Заложники Древа Сефирот

Путь воспоминаний

Дверь в лабораторию открылась, и на белоснежный пол, сияющий отраженными бликами неоновых ламп, наступила нога мужчины в темно-коричневом кожаном ботинке. Шаг… другой, третий, нет, не шаг, а человек – в лабораторию входила группа добровольцев-исследователей. Каждый из них, увидев в интернете объявление: «В лабораторию строгой секретности по решению строго секретных задач срочно требуются добровольцы – бесстрашные исследователи», нажал на кнопку «Зарегистрироваться», затем прошел собеседование.

– Почему вы считаете себя бесстрашным?

– Мне скучно, современный мир настолько курьезен, но в нем сложно найти достойное испытание. Я думаю, что вы сможете предложить мне настоящее приключение, наполненное эмоциями.

– Хм… Да что такое страх, я не понимаю, чего в наше время можно бояться; вы скорее удивите, чем напугаете меня.

– А я боюсь, но хочу справиться с этим чувством.

– Я не испытываю никаких эмоций уже много времени, а вы смогли поймать меня на крючок моего же любопытства.

– Да бросьте… страх, бесстрашие, да это смешно. Ну, какой героизм в вашей лаборатории, так, пошутили и разбежались. Наука – это всегда так скучно…

– Я так не считаю, просто меня никто никогда еще не пугал, я просто не знаю, как это – чего-то бояться?

Группа людей стояла вдоль стены, и все до одного жмурились от невероятно яркого света. Свет будоражил их ум, но они на мгновение ослепли настолько, что потеряли возможность сориентироваться в окружающем пространстве.

– Где мы?

– Добрый день, давайте знакомиться, меня зовут Артур Борисович, я руковожу этими испытаниями, которые вы согласились пройти. А кто вы?

Люди у стены недоуменно переглянулись.

– Да, я читал ваши анкеты, но и все-таки я повторю, кто вы? Это будет вашим первым заданием: расскажите о себе, сейчас я дам вам время и включу поток ценных воспоминаний. Ценные – это не всегда хорошие, ценные – это самые яркие, а потому приходят, как правило, первыми. Это те события, которые вызвали наибольшее напряжение и отток вашей энергии. Все ваши воспоминания через специальные датчики, подключенные к вашему сознанию, будут транслироваться на экран. Время пошло. Кто начнет?

– Меня зовут Ирма Сидоева.

Воспоминания Ирмы Сидоевой

Свет, как вспышка, резанул сознание, ударил в зрачки глаз через закрытые веки, она застонала, вздрогнула и открыла глаза. Фонарь, словно оплывшая сонная луна, воткнулся в нее прозрачным неоновым светом своих лучей. На фоне мрачного серо-черного лоскутного ночного неба тусклый прощальный отсвет фонаря казался до омерзения ослепительным. Ведь он заставил Ирму открыть глаза, а это значило, что нужно жить, просто как-то жить дальше, после всего, что произошло, продолжение жизненного пути выглядело нелепой насмешкой, плевком, непродуманной в своих изгибах линии судьбы. То, что произошло, чудовищно. Плохо сфокусированным мутным взглядом она посмотрела вокруг себя, тело пока не давало о себе знать. «Странно, – мелькнула мысль, – что я совсем не чувствую боли». Взгляд зацепил грязный снег обочины дороги, она подняла подбородок и слегка запрокинула голову: «О, боже, и где ты был?» Прямо перед ней нависали купола древнего собора с колокольней. «Неужели ты все видел, – продолжала Ирма диалог с невидимым распятым на кресте Богом, – да, конечно, ты все видел, и ты молчал.» Боль поднялась откуда-то снизу, но она опять была не телесной, это была боль несправедливости, обиды и непонимания, как он мог так поступить с ней. Как она могла попасть в такую обидную и нелепую ситуацию. Горячая слеза обожгла сначала щеку, затем плечо. Слезааааа. Горячаяяяяя. Только сейчас до нее стало доходить, что она раздетая лежит в грязном сугробе на обочине дороги. Она осмотрела свое тело, которое перестало ею восприниматься, ощущений не было, словно она и реально была мертва. Все тело было покрыто синяками, ссадинами, все тело. целиком. было покрыто. До ее ума это доходило очень долго и тяжело, она снова и снова подвисала в вопросе: «Как она могла здесь оказаться». Человек, которому она верила и доверяла, тот, кого она считала частью самой себя. Человек, которого она любила до глубины своей души, так, насколько только возможно любить и верить человеку. Никто другой, это сделал, именно он. Он ударил ее… Как рука, которая ласкала, могла ударить? Душа Ирмы разрывалась от боли. Да разве такое бывает? Ведь нет, нет, нет. Ее охватывали волны истерических приступов, разочарования, жалости к себе и внутренней тоски. Но он ударил, потом снова, потом она упала, а потом. Она словно вылетела из тела и смотрела на эту гадкую, безобразную сцену откуда-то сверху, а внизу лежало ее беззащитное тело, на которое ссыпались удары. Удары были, а боли не было. Это потому что ее там не было, потому что она была где-то наверху под потолком. Почему тот, кто так нежно и трепетно любил, вдруг стал беспощадным зверем. Она всхлипнула, подавив застывший комок грусти в пересохшем горле. А в теле ничего, все в уме, все в памяти. Первые ощущения – руки бабушки-целительницы, с молитвами и причитаниями бабушка наносила особую заговоренную мазь на раны и синяки. Бабушка что-то нашептывала, вот тогда Ирма первый раз после той ночи смогла почувствовать прохладу мази на воспаленной коже, и руки волшебной бабушки. Руки любящей ее деревенской целительницы.

– Меня зовут Ирма Сидоева. Самое страшное в моей жизни уже было, я потеряла веру в любовь. Я знаю, что тот, кто любит, может и предать, и обмануть, и ударить.

– Хорошо, Ирма, спасибо, это весьма ценное воспоминание. Давайте дальше, кто?

– Меня зовут Арсений Топов.

Воспоминания Арсения Топова

Он странно одет, что это за одежда? Арсений уже и забыл, что такая одежда, как фланелевая пижама, бывает. Забыл. А память, как оказалось, поместила это в картотеку ценных воспоминаний. В руках книга, он пытается читать, чтобы нырнуть в дебри книжных событий и сбежать, сбежать от реальности, но к реальности его возвращает скрип пружин металлической провисшей сетки кровати и запах. Как же здесь отвратительно пахнет, здесь пахнет смертью. А говорят, что смерть соблазнительна, притягательна, и если заглянуть ей в глаза, то можно заблудиться в глубоководном омуте смертельной тяги. Тяги к запредельной, головокружительной свободе, к полету разума, смешанного блендером фантазий и видений. Видений абстрактных и неустойчивых, как само человеческое бытие. Прозаичность существования человека компенсирует лишь она – ее величество королева смерть. Ее приход, ее выбор, ее путь неведом простому человеку, не обсуждаем и возможно ли этому сопротивляться? Но. запах, запах в онкологическом центре был просто чудовищным. Смесь запаха дряхлеющей и заживо гниющей плоти, замешанный на испуге и обреченности, жертвенной лжи и притворной борьбы медицинских технологий. Эти белохалатные человечки с серьезными лицами несли свою службу, подобно жрецам культа древних богов, выполняя ежедневные ритуалы безо всякой надежды на победу, над той, кого они не ведали, преодолеть силу которой с помощью мудреных технологий и аппаратных воздействий было невозможно. Но бои велись ежедневно, бессмысленные и беспощадные схватки с той, которая чаще всего все-таки побеждала. Арсений посмотрел беглым взглядом на бумаги, лежащие на прикроватной больничной тумбочке. Диагноз, назначение, химиотерапия. Он смотрел на них и думал, что это написано не про него, а про какого-то другого Арсения. Это не про него. А что про него? Арсений посмотрел в окно, за окном была другая реальность, мир, который был прямо перпендикулярен той реальности, где находился сейчас Арсений. Там за окном властвовала жизнь, она дышала голубизной неба и белоснежными облаками, она манила слепящим весенним полуденным солнцем, она кричала о том, что она есть, цветущими яблочно-вишневыми букетами. Она кружила голову ароматом весеннего цветения. Это был другой запах: искристый, будоражащий, зажигающий кровь, заставляющий кипеть и бурлить, возрождаться и расцветать каждую клеточку организма. Жизнь в беспорядочном чириканье птиц, жизнь в набухших бутонах сирени, жизнь в пробивающихся через асфальт запоздалых робко радостных одуванчиков. Земля оживала, гудела и ликовала. Арсению было тогда 18 лет, и жизнь захватила и завлекла его гораздо сильнее. Он вдруг понял, как же сильно ему хочется жить. Жизнь манила его: вставай, иди, я жду тебя, я твоя, я твоя жизнь, я не готова расставаться с тобой. Только встань, встань и иди! Арсений встал, смял в комок бумаги, небрежно и жестко бросил их в угол палаты и вышел из больницы. Просто взял и вышел, так, как был – в тапочках и фланелевой грязно бежевой бесформенной пижаме. Земное тепло мягкой блуждающей поволокой потянулось по ногам, заполняя кровеносные сосуды. Арсений ликовал, он жил, он дышал сиренью и вишней. Он шел по земле, купаясь в весенних струйках солнечных лучей. В тапочках и пижаме он сел в троллейбус и уехал, уехал туда, где жизнь, вернулся в жизнь и к жизни. Никакого лечения, просто взять и забыть про диагноз навсегда. «Ведь это не про меня», – думал Арсений. Полгода спустя, когда ему пришлось столкнуться с медиками на профессиональном осмотре, они были невероятно удивлены, не обнаружив даже следов болезни. Арсений просто жил.

– Я Арсений Топов, я знаком со смертью и знаю цену жизни. Я смог выбрать жизнь.

– Прекрасно, давайте продолжим, если вы готовы, кто следующий?

– Меня зовут Антон Голубицкий.

Воспоминания Антона Голубицкого

Банальщина, какая банальщина! Детское воспоминание – он летит кувырком по ступенькам школьной лестницы, каждая ступенька каменным стуком отдает в позвонки, он падает. На секунду он понимает, что нужно сгруппироваться так, чтобы уцелела голова; он тут же вжимает голову в плечи, словно хочет, чтобы она вошла глубоко внутрь тела, но удачная интуитивная группировка спасает его голову. По лестнице вслед за ним сыпятся учебники и книги из раскрывшегося от броска портфеля. Лестница, словно осколками, покрывается листками, распахнутыми книгами, блокнотами, тетрадями. А там над ним наверху раздается смех. Смех, смех его унижения, который преследовал его потом в детских ночных кошмарах. Внизу у лестничного подножия он стоял на коленях, сжимая кулаки от злобы, бессилия и негодования. И вдруг в голове пронеслись слова, смысла которых он не понимал: Алеф, Бет, Гимель, Далех, Хе, Вау, Зайн, Тет, Йод, Каф, Ламед, Мем, Нун, Самех, Айни, Пэ, Падди, Коф, Реш, Шин, Тау. Он вдруг почувствовал, что в этих словах есть сила, что он властен над этими словами, что он справится не кулаком, не руками и ногами, он победит словом. Вера в слова у отличника Антона, который начал читать уже в 5 лет, и его первой книгой была «Шагреневая кожа» О. Бальзака. Вера в слово у него была врожденной и безусловной. Если он видел текст, он начинал читать, читать с упоением, читать, читать. Он дышал мистикой дедушкиной библиотеки, он вырос среди охапок книг и без книг начинал испытывать настоящий адский голод. Он не имел друзей, замыкаясь в книжном бескрайнем мире, там он жил, творил, дышал. Что не давало покоя его школьным соплеменникам. Тем хотелось конфликтных удовольствий, они удовлетворяли свое любопытство иначе, пытаясь через страх и унижение подчинять себе всех, всех, но. но не Антона, над головой которого, под действием невесть откуда взявшихся на непонятном языке слов, раскручивалась невидимая обычному глазу убийственная беспощадная воронка. Антон поднял подбородок, глаза выбрасывали искры злобы и ненависти, он молчал, а в голове вновь и вновь прокручивались слова, которые словно пробуждали невесть откуда взявшиеся тайные силы. Смех внезапно утих, стоявшие наверху победители и властелины дрались между собой. Антон пропустил, вслушиваясь в слова, что же могло послужить поводом для драки, он не знал, с чего она вдруг началась. Что послужило толчком? Да, он знал, он не просто знал, он был абсолютно уверен, причина была в той мощи, которую он вызвал тайными словами из его головы. Он не знал, откуда к нему пришло знание, но он словно вспоминал что-то глубокое и давно забытое. Он не знал, он вспоминал, ему на секунду показалось, что когда-то давно он был богом. Богом, перед которым трепетали забывшиеся в своем нахальстве люди. Медленно, очень медленно он поднялся с колен, от былого унижения не осталась следа. Он смотрел на слипшиеся агрессивные комки дерущихся, тех, кто только что триумфально торжествовал, дав ему предательского пинка, тех, кто наслаждался его униженным падением. Они заставили его упасть, но он нашел слово, слово, вызывающее силу. Антон распрямился, разжал кулаки, поднял глаза. Странно, что для такого падения он был не просто цел, но и боли нигде не было. Он был спокоен, спокоен и уверен в своем мимолетном величии. Он не торжествовал, не злорадствовал, он был просто спокоен, овладевая мудростью и справедливостью происходящего момента. Те, кто стояли рядом, словно что-то почувствовав, собрали все, что выспалось из портфеля. Антон протянул руку, взял портфель, внезапно обретя чувство глубинного внутреннего достоинства, он развернулся и вышел из школы. Сделав шаг за дверь, он замер, ветер раздувал волосы и мысли о великой тайне, открывшейся ему в минуту страдания и волнения.

– Меня зовут Антон Голубицкий, я владею тайной слова.

– Прекрасно, Антон, это ценное воспоминание. Ну, давайте продолжим!

– Меня зовут Иосиф Рискин. Друзья называют меня Ося.

Воспоминания Иосифа Рискина

Артур Борисович был весьма доволен результатом, увиденные воспоминания показали, что его магическое чутье и в этот раз не подвело. Да, он не ошибся, да, он снова оказался абсолютно прав. Внутри все ликовало, но более всего его радовало приближение разгадки мировой тайны. Тайны, которая так долго была запрещена человечеству для разгадывания, и любые попытки проникнуть под завесу тайны вели к гибели любопытствующих. Система, словно зловещий страж тысячелетия, хранила молчание. Тысячелетия! С тех самых пор, когда пала Атлантида, а вместе с огромной цивилизацией ушли под воду знания о том, как устроен мир. Истинные знания, а не те куцеватые обрывки, именуемые сегодня современной наукой. Атлантида забрала с собой то, без чего человечество было обречено метаться в потемках, отыскивая на ощупь, складывая из кусочков воедино, то целостное знание о том, как устроен мир.

– А сейчас я покажу вам свое воспоминание. Меня зовут Артур Борисович.

Воспоминание Артура Борисовича

Ночь. Да, это была ночь, Артур Борисович любил работать по ночам, он дожидался того момента, когда стихнет весь дом, замрет все движение, все шорохи, и он сможет, наслаждаясь безграничной тишиной, вслушиваться в мир, который словно жил внутри него; где он мог через этот внутренний мир выбраться наружу, но оказаться в пространстве неведомых ему информационных структур. Путь туда открывался лишь ночью, манящий своей бездной неисследованных троп и возможностей. Каждую ночь он нырял в небытие, оставаясь в бытности своего мироздания и земного существования. Он зажигал свечу, брал карандаш, а рука начинала сама выводить какие-то значки, и он не обдумывал их значение, он слушал эти знаки, и, вслушиваясь, мог понять их значение. Так было и сейчас – он нарисовал знак, но пламя свечи внезапно взмыло вверх, и над белесой дымкой, вьющейся из пламени, обрисовались контуры человеческой фигуры.

– Ты ищешь знания?

– Да.

– Они есть в тебе, я помогу тебе их достать.

– Во мне? Но кто я? И кто вы?

– Мы были с тобой знакомы, Авварест. Я Амон Ра. И ты, и я, мы маги. Мы великие маги Атлантиды.

– Я маг Атлантиды?

– Да, тебя зовут Авварест. Авва – это уважительная приставка, высокое звание в нашей иерархии. Мы были дружны с тобой. И не виделись со времен Древнего Египта. Я больше не воплощаюсь. Лишь прихожу к людям в виде туманных сновидений, дарящих открытия и вдохновения. А ты? Ты не послушал меня, ты слишком увлекся развитием этих странных диких людей, увлекся настолько, что они перехитрили тебя, и ты был лишен памяти. Но я помогу тебе вспомнить.

У Артура Борисовича сдавило виски, он, не выдержав, застонал от воистину адской боли, зажмурился, и память, как распечатанная картотека, стала выдавать картинки, где он в странном одеянии перед большим монитором.

– Авварест, ты тогда изобрел эту машину, машину воспоминаний. Вспомни, как она устроена, вспомни до мельчайших подробностей. Создай, создай ее заново. И тогда ты сможешь восстановить знание, то, которое мы утеряли. Ты возьмешь его из воспоминаний того, кто испытал предательство любви, из воспоминаний того, кто узнал цену жизни, из того, кто принял силу слова и того, кого воскресила женщина. Они знают многое, помоги им вспомнить. Создай машинууууу.

Свеча резко погасла, погрузив комнату в полную темноту и оцепенение. Несмотря на внешнюю неподвижность, внутри, в голове Артура Борисовича, как вспышки молний, искрометными озарениями сверкали чертежи. Он четко теперь знал, как устроена машина воспоминаний.

– Я назову ее Авварест.

Итак, меня зовут Артур Борисович, я изобрел, а точнее, как вы уже поняли, вспомнил машину, принадлежащую к великим изобретениям инженеров Атлантиды. Это машина, показывающая ваши воспоминания на экране, мы сможем это увидеть. Затем у нас будет потрясающая возможность записать и восстановить, наконец-то, утраченное когда-то знание. Вы готовы к такой работе?

Ответом были молчаливое согласие и легкие, едва заметные кивки головой.

– Вот и отлично, отдыхайте, завтра приступим. У каждого из вас будет отдельная комната, оборудованная экраном для просмотра и записи воспоминаний. Приятных путешествий к самим себе.

Артур Борисович вышел из комнаты. На стенах зажглись указатели с именами, все разошлись, открыв двери со своим именем. Им предстояло обдумать все услышанное и подготовиться к важнейшей работе в их жизни. Все, что с ними происходило до этого, казалось таким неважным.

Подготовка к погружениям в воспоминания

Артур Борисович волновался. Он знал, что от того, насколько четко и правильно он подберет предметы погружения, зависит результат всей работы. Никогда еще наука не была так близко и одновременно далеко от открытий. От волнения у Артура Борисовича пересохло горло, вспотели ладони, да и вообще его немного лихорадило – мелкая дрожь рябью пробегала по его телу, стекала нисходящим потоком и выбрасывала наружу отработанную лаву нервного напряжения. Он выдохнул и вошел в комнату археологических находок.

Пустыми зарницами глаз на него смотрела фигура крылатой богини Исиды. Он взял статуэтку и задумался.

– Не маловато ли для входа в период воспоминаний, связанных с мистериями Исиды?

Секунду помедлив, он достал ожерелье, принадлежащее когда-то верховной жрице Дома Исиды Аранде.

– Аранда, да, Аранда – вот кто знает ответы на многие вопросы, ведь она была посвящена самой Исидой.

Артур Борисович внезапно понял, что это верное решение и абсолютно верный выбор предметов, это отразилось на его внутреннем состоянии: он вновь стал устойчиво спокойным и ровным. «Все правильно», – звучало в его голове.

– Ирма, вы меня слышите, – он нажал на кнопку, которая послушно включила канал связи с Ирмой Сидоевой.

Загорелся экран монитора, Ирма листала книгу с пожелтевшими от времени страницами.

– Да, Артур Борисович, я вас слышу.

– Если вы готовы, то давайте попробуем немного поработать. Мне нужны определенные воспоминания, если при нашем знакомстве я вам говорил о том, что мне нужны ваши главные воспоминания, и это задание послужило ключом, открывающим ваше сознание в нужном месте и времени, то сейчас ключом будут предметы, которые перенесут вас в нужную эпоху и покажут нужные события. Это воспоминания мира, воспоминания системы, но это и ваши воспоминания в том числе. Мы подобрали вас по определенным словам резонаторам, которые поместили в объявлении. Эти слова сработали, они ударили в ваше подсознание, активировали нужный участок мозга и повлияли на ваше поведение. Как говорится, и вот вы здесь. Каждый из вас был участником событий, воспоминания о которых нам необходимы. Вам просто нужно вспомнить. Вам сейчас передадут предметы.

Артур Борисович вызвал ассистента.

Ирма с недоумением смотрела на статую Исиды, на ожерелье. Она изо всех сил пыталась вспомнить, но как-то не удавалось. Она наморщила лоб от мозгового напряжения, и потрясла головой, словно пытаясь его сбросить.

– Подождите, Ирма. Это еще не все инструкции. Садитесь поудобнее, для того, чтобы вы погрузились в воспоминания ваших прошлых воплощений, мне нужно замедлить вам слегка работу сердца, загасить активность вашего сознания и активировать те участки мозга, точнее, его правого полушария, где есть резонанс с этими предметами. Расслабьтесь и закройте глаза! Я желаю вам удачи!

Ирма закрыла глаза, и ее сознание, словно по темной водосточной трубе, послушно заскользило по реке времени и вдруг, ударившись о вспышку света, внезапно остановилось, как вагончик в метро, выбравшийся наружу. Она огляделась.

Мистерии Исиды

Тьма сгущалась, жаркий ветер дышал песком пустыни, вызывая головокружение. Время долгожданной прохлады приближалось, но тех, кто собрался во дворе храма, это совсем не беспокоило. Главная жрица настраивалась на ритуал. Она давно перестала замечать то, еле улавливаемое волнение, которое всегда охватывало всех участников ритуала, она держала свои эмоции выше уровня сердца, длительные тренировки научили ее оставаться незыблемой, равновесной и где-то даже безучастной к происходящему. Застегнут тяжелый украшенный разноцветными самоцветами пояс, застегнуты браслеты на запястьях, застегнуты браслеты на предплечьях. Это не просто украшения – это важная часть ритуала. Ведь каждое украшение одновременно замыкало и открывало тайные энергетические потоки, которые она проводила через свое тело. На голову водрузили диадему, жрица на секунду прикрыла глаза, проверяя луч канала третьего глаза. Луч послушно засветился в наплывающей тьме, повинуясь команде, скользил в задаваемых жрицей направлениях. Внутренним взглядом опытной жрицы она проверила работу энергопотоков всего тела, пояс активировал нижние энергетические центры, давал ей поток силы и энергии земли, власть и уверенность. Она взяла в руки ожерелье и на секунду залюбовалась этим произведением ювелиров. Ожерелье было значимой частью обязательного жреческого наряда, оно контролировало потоки энергии, идущие через сердце и горловой центр. Эти потоки давали ей возможность усиливать свое воздействие, диадема помогала работе ее третьего глаза, оставалось надеть только шлем. Шлем с диском солнца между двумя рогами – настроечными антеннами. Шлем – это, бесспорно, очень важно, это ее связь с ритуальными каналами, это ее связь с божественными силами, это ее связь с нужным источником информации и энергии. И вот торжественность момента: на голову Аранды – верховной жрицы дома Исиды – водрузили, а другого слова и не подобрать, несмотря на весь пафос, так что именно водрузили грандиозную конструкцию ритуального головного убора – шлема Ра. Жрица давно привыкла не замечать тяжесть жреческого головного убора, считая его своей неотъемлемой частью. Аранда внутренне собралась, сосредоточилась – она настраивалась на предстоящий ритуал, уходя в состояние глубокого внутреннего безмолвия и отрешенности, она просматривала рисунки-настройки, выбитые на ритуальных золотых табличках. Она вглядывалась в рисунки и по этапам медленно погружалась во внутреннюю пустоту, тишину. В ее голове умолкали звуки, умолкал весь внешний мир, все, что она должна ловить – это определенный сигнал. Какой? А вот и картинка на следующей табличке. Нужно настроиться на эту волну, войти в нее, пропустить через себя и вывести наружу, погрузив в эту волну всех присутствующих. Чтобы этому научиться, требовались годы упорных занятий и тренировок. Ну вот, уже раздались звуки ритуальной трубы, пора. Жрица медленно встала и медленно, очень медленно начала двигаться во главе ритуальной церемонии. Она шла, ловя условленный частотный резонанс со звуками трубы. Пора, пора спускаться. И Аранда начала спускаться по освещенной светом факелов лестнице. Очень эффектно смотрелось, когда подол золотистого, сверкающего разнообразными переливами бликов факельного света платья, торжественно заскользил по ступеням, внимая такту шагов жрицы. Аранда спускалась, напряжение нарастало, внимание всех, кто стоял у подножия храма, было приковано к неспешным шагам верховной жрицы – эмоциональное величие этого спуска сложно описать. И вот она замерла, остановившись на краю ритуального круга; внутри круга стояли двое – мужчина и женщина, они были полностью обнажены, в темноте мерцали блики факельного пламени, отраженные белоснежной кожей двух тел. Мужчина и женщина стояли неподвижно внутри круга, лицом к лицу. Глаза были закрыты, тела слегка раскачивало от нарастающего транса, они были словно в забытьи, на границе круга расположились все жрицы храма Исиды – верные и преданные служительницы культа Великой Богини. В такт мерцанию огня и звуков трубы они сжимали тайные мышцы, выдавая наружу инь энергию. Соединяясь в единый поток, ручейки энергии жриц открыли ритуальный канал. Верховная жрица подняла руку: «Призываю тебя, Великая богиня Исида: да прилепится эта женщина к этому мужчине, и прилепится этот мужчина к этой женщине, и станут они единым целым, единым телом, духом, душой, вовеки веков; в этом воплощении и во всех последующих узнают они друг друга по взгляду, по вздоху и не смогут друг без друга, и лишь соединившись вместе, пусть откроется им Великая Сила и Великое Знание. Да будет так!» И в тот же момент, словно тысячи золотистых, искрящихся ниток, энергетические ручейки, генерируемые жрицами храма, пронзили два тела, сливая их в единое целое, прошивая насквозь энергетические центры, тонкие тела. вихри потока энергии вырвались из макушек мужчины и женщины и были сплетены в одно целое, а вихри уже образовали внизу тела каждого из них явно осязаемые лучи, которые снова были сплетены, соединены в единый луч. И этот луч, обретя неимоверную силу, проткнул пространство, взмывая в бесконечность. Энергия напряжения, воплощенная двумя телами, кружилась фантастическими восьмерками радужных искр, уводя всех присутствующих за край вселенной. Они словно шагнули друг в друга и приняли, застонав одновременно от настигнувшего их блаженства гармонии слияния. И когда они отрыли глаза, губы беззвучно шептали: «Вместе навсегда, я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, я никогда тебя не забуду». Мрак египетской ночи нежным ветром-суховеем коснулся плеч и поднялся на недосягаемую высоту.

Ирма, выйдя из света, снова пролетела знакомым путем через трубу и открыла глаза, с изумлением глядя на экран.

– Кто же я? Неужели жрица Аранда, – осмыслить это было невероятно сложно для Ирмы, мысли начались, но потеряв равновесие, снова запутались.

– Да, Ирма, ты верховная жрица Дома Исиды Аранда, только что ты благополучно вспомнила, как ты проводила знаменитые Мистерии Исиды. Это прекрасно. Результат замечательный, сейчас мы его зафиксируем, и ты сможешь вспомнить очень многое из того, чем владела Аранда. И если ты не против, то давай продолжим погружения в воспоминания.

Ирма кивнула, надела белоснежное, напичканное электронами устройство на голову и закрыла глаза, она крепко сжала в левой руке статуэтку Исиды, временной поток черной безжалостной воронкой подхватил ее и потащил в дебри глубинных воспоминаний…

– Аранда, тебе нужно поторопиться, Исида не любит ждать, – черноглазая девушка с гибкой талией и в ожерелье жрицы прикоснулась к запястью Аранды.

Аранда вздрогнула, она никак не могла привыкнуть к прикосновениям посвященных, их руки, словно удары неизвестной энергии: каждое касание вызывало невероятную дрожь и колебания во всем теле, незаметное тихое касание вызывало целую бурю чувственных вибраций. Нужно было время, чтобы загасить эту телесную волну.

– Аренция, зачем ты касаешься меня, теперь мне нужно время для восстановления, – Аранда закрыла глаза, выпуская потоки энергии через стопы в Землю.

Аренция незаметно улыбнулась, было видно, что она весьма и весьма довольна произведенным эффектом. Всем жрицам приходилось учиться жить заново после посвящения Исиды, пройдя сложный многоступенчатый путь испытаний, никто уже не мог оставаться прежним. Менялось все: от структуры тела до образа мышления, видения. Тело, сознание – все обретало неведомые ранее не недоступные обычному человеку способности. Даже легкое прикосновение вызывало реакцию, а если удар или толчок… Человеческое тело было бы уничтожено. А впрочем, даже мысли посвященных в магию Исиды жриц творили чудеса, ими можно было переворачивать мир. Их посвящали, чтобы созидать, чтобы управлять любыми изменениями в мире людей. На все вопросы посвященным отвечала сама великая богиня Исида.

Стройная фигурка той, кого смертные всех времен будут считать величайшей богиней, купалась в лучах полуденного солнца Египта. Исида стояла внутри священного круга. Круг было принято называть именно священным. Ведь священный – это значит неизменный. Да, да, даже им, посвященным, нельзя было нарушать многочисленные табу. Жрицы сидели за пределами круга на возвышениях каменных ступеней храма. Монументальность этого сооружения сложно было описать: колонны с ярчайшими рисунками, расписанные стены, колоннады, устремленные ввысь для концентрации энергетических потоков.

Исида опустила крылья, две ее помощницы из числа рабынь, повинуясь ее знаку, подошли, чтобы расстегнуть специальные застежки на запястьях и груди, которые крепили крылья к телу богини. Крылья соскользнули, упав к божественным ногам. Рабыни не сводили восхищенного взгляда с госпожи. А впрочем, восхищение испытывали все, кто мог видеть Исиду. Это удивительное свойство – вызывать благоговейное восхищение всех, кто бросал даже мимолетный взгляд, он тут же застывал в удивлении и не мог отвести глаз. Этому свежепосвященным жрицам предстояло лишь научиться. Аранда подавила легкий вздох от предвкушения обретения удивительных свойств и качеств. Исида будет обучать. Есть ли у смертного другое, более заветное желание, чем быть послушным учеником величественной и могущественной богини? От этой избранности кружилась голова и появлялось сладостное сосущее ощущение где-то глубоко в желудке. Рабыни подняли сброшенные крылья и удалились. Никто из рабынь никогда не считал унижением служение божеству, они гордились этим служением, получая от этого невероятное удовольствие. Служить живым Богам Египта не было принуждением, это было счастье и радость, от простого присутствия возле божеств человек испытывал ослепительную вспышку блаженства, которую он нигде и никогда не мог испытывать, положением раба гордились, ценили, это было неземное удовольствие, от которого рабы зависели. Исида подняла голову и, сняв с лица маску, посмотрела (да как же она это делает!?) одновременно всем в глаза. Всех словно поразила молния. Внезапное оцепенения, вызванное взглядом Исиды, поражало всех моментально. Жрицы замерли, вытянув в струночку позвоночники, приподняв подбородки. Взгляд глубоких пронзительных глаз заскользил по кругу.