Двойная тайна от Миллиардера. После развода
1
«Папа!» – кричит маленький мальчик на парковке возле торгового центра. Вырывает ладошку из рук своей матери. И шлепает крохотными ботиночками навстречу мужчине. Высокому, мощному. В строгом темном пальто и длинном кашемировом шарфе. От мужчины за километр веет уверенностью. Хозяин этого мира. В каждом жесте, в походке, в сильном цепляющем взгляде это заметно.
Миллиардер Герман Гросс застывает. Но тоже протягивает руки к ребенку.
А я не могу поверить в то, что сейчас вижу.
Ведь этот мужчина – мой муж.
А ребенка и его мать я вижу впервые.
Часом ранее:
– Беременна? – глаза сотрудницы агентства лучшего тур-опертора в городе на миг вспыхнули задумчивым блеском. – Я могу рекомендовать Кипр, Куршавель или Сардинию? Там отличный климат, и в это время года умеренная температура. Вот, посмотрите. – Вложила в мои руки буклет. – Наша фирма организует туры в любую точку мира! – пылко заверила девушка.
«Любую точку мира…» – эхом пронеслось в моей голове.
Даже странно. Еще два года назад я была простой студенткой из самой обычной семьи. А сейчас вот – ткни пальчиком только.
Мне до сих пор не верится, что это и моя жизнь теперь тоже.
– Я хочу сделать мужу подарок, – скромно призналась, немного смущаясь. – Скоро у нас годовщина…
– Понимаю, – девушка понизила тон голоса до заговорщицкого. – Вы можете взять время на размышления и посоветоваться с мужем.
– Вы могли бы записать меня на следующую неделю? Думаю, мы успеем определиться, – спрятала я в сумочку файлы.
– Конечно! – услужливо откликнулась девушка и нырнула в таблицу приемов. Да, с улицы в эту фирму прийти не получится. Все строго по предварительной записи. Лучшие варианты, самые дорогие курорты, и самые богатые клиенты этого города…
– Синицына… – я споткнулась, назвав девичью фамилию. До сих пор не привыкну. Но тут же поправилась: – Гросс Варвара Валерьевна. Лучше во второй половине недели, – подсказала сотруднице удобное время для записи.
На самом деле, фамилию называть вряд ли требовалось. Ведь моего мужа знает каждая собака этого города.
Герман Гросс. Миллиардер и владелец половины предприятий столицы. Его активы насчитывают баснословные суммы, а в списке Форбс он уверено держит лидирующие позиции уже несколько лет.
– Конечно, Варвара Валерьевна, – голос девушки потек сладкой патокой. – Как вам будет угодно. Для нас честь организовать поездку для вас и вашего мужа.
– Спасибо, – каждый раз меня смущало подобное отношение. А девушка, видимо желая быть максимально полезной, доверительно прошептала:
– Думаю, вы и без меня это знаете, но нужно проконсультироваться с врачом перед выбором курортного направления. В некоторых случаях, беременным запрещены долгие перелеты. – Она закусила губу, смотря на меня, и гадая не пересекла ли черту с такими советами. Но быстро нашлась, доброжелательно сверкая улыбкой: – И, если врач и ваш муж будут не против, то мы организуем вам лучший курорт! Уверяю, Варвара Валерьевна!
Я опустила глаза на секунду.
– Мой муж пока что не в курсе моего положения, – тихо сказала. – И я бы очень хотела, чтобы эта информация не покинула стены вашего кабинета. Я ведь могу на это рассчитывать?
Девушка распахнула глаза. А потом интенсивно затрясла головой:
– Конечно, конечно! Заверяю, все строго между нами!
Распрощавшись с подобострастной сотрудницей тур-оператора, я покинула фирму, уже во всех красках представляя будущий отпуск.
В душе зародился сладкий мандраж.
На парковке торгового центра уже ждал черный глянцевый мерседес, а водитель, завидев меня, покинул машину и распахнул заднюю дверцу.
Мгновения, когда меня что-то остановило, я даже не осознала.
Мгновения, которое перевернуло всю мою жизнь.
Что-то привлекло внимание среди стройного ряда разношерстных машин. Движение справа и до боли знакомая фигура мужчины.
Я замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась, не дойдя до мерседеса несколько метров.
Душа радостно встрепенулась. Так бывает всегда, когда я вижу любимого. А встретиться случайно средь бела дня – и вовсе большая удача. Герман обычно появляется дома уже поздним вечером, но я каждый раз его жду.
Жду, когда этот мужчина преступит порог нашей квартиры, и снимет маску циничного миллиардера, жесткого дельца, цербера с железной деловой хваткой, каким он предстает перед всем миром.
И станет просто… Моим. Моим любимым мужчиной. Надежным. Заботливым. Любящим. Тем, рядом с которым ты чувствуешь себя как за десятком каменных стен.
Я упираюсь взглядом в его мощный силуэт. Герман куда-то спешит. Полы черного дорогого пальто небрежно распахнуты, кашемировый шарф развивается на ветру. Упругая походка мужа, как всегда, уверенная. Каждый его шаг четко выверен, а размах рук по-деловому напряжен.
Секунду любуюсь всегда собранным, привлекательным мужчиной. Его энергетика топит даже сейчас, за несколько десятков метров. Разливается по квадратным метрам парковки, и заставляет каждого, кто здесь находится, обратить внимание на Германа Гросса.
Поначалу я жутко злилась, когда девушки поедали Германа плотоядными взглядами. А потом даже подтрунивала сама над собой. Не сразу, конечно. А когда поняла – на моего мужа не только дамы шеи сворачивают, но и мужчины готовы подобострастно глядеть, теша зависть в душе.
Герман лидер. Строгий. Жестокий. И безоговорочный. В былые времена такие, как он, возглавляли войска и завоевывали страны и континенты. Все это ясно с первой секунды. С первого взгляда. Движения.
Порой я сомневалась, ту ли девушку выбрал этот великолепный мужчина? Простую студентку без влиятельных родителей, связей и денег.
Но Герман всегда видел во мне чистоту и не замутненность современными ценностями. Признавался, что для него я алмаз среди кучи дешевых блестяшек. Та самая синица, но в руках, а не в небе.
Я глупо хихикала, но слышать такие слова было приятно, не скрою. И все сомнения в момент испарялись.
Я сморгнула, прогоняя посторонние мысли, и уже вскинула руку, чтобы окликнуть любимого, но… замерла, когда увидела, к кому именно направлялся мой муж.
Навстречу ему шла красивая холеная женщина чуть старше меня. На плечах темный мех, а рука надежно удерживает ладошку ребенка. Мальчика, кажется.
Тревожное предчувствие зародилось где-то в районе солнечного сплетения, и ядовитыми лозами начало расползался по телу.
Мальчишка, которому от роду не было наверное и года еще, все же вырвал ладошку из рук своей матери, и побежал навстречу моему мужу. Пока еще неуверенно, но уже очень усердно шлепал по асфальту парковки крошечными ботиночками.
А потом пространство разрезал радостный мальчишеский голос:
– Па-па! Па-па-а!
2
Я оглохла. Ослепла. Превратилась в неподвижное изваяние.
Но всего на мгновение.
Потому что еще через миг включился здравый рассудок.
«Папа»? Нет, этот малыш точно обращается не к моему мужу. А если и так – то он просто перепутал Германа с кем-то. Так ведь? Я же права?
Зрение стало туннельным – так сильно я вглядывалась в развернувшуюся перед глазами картину. Фон остального мира померк, стал серым, неважным.
А еще миг спустя мое сердце оборвалось, чтобы разбиться на миллионы острых осколков. Осколки распылись в теле, раня меня изнутри. Оставляя кровоточащие больные порезы в душе.
Потому что Герман остановился, заметив ребенка. И, совершенно не удивившись, протянул к нему сильные руки.
Мальчишка подбежал к моему мужу, с разбега врезавшись в Германа. И тут же запросился на руки.
– Па-па… – доносился до меня издалека звонкий радостный голос ребенка. Пожалуй, кроме этого, и еще пары слов, малыш и говорить ничего не умел – настолько был мал.
Но ведь дети и не вербально могут многое выразить. Сейчас, например, я отчетливо видела – Германа мальчик видит далеко не впервые. А мой муж… Сложно представить, что влиятельный миллиардер стал бы брать на руки на улице постороннее чадо.
И самое ужасное то, что обращению мальчика он совсем не удивлялся.
Спустя долгую паузу мне удалось сделать вдох. Судорожный, тяжелый, поверхностный. Но кислород поступил в легкие, заставляя тело функционировать.
Глаза застелила пелена слез. Я еще даже не осознала того, что увидела, а горячая горечь уже затопила нутро.
Заметила, что собственная рука так и застыла в воздухе, и, вместо того, чтоб помахать мужу, как собиралась, я неловко поправила волосы.
А девушка в дорогой модной шубке, между тем, поравнялась с ребенком и Германом. Что-то с улыбкой сказала, любуясь сыном на руках у моего мужа. Легонько тронула Германа за рукав дорогого пальто. И… даже не собираюсь убирать свою руку!
Она прикасалась к нему так, будто делала это тысячи раз! Будто имела полное право вот так прикасаться к моему мужу!
Девушка встала на цыпочки, и выгадав удобный момент, оставила на щеке Германа поцелуй.
Я обомлела.
Легкие обожгло изнутри. Свежий воздух поздней весны вдруг стал горячим. Мое тело затрясло крупной дрожью.
Герман не стал обнимать незнакомку в ответ. Но и ее поцелуй не пресек. Просто продолжил с улыбкой глядеть на малыша.
Слезы задушили меня.
Сделала шаг назад, и спиной уперлась в машину за спиной. Растерянно обернулась к водителю, который до сих пор ждал с открытой дверцей машины.
Его лицо было каменным, беспристрастным. Он даже не глядел в сторону Германа, будто не заметил его.
О, как бы мне хотелось, чтобы муж и незнакомый ребенок у него на руках стали видением! Но я в своем уме, и отчетливо вижу, что это реальность.
А водитель… Он просто выполняет работу. Люди Германа Гросса хорошо знают, какие бывают последствия, если персонал сует нос не в свое дело. Потому все, как один иногда притворяются мебелью. Мой муж слишком строг и требует от подчиненных беспрекословного послушания.
Я вновь посмотрела на Германа, малыша и неизвестную девушку. Но они уже направлялись к большому мощному хамеру – автомобилю моего мужа.
Дыхание сперло, в носу предательски защипало и горячие дорожки слез все же расплескались из глаз и потекли по щекам.
Они уезжают. Прямо сейчас. Куда?
Подсознание тут же подбросило мне нужные кадры.
Куда угодно, Варвара! Скрыться от людских глаз! Туда, где мой муж и эта девушка смогут побыть наедине со своим общим реберном! Туда, где красотка в модной шубке сможет беспрепятственно оставлять на щеке моего мужа очередной поцелуй, а он сможет ответить на эти касания!
Кто эта девушка? Кто этот крохотный малыш? Неужели Герман и вправду его отец?!
Думать об этом было больнее всего, но гадкие мысли сами собой ползли в голову. Я подсчитывала, сопоставляла, делала выводы.
Мальчик выглядит слишком маленьким, чтобы я могла хоть как-то оправдать своего мужа. Этот малыш появился, когда мы уже… были в баке.
На миг захлестнула истерика.
Я хватала ртом воздух, сдерживая себя, чтобы не броситься следом. Не позволить им укрыться в машине, не позволить уехать! Немедленно потребовать у Германа объяснений! Правды! Пусть признается мне!
Но… готова ли я услышать эту правду прямо сейчас?…
Я всхлипнула, понимая, что умру на месте, если услышу подтверждение мыслям. Перестану существовать. Весь мой мир рухнет в один миг! Или уже?…
Растерла на щеках слезы. И секунда промедления стоила мне дорогого. Хищный внедорожник заурчал, тронулся с места и тут же скрылся за поворотом.
Мне только и оставалось, что смотреть ему вслед.
Сжала руки так сильно, что ногти впились в ладони. Но это помогло отрезвить пылающие мысли в моей голове.
Я вскинула голову, быстро пройдя внутрь открытой машины. Дождалась, пока водитель захлопнет дверцу и займет свое место.
– Куда едем, Варвара Валерьевна? – беспристрастно спросил, будто и не замечая слез у меня на щеках.
– Домой. – Холодно ответила я, и нажав нужную кнопку, отгородила себя от водителя.
Домой… Но сначала…
Дрожащими пальцами, достала из сумки мобильник. Нажала одну цифру – номер Германа на быстром наборе.
Сердце готово было пробить грудную клетку мощью ударов, когда на том конце провода послышался первый гудок.
3
Гудок сменился вторым, потом третьим, и я уже потеряла надежду на то, что Герман ответит, когда в трубке раздался его властный голос:
– Да. Что-то срочное? – без приветствия спросил он меня.
Я стиснула зубы, заглушая эмоции.
– Герман… – прохрипела, удивляясь как жалко звучит собственный голос. Прикрыла глаза на секунду, беря себя в руки. – Ты… Ты занят?
– Я за рулем, – сухо отозвался мой муж.
Такой тон был привычен для телефонных разговоров посреди дня. Герман деловой человек, его мысли заняты многомиллиардными контрактами, переговорами, сделками. И он не может выключить цербера по щелчку пальцев, когда я звоню. И в другой раз я бы не обратила на это внимания. Но не сегодня. Не после того, что увидела.
Заламывая руки, я молчала, не замечая, что пауза становится слишком долгой, странной, неловкой.
– Что-то случилось? – раздался в динамике телефона его требовательный голос. – Говори.
Я прикрыла глаза. Из-под ресниц текли слезы. Мысленно умоляла его назвать меня любимой, или хотя бы по имени. Это даст мне надежду. Даст шанс дожить до вечера. Дождаться мужа спокойно, и откровенно поговорить.
Но прошла секунда, вторая. Герман молчал. Ждал ответ.
До боли закусила губу.
– Нет, ничего не случилось. Просто… хотела спросить во сколько ты сегодня приедешь… домой. – На последнем слове споткнулась. Дом. Наша крепость. Неужели все было ложью? Неужели мой муж обманул и предал меня? Я не хочу в это верить!
Любимый! Успокой мое тревожное сердце! Скажи, что скоро приедешь! Объясни, кто эта девушка, которая прямо сейчас сидит в твоей машине! Откуда взялся ребенок?! Дай мне надежду! Дай шанс вновь поверить!
Я мысленно молила его. Но Герман холодно оповестил:
– Поздно. Сегодня подписываем контракт со шведами.
Вот и все. Сухие короткие отговорки. И, будто специально, он и полусловом не дал понять, что с женой говорит. Почему? Потому что рядом другая?! Она слышит наш разговор?! Она вообще в курсе, что Герман женат?!
Я ухмыльнулась собственным мыслям. Конечно, в курсе. В курсе вся столица! Самый завидный холостяк нашей страны выбрал себе спутницу жизни. Два года назад наша свадьба гремела во всех газетах и новостях по ТВ!
В душе с удвоенной силой защемила обида. Соберись, Варвара. Не будь истеричкой. Вечером… Герман все обязательно объяснит мне сегодняшним вечером. Я уверена, он найдет те слова, чтобы я снова могла ему верить.
– Хорошо… – я облизала мокрые, соленые от слез губы. – Тогда… До вечера?
– До вечера. – Ответила трубка отрешенным голосом мужа, в котором не было ни капли родного. А затем голос сменился коротким гудком, и я выронила мобильник, утыкаясь лицом в ладони, и жалобно всхлипывая.
Не может этого быть! Просто не может! Герман не мог! Он не предатель! Он любит меня!
Но реальность диктовала обратное. Куда мне теперь спрятать те кадры, что застыли перед глазами? Как стереть их из памяти? И хочу ли я их стирать?…
Неужели желаю продолжать жить в неведении? Ждать любимого дома и не знать, что у него есть… Вторая семья?
Неужто с такой ролью я готова смириться?!
– Нет! – процедила сквозь зубы, решительно тряхнув головой. – Нет уж, спасибо!
Я не буду той девушкой, что готова прощать мужчине предательство и похождения налево, лишь бы не лишиться роскошной жизни, что он подарил!
Я даже никогда к этой жизни не стремилась! Не мечтала о ней! Не гналась за дорогими подарками!
Моей скромной целью было стать хорошим педагогом, обучать детишек, вкладывать в их головы правильные мысли и ценности. Учить ценить настоящее. Давать знания, которые позволят им не запутаться в жизни…
Я с омерзением оглядела себя. Дорогая одежда. Одна моя кофточка стоит как годовая зарплата учителя в государственной школе. Дизайнерская обувь на низких каблучках. Часы, которые Герман подарил мне на прошлую годовщину. Надо ли прикидывать стоимость сверкающей побрякушки?
Все это вдруг мне стало противным. Будто гардероб, забитый одеждой, огромная квартира, и личный водитель – стали моим ценником. А расплачиваться придется прощением обманщика-мужа?!
Ну уж нет!
Я сухо попрощалась с водителем, и кивнула консьержу в парадной форме возле раздвижных стеклянных дверей, когда мы подъехали к элитной высотке.
Скоростной лифт за минуту доставил меня на пятидесятый этаж, остановив на этаже Германа Гросса.
Разве у моего мужа бывает что-то без царского размаха? Купить квартиру в высотке? Нет! Купить весь этаж! Личный бассейн с панорамной столицы, крыло для обслуживающего персонала, несколько спален, тренажерный зал только для меня и него, столовая, кухня, даже подобие ресторана, где в любое время дня и ночи личный шеф-повар из Франции приготовит все, что пожелает душа.
Но все это мелочи по сравнению с личной вертолетной площадкой на крыше и черной глянцевой стрекозой с огромными скоростными лопастями. Вертолетом Герман пользуется, когда опаздывает на встречи, и не хочет терять время в пробках.
Я презрительно фыркнула, спеша по коридору в свои апартаменты. Теперь все это казалось холодным, чужим.
Честно сказать, за два года я так и не смогла почувствовать себя здесь хозяйкой. Может быть, такая жизнь не для меня? Не для простой девочки из соседнего захолустья? Потому судьба решила ткнуть меня носом в собственную наивность?
Скрывшись в своей спальне, я скинула одежду, и сразу уединилась в огромной, сверкающей чистотой, ванной комнате. Ткнула в нужную кнопку, и на голову обрушились тугие струи прохладной воды.
Не сдержавшись, я все таки уселась на белоснежный кафель обнаженными бедрами, и жалобно всхлипнула. Минуты превратились в часы, а холодные струи воды заставляли кожу стянуться и покрыться мурашками.
От души нарыдавшись, я все-таки вышла из душа. Вытерлась большим пушистым полотенцем и укутала замерзшее тело в махровый белоснежный халат.
Уселась в кресло возле окна в ванной комнате. Стеклянным взглядом уставилась на магистраль, которая с пятидесятого этажа казалось игрушечной.
Холодный душ прояснил мои мысли, а слезы облегчили душевную боль.
Романтический ужин? Да. Непременно. Я устрою своему мужу вечер откровений, и выведу его на чистую воду!
4
Лифт издал звук, когда на часах было за полночь. Я стиснула зубы, рисуя на губах приветственную улыбку.
Откинулась на спинку стула в зале столовой. Здесь мы ужинали не часто. Только по особенным поводам. Но чем день, когда я узнала, что у мужа есть вторая семья, не особенный повод?
Тяжелые шаги его обуви я услышала издалека. Через минуту его присутствие явственно ощутилось в столовой. Стало тяжелее дышать. По затылку рассыпались грозди мурашек – так мое тело реагирует на тяжелый, темный взгляд Германа.
– Не спишь? – кинул Герман привычно. Этот вопрос он задавал каждый вечер. А я не спала каждый вечер, дожидаясь его. Обычно ласково в ответ улыбалась, обвивала шею мужа руками и признавалась, как сильно скучала, прежде, чем он меня поцелует.
Но сегодня все будет иначе.
На миг я прикрыла глаза. И ответила короткое «нет».
Через секунду Герман появился в поле моего зрения. Привычным жестом скинул пиджак, перекинув его через спинку стула, устало закатал рукава белоснежной рубашки, ослабил галстук и расстегнул две верхних пуговки.
Чуть склонился, кладя широкую горячую ладонь на мою спину, и… поцеловал.
Привычно, обыденно, так, как делал уже тысячи раз за эти два года.
Прислуга появилась в столовой в тот же момент, быстро поставила на стол горячие блюда и тут же испарилась, будто растворившись в приглушенном вечернем освещении.
Поцелуй мужа застыл на моих губах горечью, болью, обидой. Но Герман этого не заметил, так же как и моего перекошенного лица.
Отстранился, лениво оглядел поданный ужин, и неспешно направился в сторону законного места – напротив за длинным столом.
Застучали по фарфоровым тарелкам приборы. В воздухе отчетливо повис запах вкусной еды. А у меня ком стоял в горле. И куска не могла проглотить.
Герман выглядел уставшим, задумчивым. Будто до сих пор блуждал в своих мыслях. Раньше я списывала этот отстраненный взгляд на бизнес, сделки, дела.
А сейчас?
А сейчас, я уверена, что муж думает о той девушке и ее сыне. Их сыне.
С болью прикрыла глаза. Дневная истерика уже давно отпустила, уступая место спокойному равнодушию. Да и убойная доза успокоительного справилась на ура.
Вот только в груди, за ребрами, теперь зияющая черная дыра, способная засосать и навсегда поглотить все то чистое, доброе, светлое, что было между мной и мужем за эти два года.
И только он в силах что-то исправить.
– Как прошел твой день? – звук моего голоса раздался отчужденно, оттолкнулся от стен и осел глухим эхом на коже.
Герман вскинул свой взгляд. И даже в такой ситуации я не могла не поразиться в миллионный раз, как этот мужчина красив. Невероятный. Властный. Притягивающий взгляд будто магнитом.
Слегка смуглая кожа, играющая контрастом на белизне его строгих рубашек, раскосые глаза с прямыми бровями. Темный, почти черный обжигающий взгляд, даже радужку разглядеть невозможно. Чернее самой глубокой ночи! Когда он смотрит – вереница мурашек тянется по спине и пробирается в самую душу. Прямой нос, черные, как вороново крыло, волосы. Небрежная щетина, которая ему, безусловно, идет.
Мой муж высокий, почти в два раза крупнее меня, и рядом с ним я всегда чувствую себя слишком хрупкой. Хотя порой Герман ко мне так и относится – как к хрустальной вазе Викторианской эпохи.
Может, сыграла роль разница в возрасте? Герману тридцать пять. А мне двадцать три. Между нами целая пропасть, но она нам никогда не мешала…
Я кивнула в такт своим мыслям, пока Герман фокусировал на мне изучающий взгляд.
– Ничего… Необычного. – С запинкой сказал.
И в другой раз я бы на эту запинку не обратила никакого внимания. Но не сегодня.
Уголок моих губ холодно дернулся.
– Что с тобой? – спросил муж, прищурившись. – Что-то случилось?
Он всегда чувствовал малейшие перемены в моем настроении. Удивлена, что этот вопрос не первый, который он задал, вернувшись домой.
Опустила глаза. Дрожащие пальцы выдавали нервозность, и я опустила их на колени, скрывая из вида. Скомкала матерчатую салфетку, которая совершенно не заслуживала такого к себе отношения.
Тяжко вздохнула.
– Как прошла сделка со шведами?
– Успешно, – немного удивленно отозвался мой муж.
Встал на ноги. Я прикрыла глаза. Уже через миг он оказался возле меня, но я упрямо упирала взгляд в носки его сверкающих дорогой кожей ботинок.
Горячие пальцы обхватили мой подбородок.
– Посмотри мне в глаза. – Произнес. Приказал? Надо же, раньше я и не замечала такого к себе отношения.
Вскинула взгляд. Знаю, что на дне глаз сверкает обида. Я не смогу ее спрятать. Да и надо ли?
– Что случилось, Варвара? – Напрягся мой муж.
Не смогла удержать маску отчужденности на лице.
Да и не была я такой никогда! Мне не свойственна холодность и равнодушие! Я вспыльчивая. И всегда говорю то, что думаю! Но эти два года, вращаясь в кругах светских львиц, сыграли нужную роль, научив меня хоть немного прятать эмоции, и не открывать нараспашку душу, как я привыкла!
Втянув воздух подрагивающими крыльями носа, вдруг сморщилась.
На рубашке моего мужа запах другой. Дорогие духи с приторными цветочными нотками. Одни из таких, чей шлейф обычно тянется за многие метры на улице. Въедливый, отвратительный запах!
Я вспыхнула, вцепилась в запястье Германа и скинула с себя его руку. Опешил, приподнимая густую темную бровь.
– Говори.
Опять мне приказывает?!
Подскочила на ноги. Вперила в мужа полыхающий взгляд.
Сколько бы я не уговаривала себя быть взрослой, умеющей себя держать в руках девушкой, сейчас мне хотелось ударить его!
Как смеет Герман еще спрашивать, что случилось?!
Я часто дышала, набираясь смелости, чтобы бросить ему в лицо обвинение:
– Ты пахнешь своей любовницей, Герман. От тебя за километр разит ею!
5
Я ожидала какой угодно реакции, но не холодного простого вопроса:
– Кто тебе рассказал?
Лишь на миг в его взгляде полыхнула яростная чернота и тут же скрылась за холодной стеной.
– Кто рассказал?! – мое лицо вытянулось. Хотелось запустить в мужа ближайшей тарелкой. – А что?! Много кто знает?! – я истерически хохотнула, запрокинув к потолку голову. – Ну да! Конечно! – всплеснула руками. – Наверное, все в курсе?! Да?! Весь город?! И смеются за спиной над моей глупостью?! Так, Герман?!
Я горела обидой. Она сжигала меня изнутри. Выжигала кровавые больные раны в душе.
Как же не хотелось верить в то, что я слышу. Как я надеялась, что он сможет меня убедить! Сказать, что все это какая-то большая ошибка! Но вот – один короткий вопрос, и мой мир треснул на части!
– Варвара, – он не повысил голос, но тоном дал понять, чтоб я уняла истерику. – Еще раз спрашиваю, кто тебе о ней рассказал?
Все внутри сковало спазмами боли.
Господи, нет, он серьезно?! Я узнала о его любовнице, а ему интересно лишь, кто мне об этом сказал?!
Не выдержав, я все же хорошенько приложила одну из тарелок о мраморный пол. Та со звоном рассыпалась на миллионы осколков. Прямо как мое сердце!
Метнулась в сторону, чтобы подхватить с гарнитура поднос с дорогущей посудой. Зачем экономка его постоянно здесь ставит?! Для чего тут эти чертовы, сверкающие глянцевыми боками, тарелки?! Уж не для того ли, чтоб однажды я хорошенько оторвалась?!
Но расколотить сервиз я не успела. Герман перехватил меня за пару шагов до моей цели. Как хищник одним движением он сократил разделяющее нас расстояние.
Запястье обожгло стальной хваткой пальцев. Дернул меня на себя, впечатывая в твердую грудь.
Прикосновение и его близость обжигали, душили меня. Слезы прожигали лицо.
– Как ты мог?! – выкрикнула и принялась колотить ладошками каменные мышцы. Герман даже не шелохнулся. Он ведь будто соткан из стали и железных канатов. Я знаю каждый миллиметр этого сильного, могучего тела, но сейчас мне противно к нему прикасаться!
И вот теперь, думать о том, что он возвращался ко мне от другой женщины… Невыносимо!
– Как ты мог! Предатель! Ненавижу! Ненавижу тебя! Ты все разрушил! Ты предал меня!
Герман молчал, спокойно терпя пока первые волны истерики схлынут.
– Отпусти! Не желаю, чтоб ты ко мне прикасался! Мне противно! Ты слышишь?! Противно!!!
Я кричала и кричала, обвиняя мужа во всех смертных грехах. Пока спазмы рыданий не лишили последних сил.
Герман прижал к своей груди мою голову. Силой. Потому что я вырывалась. Уложил огромную ладонь у меня на затылке и тихонько погладил.
– Тише. – Отрешенно сказал.
И слезы вновь затопили глаза. Ну как он может?! Как может после всего успокаивать?!
– Я тебя ненавижу, – прохрипела в ответ.
Успокоившись, все же удалось освободиться от стального захвата.
Отошла к окну, обхватив руками свое дрожащее тело. Гордо вскинула подбородок.
– Я видела. Тебя. И ее. И мальчика. На парковке. Сегодня. – Слова звучали отрывисто как приговор.
Лицо Германа слегка повело. Кожа яростно натянулась на скулах. Четкие красивые губы превратились в одну ровную линии.
– Ты следила за мной?
– Что?! Ты в своем уме, Герман?! Я была там случайно!
Повисла тяжелая пауза. Наши скрещенные взгляды были острее самого смертоносного оружия в мире.
– Кто она, Герман? – Глухо спросила. – Кто эта девушка? И кто этот ребенок?
В глубине темных глаз мелькнуло чувство вины, сожаления, боли. Калейдоскоп из эмоций, которых Герман испытывать не привык.
– Варвара, – прозвучал хрипотцой его голос, – успокойся, пожалуйста. Ты же знаешь, я ненавижу истерики.
– Ты просишь меня успокоиться?! После того как я узнала, что у тебя есть любовница?!
Кажется, я до сих пор не могла поверить в то, что говорю вслух. Любовница. Любовница Германа. Другая женщина, ласкающая его. Он занимался с ней сексом? О! Ну очевидно же, занимался! Глупая! Глупая, Варвара! У них сын! А ты два года не могла забеременеть! Герман хотел наследника! Ждал его! И… получил.
Я представляю, как его целовала другая. Как она ласкала его смуглое обнаженное тело губами. Как Герман брал ее. Глушил стоны, ловя их своим ртом. О, да. Он умеет! Муж стал моим первым мужчиной, но даже без возможности с кем-то сравнить, я понимаю – он слишком искусный любовник.
Я горько всхлипнула, пряча в ладони лицо. Маска холодной гордости уже давно утекла.
– Как ты мог… – хрипло выдохнула. – Я же любила тебя… Верила, Герман! Любила!
Он болезненно дернулся, будто желая вновь сцапать меня в стальные объятия. Но я резко отступила на шаг, взглядом предупреждая, чтобы не смел приближаться. Уперлась спиной в холодный камень стены.
Герман молчал.
– Я так надеялась, – я жалко шмыгнула носом, и вытерла его рукавом платья. Совсем не по-светски! Посмотри, какая невежа жена тебе досталась! – Надеялась, что ты придешь и все объяснишь! – с болью сказала. – Но ты все разрушил!
– Варя, – в его голосе мелькнула привычная теплота. – Послушай, это все… – признание коротнуло на миг, а потом Герман добавил: – Я не… – и снова осекся.
– Что?! Не мог?! Не хотел?! Это вышло случайно?!
Я холодно ухмыльнулась, склоняя голову набок.
– Это ошибка. Большая ошибка.
– Правда? – облизала мокрые губы. – Значит, ты не спал с этой девушкой, да? И этот ребенок, он не твой сын? Он по ошибке назвал тебя… папой?
Глаза застелило невыносимой чернеющей болью. Это мой!… Мой ребенок должен был называть Германа папой впервые! А вышло… Вышло все совсем по-другому!
– Ну что ты молчишь?! – я вновь взорвалась и всплеснула руками. – Ответь! Ты с ней спал?! Это твой сын?!
За секунду молчания перед моими глазами пронеслась вся наша жизнь. А потом она рассыпалась квадратными пикселями, кадры поменяли свой цвет, потому что Герман ответил:
– Да, спал. И, да. Этот мальчик мой сын. – Обрушились на меня водопадом новой боли слова любимого мужа.
В груди что-то дрогнуло, заставляя эмоции покрыться коркой из льда.
«Спал»
«Спал…»
«И мальчик его»
– Сколько ему… – я прошептала этот вопрос, находясь где-то на грани отчаяния.
И из последних сих взмолилась – пожалуйста, пусть тот малютка будет старше, чем мне показалось. Ведь это единственный шанс сохранить мою сказку. Не разрушить мой мир. Вдруг… Вдруг ребенок у Германа появился еще до нашего брака? До меня? И по какой-то причине он решил его скрыть. Я пойму! Обещаю! Пусть только все объяснит! Мальчику на вид годик, не больше! Но вдруг ему два? Или больше? Вдруг он просто выглядит таким крохой?! Пожалуйста, любимый, утешь мою боль… Дай надежду.
– Ответь, Герман. Скажи мне… Сколько лет твоему сыну?…
6
Но следующие слова любимого мужа разбили осколки надежды, что еще таились в груди, и превратили их в пыль:
– Сегодня ему исполнился год.
– Год?… – повторила я за ним тихо.
Помимо воли моя голова начала подсчитывать сроки. Значит, малыш был зачат на третий месяц нашего брака?
Я отшатнулась. Впору было начать рвать на себе волосы. Не верящим, ненавидящим взглядом я смотрела на мужа.
– Герман, как же так?… – взвыла волчицей. Боже, как это больно. Это невыносимо! Мне хотелось вырвать из груди свое сердце, чтобы больше никогда ничего не чувствовать.
Герман позвал меня замуж через месяц знакомства. Мы были так влюблены, что даже секунды не сомневались! Будто две детали нашли друг друга в этом огромном мире!
И, да. Первые месяцы брака мы только и занимались… Тем самым! Герман так хотел ребенка, что не выпускал меня из кровати! Но я была не сильно-то против! Утонуть и раствориться в любимом мужчине – это ведь высшее благо! Это невыносимое счастье! Мы взахлеб наслаждались друг другом!
А теперь получается… В это же время он спал другой?! Наследник все-таки получился. Только вот не со мной…
Я горько скривилась.
– Ты права, – из его могучей груди вырвался рваный выдох. Герман вновь сделал шаг, но увидев мой взгляд, не стал прикасаться. – Я виноват перед тобой. Я сделал ошибку. Но…
– Я… не хочу. – Бесцветно перебила я. – Я больше не хочу ничего знать, Герман.
Что он мне может сказать? Что это было однажды? Что это произошло по случайности?
Даже это его не оправдывает, но зная своего мужа, могу точно сказать – врать он не станет. И, даже если это действительно был всего один раз, Герман не станет этим оправдываться. Это ниже его достоинства. Он признает вину с гордо поднятой головой.
В этом вся его суть. Он не прощает ошибок. И не принимает смягчающих обстоятельств. Ни от других. Ни от себя.
А я?
Боже, в сердце будто воткнули сразу тысячу острых клинков – так оно ноет. Истекает кровавыми ранами.
Я не смогу такое простить. Я всегда буду помнить. Буду смотреть на него и гадать, честен ли теперь со мной собственный муж.
Я порывисто отвернулась, пряча лицо.
В кармане его брюк зазвенел телефон. Герман с трудом оторвал от меня полыхающий взгляд, и посмотрел на мобильник.
Мой рот в изумлении вытянулся, когда догадка прострелила мозги:
– О, нет. Это она?… Она тебе звонит?! – У них что, черт побери, постоянные отношения?! Она не была одноразовой?! У моего мужа действительно вторая семья?!
Не зря я не хотела этого знать. Ведь переполненная до краев болью душа теперь и вовсе сгорела.
– Да, это она. – Холодно ответил мой муж. – Я должен ответить. Она никогда не звонит просто так.
Наверное, в этот момент я умерла.
Смотрела, как он принимает звонок, что-то слушает, хмурясь привычно. И медленно умирала.
«Она никогда просто так не звонит» – они часто общаются? Или она только при мне не звонит?
Нет! Нет, нет, нет, я не хочу думать об этом! Запрещаю себе! Все! Достаточно! На инстинктах я обхватила рукой пока еще плоский живот.
Я буду сильной, ради тебя, мой малыш, – мысленно пообещала ему. Только это обещание и помогло мне устоять на ногах.
К счастью, Герман не заметил странного жеста – так был занят разговором с любовницей. Прямо у меня на глазах. Хотя, чего уж скрывать, когда все стало ясно и так?
Я холодно, безучастно наблюдала за ним. Муж повесил трубку и убрал в карман телефон.
– Я должен уехать.
Ни одна мускула на моем лице больше не дернулась. Лишь бровь немного приподнялась.
– К ней?
Кажется, Герман задался целью сегодня переломать мою душу в ошметки.
– К своему сыну, Варвара. У него что-то случилось. Это важно, поверь.
– Ну конечно, – не стала я спорить.
– Я не лгу тебе. У Алексея поднялась высокая температура, похоже он сильно заболел. Для ребенка в таком возрасте это опасно. Я должен быть рядом. Как бы там ни было, он мой сын. Ты понимаешь?
– Ты просишь моего понимания? – удивилась я. Совершенно искренне, между прочим.
Могучие широкие плечи Германа напряглись. Наверное, он ждал продолжения истерики, и совсем не готов был видеть мое равнодушие.
– Мы все обсудим. Позже. Когда я вернусь. Тебе тоже нужно побыть одной. И… остыть.
О, я остыла, дорогой муж. Кажется, навсегда.
Он сделал шаг, притянув меня к ближе к себе. Кожу опалило жаром от его тела даже через ткань нашей одежды.
Я крепко зажмурилась, лишь бы вновь не вдыхать родной запах вперемешку с чужими духами и чувством потери.
– Да. Ты прав. Мне надо побыть одной, – сухо отозвалась. «Возможно, дольше, чем ты рассчитываешь» – дополнила мысленно.
Он постоял рядом со мной еще пару секунд, будто собираясь что-то сказать. Но, не решившись, резко развернулся, схватил пиджак, и вышел из зала.
Помещение погрузилось в звенящую тишину.
Не знаю, сколько я стояла, смотря в пустоту. Минуту, полчаса, два?
В конце концов заставила себя пойти в сторону спальни. Распахнула огромные зеркальные двери, ведущие в гардеробную комнату, достала небольшую дорожную сумку, покидав туда минимум – пару джинс, свитеров и футболок. Переоделась сама – неприметно, так как одевается каждая вторая на улице. На ноги нацепила кроссовки, а длинные тяжелые волосы забрала в конский хвост и спрятала под капюшон.
«Побыть одной. Успокоиться»… – повторяла как мантру, когда шла по улице под промозглым дождем. Сверну за соседний квартал и поймаю такси.
«Побыть одной. Успокоиться. И подать на развод».
7
– Варька, а что ты тут де…? – Вопрос Маши оборвался на полуслове, когда она увидела в моих руках дорожную сумку. Подруга стояла в дверях нашей комнаты в общежитии, в растянутой домашней одежде, в одной руке держала плюшку. Видимо, я застала ее за ночным чаепитием. Раньше мы обожали такие спонтанные посиделки.
Я передернула плечами – одежда влажная и липнет к телу. Кивнула на лакомство:
– Те самые? Из кафе через дорогу? – горько улыбнулась я старой подруге. С первого курса жили вместе, пока я… Не вышла замуж за Германа, и не перевелась на заочное обучение.
Машка непонимающе посмотрела на выпечку. Кивнула. Вновь перевела взгляд на меня, а затем шире распахнула дверь, приглашая войти.
Да, не впустить она меня не могла. Все же койка-место в общаге до сих пор за мной числится. Вообще-то студентам на заочном оно не положено, но за определенную плату на все закрывают глаза. А мы с Машкой сразу договорились, что до конца обучения я оставлю за собой это место. Подруга не хотела новую соседку под боком, а мне было спокойнее иметь место, куда я смогу уйти если что…
«Если что» – ехидно пронеслось в голове.
Вот сегодня это «если что» как раз наступило. Неужели, я подсознательно знала, что такой день придет?
– Так, проходи, – сориентировались подруга, проглатывая плюшку и вытирая руки о затасканную футболку. Выхватила из моих рук сумку, и буквально протолкнула внутрь комнаты.
Мои ноги одеревенели, взгляд приклеился к знакомому интерьеру.
– Чего застыла? Давно ты тут не бывала. Отвыкла, поди, от таких «хором», – хмыкнула Машка. Видя мое состояние, помогла стащить флисовую толстовку. От промозглой мороси она стала тяжелой и неуютной. Через миг на мои плечи набросили тоненький плед.
– Дрожишь вся, – ругалась подруга. – Пешком что-ли шла?
– Нет, – тихо ответила. Неуверенно озираясь, я подмечала, что ничего за два года тут не изменилось. Разве что кусок старых обоев в углу теперь еще больше отклеивается. Единственное небольшое окно с пыльными стеклами. Две старых койки. Стол из массивного тяжелого дерева, лакированный, с обшарпанными углами и выцарапанными посланиями от предыдущих жильцов. Скромно, на грани студенческой бедности.
Ну здравствуй, старая жизнь. Ты меня не ждала? Не скучала? А вот я часто о тебе вспоминала.
– Чай будешь? – Прилетело мне в спину. – Ну что я спрашиваю. Конечно, будешь. Вон как продрогла.
Даже запах в этой комнате был до боли знакомым.
Я несмело прошла к своей койке, пружина подо мной приветливо скрипнула, будто узнала хозяйку и была рада.
– Держи, – Машка всучила мне в руки чашку горячего душистого чая. Я благодарно прикрыла глаза. Губы подрагивали. Я бы и хотела искренне улыбнуться заботливой девушке, но сил просто не было. Сделала первый глоток и фонтаном выплюнула содержимое обратно в чашку, попутно обрызгав себя.
– Маш, там что, спиртное?!
– Согреться поможет! Пей, давай! Я каплю всего добавила.
Я все же нацепила на лицо измученную улыбку, но чашку отставила обратно на стол.
Машка уселась на койку напротив, подтянула под себя ноги, и выжидательно уставилась на меня, жажда подробностей.
– Ну?
– Что ну, Маш? – я как сидела, так и упала на подушку. Хотелось закрыть глаза и ни о чем больше не думать. Вынуть из головы все горькие мысли.
– Что случилось?
– Ничего, просто решила навестить старую жизнь, – попробовала я отшутиться. Но от Машки просто так не отделаешься.
– Рассказывай, давай! – Скомандовала она. – От таких мужчин как твой Гросс просто так в старую жизнь не сбегают. Обидел тебя? Изменил?
Глаза вновь затянуло пеленой слез.
Неужели это так очевидно? Вон, даже Машка догадалась с первой попытки. Выходит, одна я, наивная, глупая, такого варианта даже не допускала в своей голове.
– Изменил, значит, – правильно интерпретировала девушка мое гробовое молчание. – Так я и знала, что этим закончится! – Сетовала сердито она. – А ты что, Варька? Неужели не могла своему мужику дать то, что ему нужно? Такими ведь не разбрасываются!
Мое лицо вытянулось в немом удивлении. Даже зрение четче стало.
– Маш, ты о чем?…
– Известно о чем! – Подруга смотрела на меня так, будто нерадивое дитя жизни учила. – Мужики гуляют, когда им в постели чего-то не достает. – Она обреченно махнула рукой. – Ай, знаю я тебя. Скромница такая. Наверное и в койке с ним себя так же вела. А жена должна быть проституткой в постели! На все готовой! В любое время дня и ночи!
Я даже привстала. Не ожидала от старой подруги подобного просвещения. Но подсознательно начала защищаться:
– Да все у нас было в порядке… – болезненно закусила губу.
– Когда в порядке, мужики налево не ходят.
Решительно тряхнув головой, я отвернулась. Не хочу обсуждать нашу с Германом сексуальную жизнь. Тем более, я не соврала. У нас все было в порядке! Более чем! Не было и дня за эти два года, когда я чувствовала себя рядом с мужем не желанной или не нужной. И отдавала в ответ всю себя…
– Ладно, – сжалилась Машка, вероятно поняв наконец, что мне сейчас точно не упреки и советы нужны. Пересела на край моей койки. Легонечко провела по плечу. – Плохо тебе? Бедная, как завтра на экзамен-то пойдешь в таком состоянии?…
Я болезненно сморщилась и зашипела.
– Экзамен. Я про него напрочь забыла!
Несмотря на форму моего обучения, основные экзамены я сдавала вместе со всеми. Учеба всегда легко мне давалась. И на экзаменах трудностей не возникало. Ну почти…
– Еще и у Муратовой… – с сочувствием выдала Машка.
Муратова. Грозная женщина, которая меня на дух не переносит. Ровно с тех пор, как я вышла за Германа. Уж не знаю, что в ней взыграло. Злость, или простая женская зависть. Остальные преподаватели души во мне чаяли с первого курса. Да и с Муратовой до свадьбы все было ровно, а вот потом…
– Эх, завалит она тебя, – продолжала переживать подруга.
– Не завалит, – процедила я, сцепив зубы. – Подавится!
– Варь… – Машка нащупала мою руку и сжала холодные пальцы. От ее жалости глаза вновь заслезились. – Ну не убивайся ты так. Помиритесь вы со своим миллиардером.
– Не помиримся, – сдавленно пискнула я. – Я не смогу такое простить.
– Уверена? Все решила уже?
Вместо ответа я уткнулась носом в подушку, душа на корню жалкие всхлипы.
– У него другая семья, Маш. И сын.
Машка молчала. Лица я не видела, но думаю подруга в шоке от таких новостей.
– Ну… Найдем тебе другого мужа, – попытаюсь она меня ободрить, – еще лучше.
– Смеешься?
– Сохраняю позитивный настрой. Тебе 23. А за плечами уже вон какой жизненный опыт. Разведешься и перебирай кандидатов сколько угодно душе. Ну чего ты? Жизнь еще не закончена, – она сжала плечо, игнорируя повисшее чувство неловкости. Люди часто ощущают себя по-дурацки, когда рядом кто-то так безутешен. – Это даже хорошо, что ты залететь не успела… Хорошо, Варь, – задумчиво бормотала подруга.
– Почему?… – хрипло просипела в ответ, и еще горше заплакала.
– Потому что тогда он бы тебе развода не дал. Или, еще хуже, ребенка бы отобрал.
Я вытерла следы, привстала, нахмурилась.
– Что ты говоришь такое? Герман совсем не такой человек…
Машка с горечью ухмыльнулась.
– Наивная ты душа, жизни не нюхала еще, Варь. Все они поначалу «не такие». А потом…
– Что потом?… – онемевшими от ужаса губами спросила.
Но подруга лишь махнула рукой.
– Забудь! Не бери в голову! Тебя судьба уберегла понести от такого. Наверное, поэтому у вас столько времени и не получалось. Видишь, все уже за нас где-то там решено! – Многозначительно ткнула в обшарпанный серый потолок Машка.
А я зябко поежилась. В глазах застыл немой ужас. Наверное зря я так и не научилась эмоции контролировать. Вон и Машка сейчас прищурилась с подозрением:
– А ты чего испугалась то так? Варь? Или ты… Беременна все-таки?…
8
Герман.
– Герман, Герман… – трещала Марина, торопливо распахнув дверь квартиры. Вцепилась мне в руку, с надеждой заглядывая в глаза. – Спасибо. Спасибо тебе, что приехал. Я не знаю, что делать. Не знаю. У него температура поднялась. Резко. Я даже понять ничего не успела. Скорую вызвала, но они уже час едут, а Леше все хуже и хуже.
– Ждите здесь, – бросил я охранникам за спиной и закрыл дверь.
Сцепил зубы, остановив шаги в середине просторной прихожей квартиры, которую снял сам два месяца назад. Для своего сына. И… его матери.
Медленно повернул голову к Марине. Так же медленно, не скрывая на лице омерзения, сбросил с себя ее руку.
– Я уже говорил, не прикасайся ко мне. Два раза повторять не люблю.
Она интенсивно затрясла головой, отступая.
– Да, да, извини. Я просто так растерялась. Переживаю за Лешу.
Быстро печатая шаг, прошел в детскую комнату. Красная кровать в форме гоночной тачки укрывала в себе пацана. Крохотного совсем. Годовалого. Но, когда я его впервые увидел – сердце в груди защемило.
Я сразу понял, что Лешка мой сын. Даже сомнения не было. Те же глаза. Та же мимика. Мелкий был моей полной копией.
Признать ошибку было непросто. Я Герман Гросс. Я просто не совершаю ошибок. И не прощаю. Ни другим. Ни себе.
Но мне пришлось склонить голову в поражении перед собственной совестью, когда пришел положительный тест ДНК. Требовался ли он при таком сходстве с ребенком? Очевидно, что нет. Но я привык верить фактам. Сухим, порою бездушным. Но фактам. Люди могут врать и обманывать, продавать души за выгоду. Играть в богов и пытаться управлять чужой жизнью. Но факты все расставят на место.
Я шагнул в недра детской, утопающей в полутьме. Присел перед сыном на корточки, тронув его полыхающее жаром лицо.
– Я заберу его. Отвезу в свою клинику.
– Я, – раздался за моей спиной тревожный голос Марины. – Я поеду с тобой!
– Тебе там не место.
– Герман! – Сорвался с ее губ панический выдох. – Я не оставлю сына!
Поднял пацана на руки, обернув одеялом. Он даже не проснулся.
– Хорошо. В машину. Минута у тебя.
Марина вновь принялась трясти волосами.
Толкнул входную дверь, кивнул ребятам из охраны. Один из них подскочил, готовый взять мальчика на руки.
– Сам. – Глухо сказал, спускаясь по ступеням на первый этаж.
Уложил сына на заднее сиденье авто, плотнее уткнул одеялом. Марина торопливо поравнялась с машиной, и забралась на сидение рядом со мной.
– К сыну пересела. – Отдал ей бездушный приказ, мысленно подвергая каждое ее действие критике. На задних сиденьях моего Хаммера можно малогабаритную квартиру разместить при желании. Но Марина не захотела быть ближе к больному ребенку. Зато захотела быть ближе ко мне.
Тем не менее девица безропотно поменяла локацию.
Настроил зеркало заднего вида, скользнув по ней взглядом. Кукольная блондинка с пошлыми большими губами и голубыми глазами. Кто-то может посчитать ее эталоном, но меня не вставляет. Никогда такие не нравились. Пресно. Не вкусно. Фальшиво. Всё, от внешности до поведения.
Завожу мотор тачки, моргая фарами картежу охраны. Ребята мчат за мной по ночной магистрали – машина спереди, машина сзади.
В больнице почти всю ночь провожу. Марина дрыхнет на диванчике для посетителей в холле. Температуру у Леши давно уже сбили, но доктора проводят обследование. Хотят убедиться, что это простая простуда. Я с ними согласен, поэтому дал разрешение.
– Все в порядке, Герман Альбертович, – наконец выходит из лаборатории Яков Макарович. Попутно скользит усталым взглядом из-под толстых очков по бумагам. – Да, все хорошо. Все анализы у мальчика в норме. Вам не чем беспокоиться.
Сухо киваю, пожав старику руку. Лучший врач в городе сегодня работал в ночную. Наверняка давно так не встряхивался. С такими гонорарами, что он получает, мог бы вообще не работать. Но мне отказывать никто не привык.
Старик неловко помялся, будто решаясь еще что-то сказать.
– Слушаю, Яков Макарович.
– Ничего особенного. Но вы же понимаете, Герман Альбертович, я не первый год в медицине. Некоторые вещи замечать научился. Мне кажется мальчик сильное переохлаждение получил. Я понимаю, за детьми порой не углядишь, но вы уж постарайтесь… Он явно не один час находился на холоде. С детским иммунитетом такие шутки плохи, знаете ли… – он закряхтел, проглатывая конец предложения. Должно быть, наткнулся на мой негодующий взгляд.
Однако, отвечать старику я не стал. Резко развернулся и направился в холл.
Марину будить не потребовалось. Она сама распахнула глаза, как только почуяла, что я смотрю на нее.
Испуганно проморгалась.
– Герман? Что с Лешей? Где он?
– С ним все в порядке. Уже. – Спокойно ответил, убрав руки в карманы брюк.
Марина интенсивно затрясла головой, бросая на меня боязливые взгляды.
– Да? Хорошо. Мы можем его забирать, да?
– Да. – Я кивнул. – Сразу после того, как ты ответишь, где мой сын получил переохлаждение.
Девица застыла. По лицу побежали красные пятна. Подскочила на ноги. Принялась неловко переступать с ноги на ногу.
– Мы просто гуляли с ним, Герман. Сначала с тобой днем увиделись, потом он на площадку еще запросился. А на улице похолодало. Я же не знала, что так выйдет…
Казалось, в паузу, что после повисла, Марина готова была провалиться сквозь землю.
Я прищурился, разглядывая трепещущую под моим взглядом девицу.
– Я ведь предупреждал тебя?
Она побледнела.
– Нет… – выдавила меловыми губами. – Нет, Герман. Не забирай у меня сына. Прошу…
Я поднял подбородок. Сцепил руки в замок перед собой.
Думаю, Марина все поняла по моему взгляду.
– Нет… – прошептала она дрожащими губами. И вскрикнула: – Ты этого не сделаешь! Ему нужна мать! Ты не можешь забрать моего сына! Мы же договаривались!
Мне стоило лишь вскинуть руку, чтобы к девице тут же подскочила пара крепких ребят, и отвела ее в сторону.
Марина права. Мы договаривались. Но она нарушила свою часть договора. И как я уже говорил – ошибок я не прощаю. Ни себе. Ни другим.
Я быстро направился к выходу, но добрался до дома уже ранним утром.
Высокоскоростной лифт доставил до пятидесятого этажа за считанные секунды. Но апартаменты встретили гробовой тишиной.
Сбросил пальто. Тут же будто из-под земли выросла одна из домработниц, и аккуратно повесила дорогую ткань на вешалку.
– Моя жена в своей спальне? – сухо спросил. Бросил взгляд вскользь, голова женщины, имени которой я даже не помню, втянулась в плечи от страха.
– Нет, господин Гросс.
Я застыл.
Дернул рукой.
– Что значит… «нет»?
– Она… – горничная опустила взгляд в пол. – Она уехала. Еще вчера вечером. И больше не появлялась… Останавливать Варвару Валерьевну никто не посмел…
– Моя. Жена. Не. Ночевала. Дома? – мой голос рокотал яростью.
– Нет, Герман Альбертович. Не ночевала… – призналась женщина таким тоном, будто она была в том виновата.
Я махнул рукой, и горничная тут же исчезла.
Решив убедиться, все же толкнул дверь ее спальни. Шелковое покрывало аккуратно заправлено – ни одной складки, подушки ровно разложены у изголовья.
Какого хрена?!
– Артур, геолокацию, – гаркнул, вновь оказавшись у лифтов, там, где кучкуются парни из охраны, которые обычно меня сопровождают. – Я должен знать, где моя жена. Прямо сейчас.
9
– Какие люди почтили нас своим присутствием, – Муратова прошлась взглядом по рядам студентов и остановила его на мне. На мне. Из пятидесяти, черт, человек. – Неужели нашли время среди своего плотного графика, Синицына?
Я вежливо ей улыбнулась, хотя в ответном взгляде читалась явно не вежливость. Машка на соседнем стуле отчетливо зашипела, тихо произнося что-то очень похожее на «я же тебе говорила».
– Что вы, Клавдия Филимоновна. Никакого плотного графика. И вообще-то, я сменила фамилию. Нежели, забыли?
Преподавательница фыркнула и поджала сухие губы в морщинках. Поправила на носу увесистые очки с толстыми стеклами. От нее за версту разило нафталином и кошками. И мне даже не интересно знать, есть ли у Муратовой семья или близкие люди. Очевидно, что нет. Поэтому она так злится на счастье безродной девицы, которой посчастливилось выскочить замуж за самого богатого человека страны.
– Вот вы, Гросс, первая и пойдете мне отвечать устную часть. Готовы?
– Готова, – соврала я.
– Очень на это надеюсь, – недовольно ответила Клавдия Филимоновна. Поправила замшевый пиджак, и наконец разместила себя на преподавательском стуле.
По рядам студентов прошел шепоток. В группе с самого начала меня не замечали. Столичные штучки относились с презрением, а на парней я сама не смотрела. Повезло, что с Машкой мы оказались соседками по комнате, иначе подруг бы у меня вообще не было.
Но два года назад все изменилось. Я вдруг стала востребована. Парни не давали прохода, заваливая настойчивыми приглашениями на свидания и тусовки. Девочки старательно улыбались, обнажая зубы при встрече. Вдруг захотели дружить. Но я знала, что каждая из них готова будет оттяпать мне руку, стоит ее протянуть. Потому ни с кем не сближалась. А потом и вовсе перевелась на заочное отделение, появляясь в универе только во время экзаменов.
Сейчас же кто-то злорадно хихикал на придирки учителя. Кто-то, сохраняя нейтралитет, делая вид, что не обращает внимания. А кто-то, как Машка, тихо ругался сквозь зубы от вопиющей несправедливости. Последних было всего пара человек из всей группы.
– Тихо! – Гаркнула гарпия, и аудитория тут же замолкла.
Приспустила очки, строго глядя.
– Убираем все со столов. Никаких телефонов, конспектов, учебных пособий. Приступаем к письменной части.
По рядам прошел тяжкий вздох. В большие окна бил весенний солнечный свет, в воздухе кружились пылинки. Пахло мелом и чистящим средством.
А решающий экзамен определял годовую оценку. Я должна получить высший бал.
Заскрипели ручки по листкам и зубы несчастных студентов.
Я щелкала задания, словно орешки. Все это было хорошо мне знакомо. И на заочном можно плодотворно учиться, если ответственно подходить к этому делу.
– Ты все? Что в пятом задании? – шикнула Машка, вытягивая голову и заглядывая в листок.
– Теория множеств, – так же тихо сказала в ответ. Звука вообще почти не издала, лишь губами двигала. Но куда мне укрыться от зоркого взгляда мегеры. Она только за мной и следила.
– Уже закончили, госпожа Гросс, раз позволяете себе болтать не по делу?! – С хлопком уронила она книгу о стол.
– Закончила, – повесила голову я. Что будет дальше – известно. Следующие пятнадцать минут она будет пытать меня устно, изо всех сил стараясь завалить на каком-нибудь каверзном заумном вопросе.
– Тогда, прошу, – ехидным голосом сказала Муратова, указывая на стул рядом с собой. – Несите сюда вашу работу и себя, заодно.
Себя. На растерзание, ты забыла добавить.
Вздохнула. Волнение все же присутствовало, хотя материал я знала отлично.
Я уже поднялась на ноги, беря экзаменационный лист в руки, и собиралась выполнить указание Клавдии Филимоновны, когда дверь в аудиторию резко открылась, и с грохотом ударилась о соседнюю стенку.
От громкого хлопка все студенты тут же вскинули головы, устремляя взгляд к источнику звука.
А я замерла.
Потому что в дверях стоял… мой муж. Герман Гросс.
И он был до чертиков разъярен.
Герман возвышался каменным изваянием, на голову выше своих крупных охранников, неизменно маячивших у него за спиной.
Его хищный взгляд тут же выцепил меня из толпы студентов, и, прищурившись, остановился.
По рядам пошли восхищенные шепотки моих однокурсниц.
А мое нутро окатило дурным предчувствием.
Как Герман посмел заявиться сюда?! Прямо ко мне в институт! Хуже! Прямо в аудиторию! Во время экзамена!
Мой муж – почетный меценат этого университета. Заслуженный спонсор. И здесь его имя каждая собака знает и боготворит. От студентов до преподавателей. Но даже это не наделяет Германа правом срывать лекции!
Пока в моей голове проносились подобные мысли, Клавдия Филимоновна подобострастно пискнула, вставая со стула:
– Герман Альбертович… Господин Гросс, что вы здесь делаете? У нас идет экзамен, студенты…
Одного взмаха его руки было достаточно, чтобы женщина замолчала, прикусив свой язык. Ему даже не потребовалось смотреть на нее. Он по-прежнему не отрывал от меня темных глаз, кипящих всеми оттенками ярости.
Нет, внешне Герман оставался совершенно спокоен, и, пожалуй, никто из присутствующих не мог бы решить, что он зол. Никто, кроме меня. Ведь за два года я не плохо успела узнать этого человека.
– Я хочу поговорить со своей женой. – Его тяжелый рокочущий голос разнесся по аудитории. – Прямо сейчас.
Я дернулась, чтобы проследовать к выходу. Голова еще осознать не успела, а тело уже спешило исполнить приказ. Но Герман пригвоздил меня к полу, и тоном, не терпящим возражений, сказал:
– Наедине.
Я не успела понять, что муж имеет в виду, а вот все остальные оказались куда сообразительнее его непутевой жены.
– Конечно, конечно, – пролепетала Клавдия Филимоновна. Быстро подхватила журнал и свою книгу. Кивнула студентам, указывая немедленно освободить помещение.
Я возмущенно распахнула глаза, сверля Германа взглядом.
Как он смеет так поступать?!
Господи, какой же позор! Как же стыдно! Щеки окрасились всеми оттенками красного. Лицо полыхало. В душе кипела возмущенная злость.
Из-за меня всем студентам и даже преподавателю пришлось покинуть лекторскую прямо во время экзамена! Просто потому что Герману приспичило поговорить?!
Я так злилась, что неосознанно смяла в пальцах свой лист.
Провожала растерянным взглядом студентов, гуськом спешащих на выход.
Через миг тяжелая дверь снова хлопнула, оставляя меня с мужем наедине.
Пока я подбирала для Германа самые нелестные эпитеты, собираясь их бросить прямо в лицо, он, тяжело печатая шаг, подошел ближе.
Теперь нас разделала широкая лакированная столешница.
– Как ты?!… – я задыхалась обидой.
– ТЫ НЕ НОЧЕВАЛА ДОМА СЕГОДНЯ. – Короткое обвинение выбило из меня душу на миг. Он не кричал, но говорил таким тоном, что… лучше б кричал.
10
Я хватала ртом воздух, возмущенно сверля мужа взглядом.
А потом поняла… И что-то в душе оборвалось.
От пронзающей болезненной мысли я даже на ногах устоять не смогла. Упала на стул.
– А ты… Ты ведь тоже не ночевал?!
Герман молчал.
– Ну конечно! Конечно! Какая я дура! Если бы ты ночевал, то приехал за мной еще ночью! Прямо в общагу! Ведь так?!
– Ты была в общежитии? – холодно поинтересовался в ответ, будто и не услышал обвинений в свой адрес.
– Да какая тебе разница, где я ночевала, если ты сам был с любовницей?! – атмосфера в аудитории закипала. Воздух становился горячим, почти раскаленным.
Мою душу затопило новой порцией боли.
Он был с ней. Всю ночь, черт побери! А сейчас явился сюда, чтобы в чем-то меня обвинить!
– Ответь мне. Ты была в общежитии? – спокойно, но холодно спросил.
Я вскинула подбородок.
– Неужели, ты это еще не проверил?! Думаешь, я не знаю, что мой телефон пеленгуют?!
– Почему ты ушла?
– Ты серьезно?! – на месте я больше не могла усидеть. Подскочила, обогнула стол и уперлась в массивную фигуру мужа. Как обычно, пришлось вскинуть голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза: – Потому что вчера я узнала, что у моего мужа есть любовница! Есть вторая семья! Неужели ты рассчитывал, что я стану с этим мириться?! – мой голос скрывался в истерику.
– У меня нет второй семьи. И любовницы тоже. – Он был до омерзения несокрушим.
– Не ври мне! – я толкнула Германа в грудь, чего никогда раньше себе не позволяла. Но он даже не пошатнулся. Стоял как скала. И продолжал сверлить меня тяжелым изучающим взглядом.
– Я думал за ночь твоя истерика должна была стихнуть.
– Да! А я за ночь должна была забыть обо всем и снова упасть в твои объятия, Герман?! Ты вообще в своем уме?! Ты лгал мне все это время!
– Это не так. Я не знал о ребенке. И Марина…
– Нет! Замолчи! Я не хочу знать ее имя! Я ничего о ней знать не хочу! Ты даже представить не можешь, как это больно! Ты хоть понимаешь, чего мне стоит сейчас с тобой разговаривать?! Вся наша жизнь! Все было ложью! Ты меня предал, Герман! Ты нашу любовь предал!
Он молчал. Молчал и просто смотрел, спрятав эмоции за стеной равнодушия.
Через паузу, длиною в целую жизнь, все же сказал:
– Это было всего один раз, Варя. И я даю тебе слово, что этого никогда больше не повторится.
– Один раз… – по щекам текли слезы. – В самом начале наших с тобой отношений. А значит все, что было потом, было фальшивым. И ты, Герман. Ты сам фальшивый, понял?!
Он прикрыл глаза на мгновение.
– Варя, сколько тебе нужно времени, чтобы остыть? Я дам тебе его.
Я истерически рассмеялась.
– Ты серьезно. Герман? Времени! Вся жизнь! Я не смогу такое простить! Неужели ты еще этого не понял?! Я не смогу сделать вид, что ничего не случилось! Не смогу больше верить тебе! Никогда! Никогда!!! И я… – слова встали комом в пересохшем от паники горле, но я все же их выдавила. – Я хочу развод.
Эта короткая фраза повисла в воздухе напряжением в тысячу вольт. Заставила лететь между нами электрические разряды, а глаза Германа сделаться бездонными колодцами со звериной яростью в глубине.
Его лицо повело жгучей злостью. Так бывает лишь в крайних случаях. Герман никогда из себя не выходит.
– Нет, – прохрипел он нечеловеческим голосом. – Развода не будет.
– Что?! – я почти задыхалась, легкие опалило огнем. – Ты будешь меня насильно рядом с собой держать?! Я не претендую на твое имущество! Мне ничего от тебя не надо! И детей у нас… – я запнулась. Больно произносить это вслух. – Детей у нас нет. Так что нас разведут по закону!
Конечно, я блефовала. Ведь, как никто, знала, что в силах Германа Гросса подчинить себе волю любого человека на этой планете. Порой мне всерьез казалось, что мой муж абсолютно всесилен.
Но сейчас я не хочу показывать ему свою неуверенность. Не хочу давать слабину. Только так можно противостоять моему мужу.
– Еще раз, – прохрипел он, делая шаг, и останавливаясь вплотную рядом со мной. Даже склонился чуть-чуть, чтоб я лучше могла разглядеть рокочущую ярость в темных глазах. – Развода не будет. Ты не уйдешь от меня, Варя. Ты моя, поняла? И я никуда тебя не отпущу.
Я истерически всхлипнула и оттолкнула его.
– Ты мерзавец, Герман! Что ты намерен делать с женой, которая каждый вечер будет закатывать тебе скандалы?! Как ты можешь думать, что я буду глотать твои ночевки у любовницы?! Да я даже прикоснуться после такого к тебе не смогу! Мне мерзко! Противно! Ты слышишь?!
– Я поехал к ней сегодняшней ночью лишь потому что Алексей заболел. И больше, – он немного помедлил, будто размышляя стоит ли мне говорить, но все же продолжил с привычной уверенностью: – И больше она не появится рядом со мной. И рядом с моим сыном тоже.
– Что?… – выдохнула я онемевшими от шока губами. – Что ты имеешь в виду?…
– То, что сказал. Марина будет жить отдельно от сына. Но я позволю ей его навещать. Иногда.
Если бы мои дрожащие пальцы судорожно не нащупали за спиной стол, я бы упала. Ноги подогнулись в ослабших коленях. Душу закрутило жгутом.
Я смотрела на мужа и не могла поверить в то, что услышала.
– Ты что… Герман… Ты забрал сына у его матери?
11
Герман вскинул подбородок, смотря на меня снисходительно:
– Можешь считать, что это мой сын. И больше ничей. Так тебе будет легче?
– Легче?… – я смотрела на мужа, и не узнавала его. Не могла поверить, в то, что он действительно может поступить так безжалостно и даже жестоко. Мой Герман. Тот, чье сильное смуглое тело я знаю вдоль и поперек. Каждую литую мышцу я знала наощупь. В бездонные глаза заглядывала тысячи раз. Его губы миллионы раз целовала. А сейчас эти губы произносят такие страшные вещи… – Нет. – Я затрясла головой. – Нет! Если ты способен на такое, то я знать тебя не хочу, Герман Гросс! Уйди! Немедленно убирайся отсюда! Можешь считать, что я больше тебе не жена!
За один короткий миг мой муж превратился из холодного бездушного изваяния в разъяренного зверя.
Я даже глазом моргнуть не успела, как он снес меня ураганом. Подхватил под бедра большими ладонями, усадил прямо на стол.
Я в ужасе распахнула глаза, пытаясь назад отползти. Но его сильные руки будто прибили меня к деревянной столешнице. Темный взгляд в миллиметре от моего. Прямой красивый нос судорожно втягивает мой запах.
– Отпусти… – мне хотелось закричать, но получался лишь шепот.
– Нет. – Разлился по аудитории его яростный голос. – Я никогда и никуда не отпущу тебя, Варвара! Ты поняла?!
А следом он с жаром накрыл мои губы своими, делая больно. Схватил два глубоких, отрывистых поцелуя, и переместился на открытую шею. Мое тело опалило огнем от его тела. Сильные пальцы крепко сжались на бедрах, оставляя красные борозды и саднящую боль.
А я… Я задохнулась от мыслей, что еще ночью он целовал другую. Ту красивую девушку, что я видела на парковке. И она отвечала ему со всей должной страстью. Возможно, они даже занимались любовью… Картинка, как мой голый муж лежит в кровати с другой, разбила сознание вдребезги.
Но остановится я уже не могла. Ее пальцы скользили по телу моего мужа. Гладили грудь, ласкали живот с темной полоской жестких волос, уходящих чуть ниже… Я как наяву видела, как Герман удовлетворенно прикрывает глаза, когда кольцо пальцев смыкается на пике его возбуждения.
Задохнулась. Принялась жадно хватать ртом кислород. Ревность сжирала меня изнутри, не давая дышать.
Я со всей силы уперлась руками в тугие мышцы груди.
– Отпусти! Отпусти меня! Сейчас же! – Уж не знаю, как мне удалось его оттолкнуть. Против этой сокрушительной силы мои слабые попытки освободиться – лишь пшик.
Но Герман отошел в сторону, яростно смотря на меня исподлобья
– Надеюсь, ты уяснила. – Ледяным тоном сказал и направился к выходу, так и оставив сидеть меня на столе, с задранной юбкой и расколотой на части душой.
У самой двери остановился. Медленно обернувшись, дополнил:
– Ты можешь сдать свой экзамен. Но вечером я жду тебя дома.
Я хлопнула сырыми ресницами.
– Я не вернусь, – голос дрожал. Противостоять такой подавляющей энергетике сложнее всего.
– Тогда я приставлю к тебе охрану, Варвара. И поверь, ты не будешь этому рада.
Мы еще сражались взглядами пару секунд, пока Герман не заключил:
– Тема закрыта. Возвращайся домой. Я не отпущу тебя. И развода не дам. Не обсуждается. Сколько раз я должен это повторить, чтобы ты поняла?
Щеки обожгло горячими дорожками слез. Герман всегда был таким. Холодным расчетливым хищником. Деньги наделили его нечеловеческой властью. Но сейчас я окончательно перестала его узнавать.
Бессознательно накрыла руками плоский живот.
– Нет. Я не вернусь. И ты дашь мне развод. – Спорила я до последнего. Знала – дам слабину, и мне придется закрыть глаза на предательство. А я не смогу.
– Иначе? – Его темная бровь иронично взметнулась.
– Иначе, сбегу, – прошептала. «И ты никогда не узнаешь о малыше под моим сердцем» – дополнила мысленно, но вслух говорить об этом не стала. Как оказалось, я совсем не знала своего мужа. Человека, способного отобрать ребенка у матери и даже не дрогнуть…
***
– Идешь? – я нагнала Машку уже в коридоре… – А ты, кстати, куда? – растерянно заметила, что подруга шагает вовсе не сторону выхода из универа. – Не в общагу?
Машка замялась.
– Да я тут в библиотеку собиралась. Экзамен-то завалила, а родители, если узнают… – сморщила она курносый нос.
Я тяжко вздохнула. Стыдно. Половина однокурсников завалила экзамен. И все из-за меня. Мегера провожала Германа и даже слова ему не сказала, чуть ли не в ноги готова была упасть. А вот на нас оторвалась после с лихвой. Конечно, я получила первая. Но сдала все равно. Не привыкла отлынивать, а Муратова не смогла найти такого вопроса, на который я бы не знала ответ.
А вот ребята…
– Мне так жаль, – я с сочувствием заглянула Машке в глаза. – Хочешь, я с тобой еще вечером позанимаюсь?
– Ага, – отмахнулась от меня та небрежно. Обижается? Или действительно все мысли в учебе? Родители у Машки строгие, как ни крути. Хотя она, как и я, приехала в столицу с периферии. Наверное, на этой почве мы общий язык и нашли, потому что в остальном отличались. Машка хваткая, мечтающая однажды встретить богатого принца и выскочить замуж удачно. А я… Я никогда о таком не мечтала. Но вот – получила, и обожглась.
– Так ты в общагу? – Хмуро поинтересовалась подруга. – Не домой все-таки?
– Нет у меня больше дома, – буркнула я. Признаться, что беременна я вчера так и не смогла. Что-то внутри подсказывало мне, что не стоит об этом ни одной живой душе сейчас говорить. Интуиция, видимо.
– Ну ладно. Тогда увидимся вечером, да?
Я согласилась, и напоследок улыбнулась подруге, а она проводила меня задумчивым взглядом. Жалеет наверное, хоть и знает, что я этого не люблю.
Позор, который устроил мне Герман сегодня отпечатался в памяти горящими пятнами. Вон – каждый второй студент теперь косо смотрит. Новость о вопиющем поведении моего мужа, который сюда заявился и заставал посреди экзамена всех студентов покинуть лекторскую – уже разлетелась по универу.
Я низко повесила голову, уткнула взгляд в пол, и быстро прошагала на выход.
До общаги пара кварталов, прогуляюсь пешком. В автобусе душно, а на такси тратиться желания нет.
За последние два года я старательно отучала себя экономить и считать свои траты. А сейчас неизвестно с каким положением останусь в завтрашнем дне. Все изменилось.
На улице сверкало весеннее солнце. Над головой, будто в насмешку, птицы заводили звонкие трели. Пересекла парк по тропинке. Вон уже крыша пятиэтажки нашей общаги, только через дворы осталось пройти.
– Не торопись, куколка, – послышалось у меня за спиной.
Седьмым чувством поняла, что голос ко мне обращается. Нотки ужаса зародились в душе, а ноги приросли к сухому асфальту. Я замерла и медленно обернулась.
А уже в следующий миг меня затолкали в машину.
12
– Вы с ума сошли?! – Я кричала, барахталась, дергала ручку двери, пытаясь освободиться. – Откройте! Отпустите меня! Вы знаете, кто мой муж?! Немедленно откройте машину!
Мужчина, что посмел посягнуть на мою свободу, был совершенно спокоен. И совершенно мне не знаком.
Сейчас он с легкой ухмылкой наблюдал, как я барахтаюсь и паникую. Словно та самая лягушка, которая лапками пытается взбить масло и выбраться. А за ней наблюдает сытый, обласканный кот.
– Тихо, киса. Давай, продышись, – бросил насмешливо.
Его тон остудил. И дал точно понять, что выпускать он меня не намерен. По крайней мере в ближайшее время. Но и причинять физический вред не спешил. Он просто сидел. И смотрел.
По спине поползли мурашки от ужаса.
Беря под контроль свою панику, я посмотрела незнакомцу в глаза.
– Кто вы такой? Что вам от меня нужно? Мой муж очень влиятельный человек, я советую вам немедленно разблокировать машину и выпустить меня, иначе…
– Знаю я, кто твой муж, – окатил меня прохладным взглядом широкоплечий жгучий брюнет. Лощеный. Холодный. Лицо будто из мрамора высечено. Гораздо старше меня, но явно держащий в форме себя. Да и костюм на нем не дешевый, часы, дорогая машина.
Медленно начало доходить. Это не просто прохожий, у которого хобби такое – незнакомых девушек к себе в машину запихивать.
– Что вам от меня нужно? Или… Не от меня? От Германа?
– А ты догадливая, – ледяные голубые глаза прошлись по мне с толикой веселого интереса, – малышка.
– Прекратите. Кто вы такой?
– Кто я – тебе не обязательно знать.
– Вы как-то связаны с Германом? Это он нанял вас?
– Нанял? – Брюнет запрокинул голову и издевательски расхохотался. – Нет, куколка. На твоего мужа я не работаю.
Стало по настоящему страшно. Я то решила, что это Герман нанял какого-то головореза. Воплотил угрозу в жизнь. Приставил бесцеремонного телохранителя, чтобы тот проследил за возвращением блудной жены в родную обитель.
Но получается…
Перехватило дыхание. Я опасливо вжалась спиной в дверцу машины. Незнакомец это заметил и вновь ухмыльнулся.
– Что ты знаешь о слиянии компании Гросса со шведской фирмой? Когда намечена сделка?
– Что? – Я поперхнулась воздухом. – Я? По вашему, я могу об этом что-то знать?
– Ты его жена. Самое приближенная фигура. Ты по-любому обладаешь информацией и можешь быть мне полезна.
– Даже если так… – осторожно прощупывала я почву для разговора. – С чего вы взяли, что я вам что-то скажу? Я даже не знаю, кто вы такой.
Мужчина резко приблизился, останавливая свое лицо в миллиметре от моего. Холодные голубые глаза глядели в самую душу.
– Кто знает… Может, мы могли бы быть друг другу полезны?…
– Н-нет… – чуть запинаясь, ответила. – Вы что-то путаете. Я не собираюсь… Я не знаю. Не знаю ничего о бизнесе своего мужа. Вы выбрали не того человека. Он никогда и ни во что меня не посвящает. Я же ничего в этом не понимаю. Я точно не могу быть вам полезной.
Уголок его губ дернулся вверх. Казалось, мужчина видит меня насквозь.
– А я тебе? – Дернул он бровью. Сидел по-прежнему близко. Настолько, что я задыхалась от запаха его дорогого парфюма, а кожу лица обжигало от близости чужого мужчины.
– Ч-что?…
– Я могу быть полезен тебе, куколка.
– Как?… – выдохнула я. – Я вас не понимаю…
– Брось. – Тихо, вкрадчиво произнес. Медленно поднял руку, и прошелся ею по моим волосам. Я боялась дышать. – Я же знаю, ты умная девочка. Отличница, да? – Весело взглянул мне в глаза и подмигнул. – На одни пятерки учишься. Значит, – приложил два пальца к виску и постучал, – тут все как надо работает, правда?
– Н-не понимаю… – Шепотом произнесла. А сама продолжала мысленно молиться. Псих какой-то, честно слово! Что ему от меня нужно?! Но сейчас важно было одно – чтобы не причинил физического вреда. Ни мне. Ни ребенку. Я обязана его защитить. Просто обязана.
– Ты же разводишься с ним, я прав? – Без прелюдии окатил меня правдой.
Я распахнула глаза.
– Откуда вы знаете?
– Я многое знаю, красивая. И про его вторую семью тоже знаю. Жаль только, что от тебя этот подонок ее два года скрывал. Ублюдок, да? Никогда таких ублюдков не понимал. Тебя такая цыпочка в постели ждет, – он вновь плотоядно меня оглядел, – а ты налево гуляешь. Но это же Герман Гросс. Ему всегда мало. Всего.
Я громко сглотнула, смотря на мужчину широко распахнутыми глазами. Кто ты такой, черт побери?! И откуда знаешь столько подробностей нашей с Германом жизни?!
– Но ты же понимаешь, что он тебя не отпустит? Герман никому своего не отдает. А я могу тебе помочь.
Его длинные холодные пальцы переместились с моих волос на щеку и замерли.
– Я-я… Мне не нужна. Ваша помощь, – уже откровенно трясясь всем телом, ответила. Мужчина слишком пугал. Слишком душил опасной энергетикой.
– Уверена, куколка? – Щурясь, заглянул мне в глаза. – Может, все-таки попробуем… Найти общий язык? – С этим вопросом он так красноречиво отпустил взгляд на мои губы, что меня окатило волнами стыдливого жара. Герман был моим первым мужчиной. Все мое тело, все мысли, душа, принадлежали только ему. И представить рядом с собой кого-то другого было попросту невозможно! Моя душа горела огнем от жгучего возмущения, а тело окаменело от таких откровенных намеков!