Поломанный Мир 2: Недра

Глава 1

Аштуму чужды монстры. Всякое существо от мира сего встроено в его экосистему. Даже если оно безобразно и на первый взгляд кажется уродливым, не вписывающимся в обыкновенный ход вещей. Есть те, кто ест, и те, кто будет съеден.

Природа тянется к простоте.

Что бы ни познавал человек, он руководствуется собственной картиной бытия. Неважно, каким представляется Мир, Материальным или Равновесным, суть одна. Религия малоподвижна – даже слишком, чтобы достоверно определить явление вне обрисованных рамок. В свою очередь, наука скачкообразна, и если не развивается, то стукается об тупики до лучших времён.

Рано или поздно всякий феномен становится обыденностью. Обрастает фактами, заблуждениями, одновременно дополняя и искажая реальность. И всё познанное единожды вполне может однажды подвергнуться переосмыслению. Так – до тех пор, пока границы познания не достигнут лимитов, заложенных самим Вселенским Разумом.

И ведь в это самое понятие каждый вкладывает своё понимание. Даже боги.

Люди низменны. И люди приземленны. Они являют собой посредственное отражение внеземного, обреченные черпать от него силы, его же питать, но ни за что и никогда не докопаться до истины в первозданном виде. Пантеон ведь на то и Пантеон, что возвышается над материей. Для человека же всё ужасное бездумно сводится к чудовищам.

Животные, обретшие плоть фантомы, себе подобные.

Без разницы, откуда тянутся корни того или иного феномена. Одни монстры жили в Аштуме всегда, другие – явились извне, либо вплетаясь в его биосферу и принимая чужие правила, либо меняя мир до неузнаваемости. Эфир запредельно чуток, и образ, сама Абстракция, неуклонно тянется к плоти, обретая Материю.

Многих монстров люди породили сами, утопая в больных фантазиях на фоне страха перед неизвестностью. Шутка ли, о том даже толком не подозревая.

Здесь не при чем алхимия. Её противоестественные плоды – химеры. В большей или меньшей степени удачные.

Серость – вот колыбель человеческих кошмаров. Лоно, из которого ужас проталкивается через Бреши в Материальный Мир.

Так и сегодня.

Он был не первый в своём роде. Подобные ему исстари заставляли Равновесный Мир содрогаться. В конце концов, настала его очередь.

Чистое порождение давешней больной фантазии. Кто бы ни увидел его в момент помутнения рассудка, жизнеспособный образ пал проклятием на обе половины Аштума.

В эту ночь над Саргузами Брешь горела особенно ярко. И всё равно, часовые замка Вальперга благополучно проворонили появление первого чудовища на свет. Мистическое сияние тихо складывалось в пугающую воронку, из которой Серость исторгала своё дитя.

Живорожденное – перво-наперво наружу высунулась голова. Мальком в привычном человеку понимании тварь назвать не повернулся бы язык. Он оживал созревшим, чтобы однажды найти себе пару и породить уже полноправных обитателей Аштума. Так задумали сами люди, развивавшие пугающий образ когда-то.

Серость отозвалась на это. Но в Мёртвом Городе еще оставались такие силы, которые имели на законы природы собственный взгляд. И не стеснялись калечить Жизнь.

Голова была массивная, даже очень. Прям как у реликта. Но на горизонте случайным свидетелям вполне могла показаться совсем крошечной, незаметной.

Череп венчали шипы, больше походившие даже не на костяные наросты, а на камень. Железная чешуя – и та будто бы вырезана была из камня. Глаза новорожденного оставались закрыты. О первом крике не шло и речи.

Роды проходили неспешно, зато успешно.

Шея, чуть продолговатая, безвольно болталась плетью из стороны в сторону. Следом показалась грудина, крылья, передние мускулистые лапы. Еще спустя некоторое время плоть обрела нижняя половина туловища.

Когда оставался только хвост, Бреши стало на порядок легче. Новорожденный плод сорвался с небес и стал падать мёртвым грузом на землю. Прямо в Саргузы, окутанные моровым туманом. Если кто и уследил за тем, глазам своим не верил.

Падение не назовешь мягким. Веса в малыше хватило бы разрушить и крепость. С четверть квартала в Деловом Районе попросту разнесло напрочь. Грохот поднялся неимоверный, распугивая редких спящих. Пыль потонула в отравленной взвеси. Между тем само существо и ухом не повело. И не двигалось, и не дышало, что твой труп.

Умерло, не успев и родиться? Если бы. Всему своё время.

Ото сна, длинною в вечность, младенца пробудила враждебная окружающая среда. Но совсем не этого он ожидал, воплощаясь на южном краю Илантии. Это не воздух окутал его громадное тело, а жгучая взвесь, подобная кислотному облаку.

Его панцирь неуклонно деформировался, остеодермы грубели. Шероховатость их проявлялась только больше. Чешуя трескалась, и сквозь медленно рвущуюся кожу мелкими ручейками просачивалась кровь, кажущаяся в белой мгле абсолютно чёрной.

Такой же чёрной, как обсидиан, подарившей цвет самому телу.

Монстр инстинктивно открыл глаза, и в этом крылась его роковая ошибка. Два янтарных огня тут же схлопнулись. Пасть, наоборот, раскрылась. Он ревел от несусветной боли, вяло дёргая лапами в жалкой попытке перекатиться, убраться из ядовитого мрака, пока не поздно. Ещё как поздно – стало так, едва кожи его коснулся моровой туман.

С самого рождения обсидиановый дракон был обречен погибнуть здесь. Ему никогда не обрести своё место в Герцогстве Ларданском. Не найти пару, не продолжить род. Крылья его – два багровых перепончатых паруса – разъест и превратит в тряпье.

Разложение постигнет голосовые связки, лишая его первостепенного оружия, сверхзвукового крика, перед которым не устоит ни одна крепость, ни одна гора.

От него останутся только кости. Печальный, скоропостижный итог, что вписывается в замысел Смерти, как литой.

Тень скользнула в тумане, приближаясь к гибнущему, беспомощно вопящему чудовищу. Некоторые легенды умирают в зародыше. И не все трупы годятся в служение высшей цели. Лишь иногда мучительная погибель влечет за собой славное перерождение.

Пращур не спешил проявлять милосердие. Стоял, улыбаясь, и наблюдал. Подбородок склонил чуть к груди, при этом капюшон полностью скрывал его лицо, бледное, как мел. Губы пересохли, отлипли друг от друга с боем, являя зубы, что складывались в плотоядный оскал.

Богу Смерти агония обсидианового дракона доставляла удовольствие поистине эстетическое. К погибели порождения Серости он относился несколько иначе, видя потенциал в конечном облике громадного ящера. Вопли создания складывались в дивную музыку для ушей Прародителя. Гибель плавно перетекала в Жизнь.

Для одних этот факт – парадокс, а для других – данность. Воля неуклонно ведет к Хаосу, тогда как её полное отсутствие обеспечивает абсолютный Порядок. Таков залог победы Прародителя в негласно начатой войне, залог спасения от Апокалипсиса, уготованного если не Вселенским Разумом, то Седьмой Луной. И если не Седьмой Луной, то угрозой, что кроется на её темной стороне.

Кто бы что ни говорил, война – дело бесчестное. Хотя бы потому, что ползет к финалу сквозь боль и гибель стольких, виновных и невинных. Это единственная причина, по которой тут все средства хороши.

Руки Прародителя показались из-за одежд и пустились в пляс. На кончиках пальцев концентрировался дымно-серый эфир, складываясь в некромантию.

Отец признал своё новоявленное дитя. И он сказал:

– Ты подойдешь мне.

Глава 2

– И сколько мы так идём? – жалобно заговорила Джада, еле перебирая ногами. – Такое странное чувство. Как узнать под землей, день сейчас или ночь? Мне спать одновременно и хочется, и не хочется. Это. Просто. Сводит. С ума!

      Голос её звучал несколько иначе на той глубине, что они обходили нынче. Более густым казался.

Дуновение ветра давно пропало. Воздух казался застоявшимся. Со временем стал даже тёплым, будто где-то рядом подземными реками текла кипучая лава. Исключать этого не стоило, что пугало вдвойне.

Клаустрофобия отступила, оставляя рассудку Флэя поле для ясного мышления. Но Альдред шёл молча и бездумно. Для него всё сводилось к пресловутой пословице: не буди лихо, пока оно тихо. Наследник Сокофона лишь купался в холодном свете лантернума. Грибы росли здесь, как на дрожжах. Слова брюнетки вырвали его из сладкой неги.

Всё-таки он понимал, о чем она толкует. Лучше, чем хотелось бы.

– Значит, у тебя также? – усмехнулся он угрюмо. – Ничего удивительного. Прошли мы уже немало, и до сих пор даже не остановились покемарить.

Да, так и есть. Они шли сквозь россыпи светящихся грибов. С тех самых пор, как обнаружили себя в западне. В Недрах под Ларданским хребтом. За неимением иного выбора, естественно. Аппетит и жажду отбило гнетущее чувство фрустрации. И как рукой сняло сон. Только и остался стресс, точивший их, что вода – камень. Капля за каплей.

Не поесть было нельзя. Прямо на ходу жевали солонину, запивая разбавленным вином. Запасы их за раз резко истощились. И кто знает, когда они восполнятся вновь.

Периодически они покидали места произрастания лантернумов, поглощаемые непроглядной тьмой. Спутники не могли сказать наверняка, подстерегает ли их здесь бесплотный убийца, провоцирующий мгновенную детонацию. Так что огней не зажигали. Рвать грибы и ходить с ними, сказала Джада, бессмысленно. Мигом тухнут. И проку с них никакого, хоть убей.

Жителям поверхности в Недрах приходилось туго. Также туго, как рыбам, выловленным из воды на берег. Их уже постигла агония. Агония, разворачивающаяся в пространстве и времени.

– Есть у тебя часы? – заговорила Верде немного погодя опять. – Хоть время глянуть, пока мы рядом с грибами.

– Ха! Правда, что ли? – Альдред оставался неумолим. – Даже если бы они были, ничем они тебе не помогли бы. Время тут не играет совершенно никакой роли.

– Всякому человеку нужно на что-то опираться, на что-то надеяться… – возмутилась брюнетка. Она и сама неоднократно пожалела, что связалась с Альдредом.

Надо им было разойтись ещё тогда, в загородном имении феодала. Целее была бы. Забоялась, потянулась к силе, которую Флэй доказывал из раза в раз, оставаясь в живых, оставаясь триумфатором, пусть и в ранах. Это подкупало, и это обманывало. Теперь уже поздно. Уже некуда разбегаться, ведь нет углов. Их залог выживания – в кооперации.

Удача отвернулась от них. Ведь они здесь. Нигде.

Брюнетка упустила одну простую истину из виду: с Киафом опаснее. В разы.

Он – порох, который вспыхнет от одной искры.

Несносный характер Альдреда как бы намекал на это. Наследник Сокофона заявил:

– Раз так, надейся только на себя. Всё остальное – дело неблагодарное.

– Чтоб тебя!.. – прошипела Джада, чуть отстраняясь от него в сторону.

Давление туннеля резко охватило и её саму. Негде ей разминуться с Киафом. Какая же она всё-таки дура: очередной мужчина в её жизни неумолимо повлек за собой очередной крах. Выходит, это её проклятие. И возможно, сработало оно в последний раз.

– Ты не дуйся, – вдруг смягчился Флэй, играя на контрасте преподносимых эмоций. – Просто делай, как я, и всё будет в порядке. Вот увидишь.

– А ты сам-то в это веришь? – буркнула Верде. И всё же, пыл охладила.

Киафа Снов спровоцировали всё-таки на тяжелые думы. Замечательно. В груди тут же заломило. Его настигла злоба, до сих пор запечатанная в самых отдаленных закромах души. Мало-помалу она перетекала в немую ярость, которая сжигала Альдреда изнутри.

Враг – истинный враг – оставался в тени. Но кем бы он ни был, Флэй принимал этот выбор. Он отказывался подыхать в Недрах, ибо не для того прошёл весь этот путь, чтобы пасть и не встать на полпути к свободе. Коли надо, будет рубить, резать, рвать зубами, давить в кашу. Любого! Но выберется обратно на поверхность. Своего добьется.

Только так его жизнь вернётся в логичную колею.

Он не успокоится, пока это не произойдет, – зарёкся. И не замечал, что этой самой подсознательной клятвой только способствовал дроблению собственного рассудка, собственного сердца. Кто знает, во что соберутся осколки по итогу.

Если соберутся.

– Да. – сказал он твёрдо наконец. Пускай врал. – Я верю. И тебе советую.

Брюнетка усмехнулась. Хоть что-то. Ответ ей понравился.

– Утешил так утешил. В красноречии тебе не откажешь, Альдред.

– Вспомним об этом, когда выберемся из этой вонючей дыры, – холодно рассудил Флэй, вновь растворяясь во тьме впереди. – А до тех пор – меньше слов, больше дела.

Спутнице ничего не оставалось, кроме как уступить Киафу Снов и здесь.

Она покинула светлое пятно, созданное лантернумом, и вошла во мглу продолжавшегося туннеля. Грибы собирали на своих шляпках пыль, малейшее колыхание заставляло частички сыпаться обратно, уже подсвеченными, словно горящие окалины.

Алхимики до сих пор бьются головой об стену, пытаясь разгадать их природу. И пусть, главное, что опасности эти не представляют. Пускай. Главное, что микотов нигде не видать – и на том «спасибо».

Ежели Джада и попадала по долгу службы в Недра, боялась только их. Просто потому, что не имела шанса сталкиваться с ужасами куда более неотвратимыми здесь. Каждая боевая стычка с этими тварями стоила непомерно дорого для её боязливого сердца. И всякий такой раз она боялась, что уже не вернется на поверхность.

Причин для того имелось немало. Даже вспоминать подчас ей страшно. Тем более, думать прямо сейчас, на территории собственного страха.

Точно повезет, если спутникам на пути не встретятся эти мерзкие существа. Флэй был блаженен в неведении: видел цель и наотрез отказывался замечать препятствия.

Другое дело – Джада. Раз Противоположности оставили её, а представитель Пантеона благосклонностью не блещет, ей оставалось только уповать на судьбу.

С замиранием уязвимого, трепещущегося сердца.

Впрочем, страх – проблема самого человека. Так пусть в нём же и замкнется.

Мглистый участок туннеля длился чересчур долго. Альдред ещё чувствовал себя уязвленным после бездумной свары со спутницей. Всё его внимание оттягивалось на крамольную мысль о грядущем. Никогда не стоило исключать одну сотую процента вероятности, за которой может крыться фиаско.

От таких мыслей стоило бежать – и поскорее. В какой-то момент Флэй приблизился к хаотически очерченной стене подземного хода и прислонился ладонью к камню. Не сказать, что ему понравились тактильные ощущения.

Кинестетом назвать себя у Альдреда не повернулся бы язык. И всё же, был уверен: вслепую ему далось нежданное открытие, способное пролить свет на истину. Следует просто правильно растолковать его.

Киафа Снов преследовало ощущение, будто бы тоннель, куда они попали, был далеко не природного происхождения. Грунтовые воды не способны настолько изощренно обточить горную породу изнутри – ни за тысячи, ни за миллионы лет. Это сделали руками. Чьими – вопрос уже отдельный.

На этом участке именно. Такого раньше не было. Соответственно, рукотворный труд перемежался с достоянием природы. Вполне обыкновенная история, когда речь заходит о шахтёрских потугах дорваться до ценнейших руд.

Смущало другое: ответвления эти уж точно не значились на схеме жил Помпео. И либо сам рудный магнат вёл дела в обход герцогской казны, либо в заброшенные шахты вдохнул жизнь кто-то ещё. При мысли об этом Альдреду стало плохо.

Хорошего ждать от сделанного вывода не приходилось. Даже если где-то поблизости есть прямой выход на поверхность по ту сторону Ларданов. Тайны Альдред не любил. Ещё меньше ему нравилось их разгадывать. Особенно, когда иного выхода нет.

Гадать, подвело Флэя чутье ли на сей раз, особого смысла не имело. Сразу за крутым поворотом спутники наткнулись на обширную полость. Это был просторный грот, наполненный сиянием лантернумов. Ни одного тёмного уголка. Всё та же пресловутая бирюза, будто бы приглашавшая остаться здесь на подольше.

По меньшей мере, здесь явно было, на что посмотреть.

– Вот же ж… Глазам своим не верю, – пробормотал Альдред, выходя на свет.

Его рука инстинктивно потянулась к ножнам. Пальцы коснулись рукояти химеритового фламберга. Чувство опасности снедало изнутри, заполоняя собой разум Флэя. Следом неуверенно подтянулась уже брюнетка. Растерянно оглядывалась по сторонам, совершенно ничего не понимая. Она спросила, чисто риторически:

– Что всё это значит?..

Её спутник с ответом не спешил, также зрительно изучая положение вещей вокруг:

– А то ты не видишь.

Окружение ясно давало понять: Альдред и Джада не единственные люди, что находятся под землей настолько глубоко. Были и другие. По крайней мере, считанные дни или даже часы тому назад. Далеко не те выжившие, с которыми спутники грызлись за вход в жилы Помпео. Сугубо третьи лица.

Светящийся от грибов грот являл собой полноценную шахту, где старатели добывали руду. Подпорки даже поставили. Кругом валялись брошенные инструменты, тачки. Место бросили в спешке, словно сорвались на обедню.

Киаф Снов местной руды не знал доселе. И не железо, и не золото, и не серебро. Даже на медь не похоже. Металл иной породы, отдалённо напоминавший…

– Химерит. Это ведь он, да? – неуверенно заговорила Джада.

Флэй бы в последнюю очередь подумал на Кровь Лжепророка гармонистов. Перебирал в уме все виды, какие только знал. Пригляделся – и действительно. Ещё не обработанный, безупречной чернотой своей напоминавший уголь. Химерит выдало дребезжание воздуха вокруг залежей и едва уловимое кочевание чистого эфира в породе.

Визуальное явление наталкивало на ассоциацию с жаром, что поднимался от камня в знойный полдень. И действительно, душой Альдред чувствовал причудливое возбуждение, заставлявшее течь в жилах кровь чуточку быстрее. Словно Бог Снов, заточённый в его груди, жаждал всеми правдами и неправдами упиться этим эфиром.

Но он молчал. Ведь его так до сих пор и не спросили ни о чем.

Мир для Альдреда перевернулся с ног на голову.

– Я могу ошибаться, – проронил Флэй вдруг. – Но разве химерит не добывают на альдских приисках? Как он мог оказаться здесь, в Ларданах?..

Брюнетка хмыкнула, глубоко призадумавшись. Прошла вперед и поравнялась с Альдредом, говоря:

– Разве ему что-то мешало появиться здесь? Не от сырости ведь руда заводится. И потом, ученые часто сравнивают Ларданы с Альдами. Это горные хребты одной природы.

Киаф Снов наклонил к груди подбородок, вспоминая. Прошептал еле слышно:

– Я никогда не видел Альды. Не могу знать.

И всё же, он допускал, что это правда. Его больше интересовало другое.

– Вроде как, – продолжала брюнетка, нервно потирая бедро, – даже теория существует, что раньше они составляли собой сплошную горную систему. Помнишь? В Дюжине Столпов упомянуто что-то наподобие! Якобы в эпоху Первой Луны из Океана поднялись горы. А горы, как ты знаешь, имеют свойство крошиться, осыпаться. Даже камень время рушит. Поэтому то на то и выходит. Ничего удивительного в химерите здесь нет. Единственное, что…

Флэй рассмеялся, вдруг зацепившись за любопытное умозаключение. Громче, чем следовало бы в Недрах.

– Поверить не могу, – размышлял тот вслух. – Должно быть, Герцог прыгал от счастья, когда обнаружил тут эти залежи. И естественно, никому об этом не сказал. Даже городскому духовенству! Архиепископу! Верховным! Папа Цимский тоже наверняка в неведении. На то явно есть причины. Сколько бы времени тут ни ошивались шахтеры, никто об этом знать не должен был. Вплоть до тех пор, пока Барбины бы ни привели в исполнение свой блядский замысел.

– Ты хочешь сказать, химерит здесь они добывали в обход Церкви, сугубо для себя? – смутилась Джада. Сама об этом думала, но была не уверена.

– Как же иначе! – хмыкнул Альдред. – Большой, что ли, секрет? Этот металл дороже золота. На голову дороже. Феодал всю дорогу проявлял к разработкам Инквизиции нездоровый интерес. Помножим это на политическую обстановку в Южной Илантии. То на то и выходит. Химерит бы обеспечил ему победу над Львом Теаполя. И быть может, Герцогство тогда бы стало Королевством. Чисто по праву сильного. И Барбин бы своего добился. Во всех смыслах.

– Война и здесь его заставила подсуетиться? – вдруг поняла Верде. – Хитер, кто бы мог подумать. Ещё и тихушник редкостный.

– Стены с пластинами из инквизиторского сплава на манер Янтарной Башни. Теперь ещё химерит – и сама руда, и теперь даже технологии церковных бронников и оружейников. Хочешь мира – готовься к войне. Для Герцога ничего еще не кончено. Потерял Саргузы – и ладно. Землю свою он так просто не упустит. Именно поэтому отсюда надо сматывать удочки как можно скорее. А венценосцы пусть и дальше стукаются лбами, как тупорылые бараны, – резюмировал Альдред.

– О шахте явно знают одни лишь приближенные, – вставила свои пять сольдо брюнетка. – Но руду добывают ведь не просто так. Должны же её куда-то отгружать. Значит, поблизости должен быть выход на поверхность. В Провинцию.

– Хорошо, если так, – согласился Флэй. Думать об этом было приятней и легче, чем о неисчислимой протяженности земных Недр. – Но я бы не загадывал на будущее. Мы вообразить себе не можем всю масштабность промысла, который Герцог развернул здесь втихомолку. То есть… мы можем быть как у самого выхода наружу, так и в самой дырявой дыре этих штреков.

– Умеешь ты всё изговнить, – буркнула Верде недовольно.

– Я реалист, Джада, – сказал Флэй, как отрезал. – Мне факты нужны. Как пища. Как воздух. Слышала, я думаю? Поспешишь – людей насмешишь.

«За это ты мне и нравишься, – откуда-то совсем издалека откровенно заявил Сокофон. – Я в тебе не ошибся».

«А когда мы выберемся отсюда наружу, я и вовсе тебя расцелую», – нежным голосом Мелины прошептал он же на ухо Альдреду.

Пантеон чувства юмора лишен не был. Но Киаф не оценил. У него по спине пробежал холодок. Дурное предчувствие появилось из ниоткуда.

– Смейся, сколько влезет. Мне всё равно, – обиделась брюнетка.

Её чувствам Альдред значения не придал. Он сделал шаг вперёд, внимательно озираясь по сторонам. Вспоминал Северо-Запад Мёртвого Города, как чёрный нектар выходил прямо из стен, обретя новую для себя питательную среду: останки людей.

– Не удивлюсь, если рано или поздно мы наткнемся на месторождения нектара. Лучше белого, чем черного, но кто знает, как далеко под землей зашёл феодал.

– Ты не о том думаешь, – бросила ему Джада. – Давай просто найдём выход отсюда и уберемся подобру-поздорову. Еды всё равно надолго не хватит.

– Что ж, тоже верно, – Флэй не противился, но и не шёл навстречу. – Обожди. Спешка нам ни к чему.

– Да ты мёртвого изведешь! – прошипела брюнетка, сопротивляясь.

Вяло. Недостаточно.

Змеиный выпад её остался без ответа. Флэй сам не знал, чего искал, но пошёл вперёд, окидывая взглядом пол и стены. Будто неведомая сила гнала его вперёд.

Шахтёрские инструменты с брошенными тачками его не интересовали. Всевозможная утварь – тоже. Совсем другое дело – химерит. Чистый, до сих пор ни одной чародейской Ветвью не замаранный кусок металла. Материал, который в перспективе мог бы послужить на выплавку оружия строго под Альдреда.

На фламберг Рауша Флэю грех было жаловаться. Даром что так до конца Киаф Снов и не сумел его обуздать. Он орудовал им, как мог, но чувствовал, что выкован он был совсем под чужую руку. Недаром волнообразный клинок являлся именным.

А между тем Альдред, как всякий искушенный фехтовальщик, отчаянно нуждался в оружии, которое с придыханием сумел бы назвать своим. Как складное копье, подаренное Кайей Крайш. Как Прощальная Роза, лишь чудом принадлежавшая человеку со сходной антропометрией и телосложением.

Плевать, что конечный силуэт клинка оставался в тени.

Сначала музыка – потом танцы.

В какой-то момент удача улыбнулась Альдреду. Грот плавно перетекал в туннель. Флэй спустился по нему, непреднамеренно уводя за собой со свету и брюнетку.

Там, в самом низу его дожидалась укатившаяся тачка, полная кусков химерита. Руда не без примесей, но всяко лучше, чем ничего. Киаф сомневался, что магический металл, уже заряженный, поддается переплавке – это не инквизиторские доспехи, смежные со сталью.

Он подошёл поближе и взял колотый минерал из горки в руку. Ладонь задрожала от колик, пронизывавших плоть, словно лёгкий ток. Магическая сила скорее казалась приятной, нежели отталкивающей. Альдред крутил и вертел химерит, разглядывая его, как дитя. Чувствовал силу, которая словно только того и ждёт, чтоб вырваться наружу, обрести образ.

Непроизвольно он задался вполне резонным вопросом:

– И какой дурак назвал это «Кровью Пророка»? Ничего одухотворённого здесь нет.

Впрочем, божественного – тоже кот наплакал.

Бога Снов никто не спрашивал, но и молчать впредь он не мог. Мелина шептала:

«Знаешь ведь. Всё хорошо, что идёт впрок. Лжи это тоже касается. Их пророк – лишь безумец, который собрал вокруг бредовой идеи таких же сумасшедших. А химерит, как они его называют, – ровно такая же часть природы, как эфир или нектар. Белый или чёрный – неважно. Не больше и не меньше».

«Пантеон как-то замешан в образовании этого минерала?» – осведомился Флэй.

«Не больше, чем в появлении железа», – рассмеялся призрак.

«Химерит ставит на одну ступень магов и обычных людей, а…» – заговорил было Киаф Снов. Бог же заведомо знал, о чем думает его наследник.

«Но не Пантеон», – сразу обозначил Сокофон.

«Им можно убить Бога?» – наглея, осведомился Альдред.

«Киафа – да. Ну а Бога… – Мелина хмыкнула чуть лукаво, – пусть попробуют».

«Я не про себя. И не про нас. Просто примеряю шансы», – стушевался Флэй. Интерес исходил из подсознания без чёткой опоры.

«Шансы чего?» – не понимал Сокофон. Делал вид, по крайней мере.

«Убить ту или иную тварь, если полезет ко мне. Киафа – в том числе», – пояснил Киаф Снов. Он видел перед собой в моменте куда больше врагов, чем есть на самом деле. Во всяком случае, пока.

«Магия – лишь отблеск силы Пантеона. Но да. Всё, что смертно, ждёт Смерть», – многозначительно обозначил призрак.

«Это я и хотел услышать, – заключил Альдред. – Что-то вроде того».

Он отобрал из общей кучи куски руды поувесистее и начал складывать в сумку. Благо, после исчерпавшихся припасов места хватало более чем. Джада всё видела.

Решение Флэя по вкусу ей не пришлось.

– Что ты делаешь?.. – охнула Верде в темноте, сделав шаг ему навстречу с вызовом. – Далеко убежишь с этим балластом чуть что? Или ты, может, без еды обойдешься? На меня всё свалить хочешь? Тоже мне, рыцарь на белом коне…

Флэй посмотрел на неё, как на круглую дуру. Искоса. При этом он сам не понимал, что стал пленником навязчивой идеи, выдуманной на ровном месте. Сдался ей без боя, позабыв напрочь о здравом смысле. Отвернулся, стал докидывать куски руды в походную сумму, говоря твёрдо:

– А мне химерит дороже золота. Герцогу и прочим – тоже, впрочем.

Лишь немногие были способны зреть в корень, просчитывать свои шаги наперёд, не имея в голове чётко очерченных переменных. Мало кто был способен пойти на риск, понадеявшись на авось. Альдред же боялся, что это его единственный шанс дорваться до сверхценного, дефицитного металла. По-своему верно он расценил ситуацию.

Киаф питал твердую уверенность: минерал пригодится.

Если не в обозримом будущем, то многим позже. Главное, дотащить его до победной точки. Остальное значения не имеет.

– Было бы гораздо лучше, если бы мы нашли источники еды и питья, – нудила Верде, скрещивая руки на груди.

– Пока что нужды мы не испытываем. Как припрет, задумаемся. На худой конец, будем жевать лантернумы и собирать по капле грунтовые воды со скал. Чем не выход? – открыто издевался спутник.

– Если до этого дойдет, я тебя съем, – пообещала брюнетка в шутку. – Мяса хватит на несколько дней. Главное, закоптить.

– А вот я останусь голодным. Кожа да кости, – уравнял ставки Флэй.

Девушку его заявление пробило на улыбку. Чёрный юмор – кабы реальностью не обернулся вдруг.

Он взвалил походную сумку на плечо, чтоб оттянутая лямка не мешала, и двинулся вперёд, говоря Джаде:

– Не задерживаемся. Давай поищем выход на поверхность.

Верде покачала головой, видя перед собой сумасшедшего. Даже более тронувшегося умом, нежели она.

Однако другого спутника не было и нет. Ей ничего не оставалось, кроме как пойти у него на поводу. Брюнетка так и не успела укорениться в жалости к себе: где-то далеко впереди слышался лязг, с которым кирка опускалась и раскалывала руду.

Глава 3

– Ступай тихо, – предупредил Альдред, вслушиваясь в окружающую среду. – Кто бы это ни был, их много. Очень. Много.

И действительно, в шахтах, что лежали впереди, работа шла полным ходом. Старатели плотно орудовали киркой, дробя химерит. Над ними вились надзиратели. Отовсюду слышались голоса, искаженные подземельем до бессвязной мазни.

Пыль с потолка осыпалась и шелестела, будто язык встревоженной змеи. Грохотали машины, разработанные для горнодобывающей промышленности. Впереди горели огни – целые мириады таковых.

Вывод напрашивался сам собой: в тайне ото всех Герцог вскрыл чрево Ларданов и организовал здесь копи по добыче эфирной руды. И заслал сюда целую тьму народа, которая жила обособленно, даже не подозревая о происходившем на поверхности. Такое впечатление возникло у Альдреда, порождая диссонанс реальности в его глазах.

Разумеется, счастье в неведении. Шахтеры наверняка были обеспечены всем необходимым, тянули свою лямку здесь же, не соприкасаясь никак с поверхностью. Никто даже не удосужился им поведать, что происходит над их головами. Скорее всего, на то имелись причины под стать той, почему Гоффредо оставался ни сном, ни духом о Хаосе.

Час от часу нелегче, думала Джада. Ей вообще не угодить было. Девушку одновременно угнетало и замкнутое пространство пустых Недр, и случайно повстречавшиеся люди, явно к ним настроенные враждебно. А если и нет, какие гарантии, что Альдреду не взбредет в голову прирезать их всех от греха подальше?

Киафа умом не понять, хоть тресни.

– Я даже не знаю, что хуже… – прошипела брюнетка, чувствуя себя дурнее некуда.

Была она слаба. Слишком слаба, чтобы стоически переносить невзгоды на пути к долгожданной свободе. Ей не хватало самоотверженности богоподобного спутника. Наплевательского отношения к Смерти, пограничного с ярой жаждой потягаться в бою с ней же. Она чувствовала себя заложницей ситуации, оставалась по большей части совершенно безучастной. Впрочем, оно и к лучшему.

Если бы она мешала Альдреду идти вперёд, ничем хорошим для неё это бы не кончилось. Лишь покорность, превосходящая жалкие потуги сопротивляться, отваживали Флэя от учтивости к волеизъявлениям Сокофона.

Туннель резко оборвался, и спутники обнаружили себя на краю пропасти. Альдред огляделся по сторонам. Взглядом нащупал по левую руку едва заметный спуск вниз. Они не вышли на тупик – и ладно. Здесь и сейчас внимание Флэя примагнитило к унылому пейзажу потаённых копий Герцога Ларданского.

Именно оттуда звуки разносились по Недрам.

– Немыслимо!.. – ужаснулась Джада. Мысленно брюнетка подсчитывала, сколько народу околачивается в копях под ними. Десятки, сотни голов. – Они до сих пор живы…

– Живы и несведущи, – согласился Флэй, задумчиво бубня. – Вероятно, мы слишком глубоко ушли с тобой под землю. Зараженные до сих пор не добрались досюда. Либо же им просто-напросто неуютно. Это и неважно. Важно понять, как нам проскользнуть мимо них. Да и стоит ли…

– О чём ты толкуешь? – Верде зыркнула на него, опешив. Приподняла чёрную бровь, ожидая очередную безумную идею.

У Флэя действительно была такая на примете. Но для начала он хотел разобраться.

– Ты слышишь этот… грохот? – спрашивал Киаф Снов. – Шахтеры еле ноги волокут. Косолапят, будто медведи. Отсюда не видать толком, но… что-то мне подсказывает, рудокопы здесь не по собственной воле.

– Хорошо. Нам-то что с этого? – не скрывая враждебности, пыхтела брюнетка.

– А то ты не понимаешь? – искренне удивлялся Альдред.

Он мотнул головой на дозорных с аркебузами, что околачивались в верховьях копий над местом кипения работ.

– Эти стрелки – не столько охрана шахтёров, сколько их тюремщики. Феодал загнал сюда заключенных для добычи химерита. Навряд ли хоть кто-то из них вернется обратно. Скорее уж, они подыхают прямо в копях. При этом воздух тут… очень душный, спёртый, я бы даже сказал. Выход на поверхность если и есть, многим дальше. Где именно – кто бы знал. Здесь его искать бессмысленно – это будет поворот не туда. Для нас.

– С чего ты это взял вообще? – угрюмо супилась Верде.

– Вижу то, что вижу, – пожал плечами Альдред. Резко изменился в лице, бормоча отстранённо: – Один покойный товарищ советовал мне зреть в корень. И я ему следую.

О ком упоминал Флэй, брюнетка понятия не имела. Джада ответила не сразу. Перво-наперво решила взвесить всё, что обрисовал ей спутник. Верде приняла его точку зрения. Стала чуть более чуткой к положению вещей вокруг и натолкнулась на те же умозаключения. Затем увела взгляд в сторону мириады факелов и осведомилась:

– И что прикажешь со всем этим делать?

Киаф Снов хмыкнул.

– Лучше ты мне скажи.

– Я? – осеклась Джада.

– У нас предостаточно вариантов, – лукаво заговорил Альдред, стараясь лучше понять, кого на самом деле взял с собой в этот смертельно опасный поход.

Бремя на глиняных ногах, либо же авантюристку, более-менее готовую пойти на риски, чтобы выжить. Ни поверхность, ни уж тем более Недра не прощали слабину. И Флэй тоже не собирался, вдоволь наслушавшись никчёмных претензий от Джады.

– Какой ты выберешь? – со значением осведомился Киаф Снов.

– Излагай, – процедила девушка сквозь зубы.

– Здесь и сейчас мы находимся в слепом пятне для их дозорных. Нас прикрывает мрак, – пустился Альдред в рассуждения. – Дальше начинаются факелы. Их недостаточно, чтобы полностью осветить копи. Этим можно воспользоваться и мало-помалу наткнуться на нужный поворот, уйти по штрекам в сторону и продвинуться дальше. Куда бы ни вел выбранный туннель. Не легко и не сложно, сравнительно чисто, и быстро.

– Думаешь, мы по дороге никого из них не угробим, не подымем шум? – сомневалась Джада, щуря глаза недоверчиво.

– Без труда не выловишь и рыбки из пруда, – хмыкнул Альдред. – Чтобы мы жили и дальше, кто-то обязательно умрёт. Пора бы уже понять… – Он вздохнул. Видать, и сам принимал этот простой принцип со скрипом. – Если придется убивать, убьём, но копи нужно покинуть. Иного пути нет.

– Пускай. Мы и так порубили снаружи простых выживших…

– Они бы сделали с нами то же самое, – стебался над ней Флэй. – И имени бы не спросили, поверь.

– Чего на зеркало пенять, если рожа крива так и так, – оживилась Джада, принимая горькую реальность, что выстроилась вокруг них. – Если порежем по дороге пару тюремщиков или преступников, Аштум только чище станет. А еще варианты есть?..

Альдред не мог сдержать улыбки. Он диву давался, сколь много черной копоти человек может скрывать за грудной клеткой на сердце. Человеку только дай повод поднять на свет солнца свой эгоизм, подчас ещё более низменный, чем у зверя.

Раз на раз не приходится. Брюнетка же грызла ногти, когда Флэй застрелил отца и чуть было не добил раненого сына. И она же не питала и капли милосердия к гнусным ублюдкам, страшно между собой похожими, но занявшими всего-навсего разные стороны баррикад между Порядком. А ведь в среднем и те, и другие, и третьи – просто люди.

Начало Эпохи Семи Лун сорвало с человечества всякую маску благодетельства. Вскрыло самое худшее, что есть в нём. То ли ещё будет.

Между тем Альдред продолжал, наблюдая за тем, как работают каторжники:

– Разумеется. Есть один. Вместо того, чтобы просто обойти копи предельно безопасным путем, по возможности с местным отребьем не соприкасаясь, мы можем попытать удачу и… познакомиться с ними чуть ближе. – Флэй поглядел на Верде со значением. Та не поняла.

– Зачем это? Что ты от них-то хочешь? – смутилась Джада.

– Прикинем наши шансы добыть еду и быстро выбраться наружу. В случае, когда мы просто бездарно обойдем этот химеритовый бассейн стороной. Минимальные. Поиски выхода могут затянуться на дни, а жевать лантернумы – верный путь подохнуть от дизентерии. Ни ты, ни я этого не хотим, я ведь прав?

– Именно так. – Брюнетка кивнула.

– Будет очень глупо, если мы наткнёмся на очаг цивилизации и при этом даже угостимся её благами. Я предлагаю умыкнуть у них припасы – и только тогда убраться восвояси. Как ты на это смотришь? – в шутливой манере, но нисколько не блефуя, предложил Альдред. Лично для себя он видел только такой путь.

Джада задумчиво пожевала губы, примеряя на себя потенциальный ход развития событий. Быть может, овчинка и стоила выделки. Главное для себя прояснить все детали.

– Чем чёрт не шутит, ведь мы уже здесь. От недоедания каторжники явно не страдают. Вопрос лишь в том, чем богаты. Я «за», в общем. Просто скажи, что мы будем делать и как, – ответила Верде.

Он улыбнулся. Достаточно раскачал Джаду, чтобы она обратилась к безжалостному гласу эгоистического рассудка.

– Ну, попотеть придётся уж точно, – пожал плечами Флэй. Недра уже меняли его, откатывая к животным инстинктам, являя в нём первобытного охотника. Он как будто вернулся на Острова. – Сделаем крюк, спустимся вниз. Найдём и выберем припасы, после чего в тенях уберемся в сторону их штреков. Уже оттуда уйдём лазами, оставленными матушкой-природой – и в дамки. По возможности будем держаться тихо, держаться выше. Вдруг и правда отсюда есть выход наружу.

Поверхность. Кто знает, сколько времени Альдред и Джада провели под землей. Но, что точно, оба они уже скучали по палящему зною илантийского солнца.

– Я так понимаю, по возможности в бой не вступаем? – догадывалась брюнетка.

– И да, и нет, – качал головой Киаф Снов. – Самострелы будем держать подальше. Темнота тут стоит – хоть глаз выколи. Неаккуратно выстрелишь – и только шум поднимешь. Об огнестреле тем более забудь.

– Ума много не надо из арбалетов палить, – возмутилась Верде.

– Правда Ваша, сеньорита, – издевался Флэй. – Но за то, куда прилетит болт, и как рухнет цель, мы особо не в ответе. А акустика здесь, скажу я тебе, – моё почтение.

– Тоже верно. – Джаду Альдред убедил, и впредь спорить у неё не возникало ни малейшего желания. – Что тогда?

– Строго врукопашную идем, ногами не шаркаем, – заявил Флэй.

Кусок скалы под действием шахтерской исполинской молотилки отвалился, провоцируя ошеломительный грохот. Люди кричали, осведомляясь, живы ли все. На сей раз каторжникам повезло. Хотя уж наверняка многие гибли тут на ровном месте. И всем друг на друга было плевать, пускай были они связаны одной невольничьей цепью.

Не буквально.

– У тебя есть тесак, и этого вполне достаточно, – рассудил Киаф Снов.

– Это-то ладно, – допускала Джада, выставляя руки в боки. – Ну а ты? Будешь ходить и размахивать свой химеритовой бандурой? Нас так пристрелят надзиратели.

– За идиота меня не держи. – Раздраженный, Альдред косо глянул на девушку. – Для деликатной работы у меня кое-что ещё осталось.

Вот угораздило же его остаться без кошкодёра…

Флэй запустил руку в походную суму и явил взору Джады химеритовые перчатки с иглами, заряженные онейромантией. Прощальный подарок Доры Казадеи, по иронии судьбы вторивший самой природе Бога Снов. И если фатум имеет место быть, они просто предназначены Альдреду были. С самого начала.

– Ты в химерите, как в шелках, – отметила Верде. Она и забыла, что Альдред Иглы к рукам прибрал. На всё-то у него есть решение всегда…

– Лишним не будет уж точно, – хмыкнул тот. – Заклинания собирать я вряд ли смогу, а вот разбираться с караулом по-тихому – вполне.

– Если ты уверен, я спокойна, – честно заявила Джада.

– Всегда есть шанс влететь ногами в жир, – считал Альдред. Он убрал арбалет за спину и стал надевать Иглы. Уже сейчас. – Но это вовсе не значит, что так и будет.

– Как скажешь. – Брюнетка пожала плечами.

– Руки у капрала Доры были поменьше, конечно, – сетовал Флэй, шевеля пальцами. Материал разносится ещё под него – всего лишь вопрос времени. Кожа уже начала потеть. – А, хер с ним. Дело практики.

– Мы выдвигаемся сейчас? – осведомилась Верде, мысленно готовясь к очередной безумной выходке.

– Разумеется, – подытожил Альдред и принялся спускаться. Всем своим естеством будто показывал Джаде: она – лишь придаток к нему, не более. – Следуй за мной. Нога в ногу. И тихо.

Брюнетка вытянула из ножен тесак Лукреции Барбин. Окинула унылый пейзаж копий в разгар тяжкой работы, пробежалась глазами по позициям караульных, запоминая примерное местоположение каждого, и увязалась следом.

Она плюнула на все дурные предчувствия, не покидавшие её с самой первой поросли лантернумов. Дальше будь, что будет.

Альдред никогда не слыл могучим атлетом, которого слышно издалека. Двигался он вполне тихо, будучи сухощавым, юрким и прытким, как лесной кот. К тому же, одежду, как правило, Флэй выбирал сообразную. Поэтому здесь, в копях, Киаф Снов являл собой скорее тень, нежели человека из плоти и крови.

Джада просто владела своим телом куда лучше спутника. Более хрупкая по природе своей, цирковое прошлое позволяло ей двигаться подобно пуме, не создавая лишнего шума. И всё же, ей недоставало энтузиазма, которым горел напарник.

Энтузиазм этот брал своё начало из подсознания, не поддаваясь какому-либо объяснению. Для него хождение в Недрах земли не ограничивалось пресловутым желанием выбраться на поверхность и скрыться в неизвестном направлении. Он чувствовал нужду в движении вперёд, куда бы кривая судьбы ни вывела его в итоге.

Флэй добрался до конца спуска первый. Он хотел было уже проскочить мимо туннеля, ведущего невесть, куда, как вдруг услышал шарканье босых ног и лязг цепей. Незваный гость припал к стене и затаился. Джада встала поодаль.

Зевая, на рудник из бокового штрека возвращался каторжник. Лениво мотал из стороны в сторону киркой. Один раз она пронеслась в опасной близости от лица Альдреда, заставляя его кровь кипеть от злости. Плевать, что легко отделался.

При близком рассмотрении горе-старатель едва ли напоминал человека. Скорее уж, оголодавшего гуля, которого зараза съедала изнутри. Бледный, как смерть. Высокий и тощий. Хребет согнуло вопросительным знаком. На голове волос не осталось. Лишь последние клоки собирались в сальный оселедец.

Тяжкая жизнь его под землей длилась долго, нещадно лишая последнего здоровья. От него разило потом, усталостью и безнадёгой.

Невольник не спешил возвращаться на работу. Присел на булыжник возле входа в туннель, рядом опёр на камень кирку и стал копаться в своей мешковатой робе. Он выудил оттуда булькающий мех. Затем откупорил крышку и начал жадно лакать пойло.

Резкий запах сивухи защипал ноздри Альдреда. Ничего более смрадного и тошнотворного из напитков он никогда не слышал. Тем не менее, удушающие испарения натолкнули его на интересную мысль.

Добыть спиртное каторжникам было неоткуда, кроме как от надзирателей. Зная, сколь тягостен удел старателя, Флэй предположил, что алкоголь в жизни заключенных занимал роль дешевого обезболивающего. Всё-таки тяжкий физический труд после пары глотков шёл чуть легче, стан, таз, колени и руки так не ныли. Ныли, конечно. Просто это не чувствовалось так остро. Сладкое забвение и апатия в ожидании Смерти.

Мимо приунывшего каторжника Альдред ни за что бы не прошмыгнул. Брюнетка – тоже. Слишком уж близко находился, наслаждаясь тишиной перед очередным выходом на смену. Выходкой своей каторжник не оставлял Киафу Снов иного выхода.

Чтобы не спугнуть и не привлечь к себе внимание, Флэй стал медленно подбираться к невольнику со спины. Переступал медленно, с кошачьей аккуратностью, двигался боком. Каторжник и ухом не повёл, думая лишь о собственных невзгодах под землей. Над ним уже силуэт навис, а он всё лениво лакал из меха сивуху.

Будто лесной кот – мышь, Альдред сцапал его. Провернул трюк точь-в-точь как Дора Казадеи при нём неоднократно. Одна когтистая лапа прикрыла рот. Вторую Флэй запустил в торс хилого заключенного, превращая его в призрак. Несчастный не успел и пикнуть, стал совершенно бесплотным.

Ощущения, который испытал Киаф Снов, используя иглы, сложно было передать словами. Тем более, отношение, возникшее у него в процессе. Альдред прямо-таки трепетал, словно охотник, дорвавшийся до потрошения оленьей туши.

До внутренностей дело не дошло. И всё же, Флэй кое-что нащупал в полупрозрачном образе заключенного – душу его. Сравнительно мягкая, склизкая, трепещущаяся и податливая, словно сердце. Шутка ли, оно тоже ещё билось. Этот стук отдавался Альдреду в ладонь. Ощущения на стыке любопытства, отвращения и трепета.

Нет ничего в Аштуме более хрупкого, чем душа живого существа.

Требовалось приложить усилие, чтобы покончить со всем. И Киаф Снов не заставил бедолагу долго ждать. Резким движением он выдрал из грудной клетки душу, словно сердце живьём, и лопнул изумрудную сферу в своей руке. Огонь трепыхавшейся сущности тут же погас в копях. Но тут случилось то, чего Альдред никак не ждал.

Он не просто отнял чужую жизнь, нет. И не просто поглотил эфир чужой души. В некотором роде он завладел и тем, и тем. Причем Дора Казадеи, будучи обычным шифтером, не могла себе позволить того же. Ей просто было не дано.

Всё-таки ни онейромант, ни магическое отродье не ровня Киафу Снов.

Тело пробрало от судороги.

Перед глазами Флэя буквально проносилась чужая история – от колыбели до могилы. Он видел, как образы со скоростью света сменяют один другой, причем Альдред успевал в деталях разглядеть каждый из них. Каждый. Теперь он знал имя того, кто убил, его чаяния, его личность, его печали, его радости.

Это всё неважно, пусть и будоражило воспалившееся сознание потомка Сокофона. Знал бы он, что откроет для себя совершенно случайно. Интерес представляли только последние обрывки воспоминаний каторжника.

Как ни странно, подозрения Альдреда подтвердились. Чуть ли не все до единого.

Герцог действительно привлёк на труд в копях невольников из всех окрестных тюрем. В том числе – и этого отцеубийцу-лодыря.

Для них это была дорога в один конец, ибо добыча химерита на такой глубине подразумевала под собой неимоверное количество рисков: обвалы, подземные твари, дурная компания, болезни, попойки, насилие, неволя, безумие. Всё это добивало убитого, степенно склоняя к отчаянному поступку. Свести счеты с жизнью, сегодня же. Но появился Альдред и сам облегчил его муки. Экое благородство!..

Про хрустальную заразу никто в копях и правда слыхом не слыхивал. Запасы провизии не истощились, и дозорные из числа тагернских наемников не выбирались наружу, чтобы их пополнить.

Невольник понятия не имел, что добывает в Недрах под Ларданами. Зато чувствовал, как постоянный контакт с минералом сказывается на его теле. Месяцы труда в поте лица стоили ему кашля с кровью. А на темени выскочила шишка. Страшная опухоль, осев на мозге, своевременно проела кость и стала отдавливать кожу головы.

Это было невыносимо. Просто невыносимо. И неотвратимо.

Время оборачивалось мучением. Смысла его беречь каторжник не видел для себя.

Где выход наружу, бедолага не знал. Его привели из Провинции в колонне под конвоем, в цепях, с завязанными глазами. Тут уж с него пользы, как с козла молока.

Он и вовсе придерживался мнения, что из герцогских копий не сбежать. Лишь в тёмный провал нырнуть можно, откуда постоянно валили мерзкие твари. Кто знает, чем кончился отчаянный шаг смельчаков, туда сунувшихся.

И всё же, кое в чем отцеубийца помог Флэю. Подсказал, сам того не ведая.

Копи Освальдо Барбина этот невольник знал, как свои пять пальцев. Старожил всё-таки. Его глазами Альдред обнаружил закуток, в который караульные сгружали припасы. Даже держали кур и свиней, чтобы потчевать заключенных и кормиться самим.

Смерть одного – залог жизни другого. Это бездушное, но золотое правило касалось даже кухни. Благо, Флэю и Верде было, что выбрать в поход по Недрам Аштума. Главное, оставаться чужими тенями во мраке химеритовых руд.

Альдред выдохнул еле слышно, оправляясь от мига, в который он претерпел небывалое возбуждение. После пожирания чужой души Флэй уже не чувствовал себя прежним. Словно некоторые черты, умения, знания, отличительные особенности темперамента отцеубийцы перешли и ему. Таков двойственный побочный эффект случившегося. Но грех было жаловаться. Пока что.

В конце концов, Киаф Снов понимал: это далеко не последний человек, на чью сущность он позарится. Только бы становиться лучше, чем есть. И сильнее. Хотя Хаос – на то и Хаос, что с ним не угадаешь.

Опомнившись, наследник Сокофона склонился над глухо упавшим телом без души. Взял труп за руки, оттащил за булыжники, чтоб никто его ненароком не заметил. Между тем вниз и Джада спустилась. Брюнетка всё видела – от начала и до конца, но не решилась что-либо сказать своему спутнику.

Ей было ясно одно: Иглы на пальцах Альдреда действовали иначе, чем у Доры. Флэю они пришлись как раз. И сомневаться в том не приходилось.

Утерев пот со лба, Киаф Снов ухнул. Они с Джадой встретились взглядами. Спутник объявил брюнетке:

– Я знаю, куда нам.

Та нахмурилась, не представляя себе, как это возможно:

– Что?..

Глава 4

      Им двоим ещё не доводилось работать бок о бок. Обстоятельства в Священной Инквизиции сложились иначе. Зато бегство подарило прекрасную возможность приглядеться друг к другу поближе. Альдред был скорее доволен, чем разочарован.

С холодным оружием Джада держалась искусно. Быстро прочла темп спутника, двигаясь нога в ногу с ним. А большего тот и не требовал. Пока что.

Обходными путями горе-тандем вышел на позиции наёмников. Лучше маршрута память отцеубийцы бы не предоставила. Чересчур уж мало факелов, да и людей не много.

Только Альдред запустил Иглы в спину дозорного, Джада уже оказалась на подстраховке. Юркий манёвр – и она стоит за спиной у второго.

Прикрыла рот и вплотную прижалась телом к стрелку. И крякнуть не успел. Одно движение – и клинок скользит по горлу, что смычок по струнам контрабаса. Кровь ниспадает каскадом. Глаза закатываются. Часовой дрожит.

Впредь проблем от него ждать не приходится.

– Зря брыкался… – шипела брюнетка, пачкая пальцы в красном.

Немалых сил стоило Верде оттащить погибавшего дозорного с прохода. Между тем Альдред лопнул душу бедолаги мигом, чтобы не светиться. Душа потухла мгновенно, осколками стекла втягиваясь в химеритовые иглы. Стан его изогнулся. Голову резко задрало вверх до упора.

Он закрыл глаза. Радужки источали изумрудный огонь.

Его сознание отбросило в чужие воспоминания тут же.

Киаф Снов получил необходимые сведения – и даже больше.

Мертвец выскользнул из его деликатной хватки. Сорвался вниз и стал падать мешком картофеля вниз, на нижние уровни рудничного комплекса. Или и того глубже.

Вряд ли после приземления кто-то опознает в нём часового, даже если увидят мокрое место.

Ещё одно бессмысленное имя. Чужая судьба, на которой сочувствия у Флэя не хватит при всей тёмной, кураторской эмпатии. Важен лишь последний участок памяти, когда тагернский мужик поступил на службу в Герцогские Копи.

Рудник поначалу разрабатывали в поисках белого нектара или, на худой конец, алмазов. Эфирные соли задорого купит Цим, последние же высоко ценились в Дельмейском Деспотате. Без них не обходились заклинатели магического боевого инвентаря, в котором язычники концентрировали часть своей чародейской силы. Резервную или вспомогательную – не суть важно.

Удивляться было нечему. Альдред вполне понимал, насколько по натуре своей скользок Освальдо Барбин. Золото – всему голова. Главное, чтоб добыча эквивалента оказалась достаточно рентабельной.

Должно быть, феодал плясал от радости, когда прознал о химерите под Ларданами.

Наёмники действительно слыхом не слыхивали о событиях, что разворачивались в Герцогстве. Даже близко нет. Они получили запас продовольствия порядка двадцати дней тому назад. И с тех пор катались, как сыр в масле, пребывая в сладостной иллюзии стабильности. К счастью, стоит полагать.

Следующая поставка обещала прийти через пару недель. Естественно, её дожидаться смысла не имело: на них Барбины плюнули, как и на собственную вотчину.

Бунту быть. Но дожидаться его напарникам смысла не имело. Ограбить Герцога можно и сейчас.

Опасения Флэя подтвердились. Наёмники тоже не имели прямого доступа на поверхность. Со стороны Провинции Герцог воздвиг целый грузовой лифт на массивных блоках, спускавших вниз припасы. Усилиями собственных людей, обеспечивавших транспортировку пищи и вещей первой необходимости.

Тагернские бойцы здесь были один на один с заключенными. А грузовой лифт спускался к ним лишь раз в месяц. Раз. В месяц.

Часовой, которого убил Флэй, хоть и роптал на судьбу, смирился с положением вещей. Платили им щедро, нужно было только отпахать вахту в сезон. Таких ходок он сделал уже две и видел плоды своих трудов. Подрядчик, подписавший его на караул, нёс ответственность за неразглашение того, что происходило в Недрах.

Наёмники были не из болтливых. Однако на всякий случай Герцог досыпал им сольдо за молчание. Как ни странно, работало. Хотя бы из соображений алчности: меньше людей знает – меньше конкурентов. Больше навар. Логика проста.

Опомнившись от погружения в чужую память, Альдред выдохнул еле слышно. Как если бы стеснялся объёма собственных лёгких. Скрипнул зубами. Затем – резюмировал:

– А он подготовился. Этот сукин сын везде подстелил солому. Где можно и нельзя.

– Что ты увидел, Альдред? – взволнованно вопрошала Джада. Подошла поближе, заклиная спутника: – Не молчи!

– Копи отрезаны от поверхности подъемником. Его никак не спустить. Чуда ждать не приходится. Да и основное расположение наёмников – именно там. Их слишком много. Скорее уж нас застрелят, чем мы добьёмся чего-то. План прежний. Не зевай, – поведал он, умело скрывая боль.

Флэй никогда бы не подумал, что будет скучать по реалиям поверхности. Гули, хрустальный мор, анархисты, Священная Инквизиция, разруха – всё это казалось мелочью. И не давило так сильно, как сама земная твердь.

Брюнетка думала в подобном ключе. Девушку угнетала сама мысль о нахождении в Недрах. В некоторой степени она даже пожалела, что вмешалась в расправу над теми выжившими. Судьба не зачла её запоздалое благородство. Фатум и не думал сжалиться над ними. Хотя бы над ней.

Дезертирка боялась даже загадывать, сколько им придется сновать по природным туннелям под горами. Голова просто кругом шла. У страха глаза велики. Но дело в том, что Верде ещё даже не сталкивалась взглядом с реальной опасностью.

– Веди, – только и сказала спутница, закладывая в ножны за пояс меч Лукреции.

Альдред ничего не ответил. Только кивнул, стягивая с рук химеритовые перчатки. Пожирание душ сказывалось на нём дурно. Мигрень сдавливала ему голову, как если бы рано или поздно это привело к внезапной аневризме.

О, нет. Флэй ещё слишком слаб физически, чтобы безостановочно обращаться к Иглам. Надо сначала дорасти.

Может быть, в первую очередь, шифтера выбивали из колеи даже не дозы нектара, а скачки уровня эфира в крови от лопнувших душ. Изумрудные сферы насытили кровь Альдреда моментально. Также стремительно расходовался потенциал мозга впитывать сведения. Ни один человек не в состоянии усвоить столько, сколько преподносили Иглы с каждым новым убитым.

Накопление же эфира с обычными пузырьками не шла ни в какое сравнение. Вряд ли это несло пользу неподготовленному организму. Следовало обождать. Или потратить, чего Флэй на пока был не в состоянии сделать.

Убрав химеритовые перчатки от греха подальше, Альдред выдвинулся вперёд. У него не оставалось оружия для тихого устранения дозорных перед собой. За исключением, быть может, пары последних метательных ножей.

– Ступай первая, – велел Киаф Снов и выхватил один из них. – Я прикрою.

За неимением лучшего Джада не противилась. Обошла двух караульных с фланга, скрываясь в тенях, будто пантера. Когда один отошёл к столу, чтобы взять кусочек ливерной колбасы, она подкралась к нему сзади. Бедолага и один укус не успел сделать.

Верде прикрыла ему рот ладонью, вонзая в спину меч снизу-вверх. С такой силой, что остриё показалось из-под грудной клетки. Льняной рубашки не хватило, чтобы защитить владельца. Боль он испытал несусветную, вереща приглушенно сквозь пальцы брюнетки, ему закрывавшие рот.

Часовой поблизости обернулся, ничего не понимая. Увидев погибавшего коллегу по опасному ремеслу и незнакомку с изумрудными глазами, гаркнул и вскинул аркебузу.

Слишком поздно.

Альдред уже приценился, как будет бросать клинок.

Швырнул нож и попал точно в цель. Сталь вогнало в висок, будто в сливочное масло. Палец караульного так и не нащупал спусковой крючок. Его шея дёрнулась, отставляя голову вбок под неестественным углом. Наёмник застыл на месте и повалился на пузо, будто срубленное дерево.

Когда убитый обмяк, Джада, ещё тяжело дыша, отпустила его в вольное плавание. Труп растянулся у её ног, давая крови под собой собраться в лужу. Брюнетка дикими кошачьими глазами смотрела на Альдреда. Тот сохранял внешнюю невозмутимость. Словно всё рассчитал до мелочей. Вряд ли это возможно.

Так или иначе, для самой Верде проделанный трюк показался… напряженным.

– Отлично сработано, – хвалил Флэй.

Смятение как рукой сняло. Одобрение – вот, чего Джаде так не хватало от Альдреда. С тех самых пор, как они ударили по рукам пересечь Ларданы бок о бок. Комплимент Киафа служил ей плотом, на котором она дрейфовала в океане его критики.

Часовых на позициях более не осталось. Флэю и Верде предстоял торопливый спуск на уровень пониже. Туда, где у невольников кипела вовсю рабочая смена. Стук десятков кирок о камень стал громче, ездя по ушам и как будто отдаваясь в груди.

Альдред поймал себя на крамольной мысли: стоит ли вообще овчинка выделки. Его треволнения ловко подхватил Бог Снов. Голосом Мелины стал качать сознание Киафа:

«Мы спускаемся вниз – куда уж ниже? Тебе не кажется, что нам не туда надо?»

«Быть может, и кажется. Но выбора нет. Еду и питьё брать неоткуда. Готов поспорить, за провизию люди наверху до сих пор глотки друг другу грызут, как дворовые собаки. Это уже норма», – рассуждал наследник Сокофона, ведя за собой спутницу.

«Совсем необязательно лезть в самое пекло за куском хлеба», – смутился призрак.

«За жалкий сухарь и правда смысл невелик палец о палец ударить, – соглашался Флэй. – А вот за мясо я и убить готов».

Его первую любовь пробило на смех.

«Убить? За мясо? Тут народу столько! И ты думаешь, они тебя самого на ремни не порежут, если ты где-то оступишься?» – Бог Снов не упустил возможности поиздеваться.

Беспокоился за Киафа. Заметно.

Но Альдреда было не пронять. По крайней мере, так просто.

«Вместо того, чтобы выбивать почву из-под ног, можно было бы и помочь. Подмога твоя сейчас не помешает», – холодно отозвался Флэй.

«Что толку? Я всё равно не расскажу ничего нового, – хмыкнула Мелина. – Ты и так всё знаешь. И тебе уже помогли…»

«Тогда хотя бы не болтай попусту. Выход только один!» – с вызовом бросил ей Киаф Снов.

«Это просто ты видишь один путь, а сам – стоишь на перекрёстке тысяч дорог», – многозначительно съязвил Сокофон, прямо намекая: потомок сам себя ограничивает.

Очередная дешевая божественная провокация. Альдред оставил её без ответа.

Едва спутники спустились вниз, Флэй припал к земле. Отставил руку с открытой ладонью за себя и велел Джаде шёпотом:

– Пригнись.

Брюнетка послушалась его. Укрытые тьмой рудника, они оглядывали округу.

В свете факелов заключенные кололи химерит. Кусочек за кусочком, либо же отламывая от горной породы целую рукотворную отвесную скалу. О правилах безопасности здесь и слыхом не слыхивали. На уровне шум работы и грохот падающих рудных колонн вызывал звон в ушах.

«Меня сейчас стошнит…» – чувствовал Альдред, морщась и поджимая губы. Его мутило не на шутку. Вот только дело до того так и не дошло.

Никто от работы не отлынивал. Казалось, преступники безропотно приняли свою судьбу. Может, они бы и подняли бунт, просто смысла в том не видели совсем. Рудник мог похвастаться размерами поистине колоссальными. В то же время выход из него – всё равно что бутылочное горлышко.

Они цеплялись изо всех сил за жизнь, пускай та больше походила лишь на тень свою. Мятеж влёк за собой хладнокровный расстрел – ничего бы не добились. Отлынивание от невольничьих обязанностей – тоже. Только кирка в руках и остаётся.

Какая бы жизнь ни была, она лучше смерти. На том заключенные между собой и условились, оставляя последнее здоровье в копях. Пыль химерита вызывала у них осложнения на лёгкие. Работа прерывалась только для того, чтобы человек прокашлялся.

Некоторые держались, но и это – до поры, до времени. Отцеубийца тоже должен был отойти на ту сторону в скором времени, как многие, кого он знал. Сам труд умерщвлял заключенных. Клинки и пули наёмников являли собой лишь инструмент сдерживания бездарных потуг ради всё такой же бездарной свободы.

Ведь на поверхности так просто не затеряться. Там они – преступники, которых обязательно изловят и повесят на ближайшем суку.

Их каторга была насквозь пропитана экзистенциальным противоречием. Где смысла нет, человек задает его сам. Тут невольники добывали собственную погибель. И действительно, просто отсрочивали смерть, безнадежно оттягивали неизбежное.

Парадокс. Дорога в один конец. Никто и словом не обмолвился об их свободе.

Чудовищную казнь привели в исполнение, но совсем по-другому.

Заключенные оказались не из разговорчивых. Каждый воспринимал выпавшую долю как личное горе. Объединялись они лишь затем, чтоб поскорее сбросить с себя тягостную ношу. Они утратили жизнь задолго до момента собственной смерти.

Альдред пронаблюдал за ними некоторое время, не решаясь идти дальше. Думал – долго и натужно. Сознание без спроса потянулось преподнести ему тошнотворную ассоциацию. И действительно, между ним и заключенными было немало общего.

Прежним, во всяком случае.

Сам труд их многое говорил о судьбе любого человека в Равновесном Мире. Каждый здесь – просто одно из звеньев, что складывается в цепь, которая удерживает Западный Аштум от краха.

Роли строго распределены, и каждый живущий рожден, чтобы умереть. Крестьянин подневолен и обречен вспахивать поле ради хлеба для себя и своего господина. Это залог его существования и какого-никакого благоденствия.

Даже короли – и те не баловни судьбы ни разу. Сколько бы венценосец ни испробовал женщин, сколько бы ни сожрал и ни выпил, рано или поздно ему придется ответить. Оправдать своё положение – или сгинуть, обрекая землю на порабощение более прытким соседом. Принцип до безобразия прост: сильный крепчает за счет слабого.

Не имея на руках гарантий, лимита тянется к Священной Инквизиции за вторым шансом на жизнь. Вполне достаточно, чтобы попасть в кабалу. Мало кто доживает до свободы, и мало кто пожинает плоды своих боевых заслуг и физических потерь. Шанс жить – он один важен, и плевать, что приходится постоянно балансировать на лезвии ножа, игнорировать дыхание смерти в затылок.

Флэй прочитал закономерность, по которой выстраивался порочный круг баланса. Гением его это не делало, даром что сам Киаф Снов чувствовал себя победителем. Хотя бы наполовину. В конце концов, он всё-таки добился желанной свободы. Ещё бы понял, как ей правильно распорядиться.

Подсознательно, сколько ни врал бы себе, он тяготел к неволе. В неволе, обязательствах, обременительной цели Альдред пытался обрести свободу в извращенном её понимании. Так сохранялось Равновесие, выстраиваемое вокруг него.

От чего бежал, к тому и приходит. И так по кругу. Ведь человеку всегда мало.

Мало и Киафу Снов.

Чувствуя, что философия вот-вот выбьет у него почву из-под ног, Флэй покачал головой. Миновала всего секунда прозрения. Ещё бы чуть-чуть, и он, раздраконив самого себя, попросту не выдержал бы. Не созрел он до далёких перспектив, как ни крути.

Просто-напросто на некоторые вопросы не стоит искать ответы.

Даже ради Порядка.

Порой лучше и дальше тонуть в Хаосе.

– Шаг в шаг, – отдал команду Альдред, возомнив себя заправским командиром.

Из одиночек лидеры получаются отвратные: нет сочувствия коллективу. Но Джада предпочла подчиниться. Ей хотелось всеми правдами и неправдами снова увидеть свет солнца, вкусить ларданский воздух.

Спутники обходили рудник по краю, теряясь в галереях, по которым сновали дозорные. Нейтрализовать их теперь значило подставиться под удар на ровном месте. Тагернских бойцов здесь стояло валом: кто погонял бедолаг плетью, кто следил, чтоб никто не отлынивал. Один заключенный, тощий, как жердь, повалился без сил. Добили, чтоб не мучился, из пистолета. Хлопок заставил воришек понервничать.

Только их. Остальные плевать хотели.

От часовых Альдред и Джада прятались в тёмных переходах, что сходились в место добычи руды, либо же в природных углублениях, где позволяла комплекция. Раз уж доспехами они не лязгали, никто и не подумал бы, что в копях ошиваются посторонние.

В невидимости крылось их преимущество.

Мало-помалу они добрались до нужного поворота и уперлись в пещеру, где располагались общие на всех запасы провизии и спиртного. Курятники и свинарники обустроили в прямо противоположном углу копий.

– Бери, что сытнее, – предупреждал Альдред, сразу принимаясь за дело. Он напоминал пса, что сорвался с цепи. – Много унести всё равно не сможем.

Джаде дважды повторять было без нужды. Вряд ли она пережила бы и дня на Клыках, но кое-что смыслила в пищевой ценности. Галеты гребла, ни о чём не думая. Туда же, в сумку, спешно клала свертки с солониной. Сыр не стала брать: заплесневеет по пути – к гадалке не ходи. Прибрала к рукам небольшой мешочек соли – просто на всякий случай. Пристегнула к поясу пару бурдюков с вином. Наполнила из бочки свою флягу под завязку: по дороге, быть может, ещё встретится вода, чтоб развести вместе.

А тем временем Альдред укладывал в походную суму сырокопченые колбасы, вяленые брюшки лосося, где имелся хоть какой-то питательный жир. Взял медовые шарики из тыквенных семечек и орехов, даром что последние скоро бы начали ему сниться в страшных снах. Игнорировать их было нельзя – пищевая ценность превыше вкусовых предпочтений.

Если бы имел право выбирать, Флэй с удовольствием бы поел обыкновенной человеческой еды. Он скучал по кашам на молоке с изюмом и курагой, отварной говядине, бараньей похлебке, свежим томатам и сладком перце, белом хлебе, свежевыловленной рыбе на углях, по яблочному пирогу и треугольничках с куриным филе бедра. Поесть был не дурак, если в Город с сестрой Кайей захаживали.

При мысли о своих любимых блюдах у него потекли слюни. Сломался Равновесный Мир окончательно или нет, он надеялся снова в спокойной обстановке отобедать чем-нибудь таким. Люди сделали много хорошего для уюта цивилизации. Было больно терять это в ядовитом тумане хрустального мора и всеобщей анархии.

Флэй слишком замечтался, отбирая себе еду в дорогу. Ни Альдред, ни Джада не заметили: в этом условном погребе они не одни. В этот курятник забралась и другая лиса.

Заключенный был не дурак, раз под шумок заполз в святая святых узников рудника. Будто крыса, он нажрался до пуза и залил всё съеденное сверху сивухой. Дремал тихо, раз уж ему никто за всю жизнь нос не ломал. Пристроился за ящиками, полными ячневой крупы. Копошение лис пробудило пасюка ото сна…

Он, шатаясь от похмелья, стал неумело красться мимо двух спутников к выходу. Перебирал ногами осторожно, чтобы в общем шуме никто не услышал противного лязга его кандалов. Трезвел на глазах. И обливался семью потами, ясно понимая: убьют ведь.

Ноги его дрожали, что усложняло бесшумное бегство вдвое.

Любой человек на его месте в здравом уме просто бы притих и затаился, где потемнее, чтобы не будить лихо. Рассудок же этого заключенного пленил страх, толкая на чистой воды безрассудство. Ничем хорошим это кончиться не могло. Ни для кого.

– Я всё, – торжественно сообщила Джада, загрузившись под завязку.

– Отлично, – отозвался Альдред, закрывая сумку. Стоял чуть поодаль. – Давай выбираться отсюда, пока при памяти.

Его терзали смутные сомнения. Не покидало ощущение, будто на него кто-то смотрит. Чувствовал чужие глаза затылком, но в упор игнорировал собственную интуицию. Самая роковая ошибка, которую он допускал время от времени. По глупости своей все списывал на всеобъемлющий, но пресловутый страх быть пойманным.

Интуицию следовало послушать. Флэй нахмурился, собираясь уже повернуться…

Пьяный заключенный предвидел это, давая слабину. Себя он контролировал из рук вон плохо. Зубы сами собой пустились в пляс. Мешковатые штаны промокли. Цепи, сковавшие голые лодыжки, дрогнули.

Альдред округлил глаза и резко повернулся. Джада – тоже, почти синхронно.

Перед их взором предстал изможденный коротышка с отвисшим мамоном. Он глядел на них, будто олень в ночи, ослепленный фонарями охотников. Недоумевал. Вообще понятия не имел, как ему поступить.

Судьбоносного выбора перед ним не стояло. Каторжник, едва осознал, что происходит, на удивление трезво взвесил свои шансы. Между «бей» и «беги» выбирать смысла не имело. Бегство – лучшее решение, как ни крути.

Флэй скривил губы в неудовольствии. Руки его незаметно пришли в движение. Пальцы нащупали последний метательный нож.

Он сожалел. Без прикрас. Ведь всё так хорошо начиналось…

– Даже не думай, сукин ты сын, – шипел Альдред, гипнотизируя его, будто кобра.

«Его нельзя отпускать…» – заклинал Киафа Сокофон.

«Да знаю я. Знаю!..» – буркнул Флэй, закипая от гнева.

Плана в голове он не имел как такового. Но ненавидел, когда дела шли в обход его.

– Он нас видел. Чего же мы ждем? – рассуждала вслух Джада, в кои-то веки обратившись к гласу рассудка.

Лишь сыпала соль на рану, раздражая Альдреда только больше.

В тот момент он был готов её придушить. Повезло ей: не с руки оказалось.

Ценнейший момент был упущен. Заключенный сорвался с места и бросился на выход. Проявлял незаурядную прыть, ловко перебирая сцепленными ногами. Едва кинулся наутёк, заверещал, что было мочи.

– Стой, тварь! – в сердцах крикнул Киаф Снов. Просто не выдержал.

Распаленный злобой, швырнул метательный нож вдогонку. Джада пальнула из самострела Мятежной Принцессы.

Каторжник мгновенно скрылся из виду. Они промахнулись.

Оба…

Глава 5

– Он ускользнул! – вспыхнула Джада.

Прекрасно ведь понимала, чем это грозит спутникам. Всем своим естеством она противилась такому развитию событий. Бессмысленные потуги. Что сделано, то сделано.

– Что будем делать? – озадачилась брюнетка, кладя болт в ложе на арбалете.

Напарник сохранял завидную холодность. Его горький опыт был богат и оставался свеж. Резкая перемена в положении вещей никак не сказалась на нём. Цепенеть причин у него не было. Более того, Альдред уже знал, как поступить. В следующую же секунду.

– Хер с ним! – сказал Флэй, как отрезал. – Плюнь на него! Мы уходим!

Визги перепугавшегося заключенного не могли остаться незамеченными. Теперь всем в герцогских копях было известно: в их курятник забрались лисы. Дезертирке с Киафом следовало ждать гостей. Через минуту или две.

Их надлежало встретить подобающим образом. Так что наследник Сокофона принялся заряжать и свой самострел. Болтов у него осталось всего ничего. Но на грядущий бой хватить должно.

– Знаешь, куда? – с надеждой осведомилась брюнетка.

Девушка в кои-то веки благодарила случай, что ей в союзники достался полубог, чья сила исходила прямиком из Серости. Чем не залог её собственного выживания? При условии, что он правильно распорядится дарованной мощью.

Так или иначе, Альдред и впрямь видел перед собой примерный маршрут. Ясно представлял себе, через что им придется пройти ради удачного побега. Озвучивать Верде в деталях свой замысел Киаф не стал. Ему было нужно, чтобы Джада сохраняла боевой дух. Иначе всё могло пойти прахом на ровном месте.

Сохраняя молчание, Флэй обхватил арбалет поудобнее и выбежал из погреба. Джада вздохнула тяжко и покачала головой от безнадёги. Понятия не имела, что всему виной недоверие Альдреда к ней. Не нужно было мешать ему тогда. Теперь же брюнетке стоило показать себя с лучшей стороны, чтобы очистить свою репутацию.

Ей было просто неоткуда знать, что что-то нужно доказывать.

Брюнетка бросилась на выход вслед за спутником.

Напарники взяли вправо, бодро рассекая ногами воздух. Бежать было трудно из-за навешенного обмундирования. И всё же, инквизиторская школа даром не прошла. Привычка к интенсивным нагрузкам вполне могла спасти им жизни.

Впереди послышались голоса тагернцев, лязг доспехов и стук сапог. Быстро же они определили, куда совать свой нос! Наёмники выскочили из-за поворота, слабо понимая, с кем вообще столкнутся. Альдред остановился на долю секунды, поднимая арбалет. Глазам предстали все четверо. Замысел его приводился в исполнение.

Он выстрелил с упреждением. Предпоследний только явился взору, сразу схлопотал болт. Снаряд пробил переносицу и ушел вглубь черепа. Наёмник не произнёс ни звука. Рухнул боком на пол, роняя алебарду на подкошенных ногах.

Кто-то из тагернцев проклял Флэя на родном бештинском языке.

Едва второго подстрелила Джада, портя латный доспех, наёмникам уже было не до разговоров. Между цепными псами Герцога и вороватыми лисами завязывался бой.

Пришлось нелегко.

Ловким манёвром Альдред убрал за себя самострел. Руки потянулись к Маяку. Он чуть отскочил назад, выхватывая фламберг. Чем по итогу становился химерит, наёмники не знали. Не придали черному металлу особого значения. Их же счастье.

Флэй нырнул в схватку первым.

Клинок с противным лязгом заскользил по острию алебарды.

Джада мешкала. С самострелом провозилась чересчур долго. К ней подлетел наёмник, замахиваясь фальшионом. Взмах! Она еле увернулась. Чуть не осталась без носа. Пальцы нащупали рукоять меча. Резко выхватила оружие и подалась на врага.

Металл с чавканьем вогнало в шею. На достигнутом брюнетка не остановилась. Колола еще и еще, пачкая руки в крови тагернца. Слишком уж он её разозлил. И плевать, что уже после первого удара был он не жилец.

Пока Верде развлекалась, подставляя спутника, тот время задаром не терял. Сил хватило отставить алебарду в сторону. Флэй толкнул наёмника плечом, заставляя пошатнуться. Успевал, ещё укладывался во временное окно. К нему с фланга подбирался другой, готовя копьё.

Выпадом остриё взрезало застоявшийся воздух до свиста. Так и не добрался до Альдреда. Проявляя чудеса гибкости, тот ушёл в сторону. Он произвёл кривой пируэт. Фламберг мягко прошёлся по шее незадачливого противника, пуская кровь. Мышцы превратились в сущую рвань.

Глаза наёмника закатились. Бой впредь ему был без интереса. Не мог не кричать, не двигаться особо. Его шатнуло вперёд, затем назад. Сила притяжения потащила его наземь. Он всплеснул сапогами, распластавшись в пыли. Помер – и всё тут.

– Fils de pute! – взвизгнул тот, что с алебардой. Швырнул древко от себя.

Он вознамерился проткнуть наконечником брюхо Альдреда и прокрутить, одаривая самой гнусной раной. Даже если бы выжил, Флэй бы без первой помощи умирал долго и мучительно. Претерпевая сепсис, которого Гараволья боялся, как огня.

Чисто на рефлексах Киаф парировал выпад. Сразу шагнул вперёд, подымая фламберг. Альдред со всей силы ударил наёмника в голову эфесом. Шлем-шишак слегка погасил удар, но в ушах у тагернца зазвенело всё одно. Ошеломленный, тот стал пятиться назад. Флэй пустился в смертельный пляс.

Целая серия безукоризненных ударов. Пламевидный химерит скользнул по руке, разрывая мышцы и перерезая вены. Соскальзывая с кости, Маяк проехался по бедру. Плоть раскраивалась надвое, словно море, что расступалось перед беглецами из Гастета.

Кровь жирными каплями дождя падала наземь. Наёмник заверещал.

Альдред потащил химеритовый меч вверх. Клинок раздробил бедолаге нижнюю челюсть. Пару зубов сорвало с корней, и они забултыхались в кровавой ванночке под языком у тагернца. Киаф Снов потащил Маяк на себя и произвёл выпад.

Противника тут же согнуло пополам. Флэй приложил усилие и повёл клинок вниз, распарывая брюхо наёмника. Рана была смертельна. Такие ни один полевой врач ни за что не сумел бы зашить окончательно. Свидание с фламбергом фатально, как ни крути.

Химерит напитался чужой кровью всласть. И тогда новый хозяин вытянул меч из тела, давая тому обрушиться на колени, плюхнуться спустя мгновение на пол.

Слегка уставший, Альдред вздохнул тяжко и опустил перепачканное лезвие к земле. Остриё не удержало кровь на металле, и с него в пыль опустилась одна-единственная, скупая красная слеза.

Дела у Джады шли не лучшим образом. Ей точно также пришлось на себя взять парочку рослых бугаев из Тагернии.

Хрупкое девичье телосложение не давало ей легко и просто расправиться с мужланами. Она каталась между ними, как сыр в масле. А её тем временем наёмники неумолимо пытались взять в бутерброд и стереть в порошок.

Верде только и успевала, что нырять под боевой молот одного и вилять, лишь бы отдалиться от клевца другого.

Бой замыкался на одной и той же комбинации движений для всех трёх. Тогда брюнетка тонко почувствовала способ, как прервать возникший порочный круг.

И вновь наёмник опустил молот. Надеялся размозжить черную головушку девице. Ему не свезло и на сей раз. Джада уклонилась и тут же повернулась ко второму, отставляя торс в сторону. Молотобоец был мёртв.

Ловким движением руки Верде вогнала ему меч под подбородок. Металл вошел глубоко в голову тагернца. Наёмник застыл, не успев и спины разогнуть. Брюнетке даже не пришлось особо сгибать локоть.

Едва рядом пролетел клюв клевца, дезертирка выдернула меч, оставляя мертвеца за собой. Заводя клинок обратно вперёд, перед собой, она крутанула им в воздухе и взяла обратным хватом. Последний наёмник и опомниться не успел, как попятился назад, хрипя.

Хватался за перерезанное горло и нещадно захлёбывался собственной кровью.

Пока Верде проворачивала свой трюк наперегонки со Смертью, позади них с Альдредом объявился ещё один тагернец. Этот был с секирой. Ревя, будто медведь, норовил исподтишка проломить спутнице череп. Его встретил Флэй.

Разгоряченный донельзя, Киаф Снов шагнул ему навстречу. За спину занёс Маяк, забывая совсем, что в руках держит фламберг. Альдред подловил сорвиголову, производя резкий выпад. В следующий же миг произошло страшное.

Физика – славнейшая из естественных наук – прямо дала о себе знать.

Химерит пришёлся на место, где сустав стыкует бедро и голень. Вторую напрочь отсекло. Нога полетела в одну сторону, тело же чуть подбросило вверх. А в воздухе тем временем повис на долю секунды кровавый шлейф.

Альдред оглох от давления, одолевавшего буйную голову. Бедолага пал разом на спину. Наёмник уже не рычал, а верещал, как свинья на забое. Секира выпала из ослабшей руки. Киаф Снов не давал тагернцу опомниться. Он сразу скользнул к нему и опустил фламберг на живот.

Противник захрипел и потянулся скрючившимися руками к химериту, как вдруг силы покинули его. Конечности стали опускаться вниз. А следом на пол обрушилась обмякшая голова. Покалеченный надзиратель покинул сей бренный мир.

Безо всякого сожаления и рефлексии над убитыми Флэй высвободил Маяк и глянул на Джаду. Свинья везде грязь найдёт. На самом Альдреде не было ни капли крови, тогда как брюнетку всю перемазало в красном. Она не умела работать чисто – или не хотела.

Киаф Снов посмотрел на неё с толикой осуждения в глазах. Верде прищурилась, не видя ничего плохого. Они живы – и ладно. Так оно так. Если получится отмыться, конечно. Липкими руками много не навоюешь.

Воздержавшись от комментариев, Альдред продолжил бежать по намеченному маршруту. Джада увязалась за ним. Они оставили позади кучку изуродованных трупов в туннеле. И слышали, как в смежных копошатся, переговариваясь на тарабарщине, другие наёмники. Лисы разворошили целое осиное гнездо…

Память мертвецов служила подспорьем Киафу в побеге. Он кое-что знал о переплетении туннелей, что выстроились вокруг рудника. Благодаря какому-никакому слуху, Альдред успешно петлял по ним, путая следы.

Караульные чертыхались только так, будучи не в состоянии догнать незваных гостей. Между тем Флэй и Верде благополучно вышли на место добычи химерита. Перед ними предстал рудник во всей красе, подсвеченный светом метеоритного угля.

Что удивительно, здесь он был абсолютно белый. Такой сорт в Священной Инквизиции не использовали. Оно и хорошо, и плохо. Джада и Альдред видели всех. Также и все видели их. Киаф Снов тяжко вздохнул и озвучил спутнице правду:

– Давай наискосок. Выход в той стороне.

– Ты издеваешься? – пискнула Верде, цепенея.

От противоположного клубка туннелей их отделяло скопище переполошившихся каторжников. Заключенные понятия не имели, работать им или ждать невесть, чего. Кучковались, вяло обсуждая происходящее. Гадали на кофейной гуще.

– Либо так, либо никак. – Альдред был неумолим.

– Ебучие глаза… – Джада брезговала даже подумать о том, чтоб толкаться среди потных, грязных, вонючих и хворых мужиков.

Еще бы спутники были в праве выбирать. Рядом с ними просвистела свинцовая пуля. С лихим гулом она отколола кусочек от стены и отрикошетила в неизвестном направлении. Альдред примерно понял, откуда стреляли. Поднял глаза.

Часовые заметили их. Целились натужно, пытаясь мигом снять.

Кто-то дунул в рог, оповещая заплутавших наёмников: лисы на руднике.

– Живее! – скомандовал Альдред. Не дожидаясь Джаду, бросился вперёд. Прямо в толпу заключенных, пугая их одним только видом своего фламберга.

– Твою мать, – прошипела Джада, но всё-таки последовала за ним. Совсем рядом с брюнеткой, будто черти из табакерки, вылетали наёмники.

Поджимая сзади, часовые не оставляли дезертирке иного выбора. Сами того не ведая, склоняли её четко следовать необрисованному замыслу Киафа. Хотя были уверены, что гонят свою добычу, будто волки, в тупик. Если бы. Настоящим хищником здесь являлся только Альдред Флэй.

Заключенные расступались перед человеком с Маяком, будто волны перед умелым гидромантом. Они не знали его и не хотели знать. Боялись, как бы Киаф Снов не огрел кого фламбергом. Попадать под горячую руку не спешили.

Джаду при этом они совсем не боялись. Брюнетке приходилось толкаться между ними, бранясь, на чём свет стоит. По крайней мере, они особо её не держали. Только заметив меч в руке девушки, отступали назад. Не выдержав, дезертирка крикнула в сердцах, от всей души:

– Как вы задрали!

Следом в толпу каторжников ныряли наёмники. Безо всяких проблем. Хлыст любого научит подчинению, лишь бы только острая боль не повторилась.

Положение вещей изменилось в мгновение ока. Мановением властной руки.

Начальник тагернцев наблюдал за тем, как продвигается поимка двух настырных лис. Он нервно дымил, не вынимая трубку изо рта. Так дело не пойдет. Командир караульной бригады дал сигнал подчиненному, что стоял поблизости.

Тот мигом дунул в рог, привлекая внимание всех и каждого. Каторжники выучили давно: когда трубят, стоит прислушаться. Ловя на себе взгляды невольников, безымянный начальник отлип от своей вредной привычки и объявил хрипло:

– Я лично дарую свободу тому, кто проломит черепа этим блядям!

Зол был донельзя, ибо не любил оставаться в дураках.

Отнюдь не в его полномочиях было распоряжаться чужим будущим. Но на измученных каторжников слова его подействовали, будто злые чары. Впредь им было нечего бояться. Перед собой они видели только эфемерную свободу, что бы за ней ни крылось. Каждый в своих самых смелых мечтах представлял её по-своему.

Эти образы… искушали.

И Альдред, и Джада мигом ощутили резкую перемену в отношении заключенных к ним. В самом положении вещей. Каторжники впредь смотрели на них совершенно другими глазами. Словно в лисьих черепах скрывались золотые слитки.

Нет же, только их иллюзорная свобода.

Человек соткан из противоречий. Без порядка в голове он есть самое типичное явление Хаоса в природе. Лишь только свет в конце темного туннеля забрезжил перед невольниками, они впали в состояние сродни одержимости.

Страх улетучился, растворился, будто дымка над водой. Теперь ими правил голод. Голод до исполнения желаний, на которые раньше они не могли и понадеяться.

Альдред и не подумал бы отдавать кому-то право на первый удар. Нанёс его именно он. Рубанул фламбергом от бедра. Маяк без особого труда разделил шею случайного каторжника напополам. Вверх взмыла голова, окропляя толпу первой кровью.

Вызов был принят.

Кто-то заорал надрывно, вкладывая в свой крик целую бурю эмоций. Ужас, ярость, ненависть, кровожадность. И волна обернулась поистине свирепой стихией.

Альдред же о том не думал. Удивительно быстро адаптировался к переменам. Просто рубил, колол и резал, видя перед собой лишь груду враждебного мяса. Обращался с фламбергом искусно. Будто мясник, дорвавшийся до подвешенной коровьей туши.

Продыху каторжникам Флэй давать и не думал.

Джаде от всей души хотелось выругаться. Но это – шум ради ничего. Брюнетка считала намерения и действия Флэя, как заправский имитатор. Она тоже пустила невольникам кровь, отгоняя их от себя.

Впрочем, стоять истуканами дальше каторжники не собирались. Не имея оружия, на потеху командиру наёмников они хватали кирки, лопаты, кувалды.

Так началась несусветная куча мала, где в единой биомассе схлестнулись воры, невольники и наёмники.

Начальник караула остро нуждался в результате. Здесь и сейчас. Как заполучить желаемое, того мало волновало. Он свистнул аркебузиров, отдавая роковой приказ – стрелять на поражение. И тагернцы, апатичные к жизням невольников и даже боевых товарищей, ослушаться не смели.

Фузеи стали плеваться огнём, пулями, пороховым дымом. Часовые палили без разбору. Исход был соответствующий.

Снаряды пробивали насквозь головы заключенных. Ранили наёмников, дробя им руки и кости. Над кучей малой поднялись визг и крик раненых. Лисы терялись в толпе, оставаясь целыми и относительно невредимыми.

Маяка едва ли было достаточно, чтобы отогнать кучку заключенных подальше. Сколько бы рваных ран ни нанёс толпе Альдред, каторжники не отставали. Всё норовили раздробить киркой ему колено. Оглушить лопатой. Проломить лицо кувалдой.

Удавалось не слишком. Всё же, Флэй погубил немало тех, кто и сам легко нарезал эту кучку калек на ремни. Но увесистый кусок металла без магии, в ней заключенной, не вселял в сердца заключенных страха в полной мере.

Плевать было каторжникам, что скользят их ноги по кровавой горной породе. Что спотыкаются об руки, ноги, головы, торсы братьев по несчастью. Что сами пополняют ряды мертвецов и калек. Они не видели перед собой ничего, кроме надуманной награды.

Рефлексировать смысла не имело. Альдред потянулся к кресалу. Совсем рядом свистела пуля. Он чувствовал ее приближение самой кожей. Чуть пригнулся. Как раз вовремя. Калёный снаряд вогнало в лицо заключенного, что только-только поднял на Флэя кирку. Его как ветром сдуло в миг.

Чиркнув огнивом вдоль химеритового клинка, в Маяке Киаф пробудил сердцевину космомантии. В его руках был уже не фламберг, а факел, чей холодный свет влёк за собой лишь только смерть. Животный страх перед неведомой силой Альдред еле-еле подавил на корню. Либо он обуздает шальной огонь, либо толпа растащит его по косточкам.

Сначала каторжники даже и не поняли. Джада была слишком занята прорубанием пути к Альдреду, чтобы заметить белый факел. Между тем столы с чудовищной скоростью перевернулись. Это был не просто светоч Смерти, а погибельный вихрь, подконтрольный одному-единственному человеку.

Ослепленный молчаливой яростью, Флэй метал фламберг из стороны в сторону. Меч кружил, расчищая дорогу перед своим хозяином.

И Киаф Снов не разбирал, по кому бьёт. Вообще, разве это так важно?..

Каторжники. Наёмники. Всё одно. Даже если бы Верде попала под его горячую руку, Альдред бы раскаивался лишь многим позже. Если бы раскаивался.

Поглощенный космическим пламенем клинок проходил через тела и доспехи подобно острейшему ножу, что делит шмат сливочного масла. Всякий удар вёл жертв к моментальному самовоспламенению.

Живые факелы кричали. Быстро осыпались во прах: вместе с одеждой, оружием, броней. Дикий огонь даже перекидывался на близ стоявших, сея смерть и ужас. Ряды внезапно объединившихся тюремщиков и заключенных дрогнули, стали сыпаться.

Командиру тагернцев, как никому другому, было доподлинно известно, что предстало его глазам. Он обомлел, равно как и стрелки на позициях. Словно космомантия гипнотизировала их, они бездействовали.

Химерит. У этого воришки был химерит!

Заключенные и наёмники внизу разбегались в разные стороны, будто тараканы, представшие темной ночью в свете лучины. Кто запинался об трупы, кто запутывался в скованных ногах, кто отползал. Что угодно, лишь бы не попасть под раздачу.

Брюнетка выдернула клинок из лысого черепа наёмника и пихнула труп от себя, благоговея перед образом Альдреда. Свирепого воина с пылающим, волнообразным цвайхандером. И действительно, во Флэе было что-то ужасающе божественное. Даже можно сказать, божественно притягательное – и божественно обманчивое.

О себе в таком ключе Киаф Снов ни за что бы не подумал. Наследник Сокофона опомнился резко, едва перед глазами предстали тела поверженных и прах, что примешался к пыли. Стало ясно: теперь-то пространство чисто. Его глаза ответили на растерянный взгляд Верде. Крикнул дезертирке:

– Ко мне!

Властно, бескомпромиссно.

Та была только рада. Лишь бы только эта резня прекратилась.

Альдред и Джада поравнялись, удаляясь в сторону переплетения туннелей. Командир караула провожал их взглядом. Стрелки еще предпринимали попытки подстрелить лис. Пули свистели, рикошетом носились по копям, крошили скалы, но те и ухом не вели, растворяясь во тьме.

Всё в молоко. И всё мимо.

Былым желанием расквитаться с Флэем и Верде начальник наемников не горел. Порой лучше отделаться малой кровью и выжить, поведать сенсационную истину, чем бездарно сдохнуть из-за собственной гордыни. Так что он молчал. И даже не удосужился отдать остальным приказ не препятствовать беглецам.

Смотрящий за герцогскими копями не зря свой хлеб ел. Он кое-что понял. Неважно, откуда лисы получили сведения – и всё же, знали, куда бежать. Пускай. Туда им и дорога. В самую колыбель кошмаров, что проникали порой на рудники, забирая людей целыми штабелями.

Главное, донести до Барбинов рапорт о том, что здесь приключилось. Мечтать не вредно. Ни припасов, ни посланий передано не будет. Тюремщики и каторжники стали пленниками рудника. Им отсюда уже не выбраться. Никогда.

В той стороне вороватые лисы тоже встретили наёмников. Как ни странно, в бегство тагернцы не пускались. Наоборот, оказывали ожесточённое сопротивление.

Плененные страхом, в белом факеле они видели прямую угрозу своей жизни. Киаф Снов им казался совершенно недоговороспособным. И между «бей» и «беги» они выбрали первое, считая, что ретироваться бессмысленно.

Это напрасно. Иной раз людям совсем не до переговоров. Так лишние смерти только множатся. Просто контекст не располагает к прояснению ситуации.

Флэй и не подумал бы общаться с наёмниками, которых встречал на пути. Считал бессмысленным. Просто орудовал мечом, в звездную пыль превращая тагернцев.

Брюнетка более не вступала в бой, укрываясь у Альдреда за спиной. Тот пёр на таран, давая ей возможность выдохнуть, восстановить силы.

Ноги сами привели Флэя к пункту назначения. Здесь тагернцев уже было не видать. Глазам спутников явился провал в земле посреди полости. Крутая насыпь вела невесть куда. Ещё глубже в Недра.

За спинами в копях лисы отчётливо слышали эхо голосов. Никто и не подумал бы их преследовать. Часовые лишь обходили раненых, добивая, чтоб не мучились. Им предстояла тяжкая работа, чтоб запах крови не привлек тварей обратно. Знали бы они о своей участи, не стали бы разжигать костры, чтоб избавиться от тел.

Еда у них кончалась, даром что ряд головных ртов поредел…

– Это и есть выход? – с опаской осведомилась Джада.

Её не на шутку перепугал черный зев пролома. Земную твердь явно расколол кто-то… или что-то. Нечто живое, привлеченное шумной работой каторжников. Сама мысль спускаться ещё ниже заставляла кровь в жилах брюнетки стыть.

Именно отсюда твари приходили в герцогские копи. Туда-то им с Альдредом и надо. По крайней мере, наёмники ни за что не сунутся во мглу, что рожала монстров.

За неимением выбора Флэй отбросил страх. Напрасно отчасти.

Джаде он ничего не ответил. Просто шагнул во тьму первым. Сияние далёких звёзд, что исходило от фламберга, освещало ему путь в никуда…

Глава 6

Белые, осунувшиеся лица шахтёров. Красные, лоснящиеся у наемников. Они остались далеко позади.

Равно как и резня, которую беглецы пережили чудом. За лисами никто и не подумал бы гнаться: в герцогских копях и без того возникла целая куча проблем.

Так что воры, подрезавшие у рудокопов съестные припасы, были предоставлены сами себе. Перед ними расстилались Недра – гротами, полостями, пещерами, туннелями. Этим двоим предстояло научиться выживать под землей, раз уж они хотели выбраться на поверхность. Хоть когда-нибудь.

По крайней мере, никто им не мешал. Недра гораздо более пустынны, чем о них принято думать, наслушавшись пугающих легенд и историй. Спутников, самое элементарное, никто даже не попытался сожрать: некому было. И они шли, сами не зная, куда: то поднимались, то опускались, постоянно болтаясь где-то рядом с выходом, но его так и не находя. Об этом старались не думать, ибо нервы дороже.

У них не оставалось ничего, кроме надежды и друг друга. На то и уповали.

Считать, сколько дней уже Альдред и Джада бродили во мраке, делом казалось неблагодарным. Они считали сутки по разам, когда отходили ко сну. Дежурили поочередно, опасаясь, как бы их обоих, спящих, не утащило в берлогу нечто.

Говорят, в Недрах порой встречаются люди. Вполне адекватные, но не сказать, что с чистой совестью перед верой и буквой закона. Не так важно, правда это или просто досужие слухи. Суть в том, что на своём пути Киаф и дезертирка никого не встретили. Абсолютно. Видать, под Ларданами контрабандистам делать нечего. Похоже на то.

Во время дежурства Флэй много размышлял. Это помогало не уснуть во мраке.

Разжечь костёр не представлялось возможным: нужна древесина, как минимум. Лантернумы давно потерялись из виду – видать, среда на глубине для них не такая благоприятная. Да и грибы следовало чем-то сушить, прежде чем использовать, как дрова.

Оставлять Маяк зажжённым тоже ничего хорошего не сулило. Маяк на то и маяк, что может привлечь к двум путникам непрошеных гостей. К тому же, химерит имел свойство опустошаться, аккумулируя эфир слишком уж долго. Всепожирающий огонь космоса лучше было бы оставить на случай, когда от него будет зависеть их жизнь.

И он сидел, кукуя. Спорил сам с собой в уме, раз уж призрак возлюбленной так и не являлся ему. Впрочем, Флэй и не звал, опасаясь, что Сокофон в который раз посеет смуту. Альдред лениво оберегал сон Джады. Радовался, ведь все могло оказаться хуже.

Гораздо, гораздо хуже.

Естественно, вряд ли бы Киаф Снов попал вообще в такую передрягу, будь он один. И всё же, зарекаться не стоило – что от сумы, что от тюрьмы. В жизни бывает всякое. Особенно, когда твой далёкий предок – Бог Пантеона.

За себя Альдред знал хорошо. Попади он в Недра, далеко бы не ушёл. Он остро нуждался в плече союзника, на которое мог бы опереться во мгле под землей. Это чужая среда, его ад наяву. Если бы не Джада, с которой Флэй держал руку на пульсе, был бы он уже труп. Так что Верде стоило, по меньшей мере, отблагодарить.

Может, временами брюнетка вела себя несносно, и ей требовалось помощи куда больше, чем её спутнику. Плевать. Альдред ценил её компанию. И обязательно сказал бы об этом. Но всему своё время и место.

Клыки впредь казались Флэю детским лепетом в сравнении с Недрами. Здесь неоткуда брать чистую питьевую воду, нечего есть, негде спать. Огонь – и тот никак не развести. Перед собой Альдред видел только камень – и ничего, кроме камня. Если и дальше так пойдет, они с Джадой начнут голодать. Голод повлечет за собой отчаяние. А отчаяние – сумасшествие. Без ума они так и останутся под землей. Насовсем.

Их запасы уже сильно истощились. А выхода на поверхность по-прежнему не видно. Ладно хоть воздуха было вдосталь. Понять бы ещё, откуда он проникал под горы.

Ясное дело, они уже несколько дней сновали в Недрах, гонимые в никуда пустотой. При мысли о том, что это может затянуться на неделю-полторы, Альдреда бросало в дрожь. Всеми фибрами души он ощущал: ему не хватает силы. Божественной силы, чуда, которое бы перенесло его на поверхность в мгновение ока. В домашний, уютный мир.

Увы, Аштум не крутится и вокруг наследников Пантеона. Своё место под солнцем стоило выбивать потом и кровью. Главное, чтоб им этого хватило.

Тело и разум ясно давали понять: в Недрах людям не место.

Ноги сами толкали Флэя всеми правдами и неправдами искать свет – хоть солнечный, хоть лунный. Усталость накапливалась, тогда как циркадные ритмы сбились, и сна не было ни в одном глазу.

Аппетит пропал тоже: еда просто не лезла в горло. С одной стороны, оно и к лучшему, ведь больше шансов сберечь и без того скудные запасы. Только вот голод никуда не девался, и организм степенно пожирал сам себя. Всё в порядке вещей.

И день ото дня Альдред чувствовал всё явственнее, как слабеет. Мышцы сдувались. Голова болела. Желудок скукожился. Не ровен час, ему и вовсе придётся бросать оружие за оружием, химеритовую руду, расходники, лишь бы продвинуться хоть немного дальше.

Перспектива бессмысленности сопротивления пугала Флэя больше всего.

Лишь во Сне Киафа Альдред чувствовал себя по-настоящему свободным. Возлюбленная всегда бродила где-то рядом, но никогда не показывалась на глаза. Сокофон выжидал, что с наследником дальше будет. И тем самым ясно давал понять: потомок совершил грубую ошибку и рискует за неё дорого заплатить.

Сам Флэй всё понимал, но во сне старался не думать об этом. Просто гулял, наслаждаясь собственным представлением Северного Ледника. Здесь ему в глаза било солнце, а в ноздри – солоноватость еле теплого океана. Он уже давно покинул бухту, где высился Маяк, и отошел от береговой линии вглубь земли, которой никогда не видел.

Его сердце затихло, затаилось, будто змея перед прыжком. А в фантазме царила тёплая пора. Снег оставался только на возвышенностях. В низинах же цвела и пахла весна. Киаф Снов ходил по пояс в траве, касаясь ладонью её скрипучих стеблей. Лицо обдувал тёплый пряный ветер, что доносился с большой земли, где во всю распускались цветы.

Хотел бы он быть там и наяву. В тишине и покое. Наедине с дикой природой. Без забот о судьбе Поломанного Мира, вдали от людей с их невзгодами и пороками. Унестись прочь от Пантеона, чем бы ни обернулось его возвращение в Аштум.

Изумрудные холмы скрывали за собой причудливый лес, который разделяла надвое мелководная горная речушка. Заросли казались на горизонте сплошной непроходимой стеной, претворявшей горную цепь. Вулканы, потухшие и бдящие. Флэю хотелось туда.

Не успел дойти. Попробует в следующий раз, когда ляжет спать.

Быть может, Альдред слишком идеализировал собственный сон, и наяву бы посчитал окраины Северного Ледника местом гиблым. Но контраст исключать не стоило: всё познаётся в сравнении. Одно лучше другого, как ни крути. Недра стали запутанным тюремным лабиринтом. И никуда Флэй так не рвался, как на чистый воздух.

А там, в северных широтах, откуда оголодалые норманны веками спешно уносили ноги, он особенно свежий. Первородный. Холодящий.

Изнурение разрасталось день ото дня. И в это дежурство Альдред мучился, как никогда. Отчаяние ползало у него в ногах сколопендрой, что приценивается, прежде чем залезть на него и укусить. Глаза слипались, хоть и понимал Флэй: если уснет, может и не проснуться. Тьма давила, обволакивала, просачивалась в нутро, наполняя, будто ядом. Он почти рухнул с закрытыми глазами на голую и неровную каменную поверхность, когда услышал Джаду.

Та стонала, просыпаясь. Потянулась, поддавшаяся спазму. Всё затекло.

Хорошо ей было. Расстелила себе одежду, укрылась полуплащом, как одеялом. Под голову положила мешок соли. Красота. Неудивительно, что спалось ей сладко.

Разложить себе некое подобие кровати Альдред просто не мог позволить. Не из чего. Он только снимал с себя перевязь, поднимал воротник и укладывал голову на походную суму, упираясь затылком в подобранные химеритовые булыжники.

Любой полоумный аскет был бы в восторге. А вот он – не очень.

В момент пробуждения Джада и не подумала бы, что повышать голос опасно. Брюнетка наверняка и вовсе забывала, что находится в Недрах, посреди никогде. Альдред её не винил. Порой сны бывают настолько сладки, что как будто перекочевывают в реальность. Ненадолго. Считанная доля секунды – и приходит осознание безнадёги.

Как сейчас.

Дезертирка вдруг вспомнила, через что они с Киафом прошли. Вздохнула недовольно и разлеглась в удобной позе прямо на каменном полу. Низ полости, где они остановились, был крут и неровен. Ей повезло нащупать во тьме некое подобие углубления. Каменная ванна, что напоминала растянувшийся гамак.

– С добрым утром, – угрюмо приветствовал её Альдред, ощупывая лицо. Холодное, как лёд. Сухое, как папирус. – Если вдруг у тебя на часах утро.

Горло у него драло. Пришлось откупорить вино и немного отхлебнуть.

Полегче хоть стало.

– Добрый вечер, значит?.. – съязвила Джада лениво. Качала коленом из стороны в сторону. Подниматься на дежурство ей явно не хотелось. – Нет чтоб рядом прилечь. А так придется ещё ждать, пока ты наспишься. Опять буду вялая, как квашня.

– Ты меня винишь, что ли? – хмыкнул Альдред, ощупывая волосы на затылке.

Сильно отросли с его визита в госпиталь Сестёр Милосердия. Ну и пусть. Как-то не до гигиены сейчас. И потом, с длинными ему всегда нравилось больше ходить. А стричься в цвет инквизиторскому уставу – раздражало. Раздражало чувствовать своё бессилие перед правилами. Всё равно вши найдут, где присосаться.

Рука скользнула вниз, к подбородку. Он брился каждые дня три-четыре, не давая щетине кучно сплестись. Либо дни мора в Саргузах его так состарили нещадно, либо наследственность о себе дала знать. Суть одна: борода у него проклевывалась густая. И быть может, к выходу на поверхность из-за спутавшихся волос на голове и неухоженной растительности на лице выглядеть будет он на все тридцать. Как бродяга.

И вонять ровно также. Уже сейчас вся одежда потом пропиталась.

Негде ее стирать. Смысл, впрочем, невелик.

Так или иначе, мальчик мужал.

От брюнетки тоже исходил запах. Не сказать, что смрад. Едва ощутимый и в то же время навязчивый, который без внимания просто не оставить. Женский.

Альдред быстро к нему привык. Отчасти даже стал зависим, как от самой Джады. Можно подумать, он чувствовал бы себя неуютно, если бы тот перестал ему в нос бить.

Есть некоторое сходство между одиночеством, временем и водой. Они даже самый нерушимый монумент разберут на щебень. Степенно.

– Просто, мне кажется, тактику мы выбрали не самую лучшую с тобой, – скрипучим голосом прояснила брюнетка. Видать, ещё дремала. Одним глазком.

Счастливая…

«Кажется ей тут, понимаешь…» – ворчал про себя Флэй.

Возможность постебаться над брюнеткой он бы ни за что не упустил. Сказал:

– Я только рад буду погреться об тебя и уснуть. Но боюсь, как бы нас не утащили микоты какие-нибудь…

Реакция поступила незамедлительно. У Джады и впрямь был какой-то пунктик на этих мерзких созданий.

– Да пошёл ты, Альдред!.. – прошипела брюнетка, обидевшись всерьёз и надолго. – Иногда ты бываешь просто невыносим.

Флэй рассмеялся, чувствуя себя всецело довольным. Попал точно в яблочко.

– Главное, что мне весело! – парировал он.

– Именно. В этом вся и проблема, – протестовала Верде. Начала приподыматься, уселась на задницу и развела руки в стороны: – Ты совсем не печешься о чувствах тех, с кем находишься рядом. Человечнее надо быть! Я не знаю… Добрее?..

Киаф Снов на это лишь снисходительно хмыкнул и покачал головой. Всерьёз девушку вообще не воспринял. Он рассудил так:

– Зря ты меня выставляешь Злом во плоти. Кто бы что ни говорил, я добрейшей души человек. И надежен, как железо, если есть отдача сообразная. Без прикрас говорю, прямо. Хотя… если ты ставишь знак «равно» между бесчеловечностью и здравым смыслом, пускай. Гони меня, насмехайся надо мной. Всё стерплю. Не из стекла сделан.

Говорил он ровно и чётко, даже не скрывая, что вообще ничего не чувствует. И тем не менее, Джада чуть не задохнулась от его апатии. Она даже не знала, что и думать. Или Верде тоже впала в свою рода созависимость от Флэя за эти дни, начав требовать больше, чем тот мог дать, или просто-напросто она сама по себе служит магнитом для мужланов.

Дыма без огня не бывает. Возможно, где-то на подсознательном уровне она сама тянулась к грубиянам. Безжалостным, холодным, бескомпромиссным. Оно и немудрено: как правило, они банально сильнее и живучее прочих. С ними просто никогда не угадаешь, будет рядом, или при первой же возможности вытрет ноги и пойдет дальше.

Редвин Босворт поступил именно так. Первый возлюбленный – и тот постоянно или кормил пряниками, или стегал кнутом, как кобылу. Альдред же являл собой золотую середину между двумя её любовными интересами.

Он не скрывал своего пренебрежения к Джаде, требовал от неё немало из соображений обоюдного выживания. Но при этом иной раз, намеренно или случайно, распалял в ней самый настоящий огонь. Делал так, чтобы брюнетка фокусировалась на нём, умом и сердцем. Это дорогого стоило.

Как бы то ни было, с Альдредом было не скучно. И лишнего он себе не позволял.

«Спасибо» и на этом.

А ведь они – просто напарники. Не любовники, нет. Возможно, друзья, но сказано это будет с большой натяжкой.

Знал бы сам Флэй, что за мысли роились в голове у спутницы! Он не принял бы от Джады больше, чем запросил изначально. И всё же, время и здесь вносило свои коррективы. Альдред привыкал к ней, словно к обманчиво лёгкому вину. Такое добром не заканчивалось. И раз уж вода точит камень капля по капле, они сближались…

…сами того не ведая.

Брюнетка надула губы, отвела глаза, глубоко призадумавшись. Потом заговорила:

– Наверное, я не совсем так выразилась. Я не это хотела сказать.

– Ты ясно дала понять, что шуток не понимаешь, – снисходительно, мягким голосом обрисовал ей Флэй. – Я тебя услышал.

– Перестань, – попросила Джада. – Ты просто не знаешь, что они с людьми делают. И надеюсь, не узнаешь. А я не вспомню…

Непреднамеренно Альдред натолкнул ее на пугающие воспоминания. Молодец.

– Да не кипятись ты так, зато смотри, как взбодрилась, – переводил всё в шутку Флэй. Верде быстро адаптировалась к его непростому характеру – теперь и ухом не повела. – Если бы микоты здесь были, мы бы друг о друге уже узнали.

– Чтоб ты понимал, их встретить – всё равно, что наступить в переулке в собачье дерьмо, – замогильным голосом пояснила Джада. – Также мерзко, внезапно и накладно.