Барышня-бунтарка

Глава 1

Он не пьёт вина. Не играет в карты. Ненавидит балы и охоту. Никогда не участвует в разгульных пирушках, которыми так славится столица. Не желает жениться.

Вечно мрачный и нелюдимый Радимир Ярогорский позволил себе единственную вольность, доступную богатым мужчинам: он решил завести содержанку. К несчастью, ею буду именно я.

В городском доме моего будущего, или, правильнее сказать, уже настоящего господина, царило мрачное безмолвие. Слуг здесь почти не было, хотя особняк отличался внушительными размерами. Видимо, большинство комнат стоят запертыми, ведь нелюдимый хозяин не устраивает приёмов и не принимает гостей.

Комната, куда меня привела молчаливая горничная, оказалась такой же тёмной и безликой, как и всё принадлежащее высокомерному отставному офицеру, пожелавшему приобрести себе живую игрушку.

Отец отлично решил свои проблемы! Ещё бы! Пустив по ветру состояние, полученное по наследству, он «великолепно» распорядился судьбой старшей дочери. Продал за большие деньги! Хотя, что ещё могло меня ждать, с моими-то способностями?

Привычная боль разлилась в груди. С самого детства я знала, что не гожусь в жёны мужчине из благородного сословия. А всё из-за того, что мой магический талант ничтожен.

Испокон веков все девушки нашего рода выходили замуж за чародеев, охранявших Пограничье. Их целительная женская магия гармонично дополняла боевую мужскую, тем самым помогая поддерживать защитный барьер от вторжения злых сил на нашу территорию.

Моих сестёр с детства готовили к замужеству с офицерами княжеской пограничной службы. А меня нет. Женская магия проявляется ещё в самые первые моменты после рождения. Она даёт о себе знать потоками света и тепла, доказывая, что новорождённая девочки станет опорой для будущего мужа, поддерживая его энергию в борьбе с тёмными силами.

Когда же родилась я, никаких волн света не последовало, как говорит моя няня, была лишь маленькая искорка. Потому-то меня и назвали – Искра.

Когда я подросла, матушка пыталась пробудить во мне хотя бы слабые способности, но у неё ничего не вышло. Я не годилась в жёны стражу Пограничья, и ничего поделать было невозможно.

И всё же, разве это повод продавать меня в содержанки? При мысли о мерзком поступке родного отца моё сердце вновь затопила обида. Я не заслужила чести блистать на балах в княжеском дворце, но и участи продажной девки, от которой воротят взгляд даже слуги из благородных домов, тоже можно было избежать.

Да, безусловно, я не подходила в спутницы жизни княжеского чародея, но супругой горожанина, или купца стать вполне могла бы.

Тем более женихи имелись, и к девятнадцати годам я получила не менее десяти предложений замужества, ведь обделив меня магией, судьба решила пошутить, наделив меня привлекательной для мужчин внешностью.

Отец отказал всем. Да, руку и сердце мне предлагали не боевые чародеи, но женихи готовы были жениться и без приданого. Брак с лавочником не так престижен, как с военным, но моя честь была бы спасена. Я спокойно жила бы в маленьком домике с простоватым, но хозяйственным и вполне обеспеченным мужем, рожая ему наследников и собираясь за субботним чаем с тётушками и замужними подружками.

Сказать по правде, я искренне надеялась, что так и будет. Вот только у моего отца оказались совсем другие планы.

«Ты должна понимать, что те деньги, что готов заплатить за тебя Ярогорский, помогут выгодно пристроить твоих сестёр. Ты отлично знаешь, что без приданого их замуж не возьмут!» – попытался убедить меня «заботливый родитель», когда объявил о своём решении.

Сказать, что я была возмущена, ничего не сказать. Я помню, как впервые в жизни устроила тогда настоящую истерику.

– Всю мою жизнь вы твердили мне, что это я не гожусь в жёны царскому чародею! Вы утверждали, что сёстры достойны этой участи, так как у них открылся дар ещё при рождении! А теперь пытаетесь убедить меня, что я должна расплатиться своим будущим, своей честью, своей жизнью, в конце концов, чтобы они могли выйти замуж! – кричала я, рыдая, как сумасшедшая.

У меня в голове не укладывалось, что со мной хотят поступить подобным образом.

Отец лишь отворачивал лицо и брезгливо морщился. Две мои сестры с самого детства были его любимицами. Возможно, оттого что их дар проявился сразу, а может, из-за того, что они были похожи на него, а я, наоборот, разительно отличалась от остальных родственников.

Внешне младшие сёстры Дана и Дина были не слишком привлекательны. Очень худые, с выступающими скулами, длинными, тонкими носами и блёклыми волосами, они обладали столь невзрачной внешностью, что даже еженедельные выходы в свет не принесли им ни единого предложения руки и сердца.

Меня же на балы не отправляли, ведь собрать туда девицу было неимоверно затратно: платья, туфли, украшения, причёска, всё это стоило безумно дорого и было не по карману разорившемуся отцу. И если ради одарённых дочерей, родители готовы были влезть в долги, собирая их на приёмы, то тратить деньги на меня никто никогда и не планировал.

Я умела танцевать все модные в этом сезоне танцы, знала, как нужно вести себя в обществе, могла поддержать разговор, ведь получила такое же образование, что и мои сёстры. Но всю свою жизнь была кем-то вроде неугодной бедной родственницы, которой позволялось проводить время с остальными членами семьи, но на равных её никто не воспринимал. И всё же с этой несправедливостью смириться я могла, но продавать в содержанки, это уж слишком!

– Вы всегда говорили, что дар – это главное достоинство девушки! Он обеспечит ей блестящее будущее. Так почему же сейчас отказываетесь от своих слов? Сёстры одарены, значит, им не нужны деньги, чтобы привлечь достойного супруга! – бросила я отцу, когда на слёзы сил не осталось.

А тот недовольно поморщился и процедил сквозь зубы:

– Мне ужасно не повезло с детьми. Твоя мать не смогла родить мне ни одного сына. А дочки не оправдали моих ожиданий. Ирония судьбы! Ты красива, а твои сёстры получили дар, но обладают непривлекательной для мужчин внешностью!

– Но ведь главное – дар! – не отступала я.

Отец отрицательно покачал головой:

– Как я был наивен, полагая, что магические способности – это всё, что нужно для удачного замужества! Времена изменились, теперь избалованным молодым офицерам, этого недостаточно! Они засматриваются на красоток и бьются на дуэлях за благосклонность смазливых девиц. Дурнушки интересуют их лишь размером приданого!

Глава 2

Убедить отца не продавать меня Ярогорскому, не удалось. Где и как он сторговался с ним, я не знаю. Но в одно буднее утро этот затворник явился к нам на завтрак, с целью взглянуть на своё приобретение. Видимо, не хотел покупать кота в мешке и решил лично удостовериться, что я достаточно хороша для того, чтобы согревать его постель.

Матушка и сёстры были осведомлены о его приходе, а вот я нет. В тот день я впервые увидела этого печально известного офицера. И знаменит он был отнюдь  не своим отважным поступком, спасшим княжество от вторжения нежити. Нет, россказни совсем иного толка передавались из уст в уста. Его считали спятившим с ума аскетом, богатым сумасбродом, держащим себя и своё окружение в ежовых рукавицах.

А ведь именно Ярогорский, ничем не примечательный офицер, ещё не получивший звания княжеского чародея, в одиночку предотвратил атаку нежити.

Как ему это удалось, для всех до сих пор остаётся загадкой. Говорят, он бросился с саблей на огнедышащего аспида, который сумел прорвать защитную магию Пограничья.

Каким-то немыслимым  образом Радимир смог справиться с чудовищем, а затем заделать брешь, сквозь которую пытались прорваться другие представители армии нежити. На это ушли практически все его магические способности. Ярогорскому пришлось долго восстанавливаться от ран, нанесённых аспидом. И если физические силы к нему, в конце концов, вернулись, то магия навсегда покинула его.

Молодой и подающий блестящие надежды офицер был вынужден уйти в отставку. Он замкнулся в себе и как поговаривают, ненавидит всё и всех. А теперь мне придётся жить с ним под одной крышей и выполнять его прихоти.

В то утро, когда мой покупатель явился разделить с нами трапезу, он произвёл на всех членов нашей семьи тягостное впечатление. Да, внешне Ярогорский был даже красив: каштановые волосы, немного резковатое, но благородное и мужественное лицо. В сочетании с высоким ростом и офицерской выправкой, всё  это делало его привлекательным. Но вот манеры оставляли желать лучшего.

Войдя в столовую, где был накрыт стол к завтраку, отставной офицер лишь коротко кивнул. Совершенно не соблюдая правила этикета, он проигнорировал намёки матушки на традиционное приветствие, не пожелал представляться дамам по всем правилам и даже отказался поддерживать хоть какое-то подобие светской беседы.

Зато позволил себе подойти ко мне, так близко, что я почувствовала на коже его дыхание. Он пристально оглядел меня, как будто ища недостатки. И к ужасу матушки, дотронулся тыльной стороной ладони до моего лица.

Когда крупная мужская рука коснулась моей щеки, я замерла от изумления и неожиданности. А этот наглец поводил своей ладонью вверх-вниз, поглаживая кожу, при этом прожигая меня взглядом зелёных глаз.

Трогать порядочную девушку вот так бесцеремонно, соприкасаться кожа к коже, да ещё в присутствии других людей, было верхом пошлости и невоспитанности. Да что там! Это настоящее оскорбление! Вот только мой благородный папаша и не подумал возмутиться и одёрнуть нахала.

Прикосновения Радимира обожгли меня как огнём, настолько это было необычно, да и неприлично просто до безумия. Я резко дёрнулась и, не осознавая,  что делаю, размахнулась, собираясь влепить мужчине пощёчину.

Ярогорский был быстрее. Он перехватил мою ладонь, сжал её сильными пальцами, неожиданно поднёс к своим губам, поцеловал обнажённую кожу, отодвинув кружево, обрамлявшее манжет платья.

Я так и ахнула, чувствуя, как мурашки разбежались по всему телу, и застыла, хлопая глазами. Как сквозь вату я слышала возмущённый голос матушки, как отец что-то говорит гостю, призывая того вести себя прилично. Видимо, даже его задето столь бесцеремонное обращение.

А Радимир лишь хмыкнул. Он обернулся к моим родным и бросил только одно слово:

– Беру!

А затем вновь повернулся, прожёг меня своими изумрудными глазами.

– До скорой встречи, дорогая, – прошептал он.

После этого мужчина выпустил мою руку, развернулся на каблуках и вышел прочь из комнаты.

На несколько минут в столовой воцарилась тишина. Выждав, пока гость удалится окончательно, матушка принялась обвинять отца в том, что тот пригласил в приличный дом такого невоспитанного господина. Тот что-то втолковывал ей в ответ, убеждая, что больше этого невежды здесь не будет. А сестрицы охали, ахали и прижимали ладони к щекам.

Я смотрела на этот наигранно праведный гнев и показное возмущение, и в груди у меня вновь закипала горькая обида.

– Ах, вам не понравились его манеры! Действительно – невежлив, вульгарен и груб! А вас не смущает, праведная семейка, что вы за деньги продаёте меня этому человеку? Как рабыню, отдаёте в его полное распоряжение! И как только я окажусь в его доме, он будет делать со мною гораздо более постыдные вещи. Это вам не кажется ужасным? – выпалила я и, не в силах больше сдерживать своё отвращение и страх, расплакавшись, выскочила из комнаты.

Тогда никто не стал останавливать меня или утешать. Я прорыдала почти весь день, не представляя, как выпутаться из этой ситуации.

Позже мною были предприняты несколько попыток отговорить родителей. Я умоляла отца не губить мою жизнь, со слезами просила мать заступиться, но они как будто не слышали или не понимали. Родители твердили только одно: Дина и Дана должны найти хороших супругов, а что будет дальше со мной, они обсуждать отказывались.

Глава 3

Я подошла к мягкому креслу на гнутых ножках и присела на краешек. Сердце колотилось в груди как бешеное, ладони похолодели, а в голове билась одна и та же мысль:

«Неужели мне придётся вытерпеть этот позор?»

Но судя по всему, ничего другого мне не оставалось. В городской дом Ярогорского меня доставил «заботливый» папенька. Он вызвал экипаж, приказал слугам погрузить мои немногочисленные вещи, и вместе со мной доехал до стоящего в отдалении от остальных домов особняка, чтобы передать покупателю с рук на руки.

Отставной офицер встретил меня лично. Он был холоден и высокомерен, но при этом сам подхватил чемодан с моей одеждой и занёс его в дом. На отца Ярогорский взглянул с таким презрением, что тот невольно отступил и побледнел.

– Деньги вы получили. Претензий нет? Что ж, прощайте, надеюсь, больше не свидимся, – бросил Радимир и отвернулся.

Даже находясь в жутком волнении, я всё равно не смогла сдержать ехидной улыбки. Папенька получил ровно то отношение, что заслужил. Надеюсь, слава отца, продавшего свою дочку, побежит впереди него, и деньги, полученные за мою сломанную жизнь, не принесут ему ничего хорошего.

Да, неправильно так думать о родных, но я не могла иначе, горечь обиды всё ещё разъедала моё сердце.

Откуда-то появилась служанка, и хозяин дома приказал отвести меня в приготовленные покои. Я послушно последовала за ней. И вот теперь сижу и ожидаю прихода Ярогорского, надеясь, что акт бесчестия (как ещё это назвать, я не знаю), пройдёт как можно быстрее.

Хотя, конечно, хотелось бы обойтись без него, но выбора нет. Мне не удалось подготовить свой побег заранее, и обстоятельства сложились таким образом, что убежать прошлой ночью из родительского дома не удалось.

Придётся повторить попытку сегодня. Вот только я была уверена, что мой хозяин захочет воспользоваться своим правом как можно скорее. Как избежать экзекуции, которой мне представлялась близость с ним, я не имела понятия.

К моему удивлению, мужчина не спешил в мою комнату. Я измучилась ожидать его, со страхом поглядывая на дверь, а Ярогорского всё не было. Уже ближе к вечеру заглянула служанка и сообщила, что через четверть часа хозяин ждёт меня к ужину.

Делать нечего, пришлось приводить себя в порядок и собираться на этот фарс, под названием ужин. Хотя почему фарс? Питаться ведь любовница хозяина, как-то должна. Вот только моё новое положение казалось мне таким неестественным, что любые обыденные действия представлялись чем-то наигранным и театральным.

«Мы будем сидеть за столом и вести светские беседы, как будто супружеская пара! Это же абсурд!» – думала я, удаляясь за ширму, чтобы умыться и надеть муслиновое платье, в котором выходила к ужину в родительском доме.

О жизни содержанок я знала весьма мало, но мне они представлялись кем-то порочным до мозга костей. Девушка в прозрачном наряде, с распущенными по спине волосами, лежащая на диванчике и готовая принимать господина по первому требованию. Именно так в моём воображении выглядела содержанка.

Я думала, что они и ужинают на своих развратных диванчиках, а их благодетели располагаются рядом на мягких подушках и кормят их с рук.

Фантазии, безусловно, нелепые. Но в сплетнях об этих падших женщинах, которые шёпотом, на ушко передают друг другу благовоспитанные домашние девицы, всё выглядело именно так.

Поправив причёску и оглядев себя в небольшое настенное зеркало, я направилась к двери. В коридоре меня ждала служанка, чтобы отвести в столовую, где накрыли к ужину.

Хозяин дома уже был здесь. Он стоял возле окна и задумчиво смотрел вдаль. Лицо строгое и сосредоточенное, вьющиеся волосы упали на высокий лоб, плечи, обтянутые белоснежной рубашкой, расправлены, спина прямая. Сразу видна офицерская выправка.

«А он довольно красив», – подумала я и немедленно отогнала непрошеные мысли.

Любоваться его привлекательностью я не собиралась. Мне нужно было лишь дождаться ночи и попытаться незамеченной выбраться из дома, а там…

О том, что будет после, я старалась не думать, потому как и та судьба меня не слишком прельщала, но всё лучше, чем этот позор.

Увидев, что я вошла, Ярогорский обернулся и кивнул в знак приветствия. Он вновь оглядел меня с ног до головы, как будто желая убедиться, что не зря потратил свои деньги.

«Зря, зря потратил, – не без доли ехидства подумала я. – Уже послезавтра я буду в таком месте, откуда даже ты не сможешь меня забрать. Ни ты, ни отец».

Вслух же говорить ничего не стала, а просто опустила глаза, желая показать своё смирение с незавидной участью.

Глава 4

– Присаживаетесь… барышня, – Радимир на секунду запнулся.

– Благодарю, – я уселась на предложенное место.

Хозяин дома расположился во главе стола и жестом предложил мне приступать к трапезе. Меня упрашивать не пришлось, я без лишних разговоров и жеманства занялась едой. Тем более что ужин выглядел вполне аппетитно. А подкрепиться стоило, ведь мне предстояла бессонная ночь, к тому же я ничего не ела с самого утра.

Ярогорский молчал, я тоже не делала попыток заговорить. Мы в полной тишине опустошили свои тарелки, и лишь после чая, хозяин дома решил обратиться ко мне.

– Вы холодны и неприветливы, – бросил он, сверля меня взглядом своих изумрудных глаз.

От такого заявления я несколько опешила. А чего он ожидал? Что я с восторгом брошусь к нему на шею?

– Вас это удивляет? Вы купили меня как вещь и собираетесь использовать в гнусных, бесчестных, унизительных для любой девушки целях. И ждёте чего-то другого? – выпалила я покраснев.

Мне было безумно стыдно даже намекать о тех вещах, что делают мужчины со своими содержанками.

– Ну почему же сразу гнусных и унизительных? Мужья с жёнами делают то же самое. Вы и их осуждаете? – подняв вверх одну бровь, протянул он.

Я фыркнула и вскочила из-за стола. Конечно, это было не слишком прилично, но я не смогла сдержаться.

– О, я прошу, не сравнивайте содержанок с замужними женщинами! Между нами ещё ничего не было, но моя репутация уничтожена полностью! Бывшие подруги не станут со мной здороваться, а если вдруг встретятся где-то на улице, то перейдут на другую сторону дороги. Всё знакомые будут смотреть с презрением. И даже в гости к своим родным я больше не смогу прийти, так как девиц подобного сорта не принято принимать в приличных домах! – воскликнула я.

– Для вас так важно мнение других? Не всё ли равно, о чём судачат сплетники? – Радимир выглядел абсолютно невозмутимым. – Тем более, я богат. Я смогу выполнять любые ваши прихоти. И обеспечить вам такой уровень жизни, которому позавидует каждая бывшая подружка. Что вы хотите? О чём мечтаете? Наряды, экипажи, золото, украшения?

Я задохнулась от возмущения и не сразу нашла что ответить. Ярогорский говорит с такой уверенностью. Неужели он не понимает, что модные платья нужны лишь для того, чтобы блистать в обществе. Для чего они той, кто отвергнут всеми?

Сделав глубокий вдох, я взяла себя в руки. Хочет узнать, о чём я мечтаю? Думает, что может выполнить любую прихоть? Придётся спустить его с небес на землю.

– У меня есть мечта. Да, она доступна лишь очень богатым и знатным господам. Но не думаю, что вам под силу исполнить её, – проговорила я и с вызовом взглянула на Радимира.

Тот тоже поднялся и, сложив руки на груди, надменно посмотрел на меня сверху вниз.

– И что же это?

– С самого детства я мечтаю танцевать на княжеском балу, – проговорила я и едва смогла скрыть улыбку, когда увидела растерянное лицо мужчины.

Изображая всемогущего богача, он явно не ожидал такого подвоха. На княжеский бал содержанкам хода нет. Да и отставным воякам тоже, сколь богаты бы они не были. Это великолепное событие несколько раз в году устраивается во дворце, и на него получают приглашения лишь действующие стражи Пограничья со своими одарёнными магией жёнами.

У моих сестриц, коль найдутся всё же претенденты на руку и сердце, появится возможность попасть туда. И даже, вполне вероятно, они смогут несколько раз получить приглашение. А вот мне и мечтать об этом не следует.

– Да и местечковые балы для меня под запретом. К чему мне наряды? К чему украшения? Кичиться перед слугами? Которые, к слову, тоже едва скрывают своё презрение по отношению ко мне, – с болью в голосе проговорила я.

Радимир подошёл ближе. Высокий, с невероятно широкими плечами, в этот миг он показался мне огромным. Я вынуждена была поднять голову вверх, чтобы встретиться с ним взглядом, и это притом, что сама я не отличаюсь маленьким ростом.

Я отступила назад, но он ещё сильнее приблизился. Ещё шаг назад, ещё и ещё, пока не упёрлась спиной в стену.

Радимир же и не думал останавливаться. Он подошёл так близко, что я почувствовала тепло его тела, ощутила едва уловимый запах мыла, кожи и чего-то ещё… Незнакомое и будоражащее – запах мужчины.

От его близости мне стало трудно дышать. Сердце заколотилось где-то в горле, а по телу пробежала дрожь. Ярогорский был слишком большой, мужская сила, исходящая от него, подавляла, сводила с ума, заставляла трепетать.

«Будь у нас магия, она бы заискрила», – неожиданно промелькнуло в голове.

Видимо, мужчина подумал о том же, он с некоторым любопытством и удивлением заглянул мне в глаза, приподняв моё лицо за подбородок.

Там, где тёплые пальцы коснулись коже, меня обожгло жаром. Неведомая ранее энергия, похожая на разряд молнии, покатилась вниз по венам, опаляя каждую клеточку тела. Ощущения были настолько необычными и сильными, что я задрожала. Моё тело начало колотиться, будто в ознобе, но при этом я чувствовала тепло, а вовсе не холод.

В тот миг я мечтала лишь об одном: убраться от него подальше, не ощущать эту пугающую энергию, не видеть резковатые, но безумно привлекательные черты его лица, не слышать его дыхание и едва уловимый стук сердца.

Глава 5

– Не дрожите так… – прошептал он мне на ухо и отошёл.

Я вздохнула с облегчением, когда Радимир вернулся на своё место, но сердце продолжало колотиться как бешеное. Мне хотелось поскорее уйти, и желательно без сопровождения служанки, так как мне необходимо было обследовать дом на предмет чёрного выхода, либо сообразить, как отпирается дверь парадного. Ведь вскоре мне предстояло пробраться каким-то образом на улицу.

Но сначала нужно выяснить, собирается ли Ярогорский посещать меня сегодня ночью, так как мне бы очень не хотелось натолкнуться на него в момент побега.

– Когда мне ждать вас? – собрав всю волю в кулак, спросила я.

Мужчина вскинул одну бровь и с любопытством посмотрел на меня.

– Вам так не терпится познакомиться со мной поближе?

Я покраснела до корней волос и отвернулась к окну, чтобы не выдать своих чувств, а главное, что видеть его надменную физиономию.

– Вы отлично знаете, что это не так! – возглас сам собой сорвался с моих губ.

–Так зачем же согласились? Ваш отец дал мне слово, что на данную сделку вы идёте осознанно и по доброй воле, – в голосе мужчины послышалось недоумение.

Я резко развернулась и взглянула ему прямо в глаза.

– Он заявил это, потому что знал: я не буду устраивать сцен и молить вернуть меня домой. Это ниже моего достоинства. Мне не оставили выбора. А вы? Вам зачем такие отношения? Для чего осквернять своё жилище, приводя туда любовниц?

Радимир ухмыльнулся и скрестил руки на груди, казалось, его забавляло моё негодование.

– Милая барышня, я вовсе не считаю, что присутствие такого чистого, прелестного цветочка как вы, способно осквернить мой дом. И это единственный вариант, который мне подходит. Пачкать себя связью с распутными девицами я откровенно брезгую, ухаживать за молодыми вдовушками, у меня нет желания, жениться я тоже не хочу. А между тем тело требует своего.

– Но почему именно я? – тугой комок сдавил горло, не давая дышать полной грудью, но я уже не могла и не желала прекращать этот разговор.

Радимир прошёлся по комнате, как бы размышляя, стоит ли откровенничать, а после повернулся ко мне.

– Я долго думал и присматривался. Пожилые кутилы, среди которых был и ваш батюшка, наперебой начали предлагать мне своих дочерей, стоило лишь пустить слух, что я ищу содержанку, и что девушка, претендующая на это место, должна быть непременно  из хорошей семьи. Я выбирал очень тщательно, не спешил. Возможно, Искра, вы не знаете, но во время ваших прогулок по городскому парку, выездов на природу, в компании соседей и подружек, посещений ярмарок и даже во время вечернего чая в саду, я был рядом. Наблюдал и привыкал к вам, желая не ошибиться, – проговорил мужчина.

От этого заявления у меня перехватило дыхание. Я не понимала, как он мог находиться рядом со мной незамеченным? Хотя Ярогорский ведь едва не стал княжеским чародеем, а им по силам и не такие трюки. Но всё равно, в голове у меня не укладывалось, что Радимир следил за мной.

«А вдруг он знает про Всеведу? – эта мысль полыхнула огнём, заставив меня замереть от ужаса. – Вдруг он нас разоблачил и не выпустит меня из дома? Что делать тогда? Жрица будет ждать до рассвета, и если я не явлюсь, уедет одна».

Радимир заметил моё замешательство и посмотрел пристальнее. Его зелёные глазищи под точёными бровями, казалось, видят меня насквозь.

Я глубоко вдохнула и, призвав всё своё самообладание, внутренне собралась. Мне нельзя показывать слабость. Не сейчас. Нужно попытаться усыпить бдительность Ярогорского, иначе план провалится.

– Скажите… В вашем поместье ведь есть сад? Могу я прогуляться после ужина, успокоиться и немного привыкнуть к своему положению? – спросила я, опуская глаза.

– Да, разумеется. Не желаете, чтобы я составил вам компанию? В моём саду милая беседка, увитая диким виноградом. В ней мы будем надёжно укрыты от посторонних глаз и сможем слушать пение соловья, любуясь луной и вдыхая аромат бузины и акации, – проговорил мужчина, сверкая изумрудными глазами.

Я даже на миг представила эту картину и почувствовала нечто странное, как будто кровь быстрее побежала по венам. С раздражением отмахнувшись от необычных ощущений, я повернулась к хозяину дома.

– Да  вы романтик! Но как благородный мужчина, не чуждый воспитанию, должны понять мои душевные переживания. Мне необходимо время на то, чтобы осознать всё, смириться со своей участью. Я не прошу многого! Всего лишь пару часов! – сказала я, стараясь выглядеть убедительной.

А про себя подумала:

«Возможно, удастся улизнуть из сада. Только бы он разрешил. Это было бы просто подарком судьбы, в таком случае не придётся терпеть его гнусные домогательства, и всё то, что он там собирается делать со своей содержанкой!»

– Да, конечно, вы можете побыть в одиночестве. И если вас это немного утешит, я готов подождать до завтра. Отложить наше близкое знакомство… Не тревожьтесь, сегодня  я не нарушу ваш покой. Осваивайтесь и привыкайте к новому положению, – мужчина коротко кивнул и улыбнулся уголками губ.

Я опустила глаза, боясь выдать свою радость. Какой великодушный поступок! Знал бы он, что нежданным благородством лишает себя развлечения, умерил бы свою щедрость. Но на моё счастье, Ярогорский ни о чём не догадывался.

– Благодарю вас! – совершенно искренне воскликнула я и, спросив разрешение удалиться, вышла из комнаты.

Глава 6

Я поспешила в спальню, которую хозяин дома отвёл для меня, и принялась собираться. Брать с собой одежду не имело смысла, ведь если мне удастся добраться до храма Макошь, то светские платья мне больше не понадобятся.

Поэтому я переоделась в свой самый простой и неброский наряд, на плечи накинула шаль, чтобы защититься от ночной прохлады, а вместо тряпичных домашних туфелек, надела кожаные, со шнуровкой. Из волос вытащила все шпильки, позволяя кудрям свободно разметаться по спине, но, немного подумав, всё же заплела их в не тугую косу. Теперь я была готова оправляться навстречу новой жизни, какой бы она ни была.

Узнав, что отец замыслил продать меня отставному офицеру, я обратилась к богине судьбы и магии, покровительнице женщин. На следующий же день, после известия о сделке, улизнув от сестёр и матушки, я наняла извозчика, чтобы поехать за город к капищу Макошь. Кроме неё надеяться мне было не на кого.

Хотя, если быть откровенной, первая мысль была отправиться к капищу Чернобога и молить о возмездии всех, кто так хладнокровно рушил мою судьбу. Но я всё же нашла в себе силы удержаться от этого опрометчивого шага.

Я верила, что Макошь поможет мне. Она ведает прошлое и будущее, как людей, так и богов. Тому же, кто не желает опускать руки в беде, богиня может вернуть добрую долю. Каждому ведомо: мало какое дело обходится без участия Макошь: именно она может дать новую судьбу человеку, коли доля его потеряна, отобрана несправедливо. А у меня не было сомнений, что моё будущее решается незаслуженно и жестоко.

Капище Макошь находилось в отдалении от города, на высоком рукотворном холме, насыпанном здесь ещё тысячелетия назад. Каменные ограждения, окружавшие всю вершину возвышенности, растрескались от старости, но всё равно поражали своей мощью.

Эти стены стоят здесь  многие века, и всё так же крепки, как и те благодатные годы, когда вместо огромных городов по берегам рек ютились лишь крохотные деревушки. А гордые дети богов ещё не столкнулись с жестокими чудовищами, явившимися из-за моря и захватившими северные рубежи княжества.

Извозчик, который привёз меня сюда, ничуть не удивился, когда я назвала ему место назначения. Да и немудрено! Ведь женщины протоптали широкую дорожку к здешнему храму своей покровительницы. Многие приезжали сюда с целью попросить удачного замужества, зачатия ребёнка, помощи в трудах и заботах. Я же шла молить о спасении от позорной участи содержанки.

 Доставил меня к подножью холма, извозчик остался ждать внизу. Он позволил лошадям пастись в густой траве, а сам расположился в тени старой липы, растущей возле дороги.

Я же, прихватив корзинку с подношениями, поспешила к входу в святилище, по пути мысленно обращаясь к богине, приветствуя и прося милости выслушать меня.

Перед капищем я увидела священное место принесения треб и даров богам – Алатырный камень, а перед ним  каменный круг – огневище, в котором теплился огонь. А войдя внутрь, коснулась взором идола Макошь.

Высокая и строгая, она взирала на меня сверху вниз, держа в длинных руках клубок из тысяч нитей, в котором переплелись судьбы всего человечества. На идоле был изображён её знак – засеянное поле, ведь Макошь не только богиня судьбы и магии, но и покровительница земли, воды и плодородия.

Я до земли поклонилась Небесной Пряхе судеб, опустилась на колени, жалуясь и прося избавить от позорной участи. Корзинку с приношениями я поставила рядом с собой, ожидая появления жрицы, так как не решалась приносить жертвы самостоятельно.

Сколько времени провела я на капище, неизвестно. Минуты как будто превратились в секунды, а в другой миг, непонятно как, стали часами. Я шептала слова о своей незавидной участи, прося возможности изменить судьбу, найти мне другое применение, а Макошь наблюдала за мной, решая, исполнять ли мою просьбу.

Когда я смогла высказать всё, что у меня на душе, слёзы обиды и горечи потекли у меня по щекам, очищая сердце, умягчая его и принося облегчение. В этот миг ко мне подошла жрица Макошь и, обняв за плечи, повела к плоскому камню для подношений.

Это была довольно молодая светловолосая женщина в длинной белой рубашке, подпоясанной верёвочным пояском, с многочисленными наузами и узлами на нём.

С особыми заговорами она принялась возливать на священное место, принесённое мною жертвенное молоко и водрузила чашу с мёдом, дабы возносились они с пламенем до Светлой Сварги.

После ритуала жрица вновь привела меня к идолу Макошь. Она не спрашивала, зачем я пришла, великая богиня уже дала знать своей служительнице о моей просьбе.

– Хочешь изменить судьбу, девица? Готова ли принять другую, не побоишься ли? Новая, может статься, труднее и тягостнее для такой, как ты. А то останься, не беги от своей жизни. Она не плоха и не хороша, обычная, человеческая. Тот, кто страшит и пугает тебя, не обидит, и горя особого с ним не познаешь, – проговорила жрица, тряхнув длинными, распущенными по плечам волосами.

Я с жаром заверила, что готова принять то, что уготовила мне Макошь, и не отступлюсь от своего решения.

– Что ж, дело твоё. Ваши судьбы с тем, от кого бежишь, переплетены прочно. Нет тебе другого суженого, не родился и не родится никогда. Готова ли познать одиночество? Отказаться от женской доли, пусть она и не такая, какой виделась тебе до этого?

Я без колебаний согласилась. Одиночество или пожизненный позор? В тот момент выбор казался мне очевидным.

Жрица кивнула и повела меня прочь от Макошь, в маленькую дверцу, за которой оказалась просторная комната с длинным столом возле окна и множеством книжных полок, уставленных древними манускриптами и вполне современными изданиями.

Здесь на лавке возле окна сидела ещё одна жрица, на вид древняя старуха. Меня усадили рядом с ней и дали в руку кружку с ягодным взваром. Лишь после того, как я выпила напиток, женщины сообщили мне волю богини.

– Не хочешь свою долю, так прими другую. Готова стать жрицей Макошь? – спросила светловолосая, пристально глядя на меня.

Глава 7

Я встрепенулась и распахнула глаза в искреннем изумлении. Это решение богини привело меня в полное замешательство. Участь жрицы почётна, и есть немало девушек, которые осознанно стремятся занять это положение, мечтая посвятить себя служению Небесной Пряхе. Но я никогда и не помышляла об этом.

Проводить свои дни в молитвах, бродить по лесам в поисках заповедных трав, участвовать в обрядах и жертвоприношениях, танцевать ритуальные танцы в длинной льняной рубахе и с распущенными волосами? Даже в шутку я не могла подумать о подобной судьбе. Нет! Я желала совсем не этого! Меня манили балы, приёмы, вечеринки и ярмарки, куда я могла бы отправиться в нарядном платье, под руку с блестящим офицером.

Я, конечно, понимала, что путь в светское общество мне закрыт, об увеселениях и восторженных взглядах молодых чародеев можно уже и не мечтать, но всё равно не ожидала подобного предложения.

Сказать по правде, я надеялась на что-то вроде места учительницы в сельской школе, или, возможно, в богатом доме. На худой конец готова была служить помощницей кондитера, или модисткой. На капище я явилась за подсказкой, куда стоит бежать, чтобы родители и Ярогорский не смогли отыскать меня, а там уж планировала найти себе подходящую работу. И сейчас прибывала в некотором замешательстве от решения богини.

– Но я получила светское воспитание, и ничего не ведаю о проведении ритуалов и всего остального… – мой голос помимо воли дрогнул. – К тому же я легкомысленна, люблю развлечения и, по утверждению моих родных, несколько тщеславна и упряма. И чистые помыслы… я так далека от совершенства…

Жрицы переглянулись и дружно закивали головами.

– Макошь знает о тебе даже больше, чем ты сама. Но, несмотря на то, что ты уже вышла из возраста, когда девочек принимают на обучение в главный храм богини, она разрешила взять тебя в жрицы. Значит, у неё для тебя особая миссия, – сказала светловолосая. – Впрочем, ещё не поздно отказаться.

Я быстро прикинула в голове, что для меня хуже – навечно остаться служительницей при каком-нибудь капище, совершая обряды, или стать любовницей хмурого самодура. В тот момент выбор был очевиден. Почётная роль жрицы, или позорная – содержанки? Естественно, я выбрала первое.

Позже я ещё один раз приезжала на капище, обсуждая, каким образом я смогу попасть в главный храм богини Макошь, где обучались все будущие жрицы. И служительницы обещали мне в этом помочь.

Старуху, которую я видела в первый день, звали Всеведа. В прошлом она являлась одной из наставниц юных служительниц Небесной Пряхи при главном святилище Пограничья.  Сейчас, когда её возраст приближался почти к сотне лет, она доживала свой век в маленьком домике, неподалёку от того капища, куда я пришла с просьбой.

Несмотря на преклонный возраст, она согласилась сопровождать меня, так как мечтала перед смертью посетить место, где прошла большая часть её жизни. Я готова была отправиться в путь вместе с ней сразу же, не возвращаясь домой. Но Всеведа почему-то решила иначе. Она не желала уезжать немедленно и тянула время, через мальчишку посыльного передавая мне записки, в которых постоянно откладывала отъезд.

Лишь сегодня утром я получила, наконец, послание, в котором жрица обещала ждать меня до рассвета возле центрального парка. Она написала, что наймёт экипаж, и если я не явлюсь к месту назначения, то с первым лучом солнца отправится в храм самостоятельно. Так что мне необходимо было попасть туда, во что бы то ни стало.

Сердце моё колотилось как сумасшедшее, когда я вышла из комнаты. От волнения у меня пересохло в горле, а ладони похолодели. Испуганно оглядываясь, я поспешила по коридору, освещённому масляными светильниками, прямиком к просторной веранде, за которой начинался пышный, ухоженный сад Ярогорского.

Больше всего на свете я боялась встретить в саду хозяина. Он производил впечатление проницательного и умного человека, и я опасалась, что Радимир может разоблачить меня, запереть в своём доме, не оставив шанса на спасение от позора.

Подойдя к застеклённой двери веранды, а на минуту замерла в нерешительности. В этот миг мне было по-настоящему страшно: вдруг Ярогорский поймает меня, как я буду объясняться с ним? И пугало меня не только это. Ведь мне ещё предстоял путь по ночному городу к центральному парку, а это тоже сомнительное удовольствие. А о том, что ждёт меня в храме Макошь, я и думать не смела.

Я тряхнула головой, как будто отгоняя навязчивые мысли, и ступила на веранду. На первый взгляд здесь было пусто, но тревога всё равно не отпускала меня. Внезапно доски пола заскрипели за моей спиной, и я испуганно обернулась, ожидая встречи с Радимиром. К моему облегчению я никого не увидела.

На плетёном столике стояла свеча в плоском медном подсвечнике. Она освещала кресла на гнутых ножках, большую напольную вазу с живыми розовыми бутонами на длинных стеблях, подвесные кашпо с пахучими петуниями и домотканый коврик возле входа. Ни единой живой души здесь не наблюдалось.

Я глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух, наполненный ароматами скошенной травы и цветущей акации, и решительно зашагала к ступеням, ведущим в сад.

Глава 8

По широкой дорожке, посыпанной песком, я поспешила подальше от дома. В саду не горели фонари, лишь слабый масляный светильник висел возле крыльца. Но меня это не остановило. Хотя сердце и замирало от страха, я всё равно шагнула за границы тусклого света, в густой мрак.

Уже отойдя на приличное расстояние и скрывшись за деревьями, я обернулась и бросила последний взгляд на особняк.

Весь второй этаж дома Ярогорского утопал в темноте, лишь на первом светились несколько окон. Одно из них было открыто, поэтому было видно, что делается в комнате. На столе горело несколько свечей в массивном металлическом подсвечнике, отчего прямоугольник окна резко выделялся на тёмном фоне. Возле стола с газетой в руках сидел Радимир и внимательно читал, не обращая внимания на то, что творится в саду.

На меня нахлынуло облегчение. Раз он увлечён новостями из вечерней газеты, значит, точно не собирается проверять, чем я занимаюсь. Отлично! Из этого следует, что шанс убраться из его дома незамеченной у меня всё-таки есть.

Я продолжила свой путь. Чужой ночной сад наводил на меня жуть. Тёмные деревья стояли по обе стороны от тропинки, сплетаясь над головой густыми ветвями и не пропуская лунный свет. Из-за этого мне приходилось изо всех сил напрягать зрение, чтобы различить дорожку и не забрести куда-то вглубь участка.

 В кустах то и дело слышалась какая-то возня и перекрикивание ночных птиц, и каждый звук, доносившийся из этих, ставших вдруг таинственными зарослей, заставлял меня вздрагивать и ускорять шаг.

Изрядно поплутав по ухоженным дорожкам, я смогла, в конце концов, выйти к воротам, но лишь для того чтобы убедиться, что они заперты: массивный замок не оставил мне шансов покинуть территорию усадьбы Ярогорского.

Застонав от досады, я побрела вдоль забора, ища место, где можно было бы пролезть между металлическими прутьями, но по всему периметру они были соединены коваными завитушками, так что этот вариант пришлось оставить.

Я уже почти было решилась лезть наверх, через забор, как вдруг увидела маленькую калиточку и бросилась к ней. К моей радости, она была заперта на засов, который мне с лёгкостью удалось отодвинуть.

Не смея верить своему счастью, я выскочила из калитки и, что было сил, припустилась бежать по безлюдной улице. Вокруг стояли мрачные особняки за высокими заборами, величественные и неприступные, они тонули в зелени садов и аллей, наводя на меня жуть своим безмолвием.

На моё счастье, дорога была совершенно пустынна. Ни единой живой души мне не встретилось, до тех самых пор, пока я не добралась до более оживлённого переулка, начинавшегося возле городской аптеки. Здесь можно было взять извозчика, чем я сразу же и воспользовалась. Потому что бродить в одиночку по ночным улицам довольно опасно, и неизвестно, чем всё это может закончиться.

Бородатый быстроглазый возница, в залихватски заломленной шапке на кудрявых волосах, оглядел меня с подозрением, но спрашивать ничего не стал. Без лишних разговоров он помог мне усесться в пролётку и направил лошадь в нужную сторону.

Уже подъезжая к парку, возле центрального входа, я увидела Всеведу. Женщина выделялась среди немногочисленных запоздалых прохожих белоснежным нарядом и распущенными по плечам седыми волосами.

У меня отлегло от сердца, ведь в душе я боялась, что жрица не придёт за мной, и в этом случае совершенно не представляла, что делать. Заплатив кучеру запрошенную сумму из своих скудных денежных средств, я поспешила к ожидающей меня старухе.

– Явилась девица? Что ж. Знать, судьба такая… – непонятно пробормотала Всеведа. – Ну идём, идём… Ждёт нас коляска, доедем до Междуреченки, там и заночуем на постоялом дворе. Поспешим, а то, не ровён час, суженый твой хватится.

Я послушно побрела за старухой, которая, несмотря на преклонный возраст, двигалась легко и быстро. Беспокойство вновь овладело мной, и неожиданно даже промелькнула мысль вернуться обратно, но я живо отогнала её.

Всеведа повела меня в сторону от входа в парк, туда, где в тени лип стояла неприметная крытая коляска, запряжённая лошадьми. Кивнув одетому во всё чёрное кучеру, жрица отворила дверцу и забралась внутрь, а затем поманила меня присоединиться к ней.

Мне едва удалось перебороть себя и последовать её примеру. Почему-то вдруг остро захотелось оказать подальше отсюда, в безопасном тепле особняка Ярогорского. Но я не дала себе шанса даже как следует подумать об этом желании и, вскочив на подножку, залезла в экипаж.

Как только мы уселись, коляска тронулась и покатила по улицам города. Я кое-как устроилась на жёстком сидении, укуталась в шаль и бездумно смотрела в окошко на проплывающее мимо дома. Они, освещённые луной и редкими масляными фонарями, казались в этот поздний час грозными стражами, что с укором следят за мной чёрными провалами окон.

Какое-то нехорошее предчувствие разрасталось во мне, не давая дышать полной грудью, заставляя нервно хрустеть костяшками пальцев или теребить поясок платья, чтобы хоть как-то отвлечься от нехороших переживаний.

Жрица же, казалось, чувствовала себя совершенно спокойной. Она примостилась на сидении, подложив под спину маленькую подушечку, и изредка поглядывая на меня из-под седых бровей.

Лишь когда мы выехали за черту города, а за пыльным окошком замелькали деревья и чахлые кустарники, старуха решила заговорить со мной.

– Скажи-ка мне, девица, а коли смогла бы пробудить свой дар, пошла тогда в жрицы Макошь, али нет? – неожиданно спросила она.

Глава 9

Вопрос этот несколько удивил меня. Каким образом можно пробудить дар, если он не достался от рождения? Это ведь совершенно невозможно! Матушка не раз обращалась и к жрецам Перуновым, и к гадалкам, и к лекарям, в надежде обнаружить хотя бы слабые магические способности. Все колдуны и волхвы раз за разом выносили один вердикт: никаких способностей к магии у меня нет.

– Нет у меня дара. И пробуждать нечего, – тихо ответила я.

– Может, нет, а может и есть. Искра зародилась, значит, непростая ты девица. Кровь-то колдовскую никуда не денешь. Твои предки – сильные чародеи были. Это уже потом род обмельчал. Твой отец, он ведь не чародей, верно? И дед, и прадед не чародействовали, только по женской линии передавались способности к магии, да и те с каждым годом мельчали, – продолжала Всеведа.

Я с удивлением повернулась к жрице. Мне плохо было видно её лицо, лишь белоснежный наряд выделялся светлым пятном в темноте. Но каким-то чутьём я распознала, что выцветшие глаза пристально исследуют меня с ног до головы.

Старуха верно сказала: в нашем роду уже давно выродились мужчины-чародеи. Также как в других благородных семьях, где рождаются юноши, становящиеся офицерами княжеской армии, уже более века не появилось женщин, обладающих магическими способностями. Хотя в старых книгах написано, что в былые времена, все девушки и юноши нашего сословия получали дар и могли дополнять друг друга.

Разговоры о том, что магия постепенно исчезает, шли уже не первый год. Сначала в разных семьях она разделилась на мужскую и женскую, а потом и вовсе стал проявляться не в каждом ребёнке, как, например, случилось со мной. Ходили слухи, что если это продолжится, то уже в ближайшем будущем будет грозить гибелью Пограничья, ведь некому будет сдерживать атаки злобных тварей севера.

– Люди забыли о богах. Просят их о своих мелочных желаниях, жалуются на плохую погоду или неудачный брак. Священные праздники чувствования богов для них не более чем развлечение. Вот и результат, – проговорила жрица.

Я задумалась. Вроде бы этот камень был в мой огород, ведь я пришла к богине просить избавить меня от неугодного мужчины. Но при этом я не чувствовала упрёка в словах старухи. Только лишь сожаление.

Всё остальное время мы молчали. Всеведа дремала на противоположном сидении, я смотрела в окно, не в силах сомкнуть глаз. Уже после полуночи коляска остановилась напротив постоялого двора, построенного прямо возле проезжего тракта.

– Вот и Междуреченка! – воскликнула Всеведа просыпаясь.

Она распахнула дверь повозки и ловко выбралась наружу.

Я не переставала удивляться тому, как легко двигалась эта почти столетняя старуха. Ведь даже мне не удалось так запросто выскочить из коляски, потому что всё тело затекло от долгого сидения в неудобной позе.

Вместе со жрицей, мы направились к постоялому двору. В этот момент я услышала, как наша коляска отъезжает. Я обернулась и увидела, как кучер развернул лошадей и направил их обратно в сторону города.

– Эй! Стой, ты куда? – закричала я, бросившись было за ним, но Всеведа схватила меня за руку и удержала.

– Не тревожься, пусть едет, – сказала она.

– Что значит – пусть едет? А как тогда до храма доберёмся? Разве мы найдём экипаж в этой глуши? – воскликнула я, ничего не понимая.

– За нами приедут на рассвете. И за тобой, и за мной. Не волнуйся, Небесная Пряха уже намотала нить на веретено. Ты сделала выбор, и я тоже. Идём, нужно отдохнуть, пока есть возможность, – ответила жрица.

Всеведа выпустила мою руку и жестом показала следовать за ней к двери постоялого двора. С сомнением посмотрев на старуху, я всё-таки решила не спорить и подчинилась.

Заспанный хозяин придорожной забегаловки пустил нас внутрь и кликнул девчонку-подростка поставить самовар. Я не хотела чая, мечтая лишь прилечь хоть ненадолго. Поэтому меня отвели наверх, в тесную комнатёнку с узкой кроватью, застеленной домотканым покрывалом.

Здесь было немного пыльно и пахло сухой соломой, которой, видимо, был набит матрас.  Но так устала и вымоталась от переживаний, что мне было всё равно, где спать. Я согласилась бы лечь и на сеновале, лишь бы подальше от Ярогорского.

Не раздеваясь и не расправляя постели, я улеглась поверх покрывала и накрылась своей шалью. Хотя волнение всё ещё продолжало будоражить кровь, каким-то образом мне удалось уснуть почти мгновенно.

Во сне меня преследовали кошмарные чудовища. В своей жизни мне ни разу не доводилось видеть тех жутких тварей, что отчаянно пытались прорвать границы княжества и вторгнуться на нашу территорию, сжигая всё и вся на своём пути, пожирая заживо каждого, кого повстречают, но в эту ночь они предстали передо мной как наяву.

Я увидела аспидов. Это были чудовищных размеров змеи с птичьими носами и двумя хоботами. У некоторых были огненные крылья, а у других состояли из алмазных, изумрудных и сапфировых пластин. При этом тела аспидов имели абсолютно чёрный цвет, как будто сама тьма сосредоточилась в этих жутких созданиях.

Чудовища кружились в воздухе, не смея садиться на землю, лишь изредка опускаясь на камни. Они не могли иначе, ведь земля отказывается носить на себе это порождение тьмы. Внизу же, по выжженной адским пламенем дороге, крались упыри и стрыги. Они озирались вокруг горящими глазами и оглушительно выли, отчего кровь моя стыла в жилах.

С колотящимся сердцем подскочила я на постели, и первое время не могла сообразить, что всё увиденное мною – всего лишь страшный сон.

Глава 10

Я с трудом смогла унять бешеное сердцебиение и огляделась вокруг, первое время не в силах понять, где оказалась. Наконец, когда воспоминания о вчерашнем дне всплыли в голове, я сообразила, что нахожусь на постоялом дворе, в деревеньке, в нескольких десятках вёрст от столицы.

 В маленькое окошко в комнатку попадал тусклый свет, видимо, только-только начал заниматься рассвет.

– Приснится же такое, – пробормотала я, вставая с постели.

Мысли о жутких чудовищах все не отступали, вызывая невольную дрожь. Я никак не могла прийти в себя и выбросить их ужасные образы из головы. Честно говоря, кошмары меня никогда не мучили, скорее всего, именно поэтому сон этот показался мне особенно леденящим душу.

Я аккуратно перестелила скомканную постель, поправила свою одежду и переплела растрепавшуюся косу. Затем вышла из спальни, чтобы отыскать кого-то из слуг. Мне необходимо было умыться и узнать, в какой комнате находится жрица.

Всеведа обещала, что на рассвете за нами приедут, поэтому нужно успеть привести себя в порядок до того, как встанет солнце.

В конце коридора я увидела служанку, это была та самая девчонка, которая ставила самовар накануне ночью. Она дремала, лёжа на большом сундуке, стоящем возле узенького окошка.

Как только я подошла, девочка встрепенулась и соскочила со своего места.

– Чего изволите, барышня? – спросила она.

– Мне бы умыться и всё остальное. И подскажи, пожалуйста, где моя спутница? В какой комнате? – сказала я, протягивая служанке мелкую монетку.

Девчонка быстро схватила денежку, поклонилась и поспешила отвести меня куда нужно. По дороге она указала на одну из дверей, самую крайнюю на этаже, сообщив, что именно здесь ночевала жрица, приехавшая со мной.

– Самовар поставить? – спросила служанка.

Я пожала плечами, так как не имела понятия, сколько времени осталось до отъезда.

Эх, если бы мне знать, что случится дальше! Быть может, мне удалось бы избежать тех неприятностей, что последовали за этим. Вполне возможно, если бы я мирно сидела внизу и чаек попивала, всё сложилось бы иначе, хотя кто знает… Но, к моему несчастью, даром предвидения я не обладала. Поэтому, проведя утренние процедуры, отправилась прямиком в комнату, которую занимала жрица.

Постучав в дверь, я сразу же толкнула её и шагнула внутрь. Всеведа лежала на узкой кровати и на первый взгляд мирно спала. Женщина была накрыта стёганым покрывалом, а на сморщенном лице играла слабая улыбка.

– Доброе утро! Уже рассвело, скоро ли поедем дальше? – обратилась я к ней и подошла ближе к постели.

Старуха не пошевелилась. Она продолжала лежать в той же позе, даже веки не дрогнули.

Какое-то неясное беспокойство шевельнулось в моей груди, сжимаясь тугим клубком, заставляя сердце стучать быстрее. Я приблизилась к ней вплотную, коснулось ладонью костлявого плеча, обтянутого белоснежной рубахой, и тут же отдёрнула руку.

Ужас захватил всё моё существо: даже сквозь ткань я почувствовала, что тело жрицы холодное и застывшее, как камень.

Боясь дышать, я пристально уставилась на женщину, лежащую в постели, и только теперь поняла, что она неживая. Как я смогла это определить, неизвестно, ведь до этого самого дня мне ни разу в жизни не доводилось видеть покойников, но осознание, что Всеведа умерла, пронзило меня, как молния, выбивая почву из-под ног.

С колотящимся сердцем я ещё раз прикоснулась к её плечу и потрясла, не в силах поверить в ужасную правду.

В горле у меня застыл ком, не давая сделать глубокий вдох, мешая говорить, руки дрожали, а ладони моментально покрылись ледяной испариной. Страшнее, чем в этот самый миг, мне не было никогда в жизни. К тому же на ум пришли новые мысли.

«Если она умерла, кто поедет со мной в храм? Как я вообще доберусь туда? А если и доберусь, возьмут ли меня в ученицы, ведь я уже вышла из нужного возраста?» – эти вопросы возникли у меня в голове, вызывая настоящее отчаяние.

– Всеведа, проснись! Пожалуйста, проснись! – бормотала я и трясла окоченевшее плечо.

В этот миг я услышала, как дверь комнаты с грохотом отворилась. Видимо, кто-то с силой толкнул её, так что она ударилась о стену.

Мои нервы и так были на пределе, а от громкого звука я так и подпрыгнула, взвизгнув от испуга. Резко обернувшись, я увидела двоих мужчин в полицейской форме, они ворвались в комнату и, громко стуча каблуками, направились прямо ко мне.

Один из них был высоким и подтянутым, с аккуратными бакенбардами, другой пониже, коренастый, с обширной лысиной, которую не скрывала даже форменная фуражка.

Высокий  подлетел к постели и резко сорвал с лежащей там женщины покрывало.

Я отпрянула, испуганно глядя на эти действия, совершенно сбитая с толку, я не в силах была вымолвить ни слова, лишь расширенными глазами смотрела на происходящее.

– Вы арестованы, барышня. По обвинению в убийстве, – отчеканил он, поворачиваясь ко мне.

Я настолько опешила от этого заявления, что лишь замотала головой, не в силах выдавить из себя не звука.

В это время коренастый тоже подошёл к постели и склонился над ней, разглядывая жрицу.

– Всё ясно… Оружие на месте, как и во всех предыдущих случаях, впрочем. Какой-то замысловатый кинжал, похоже, ритуальный, – пробормотал лысоватый и обернулся ко мне.

– Зачем и с какой целью вы убили жрицу? – спросил он, буравя меня маленькими глазками из-под густых бровей.

– Что вы несёте! Я никого не убивала! – отмерла я, возмущённая подобным обвинением.

– Отпираться бессмысленно. В земскую управу поступил донос, что на постоялом дворе произошло убийство. К нам обратился свидетель преступления и рассказывал, что своими глазами видел, как молодая и привлекательная девушка, в тёмно-коричневом платье зарезала жрицу Макошь.

Глава 11

Я могла лишь открывать и закрывать рот, не в силах выдавить ни звука. Эти обвинения были столь абсурдны, что мой рассудок отказывался их принимать. Мне казалось, что это какая-то театральная постановка. Убийство, полиция, донос, свидетель! Что за ерунда! Кто мог видеть, как я убиваю жрицу, если я этого не делала?

– Глеб Радимыч, распорядитесь отнести тело в подвал до прибытия уездного следователя, а комнату запереть. Девицу же доставим в управу, пусть вышестоящее начальство решает, что с ней делать, – бросил высокий коренастому.

Тот кивнул и быстро вышел из комнаты. Видимо, торопился выполнить приказ.

– Что вы несёте? – мне удалось, наконец, выйти из ступора и заговорить. – Я никого не убивала. Возможно, жрица умерла от старости. Ей совсем скоро должно было исполниться сто лет!

Полицейский хмыкнул и отошёл в сторону, открывая мне обзор.

Когда я впервые подошла к Всеведе, она лежала, накрытая толстым стёганым покрывалом, сейчас же оно было сорвано с её худенького тела.  Я увидела, что в груди у женщины торчит рукоятка ножа, а на белоснежном наряде расплылось тёмное пятно. При этом лицо Всеведы не выражало ужаса или отчаяния, оно выглядело совершенно умиротворённым, а на тонких губах застыла улыбка.

Я почувствовала себя так, как будто получила удар под дых. В глазах потемнело, а к горлу подкатила тошнота. В голове у меня начал нарастать глухой звон, из-за чего все внешние звуки отдалились и воспринимались теперь как будто сквозь слой ваты.

Я попятилась и зажала рот рукой, но при этом продолжала с ужасом смотреть на убитую старуху, не в силах отвести взгляда. А она как будто ухмылялась. Мне даже показалось, что она ехидно радуется моему замешательству.

– Занятное орудие убийства. Это ритуал? Хотя, что я спрашиваю? Ведь это уже не первое подобное преступление. Чем вам и вашим сообщникам не угодили жрицы Макошь? Что за заговор против них? Или вы боритесь с Небесной Пряхой? Молчите? Ну, ничего, явится следователь, заговорите. Придётся вам выдать подельников и рассказать о цели своего кощунственного преступления, – буравя меня взглядом, продолжал полицейский.

Мысли в моей голове заметались с бешеной скоростью. Иногда до меня долетали слухи о преступлениях, совершённых в городе, я знала, что осуждённого убийцу, будь то мужчина или женщина, ссылали на каторгу.

Однажды мне даже довелось наблюдать процессию осуждённых, которых отправляли к месту отбытия наказания. Растрёпанные и избитые (видимо, после допросов с пристрастием) они шли пешком, медленно переступая ногами, закованными в кандалы. Подобная участь ужаснула меня до глубины души. В правосудие я не особо верила, да и кто будет разбираться? Кому это нужно? Сошлют на каторгу и повесят в петлицу медаль за успешно расследованное преступление.

Нет! Допустить такое я просто не могла! Вот только как выпутаться из подобной передряги? Просить? Умолять о пощаде? Настаивать на своей невиновности?

– Кто же этот доносчик? Хозяин постоялого двора? Девчонка горничная? – срывающимся голосом начала говорить я.

– Это не имеет значения. Главное, что его слова подтвердились. Девица в коричневом платье возле трупа. Какие ещё доказательства нужны? – отчеканил полицейский, отодвигая покрывало полностью и заглядывая под кровать.

– Почему же свидетель не кричал, не пытался разбудить остальных, а вместо этого побежал в управу? К тому же хочу отметить, моё платье вовсе не коричневое! Оно вишнёвого цвета, а это не одно и то же! Всеведу я не видела с прошлой ночи и вошла в её комнату минуту назад, – не сдавалась я.

– Всё это вы расскажете уездному следователю, за которым мы пошлём немедля. А пока успокойтесь, присядьте в уголке и не мешайте мне осматривать место преступления.

Я перевела взгляд с мёртвой жрицы на полицейского. Мужчина просто стоял, не делая попыток схватить меня или как-то удержать. Он расхаживал вокруг постели и разглядывал её с задумчивым видом. Судя по всему, этот деревенский блюститель порядка всерьёз не воспринимал ту мысль, что я могу попробовать убежать. Или же она не приходила ему в голову.

В ту же секунду я решила этим воспользоваться. Не медля ни единого мгновения, я подхватила юбку и метнулась к приоткрытой двери.

Вот только далеко убежать не вышло: прямо в дверном проёме я врезалась в крупное мужское тело, и сильные руки крепко прижали меня к его хозяину.

– А-а-а-а-а! Отпустите! Я никого не убивала! – заорала я, и что было сил, забилась, пытаясь вырваться из железной хватки.

Разумеется, у меня ничего не вышло. От бессилия и ужаса, я принялась колотить кулаками по груди схватившего меня мужчины и верезжать, как сбесившаяся кошка.

– Угомонитесь вы! – хватка ослабла, но в ту же секунду сильные руки схватили меня за плечи и тряхнули, так что от неожиданности я примолкла. – Что здесь происходит?

Голос того, кто сейчас держал меня за плечи, показался мне знакомым. Я медленно подняла глаза вверх и впилась взглядом в лицо своего пленителя. И в тот же миг моё сердце ухнуло вниз. Минуту назад я думала, что испугаться сильнее я уже не смогу. О, как же я ошибалась! Увидев, кто схватил меня, я едва не лишилась сознания, настолько неожиданным было это открытие.

– Вы? Что вы здесь делаете? – опешив, пробормотала я.

– Смею задать вам тот же вопрос, дорогая Искра! Какого чёрта вы здесь делаете? И что, в конце концов, происходит? – рявкнул Ярогорский, – ведь это именно он схватил меня. – Объяснитесь же! Я жду.

Глава 12

Совершенно сбитая с толку, я изумлённо смотрела на мужчину, не в силах понять: как он оказался в этом захудалом месте, да ещё в такой момент.

– С кем имею честь? – раздал у меня за спиной голос полицейского.

Судя по всему, блюститель порядка обращался к Радимиру. Ещё совсем недавно мой обвинитель чувствовал себя хозяином положения, а теперь ощутимо напрягся и заволновался, судя по изменившемуся тону.

Ярогорский представился, коротко поклонившись, при этом продолжая удерживать меня.

– Немедленно объясните, что здесь происходит и как во всём этом замешана данная барышня? – приказным тоном проговорил он.

Голос полицейского, который принялся бормотать что-то про ритуальные убийства и донос, звучал уже не так самоуверенно. Наоборот, в неё послышались уважительные или, я бы даже сказала, растерянно-просительные нотки. Как если бы тот обращался к своему вышестоящему начальству.

Ярогорский бросил на меня быстрый взгляд и, отпустив мои плечи, схватил одной ладонью за запястье, не позволяя освободиться. Его пальцы прикоснулись к голой коже моей руки, и это вызвало у меня странное ощущение. Оно было безумно непривычным, но удивительно приятным, что заставило мурашки разбежаться по всему телу. Я на секунду забылась, но недовольный голос мужчины быстро привёл меня в чувство.

– С вами я поговорю позже. А пока мне нужно взглянуть на место преступления. Пойдёте со мной, или же дадите слово не убегать? – спросил он.

– Я здесь подожду. Весь этот ужас я уже видела, – проговорила я, бросив быстрый взгляд на дверь.

– Искра, я не шучу. У меня совершенно нет желания гоняться за вами по деревне, но я в любом случае это сделаю. Вам не уйти далеко, – проговорил он, сверкая изумрудными глазами.

Я снова кивнула и опустила взгляд к земле, выражая полное смирение. Но стоило Ярогорскому отпустить меня и направиться к постели старухи, как я резво метнулась в открытую дверь, выскочила наружу и что было сил, припустила по коридору.

«Буду я дожидаться, пока на каторгу отправят! Как же!» – думала я, несясь со всех ног.

За несколько секунд я достигла лестницы, с несвойственной мне лёгкостью, спустилась по ступеням и помчалась дальше. Откуда у меня взялись силы на столь интенсивную пробежку, я не знала, ведь приличные барышни не бегают, а передвигаются размеренными мелкими шажочками. Но видимо, страх и инстинкт самосохранения гнали меня вперёд, заставляя двигаться с немыслимой скоростью.

Оказавшись на первом этаже, я не дала себе и мгновения, чтобы подумать, а сразу же метнулась в сторону входной двери. К моему счастью, она была распахнута – молоденькая горничная мыла полы и открыла её нараспашку, чтобы быстрее высохло. Я, не мешкая, кинулась к выходу и, едва не растянувшись по дороге на мокром полу, выскочила за дверь.

Оказавшись на улице, я чуть не сбила с ног какого-то человека, судя по всему, работника постоялого двора. Но это не помешало мне продолжить свой бег.

Сердце колотилось как бешеное, в ушах от быстрого бега свистел воздух, мысли в голове лихорадочно скакали. Всё это мешало мне услышать, если за мной погоня или если есть, то как близко находятся преследователи.

Куда бежать, я тоже не представляла. В местах этих я никогда не бывала и не знала здесь ровным счётом никого и ничего. Скрываться в деревне, которая растянулась вдоль проезжего тракта, и уж тем более просить помощи у селян, смысла не было, ведь местные жители не станут прятать незнакомку от полиции и выдадут меня при первом же удобном случае.

Поэтому я не стала плутать по деревне, тем более что там была всего одна улица, а просто устремилась вдоль дороги, а потом свернула к какому-то лесочку, желая спрятаться там от полиции и Ярогорского.

Непривычная к быстрому бегу, я вскоре выбилась из сил. Дышать становилось всё труднее, сердце уже колотилось где-то в горле, а ноги ныли от сильнейшего напряжения. Вот только я и не думала сдаваться, а продолжала двигаться с максимальной скоростью, на которую была способна.

Перевела дух я лишь добравшись до леса и нырнув за какой-то раскидистый куст. Бежать дальше сил не осталось, но останавливаться мне было страшно. Поэтому я перешла на шаг.

«Погнались они за мной или нет? Видели, куда побежала?» – думала я, беспокойно оглядываясь и прислушиваясь.

На первый взгляд, в лесочке я находилась одна. Но ведь вполне возможно, что это не так. Во время побега мне некогда было смотреть по сторонам и уж тем более оглядываться назад, поэтому я не могла сказать наверняка, была за мной погоня или нет.

Уездные жандармы, что предъявили мне обвинение, не производили впечатления расторопных блюстителей порядка. Скорее это были вальяжные, привыкшие к беспрекословному подчинению местных пьяниц, служаки. Ведь это длинный, даже не соизволил удостовериться, что я не сбегу.

А вот Ярогорский, другое дело. Я вспомнила его слова о том, что он был незримо рядом со мной во время прогулок в парке и поездок за город. И эта мысль заставила меня похолодеть. Вдруг он и сейчас где-то поблизости?

Глава 13

Оглядываясь и беспокойно прислушиваясь, я продолжала углубляться в лес. Дыхание моё всё никак не желало успокаиваться, и я ненасытно хватала ртом воздух, обжигая лёгкие. В висках стучала кровь, и всё это мешало мне сосредоточиться на обозревании окрестностей в поисках преследователей.

Но всё же открыто за мной никто не бежал, во всяком случае, ни полицейских, ни Ярогорского не было видно, что меня несколько утешило.

Правда, успокоилась я ненадолго. Новые тревожные мысли атаковали мой мозг, заставив затрепетать: как Радимир оказался на постоялом дворе? Как он узнал, что я там? Что сделает со мной, если всё же поймает? И кто, в конце концов, убил несчастную жрицу Макошь?

В эту минуту сбоку хрустнула ветка. Мои напряжённые нервы не выдержали этого, и я с визгом подскочила на месте. Сердце опять попыталось пробить грудную клетку, а липкий ужас, в который раз за утро, окутал моё сознание тёмной пеленой.

Тяжело дыша, я уставилась в ту сторону, но никого не увидала. Лес стоял безмолвный и как будто неживой. Даже птицы примолкли, хотя обычно их перекрикивания не прекращаются ни на одну минуту. Казалось, что и солнце стало светить тусклее, как будто подёрнувшись мутной плёнкой, хотя на небе не было видно ни облачка.

Лесок оказался не особо густым и отлично просматривался. Единственным, что загораживало обзор, были раскидистые кусты калины, которые иногда попадались на пути. С одной стороны, меня это радовало, ведь увидеть преследователей я смогу издалека, но с другой – вызывало беспокойство – они тоже могут легко обнаружить меня. Хотя пока, во всяком случае, на первый взгляд, всё было чисто.

Я быстро зашагала дальше, сама не зная, куда именно иду. Теперь, когда я оказалась в относительной безопасности, у меня появилось время подумать о своём будущем, вот только оно показалось мне беспросветным.

Куда идти? К кому обратиться за помощью? Что делать дальше? Эти вопросы бились в голове, и я не находила на них ответа. От Ярогорского я удрала в чём была. Хорошо ещё, что скудные запасы карманных денег находились при мне в маленьком кошелёчке, в комнате на постоялом дворе осталась только шаль.

Но даже эти скромные финансы не особо помогут мне. Их хватит разве что на пару обедов в придорожных харчевнях, да заплатить за койку в какой-нибудь забегаловке. Вот только явиться в подобное место в одиночку я попросту не могла – одинокая девушка моего сословия без сопровождения, неизменно вызовет подозрения.

Ведь не только девицы, но и женщины постарше появляются в общественных местах лишь в компании супруга, отца, брата или, на худой конец, каких-нибудь родственниц. В одиночку скитаться по дорогам и постоялым дворам не только неприлично, но и опасно. В подобных местах может произойти всё что угодно. И к слову, ограбление, самое безобидное из всех тех несчастий, что могут поджидать одинокую барышню.

От отчаяния я чуть было не заплакала в голос, но всё-таки сдержалась. Что толку рыдать? Нужно искать выход, а не впадать в панику.

Сделав несколько глубоких вдохов, я постаралась успокоиться. Поразмыслив немного, я решила, что единственным верным решением будет продолжить свой путь в храм Макошь. В любом случае, даже если жрицы откажутся принимать меня в обучение, я смогу остаться жить при святилище, попросив убежища и крова. Уж в этом служительницы Небесной Пряхи отказать не смогут.

«Так, отлично. Иду в храм. Вот только как до него добраться? Ведь я в жизни там не была», – думала я, бредя вперёд по лесу.

Мысли о том, чем я буду питаться в дороге и где спать ночами, я гнала от себя, боясь даже думать об этом.

«Потом поразмыслю обо всех этих проблемах. Сейчас главное – уйти от полиции и Ярогорского. Вполне возможно, они ищут меня. И если схватят, то всё остальное будет уже неважным», – решила я и ускорила шаг.

А лес между тем становился всё темнее. Подозрительная и какая-то неестественная тишина разлилась над деревьями, как будто ни единого живого существа не скрывалось в зелёных ветвях, не пряталось в траве. Ни птичьих трелей, ни жужжания насекомых, ни шороха мелких зверюшек в лесной подстилке, ничего не было слышно. Мёртвое, звенящее безмолвие окружало меня, и от этого делалось жутко.

Я ускорила шаг и в какой-то момент вновь перешла на бег. Мне хотелось как можно скорее выбраться из этого неприятного места. При этом я продолжала судорожно прислушиваться, желая услышать птичий гомон, гудение шмеля, или хотя бы шелест листвы под порывами ветра, но безуспешно. Лес замер и, казалось, злорадно наблюдает за мной.

Меня окутала паника. Я подхватила юбку, чтобы она не путалась в траве, и побежала со всех ног. Страх или, вернее сказать – сверхъестественный ужас гнал меня вперёд, придав новых сил. Я сама не знала, что именно вызывает испуг, но чувствовала, что нечто зловещее близится и вскоре будет рядом.

Впереди вновь возникли густые заросли калины, которых в этом странном лесу было в изобилии. Я свернула вправо, желая оббежать их, так что мне пришлось замедлить движение. В этот самый момент высокий силуэт выступил из-за куста. Глаза мои расширились от ужаса, когда я узнала Ярогорского.

Спокойный и даже скучающий, он появился из-за зарослей и, разведя свои огромные ручищи, бесшумно двинулся в мою сторону.

Я и ахнуть не успела, как мужчина подскочил ко мне, схватил в охапку и повалил на землю, навалившись сверху.

Глава 14

Вместе с Радимиром мы рухнули в траву возле калинового куста. Каким-то чудом, он поддержал меня, не позволив сильно удариться. Благодаря ему, я не ушиблась, но безумно испугалась, и не столько резкого падения, сколько неожиданного появления мужчины.

И тут меня накрыло. Весь тот ужас, что мне довелось пережить за последние сутки, всё волнение и беспокойство, что я пыталась подавить, внезапно прорвались наружу. Мне было совершенно непонятно, почему все эти несчастья обрушились на мою голову. Чем я так не угодила богам, что они посылают всё новые и новые испытания.

Не в силах больше сдерживаться, я неожиданно даже для самой себя заплакала. Слёзы брызнули из глаз, рыдания рвались из горла, и сдержать их не получалось никаким способом.

В этот миг мне вспомнилось всё: предательство семьи, унижение, которому меня подвергли, продав как бездушную вещь. Свою лепту внёс страх, испытанный при виде мёртвой жрицы, и отчаяние, охватившее меня после обвинений полицейского.

Я лежала на примятой траве и рыдала в голос от безумной жалости к себе и страха за своё будущее. Слёзы градом лились вниз по щекам, стекали к вискам, падая на землю, орошая мои растрепавшиеся волосы. Я всхлипывала и скулила, и это проявление слабости заставляло меня сходить с ума от стыда, вот только перестать рыдать, было выше моих сил.

Судя по всему, Ярогорский несколько опешил от столь бурного проявления чувств. Он приподнялся на локте, с изумлением глядя на меня. Даже надменное выражение на время покинуло его лицо, уступив место растерянности.

– Искра… – начал он и замялся, не придумав, что говорить.

Я же, заметив его замешательство, заревела ещё громче, сама не знаю, почему.

– Искра, послушайте… Да хватит рыдать! – воскликнул вдруг он, и на секунду на его лице промелькнуло выражение беспомощности.

Разумеется, рыдать я не перестала. Напротив, заголосила ещё громче, вдобавок начав вырываться и толкать его, желая сбросить с себя.

– Искра, я в последний раз говорю… – сделал ещё одну попытку Радимир, но я не слушала, а ужом извивалась под ним, пытаясь выбраться из-под большого мускулистого тела.

Ярогорскому это совсем не понравилось. Он перехватил меня сильнее и лёг мне на грудь, подмяв под себя, так что я не могла больше шевелиться. Его лицо оказалось совсем рядом с моим, и я почувствовала на  коже его горячее дыхание. И это произвело на меня потрясающее впечатление.

Мои чувства обострились до предела. Я ощутила терпкий мужской запах, смешанный с ароматом травы и влажной лесной земли. Услышала, или даже скорее, почувствовала, как колотится его сердце в широкой груди. Я увидела, как дрожат его ноздри – Радимир с жадностью втягивал воздух возле моего лица, как будто желая сильнее вобрать внутрь мой собственный запах.

Твёрдое тело мужчины было так близко, что я ощущала его силу каждым сантиметром кожи. Даже плотный лён платья и ткань одежды Радимира не были препятствием, они не защищали от его прикосновений, а, наоборот, усиливали телесный контакт, делая его почти невыносимым.

Где-то в животе зародилась горячая волна и покатилась по венам, опаляя каждую клеточку. От тела мужчины шёл жар, и он передавался мне, подчиняя, завораживая, заставляя трепетать.

– Прекратите истерику, Искра, – прошептал Ярогорский, вжимая меня в себя, так что я едва могла дышать.

Сказать по правде, рыдать мне и самой внезапно перехотелось. Заворожённая необычными ощущениями, я забыла обо всём на свете. Но его приказной тон разозлил меня. Естественно, я не собиралась подчиняться.

– А то что? – воскликнула я и уставилась ему прямо в глаза, желая показать, что не боюсь.

– Пожалеете… – протянул он, разглядывая мои губы.

Вместо того чтобы прислушаться к словам мужчины и успокоиться, я вновь принялась вырываться, в этот раз из чувства противоречия. Хотя вырываться, это громко сказано. Прижатая к земле сильным телом, я бессильно трепыхалась под ним, тем самым ещё больше усиливая наш контакт.

Неожиданно из мужской груди вырвался тихий, хриплый стон. Дыхание Радимира сбилось, а жар, исходящий от тела, усилился.

Я изумлённо вскинула голову и наткнулась на затуманенный взгляд зелёных глаз, которые с жадностью изучали моё лицо. Внезапная догадка пронзила сознание, заставив притихнуть, но было уже поздно. Ярогорский наклонился и впился в мои губы поцелуем.

На секунду я забыла, как дышать. Его влажный, горячий рот соединился с моим в столь интимном и потрясающе чувственном прикосновении, что моё тело затрепетало. Разряд, похожий на удар молнии, прокатился по венам, вызывая острейшее наслаждение.

Ничего подобного испытывать мне ещё ни разу не доводилось. Безумная слабость разлилась по телу, лишая последних сил, выбивая из головы остатки мыслей, не давая сопротивляться. А настойчивые губы молодого мужчины продолжали свои ласки, доводя до исступления.

Я замерла и распахнула глаза. Весь окружающий мир как будто исчез, испарился. Не осталось ничего: ни этого леса, ни травы, ни крон деревьев, раскинувшихся вверху. Пропало всё, кроме горячего мужского тела и ненасытных поцелуев, которыми Радимир осыпал мои губы.

Мы как будто парили в пустоте, и крохотные разряды молний пронзали наши тела насквозь, заставляя искрить и жаждать чего-то большего.

 Глава 15

Неожиданно Радимир отстранился, поднял голову и прислушался. Я лежала под ним, ошарашено хлопая глазами, не в силах прийти в себя. Но даже моё замешательство, вызванное поцелуями молодого мужчины, не помешало мне заметить, что лицо его напряглось, а в зелёных глазах мелькнула тревога.

– Тихо. Кажется, где-то рядом опасность… Нежить. Чувствуете? – прошептал мне на ухо Ярогорский.

Внутри у меня всё похолодело. Моё бедное сердце в очередной раз за сегодня застучало как бешеное. Я сразу же поверила Радимиру и притихла, боясь даже пошевелиться.

«Нежить! Час от часу не легче! Да что за день такой!», – в ужасе подумала я.

Мне сразу же вспомнился страшный сон, который я видела прошлой ночью. Вспомнились те ужасающие чудовища, отчего мерзкие ледяные мурашки поползли у меня по спине.

Я никак не могла понять: почему мои несчастья множатся как снежный ком? Продажа в содержанки, смерть жрицы, обвинение в убийстве, теперь вот ещё и нежить. Внезапно мне стало понятно, почему в лесу стояла зловещая тишина.