На практике в лесу

1

Начало июля. Утро. На небе ни облачка. Солнце, поднимаясь всё выше и выше, быстро входило в силу. Солнечные лучи, пока ещё не особо жаркие, но на редкость яркие, пробившись сквозь густую темно-зелёную листву, весело засверкали на стекле широкого канцелярского стола, но за столом сейчас было не до веселья. Здесь шёл серьёзный разговор.

– Так, значит, – секретарь комсомольской организации лесного техникума Павел Ромашов постукивал указательным пальцем по краю стола и внимательно смотрел на понурые лица учащихся третьего курса Закадыкина и Корытова, – вы будете проходить практику в Зуйском лесхозе? Так?

Ромашову очень хотелось смотреть прямо в глаза своим собеседникам, как его учили на недавних курсах молодого партийного актива, но собеседники глаза старательно прятали, разглядывая что-то под столом секретаря.

– Так, Корытов?! – секретарь повысил голос, чтобы мгновенно определить – кто есть кто в этом кабинете и приступить к постановке задачи подчинённым. Этому тоже его учили на курсах, и теперь Ромашов старательно проверял теорию практикой.

– А чего сразу я-то? – буркнул Витька Корытов, не поднимая глаз. – Закадыка, вон, тоже едет…

– Знаю! – хлопнул по столу ладонью Ромашов. – Потому и вызвал вас вместе…

– А чего сразу нас-то? – никак не хотел униматься Корытов. – Вся группа наша уезжает, а мы-то чего? Вон, Петьку Савостина вызвал бы, он же в комитете у вас…

– Вас-то чего вызвал? – секретарь нарочито медленно встал из-за стола и подошёл к учащимся, как говорится, вплотную. – Спросить хочу: что у нас будет на следующий год? Корытов… А?

– Чего, чего, – засопел Витька, непременно ожидая какого-нибудь подвоха от главного комсомольца техникума. – Диплом мы защитим… Потом в армию… Вот, чего.

– Диплом! – Ромашов даже ногой топнул, чтоб придать своему возмущению наигрознейший вид. – Мелко мыслишь, Корытов! Всё только о себе да о себе, а я тебя во всесоюзном масштабе спрашиваю. Тридцатая годовщина победы над фашистами будет отмечаться на следующий год. Понял?!

– Это-то ясно, – кивнул Витька. – Это все знают…

– Раз ясно, – секретарь опять сел за стол, – тогда слушай комсомольское поручение на практику!

– Чего?! – учащиеся быстро подняли головы и удивлённо посмотрели на секретаря. – Нам уже дали задание! Отчёт должен быть не меньше пятидесяти страниц! А еще схемы с диаграммами! И попробуй не сделай, так Иван Иванович таких пендюлей выпишет, что подпрыгивать замучаешься. Когда нам ещё другое-то поручение делать?! Не успеем!

– Успеете, – с радостью взялся тренировать свой уверенный взгляд руководителя Ромашов. – На то вы и комсомольцы, чтоб всё успеть! Партия сказала надо!

– А чего мы одни, что ли, комсомольцы?! – ершился Витька. – У нас вся группа такая! Нашли крайних!

– Но только вы двое едете в Зуйск! – чуть поперхнулся Ромашов, но быстро вновь настроился на руководящий лад. – А потому больше некому собрать материалы о партизанском движении в Зуйских лесах. Вот! Вы же знаете, что Зуйск освобождал первый секретарь нашего райкома. Помните, он на встрече с нашими студентами об этом рассказывал?

– Помним, – дружно соврали Корытов с Закадыкиным и тяжело вздохнули.

– Вот потому и доверено вам это важное дело, – ещё строже продолжил речь Ромашов. – Соберёте материалы и подготовите доклад с фотографиями ветеранов. Понятно?! Я обещал первому подготовить информацию о Зуйске. Поняли? А насчёт других не сомневайтесь – они тоже своё получат.

Корытов ещё немного поголосил о своей занятости во время практики и о строгости характера руководителя практики – Ивана Ивановича Семёнова, но секретарь комсомольской организации остался непреклонным и велел «катиться колбаской» из кабинета.

– Да, пошёл он лесом! – продолжал возмущаться Витька уже на крыльце старинного особняка, в котором были устроены аудитории лесного техникума. – Чего он нам сделает?!

– Сделает, – вздохнул Гена Закадыкин. – Я на «красный диплом» иду и хочу на следующий год лесотехнический институт поступать. Так Ромашка нагадить запросто может, а я своего всегда добиваться привык. Не хочется времени терять. Так что, придётся нам с тобой, Витя, партизан по Зуйским лесам искать. Никуда не денешься…

– Я, вообще-то, не против, – махнул рукой Корытов, – только Ромашка достал уже так, что дальше некуда. Год назад, когда учился на четвёртом курсе, нормальным ведь пацаном был, а как назначили освобождённым секретарём, так сразу весь из себя стал. Зайдите в комитет… Чего не мог он просто сказать, мол, о партизанах доклад сделайте, пацаны? Я же запросто… У меня батя воевал… Я историю люблю… А вот, когда кто из себя уж очень много представляет, так это для меня – нож острый.

2

В районный городок Зуйск практиканты приехали рано утром. В конторе лесхоза никого не было и Витька с Генкой пошли слоняться по городу. Хотя, если честно, слоняться здесь было особо негде. Центральная площадь с памятником, дом культуры с колоннами, сквер, две улицы двухэтажных домов, еще купеческой постройки, улица трёхэтажных кирпичных зданий, уже современных, а вокруг этих улиц настоящее скопище домов частных. Покрутившись на площади и сбежав от огромной собаки, на краю одной из купеческих улиц, ребята, вспугнув стаю сизых голубей, уселись на лавочку возле памятника. И надо же было так случиться, что как раз напротив лавочки расположилось старинное здание из красного кирпича с вывеской «Краеведческий музей». А под вывеской пожилая женщина мыла ступеньки крыльца.

– Генаха, – толкнул товарища ногой Витька, – пойдём в музей сходим. Всё равно делать нечего…

– Зачем? – Гена удивлённо глянул на однокурсника.

– Насчёт партизан спросим. Чего время-то терять?

– Да, кто ж нас сейчас в музей пустит? – Закадыкин неторопливо почесал бок. – Рано же ещё…

– Пойдем у бабки, которая крыльцо моет, спросим. Не пустят – так не пустят. За спрос денег не берут.

Бабку звали Людмилой Петровной, она работала директором музея, а потому сразу же, даже не завершив приборки на крыльце, повела практикантов в музей.

– Партизанским движением интересуетесь? – спрашивала Людмила Петровна, открывая шторы на зарешеченных окнах. – Это хорошо: историю надо знать обязательно. Забывать её никак нельзя. Сейчас я вам всё покажу…

Через полчаса практиканты уже знали, что в годы войны в городе Зуйск действовало подполье, а в окрестных лесах воевал партизанский отряд имени товарища Чапаева. А за полгода до освобождения города советскими войсками всех подпольщиков арестовали. Три дня оккупанты держали подпольщиков в тюрьме, но двум пленникам удалось бежать в лес к партизанам, а остальных фашисты казнили на городской площади. Партизаны хотели напасть на тюрьму, чтобы освободить товарищей, однако нарвались на засаду, и им пришлось с боем отходить в лес. Многие погибли. Кто-то предупредил фашистов о нападении. Узнав, что ребята приехали на практику в лесхоз, Людмила Петровна посоветовала им встретиться со Степаном Фёдоровичем Бобровым.

– Он как раз из тех, кто тогда уцелел при разгроме подполья, – вздохнула директорша музея, провожая практикантов за порог. – Правда, потом, когда он вместе товарищами пошёл на штурм тюрьмы, его ранили. А после… После тяжко было… Я ведь с ним в одном классе училась… Какой парень хороший был, очень он мне нравился, а потом… Здорово его жизнь потрепала… И всё из-за неё… Впрочем, назад ничего теперь уже не повернуть… Теперь всякое про него говорят… Конечно, ему тяжело о том времени вспоминать, ужас как тяжело, но попробуйте… Не простой он человек, но вдруг вам повезёт. Лучше него никто о партизанском движении вам не расскажет. Вы спросите в конторе, когда он из леса придёт и попробуйте. А вдруг…

3

К конторе лесхоза Витька с Генкой подошли как раз в то самый момент, когда невысокий кряжистый мужчина отпирал навесной замок, висевший на серой двери крыльца. Рядом стояла полная женщина с бледным и очень строгим лицом.

– Чего надо, ребята? – глянул на подбежавших к крыльцу практикантов мужчина. – Поработать летом хотите? Проходите в кабинет.

– Мы на практику приехали, – быстро решил взять инициативу в руки Закадыкин. – Из лесного техникума.

– А, из техникума? – чуть нахмурился мужчина, которого звали Анатолием Ивановичем, и работал он директором лесхоза. – Так, так… Садитесь к столу. На практику, значит. Местные?

– Нет, приезжие.

– Вам, поди, и жильё предоставить надо?

– А как же! – в один голос отозвались практиканты. – Нам сказали, что всё будет!

– Будет, будет, – кивнул Анатолий Иванович и прислушался к шуму в соседнем кабинете. – Сейчас придумаем чего-нибудь… Клавдия Петровна, зайди-ка!

– Вот что, Клавдия Петровна, – кивнул директор на практикантов, – надо ребят на квартиру пристроить. Подбери им на своё усмотрение, а потом подумаем на какой их участок направить. Сейчас главный лесничий придёт…

Женщина посмотрела на студентов, а потом что-то прошептала директору на ухо.

– Точно! – директор улыбнулся и хлопнул ладонью по столу. – Пойдёте в экспедицию с работниками исследовательского института. Им как раз люди нужны. Как же я сразу не сообразил? Вы – то что им нужно: молодые, сильные… И с квартирой вопрос решён. Сегодня в конторе переночуете, а потом на три недели в лес. На чистом воздухе. В палатках. Красота! Сам бы пошёл, да только дела никак отпускать не хотят.

Клавдия Петровна отвела практикантов в какую-то полутёмную кладовку, разгребла завал картонных коробок в углу, нашла там две раскладушки и велела устраиваться.

4

Только устроиться как следует студенты не успели, минут через десять их опять позвали к директору.

– Вот они! – директор показал рукой на практикантов, словно на известную всему миру достопримечательность.

– Вы смеётесь надо мной, Анатолий Иванович? – сразу же принялся возмущаться невысокий худощавый человек чем-то похожий на комиссара Жюфа из «Фантомаса». Особенно лысиной. – У меня серьёзное дело. Мы будем обследовать леса в Гнилой Пади. Там непроходимые места, мне сильные люди нужны…

– А я что говорю, милый мой Александр Ильич, – перебил взволнованного оратора Анатолий Иванович. – Я тебе и говорю, что не жалею для тебя самые лучшие кадры. Ты посмотри на них. Студенты, комсомольцы, спортсмены! Богатыри, одним словом…

И хотя сложения Витька с Генкой были не особо богатырского, но они от этаких похвал зарделись и как по команде расправили грудь.

– Это же наш боевой резерв! – не унимался директор. – Юношеский задор при умелом управлении любую гору с места сдвинет! Сквозь огонь пройдут, если нужно! Не дай бог, конечно… Тьфу-тьфу… А я к ним ещё и опытного дам. Клавдия Петровна! Тараканов пришёл?!

– Пришёл, – отозвалась из-за фанерной перегородки Клавдия Петровна.

– Пусть заходит!

Через минуту в кабинет зашёл сутулый мужик лет пятидесяти с густой сивой шапкой растрёпанных волос, с носом картошкой какого-то сизо-бурого цвета и с красными глазами. Пахло от того мужика несвежими отголосками бурного вчерашнего застолья и свежим чесноком. На ногах он стоял как-то не совсем твёрдо.

– Василий, – поспешил представить вошедшего Анатолий Иванович, – один из лучших наших вальщиков, бензопилой работает как хирург скальпелем… Ас санитарных вырубок…

– Так он же пьян, – захлопал редкими выгоревшими на солнце ресницами Александр Ильич.

– Во-первых, – директор ещё раз окинул взглядом с головы до ног кандидата в экспедицию, – не пьян, а немного после вчерашнего, во-вторых, кто без греха, а в-третьих, в лесу винного магазина нет, будет на трезвую голову работать как миленький. Не всё коту масленица…

– Анатолий Иванович, – Александр Ильич вскинул руки к невысокому потолку директорского кабинета, – что же вы со мной делаете? Мне же обещали от вас всяческую поддержку… Дело серьёзное… Есть подозрение, что в Гнилой Пади повышенная концентрация шестизубого короеда. Тварь коварная. Не мне вам рассказывать… А потому мне обещали людей в помощь. Как руководителю важной экспедиции обещали. Даже в обкоме … Я жаловаться буду!

– А я не поддерживаю вас? – директор насупился. – У меня что здесь: бездельников целый полк? У меня сейчас каждая пара рук на счету, а я сразу трёх человек вам отдаю. Трёх! С мясом, можно сказать, от души отрываю… Жалуйтесь! Вы все только жаловаться и гораздые! Я лучшие кадры им, а они – жаловаться!

– Ладно, ладно, – как-то быстро пошёл на попятную начальник экспедиции. – Ещё проводника бы мне. Справимся как-нибудь… Извините, что погорячился…

– Проехали, – хлопнул рукой по столу Анатолий Иванович. – А проводника я вам найду. Лучшего найду. Самого опытного из опытных подберём. Есть у нас тут охотник, так сказать, от бога. Все здешние леса знает – как свои пять пальцев. К тому же бывший разведчик. Фронтовик. Всю войну в полковой разведке, а это не хухры-мухры… Пойдёмте!

5

Они вышли из здания конторы лесхоза: директор с начальником экспедиции впереди, следом высокий мужчина, просидевший всё время аудиенции у директора в углу и не проронивший ни одного слова. Практиканты сразу же промеж себя прозвали молчуна Длинным. За Длинным шли Витька с Генкой, а следом еле волочил ноги Василий Тараканов. Тараканову было плохо: он часто охал и что-то бубнил себе под нос, но старался далеко не отставать. Шли минут десять. На другой конец города. Одну улицу прошли почти до конца, свернули в переулок, потом ещё одна улица, два поворота и подошли к городской окраине. К крайней избе, за которой начинался широкий луг. Через луг к лесу тянулась черная, как запёкшаяся кровь на ране, разбитая гусеницами тракторов дорога. У дороги стоял большой полуразваленный стог серой прошлогодней соломы. Пахло луговыми цветами, сосновой смолой и соляркой. Возле избы стоял первый венец сруба, а два молодых мужика чистили от коры брёвна. Тут же жилистый старик лет семидесяти неторопливо рубил топором на уже очищенном бревне жёлоб. К этому старцу директор и направился.

– Здорово, Игнат Семёныч, – крикнул директор, подойдя поближе. – Как жизнь молодая?

Старик выпрямился, положил топор возле бревна, утёр рукавом мокрый лоб и пожал плечами.

– Живой пока…

– А чего это как долго ты сруб делаешь? – Анатолий Иванович кивнул в сторону очищенных от коры брёвен. – Ещё в начале мая я тебе лес выписал…

– Дык, – старик махнул рукой, – ребятам всё некогда. Трактористы они, а сам знаешь – сколько у трактористов летом работы. Вот они и работают с утра до ночи, с меня же какая польза. А ты чего пришёл?

– Дело для тебя есть.

– Какое ещё дело?

– Хорошее. Вот товарищей до Гнилой Пади надо проводить.

– Куда? – Игнат Семёнович нахмурился и засопел. – Так это ж два дня туда, два обратно. Неделя, почитай. Не пойду…

– Мы заплатим, – решил поучаствовать в уговорах и начальник экспедиции.

– Никаких денег не надо, – замотал головой старик. – Покос начинается, а я уйду на неделю. Чего корова зимой есть будет? Вы ей сена наготовите? Вы в своём уме? Сейчас для заготовки сена каждый день на вес золота. Придумают же… На неделю… И не молодой я уже по лесу бегать. Не пойду!

– Вы нас только до Барсучьей горы доведите, – неожиданно подал голос Длинный. – А дальше мы сами попробуем дорогу найти.

– Куда? – Игнат Семёнович удивлённо глянул на Длинного. – До Барсучьей горы? Ты местный что ли?

– Нет, – покачал головой Длинный, – я воевал в этих лесах в партизанском отряде. Меня в отряд как инструктора по взрывному делу прислали. На Барсучьей горе у нас основной лагерь был, а в Гнилой Пади мы ещё один устроили. Для подстраховки. Так что там я места немного знаю, а вот в городе вашем ни разу не бывал. Всё в лесу да в лесу. И дороги от города до Барсучьей горы совсем не знаю…

– Ишь, умник, – усмехнулся Игнат Семёнович. – Через Барсучью гору в Гнилую Падь собрался идти. Совсем с головой не ладишь?

– Вы это, того, – перебил старика начальник экспедиции, – повежливей, пожалуйста. Антон Борисович Зотов мой заместитель, учёный лесовод и без пяти минут доктор наук…

– Подождите, Александр Ильич, – остановил начальника без пяти минут доктор и обратился к старику. – Так есть ближе дорога в Гнилую Падь?

– Конечно, есть! – старик тряхнул седой головой. – Через Барсучью гору решили они идти! Так это, почитай, лишний день по лесу плутать. Ладно! Уговорили. Завтра утром и пойдём. Через Барсучью гору решили они пойти. Вот, недотёпы. Одно слово – столица…

Сговорившись с проводником, экспедиция пошла на автовокзал – встречать своих товарищей, а директор в контору – работать.

На вокзале встретили ещё двух человек: очкарика лет тридцати, который сразу же представился Иваном, и Анну – молодую, но не очень красивую женщину с широким лицом, с глазами похожими на оловянные пуговки и маленьким курносым носом. Пошли в гостиницу, где для участников экспедиции были забронированы номера. Потом все вместе пообедали в столовой лесхоза, после обеда Александр Ильич устроил подробный инструктаж, проверил экипировку, в которую обрядили новых членов его команды, тяжело вздохнул и велел всем отдыхать. Выход назначили на четыре утра.

– Собираемся у крыльца конторы, – сказал Александр Ильич. – Не опаздывать. Время дорого!

Спать было ещё рано. Практиканты пошли погулять по городу. Увидев около дома культуры афишу фильма «Единственная дорога», ребята решили сходить в кино. Билетов на шесть вечера уже не было, а потому взяли билеты на восемь. Время до начала фильма было вдоволь, а потому Витька с Генкой купили в ларьке по «эскимо» и уселись в парке на лавочке. Всё было хорошо: в тени не жарко, мороженное вкусное, птицы весело поют… Но благодать оказалась хрупкой. Из кустов на аллею вышли с десяток пацанов довольно хулиганистого вида. Они быстро глянули по сторонам и окружили скамейку, где наслаждались жизнью практиканты.

– Кто такие? – поинтересовался вожак гоп-компании, длиннорукий и рыжий парень лет семнадцать с заживающим синяком под глазом. – Кто разрешил на нашу лавочку садиться? Гоните по рублю!

– Чего? – попробовал встать Витька, но его сразу в четыре руки усадили обратно.

– Борзые что ли? – вожак приготовился «съездить» Генке по носу, но грозный рык прогремел в тишине вечернего парка.

– Пошли отсюда, шелупонь! Кто студентов тронет, башку отшибу! Гопники! Так вашу не так!

Пацанва разбежалась от громкого крика, как воробьи от пущенной из рогатки гайки. А к лавочке подошёл Вася Тараканов. В руке Тараканов держал нож. На ногах Вася держался еле-еле, а потому сразу же бухнулся на лавочку, больно ударив костистым плечом Генку, но тот даже не поморщился. Подумаешь, по плечу ударил добрый человек. Минуту назад они и не такого натерпеться могли.

– Вот так вот, щеглы, – чуть помолчав, вздохнул Вася и сунул нож за голенище сапога. – Третью неделю квашу и никак остановиться не могу. Хорошо, что завтра в лес уходим, там водяры не продают, а хотя… сказывали, что Степан Бобров хорошую самогонку гонит. А мы ж наверняка через его сторожку пойдём. Вот, зараза. Нигде от неё не скроешься…

– А нам в музее сказали, – решил поговорить и Генка, – что какой-то Степан Бобров был здесь геройским подпольщиком. Это не он?

– Он самый, – почесал обросшую сивой щетиной скулу Вася. – Он сейчас безвылазно в лесу с бабой своей, с Тонькой Подстилкой проживает. Как медведь в берлоге…

– Почему с «подстилкой»? – надумал побеседовать и Витька.

– Так, Тонька в комендатуре у немцев работала, – теперь Тараканов поскрёб пальцами макушку. – Она, говорят, немецкий хорошо знала, потому её туда и взяли. Мне, когда немцы пришли, двенадцать было, а им со Степкой лет по восемнадцать, поди. Они десять классов в сороковом закончили. Помню я их. Я тогда в пятый пошёл. А они на трибуне стояли за ручку… Счастливые… Отличники… Мать их… Вот ведь как жизнь повернуться может… Поехали они в Москву. Поступать. В университет, стало быть. Тонька поступила, а Стёпка нет. В армию его не взяли, он хромой с детства. Ногу ему телега переехала, а потом чего-то там срослось не так. Короче, остался он в Зуйске. В кочегарке работал. Все удивлялись: чего это он в кочегары пошёл? Его и в школу пионервожатым звали, и в клуб – заведующим. А он… Впрочем, это его дело…. А как война началась, так и Тонька вернулась. Как уж у них всё развивалось – не знаю, не до них тогда было. А в сорок третьем Стёпку арестовали, мол, подпольщик. Потом он сбежал… Сказывают, что Тонька всё через своего полюбовника немца побег устроила. Малость погодя Стёпку ранили и как-то отправили на большую землю. Вот. А Тоньку ещё в сорок пятом судили. Дали десять лет. Стёпка потом приехал, кричать везде стал, что Тонька в комендатуре по заданию подпольщиков работала. Оговорили, дескать, её злые люди. Ему не верили, мол, выгораживает зазнобу свою. Куда он только не совался: и в область ездил, и в Москву, только всё попусту. Как тут докажешь, если из подполья у нас в городе никого кроме Стёпки и не осталось, а как Тонька с немцами якшалась, так это любой видел. Короче, озлился Стёпка на всех, поехал в Сибирь и поселился там возле лагеря, где Тонька срок мотала. А как ей освобождение вышло, Стёпка с Тонькой вернулись сюда. Стёпка лесником устроился, и уж который год живут они в лесу. В самую глушь забрались. Там болото рядом нехорошее, поэтому из наших туда редко кто ходит. Старики говорили, что нечисти там полно. В том болоте кулаки здешние красноармейцев из продотряда утопили и теперь по ночам выходят красноармейцы в одних кальсонах и ищут – кому бы отомстить. Сам я их не видел, но мне всё это знающие мужики рассказывали. Те врать не приучены… А Стёпке всё по барабану… Раз в месяц он придёт в город, зарплату получит, прикупит чего надо и опять в берлогу свою. Тонька в городе совсем не показывается…

Вася замолчал и посмотрел на ехавший по улице грузовик. В кузове грузовика сидели солдаты с красными погонами. За грузовиком ехал милицейский «уазик».

– На той неделе в соседнем районе «зеки» дёру дали, – потёр кулаком глаз Вася. – Ищут теперь их по всей округе… Пойду-ка я домой, а то загребут под горячую руку да в «кутузку» определят. Неудобно тогда перед Анатолием Ивановичем получится, он мне уж раз пятый последний шанс даёт, а у меня всё не славу богу. Да и условка только через полгода закончится. Пойду… Короче, пацаны, кто начнёт рыпаться, сразу по скверу бегите, а там за оградой направо моя изба. В окно стукните, а я уж тогда их всех разгоняю. Возьму дубину и… Вот так-то, щеглы…

Вася вытащил на свет божий старинные карманные часы с двуглавым орлом на крышке, откинул крышку, посмотрел на циферблат, зажмурился, ещё раз посмотрел, потом махнул рукой и побрёл к своему дому, а Витька с Генкой двинулись к дому культуры. Когда практиканты перешли дорогу, перед ними остановился новенький автомобиль «Жигули» третьей модели.

– Ребята, – высунулся из окна автомобиля загорелый мужчина в модных солнцезащитных очках, – где у вас тут срубами торгуют?

– Чем? – переспросил Генка.

– Срубами, – модник глянул на ребят поверх очков. – Дом хочу матери новый поставить…

– А мы не знаем, – развёл руками Витька. – Мы не местные.

– Эх, вы, – буркнул мужчина и погнал машину дальше по улице.

Кино было про югославских партизан и ребятам понравилось. Они долго ещё в своей каморке, лёжа на раскладушках, рассуждали – как ловко партизаны уничтожили вражескую колонну, потом решили на первом же привале поговорить с Длинным, то есть – с Антоном Борисовичем о его службе в партизанском отряде. Это как раз и будет первый материал для доклада. На том и уснули…

6

– Подъём, щеглы! – быстро растолкал спавших практикантов Вася Тараканов. – Хватит ухо давить! Вас одних только ждут!

– Проспали?! – вскочил Витька с раскладушки и больно ударился головой об угол фанерного ящика. – Ой, ой,ой…

– Конечно, проспали! – рявкнул Тараканов. – Быстрее одевайтесь! Там начальник рвёт и мечет! Эх вы, щеглы…

Александр Ильич строго отчитал практикантов, напомнив им об ответственности и рассказав по случаю, что сам он никогда в молодости не мог позволить себе проспать важного дела, хотя тоже любил поспать. Сразу после воспитательной работы начальника экспедиции, высказал своё мнение и проводник Игнат Семёныч.

– Вот какая нынче молодёжь пошла, – погрозил проводник пальцем, виновато склонившим голову практикантам. – В наше время такого быть не могло. Мне б за такое отец вожжами да по мягкому месту, а как я постарше стал, так он и оглоблей не брезговал угостить… У меня покос на носу, каждая минута на счету, а они…

– Семёныч, – пришел на помощь провинившимся Вася Тараканов, – кончай баланду травить, пошли уж.

– Не надо их так защищать, – строго глянул на Тараканова Антон Борисович. – Они уже взрослые и понимать должны меру своей ответственности…

– А тебе чего: больше всех надо? – огрызнулся на учёного-лесовода Тараканов. – Чего лезешь? В дорогу пора, а они тут тары-бары взялись разводить. Вы все только языком молоть и гораздые… Учёные, едрит твою…

Начальник экспедиции набрал в грудь воздуха, чтобы отчитать Васю за отсутствие элементарной вежливости в обращении с учёными высокого масштаба, но потом подумал, что дискуссия с похмельным человеком на такую тему может завершиться совсем непредсказуемо, вздохнул и велел отправляться в путь.

И они пошли. Вышли на городскую окраину, перешли по деревянным мосткам речку, дальше начинался лес. Сперва шагали по наезженной дороге, от которой то и дело убегали в стороны тропинки. Примерно через полчаса на одну из таких тропинок они и свернули. Лес вокруг путников становился всё гуще и глуше, а тропинка всё уже и уже. А после небольшой болотинки и вообще тропки не стало. Игнат Семёныч вёл отряд по каким-то одному ему заметным приметам. Проводник в серой шинели без погон да в папахе, очень похожий на солдата из революционного фильма, шёл впереди, за ним начальник экспедиции, а следом уж все остальные. Замыкал походную колонну Длинный, вернее – Антон Борисович.

Поначалу все шли ровно, быстро и без остановок, а потом Тараканов стал сбиваться с ноги и спотыкаться.

– Семёныч! – закричал Вася после того, как запнулся о большую корягу и едва не упал носом в грязь. – Давай привал делать! Мочи нет…

– Какой привал?! – не останавливаясь, обернулся проводник. – Прошли-то всего ничего, а уже привал. Терпи!

Только слова проводника сил Васе не прибавили. Он сперва стал громко ругаться, а потом уселся на ствол упавшего дерева.

– Всё! Дальше не пойду, хоть режьте…

Пришлось сделать внеплановый привал. Рядом с бревном была земляничная полянка, и практиканты, встав на колени, стали собирать крупные алые ягоды. Вкуснота! Остальные походники сидели на поваленном дереве и смотрели на ребят, уплетавших за обе щеки сладкое лакомства. Антон Борисович стал раскуривать трубку. А когда Витька с Генкой наелись вдоволь и тоже решили присесть на бревно, проводник зычно крикнул.

– Хватит дурака валять. Пошли.

И вот они снова в пути. После неглубокого оврага попали в бурелом. Деревья здесь повалило давно. Они успели обрасти зелёным мхом. После бурелома долго пробирались через густой ельник, потом вышли в сосновый бор. Здесь сделали привал – уже плановый. Иван с Анной быстро устроили возле поваленного дерева стол на клеёнке, выложили из мешков: хлеб, несколько банок консервов «Завтрак туриста», сваренные вкрутую куриные яйца и огурцы. Вася достал пилу, завёл её и за пару минут обустроил около клеёнки сидячие места для всех. Поели и стали отдыхать, вытянув ноги. Сперва все молчали, потом Антон Борисович спросил проводника.

– А далеко отсюда до Барсучьих гор?

– А тебе зачем? – нахмурился проводник.

– Я на обратном пути обязательно хочу через Барсучьи горы пройти, – сказал Антон Борисович, набивая табаком трубку. – Там наш лагерь был. Молодость хочу вспомнить, так сказать…

– Антон Борисович, – Витька каким-то непонятным чутьём понял, что сейчас самое время порасспросить ветерана партизанского движения, – а расскажите нам, как вы здесь в партизанах воевали?

– А чего рассказывать? – вздохнул бывший партизан. – До войны я в университете на биологическом факультете учился. Спортом много занимался. Лыжами. Призёром первенства Москвы как-то раз стал. Вот потому и предложили мне служить в отряде особого назначения. Его сформировали из спортсменов, когда война началась. Зимой сорок первого пару раз к фашистам в тыл ходил, потом, уже особо, обучался взрывному делу. И послали меня сюда в зуйские леса инструктором в партизанский отряд… На Барсучьих горах наша база была…

– Всё! – прикрикнул на участников экспедиции проводник. – Хватит прохлаждаться. Пошли…

Прошли сосновый бор, пробились через плотную стену кустарника и вышли к большой поляне поросшей бледно зелёной травкой.

– Трясина, – вздохнул Александр Ильич, а Тараканов швырнул на зелёный ковёр корягу. Трясина медленно и плавно заколыхалась.

– Вот тут красноармейцев и утопили, – не преминул Василий поведать участникам экспедиции страшную легенду. – Берегитесь теперь, пацаны, чтоб вас покойники не взяли за шкибон. Им отомстить очень хочется, а в лесу нет никого, попадётесь под горячую руку – и каюк… Ха-ха-ха…

– Пошли! – сердито крикнул проводник и они пошли

Долго двигались по краю болота. Идти здесь было совсем тяжко. Ноги вязли в угольно-чёрной грязи, которая, словно злой удав, никак не хотела отпустить из своих объятий ноги. Как только болото прошли, Вася Тараканов снова взмолился.

– Семёныч, погодь. Перекурить надо, а то сердце из груди выскочит… Погоди, будь человеком…

– Ать ты ё твою! – выругался проводник и остановился. – Васька мы с тобой так до места никогда не дойдём!

– Да, Тараканов, – укоризненно глянул на Васю и тяжело дышавший начальник экспедиции, – мы сюда не на прогулку пришли. Если вы так и работать будете, то уж, извините, я вынужден буду…

– Не боись, начальник, – махнул рукой запыхавшийся Тараканов. – Это я вчера перебрал малость, потому и силёнок маловато. Завтра буду как штык. Эх, поправиться бы сейчас чуток… Грамм бы пятьдесят…

– Да как же бояться-то? – усмехнулся Антон Борисович. – Всем тяжело, но никто не ноет, один ты… Даже женщина…

– Кто ноет?! – Вася рванул на груди старенькую спецовку. – Я ною? Да я тебя сейчас! Тля городская! Да я таких пачками! Чего ты везде суёшься, как в бочке затычка?!

И, если бы Иван с Игнатом Семёновичем насильно не усадили буяна на бревно, то не миновать бы драки. Антон Борисович тоже не на шутку озлился и быстро рукава засучил. Но обошлось…

Больше во время этого привала никто слова не сказал, сил не было. Все уж давно о привале мечтали, но сказать об этом вслух только Вася решился. Антон Борисович то ли от усталости, то ли из-за стычки с Таракановым даже трубки не раскурил. Полежали походники на земле минут двадцать и снова в путь.

К неширокой реке вышли около шести вечера. Немного прошли по берегу и скоро оказались возле узенького мостика из еловых жердей.

– Вон на берегу за кустами Стёпки Бобра сторожка, там передохнём да переночуем, – проводник показал рукой на высокий противоположный берег и первым вступил на шаткий мосток.

Реку перешли осторожно, уж очень мостик казался хлипким да ненадёжным: от каждого шага он скрипел и качался, когда Тараканов до середины дошёл, одна жердь не выдержала и проломилась. На самую малость не свалился Вася в бледно-коричневую воду, но обошлось – ухватился он за сучковатый поручень и в два прыжка оказался на другом берегу. Остальные путешественники переправились без приключений. По еле заметной тропке стали подниматься к видневшемуся за кустами огороду.

– Дядя Вася, – тронул за локоть идущего рядом Тараканова Витька, – глянь-ка, около огорода кто-то стоит.

– Где? – Вася поднёс ко лбу ладонь. – Степан Бобёр, поди… Степан! Здорово!

Вслед за Таракановым стали рассматривать забор в кустах и остальные, а человеку у забора такое внимание, по всей видимости, не особо понравилось, и он мгновенно скрылся в кустах. А когда путники подошли к калитке огорода, их встретил громкий лай собаки, рвавшейся с цепи возле самой калитки. Потом к калитке подошёл широкоплечий сутулый мужик, здорово припадающий на левую ногу. В руках мужик держал двухствольное ружьё.

– Здорово, Степан! – поднял вверх руку проводник Игнат Семёнович.

– Чего надо?! – прохрипел в ответ Степан.