сказать ничего определённого. Время снова куда-то подевалось, и продолжительность сего мгновения вполне могла составлять как доли секунды, так и несколько часов.

В общем, как только Ира это сделала, Женечка вцепился в неё своим обычным наполненным сарказмом взглядом и своим излюбленным шутливо-издевательским тоном изрёк:

– Палладина, уж не знаю насчёт твоего врождённого сумасшествия, но меня ты точно когда-нибудь с ума сведёшь!

– Это, позвольте спросить, чем же?

– Чем? Ирка! То ты бьёшься в истерике, что тебя, бедненькую, ни за что ни про что тянут во «всякую мистическую муть». То творишь такое, от чего у меня, как ты понимаешь видавшего виды и кое-что умеющего из того, на что способен далеко не всякий, просто мозги переклинивает.

– Женечка, а кто тебе сказал, что в такие моменты нужно напрягать мозги? Кажется, ты сам всегда учил меня обратному.

– То-то и оно, что ученица попалась слишком прыткая.

– Женечка, – Ира сказала это очень нежно и, взгромоздившись ему на колени, обняла. – Ты ж радоваться должен.

– А я и радуюсь! Разве незаметно? – Женечка рявкнул это с таким раздражением, что Ира расхохоталась.

Однако злился он по-настоящему, а потому высвободился из её объятий и, резко сдёрнув с себя, посадил рядом.

– Что ты сделала со мной? Что ты сделала с Гиалой?

– Ну, с тобой, до сего момента, я вообще ничего не делала. Ты сам целиком и полностью отдался во власть человеческой скорби. Единственное, что я с тобой всё это время делала, так это не мешала тебе.

– Хорошо. А что ты сделала с Гиалой? Пока мы с ней гуляли, я пытался ей объяснить, что в том, что она собирается тебе дать, ты не нуждаешься. Вы что с ней о чём-то договорились?

– Женечка, кроме того, что я приеду сама и привезу тебя, когда она попросит, мы с ней ни о чём, не договаривались. Ни в традиционной человеческой манере и никак иначе. Ты же своими глазами видел, что для неё самой происходящее явилось полной неожиданностью. Разве не так?

Женечка вынужденно согласился, подтвердив своё согласие молчаливым кивком.

– Я думаю, – продолжала Ира, – ты не ждёшь от меня полного отчёта о проделанной работе. Прекрасно понимаешь, что я не могу тебе его дать. И причины, по которым это невозможно, ты знаешь лучше меня. По крайней мере, сформулировать их у тебя точно получится лучше.

– Да, Ир, я понимаю, о чём ты, – проговорил Женечка более спокойным и дружелюбным тоном. – И всё-таки, что ты с ней сделала? Ира, я не спрашиваю, как. Разумеется, ты не сможешь объяснить технологию. Даже если попытаешься, я вряд ли смогу адекватно понять. Ты что-то сделала. Я это ощутил. Удивлённый взгляд Гиалы подтвердил моё ощущение. Ира, что ты с ней сделала? Для чего это? Что будет?

Ира задумалась, к своему удивлению обнаружив, что за последние десять дней ни разу этим не занималась. Женечка терпеливо ждал.

– Знаешь, – наконец сказала она, – мне кажется, что Гиале понравилось, хоть она и сама не поняла, что с ней на самом деле делают.

А что я на самом деле делала?

Тебе подарок.

Я дала себе слово, и я его сдержала. Я только не знала, как это сделать, и не знала, что у меня это получится. Притом получится так быстро.

– Ничего не понимаю.

– Жень, я дала себе слово, что вы будете вместе.

Ира задумалась. Женечка не перебивал.

– Понимаешь, Жень, я тут благодаря Раулю поняла, что никогда в этой жизни не любила. А может, и не только в этой. Может быть, вообще никогда.

– Ты что, полюбила этого неуловимого Рауля?

– В том-то и дело, что нет. Я испытывала в отношении его сильную страсть. Такую, какую никогда до этого не переживала. И всё же я чётко поняла, что это – не любовь.

Вообще-то, мне не нравится это слово. В том смысле не нравится, что уж больно много всего оно обозначает. И инстинкт размножения, то есть, сексуальное влечение, обожание не «за», а «несмотря на». И материнский инстинкт. И привязанность. И чувство собственности, вызывающее ревность. И заботливое отношение к себе и окружающим. Не говоря уже о пищевых и прочих предпочтениях.

На самом деле, я о том нечто, чему так и не смогли и никогда не смогут найти определения. О том, что если и выпадает кому-то, то лишь с вероятностью один к миллиону. А может, и того реже. Тебе и Гиале выпало.

– Ты в этом так уверена? – усиленно наполняя голос скепсисом, спросил Женечка.

– Да. У меня есть на то основания. Очень веские основания. Хоть я и не в состоянии объяснить их. Впрочем, ты тоже в этом уверен, хоть и не отваживаешься сам себе в этом признаться. В каком году ты её покинул?

– Точно не помню. Где-то в районе двадцатых прошлого века.

– То есть, лет восемьдесят ты вдалеке от неё. Сейчас, конечно, ты от неё гораздо дальше, чем все эти годы, и расстояние не в километрах измеряется. Хотя, в общем-то, и тогда километры были ни при чём. Я не об этом.

Женечка, ты восемьдесят лет ничего не ждал и ни на что не надеялся. Теперь ты можешь надеяться. И ждать-то, к тому же, куда меньше. По крайней мере, не больше двадцати против восьмидесяти.

На самом деле, и двадцати ждать ненужно. Потерпи всего девять месяцев.

– Что!!!???

– Я думаю, где-то в последних числах января или в первых числах февраля сможешь взять её на руки. Родится она числа двадцать пятого января, но Алиночке придётся несколько дней провести в роддоме.

– Что!!!???

Женечка смотрел на Иру ошеломлённым взглядом. Она снова переместилась к нему на колени и обняла его.

– Женечка, я очень люблю тебя. Хотя в данном случае, это слово значит совсем не то, о чём я только что говорила. Я думаю, ты понимаешь.

Женечка кивнул, потрясённо глядя куда-то вдаль.

Ира продолжила:

– Я очень люблю тебя. Ты очень многое для меня значишь. А это, на данный момент, большее, что я могу для тебя сделать. А ещё, это – важнейшее для тебя, независимо от времени и пространства.

– Ира… – только и смог произнести он, и, казалось, впал в состояние, не покидавшее его последние десять дней.

– Женька! Хватит кукситься! Алиночка станет чудесной матерью, а против Влада, я думаю, ты и так ничего не имеешь.

Ира слегка отстранилась и посмотрела на него. Из глаз Женечки текли слёзы.

– Же-енечка! – Ира улыбнулась ему. – Никогда не думала, что ты способен на сентиментальность.

– Станешь тут с тобой сентиментальным, – вытирая со щёк слёзы, проворчал он, как подросток, застуканный в аналогичном состоянии.

Основы дружеского участия

Накрапывавший всю прошлую неделю дождик набрал силу и, превратившись в тропический ливень, низвергался с небес почти непрерывно. Работы на объекте не прекращались, но продвигались далеко не в том темпе, как хотелось бы Ире.

Домой она теперь возвращалась позже, насквозь промокшая и грязная с ног до головы. Так что, прежде чем пообедать и взяться за Женечкину книгу, ей приходилось отмокать в душе и перестирывать всю одежду.

Каждый раз Татьяна Николаевна напоминала ей, что стирка как нельзя больше соответствует её обязанностям. Ира не возражала, но на следующий день забывала и в гостиную спускалась с тазиком выстиранного белья. Татьяне Николаевне удавалось лишь отнять у Иры тазик, чтобы хоть развесить самой.

В общем, после обеда, который нынче по времени больше соответствовал ужину, Ира зачастую и сил не находила для скрупулёзного вникания в изложенное Женечкой. Тупо побродив глазами по строчкам, она откладывала распечатку и мгновенно засыпала.

На майские, по примеру 8 марта, решено было устроить пир горой. Закупку продуктов взял на себя Женечка.

Когда Ира 1 мая с трудом продрала глаза лишь к двум часам дня, оказалось, что Женечка, Влад и Татьяна Николаевна уже успели всё приготовить и накрывали на стол.

Женечка не стал лишать себя удовольствия и от всей души язвил по поводу «дрыхнущей красавицы Палладиной».

Тем временем, Влад уехал за своей женой и бывшими Ириными соседями. Он рассчитывал сделать два рейса, но Люсины сыновья предпочли отметить праздники в своей студенческой тусовке, а Наташин Вадик укатил в очередную командировку. Так что Алиночка, Люся, Фёдор и Наташа с Дашунькой на коленях вполне комфортно разместились в видавшей виды «Ниве».

Первыми приехали Валентиныч и Галина Андреевна и без приключений оказались под крышей Ириного дома. А вот тем, кто ехал с Владом, повезло гораздо меньше.

Как только «Нива» остановилась во дворе, вода с неба хлынула сплошным потоком, от которого ни один в мире зонт спасти не в состоянии. Взрослые со всех ног кинулись под навес, а вот очарованная разбушевавшейся стихией Дашунька не собиралась этого делать. Она радостно носилась по двору, с особым удовольствием прыгая по самым глубоким лужам и распевая звонким голосом:

– Дождик, дождик пуще! Дай хлеба гуще!

Наташа, стоя под навесом, пытаясь перекричать грохот летящей с неба воды, грозно орала, чтобы дочь немедленно шла в дом, но Дашунька не удостаивала гневные вопли матери вниманием.

Женечка со счастливым смехом сначала наслаждался зрелищем из окна гостиной, а потом спустился вниз.

– Оставь ребёнка в покое, – прошептал он Наташе на ушко, нежно обвил её руками, заговорщически подмигнул выглянувшей в окно Ире и увлёк обмякшую Натали в дом.

Она лепетала что-то о том, что Даша может простудиться.

– Да ничего с ней не случится! – сквозь смех уверял её Женечка. – Как набегается вволю, мы её в душе отогреем и в сто одеял завернем, а одежду высушим. Зачем лишать дитё удовольствия, а? – Он сделал небольшую паузу, будто ожидая ответа, а затем прошептал, чуть коснувшись шеи, лица и уха Наташи, – И себя тоже.

Когда они появились в гостиной, Наташа едва стояла на ногах, Женечка, как истинный джентльмен, поддерживал её под руку, а в его глазах и еле заметно на губах играла улыбка предвкушения шалости.

Ира с трудом подавила смешок.

Через некоторое время Дашуньку в дом привёл Зив. Вода с обоих текла почти так же, как и с неба на улице. В общем, пришлось совместными усилиями ликвидировать потоп.

Зив, виновато поглядывая на собравшихся, умчался отряхиваться в цоколь, а Дашуньку Наташа с Ирой завернули в принесённую Женечкой простыню и понесли в ванную.

– Дашка! Совсем спятила! – фальшиво вопила на дочь Наташа.

– Да не ругайся ты, – со смехом успокаивала её Ира. – Себя в детстве вспомни.

– Ира, она заболеть может.

– Если будешь так орать на неё, точно заболеет. А вот переполняющее счастье ещё никому хуже не сделало. Я верно говорю, Дарья?

– Да, тётя Ира! – радостно подтвердила Дашунька.

Пока Наташа мыла свою дочь под горячим душем, Ира запихала всю её одежду в стиральную машину.

Естественно, ничего, подходящего Дашуньке по размеру, в доме не имелось, но тут пришла на помощь Татьяна Николаевна. Она сказала, что у неё, вполне возможно, что-нибудь завалялось из вещей внучатых племянников.

К моменту, когда распаренную Дашуньку вытаскивали из ванной, Татьяна Николаевна передала Ире большой пакет.

– Тётя Ира, я Вас люблю, – прошептала Дашунька, возвращаясь в гостиную на руках у «тёти Иры». – Если бы не Вы, я бы так не сделала. Я знала, что Вы меня защитите.

– Спасибо за доверие, – прошептала ей в ответ Ира.

– О чём это вы шепчетесь? – подозрительно сощурив глаза, спросила Наташа, которую Ира выгнала в гостиную, потому что та лишь мешала одевать Дашуньку.

– Это наш секрет, – заявила Ира, констатируя, что ответ уже не интересует Наташу, по причине того, что ей на плечо опустилась Женечкина рука.

Заур, Нодар и Рита с маленьким Тенгизом подъехали позже, как только дождь перестал лить сплошной стеной. Прекратиться совсем, он не прекратился, но теперь от его струй вполне спасал самый обычный зонт.

Маленький Тенгиз тут же отыскал глазами уже обсохшего Зива и вовсе не промокавшего Лоренца и потянулся к ним.

Женечка соорудил «стадион», оказавшись на котором Тенгиз просиял от счастья. Зив и Лоренц с чувством долга заняли свои посты у границ.

Нодар и Рита не стали впадать в шок, как в прошлый раз, и всё же немного напряглись, но через пару мгновений расслабились и присоединились к эмоциональному рассказу Заура о последствиях ливня, который, по их общему убеждению, был ничем иным, как упавшим смерчем.

От обсуждения частного случая перешли к рассуждениям о смерчах вообще и их родственных связях с американскими торнадо, а потом и вовсе охватили весь спектр стихийных бедствий свойственных и несвойственных Черноморскому побережью Кавказа.

После непосредственного близкого знакомства с заключительной стадией смерча Дашунька не особо горела желанием заняться организацией игровой программы, но нынче в этом никто и не нуждался. Общение за столом и так протекало оживлённо.

Прекрасно зарекомендовавший себя во время празднования Международного Женского дня массовик-затейник, с аппетитом умяв всё, что потребовала мать, переквалифицировался в няньки и вскоре сладко уснул вместе со своим подопечным, не обращая никакого внимания на шум и смех, царившие среди взрослых.

Только ближе к полуночи идея лечь спать, наконец, пробила себе дорогу в зрелые умы.

Вообще, изначально предполагалось, что, кроме Заура, Нодара, Риты и Тенгиза, которые жили неподалеку, все едут сюда с ночевкой. Однако лишь Наташа с Дашунькой, Влад с Алиночкой и Женечка остались у Иры.

Валентиныч и Галина Андреевна, попрощавшись только с Ирой и Владом, незаметно уехали ещё часов в десять вечера, а Люсю и Фёдора забрала к себе Татьяна Николаевна.

Ира уступила свою спальню Владу с Алиночкой, постелив себе на диване в кабинете. Наташе с Дашунькой предоставили Лёшину комнату на третьем этаже, а Женечка облюбовал диван в гостиной.

Ночью имела место некоторая передислокация.

Как только стихли крадущиеся перемещения между гостиной и третьим этажом, к Ире тихонько вошёл Влад.

– Ты с ума сошёл? – шикнула на него Ира.

– Как ты догадалась? – прошептал в ответ Влад, обнимая её и закрывая рот поцелуями.

Часы на экранчике мобильника показывали семь минут третьего.

– Завтра, точнее, уже сегодня, до полудня продрыхну, – сказала сама себе Ира и моментально уснула.

Сделанный накануне засыпания прогноз не оправдался.

Ира открыла глаза с первыми лучами солнца, чувствуя себя выспавшейся, отдохнувшей и бодрой. Она прислушалась, затаив дыхание.

В доме царила гробовая тишина. И не только в доме. Ни раскатов майского грома, ни шума от потоков воды с неба из-за окна тоже не доносилось. Солнечные лучи по косой заглядывали в комнату.

Ира открыла окно, и кабинет наполнился пением птиц и отдалённым гулом бушующей переизбытком воды реки. Ира ещё раз прислушалась к звукам дома и, стараясь ступать как можно тише, спустилась в гостиную.

– Доброе утро, Палладина, – приветствовал её громким шёпотом Женечка, восседавший на диване и в компании Лоренца и Зива поглощавший кофе.

– На мою долю, как я понимаю, кофе нет? – прошептала, подходя к столу, Ира.

– Отчего же? Я знал, что ты сегодня рано встанешь, – прошептал Женечка и вылил в приготовленную для неё чашку содержимое турки.

– И с чего это такая осведомленность?

– Ир, если ты думаешь, что я понятия не имею, с кем ты провела эту ночь, ты глубоко заблуждаешься.

– Во-первых, не всю ночь, а только её часть. И потом, какое это имеет отношение к моему раннему подъёму?

– Во-первых, надеюсь, что эта часть прошла замечательно, а отношение к твоему раннему подъёму она имеет самое прямое.

– С чего ты взял?

– С твоих же собственных слов, которые, если не ошибаюсь, звучали примерно так: «Влад – это ракетное топливо».

– Не помню, чтоб я тебе это говорила когда-нибудь.

– Насчёт твоей памяти, это неважно, но, согласись, такая формулировка есть в твоём сознании. – Женечка уличающе улыбнулся.

– Есть, – сквозь зубы вынужденно признала Ира.

– Вот, видишь? – шёпотом возликовал Женечка. – Ладно, Палладина, не злись. Лучше спроси, как мои успехи, – светясь самодовольством, предложил он.

– Ну, и как твои успехи?

– Ты знаешь, ничего неожиданного. Всё по плану. Но ощущения… – Женечка всеми доступными ему средствами изобразил крайнюю степень омерзения. – Правда, я надеюсь на достойную компенсацию всех издержек. – На его лице сияла улыбка злорадного предвкушения.

– Женька, а ты, оказывается, не садист. Ты – садомазохист.

– Ты думаешь, я испытывал удовольствие от того, что меня вот-вот стошнит? Ничуть. Я даже в какой-то момент пожалел, что затеял всё это. Знаешь, я, оказывается, был о твоей бывшей соседке слишком высокого мнения, когда предположил, что в постели она полный нуль. Это не просто нуль! Это…

– Же-еня! – возмутилась Ира. – Может, ты был недостаточно ласков с ней?

– Не думаю. Знаешь, когда я лёг рядом с Натали…

– Послушай, может, ты не будешь делиться со мной подробностями? – Иру передернуло.

– Наконец-то, ты поняла меня! – торжествующим шёпотом воскликнул Женечка, явно имея в виду Ирин брезгливый вздёрг. – Ума не приложу, что с ней муж делает?

Ир, подумай сама! Она ведь, сколько её помню, завидев меня, прям как кошка перед котом приседать начинала. Представляешь, какая мечта у девочки сбылась? В таких ситуациях даже воплощённую фригидность страсть обуревает. А эта – ну хуже полудохлого тюленя.

– Может, она Дашуньку разбудить боялась? – пыталась оправдать приятельницу Ира.

– Ира, я что, по-твоему, сумасшедший? Дашунька спокойно спала на третьем этаже, а мы здесь были.

– Та-ак! – Ира уперла руки в боки. – Значит, мой диван осквернили? – с притворной свирепостью прошипела она, но не смогла скрыть улыбку.

– Что? Диван? Ира, тебе жалко диван? Ира! Меня осквернили!

Ира больше не могла сдерживаться и согнулась пополам, стараясь не хохотать слишком громко.

Во всё время разговора она изо всех сил пыталась вымучить из себя сочувствие к Наташе, но теперь бросила это бессмысленное занятие и честно призналась себе, что, как и Женечка, ждёт не дождётся, когда та проснётся, чтобы посмотреть в её ясны очи.

– Знаешь что, осквернённый, – немного успокоившись, но всё ещё сквозь смех сказала Ира, – свари-ка ещё кофе.

Она поднялась вместе с Женечкой с благим намерением приступить к ликвидации горы оставленной вчера грязной посуды.

Судя по тому, что эта гора оказалась гораздо скромнее ожидаемого, Женечка поднялся уже давно. Однако, судя по тому, что она всё ещё возвышалась над раковиной, он не счёл необходимым лишать сомнительного удовольствия остальных страждущих заняться решением бытовых надобностей.

– Мне оставил? – спросила Ира, окидывая взглядом содержимое раковины.

– Да я б вообще ничего не мыл. Со злостью как-то справиться надо было.

– Видимо, ты не так уж сильно и злился.

– Это почему?

– Если бы твоя злость отличалась особой грандиозностью, тут бы царил идеальный порядок.

– Ира, я, как ты сама заметила, тебе часть оставил. Исключительно по дружбе.

– А с чего это я, по-твоему, злиться должна?

– Палладина, да неужто ты мне вот так запросто простишь измену?

– В смысле?

– Ну я ж с твоей бывшей соседкой переспал.

– Жень, вот если б ты меня с ней переспать попытался заставить, тогда б я точно обиделась.

– Браво, Палладина! Моя школа!

Кофе сварился. Ира сполоснула руки и выключила воду, оставив недомытую посуду ждать следующего, кто подвергнется приступу хозяйственности.

В гостиной Иру и Женечку встретили философские размышления Лоренца:

– Вербализации, независимо от языка, выучиться, в принципе, не так уж и сложно, но вот до конца понять людей – это действительно что-то из области фантастики.

Вообще-то, они и сами себя понять не в состоянии. Впрочем, это всё от вербализации и происходит. Ведь невозможно объяснить словами то, чего на самом деле хочешь и чувствуешь. А они пытаются. Оттого сами и запутываются и потом понять ничего не могут.

– О чём это ты, Лоренц? – спросила его Ира, усаживаясь на диван.

– Я? О ваших странных развлечениях, – задумчиво ответил тот.

– Не одобряешь? – поинтересовался Женечка.

– Отчего же? В некоторой степени и вправду прикольно. Тем более что, хоть шуточки твои добрыми не назовёшь, никто ведь не пострадал.

– А ты уверен? – спросила Ира.

– Ещё бы! Та мадам, фигурально выражаясь, на крыльях парила от счастья.

– Да ты что! – полупритворно полунатурально выразил удивление Женечка.

– Ну уж ты ей полудохлым тюленем явно не показался. Мне, кстати, тоже.

– Подглядывал, значит?

– Безусловно, подглядывал! Подслушивать-то особо нечего было. Зив, представляешь? Хоть какой-то процесс у них сведён к минимуму вербализации.

– Между прочим, этот процесс у людей ещё предполагает интимность обстановки, – язвительно заметил ему Женечка.

– Да ты что! Правда? А я и не знал, – издевался Лоренц. – Если честно, у меня возникло такое ощущение, что ты и Иру не без удовольствия поприсутствовать пригласил бы.

Женечка изобразил задумчивость, воздев глаза к потолку, и для пущего эффекта театрально почесал затылок, а потом, ехидно посмеиваясь, сказал:

– Если честно, то да. Серьёзно, Ир, надо полагать, ещё то зрелище было. Ты вот у Лоренца спроси. Он-то видел! Кстати, Натали, по-моему, этого тоже для полного счастья не хватало.

– Вот-вот-вот! И я ж о том же! – томно промурлыкал Лоренц.

– Кретины, – сквозь зубы процедила Ира.

– Палладина, на кухне ещё осталось достаточно грязной посуды, – весело прошептал ей Женечка.

– Нет! Ну надо же! Переспать с женщиной просто ради удовольствия! – возмутилась Ира.

Женечка расхохотался.

– Палладина, вообще-то, у людей эта функция секса является основной. Или ты считаешь, что я должен был зачать ребенка?

– Ради сомнительного удовольствия, – не унималась Ира. – Ведь, если я правильно поняла, того удовольствия, которое является основной функцией секса у людей, ты не получил.

– Вот именно! А потому нуждаюсь в компенсации морального ущерба. Ирочка, ты, вроде как, уже и сама не возражала насладиться будущими сценами с мадам Натали в главной роли.

– Признаю́сь. Я поддалась минутной слабости. Но на самом деле, это мерзко.

– В точку! Мерзко было до невыносимости. А по поводу слабости? Ирочка! Расслабься!

– Знаешь, Ир, – вновь замурлыкал Лоренц, – очень сложно понять, чего хотят люди, но, по-моему, в данном случае, все довольны. Пока, конечно, кроме тебя. Однако кошачье сердце подсказывает мне, что ты сейчас борешься не за моральный облик Евгения, а с собственным непреодолимым желанием повеселиться.

– Лоренц, ты-то с чего подглядывать решил? – спросила Ира с укором.

– Уж больно забавно было, – пояснил Лоренц.

– И что же забавного в том, когда женщина считает, что удостоилась, наконец, внимания, которого так долго добивалась, а мужчина по-чёрному издевается над ней?

– Не-ет, Ира, – неожиданно в разговор вмешался всё это время хранивший молчание Зив. – Если бы это было так, то, конечно, было бы мерзко, но всё было совсем по-другому. Правда, тоже мерзко, но совсем иначе.

Пока вы сидели за столом, Евгений Вениаминович хоть и оказывал ей знаки внимания, но ничуть не больше, если даже не меньше, чем оказывали тебе все остальные представители противоположного тебе пола.

Ты привыкла к этому. Это происходит всегда. Тебе все улыбаются, тебя все обнимают, целуют. Тебе это кажется естественным. А ей не показалось. Потому что с ней так никто не обращается. Она из кожи вон лезет, а всё без толку.

И тут вдруг! Да и кто? Тот, кто явно близок тебе. А это она нутром чует. Впрочем, и невооруженным глазом видно, что у вас особые отношения.

Она сама к нему ночью прибежала, ещё все толком и уснуть-то не успели. И сама под одеяло залезла.

Он над ней в лицо посмеялся и в лицо сказал всё, что думает, а она решила, что это – стиль его особого расположения.

Хотя, вас послушать, так было с чего решить. Тонкостей-то она не понимает.

А вела себя так, что мне и самому пристроиться захотелось, и не от вожделения, а чтоб поизмываться. Ей удалось вызвать непреодолимую жажду глумления. Ну, Евгений Вениаминович и поглумился.

А она… Знаешь, будто на престол всходила! Будто её на царство короновали! Такая мерзость! Еле удержался, чтоб ей пол задницы не оттяпать, когда она наверх вышагивала.

– А я, чтоб лицо не исцарапать и волосы не подрать, – вставил Лоренц.

– А вообще, надо было из неё зоофилку сделать, – добавил Зив.

– Неплохая идея, Зив! – Женечка усмехнулся. – Так что, Ирочка, не дави на собственную совесть, а расслабься и развлекайся.

Первой, как и ожидалось, к Ире и Женечке присоединилась Дашунька.

Ира умыла её, расчесала и разрешила, пока мама спит, поиграть с Зивом и Лоренцем во дворе.

Зверюги от Ириного разрешения особого восторга не испытывали, но послушно поплелись на улицу развлекать ребёнка. К тому же, к этому времени пришла Татьяна Николаевна, и поливидовые посиделки всё равно пришлось бы прервать.

С её приходом закипела работа по подготовке продолжения банкета. Вскоре присоединились Люся и Фёдор, затем Влад, немного погодя – Алиночка. Потом приехали Валентиныч и Галина Андреевна, а буквально следом за ними – Заур, Нодар, Рита и маленький Тенгиз.

И только когда общими усилиями уже почти накрыли на стол, наконец-то спустилась Наташа.

По её внешнему виду Ира поняла, что встала она давно, но заботу о своей неотразимости предпочла хозяйственным хлопотам. Женечка не преминул громогласно это заметить:

– Вау! Наташа! Вы потрясающе выглядите!

Зря он это сделал.

Наташе и в голову не пришло испытывать неловкость от произошедшего ночью. Она всем своим существом наслаждалась «победой» и всем своим существом усиленно это демонстрировала.

– Женечка, не думаю, что было бы иначе, даже если б ты сегодня повёл себя по-другому, – пользуясь суетой из-за смены блюд, тихонько шепнула ему Ира в качестве моральной поддержки.

– Спасибо. Успокоила, – с ядом в голосе буркнул Женечка.

– Евгений, я уже соскучилась! – Наташа выпрыгнула как из-под земли, свысока одаривая Иру победоносным взглядом.

– Женечка, ты слышал? Дама соскучилась, – еле сдерживая смех, манерно заметила ему Ира.

Люся, видимо, пыталась урезонить подругу, но та не вняла ей. Ира пришла к такому выводу, когда Люся, улучив момент, вытащила её для разговора на улицу и с искренним состраданием спросила:

– Ирочка, как ты?

– В смысле?

– Ну-у-у… Наташа… Она…

– Да всё в полном порядке, Люсь.

– А этот! Хоть бы тебя пожалел! Козлы они все, мужики-то.

– Люся, да всё в порядке. Не обращай внимания.

– Да как не обращать-то? Он же вроде как твой!

– Люсь, ну развлекаются люди. Им весело. Что трагедию-то из этого устраивать? Всё! Хватит! Пойдём в дом.

Ира решительно взяла Люсю за руку и увела обратно в гостиную.

Глядя на Женечку, не вызывало сомнений, что «развлекаться» он уже порядком устал. Тем более что само «развлечение» представлялось ему совершенно иным.

Он несколько раз порывался уединиться с Ирой хоть на пару слов, но Наташа зорко следила за ним.

Она заметно нервничала, так как ожидала от Иры другой реакции на свою «победу».

В конце концов, на помощь Женечке пришла Дашунька, чем-то озадачив мать.

Народ надрывно хохотал над анекдотом от Валентиныча, и Женечка, поймав Ирин ехидный взгляд, перегнулся через стол и прошептал:

– Ира, умоляю, найди Гену.

– Как? – почти беззвучно спросила Ира.

Женечка красноречиво скосил глаза в сторону прохода.

Ира встала из-за стола, вроде намереваясь посетить туалет, и незаметно проскользнула в цоколь, на ходу взглядом подозвав Зива и Лоренца.

– Женечка взмолился. Просит Гену найти, а я понятия не имею, как это сделать.

– Ира, не паникуй, – спокойно проурчал Зив. – Я понимаю, что от этой Наташи у кого хочешь крыша поедет.

– Да я и не паникую. И крыша, вроде как, на месте.

– Если б была на месте, – промурлыкал Лоренц, – ты бы сразу догадалась, что нужно всего лишь ему позвонить и выяснить, где он находится.

– Да уж, – изрекла Ира, усмехнувшись, и взялась за телефон.

– Ирчик! – радостно завопил Гена, не дав Ире поздороваться.

– Геночка, обстановка близка к чрезвычайной, так что не до разговоров, – перебила его Ира. – Где ты сейчас находишься?

– А что случилось?

– Ты срочно нужен Гарову. Говори, где ты, и я заберу тебя.

Ничего не понимая, но без дальнейших рассуждений Гена назвал Ире страну, город, улицу и номер дома, сказав, что как раз здесь сейчас остановился, и не будет продолжать движение до поступления её дальнейших указаний.

Ира повторила за Геной вслух описание его географического положения, чтобы слышали Лоренц и Зив, но ни ей, ни стражам проходов сия информация не смогла ничем помочь.

– Попроси его, внимательно и ни о чём не думая, посмотреть по сторонам, – посоветовал Зив.

– Геночка, посмотри внимательно по сторонам и ни о чём не думай.

– Ага. Понял.

Гена, видимо, занялся тем, чем сказали, но Ире это тоже не помогло, чего нельзя было сказать о Зиве и Лоренце.

– Иди, не ошибёшься, – промурлыкал Лоренц, а Зив легонько подтолкнул Иру к проходу.

В следующее мгновение она вышла из какого-то магазинчика на оживлённую улицу.

Фирмой-изготовителем Ириного мобильника, а, возможно, заодно и оператором сотовой связи, видимо, не предусматривалось столь стремительное перемещение абонента в пространстве. Телефон замолчал, лишив Иру возможности просить у Гены помощи в ориентации на незнакомой местности.

Она не стала пытаться вновь набирать номер, а принялась читать, написанное латиницей, название улицы. Эта улица называлась не совсем так, как требовалось, а точнее, совсем не так.

Где находится нужная, даже спрашивать не пришлось. Точнее, Ира уже восстанавливала запасы английского, чтобы спросить, но тут увидела буквально в двух шагах перекрёсток, а на угловом доме табличку с нужным названием.

Ира двинулась в путь, поглядывая на номера домов. Когда она подошла к Гене, он уже волновался, вглядываясь в противоположную сторону.

– Ген, я тут, – оповестила его Ира.

Он вздрогнул, прежде чем повернуться.

– Что там у вас стряслось?

– Не волнуйся. Ничего страшного. Кстати, я тебя не сильно от дел отрываю? А то пусть Женька сам расхлёбывает.

– От дел не отрываешь вовсе. Ты мне скажи, что стряслось-то?

– Помнишь Наташу, мою бывшую соседку? Ну, ту, которая ЦРУ, ФСБ и face control в одном лице?

– Ещё и СМИ местного значения. Конечно, помню.

– Так вот, мы тут Первомай отмечаем со вчерашнего дня, и Женечка разнообразия ради малость приударил за ней.

Больше ничего объяснять не пришлось. Едва дослушав Иру, Гена воскликнул:

– Женич как всегда в своём репертуаре! Идём.

Пока они шли до нужной двери, а потом немного постояли чуть поодаль, дожидаясь удобного момента, Гена расспрашивал Иру о подробностях, стараясь прояснить для себя конкретную обстановку.

Ира точно поймала мгновение, в которое дверь перестала интересовать прохожих, и, взяв за руку Гену, вышла в своём саду.

– Это, как я понимаю, твой новый дом? – спросил Гена, задирая вверх голову.

– Ага, – ответила Ира, подводя его к парадному входу. – Ген, я сейчас через цоколь поднимусь, а ты минут через десять вот здесь зайдёшь.

– Как скажешь, – коротко ответил Гена.

– Ну как? – спросил Иру Зив, стоило ей появиться.

– Всё нормально, – отчиталась она.

Ира незаметно присоединилась к гостям, а ровно через десять минут:

– Тук-тук-тук, к вам можно?

– Батюшки! Гена! – чуть переигрывая обрадовалась Ира и бросилась к нему навстречу. – Какими судьбами?

– Проездом, Ирчик. И, догадываюсь, как Чацкий с корабля на бал. Здравствуйте всем! – изображая радость сюрпризной встречи, Гена, обнимая, усиленно расцеловывал Иру.

– Геночка, что ж ты не позвонил? – не пытаясь вырваться из объятий и уклониться от поцелуев, продолжала играть заданную сцену Ира.

– Да вот, сюрприз решил к праздничку сделать, – оповестил он громко, а шёпотом добавил. – Ирчик, не напрягайся, они и так уже поверили.

Ира церемонно представила Гену, старательно перечислив все его артистические заслуги.

Гена кривлялся, да так, что все покатывались со смеху, явно сразу испытывая к нему высшую степень расположения.

Ира не удивлялась. Хорошо зная Гену, она ничего другого и не ожидала.

За столом началась суета по поводу усаживания нового гостя. Первой на правах хозяйки озаботилась Ира и организовала ему местечко как раз напротив Наташи.

Гена, пока его усаживали общими усилиями, сыпал шутками направо и налево, закрепляя титул «душа компании». Как только перед ним появились все необходимые столовые приборы, и тарелка с бокалом наполнились, он произнёс тост, стоя выпил, сел, продолжая крепко держать всеобщее внимание рассуждениями по поводу только что произнесённого тоста, и вдруг осёкся на полуслове.

– Батюшки! Кого я вижу! Наташенька! Ирчик, что ж ты мне сразу не сказала что Наташа у тебя нынче в гостях?

– Гена, если ты слепой, я не виновата, – смеясь, съязвила Ира.

– Воистину слепой. – Гена демонстративно поднялся и обошёл вокруг стола. – Прошу прощенья. – Он, перемахнул через диван, и оказался между Женечкой и Наташей. – Так, Евгений Вениаминович, а сгинь-ка ты отсюда. Сгинь, сгинь!

Наташа оказалась отнюдь не дурой и сразу сообразила, что артист, пусть даже и цирковой, куда круче какого-то там переводчика. Тем более что Гена сходу сделал её центром внимания.

– Господа, вы, вообще, знаете с кем за одним столом сидите? – начал он, передвинув к себе свою тарелку с бокалом.

Тем временем, Женечка, не привлекая к себе внимания, выскользнул из-за стола и глянул на Иру, предлагая последовать его примеру. А Гена начал, невероятно присочиняя для пущего понту, рассказывать о Наташином модельном прошлом.

– Откуда он знает? – вполголоса удивлённо спросила Ира. – Я ему точно ничего не говорила.

– Миссия у него такая, всё знать, – так же вполголоса ответил Женечка и добавил. – Идём ко мне.

Он увлёк Иру к проходу, и вскоре они уже сидели в его гостиной.

– Теперь часа два точно можно не появляться, – со вздохом облегчения сообщил Женечка.

Ошибся он ненамного. Через час сорок после их бегства в тишину и покой запел Женечкин мобильник. Женечка глянул на экранчик и, не отвечая, выключил.

– Ну что. По коням! Генка взад требует.

Гениными стараниями их отсутствия никто не заметил. К тому же, постарался он так, что явились они буквально за пять минут до начала бурного прощания, ненавязчиво тоже организованного Геной.

– Натулечка, я тебя покину на секундочку, – проворковал Гена, галантно помогая «Натулечке» встать из-за стола.

Глаза «Натулечки» кокетливо расширились легким жеманным недовольством.

– Видишь ли, Натулечка, артисты, как и все нормальные люди, периодически писают, а иногда ещё и какают, – радостно пояснил Гена причину минутного расставания.

«Натулечка» стала пунцовой и, как и ожидал Гена, скрылась вместе со своим смущением в толпе, придающей гостиной подобие порядка. Гена, тем временем, выудил из этой толпы Иру и Женечку.

– Ребят, может вы и подольше посидеть хотели, но я страсть как с вами пообщаться хочу, раз оказия такая вышла. Так что извиняйте, что так быстро всё свернул, – сказал он им, а потом со вздохом посмотрел на Женечку. – Женич, до дому я её провожу, но спать я с ней не буду, хоть убивай. Так что, будь другом, забери меня оттуда. На такси сюда тащиться нет ни малейшего желания.

– Хорошо, – Женечка, улыбнувшись, похлопал Гену по плечу. – Звякнешь, как управишься, и жди меня на остановке.

– Как скажешь.

Гена отошёл от них, заручившись поддержкой Татьяны Николаевны, технично вытолкал всех гостей на улицу и быстренько распихал по машинам, распределив Дашуньку к Владу, Алиночке, Люсе и Фёдору, а сам уселся вместе с Наташей на заднее сидение к Валентинычу.

Когда машина выехала за ворота, пред Ириным и Женечкиным взором предстала душещипательная сцена страстного поцелуя в неподражаемом исполнении, интенсивно подмигивающего свободным глазом, Геннадия Логинова.

– Ф-у-у-ух! – тяжело перевела дух Ира, как только машины скрылись из вида. – Отдохнули.

Женечка молчал. Они поднялись в гостиную и стали помогать Татьяне Николаевне ликвидировать последствия нашествия.

Гена позвонил, когда уже всё сияло чистотой, а Татьяна Николаевна ушла домой.

– Ир, будь другом, сходи за ним, а то он мне весь мозг выест.

Ира, ничего не сказав, отправилась за Геной.

– О! Ирчик! А Женич где? Боится, сволочь?

– Что-то вроде того. Сказал, что ты ему весь мозг выешь.

– И выем. Придурок! На приключения потянуло!

– Ген, да ладно тебе.

– Ирчик, знаешь, он, конечно, умный и мудрый, но периодами так дурковать начинает. У меня волосы во всех местах дыбом встают.

– Да успокойся ты, Ген. Ему просто эта Наташа давно уже оскомину набила.

– Ой, Ир, ну что я эту твою Наташу не знаю? Ну, дура! Ну что теперь? На нее раз шикнул, она и свалила. Прям уж так достала бедного, что и мочи никакой нет. Да плевать мне на эту Наташу!

– Да ему тоже плевать. Просто случай подвернулся, вот и поглумился малость.

– Ага! Самую малость! Что аж тебя за мной послал!

– Геночка, успокойся.

– Вот сейчас Гарову мозги выем, и успокоюсь.

– Ладно. Выешь. Идём.

Ира взяла его за руку, и они вошли к ней в дом.

Женечка сидел на диване в компании Зива и Лоренца. На столе стояли пять чашечек с кофе.

– Ну что, Женич, опять дуркуешь? – грозно спросил Гена, едва поднявшись в гостиную.

– Генка, отвянь, – небрежно бросил ему Женечка.

– Что значит, отвянь?

– Это значит, прекрати.

– Что значит, прекрати? Я ещё и не начинал.

– Вот и не надо. По крайней мере, при Ире.

– А-а! Так значит, при Ире не надо. А чудил ты, сволочь, не в её доме?

– Послушай, оставь в покое Иру и её дом. Она прекрасно всё понимает.

– Так значит, понимает. Женич, а тебе не кажется, что ты – банальный козёл?

– Генка, я уже перекрестился, так что больше не кажется.

– Не! Ирчик! Ну ты слышала?

– Слышала, Ген, и больше не имею ни малейшего желания слушать, как вы тут препираетесь.

– И мы, между прочим, тоже, – важно промурлыкал Лоренц и отпил немного кофе из чашечки.

Гена вытаращился на Лоренца.

– Ирчик, это ты так зверюгу выдрессировала?

– Спасибо за комплимент, – недовольно мяукнул Лоренц.

Гена на его реплику не обратил никакого внимания, а тем временем, из своей чашечки отхлебнул Зив.

– Батюшки! Ирчик! Да их на приём к английской королеве вести можно!

– Мы и сами сходить можем, если приспичит, – проурчал Зив.

– Ирчик, как живность-то кличут?

Гена пришёл в восторг и, хоть на время, забыл «выедать мозги» Женечке, который облегчённо вздохнул.

– Зив, – представился Зив.

– Лоренц, – последовал его примеру Лоренц.

– Ирчик, пёсика-то с котиком как звать? – повторил, слегка модифицировав, свой вопрос Гена, решив, что Ира о чём-то, видимо, задумавшись, не обратила на него внимания.

– Генка, ты что, не слышал? – сканируя его взглядом, спросил Женечка. – Ребятки тебе представились.

– Не понял. В смысле?

– Вы уверены, что он должен вас слышать? – спросил Женечка у Зива и Лоренца.

– Насчёт «должен» не знаем, но мы не ныкаемся от него, – промурлыкал Лоренц.

– Генка, я тебя поздравляю! Ты не только слепой. Ты ещё и глухой.

– Ирчик, о чём это он?

– Геночка, они, – Ира кивнула на Зива и Лоренца, – разговаривают с тобой. Вот минуту назад по твоей просьбе назвали свои имена.

– Что? Издеваетесь, да?

– О! У Генки крыша поехала! – Женечка немного повеселел.

– Женич, связавшись с тобой, я свою крышу суперклеем приклеил и гвоздиками намертво прибил.

– А я-то понять не могу, и чего это ты слепой и глухой? А у тебя, оказывается, крыша напрочь лишена подвижности, – съязвил Женечка, всё больше становясь самим собой.

– Ой! Развеселился! Думаешь, я забыл про всё, что хотел тебе сказать? Женич, я тебя сегодня всё равно порву! – снова впал в ярость Гена, но тут же резко сменил интонацию и с ноткой мистического трепета в голосе спросил Иру. – Ирчик, а они что, правда, разговаривают?

– Геночка, они не просто разговаривают. Им бы кандидатские с докторскими писать, – ответила Ира.

– Ира, а это мысль! – гавкнул Зив.

– Что, Зив? – спросила Ира.

– Неси-ка ручку и бумагу, – проурчал он.

– Зив, ты что, серьёзно писать будешь? – изумлённо спросила Ира.

– Неси, неси.

– Женечка, принеси, пожалуйста, ручку и бумагу. Я, конечно, и сама могу, но боюсь, что пока ходить буду, Гена тебя и вправду порвёт.

– Палладина, ты – ангел во плоти! – вставая с дивана, сказал Женечка, расплывшись в благодарной улыбке, чмокнул Иру в щёку, а потом скорчил рожу Гене и ушёл в Ирин кабинет.

За всё то время, которое понадобилось Женечке, чтобы принести канцелярские принадлежности, Гена не проронил ни слова, украдкой поглядывая то на Зива, то на Лоренца.

– Вот, – сказал Женечка, кладя на стол перед Зивом листок бумаги и ручку.

Зив взял ручку в зубы и немного крупновато, но вполне ровным, даже можно сказать красивым почерком вывел:

«Меня зовут Зив»

На следующей строчке:

«My name is Ziv».

Еще чуть ниже:

«Ich heiße Ziv».

А дальше:

«Benim ismim Ziv».

Было понятно, что он может продолжить, вот только места на листочке больше не осталось.

Зив отнёс ручку Лоренцу, а потом и листок.

Просмотрев письмена Зива, Лоренц перевернул листок на другую сторону. Он написал ту же фразу, лишь поменяв имя на своё и, помимо варианта на русском, вместо английского, немецкого и турецкого использовал финский, испанский, грузинский, арабский, тайский, иврит и санскрит. Почерк у него был мельче, а потому и поместилось больше.

Закончив, он взял листок в зубы, спрыгнул со своего места, размеренной поступью подошёл к Гене и, поставив передние лапы ему на колени, торжественно вручил.

– Ни фига себе! – воскликнул Гена, изучая послание с обеих сторон. – Ну что ж, со стыдом должен признать, что из всего этого, кроме русского, понимаю лишь английский и немецкий.

– А ну-ка, дай сюда, – с энтузиазмом попросил Женечка, протягивая руку. – Батюшки! Лоренц, в том, что иврит для тебя язык не чужой, я не сомневался, – Женечка усмехнулся с намёком, – но на кой, скажите мне, вам санскрит?

– Евгений Вениаминович, я думаю, Вы не будете спорить с тем, что Веды лучше читать в подлиннике, – с достоинством проурчал Зив.

– Слушай, псина, будь другом, напиши, что ты сейчас сказала, – тараща на Зива глаза, попросил Гена.

– Евгений Вениаминович, будьте так добры, принесите ещё листок бумаги, – проурчал Зив.

– Что? – как бы сам себя спросил Гена.

– Он попросил Женечку принести ещё листок бумаги, – «перевела» Ира.

– А-а-а, – с «пониманием» протянул Гена.

Женечка, заливаясь весёлым смехом и изображая страдающую излишней прыгучестью девочку лет восьми на школьной перемене, умчался за новым листком.

– Спасибо, – чинно поблагодарил его Зив, когда бумага легла перед ним на стол.

– Он сказал спасибо, – «перевела» Ира.

Зив взял в зубы ручку и аккуратно вывел: «Санскрит следует знать для того, чтобы читать Веды в подлиннике». Потом он скосил глаза на Женечку и написал, правда, уже менее старательно, ту же фразу на санскрите.

Гена взял листок и, прочитав, воскликнул:

– Потрясающе!

– Ну-ка дай! – попросил Женечка, забирая у Гены листок. – О-о-о! – протянул Женечка с издевкой. – Еще бы не потрясающе! Генка, для тебя это – настоящее откровение! Теперь ты точно знаешь, для чего нужно знать санскрит.

– Женечка, дай-ка мне, – попросила Ира.

Женечка, ехидно посмеиваясь и, корча Гене рожи, передал записку Зива Ире. Она прочла и обратилась к Зиву:

– Зив, вообще-то, дословно это звучало несколько иначе.

– Ира, я передал суть сказанного и, думаю, этого вполне достаточно.

– Слышь, Зив, напиши, что ты сейчас сказал, – снова попросил Гена.

– Так, Генка, хватит издеваться над животными! – с притворной строгостью одёрнул его Женечка. – Сам, вон, возьми в зубы ручку и попробуй что-нибудь накалякать. Greenpeace-а на тебя нет!

– Ага! Он занят защитой твоих прав, козёл! – парировал Гена, тем самым, возвращаясь к выеданию мозгов.

– Геночка, – Ира поспешила отвлечь его от неприятной ей темы, – по поводу санскрита Зив сказал:

«Евгений Вениаминович, я думаю, Вы не будете спорить с тем, что Веды лучше читать в подлиннике».

А когда я ему заметила, что в письменном виде он выразил эту мысль несколько иначе, он сказал так:

«Ира, я передал суть сказанного и, думаю, этого вполне достаточно».

А сама я полностью согласна с Женечкой. Хватит заставлять Зива и Лоренца писать. Убедился, что могут, и будет. Мне кажется, синхронный перевод тебя вполне устроит.

– А вдруг что не так скажете? – изобразил Гена подозрительность.

– Так ты у них спроси, правильно ли тебе изложили, – ответила ему Ира.

– А как я узнаю? Я ж их не слышу.

– Генка! – Женечка посмотрел на него как на идиота. – Языком жестов они тоже неплохо владеют. Правда, друзья?

Зив и Лоренц кивнули.

– Ни фига себе! – снова ошалело воскликнул Гена.

Судя по всему, в глубине души он отчаянно надеялся, что всё это что-то вроде циркового представления. Но его надежда неотвратимо испускала дух.

– А вообще, Женич, это на тебя Greenpeace-а нет, и стыда с совестью тоже. Это ж надо! За невинным зверьём прятаться!

– Э-э-э! Попрошу не выражаться! – возмутился Женечка почти искренне. – Зив, тяпни его как следует, чтоб не обзывался.

– Евгений Вениаминович, а если он Вас ещё раз козлом или сволочью назовёт, Вы его тоже покусаете? – проурчал Зив.

– Что он сказал? – спросил Гена, внимательно выслушав собачье урчание, усиленно вслушиваясь.

– «Евгений Вениаминович, а если он Вас ещё раз козлом или сволочью назовёт, Вы его тоже покусаете?» – повторила для Гены Ира.

Гена покатился со смеху и хохотал очень долго, а потом…

А потом его гнев окончательно прорвал плотину.

Ира Гену таким разъярённым никогда не видела и никогда не подозревала, что его словарный запас столь богат как отчасти цензурными, так и не совсем цензурными, а также и совершенно нецензурными ругательствами.

Он ходил, точнее, почти бегал по гостиной, зверски жестикулировал и истошно орал. Помимо нынешнего события, он припомнил Женечке всё, как поняла Ира, начиная от Сотворения Мира, а вполне возможно, и с ещё более отдалённых времён.

В самом начале Ира попыталась остановить его, приняв этот взрыв за шутку. Она даже представить себе не могла, что такое может быть всерьёз. Понять это ей пришлось быстро, и она от ужаса аж вдавилась в кресло, на котором сидела.

Женечка сосредоточенно рассматривал что-то на потолке и казался безмятежно спокойным, словно не в его адрес нёсся остервенелый поток ненормативной лексики.

Женечкин отсутствующий вид ещё больше бесил Гену. Его ярость, по всем признакам давно вышедшая за все мыслимые пределы, продолжала неуклонно нарастать.

И вдруг, Женечка внезапно расхохотался.

Ира вздрогнула, словно её окатили ледяной водой.

Видимо, то же ощущение испытал и Гена, так как осёкся на полуслове.

– Ген, прости меня дурака, – Женечкин тихий и спокойный голос, как бритвой разрезал воздух. – Я только сейчас понял, чего это ты так взбесился.

– Ну и что ты понял?

Гену всего трясло. Сражённый ледяным спокойствием Женечки, он стал говорить почти шёпотом, в сравнении с недавними воплями.

– До твоего звонка мы успели навести порядки, выпить чайку с Татьяной Николаевной, проводить её домой и вразвалочку вернуться. Тебе что, всё же пришлось побывать у Натали в постели?

– Да, чёрт возьми! Пришлось! Но я же не устраиваю бордель у Иры в доме! – вновь завопил Гена, правда, уже не так громко.

Женечка опять расхохотался.

Гена было принялся честить его с новой силой, однако, праведность его гнева дала трещину.

Ира, вскочив с кресла, воспользовалась ею, пока та не затянулась.

– Всё. Хватит, – тихим, ледяным, не терпящим возражений тоном сказала она, положив руки Гене на плечи и глядя ему в глаза жёстким колючим взглядом. – Гена, – продолжила она более мягко, – я в защите не нуждаюсь, а если Женечка, как ты говоришь, дуркует, так, наверное, у него есть на то причины.

– Ир, да пусть себе дуркует! Я что, против? Но не здесь же!

– Ген, за последнее время, Женечка для меня стал не просто другом. Он по-настоящему помог и продолжает помогать мне пережить то, от чего я всё ещё почву под ногами найти не могу. А может, и никогда в этой жизни не смогу.

Так что, если ему охота подурковать у меня в доме, я сделаю всё, что в моих силах, для обеспечения его дуркованию максимального комфорта. И это – меньшее, что я могу для него сделать.

Гена сразу как-то весь обмяк и уселся в кресло. Ира собрала грязные чашки и ушла на кухню. В доме повисла тишина, которая после пронёсшейся бури казалась гробовой.

– Мне, вообще-то, пора, – растерянно промямлил Гена, когда Ира вернулась в гостиную.

– Я проведу тебя, – сказала она ему, а потом обратилась к Зиву и Лоренцу. – Ребятки, помогите, а то я плохо помню, куда надо-то.

– Ира, сядь, – промурлыкал Лоренц. – Мы сами его проведём.

– Он что-то сказал? – неуверенно поинтересовался Гена.

– Да, – ответила Ира. – Он сказал, что они с Зивом сами тебя проведут.

– Так меня ведь за руку протаскивать нужно.

– Я думаю, за руку не понадобится. Лоренц и Зив – стражи прохода. Просто откроешь дверь и выйдешь, когда они тебе кивнут, – объяснила ему Ира, а потом спросила Зива и Лоренца, – Я правильно ему сказала?

– Да, – подтвердил Зив, и они оба кивнули.

– Ну, я пошёл. Пока.

Гена направился в сопровождении Зива и Лоренца к лестнице в цоколь.

– Ген, – окликнул его Женечка. – Спасибо, что примчался.

– Да не за что, Женич. Я, конечно, всё понимаю, но всё ж постарайся вести себя поприличнее.

– Постараюсь, Ген. Как пройдёшь, звякни. Хорошо?

– Звякну. До встречи, ребята!

Гена скрылся внизу, а через минуту запел Женечкин мобильник.

– Всё хорошо. Я на месте, – услышала Ира Генин отдалённый голос из телефона.

Тонкости ощущения различий

– Ир, прости меня, – тихо сказал Женечка, едва она легла рядом.

– О господи! Жень, я думала, с крутыми разборками, наконец-то, покончено.

– Гена на сто процентов прав, – будто не слыша её, продолжал Женечка. – Самому тошно.

– Жень, по-моему, тошно тебе заранее было, вот и потянуло на «подвиги».

– Ира, неужели ты действительно понимаешь?

– До конца понять возможно только пережив подобное. Да и то поймёшь лишь по-своему.

– А ты не думала, что понимание этого и есть истинное понимание?

– Да. Наверное.

– Знаешь, я за время своей жизни столько мелких пакостных гадких мерзостей наделал.

– Ну, Жень! На это у тебя времени имелось более чем достаточно.

Женечка горько усмехнулся.

– Да. Пожалуй, слишком много. Ира, спасибо тебе. – Женечка крепко прижал её к себе.

Ира подняла на него глаза. На его щеках блестели слёзы.

– Жень, да ты, никак, рыдать собрался? По-моему, мелкие шалости, даже очень гадостные, не стоят того, чтобы их оплакивать.

– Знаешь, Ир, у меня в голове не укладывается то, что ты сегодня Гене сказала.

– А-а, ну ясно! Это – слёзы умиления!

– Ира, я серьёзно. Ко мне здесь никто никогда так не относился. Гена – он действительно друг, готовый прийти на помощь в любую минуту, независимо от того, угрожает ли мне смертельная опасность или я тупо запутался в очередной мерзости типа сегодняшней.

Он, вроде как, и понимает, что и обычную-то по продолжительности жизнь прожить идеально невозможно. А когда тебе всё это уже триста раз, как осточертело, так тем паче.

Вытащит, помоет-почистит, душеспасительную мораль прочтёт. И вроде даже понимает, что меня не разнообразия ради во все тяжкие потянуло.

Хотя, нет. Во все тяжкие как раз таки разнообразия ради и тянет.

Ир, я невыносимо завидую тем, кто живёт только потому, что их родили. Тем, кто если и задаётся вопросом о смысле жизни, то ненадолго и чаще всего под действием алкоголя. А не найдя вразумительного ответа, забывает о проблемах высоких материй.

А тут, с одной стороны, вроде как, прекрасно знаешь, что ты здесь делаешь, а с другой… Да на кой хрен всё это надо? Так бы и нажал на какую-нибудь ядерную кнопочку, чтоб взлетело это всё раз и навсегда в тартарары.

Знаешь, Ира, с этим миром изрядно перемудрили. И никто понятия не имеет, что со всем этим делать. Пока там, представляют себе нечто созерцательно-мечтательное и весьма отдалённо напоминающее то, что есть здесь на самом деле. Когда же сюда попадают, в самом лучшем случае, начинают нести всякую ахинею о спасении души.