Ты предназначена мне

1

Ева

– Не говори потом, что я тебя не предупреждала, – выплюнула Стэлла, когда я резко отдёрнула руку.

– Не надо меня предупреждать! – голос мой зазвенел.

Обе мы стояли на крыльце возле театра. Несмотря на то, что ночь принесла с собой влажную прохладу, было достаточно тепло. А, может быть, я просто не чувствовала холода.

– Обойдусь без твоих предупреждений! – выкрикнула ещё более раздражённо. – Живи своей жизнью, а я буду жить своей.

– Хорошо! – она тоже повысила голос, но тут же взяла себя в руки и заговорила тише: – Как скажешь. Только когда будешь скулить в подушку, помни, – во всём виновата только ты сама.

Договорив, она сбежала с крыльца и быстро пошла прочь. Её изумрудное платье постепенно сливалось с темнотой, стук каблуков затихал с каждым шагом.

Судорожно выдохнув, я сглотнула. В этот момент я снова ненавидела её. Ненавидела ещё сильнее, чем когда поняла, почему именно Руслан все эти полгода не напоминал о себе. Сильнее, чем когда-либо и в то же время где-то в глубине души чувствовала, что намертво связана с ней. Янтарные крапинки в радужке глаз, чуть различимые хрипловатые нотки голоса в моменты особенного волнения…

– Вам лучше вернуться внутрь, – стоило мне отойти от театра на несколько шагов, обратился ко мне Дамир.

За тот месяц, что я провела в особняке, разговаривали мы с ним всего несколько раз. Немногословный и сдержанный, он был одним из тех, кто отвечал за безопасность.

– Я хочу немного подышать воздухом, – ответила я так же сдержанно, всё ещё пытаясь унять горечь и гнев после нашей короткой и колючей перепалки со Стэллой. Смотрела ей вслед, чувствуя, как быстро течёт по венам кровь, а горло сжимается из-за подступивших слёз.

– Руслан Каримович не давал распоряжений насчёт этого.

Я перевела взгляд на Дамира.

– А какие он давал распоряжения? – не смогла скрыть раздражения.

– Не выпускать вас из вида.

– Так не выпускайте, – как и сестра немного раньше, я сошла вниз по ступеням. Чувствовала, что Дамир, как и ещё несколько сотрудников безопасности, следуют за мной.

Ещё двое, вынырнув из темноты, окружили меня с двух сторон.

– Всего несколько минут, – обратилась к Дамиру уже сама, понимая, что он ни в чём не виноват. Тем более уж в моём отвратительном настроении и гнетущем чувстве, охватившем сердце. – Несколько минут.

– Несколько минут, – согласился он. – Потом вы вернётесь на бал. Так будет для вас лучше.

Я промолчала. Лучше для меня… Опять эти слова. Лучше. Лучше или нет, сейчас мне хотелось несколько минут подышать пропитанным влажной прохладой воздухом и побыть в тишине.

Высаженные по обеим сторонам аллеи деревья негромко перебирали молодой листвой. Вечер был тихим и спокойным. Но в воздухе уже пахло дождём. Снова дождь…

Пройдя немного вперёд, я подобрала юбки платья и присела на край деревянной скамейки. Посмотрела вдаль, на скрывающуюся в темноте дорожку и поёжилась.

– Возьмите, – на плечи мне лёг пиджак.

Подняв голову, я встретилась взглядом с Дамиром. Лицо его скрывала темень. Свет ближайшего фонаря позволял различить черты ровно настолько, чтобы понять, насколько он сосредоточен.

– Спасибо, – я придержала полы. – А как же вы?

– За меня не беспокойтесь, – проговорил он негромко. – Только прошу вас, Ева. Недолго.

Сказав это, он отошёл в сторону. Не далеко, метра на три, так что теперь я могла рассматривать его спину. От пиджака приятно пахло мужским одеколоном. Я вдохнула запах, но не почувствовала ничего, кроме того, что и должна была: кедр, сандал… До ломоты в пальцах захотелось сжать полы другого пиджака, вдохнуть другой запах.

Опустив голову, я свела вместе колени, плотно сжала ноги и задумчиво уставилась на мыски туфель. Услышала треск рации, приглушённый голос Дамира. Остальные люди из службы безопасности стояли тут же, в радиусе нескольких метров, но я старалась представить, что их нет. Как будто бы я одна этой ночью. Я, шелест листьев… И на плечах моих пиджак, почти так же пахнущий кедром и сандалом. Пиджак, принадлежащий совсем другому мужчине.

– Чёрт подери! – отрывистые, глухие слова, прозвучавшие одновременно с пронзившими ночь хлопками, мгновенно выдернули меня из задумчивости, и в то же мгновение стоявший ближе всех ко мне охранник упал на асфальт. Рядом с ним – ещё один.

– Какого… – выхватив из висящей на поясе кобуры пистолет, самый молодой из охранников несколько раз выстрелил в сторону. В ужасе я отпрянула к другому концу скамьи. Пальцы скользнули по холодному дереву, каблук подвернулся в тот момент, когда я, подскочив, бросилась прочь.

– Сюда, Ева, – Дамир не дал мне упасть. Придержал и, отстреливаясь, быстро посмотрел назад. Грязно выругался. Едва я обернулась – поняла почему. Отступать было некуда. Прямо на нас ехал тёмный седан, аллею перегораживали люди в чёрных масках. Судорожно вцепившись в руку Дамира, я всхлипнула.

– Что бы ни случилось, Руслан не оставит вас, – выстрел в темноту. Мимо просвистела пуля, за ней ещё одна.

– Проклятье! – поморщился Дамир. Пистолет в его руке дрогнул, челюсти сжались. – Снова свист пуль…

– Бегите, – Дамир что есть силы толкнул меня к деревьям. – Бегите к дороге!

Ещё одно проклятье сорвалось у него с языка, по рубашке расплылось алое пятно.

Немедля, я кинулась в неизвестность. Дыхание вырывалось из груди толчками, лёгкий шифон цеплялся за кусты и ветки, каблуки увязали во влажной земле.

Когда-то я уже бежала сквозь лес в никуда… Подхватив подол, бросилась в сторону, слыша за спиной становящиеся всё реже хлопки. Сквозь стучащий в висках пульс и шум собственного дыхания до меня донёсся ещё какой-то звук. Хруст или…

– Она у меня, – крепкие пальцы на плече, рывок. – Можем убираться отсюда.

– Пусти! – я забилась, пытаясь вырваться. Без разбору ударила держащего меня локтём. Липкий, первобытный страх сковал всё моё существо. Бежать…

– Отпусти! – прорычала, изо всех сил толкнула схватившего меня локтём, впилась ногтями в его руку.

– Сука, – развернув к себе, он с размаху ударил меня по лицу. Вскрикнув, я упала на землю, но он тут же поднял меня и толкнул вперёд.

Голова кружилась, из разбитой губы текла кровь. Я чувствовала её привкус на языке: солоноватый, дерзкий и пугающий.

– Давай, – голос принадлежал уже другому.

– Нет, – сквозь зубы, едва меня снова толкнули вперёд. – Я не…

Схватив за волосы, человек в маске дёрнул меня и угрожающе просипел прямо в лицо:

– Если ты не заткнёшься, я отрежу тебе язык. Поняла?!

В зазорах блеснули глаза. Даже в темноте я видела этот угрожающий блеск.

Не выпуская моих волос, он бросил первому, что тот может меня отпустить и поволок к аллее. Дверь машины была распахнута. Это всё, что я смогла различить. Это, и ещё тёмные силуэты на асфальте. Тёмные силуэты сопровождавших меня людей Руслана.

– Пошла, – меня буквально втолкнули на заднее сиденье.

Дверца захлопнулась раньше, чем я успела сделать вдох.

– Едем, – бросил оказавшийся с другой стороны сиденья мужчина.

В следующее мгновение машина, взвизгнув колёсами, сорвалась с места. Я снова повалилась на сиденье. Вкус крови во рту стал сильнее.

– Что вам нужно? – выдавила, приподнимаясь, отползая к противоположному от сидящего рядом со мной мужчины краю.

Стянув маску, он швырнул её между нами. Вынул из кармана пачку сигарет и, не торопясь отвечать мне, поджёг спичку. Прикурил и, приспустив окно, швырнул её на асфальт. Сбоку от нас мелькнул подсвеченный множеством ламп театр. Свет, которым он был окутан, проник сквозь окна, упал на покрытое щетиной лицо курившего. Сделав долгую, глубокую затяжку, он подался ко мне и, схватив за подбородок, подтянул ближе. Едкий, терпкий дым проник в лёгкие вместе с его выдохом, щека заболела сильнее.

– Не трогайте! – я отшвырнула его руку. – Когда Руслан найдёт меня…

– Руслан тебя не найдёт, – выговорил он.

По спине побежал холодок, я опять попробовала оттолкнуть его, но он только сильнее сжал пальцы. Слегка повернул мою голову, затянулся снова и провёл большим пальцем по кровоточащей ссадине на губе.

Я поморщилась, дёрнулась, и на этот раз он отпустил меня, толкнув так, что я налетела на дверцу. Машина свернула на проспект и, набирая скорость, понеслась в неизвестность. В это время дороги были почти свободными. Рядом мелькнули и остались позади фары попутной машины.

– Я предупреждал его, – заговорил мужчина снова. – Не раз предупреждал.

– Кто вы такой?! – выпалила я.

От дыма запершило в горле, и я, прижав ладонь ко рту, кашлянула. Судорожно искала хоть какой-нибудь выход, пыталась понять, что делать. Только что я могла? Наощупь нашла позади себя ручку, попыталась дёрнуть дверцу, прекрасно понимая, что, даже если та окажется открытой, выбраться я всё равно не смогу. Дома, деревья и фонари сливались в размытую скоростью линию – никаких шансов остаться в живых.

– Сиди спокойно, – приказал мужчина. – Иначе продолжишь наше путешествие в багажнике.

– Кто вы?! – охваченная паникой, повторила нервно. Сглотнула. – Чего вы хотите от меня?!

– От тебя, – ещё одна затяжка. Опустив стекло ниже, он кинул в темноту сигарету так же, как до этого спичку и закрыл окно, – ничего. Не люблю, когда мои предупреждения не воспринимают всерьёз.

Именно этот человек был замешан в том, что происходило в Грате. Именно его всё это время искал Руслан, именно он устроил взрыв на яхте.

Без особого интереса он посмотрел на мою руку, мазнул взглядом по ногам и вернул его к лицу. В волосах – коротких, тёмных, поблёскивала седина, бровь пересекал старый шрам. Под его взглядом – пристальным, беспристрастным и в то же время не сулящим ничего хорошего, я чувствовала себя загнанной в угол ланью.

Только охотником он не был. Он был убийцей – именно это читалось в его глазах.

– Всё, как обговаривали, Вик? – сидящий за рулём бросил взгляд в зеркало заднего вида.

– Да.

Вик? Мне показалось, где-то я уже слышала это имя. Только где? Как ни пыталась, вспомнить не могла. Ни с кем из троих, что были в машине, я никогда не встречалась. Я бы точно запомнила это. Потому что забыть я могла всё, что угодно, только не объединяющую их жестокость, которая ясно читалась во взглядах. Жестокость, которую они даже не пытались скрыть.

– Куда вы меня везёте? – обратилась я к Вику, стараясь не показывать, насколько напугана.

Вряд ли их интересовал мой страх, но подкармливать им живущих в них падальщиков не хотелось. Моменты устроенной ими бойни так и мелькали перед глазами. Вряд ли когда-нибудь я смогу забыть ночную аллею, наполненную глухими выстрелами. Шелест листвы и звук упавшего у моих ног тела. Только бы хоть кого-то из людей Руслана удалось спасти… Господи. Если бы не моя настойчивость…

– Это не имеет значения, – в руках Вика появился телефон.

Набрав кому-то, он выговорил:

– Будем через двадцать минут… Да… К этому моменту всё должно быть готово… Хорошо.

– Что должно быть готово?! – едва он закончил не продлившийся и минуты разговор, напряжённо спросила я. Голос звучал истерично, слишком резко. Руки тряслись.

Пиджак, который накинул Дамир мне на плечи, остался где-то в прошлом, на влажной земле. На коже выступили мурашки, живот свело от ужаса. Предчувствие чего-то ещё более недоброго, чем уже случилось, охватило меня, зазвучало внутри воем ветра и тревожными звуками маленьких колокольчиков. Пегас… Под пальцами моими вместо подвески опять оказалась нить жемчуга.

Вик откинулся на спинку сиденья. Слегка повернулся и осмотрел с пренебрежением. Как нечто, не стоящее его внимания, но достаточно дорогое, чтобы всё-таки уделить его.

– Алиеву не стоило выпускать тебя из своей крепости, – вместо того, чтобы ответить, проговорил он. Снова опустил стекло и достал пачку сигарет. Провёл спичкой по боку коробка, и на конце её вспыхнул язычок пламени. В воздухе появился смешанный с так и не выветрившимся дымом запах серы.

Я смотрела за тем, как Вик неспешно, с удовольствием прикуривает. На этот раз закрывать окно он не стал, но дышать было всё так же тяжело. Уже не из-за дыма – из-за зашкаливающего пульса.

– Кстати, тебе понравились цветы? – он вобрал в лёгкие дым. – Лилии? Мне показалось, что лилии тебе подходят.

– Так это были вы… – шёпотом, сильнее сжимая нить жемчуга непослушными пальцами.

Вот почему Руслан тогда так поспешно увёз меня. И открытка… Та открытка предназначалась не мне – ему. И букет тоже был предназначен ему с той лишь разницей, что я значилась получателем. Предупреждение…

– Ты спрашивала, куда мы едем? – он посмотрел сквозь стекло.

Проследив за его взглядом, я поняла, что уже бывала тут. Много раз. Светофор, тёмное сейчас витражное стекло, на котором угадывались очертания парусника…

– Порт? – вырвалось у меня.

– Тебя ждёт ещё одно путешествие, – губы его едва заметно искривились. – На этот раз более долгое, Ева.

– Руслан достанет вас! – вскрикнула я нервно. – Найдёт всех и достанет. Когда я вернусь…

– Ты не вернёшься, – пресёк меня Вик. Резанул вмиг потемневшим беспощадным взглядом и добавил: – Никогда. И Алиев тебе ничем не поможет.

2

Ева

– Всё готово, – перекрикивая шум ветра, обратился к Вику одетый в тёмное мужчина.

Я перевела взгляд с тёмного, почти неразличимого на фоне неба корабля на него. Обхватила себя руками, пытаясь защититься от холода. Небо на горизонте осветилось яркой вспышкой и тут же до нас докатились раскатистые звуки грома.

– Не слишком хорошая ночь для выхода в море, – заметил он, обернувшись к воде. Поморщился. Я различила рыбный скелет – рисунок на повязанной вокруг его головы бандане. Фонарь, освещающий клочок земли, на котором мы стояли, мигнул и снова засветил ровно.

– Другого у нас нет, – сухо отрезал Вик.

– Эту тоже на борт? – мужчина кивнул на меня.

– Да, – Вик крепче сжал моё плечо. Всё это время он не отпускал меня, я чувствовала его голой кожей, чувствовала, что стоит сделать шаг против его воли, церемониться он не станет. Пальцы его впились в тело.

Он толкнул меня вперёд, к кораблю, и я, спотыкаясь, пошла вперёд. Плеск волн о металл корабля доносился до нас предупреждением, угрозой. Поднимаясь по трапу на борт, я всё ещё надеялась, что смогу выбрать момент и метнуться на берег. Мне бы хватило нескольких секунд, чтобы затеряться среди бараков, но этих секунд Вик мне не предоставил. Ни единой.

– Руслан…

– Заткнись и иди вперёд, – стоило мне замедлить шаг, грубо толкнул он меня в плечо.

Ветер рвал юбки платья, трепал мои волосы, безжалостно бил по лицу. Холодный и хлёсткий, он обжигал резкими порывами, влагой и солью врезался в тело. Каблук зацепился за ступеньку трапа, но Вик и не подумал остановиться. Напротив, схватив за локоть, пихнул вперёд.

Вместе с новым порывом ветра я сделала вдох и едва не захлебнулась собственным дыханием. Схватилась за металлический поручень и ощутила, как холод вытесняет остатки надежды. Вслед за нами на палубу поднялось ещё несколько человек, должно быть, из тех, что были этой ночью в сквере рядом с театром.

– Куда вы собираетесь меня отвезти? – спросила я, всё-таки остановившись. Не услышала собственного голоса за плеском воды и прокатившимся над морем раскатом. – Куда вы хотите меня отвезти?! – уже громче, с выкриком.

Платье облепило ноги. Волосы путались, падали на лицо и голую шею.

– Туда, где тебе самое место, – отрезал Вик и бросил одному из до сих пор молчавшим мужчин, поджидавших нас на корабле: – Отведи её к остальным. Проследи, чтобы всё было в порядке. Она у нас уже пользованная, много мы за неё не получим. Но, думаю, я знаю нескольких, кого она могла бы заинтересовать.

Я порывисто вскинула голову. Дёрнулась уже в других руках. Реальность обрушилась на меня быстро – подобно высокой волне, подгоняемой шквалистым ветром.

– Вы в своём уме?! – закричала было, но получилось сипло, сдавленно.

Вик ничего не ответил. Только кивнул в сторону, и его человек, крепко держа, повёл меня по палубе. Несколько раз я попыталась освободиться от его рук, оглядывалась назад в надежде увидеть свет фар въезжающих на пристань машин. Понял ли Руслан, что случилось? Сколько прошло времени с момента, как мы с сестрой вышли из театра? И… что с ней? Я помнила звук её удаляющихся шагов, её изумрудное платье, тускнеющее в ночи…

– Вы же не думаете, что можете так просто взять и…

– Моё дело не думать, – крепкий, мрачный мужчина подвёл меня к лестнице. – Моё дело выполнять приказы.

Словно пушинку он проволок меня по ступенькам. Несколько раз я споткнулась, но ему, судя по всему, было всё равно. Как сильно замёрзла я поняла, только когда он, открыв металлическую дверь, завёл меня в коридор. Тишина, сомкнувшаяся вокруг нас, не была абсолютной. Я различила отдалённые звуки голосов, какой-то лязг. И всё же, после шума ветра и волн, она казалась глухой, гулкой.

Не прошло и пары минут, как мой провожатый отворил ещё одну дверь. Больше я ни о чём не спрашивала и не просила – бесполезно. Он всего лишь выполняет приказ…

– Приятного плаванья, – в комнату он не вошёл. Швырнул меня, как провинившегося щенка и тут же захлопнул дверь. Я беспомощно обернулась.

– Подождите, – дёрнула ручку. В ответ услышала только лязг запираемого замка и какой-то неясный шум, донёсшийся с противоположной стороны. – Позовите Вика! Слышите? Я…

– Бесполезно, – донеслось позади.

Я снова обернулась и на этот раз наткнулась взглядом на сидящую у стены девушку. Тоненькую, совсем маленькую. Глаза её, огромные, цвета василька, были распахнуты, как у ребёнка, длинные волосы собраны в растрёпанную косу. Чуть поодаль от неё, сбившись в кучку, сидели ещё четверо. В другом конце небольшой каюты – трое.

– Василиса… – шепнула я, глядя на ту, что заговорила со мной. Прислонилась спиной к двери. Слишком много встреч за один вечер. – Но ты же… Ты же должна была…

– Уехать, – согласилась она.

Платье, которое было на ней, я помнила ещё с того времени, как мы в последний раз виделись в пансионате. Подол, украшенный белыми вышитыми цветами, аккуратный вырез, который она сама отделала маленькими бусинами. Только теперь поверх платья была надета бесформенная вязанная кофта на несколько размеров больше, чем носила Василиска. Я помнила, как она побледнела, когда ей сказали, что она покидает пансионат. Как, сидя в гостиной, она молча заканчивала вышивку, начатую задолго до этого. Как будто закончить её было единственно важным для неё. А через два дня она просто исчезла…

– Должна была, – повторила она и всё-таки встала.

– Так что же…

– Я сбежала, – она подошла ближе. Уставшая, с потухшим взглядом. И без того худенькая, сейчас она казалась совсем прозрачной. – Анна… Она помогла мне, – на её губах появился намёк на улыбку. Грустную, наполненную сожалением. – Тебе, как понимаю, тоже?

– Ты хочешь сказать… – я опять не договорила. Смотрела на Василису, в её синие глаза и уже знала ответ. – Нет… – качнула головой. Анна…

– Она продала меня, Ева, – вздохнула она. Коснулась моей руки и потянула к ящику, с которого встала. Остальные девушки молча смотрели на нас. Вася не обращала на них внимания. – Если бы я только знала тогда. Если бы только знала…

Присев на край, Василиса дождалась, когда я сделаю то же самое. Проследив за тем, как рука её опустилась на прикрытое подолом колено я заметила, насколько сильно износилось платье. Вышивка оставалась всё такой же аккуратной, но среди шёлковых узоров отчётливо виднелись быстрые, сделанные совершенно неподходящими по цвету нитками стежки.

– Куда нас везут? – с трудом отведя взгляд от её тонких пальцев, спросила я.

– Ты же всё сама поняла, – устало отозвалась она, обводя кончиками пальцев завитки на платье. Голос её, обычно нежный, переливчатый, звучал тихо и безжизненно. Ненадолго она замолчала, потом посмотрела на меня прямо: – Знаешь, Ева, поначалу я чего-то ждала, на что-то надеялась, а сейчас… – качнула головой. – Никто точно не знает куда пойдёт корабль. Несколько месяцев назад девочек отправили в Египет, потом в Арабские Эмираты…

– Так это не первый раз, – ошеломлённая догадкой, я порывисто дотронулась до её руки. Снова обернулась на находящихся с нами в каюте девушек. Помимо нас я насчитала ещё семерых, но Василиса, будто прочитав мои мысли, сказала:

– Это не все. Есть и другие. Я не всех видела, но думаю, нас не меньше пятидесяти.

Высвободив ладонь из-под моей, Василиса сама накрыла мою руку. В глазах её блеснули и тут же угасли гневные искорки.

За дверью раздались тяжёлые шаги, и она напряглась. Настороженно прислушивалась до тех пор, пока они не стихли, потом встала и прошла до другой стены. Корабль легонько качнулся, и вместе с этим толчком сердце моё ударилось в груди так тяжело, как никогда раньше.

Василиса подошла к иллюминатору. Маленькая, она едва доставала до него.

– Синичка, – позвала я, и она, резко обернувшись, посмотрела на меня.

Я тоже встала. Синичка… Несколько лет назад перед Новым Годом кто-то из людей Бориса привёз в пансионат коробки с новой одеждой и открытки. Короткие поздравления для каждой из нас. Мне досталась серебристо-белая, украшенная множеством снежинок, ей – с желтогрудой синичкой на фоне искристого бело-голубого снега. С того Нового Года мы иногда звали её Синичкой, потому что она в самом деле была похожа на маленькую птичку.

– Забудь об этом, Ева, – сказала она тихо, когда я подошла.

Придерживаясь за край иллюминатора, я посмотрела на тёмное море. Всё, что мне удалось различить – очередной расколовший небо зигзаг молнии.

– Мы на верхней палубе, – внезапно поняла я.

– И что? – Василиса перевела взгляд на меня. Мизинцы наши соприкасались, ладони лежали рядом.

Мне было холодно, но она, казалось, замёрзла ещё сильнее, чем я. Лунки ногтей были синеватыми, кожа совсем белой.

– Не знаю… – я действительно не знала. Вспомнила, как меня вели сюда, ведущий вдоль кают коридор. Почему-то до этого момента я была уверена, что мы где-то внизу, под водой. – Анна мертва, – зачем-то сказала я.

Звук громового раската, приглушённый, но всё равно угрожающий, сердитый, донёсся до нас.

– Туда ей и дорога, – в голосе Василисы, как недавно во взгляде, послышался гнев. Пальцы впились в край иллюминатора с такой силой, что, если бы это был хрусталь, он бы треснул.

Что сказать, я не знала. Мне всё ещё до конца не верилось в то, что бедная Анна могла быть причастна к подобному. Всегда внимательная и заботливая, она относилась к нам с пониманием, находила время выслушать и дать совет. Именно она когда-то тайком дала мне шоколадную конфету, именно она учила меня заплетать волосы в сложную косу, именно она помогла сбежать той ночью… Именно она. Той ночью, когда я встретилась с Русланом. Той ночью, когда, поймав, охранники из пансионата не вернули меня обратно, не привезли к Борису, а сдали в питомник.

– У тебя кольцо. – Голос Василисы заставил меня отогнать воспоминания. – Она внимательно смотрела снизу вверх чуть приподняв голову. Ниже она была только на несколько сантиметров, но каблуки добавляли мне роста. – Это обручальное кольцо, – она не спрашивала.

– Обручальное, – подтвердила я очень тихо. Так тихо, что услышать меня могла только она.

– У тебя не забрали ни серёжки, ни кольцо… – посмотрела на ожерелье на моей шее.

– Разве должны были?

– У всех нас забрали то, что было хоть немного ценным, – она показала руку. Я вспомнила, что на запястье у неё всегда был тонкий серебряный браслет – так же, как и я подвеску, она носила его, не снимая. – Если это обручальное кольцо, значит, Борис…

– Борис тут ни при чём, – возразила я раньше, чем она успела закончить. – Это кольцо надел другой мужчина. Он… – я не договорила. Смотрела Василисе в глаза и понимала, что горло опять сжимается, что дышать я почти не могу из-за комка слёз. Синие глаза Василисы потемнели.

– Если я больше никогда не увижу его… – шепнула я, – я умру. Просто умру.

– Мне так жаль, Ева, – она дотронулась до моего локтя. – Так жаль…

Выдохнув, я отвернулась. Завела руку за шею и, расстегнув застёжку на бусах, приподняла рукав Василисиной кофты. На мгновение замерла, увидев на бледной коже багровые следы от верёвок. Не став ничего говорить, несколько раз обмотала вокруг запястья жемчужины и, опять сомкнув замочек, вернула ткань на место.

– Зря ты, – Василиса тоже говорила очень тихо. – Всё равно увидят и отберут.

– Может быть, и не отберут, – я отпустила её руку. – Хочу, чтобы у тебя было что-то… Что-то своё.

Губы её приоткрылись. Но всё, что я услышала – тихий выдох. Мы по-прежнему смотрели друг на друга не говоря ни слова. Судно качнуло ещё раз, ночь за окном осветилась молнией, раскат отдался внутри меня моей собственной бурей.

– Спасибо, – всё-таки ответила Василиса и обернулась к двери.

Шаги… Я тоже слышала их – тяжёлые, приближающиеся.

– Ты чего-то боишься? – спросила я.

– Нет… не знаю, – она продолжала прислушиваться. – Просто одну девочку…

Неожиданно шаги затихли прямо напротив двери. Синичка напряглась сильнее, когда каюту наполнил лязг. На пороге появились двое. Пройдя вперёд, один из них окинул всех нас презрительным, тяжёлым взглядом. Ни на ком конкретно он не останавливался. Товар… Мы просто товар, который можно выгодно продать. Запрещённый, нелегальный и очень дорогой товар. Контрабанда…

– Встань, – бросил второй из вошедших сидящей в самом углу девушке. Та нерешительно повиновалась.

Мужчины подошли ближе к ней. Я перевела взгляд на так и оставшуюся незакрытой дверь. Сердце, до этого стучащее более или менее ровно, заколотилось. Что есть силы я сжала ладонь Василисы. Она проследила за моим взглядом и резко вскинула голову.

– Повернись, – мужчина снова обращался к поднявшейся девушке. Высокая. С раскосыми глазами, она была очень интересной. Только войдя в каюту, я обратила на неё внимание. – Хорошо, думаю, ты…

– Другого шанса не будет, – почти одними губами. – Пока мы не так далеко от берега…

Новая вспышка, взгляд Василисы.

– Туфли, – так же, одними губами шепнула она.

Туфли. Шпильки… Тихонько, стараясь не привлекать внимание не только мужчин, но и других девочек, я выскользнула из лодочек на шпильке. Живот скручивало страхом. Тошнотой он подкатывал к горлу, от адреналина шумело в ушах.

Василиса медленно попятилась к двери, а в следующий миг мы были уже в узком коридоре.

– Сюда, – бросила я, утягивая Ваську за собой в сторону, где, как я помнила, должна была быть ведущая на палубу лестница.

Секунда, две, три… Брань с другой стороны. Далеко… Пока ещё слишком далеко о нас. Шанс… Только выбраться на палубу. Что потом… Пусть маленький, но шанс.

– Беги, – крикнула я, когда Вася, добравшись до верхней ступени, остановилась, обернулась на меня. – Беги! Не останавливайся, Синичка!

Она бросилась дальше. Растянутая резинка слетела с её волос, коса расплелась у концов. Шаги её были эхом моих собственных.

– Что с ногой?

Не ответив, я схватилась за поручень и бросилась вверх по крутым узким ступеням. Боль в растянутой лодыжке мешала, но я старалась не замечать её. Всё было неважным. Только выбраться на палубу, а потом… В лицо ударил резкий ветер, принесённые им брызги дождя упали на лицо ещё до того, как закончились ступеньки.

Позади снова раздались голоса, которые я с трудом могла различить сквозь шум собственного дыхания.

– Беги! Беги, Синичка, – выкрикнула я сквозь вой ветра, когда она упрямо потянула меня вперёд.

Лодыжка ныла сильнее и сильнее, от боли на глазах выступили слёзы. Платье, казавшееся совсем невесомым в дорогом убранстве бального зала, здесь, на мокрой палубе, превратилось в груду отяжелевшего, пропитанного водой тряпья. Крупные капли воды били по рукам и плечам дробью.

– Туда, – махнула Василиса в темноту.

Корабль, похожий на величественного, огромного кита, не обращая внимания на непогоду, уходил всё дальше от берега. Огни порта были ещё хорошо различимы, но я понимала, что в такую погоду добраться до берега будет почти невозможно.

Поскользнувшись, я выпустила из рук подол, ухватилась за попавшийся под руку угол ящика. Ладонь чем-то резануло, я поняла, что порезалась, но боли почти не почувствовала. Вытерла руку об платье и, с трудом удерживая равновесие на мокрой, качающейся палубе, подлетела к краю борта.

– У нас нет другого выхода, – закричала, но голос мой среди ветра, шума волн и ставшего сильнее, чем ещё несколько секунд назад стука капель, был почти неразличим. – Это безумие, но…

– Безумие, – крикнула в ответ Василиса.

Силуэт её выхватывал только свет дальней лампы. Внезапно темноту прорезал мощный луч. Вода, чёрная, бурлящая, как будто вспыхнула серебром, чёрные, низкие тучи, которых коснулся луч, казалось, лежат прямо на воде.

– Что это?! – Василиса крепко ухватилась за поручень. Пальцы её коснулись большой круглой пуговицы на кофте. Не теряя ни мгновения, она расстегнула её, потом следующую и скинула кофту под ноги.

– Маяк, – я посмотрела в ту сторону, откуда бил луч, на чёрную бездну под нами.

Корабль качнулся, рукав Васькиной кофты оказался у меня под ногой. Огни порта становились всё дальше, дождь усиливался. Когда-то я уже побывала за бортом. Холод, высокие волны, не дающие различить ничего, кроме собственного страха… Глупая случайность, которая могла бы стать драмой, если бы не Руслан. Глупая случайность, едва не закончившаяся тем, что в конечном итоге всё равно стало неизбежностью.

Облизав с губ капли дождевой воды, отчего-то приобрётшие солоноватый привкус то ли моря, то ли моих собственных слёз, я устремила взгляд на дающий надежду потерявшимся в буре кораблям. Очертания его были едва различимы. Но видеть мне было не нужно.

– Если я смогу, – шепнула я, прежде, чем поставить ногу на нижнюю перекладину, – я вернусь. Как тогда. Как в первый раз…

– Ева, быстрее, – поторопила меня Василиса.

Я тоже услышала голоса. Металл был холодным, скользким. Корабль раскачивался. Волна ударилась о борт, откатилась и ударила снова.

– Они должны быть тут, – услышала я среди стоящего вокруг хаоса и тут же ещё сильнее вцепилась в металл.

Но стоило мне справиться с качкой и собственной дрожью, рядом с нами мелькнул луч света, за ним ещё один. Пробивающимися сквозь мглу и дождь змеями, они забегали по палубе, по подолу моего платья, по спине Василисы.

– Сюда! – я зажмурилась, когда свет ударил мне прямо в глаза. На этот раз маяк был ни при чём – сплетающиеся и разбегающиеся лучи фонарей были направлены прямо на нас.

Чьи-то пальцы впились в моё мокрое плечо, фонарь упал рядом с нами, но не разбился. Тот, кто схватил меня, дёрнул назад и Ваську.

– Нет! – зарычала я, изо всех сил вырываясь.

– Быстрее! – рявкнул мужчина. – Сука! – толкнул меня к поручням, прижал. Васька вскрикнула, ударившись боком.

– Вот же тварь! – зашипел моряк. – Я вонзила ногти сильнее, заметила, как лучи фонарей замелькали ближе и изо всех сил толкнула его.

Вдвоём нам было не выбраться – мысль мелькнула подобно вспышке. Рванула ногтями по коже ублюдка, всё ещё держащего нас.

– Чёртова бешеная сука, – он зашипел, на миг ослабил хватку, и я толкнула его, что есть силы.

Васька вывернулась, мельком посмотрела на меня. Я различила в свете катающегося по палубе фонарика её мокрое лицо, распахнутые глаза.

Удар волны, холодный металл, дыхание за спиной, хлёсткие удары дождевых струй по лицу…

Ублюдок сделал выпад в нашу сторону, на помощь ему уже спешили другие.

Вдвоём нам не выбраться…

3

Руслан

– Руслан Каримович, – отвлёк меня от разговора Дмитрий.

Я мгновенно переключился на него. Ночь ещё не закончилась, блёклый рассвет только-только начинал разбавлять мрак. Небо из чёрного постепенно становилось густо-серым, но внутри у меня было всё так же темно, как и в тот момент, когда стало ясно, что случилось.

Начальник порта, выдернутый моими людьми из постели, тоже повернулся к вошедшему. Глаза драло от усталости, от горького кофе на языке остался привкус тревоги и ожидания.

– Есть новости? – только и спросил я.

Вопреки всем существующим законам жизни, до больницы Дамира довезли. Прогнозы врачей, чтоб их… Длившаяся несколько часов операция закончилась буквально десять минут назад. Одну пулю достали из его плеча, ещё две – из груди, четвёртая засела в боку. Живучий сукин сын! Но говорить о том, что дальше, ни один из «Айболитов» не решался. Дамир по-прежнему балансировал на грани, и я понимал это без слов.

– На берегу нашли девушку, – негромко выговорил он, проходя в кабинет.

Я напрягся. После устроенной в сквере бойни, все обязанности по обеспечению безопасности Дмитрию пришлось взять на себя. Безопасность… Какая, к чёрту, безопасность?! Всё, что меня волновало – Ева. Находящийся тут же в кабинете Алекс поднялся с дивана.

– Ева? – спросил я коротко.

Внутренности сжались, кровь превратилась в густую жижу из грязного талого снега и колотого стекла. До меня вдруг дошло, что я боюсь услышать ответ. Не потому, что не хочу его слышать, а потому, что… Потерять найденного мной дождливой ночью в лесу Зверёныша значило для меня переступить грань.

– Нет.

Я вытолкнул воздух через нос. Отвернулся к окну. Выплеснувшие воду тучи как будто разорвало на клочки, сквозь которые виднелись проблески света.

– У неё нашли это, – Дмитрий подошёл ближе и протянул мне бусы.

Узнал я их мгновенно. Нить жемчуга, которую я сам же выбрал среди множества других. Резко поднял взгляд, одновременно с этим забирая её.

– Что за девушка? – голос прозвучал глуше прежнего. В глотку словно колючая проволока впилась. – Что с ней? Она жива?

– Да, – Дмитрий был немногословен.

Эта ночь была для него не такой бесконечной, как для меня, но тоже далась непросто.

Я зажал в кулаке бусины с такой силой, что они, округлые, всё равно врезались в кожу. Воздух сгустился, голову сдавило. Длившиеся всю ночь поиски толком ни к чему не привели. Прекрасно понимая, чьих рук дело устроенная в аллее расправа и похищение Евы, я всё равно не мог вытянуть нужные концы. Твари хорошо продумали каждый шаг. Ничего удивительно – для того, чтобы устроить то, что устроили буквально под носом у нас с Ренатом портовые крысы, нужно было иметь определённую смелость, чуйку и понимание того, как и что устроено. Это уже не говоря о том, что без помощи из вне вряд ли бы у них вообще что-то сложилось.

– Говори, – приказал я.

– Её нашли на берегу в трёх километрах от порта. Она жива, но без сознания, – голые факты, тогда как я жадно ждал деталей, способных пролить свет на то, где мне искать мою жену. Если бы её хотели убить, сделали бы это ещё там, у театра.

Нет. Хотели они совсем другого. Чего именно? Вариантов у меня было несколько и ни один из них не приходился по душе.

– Продолжай, – потребовал, перебирая пальцами жемчуг. – Где она?

– Её доставили в больницу. Судя по всему, она довольно долго пробыла в воде. Ещё… – он немного замешкался. – Не знаю, важно ли это.

– Говори, – повторил, едва сдерживая желание схватить его и, прижав к стене, вытрясти всё до самых незначительных мелочей.

Моя бы воля, я бы сам прочесал каждый клочок этого проклятого города, всё побережье, но куда больше толка было от меня тут. Сидящий на краю стола Алекс прищурился, в глазах его блестела сталь. Медленно он поднялся, налил из кофейника чёрного горького эспрессо.

– У неё необычно длинные волосы, – одновременно с тем, как Алекс сделал глоток, ответил старший службы безопасности. – Ниже колен. И платье… истрёпанное, но, судя по всему, достаточно дорогое.

Платье меня не интересовало. А волосы… Совпадение?

– Тебе что-нибудь известно? – обратился я к молчавшему всё это время начальнику порта. – Ты когда-нибудь видел в порту похожую девушку?

Тот отрицательно мотнул головой. Задумчиво, будто пытался отмотать время вспять, что-то вспомнить.

– Учти, Мартин, – вкрадчиво, с вполне ясным предупреждением проговорил я, – если ты мне врёшь… – посмотрел прямо в глаза. – Думаю, ты сам знаешь, что тебя ждёт в этом случае.

– Вся эта чертовщина нравится мне ничуть не больше, чем вам, Руслан Каримович, – говорил он вполне убедительно.

Сомневаться в его верности причин у меня не было, но безоговорочно доверять я мог только нескольким людям. Особенно, в свете этой самой творящейся в Грате чертовщины.

– В моём порту…

– В моём порту, – поправил я его сухо.

Он замолчал. Весь этот город принадлежал моему брату. Моему брату и, что бы кто ни считал, – мне. Сколько угодно я мог повторять себе, что больше не имею к делам Грата отношения, что в аварии, случившейся когда-то в прошлой жизни, сдохли мои обязательства и ответственность за всё, что тут творится. Нихрена! Грат намертво въелся в меня с первым вдохом его отравленного предательством и пропитанного запахом моря воздухом.

– В вашем порту, – исправился Мартин, – я не позволю проворачивать такие дела. И дело не только в законе, Руслан. Моралист из меня так себе, но я готов лично пустить пулю в того, кто организовал у нас под носом торговлю девчонками.

Я ещё несколько секунд не сводил с него взгляда, затем утвердительно кивнул. Если он лжёт мне, отправится туда же, куда отправятся расправившиеся с моими ребятами и увезшие мою женщину ублюдки. Сейчас же самым верным было связаться с Акулевским и понять, не терял ли он в последнее время кого-то из своих воспитанниц. Если наша длинноволосая русалка имеет отношение к пансионату, значит, крысы завелись не только в Грате. А об этом Борис мне ничего не говорил.

Не глядя, я убрал бусы в карман. Вспомнил, как Ева касалась их пальцами, как ладонь её лежала на груди. Как я, чёрт возьми, сам касался её всего несколько часов назад. В висках зашумело, перед глазами заплясали чёрные точки, едва я подумал, что в эти часы с ней могло происходить, что угодно. Что с ней и сейчас может происходить всё, что угодно. Тряхнул головой, выругался сквозь сжатые зубы.

Перехватив тяжёлый, наполненный мрачной решимостью взгляд Алекса, я сделал знак, что всё в порядке и приказал Дмитрию:

– Возьми нескольких парней. Как понимаю, девушка там же, где и Дамир?

– Да. Что касается парней, все готовы. Можем ехать, как прикажите.

– Хорошо, – голову продолжало давить, где-то на краю визг тормозов смешивался с несуществующим щебетом птиц.

Подойдя к окну, я рывком распахнул его, впуская в кабинет холодный утренний воздух и оставшийся после дождя запах сырости. Сделал глубокий вдох. Подошедший Алекс поставил передо мной чашку с кофе, кинул на блюдце рядом несколько кусков сахара. Не благодаря его, я положил один на язык и глотнул горький кофе. Снова тряхнул головой и, стиснув зубы, потёр переносицу.

– Я проверю Стэллу, – проговорил он, когда я немного очухался.

Вместо запаха резины в лёгкие снова проникал сырой воздух, пропитанный терпкостью приготовленного с пряностями кофе. Всю ночь Стэлла провела с нами, но в какой-то момент не выдержала. Скула всё ещё болела от её оказавшегося куда сильнее, чем я мог себе представить, удара.

– Я тебя предупреждала, – её голос до сих пор звучал в ушах отзвуками моих собственных мыслей. – Я тебя просила, Руслан! Просила не приближаться к ней. Ты – разрушение. Ты себя разрушаешь, ты всё вокруг разрушаешь.

В какой-то момент голос её сорвался на хрип, по лицу покатились слёзы, но она так и продолжала бросаться словами. Похожие на дробь, они предназначались не только мне, но и Алексу. Слова, отвечать на которые мне не стоило. Едва я, раздражённый, злой от того, что вынужден медлить, от выкручивающей нервы неизвестности, попытался сделать это, она с размаху ударила меня кулаком так, как ударил бы не каждый мужик. Попытавшемуся усмирить её Алексу досталась пощёчина. А потом… потом силы Стэллы резко кончились – остались только слёзы и короткое, сдавленное, полное мольбы:

– Найдите её. Найдите живой, прошу вас.

– Руслан Каримович, – вновь обратился ко мне Дмитрий.

Я запил кофе ещё один кусок сахара. Горькое и сладкое, чёрное и светлое… Этим стала в моей жизни Ева. О том, что могу потерять не только её, но и жизнь, которую она носит под сердцем, я предпочитал не думать. И так достаточно.

Обернулся. В руках Дмитрий держал телефон.

– Найденная на берегу девушка пришла в сознание, – говорил он всё так же чётко и негромко. – Я отправил с ней двоих парней. Только что один прислал мне сообщение. Она очень слабая. Практически сразу уснула.

– Что они узнали? – понимая, что это не всё, резко спросил я, впиваясь взглядом в его лицо.

– Она видела Еву. Живой.

– Как Дамир? – спросил я, когда навстречу мне вышел оперировавший его заведующий отделением хирургии.

Талантливый в своём деле, он вернул с того света многих. В том числе, из моих ребят. Если кто-то и мог вытащить Дамира, так это он.

– Пока никаких прогнозов, Руслан, – ответил он, глядя на меня беспристрастно.

Как и для всех нас, эта ночь была для него бессонной. Проведший несколько часов у операционного стола, он выглядел вымотанным, но я знал, что в случае необходимости, он проделает свою работу с той же ювелирной точностью, как если бы перед этим провёл восемь часов в собственной постели.

– Ты зря приехал, – снова заговорил он. – Даже если всё пойдёт хорошо, раньше, чем через сутки твой человек в себя не придёт. И это, я повторяю, если всё будет в порядке.

– Всё будет в порядке, – безоговорочно заявил я. Всё, чёрт подери, будет в порядке! – Но приехал я по другому поводу. Слышал про найденную на берегу девушку?

Он немного помолчал. Смотрел мне в лицо, потом перевёл взгляд на остановившихся на некотором расстоянии от меня людей из службы безопасности. Я понял, что о Русалочке ему прекрасно известно, но сказать ничего не успел – в коридоре появился главный врач больницы. Как и заведующий хирургией, выглядел он так себе. Вчерашний день не был для них обоих рабочим, но в больницу их доставили по моему указанию сразу, как только стало известно о бойне. Один выживший на семь трупов. Я надеялся, что расклад будет хотя бы немного другим.

– Где девчонка? – спросил я сразу, без всяких приветствий. – Мне известно, что она приходила в себя.

– Ненадолго, – подтвердил главный врач. – Она в паршивом состоянии. Сомневаюсь, что сейчас она способна на разговоры.

– Мне нужно её увидеть, – жёстко выговорил я, глядя на него. – Способна она на разговоры или нет, от неё, возможно, зависит, найду ли я свою жену живой или нет. Отдохнёт после того, как ответит на мои вопросы.

Не став больше возражать, главврач повёл меня по больничному холлу к лифтам.

Больничный запах вызывал отвращение. Хотелось зарычать, ощетиниться, едва я чувствовал вонь беспомощности. Именно в этих стенах я провёл ни один месяц, пока мир менял ночи и дни, пока мой брат любовался своей балериной, пока Грат жил своими законами. Первые дни после своего возвращения я помнил плохо. Только адскую слабость, постоянный шум и выворачивающую кишки тошноту. Всё, чего мне тогда хотелось, послать и брата, и докторов к дьяволу.

– Руслан, только прошу вас проявить понимание, – когда мы вышли из кабины лифта на четвёртом этаже, вновь заговорил мой провожатый.

На него я не смотрел – внимание моё привлекли дежурившие у одной из дверей в концу коридора. Как и говорил Дмитрий, их было двое. Увидев нас, они поднялись, но от двери не отошли. Главврачу я не ответил.

– Не ждите от неё многого, – продолжил он. – Вполне возможно, некоторые вещи она сейчас просто не способна вспомнить.

– Сделать это ей придётся, – на ходу ответил я.

Шаги наши эхом отдавались от светлых стен и покрытым мрамором полом.

Ренат хорошо растормошил как городскую казну, так и карманы спонсоров, чтобы сделать больницу такой, какой я видел её сейчас. При моём покойном отце она напоминала захолустный сарай с плесневелыми углами и покрытым паутиной трещин потолком. До покушения я как раз начал заниматься вопросами финансирования жизненно важных для города объектов, но…

– Послушайте. Руслан, – начал было врач, но я оборвал его.

– Это вы меня послушайте, – остановился возле дверей палаты и посмотрел в упор. – Этой ночью смертники, похитившие мою жену, расстреляли семерых моих парней. Ещё один тут у вас борется за жизнь. Каждый из этих ребят был лучшим в своём деле и каждый был мне верен. С этим я ещё разберусь. Единственное, что меня волнует сейчас – жизнь Евы. Никто, кроме этой девчонки не знает, где она. Так что ей придётся вспомнить всё, что есть у неё в голове, – сказав это, я направился было к палате, но задержался ещё на секунду. – Я уже отдал распоряжение о том, чтобы она была обеспечена всем необходимым. Так что не стоит думать, что мне плевать на её жизнь и состояние. Не плевать. Но у каждого из нас свои приоритеты. Думаю, мои очевидны.

Взглядом с лежащей на постели девушкой я встретился сразу, как только зашёл в палату. Вопреки словам врача, она не спала. Огромные синие глаза её были единственными красочными пятнами на белом обескровленном лице. Настороженная, она попыталась привстать, но на это сил у неё было действительно недостаточно.

– Лежи, – сказал я спокойно, дав знак своим людям ждать снаружи.

Плотно закрыв дверь, я подошёл ближе. Волосы у девчонки действительно были длинные – я понял это даже несмотря на то, что она лежала.

– Меня зовут Руслан.

Настороженность её не ослабевала. Несмотря на слабость, она сделала ещё одну попытку приподняться. На сей раз это ей удалось.

– Кто вы? – выдавила она. Голос звучал тихо, сипло. Прижав ладонь к губам, она несколько раз кашлянула. Упёрлась ладонью в постель и приподнялась ещё немного. Лицо её обрамляли светлые волосы, кожа казалась болезненно-прозрачной, но даже несмотря на это, девчонка была чертовски хорошенькая.

– Откуда у тебя бусы моей жены? – достав из кармана жемчуг, я подал его ей.

Она застыла. Не прикасаясь, подняла на меня взгляд. Изучающе она рассматривала меня, вглядывалась в лицо так пристально, что в какой-то момент мне захотелось схватить её и повторить вопрос, который она, я не сомневался, поняла с первого раза.

– Она дала мне их перед… – снова закашлялась. Сделала глубокий вдох, как будто собиралась с силами. Я заметил, как дрожит рука, на которую она опирается, как бьется пульсом вена на её шее.

– Перед тем, как что?

– Перед тем, как мы… – новый выдох. – Мы были на корабле, – заговорила она совсем тихо. Рука её подогнулась, и она, не удержавшись, опустилась ниже, на локоть. Волосы упали на подушку. – Я не знаю, что это за корабль. Достаточно большой для того, чтобы… чтобы выйти в море в непогоду, – прикрыла глаза. С каждым словом голос звучал её всё глуше. – Но не очень. Рыболовецкий траулер или вроде того. Меня и других девушек вывезли на нём на продажу. Ева… Её привели перед самым вы… – кашель.

Девчонка опустилась на подушку. Перевела дыхание и снова приподняла веки.

– Еву привели перед тем, как мы вышли в море.

– Куда идёт корабль? – быстрый и, пожалуй, самый важный вопрос.

– Я не знаю, – выдохнула Русалка. – До этого… до этого девочек отправляли в… в Турцию. Ещё куда-то… Куда этот – не знаю.

– Ева на корабле?

– Не знаю, – она облизнула пересохшие губы. Сглотнула, собираясь с силами и снова тяжело выдохнула. – Корабль был уже в море, когда мы… Когда мы попытались сбежать.

– Как ты оказалась за бортом?

– Прыгнула, – коротко ответила она. Голос был уже почти не различим. – Ева должна была прыгнуть со мной. Но… там были люди. Я не знаю…

– Где она?! – не сдержавшись, я схватил девчонку за плечо, дёрнул на себя. Она была совсем лёгкая – невесомая, как пушинка.

Волосы её рассыпались по простыне, плечам, подушке. Спутанные, длинные, почти как… Чёрт!

– Где Ева?! – сдавил тощую руку. – Она прыгнула с тобой?! Она была с тобой в воде?!

– Я не знаю, – шепнула, приоткрыв глаза шире. – Была ночь… Волны. Я не уверена… не знаю…

Я разжал пальцы понимая, что набухшие вены вот-вот лопнут. Девушка повалилась на постель, ладонь её беспомощно легла на подушку.

Сжав бусы, я вложил ей в её маленькую, крохотную руку и, больше ничего не говоря, вышел прочь.

Птичий щебет, визг тормозов, запах соли и жжёной резины, плеск волн о борт. Маячком мелькающая в воде красная куртка, солёная кожа, запах ванили…

– Прочесать весь берег ещё раз, – приказал я, едва оказался в холле. – Каждый чёртов сантиметр. И ещё мне нужен список всех кораблей, которые вечером были в порту. Которые заходили в этот чёртов в порт в последние дни и выходили из него. Куда и с каким грузом на борту. Все рыболовецкие небольшие суда и хоть немного похожие на них. Быстро!

Прорычав это, я тряхнул головой, надавил на переносицу и шумно выдохнул. Найду её. И найду, чёрт подери, живой. Если понадобится, приставлю дуло пистолета к виску самого Нептуна и заставлю его отдать мне моё. Мою женщину. Потому что хрен отдам её ему. Она предназначена мне.

4

Руслан

– Думаю, это именно то судно, – появившийся в кабинете начальника порта Акулевский швырнул на стол несколько листов со значащимися на них координатами и схемами следования одного из рыболовецких судов.

Следом за Акулевским появились двое из его свиты, но он приказал им убраться.

Вряд ли выложивший до этого передо мной бумаги Мартин знал, кто стоит перед ним. Призрак. Борис Акулевский крайне редко появлялся на публике, а если такое случалось, мало кто знал о его родстве с первым человеком страны. Другое дело, что влияние его от этого не становилось меньше. Неугодных или перешедших ему дорогу он ставил на место быстро, так же, как и расправлялся с врагами.

Быстро пробежавшись по листам взглядом, я в упор посмотрел на Бориса. Глаза его блестели едва сдерживаемым гневом. Мрачный, подобранный, он действительно напоминал злого призрака. Не потому, что предпочитал оставаться в тени, а потому что стоило наткнуться на его взгляд, было ясно – когда крысы окажутся в ловушке, пощады не будет никому.

– «Беринг 320»? – судно было ничем непримечательным. Несколько раз я натыкался на него в порту. Обычное рыбацкое корыто, на которое мне даже приходилось подниматься. – Чёрт возьми, – процедил. – Скоро эта посудина выйдет из принадлежащих нам вод.

– Да, – подтвердил Акулевский.

Больше ничего не сказав, он пошёл к выходу. Я с похожей на шквалистый ветер яростью швырнул бумаги на стол. Стиснул зубы и двинулся за ним.

– Едем, – приказал Борис дожидающимся его людям. Одарил меня тяжёлым взглядом. Приглашением это не было – просто так он бы не появился. Проклятая лодка.

Перехватить её в нейтральных водах было уже куда сложнее.

– Какова вероятность, что это не то судно? – коротко спросил я, когда мы вышли на улицу.

Водитель мгновенно открыл перед Акулевским заднюю дверцу внедорожника.

– Я нашёл её, Алиев, – выговорил тот прежде, чем сесть в салон.

Посмотрел на меня пристально. Я ответил ему тем же.

Каждый раз, когда мне приходилось встречаться с ним, нервы шпарило пониманием, что он хотел моего Зверёныша себе. Чёрная, пережёванная с ревностью ярость превращала кровь в бурлящий коктейль. Хрен он получит её обратно, даже если захочет.

Так и хотелось оскалиться, потому что я прекрасно знал – его не отпустило. Иначе бы его взгляд сейчас не был отражением моего собственного, как и напряжение, сквозящее в каждом слове.

– Я нашёл Еву, Алиев, – повторил Акулевский и скрылся в салоне.

Обойдя машину, я сам открыл дверцу с противоположной стороны, а как только захлопнул её, внедорожник рванул с места.

– Хочешь сказать, на этом корыте есть вертолётная площадка?

Не сбавляя скорости, внедорожник въехал на небольшое поле частного аэродрома. Я сразу же заметил готовый подняться в воздух вертолёт. Лопасти винта крутились медленно, лениво, как будто он, похожий на большую стрекозу, пригрелся в лучах так и продолжающего бороться с тучами солнца.

– На этой – нет, – бросил Борис. Гонимый винтом ветер и шум уже были отчётливо слышны, и говорить приходилось громче, – есть на другом.

Двое работников аэропорта бросились к нам раньше, чем мы успели остановиться. Лопасти завертелись быстрее в момент, когда я, оказавшись на непросохшем бетоне поля, пригнулся и бегом направился к вертушке. Нескольких секунд хватило, чтобы забраться внутрь и услышать разбавивший шум треск рации. Наши с Акулевским взгляды снова пересеклись, двое его ребят оказались по обе стороны от него, мои парни, ехавшие следом во второй машине – рядом со мной.

– Готовы? – крикнул высокий мужчина в старом растянутом свитере и, получив распоряжение от Акулевского, махнул пилоту. Нас качнуло, винт заработал быстрее.

Вцепившись в поручень, я наблюдал за тем, как взлётная площадка отдаляется от нас, как постепенно превращаются в точки четыре оставшиеся на нём внедорожника.

– Давно не летал на этих штуковинах, – когда мы набрали высоту, бросил я.

Вертолёт накренился, сделал резкий разворот. Пальцы Акулевского, как и мои, сжались на металле.

– Прикончу сукиных щенков, – вдруг прорычал Борис. – Даже сквозь хлопанье лопастей я разобрал его глухой, угрожающе раскатистый голос. Скулы его напряглись, гнев, который он всё ещё сдерживал, стал бесконечным. – Раздавлю, – всё то же рычание сквозь зубы.

– В больнице твоя девчонка? – до сих пор точного ответа я не знал, сейчас же понял – так оно и есть.

Акулевский отвечать не спешил. По скулам его заходили желваки, губы превратились в жёсткую линию.

– Моя, – наконец проговорил он и отвернулся. – Твари. Уничтожу. – Донеслось до меня.

Я проверил висящий на поясе пистолет. Уничтожит, в этом я не сомневался. Но придётся ему встать в очередь, потому что сторонним наблюдателем я быть не собирался, и Акулевский это, конечно же, понимал.

– Мы подойдём к ним как можно ближе, – сказавший это был мне знаком.

Мы стояли на палубе корабля, куда парой минут ранее опустился наш вертолёт, и смотрели на обманчиво спокойное море. Выкатившееся из-за туч солнце было красноватым – предвестник непогоды и ветра. В последнее время море вообще редко было мирным.

Глядя на воду, я вспомнил о найденной на берегу девчонке. Берег постоянно прочёсывали, но больше новостей не приходило, и это было, в сущности, хорошей новостью. Ночью волны накатывали на берег так яростно, что выжить среди них было сродни тому, что родиться заново, да ещё и с выигравшим джекпот лотерейным билетом в зубах.

– Моя команда в вашем распоряжении, – отведя взгляд от воды, хозяин корабля посмотрел на нас.

Лицо его покрывала густая борода, во взгляде читалась твёрдость и уверенность. Деньгам, положению в обществе он предпочёл море и обдувающий лицо северный ветер. Именно про этого морского бродягу я говорил Еве на маяке.

– Не буду говорить, как я тебе признателен, Марат, – ответил ему Акулевский.

Задувающий в открытом море ветер хлопнул полой его пиджака, на мгновение обнажив кобуру с пушкой, подобной той, что была при мне. Для вылазки в море одет Борис был не самым подходящим образом, но его это не волновало, как не волновало никого из нас.

– Скорее всего, вам не удастся перехватить их на нашей территории, – Марат посмотрел вначале на Бориса, потом на меня.

– Это не имеет значения, – Акулевский подошёл ближе к краю палубы. Вгляделся в даль и кивнул нам.

Присмотревшись, я увидел появившуюся точку. Прищурился, пытаясь разглядеть лучше.

– Береговая охрана, – подтвердил Борис, вновь обернувшись к нам. Невесело усмехнулся. – Нагрянем к нашим «рыбакам» с визитом, которого они не ждут. За последние часы мне удалось кое-что выяснить. – Ещё одна невесёлая усмешка, направленная уже вглубь себя. – Василиса… Вот уж не думал, что эта девочка настолько отчаянная. Дикий будет рад, когда узнает, что Синичка, которую я пообещал ему, нашлась.

Рассекая беспокойные синие волны, катер береговой охраны нёс нас к уже показавшемуся вдали «Берингу». Я стёр с лица брызги солёной воды. Именно таким судно мне и запомнилось – способный вместить порядка пятидесяти человек и приличный улов, оно было абсолютно типичным, построенным по образцу таких же рыболовецких лодок, как и его собратья.

Идущий впереди нас катер был уже совсем неподалёку от цели. Я видел, как по палубе «Беринга», дожидаясь его, прошли несколько человек.

– Они хорошо всё просчитали, – зло выговорил человек из береговой охраны, находящийся с нами на катере.

– Суки, – процедил Акулевский. – Ничего удивительного, что им удавалось так долго проворачивать свои дела. – Он смерил нашего попутчика взглядом. – Сколько удалось найти среди ваших?

– Троих, – выплюнул тот с тихим гневом. – Но, думаю, замешано больше. Я лично разберусь с каждым. Сядут они надолго.

Губы мои искривила невесёлая ухмылка. Как я и предполагал, в принадлежащих нам водах «Беринг» задерживаться не стал. Пересёк морскую границу и направился в порт соседнего государства. Судя по всему, партия девушек, находящаяся на его борту, на этот раз предназначена была для отправки в страны Европы. Мразям удалось не только наладить контрабанду, но и прикормить береговую охрану. По крайней мере, её гнилую составляющую.

Мужчина, одетый в плотную брезентовую куртку, выругался. Один из главных над своими парнями, он был, мягко сказать, недоволен вскрывшимся нарывом, о котором он до сегодняшнего дня даже не подозревал.

– Не думай, что это обойдётся без моего контроля, – гаркнул Борис сквозь шум ветра, мотора и плеск за кормой.

Корабль был уже совсем близко. Теперь я мог различить его палубу и находящихся на ней. Два остановившихся возле него катера покачивались на волнах в то время, как между теми, кто был на них и тех, кто относился к команде судна, шёл разговор.

– Там может начаться пекло, – рявкнул я и добавил уже тише, сквозь зубы: – Ад они себе обеспечили.

Занятые «гостями», подоспевшими первыми, на нас внимание на «Беринге-320» обратили не сразу. Часть людей из береговой охраны уже перешли на рыболовецкое судно. Сутулый, похожий на потасканный жизнью моряк что-то бросил с недовольством. Лицо его, обветренное, узкое, исказилось раздражением.

– Ваше судно пересекло морскую границу и находится на территории чужого государства, – взяв рупор, заговорил следовавший с нами. – Оставайтесь на палубе, мы поднимаемся на корабль. Повторяю, – заговорил он снова. – Оставайтесь на палубе, мы поднимаемся на корабль.

На палубе «Беринга» появилось ещё несколько человек. Я высматривал в снующих вдоль борта, ища среди них мразь, так долго избегавшую расправы. Виконт… Чёрт подери! О его причастности к нелегальной торговле живым товаром я стал догадываться несколько недель назад. Первые подозрения появились, когда он на несколько дней исчез из Грата в одно и то же время с тем, как имя моего брата прозвучало при сделке за пределами страны.

– Не лезь на рожон, – как только мы ступили на выдвинутый трап, кинул Акулевский, мельком взглянув на меня. – Сам знаешь, что это за твари.

– Знаю, – отрезал, ускорив шаг.

Теперь нас заметили, и если Акулевский для контрабандистов был не больше, чем несущая в себе угрозу неизвестная, то моё появление давало чёткое представление, что договориться на этот раз не выйдет.

– Где моя жена?! – я схватил за грудки первого попавшегося на пути.

Сбоку раздался резкий окрик, кто-то из команды судна дёрнулся прочь, но вслед ему мгновенно раздался приказ остановиться. Прозвучавшие тут же выстрелы в ответ на неподчинение дали остальным понять – игры закончились.

– Где Ева?! – рявкнул, толкнув сучёныша на металлическую балку борта. Тот стукнулся, поморщился. Опомниться я ему не дал – приложил снова. – Говори, тварь, – процедил, нагибая его над поручнем. – Иначе я тебя не просто на корм рыбам отправлю. Я тебя, суку, в колонию пошлю к пожизненно заключённым. А перед этим яйца отстрелю. Как думаешь, порадуются там девочке?! – ударил о железо с размаху. – Где она?!

Одетый в дорогой свитер, он был явно не одним из матросов, драящих палубу. Скалясь, он перехватил мою руку. Впился пальцами, пытаясь высвободиться.

– Говори! – рявкнул ещё громче.

– Руки на стену, – прозвучало позади. – Всем встать у рубки! Оружие на палубу!

Крысы не сдавались. Тяжёлые шаги по палубе и звуки пальбы смешались с повторившимся приказом. Что-то ударилось, покатилось вслед за хлопком.

Поняв, что ублюдок тянется к пушке, я выхватил свой пистолет и ткнул ему под подбородок. Дуло упёрлось в него чёрной сталью, крик залетевшей слишком далеко в море чайки прозвучал, как ещё одно предупреждение.

Рывком я забрал у крысы ствол и сунул в карман. Вдавил дуло сильнее, рыча, как дикий зверь:

– Где Ева? И не говори, что ты не знаешь, кто это!

– Она… – засипел он. – Она в каюте с другими. Верхняя палуба.

– Номер каюты!

– Восемь, – он поморщился. Вдавливая ствол в его подбородок, я с трудом сдерживался от того, чтобы спустить курок и разнести его башку, как прокисший арбуз.

Палец мой дрогнул. Одна пуля, и ошмётки его черепа украсили бы палубу вместе с багрянцем крови. Слишком, чёрт возьми, легко.

– Восемь, – повторил он, как будто я мог не расслышать. Сглотнул, кадык его прошёлся вверх-вниз.

Смердящий страхом, он походил даже не на крысу – на напуганную тупую шавку. Не уличного пса, а шавку, умеющую разве что таскать объедки из мусорных баков.

– Поверь, – убрав ствол, бросил я напоследок, – ты ещё пожалеешь о том, что я не пустил в тебя пулю прямо сейчас. – Берите его! – кинул своим парням и, схватив за шкирку, подтолкнул ублюдка к ним.

Проходя по палубе, я видел, как, заведя руки двоих за спины, ребята из береговой охраны защёлкивают на их запястьях браслеты наручников. В голове шумело, кровь стучала в висках. Ева. Всё, что было важно сейчас – найти её и убедиться, что это действительно она. Что она тут, что жива, что ей больше ничего не грозит. Сильнее желания стереть в порошок всех причастных к её похищению и разведённой в Грате грязи было только одно – прижать её к себе и, прикрыв глаза, наполнить лёгкие запахом ванили. Почувствовать её дыхание и позволить себе понять – это реальность, а не игры больного воображения. Она реальна, её жизнь в моих руках реальна.

– Найдите Виконта, – гаркнул я старшему. – Его и его свору.

По лестнице я спустился, почти не касаясь ступенек. Снаружи снова раздались звуки пальбы, голосов. На каком-то из катеров взревела сирена, и вой её отдался у меня в голове напряжением. Третья, четвёртая…

– Чёрт! – дёрнул ручку нужной каюты. Дверь была заперта, и я пустил в замок несколько пуль.

Толкнул, распахивая. Дверь ударилась о стену резко, наполнив царящий внутри каюты полумрак гулким звуком дрогнувшего металла.

– Где Ева? – наткнувшись на испуганные взгляды нескольких девушек, спросил резко. – Брюнетка, которую привели перед выходом в море?!

Всё в комнате было пропитано страхом. Только страх этот был не смердящим – он пробирался под кожу отчаянием.

– Где девушка, которую привели перед выходом в море?! – гаркнул снова, не получив ответа.

Одна из девиц покосилась в сторону. Снова посмотрела на меня. Я быстро глянул в угол и не сразу понял, что вижу. Моё сознание не сразу приняло увиденное.

– Ева! – просипел, ощущая, как внутри всё сворачивается в воронку.

Чёрную ледяную воронку моей собственной преисподней.

5

Руслан

Состояние было двояким. С одной стороны, я чувствовал дикую усталость. Проведённая без сна ночь, адский, предшествующий ей вечер и не многим отличающийся от него сегодняшний день истрепали меня, как шкодливый котёнок рулон бумажных полотенец. Глотку драло от чёрного, приправленного имбирём, мускатным орехом и гвоздикой кофе, пресловутой бодрости от которого я совсем не испытывал. И всё-таки стоя у окна в палате гратской больницы, я продолжал цедить его.

В борьбе света и темени победила, как это зачастую и случается, вторая. Проглотившие беспомощное солнце серые тучи снова клубились над городом, наполняли его сердитыми раскатами грома.

Услышав тихий стон, я воткнул опустевший стаканчик в другой такой же, что стоял рядом на подоконнике, и вернулся к постели.

– Ева, – позвал тихо.

Ответа, само собой не получил и, погладив по узкой бледной кисти пальцами, выдохнул. Выдох получился похожим на глухой рык. Голова была свинцовой, как будто её тоже набили тяжёлые тучи. Сколько ещё часов мне предстояло провести без сна, я не имел понятия. Мог бы устроиться тут же, на стоящем в углу палаты диване, но знал – сна не будет.

В тот момент, когда там, на «Беринге 320», в самом углу пропитанной страхом каюты на брошенной прямо на пол подстилке я увидел свою жену… Платье её было покрыто кровавыми пятнами, волосы размётаны вокруг плеч и лица, бледные губы приоткрыты. Лямка платья была разорвана, лицо…

– Ева! – кинулся к ней и приложил ладонь к груди, попытался найти пульс на шее. Но не мог.

То ли не мог, то ли его просто не было.

Но едва я услышал почти невесомый, перемешанный со стоном выдох Евы, я задышал сам. Чувствовал её прохладную щёку, спутанные волосы под пальцами, отяжелевшее безвольное тело и понимал, что до этого момента между небом и землёй я не болтался. Граница между жизнью и смертью пролегла именно в те секунды, пока тишину не сменил этот её слабый выдох.

Помню, как с её выдохом прикрыл глаза, как, скомкав волосы, шептал какую-то ересь. Как потом поднял взгляд и столкнулся им со взглядом высокой девушки с чуть раскосыми глазами. Подогнув ноги, она сидела в противоположном углу и смотрела на меня, а по щекам её текли слёзы.

– Прости, Зверёныш, – просипел. Поглаживая её ладонь. На предплечье её уродливым пятном выделялся большой синяк. Сколько всего их было на ней, я не имел понятия и, честно говоря, иметь его не хотел.

Слишком много для того, чтобы обойтись без потерь.

Потери… Я мрачно хмыкнул. Курок я всё-таки спустил. В тот момент, когда прибывший с нами на катере береговой охраны врач отдавал указания, заметил одного из подручных Виконта. Должно быть, он остался последним из тех, кого ещё не погрузили для отправки на берег. Последним, кого не погрузили для отправки на берег и первым, в кого я, бессильно рыча, разрядил обойму. Прекрасно понимая, что значат бурые пятна на подоле светлого Евиного платья.

Раздавшиеся из коридора тяжёлые шаги становились всё ближе. На секунду они стихли у самой двери и, одновременно с тем, как она отворилась, я услышал отданный охране приказ Акулевского:

– Ждите снаружи. Да… – ещё секунда промедления. – Я хочу, чтобы у этой палаты постоянно кто-то находился. У этой и у палаты второй девушки.

Сказав это, он вошёл и затворил за собой дверь.

– Паршивый день, – поднявшись, процедил я.

Акулевский одарил меня тяжёлым взглядом. Мелкие морщинки в уголках его глаз стали заметнее, как и тёмные круги под ними. Всё случившееся за последние недосутки оставило на нём ничуть не меньший отпечаток, чем на мне. На Еву он не смотрел.

– Мне бы следовало вздёрнуть тебя, Алиев, – выговорил он. Холодно, спокойно, как говорил почти всегда, но от меня не укрылись сдавленные, хриплые нотки в его голосе. – Ты видишь, до чего довела твоя грёбаная самоуверенность?! Решил, что ты Бог?! Что рядом с тобой ей ничего не грозит, мать твою?!

Я стиснул зубы. Борис подошёл к постели и всё-таки посмотрел на Еву. Поджал губы. Глаза его стали тёмными, черты лица более резкими. В палате воцарилось молчание. Я стоял, неотрывно наблюдая за ним и в очередной раз чувствовал, как выворачивается нутро. Ожидающая его к ней прикосновений ревность свернулась внутри огненным шипастым клубком. Смешивающаяся с чернотой и горечью, она превратилась в самый настоящий яд, держащий на грани, но не способный при этом прикончить.

– Если ты продолжишь так дальше, – к Еве Акулевский так и не прикоснулся. Резко обернулся на меня, – сам знаешь, чем это может закончиться. Тебе мало?

Я смотрел на него, отчётливо понимая, что этот сукин сын прав. Ребёнка я потерял и, если бы всё зашло немного дальше, мог бы потерять и Зверёныша. Огненный шар ревности сжался, позволив взять бразды правления чёрному гневу и горечи.

– Выследить его не удалось? – ничего не ответив, спросил я.

– Пока нет, – Борис отошёл от постели. Издали посмотрел в окно, мрачная, танцующая с ветром темнота за которым постепенно сгущалась. – Полагаю, его предупредил кто-то с берега. Придётся хорошенько поговорить с правительственной верхушкой наших соседей. Хотят они или нет, им придётся дать нам карт-бланш на своей территории. Раз у них развелись гниды, вывести которых сами они не способны, придётся нам давить их.

– Власти могут отказаться, – заметил я, прекрасно понимая, что мало кому захочется пускать чужаков на свою территорию. Мало ли, что откроется, когда мы начнём копать. Вполне возможно, что рыльце в пушку не только у мелких сошек, но и у рыб покрупнее.

– Не могут, – отрезал Борис так, что мне стало ясно – у него есть весомые аргументы, которые он выдвинет, чтобы добиться своего.

– Ты всё ещё думаешь, что ореол твоего несуществующего божественного сияния распространяется и на неё? – продолжил Акулевский. – Если так, то ты не просто самоуверенный щенок, Руслан. Ты глупец.

– Гарантировать её безопасность не смог бы и ты, если бы она была с тобой.

Сразу Борис не ответил. Только гнев во взгляде стал заметнее, как и его напряжение. Мы смотрели друг на друга точно так же, как и минувшим утром перед тем, как я сел в его машину. Прямо, в упор.

– Возможно, – выговорил он после недолгой паузы. – Но она была не со мной, Руслан. Она была с тобой.

Сказав это, он вышел из палаты, положив перед этим на тумбочку возле постели небольшую, украшенную пышным жемчужно-перламутровым бантом коробочку.

Я не прикоснулся к ней. Вернулся к окну, предварительно поручив принести мне ещё один горький кофе, но на этот раз не с пряностями – с коньяком. Чёртов сукин сын Акулевский. Чёртов сукин сын, будь он проклят, потому что Ева действительно была не с ним. Она была со мной. Со мной, а сейчас она здесь – в этой безликой больничной палате, покрытая синяками и ещё не знающая о том, что под её сердцем больше нет жизни.

6

Ева

Мой собственный выдох был первым, что я услышала одновременно с тем, как действительность начала пробираться в сознание сквозь туман. Только после него облизнула губы и постаралась открыть глаза. Окружающий меня полумрак был мягким, почти приятным, и я пошевелилась в надежде, что руки не окажутся связанными. Связанными они не оказались. Вместо жёсткого пола – удобная свежая постель, вместо платья – что-то лёгкое, свободное, вместо запаха соли…

– Руслан, – только и сумела просипеть я. Голоса не было, короткий выдох иглами прошёлся по горлу, обжёг.

Я тяжело сглотнула. Память подкинула воспоминания о том, как один из тащивших по коридору обратно к каюте, схватил меня за шею и с силой ударил о стену. Как потом он же втолкнул меня в другую комнату. Как вместе с ударившей о борт и заставившей корабль покачнуться волной, он швырнул меня снова.

– Рус… – попробовала позвать я снова. Показалось? Запах кедра и пряностей. Кофе…

Застонала, приподнимаясь и тут же услышала шорох. Ощутила прикосновение к плечам, тёплое дыхание на щеке. Локоть подогнулся, и я, обессиленная, упала в такие нужные мне руки.

– Малышка… – его сдавленный шёпот согрел мою щёку. Губы, жёсткие, нежные, коснулись скулы.

Руслан прижал меня к себе, положил ладонь на плечи и выдохнул так, как будто до этого на минуту задержал дыхание.

Не обращая внимания на боль, я уткнулась в него. Руки не слушались, слабость была такой, что я с трудом могла поднять их. Обхватила его за шею, прильнула ещё ближе и, не выдержав, всхлипнула. Слёз не было – только этот всхлип, царапнувший голо так же, как выдох до него. Ткнулась носом в шею Руса, подняла голову и почувствовала кожей его жёсткую щетину.

– Хорошо, что ты успел, – выдавила, касаясь пальцами его волос. – Я так боялась…

– Успел? – голос был пронизан горечью, злостью, гнетущей неизбежностью.

Мягко взяв за плечи, он отстранил меня от себя, но руки не разжал. Несмотря на полумрак, я видела его лицо, тёмные глаза. То, что тронуло линию его рта, нельзя было назвать ни улыбкой, ни усмешкой, ни даже оскалом. – Нет, не успел. Не успел, чёрт возьми!

Взгляды наши встретились всего на мгновение. Поднявшись, Руслан отвернулся. Я продолжала смотреть ему в спину. Удар о стену в каюте там, на корабле, был таким сильным, что у меня зашумело в голове. Вслед за ним я получила следующий – по рёбрам. Появившийся Виконт закрыл за собой дверь и, закурив, прищурился. То, что я сделала дальше было ошибкой. Глупой, ошибкой. Стоя у стены я, босая, мокрая, прошептала, обращаясь к нему:

– Пожалуйста… Я беременна. Прошу вас…

Он прищурился сильнее. Затянулся. По тому, что появилось в выражении его глаз, лица, я поняла, что мне действительно не следовало этого говорить. Интуиция, подсказывавшая мне это ещё по пути в порт, была моим единственным советчиком. Стоило прислушаться к ней. Стоило. Потому что то, что он сказал дальше, сломало последнюю надежду:

– Беременна, говоришь? Тогда Алиеву тем более не стоило мешаться у меня на пути.

Он кивнул своему человеку. В каюте появились ещё двое. Удар, удар, острая боль внизу живота. Что-то тёплое, побежавшее по бёдрам…

Грязно выругавшись, Рус сжал руку в кулак. Подошёл к окну и резко отдёрнул штору. Темень за стеклом была гуще, чем тут, в палате, и я различила его размытое отражение. Оперевшись обеими ладонями о подоконник, он, обычно сильный, склонил голову и стиснул зубы.

– Ты уже сама поняла, да?

Я бы могла спросить его, что именно, но не стала. Хотелось подняться и, подойдя, обнять его, поцеловать между лопаток. Но сил на это мне не хватило бы. Их было слишком мало даже на то, чтобы просто сидеть.

– Да, – тихо отозвалась я и, когда Рус, обернувшись ко мне, посмотрел загнанным зверем, добавила: – Я сразу поняла. Сразу, как только… – говорить было трудно уже не из-за боли в горле. – Не важно.

Заметив, как он напрягся, я качнула головой и повторила не только ему, но и самой себе:

– Не важно, Руслан, это… – перевела дыхание, борясь со слабостью. – Это случилось.

Коснулась ладонью одеяла в районе живота. Не успевшая толком почувствовать, понять, осмыслить то, что внутри меня зародилось наше с Русланом одно на двоих продолжение, я потеряла его.

Сглотнула, облизнула пересохшие губы и убрала руку. Рус налил в высокий стакан воды из бутылки и подал мне.

– Что случилось в сквере?

– В сквере… – повторила за ним. Сделала несколько жадных глотков. Снова почувствовала боль в горле. Глотать было тяжело, но я отпила ещё немного. – Мы со Стэллой… Мы поругались, – вздохнула и вернула стакан Русу.

Тот поставил его на тумбочку. На постель он не присел – стоял рядом, будто тёмный ангел, лишившийся крыльев, но всё равно способный закрыть меня от бури размахом оставшейся вместо них тени.

– Она… С ней всё… всё в порядке? – мысль о сестре заставила сердце тяжело удариться в груди. На корабле были и другие девушки, которых я не видела. Что, если…

– Да, – короткий ответ Руса оборвал нарастающую тревогу. Облегчение, которое я испытала, было настолько сильным, что я сама не ожидала. Выдохнув, кивнула. – Я хотела немного

подышать воздухом. И…

– Дамир не должен был позволять тебе этого.

– Я уговорила, – призналась честно. – Ненадолго. Мне действительно было это нужно. А потом… – Удар упавшего на землю возле моих ног тела, звуки выстрелов, прикрывающий меня собой Дамир… Говорить об этом было выше моих возможностей.

Прикрыв рот ладонью, я судорожно выдохнула и мотнула головой.

– Дамир единственный, кто выжил, – теперь Рус всё-таки опустился на постель. Провёл ладонью по моей скрытой одеялом ноге. Откинул его и погладил уже через ткань сорочки.

Я подняла на него взгляд. Продолжения он не требовал. Просто сидел и поглаживал меня. Очертил чашечку коленки, коснулся голени, накрыл лодыжку и опять посмотрел в глаза.

– Врачи дают прогнозы с осторожностью, но если он продержался эти сутки, значит, выкарабкается.

– А остальные? – шепнула, понимая, что остальных уже нет. Больше нет.

Молчание Руса стало тому подтверждением. Я отвела взгляд. Если бы не бал, не моё желание пойти туда… Впрочем, что бы было тогда, неизвестно. Девочки, которые были со мной…

– На корабле были девушки… – мысль о них была такой острой и резкой, что в груди всё сжалось, дыхание перехватило. Голова закружилась, и я едва не повалилась на постель. Руслан подхватил меня. Помог лечь.

– С ними всё в порядке, – тихим бархатным рокотом ответил он и сел ближе.

Ещё одна волна облегчения. Вздохнув, я ненадолго закрыла глаза. Снова хотелось пить, и я прошлась языком по губам. Что было бы с ними, если бы я не оказалась на корабле? Вряд ли их успели бы найти. Тугим узлом во мне переплелось сожаление, чувство вины, потери и то самое облегчение, ударившее второй волной. Губы дрогнули, уголки глаз защипало слезами. Они подступили так неожиданно, что я не сумела сдержать их.

– Всё позади, Ева, – Рус коснулся моих волос. Нажал немного сильнее, так, что я снова ощутила его силу, его уверенность и его тени-крылья.

В нашу первую встречу он показался мне похожим на хищную птицу. Тень от крыльев большой хищной птицы…

Наслаждаясь его прикосновениями, я позволила себе забыться. Ненадолго. Минуту, может быть, две или даже три я лежала не шевелясь и почти не дыша. Сжавшееся внутри комочком сердце отзывалось на простую ласку, как не смогло бы отзываться больше ни на что.

– Как ты нашёл меня? – спросила я, почувствовав себя немного лучше. Несмотря на то, что я только проснулась, меня снова утягивало в сизую дымку дремоты. Но пока я могла бороться с этим.

– Как нашёл этот корабль? – повернулась и, вглядываясь в лицо мужчины, которого в какой-то момент потеряла надежду увидеть снова, потянулась к его опустившейся на одеяло возле моей груди руке. Сжала пальцы. Понимая, насколько они горячие по сравнению с моими, замёрзшими, почти что мёртвыми.

– Ночью на берегу нашли девушку, – Руслан тоже смотрел на меня. Теперь уже мои пальцы утопали в его ладони. Говоря со мной, он оставался задумчивым. Мне показалось, что в нём появилась какая-то отстранённость, которой не было ещё минутой раньше. Как будто он находился рядом, но в то же время думал о чём-то своём. Ощущение это появилось и пропало одновременно с тем, как Руслан сильнее обхватил мою кисть.

– У неё были твои бусы.

– Василиса… – шепнула я. Внутри всё оборвалось, губы не слушались.

Луч маяка пробивал мглу, окружающую нас. В его свете были видны струи дождя и гребни переваливавшихся волн. Судно раскачивалось, холод пробирался внутрь, тогда как в крови бурлил дикий адреналин. Мокрое платье оплелось вокруг моих ног, когда мне оставалось сделать последнее – броситься навстречу свободе. Или смерти. Только одна из нас… За миг до того, как ублюдок схватил Василису, я впилась ногтями в его кисть. Рванула кожу, оставляя новые борозды. Ощутила его хватку, зверем, рыча, принялась отбиваться. Если у кого из нас двоих и были шансы добраться до берега – у Синички, не у меня. Платье. Слишком роскошное для этого судна. Слишком длинное. Я бы могла попробовать, но… Это бы лишило шанса нас обеих.

– Ублюдок, – прорычала я, когда он схватил меня. Всплеска я не слышала, видела только, как силуэт Васьки, больше похожий на пятно, исчез. Только-только она была рядом со мной, а теперь…

– Сучье отродье! – вместо плеча Васьки он впился в моё. Оттащил от борта, рванул за лямку платья. Вокруг уже собрались остальные. Трое или четверо, перекрикиваясь, стояли у борта. Изловчившись, я впилась зубами в ладонь держащего меня скота, ударила его в грудь. Бессмысленно – этим я могла разве что больше разозлить его. Но всё, что мне осталось – это отчаянное сопротивление и мысленная мольба, чтобы наш один на двоих с Синичкой шанс не был иллюзией. Чтобы всё было не напрасным.

– Тварь! – он сжал меня, скрутил руки.

Он поволок меня по палубе. Платье ещё сильнее обвилось вокруг ног, и я, путаясь в нём, едва могла шевелиться. Голые плечи покрылись мурашками, под босыми стопами хлюпала вода. В последний раз я посмотрела на величественный и спокойный в своём бесстрастии маяк, дающий надежду пробирающимся сквозь шторм кораблям, на беснующее море. Сделай это, Синичка. Только бы не напрасно…

– Она… – задать вопрос я не смогла.

– Не скажу, что она в порядке, – теперь на губах Руса появилось нечто схожее с кривой, едва различимой усмешкой. И опять волна. Третья, разбившая последние границы моей выдержки. – Но могло быть куда хуже.

– Она… – голос дрожал так сильно, что казался мне совсем чужим. – Она жива? Синичка… она…

С какой силой сжала руку Руса, я поняла не сразу. Только когда пальцы начало сводить, заставила себя отпустить его. На лице его не дрогнул ни один мускул. Он смотрел на меня, как и раньше – прямо, не в глаза – в душу. Крупная капля, прокатившись по щеке. Кляксой упала на наши руки, за ней ещё одна. Василиса…

– Не знаю, как она сделала это, – Рус отпустил мою руку. Поднялся и отошёл к двери. Перестав чувствовать его, я замёрзла. Как будто кожи опять касался только холодный дождь, как будто под ногами была мокрая скользкая палуба, а ветер путался в волосах и отяжелевшем подоле бального платья.

Отворив дверь, Руслан приказал кому-то принести горячий чай и липовый мёд. Немного подумав, сделал свет ярче. До того тускло мерцающий, он заставил меня зажмуриться.

– Выключить? – тут же спросил Рус, но я отрицательно кивнула.

Кое-как подтянула к себе ноги. Мысль о том, что Василиса смогла добраться до берега, подействовала на меня, как доза обезболивающего. И пусть я знала, что это ненадолго, сейчас я чувствовала нечто отдалённо напоминающее счастье. Счастье с привкусом крови и моей собственной потери.

– Когда Дмитрий принёс мне твои бусы… – Руслан шумно выдохнул. – Ева…

Я спустила ноги с постели. Упёрлась рукой в край кровати, борясь с дурнотой, с головокружением. Наткнулась на предупреждающий взгляд Руса. Коснувшись лба, убрала волосы. Как бы ни хотелось мне подняться, сделать этого я всё-таки не решилась.

– Прости, – голос мой звучал тихо. За дверью послышались и снова стихли, погружая нас в тишину, отзвуки чужого разговора. – Прости, Руслан, – не пытаясь скрыть глаз. – Если бы я не вышла из театра…

– Никто не знает, что было бы тогда, – отрезал он. – Ты всего лишь средство достижения цели.

– Из-за меня погибли твои люди, – возразила, хотя и понимала, что в определённой степени он прав.

В этой игре я – орудие, средство достижения цели, оказавшееся более доступным, чем все другие. Марионетка.

– Мои люди погибли потому, что я недооценил врага. Никогда не стоит недооценивать своих врагов, Зверёныш.

– Кто такой Виконт?

– Он начинал с моим отцом. Потом начал своё дело – открыл частное охранное агентство. Мой брат доверял ему, чёрт его возьми! – процедил Рус, мотнув головой. – То, что случилось, Ева, не было спонтанным. Вик всё просчитал и выбрал момент. Двуличная тварь. Я ведь с самого начала предполагал, что он с этим связан, – опять сквозь зубы, короткий взгляд на меня. – Он умён… Н-да… И хорошо знаком с обратной стороной этого города.

– Теперь всё закончилось?

Губы Руслана сжались в линию, темнота глаз наполнилась гневом. Резко он отвернулся от меня и, приблизившись к подоконнику, встал, расставив ноги на ширину плеч.

– Руслан, – неуверенно позвала я, чувствуя, что что-то не так. – Вы… Вы всех взяли? Тот человек… Вик…

Он молчал. Я не сводила с него глаз. Напряжённый, мрачный, он смотрел не в окно – сквозь него. Не на Грат, не на скрытый в ночи сквер перед больницей – в пустоту.

– Руслан, – позвала снова и всё-таки сделала попытку подняться.

Обернувшись, он взглядом заставил меня остановиться.

– Нет, – коротко, тихо, жёстко. – Виконту и нескольким его шакалам удалось уйти.

– Удалось уйти? – ошеломлённая, переспросила я. Приоткрыла губы, но больше ничего сказать не смогла. Только ощутила, как леденящий ужас прошёлся вдоль всего позвоночника. – Но… Руслан… Всё же будет хорошо? Скажи, что вы… что вы знаете, где их искать. Что… что всё будет хорошо.

– Всё будет хорошо, Зверёныш, – так же тихо и жёстко ответил он. Перевёл взгляд на темноту за окном и повторил: – Теперь всё будет хорошо, обещаю.

7

Руслан

– Считаешь, он вернулся в страну? – с задумчивостью посмотрев на меня, Акулевский поднялся с плетёного кресла.

Открытая веранда его особняка выходила на задний двор. Цветущая сирень наполняла воздух сладковатым чувственным ароматом, доносимым до нас мягким, сменившимся вчера с северного на юго-восточный ветром.

Подойдя к оплетённой вьюном деревянной перегородке, Борис окинул сад взглядом. Особняк его находился вблизи Грата и, как я догадывался, был далеко не единственным из принадлежащих ему.

– Более того, я считаю, что он где-то в Грате, – я откинулся на спинку.

Акулевский ещё некоторое время смотрел в сторону облепленных белыми и сиреневыми цветами кустов, потом повернулся ко мне. Слова мои, судя по всему, стали подтверждением его собственных мыслей. За несколько прошедших с момента взятия команды «Беринга-320» дней выйти на след Виконта нам так и не удалось. Создавалось впечатление, что он растворился в воздухе или, повесив себе на шею пару свинцовых гирь, нашёл пристанище на морском дне. Учитывая, чего его ожидало при поимке, с его стороны это было бы весьма предусмотрительно. Только и мне, и Акулевскому было понятно, что ни того, ни другого он не сделал.

– Хочешь спрятаться так, чтобы никто не нашёл, спрячься у всех на виду, – проговорил Борис, не обращаясь ко мне.

На круглый деревянный шарик, венчающий один из столбиков перегородки, опустилась небольшая птичка. Встрепенувшись, она склонила головку и несколько раз громко чирикнула. Акулевский, как и я, наблюдал за ней. Как будто кокетничая, она перепорхнула с шара на поручень и защебетала – звонко, беззаботно. Губы Бориса искривила мрачная улыбка.

За время нашего разговора о Еве мы не обмолвились и словом. В том, что о её состоянии ему докладывают, я не сомневался. Что же до остального…

Вечером её должны были выписать из больницы. Состояние её, несмотря на пережитое, опасений не вызывало. Синяки, ставшие только заметнее, служили напоминанием о бесконечной ночи, пережить которую было куда труднее, чем любую из предыдущих. Глядя на девчонку, вернувшую мне способность чувствовать, я искал внутри себя что-то, за что мог зацепиться. Найти Виконта. Стальная проволока этой мысли протянулась через каждый мой нерв. Найти и вернуть ему долг. Но прежде нужно было сделать кое-что ещё. То, что стоило сделать раньше. Намного раньше.

– Не помешаю? – вслед за почти неслышным шорохом услышал я похожий на щебет вспорхнувшей птички голос.

Та самая девчонка, что навела нас на след «Беринга», держа в руках поднос, вошла на веранду. – Вы просили принести чай.

Борис кивнул, позволяя ей пройти дальше и выставить на стол чашки, и она подошла ближе.

Больничную сорочку сменило лёгкое платье. Скромное, с маленьким круглым вырезом, оно едва прикрывало её колени, и я мог видеть оставшиеся на ногах царапины. Руки её были покрыты ссадинами, но внимание моё привлекло не это. Тонкое запястье обхватывала нить жемчуга. Обмотанная несколько раз, она не скрывала старого следа от верёвки, скорее подчёркивало его уродливость. Я поднял взгляд к её лицу.

– Чай с чабрецом и душистыми травами, – сказала она, аккуратно выставив всё на стол. Кому были предназначены эти слова, я не понял. Судя по всему, нам обоим. – Сливки, домашнее печенье и бисквиты, – поставила рядом блюдо с выпечкой и молочник.

– Спасибо, Василиса, – дождавшись, пока она, выпрямившись, опустит поднос, выговорил Борис и обратился ко мне: – Василиса замечательно печёт. Советую тебе попробовать её бисквиты. Никогда не был любителем сладкого, но у этой девочки золотые руки.

«Эта девочка» слегка смутилась.

– Глянула на него из-под густых ресниц. Волосы её, теперь доходящие только до поясницы, были распущены и убраны по бокам маленькими, усыпанными камнями заколками.

– Можешь идти, – отпустил её Акулевский.

– Решил оставить её себе? – послушавшись совета, я взял ещё тёплый бисквит.

Голода я не чувствовал вот уже несколько дней. Всё то же животное желание найти того, кто оставил на теле моего Зверёныша уродливые лиловые следы, из-за кого подол её платья обагрила кровь моего ребёнка, гнало вперёд, затмевая всё остальное. Но аромат выпечки был хорош. Слишком хорош для того, чтобы игнорировать его.

– За ней скоро приедут, – Акулевский вернулся за столик.

Взял чашку с налитым чаем, добавил немного сливок. Откусил печенье и, положив его на блюдце рядом с собой, посмотрел на часы. – Дикий должен появиться минут через двадцать. Хотя… – он хмыкнул и позвал, повернувшись к двери: – Василиса!

Девчонка появилась буквально через пару секунд. Испуганной она не выглядела, хотя была явно напряжена.

– Что-то не так? – осторожно спросила она.

– Всё в порядке. Но, будь добра, принеси ещё одну чашку.

– Улитки с ветчиной и шпинатом уже готовы, – она задержалась на пороге. – Принести их? Вы просили, чтобы они были готовы к одиннадцати.

– Да. Нашего гостя ещё нет, но, думаю, Руслану твои улитки тоже придутся по душе.

– Дикий? – спросил я, откусывая кусок от бисквита. Свежий, он буквально таял во рту. Чёрт подери! Как бы там ни было, а девочек в пансионате Акулевского готовили на славу. Вспомнилось пожаренное Евой на крохотной плите в автодоме мясо, её гренки… Простые, сладкие, пропитанные молоком и запахом ванили, они были, наверное, самым лучшим из того, что я пробовал за всю свою жизнь. Только дело было не в мастерстве. Нет. Дело было совсем в другом.

К моменту, когда Борис, без приглашения заявившись ко мне в особняк, выложил факты о происходящем в порту, я уже и сам стал понимать, что в Грате появились люди, решившие наладить своё дело. Прибыльное и откровенно нелегальное. Акулевский только подтвердил это. Было известно мне уже и то, что именно ему принадлежал пансионат, откуда сбежала Ева.

– Убирайся к чёрту, Акулевский, – выйдя тогда к нему, процедил я. Его сопровождали четверо сотрудников службы безопасности, но на моей территории он был только гостем, причём незваным.

– Вначале послушай, что я тебе скажу, – он остался стоять на месте.

Слушать его у меня не было ни малейшего желания. В то время желаний у меня вообще было не много. Глядя на него, я чувствовал тёмную ярость. Какого дьявола ему потребовалось тут?! Тем более после того, как он решил, что может безнаказанно забирать у меня то, что ему не принадлежит. Это самое «принадлежит» подливало масла в огонь, потому как мысли, что он дотрагивался до Евы, затмевали собой всё разумное.

– Мне нужна твоя помощь, – выговорил он, когда я снова приказал ему убраться из своего дома.

Некоторое время я колебался между тем, чтобы отдать приказ охране выставить его за ворота и чем-то похожим на интерес. Разум подсказывал, что спешить не стоит.

– Хорошо, – пригласил его следовать за собой в дом. Охрана направилась было за ним, но я взглядом дал понять, что говорить мы будем наедине.

Ходить вокруг да около он не стал – сразу выложил всё, что у него было. Как и сегодня – ни слова о Еве. Только дело. За последующие месяцы виделись мы всего несколько раз и в каждый из них я узнавал Акулевского немного лучше. Рассказанное про пансионат Евой было правдой, но… Правдой, обнажённой только наполовину.

– Уверен, что с ней всё будет в порядке? – откусил ещё один кусок.

– Уверен, – спокойно ответил Акулевский и подлил себе чаю. – Я пообещал ему Василису ещё около года назад. Думаю, эта девочка как раз то, что ему нужно.

Я хмыкнул. Дожевал бисквит и, последовав примеру Бориса, добавил чаю. Внимательно посмотрел на Акулевского, раздумывая, стоит ли лезть во всё это глубже. Пансионат, девушки… Однако размышления мои так ни к чему и не привели.

– Ваш гость, – с появившейся на веранде Василисой был мужчина.

Подойдя, он пожал руку вначале хозяину, а потом и мне.

– Давно тебя не видел, Ян, – выговорил я, ответив ему крепким рукопожатием.

– И я тебя, – бросил он, усаживаясь с нами за стол, на котором уже появилось блюдо с ароматными улитками.

Я продолжал смотреть на перехваченное жемчугом тонкое запястье. Чёрные волосы, глаза, наполненный вызовом взгляд. Синяки на нежной коже, кровь на подоле платья… Сколько бы я сейчас отдал за пахнущие ванилью и молоком гренки. Но… у всего в этой жизни есть цена. Порой, слишком большая, чтобы заплатить её.

– Хорошо, – ответил я и, завершив вызов, поставил телефон на беззвучный режим. Убрал в карман и, открыв дверцу внедорожника, вышел на пристань.

Повторное обследование, проведённое Еве утром, подтвердило, что состояние её не вызывает опасений. По крайней мере за то, что касалось внешнего, связанного с физическим. Стереть же из памяти воспоминания могло только время, новые события и люди, находящиеся рядом. Только что врач сказал мне, что я могу забрать её не вечером, а в ближайшие часы.

Поставив авто на сигнализацию, я направился к каменному заграждению, отделяющему набережную от воды. Вместо того, чтобы развернуть внедорожник и рвануть в больницу, снова достал телефон.

– Дмитрий, – услышав голос своего человека, положил ладонь на нагретый солнцем камень ограды, – только что мне позвонил врач Евы. Забери её… Да… Прямо сейчас… Не думаю, что он сунется… Да… Да… Отвези её в особняк и проследи, чтобы всё было в порядке.

Отдав распоряжение, я поджал губы. Вода искрилась в солнечных лучах, приласканное ими море ещё сильнее пахло солью. С час после того, как оставил Акулевского разбираться с Диким, я колесил по пригороду. Мощная машина рычала, когда я выжимал из неё максимум, вырывала колёсами клочья смешанной с травой земли, но ни скорость, ни ощущение подчинения мне тяжёлого внедорожника, удовлетворение не приносили.

Обернувшись на донёсшийся до меня размеренный стук каблуков, я увидел приближающуюся Каролину.

Неспешно она шла со стороны пустой сейчас пристани. Порт, обычно живущий своей собственной жизнью, сегодня был тихим, что случалось нечасто. Одно оставалось неизменным – ни порт, ни его обитателей не интересовали чужие заботы и проблемы.

– Думаешь, наступило лето? – подойдя, Каролина встала рядом.

Я почувствовал запах её духов – дорогих, без слов дающих представление о женщине, носящей их на своём теле, на коже. Каролина тряхнула головой, и солнце заиграло в её каштановых волосах.

– Что ты здесь делаешь? – спросил оставив без внимания её вопрос.

Как и я раньше, она положила ладони на камень. Через шею её был перекинут узкий шёлковый шарф, дополняющий платье, мочки ушей украшали крупные серьги. Возможно, мне стоило найти что-то подобное ей. Кого-то подобного или продолжить то, что было между нами. Возможно…

– Приезжала к Мартину, – она подставила лицо солнцу, немного запрокинула голову, наслаждаясь долгожданным теплом. – Этот засранец решил, что может диктовать мне свои условия.

– Не сомневаюсь, что ты разъяснила ему, что к чему, – я усмехнулся.

– Разъяснила, – отозвалась Каролина и ненадолго замолчала.

Негромкий шум моря переплетался с криками чаек. Разговаривать мне не хотелось и, несмотря на то, что присутствие Каролины не мешало, я предпочёл бы не чувствовать её рядом или хотя бы не чувствовать дорогие женские нотки цветов и жизненного опыта, исходящие от неё.

– Ты-то что тут делаешь, Руслан? – нарушила она тишину через пару минут.

– Да так… – заметив появившуюся на горизонте точку, я вгляделся в неё. Слишком далеко, чтобы различить очертания. Это было и ни к чему – скорее всего, очередной тащащий вино и заморские фрукты корабль, с прибытием которого порт наполнит привычная обыденность.

– Твоя девочка в порядке? – это Каролина сказала уже по-другому. Тихо, спокойно, посмотрев на меня. Именно так, как спросил бы кто-то, кому не всё равно.

От других женщин её отличало многое и это в том числе умение отодвинуть личное. Та самая жизненная мудрость, уловить которую можно было даже в запахе.

– В порядке, – я убрал ладонь с камня. Сжал в кулаке ключ от Хаммера. – Извини, Каролина, мне нужно ехать.

– Езжай, раз нужно, – она опёрлась об ограду локтями и опять подставила лицо солнцу. Точка на горизонте была всё такой же далёкой, едва различимой, и Каролина смотрела на неё без интереса. – Рус, – позвала, когда я было пошёл к машине. – Не беспокойся ни о чём. Я сама решу дела с погрузками и проверю людей, о которых мы говорили. Встретимся и обсудим всё, когда сможешь.

– Встретимся и обсудим всё, как договаривались, – отрезал я, глядя на неё.

– Хорошо, – после секундной паузы. – И всё же, Руслан… Я понимаю, что меня это не касается, но… Послушай меня, как женщину. Дела делами, но сейчас тебе стоило бы позаботиться о Еве.

– Позабочусь, – полупрозрачное облако прикрыло солнце, отбросив слабую, мгновенно растаявшую тень. – Не беспокойся об этом. Тем более, как ты правильно сказала, это тебя не касается.

– Поставить в гараж? – подошёл ко мне один из следящих за территорией сотрудников охраны.

– Не нужно, – захлопнул дверцу. – Моя жена в доме?

Получив утвердительный ответ, я поднялся по ступенькам на крыльцо. Вышедшая навстречу экономка, спросила, приготовить ли мне кофе. Кофе…

В последние дни его было слишком много, и это вошло в привычку – горький, с нотками имбиря, корицы и гвоздики.

– Руслан Каримович, – замешкалась экономка: веснушчатая девица, достаточно хорошенькая, чтобы не вызывать раздражения и при этом не бросающаяся в глаза. – Может быть, лучше сделать чай?

Уже пошедший было дальше к лестнице, я остановился и обернулся на неё. При том, что присутствие её в доме казалось почти незаметным, взгляд был… Чем-то отдалённо он напомнил мне взгляд Евы в первые дни или даже часы после нашей встречи. Это заставило меня присмотреться к девице внимательнее.

– Я могу приготовить чай с теми же пряностями, – она не оробела. – Или хотя бы не такой крепкий кофе. Вы же наверняка и сами понимаете, что можете загнать своё сердце.

Ничего не сказав, я молча подошёл к ней. Не спеша. Какая, чёрт возьми, ирония! Блёклую экономку беспокоит моё сердце.

Остановившись возле неё, взял за подбородок и посмотрел в глаза.

– Нельзя загнать то, чего уже давно нет, – выговорил тихо. Провёл по коже большим пальцем. – Приготовь крепкий кофе с имбирём, гвоздикой и лимоном. Хороший крепкий кофе, как ты умеешь. Не забывай – ты здесь для того, чтобы выполнять свою работу и не более.

Резко отпустив её, я пошёл наверх. Не знаю, что раздражало сильнее – то, что за последние полчаса мне дважды пытались дать ненужные советы или собственное бессилие. Слишком часто оно напоминало о себе с момента, как ублюдок Виконт уложил моих людей и взял то, к чему я не позволял ему прикасаться.

– Рус… – стоило мне войти в спальню, Ева, до этого перебирающаяся что-то в шкафу, обернулась. Требовательное мяуканье у ног сопроводилось прикосновением.

Подняв голову, Жора мяукнула снова и боднула меня, требуя внимания, потёрлась о штаны.

– Где ты был? – Зверёныш посмотрела на меня с беспокойством. Рукава свободной лёгкой туники скрывали её руки до самых запястий, но ссадина на губе была хорошо видна. Напоминание… Ещё одно проклятое напоминание.

– Хотел освободить вечер, чтобы провести его с тобой, – меня опять выкручивало. Нервы превратились в натянутые жгуты, нутро выворачивало.

– Я думала, ты меня сам заберёшь… – вздох выдал её. Девчонка. Какая же она ещё девчонка!

Подойдя, она дотронулась до моего живота. Прикосновение заставило напрячься. Я перехватил её руку, не давая времени ни себе, ни ей.

– У меня не получилось. – Сжал кисть и выпустил. – Зато теперь у нас есть время, чтобы побыть вдвоём. Возьми свои любимые вещи. То платье… Чёрное, в котором ты была, когда превратила гостиную в сплошной подсвечник. И заколку. Она идёт тебе.

– Зачем? – Ладонь Евы на миг зависла в воздухе.

– Мы едем… – уголок моих губ дёрнулся, – в путешествие. И… – почувствовал, как Жора опять боднула меня. – Попроси у экономки переноску для неё, – указал на хвостатую. – Она едет с нами.

8

Ева

– Я думала, мы возьмём автодом, – когда Руслан, уложив мои вещи, открыл дверцу и бросил на заднее сиденье переноску для Жордонеллы, полувопросительно проговорила я.

Сказать по правде, ехать куда-либо мне не очень то и хотелось. Сейчас этой странной спонтанности я бы предпочла несколько дней спокойствия, однако возражать против поездки не стала. По чувствующемуся в Руслане напряжению и его особенной немногословности было ясно, что проблемы так и не решились. Несколько раз я аккуратно попыталась расспросить его, что и как, но отвечал он неохотно, да и толку от его ответов не было никакого.

– Где кошка? – оставив дверцу открытой, Руслан осмотрелся.

Внедорожник стоял перед домом, на расстоянии нескольких метров от крыльца. Я могла поклясться, что Жордонелла ещё минуту назад сидела на нижней ступеньке, сейчас же её там не было. Она постоянно крутилась рядом с Русланом, а тут…

– Я же сказал тебе, чтобы ты взяла её, – в голосе его зазвучало раздражение. Он опять осмотрелся и громко позвал трёхцветку.

Обычно, стоило ему сделать это, она оказывалась возле его ног едва ли не в ту же секунду, сейчас же даже не появилась.

– Чёртова тварь, – процедил он едва слышно и обошёл Хаммер, но, судя по всему, Жордонеллы не было и там.

Молча я наблюдала за Русом, ещё раз убеждаясь в том, что в Грате снова что-то происходит. Давно я не слышала, чтобы он говорил о трёхцветке с подобным раздражением. Возможно, нужно было потребовать ответы, настоять, но память о вечере возле театра была ещё слишком свежа.

– Думаю, она не пришла в восторг от этой штуки, – махнула на переноску и прохладно осведомилась: – Зачем это вообще? Она и так за тобой по пятам ходит, как привязанная.

– Лишним не будет, – только и ответил Руслан.

Боковым зрением я заметила движение неподалёку и, приглядевшись, увидела сидящую под кустом шиповника кошку. Укрывшись в тени, она наблюдала за нами с, как мне показалось, настороженным видом.

– Жордонелла, – позвала я, сделав к ней пару шагов.

Кошка насторожилась ещё больше.

– Жора, – резкий голос Руса раздался позади. – Иди сюда. – Жора, – уже немного мягче.

Поколебавшись, она всё-таки выбралась из кустов. Прошла чуть больше половины пути и остановилась, подёргивая кончиком хвоста. Как будто сомневалась в том, что нужно делать то, что она делает. Это странное, непонятное поведение вызвало во мне тревожное чувство.

Руслан терял терпение. Было впечатление, что он готов схватить Жордонеллу за шкирку и просто зашвырнуть в машину.

– Ты её пугаешь, – заметила я. – Руслан, что случилось? Это путешествие… Это ведь не просто путешествие?

Я смотрела на него, ожидая ответа и знала, что не дождусь его. Трёхцветка наконец подошла. Стоило ей сделать это, Руслан действительно схватил её – резко, достаточно грубо и, наградив несколькими нелестными словами, отправил на заднее сиденье. Захлопнул дверцу и, открыв передо мной переднюю, помог усесться. Посмотрев в зеркало, я увидела забившуюся в угол трёхцветку. Тревога усилилась, но прислушаться к ней я не успела – Рус уселся за руль. Я всмотрелась в его лицо, в профиль. Мрачный, за эти дни он как будто осунулся. Венка на его виске была хорошо заметна, и я дотянулась до него, коснулась и провела по ней кончиками пальцев.

– Ева, – он достаточно крепко перехватил моё запястье. Посмотрел в глаза. – Не нужно.

– Почему? – тихо, не отводя взгляда. – У тебя проблемы? Скажи, Руслан.

Пальцы его сомкнулись ещё крепче. Ненадолго, на мгновение, и следом рука моя оказалась свободной. Больше коснуться его я не пыталась. Прерывисто выдохнула, когда он в непонятном мне жесте дотронулся до костяшек на моей кисти. Прикосновение показалось мне обезличенным настолько, что стало холодно, хотя солнце светило так ярко, что смотреть на него было почти невозможно.

– Эти дни были трудными, – он завёл двигатель.

Я думала, что больше ничего не услышу, уже отвернулась к окну, но прежде, чем машина тронулась с места, Руслан всё-таки позвал меня. Мне пришлось сделать глубокий вдох, напомнить себе, до чего довели меня мои собственные желания. Пятьдесят три спасённые с корабля девушки, убитые люди Руса и главная потеря… Главная, невосполнимая для меня и для него. В открытую он не говорил этого. Наверное, лучше бы было, если б он пережил нашу потерю легко. И в то же время я надеялась, что ему не всё равно, что внутри него болит так же, как и во мне самой, несмотря на то, что оба мы толком не успели даже осознать, что нас трое.

– Я не буду лезть в твои дела, – пообещала я прежде, чем он успел что-то сказать. – Просто, Руслан… Не держи меня в неведении. Ты же знаешь, что этим делаешь только хуже.

– Не буду, – посмотрев на меня долгим взглядом, всё-таки сказал он и завёл машину.

– Тогда что сейчас происходит? Ты мне что-то хотел сейчас сказать? Рус…

– Мы едем в путешествие, – он опять взял мою руку. Уже не так крепко. Взял и тут же выпустил. – Автодом нам не потребуется.

Я приоткрыла губы. Сама не знала, что хочу сказать или спросить. Черты лица его смягчились, но взгляд оставался жёстким. Он так и держал меня им до тех пор, пока слова не превратились в усталый выдох, сорвавшийся с моих губ. Я высвободила руку и коснулась лица. Тело всё ещё ныло, хотя порой мне казалось, что та ночь на корабле – обугленный обрывок какого-то кошмара, вырванного из дурного сна.

– Отдохни, пока мы едем, – трогая Хаммер с места, посоветовал Рус.

Гравий дорожки зашелестел под колёсами. Сердце в груди неожиданно сжалось, словно перестало биться, дыхание перехватило, а к глазам резко подступили непонятно откуда взявшиеся слёзы. Как будто я опять что-то теряла.

– Ты в порядке? – притормозив возле раздвигающихся перед нами ворот, посмотрел на меня Руслан.

– Да, – шёпот получился глухим, надломленным. Я кашлянула, кое-как собралась и повторила, хотя лучше не стало: – Да, в порядке. Просто… – вздох.

– Отдохни, – сказал он снова.

Я думала, Руслан коснётся меня, но он этого не сделал.

Внедорожник выехал за ворота, горло сдавило сильнее, и я в порыве обернулась на тонущий в глубине территории дом. Руки были холодными, в голове что-то сжалось, как и в груди. Ещё один выдох. Сидящая сзади трёхцветка неожиданно громко мяукнула. Как-то отчаянно, как будто звала кого-то. Посмотрев на неё, я увидела, как она, встав на задние лапы, опирается о дверцу машины передними и смотрит на становящийся всё дальше от нас особняк. И снова это полное безнадёжности «мяу»…

Что задремала, поняла я только, когда машина качнулась. Поморщилась. Спать мне не стоило – голова стала тяжёлой, рёбра, до этого ноющие только слегка, болели так, что казались мне одним сплошным синяком.

– Сколько времени? – сдавленно шепнула я глухим со сна голосом. Кашлянула.

Горло всё ещё болело, временами трудно было даже глотать. Достав из бардачка бутылку с водой, я сделала несколько глотков.

– Господи, я так долго спала… – когда взгляд сам собой упал на дисплей часов, находящихся на приборной панели, шепнула всё так же сипло. – Почему ты не разбудил меня?

– Зачем? – только и спросил Руслан.

За окном было ещё достаточно светло. Летние сумерки ещё даже не начали сгущаться. До момента, пока меня не сморило, с Русом мы обмолвились всего несколькими словами. За окном мелькал пригород Грата, коттеджные посёлки менялись низкими деревенскими домиками – где-то ещё крепкими, а где-то заброшенными, заросшими и никому не нужными, а между нами ничего не менялось. Неловкость, сродни отчуждённости. Прекрасно понимая, что, несмотря на сказанное мне в больнице, Рус зол на меня, я не лезла к нему. И вот опять домики… Прошло больше трёх часов, а чувство было такое, как будто мы всё там же, как будто это всё те же домики, как будто я совсем не закрывала глаза.

– Есть какие-нибудь новости… – я потихоньку кашлянула в кулак. Снова поморщилась и продолжила, повернувшись к нему: – новости о Дамире?

Как-то я спрашивала об этом врача в больнице. Тогда он не сказал мне ничего нового, и это, в сущности, было хорошей новостью. По ночам мне снился пробивающийся сквозь темноту луч, и тут же картинка сменялась другими: тихая аллея парка, ладонь, безжизненно лежащая у мыска моей туфли. Тошнота подкатывала вместе со слезами, ощущение правильности и безысходности случившегося было ужасным. Одни жизни в обмен на другие. Жизни верных людей Руслана на жизни девочек, уже потерявших всякую надежду.

– Пришёл в себя, – не отводя взгляда от дороги, выговорил Руслан.

Всего на мгновение меня как будто сковало. Невидимая липкая рука, сжимающая сердце, разжалась, и с первым ударом по телу прокатился озноб. Поправив ремень безопасности так, чтобы он не давил на синяки, я облизала губы и сделала ещё глоток воды.

– Когда мы вернёмся, – в эти дни сиплые нотки из голоса почти не исчезали, – я схожу к нему. Хочу попросить прощения и… – я замолчала, зная, что он и так понял меня.

– Посмотрим, – снова односложно.

Я рассматривала Руслана, желая расцарапать стену, которой он отгородился от меня. Коснулась кольца на пальце, покрутила и сжала руку в кулак. Понимала, что он знает, что я смотрю на него. Притихшая на заднем сиденье кошка поджала под себя лапы, накуксилась, свесила голову. Всегда любившая пристроиться на сиденье с Русом, она, похоже, так и провела сзади всё время, пока я спала.

– Посмотрим?

– Посмотрим.

Я набрала в лёгкие побольше воздуха. Напомнила себе о том, что это Руслан. Невыносимый, порой непонятный мне Руслан. Мужчина, которого я пыталась забыть и забыть которого так и не смогла. Мужчина, уже дважды спасший меня от участи, представить которую было страшно. Не знаю, что он сделал, сколько приложил сил для того, чтобы вытащить меня с корабля. Он сделал это и, как бы ни злился сейчас… Всё это не имеет значения.

– Хорошо, посмотрим, – согласилась я, уняв начавший просыпаться гнев. Мне вдруг показалось, что место, где мы едем, мне знакомо. Вгляделась в дорогу.

– Руслан, – опять на него. – Где мы? Я прекрасно понимаю, что ты…

– Ты ничего не понимаешь, – оборвал он меня с резкостью, которой я не ожидала.

Не знаю, чем это было: раздражением, злостью, вспышкой. Скорее всего, ничем из этого. Рус бросил на меня быстрый, похожий на блеск тёмного лезвия взгляд. Вена на его виске стала заметнее.

– Что ты понимаешь, Зверёныш? – жёсткая, наполненная яростью усмешка. – Что ты, чёрт возьми, можешь понимать?!

Меня бросило в жар, сразу за этим – в холод. Его чернота, давно уже ставшая частью меня самой, завибрировала в крови, усиливая тревогу, натягивая нервы. Мне стало нехорошо. Физически, до тошноты, и я потянулась к дверце, чтобы опустить стекло. В этот момент сбоку от нас промелькнуло дерево. Разбитое ударом молнии, оно стояло в отдалении от других. Я помнила его… Только тогда оно было целым, ещё не превратившимся в чернеющий безжизненный остов. И ленту реки за ним я тоже помнила. И несколько камней, причудливо лежащих неподалёку от обочины.

– Ты не сделаешь этого, – голос мой прозвучал звучал совсем надтреснуто. – Руслан… – снова выглянула в окно. В один из дней мы были здесь… были с сестрой.

Взяли свежий хлеб, овощи, чай и… Тогда была осень. Поздняя тёплая осень, пропитанная запахами листвы и земли. Всё было мне незнакомо, всё было ново.

– Ты не сделаешь этого, – громче, отчётливо понимая по отразившейся во всём облике Руса мрачной решимости, что сделает. – Руслан! – схватилась за его локоть. – Ты не посмеешь! Ты…

– Ты едешь домой, малышка Маугли. Хватит.

Ещё один взгляд в окно и тут же на него. Дёрнула за руку, замотала головой.

– Останови машину! – зашипела, уже не контролируя гнев, намертво перемешавшийся с безумным страхом. – Руслан! Ты слышишь, что я тебе говорю! Останови машину!

Он не хотел слышать. Вместо того, чтобы сбросить скорость, вжал педаль сильнее. Зелень за окном слилась в сплошную полоску, с заднего сиденья раздалось мяуканье.

Я чувствовала, как бьётся сердце и вместе с этим оно как будто не билось. Кровь застыла. Поворот, дорожный знак… Мы проскочили ведущую в бок дорогу. Что делать, я не понимала. Рус превратился в камень. Нет, сталь. Я разжала пальцы, отдёрнула руку, снова замотала головой.

– Давай поговорим, – выдавила, понимая, что на глаза наворачиваются слёзы. – Руслан! Давай поговорим, чтоб тебя! – истерично, почти истошно и в то же время жалко. Сама понимала, что жалко, но мне было наплевать.

Хаммер резко свернул, я стукнулась плечом о дверь. Теперь я хорошо понимала, где мы. Слишком хорошо. Сколько ещё? Пять минут? Две?

– Это Стэлла? – отстегнулась, коснулась его бедра. Сталь. – Руслан, это моя сестра?! Снова она?! Она тебе сказала?!

– Твоя сестра тут ни при чём, – сквозь зубы, почти зло. Вобрав в лёгкие воздух, он шумно выдохнул.

Машина наконец поехала медленнее, и вместе с этим я почувствовала себя немного лучше. Лучше до тех пор, пока снова не услышала жалобное мяуканье.

– У тебя всё будет, Ева, – на меня Рус не смотрел – на дорогу. На кистях его рук, на запястьях, надулись вены. – Найдёшь себе хорошего парня. И дети у тебя ещё будут.

– Дети, – неверяще переспросила я, усмехаясь сквозь застилающие глаза слёзы. Моргнула, и несколько потекло по лицу к губам. Я с гневом стёрла их. – Какие дети, Руслан?! Какой парень?! Ты себя слышишь?! Я… – сдавила виски, мотая головой, пытаясь избавиться от этого бреда.

Нет, нет, нет!!! Это сон. Кошмарный, дурацкий сон. Сейчас я проснусь… Сном это не было. Вдали уже показалась кованная ограда, шум листвы стал настолько навязчивым, что захотелось выключить его. Взять пульт и выключить все звуки, запахи.