Щерба

Название: Щерба

Автор(-ы): Глеб Ковзик

Ссылка: https://author.today/work/379242

Майор и кум

I

– Ты на меня не кричи, Валера, – из трубки донеслось недовольное бурчание Кузьмука. – Я по-хорошему предупредить хотел, а ты мне в ответ ругань. Некрасиво.

Валерию Морозову, командиру войсковой части под бывшим селом Красиловка, ныне почти без остатка поглощенным Зоной, взаправду стало стыдно.

– Прости. Дуркую.

Тишина в трубке.

– Злое у тебя сердце, Валера, – пришел намеренно придержанный ответ. Кум знал, как давить на Морозова.

Снова тишина. Командиру показалось, будто весь воздух из кабинета откачали.

– Ты мне не чужой дурак, Валера, – просопевший голос Кузьмука дал понять, что извинения приняты. – Я ж себя подставляю этим звонком, сам понимаешь.

– Понимаю. Так когда?

– Скоро. Я уже видел подписанный приказ начальника. Вылет завтра утром, внепланка у тебя. Надеюсь, Валер, в батальоне всё в порядке? На днях одного майора проверили в Волчкове, до сих пор в пятому углу сидит и боится высунуться.

Морозов громко вздохнул. Это какой-то кошмар.

– Ну, что делать будешь? – Кузьмук снова забурчал. Сквозь трубку слышался ритмичный стук карандашом.

– Нарисую картину, – признался Морозов.

– Принято. Слушай, у тебя на носу повышение. Идешь на подполковника. Обещали в Киев перевести, так что думай. Спотыкаться не разрешаю.

– Кум дорогой, ну подсоби немного! – взмолился Морозов.

Тишина в трубке. Затем – крепкий мат.

– Дело дрянь, Валера?

– Дрянь…

Тишина.

– Ладно. Давай-ка сверимся по календарю. На Воздухофлотском считают потенциал выброса по методике Сахарова, но аппаратура может подвести, всякое бывает. В какой день у вас прогнозируется выброс?

Морозов нервно стряхнул ненужные бумаги со стола. Под стеклом лежал майский календарь двенадцатого года с красными отметками. Восемнадцатое число обведено трижды.

– По нашим расчетам – восемнадцатого.

– По нашим – это по каким? – усомнился голос Кузьмука.

– Докладывали со станции Янтарь и с института “Агропром”. Эрхабэшники тоже прислали измерения: аномальная активность в ближайшие дни резко возрастет до семи баллов.

– Принято. Погоди-ка, на Янтаре же этот энйштейнов Сахаров работает? Ай, пусть так. Семь баллов, говоришь? Это чрезвычайная ситуация. Значит, генералу только через неделю прилететь разрешено. Вот и хорошо, а то мне эсбэушники звонят, всё спрашивают: “Верить или не верить примерным сводкам из Дитяток?”

Морозов засмеялся. В Дитятках блокпост давно заброшен после очередного расширения Зоны.

– Только учти, Иван Алексеевич, что после выброса у нас не всегда спокойно. В Красиловке хоть и предбанник, так всё равно стрелять по зверью приходится.

– Разберись с бардаком, Валера. Сердечно советую. Всё, бывай.

Трубку на той стороне повесили. Морозов с минуту глядел в окно, не вставая с кресла, всё так же держа в руке телефон. Когда разум прояснился, а по спине прошлась волна мурашек, майор рванул из кабинета.

II

Майский луч чистым светом согревал яблоню, разросшуюся возле штаба. Дерево было гигантским, а белые цветы – большими и пахучими. Запах крепок до того, что перебивал вонючий бензин, недавно пролитый на плац.

Ветви гнулись к проклятой земле, окропленной кровью павших и радиоизотопами.

Богдана, командира экипажа злосчастной машины Т-80, у которой каждый день что-то да отваливалось, радовало солнце. Сигарета быстро закончилась, и он взялся за вторую. Рапорт, сложенная вдвое бумажка, дожидался своего часа.

– Тащ командир, разрешите доложить? – к Богдану явился Михаил Петров, или Динь-дон на языке батальона, механик-водитель боевой машины. Отцовские часы, когда Миша отдавал приветствие, стальным ремешком дернули его за волос на запястье, от чего на секунду он подумал, как бы замечательно было бы кинуть их в ближайший гравиконцентрат.

Миша был хорошим, поистине добрым и безобидным человеком, чьи мохнатые лапы способны спасти почти любой загинувший в Зоне механизм. Всё, кроме своего танка, он мог починить быстро и качественно, несмотря на острый дефицит подручных материалов. Динь-доном Миша стал потому, что всегда свои неудачи по службе скрывал за радостным докладом. Он никуда не рос, только старел потихоньку; его копеечное жалование в батальоне оперативного реагирования, с надбавкой в десять процентов за тяжелые условия службы, устраивало, и даже ооновские ребята не смогли переманить к себе в миротворческую бригаду.

– Разрешаю, – лицо Богдана сморщилось, и подчиненный не мог понять, то ли командир недоволен его появлением, то ли слишком ярким солнцем.

– К выполнению боевой задачи машина не готова.

Машина требовала нового двигателя после того, как прошлым месяцем попала в “карусель”. С минуту, если не больше, Мише пришлось вытаскивать из аномалии танк на высоких оборотах. Газотурбина не подвела, не заглохла в самый ответственный момент, и к общей радости порождение Зоны не раскрутило на запчасти танк с экипажем. Но после возвращения в часть двигатель категорически отказывался запускаться.

– Да и пох… – расслабленно произнес Богдан. – Без нового движка ты не запустишь колымагу.

Лицо Михаила побелело.

– Товарищ командир, так ведь…

– Мишка, сгинь! – вскрикнул Богдан. Третья сигарета вспыхнула алым огоньком. Мехвод ничего не понял, в недоумении почесав голову.

Из штаба выскочил командир части. Двое встали по стойке смирно.

– Вороненко, где сейчас замком Шмелёв? – Морозов, злобно глядя на Богдана, вынудил последнего позабыть о своем рапорте.

– Товарищ командир, начальник МТО в ангаре.

– А что с твоей машиной?

– Не фурычит.

Услышанное взбесило командира. Отправив подчиненных в гараж чинить безнадежно потерянный танк, он снабдил их воодушевляющей бранью, да к тому же с наказом не возвращаться, пока машина не двинется своим ходом.

Морозов ушел быстрым шагом. Богдан достал рапорт, но окликнуть майора так и не решился. Михаил, заприметив бумажку, всё понял и заметно сник.

III

Ангар пропах машинным маслом, дизелем и старой копотью; на полу – черные пятна, местами пропесоченные. Два уазика стояли без передней колесной пары; подорвавшись на внезапно возникшем “трамплине”, они сиротливо ждали новых запчастей, которых нет уже полтора года.

– Шмелёв! – Морозов рыскал по ангару в поисках подчиненного.

– Я тут, Валера… – увидев гримасу командира, начальник МТО быстро встал в стойку смирно. Его форма выглядела обыкновенно грязной. – Тащ майор, разрешите доложить.

Морозов, будучи коренастым, чувствовал себя великаном на фоне Тараса Шмелёва. Его подчиненный и внешне, и внутренне соответствовал своему предназначению: в части постоянно что-то исчезало, хотя изредка это случалось по согласию с Морозовым. Но сейчас от Шмелёва требовалось совершить обратное чудо.

– Тарас, нам хана. Сюда едет генс из ГВИ.

Начальник МТО поперхнулся, раскашлялся, побежал к шкафчику, где стояли полупустые бутылки. С горла напившись, он спросил:

– Где сейчас генус?

– В Киеве.

– Что? Так он на вертолете прибудет? Валера, у нас же ничего не готово! Хоть сбивай вертушку, коли всё пропало. А кто хоть едет?

– Без понятия. Нужно что-то придумать, Тарас. Рисовать картину.

Морозов прошелся по ангару. В рыжей голове кипела армейская смекалка. Мысль о внеочередном звании подполковника красила его воображение и топила печаль от поганой службы на периферии Зоны, где люди помирали порой чаще, чем военспецы на оперативном задании. Нужно что-то сделать. Но что?

Он слегка стыдился своего нытья. Все стенания по охране периметра Чернобыльской зоны казались ему нытьем, позорящим офицерскую честь; была служба страшнее и опаснее, вроде экспедиций с военными сталкерами, патрулирования территории возле завода “Янтарь” и десантных операций по “выявлению преступных элементов” рядом с бывшей РЛС. Служба на периметре редко заканчивалась двухсотыми, хотя цинковые гробы из его батальона всё-таки вывозили на Большую землю.

– Будем рисовать, – повторил Морозов.

– Но как? – сопливо прожжужал Шмелёв.

– Что у нас по боевым машинам?

– Да как сказать… Негусто. Из бэтэрок только две семидесятые в деле. Из танков шестьдесят четверка.

– А машина Вороненко?

– Тьфу, там дерьмо страшное, – Шмелёв с досады сплюнул, немного измарав себя. – Эти ослы проегорили танк.

– Ясно. В общем, план таков. Пусть этот генус к нам приезжает, погоду от этого не испортит. Посидим, покумекаем, в тире постреляем, ещё раз покумекаем, в бинокль всё посмотрим, а на конец проведём инспекцию за забором.

– Прям через забор генуса закинешь?

– Ну да, – усмехнулся Морозов. – По колее, вдоль колючей проволоки, и в каждом кусте через пятьсот метров по бойцу с гранатометом. Пусть смотрит себе сколько угодно на эту Зону, будь она проклята.

Морозов взял в руку бутылку. “Что за дрянь ты пьешь, Тарас? – молча возмутился майор. – Воруешь на сотку, а живешь от силы на десятку”

– Сколько у нас времени, Валер?

– Неделя на приведение в порядок дел. Машину Вороненко поднимите, что угодно сделайте, но к началу инспекции она должна стоять заведенной.

– Чего тебе так его танк пригляделся?

– Это единственная новая машина в батальоне, с нормальным дозиметром и детектором аномалий. И с газотурбинкой мне будет спокойнее, я не хочу, чтобы генерал застрял посреди дороги и в аномалии. К завтрашнему утру сведи весь учет по готовности. Спрашивай с каждого по всей строгости, – Морозов оглядел коренастого Шмелёва. – Господи, приведи себя в порядок, свинья мазутная!

IV

Сутки до инспекционной проверки. Выброс случился в точности по методике Сахарова, так что генерал в штабе ждал зря. Ему, впрочем, кум Морозова по-товарищески разъяснил, что на Зоне всё иначе, что лучше перебдеть, чем сгинуть по глупости. Генерал сопротивлялся не стал, но к утру следующего дня планировал на вертолете уже прибыть в расположение батальона.

Богдан с мехводом ковырялся в танке. Настроение было паршивейшим – емму обещали, что если всё будет сделано на отлично, то рапорт будет подписан немедленно и без проволочек. Проблема заключалась в том, как исполнить приказ. Танк категорически сопротивлялся, двигаться не желал и всем своим мамонтовым видом показывал смирение с участью.

В части нет ни одного рабочего двигателя, подходящего под восьмидесятку. В боксах стоят два Т-64 – оба разбитые в хлам, обгоревшие после попытки прорваться на Агропром. Конвой шел с дозиметристами по бортам – их метко обстреляли диггеры, пришлось оставить двухсотых в ближайшем сарае. Кроме них грамотно измерять аномальные возмущения никто не умел. Вот и влетели на танках в едва приметные для глаза аномалии.

К тому же только на Т-80 установлен детектор ДА-2М, с которым можно мало-мальски обнаружить почти все известные аномальные поля, кроме тех, что находятся в центре Зоны. Единственный танк, на котором не страшно спровадить генерала на внутреннюю инспекцию, немо стоит в гараже и ждет себе новое сердце.

– Что ты всё ковыряешься там? – возмутился Шмелёв. Он проверял готовность машины каждый час, и каждый раз слушал просьбу Богдана достать новый двигатель.

– Сколько уже можно говорить, что двигатель не заводится?

– Хватит придуриваться. Заставь Петрова отремонтировать. Наш Кулибин разучился? Родите уже работающий движок.

Богдан утерся тряпкой. Сейчас бы гаечным ключом Шмелёву по харе дать. Без интонации, сухо он произнес:

– Нужен новый двигатель, тащ замкомандира батальона. Закажите с Харькова, установлю за несколько часов.

– Да не будут ничего заказывать тебе, Вороненко! – Шмелёв заорал так, что ноги Петрова, видные из-под днища танка, вздрогнули. Каждый раз, когда Шмелёв орал, его лицо покрывалось красными пятнами, багровел и превращался в истерика. Он заколотил по танку кулаком, всё больше распаляясь. – Роди сам, если так надо. Ты солдат или пиджак гражданский? Утром танк должен проехаться по дороге!

– Я что, похож на волшебника? – Богдан повысил голос. – Ну сколько можно говорить, что двигатель не работает?

– Делай что хочешь, или напишу на тебя особистам, – в злости Шмелёв превращался в противнейшего гнома. – Если вы такие косорукие и в бронетанковом научились только крепко держать хозяйство, то возьмите артефакт и приложите подорожником. Вдруг поможет! – начальник МТО вышел из гаража не прощаясь.

Богдан яростно заматерился: мат строчил по броне, стенам и рикошетом задевал самого командира экипажа. Сбросив напряжение, он потянулся за пачкой сигарет в кармане. Из-под танка выкатился Миша.

– Истеричка знатный…

– Не говори-ка. Ты слышал? Пугануть меня решил. Три года службы в войсках, и теперь я саботажником оказался.

– Забудь, он погорячился, – Миша похлопал по плечу.

Ночь в звёздах. Возле гаража, присев на пни, оба закурили, смотрели в черное небо и гадали, как дальше жить.

– Слушай, командир, а давай и правда воспользуемся артефактом? – словно не веря своим словам, Миша дернул волосы на запястье.

– М? – рассеянно, будто не услышав предложения, спросил Богдан. Он потрогал голову, и на ладони осталась маленькая копна. Нервы или радиация, но к концу службы командир уйдет совсем лысым.

– Пошли в секцию А. Там же конфиската полно.

– И зачем?

– Как зачем? Это же артефакт. Нарушает законы физики. Глядишь, двигатель заведётся.

– Ерундой занимаешься. Лучше присобачить Дашку на шестьдесятчетверку.

– Бать, я детектор если спилю, то вместе с корпусом. Там всё намертво прикреплено, с мясом сдирать придется.

Ухнула сова.

– Там и радиации полно, Миш.

– Я схожу за Фроловым с дозиметром.

Богдан пожал плечами, тряхнул пепел в консервную банку. Выбирать не приходилось. Из всех вариантов осталось только чудо, а из чудес под рукой лишь конфискованные артефакты.

– Да всё получится, командир!

– Ну, давай… Динь-дон ты настоящий, Миш.

Фролов, штатный дозиметрист в батальоне, нехотя пошел в секцию А. Скуластый и черноглазый, он с самого начала эхал и кстати и некстати упоминал, как ему хотелось спать. Прямо у входа дозиметрист и вовсе встал, будто окопанный, явно выдавав шкурный интерес к делу. Тогда Богдан сказал, что взамен за услугу даст в награду что-нибудь из хранилища.

Дозиметрист сразу ожил.

– А Шмелёв? – недоверчиво спросил он.

– Договорюсь.

Секцией А на блокпосте обозначали склад конфискованных вещей, предполагаемо имевших аномальное происхождение. Обычно это прямоугольное хранилище по типу погреба, где расположены по бокам стен два стальных стеллажа. Артефакты стараются хранить в пластиковых боксах и в удалении друг от друга, во избежание неизвестных процессов взаимодействия.

Желтый свет растворил тьму в помещении. Фролову показывали артефакты из номенклатуры, и он говорил: “Норма. Норма. Зашкал”. Один раз дозиметрист, как только артефакт блеснул яркой вспышкой белого света, да так, что его черные радужки стали коричневыми, шарахнулся от увиденных показателей на приборе:

– Убери это немедленно! Годовую дозу получили.

– А вот это что? – Богдан добрался до последней полки стеллажа. – Золотой шар какой. И тёплый к тому же.

– Норма, – Фролов убрал дозиметр. Он подвел руку к артефакту. – Надо же, тёплый какой.

Шар переливался изнутри, как будто вязкую лаву заключили в стекло. Тепло тоже было необычным: мышцы в теле задубели, отяжелели, в жилах загустилась кровь.

– Наверное, подойдет. От него прям энергией несёт. Только что с ним делать? – спросил Миша.

– Не знаю. Возле двигателя прикрепить? – Богдан не разбирался в артефактах. По общевойской инструкции от них следовало держаться как можно дальше. Его служба всегда заключалась в “предотвращении попыток проникнуть на территорию зоны экологического бедствия, а также недопущении выхода за пределы охраняемого периметра пораженных биологических видов и предметов”. Больше его в Зоне ничего не волновало.

– Давай шлифовалкой по нему пройдемся, а пыль натрем во входной патрубок? Или с топливом смешаем?

– Ты дурак? – Богдан покрутил пальцем у виска. – Газотурбинку пылью лечить собрался?

– Так это же артефакт! – наивно воскликнул Миша. – Он ведь нарушает физику в нашу пользу. Не стали бы сталкеры таскать из Зоны погремушки, не будь они полезны.

Как мертвому припарки, подумал командир. То ли отчаявшись, то ли и правда поверив в сказку про Зону и чудо-артефакты, он махнул рукой на танк и Мишу одновременно. Будь что будет.

Мехвод спросил, не радиоактивен ли артефакт внутри, если его расколоть. Скулы Фролова в рыжем свечении артефакта подобрели:

– Ну… По идее, нет. Вот ты вопросы задаешь, конечно. На всякий случай работай в противогазе.

Из хранилища трое вышли в разном самочувствии: Богдан шел понурым, не надеясь на успех и повинуясь злому року судьбы, что ему никогда не сбежать из Зоны, никогда не уйти с ненавистной службы, не уйти на гражданку, в люди, в мир, где люди танцуют в клубе и пьют Оболонь в заросшем деревьями дворике; Миша радостно шел в подсобку за инструментами, веря в то, что его руки впервые поработают с настоящим артефактом; весёлым шел и дозиметрист Фролов, неся в кульке едва светящийся кусок, напоминающий вырванный с плотью обломок берцовой кости.

В ночной майской тишине зашумела шлифовалка. Искры – алые, золотые, белые, – летели от шара, а светящийся порошок падал в поддон, откуда мехвод будет брать волшебную пыль.

V

Генерал Бурый оказался обыкновенным человеком с наставническими замашками. По-видимому, инспекцию он воспринимал как служебную командировку с бенефитом, а ещё как способ присесть на уши офицерскому молодняку.

Генерал был стар, но активен, брови у него постоянно в движении; руки крепкие, по-хозяйски проверили каждую деталь и каждую винтовку; прошелся по всей части, заглянул в каждый дом и пристройку, осмотрел технику.

– На ремонте, товарищ генерал, – виновато сказал Морозов, когда инспектор рассмотрел уазики под брезентом. – Аномальная активность в последние полгода очень высокая. Попали в “трамплин” на марше до базы в Агропроме.

Кучные брови инспектора поднялись вверх.

– А что, вслепую ездите по Зоне? Как же детекторы?

– Оборудование поставляется с перебоями, товарищ генерал.

Собеседник хмыкнул.

– Сраные тыловики, – тихо, только для майора улыбнулся Бурый. – Но технику надо беречь, товарищ майор.

– Есть беречь технику!

В тире постреляли из основного оружия, но в качестве презента принесли конфискат. Бурый лучше всего управился с LR-300, подчеркнув хорошую кучность стрельбы. От L-85 остались неприятные воспоминания: «Бестолковая какая!»

Решили подарить ему любое оружие из конфискованного, но генерал, памятуя о том, что в Зоне почти всё имеет аномальную природу, вежливо отказался.

Чем дольше инспектор сидел за столом, тем больше говорил о своем прошлом и тем меньше интересовался делами войсковой части. Морозов даже представил, будто генералу правда понравилась чистая и подстриженная лужайка, белые бордюры и свежий запах краски от каждой пристройки.