Москва 2045

Дисклеймер

Внимание! В данной книге содержатся описания сцен насилия и употребления наркотических средств. Текст в данной книге содержит нецензурную брань. Автор не пропагандирует и не поддерживает насилие, незаконное употребление наркотиков или любые другие противоправные действия. Все описанные события и персонажи являются вымышленными и предназначены исключительно для художественных целей. Читатели должны воспринимать данную книгу как художественное произведение. Чтение книги может оказать психологическое воздействие на особо чувствительных лиц. Пожалуйста, проявляйте осмотрительность и здравый смысл.

Предисловие

Дорогие читатели,

Мир, который вы увидите в этих страницах, не похож на тот, который мы знаем сейчас. Он испытал катастрофу – масштабы которой остаются загадкой, но последствия невозможно игнорировать. Радиация, болезни, голод и разрушение изменили облик Земли и жизни тех, кто выжил. В постапокалиптической Москве, где время и надежда словно застыли, каждый день приносит новые испытания и трудности. На фоне разоренных зданий и обугленных автомобилей, посреди заброшенных улиц и разграбленных магазинов, разворачивается история Ирины – молодой женщины, отчаянно пытающейся выжить и сохранить светлые моменты прошлого в своем сердце. Ирина, потерявшая все, кроме своего сына Даниила, вынуждена столкнуться с непреодолимыми трудностями. Она находит силы и мужество не только ради себя, но и ради будущего своего ребёнка. С каждым шагом, каждым принятым решением, она приближается к пониманию того, что значит быть матерью в мире, где законы цивилизации больше не действуют.

"Москва 2045" – это история о путешествии, о борьбе, о поисках надежды в мире, где она кажется лишь миражом. Повествование раскрывает не только суровую реальность постапокалиптической Москвы, но и внутренний мир Ирины. Читателю предстоит погрузиться в её мысли и переживания, узнать о её сомнениях и страхах, о мечтах и стремлениях, которые помогают ей идти вперёд. Смогут ли Ирина и Даниил найти своё место в этом новом мире? Обретут ли они мир и безопасность, или мир разрушится окончательно? Эта книга – о силе материнской любви, стойкости духа и о том, как даже в самых тёмных временах можно найти свет. Это история, которая заставит задуматься о ценностях жизни и силе человеческого духа, способного преодолевать любые преграды.

Создание этого мира было вдохновлено не только классической литературой о выживании, такой как «Дорога» Кормака Маккарти или «Слепота» Жозе Сарамаго, но и многочисленными реальными рассказами людей, переживших катастрофы. Мне всегда было интересно, как чрезвычайные условия влияют на моральные выборы людей, их способность к альтруизму или жестокости, или как крайние условия раскрывают сущность человека. Но прежде всего я вдохновлялся несгибаемым человеческим духом, способностью противостоять отчаянию и искать свет даже в самые темные времена. Эти рассуждения легли в основу поведения моих персонажей.

Ирина и Даниил – это не просто главные герои; они – символы надежды и борьбы. Мне нравится, как Ирина, несмотря на всю кажущуюся хрупкость, проявляет силу и решимость. Ее любовь и страх за сына Даниила делают ее поистине сильным персонажем. В каждом из этих персонажей я старался отразить часть нас самих, наших страхов, мечтаний и надежд. Ирина, особенно, является для меня символом материнской любви и защиты. В мире, где каждый день может стать последним, она продолжает борьбу за будущее своего сына. Для меня Ирина – это воплощение той неуловимой силы, которую каждый из нас, возможно, обнаружит в себе перед лицом абсолютной угрозы.

Эта книга познакомит вас с миром, который, надеюсь, затронет вас так же глубоко, как он затронул меня. Приглашаю вас пройти вместе с Ириной и Даниилом этот путь, полный трудностей и неожиданных открытий.

Глава 1. Пробуждение

Серый рассвет медленно прокладывал свой путь через щели заколоченных окон. Холод витал в воздухе небольшой квартиры на юго-западе Москвы, обнажая безжизненность помещения, где каждый предмет казался покрытым слоем пыли и отчаяния. Ирина медленно открыла глаза, постепенно освобождаясь от оков сна. В квартире стояла тишина, нарушаемая лишь скрипом старых стен и далекими звуками, доносящимися из-за тяжело заколоченной двери. Ночь уходила, уступая место новому дню, полному неизвестности и тревог.

Вдруг тишину разорвал пронзительный крик. Ирина встрепенулась, мгновенно придя в себя. Это был Даниил, её младенец, который проснулся и требовал внимания. Сердце Ирины забилось быстрее, когда она быстро поднялась с пола, на котором спала, обмотав себя старым, изношенным одеялом. Она подошла к кроватке, где лежал Даниил, его маленькие руки тянулись в воздух, а лицо было покрыто слезами.

– Тихо, мой малыш, мама здесь, – ласково прошептала она, беря его на руки. Ирина прижала сына к груди, пытаясь успокоить его нежными укачиваниями. Даниил жадно прильнул к ней, его маленькие губы начали искать её грудь.

С каждым его движением Ирина ощущала глубокую тревогу. Она давно не ела и не пила достаточно, чтобы поддерживать себя в силах, и страх, что у нее может пропасть молоко, становился все более реальным. "Что я буду делать, если не смогу накормить его?" – мелькало в ее голове.

Вдруг сердце Ирины замерло от жуткого вопля, пронзившего тишину, который исходил от потолка её однокомнатной квартиры, примерно над ней, где-то с два этажа выше. Этот звук был таким чуждым и тревожным, что на мгновение она оцепенела. В доме, насколько она знала, не осталось жильцов; большинство соседей покинуло район. Значит ли это, что кто-то вернулся? Или, что еще хуже, кто-то нежеланный проник в здание?

Маленький Даниил тоже почувствовал напряжение. Он начал нервничать и вскоре его плач наполнил угол, где они обосновались. Ирина, стараясь сохранить спокойствие обоих, быстро накрыла себя и младенца одеялом, оставив лишь небольшую щель для воздуха. Она прижала его к себе крепче, шептала успокаивающие слова, пытаясь заглушить его всхлипы.

Сердце билось у неё в груди как сумасшедшее, а руки слегка дрожали. Ирина прислушивалась к каждому шороху, пытаясь разобрать, кто или что могло издать тот страшный вопль. В доме вновь воцарилась тишина, нарушаемая только далекими звуками разоренного города и тихим шумом ветра, который время от времени проникал в квартиру сквозь щели.

Минуты тянулись бесконечно долго, каждая из них наполнена напряжением и неопределенностью. Ирина пыталась думать рационально. Её первой задачей было сохранить безопасность и спокойствие Даниила, но также она должна была решить, что делать дальше. Возможность, что кто-то находится так близко, навевала страх, но и вызывала вопросы. Может, это кто-то, кто также ищет убежище, или же это угроза, которой следует избегать любой ценой?

Пока она лежала под одеялом, сердце постепенно начало биться тише. Даниил успокоился, его дыхание стало ровным. Ирина знала, что скоро придется принимать решение. Оставаться здесь, в квартире, которая казалась им временным убежищем, было уже не так безопасно, как прежде.

Прошло некоторое время прежде, чем Ирина полностью успокоилась. В тихом сиянии рассвета, пробивающегося сквозь заколоченные щели, Ирина ласково погладила мягкие волосы Даниила. Он ворочался, слегка поморщившись, но не проснулся. Наблюдая за ним, она вдруг увидела в его чертах что-то знакомое, что-то очень дорогое её сердцу. Это были глаза его отца – те самые глаза, которые когда-то смотрели на неё с такой же безграничной любовью и нежностью, какую она сейчас чувствовала к своему сыну. Эти глаза, которые теперь она видела в Данииле, напоминали Ирине о временах, когда они с отцом ребенка еще были вместе, о временах до той катастрофы, которая разлучила их.

В полной тишине своей скромной квартиры, Ирина невольно погрузилась в воспоминания. Те дни казались ей теперь такими далекими и нереальными, словно это была другая жизнь, жизнь другого человека. Всё началось так невинно и обыденно – снег мягко падал за окном, покрывая улицы мягким белым покрывалом. Это был первый день рождения её сына, которому исполнился всего один месяц. Они только что вернулись из роддома, и семейное тепло наполняло их маленькую квартиру, где они планировали отпраздновать это маленькое, но такое значимое событие.

Отец Даниила, в тот день был полон оптимизма и радости. Он развешивал украшения, и его смех согревал Ирину изнутри, давая ей чувство полной безопасности и уюта. Воздух был пропитан запахом свежеиспеченного пирога и ароматом зимнего чая. На душе было спокойно и радостно, но внезапно все изменилось. Экстренные новости ворвались в их дом через телевизор, перебивая счастливые моменты. Громкие звуки сирен, раздававшиеся с улицы, нарушили покой. Они были как предвестники конца той жизни, которую Ирина знала. Паника быстро охватила город. Всё вокруг начало рушиться, как их планы и надежды на счастливое будущее вместе. Они схватили самое необходимое и побежали в подвал многоквартирного дома, где уже собрались другие обитатели жилого дома – все они искали убежище и понимание происходящего.

В подвале они прожили неделю, каждый день которой был наполнен неопределенностью и страхом. Отец Даниила пытался подбадривать остальных, стараясь поддерживать моральный дух своей маленькой семьи и соседей. Однажды он пообещал, что найдет помощь, что разберется, что же происходит на самом деле. Он ушел искать ответы и помощь, но так и не вернулся. Это обещание стало последним его словом Ирине и Даниилу.

С этими горькими воспоминаниями, всплывавшими из глубин её памяти, Ирина почувствовала, как усталость наконец овладевает ею. Её глаза становились все тяжелее, и даже беспокойство о будущем не могло больше держать её в бодрствующем состоянии. Обнимая своего малыша, который спал рядом, она позволила себе на мгновение отдохнуть.

С той зимы жизнь Ирины и её маленького сына Даниила радикально изменилась. На улицах продолжались беспорядки и неопределённость, но внутри их многоквартирного дома установилось хрупкое равновесие. В первые дни после того, как отец Даниила исчез, жильцы дома, осознавая, что предстоят тяжелые времена, забаррикадировали подъезд. Они наскоро соорудили баррикады из старой мебели, досок и всего того, что могло помочь укрепить входы. После этого, каждый заперся в своей квартире, готовясь пережить длительную осаду.

Ирина, благодаря положению своей квартиры, где была отдельная металлическая дверь, чувствовала себя относительно в безопасности. Многие соседи из её подъезда, покинули свои квартиры, оставив их пустыми, бросив зачастую и запасы продовольствия. В первые месяцы Ирина обходила заброшенные квартиры, находя там консервы, упаковки сухого молока, бутылки с водой и другие припасы. Это позволило ей и её сыну выжить, когда собственные запасы начали стремительно таять.

Однако, по мере того как весна переходила в лето, и запасы в заброшенных квартирах иссякали, ситуация стала ухудшаться. Жители дома, понимая, что еды становится всё меньше, начали организовывать поочередный обход квартир, делясь тем немногим, что удавалось найти. Соседская солидарность помогла многим пережить самые тяжелые моменты, но не все смогли выдержать давление и страх перед неизвестным будущим.

К концу лета большинство жителей дома ушли в поисках лучшей жизни. В здании остались лишь несколько человек, в их числе Ирина с Даниилом и бабушка-инвалид, живущая тремя этажами выше.

Ирина проснулась от пронзительных лучей солнца, которые, пробиваясь сквозь щели заколоченных окон, озаряли тусклые стены её однокомнатной квартиры. Было уже ближе к полудню, а тихие звуки города за пределами их временного убежища напоминали о том, что жизнь, хоть и изменившаяся до неузнаваемости, продолжается.

Интерьер квартиры был простым и функциональным, но носил на себе явные следы длительной изоляции. Гостиная, которая одновременно служила спальней и кухней, была заполнена предметами первой необходимости. Угол комнаты занимал небольшой диван, покрытый изношенными подушками и старым одеялом, который служил Ирине кроватью. Рядом стоял манеж для Даниила, обитый мягкими одеялами, чтобы обеспечить ребенку комфорт и безопасность. Напротив дивана находилась небольшая кухонная зона с электрической плитой, которая давно не использовалась, поскольку электричества уже давно не было.

Повсюду лежали разбросанные вещи: несколько книг, фотографии лучших моментов семейной жизни, которые теперь казались такими далекими, и детские игрушки, которые развлекали Даниила в те редкие моменты, когда он не спал или не нуждался во внимании матери. Стены квартиры были покрыты слоем пыли, который Ирина время от времени пыталась вытереть, но из-за нехватки воды и постоянного проникновения пыли и грязи с улиц, уборка превратилась в сизифов труд.

Ирина осторожно взяла на руки проснувшегося Даниила, который сразу же начал искать утешение у неё на груди. Малыш быстро успокоился, посасывая грудное молоко, что было для Ирины моментом мира и тишины. После того как Даниил наелся и засопел, она аккуратно положила его в манеж, где он мог безопасно поиграть под присмотром матери.

Теперь, когда Даниил был занят, Ирина решила пересчитать оставшиеся припасы. Она тщательно проверяла каждую консервную банку, пакетик с сухим молоком и бутылки с водой. Запасы, казалось, таяли на глазах, и каждый раз при подсчете их становилось все меньше. Сидя на полу рядом с манежем, она перебирала в уме варианты: остаться в этой квартире, которая становилась все более душной и тесной, или же покинуть её в поисках лучшего места.

Ирина глубоко задумалась. Её взгляд скользил по комнате, останавливаясь на маленьком манеже, где Даниил, уже сытый и довольный, мирно играл с простым деревянным кубиком. Наблюдение за ним приносило ей радость, но в то же время напоминало о серьёзности их положения. Они могли бы остаться здесь, в этой квартире, которая служила им убежищем последние месяцы. Ирина знала каждый уголок этого места, каждую щель, через которую просачивался воздух. Она приучилась к постоянному шуму ветра, который гулял по пустым коридорам заброшенного дома. Но этот шум напоминал о том, что мир вне этих стен непредсказуем и полон опасностей. С другой стороны, оставаться значило обрекать себя и малыша на неизбежное ухудшение условий. Провизия таяла на глазах; вода становилась всё более драгоценной. Каждый день приносил новые испытания, и Ирина всё чаще ловила себя на мысли, что ей нечего будет дать Даниилу завтра. Могла ли она рискнуть его будущим, оставаясь в изоляции, когда за пределами их временного убежища возможно существовали места, где жизнь начала налаживаться?

Мысль о том, чтобы попробовать найти других людей, группы, которые, возможно, смогли создать какое-то стабильное и безопасное место, всё чаще приходила ей в голову. Неизвестность пугала, но и манила одновременно. Если где-то в этом хаотичном новом мире были люди, которые сумели найти способ выживать вместе, обеспечивая друг друга едой, водой и защитой, неужели она могла проигнорировать возможность присоединиться к ним ради спасения своего ребёнка? Принятие решения не было лёгким. Каждый сценарий казался Ирине рискованным, каждый шаг вне известной территории – шагом в неизведанное. Но с каждым днём, когда она видела, как Даниил становится всё активнее и требует всё больше пищи, понимание того, что они не могут оставаться на месте, становилось всё яснее.

Ирина медленно встала с пола, на котором сидела, погруженная в свои размышления. Ноги её подкашивались, и она чуть не потеряла равновесие. Голова была как в тумане, сердце колотилось так сильно, что её дыхание стало прерывистым и тяжелым. Она приложила руку к груди, пытаясь усмирить бешеный ритм сердца, закрыв глаза на мгновение, чтобы собраться с силами. Но когда она их открыла, в её взгляде читалась решимость. В глубине души Ирина уже приняла решение. Она знала, что остаться здесь – значит потерять всё, что еще можно спасти. Она снова посмотрела на Даниила, который играл в манеже, его беззаботные движения и довольные звуки были для неё напоминанием о том, что ставки были слишком высоки.

Она подошла к шкафу, где хранились их вещи, и начала аккуратно складывать одежду. Каждое движение было взвешенным и рассудительным. Ирина выбирала только самое необходимое: несколько комплектов теплой одежды для себя и Даниила, теплые одеяла, которые могли пригодиться в дороге, и несколько пар обуви. Всё это она складывала в старый, потрепанный рюкзак, который когда-то сопровождал её в многочисленных походах. Затем она подошла к кухне, где начала перебирать оставшиеся запасы продовольствия. Ирина выбрала несколько банок консервированных овощей, пару упаковок круп и сухих завтраков, несколько пачек соли и сахара, а также чистую питьевую воду. Это было немного, но достаточно, чтобы продержаться первое время. Она упаковала всё это в несколько плотных пакетов, уделяя особое внимание тому, чтобы они были легки для переноски. После того как основные вещи были собраны, Ирина не забыла про аптечку. Она проверила наличие самых необходимых медикаментов: антисептики, бинты, несколько упаковок антибиотиков, обезболивающие и лекарства, которые могли бы понадобиться для Даниила. Всё это она аккуратно разложила в отдельный пакет.

Наконец, перебрав всё, что могло быть полезным в дороге, Ирина посмотрела на своё отражение в маленьком зеркале, висящем у входной двери. Её лицо было бледным, глаза – усталыми, но в них горел свет решимости и надежды. Она глубоко вздохнула, проверила, все ли готово, и направилась к манежу, чтобы подготовить Даниила к предстоящему путешествию.

Ирина подошла к манежу, где Даниил, с интересом исследуя свою маленькую игрушку, заметил её приближение и улыбнулся. Его беззаботная улыбка на мгновение заставила её забыть обо всех тревогах. Она нежно подняла его на руки и, устав улыбаясь через усталость, шепотом произнесла: "Давай присядем на дорожку, сынок." Её голос дрожал от сдерживаемых эмоций, ведь каждое слово, каждый жест был пропитан огромной любовью и заботой о малыше. Они медленно присели на кровать, которая теперь казалась больше походным лагерем, чем местом для отдыха. Ирина прижала Даниила к себе, и он, чувствуя близость матери, начал тянуться к груди. Она покормила его, глядя в его большие любопытные глаза, наполняясь при этом миром и тишиной этого момента. На мгновение ей показалось, что они – единственные люди во всей вселенной.

После того как Даниил наелся и его маленькие глазки начали медленно закрываться, Ирина аккуратно положила его обратно в манеж, чтобы собрать последние вещи. Она взяла большой туристический рюкзак, в который уже упаковала большинство припасов и одежды. Теперь она добавила туда несколько пакетов с продуктами, аптечку и немного детских игрушек – все, что могло пригодиться в дороге. Рюкзак получился тяжелым, но управляемым. Затем Ирина взяла слинг, мягкую тканевую переноску, которая позволяла носить Даниила, оставляя руки свободными. Она аккуратно поместила малыша в слинг, обеспечив ему удобное и безопасное положение. Даниил, чувствуя себя близко к матери, радостно загугукал, его маленькие ручки тянулись к её лицу.

После того как все было готово, Ирина вздохнула, посмотрела на квартиру, которая была их оплотом все последние месяцы. Каждый уголок, каждый предмет напоминал о днях, проведенных здесь. Сейчас всё это оставалось позади. Она глубоко вздохнула, подошла к двери, открыла её и вышла, решительно захлопнув за собой. На мгновение ей захотелось обернуться, но она сдержалась.

Ирина, крепко держа Даниила в слинге, медленно направилась к пожарной лестнице, которая находилась в конце длинного, мрачного коридора. Квартиры соседей стояли открытыми, зияющими пустыми проемами. Ветер завывал в коридорах многоэтажки, создавая жуткую, почти призрачную музыку, которая эхом отдавалась в пустоте заброшенного здания. Она проходила мимо этих открытых дверей, и каждая из них напоминала ей о бесповоротности принятого решения уйти.

Она начала спускаться вниз, держась за холодное металлическое перила лестницы. С каждым шагом она ощущала, как уверенность в своем решении смешивается с тревогой за будущее. Их квартира находилась на двенадцатом этаже, и предстояло долго спускаться вниз. Когда Ирина достигла десятого этажа, в её голову внезапно закралась тревожная мысль.

"А как же бабушка на пятнадцатом этаже?" – вспомнила она. Эта женщина в возрасте, которую Ирина всегда называла на "Вы", жила одна, не имея ни родных, ни друзей поблизости. Ирина знала, что бабушка имеет некоторые припасы, возможно, даже больше, чем могла бы использовать сама, но без помощи она не смогла бы долго продержаться. Ирина остановилась, опершись спиной о холодную стену. Страх за собственное благополучие и благополучие её маленького сына боролся в ней с чувством долга перед одинокой старушкой. "Как я могу оставить её умирать одну?" – пронеслось в её голове. Вдруг весь страх и неуверенность, который она испытывала ранее, отступили перед этим внезапным порывом сострадания. Решив, что не может оставить бабушку на произвол судьбы, Ирина повернулась и направилась обратно вверх по лестнице. Каждый шаг давался ей с трудом, ведь усталость от многих месяцев беспокойства и нехватки полноценного питания сказывалась всё сильнее.

Достигнув пятнадцатого этажа, Ирина задержала дыхание, подготовившись к встрече. Она медленно постучала в дверь нужной квартиры. Сердце колотилось в ожидании ответа, каждый удар напоминая о риске, который она приняла, возвращаясь сюда. В тишине, разрезаемой лишь звуками ветра, казалось, время остановилось. Ирина подождала, надеясь услышать в ответ голос. В тяжелом ожидании ответа Ирина вновь стучала в дверь бабушкиной квартиры, на этот раз громче. Звук стука гулко разносился по пустому этажу, усиливая ощущение мрачной пустоты заброшенного здания. С каждым ударом её сердце сжималось от беспокойства. Снова последовала лишь гробовая тишина.

Ирина задержала дыхание и медленно повернула дверную ручку, проверяя, не заперта ли дверь. Дверь поддалась, скрипнув, и слегка приоткрылась. Ирина осторожно толкнула её, и дверь распахнулась, высвобождая в коридор струйку света из квартиры. Даниил, всё это время тихо сидевший в слинге у Ирины на груди, тоже замер, чувствуя напряжение своей матери. Малыш смотрел на неё широко раскрытыми глазами, полными вопросов и недоумения. Ирина вошла в полумрак коридора.

– Бабушка, вы здесь? – окликнула она, надеясь услышать хоть какой-то ответ. Но тишина стала единственным ответом. С каждым шагом вглубь квартиры её тревога усиливалась. Сначала она заглянула в гостиную. В полумраке комнаты мебель выглядела как наброски на картине – очертания стульев и дивана плавно сливались с тенями. Никого.

Затем она направилась к кухне. Свет из окна слабо освещал комнату, и Ирина едва различала контуры предметов. Когда она вошла, её взгляд упал на пол, и сердце в её груди замерло. Там, на кафельном полу кухни, лежала старушка на животе, а рядом с головой – расплывшееся темно-багровое пятно. Ирина инстинктивно зажала рот руками, чтобы сдержать крик. Сердце Ирины колотилось так сильно, что каждый удар казался эхом, разносящимся по всей квартире. В воздухе висела тяжёлая атмосфера страха и тревоги. Она старалась максимально сдерживать свои эмоции, чтобы не напугать маленького Даниила, который, казалось, чувствовал напряжение матери и внимательно наблюдал за ней своими большими, испуганными глазами. Осторожно, словно боясь нарушить зловещую тишину, Ирина наклонилась над телом старушки. В затылке женщины зияла рваная дыра – ужасающее свидетельство насильственной смерти. Похоже, рана была нанесена чем-то тяжёлым и острым, возможно, маленьким топориком или молотком. От увиденного Ирина едва сдерживала приступ рвоты; ей пришлось прикрыть рот рукой, чтобы собрать себя и не поддаться панике.

Тяжесть момента усугублялась осознанием того, что убийство произошло здесь, в этом самом здании, возможно, на этом же этаже. "Убили… Кто мог это сделать? А что, если убийца все еще здесь? В соседней квартире или где-то поблизости?" – мысли судорожно метались в её голове. Внезапно Ирина вспомнила о жутком вопле, который разбудил её утром. Этот звук, который тогда показался ей лишь страшным сном, теперь обретал зловещие очертания реальности.

"Дура, дура," – укоряла она себя про себя, обвиняя в недостатке бдительности. Как она могла забыть тот вопль? Как могла не соединить его с опасностью раньше? Она была так поглощена своими раздумьями о будущем, что упустила очевидные признаки угрозы рядом.

Теперь, стоя в полумраке кухни рядом с телом старушки, Ирина чувствовала, как холодок пробегает по её спине. В каждой тени, в каждом шорохе, казалось, таится потенциальная опасность. Ситуация требовала немедленных действий. Она не могла больше задерживаться здесь, осознавая, что каждая минута повышает риск столкнуться лицом к лицу с убийцей.

Ирина, пытаясь сохранять хладнокровие после шокирующей находки, начала медленно отступать из квартиры старушки. Её ноги казались свинцовыми, каждый шаг давался с трудом. Когда она вышла в коридор, страх и адреналин взяли верх. Внезапный порыв, желание как можно скорее оказаться подальше от этого места смерти и опасности, заставил её броситься к лестнице. В спешке Ирина не заметила консервную банку, используемую как пепельницу, которая стояла на одной из ступенек пожарной лестницы. Столкнувшись с ней, она пошатнулась, а банка с грохотом покатилась вниз по металлическим ступеням, разбрасывая окурки. Звук был громким, отдаваясь в пустоте заброшенного здания. Сердце Ирины заколотилось ещё сильнее, когда она, не останавливаясь, продолжила бег.

Она бежала, едва касаясь ступенек, словно летела сквозь сумрак, пролетая этаж за этажом. Вниз, всё вниз, пока воздух в легких не начал заканчиваться, а мышцы не заболели от напряжения. Ругательства срывались с её губ несмотря на попытки держать себя в руках, каждое слово отдавалось эхом по лестничной клетке.

На втором этаже Ирина, наконец, остановилась, опираясь руками на колени и глубоко дыша. Она старалась восстановить дыхание, каждый вдох был тяжелым и острым. Даниил, все это время плотно прижатый к ней в слинге, плакал. Его испуганные всхлипы пронзали её сердце, заставляя чувствовать себя ещё более уязвимой и одинокой. Она прижала его к себе крепче, шепча успокаивающие слова и поглаживая по спине, пытаясь передать ему своё тепло и защиту. Ирина огляделась вокруг, осматривая мрачный, пустой лестничный пролёт второго этажа. Она знала, что должна продолжать движение. Убедившись, что Даниил хорошо закреплён, и с новыми силами направилась к выходу из здания.

Ирина осторожно спустилась на первый этаж. В коридоре было тихо, только их шаги отзывались эхом в пустом пространстве. Воздух внутри был затхлым и пыльным, ведь окна были плотно заколочены досками. Жильцы этого дома старались сохранить не только имущество, но и обеспечить себе хоть какую-то защиту от мародеров, чье присутствие в городе стало обыденностью. Вся обстановка вокруг была покрыта толстым слоем пыли, который оседал на мебели, окнах и даже на стенах, создавая печальное ощущение забвения и заброшенности. Ирина прошла к главной входной двери, где ее ожидания тут же обернулись разочарованием. Металлическая дверь была надежно закрыта. Она потянула ручку несколько раз с надеждой, что она поддастся, но дверь не шелохнулась.

Стремление покинуть это мрачное место усилилось, и она вспомнила о аварийном выходе, который располагался в противоположном крыле здания. Повернув за угол, Ирина ускорила шаг, стремясь как можно быстрее добраться до выхода. Даниил в слинге начал шевелиться, ощущая напряжение своей матери. Подходя к аварийному выходу, Ирина замерла от неожиданности. Из темноты, как призрак, возник силуэт человека, который медленно двигался к ней, перекрывая свет, сочившейся от двери ведущей на улицу. Её сердце снова забилось в тревожном ритме, и на мгновение казалось, что весь её путь к свободе окончательно перекрыт.

Фигура в темноте становилась всё ближе, и Ирина могла различить, что это был мужчина. Его одежда была потрепанной, в руке он держал что-то длинное и темное, возможно, какой-то инструмент или оружие. Ирина почувствовала, как страх подступает к ней.

– Кто вы? – едва слышно спросила Ирина, стараясь сдерживать дрожь в голосе. Её руки инстинктивно обняли Даниила, готовясь к худшему. Мужчина остановился, и его силуэт немного рассеялся в слабом свете, проникающем из-за его спины.

Когда фигура мужчины стала отчетливее в свете, пробивавшемся сквозь тусклый коридор, Ирина могла теперь рассмотреть его подробнее. Ему было, видимо, чуть за сорок, он был высоким и худощавым. Одежда на нем казалась как будто прошла через множество передряг: она была грязной, испачканной землей и потом, местами даже казалось, что на ней видны темные пятна, напоминающие кровь. Рубашка на мужчине была порвана в нескольких местах, словно она цеплялась за что-то острое, а его джинсы и кроссовки выглядели не менее изношенными.

Мужчина, казалось, едва заметно улыбался, что придавало его лицу странное, неприятное выражение.

– Кто вы? – спросила Ирина еще раз, на этот раз громче, в ее голосе звучала тревога. – Что вам нужно?

Ее слова отрезвляли, требовали ответа. Улыбка на лице мужчины стала шире, в его глазах промелькнула безумная искорка, что только усилило тревожное чувство в Ирине. Он начал перекидывать инструмент из руки в руку, словно взвешивая его. Теперь было ясно, что это небольшой строительный молоток. Это зрелище заставило Ирину инстинктивно прижать Даниила покрепче к себе.

– Я… я просто ищу, где бы переночевать, немного еды и воды, – наконец проговорил он, его голос звучал грубо и низко. Но его спокойный тон не соответствовал безумию в его взгляде и угрожающему виду молотку в его руках. Ирина пыталась оценить ситуацию. Ей нужно было пройти мимо этого человека, чтобы покинуть здание, но она не могла рисковать безопасностью Даниила. Она посмотрела на молоток, потом снова на глаза мужчины, ища в них признаки сочувствия или разума.

– Пожалуйста, просто позвольте нам пройти, – тихо сказала она, стараясь сохранить спокойствие. – Мы просто хотим уйти отсюда.

Мужчина на мгновение замер, взвешивая ее слова. Ирина чувствовала каждую секунду ожидания, каждое мгновение растягивалось до бесконечности. Она молилась о том, чтобы он отступил и дал им дорогу. Незнакомец медленно начал двигаться в сторону Ирины, его шаги были размеренными, но в каждом из них чувствовалась угроза.

– Положи рюкзак и иди сюда ко мне, дай тебя рассмотрю, – его голос звучал глухо и угрожающе, с намёком на зловещую шутку. Уголки его губ поднялись в странной улыбке, которая больше напоминала гримасу. Ирина инстинктивно отступила на шаг назад. Её сердце забилось в такт с ускоряющимися шагами мужчины.

– Пожалуйста, прошу, здесь все наши припасы, – её голос дрожал, пытаясь умолить мужчину оставить их в покое. Однако её слова только разозлили его больше.

– Быстро положила рюкзак и подошла сюда! – закричал он, и его крик разрезал тишину, отголоски его голоса отразились от стен коридора. Малыш, испуганный громкими звуками, начал плакать, его всхлипы наполнили пространство, делая ситуацию ещё более напряженной.

Ирина, едва сдерживая слезы, медленно сняла рюкзак со спины. Её руки дрожали, каждое движение казалось ей невыносимо тяжелым. Она положила рюкзак на пол, стараясь делать это как можно тише, но звук падения рюкзака всё равно гулко прозвучал в коридоре. Она не отводила взгляда от мужчины, чьи глаза теперь сверкали каким-то безумным огнем. Несмотря на его требования подойти ближе, инстинкт самосохранения подсказывал Ирине, что это последнее, что она должна делать. Она начала медленно отходить назад к лестнице, стараясь сохранять дистанцию между собой и этим человеком. Каждый её шаг назад был взвешен и осторожен. В голове Ирины крутилось множество мыслей о том, как выбраться из этой ситуации. Она понимала, что, если мужчина решит атаковать, её шансы убежать с младенцем на руках будут минимальны.

Мужчина медленно нагнулся и поднял рюкзак, не спуская глаз с Ирины. Он тщательно его осмотрел, перебирая припасы, которые были там наскоро собраны. Ирина, пользуясь этим моментом, прибавила шагу, стараясь как можно скорее добраться до лестницы. Как только Ирина начала отступать, мужчина, заметив это, резко поднялся. В его глазах сверкнуло безумие, и он завопил, потряхивая в воздухе молоток: "Стой, тварь, иначе раскромсаю тебе все лицо!" Этот крик, полный ярости и угрозы, заставил Ирину почувствовать, как кровь стынет в её жилах. Но страх за свою жизнь и жизнь Даниила дал ей силы для отчаянного броска.

Она не стала терять ни секунды, бросившись вверх по лестнице на второй этаж. Её сердце бешено колотилось, каждый удар казался громче шагов преследователя, отдающихся в пустой лестничной клетке. Дыхание стало прерывистым и тяжелым, каждый вдох сжигал грудь, но она не могла остановиться. Повернув за угол, Ирина увидела перед собой узкий коридор, ведущий к трём квартирам. В отчаянии она бросилась к ближайшей двери, сердце её подскакивало при каждом шаге, и в голове крутилась только одна мысль – чтобы дверь была открыта. Она почти не чувствовала ног под собой, когда добралась до двери и схватила ручку. "Пожалуйста, пусть будет открыта," – молилась она про себя, пытаясь подавить внутренний ужас.

Ирина дернула за ручку, и к её невероятному облегчению дверь поддалась. Она тихонько вскользнула внутрь, едва веря своему счастью. За дверью оказалась маленькая прихожая, слабо освещенная светом из окна в конце коридора. Ирина аккуратно закрыла дверь за собой, стараясь не издавать лишних звуков. Её дыхание постепенно начало успокаиваться, хотя сердце все еще колотилось от страха и напряжения последних минут. Внутри квартиры было тихо и пусто, словно её давно забросили. Ирина осторожно прислонилась к двери, прижимая к себе Даниила, который всё еще тихонько всхлипывал.

Шаги незнакомца звучали громко и решительно, отражаясь от стен лестничной клетки, когда он поднимался на этаж, где пряталась Ирина с сыном. Грубые ругательства, которые он выкрикивал, по мере того как осматривал каждую квартиру на этаже, разрывали тишину, делая воздух еще более напряженным. Ирина, держа Даниила на руках, медленно подошла к куче строительного мусора у двери, где лежал кирпич. Её руки дрожали, когда она подбирала его, стараясь не издавать лишнего шума. Слегка прижав руку к рту сына, чтобы заглушить его тихие всхлипы, она осторожно пригнулась у дверного проема, готовясь к самому крайнему действию. Сердце её билось так громко, что Ирина боялась, его могут услышать.

Незнакомец, между тем, завершил обыск дальней квартиры и направился к той, где они прятались. Он зашел на кухню, шаря по шкафам в поисках чего-то ценного или еды. Затем его тяжелые шаги направились в сторону гостиной, где скрывались Ирина и Даниил. Каждый шаг приближал его к их временному укрытию, и каждый шаг заставлял Ирину сжимать кирпич все крепче. Когда силуэт незнакомца появился в дверном проеме, Ирина, собрав в себе все силы и отбросив всякие сомнения, со всей мощью ударила его по затылку острой кромкой кирпича. Удар был молниеносным и точным. Мужчина завопил от боли, потеряв ориентацию в пространстве. Он покачнулся и ухватился за стену, пытаясь не упасть.

Ирина отступила на шаг назад, готовая к дальнейшим действиям, если это потребуется. Её дыхание было резким и частым, каждый вдох смешивался с чувством страха и облегчения от того, что первая угроза была нейтрализована. Незнакомец попытался сориентироваться, но очевидно был слишком ошеломлен, чтобы сразу понять, что произошло.

С каждым криком мужчины, который орал на Ирину: "Сука, ты разбила мне голову!" – окружение в комнате погружалось в незримую темноту. Он нащупал кровь на голове, что только добавило ярости в его голос. Ирина не собиралась дожидаться, что будет дальше. Она почувствовала, что каждая секунда задержки может стоить ей жизни.

Сердце её бешено колотилось, когда она резко рванула к дверному проему, минуя ошеломленного и раненого мужчину. И прежде, чем мужчина осознал, что происходит, Ирина уже мчалась к лестнице. Она бежала по ней ступенька за ступенькой, чуть не спотыкаясь в спешке, её дыхание было громким и прерывистым. Достигнув первого этажа, Ирина быстро схватила свой рюкзак, который ранее оставила в вестибюле здания. Без раздумий она бросилась к аварийному выходу, где ранее появился мужчина. Дверь, к счастью, была открыта, и она, не теряя ни секунды, выскочила на улицу.

Свет сентябрьского солнца ослепил её на мгновение. Несмотря на яркость дня, воздух был пронизан холодом, что было необычно для этого времени года. Ирина продолжала бежать, не сбавляя темпа. Она пробежала три квартала, едва различая, куда именно она направляется. Улицы были пустынны, как будто мир вокруг замер в ожидании чего-то ужасающего. Впереди показалась заброшенная автозаправка с выбитыми окнами. Ирина, исчерпав себя, юркнула под прилавок внутри здания заправки. Здесь, в относительной безопасности и скрытности, она наконец смогла немного перевести дух. Её сердце все еще колотилось от пережитого страха и адреналина, а руки дрожали от напряжения и усталости.

Подавив дрожь в голосе и стараясь унять страх, который всё ещё ощущался в каждом уголке её сознания, Ирина медленно расположилась под прилавком заброшенной автозаправки. Сквозь разбитые окна проникали лучи холодного сентябрьского солнца, создавая на полу странные тени. Воздух внутри был прохладным и пах машинным маслом и пылью. Ирина обернула себя и малыша своим изношенным, но теплым пальто, пытаясь изолировать их от леденящего ветра, который находил свой путь внутрь.

Даниил всё это время был крайне встревожен и напуган. Шум, крики и резкие движения за последний час привели его в состоянии глубокого стресса. Он плакал тихо, глубокие всхлипы периодически прерывались, когда он пытался перевести дыхание. Ирина прижала его к груди, нежно гладя по спинке, шепчя на ушко успокаивающие слова. "Всё хорошо, мой малыш, мама здесь с тобой. Ничего не бойся," – повторяла она, едва сдерживая свои собственные слезы. Она мягко поддерживала его головку одной рукой, пока другой осторожно расстегивала свою рубашку, чтобы дать ему грудь. Даниил, почувствовав близость матери и её тепло, постепенно начал успокаиваться. Когда он прильнул к груди, его маленькие ручки крепко схватились за её палец, и его тело постепенно расслабилось.

Это был момент тихой уединенности среди хаоса, который царил снаружи. Забытый мир и его ужасы на мгновение отступили, оставив место лишь для этой крошечной, уютной обители под прилавком. Ирина продолжала успокаивать Даниила, нежно поглаживая его по голове и спине, поддерживая его маленькое тело своим теплом. В этот момент она снова почувствовала глубокую связь с сыном, напоминание о том, что их связь – это самое важное, что у нее есть, самое ценное, что она должна защищать. Время, казалось, замедлило свой бег. Внешний мир, с его бурями и разрушениями, отступил, оставив их в покое.

Глава 2: Первые шаги

После того как напряжение последних событий немного спало, Ирина почувствовала, как её дыхание становится более ровным, а сердце – менее бешеным. Даниил, уставший от переживаний, тихо заснул в слинге, плотно прижавшись к её груди. Ирина осторожно опустила руку, проверяя, не слишком ли туго прижат её сын, убедившись, что его положение комфортно и безопасно. Потом она медленно встала, на мгновение задержав дыхание от остаточной слабости в ногах. После недавнего нападения каждое движение казалось ей испытанием. Ирина начала осматривать помещение автозаправки, которое теперь стало их временным убежищем.

Первым делом её взгляд упал на кассу. Опустевшая, она когда-то была местом, где водители могли расплатиться за топливо и закуски. Теперь же в кассе не осталось ни денег, ни кассовых аппаратов, только пустота и забвение. Ирина подошла к прилавку, где ранее лежали снеки и напитки. Полки, которые когда-то были заполнены товаром, теперь были пусты и покрыты толстым слоем пыли, словно никто не трогал их уже много лет. Взгляд Ирины скользнул по грильнице и кофемашине, которые тоже были заброшены и покрыты слоем жира вперемешку с землей. Она вздохнула, осознавая, что шансы найти здесь что-то съедобное стремились к нулю. Однако она не теряла надежды найти что-то полезное, что могло бы пригодиться в их дальнейшем пути.

Пройдя мимо грильницы и кофемашины, Ирина направилась к туалетным комнатам. Вход в них оказался слегка приоткрытым, и она толкнула дверь настежь. Внутри царил полумрак и прохлада. Она включила фонарик, который всегда носила с собой, и осветила помещение. Туалеты были пусты, краны заржавели, а зеркала – разбиты. Ирина тщательно осмотрела каждый угол, надеясь найти хотя бы запасные рулоны туалетной бумаги или чистящие средства. Далее она проверила технические помещения – маленькую комнату, где хранились инструменты и принадлежности для обслуживания заправки. Здесь, среди старых тряпок, пустых бочек и различного рода инструментов, Ирина нашла несколько полезных вещей: маленькую канистру для топлива, которую она подвязала позднее к рюкзаку, кусок хозяйственного мыла и небольшой нож, который она предусмотрительно опустила в правый карман.

Закончив осматривать помещения, Ирина решила, что пора двигаться дальше. Она медленно вышла из заправки, её взгляд осторожно скользил по окрестностям, пытаясь оценить ситуацию. На улице царила необычная тишина, разрываемая лишь редким шелестом ветра, который нес с собой пыль и сухие листья. Солнце уже начало склоняться к горизонту, окрашивая небо в бледно-оранжевые оттенки. Время было около четырех часов дня, и Ирине необходимо было найти место для ночлега, прежде чем наступит темнота. Перед ней простиралась четырехполосная дорога, которая вела в двух направлениях. Один конец дороги упирался в огромный, теперь заброшенный торговый центр, который располагался у станции метро. В другом направлении дорога вела к лесопарку, который казался ей мрачным и неприветливым, особенно с наступлением вечера.

Ирина стояла, взвешивая свои опции. Торговый центр мог предложить больше возможностей для укрытия и, возможно, даже какие-то оставшиеся припасы, но также он мог привлечь и других выживших или мародеров. Лесопарк предлагал естественное укрытие и меньшую вероятность столкновения с другими людьми, но зато там было меньше шансов найти пищу и другие ресурсы.

Подумав и взвесив все "за" и "против", она решила направиться к торговому центру. Путь к центру представлялся более рискованным, но возможность найти там припасы и укрытие казалась ей более привлекательной.

Она аккуратно пересекла дорогу, внимательно осматривая окрестности на предмет признаков других людей или опасности. После, пройдя несколько кварталов, Ирина начала ощущать усталость в ногах, но зрелище торгового центра, который теперь был уже совсем близко, придало ей сил. "Вот и он," – подумала она, подходя к торговому центру, Ирина ощущала, как нервное напряжение нарастает. Здание казалось ей гигантским, с его пустыми, темными витринами и закрытыми на замок дверями. Она начала обходить его вокруг, пытаясь найти вход или хотя бы место, где можно было бы спрятаться на ночь. Каждый шаг напоминал ей о том, что ночь не за горами, и важность нахождения укрытия становилась всё более актуальной. Пройдя вдоль нескольких заблокированных входов, Ирина наконец нашла дверь, которую удалось открыть. Сердце её забилось в предвкушении и страхе, что может обнаружить внутри. Она осторожно заглянула внутрь, готовая к любым вызовам, которые могли возникнуть на пути.

Пройдя через дверь, Ирина оказалась в просторном пространстве торгового центра, которое когда-то кишело жизнью, суетой покупателей и разнообразием товаров. Теперь же перед её глазами простиралась сеть коридоров, петляющих между пустыми магазинами. Колонны удерживали крышу, добавляя интерьеру некий монументальный вид, но при этом напоминая о пустоте и заброшенности этого места. Центральная часть торгового центра оставалась удивительно светлой благодаря огромному стеклянному куполу, который ранее предназначался для создания эстетического освещения в течение дня. Солнечный свет, проникающий сквозь купол, создавал на полу игру теней и света, придавая окружающему пространству неожиданное очарование, несмотря на всю его пустоту и разрушение.

Ирина включила фонарик и начала осматривать ближайшие магазины. Одежда в них висела в рваных клочьях, манекены были опрокинуты или разбиты, полки пустовали, а витрины разбиты. Запах плесени и старой пыли витал в воздухе, напоминая о том, что этот место давно не посещали. Она аккуратно шагала по коридорам, внимательно оглядывая каждый уголок на предмет полезных находок или возможных угроз. Проходя мимо одного из магазинов спортивных товаров, Ирина заметила, что не все полки были полностью пусты. На полу, среди обломков и мусора, она нашла несколько спальных мешков и ковриков, которые могли пригодиться для ночлега. Также она обнаружила неповрежденный рюкзак, в котором остались несколько туристических аксессуаров: фляга, небольшой набор посуды и даже не распакованный портативный газовый баллончик. Она взяла с собой один спальный мешок, флягу, одну тарелку и набор столовых приборов, а также портативный газовый баллончик. Мешок подвязала над рюкзаком, а остальное разместила в основном рюкзаке. После данной операции рюкзак ещё больше увеличился в размерах и прибавил в весе.

Она продолжила свой обход, обращая внимание на каждый магазин, который мог предложить что-то полезное. В аптеке она нашла несколько пакетов бинтов, антисептиков и даже несколько упаковок антибиотиков, что было настоящей находкой. Хотя большинство полок было опустошено, некоторые медикаменты все еще оставались, спрятанные за поваленными полками или в разбитых ящиках. Каждая находка добавляла Ирине уверенности в том, что они смогут пережить еще одну ночь, а возможно, и множество последующих. Однако с наступлением темноты нужно было искать место для ночлега.

– Я хорошо знала это место, – произнесла Ирина вслух, словно обращаясь к невидимому слушателю. Она остановилась на мгновение, позволяя воспоминаниям заполнить пространство вокруг. Этот торговый центр был ей знаком не понаслышке. В студенческие годы, проведенные в одном из вузов Москвы, она часто приходила сюда с подругами. Они бродили по магазинам, любуясь яркими витринами, примеряли одежду и обсуждали последние новинки моды. Это было время беззаботности и молодости, когда будущее, казалось, ярким и полным возможностей.

Позже, уже будучи замужем, Ирина продолжала посещать этот торговый центр, но уже с мужем. Они любили проводить вечера в местном фудкорте на втором этаже, где можно было попробовать блюда со всего мира, или смотреть новинки кино в местном кинотеатре. Эти воспоминания были теплыми и светлыми, контрастируя с мрачной реальностью текущего момента.

«Кинотеатр…» – вдруг щелкнуло в её голове. Там действительно могло быть хорошее место для ночлега. Не в самом зале, конечно, который был слишком велик и холоден для комфортного пребывания, а, например, в будке оператора. Там могли быть кресла и, возможно, даже небольшой стол – все, что нужно для временного убежища. Но прежде, чем отправиться туда, Ирина решила осмотреть фудкорт на предмет полезных вещей. Она аккуратно поднялась по эскалатору на второй этаж, где располагался фудкорт. Поднявшись, она увидела перед собой разоренные и пустые стойки быстрого питания. Все было в беспорядке: стулья опрокинуты, столы – разбросаны, а на полу валялись разбитые тарелки и упаковки.

Ирина начала тщательно обследовать каждый уголок фудкорта. В одном из заброшенных кафе она нашла несколько закрытых пакетов сухариков и чипсов – не самая питательная пища, но в условиях выживания любой рацион имел значение. В заброшенном киоске с напитками она обнаружила несколько бутылок воды и закрытых банок газировки. Эти находки придал ей новые силы, ведь вода была ценным ресурсом. Продолжив свои поиски, Ирина пробиралась через главную площадь зоны для питания, где раньше витрины сверкали разнообразием и изобилием. Подойдя к стойке известной сети быстрого питания, она заметила что-то необычное за прилавком. С недоверием она подняла забытую коробочку куриных наггетсов. Внутри, к её удивлению, находилось несколько кусочков, выглядевших почти так же, как и в день их приготовления.

«Надо же», – усмехнулась в своих мыслях Ирина, – «спустя почти год они почти не испортились и остались в таком же презентабельном виде.» Этот момент был почти комическим на фоне всего того хаоса и разрушения, которые царили вокруг. Это наблюдение пробудило в Ирине смешанные чувства – от изумления до легкого отвращения – как могут продукты, предназначенные для быстрого потребления, пережить катастрофу лучше, чем само здание, которое их когда-то содержало.

Завершив обыск фудкорта, Ирина направилась по эскалатору на третий этаж к кинотеатру. Когда Ирина приоткрыла дверь в один из кинозалов, перед её глазами открылось угнетающее зрелище. Зал, когда-то бывший местом радостных сборищ и семейных походов на премьеры фильмов, теперь казался скорее забытым склепом, чем частью развлекательного комплекса. Она осторожно вошла внутрь, каждый её шаг вызывал эхо в пустом пространстве. Темнота в зале была почти абсолютной, нарушаемой лишь слабым светом фонарика в руках Ирины. Она направила его луч на ряды кресел, которые мерцали в тусклом свете. Кресла были покрыты толстым слоем пыли, и на многих из них виднелись следы грызунов и насекомых, которые успели здесь обосноваться. Некоторые сиденья были вырваны с мест или сломаны, создавая впечатление хаоса и разрушения.

Стены зала также были в удручающем состоянии. Обивка, когда-то яркая и новая, теперь была истертой, порванной и покрытой плесенью. В воздухе витал затхлый запах, напоминавший о долгом времени безлюдья. От влажности и отсутствия вентиляции краска на стенах начала отслаиваться, обнажая под ней старые слои, что придавало месту еще более жуткий вид

Ирина тщательно освещала каждый угол фонариком, стараясь не пропустить ничего важного, что могло бы пригодиться или указать на опасность. Экран кинотеатра был порван и обвис, словно гигантская серая тряпка, висящая перед ней в полной темноте. На полу валялись пустые коробки от попкорна, перевернутые стаканы для напитков и другой мусор, оставленный зрителями, которые, казалось, бросили это место в спешке и давно забыли о его существовании. Пройдя через зал и осмотрев его, Ирина решила, что здесь не место для ночлега. Несмотря на возможное укрытие, которое могли предложить кресла и углы, сама атмосфера зала казалась ей слишком подавляющей и мрачной. Поэтому она решила двигаться дальше, направившись к будке оператора, которую она рассматривала ранее, как место для ночлега.

После тщательного осмотра зала кинотеатра, Ирина направилась к будке оператора, расположенной в верхней части кинозала. Это место, казалось, могло предложить больше уединения и безопасности на ночь. Она поднялась по узкой металлической лестнице, которая слегка заскрипела под её весом. Ирина включила свой фонарик, чтобы осветить помещение, и осмотрелась вокруг, пытаясь оценить его на предмет пригодности для ночлега. Будка оператора оказалась небольшим помещением, с одним окном, выходящим в зал. Внутри стояли стол, два стула и шкаф с киноаппаратурой, которая уже давно утратила свою функциональность. Воздух в помещении был пыльным и стоячим, но не настолько душным, как в самом зале.

Она решила, что это место подойдет для убежища на ночь. Ирина начала готовить их новый ночлег. Сначала она расстелила спальный мешок, который взяла с собой из спортивного магазина на первом этаже. Мешок был теплым и прочным, идеально подходящим для укрытия в холодные ночи. Затем, для дополнительной безопасности, она взяла один из стульев и подперла им дверь, чтобы никто не мог войти без её ведома. Это дало ей чувство контроля и уверенности в том, что они могут спать спокойно.

Прежде чем приступить к своему ужину, Ирина решила уделить внимание Даниилу. Малыш крепко спал, но ему необходим был уход после долгого дня. Она аккуратно разбудила его, мягко поглаживая по спинке и шепча успокаивающие слова. Даниил проснулся, потягиваясь и поморщившись, но в скором времени его настроение улучшилось под внимательным и нежным взглядом матери. Ирина взяла пакет влажных салфеток, которые нашла в аптеке торгового центра. Она тщательно протерла ими мягкие места Даниила, особенно тщательно очистив кожу под подгузником, чтобы избежать раздражения. В условиях их непростых путешествий поддержание гигиены было особенно важно, чтобы предотвратить возможные заболевания и сделать их жизнь хоть немного комфортнее. Затем Ирина сменила подгузник, уложив под Даниила чистую пеленку. С каждым движением она говорила что-то малышу, держа его в курсе каждого действия, словно он мог понять каждое её слово. Это был их маленький ритуал, который помогал укрепить их связь и давал Ирине чувство нормальности в ненормальном мире. После этого Ирина приготовилась кормить Даниила грудью. Она устроилась поудобнее на стуле рядом со стеной. Ирина прижала сына к себе, и он начал кушать, мирно и доверчиво смотря на свою мать.

Завершив кормление, Ирина осторожно положила Даниила обратно в спальный мешок, убедившись, что он тепло одет и комфортно расположен. Затем она сама принялась за свой ужин, открыв консервы с гречкой и мясом. В тишине и относительной безопасности в будке, она медленно ела, размышляя о своих следующих шагах и о том, что их ждет впереди. Но в тот вечер, среди темноты заброшенного кинотеатра, они с Даниилом нашли способ чувствовать себя как дома, даже будучи далеко от него. Посидев еще некоторое время, погруженная в свои мысли и переживания о будущем, Ирина решила, что пора и ей попытаться отдохнуть. Она устроилась рядом с Даниилом, закрыла глаза и попыталась успокоить ум, чтобы набраться сил перед новым днем.

Тем не менее, несмотря на усталость, сон приходил к Ирине не сразу. Её мысли возвращались к тем дням, когда этот торговый центр был полон жизни. Она вспоминала смех своих подруг, шумные группы посетителей у киноафиш, детей, жаждущих попкорна перед долгожданным сеансом. Сейчас же, когда всё это осталось позади, каждый звук в пустом зале звучал как эхо другой жизни. Засыпая, Ирина старалась сосредоточиться на дыхании своего сына. Ритмичное, спокойное дыхание Даниила успокаивало её. Она плотнее затянула вокруг себя спальный мешок, погрузившись в сон.

Ночь прошла без происшествий. Тишина в торговом центре была нарушена лишь редкими порывами ветра и далекими звуками, которые могли быть всем чем угодно – от падения обломка плитки до шороха мелких животных, ищущих приют на ночь.

Несмотря на все напряжение и тревоги предыдущего дня, Ирина удивительно хорошо спала той ночью. Убежище в будке оператора оказалось удивительно уютным и защищенным местом, давая ей и малышу необходимый отдых и покой. Даниил пару раз за ночь просыпался, требуя внимания и пищи. Каждый раз, когда он начинал беспокоиться, Ирина нежно брала его на руки, кормила и успокаивала, пока он снова не засыпал, прижавшись к её груди.

Ранним утром, Ирина проснулась от тихого агуканья Даниила, который лежал рядом с ней и пытался привлечь её внимание, улыбаясь и потягиваясь в её сторону. После того как она покормила малыша, Ирина решила, что пора завтракать. Она достала из рюкзака остатки вчерашних консервов – гречка с мясом, которые ещё оставались свежими и вполне пригодными для утреннего приема пищи. Завтрак был простым, но сытным, и дал ей необходимые силы для предстоящего дня.

Взглянув на свои часы, Ирина увидела, что было около семи утра. День обещал быть длинным и, возможно, полным новых испытаний. Она начала собираться, упаковывая спальные мешки, рюкзак и остальные вещи, которые могли пригодиться в пути. В её планах было исследовать станцию метро, расположенную недалеко от торгового центра – всего в пятидесяти шагах от входа. Московское метро, известное своими глубокими и обширными тоннелями, действительно могло стать отличным убежищем. Эти мрачные, но крепкие подземные тоннели и станции, построенные на глубине многих метров под землей, предлагали защиту от внешних угроз – именно то, что нужно в постапокалиптическом мире.

Ирина знала, что система метро в Москве была спроектирована не только для перевозки пассажиров, но и как потенциальное убежище в случае военных угроз. Многие станции оборудованы герметичными дверьми и предназначены для выживания в экстремальных ситуациях. Это делало метро одним из наиболее желаемых мест для поиска укрытия в сложившихся обстоятельствах. Однако, с другой стороны, Ирина понимала, что подземелья могут быть также и опасными. Неизвестно, кто или что могло населять эти темные углы города в нынешних условиях. К тому же, в условиях катастрофы, системы метро могли быть повреждены или затоплены, что добавляло рисков. Но, несмотря на потенциальные опасности, перспектива найти там других выживших, возможно, даже дружелюбно настроенных и готовых к сотрудничеству, казалась достаточно привлекательной.

Ирина тщательно собрала свой рюкзак, убедившись, что ничего не забыла. Она вложила последние находки: небольшую бутылку воды, несколько консервных банок, медикаменты и теплую одежду. Каждый предмет был аккуратно уложен, чтобы облегчить доступ к нужным вещам в случае необходимости. С рюкзаком на плечах и малышом в слинге, Ирина вздохнула, настроившись на новый этап их пути, и вышла из будки.

Подойдя к эскалатору, она медленно начала спускаться, сначала на второй этаж торгового центра, затем на первый. Каждый её шаг вызывал легкий эхо в огромном пустом пространстве. Спускаясь, Ирина ощущала легкую дрожь от усталости и напряжения, которое еще не полностью отпустило ее после прошедших приключений.

Возле первого этажа Ирина задержалась у одной из витрин. На удивление, стекло было целым, что в нынешних условиях, казалось, почти чудом. Солнечный свет, проникающий через купол на крыше, создавал яркие блики на стекле, обрамляя ее фигуру светом. Ирина остановилась, чтобы посмотреть на свое отражение в уцелевшем стекле. После всего случившегося, непросто было узнать себя в зеркале, но, когда Ирина вгляделась в отражение, её губы неожиданно вытянулись в улыбку. Перед ней стояла высокая, подтянутая женщина с черными жгучими волосами и глубокими карими глазами. Её внешность всегда была красивой, и даже сейчас, в условиях постоянных испытаний и недостатка комфорта, её лицо оставалось привлекательным. Её волосы, несмотря на нехватку ухода, лежали мягкими волнами, что придавало им вид естественной и непринужденной красоты.

Маленький Даниил, уютно устроившийся в слинге у матери, внимательно наблюдал за её движениями. Когда его взгляд упал на стекло, и он увидел отражение своей мамы, его лицо расцвело улыбкой. Ирина, глядя на своего маленького сына, который улыбался ей через витрину, почувствовала, как её сердце наполняется теплом и любовью. Она улыбнулась ему в ответ, и в её глазах появился особенный блеск – тот, который зажигается только при осознании безграничной любви матери к своему ребенку.

– Даниил, – мягко произнесла она, её голос звучал ласково и утешительно, – ты знаешь, как сильно тебя любит мама? Ты – мой маленький мир, моя звезда, которая светит в самые темные дни.

Её слова текли естественно, наполненные искренней эмоцией и глубоким чувством. Её рука нежно коснулась его щеки, глаза не отрывались от его лица, искрящегося счастьем от материнского внимания.

Она взяла его маленькие ручки в свои, продолжая: «Каждый день, каждую минуту, когда я смотрю на тебя, я знаю, что все, что мы переживаем, – это ради тебя, ради нашего будущего. Ты делаешь меня сильнее, ты заставляешь меня бороться и идти вперед, несмотря ни на что. Мы вместе, мой малыш, и будем вместе, сколько бы нам ни пришлось пройти. Мама всегда будет рядом, всегда будет тебя защищать. Ты – мое сокровище, самое ценное, что у меня есть. И я обещаю, что мы найдем безопасное место»

Даниил смотрел на Ирину, поглощенный её словами. Его маленькое лицо выражало доверие и любовь, которые только дети могут ощущать к своим родителям. Он не понимал всех сложностей и опасностей их положения, но чувствовал безопасность и уверенность, которую ему давала его мама. После этого момента, когда слова были сказаны, и чувства выражены, Ирина медленно поднялась. Она взяла Даниила на руки, укутав его поближе к себе, и подошла к двери, готовая продолжить их путь.

За спиной Ирины и маленького Даниила, в то время, когда они смотрели на свои отражения в стекле витрины, на противоположной стороне торгового центра, на верхнем этаже, находилась таинственная фигура. Эта фигура, одетая в потертую, темную одежду, которая позволяла ей сливаться с полутемными углами и тенями заброшенного здания, тщательно прятала свое присутствие от любопытных глаз.

Она смотрела на Ирину и Даниила сверху вниз, используя старую, пыльную балюстраду в качестве укрытия. Ее глаза были полностью сосредоточены на них, а руки неподвижно держали бинокль, через который она наблюдала за каждым их движением. Это было не случайное наблюдение; фигура следила за ними с того самого момента, как они вошли в торговый центр, не пропуская ни одной детали.

Наблюдение началось сразу, как только Ирина и Даниил переступили порог торгового центра. Фигура заняла позицию за одной из перевернутых витрин на втором этаже, откуда открывался обзор на главный вход. Он (или она) видел, как они медленно перемещались между разрушенными магазинами, оценивая остатки товаров или ища что-то полезное. Фигура тихо пересекала зал, переходя от одной укрытой позиции к другой.

Когда они направились к будке оператора кинотеатра, фигура последовала за ними, удерживая безопасное расстояние. Незнакомец видел, как они осматривают кинозал, подходят к двери будки и входят внутрь. Он подошел поближе к кинозалу, но не решился войти. Вместо этого, выбрал удобное место для ночлега в предбаннике кинотеатра, где мог сохранять невидимость и в то же время контролировать выход из будки.

После того как Ирина и Даниил отошли от витрины и направились к выходу, фигура осторожно, стараясь не выдать своего присутствия, переместилась к следующему укрытию, чтобы продолжить наблюдение. Она перемещалась легко и бесшумно, как тень, мгновенно адаптируясь к изменениям в окружающей среде и следуя за Ириной и Даниилом на безопасном расстоянии, готовая к любым изменениям в их поведении или маршруте.

Когда мама с сыном вышли из торгового центра, их встретил холодный, порывистый ветер, который моментально окутал их своим дыханием. Утро было пасмурным, небо заволокло серыми, тяжелыми облаками, которые словно висели над городом, угрожая дождем. Воздух был наполнен пылью и землистым запахом, что делало дыхание тяжелым и неприятным. Мир вокруг казался серым и безжизненным, лишенным ярких красок. Ирина окинула взглядом окрестности, пытаясь ориентироваться в измененном ландшафте города. Здания вокруг носили следы разрушения: выбитые окна, обрушенные фасады, местами валялись кучи обломков. С улицы едва различимые звуки города донеслись до их ушей – где-то далеко лаяла собака, где-то скрипели металлические ворота на ветру.

Не теряя времени, Ирина подошла к входу подземного перехода, который представлял собой мрачный проход в земле, ведущий в недра города. Стоя у края ступенек, она на мгновение задержалась, пытаясь привыкнуть к темноте, которая царила внизу. Она знала, что каждый шаг в таком месте может быть рискованным, особенно когда не видишь, куда ступаешь.

Ирина включила фонарик, который осветил ступени перед ними, создавая на земле длинные, искаженные тени. Свет фонарика, хоть и был не очень ярким, помогал им ориентироваться в темноте. Она проверила надежно ли закреплен Даниил в переноске и начала осторожно спускаться вниз, контролируя каждый свой шаг. Её глаза настороженно следили за каждой деталью в свете фонарика, ища признаки присутствия других людей или возможные препятствия на пути.

Но спуск вниз по лестнице в подземный переход оказался более трудным, чем ожидала Ирина. Каждая ступенька, каждый пройденный метр здесь хранили следы беспорядка и разрушения. По мере того, как они спускались все глубже, обстановка становилась всё более мрачной. Ступени были покрыты слоем грязи, пыли и мусора. Валялись обломки от бетонных перемычек, разбитые фрагменты светильников, оборванные куски проводов, изгибы металлических перил. Всё это создавало серьёзные препятствия, требующие внимания и аккуратности при спуске. Ирина, крепко обняв сына и пытаясь удержать равновесие, осторожно ставила ногу за ногой, стараясь избегать особенно опасных участков. Стены вокруг них были исчерчены следами пожара и обшарпаны временем. Когда Ирина водила фонариком вдоль стен, свет отражался от осыпающейся штукатурки и обугленных пятен, создавая жутковатые тени, которые танцевали в темноте. Влажный воздух был пропитан запахом плесени и гнили, а каждый шаг поднимал небольшое облако пыли.

После спуска по двум пролетам, Ирина повернула налево, в сторону одного из боковых коридоров, ведущих к основному входу в метро. Здесь освещение было еще хуже, и она полагалась исключительно на свой фонарик. По мере продвижения вперед, на полу перед ними в свете фонаря стали видны пятна крови. Эти засохшие, темно-коричневые следы крови рассказывали о столкновениях или несчастных случаях, которые произошли здесь не так давно. Она осторожно ступала, стараясь не наступать на следы крови, чувствуя, как напряжение нарастает.

Внезапно, глубоко в переходе, раздался слабый шум – возможно, шаги или гулкий стук. Ирина замерла, направив фонарик в темноту впереди. Её рука инстинктивно сжала фонарик крепче, а взгляд пытался проникнуть сквозь темноту, чтобы определить, чего следует ожидать дальше.

Подойдя ближе к центральному входу в метро, Ирина ощутила, как шум внезапно прекратился, оставив после себя лишь глухую тишину. Она слегка помотала головой, пытаясь избавиться от внезапного чувства дезориентации, вызванного странным затишьем. Её дыхание звучало громко в тишине, и каждый выдох казался эхом, отраженным от стен подземного перехода. Но самое удивительное ожидало её впереди. За несколько шагов до входа в метро перед Ириной вдруг возникла массивная металлическая дверь. Она не помнила, чтобы раньше здесь было такое сооружение. Огромная, почти исполинская дверь выглядела как часть некой футуристической крепости или бункера. Это был гермозатвор, предназначенный для герметизации станции в случае химической, биологической или ядерной угрозы.

«Гермодверь или еще как-то её называют, гермозатвор,» – прошептала Ирина вслух, слова вырвались сами собой. Она вспомнила эти термины, потому что её муж, инженер-проектировщик, часто рассказывал ей о различных аспектах конструкции московского метро. В те дни он занимался расчетами осевых сжимающих нагрузок, приходящихся на монолитные конструкции. Как подрядная организация, они работали над многими проектами для метро, включая проектирование вестибюлей, переходов и прочих критически важных элементов инфраструктуры.

Подходя ближе к двери, Ирина ощутила, как её сердце забилось быстрее. Гермодверь была закрыта, и не было видно никаких очевидных способов её открыть. Поверхность двери была гладкой и холодной на ощупь, покрытой слоем пыли и грязи, что свидетельствовало о долгом времени её неиспользования. Ирина осветила фонариком механизм управления дверью, который находился сбоку. Контрольная панель была обесточена, и требовалось найти способ активировать систему открытия. Она начала осматривать панель, вспоминая, что муж иногда упоминал о резервных системах питания, которые могли быть активированы в крайних случаях. Она решила, что необходимо попробовать активировать систему управления дверью, возможно, найдя ручной рычаг или резервный источник питания, который мог бы запустить механизм открытия гермозатвора.

Ирина тщательно осматривала массивную конструкцию гермодвери, пытаясь найти хоть какой-то механизм или зацепку, которая могла бы подсказать, как её открыть. Она обходила дверь вокруг, исследуя каждый сантиметр металлической поверхности, ощупывая её в поисках скрытых кнопок или рычагов. Пальцы скользили по холодному металлу, оставляя следы на пыльном покрытии.

В это время маленький Даниил мирно спал в своей переноске, его тихие посапывания были единственными звуками, которые разбавляли мертвую тишину подземелья. Ирина время от времени бросала взгляд на сына, убеждаясь, что он в безопасности и ничто не угрожает его спокойствию.

После нескольких минут безуспешных поисков Ирина отступила на шаг назад, с разочарованием взглянув на неприступную дверь. Она погрузилась в свои мысли, размышляя о том, что делать дальше, когда вдруг тишину прервал едва уловимый звук. Сначала это был одинокий «бум», едва различимый, но затем последовали другие, каждый раз громче и настойчивее: «бум бум» и затем серия ударов «бум бум бум бум», которые стали настолько громкими, что Ирина вздрогнула от неожиданности. На мгновение она замерла, не веря своим ушам. Звуки исходили именно с той стороны гермодвери. От ужаса у неё перехватило дыхание. «Кто-то там…», – прошептала она, сердце бешено забилось в груди. Ирина не могла понять, пытается ли кто-то выбрать наружу или наоборот предлагает присоединиться к ним. В её голове крутились мысли о возможной опасности или, наоборот, о шансе на спасение.

Осторожно, стараясь не шуметь, Ирина приблизилась к двери, прижав ухо к холодному металлу. Удары продолжались, и теперь они казались всё более зловещими и отчаянными, наполняя подземелье мрачным резонансом. Они казались почти инфернальными, словно исходили из самых глубин земли, будучи вырваны из глотки самой бездны. С каждым новым ударом воздух вокруг становился всё более напряжённым и тяжёлым, усиливая чувство тревоги у Ирины. Приложив ухо к холодному металлу двери, Ирина на мгновение почувствовала, как сквозь гул ударов пробился чей-то крик – это был высокий, пронзительный звук, похожий на крик женщины или подростка. Этот крик был таким отчётливым и настолько полным страха, что у Ирины мгновенно волосы встали дыбом. Она не могла сказать наверняка, было ли это реально или её напряжённое воображение подыгрывало ей.

Сердце Ирины забилось в паническом ужасе. Она резко отпрянула от двери, почувствовав, как каждый удар по металлу отзывается в её собственной груди. Она быстро повернулась и, не оборачиваясь, побежала обратно к лестнице. Каждый её шаг отдавался гулким эхом в пустоте метро, усиливая ощущение собственной уязвимости. Ирина поднималась по ступеням, стараясь как можно быстрее отдалиться от гермодвери и того неизвестного ужаса, который, казалось, хотел вырваться наружу. Её дыхание было рваным и тяжёлым, каждый вздох давался с трудом Она бежала вверх, чувствуя, как страх преследует её по пятам, заставляя двигаться быстрее.

Достигнув начала подъёма, Ирина остановилась, глубоко дыша и прижимая руку к бьющемуся в груди сердцу. Оглядываясь через плечо, она видела лишь мрачный коридор метро, который тянулся за её спиной. Никаких звуков больше не доносилось из темноты, и это молчание казалось ей более угрожающим, чем зловещие удары и крики. Она вздохнула с облегчением, чувствуя, как ветер касается её лица, и пыталась отогнать остатки тяжелых мыслей, чтобы сосредоточиться на их дальнейшем пути.

Но в тот момент, когда казалось, что она сумела оставить за спиной ужасы темных коридоров и зловещие звуки, которые так напоминали страшный сон, едва оправившись после стресса, вызванного спуском в мрачные недра подземки, Ирина, внезапно ощутив чью-то присутствие, инстинктивно огляделась. Боковым зрением она заметила фигуру в потрепанной одежде – того самого человека, которого она ранее хорошенько приложила кирпичом.

Время словно замедлило свой бег. Человек внезапно возник сбоку, как призрак, или как демон из кошмаров, и прежде, чем она успела как-то среагировать, он одним мощным движением завел ей руки за спину, заломав их с такой силой, что Ирина только и смогла, что выдохнуть от боли. «Попалась, сучка!» – вопил он, и в его голосе звучала не только ярость, но и какое-то безумие. Ирина ощущала, как с каждой секундой ситуация становится всё более отчаянной. Боль в запястьях была невыносимой, и она чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, туманя взор. Она старалась дышать глубоко, чтобы сохранить спокойствие, но каждый вдох и выдох приносил лишь острую боль и разочарование от неудачных попыток освободиться. Ирина пошевелила руками, пытаясь найти хоть небольшую слабину в захвате своего нападавшего, но его хватка была неумолима, как стальные тиски. Она попыталась подвигаться корпусом, стараясь создать достаточно давления, чтобы сместить его руки и ослабить захват. Но каждое движение казалось лишь усиливать давление на её запястья, углубляя ощущение безысходности.

Минуты тянулись долго, каждая секунда была наполнена мукой. Ирина ощутила, как её силы покидают её. Ирина почувствовала, как страх сковал её, и в этот момент она поняла, насколько уязвима. В голове мелькнула мысль о Данииле, тихо посапывающем в слинге. Она не могла позволить себе потерять самообладание, ведь от её действий зависела не только её собственная жизнь, но и безопасность её ребёнка. Её первой мыслью было защитить малыша любой ценой.

Тогда Ирина попыталась поговорить с нападавшим, пытаясь уговорить его ослабить хватку. Она старалась сохранять голос спокойным, но его тремор выдавал внутреннее напряжение.

– Пожалуйста, не делай этого, ты же не хочешь причинить вред невинному ребёнку, – произнесла она, чувствуя, как её руки онемели от болезненного давления. Однако мужчина не реагировал на её слова, или его поглотило собственное безумие настолько, что разумные аргументы были ему не ведомы.

Когда Ирина уже почти исчерпала свои силы и начала безвольно висеть в руках нападавшего, последний издал глубокий, хриплый смех, который казался искаженным от удовлетворения его победой. Смех был прерывистым, кашляющим, словно каждый звук вызывал ему физическую боль, и в этом было что-то зловеще жуткое. Его лицо, освещенное тусклым солнцем, было землянистого цвета, с лишенными жизни, безумными глазами. Взгляд его был мутноватый, будто покрытый пеленой, в нем не было ничего человеческого, только холодная безразличность и безумие. Волосы на его голове были редкими, тусклыми, как сухая трава на заброшенном поле, каждая прядь казалась отдельной от других, добавляя ему вид душевнобольного. Один кусок уха отсутствовал, замененный уродливой рубцовой тканью, напоминанием о какой-то давней, жестокой схватке. Этот шрам придавал его облику еще большую дикость и заставлял задуматься о том, какие испытания пришлось пережить этому человеку.

Когда он продолжал гоготать, его тело слегка подрагивало от кашля, и казалось, что он испытывает физическую боль с каждым смехом, но это не мешало ему наслаждаться моментом своего триумфа. Его глаза блестели безумным светом, когда он смотрел на Ирину. Когда нападавший удостоверился в своем контроле над ситуацией, его взгляд метнулся куда-то в противоположную сторону от торгового центра. Грубым, громким голосом он окликнул своего спутника:

– Эй, Вальтер, подойди сюда! Эта та девчонка, которая шандарахнула меня по голове! – голос его прорезал тишину, разносясь эхом по заброшенным улицам. Воздух вибрировал от его крика, и даже пустые здания, казалось, откликнулись на его вызов.

В этот момент маленький Даниил, который до того момента крепко спал в слинге, прижатый к груди матери, встрепенулся и распахнул глаза. Мирное выражение его лица мгновенно сменилось испугом. Глаза малыша наполнились слезами, и он начал всхлипывать, широко раскрытые глаза в ужасе смотрели по сторонам. Слезы начали струиться по его маленьким щекам, а всхлипы переросли в громкий плач. Ирина, чье сердце и так было полно страха и боли, почувствовала новую волну отчаяния при звуке плача своего ребенка. Она попыталась успокоить Даниила, насколько это было возможно несмотря на то, что ее руки были заломлены за спиной.

– Тсс, сыночек мой, всё будет хорошо, не плачь, – прошептала она, стараясь вложить в свои слова как можно больше уверенности и спокойствия, хотя сама чувствовала себя на грани.

Тем временем, к ним медленно выдвинулась еще одна фигура. Вальтер, подошел, освещенный лишь неясным светом осеннего солнца. Его лицо было спокойным и непроницаемым, как у человека, привыкшего к стычкам.

– Что тут у вас? – спросил он глухим, мрачным голосом, подходя ближе к Ирине и нападавшим. Его взгляд был холоден, и в его глазах не читалось ни сочувствия, ни жалости.

Вальтер, встал на несколько шагов от Ирины и Клыка, взирая на происходящее с холодной выжидательностью. Его темный взгляд скользил от одного лица к другому, и казалось, он взвешивал каждую деталь ситуации, как хищник, оценивающий свою добычу. Отметив момент слабости в поведении напавшего на Ирину, который, казалось, отключился от реальности, Вальтер рявкнул на него с неожиданной жестокостью:

– Клык, ты оглох? – его голос разрезал тишину, звуча мощно и требовательно. По Вальтеру было видно, что он был зол или недоволен своим компаньоном. Клык, который до этого момента казался погруженным в свои темные мысли, вдруг встрепенулся, словно его разбудили из полудремы. Его глаза мгновенно раскрылись, и он быстро взглянул на Вальтера, словно только теперь осознавая его присутствие. В этот момент Клык казался оторванным от реальности, его дыхание было тяжелым, а взгляд – отсутствующим.

Со стороны Ирины, стоящей с заломленными за спину руками, каждое действие и слово нападавших казались замедленными и какими-то особенно зловещими. Она почувствовала, как незнакомец уткнулся ей в затылок, его грубое дыхание коснулось ее шеи, вызвав мурашки от страха и отвращения.

Внимание Вальтера, однако, было полностью сосредоточено на Клыке. Он подошел ближе, его шаги звучали тяжело на асфальте. Он остановился в непосредственной близости от Клыка, смотря ему прямо в лицо. Его глаза сверкали холодом.

– Соберись, – коротко бросил он Клыку. – Мы должны закончить это быстро и без лишних проблем.

Клык медленно кивнул, пытаясь сосредоточиться и собраться с мыслями. Он вновь взглянул на Ирину, в его взгляде появилась ясность. В этот момент он походил на хищника, который только что пробудился ото сна и готов продолжить охоту. Вальтер, оценивающе взглянув на Ирину, заметил, как она крепко держит своего младенца, защищая его от всех угроз, которые могли исходить от них с Клыком. В его глазах мелькнула тень удовлетворения от осознания того, что он полностью контролирует ситуацию.

Он медленно достал из-за пояса охотничий нож с матовым лезвием, который отблескивал даже при слабом свете фонаря. С намеренной театральностью Вальтер медленно провел ножом перед лицом Ирины, едва не касаясь ее кожи. Жест был четким и ясным: это было не просто угрозой, а требованием безоговорочного подчинения. Ирина, чье сердце колотилось в ужасе при виде холодного стали так близко к её лицу, поняла без слов, что от неё требуется. Она молча кивнула, показывая свою готовность следовать их указаниям, если только это обеспечит безопасность ее сына и ей самой. В ее глазах стояли слезы – от страха и отчаяния за их будущее.

После того как она кивнула, Вальтер убрал нож обратно за пояс. Он указал Клыку, и вместе они повели Ирину и ее малыша в сторону, противоположную торговому центру. Они двигались медленно, чтобы Ирина могла поспевать за ними, несмотря на усталость и страх, который истощал ее силы. Троица направилась куда-то на северо-восток, оставляя за собой пустые улицы и заброшенные здания. Ветер продолжал нещадно дуть, усиливая ощущение холода и одиночества.

С начала описываемых событий, когда Ирина впервые погрузилась в мрак подземного перехода, за ней неустанно наблюдала таинственная фигура. Эта таинственная личность устроилась в одном из служебных помещений на четвертом этаже торгового центра, откуда открывался широкий обзор на окрестности через тонированные окна. С этой высоты фигура имела полный обзор на все, что происходило ниже, на улице. Окна, покрытые тонировочной пленкой, создавали идеальную маскировку, позволяя наблюдателю видеть все наружу, но оставаясь невидимым для прохожих и даже для внимательного взгляда с улицы. Фигура внимательно следила за каждым движением Ирины, её взаимодействиями с нападавшими и реакцией на сложившуюся угрозу. Постукивание пальцев по подоконнику выдавало внутреннее напряжение наблюдателя.

Когда Ирина и её похитители наконец скрылись из виду, направившись на северо-запад от торгового центра, фигура оторвалась от окна и начала действовать. Под её ногами тихо заскрипел ламинат, когда она направилась к двери служебного помещения.

Фигура осторожно спустилась по служебной лестнице, избегая основных маршрутов и хорошо освещенных зон торгового центра, предпочитая малоиспользуемые ходы и закоулки. Выйдя на улицу, фигура на мгновение остановилась, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не следит за ней. Затем, с быстрыми, но бесшумными шагами, она последовала по следу троицы. Тени зданий служили ей укрытием, а её движения напоминали скольжение тени – быстрые и практически бесшумные.

Глава 3: Избавление

Ирина шла между двумя мужчинами в колонне, её голова кружилась, и мысли были как в тумане. Все события последних часов казались нереальными, словно кошмарный сон, из которого она так и не могла проснуться. Она почти не чувствовала своих ног; каждый шаг давался с трудом, но страх за сына придавал ей силы идти вперёд. Клык шёл впереди, его походка была решительной и размашистой, но его внимание, кажется, было где-то далеко, не сосредоточенное на окружающей действительности. Каждый его шаг, хоть и казался уверенным, был как бы автоматическим, и его глаза, направленные вдаль, время от времени стекленели, как будто он утопал в своих мыслях или воспоминаниях. Клык инстинктивно оглядывался по сторонам, реагируя на каждый шорох, на каждый необычный звук в разрушенной городской местности. Его взгляд метался по заброшенным зданиям и пустым улицам, по которым они шли. Он искал признаки движения или потенциальной угрозы, но его реакции были замедленными, несоответствующими его обычной бдительности. Несмотря на видимую готовность реагировать на опасность, его мысли казались занятыми чем-то другим. Возможно, Клык перебирал в уме какие-то прошлые события или, возможно, размышлял о своих дальнейших действиях.

Ирина шла следом за Клыком, каждый её шаг был наполнен напряжением и тревогой. Она нервно потирала запястья, покрасневшие и болезненные от железной хватки Клыка. Ощущение тяжести на руках напоминало ей о жестоком захвате, когда он невыносимо заломил её руки за спину. Под кожей, казалось, все еще пульсировали эхо той боли, и каждое движение напоминало о пережитом ужасе. Малыш Даниил крепко спал в слинге, уютно прижатый к груди матери. Его спокойное дыхание было единственным утешением для Ирины в этом хаосе. Он спал уже около часа, и всё это время Ирина старалась не только успокоить его, но и собрать себя с мыслями, чтобы подумать о возможном плане побега. Она ловила себя на мысли, что её собственное дыхание становится всё более ровным и тихим, синхронизируясь с дыханием сына. Это помогало ей поддерживать внутреннее спокойствие, несмотря на внешние обстоятельства.

Вальтер, замыкая колонну, шёл с характерным для себя хладнокровием и предусмотрительностью. Его каждый шаг был точен и рассчитан, как будто он двигался по шахматной доске, продумывая каждое своё движение на несколько ходов вперёд. Плечи Вальтера были слегка наклонены вперед, что подчеркивало его решимость и постоянную готовность к действию. В его движениях не было ничего лишнего – каждый шаг, каждый взгляд, каждое движение руки были выверенными. Вальтер не просто шёл за Ириной и Клыком; он неусыпно следил за окружающей обстановкой, оценивая потенциальные угрозы и возможности. Его глаза непрерывно сканировали окрестности, исследуя заброшенные здания, темные переулки и разрушенные дороги. Он искал признаки других выживших или зверей, которые могли бы представлять угрозу. Его взгляд был наполнен холодным расчетом, а его лицо, освещенное редкими проблесками солнца сквозь облака, сохраняло невозмутимое выражение. На поясе Вальтера висел нож в ножнах, который он иногда невзначай трогал правой рукой, удостоверяясь в его доступности. Это действие, хоть и казалось случайным, на самом деле было еще одним знаком его готовности к любым неожиданностям.

С каждым шагом по опустошенным улицам, мимо разрушенных зданий и перевернутых машин, Ирина пыталась сконцентрироваться на окружающей среде. Она внимательно осматривала каждый угол, каждую тень в поисках возможного укрытия или маршрута для бегства. Она знала, что Вальтер, следующий сзади, внимательно наблюдает за каждым её движением, поэтому каждый раз, когда она оглядывалась, её взгляд встречался с его пронзительными глазами, полными холодного расчета. Иногда Ирина чувствовала, как от усталости и напряжения начинают трястись её колени, но она заставляла себя идти дальше. Её усталые мышцы горели, и каждый шаг требовал всё больше усилий, но мысли об беззащитном маленьком сыне давали ей силы. Она периодически корректировала положение слинга, чтобы обеспечить максимальный комфорт для сына, даже в таких экстремальных условиях.

Их шаги мерные, и уверенные, отмеряли путь через разоренный постапокалиптический город. Вальтер, Клык и Ирина, каждый поглощенный своими мыслями, шли в плотной тишине, которую нарушал лишь звук их шагов по покрытому мусором асфальту. Сумрачное небо нависало над ними как тяжелая пелена, позволяя лишь немногим лучам света просачиваться сквозь тучи. Отдаленные звуки, иногда доносившиеся из различных частей города, служили постоянным напоминанием о хаосе, который охватил мир.

Клык, ведущий их колонну, внезапно остановился, заставив Ирину инстинктивно замереть в ожидании. Он повернул голову к Вальтеру, его глаза волнительно поблескивали при слабом свете, который пробивался сквозь облака. Несмотря на внешнее спокойствие, его взгляд был полон нерешительности и сомнений:

– Может, сегодня заночуем в Черемушках? Не хочу останавливаться возле Тубика, у меня всегда мурашки от этого места, – наконец проронил он, голос его дрожал не от страха, а от неприятных воспоминаний, которые, видимо, ассоциировались у него с упомянутым местом.

Ирина, слушая его, подумала, что под "Черемушками" Клык, вероятно, имел в виду район Черемушкинский район города Москвы. Район, который до катастрофы был полон жизни и движения, теперь, возможно, представлял собой один из немногих более-менее безопасных уголков в разрушенном городе. "Тубик" – так Клык называл туберкулезный диспансер, место, которое всегда было заряжено негативной энергией даже до наступления апокалипсиса.

Вальтер резко прервал Клыка, его голос был строгим и не терпел возражений:

– Не говори чепухи, – отрезал он, его взгляд на мгновение ожесточился, добавляя веса его словам. – Идём до темна, заночуем где-нибудь рядом. Я хочу дойти до Затона до завтрашнего вечера.

В его голосе чувствовалась уверенность лидера, привыкшего к тому, что его приказы выполняются без вопросов. Вальтер продолжал, его голос приобрел более многозначительный тон, заговорщицки пониженный, как будто он поделился секретом с Клыком: "Есть еще одно дело, надо решить с этими…" Он огляделся, убедившись, что Ирина держится достаточно далеко, чтобы не слышать деталей, а затем склонился поближе к Клыку, чтобы шепотом продолжить разговор. Их слова были слишком тихи, чтобы Ирина могла их разобрать, но она видела серьезность в их выражениях лиц и понимала, что обсуждается что-то важное и возможно опасное.

Внезапно воздух наполнился пронзительным плачем. Голодный Даниил проснулся, прерывая однообразие шагов взрослых. Ритмичное движение, которое до этого успокаивало его, прекратилось, и малыш почувствовал голод, который теперь не давал ему покоя. Ирина, чьё сердце сжималось при каждом всхлипе её сына, остановилась и обернулась к Вальтеру. В её глазах читалась мольба, и голос, который долгое время молчал с момента их нападения, наконец прорвался наружу:

– Можно я покормлю сына? Это не займет больше десяти минут.

На мгновение пустынная улица погрузилась в тишину, прерываемую только плачем малыша. Вальтер, который стоял позади, мрачно взирал на Ирину. Его выражение лица было непроницаемо, но в глубине его глаз мелькнула искра понимания – или возможно сочувствия – перед лицом материнской заботы. Секунда растянулась, казалась вечностью, пока Вальтер внутренне взвешивал ситуацию. Наконец, он кивнул, отдавая свое согласие. Этот жест, хоть и казался незначительным, был полон веса в текущей обстановке. Ирина, чувствуя временное облегчение, поспешно начала готовиться к кормлению.

Ирина осторожно присела возле разбитого крыльца старого магазина обуви, где пустые витрины зияли темнотой, словно пустые глазницы. Окружающее пространство было усыпано стеклом и обломками, которые свидетельствовали о прошлой суете и теперь напоминали о катастрофе, обрушившейся на этот город. Сквозь разбитые окна магазина проникал холодный ветер, принося с собой пыль и мелкий мусор. Чувствуя на себе внимание чужаков, Ирина отвернулась, чтобы они не видели её лицо. Она устроила Даниила более удобно, приподняла одежду и оголила грудь, чтобы кормить сына. Её движения были мягкими и заботливыми, в каждом жесте чувствовалась любовь и защита, которую она старалась обеспечить своему малышу.

Пока Даниил с аппетитом принимался за еду, его маленькие руки инстинктивно сжимали материнскую одежду, а его выражение становилось спокойным и удовлетворенным. Ирина тихо напевала ему колыбельную, мелодия которой была едва слышна на фоне шума ветра и далеких звуков разрушенного города. Ирина периодически бросала взгляды через плечо, убеждаясь, что Вальтер и Клык держат дистанцию и не нарушают её краткосрочного уединения. Она чувствовала, как напряжение медленно покидало её тело, позволяя на мгновение забыть об опасностях их путешествия. Однако её бдительность не угасала: каждый шорох, каждый скрип вызывали в ней готовность мгновенно защитить своего ребенка. Когда Даниил наелся и задремал, Ирина аккуратно подправила одежду, укрыла его теплее и медленно поднялась.

Поход продолжился. Они шли через разрушенный ландшафт, минуя обгорелые остовы машин и разграбленные здания, которые когда-то были чьими-то уютными домами. Солнце медленно начинало склоняться к горизонту, окрашивая небо в мрачные тона заката. Тени становились все длиннее и гуще, и каждый шорох заставлял троицу невольно напрягаться. Ирина, несмотря на усталость и беспокойство, старалась держать себя в руках. Её мысли вертелись вокруг слов Вальтера о Затоне и предстоящих делах. Что это за место – Затон? Что за дела могут быть настолько важными, чтобы рискнуть всем и добраться туда до завтрашнего вечера? Её тревога усиливалась с каждым шагом, который приближал их к неизвестной цели.

Как они шли, Ирина периодически бросала взгляды через плечо на Вальтера, который, несмотря на видимое спокойствие, время от времени морщил брови, словно борясь с сомнениями или решая сложную задачу в уме. Клык, с другой стороны, казался более расслабленным после разговора с Вальтером, его походка стала менее напряженной, и он даже иногда позволял себе оглянуться назад, чтобы убедиться, что Ирина не отстает.

По мере того, как Ирина продолжала свой путь вместе с Клыком и Вальтером, одна тревожная мысль всё тяжелее давила на её сознание. Несмотря на все усилия вытеснить её на периферию своих раздумий, она всё же вертелась у неё в голове, заставляя сердце биться чаще и руки непроизвольно сжиматься в кулаки. Она знала, что Клык – убийца. Это было не просто догадка, а жестокая реальность, с которой она столкнулась в тот момент, когда он без малейшего колебания убил её соседку. То, что он способен на такие поступки, заставляло Ирину постоянно всматриваться в его темный силуэт, идущий впереди, испытывая холодный страх за свою и сына жизнь. Холодный, липкий ужас медленно начал обволакивать её разум. Ирина понимала, что если Клык смог так легко и хладнокровно расправиться с другим человеком, ничто не могло остановить его от того, чтобы сделать то же самое с ней и её маленьким сыном, если он посчитает это необходимым. Она чувствовала себя ловушкой, пойманной в сети обстоятельств, из которых не было видно пути к спасению.

Каждый шаг вперёд казался шагом к неизбежной гибели, и Ирина старалась контролировать свой страх, чтобы не показывать его наружу. Она знала, что её реакция могла спровоцировать Клыка на непредсказуемые действия. Вальтер, хотя и казался более сдержанным, тоже внушал опасения, ведь его молчаливое согласие и поддержка Клыка говорили о многом. Каждый их шаг по разрушенной местности, каждый проход мимо заброшенных зданий усиливал в Ирине чувство угнетения и безысходности. Она пыталась держать себя в руках, при этом постоянно прислушиваясь к окружающим звукам, ожидая чего-то ужасного. Каждый шорох заставлял её вздрагивать, каждая тень могла скрывать угрозу.

Ирина пыталась отыскать в себе силы и разумный план, который помог бы ей избежать предстоящей опасности. Она осознавала, что каждый момент рядом с этими мужчинами может стать последним, и её мысли все чаще возвращались к возможности побега. Но как? Как вырваться из хватки убийцы, не подвергая опасности себя и своего ребенка? Эти вопросы кружили в её голове, заставляя сердце биться в такт с мрачным ритмом их шагов.

Солнце, уже склонившееся к горизонту, бросало последние лучи сквозь разреженные облака, прежде чем окончательно скрыться за руинами зданий, оставив мир в предвкушении наступающей ночи. Окружающая среда медленно погружалась в сумрак, и контуры разрушенных строений становились все более размытыми и зловещими. Воздух наполнился прохладой, а тишина усилилась, придавая всему происходящему ощущение призрачной реальности. Даниил, уже полчаса как проснувшийся из глубокого сна, тихо сидел у матери в слинге, молча наблюдая, как мир вокруг медленно тонет в темноте. Его маленькие глаза широко раскрыты, и в их глубине можно было увидеть отражение мерцающих огоньков и теней, которые плясали на разрушенных стенах. Маленький мальчик не мог понять или спросить у своей мамы, куда они идут, и кто эти люди, шедшие с ними. Он лишь чувствовал тяжесть обстановки и инстинктивно прижимался к Ирине, ища у нее защиты и утешения.

Когда группа подошла к подземному переходу на перекрестке двух широких улиц, которые когда-то были оживленными артериями города, Вальтер остановился и огляделся. Он поднял руку, призывая остальных остановиться.

– Всё, дальше идти небезопасно. Упадут еще в какую-нибудь яму или воронку, – сказал он с твердостью в голосе, указывая на обломки и неровности дороги впереди, которые становились едва различимы в наступающей тьме.

– Упадут, гхыыы, – радостно подхватил Клык, и его голос зазвучал зловеще в обрамлении сгущающихся сумерек. В его тоне чувствовалась издевка и какое-то странное возбуждение от обстановки, придающее его словам особенно мрачный оттенок.

Ирина почувствовала, как её сердце сжалось от страха и отвращения к этим двум мужчинам, которые, казалось, наслаждались опасностью и неопределенностью их ситуации. Она плотнее обняла Даниила, пытаясь уберечь его от холодного ветра и еще более холодных слов, которые витали в воздухе.

– Останемся ночевать в той многоэтажке, – продолжал Вальтер, указывая на двадцатиэтажное здание, чей силуэт нависал над ними как непоколебимый гигант.

Ирина последовала за его взглядом. Многоэтажный дом выглядел монументально даже в темноте, его стены казались почти монолитными, исключая те места, где темные пустоты окон прерывали их цельность. Здание, которое когда-то могло служить домом для сотен людей или офисным пространством для деловой активности, теперь стояло неподвижно и безмолвно – величественный символ забытого мира. Высокий, двадцатиэтажный дом устремлялся вверх, врезаясь в покров ночного неба. Его фасад, захваченный сумеречной мглой, отражал последние угасающие лучи заката, создавая эффект таинственной монументальности среди окружающей тьмы. Несмотря на общую мрачность, выделяющиеся линии здания подчеркивали его современный дизайн, который в другое время словно был призван символизировать достижения и прогресс. Вечерняя дымка мягко обволакивала контуры здания, сглаживая его резкие углы и придавая изгибам стеклянного фасада загадочный вид. Окна, лишенные света, стояли пустыми и темными, словно глаза усталого стража, вглядывающегося в пустоту разрушенного города. Тени, отбрасываемые его массивным корпусом, падали на покосившиеся заборы и разрушенные тротуары.

Клык, словно желая подтвердить слова Вальтера, подошёл поближе и уставился на здание.

– Там, наверху, должно быть безопасно. Все лифты давно не работают, а значит, подниматься будет непросто – никто не станет тратить на это силы, – пробормотал он, словно сам себе, или как будто его слова были адресованы кому-то в темноте.

Вальтер, с кивком головы в знак согласия, подал знак двигаться вперёд. Ирина, тяжело дыша от усталости, оглядела мрачные окрестности и последовала за ними. Она знала, что путь наверх будет долгим и изнурительным, особенно с малышом на руках, но перспектива найти укрытие от опасностей ночи была предпочтительней.

Перед входом в здание, двое чужаков остановились, чтобы выполнить рекогносцировку. Вальтер, решительным жестом, указал вперед, отправляя Клыка на разведку. Клык, вынув из-за пояса тот самый молоток с засохшими следами крови – печальным свидетельством его прежних поступков – осторожно приоткрыл дверь и скрылся внутри. Его фигура поглотилась тьмой коридора, оставив Ирину и Вальтера в ожидании снаружи. Ирина ощущала, как каждая секунда ожидания тянется вечность. Её взгляд метался от темных окон здания к тускло освещенным циферблатам часов Вальтера, отсчитывающих время. Он стоял совершенно неподвижно, и только мягкий зеленый свет подсветки часов указывал его местоположение в темноте. Ирина пыталась слышать хоть какие-то звуки изнутри, но здание казалось полностью мертвым и пустым.

Ровно через две минуты Вальтер кивнул, и это был знак к действию. Он взял Ирину под руку, и повёл её внутрь здания через входную группу. Ирина, чувствуя каждую неровность под ногами и пытаясь успокоить укачивающегося Даниила, старалась идти бесшумно, хотя её сердце колотилось в такт с шагами Вальтера. По мере того, как они вошли в фойе, Ирина ощутила знакомый запах заброшенных помещений – плесень, пыль и что-то еще, неопределенно зловещее, витало в воздухе. Она увидела тени, которые ложились на порог, создаваемые их фигурами в свете от часов Вальтера. Внутренний холл был пуст и обезлюдевшим, лишь эхо их шагов нарушало тишину.

Здание, с его высокими потолками и обширными пространствами, казалось гигантским лабиринтом, полным темных углов и мрачных секретов. Вальтер вёл Ирину мимо стойки администратора, который был захламлен обломками и разбросанными бумагами – здесь существовало когда-то процветающее учреждение. В тусклом свете, проникающем сквозь загрязненные стекла наружных окон, Вальтер и Ирина осторожно осматривали первый этаж огромного здания. Они обходили каждый угол, каждую дверь, искали любые признаки опасности или присутствия других выживших. Вальтер шагал впереди, уверенно и без колебаний, в то время как Ирина, следовала за ним. Коридоры были усеяны обломками разрушенных стен, оборванными проводами и всяческим мусором, который за долгие месяцы скопился внутри. Слабый свет с улицы редко касался поверхности стен, отбрасывая дрожащие тени, которые играли в их разуме, вызывая беспокойство.

Подходя к лестнице, ведущей на верхние этажи, Вальтер остановился, натягивая каждый нерв, чтобы уловить звуки, исходящие из глубины здания. Ирина, стоя рядом, могла ощутить натянутое ожидание, которое витало в воздухе. Вальтер наклонил голову в сторону лестницы, пытаясь увидеть в темноте или услышать Клыка.

После короткой паузы он тихо свистнул – звук был едва слышен, но в тишине заброшенного здания он отозвался гулким эхом. Затем, после мучительных нескольких секунд, в ответ раздался другой свист, на этот раз издалека, откуда-то сверху – с пятого этажа, где, видимо, скрывался Клык. Вальтер расслабил плечи, и на его лице появилась тень удовлетворения.

– Он там, – прошептал он Ирине, указывая вверх по лестнице.

Без лишних слов, они начали подъём по лестнице. Каждая ступенька вздыхала под их весом, и звук их шагов гулко разносился по всему зданию. Вальтер предостерегающе поднял руку, сигнализируя Ирине двигаться тише, чтобы не привлечь внимание нежелательных гостей, которые могли таиться в темноте. По мере их подъёма, каждый этаж представлял собой лишь повторение предыдущего, с пустыми коридорами и заблокированными дверьми. Воздух становился всё более застоявшимся с каждым уровнем, и, хотя ничто не двигалось вокруг, чувство тревоги усиливалось с каждым их шагом.

Достигнув пятого этажа, Вальтер и Ирина обнаружили, что Клык отсутствует. Не было ни звука, ни движения, которое могло бы указать на его присутствие. Походка Вальтера стала более напряженной, а его взгляд бегал по пустым коридорам, ища любые признаки своего ненадежного спутника. С каждым пройденным этажом, напряжение росло. Освещенные лишь слабым светом фонарика Вальтера, коридоры многоэтажки казались бесконечной последовательностью одинаковых дверей и стен, покрытых слоями пыли и грязи. В воздухе витала невыразимая угроза, а темнота казалась всепроникающей.

На двенадцатом этаже, в углу, где пространство стены сливалось с лестничным проемом, они наткнулись на Клыка. Он стоял, облокотившись об стену, его фигура выглядела особенно зловещей на фоне обшарпанных стен. Дыхание Клыка было рваным, словно он только что закончил бег на длинные дистанции, или ему что-то мешало дышать нормально. Вперемешку с вздохами просачивались невнятные слова – бормотание, смысл которого был скрыт от понимания. Ирина, чье сердце билось в предчувствии беды, ступала осторожно. Как только они с Вальтером подошли ближе, произошло нечто неожиданное. Клык, как будто ощутив их присутствие, резко выпрямился и обернулся к Ирине. Его глаза были полны бешенства, а в руке он сжимал тот самый молоток. Ситуация внезапно вышла из-под контроля.

Он схватил Ирину за руку, затем его рука с молотком резко взметнулась вверх, будто он собирался нанести удар. На секунду время словно замерло, и в этой замершей тишине раздался звук, когда Вальтер молниеносно схватил руку Клыка и с ужасающей силой вывернул её. Запястье выдало чуть слышный хруст, в то время как Вальтер буквально прижал Клыка к стене, применив прием, который обхватывал шею нападавшего.

То, что было на мгновение агрессией, внезапно сменилось страхом. Глаза Клыка наполнились паникой, и он заскулил, его голос был жалким и слабым:

– Отпусти, отпусти меня… Ты не знаешь, что она за женщина, она ведьма во плоти, с ней надо покончить!

Ирина, сжавшись от ужаса, старалась сохранять самообладание, хотя её душа наполнялась страхом и непониманием. Кто эта женщина, о которой говорил Клык? Что за бред он нес? Вальтер, держа Клыка на расстоянии вытянутой руки, вглядывался в его лицо с явным отвращением.

– Молчи, ты не в себе, – прорычал Вальтер, усиливая давление на захват, заставляя Клыка обреченно вздыхать и кашлять.

Вальтер не ослаблял хватку, несмотря на попытки сопротивления со стороны Клыка. В его сжатой руке чувствовалось напряжение, но опыт и тренированная сила позволяли ему сохранять контроль. Шея нападавшего дрожала под его рукой, словно пытаясь освободиться от железного захвата, но Вальтер оставался непоколебимым, его лицо выражало лишь безжалостное решимость. Клык, в свою очередь, из последних сил пытался сопротивляться. Его пальцы сжимались в кулаки, а лицо искажалось от боли и усилий. Он выглядел отчаянным, словно пытался выбраться из ловушки, в которую попал, но его усилия были напрасны. Вальтер не собирался отпускать его до тех пор, пока не убедится, что угрозы больше нет.

Тем временем Ирина стояла в стороне, смотря на происходящее с изумлением и тревогой. Её сердце билось так быстро, что ей казалось, будто оно сорвётся с места. Она хотела было вмешаться, помочь, но понимала, что её силы могут быть недостаточными, а вмешательство может только усугубить ситуацию. Так что она осталась в стороне, сжимая руки в кулаки, и наблюдала, как Вальтер справляется с ситуацией. Последние усилия Клыка оказались напрасными. Постепенно его сопротивление начало ослабевать, его движения стали медленными и неуверенными. И наконец, внезапно, он обмяк и чуть не упал на пол. Вальтер чудом успел подхватить его, не потеряв при этом баланса. В его руках Клык выглядел как мешок, лишённый всякой силы и воли.

Ирина почувствовала облегчение, увидев, что опасность миновала. С неприятным стуком, который нарушил гробовую тишину, Вальтер опустил обмякшее тело Клыка на пол. Он чертыхнулся, приходя в себя после недавней схватки, и затем осторожно обвёл взглядом мрачное помещение, пытаясь оценить, на каком этаже они оказались.

– На каком мы этаже? – шепотом, едва слышно, спросил он Ирину, сверля её вопросительным взглядом. Он внимательно наблюдал за её реакцией, словно от её ответа зависел их дальнейший план действий.

– Должны быть на двенадцатом, если я не ошиблась, когда считала, – так же шепотом ответила Ирина, её голос дрожал от накопившегося стресса и страха. Она почувствовала, как её собственное дыхание стало тяжелым, словно каждый вдох был тяжелой работой.

– Попробуем заночевать на этом этаже, найдем место для ночлега, – продолжил он, его голос звучал тихо, но уверенно в смолкающем эхе их шагов.

Ирина, едва различая его силуэт в плотной тьме, заметила кивок, который означал, что нужно следовать за Вальтером. Её глаза понемногу привыкали к темноте, но всё равно каждый шаг был полон неопределенности. Она ощутила, как малыш в слинге прижался к ней покрепче, инстинктивно чувствуя напряжение момента. Они стояли на лестничной площадке, где массивная противопожарная дверь резко отделяла лестницу от остальных помещений этажа. Дверь казалась неприступной барьером, ведущим в неизведанные территории, которые в эти темные времена могли быть чем угодно.

Вальтер остановился на мгновение перед тем, как открыть дверь. Он проверил дыхание Клыка, положив руку близко к его носу, почувствовав медленный и тяжелый ритм дыхания. Дыхание Клыка, тягучее и неровное, говорило о его слабом состоянии после схватки. Убедившись, что Клык находится в бессознательном состоянии и не представляет угрозы, Вальтер медленно повернул ручку двери. Дверь скрипнула при открывании, и звук скрипа пронзил тишину этажа, наполнив его неприятным звуком.

Ирина последовала за ним внутрь, чувствуя каждый вдох и выдох, каждый шаг, который отделял её от непредсказуемости за дверью. Её взгляд устремился к Вальтеру, который был единственным источником ориентации в этом мрачном лабиринте. Как только они оба оказались внутри, Вальтер тихо закрыл дверь, оставляя за порогом мрачную пустоту лестничных пролетов. Перед ними открывались новые пространства этажа, которые обещали хоть небольшое убежище на ночь.

***

Перед ними тянулся длинный коридор, который, казалось, протягивался в бесконечность. Его конец терялся где-то в дальнем мраке, а слабый свет, который проникал сквозь загрязнённые окна, создавал на полу коридора узоры из теней и света. Вальтер осторожно вступил в коридор, ведомый своим чутьем и опытом. Ирина последовала за ним, чувствуя под ногами разбросанные листы бумаги разных форматов. Шелест бумаги под её шагами казался неестественно громким в этой глубокой тишине. Тонкие полосы газет с мертвенно-бледными заголовками и выцветшими фотографиями напоминали о мире, который уже никогда не вернется.

Вдоль стен располагались диваны, их искусственная кожаная обивка местами была потертой и порванной. Сиденья словно глухо смотрели на новых посетителей, напоминая о былой роскоши и комфорте, которыми когда-то дорожили. Вдоль коридора чередовались двери – входы в офисные помещения. Они были закрыты, некоторые приоткрыты, но все из них скрывали за собой тайны былых дней. Многие двери были обозначены выцветшими табличками с названиями компаний и должностями, чьи владельцы давно покинули эти стены.

Вальтер и Ирина остановились у одной из таких дверей, на которой красовалась наклейка с логотипом некой корпорации. Вальтер аккуратно толкнул дверь, и она поддалась с тихим скрипом. Они вошли в помещение, которое, судя по всему, было офисом менеджера – кабинетом с видом на город, где когда-то царили суета, деловые встречи и переговоры. Здесь также встретили их следы былого офисного мира – пустые рамки на стенах, где висели календари с важными датами и фотографии корпоративных мероприятий. Разбросанные по полу исписанные листки, иссушенные растения в углах и пустой кулер для воды, который, казалось, до сих пор ждал, чтобы им воспользовались.

Офисное помещение, куда они вошли, было с достаточно просторным интерьером, который наверняка принадлежал ранее какому-то высокопоставленному менеджеру или руководителю крупного звена. Центральное место в офисе занимал большой, элегантный стол из темного дерева. Он был массивным и внушительным, подчеркивая статус его владельца. На столе все еще лежали разбросанные бумаги, несколько ручек и пыльный телефон, как молчаливые свидетели былой офисной жизни. Позади стола, у большого окна, стояло кожаное кресло. Оно выглядело дорого и удобно, словно приглашая усталого путника на мгновение отдохнуть. По бокам от входной двери, на противоположных стенах, располагались встроенные шкафы, теперь пустующие, с открытыми дверцами. Какие-то папки и документы все еще находились на полках, некоторые из них обвисли или были сломан.

Вальтер сразу принялся к действиям, готовя помещение к ночлегу. Он подвинул стол к стене, освободив пространство в центре комнаты для удобства и комфорта. Затем он проверил окна, чтобы убедиться, что они достаточно закрыты и не пропускают холодный ветер. После этого начал раскладывать их немногочисленные вещи так, чтобы создать удобное и относительно уютное место для отдыха.

Между тем Ирина, держа на руках неспящего Даниила, подошла к окну. С двенадцатого этажа открывался вид на городской пейзаж под покровом ночи. На некотором расстоянии она увидела здание туберкулезного диспансера, о котором ранее упоминал Клык. Его силуэт выделялся на фоне остального пейзажа, вызывая у Ирины смешанные чувства. "Надо же," – подумала она, оглядывая мрачные контуры диспансера, которые в сумерках казались еще более зловещими.

После того как Вальтер завершил подготовку помещения к ночлегу и убедился в безопасности, Ирина принялась готовить спальное место для себя и своего сына Даниила. Она нашла удобный угол комнаты, где стены казались чуть более защищенными от сквозняков, которые иногда проникали сквозь щели в окнах. Тщательно разложив спальный мешок, Ирина уложила в него Даниила, стараясь не раздевать его слишком сильно, учитывая прохладу помещения. Воздух в офисе был свежим и чуть зябким, что заставляло дрожать, если сидеть на месте без движения. Она обернула малыша дополнительным слоем одеяла, чтобы тепло его тела сохранилось на протяжении ночи.

Затем Ирина принялась доставать из своего рюкзака необходимые вещи: бутылки с водой, консервные банки, которые она собралась употребить на ужин, и несколько игрушек для Даниила, чтобы малыш мог занять себя перед сном. Среди игрушек были деревянные кубики, которые Даниил обожал. Он сразу же схватил их и начал увлеченно строить маленькие башни, сопровождая свою игру веселым агуканьем.

Вальтер, между тем, устроил себе место для отдыха рядом. У него не было спального мешка, поэтому он придумал альтернативное решение. Он нашел в офисе большую доску для рисования маркерами, которую, вероятно, ранее использовали для презентаций или мозговых штурмов. Теперь она служила ему подобием кровати. Вальтер уложил доску на пол и, распростершись на ней, постарался сделать себе как можно более комфортное ложе, используя свою куртку в качестве подушки.

Закончив приготовления, Ирина знала, что перед сном необходимо покормит сына и провести ему гигиенические процедуры. Она повернулась к Вальтеру, который молча сидел, прислушиваясь к звукам ночи, что долетали из-за закрытых окон.

– Можно попросить… вас? – начала Ирина, пытаясь выбрать слова так, чтобы не звучать слишком навязчиво. Она мягко указала рукой на Даниила, словно в объяснение своей просьбы.

Вальтер, кивнув, молча встал. Он взял свой фонарик со стола, и направился к выходу из комнаты. Подойдя к двери, он остановился в проеме, обернулся к Ирине и тихо сказал:

– Пойду осмотрюсь дальше по коридору, затем проверю его – имея в виду Клыка, которого они оставили недалеко от своего укрытия.

Оставшись одна, Ирина аккуратно положила Даниила на ровно уложенное одеяло на полу. Она достала из своего рюкзака необходимые принадлежности: влажные салфетки, чистую пеленку, небольшой запас детского крема, который мог пригодиться в случае раздражения кожи. Мягко разговаривая с Даниилом, чтобы успокоить его перед сном, Ирина аккуратно провела влажной салфеткой по его нежной коже, уделяя внимание каждому складочке. Она заменила его подгузник, убедившись, что он сухой и комфортный, и нежно нанесла тонкий слой крема там, где это было необходимо.

После завершения гигиенических процедур Ирина одела Даниила в теплую пижаму, которая слегка пахла домом, чем-то чистым и знакомым, что в моменты такие как эти казалось бесценным. Потом она взяла малыша Даниила на руки, чтобы покормить его перед сном.

Теплый свет фонарика Ирины, которая она заранее поставила на дубовый стол, мягко освещал помещение, создавая уютную атмосферу. Ирина устроилась поудобнее на полу, облокотившись спиной о стену. Она прижала Даниила к груди, и он сразу же прильнул к ней, инстинктивно ища утешение и пищу. В это время Ирина позволила своим мыслям отвлечься от непосредственной опасности и тревог, которые наполняли последние дни. Она размышляла о будущем, о том, какие испытания еще предстоит преодолеть. Даниил же, поев, медленно начал расслабляться, его маленькое тело становилось все более мягким и спокойным в объятиях матери. Ирина аккуратно трогала пальцами по его спинке, успокаивая и убаюкивая его. После того как Даниил заснул, Ирина осторожно положила его обратно в спальный мешок, убедившись, что он уютно и тепло устроен на ночь.

После того как Ирина завершила все необходимые процедуры для Даниила и уложила его спать, она осознала, что сама не ела весь день. Усталость и непрекращающееся напряжение от постоянной бдительности отодвигали голод на задний план, но теперь, когда они нашли относительное убежище и можно было немного расслабиться, её желудок напомнил о себе с неприятной остротой.

Ирина взяла консервные банки, которые она заранее приготовила. Первую банку она открыла с некоторым трудом, ведь открывашка была старой и ржавой, и каждое движение требовало усилий. Содержимое банки – тушеная говядина с фасолью – не выглядело особо аппетитно, но в условиях выживания каждый кусок пищи был на вес золота.

Взглянув на вторую банку, которую она механически достала, Ирина задумалась. Она чувствовала, что одной банки ей было бы вполне достаточно для утоления голода, но затем её взгляд упал на Вальтера, который вернулся после осмотра коридоров и сидел угрюмо в стороне. Он и Клык шли налегке, без какой-либо провизии, и этот жест мог стать выражением благодарности за его защиту от напавшего на неё Клыка.

Не колеблясь, Ирина поднялась, подошла к Вальтеру и протянула ему банку:

– Вы тоже должны поесть, – сказала она тихо. Вальтер посмотрел на банку, затем на Ирину, и его лицо, обычно такое суровое и закрытое, на мгновение смягчилось.

– Спасибо, – пробормотал он и принял банку. Вальтер открыл её с небольшим усилием и начал есть прямо из банки, ведь столовые приборы были роскошью, о которой здесь не могло быть и речи. Ирина взяла свою банку, и они оба стали ужинать, молча наслаждаясь простым, но ценным ужином.

После того как Вальтер и Ирина закончили свой ужин, наступила пауза, наполненная тяжелой тишиной. Они сидели, каждый погруженный в свои мысли, обрабатывая события дня и неизбежные реалии их текущего положения. Свет фонарика, слабо мерцавший в углу комнаты, бросал на стены длинные тени, которые казались какими-то зловещими предзнаменованиями. Воздух был прохладным и немного влажным, и каждый вздох звучал громче, чем обычно.

Спустя минут десять, Вальтер первым нарушил молчание. Его голос звучал тихо, но каждое слово ударяло по тишине как молот:

– Его нет, я не нашёл его на месте. Поднимался вверх на несколько этажей и вниз, но его нигде нет.

Эти слова, произнесенные так спокойно, вызвали у Ирины внезапный приступ тревоги. Холодный липкий пот выступил на её лбу, и пища в её желудке вдруг показалась тяжелым камнем, затрудняющим дыхание.

– Как это нет его нет? – её голос дрожал, когда она переспросила, едва сдерживая панику. – Ведь он лежал там без сил.

Вальтер махнул рукой, его лицо оставалось невозмутимым, хотя глаза выдавали следы усталости от непрекращающегося напряжения:

– Исчез, словно корабль в тумане. Может пришёл в себя и убежал, кто его знает. Ещё придет, – его слова были лишены всякой уверенности, скорее, это было простое констатирование факта.

Тишина снова опустилась на комнату, оставляя Ирину с её тревожными мыслями. Ирина пыталась обдумать ситуацию, понять, что могло пойти не так. В её голове вертелись мысли о том, что Клык, который едва держался на ногах, смог найти в себе силы уйти. И что будет, если он вернется?

После того как Вальтер и Ирина обсудили возможное возвращение Клыка, Ирина почувствовала себя обязанной сделать все возможное, чтобы обеспечить свою с сыном безопасность на ночь. Её решимость укрепилась, и, несмотря на усталость, которая давила на её плечи, она поднялась, немного шатаясь от напряжения и усталости дня. Сначала она взяла один из старых, покрытых пылью стульев, которые они нашли в одном из офисов. Она тяжело подняла его и аккуратно подперла им ручку двери, затем проверила, насколько надежно он стоит. Но ей показалось, что этого мало. В комнате была небольшой деревянный шкаф, которой она тоже решила использовать для усиления баррикады. С силой, которую она едва нашла в себе, Ирина пододвинула шкаф к двери.

Все это время Вальтер наблюдал за её действиями, не вмешиваясь. Он казался погруженным в свои мысли или, возможно, решал, что его помощь может показаться ей чрезмерной. Ирина же, завершив свои приготовления, глубоко выдохнула. Она ощутила прилив усталости, который мгновенно окутал её после напряженной активности.

Тогда она незаметно для Вальтера достала нож, который нашла ранее на заправке и который она считала необходимым держать при себе на случай непредвиденных обстоятельств. Проверив, что Вальтер занят своими делами, Ирина спрятала нож в спальном мешке, где она планировала спать. Это давало ей чувство некоторой уверенности и контроля над ситуацией.

Закончив все подготовки, Ирина легла на спальный мешок. Усталость быстро взяла своё, и, несмотря на тревогу и напряжение, которые все еще колебали воздух, она быстро уснула. Её сон был тревожным, наполненным тенями и шорохами ночи, но усталость от долгого дня настолько перевесила, что она смогла отключиться от реальности хотя бы на несколько часов.

Глава 4: Новые союзники

Внезапно проснувшись, Ирина оказалась в полной темноте, в том самом офисном помещении, где они заночевали. Стены казались бесконечными, а пространство вокруг нее полным пустоты и молчания. Ирина стояла посреди комнаты, чувствуя, как холод от пола проникает сквозь подошвы ее обуви. Она осматривалась вокруг, но темнота была настолько густой, что казалось, она может ее осязать. В ее голове звучал один единственный вопрос, который перекрывал все остальные звуки: «Где Даниил?»

– Даниил! Даниил! – несколько раз крикнула она, но ее голос звучал глухо и беспомощно, словно звуки распространялись под водой. Ответа не последовало, лишь эхо ее собственного голоса медленно угасало в тишине. Ирина, охваченная паникой, подбежала к двери. Оттолкнув ее с силой, она выбежала в длинный темный коридор. В ее голове зародилась мысль, что Вальтер мог что-то сделать, что-то ужасное. «Неужели Вальтер мог украсть моего ребенка?» – мелькнула мысль.

Она побежала по коридору, ее шаги отдавались глухими ударами по полу. Каждый шаг приближал ее к лестничной площадке, месту, которое казалось ей последней надеждой найти сына. Когда Ирина добралась до лестничной площадки, она остановилась перед подсвеченными цифрами, которые показывали этаж. Цифры перед ее глазами казались искаженными и переливались, словно живые. Они менялись, искажались, уходили из вида, но наконец она смогла разглядеть – 17. «Как это возможно? Мы же остановились на 12 этаже…» – думала она, моргая, стараясь зафиксировать взгляд на цифрах, которые теперь казались ей чем-то невозможным. Не найдя на лестнице следов Даниила, она решила спуститься обратно на двенадцатый этаж, надеясь, что это всего лишь злой трюк ее взвинченного сознания.

Она мчалась вниз по лестнице, сердце бешено колотилось в груди, словно пытаясь вырваться наружу. Каждый прыжок через ступеньки был как вызов самой судьбе, отражение её внутреннего состояния – смесь адреналина и страха, который заставлял её двигаться всё быстрее и быстрее. Она перепрыгивала через три, четыре, иногда пять ступеней, её движения были быстры и решительны, как у олимпийского чемпиона. Лестничные пролеты сменяли друг друга в бесконечном стремлении к спасению сына. Каждый этаж, который она пролетала мимо, приближал её к цели, но в то же время напоминал о том, как далеко она может быть от Даниила. Достигнув двенадцатого этажа, Ирина со всей силы распахнула дверь. Она ударилась об стену, но удивительно, звука удара не последовало. Не останавливаясь, чтобы размышлять над этим странным явлением, она бросилась к офису менеджера крупного звена, где они ранее устроились на ночь.

Перед дверью офиса Ирина попыталась её открыть, но что-то мешало. Ощущение, что дверь была заблокирована или заклинила, только усилило её панику. В отчаянии и полной безысходности она отошла на шаг назад, разогналась и с криком влетела в дверь, ударив её плечом. Удар был настолько сильным, что, казалось, должен был пробить дверь насквозь. Но дверь не поддалась. Ирина, чьё сердце колотилось от отчаяния и страха, собрала в себе все силы для ещё одной попытки преодолеть препятствие. Она отступила на несколько шагов назад, взглянула на дверь с решимостью, присущей только матери, спасающей своего ребенка, и снова ринулась вперёд. На этот раз она нацелилась чуть ниже, чтобы удар был более эффективен.

Со всей мощи ударив другим плечом, Ирина почувствовала, как дверь наконец поддалась. С грохотом что-то отлетело в сторону – это был стул, который она использовала в качестве баррикады. Удовлетворение от преодоления препятствия быстро сменилось новым всплеском адреналина.

Она забежала в комнату, и её сердце на мгновение остановилось. В ночной темноте, освещаемой лишь слабыми отблесками звездное неба, возле окна стоял мужчина. Он был повернут спиной к Ирине, и в его руках крепко держал что-то, что напоминало сверток. Тишина в комнате была нарушена лишь слабым шорохом деревьев за окном, пока не раздался тихий, узнаваемый звук: угуканье, за которым последовал плач младенца. Это было похоже на звук, который мог издавать только Даниил.

– Даниил! – вскричала Ирина, голос её был наполнен ужасом и мольбой. Эмоции захлестнули её, в глазах застыли слезы. На мгновение она замерла, не веря своим глазам и ушам.

Мужчина медленно повернулся к ней. В свете, пробивающемся сквозь жалюзи, его лицо было нечетким, создавая вокруг его фигуры зловещую ауру. В руках он всё ещё держал сверток, и Ирина могла ясно видеть, как маленькие ручки младенца шевелились в ткани. Обстановка обострилась до предела, когда она, наконец, увидела лицо мужчины, стоявшего у окна с её сыном. В свете, проникающем через щели жалюзи, она узнала его – это был Клык. Его лицо было изможденным, впалые глаза горели безумным светом, а худое лицо делало его похожим на призрака из самых страшных сказок.

Внезапно Клык расхохотался, но его смех звучал жутко и болезненно. Из небольшой, едва заметной дыры в центре его лба потекла кровь, образуя красные ручейки, стекающие по его лицу. «Посмотри, что ты со мной сделала, это всё ты», – кричал он, голос его был полон обвинения и боли. Распахнув руки в жесте, словно пытаясь объяснить своё состояние, он создал вокруг себя ауру отчаяния и безумия.

В этот критический момент, когда Клык продолжал обвинять Ирину, маленький Даниил начал выскальзывать из его рук, как будто был всего лишь куклой в руках судьбы. Ирина, движимая инстинктом матери, мгновенно бросилась вперёд, чтобы поймать своего сына. Её движения были молниеносными и точными, словно вратарь, метнувшийся защищать ворота от неотвратимого удара.

Сердце её колотилось, когда она, наконец, схватила Даниила в свои руки, удерживая его от падения. В этот момент напряжение достигло апогея, и она внезапно проснулась. Ирина лежала в своем спальном мешке, весь лоб был в холодном поту, а дыхание было тяжелым и прерывистым, словно она действительно пробежала марафон. Она медленно успокаивалась, глубоко дыша, стараясь восстановить свой пульс и успокоить нервы. Даниил спал рядом, спокойно и невозмутимо, в его мирных чертах не было и следа ужасов, которые только что преследовали Ирину в её сне. Она нежно прикоснулась к его руке, убедившись, что он в безопасности, что все это был лишь сон, и позволила себе еще на мгновение закрыть глаза, пытаясь отделить ночные видения от реальности.

Рассвет начал пробиваться сквозь пыльные окна убежища, где Ирина и её маленький сын Даниил провели ночь. Утренний свет, мягко окутывал комнату, раскрашивая серые стены в оттенки золота и алых переливов. В этом тихом и спокойном моменте, едва нарушаемом уличными звуками раннего утра, Ирина медленно пробуждалась от последних остатков сна. Звук веселого воркования Даниила, который уже проснулся и активно давал понять, что готов к новому дню, стал для Ирины милым будильником. Малыш, в свои девять месяцев, не говорил еще слов, но его ясные, полные ожидания звуки были так же понятны, как и любые слова. Он был готов к утреннему кормлению, а его энергия и бодрость мгновенно заразили Ирину.

Проснувшись, Ирина посмотрела на свои наручные часы, которые оставались на полу рядом с её спальным местом. Они показывали 6:45 утра. Резко сев в постели, Ирина огляделась вокруг. Вальтер сидел на стуле у окна, повернувшись спиной к ним. Он напряженно что-то наблюдал за пределами их временного убежища, его фигура выглядела как скульптура, неподвижная и сосредоточенная. На мгновение Ирина подумала о том, что такое бдение требует огромного терпения и самообладания.

Когда Вальтер почувствовал взгляд Ирины, он обернулся и кивнул ей, делая знак, что все в порядке и она может спокойно уделить время сыну. Его жест был незаметен, но Ирина поняла его сразу: "Корми ребенка, я не буду смотреть".

Она аккуратно вытащила Даниила из спального мешка, где он уже начал нетерпеливо вертеться, пытаясь привлечь её внимание. Малыш сразу же улегся в её объятиях, готовый к утреннему кормлению. Они устроились поудобнее прямо на расстеленном спальном мешке, который служил им кроватью на эту ночь. Ирина осторожно поддерживала Даниила, пока он с аппетитом принялся за утреннюю трапезу. После того как Ирина покормила Даниила, она решила не одевать его полностью, чтобы малышу было комфортнее в спальном мешке. Внутреннее тепло после кормления было важно для его уюта, поэтому она осторожно завернула его в легкое одеяло, оставив вокруг свободное пространство для воздуха и игры с любимыми игрушками

Ирина, удостоверившись, что сын накормлен и обласкан, обратила свое внимание на свой завтрак. Она аккуратно достала из рюкзака пару круглых хлебцов, которые она принесла из своей квартиры. Завтрак был скудным: к хлебу прибавилась небольшая банка консервированных овощей, которую она открыла с помощью многофункционального армейского ножа. Ирина размышляла о том, что придется экономить каждый кусок пищи. Они не знали, как долго им предстоит еще идти и что их ждет впереди. Каждая калория была на счету, и она должна была распределять свои запасы так, чтобы хватило на максимально возможное время.

Она медленно жевала хлебцы, размышляя о своем положении. Вальтер все еще сидел у окна, взирая на улицу, где утренний свет начал распространяться по пустынным улицам. Его постоянное бдение было для Ирины напоминанием о постоянной угрозе, подстерегающей их на каждом шагу.

Закончив с завтраком, Ирина тщательно убрала остатки еды обратно в рюкзак, затем осторожно подняла взгляд на Вальтера. Он казался сосредоточенным, его глаза не отрывались от какой-то точки на улице. Она подошла к окну, стараясь не шуметь, чтобы не мешать Вальтеру, и посмотрела на улицу, стараясь увидеть то, что так привлекло его внимание. Улицы были пусты, только редкие порывы ветра поднимали в воздух пыль и мусор. Все было спокойно, но это спокойствие было обманчиво – Ирина чувствовала это каждой клеткой своего тела.

Ирина приблизилась к окну, осторожно обходя играющего в игрушку Даниила, чтобы не случайно не задеть его. Вид из окна двенадцатого этажа был впечатляющим и одновременно мрачным. Он открывал панораму на московский туберкулезный диспансер, расположенный на некотором расстоянии от здания, в котором они временно обосновались. Между их укрытием и диспансером простирался небольшой сквер, который когда-то, вероятно, был зелёным и ухоженным, но теперь казался заброшенным и переполненным мусором.

Справа от сквера располагалась четырёхполосная дорога, которая превратилась в хаотичный музей забытых автомобилей и другой техники. Остовы машин, искореженные и оставленные, напоминали о прошедших бедствиях. Вся дорога была усыпана мусором, обломками и разбитым стеклом, что создавало впечатление мрачного пейзажа. Переводя взгляд с дороги на диспансер, Ирина почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Мрачные, пустые окна здания смотрели на неё, словно бездушные глаза, свидетельствуя о тяжёлых временах, когда это место было полно жизни и суеты. Теперь же оно, казалось, забытым и покинутым, как и многие другие учреждения в городе.

В этот момент Вальтер, который продолжал наблюдать за окрестностями, тихо протянул руку и указал на одну точку у самой южной стены забора, который обрамлял диспансер. Приглядевшись, Ирина заметила фигуру мужчины пенсионного возраста. Он был одет в белую кепку, клетчатую рубашку и серые брюки. Мужчина казался необычным в этом заброшенном месте; он тянул за собой тележку, видимо, загруженную провиантом или другими необходимыми предметами.

Мужчина, который тянул за собой тележку, шагал вдоль железного забора московского туберкулезного диспансера, осторожно, словно каждый его шаг мог пробудить нежелательное внимание. Он шел медленно, его походка была взвешенной и предостерегающей, при каждом шаге он оглядывался, будто ожидал увидеть что-то или кого-то из теней, тянущихся вслед за ним. В этом углу города, где царила тишина, разбавленная лишь шорохом ветра, который перекатывал пустые банки и бумаги по асфальту, каждый звук звучал как грозовой раскат. Подойдя к большим металлическим воротам учреждения, мужчина остановился, словно устав от долгого пути. Он присел на свою большую сумку, которая видимо служила ему не только кладовой, но и средством для отдыха. Из внутреннего кармана своей потрепанной клетчатой рубашки он извлек флягу. Фляга выглядела поношенной, словно пережила не одно десятилетие. Мужчина осторожно открыл её, и сделал пару маленьких, едва заметных глотков, явно экономя воду, которая стала столь ценным ресурсом.

Ирина, наблюдавшая за этим из окна, чувствовала смесь сочувствия и осторожности. Она видела в этом человеке не просто старика, идущего по опустевшему городу, но символ стойкости и выживания. Вальтер, стоявший рядом, следил за действиями мужчины с таким же интересом.

– Возможно, он идёт к Затону, – шепотом поделился он своими мыслями с Ириной, но его голос был настолько тих, что едва достиг её ушей.

Они продолжали наблюдать, как старик после короткого отдыха медленно поднялся, взял в руки ручку тележки и продолжил свой путь вдоль забора диспансера, исчезая в тени, отбрасываемой старыми деревьями сквера. Старик, медленно продвигаясь вдоль забора туберкулезного диспансера, внезапно остановился. Его внимание привлек неожиданный шум, исходивший из северного крыла здания. На мгновение он прислушался, пытаясь определить, что именно вызвало этот звук. В тишине утреннего города, разбавленной лишь звуками далекого ветра, каждый шорох мог быть источником угрозы.

Смотря в направлении северного крыла, мужчина заметил что-то, что заставило его сердце замереть в тревоге. Не думая о последствиях, он резко оставил свою тележку с провиантом и побежал вдоль забора. Его движения были неуклюжими и медленными, соответствующими его возрасту, но в них читалась отчаянная попытка уйти от грозящей опасности. Именно в этот момент из центрального входа и северного крыла диспансера выбежала группа мужчин. Их было четверо, и на первый взгляд, они выглядели как персонажи из фильмов – одеты в разношерстные лохмотья, с красным раскрасом на открытых участках тел и лицах, украшенных тремя вертикальными линиями на каждой щеке. В руках у них были примитивные оружия: копья и топоры, созданные из подручных материалов.

Двое из нападающих использовали старую металлическую бочку в качестве трамплина, чтобы перепрыгнуть через забор, демонстрируя удивительную ловкость и скорость. Остальная пара вышли из центрального входа, отрезав путь старику к возможному отступлению. Ирина, наблюдавшая за этой сценой из окна, не смогла сдержать восклицание. Сердце у неё ушло в пятки при виде такого явного проявления агрессии. Ирина, сжимая руку на груди от внезапного ужаса, не могла отвести взгляд от окна. Сцена, разворачивающаяся на улице, напоминала кошмар, который она не могла контролировать.

– Они загоняют его как животное! – воскликнула она, с трудом подбирая слова, которые могли бы выразить всю глубину её чувств.

– Тихо, не шуми, – резко отрезал Вальтер, взглянув на неё с суровым предостережением. Он правильно понимал, что любой лишний звук может привлечь внимание нападавших и поставить под угрозу их безопасность. Но даже его шепот не мог скрыть беспокойство, отраженное в его глазах.

Ирина проглотила комок в горле, но не могла отвести взгляд от трагедии на улице. Старик, понимая, что ему некуда бежать, решил испытать удачу, пересекая четырехполосную дорогу. Он забежал за разбитую легковую машину, пытаясь найти мгновенное укрытие и отдышаться. На мгновение показалось, что он сможет ускользнуть от своих преследователей. Однако один из нападавших, обладая звериной ловкостью и скоростью, сделал несколько мощных прыжков и догнал несчастного. С бесчеловечной точностью и холодностью он вонзил копье в спину старика, точно в район печени. Звук пронзительного крика от боли разрезал воздух, заставляя Ирину содрогнуться. Старик упал на живот, его тело судорожно дергалось в агонии.

Остальные нападавшие, словно стервятники, окружили его, издавая радостные и торжественные вопли. В их действиях не было ни капли сочувствия или милосердия. Они подхватили старика за руки и ноги и потащили его обратно к центральному входу диспансера. Жертва была еще жива, его измученное лицо извивалось в попытках вырваться, но его силы быстро покидали его, оставляя его на растерзание своим мучителям.

Ирина, прижав руки к рту, чтобы сдержать крик, смотрела на эту сцену с ощущением полной беспомощности и отчаяния. Вальтер тем временем продолжал вглядываться в сцену с пристальным вниманием, его глаза не отрывались от дороги, где только что разыгралась трагедия. Напряжение в комнате стало осязаемым, и воздух наполнился тяжелым предчувствием дальнейших событий.

Ирина, ощущая слабость в коленях, медленно отошла от окна. Впечатления от ужасающей сцены на улице ещё долго не покидали её сознание. Её дыхание было прерывистым, а в глазах стояли слёзы – физическое проявление внутренней борьбы с тем, что она только что стала свидетельницей. Всё её тело дрожало от напряжения и адреналина, отпускающего её после моментов острой тревоги. Она потянулась к бутылке воды, которую она оставила на полу рядом с местом, где они устроились на ночлег. Её руки тряслись, когда она открыла крышку и сделала несколько больших глотков, пытаясь утолить внезапную жажду и успокоить сухость во рту. Вода слегка остудила её пересохшее горло, но не смогла сразу утолить её жажду.

После нескольких мгновений, потративших на то, чтобы немного собраться с силами, Ирина посмотрела на Даниила. Маленький мальчик, неведомый о жестокости мира за пределами их временного убежища, мирно играл на спальном мешке. Он увлечённо соединял цветные блоки, его любимые игрушки, которые она взяла с собой из их квартиры. Его беззаботное поведение и сосредоточенное выражение лица служили Ирине напоминанием о том, почему она должна продолжать бороться и защищать этот маленький островок невинности. С облегчением, что хотя бы его маленький мир оставался нетронутым, Ирина опустилась рядом с сыном на спальный мешок. Она позволила себе на мгновение отвлечься от своих тревог, наблюдая, как его маленькие пальцы уверенно выбирали и соединяли кубики. В каждом его движении была такая концентрация и задор, что Ирина на мгновение забыла о хаосе, который царил вне их временного убежища.

После небольшого отдыха и попыток привести свои мысли в порядок, Ирина снова обратила внимание на Вальтера, который продолжал неотрывно следить за происходящим за окном. Она заметила, как он тщательно выбирал позицию для наблюдения, стараясь минимизировать своё присутствие у окна. Вальтер встал так, что его фигура едва заметно выделялась на фоне стены – он прижался к левой стене, делая все возможное, чтобы его силуэт не выдавал их присутствие возможным наблюдателям с улицы.

Ирина внимательно посмотрела на Вальтера. Он был высоким мужчиной, его рост достигал примерно ста восьмидесяти пяти сантиметров. Его фигура была подтянутой и выражала хорошую физическую подготовку, что, несомненно, помогало ему непростых условиях выживания. Вальтер имел коротко стриженые светлые волосы, уложенные таким образом, что они формировали что-то вроде площадки на верхней части его головы – строгий и практичный стиль, который требовал минимум ухода. Он был одет в просторные черные брюки и легкие армейские кроссовки, которые были идеально подходящими для длительных пеших переходов и походных условий. Верхняя часть его одежды состояла из легкой куртки цвета хаки, которая не стесняла движений и позволяла ему оставаться незаметным в городской местности. Его глаза были ярко-зеленого цвета, что придавало его взгляду особую пронзительность, особенно когда он сосредоточенно наблюдал за окружающей обстановкой. На вид Вальтеру было что-то между тридцатью пятью и сорока годами, но жизнь в постапокалиптическом мире придавала его чертам особую закаленность, которая заставляла его выглядеть мудрее своих лет. Его взгляд, иногда устремленный вдаль, казался загадочным и многозначительным, словно он мог видеть больше, чем остальные.

Ирина сидела, обхватив колени руками, и смотрела в окно, где только что разыгралась страшная сцена. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь иногда шумом ветра. Она почувствовала, что не может больше держать в себе вопросы, которые копились в её голове с момента их появления в этом месте.

– Кто эти люди, Вальтер? Почему они так жестоки? – спросила Ирина, не отрывая взгляда от стекла, за которым свет начал тускнеть, когда солнце зашло за облака.

Вальтер, который все это время стоявший у окна, повернулся к ней. Он медленно подошел и присел рядом, его лицо было серьезным, и в его глазах читалась усталость.

– Это Дикие, Ирина. Их называют дикими, дикарями, индейцами. Это фанатики, контролирующие северные районы и центр города. Они верят, что через жестокость и кровопролитие могут очистить мир от всего дурного, что было до катастрофы. У них есть лидер, который… как бы это сказать… манипулирует ими, используя свои убеждения.

Ирина вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, как человек мог дойти до такого.

– Но почему? Как можно верить в такое… и делать такие ужасные вещи? – её голос дрожал от волнения и страха перед неизвестностью, которая теперь казалась ещё более мрачной.

Вальтер вздохнул, выбирая слова:

– Когда мир рушится, Ирина, люди и¬щут ответы, они ищут смысл. Дикие нашли его в своих убеждениях. Они думают, что могут перестроить мир с нуля, создать что-то новое и чистое. Но их методы… Они ужасны. Они не видят ценности в жизн¬¬ях тех, кто не разделяет их взгляды.

Вальтер медленно подошёл к окну, задумчиво глядя на улицы, по которым только что прокатилась волна насилия. Он обернулся к Ирине, видя, как внимательно она его слушает, ждет продолжения. Перед тем как продолжить, он на мгновение задумался, словно взвешивая каждое слово, которое собирался сказать.

– Дикие действуют небольшими группами, как саранча. Их группы проводят рейды по всей Москве. Они постоянно перемещаются, а их основное убежище, насколько мне известно, находится где-то в пределах Садового кольца. Та территория – их основная база, и она буквально кишит ими, – Вальтер сделал паузу, заглядывая в глаза Ирине, чтобы убедиться, что она понимает всю серьёзность ситуации. – Они жестоки в своих методах. Дикие верят, что через кровь и смерть можно добиться очищения мира. Их жертвы обычно не остаются в живых – их убивают на месте в ходе ритуалов, которые они называют 'очищениями'. Это своего рода жертвоприношения, которые, по их убеждениям, должны принести им благословение от их богов или духов, – его голос был тихим и сдержанным, но в каждом слове чувствовалась тяжесть.

Ирина молча и завороженно слушала.

– Однако есть и те, кого они не трогают сразу. Это обычно подростки и молодые женщины. Их не убивают, а уводят на север. Я слышал, что там у диких есть другие лагеря, где этих несчастных «обрабатывают» – промывают мозги, делают из них новых бойцов, – он вздохнул, видя ужас в глазах Ирины. – Это часть их стратегии выживания и расширения влияния. Они хотят не только укрепить свои ряды, но и создать новое поколение Диких, которые будут продолжать их дело, – Вальтер опустил взгляд, словно ему было тяжело говорить о таких вещах. Ирина, слушая его, чувствовала, как в ней растет отвращение и страх перед этими людьми. Она понимала, что мир, в котором они живут, куда более жестокий и опасный, чем она могла представить.

Ирина с трудом нашла слова, чтобы продолжить, её волнение было ощутимым:

– Как люди могли опуститься до этого? Как? – её голос дрожал от эмоций, и она махнула рукой, словно пытаясь охватить весь ужас ситуации, который развернулся перед ними за последние месяцы. – Как можно низвергнуть свои принципы, человеколюбие, доброту… По твоему описанию выходит, что они не люди даже, а звери.

Вальтер смотрел на неё с пониманием и сочувствием. Он знал, что эти вопросы мучают каждого, кто сталкивается с новым порядком.

– В условиях хаоса и разрушения люди теряют рассудок, – начал он, выбирая слова осторожно – И когда мир пал и пали старые лидеры, появились новые. Закон сохранения энергии никто не отменял. Их новый лидер, с помощью ложных проповедей и ложной религии, смог обмануть огромное количество людей – людей, которые не понимали, что происходит, и ждали защиты и крова. Этот лидер, он использовал страх, неопределенность и отчаяние людей, чтобы заручиться их поддержкой. Он предложил им простое решение сложных проблем – врага, которого можно обвинить во всех бедах. Это старый и очень эффективный прием. Так появляются фанатики. Они начинают верить, что делают правильное дело, очищая мир от недостойных. И чем дольше они находятся под влиянием таких идей, тем сложнее им вернуться к реальности. – закончил свою мысль Вальтер.

***

Они продолжали разговаривать весь день, обсуждая планы и возможные маршруты, которые могли бы помочь им избежать встречи с Дикими. Вальтер, который теперь представился как Максим, показал себя знающим и осторожным человеком. Он поделился с Ириной своими соображениями о том, что проходить днём мимо туберкулезного диспансера было слишком рискованно.

– Дикие, похоже, основали там своё логово. Они проводят рейды по ближайшим районам и, судя по всему, контролируют большую часть территории вокруг, – тихо сказал Максим, внимательно поглядывая в окно, откуда открывался вид на пустующие улицы. – Мы не можем рисковать. Лучше подождем здесь до заката, когда у нас будет больше шансов пройти незамеченными.

Максим неспешно раскладывал перед Ириной карту Москвы, показывая маршруты и места, которые все еще считались относительно безопасными для выживших. Он рассказывал о том, что в столице оставалось лишь несколько таких мест, где собирались те, кто не покинул город после катастрофы или просто не погиб. Одим из таких мест был Нагатинский Затон – полуостров в Южном округе Москвы, образованный в прошлом веке в результате устройства Нагатинского спрямления русла Москвы-реки. Этот район оказался одним из немногих, кто смог сохранить своё общественное устройство в условиях постапокалиптического хаоса. Несмотря на все разрушения, которые принёс новый мир, в жилых домах Затона до сих пор проживали люди – беженцы, переселенцы и одиночки, которые не покинули столицу в поисках убежища или не примкнули к дикарям, охватившим остальные районы города.

Это место стало неким центром, местом куда стекались выжившие со всей Москвы. Затон был относительно безопасен, поскольку его жители сумели организовать эффективную самооборону. Торговцы и ремесленники находили здесь своё прибежище, предлагая товары и услуги, которые в новых условиях становились на вес золота. Небольшие магазины и рыночные площадки возникали по углам улиц, обеспечивая обитателей не только необходимыми товарами, но и чувством сообщества и взаимопомощи.

Жители Нагатинского Затона, понимая острую необходимость защиты от внешних угроз в постапокалиптической Москве, предприняли масштабные меры для обустройства своего убежища. Они построили монументальную стену, используя всё, что могло пригодиться: остовы автомобилей, строительные материалы, обломки зданий; часть стены они построили даже из бетонных панелей, предназначенных для строительства домой и найденных на строительных площадках. Стена протянулась от берега Москвы-реки, пересекая Кленовый бульвар и замыкаясь на другом конце полуострова, эффективно отрезая его от остальной части Москвы. Это инженерное сооружение не только служило защитным барьером, но и стало символом общей воли и решимости жителей Затона сохранить свою автономию и безопасность.

Особое внимание было уделено укреплению и блокировке подземных путей – метрополитена, который всегда оставался потенциальной угрозой вторжения. Станция метро Кленовый бульвар была полностью заблокирована, превращена в непреодолимую преграду для любого, кто попытался бы использовать метро в качестве маршрута для нападения. Нагатинский бульвар также был частично перекрыт, при этом его подземные пространства адаптировали под складские помещения, где хранились запасы провизии, медикаменты и другие ценные ресурсы, необходимые для поддержания жизни сообщества.

Эти меры предосторожности были приняты не на пустом месте. После катастрофы, когда город оказался разорван на части, многие районы Москвы погрузились в анархию и хаос. Нагатинский Затон, в отличие от многих других мест, сумел избежать полного разрушения и стал пристанищем для тех, кто искал спасения от насилия и беззакония, царивших в городе. Создание такого рода укреплений стало жизненно необходимым шагом для защиты его жителей. Со временем, за стенами Затона сложилась своя уникальная структура общества. Люди занимались не только защитой своего дома, но и пытались возродить некоторые аспекты нормальной жизни: открыли небольшие мастерские, восстановили элементы инфраструктуры, развернули кустарное производство и даже организовали обменные пункты с другими выжившими группами.

Ещё Максим рассказал Ирине немного о себе, создавая тем самым мостик доверия между ними. По профессии он был пожарным, человеком, привыкшим к ежедневным рискам и спасению жизней. Когда произошла катастрофа, которую он называл моментом, когда "мир сдвинулся с места", цитируя фразу из произведений своего любимого автора, Максим принял решение остаться в Москве. Он чувствовал, что его навыки и способности могут помочь тем, кто пережил крах привычного порядка.

До наступления катастрофы Максим так же был активным членом байкерского клуба "Архангелы". Этот клуб был не просто хобби для него; это было место, где он находил друзей, поддержку, а порой и утешение. "Архангелы" собрали вокруг себя людей, разделяющих любовь к мотоциклам и дороге, но и сплотившихся настолько, что могли рассчитывать друг на друга в любой жизненной ситуации.

Когда мир вокруг начал рушиться, именно благодаря своему клубу Максим смог найти силы и ресурсы для защиты своего района. "Архангелы", превратившие свою страсть к свободе и дороге в защиту своих домов, стали одними из первых организаторов обороны Нагатинского Затона. Их навыки, умения быстро мобилизоваться и способность действовать решительно помогли укрепить район, предотвратив множество попыток мародерства и нападений. Архангелы стали не просто байкерским клубом, а настоящей опорой для выживших в Нагатинском Затоне. Эта группа была одной из первых, кто начал восстанавливать порядок из хаоса, который охватил Москву. Помимо традиционных для байкеров кулаков и умения держаться в седле, Архангелы располагали и весьма значительным боевым арсеналом, который они смогли собрать, обыскав местные оружейные магазины в первые дни после катастрофы.

Этот арсенал включал в себя всё от пистолетов до ружей и редких экземпляров полуавтоматического оружия, которые они умело использовали для защиты своей новой территории. Архангелы не просто охраняли жителей Затона, они активно участвовали в патрулировании улиц, обеспечивая безопасность и порядок в этом временном убежище, которое быстро стало своего рода миниатюрным государством. Сформированный из трёх лидеров клуба, трёх гражданских лиц и одного бывшего военного, Совет сообщества Затона занимался не только непосредственной обороной и контролем территории, но и планированием будущего всего сообщества. Эти лидеры были избраны общим голосованием и представляли интересы всех жителей, стремясь к созданию устойчивой и самодостаточной среды для жизни. Совет был своего рода парламентом, решающим важнейшие вопросы от распределения ресурсов до стратегий взаимодействия с другими группами выживших.

В своей работе Совет опирался на принципы справедливости и общей пользы, стараясь максимально демократично учитывать мнения всех членов сообщества. Встречи Совета проходили в одном из наиболее крупных зданий Затона, которое было адаптировано под нужды управления и служило не только как место для собраний, но и как символ нового порядка. Жизнь в Затоне, несмотря на все трудности, начала постепенно налаживаться. Архангелы обеспечивали защиту, Совет занимался планированием, а жители, вдохновлённые примером своих защитников и управленцев, принимали активное участие в жизни своего маленького государства, вкладывая труд в восстановление нормальной, мирной жизни.

Лицо Максима на мгновение потемнело, и он немного поник, вспоминая события, происходившие спустя полгода после катастрофы. Это было время, когда Москву заполонили они – толпы дикарей, или индейцев, как их ещё называют, сотрясавшие город своей жестокостью и беззаконием. Они нападали маленькими, но многочисленными группами, убивали и оскверняли трупы мирных граждан, устраивали засады на байкеров. Хотя дикари предпочитали оружие ближнего боя, их численное преимущество и беспощадность делали их опасными противниками.

Максим рассказывал, как в один из дней, когда нападение было особенно жестоким, Затон едва отбился от них. Община тогда находилась на грани, каждый человек, способный держать в руках оружие, встал на защиту своего дома. Отчаянные и исступленные, жители Затона смогли всё-таки достроить стену, которая в последующие месяцы стала главной линией обороны. По периметру и на соседних зданиях было размещено большое количество снайперов, чьи глаза не постоянно сканировали окрестности, всегда готовых отразить любую угрозу.

Когда Ирина задала Максиму вопрос о Клыке, его реакция была мгновенной и эмоциональной. В его глазах мелькнуло недоверие, а лицо, обычно такое непроницаемое, выразило шок и озадаченность:

– Клык тоже был байкером? Если вы такие благородные, то ради кого или чего он убил пожилую женщину в том доме, где я жила? – спросила она, чувствуя, как её собственное сердце сжимается от боли при воспоминании о трагедии.

Максим, словно потеряв дар речи от неожиданности этого вопроса, опешил и на мгновение замер. После короткой паузы, в течение которой он, казалось, пытался собрать мысли, его лицо стало серьезным, и он вздохнул глубоко.

– Ты уверена в этом? Я… я не могу поверить, что Клык мог совершить такое. Это не похоже на него, но есть кое-что, о чем мне нужно рассказать, – начал он, его голос был тихим и слегка дрожал.

Затем Максим, собравшись с духом, решил рассказать Ирине всю историю последних дней, которые они провели вместе с Клыком до того, как пути их разошлись.

Глава 5. Ночь страха

После катастрофы, когда связь между различными выжившими группами стала редкостью, у Максима и Клыка появилась конкретная миссия. Командование байкерского клуба "Архангелы", которое временно взяло на себя функции координации действий многих выживших, поручило им проверить обстановку на станции метро Юго-Западная. Там, по последним данным, была обоснована небольшая община людей, которые в последнее время перестали выходить на связь посредством автономных радиостанций.

Согласно плану, Максим и Клык должны были добраться до станции на своих мотоциклах, что позволяло быстро преодолевать значительные расстояния по разрушенному городу. Отправившись ранним утром, они несли с собой не только запасы еды и воды, но и медицинские припасы, вдруг община нуждалась в помощи. Дорога была трудной. Улицы Москвы были покрыты обломками, перевернутыми автомобилями и другими следами катастрофы, что существенно замедляло их продвижение. Вдобавок, повсюду таилась угроза нападения от дикарей или других враждебно настроенных групп.

По прибытии на место Максим и Клык обнаружили, что станция метро была укреплена: входы забаррикадированы. Но когда они спустились к вестибюлю станции метро Юго-Западная, их ожидал ужасающий спектакль разрушения и смерти. В полумраке станции, слабо освещенной только мощными лучами их фонариков, они обнаружили следы жестокой бойни. По всему пространству станции были разбросаны тела – не менее сотни человек. Жертвы бойни лежали в хаотичном порядке, создавая пугающую картину массового насилия. Некоторым были перерезаны горла с такой жестокостью, что головы едва держались на лоскутах кожи. У других отсутствовали конечности или были выколоты глаза, добавляя ещё больше ужаса к общей картине. Очевидно, что это было дело рук дикарей, их ужасающий и жестокий почерк был узнаваем.

Стены вестибюля были заляпаны кровью, которая частично засохла, образуя темные коричневые разводы, но в некоторых местах она все еще казалась свежей, словно кто-то пытался отчаянно добраться до выхода, оставляя за собой кровавые следы рук. В углах станции виднелись кучи одежды и личных вещей, которые, по всей видимости, были брошены в спешке и панике. Некоторые из тел были повешены на импровизированных виселицах, созданных из порванных кусков одежды и проводов. Тела висели, покачиваясь при каждом порыве ветра, который проникал в станцию через тоннели метро. Сцена напоминала мрачную картину апокалипсиса. Следы сопротивления были видны повсюду: сломанные и разбросанные предметы, перевернутые скамейки и разбитые экраны информационных табло. Многие тела были одеты в пижамы или ночные сорочки, что указывало на то, что нападение дикарей произошло внезапно, посреди ночи, когда жители общины спали. Максим и Клык остановились как вкопанные, подавленные масштабом трагедии. Воздух был пропитан запахом смерти и железа.

После нескольких минут шока и безуспешных попыток найти выживших, Максим и Клык решили вернуться к своим мотоциклам. Надежда найти кого-то еще живого меркла с каждой проходящей минутой, и обстановка становилась все более опасной с учетом того, что могли вернуться дикари. Поднявшись на поверхность, они оказались перед неожиданной и угрожающей картиной. У их мотоциклов, припаркованных у входа в метро, стояла стайка дикарей – пять человек, каждый вооруженный оружием ближнего боя. Эти фигуры, увешанные лохмотьями и раскрашенные кровавыми узорами на лицах, создавали впечатление первобытной и жестокой угрозы. Максим и Клык замерли, осознавая, что попали в ловушку.

Этот небольшой отряд вряд ли мог быть ответственен за массовое убийство в метро, скорее всего, они занимались рейдом по ближайшим домам. Возможно, шум мотоциклов привлек внимание дикарей, которые решили проверить, не остались ли в районе другие выжившие. Максим и Клык обменялись взглядами, понимая, что шансы на бесконфликтное урегулирование ситуации крайне малы. Они медленно отошли назад, стараясь не делать резких движений, однако дикари заметили их. Один из дикарей, крупный мужчина с крупными мускулами и лицом, испещренным шрамами, прошипел что-то невнятное и сделал шаг вперед.

Максим, держа руку на рукояти своего ножа, шепнул Клыку: «Готовься к худшему». Клык кивнул, плотно сжимая ручку своего молотка. Они понимали, что каждая следующая минута может стать для них последней. Отступление было бы равносильно смерти, поэтому они медленно начали двигаться к своим мотоциклам, надеясь хоть как-то использовать их как укрытие или средство для отступления.

Когда Максим и Клык осторожно двигались в сторону своих мотоциклов, крупный дикарь демонстрировал удивительную ловкость и скорость. В три мощных прыжка он преодолел расстояние, разделяющее их, и достиг мотоциклов. Его действия были быстрыми и точными: два уверенных удара топора точно нашли свои цели – бензобаки каждого из мотоциклов. Металл со звоном проломился под ударами, и бензин начал стремительно вытекать на землю, образуя лужи под пыльными колесами байков. Дикарь зарычал, гордясь своими действиями, и перекинул топор с одной руки в другую, словно оценивая его вес и боевые качества. С мрачным выражением лица, которое казалось еще более зловещим из-за воинственной раскраски, он медленно направился обратно к Максиму и Клыку. Его глаза блестели жестокостью и агрессией, отражая безразличие к жизни и судьбе тех, кто теперь стоял перед ним без шансов на бегство.

За ним последовали и остальные дикари, которые двигались как единое мрачное целое. Их движения были менее стремительны, но не менее угрожающие. Каждый из них крепко держал в руках холодное оружие – топоры и копья, которые служили не просто инструментами ужаса, но и символами их варварской силы и власти. Их одежда, составленная из различных лохмотьев, пестрела пятнами крови и грязи, а лица раскрашены были в страшные узоры, что придавало им вид древних шаманов или воинов из забытых эпох.

Максим и Клык понимали, что их шансы практически иссякли. Они обменивались взглядами, каждый пытаясь найти в глазах другого хоть какую-то искру надежды или решение. Но вокруг была только тягучая тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием напряженных мужчин и шорохом шагов дикарей, приближающихся все ближе и ближе. Когда пятеро дикарей окружили Максима и Клыка, напряжение в воздухе стало ощутимо. Оба байкера встали спина к спине, готовясь к отчаянной схватке. Максим, вооруженный охотничьим ножом, и Клык, вооруженный молотком, внимательно наблюдали за каждым движением своих противников.

Первый нападавший, дикарь с мрачным выражением лица и растрепанными волосами, бросился на Максима. Он размахнулся ржавым топором, но Максим был готов. С быстрым и точным движением, он уклонился от удара и контратаковал, вонзая свой нож в бок нападающего. Кровь хлынула из раны, окрашивая землю в темный оттенок красного.

Клык, в это время, сражался с двумя дикарями одновременно. Один из них пытался атаковать его с фланга, махая костяной палицей. Клык парировал удар своим молотком и с силой ответил, ударив в плечо нападающего. Крик боли разрезал воздух, когда дикарь отступил, схватившись за ушибленное плечо. Второй, увидев увечья первого начал пятиться назад.

Другие двое дикарей пытались скоординировать свои атаки, чтобы одолеть защитников численным преимуществом. Один из них, особенно большой и мускулистый, поднял кувалду и попытался ударить Максима сзади. Но Клык, заметив опасность, резко оттолкнул Максима в сторону, в то же время размахивая своим молотком, чтобы заблокировать удар. Встреча металла с металлом издала громкий звон, искры разлетелись в разные стороны.

Битва продолжалась несколько минут, полных ярости и кровопролития. Наконец, после тяжелой и изнурительной схватки, последний из дикарей, истекая кровью и ослабленный, попытался отступить. Максим и Клык, используя момент усталости своих врагов, сделали последний решающий рывок. Максим, с облегчением, нанес удар ножом последнему стоящему дикарю, точно в сердце. Тело нападавшего безжизненно упало на землю с глухим стуком. Изнывая от усталости и адреналина после схватки, Максим и Клык обменялись взглядами, понимая, что чудом выжили, не получив ни одной царапины.

После кровопролитной битвы, дыхание Клыка стало более тяжелым и прерывистым. С каждым вдохом его легкие будто наполнялись свинцом, а сердце билось на пределе своих возможностей. Воздух казался густым и тяжелым, пропитанным запахом крови и пота. Максим бросил взгляд на своего товарища, который казался таким же уставшим, как и он сам. Вдруг, без предупреждения, Клык присел на колени, опершись руками о холодный, грязный тротуар. Голова его опустилась, и тело содрогнулось от мощного рвотного позыва. Звуки были грубыми и отталкивающими, как будто всё его внутреннее содержимое стремилось наружу. Темный, противный поток вырвался из него, разливаясь по асфальту и формируя неровные лужи.

Максим подошел к Клыку, пытаясь поддержать его, но тот отмахнулся, дав понять, что предпочитает справиться сам. Каждый новый приступ рвоты казался более насильственным и изматывающим, чем предыдущий. В воздухе повисла тяжелая тишина, нарушаемая только жалкими звуками его страданий. Как только приступ миновал, Клык медленно поднялся, опираясь на свои колени руками. Его лицо было бледным, а глаза – пустыми и отстраненными. В этот момент он казался совершенно иным человеком – не бесстрашным воином, а сломленным и уязвимым.

Максим тихо подал ему бутылку воды, которую Клык принял с благодарностью. Он ополоснул рот и лицо, пытаясь смыть вкус горечи и желчи. После нескольких глубоких вдохов он кивнул, дав понять, что готов двигаться дальше, но его шаги были неуверенными и медленными.

Восстановив силы после кровавой схватки, Максим и Клык обменялись мрачными взглядами. Их мотоциклы, которые всегда были источником гордости и независимости, теперь лежали безжизненно на бетоне, с пробитыми бензобаками и медленно растекающимся по асфальту бензином. Перед их глазами развернулась печальная картина сломленных железных коней, которые больше не могли служить их верными спутниками. Обстоятельства были жестоки, но решение наложилось само собой – им приходилось оставить мотоциклы. Даже если бы они смогли каким-то образом заделать огромные дыры в бензобаках, шансы найти топливо в этом опустошенном районе стремились к нулю. К тому же, нахождение рядом со станцией метро Юго-Западная становилось все более опасным – это место могло привлечь другие группы дикарей или просто отчаявшихся мародеров.

После краткого обсуждения, мужчины с тяжелыми сердцами взяли свои рюкзаки, проверили снаряжение и направились в сторону Нагатинского Затона. Максим, уже более спокойный после недавних событий, вел группу, в то время как Клык следовал за ним, все еще пытаясь восстановить свою прежнюю уверенность и силы. Перемещение пешком было неизбежным, и, хотя они теряли в скорости, это давало им возможность быть менее заметными. Их маршрут пролегал через заброшенные улицы и разрушенные кварталы, где каждый поворот мог скрывать опасность. Они двигались максимально осторожно, стараясь избегать открытых пространств и высоких точек, которые могли раскрыть их местоположение.

Время от времени Максим останавливался, чтобы проверить окрестности через бинокль, который он всегда носил с собой. Каждый раз, затаив дыхание, они ожидали увидеть признаки присутствия дикарей или других выживших, но путь казался пустынным. Солнце уже начало наклоняться к горизонту, когда они подошли к жилому кварталу, в одном из домов которого проживала Ирина с маленьким Даниилом.

Максим медленно разливал воду по кружкам, когда заканчивал рассказывать Ирине о тех днях. Солнце клонилось к закату, окутывая комнату последними лучами уходящего дня.

– Клык всегда был сложным человеком, – начал Максим, поднимая кружку для глотка. – Но той ночью он вёл себя странно… более непредсказуемо, чем обычно.

Вспоминая тот вечер, Максим с трудом выбирал слова. Они нашли приют в многоэтажке недалеко от того дома, где раньше жила Ирина. Квартира была пуста и заброшена, что стало для них хорошим укрытием на ночь. Той ночью Клык внезапно встал и ушёл, не сказав ни слова. Максим пытался догнать его, но безуспешно. Когда они вновь встретились на следующий день, у Клыка уже была глубокая рана на голове, которую, как позже выяснилось, нанесла ему Ирина.

– Я спрашивал его, что случилось, откуда рана, но он молчал. Лишь бормотал что-то невнятное о ведьмах и проклятиях… – Максим покачал головой, словно пытаясь отделить реальные воспоминания от тумана неопределенности той ночи. Клык стал еще более замкнутым и агрессивным. Максим понял, что что-то изменилось навсегда. Он никогда не видел Клыка в таком состоянии, и это насторожило его больше обычного.

Ирина слушала молча, стараясь понять и принять эту болезненную истину. Она почувствовала, как её сердце наполняется тяжестью от мысли о том, что человек, которого она видела убийцей, на самом деле был частью той же группы, что и Максим, борцов за справедливость в мире без законов. Максим закончил свой рассказ молчаливым вздохом, и в комнате повисла тяжелая тишина.

Тишина в офисном помещении была нарушена лишь легким дыханием спящего Даниила. Ирина, сидя на полу, укутанная в старое одеяло, которое они нашли в других кабинетах, вглядывалась в темные углы комнаты, словно пытаясь найти ответы на свои вопросы в самой тишине. Максим, прислонившийся к стене с противоположной стороны, казался задумчивым и сосредоточенным. Он периодически смотрел в окно, откуда проникал едва уловимый свет вечернего солнца.

Наконец, Ирина нашла в себе силы задать вопрос, который долго сидел у нее на душе. Ее голос дрожал, несмотря на попытки говорить шепотом:

–Максим… – Она остановилась, пытаясь собрать свои мысли. – Тогда, в первую ночь… Почему ты мне угрожал ножом, проведя ножом у моего лица?

Максим медленно перевел взгляд с окна на Ирину. Его выражение лица смягчилось, когда он увидел ее напряженное выражение.

– Ирина, я… – он начал, выбирая слова. – Не знаю, как объяснить… Твое появление было неожиданным, и я поступил тем способом, который пришел в голову, чтобы убедиться, что ты не враг. Это была мера предосторожности, не более того.

Ирина слушала, стараясь понять и принять его слова. Она кивнула, поглаживая спальный мешок, где спал Даниил.

– Я понимаю, что вы были на взводе, – мягко проговорила она, – но это было так… ужасающе. Почувствовать холодное лезвие на коже, не зная, живой ли ты останешься в следующую минуту.

Максим опустил голову, словно стыдясь своих тогдашних действий.

– Я сожалею, Ирина. Поверь, если бы можно было вернуть время назад, я бы поступил иначе. Это не оправдание… просто объяснение.

Ирина задумчиво смотрела на Максима, видя в его глазах искреннее раскаяние.

– Мне нужно время, чтобы всё это переварить, – тихо сказала она. – Но спасибо за честность.

Максим кивнул, уважая ее желание. Они оба молчали, каждый погруженный в свои мысли, пока в комнате снова не воцарилась тишина, нарушаемая лишь, легким посапыванием маленького человека.

В тот вечер, когда солнце уже начинало скрываться за горизонтом, Максим и Ирина обсуждали свои дальнейшие шаги. Время на часах неумолимо приближалось к восьми, отметив оставшиеся двадцать минут до окончания часа. Залитая последними лучами комната создавала иллюзию спокойствия, но на деле оба чувствовали накаленную атмосферу предстоящего пути.

Ирина осторожно подошла к месту, где мирно спал Даниил. Его маленькое дыхание было ровным и спокойным, словно он был в безопасности в своём маленьком мире. Но Ирина знала, что перед долгой и трудной ночью ей необходимо было подкрепиться и подкрепить сына. Она аккуратно разбудила малыша, его маленькие глаза медленно раскрылись, встретив взгляд матери. С нежностью, которая скрывала волнение и тревогу за предстоящее, Ирина приложила Даниила к груди. Теплое молоко должно было дать ему силы для предстоящих испытаний. Малыш, не осознавая сложности ситуации, с аппетитом принялся за трапезу, его маленькие ручки инстинктивно держали мать за кофту.

Когда Ирина закончила кормить сына, она осторожно переодела его, укутала в теплый комбинезон и уложила обратно в спальный мешок. Она знала, что движение – их единственный шанс. Они не могли рисковать днем, когда дикари, обитавшие в окрестностях туберкулезного диспансера, были особенно бдительны. Подойдя к окну, Ирина в последний раз оглядела окрестности. Здания вокруг купались в сумеречном свете, их темные очертания напоминали зловещие силуэты, готовые скрыть в своих тенях кого угодно. Ночь обещала быть темной и холодной.

Ирина тщательно собирала свой рюкзак, пытаясь убедиться, что все необходимое было под рукой. Она тщательно уложила запас пищи, бутылки с водой, предметы первой необходимости и теплую одежду для себя и малыша. Рядом на полу, Максим перебирал свое снаряжение.

Они планировали покинуть своё временное убежище в три часа ночи. Пока город погружался в ночную тишину, в их укромном уголке царила напряженное предвкушение предстоящего пути. Они устроились поудобнее, Ирина на спальном мешке вместе с Даниилом, который уже крепко спал, укутанный в теплое одеяло, а Максим на своей импровизированной лежанке.

Ночь наступила, поглотив окрестности мраком, лишь иногда нарушаемым вдалеке звуками неизвестного происхождения. Ирина, лежа в полутьме, старалась уснуть, но отголоски дня продолжали мучить её. События последних дней всплывали в памяти, создавая беспокойный калейдоскоп опасностей, страхов и неизбежных решений, которые им предстояло принять. Перед глазами проносились картины прошедших событий, безумное лицо Клыка, разрушенные улицы, на которых они вынуждены были искать укрытие. Пытаясь отвлечься, Ирина переворачивалась с боку на бок, пока физическое утомление не взяло верх. Она медленно углублялась в сон, каждый вздох становился глубже, и, наконец, усталость смыла тревогу, позволяя ей уйти в мир грёз и временного забвения.

Максим, сидя у окна, последний раз оглядел ночную улицу, прежде чем также попытаться уснуть. Он знал, что предстоящий маршрут будет полон испытаний, и каждый момент покоя мог стать последним перед новым испытанием. С этой мыслью он наконец закрыл глаза, надеясь на несколько часов спокойного сна перед трудностями предстоящей ночи.

Ирина внезапно проснулась, как её показалось от громкого хлопка, сердце бешено колотилось в груди. Она на мгновение задержала дыхание, вслушиваясь в тишину офисного помещения. В комнате царила глубокая темнота, нарушаемая лишь слабым светом звездного неба, проникающих сквозь грязные стекла больших окон. Никаких посторонних звуков не было, только её собственное учащенное дыхание. Часы на руке тикали монотонно, их стрелки показывали почти три часа утра – время, которое они с Максимом выбрали для того, чтобы незаметно покинуть здание. Ирина повернула голову и увидела Максима, который уже сидел, полностью одетый, в одном из офисных кресел. Его взгляд был прикован к её лицу, словно он чувствовал момент её пробуждения.

Максим кивнул, подтверждая готовность к походу. Ирина медленно встала, стараясь не разбудить Даниила, который крепко спал, свернувшись калачиком. Она аккуратно устроила малыша в слинг, который заранее подготовила, обмотав его небольшим теплым одеялом.

Все действия Ирины были размеренными и тихими. Максим молча наблюдал за ней, сам собираясь с мыслями. В комнате витала атмосфера сосредоточенности и напряжения, оба они чувствовали приближение рискованной части их пути – побега из здания и прохождения мимо потенциально опасных территорий, контролируемых дикими. Когда все было готово, Ирина подняла рюкзак, взвалив его на плечо. Максим встал, проверил, насколько свободно он может извлечь нож, пристегнутый к его поясу. Затем он подошел к двери, осторожно приоткрыв ее, чтобы заглянуть в коридор. Казалось, весь мир затаил дыхание в ожидании их следующего шага. Они обменялись взглядами, полными решимости и надежды, что всё пройдет гладко.

Путь через длинный коридор был тяжелым испытанием для Ирины. Неопределенность и страх сгущались в воздухе, который казался ей тяжелым и холодным. Каждый их шаг отдавался тихим эхом в пустоте заброшенного здания. Максим вел её за собой, осторожно прикладывая руку к стене, чтобы не упустить направление в абсолютной тьме.

Дойдя до пожарной двери, Максим остановился. Он прижал лицо к небольшому, запыленному стеклу в двери и стал вглядываться в полутьму лестничной клетки. Ирина наблюдала за его напряженной спиной, чувствуя, как усиливается биение её сердца. В этот момент она почувствовала себя беспомощной и полностью зависимой от решений и действий Максима. После короткой паузы, которая показалась Ирине вечностью, Максим наконец отошел от двери и повернулся к ней. Он кивнул, подтверждая, что путь свободен, и тихо открыл дверь. Скрип петель был едва слышен, но в тишине ночи каждый звук казался громким и опасным.

Они начали спускаться вниз по лестнице, прижимаясь к стенам и стараясь не издавать лишних шумов. Максим шел впереди, медленно пробираясь по ступенькам, контролируя громкость своих шагов. Ирина следовала за ним, левой рукой пытаясь найти опору на холодных бетонных стенах. В каждом темном углу коридора и лестничной площадки их ждала неизвестность, но необходимость оставаться незамеченными заставляла их продолжать движение вперед, несмотря на страх. Каждый их шаг уводил их всё дальше от относительной безопасности убежища в офисе, и приближал к выходу из здания, который обещал новые риски. Тьма вокруг была настолько плотной, что Ирина чувствовала её как что-то физически осязаемое. Это ощущение усиливалось холодом, проникающим сквозь её одежду, и мурашками, пробегавшими по коже.

Спуск казался бесконечным. Каждая ступенька вела их все глубже во мрак, который, казалось, становился все гуще с каждым уровнем лестницы. Максим и Ирина, держа друг друга в поле зрения, продолжали свой путь, несмотря на нарастающее внутри напряжение. Каждый звук касания их ног бетонной поверхности, каждый шорох их шагов в пустоте здания сопровождалось зловещим эхо, напоминая о том, что каждый их шаг мог привлечь внимание нежелательных гостей. Достигнув первого этажа, они осторожно прошли через вестибюль. Привычка и инстинкт заставляли их оберегать себя от любого возможного движения или звука. Максим впереди с напряженным взглядом искал в темноте признаки угрозы, в то время как Ирина, подтягивая к себе слип с Даниилом, вслушивалась в мрачную тишину ночного здания.

Когда они вышли на улицу, прохладный ночной воздух казался освежающим после душного воздуха внутри. Улица, освещенная лишь редкими лунными лучами, была пустынной. Ирина вдохнула прохладу ночи, стараясь унять дрожь, которая не отступала. Ветер медленно перемещал листья и пыль по асфальту, создавая единственные звуки в этом тихом ночном пейзаже.

Они приостановились на мгновение, оценивая ситуацию. Ночь скрывала их движения, предоставляя им возможность бесшумно пройти мимо потенциальных угроз, но каждая тень, каждый шорох казались предвестниками опасности. Максим указал на парк, который начинался прямо напротив диспансера, он был их следующей целью. Ирина кивнула, прижимая к сына. Они осторожно вышли на четырехполосную дорогу. Ночь окутала город холодным темным покрывалом, и лишь звезды на небе слабо освещали их путь. Дорога была усыпана мусором и обломками разбитых автомобилей, которые когда-то суетились по магистрали, а теперь превратились в забытые руины. Многие из машин были разграблены, стояли без колес, дверей, некоторые даже без окон, обнажая свои пустые салоны.

Пара двигалась максимально осторожно, пригибаясь и используя останки автомобилей в качестве укрытия. Они огибали огромные кучи стекла и металла, стараясь не делать лишних шумов, которые могли привлечь внимание. Время от времени Ирина или Максим останавливались, прислушиваясь к любым необычным звукам в тишине ночи. Напряжение висело в воздухе, ведь каждый шорох мог означать приближение опасности. Несмотря на препятствия, они продолжали движение. Ночной воздух был прохладным, и Ирина время от времени корректировала положение слинга, чтобы малышу было теплее. Максим внимательно осматривал каждый темный угол, его рука не отходила от кобуры, где лежал его верный охотничий нож.

Максим и Ирина, тщательно спланировав свой маршрут, направлялись вдоль дороги, держась ближе к правой стороне. Туберкулезный диспансер оставался на левой стороне от неё, мрачный и неприступный, а вход в парк маячил справа – место, которое, несмотря на потенциальные опасности, представлялось им лучшим укрытием от чужих глаз. Под прикрытием темноты они продвигались медленно и осторожно, взвешивая каждый шаг, чтобы избежать случайного шума. По иронии судьбы, сами того не зная, они остановились у той же разбитой машины, где вчера дикари напали на пожилого мужчину. Их остановила не усталость, а неожиданное открывшееся зрелище: на парковке, находившейся на одной стороне с парком только севернее, пылал небольшой костер.

Пламя костра бросало жутковатые тени на разрушенные автомобили и обломки, освещая сцену спектакля, которого так страшились путники. Максим и Ирина замерли, словно статуи, стараясь не издавать лишних звуков и не привлекать внимания. Воздух вокруг был пропитан запахом дыма и гари, а свет от костра создавал иллюзию движения в каждом темном углу. Они обменивались взглядами, пытаясь не делать резких движений. Максим жестом указал Ирине оставаться в укрытии за автомобилем, в то время как сам осторожно попытался разглядеть, кто может быть у костра. Каждая проходящая секунда увеличивала напряжение, они пытались понять, остаются ли они незамеченными или же скоро им предстоит столкнуться с неизвестным противником.

Пока они стояли в затаенном ожидании, звуки вечера начали доноситься все отчетливее. Сначала это были лишь едва уловимые шепотки и шорохи, которые могли быть и иллюзией, но вскоре отдаленные разговоры начали складываться в более различимый шум. Слова сливались в неразборчивый поток, создавая фон, который не позволял с точностью определить, сколько людей находится у костра и что именно они обсуждают. Ирина и Максим переглянулись, их взгляды были полны тревоги. Максим, призывая к тишине, медленно поднял палец ко рту, а затем указал на дорогу, предлагая двигаться дальше. Каждый их шаг был измерен и осторожен. Они обходили разбросанные по дороге обломки и разбитые автомобили, стараясь не поднимать лишний шум. Под светом звезд и бледно-оранжевого свечения от костра мир казался иным – он был полон теней и неопределенности.

Осторожно двигаясь, они миновали последний автомобиль, который служил им временным укрытием. Звуки разговоров становились все громче и яснее, пока наконец не превратились в четко слышимые голоса. Максим на мгновение остановился, пытаясь разобрать, о чем говорят люди. Голоса были грубы и резки, в их тембр звучал угрожающие. Временами кто-то громко смеялся, звук смеха резал тишину ночи и создавал дополнительное напряжение. С каждым шагом краем глаза они старались следить за светом костра, который то показывался, то исчезал из виду за очередным углом. Они были уже совсем рядом с входом в парк, который должен был стать их временным убежищем.

Максим медленно обернулся к Ирине, её лицо было едва различимо в слабом свете, исходящем от костра. Его губы еле шевельнулись, когда он произнёс слово, каждую букву растягивая с предосторожностью, словно боялся, что даже шепот может привлечь нежелательное внимание.

– Дикие, – его голос был почти неслышен, но в его тоне чувствовалась осторожность и напряжение. Ирина уловила его слова, её глаза мгновенно расширились от осознания опасности.

Они оба замерли, стараясь не издавать ни звука, в то время как звуки вокруг становились всё более отчётливыми и грозными. Разговоры у костра продолжались, и каждое новое слово, каждый смех добавляли напряжения в воздух. Ирина почувствовала, как страх начинает медленно подкрадываться к ней, обволакивая её, словно холодный туман.

Путники начали медленно двигаться в сторону темного входа в парк, каждый их шаг был взвешен и аккуратен. Парк обещал временное укрытие, место, где можно было переждать ночь, спрятавшись от глаз дикарей, отдалившись от них как можно дальше. Они вступили в него, и густая темнота от деревьев начала закрывать их движения, и они использовали каждый кусочек пространства, чтобы оставаться невидимыми. Время от времени Максим останавливался, вслушиваясь в звуки ночи, пытаясь отделить обычные шорохи парка от возможной угрозы.

И тут произошло то, что заставило сердце Ирины остановиться на мгновение, а дыхание перехватить от внезапного страха. Даниил, который до этого момента спокойно спал в слинге, вдруг разразился громким плачем. Его крик был таким же резким и неожиданным, как искра в темноте, и в эту секунду казалось, что весь мир замер в ожидании чего-то ужасного. Не было понятно, что именно нарушило его спокойствие: прохладный ночной воздух или кошмар, который преследовал его во сне. Но малыш плакал так отчаянно и громко, что Ирина почувствовала, как её душа тонет в отчаянии.

Максим, который всё это время казался полностью невозмутимым, на мгновение замер, словно колеблясь, прежде чем принять решение. Затем он обернулся к Ирине и прошептал:

– Бежим, быстрее!

Не теряя ни секунды, они пустились бегом, максимально ускоряя шаг. Темнота парка встретила их, казалось, обволакивая своей защитной пеленой, но каждый шорох, каждый шепот ночи теперь звучал как угроза. Максим вёл их всё глубже в чащу парка, где деревья становились надёжным укрытием от посторонних глаз. Ирина, прижимая к себе Даниила, который продолжал всхлипывать, старалась следить за Максимом, не теряя его из виду даже на мгновение. Сердце её колотилось так сильно, что она чувствовала его удары в каждом уголке своего тела. Бег был их единственным шансом на спасение, и они использовали его, несмотря на громкий плач малыша, который разрывал тишину ночи на куски.

Ирина и Максим, ощущая нарастающий ужас, старались бежать как можно быстрее, следуя по изгибам тропы в парке. Впереди тянулась черная полоса деревьев, которая казалась безопасным убежищем в сравнении с открытой местностью позади.

Внезапно, с направления парковки, откуда они только что сбежали, раздались крики. Голоса, полные агрессии и возбуждения, разрезали ночь, заставляя Ирину и Максима сжаться внутренне. Один из голосов, звучащий решительно и по-командирски, громко возвестил: «Вы сами всё слышали, там был ребенок! Вперёд за ними, Она не простит нам, если мы его упустим!»

После этих слов, на стоянке вспыхнули фонарики. Их свет, направленный в разные стороны, начал хаотично двигаться. Звуки шагов усилились, и стало ясно, что за ними гнались не менее четырех человек. Максим и Ирина побежали еще быстрее, практически не чувствуя под ногами земли. Шум погони становился все громче и ближе, а каждый звук заставлял Иринин пульс учащаться. Каждая тень и каждый шорох в кустах казались знаком предстоящей опасности.

Они изо всех сил стремились вглубь парка, где темнота обещала хоть какое-то укрытие. Максим, краем глаза следя за движением лучей за их спинами, пытался выбирать путь, где тени от деревьев были гуще. Его дыхание стало частым и тяжелым, Ирина, чьи мысли вертелись вокруг безопасности Даниила, молилась о том, чтобы малыш начал успокаиваться. Её сердце колотилось так сильно, что казалось, её грудь вот-вот разорвется от напряжения и страха.

***

Ирина и Максим мчались вперед, сердце у каждого стучало как бешеное, а в головах крутились только мысли о спасении. Путь, по которому они изначально бежали, был вымощен плиткой, что создавало дополнительный шум под их ногами. Вдоль пешеходной дорожки чередовались детские площадки с пустыми качелями, которые лишь иногда скрипели на ветру, напоминая о жизни, которая здесь когда-то кипела. Пустые скамейки и молчаливые фонарные столбы пролетали мимо беглецов тенями. Ирина старалась не отставать от Максима, который вел их вдоль этой дороги, его фигура была напряжена, каждый его мускул был готов к действию. Внезапно, он схватил её за руку и резко потянул вправо, срезая с основного пути на узкую тропинку, которая вилась параллельно маленькому каналу.

Этот канал, полный стоячей воды, отражал лунный свет, создавая зловещие игры света и тени на его поверхности. Максим, зная, что главное сейчас – это оставаться незаметными, выбрал этот маршрут, чтобы минимизировать шанс быть замеченными. Тропинка была затенена кустами и низко нависающими ветками деревьев, что делало их продвижение еще менее заметным.

Ирина, чьи дыхание и сердцебиение участились, старалась держаться как можно тише, несмотря на пробирающий страх. Она слышала, как позади доносились звуки погони – грубые крики преследователей, свист, шум бегущих ног, свет от фонарей, взмахиваемых в темноте. Каждый шум заставлял ее сердце пропускать удар.

Максим вел их всё дальше от основной дороги, погружая в глубь парка, где тропинка становилась еще менее различимой. С каждым шагом Ирина ощущала, как натягивается атмосфера, а воздух становится холоднее и влажнее от воды в канале. Они продолжали свой путь в полной темноте, стараясь изо всех сил оставаться незаметными, прячась за каждым деревом и кустом, готовы в любой момент ускориться или остановиться, если это потребуется. Этот марш-бросок показался бесконечным, каждая минута тянулась как вечность, наполненная страхом.

Ирина чувствовала, как её сердце бьётся с каждым шагом всё быстрее и быстрее, пока они бежали по извивающийся тропинке. Малыш, казалось, ощущал её страх и, хоть его плач стих, он всё ещё издавал жалобные звуки, покачиваясь в слинге. Даниил, не понимая происходящего, испуганно глядел в темноту, его глаза отражали страх и смятение. Ирина старалась его успокоить, но сосредоточиться было сложно, когда каждый шорох заставлял её оборачиваться.

Самый ловкий из преследователей начал нагонять их, словно обладал сверхчеловеческой способностью предчувствовать их каждый шаг. Он легко сменил направление, обогнул заброшенную детскую площадку и увидел их, бегущих вдоль узкой тропинки. Дикарь уверенно и быстро сокращал дистанцию между ними, и вскоре между ним и Ириной оставалось менее двадцати метров. В правой руке у него была небольшая бита, в которую вкручены металлические саморезы. Они торчали в разные стороны, придавая оружию жестокий и зловещий вид.

Ирина на ходу обернулась, пытаясь оценить расстояние между собой и преследователем, и в этот момент почувствовала острую боль в груди – от страха и от безысходности ситуации. Она понимала, что её возможности бежать со всех сил уже почти исчерпаны, и в любой момент преследователь может догнать их. В тот момент, когда Ирина в ужасе поняла, что расстояние между ней и преследователем стремительно сокращается, она судорожно попыталась предупредить Максима. Её голос, хоть и был тихим, звучал настойчиво:

– Максим, помоги, нас догоняют!

Максим, поглощённый стремлением отыскать безопасный путь в лабиринте тёмных троп, не сразу уловил тревогу в её голосе. Однако, почувствовав нарастающую угрозу, он резко обернулся и увидел, как набирающий скорость преследователь уже почти настиг их. Отблески лунного света играли на дубинке дикаря, который, казалось, уже готов был нанести смертельный удар.

Видя, что расстояние до Ирины становится критически малым, Максим инстинктивно принял решение напасть первому. Он замедлил бег, позволяя Ирине и малышу опередить его, затем резко переместился на позицию сзади. Такое положение позволяло ему контролировать ситуацию и в случае необходимости вступить в прямую конфронтацию с нападавшим. Максим сжал кулаки, готовясь к возможному столкновению. Его дыхание стало частым и ровным, настраивая его на борьбу. В тот момент, когда напряжение достигло предела, Максиму пришла в голову смелая идея. Сделав вид, что его силы на исходе, он немного уменьшил темп бега, давая своему преследователю почувствовать, что тот догоняет Максима. Сохраняя холодный расчет, Максим держался ближе к правому краю тропы, ведущей вдоль канала. Это было частью его плана – заманить дикаря в ловушку, которую тот и не подозревал.

Когда расстояние между ним и агрессором сократилось до нескольких метров, нападающий, ожидая легкой победы, начал замахиваться своей ужасающей дубинкой. Максим чувствовал каждое его движение, не теряя бдительности. В критический момент, когда дикарь уже замахнулся, чтобы нанести удар по затылку, Максим начал действовать. С невероятной быстротой и точностью он остановился, резко присел, скрутившись в клубок. Тело его превратилось в камень, неожиданную преграду на пути своего противника. Дикарь, не успевший среагировать на изменение в действиях Максима, не смог затормозить. Его шаги были слишком велики, а скорость – слишком высока. С тяжелым ударом он наткнулся на согнутое тело Максима и, потеряв равновесие, полетел вперед.

Максим вскочил на ноги, следя за тем, как его противник, споткнувшись об его спину, перелетел куда-то вперед. Дикарь, пролетев несколько метров, ударился головой об один из больших валунов, стоящих на берегу канала с глухим, пугающим звуком, который отозвался эхом в тишине. Вопль боли прорезал ночь, но быстро затих, когда тело дикаря рухнуло в воду. Кровь начала медленно распространяться по поверхности воды, окрашивая ее в темно-красный цвет. Тело немного зашевелилось, пытаясь сопротивляться неизбежному, но с каждым мгновением движения становились все слабее. Вскоре оно полностью ослабло и начало медленно погружаться в темные воды канала, унося с собой последние признаки жизни.

Максим, отдышавшись, оглянулся и заметил приближение света от трех оставшихся фонарей. Эти огни быстро сокращали дистанцию, прожигая ослепительными луч путь во тьме. Внутри него все сжалось, и он резко продолжил бег, пробираясь через узкую тропу между деревьями и зарослями.

Ирина, чувствуя, как сердце колотится в груди, на мгновение сбавила темп, стараясь восстановить дыхание. Однако, когда Максим, преодолев отставание, снова оказался рядом, она прибавила скорости, чувствуя поддержку его присутствия. За их спинами, в лунном свете, мелькнули две фигуры дикарей, продолжавшие погоню. Они метко перескакивали через корни и избегали ловушек темного леса, каждым шагом уменьшая расстояние между собой и беглецами. Третий дикарь остался у канала, пытаясь извлечь тело своего товарища из холодной воды.

Звуки их преследования – лязг металла, шелест одежды, короткие команды – раздавались всё ближе и ближе. Ирина сжала зубы, отбросив страх. Ноги сами несли её вперёд, сквозь темноту. Максим, настороженный и сосредоточенный, время от времени оборачивался, убеждаясь, что Ирина не отстала.

Пробежав, как ей показалось, около трёх километров через затянутый тьмой парк, Ирина почувствовала, как силы начали покидать её. Бег был выматывающим, а темп, заданный Максимом, высоким. Преследователи не отставали, несмотря на все их усилия по уходу. Она чувствовала, как каждый вдох становится всё труднее, грудь горела огнём, а ноги словно были свинцом. Слабость накатывала всё сильнее, и она едва дышала, пытаясь найти хоть немного воздуха в ночной прохладе. В какой-то момент Ирина не выдержала и с трудом выдохнула:

– Максим, я больше не могу…

Её голос сорвался, говорила она едва слышно, с хрипотой. Максим, который бежал впереди, на мгновение замедлил бег и обернулся к ней. На его лице читалось утомление, и каждый вдох у него давался всё тяжелее, что было видно по подёргиванию плеч при каждом дыхании.

– Ещё немного, Ирина, нам нужно держаться, – прохрипел он, его голос немного дрожал, в нём слышалась усталость.

Преследователи не снижали скорости, продолжая уверенно сокращать дистанцию. Свет их фонарей уже проскакивал сквозь деревья, освещая мрачные участки тропы перед ними. Ирина, собрав последние силы, попыталась ускориться, но её ноги отказывались слушаться. Максим взял её за руку, поддерживая и помогая сохранять равновесие. Тяжело дыша, они продолжили бег. Темнота леса постепенно сгущалась, а звуки ночи смешивались с гулом их собственных шагов. С каждым метром преследователи приближались, их грозные крики становились всё громче и громче, а сердце Ирины колотилось в унисон с барабанным ритмом страха и отчаяния.

Сквозь кромешную тьму начал проступать контур пешеходного мостика, ведущего через узкий канал. Его структура была монолитной, каменные перила возвышались, как немые стражи, в тусклом свете ночи. Максим, понимая, что ускользнуть от преследователей уже не удастся, решил принять бой. Они с Ириной пробежали под пролётом мостика, где тень его массивной конструкции предоставила им временное убежище. Максим резко схватил Ирину за руку и повёл в сторону, в самую глубину парка, к кустарникам, растущим у самого входа на мост. Он тихо приказал ей присесть и оставаться как можно тише. Ирина, с трудом переводя дыхание, присела в тени кустов, пытаясь максимально замереть. Её сердце бешено колотилось, каждый удар отдавался в ушах, словно громкие удары барабана.

Между тем, Максим, быстро оглядев окрестности, нашёл подходящую ветку – толстую и прочную, почти как биту. Он проверил её на прочность, слегка потрясая в руках, и, удовлетворённый результатом, занял позицию у края пролёта моста. Оттуда он мог контролировать подход к Ирине, а также оставаться незамеченным для врагов, которые, следуют за ними.

Максим пригнулся, прислонившись к холодному камню моста, и стал ждать. Лёгкий ветерок играл листьями кустарника, создавая шорох, который в данной ситуации казался громом. Он напряг все свои чувства, пытаясь выделить шаги преследователей из общего шума ночи.

Тяжёлое дыхание нападавших становилось всё отчётливее с каждым мгновением. Максим, затаив дыхание, стиснул палку крепче. Он чувствовал влажную текстуру древесины под напряжением своих пальцев, готовясь к решающему столкновению. Тени мелькнули одна за другой под арками моста. Свет фонариков дикарей бросал на стены мрачные танцующие отблески. Сердце Максима билось в такт с шагами преследователей, каждый из которых приближал их к его засаде.

Как только первый из нападающих вошёл в зону досягаемости, Максим выпрямился из своего укрытия. Время словно замедлило свой ход, когда он поднял свою импровизированную биту и с размаху ударил. Целью его была голова нападающего, и удар должен был стать решающим. Но дубина с оглушительной силой встретилась с кадыком дикаря. Звук удара раздался тяжёлым и глухим, как будто кто-то уронил мешок с песком на землю. Нападавший, словно подкошенный, мгновенно опустился на колени. Схватившись руками за горло, он начал хрипеть и задыхаться, пытаясь вдохнуть воздух в свои резко сжавшиеся дыхательные пути. Максим не тратил времени, он уже готовился к следующему противнику, который был ослеплён неожиданной атакой и на мгновение замер на месте. Пользуясь моментом, он метнулся к следующему нападавшему, готовясь к схватке.

Но второй противник уже опомнился, его крик разорвал тишину ночи, наполнив воздух дикой агрессией. Свирепо махая одноручным топором, дикарь бросился вперёд, искрящее лезвие нацелено было на Максима. Блеск металла под светом луны предвещал беду.

Максим, действуя на грани человеческих возможностей, отскочил назад, увернувшись от первого, сокрушительного удара, который с гулом ударил по земле, выбив искры из камней. Противник не терял времени, и следующий удар его топора был уже более рассчитанным – он шёл по диагонали, от правого плеча к левому бедру. Максим пытался увернуться, но реакция подвела его – лезвие молотка прорезало воздух и ткань его одежды, вонзаясь в плечо. Горячая боль охватила его тело, когда металл коснулся плоти, оставляя за собой жгучую рваную рану. Кровь брызнула, покрасив землю в мрачные красные тона.

Максим завыл, боль отвлекла его на мгновение, и его рука ослабела, выронив тяжелую дубину. Тем не менее, он собрал все силы, чтобы остаться на ногах, его дыхание было прерывистым и больным, в глазах туманилось от боли. Противник, удовлетворенный успешным ударом, уже готовил следующую атаку, дыша тяжело и равномерно. В его глазах пылала жажда крови, он был готов завершить начатое. Он двинулся в сторону Вальтера, каждый шаг нападавшего был мерным эхом в глухой темноте под пролётом моста. Топор, занесённый высоко над головой, поймал отблески луны, превращаясь в зловещий символ нового времени. Максим, казалось, смирился со своей судьбой, пригнулся и опустил голову, принимая неизбежное. Но его глаза блестели решимостью, а дыхание оставалось ровным. В его правой руке, скрытой от глаз нападавшего, покоился нож, который он успел вытащить из ножен.

В момент, когда дикарь с силой начал опускать свой топор, Максим вдруг выпрямился и резко кувыркнулся в сторону, используя своё здоровое плечо для манёвра. Это было нечто среднее между отчаянным броском и хорошо рассчитанным боевым приёмом. В падении, лезвие ножа прорезало воздух, точно нацелившись на икроножные мышцы противника.

Крик боли прорвался через ночь, когда лезвие вонзилось в мягкие ткани. Дикарь не смог удержать равновесие, его тело согнулось под углом, и он рухнул на одно колено, обхватив раненую ногу. Топор выпал из его рук и глухо ударился о землю рядом с ним.

Максим, стиснув зубы от боли, медленно выпрямился и обернулся, чтобы оценить ситуацию. Дикарь стоял на коленях перед ним, держась за икроножные мышцы и хрипя от боли. Воздух был пропитан напряжением и страхом. Максим, используя момент слабости противника, подошёл к нему сзади, держа нож в здоровой руке. Одним решительным и точным движением он вонзил лезвие в область сердца. Дикарь вскрикнул, дёрнулся и затих, почти моментально рухнув навзничь на землю, где его тело безжизненно осело.

С остатками адреналина в крови, Максим шатаясь, подошёл к первому нападавшему, который ранее упал, пораженный точным ударом в горло. Он наклонился, проверил дыхание мужчины – тот был мёртв. Следом, Максим начал обыскивать обоих противников. У одного он нашёл зажигалку, работающую на бензине, у другого – записную книжку. Забрав найденные предметы, он повернулся и направился назад к Ирине, каждый его шаг вызывал острую боль в раненом плече.

Максим не нашел Ирину на том месте, где оставил её. Голова у него пульсировала от боли, во рту собиралась тошнота, а кровь не переставала течь ручьями из раны на плече, окрашивая его одежду в темные краски. Рассудок был окутан туманом. Он едва прохрипел:

– Ирина… где вы? – голос его звучал глухо и беспокойно, словно он боялся не услышать ответ.

Через несколько томительных секунд, она ответила, но её голос пришёл из темноты не сразу и звучал тихо, словно эхо:

– Максим, здесь… мы здесь, – они с Даниилом ушли севернее от места побоища, вглубь ночного мрака. Ирина сидела на старом пеньке, крепко прижимая к себе малыша, убаюкивая его и пытаясь укрыть от холодного ветра. Когда она увидела приближающуюся тень, сначала испугалась, но вскоре распознала в ней Максима и успокоилась:

– Максим, ты цел? – её голос был наполнен облегчением и тревогой одновременно. Максим медленно подошел к ней, стараясь сдерживать боль.

– Да, я… я в порядке, почти, – с трудом ответил он, опускаясь на корточки перед ней. Он взглянул на Ирину, стараясь скрыть сильную усталость, которые отразились в его глазах.

– А ты как? Даниил? – его взгляд перешел на малыша, который, прижавшись к маме, внимательно смотрел на него своими большими глазами.

Ирина кивнула, пытаясь улыбнуться через усталость и беспокойство:

– Мы в порядке. Благодаря тебе, – она взяла его руку, покрытую кровью, и крепко сжала – Нам нужно двигаться дальше, пока те… те сумасшедшие нас не нашли снова.

Максим согласно кивнул, помогая Ирине подняться. Они оба осторожно встали, внимательно осматривая окружающую местность, и начали медленно продвигаться в направлении северо-востока, стараясь не привлекать внимания. Потихоньку начинало светать, и ночь страха медленно отступала, уступая место первым лучам утреннего солнца, которые пробивались сквозь плотную завесу темноты.

Глава 6. Тень

Воздух был прохладным и свежим, и каждый вдох наполнял их легкие прохладой. Сквозь темные очертания деревьев начали проступать более четкие формы, обрисовывая пейзаж заброшенного парка, который они были вынуждены называть убежищем. Далекие звуки города начинали затихать, оставляя после себя лишь эхо прошедшей ночи. Ирина шла рядом с Максимом, держа Даниила плотнее к себе. Она старалась поддерживать темп, который задавал Максим, но периодически оглядывалась назад, боясь увидеть преследователей. Каждая тень заставляла её сердце пропускать удар, каждый шорох нарушал их затишье, заставляя замирать и прислушиваться.

Они миновали пустующие детски площадки и сломанные скамейки. Максим остановился у перекрестка, где тропинки разветвлялась, и на мгновение задумался, выбирая путь. Он выбрал тропу, которая вела в сторону продолжения парка – места, которое казалось более закрытым и, возможно, обеспечивало больше шансов на уединение.

Когда первые лучи солнца осветили землю, создавая длинные тени от деревьев, Максим и Ирина, наконец, подошли к широкой автомобильной дороги. Максим остановился, оглядывая окрестности и прислушиваясь утренним звукам, которые постепенно заглушали шум парка. Он взглянул на Ирину, их взгляды встретились – в них читалось усталое, но облегченное взаимопонимание.

Через автомобильную дорогу парк простирался дальше на северо-восток, в направлении станции метро Нагорная Серпуховско-Тимирязевской линии. Рядом виднелась заправка, некогда принадлежавшая известной сети заправочных станций. Ирина остановилась, взглянула на Максима, чьё плечо продолжало кровоточить сквозь порванную ткань куртки, и сказала:

– Нам нужно на время остановиться и обработать рану.

Максим кивнул, чувствуя, как каждое движение напоминало о боли в плече. Они осторожно направились к заправке, где среди разрушенных стен нашли относительно скрытное место. Ирина аккуратно помогла Максиму снять куртку, а затем рюкзак, из которого извлекла небольшой пакет первой помощи.

Слабые лучи рассвета пробивались сквозь разбитые окна, освещая их временное убежище мерцанием уходящей ночи. Ирина промокнула рану антисептическими салфетками, стараясь быть как можно бережнее, чтобы не причинить Максиму дополнительную боль. Она аккуратно обработала края раны, затем наложила на неё стерильную повязку, закрепляя её медицинским скотчем.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, заканчивая обработку.

– Лучше, – ответил Максим, делая вид, что боль не так сильна, как ему казалось.

Ирина посмотрела на него с сомнением, но не стала настаивать. После того как повязка была наложена, они устроились на короткий отдых. Максим опустился на пол, уставившись на маленькие взлеты пыли, которые взмывали в воздух при каждом их движении. Даниил, казалось, чувствовал напряжение и беспокойство, недовольно ворочаясь в слинге. Ирина покачивала его, напевая тихую колыбельную, пытаясь убаюкать сына и в то же время успокоить себя.

Через некоторое время они решили, что пора двигаться дальше. Ирина помогла Максиму встать и надеть куртку. Они собрали свои вещи, проверили направление и, удостоверившись, что за ними никто не следит, продолжили путь. Шаг за шагом, они углублялись в парк, оставляя за собой разрушенную заправку и приближаясь к безопасному месту, которое Максим обещал Ирине.

***

Продвигаясь через парк, Ирина и Максим шли тяжело, выбрав путь через густые заросли деревьев. Тропинка, по которой они двигались, вилась вверх, уходя в неизвестность. Чтобы меньше привлекать внимание, они шли по не затоптанным тропинкам, которые, как им казалось, использовались нечасто. Раннее сентябрьское утро было прохладным, но с каждым шагом, с каждым шагом, солнце поднималось выше и начинало окутывать их слабым, но все же ощутимым теплом.

Парк вокруг был погружен в утренние тени, и только редкие лучи солнца пробивались сквозь плотную крону деревьев, создавая на земле мозаику света и тени. Ирина чувствовала каждый порыв ветра, который встряхивал листву, создавая шелест, словно природа говорила с ними своим тихим, едва уловимым языком.

Солнце, взбираясь все выше, начинало мягко согревать их, рассеивая утреннюю прохладу. Тепло солнечных лучей приносило небольшое облегчение после ночного холода и напряженного бегства. Ирина, чувствуя, как тепло скользит по её рукам, подняла лицо к солнцу, позволяя его лучам коснуться своей кожи. Это был момент редкого спокойствия, который она старалась зафиксировать в памяти как напоминание о том, что даже в самые тяжелые времена можно найти мгновения покоя.

Максим, идя впереди нее, также, казалось, оценивал эту краткую передышку. Его походка была уверенной, но каждый шаг отдавался болью от раны на плече. Он периодически оглядывался, чтобы убедиться, что Ирина держится за ним и что они не привлекают лишнего внимания.

Тропинка все еще вела их вверх, и с каждым шагом они поднимались выше, удаляясь от возможной опасности, но и увеличивая физическую нагрузку. Ирина старалась не отставать от Максима, каждый её шаг был тяжел. Даниил, хоть и был спрятан от утреннего ветра в слинге, время от времени издавал тихие звуки, напоминая о своем присутствии.

Уставшие от долгого пути Ирина и Максим наконец увидели перед собой пруд, укромно расположенный среди густого сада. Этот водоем был не слишком велик, но его размеров хватало, чтобы создать ощущение уединенного уголка, удаленного от остального мира. Они решили сделать здесь привал, немного перекусить и обработать рану Максима.

Пруд, получивший название "Верхний Коробковский пруд", по краям был окружен широкой полосой зеленой травы, что делало его идеальным местом для отдыха. Вода в пруду казалась чистой, прозрачной, на ее поверхности играли солнечные блики, создавая иллюзию тысяч маленьких звезд, плавающих по поверхности. На берегу, среди зарослей кустарников и высоких трав, стояла деревянная табличка с выгравированным названием пруда. Время и погода уже слегка обветрили дерево, из которого она состояло, но слова все еще были читаемы.

По периметру водоема раскидывались уютные небольшие поляны, идеальные для кратковременного лагеря. Также виднелись следы прежних посетителей: забытые костры, побелевшие камни, окружавшие их, и небольшие кучки мусора.

Максим и Ирина выбрали место немного в стороне от воды, где можно было спокойно сидеть, не опасаясь быть замеченными. Максим разложил маленький костер, чтобы подогреть воду для чая, который помог бы восстановить силы и согреться после ночного перехода. Ирина, в это время, аккуратно уложила Даниила на складное одеяло, чтобы он мог поиграть, пока она помогает Максиму обрабатывать рану. Повторно обработав рану, Ирина устроилась поудобнее на старом пеньке, укутав Даниила в теплый плед. Малыш, уставший после долгих испытаний, сначала хорошенько поел, а затем с восторгом откликался на игры матери. Ирина ласково водила носом по его шеи и лицу, вызывая веселый детский смех, который резко контрастировал с окружающей тишиной утреннего парка.

Максим, ощущая боль от своей раны, не терял времени даром. Он снял со своего рюкзака небольшой котелок, который использовал для заваривания чая и наполнил его чистой водой из пруда. Затем разложил оставшиеся банки тушенки с гречкой у углей костра, проколов крышки ножом, чтобы пар мог выйти наружу и не создавал избыточного давления внутри.

Ирина продолжала развлекать Даниила, их смех и игры переплетались с шелестом листьев и щебетом птиц, создавая ощущение мирной идиллии на фоне хаоса, который оставался за пределами этого временного убежища. Максим, наблюдал за окружающим лесом, время от времени вглядываясь в темные углы на случай, если опасность снова решит дать о себе знать.

После того как еда достаточно разогрелась, Максим аккуратно вынул горячие банки из огня, воспользовавшись специально приготовленными для этой цели веточками. Затем, с помощью маленького многофункционального ножа, который всегда был при нём, он начал аккуратно вскрывать крышки консервных банок. Каждая банка издавала характерный звук выходящего пара, когда стальное лезвие прорезало металл. Одну из банок он обернул куском чистой тряпки, чтобы Ирина могла держать её без риска обжечься. Протянув ей этот импровизированный горячий завтрак, он наблюдал за тем, как она благодарно улыбнулась ему в ответ. Ирина, оберегая руки тряпкой, начала аккуратно есть из банки.

Максим в это время открыл для себя другую банку, и они вместе начали завтракать под шум деревьев и журчание ручья поблизости. Запивали они свой прием пищи горячим травяным чаем, который благодаря своей температуре и ароматам добавлял утешения в эту утреннюю пору. Свет утреннего солнца мягко освещал пространство вокруг, создавая теплую, почти домашнюю атмосферу. Обстановка вокруг была наполнена спокойствием, и, позволяя себе на мгновение забыть о всех опасностях и тревогах, они наслаждались моментом тишины и покоя. Этот простой прием пищи на открытом воздухе принёс не только утоление голода, но и немного успокоения в их напряжённое путешествие. Вдали слышалось лишь легкое шелестение листвы и иногда далёкий крик птицы, добавляющий естественности этому необычному завтраку. Несмотря на угрозы, которые еще недавно им пришлось пережить, в те моменты у пруда они смогли почувствовать какую-то отстраненность от всех бед. На время им удалось забыть о бедствиях и почувствовать себя просто путешественниками, остановившимися на берегу красивого пруда.

В то время как Ирина и Максим пытались немного отдохнуть на краю маленького пруда, вдалеке, среди мерцающего мрака леса, что окружал пруд, стояла фигура, одетая в темные одежды. Эта незаметная тень слилась с окружающей ее природой, всматриваясь в каждое движение на опушке.

Этот наблюдатель следил за Ириной уже длительное время, начиная с того момента как они покинули торговый центр. Фигура перемещалась тихо, аккуратно ступая по земле, чтобы не выдать своего присутствия. При каждом шаге она останавливалась, оглядываясь по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не последовал за ней.

Фигура в темном знала этот лес как свои пять пальцев, что позволяло ей двигаться быстро и бесшумно. Она могла наблюдать за беглецами, не вмешиваясь в их действия, но всегда была готова начать действовать, когда посчитает это нужным. Ее лицо было скрыто под капюшоном, что придавало ей загадочный и вместе с тем зловещий вид.

Изредка тень останавливалась, прислушиваясь к звукам природы, и лишь ее глаза, отблескивающие слабым светом, выдавали ее присутствие. Она внимательно наблюдала за каждым жестом Ирины и Максима, за их взаимодействиями, разговорами, за тем, как они справлялись с испытаниями, которые на них навалились. Незнакомец, оставаясь в своем укрытии, оценивал ситуацию, контролируя каждое их движение. В его или ее поведении чувствовалась не только осторожность, но и определенная целеустремленность. Казалось, что он или она знает, куда и зачем ведет свои следы, но предпочитает пока сохранять дистанцию и анонимность.