Дочки-матери

2 июня, пятница

Ли́са вдруг резко проснулась и села в кровати. Она не могла вспомнить, что ее разбудило – звук, сон, свет? Луна смотрела прямо в окно, освещая кровать – каждую складку одеяла, каждую вмятину на подушке, каждую пылинку на простыне. Лис огляделась. Вся комната была завалена коробками, книгами, игрушками, одеждой. Когда она наконец разберет все эти вещи? Лиса вздохнула, вспомнив свою прошлую комнату. В их бывшей городской квартире, которую родители так опрометчиво, по ее мнению, продали, чтобы купить этот дом в этом поселке с совершенно дурацким названием Счастье. Лис не удержалась и хмыкнула – слишком уж иронично выходило. В той комнате у нее была кровать–чердак под самым потолком, оттуда открывался шикарный вид из окна. Ложась спать, она могла видеть с высоты их 22 этажа весь город и его вечерние огни. Здесь же было видно лишь небольшой кусок неба с огромной белой луной, бесцеремонно заглядывающей к ней в окно, да несколько деревьев, которые росли на их участке. Комната Лисы была на втором этаже, как и спальня ее родителей. После 22 этажа это было слишком близко к земле, на ее вкус.

Лиса легла и попыталась снова заснуть, но сон не шел. Она поворочалась с боку на бок, потом снова села. На широком подоконнике за тонкой занавеской стояла большая клетка. В ней слышалась какая-то возня.

– Что, тоже не спишь? – шепотом спросила Лис и спустила ноги с кровати. Она тихонько встала, подошла к окну, отдернула занавеску и заглянула в клетку. Кролик Ронни смотрел на нее своими глазами-бусинами и что-то жевал.

– Все ешь и ешь, даже по ночам, – укоризненно прошептала Лиса. – Ты и так ужасно толстый.

Она протянула руку, открыла клетку и взяла Ронни на руки. Он был очень мягкий, теплый и тяжелый. Лис прижалась к нему лицом. Она очень любила Ронни, да и вообще всех животных, но больше всего она мечтала о собаке. Может быть, теперь, когда они переехали в этот дурацкий коттеджный поселок, родители хотя бы разрешат завести собаку? Хоть какой-то плюс от этого переезда.

Лиса еще какое-то врем погладила Ронни, потом убрала его обратно в клетку и заперла дверцу. Она хотела снова вернуться в кровать, но взгляд ее упал на одну из коробок с книгами и тетрадями. Лунного света было вполне достаточно, чтобы прочитать, что написано в любой книге. Лиса взяла наугад первую попавшуюся тетрадь, это оказался ее старый дневник. Ну, то есть он был не очень старый, просто сейчас она уже завела новый, а этот просто бережно хранила. Это была такая особая тетрадка, которая закрывалась на маленький замочек. Ключ от него Лиса долгое время носила на шее, а потом потеряла. Конечно, замок можно было бы и взломать, но ей было жаль портить дневник. Она решила, что будет хранить его так, а когда она вырастет и ей ужасно захочется почитать свои детские записи, то тогда и взломает.

Лиса положила дневник в один из ящиков письменного стола. Что ж, ночь – самое время, чтобы разобрать коробки, решила она и стала вынимать и раскладывать в столе и на полках своих вещи. Когда она так увлеклась этим занятием, что даже забыла про ночь на дворе, дверь ее комнаты вдруг скрипнула и приоткрылась. Лиса подняла голову, ожидая увидеть кого-то из родителей, подумав, что своим шумом разбудила их, но никто так и не вошел. Тогда Лиса подошла к двери и выглянула в коридор. Почти напротив ее комнаты была дверь в ванную комнату, а справа по той же стороне – дверь в спальню родителей. Она была плотно закрыта, и оттуда не доносилось ни звука.

Лиса замялась. Он не то чтобы особо боялась темноты или приведений, но все же стоять ночью босиком в майке и трусах посреди чужого незнакомого дома одной стало как-то не по себе. Она еще раз оглядела коридор, заглянула на лестницу слева от ее двери, ведущую на первый этаж в кухню–гостиную–столовую, но там тоже никого не было видно. Тогда она аккуратно прикрыла дверь и уже собралась вернуться к своим коробкам, как вдруг заметила, что по стене прямо перед ней быстро проскользнула высокая черная тень. Лиса резко обернулась. В окно по-прежнему светила луна. Ронни все так же жевал остатки травы. Все было тихо и неподвижно. Лиса опять посмотрела на стену, по которой несколько секунд назад пробежала тень. Она была освещена так же ярко, как и кровать и вся комната. Огромный прямоугольник света от окна занимал практически всю стену. Лиса еще несколько минут напряженно ждала, поворачивая голову от окна к стене, но больше ничего не происходило. Чья это могла быть тень? Может быть, пролетела гигантская птица, сова, например? Или летучая мышь? Или облако нашло на луну ненадолго? Может, ей вообще это показалось? Не мог же никто пройти вдоль ее окна, ведь она на втором этаже!

Лис поежилась. Ей нестерпимо захотелось подойти к окну и убедиться, что под ним никого нет, хотя она и понимала, что это очень глупо. Даже если бы под ним кто-то и был, его тень нельзя было бы увидеть на втором этаже! Она несколько минут собиралась с духом, а потом медленно начала приближаться к окну. Она успокаивала себя, что, даже если там кто-то и есть, этот кто-то не может видеть ее, потому что на улице очень светло от лунного света, а в комнате темно, к тому же, на окнах висят занавески, хоть они и тонкие, но явно ухудшают и без того плохую видимость комнаты снаружи.

Она дошла до кровати, которая стояла как раз в середине комнаты. Остановилась, встала на цыпочки, но, конечно же, ничего не увидела. Пришлось подойти еще немного. Еще три шага. Еще два. Еще один. Вот она уже стоит вплотную к занавеске, слегка касаясь ее лицом. Ей видна большая часть их двора – от угла дома и до калитки. Дорогу видно плохо, потому что вдоль забора растут деревья, но зато хорошо видны соседние дворы. Слева от них стоит пустой дом, там никто не живет, у него черные обгоревшие стены, а оконные проемы затянуты пленкой и забиты досками, а справа живет мальчик со своим отцом, Лиса не знает, как его зовут. Маму она пока не видела, может быть, они живут вдвоем. Сейчас у них во дворе было тихо и темно. В лисином же дворе горели фонари, хотя сегодня ночью это было явно излишне. Лиса еще раз тщательно оглядела двор и никого не увидела. Ей очень хотелось подойти к окну вплотную и заглянуть вниз. Она нерешительно подняла руку и взялась за занавеску. Посчитала до десяти и медленно отодвинула ее. Ничего не произошло. Ронни перестал жевать и уставился на нее своими блестящими глазками. Лиса осторожно сделала шаг к подоконнику. Наклонилась к стеклу. Привстала на цыпочки и посмотрела вниз на дорожку под окнами.

– Ты чего тут полуночничаешь?

Лиса подпрыгнула на месте от неожиданности и резко обернулась. В дверях комнаты стояла мама, она куталась в халат и сонно щурилась. Лиса схватилась за сердце:

– Мама, как ты меня напугала! Нельзя же так подкрадываться к людям среди ночи!

– Да я же не подкрадывалась, – оправдывалась мама. – Я услышала, как ты тут чем-то шумишь, вот и пошла посмотреть. Что ты, кстати, делаешь? Неужели вещи среди ночи взялась разбирать?

Лиса отошла от окна и села на кровать.

– Ну, да, – ответила она. – Мне не спалось. Ночь такая светлая, и все такое незнакомое, звуки всякие, тени.

Мама подошла и села рядом с ней.

– Да, все очень непривычно тут. Но мы привыкнем, вот увидишь. Нам здесь будет хорошо, я обещаю.

Лиса вздохнула. Они уже на сто раз проходили все эти разговоры. Родители понимали ее недовольство и обещали, что скоро станет лучше. Что ей здесь понравится. Что она заведет тут новых друзей. Но от этих слов ей делалось только тоскливее и еще больше хотелось к своим старым друзьям, в свою старую комнату, старую школу. Поэтому сейчас она решила не вступать в этот разговор.

– Хочешь, я полежу с тобой? – спросила мама.

– Давай, если хочешь, – равнодушно пожав плечами, как и положено уважающему себя подростку, ответила Лиса. На самом деле, она была очень рада, что мама останется с ней. Все-таки ей было немного не по себе от всех этих теней и открывающихся дверей.

Они улеглись на подушки и укрылись одеялом. Мама обняла Лису за плечи, но руки у нее были такие холодные, что Лиса даже отпрянула.

– Ай! Ты что, в холодильнике спала? Обнимай меня лучше через одеяло, – и она натянула одеяло по самый подбородок.

Мама тихонько засмеялась, засунула руки под одеяло и обняла ее еще крепче обеими руками.

– Ой, нет, мама, ну, перестань, ну, правда, холодно же! – Лиса стала в шутку отбиваться, тогда мама убрала ладони с ее плеч и вдруг начала щекотать прямо за голый живот. Казалось, будто кубики льда перекатываются у нее под майкой. Лиса извивалась в кровати угрем и старалась громко не хохотать, чтобы не разбудить папу. Мама щекотала ее молча, едва заметно улыбаясь при этом. Наконец, Лиса почувствовала, что больше не может терпеть:

– Мам, все, хватит, я не могу больше, – сквозь приступы смеха выдавила она из себя, но мамины пальцы лишь еще с большей силой начали перебирать ее ребра, словно пытаясь подцепить их ледяными крючками изнутри. Тогда Лиса уже не смогла сдерживаться и заверещала во все горло, потом с силой толкнулась и скатилась с кровати на пол. Мама приподнялась на локте и с улыбкой смотрела на нее.

– Ну, повеселела немного? – спросила она.

Лиса сердито посмотрела на маму и собралась что-то ответить, но в этот момент хлопнула дверь в коридоре.

– Вот, видишь, папу разбудили! – укоризненно сказала Лиса и начала подниматься с пола. Когда она встала, мама уже выскальзывала за дверь. Задержавшись на секунду в дверном проеме, она обернулась и приложила палец к губам. Потом быстро вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь. Лиса постояла, напряженно вслушиваясь, чтобы услышать, о чем будут говорить родители, но никаких голосов не было слышно. Спустя пару минут раздался звук смыва в туалете, потом хлопнула дверь ванны, а затем и родительской спальни. Лиса легла в свою постель, укрылась одеялом. Еще раз обвела взглядом комнату и снова вздохнула. Может быть, когда-нибудь она и правда привыкнет тут жить. Кто знает, может, и правда заведет тут друзей. Мышцы живота болели от смеха, сердце колотилось, но постепенно она успокоилась. Спустя еще несколько минут услышала папин храп за стеной. Глаза ее сами собой закрылись, и вскоре она уснула.

На следующее утро она проснулась поздно. Одевшись, спустилась на первый этаж. Мама жарила блинчики, а папа сидел за столом и читал что-то на ноутбуке. Услышав ее шаги, родители дружно повернули к ней головы и заулыбались.

– Как спалось, засоня? Выспалась? Одиннадцатый час уже, – мама достала ей кружку и тарелку. – Что будешь – чай или какао?

Лиса опустилась на стул напротив папы и уронила голову на стол.

– Нет, не выспалась, – протянула она. Вы мне спать не давали, один храпел, другая щекотала.

– И вовсе я не храпел! – тут же вскинулся папа.

– И я тебе не щекотала, – засмеялась мама.

– Да, конечно, вы никогда ничего не делаете, только почему-то я сижу тут посреди этой глуши, невыспавшаяся, и у меня до сих пор болят ребра, а все мои друзья черт знает как далеко, – Лиса демонстративно вздохнула и пододвинула к себе тарелку с блинами. – Какао, пожалуйста, – попросила она.

Когда завтрак закончился, папа ушел в свой кабинет работать, а Лиса осталась помочь маме с уборкой на кухне.

– Все лето впереди, целых три месяца каникул, чем планируешь заниматься? – спросила мама, когда последняя тарелка была вытерта и убрана в шкаф.

Лиса снова вздохнула.

– Не знаю… Список литры на лето читать, видимо. Что еще тут делать? Тут даже библиотеки нет, мам. Книжек негде взять.

– Ничего, мы съездим в город за книжками. Не на Луну же мы уехали. Будем ездить в город несколько раз в неделю и добывать все необходимое. Кстати, я тут вчера познакомилась с соседями слева, у них огромная библиотека дома, а еще мальчик твоего возраста примерно, – мама заглянула Лисе в лицо.

– Слева никто не живет, там же пустой дом, – Лиса посмотрела на маму.

– Ну, не сразу слева, а через дом. Очень милая семья. Они приглашают нас в гости на барбекю в эту субботу. И других соседей. Можно спросить, вдруг какие-то нужные книги есть у них? – мама села напротив Лисы и взяла ее руки и в свои. Сейчас ее руки были теплыми и мягкими. – Ну, не грусти, а? Все образуется, вот увидишь. Тебе здесь еще понравится.

– Ты это уже сегодня говорила, – буркнула Лиса.

– Да, я знаю, я каждый день это говорю. Но вроде сегодня еще первый раз. Но ты поверь мне, ладно? Кстати, может быть, тебе сходить сейчас в магазин? Тут есть один мини-маркет в центре поселка, мне нужна курица к обеду, ты прогуляешься, осмотришься, может быть, встретишь каких-нибудь ребят?

Лиса поджала губы и с тоской посмотрела в окно. Неужели мама не понимает, что это так не работает? Что нельзя просто взять и найти себе друзей? Просто вот пойти в магазин, встретить соседских детей и начать с ними дружить? Неужто ей и правда кажется, что все так вот просто? Она, что, сама никогда не была подростком? Но все же она встала и кивнула:

– Ладно, я схожу. Давай деньги. И покажи на карте, где этот магазин.

Мама улыбнулась и потянулась за сумочкой с кошельком и телефоном. С тех пор, как они сюда переехали, мама могла целый день не брать в руки телефон. Она говорила, что у нее информационный детокс. Судя по всему, телефон так и пролежал в сумке всю ночь, и мама брала его сегодня в руки впервые. Она показала Лис магазин на карте, вручила карточку, потом Лиса неспеша умылась, почистила зубы, переоделась и вышла из дома.

На улице ярко светило солнце. Пройдя несколько шагов по дорожке в сторону калитки, она внезапно повернулась и посмотрела на окно своей комнаты. К ней вернулись воспоминания о минувшей ночи и о тени, которая прошмыгнула перед ее окном. Сейчас, при ярком свете солнца все случившееся казалось какой-то ерундой. Окно ее комнаты было большим, оно занимало практически всю стену спальни. Рядом было еще одно такое же окно – спальни родителей. На окнах весели белые занавески, которые не давали увидеть, что происходит внутри комнаты, зато хорошо была видна клетка с Ронни, стоящая прямо на подоконнике. Лиса подумала, что, когда вернется из магазина, нужно будет вынести кролика погулять на травке. Городской житель, как и она, он никогда до переезда не бывал на воле, и прогулки во дворе перед домом пришлись ему весьма по вкусу. Лиса только немного беспокоилась, что он потеряет голову от радости и убежит.

Посмотрев еще несколько секунд на окна, Лиса повернулась и пошла дальше по направлению к калитке. Стараясь слишком откровенно не пялиться, она скосила глаза и попыталась рассмотреть дом соседей справа, где жил мальчик со своим папой. Во дворе у них было пусто, но сквозь открытое окно на первом этаже доносились звуки работающего телевизора. Мальчика нигде не было видно.

Наконец, Лиса дошла до калитки из вышла на улицу. Вспомнила карту, которую показала ей мама, и неуверенно двинулась налево – мимо пустого дома и мимо следующего, с жителями которого, судя по всему, уже познакомилась мама, счастливыми обладателями огромной библиотеки. Когда она поравнялась с их крыльцом, то увидела веселого лысого мужчину, который стриг лужайку и пританцовывал в такт музыке, которая, видимо, играла в его огромных наушниках. Увидев Лису, он широко улыбнулся и махнул ей рукой. Лиса неуверенно махнула ему в ответ и ускорила шаг. Никакого мальчика своего возраста заметить она не успела.

Через десять минут она, наконец, подошла к магазину. Мини-маркетом его, конечно, можно было назвать с большой натяжкой. Скорее, это был ларек, размером, наверное, с ее комнату. Рядом с магазином, почти вплотную к нему стоял старый фургончик, такие обычно используют строители, пока занимаются постройкой дома на участке. Лиса видела, что в поселке все еще строится много домов, и на многих участках с полувозведенными коттеджами стояли такие вот фургончики. А этот, судя по всему, пришел в негодность, и его тут бросили. Между фургончиком и магазином были навалены доски, старые стулья, скамейки, ящики и коробки. На них сидели и стояли несколько подростков. Лиса заметила их, еще когда только подходила к магазину, а они, конечно же, заметили ее. Среди них был и тот мальчик, ее сосед справа. Он стоял, опершись на стену магазина, темная прядь волос свисала ему на лицо. На секунду она замешкалась, вспомнив мамины слова о том, что хорошо бы с кем-нибудь познакомиться, но потом тут же решила, что это бред – вот так вот подходить знакомиться, ей же не пять лет, не может же она просто подойти и сказать: «Привет, я Алиса, давайте дружить», поэтому она решительно прошла мимо, потянула на себя дверь и вошла в магазин.

Там она купила замороженную курицу маме и шоколадку себе. Рассчиталась, немного помялась у стойки с жвачками, не решаясь снова выйти на улицу и столкнуться с этими ребятами, потом собралась с духом и толкнула дверь.

В лицо снова ударило яркое солнце.

– Как тебя зовут? – высокая девочка с распущенными темными волосами и надписью AC/DC на черной майке, явно ей большой, внимательно смотрела на нее.

– Лиса… Ну, то есть, вообще-то, Алиса. Но обычно меня называют Лиса. Или Лис. Ударение на И, – зачем-то добавила Лиса, хотя это и так было ясно, ведь она произнесла имя вслух.

– Понятно. Я Марго, это моя младшая сестра Вики, это Лила, а это Виктор и Марк, – девочка указывала по очереди рукой на каждого из ребят. Те молча кивали, выражения лиц у них были не слишком дружелюбные. Но и не враждебные, скорее, отстраненные.

– Мы недавно сюда переехали… – начала было Лиса, но Марго ее перебила:

– Мы знаем. Видели, как привезли ваши вещи в грузовике. Два дня назад. Много коробок. Вы сюда надолго?

Лиса пожала плечами.

– Наверное. Может даже навсегда.

Лиса заметила, чтобы ребята очень быстро переглянулись, но уже через секунду каждый продолжил разглядывать то, что разглядывал до этого: носки кроссовок, мусор на земле или тени на горизонте.

– Что ж, добро пожаловать, – сказала Марго, но в голосе ее не было никакого гостеприимства. Казалось, ей здесь были совершенно не рады. Лис переминалась с ноги на ногу, ей становилось все более неуютно. Она не могла решить, остаться ей и продолжить беседу или пойти дальше по своим делам. Если она вот так сразу уйдет, ребята могут решить, что это грубо, а если она останется, возможно, им покажется, что она слишком навязчива. Еще немного поколебавшись, Лиса решила, что лучше уж показаться грубой, чем навязчивой, и открыла рот, чтобы попрощаться, но в этот момент Марго (казалось, в этой компании разговаривала только она) сказала, пододвигаясь на длинном и узком деревянном ящике:

– Садись, чего стоять.

Лиса взглянула на нее с благодарностью и осторожно опустилась рядом.

– Сколько тебе лет? – продолжала вести разговор Марго.

– Двенадцать. А вам всем сколько?

– Мне тринадцать, Вики одиннадцать, Лиле и Виктору двенадцать, а Марку уже почти четырнадцать, у него в этом месяце день рождения. У нас есть еще Александр, ему десять, но сегодня он не гуляет. Заболел, – на этом слове Марго внезапно споткнулась и закашлялась, отвернувшись в сторону. Лиса снова успела заметить, как ребята бросили друг на друга острые и короткие взгляды, но это длилось всего лишь секунду. Ей снова стало неловко. Конечно, они давно знакомы, у них есть свои тайны, и они не собираются посвящать ее в них, по крайне мере вот так сразу. Но все же ей было не по себе от этого их молчаливого переглядывания. Марго заметила ее напряжение.

– Не обращай внимания. Мы не самые развеселые ребята в мире, но ты к нам привыкнешь.

– Посмотрим на тебя через недельку–другую, – неожиданно произнес Марк и посмотрел прямо в глаза опешившей Лисе. Он сел напротив нее, потом резко подался вперед, так что его лицо оказалось в каких-то двадцати сантиметрах от ее лица. – Скоро ты тоже будешь как мы.

Лиса вздрогнула. Его голос не звучал угрожающе. В нем вообще не было ни агрессии, ни злости, ни враждебности. Но в нем была мрачная уверенность. Еще несколько секунд они смотрели в упор друг на друга, потом Марк откинулся на стену и закрыл глаза.

– Фу, Марк! – воскликнула Марго. – Зачем так делать? Напугать новенькую девочку, тоже мне подвиг. Поумнее ничего не придумал?

Марк не двигался, словно и не слышал ее. Остальные продолжали молчать, а Лиса ерзала на месте, ее беспокойство росло. Ну что за странная компания? Зачем она вообще к ним подошла? Марго еще раз смерила Марка возмущенным взглядом и снова повернулась к Лисе.

– Не обращай внимания, Марк у нас склонен к эпатажу. Но в чем-то он все же прав, возможно, со временем ты тоже проникнешься нашим настроем. Видишь ли, тут у нас не очень-то и весело. Маленький поселок, родители сплошь дауншифтеры и фрилансеры, в городе мы бываем редко, школы нет – все на семейном обучении, кто онлайн учится, кто сам, к некоторым репетиторы приезжают. Детей вообще раз–два и обчелся. Нас в компании шестеро, есть еще ребята помладше, но их обычно не отпускают гулять одних. Еще есть пара человек постарше, но они с нами не водятся, им уже скоро 18, и они собираются вот-вот отсюда свалить, счастливчики. К тому же, им можно одним ездить в город на автобусе. Остановка далеко отсюда, нам одним не разрешают, а им можно. Развлечений никаких нет, только те, что мы сами себе придумаем. А еще эта бесконечная жара, от которой сдохнуть хочется. Правда, у Виктора во дворе есть бассейн, и его родители разрешают нам в нем купаться. У нас тоже есть бассейн, но наши мама с папой никак не вызовут бассейных дел мастера, чтобы его запустить, хотя мы тут уже второй год живем. Как-то так.

Марго замолчала, оглядев остальных, словно приглашая их что-нибудь добавить к ее рассказу. Марк продолжал сидеть неподвижно с закрытыми глазами. Виктор ковырял носком кроссовки пыльную землю. Вики сидела, подперев подбородок ладонью, и смотрела вдаль. Только Лила внимательно разглядывала Лису и кусала ноготь, словно собираясь что-то сказать, но не решалась. Она была невысокого роста с короткими светлыми волосами. На ней было красивое светлое платье с пайетками и стоптанные белые балетки, покрытые слоем дорожной пыли.

– А когда мы ей расскажем, Марго? – вдруг спросила она.

Марго вспыхнула, ее щеки налились алым цветом. Она даже задышала шумно.

– Да что вы все, сговорились что ли! – крикнула она.

Виктор перестал ковырять дорожную пыль. Вики повернулась к компании и стала смотреть то на Лису, то на сестру, то на Лилу. Марк открыл глаза и выпрямился.

– Предлагаю прямо сейчас, – спокойно сказал он. – Какой смысл тянуть?

– Да такой! – голос Марго звенел от негодования. – Такой, что она решит, что мы все тут свихнулись!

– И сколько ты предлагаешь подождать? – в отличие от нее, Марк оставался совершенно спокоен, по крайней мере, внешне. – День? Два? Неделю? Может быть, две? Или ты настолько овладела даром предвидения, что готова ждать месяц?

Марго сжала губы и отвернулась. Все остальные молчали. Марк продолжал:

– Сколько, по-твоему, будет безопасно ждать?

Марго посмотрела ему в глаза:

– Ну, точно не меньше недели. Никогда не бывает раньше недели.

– Да ладно? А как же Кир? Помнишь такого? Или уже забыла?

– Да, точно, у Кира было уже на третий день, – вдруг очень тихо сказала Вики, Лиса едва разобрала ее слова.

Марго быстро взглянула на сестру, по лицу ее пробежала тень, потом снова повернулась к Марку.

– Такое было только один раз! – продолжала настаивать она. – У всех остальных проходило несколько недель!

– У меня всего две, – подал голос Виктор. Он уже давно оставил в покое и кроссовки, и пыль, и напряженно следил за разговором. – И то, две – это уже когда наверняка. А до этого – под вопросом. И вообще, ты же знаешь, мы никогда не можем точно знать, когда началось. Поначалу ведь… кхм… неочевидно, – Виктор смутился и замолчал, отвернувшись к стене.

Повисла долгая пауза. Марго сосредоточенно думала. Остальные смотрели на нее, словно ожидая ее решения. Лиса не находила себе места. Ей хотелось вскочить и убежать от этих странных ребят, но она боялась их реакции. Наконец, не выдержав напряжения, она нарочито громко спросила:

– О чем вы таком говорите? Я ничего не понимаю!

Марго опустила лицо в ладони. Марк нервно барабанил пальцами по колену. Лила снова грызла ноготь. Вики смотрела в землю, а Виктор ковырял пальцем стену. Наконец, Марк спросил:

– Как твои родители? Как им тут?

Лиса смотрела на него ошарашенно. При чем тут ее родители? Они что, совсем спятили, эти дети? Или они разыгрывают ее? Что за идиотский спектакль. Она встала, чтобы уйти. Марго вскинулась и схватила ее за руку:

– Подожди, не уходи! Тебе кажется, что мы сумасшедшие, я знаю, но это не так, честное слово.

Лиса высвободила руку и сделала шаг в сторону дороги. Больше никто не предпринимал попыток удержать ее, все просто смотрели на нее. Что-то было в их взглядах одинаковое, но Лиса не могла понять, что именно. Страх? Отчаяние? Презрение? Обида?

– Я пойду, – сказала она. – Меня мама дома ждет уже давно. Я обещала быстро в магазин и все. – Она медленно пятилась. Пятеро ребят все так же молча смотрели на нее. Сочувствие? Разочарование? Надежда? Наконец, Марго махнула ей рукой.

– Пока, – сказала она. – Не сердись на нас, мы не хотели тебя напугать. Еще увидимся.

Все остальные едва заметно кивнули ей. Она тоже кивнула, потом быстро развернулась и пошла к дому. Ей пришлось сдерживаться, чтобы не побежать, иначе это выглядело бы совсем глупо.

Вернувшись домой, она переложила курицу из сумки холодильник и, прихватив шоколадку, бегом поднялась к себе в комнату. Мама спросила вдогонку, попалось ли ей на пути что-нибудь интересное, но Лиса только покачала головой на бегу.

Закрыв за собой дверь, она упала на кровать и, задумавшись, съела всю шоколадку целиком. Она пыталась объяснить себе странное поведение детей, но ничего вразумительного не приходило на ум. В конце концов, она решила, что они просто решили ее разыграть. Как разыгрывают новеньких в школе или лагере. Что-то вроде такого посвящения. Страшная история, загадка, тайна, все дела. В целом, ребята показались ей нормальными, может быть, она даже сможет с ними подружиться. Вот только Марк… Марк был каким-то совсем не от мира сего. У него был такой взгляд… Когда Лиса вспомнила те несколько секунд, что они так близко смотрели друг другу в глаза, ее бросило в дрожь. Лиса помотала головой, чтобы отогнать это воспоминание.

В тот день она, как и собиралась, выгуляла мистера Ронни на лужайке перед домом, а потом взялась разбирать вещи. В конце концов, пришло время двигаться дальше, решила она. За пару часов ей удалось разобрать все, не осталось ни одной коробки. С чувством глубокого удовлетворения Лиса прошлась по комнате, на ходу выдвигая и задвигая обратно ящики стола и комода, провела пальцами по рядам корешков книг на полках, заглянула в шкаф, где на вешалках висели ее футболки, юбки и платья, а на полках лежали все остальные вещи. Комната выглядела очень уютно. Лиса почувствовала, что настроение ее совсем улучшилось, и спустилась вниз.

Мама готовила курицу, в кухне божественно пахло приправами. Никто не умел так, как мама, подбирать приправы. Лиса вызвалась помочь накрыть на стол. Скоро они все вместе сели обедать. Обед прошел легко и непринужденно, они много болтали и смеялись, и Лиса подумала, что в этой загородной жизни, определенно есть плюсы. Папе больше не нужно ездить каждый день в офис, он работает из своего кабинета в глубине первого этажа, за кухней, а мама и вовсе большую часть дня теперь свободна. Вроде бы она планирует вернуться к своим заказам через какое-то время (вообще, она дизайнер сайтов), но летом, по ее словам, планирует отдохнуть.

Весь день прошел легко и гладко. Вечером они ели пиццу, которую, как оказалось, сюда вполне себе доставляют, смотрели комедию и хохотали в три голоса. Лиса сидела на диване между родителями и думала, ну почему такая несправедливость? Почему нельзя и жить в городе, в шаге от своих друзей, и иметь вот таких вот расслабленных довольных жизнью родителей? Почему нельзя и то, и другое?

Тем вечером, пожелав ей спокойной ночи, родители отправились спать. Они вообще стали ложиться здесь спать гораздо раньше – мама перестала сидеть до ночи над своими заказами, а папа успевал поработать днем, так как теперь не стоял по три часа в пробках. Поэтому, лежа на боку и глядя в окно, в которое пока еще не была видна луна, Лиса прислушивалась к звукам смолкающего дома: в клетке возился и шуршал мистер Ронни, в коридоре тихо хлопала дверь ванной комнаты, шумел кран, скрипели половицы в спальне родителей, слышался звук открывающихся ящиков маминого комода. Наконец, раздался легкий звук тапочек, сброшенных на пол, и наступила полная тишина. Луна светила во двор откуда-то сбоку. Лиса почувствовала, как ее глаза тяжелеют, и скоро она уснула.

3 июня, суббота

Проснулась она от яркого солнечного света, который бил в окно и в глаза. Лиса села в кровати и взглянула на часы на стене – было шесть утра. Она почти никогда не просыпалась сама так рано, но сегодня чувствовала себя абсолютно выспавшейся, поэтому решила, что можно и встать. Подойдя к окну, чтобы пожелать доброго утра мистеру Ронни, она увидела, что мама во дворе расстелила коврик для йоги и уже стоит в Собаке Мордой Вниз. Тут она почувствовала, что с кухни доносится запах свежего кофе, значит, папа тоже уже проснулся. Лиса усмехнулась. Какие они стали тут правильные в этой деревне. Рано ложатся, рано встают, йога по утрам. Лисе вдруг срочно захотелось написать что-нибудь в дневнике. Она села за стол, выдвинула нижний ящик, там лежал старый дневник с замочком и новый без замочка, но в красивой блестящей обложке с морским пейзажем. Она достала ручку, раскрыла тетрадь на чистой странице и стала писать. Набросав пару абзацев ни о чем конкретном, она вернула тетрадь в стол и спустилась на первый этаж завтракать.

После завтрака все разошлись по своим делам. Папа – к себе в кабинет работать, мама поехала в город за продуктами, а Лиса решила почитать перед домом и заодно выгулять кролика. Она вынесла клетку, плед и книжку и удобно расположилась, подставив спину в купальнике солнцу. Мистер Ронни чинно жевал травку и не делал попыток сбежать, поэтому Лиса почти не следила за ним, но вдруг в какой-то момент кролик сделал резкий маневр и с места скаканул в сторону соседского забора, того, за которым жил этот мальчик, Марк. Лиса бросила книжку на землю и побежала за кроликом, но тот, развив небывалую для его комплекции скорость, почти мгновенно подскочил к забору и протиснулся в щель между досками. Лиса не знала, что ей делать. Она звала питомца, в отчаянии оглядывалась по сторонам, в надежде, что в окно смотрит папа или что вот-вот подъедет мама, но никого не было видно, включая соседей. Мистер Ронни снова напустил на себя чинный вид и устроился на давно не стриженном соседском газоне, жуя травинку. На призывы вернуться он, конечно, не реагировал.

Постояв еще немного в нерешительности, Лиса все же решилась предпринять вылазку в соседский двор. Лезть через забор она, конечно, не стала бы, поэтому ей пришлось выйти на улицу, а потом войти в калитку, которая, кстати, совсем никак не запиралась. Лиса остановилась в начале дорожки, ведущий к дому и огляделась. Кролик сидел на том же месте, а дом выглядел пустым. Никто не выглядывал в окно, дверь веранды была закрыта, не было слышно ни звука. Тогда она начала медленно двигаться в сторону мистера Ронни. Тот следил за ней своими глазами-бусинами и, как ей показалось, хитро ухмылялся. Когда между ними оставалась всего пара шагов, Лиса присела на корточки и протянула руки к кролику, но тут распахнулась дверь дома, и на пороге показался Марк, в одних только длинных шортах, с голым торсом, взлохмаченный ото сна.

– Ты что тут делаешь? – спросил он, протирая глаза и убирая волосы с лица.

Лиса вскочила на ноги и покраснела как рак.

– Да тут… мой кролик… убежал в ваш двор… – пролепетала она, сгорая от стыда. Только бы Марк не решил, что она пришла за ним шпионить! Да еще и в купальнике!

– Кролик? – Марк удивленно поднял брови и огляделся. – Где кролик?

– Да вот он, здесь, – Лиса снова присела и стала обшаривать траву руками. Проклятый мистер Ронни как сквозь землю провалился! Она опустилась на колени и поползла через высокую траву, зовя его по имени, но безрезультатно. Когда, отчаявшись, она снова поднялась, то обнаружила, что Марк стоит прямо перед ней и держит мистера Ронни на руках.

– Вот этот? – спросил он, едва заметно усмехаясь.

Мистер Ронни, как ни в чем не бывало, сидел у него на руках и меланхолично жевал травинку.

– Да, спасибо… – смущенно выговорила Лиса и взяла беглеца на руки. – Он никогда раньше не убегал, а тут как обезумел. Рванул – и за забор.

Марк кивнул.

– Да, тут такое случается, знаешь ли. Приезжают нормальные, а потом тихо сходят с ума.

Лиса нахмурилась. Снова он говорит загадками. Она обернулась, чтобы уйти, но Марк сказал:

– Подожди.

Она остановилась вполоборота.

– Я не хотел тебя пугать, извини.

Она едва заметно кивнула и стала ждать, что он скажет дальше, но он молчал.

Какое-то время они вот так стояли молча, потом Марк махнул ей рукой и пошел к дому.

– Увидимся, – бросил он напоследок.

– Увидимся, – едва слышно ответила Лиса и пошла к выходу. Закрывая за собой калитку, она не удержалась и посмотрела в спину Марку, он как раз входил в дом. У него была красивая широкая спина, на которой отчетливо выделялись мышцы, так бывает только у ребят постарше, у своих ровесников в школе Лиса такого не замечала. А еще на его спине были следы. Странные темно-розовые следы словно шрамы от ударов или царапин.

4 июня, воскресенье

На следующий день мама снова отправила Лису в магазин, на этот раз за курицей и картошкой. Лиса шла в легком волнении. С одной стороны, она надеялась, что ребята снова будут там, и она сможет увидеть Марка. С другой стороны, она опасалась, что ребята снова будут там, и она снова увидит Марка. Ребята были там. Они сидели на тех же самых местах и жевали кто чипсы, кто конфеты. Завидев Лису, они вяло махнули ей. Внутренне собравшись, она приблизилась к ним и в нерешительности остановилась.

Марго подвинулась, как и в прошлый раз, приглашая ее сесть рядом.

– Угощайся, – она протянула ей открытую пачку чипсов, из которой ела сама.

Лиса хотела отказаться, так как давно привыкла, что грязными руками на улице есть нельзя, но потом подумала, что обидит этим Марго, и взяла небольшую горсть. Они оказались ужасно острыми, она даже прослезилась. Марго радостно расхохоталась:

– Остро, да? Мои любимые, никто кроме меня их есть не может.

Остальные поморщились.

– Ты, Марго, прям огнедышащий дракон, – отозвался Марк, который все это время не сводил взгляда с Лисы. Под его взглядом ей сделалось очень неуютно, и она стала ерзать на своем краешке ящика.

– Ты это, извини нас… за вчерашнее, – сказала Марго, глядя Лисе прямо в глаза. От ее прямого взгляда ей сделалось еще более неловко. – Мы не хотели тебя напугать, – продолжала Марго, засовывая в рот очередную горсть чипсов. Лиса боялась положить в рот хотя бы еще один кусочек. – В общем, мир? – Марго выжидательно смотрела на Лису. Лиса кивнула.

– Мир. Я и не обиделась, в общем-то, можно не извиняться, – она неловко пересыпала горсть чипсов из одной ладони в другую.

– Да выбрось ты их, – засмеялась Марго. – Я и не ждала, что ты их съешь. Не собиралась тебе боевое крещение устраивать.

Лиса с облегчением высыпала чипсы прямо на дорогу, на них тут же слетелись голуби и, к ее удивлению, мгновенно склевали.

– Вот ведь птицы, все съедят, что ни дай, – с восхищением произнесла Марго.

Лиса осторожно оглядела всю компанию. Все остальные, как обычно, молчали, продолжая то поглядывать на нее, то смотреть куда-нибудь вдаль. Она чувствовала себя все более странно, и ей опять захотелось уйти.

– А у тебя есть кролик, да? – вдруг спросила Вики. – Мы видели как-то, когда проходили мимо вашего двора. Ты выгуливала его перед домом.

– Да, есть, – кивнула Лиса, радуясь нормальной теме для разговора. – Его зовут мистер Ронни.

– А можно нам будет как-нибудь зайти к тебе и посмотреть на него поближе? – спросила Вики.

Лиса на мгновение растерялась, потому что родители учили ее, что приглашать в гости можно только тех, кого ты уже давно знаешь, но потом подумала, что это правило, наверное, не распространяется на их новую жизнь в поселке. В конце концов, не обязательно приглашать девочек домой, можно вынести мистера Ронни на травку. Решив так, она кивнула:

– Да, конечно, приходите.

– Можно прямо сегодня? – тут же спросила Лила.

Лиса снова немного посомневалась, но все же кивнула.

– Приходите после обеда, я как раз собиралась его выгулять.

– Отлично, придем. У тебя есть телефон?

Они обменялись номерами, потом Лиса зашла в магазин за продуктами и отправилась домой.

– Ну, пока, до встречи! – помахала ей вслед Марго. Лиса помахала в ответ.

Вернувшись домой, она на всякий случай уточнила у мамы, не против ли та, что к ней зайдут девочки после обеда. Мама была не против, скорее, наоборот, рада, что Лиса завела новых знакомых.

– А послезавтра мы пойдем в гости к соседям, которые живут через дом от нас, – сообщила она. У них еще мальчик, помнишь, я тебе говорила?

– Я знаю, его зовут Виктор.

– О, так вы уже познакомились? – мама удивилась и обрадовалась одновременно.

– Ну да, – и Лиса вкратце рассказала ей обо всей компании, упустив из своего рассказа часть со странными угрозами и вопросами.

– Ну, вот видишь! Я же говорила, жизнь наша наладится! – радостно воскликнула она и тут осеклась, увидев укоризненное выражение лица Лисы.

– Мама, я всего лишь познакомилась с парочкой детей, а ты так говоришь, как будто у нас тут уже все прямо идеально!

– Да, да, извини, я забегаю вперед. Но я уверена, что все у нас будет дальше только лучше и лучше.

После обеда Лиса взяла клетку с мистером Ронни, книжку, плед и вышла на лужайку перед домом. Расстелила плед, поставила рядом клетку и открыла дверцу. Мистер Ронни несколько секунд недоверчиво нюхал траву, потом решительно выскочил из клетки.

– Даже не вздумай убегать сегодня! – погрозила ему пальцем Лиса. Кролик бросил на нее загадочный многозначительный взгляд и принялся жевать траву. Лиса открыла книжку и попыталась читать, но это давалось ей с трудом – она все время поглядывала на дорогу, чтобы увидеть, не идут ли девочки. Каждую минуту она проверяла, не пришло ли новое сообщение, но телефон молчал. Прошло полчаса, и Лиса, наконец, услышала голоса со стороны дороги, но из-за деревьев, растущих вдоль их забора, она не сразу смогла рассмотреть детей. Через минуту они разом появились у ее калитки. Она успела сделать вид, что с головой погружена в чтение.

– Привет! – крикнула Лила и помахала рукой.

Лиса махнула в ответ. Марго отодвинула задвижку, и они вошли во двор – Лила, Марго, Вики и незнакомый мальчик, очень невысокий и явно младше остальных.

– Это Александр, – представила его Марго. – Как видишь, он уже выздоровел.

Александр с серьезным видом кивнул Лисе, она кивнула ему в ответ. Через несколько минут девочки уже окружили мистера Ронни, они гладили его по мягкой спинке, проводили руками по длинным ушам и пытались поцеловать в розовый нос, но кролик ловко уворачивался от поцелуев. Александр, впрочем, довольно быстро потерял к нему интерес и теперь внимательно разглядывал дом Лисы.

– Что у вас на втором этаже? Спальни? – вдруг спросил он.

Лиса даже вздрогнула от такого неожиданного вопроса, а Марго прекратила гладить мистера Ронни и напряженно уставилась на Александра. Лиса кивнула:

– Ну, да. Моя слева, а рядом родителей.

Александр кивнул со знающим видом и стал разглядывать двор, потом повернулся к дому Марка.

– Отец Марка снова уснул перед телевизором, – сказал он. – Смотрите, я вижу его через приоткрытое окно.

Все взглянули в ту сторону и тоже увидели, что в приоткрытом окне мелькают картинки на экране телевизора, а над спинкой кресла виднеется чья—то неподвижная макушка. Некоторое время дети, как завороженные, смотрели в ту сторону, потом Лиса вдруг неожиданно для самой себя спросила:

– А где мама Марка? Я ее ни разу не видела.

Остальные резко повернулись к ней и несколько секунд буравили ее глазами, словно она сказала что-то немыслимое, а потом практически одновременно отвернулись и принялись разглядывать кто траву, кто дорогу.

– Ну, нам пора. Спасибо, что показала кролика, – наконец сказала Марго. – Пока, еще увидимся!

Все четверо поднялись и направились к калитке. Лиса в растерянности поднялась вместе с ними, не зная, что сказать. Конечно же, зря она это спросила. Наверное, это какая-то очень печальная история, о которой вот так первому встречному не рассказывают. Она корила себя за несдержанность и излишнее любопытство.

– Я не хотела… – начала было она. Марго обернулась к ней, остановилась и вздохнула.

– Ты ни в чем не виновата. Увидимся на вечеринке у Виктора. Я слышала, что вы тоже идете.

С этими словами она открыла калитку, и все четверо вышли на улицу.

Лиса опустилась обратно на плед и стала машинально гладить мистера Ронни. Ну что за странные люди? Сплошные загадки, умалчивания, намеки. В какую такую игру они играют? Лиса попыталась снова читать, но мысли все время уносились в другу сторону. Она постоянно ловила себя на том, что заглядывает в окно гостиной Марка, пытаясь увидеть самого Марка, но видела лишь голову его отца, которая неподвижно лежала на спинке кресла.

Вдруг скрипнула калитка. Лиса резко повернулась и увидела Александра. Тот в нерешительности стоял у приоткрытой калитки, словно ожидая приглашения.

– Можно я войду? – спросил, наконец, он.

Лиса кивнула. Мальчик вошел, аккуратно прикрыл за собой калитку и подошел к Лисе. Сел рядом с ней на плед и тоже стал смотреть на дом Марка.

– Девочки не знают, что я вернулся, – зачем-то сказал он.

Лиса посмотрела на него вопросительно, но он продолжал задумчиво смотреть в приоткрытое окно соседнего дома и молчал.

– Его мама была очень хорошей, – вдруг сказал он. – Всегда улыбалась мне. И она была очень похожа на Марка. Вот папа его совсем на него не похож.

Лиса хотела было поправить его, что вообще-то это Марк мог быть похож или не похож на своих родителей, но у Александра было такое отсутствующее лицо, что она не решилась.

– Она была добрая. Мы часто ходили к Марку в гости, потому что его мама была самая добрая. Всегда разрешала нам сидеть допоздна в его комнате и приносила нам угощения. И папа его тогда тоже был веселый. Это сейчас он все время сидит перед телевизором и не разрешает Марку выходить на улицу после темноты. А тогда он был веселый. Я однажды видел, как они с его мамой танцевали в саду под какую-то музыку. Это весной было. У нее было такое красивое платье в цветочек, оно развевалось, когда она кружилась.

Мальчик замолчал, продолжая невидящим взглядом смотреть в окно гостиной Марка. Лиса сидела, боясь пошевелиться и не зная, что сказать. Через пару минут Александр внезапно продолжил:

– Они были очень счастливой семьей. Марку было 12, когда мы все приехали сюда. Все так хорошо было сначала. А потом… Я помню его день рождения, когда ему исполнилось 13. Так жаль. Так жаль, что это случилось именно с ними. Не то чтобы я думаю, что кто-то другой это заслужил, – тут же поправился он, испуганно взглянув на Лису, желая убедиться, что она не поняла его неправильно. Впрочем, она не поняла его совсем.

– Но именно так мы и узнали. Узнали наверняка. До этого у нас были только подозрения. Марк не верил. Не хотел верить до последнего и решил, что должен попробовать. Мы отговаривали его. Но он все же сделал по-своему.

Александр снова замолчал. На этот раз он молчал минут пять. Лиса поежилась. Она чувствовала, как по ее спине бегали мурашки. Ей хотелось потрясти мальчика за плечи, прокричать ему в ухо «Что, что он сделал?! О чем ты таком говоришь?!», но она продолжала молча ждать.

– С тех пор никто из нас уже не сомневался. Мы больше никогда не пытались рассказать родителям. Уже второй год. Правда, был с тех пор еще один мальчик… Кир. Он только приехал сюда, и мы даже не успели с ним толком познакомиться. Не успели ничего рассказать и предупредить. Все так быстро случилось. Марк говорит, мы должны были сказать ему сразу. В первый же день. Он думает, мы и тебе должны сказать. Ведь ты тут уже сколько? Почти неделю? Марго думает, что еще есть время. Но с Киром все случилось так быстро, не знаю почему. Уже на третью ночь. Он рассказал нам. А мы почему-то промолчали. Мы решили, что он нам все равно не поверит, и решили подождать еще немного. Чтобы он сам точно во всем убедился. Но когда это повторилось на четвертую ночь, он пошел к своим родителям и все им рассказал. Он как-то сам догадался, что это не они. Это он потом нам объяснил. На следующий день. Когда я услышал, что он рассказал обоим родителям сразу, я чуть не умер на месте. Да и остальные… видела бы ты их лица, особенно Марго. Мы, конечно, сказали ему, что они должны уехать. Немедленно. Он сразу не понял, ясное дело, а потом… Потом раздался такой ужасный грохот. Мы обернулись, а на месте дома Кира был столп огня и черного дыма. Пожарные потом сказали, что у них взорвался газовый баллон на кухне.

Александр развернулся и посмотрел на дом слева. Лиса проследила его взгляд и вздрогнула от осознания. Черные стены, выбитые окна – так вот почему. Лиса поняла, что перестала дышать и ей не хватает воздуха. Она шумно вдохнула, не отрывая глаз от напряженного лица Александра. Тот, наконец, повернулся к ней и посмотрел ей в глаза.

– Тебе нужно уехать. Вместе с твоими родителями. Прямо сейчас. Чем скорее, тем лучше. Марго считает, что лучше сообщать попозже. Марк считает, что лучше раньше. Лила думает, что это бессмысленно. Но я говорю тебе – убеди своих родителей уехать. Придумай, что угодно: угрожай самоубийством, выпрыгни из окна второго этажа и сломай ногу, сбеги в город, пожалуйся на них в опеку, только заставь их переехать отсюда, пока не поздно.

С этими словами мальчик резко встал и, не оглядываясь, быстрым шагом пошел к калитке. Лиса проводила его ошарашенным взглядом. Когда он скрылся из виду, она перевела взгляд сначала на дом Марка, потом на пустой дом слева, потом на свой. Дверь была приоткрыта, оттуда доносился звук какого-то сериала и аромат готовящейся еды. Мама готовила ужин. Окно папиного кабинета тоже было открыто, и Лиса слышала, как отец беседует с коллегой по видеосвязи. Дом выглядел абсолютно спокойно и уютно. Мистер Ронни задремал прямо на ее книге. Лиса перевела взгляд на окно своей комнаты и почувствовала, что ее руки и ноги стали ледяными, а все тело забила дрожь. По белой занавеске медленно проскользнула высокая тонкая тень. Точно такая же, какую она видела на свою вторую ночь в этом доме.

5 июня, понедельник

Ночью она долго не могла уснуть. Родители уже давно угомонились в своей комнате, уже были не слышны их тихие голоса, а Лиса все лежала в постели без сна. В окно начала медленно вплывать луна. Лиса глянула на часы на своем телефоне, было чуть за полночь. Она поежилась – было не по себе. Слова Александра не шли из головы, вновь и вновь она восстанавливала в памяти его сбивчивый рассказ, пытаясь выудить из него хоть толику смысла, но ей это не удавалось. И еще эта тень. Тогда, днем, при ярком свете солнца Лисе удалось убедить себя, что это просто игра света, тени и ее воображения под воздействием страшного рассказа мальчика, но сейчас, лежа одна в темной комнате, она уже не была так в этом уверена. Тень действительно была, ей не показалось, и она двигалась.

И что же имел в виду Александр, этот странный мальчик, явившийся в ее двор без приглашения? Это тоже часть их плана напугать ее и посмеяться над ней? Но поведение этих детей выглядело таким натуральным, как будто они и в самом деле знали какой-то страшный секрет, о котором не решались рассказать ей. Лиса вспомнила, как в день знакомства Марго сказала, что Александр заболел, и все тогда многозначительно переглянулись. Может быть, у Александра проблемы с головой? Может, он все это выдумал? Может, все это только в его больном сознании? Лиса зажмурилась и сильно надавила на глаза, так что в них вспыхнули яркие красные пятна в форме луны. Открыв глаза, она сильно потрясла головой, чтобы стряхнуть наваждение и все эти мысли. «Все это какая-то ерунда», – сказала она сама себе. «Я не дам кучке каких-то детишек из коттеджного поселка запугать меня страшными сказками и теориями заговора». С этой мыслью она решительно повернулась на другой бок, чтобы не видеть эту дурацкую луну, и закрыла глаза. Но через секунду снова резко открыла их. «На третью ночь», – вдруг вспомнила она слова Александра. С этим мальчиком Киром, которого в день их первого знакомства упоминал Марк, который жил в этом страшном соседнем доме, что-то случилось на третью ночь. А потом и на четвертую. Лиса снова поежилась. Ей неудержимо захотелось оглядеться, но она понимала, как это будет глупо выглядеть. Она же не в фильме ужасов. С другой стороны, ведь никто не видит. Она осторожно приподнялась на локте и оглядела комнату. Все выглядело как обычно. Луна уже вовсю сияла в ее окно. «Как и в ту ночь», – невольно подумалось Лисе. Она снова опустилась на подушку. Нужно посчитать до 100, решила она. Тогда точно усну. Она в очередной раз закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов, как учила ее мама, и начала считать. Один. Я в безопасности. Два. Я дома. Три. Со мной мои родители. Четыре. У меня все хорошо. Пять. Завтра мы пойдем на вечеринку к соседям. Шесть. Я еще раз поговорю с этими ребятами. Семь. Я скажу им, что мне надоели эти их истории. Или пусть выкладывают, как есть, или завязывают. Восемь. Я спокойна. Все хорошо. Девять. Я в безопасности. Десять…

6 июня, вторник

Темнота летним вечером наступает незаметно. Сначала солнце очень долго крадется вдоль горизонта, словно и не собираясь закатываться, на улице светло, словно днем, и невозможно понять, который час. Особенно, если ты играешь с новыми друзьями, резвишься в бассейне, а веселые взрослые ходят вокруг бассейна со стаканами и о чем-то разговаривают, пытаясь перекричать музыку. Никакие тревожные мысли не беспокоят тебя, когда вокруг светло, людно и весело. Не хочется вести никаких неприятных разговоров.

Но вот один солнечный бок все же опускается за край земли, и с этого мгновения счет идет уже на минуты. Минута, и вода в бассейне вдруг резко становится холоднее. Другая минута, и ты вылезаешь, стуча зубами, и заворачиваешься в полотенце. Третья минута, и хозяева зажигают фонари во дворе, и в их свете отчетливо видны стаи пищащих комаров. Четвертая минута приносит плотный сумрак, лишь самый верхний краешек солнца еще торчит над землей, выбрасывая пучок красно-оранжевых лучей на прощание, а потом раз – и темнота. Красный отсвет тянется по западной стороне неба, но он уже почти не дает света. Наступила короткая летняя ночь.

Лиса сидела на шезлонге, укутавшись в полотенце, и пила горячий чай, который ей принесла мама. Марго, Вики и Лила уже оделись и собирались пойти домой – их родители прощались с соседями, шумно смеялись и договаривались о следующей вечеринке у бассейна. Лиса помахала девочкам, те помахали ей в ответ. Вскоре всей толпой они двинулись к калитке, ведущей на улицу. Лиса оглянулась. Александра и его мамы на вечеринке не было. Виктор о чем-то разговаривал с отцом, который жарил сосиски на гриле и активно жестикулировал свободной рукой, во второй руке у него была внушительных размеров вилка, ею он ловко подхватывал и переворачивал сосиски, чтобы они не сгорели. Виктор указал рукой на Лису и что-то сказал отцу, но его слова потонули в общем гуле голосов. Его отец взглянул на Лису и покачал головой. Виктор вздохнул и, махнув Лисе рукой, пошел в дом.

Лиса, почувствовав, что согрелась, сбросила полотенце и встала, чтобы пойти переодеться. Ее шорты и майка остались висеть в уличной душевой. Она быстро стянула мокрый купальник и натянула приятно сухую одежду. Кожа после бассейна была сухой и немного шершавой, от этого почему-то было приятно. Лиса скомкала купальник, бросила его в пакет и снова вышла к бассейну. Детей почти уже не осталось – всех разогнали по домам. Взрослые же только–только начинали расходиться, они все громче подпевали музыке, все активнее размахивали руками, все заливистее смеялись. Дядя Эдик принес очередную порцию запотевших бутылок и целый пакет сосисок, килограммов пять, не меньше. Некоторые взрослые стояли компаниями по два–три человека и о чем-то громко спорили, некоторые стояли, обнявшись в плотном кругу и раскачивались в такт музыке, подпевая вкривь и вкось, кто-то стоял поближе к дяде Эдику, который вернулся к своему грилю и смешным историям.

Лиса поискала глазами своих родителей. Они сидели в шезлонгах у бассейна, в руках у них были бокалы, папа что-то рассказывал сидящим рядом с ними соседям, мама, как она обычно это делает, молча кивала его словам, словно подтверждая, что именно так все оно и было. У родителей были очень расслабленные лица. Лиса подумала, что обычно родители гораздо более напряженные – когда едут куда-то на машине, готовят обед, убираются, делают с ней уроки или приходят с работы и валятся в изнеможении на диван. Редко они вот так сидят с бокалами, откинувшись в шезлонгах и болтают с соседями ни о чем. Впрочем, с тех пор, как они переехали в этот коттеджный поселок, такое стало случаться чаще. Кажется, родителям здесь нравится. В этом поселке Счастье.

Лиса зевнула. Достала из кармана шортов телефон и взглянула на часы – 23.10. Она подошла к родителям и, наклонившись к маме, сказала ей в ухо:

– Все девочки ушли. И Виктор тоже пошел домой. Может, тоже пойдем?

Мама повернула к ней голову и улыбнулась слегка извиняющейся улыбкой:

– Милая, тебе скучно без друзей, да? Ну, дай нам с папой еще полчасика, и пойдем домой, хорошо? Хотя, у тебя же есть ключи, может быть, пойдешь одна, а мы чуть попозже, а?

Мама смотрела ей в глаза и ждала ответа. Лиса видела, что ей не хочется уходить. Мама любила быть в веселой компании, но обычно ей это редко удавалось. Может, и правда, пойти домой одной, что тут такого? Всего-то через один дом. Потом она вспомнила:

– У меня нет ключей, я оставила их дома. Мы же выходили все вместе.

Мама стала рыться в сумочке на поясе и достала связку:

– Вот, возьми мои. Ты же уже большая девочка у меня, да? Справишься сама? Иди, умойся, ложись спать. А мы скоро придем, ладно?

Лиса кивнула и взяла ключи. Мама часто говорила про то, что она уже большая девочка. Лиса помнила, что раньше, когда она была маленькой девочкой, ей это нравилось. Теперь же, когда она действительно стала большой девочкой, эти слова казались ей довольно глупыми и неуместными, но маме она об этом не говорила. Она чмокнула маму в щеку и пошла к калитке. По пути она столкнулась с несколькими соседями, все они в странном для нее удивлении поднимали брови и спрашивали: «Уже уходишь?», как будто на часах было не 23.15, а она была не 11-летним ребенком.

У самой калитки Лиса задержалась, потому что там лежала Лайла – собака хозяев вечеринки, большая мохнатая кавказская овчарка, добродушная и ленивая. Несмотря на облегчение, принесенное наступившей темнотой, Лайле было жарко, ее шкура наверняка не уступала по толщине медвежьей. Она дышала, широко раскрыв рот и вывалив язык. Лиса присела и стала гладить Лайлу по голове, чесать за ухом и по носу. Довольная вниманием, Лайла завалилась на бок и подставила девочке мохнатое брюхо, которое та тоже принялась с упоением чесать. Она очень любила собак и просила родителей купить ей щенка практически с тех пор, как научилась говорить. Но заводить собаку в городской квартире родители наотрез отказывались, теперь же, когда они переехали за город, у Лисы появилась надежда. Она решила еще немного потянуть время, а потом снова завести разговор о собаке. А пока она сидела на корточках и чесала мохнатое серое пузо, а Лайла махала хвостом так, что поднимала в воздух целую тучу пыли.

Увлекшись, Лиса не заметила, сколько прошло времени. Наконец, она встала, напоследок еще раз погладила вскочившую и расстроенную Лайлу по голове, и вышла в калитку. Ее дом был на той же стороне улицы, через дом от этого. Лиса быстрым шагом прошла мимо пустого выгоревшего дома, стараясь не глядеть в его черные заколоченные окна. В доме через дорогу на крыльце горел свет, а в креслах сидели муж и жена, пожилые и очень седые. Он курил, она пила что-то из большущей кружки. Можно было бы удивиться, почему эту почтенную пару не возмущает такая громкая вечеринка у соседей, но они совершенно спокойно сидели на своем крыльце и, казалось, не замечали происходящего прямо через дорогу от них. Лиса помахала им рукой, женщина помахала ей кружкой, мужчина – сигаретой, так что в воздухе осталась тонкая полоса дымка, как след от самолета, сделавшего мертвую петлю.

Наконец, Лиса подошла к своему дому. Но вместо того, чтобы сразу войти в калитку, она прошла еще немного вперед и заглянула во двор следующего дома. Во дворе было темно, только мерцала слабая лампочка на крыльце, но в окне комнаты Марка на втором этаже горел свет. Его отец отпускал его ходить гулять днем, но вечером к наступлению темноты Марк должен был быть дома. Лиса осторожно приоткрыла калитку и на цыпочках прокралась по нестриженной лужайке к окну первого этажа. В полумраке гостиной сидел отец Марка и смотрел телевизор. Точнее, не столько смотрел, сколько дремал, то и дело вздрагивая и вскидывая голову, а потом снова роняя ее на грудь. Марка в комнате не было. Судя по свету в окне на втором этаже, он был в своей комнате и еще не спал. Лиса постояла еще некоторое время, потом решила, что лучше бы ей пойти домой, пока кто-нибудь не заметил, что она тут подглядывает в окна.

Лиса выбралась на улицу и вошла в свой двор. Свет на крыльце горел – мама предусмотрительно оставила его, чтобы не спотыкаться в полной темноте, когда они будут возвращаться домой с вечеринки. Вокруг фонаря роились ночные мушки и мотыльки. Лиса вдруг почувствовала, как уже по-ночному холодно, и поежилась. Она скорее достала из кармана ключ и вставила его в замочную скважину. Повернула три раза и толкнула дверь. После яркого света лампочки на крыльце темнота дома показалась ей непроглядной. Она поморгала несколько раз, чтобы глаза привыкли к темноте. Перед ней был небольшой коридорчик, который вел в кухню–столовую–гостиную – большую комнату, которая занимала практически весь первый этаж и выполняла все выше обозначенные функции: там они готовили, ели, пили чай, смотрели телевизор, играли в настолки, валялись, разговаривали, мыли посуду и все такое. Там мама или папа могли сидеть с ноутбуком и работать по вечерам, хотя у папы был еще и небольшой кабинет в дальней части дома за кухней. Гостиная отделялась от прихожей цветастой шторой, сделанной из каких-то пластмассовых бусин, скрепленных между собой леской. Лисе казалось, что это полнейшая безвкусица, но мама была в восторге, когда увидела, – она сказала, что в детстве у них дома были точно такие же шторы между залом и коридором. Лиса считала, что двери были бы уместнее, но шторы было решено оставить.

Лиса уже подняла ногу, чтобы скинуть тапочек и шагнуть внутрь, как вдруг остановилась как вкопанная. Тело ее мгновенно окаменело и перестало слушаться. Руки и ноги похолодели, кровь отхлынула от лица, а живот скрутило так, что стало больно. Она стояла и не могла шевельнуться, даже перестала дышать. Она смотрела немигающим взглядом перед собой. Из-за цветастой пластиковой шторы из темноты столовой выглядывала мама. И широко улыбалась. Но это была не обычная приятная мамина улыбка. Это была улыбка, которой улыбается мальчишка, когда ему удалось своим «Бууу!» из-за угла напугать младшего брата или даже отца. Это была улыбка того, кто только что сделал какую-то гадость и ему не терпится рассказать о ней кому-нибудь. Это была улыбка куклы из старого фильма ужасов. Растянутая на все лицо. От уха до уха. И застывшая. Мама, конечно же, никогда так не улыбалась. Но вот она выглядывает из-за шторы, ее тела не видно, видна лишь голова и эта неподвижная улыбка. Мама не шевелится, лишь смотрит на Лису, продолжая отвратительно улыбаться и словно приглашая ее войти. Лиса стоит, парализованная ужасом и не может пошевелиться. В голове ее проносятся, как вагоны скоростного поезда, мысли одна за другой: который час? Как долго я гладила Лайлу? Сколько я стояла под окном дома Марка? Мама уже вернулась раньше меня? Наконец, ей удалось собрать остатки воли, сделать шаг назад и захлопнуть дверь. Трясущимися руками она вставила ключ в замочную скважину, повернула три раза и бросилась бежать по направлению к калитке. Оказавшись на улице, она выдохнула от облегчения, услышав все те же голоса, музыку и пение. Вечеринка во дворе у соседей продолжалась, и Лиса побежала туда.

Когда она вошла в калитку, Лайлы возле нее уже не было. Впрочем, сейчас у Лисы не было настроения гладить собаку. Она быстрым шагом шла к бассейну, выглядывая фигуры родителей. Вот она услышала голос папы – он все так же сидит в шезлонге, вокруг него собралось еще больше народу, тут же дядя Эдик, он закончил жарить сосиски и хохочет над папиной историей. А вот и мамин шезлонг. Он пуст. Лиса с облегчением выдохнула и остановилась в нескольких шагах от взрослой компании. Она только сейчас заметила, как сильно и быстро бьется ее сердце, как прерывисто она дышит и какие ледяные у нее руки и ноги. Ее начала бить дрожь. Девочка обхватила себя руками за плечи, закрыла глаза и стала считать до десяти. Мама учила ее так делать, когда нужно успокоиться. Раз. Глубокий вдох. Два. Задержать дыхание. Три. Долгий выдох. Четыре. Все в порядке. Это была мама. Она совершенно зря испугалась. Мама все же пожалела, что отправила ее одну домой по темноте и пошла за ней следом. Пять. Мама пришла домой раньше ее, потому что она торчала под окнами Марка и сидела с Лайлой. А когда Лиса пришла, наконец, домой, мама вдруг зачем-то решила ее напугать. Возможно, несколько бокалов вина направили ее чувство юмора в странное русло – вообще у них дома не было принято пугать друг друга вот так, но что тут такого. Шесть. Лиса почувствовала, что ее дыхание выравнивается. Семь. Еще немного, и можно будет открыть глаза и пойти домой. Восемь. Она пошевелила пальцами рук и сделала несколько вращений головой, чтобы размять окаменевшие мышцы шеи. Девять. Мама знала толк в снятии стресса. Этот метод всегда ей помогал. Лиса уже даже невольно улыбнулась своей панике. Десять.

Кто-то положил руки ей на плечи. Знакомый заботливый голос произнес:

– Ты еще здесь? Я думала, ты уже ушла домой и спишь.

Лиса зажмурилась. Потом открыла глаза. Повернулась. Мама стояла перед ней и немного озадаченно смотрела на нее.

– Все в порядке? Ты какая-то бледная. Что-то случилось? Страшно идти одной? Сейчас я позову папу и пойдем вместе, уже поздно.

Мама направилась к шезлонгам у бассейна. Лиса молча смотрела ей в след, не в силах переварить случившееся. Она закрыла рот рукой, чтобы не закричать, и без сил опустилась прямо на землю.

7 июня, среда

Открыв глаза, Лиса обнаружила себя в спальне родителей. Было светло, в постели никого, кроме нее, не было. Первые несколько секунда Лиса не могла вспомнить, как она здесь оказалась, но потом воспоминания нахлынули на нее сразу одним куском: мамино лицо в темноте за шторкой, ее ужас, когда она обнаружила, что мама все еще на вечеринке, возвращение домой вместе с родителями, сотрясающие ее рыдания, поставившие родителей в тупик. Разгоряченные вечеринкой, они не могли понять, что происходит с дочерью, и просто взяли ее спать с собой. Лиса попыталась вспомнить, когда она последний раз спала с ними, но не смогла, видимо, это было совсем давно.

За окном светило солнце, в комнате было спокойно и уютно, но чувство ужаса и оцепенения не покидало ее со вчерашнего вечера. Она поежилась под одеялом. Свет и тепло наступившего утра не принесли облегчения. Лис огляделась. Нужно встать. Пойти к родителям. Они начнут расспрашивать ее, что случилось. Что она им скажет? Правду? Они наверняка ответят, что ей все показалось. Что ничего не было и быть не могло. Просто разыгралось воображение. Но она знала – ей это не показалось, она видела это наяву, как бы странно это ни звучало. Это случилось. Но родители ей не поверят. Она бы и сама не поверила, если бы кто-то ей такое рассказал. Вдруг ей в голову пришла мысль, от которой она резко села в кровати. Она вспомнила Александра и его рассказ. Его запутанную и сбивчивую историю, в которую он явно верил. Могло это как-то быть связано с тем, что случилось с ней ночью? Ей нужно было найти Александра и поговорить с ним.

Лиса быстро встала и бегом выбежала из спальни – находиться там одной было все еще неуютно. Родители были внизу, папа готовил завтрак, мама лежала на диване с чашкой кофе в руках. Увидев дочь, она махнула ей рукой, приглашая сесть рядом. Папа улыбнулся ей и показал на стопку блинчиков и омлет, дымящиеся на столе. Лиса взяла один блинчик и села на диван рядом с мамой. Та обняла ее. Какое-то время они продолжали сидеть в тишине. Через некоторое время мама встала, поставила чашку в раковину и вернулась к Лисе.

– Ну, что с тобой случилось вчера, рассказывай? Ты что, поссорилась с новыми друзьями? Мы ничего не поняли из твоего рассказа, тебя так трясло.

Лис молчала, не зная, что сказать. С одной стороны, она не любила врать родителям. С другой, ей не хотелось говорить то, во что они заведомо не поверят. Медленно, на ходу подбирая слова, она сказала:

– Просто, когда я пошла вчера домой одна… когда я проходила мимо пустого дома… мне показалось, что я там кого-то увидела… большую собаку! Я очень испугалась и побежала обратно. Вот.

– Но ведь тебя не было довольно долго? – удивилась мама.

– Ну, я не сразу пошла, я задержалась, гладила Лайлу, – Лиса порадовалась, что здесь можно сказать правду.

– Ясно. Бедная моя девочка, ты так сильно испугалась, прости, что отправили тебя одну. Знаешь… – мама взглянула на папу, и тот кивнул. – Мы тут подумали, что, наверное, раз уж мы переехали за город, то мы могли бы завести собаку.

Лиса, не веря своим ушам, переводила глаза с мамы на папу. Те, улыбаясь, смотрели на нее, ожидая ее реакции.

– Мама! Папа! Это правда?! Вы правда согласны завести собаку?! О, как я счастлива! Это самый лучший день в моей жизни! Спасибо, спасибо, спасибо! – она бросилась обнимать родителей по очереди, а потом вместе.

– Да, мы решили, что ты уже очень давно хочешь собаку, а тут такие перемены, мы видим, что тебе не совсем уютно на новом месте, потому решили, что собака поможет тебе прижиться здесь и полюбить наш загород. Будете гулять с ней по окрестностям, можно будет больше никого не бояться.

На этих словах Лису словно ударило током. Она снова вспомнила события вчерашнего вечера и предупреждение Александра («Уезжай!»). Она нахмурилась, но, увидев, как омрачились лица родителей, тут же снова улыбнулась.

– Я так счастлива! – воскликнула она, и родители тут же снова расцвели.

Завтрак прошел в приподнятом настроении. Лиса гнала все неприятные мысли и думала лишь о том, что теперь у нее будет собственная собака. Но где-то в глубине подсознания поселился червяк сомнений. А что, если и правда надо уезжать? Что если Александр знает что-то?

После завтрака родители пообещали, что на этой неделе они поедут вместе в город и выберут щенка. После того, как Лиса помогла папе с посудой, она поднялась к себе в комнату и переоделась. Ей очень хотелось поскорее встретиться с Александром и поговорить с ним о том, что с ней случилось. У нее не было его номера, и она не знала, где он живет. Видимо, придется написать девочкам, с которыми они обменялись телефонами. С другой стороны, тогда придется объяснить им, что она хочет от Александра, а она была не готова делиться этим со всеми. Она решила, что может просто пройти прогуляться по поселку, зайти в магазин, может быть, ей повезет, и она встретит его где-нибудь по дороге.

Родители были не против ее прогулки, поэтому, сунув в задний карман джинсов телефон, Лиса вышла из дома. Она прошла мимо пустующего дома, затем мимо дома Виктора, в котором вчера шумела вечеринка, а сегодня все уже было чисто убрано и ничто не напоминало о вчерашнем веселье, потом свернула в переулок направо и медленно побрела между двух рядов одинаковых одноэтажных домиков в сторону магазина. Уже на подходе к нему она поняла, что почти наверняка встретит там всю или, по крайней мере, большую часть компании. Так и было. В своем обычном закутке сидели Марго, Вики, Марк, Лила и Виктор. Лица у них были еще мрачнее, чем обычно. Александра с ними не было. Лиса подошла к ним и молча села рядом с Марго. Несколько минут все продолжали сидеть в тишине. Потом вдруг Вики шумно всхлипнула и разрыдалась во весь голос. Никто даже не взглянул в ее сторону, кроме Лисы. Марк и Виктор еще ниже опустили головы, Лила словно машинально стала гладить Вики по голове, а Марго с такой силой закусила нижнюю губу, что она посинела. Лиса не находила себе места.

– Да что случилось?!

Вики продолжала плакать, рыдания душили ее, ей было трудно вдохнуть. Марк поднял с земли какую-то палку и принялся ломать ее на множество кусков. Виктор, наконец, поднял глаза на Лису и сказал:

– Александра сегодня утром отвезли в больницу в город. Ему стало плохо ночью.

– Плохо? В каком смысле плохо? – не поняла Лиса. В ее понимании плохо становилось пожилым людям, когда у них случался сердечный приступ или вроде того. Но Александру было 10 лет, отчего ему могло стать плохо? – Он что, отравился?

– Нет… с лестницы упал. Неудачно… – ответил Виктор.

– Ага. Несколько раз, – мрачно добавил Марк.

– Что? Почему несколько раз? – Лиса начала терять терпение.

– Это выражение такое, – сказал Марк. – Сарказм называется.

– Тогда что произошло на самом деле? – Лиса решила не отставать. От этих загадок ей было уже тошно.

Марго вздохнула и повернулась к ней.

– Сегодня утром мама нашла Александра лежащим на полу возле лестницы. Без сознания. Она вызвала скорую, и их увезли в город. Это все, что мы знаем. Их соседи рассказали нашим родителям.

Лиса ошарашенно молчала. Как он оказался ночью возле лестницы? Он что, ходил во сне? Остальные дети продолжали молчать, стараясь не глядеть на нее. Лиса сжала кулаки и повернулась к Марго.

– Как такое могло произойти? – четко и громко произнесла она.

Марго ничего не ответила.

Тогда Лис повернулась к Марку и повторила свой вопрос. Тот поднял глаза и долго смотрел на нее в упор. Потом заговорил.

– Нам нужно тебе кое-что рассказать, – начал он и надолго замолчал. Потом обвел глазами остальных, они едва заметно кивнули.

– В общем, дело такое… Ты нам почти наверняка не поверишь, но лучше бы тебе постараться.

Позже вечером Лиса сидела на своей кровати, обхватив колени, и, раскачиваясь из стороны в сторону, смотрела в одну точку на стене. Закатное солнце уже окрасило комнату в оттенки оранжевого и розового, с первого этажа раздавались звуки фильма, который смотрели родители. Они звали ее посмотреть кино вместе, но она, выдумав что-то на ходу, пробежала в свою комнату и бросилась на кровать. Несколько часов до этого она пыталась читать, выгуливать кролика, загорать во дворе, но ничто не помогало прийти в себя. Все тело била дрожь. То ли от страха, то ли от негодования. Лис не могла разобраться в обуревавших ее чувствах, они были так сильны, что мозг полностью отказывался анализировать их. То, что рассказал ей Марк с ребятами, не укладывалось в голове, это было за гранью добра и зла, безумия и разума. Ее переполняла очередная волна возмущения, стоило ей вспомнить, с какими серьезными лицами они несли этот несусветный бред прямо ей в лицо. Но за каждой волной возмущения шла волна всепоглощающего страха – а что, если это все правда? Что, если они не выдумывают? Но тут же она отвечала сама себе – такого не может быть, это полнейшая чушь! И все же тихий, древний, животный страх продолжал грызть ее где-то в глубине подсознания. В этих эмоциональных качелях Лис провела почти час. В комнате стало совсем сумрачно, снизу раздалась мелодия финальных титров. Словно выйдя из транса, она вскочила с кровати и побежала вниз к родителям.

– Жаль, что ты не стала смотреть с нами, отличный фильм, – сказала мама, обнимая ее за плечи. – Чем ты там занималась?

Лиса пожала плечами, потом, помявшись, спросила:

– Пап, мам, можно я сегодня снова с вами посплю?

Мама и папа переглянулись.

– А почему, что случилось? Тебе снова страшно? – осторожно спросила мама.

Лис замялась.

– Ну… иногда мне бывает здесь как-то… ну, не по себе, – наконец, выдавила она. – Этот дом… он такой большой, что-то вечно скрипит, стучит, тени какие-то мелькают. Иногда мне нормально спать одной, а иногда страшно, понимаешь?

Папа с мамой снова переглянулись.

– Давай я сегодня лягу с тобой, – предложила мама. – Так тебе будет спокойнее?

Лис обрадованно кивнула.

Закончив все вечерние дела и пожелав папе спокойной ночи, Лиса с мамой улеглись в ее кровать. Мама обняла ее и прижала к себе. Лис прижалась лицом к ее груди и вдохнула мамин запах. Мама пахла очень приятно – шоколадным гелем для душа, лавандовым освежителем для белья, медовым шампунем. Ее мягкие волосы касались ее щеки, от этого Лисе стало заметно спокойнее. Она закрыла глаза, чтобы не видеть окружающей ее темноты, лунного света и неверных теней.

– Как ты? – спросила мама шепотом.

Лис пожала плечами. Что она могла ответить? Сказать правду, что ее разрывает от страха и сомнений? Что больше всего на свете она хочет уехать из этого дома раз и навсегда? Что компания очень странных ребят пугает ее идиотскими историями? Лис вздохнула. Она не могла ничего этого сказать маме, поэтому она просто промолчала. Может быть, мама сама поймет, как ей плохо и завтра поговорит об этом с папой? И они решат, что эта размеренная загородная жизнь не стоит страданий их дочери? Лис почувствовала, как на глаза навернулись слезы, и изо всех сил зажмурилась. Словно почувствовав это, мама сильнее прижала ее к себе и вздохнула.

– Спеть тебе колыбельную? – вдруг спросила она.

Лис даже усмехнулась.

– Колыбельную? – переспросила она. – Но мне же не пять лет.

– Ну и что, – мама тоже улыбнулась. – Я все еще их помню.

И мама стала петь тихим голосом старую колыбельную, которую Лиса смутно помнила из детства. Песня была грустная и очень трогательная. Лиса вспомнила, что в детстве даже иногда плакала, когда мама пела ее. Сейчас плакать уже не хотелось. Она поудобнее устроилась у мамы под боком и закрыла глаза. Мамин голос звучал очень успокаивающе. Мамин запах унимал страхи и тревогу. Лис несколько раз глубоко вздохнула и почувствовала, что начала проваливаться в сон.

8 июня, четверг

Лиса открыла глаза и резко села в постели. Было темно, луну, видимо, затянуло тучами, она с трудом могла разглядеть контуры мебели. Сердце бешено колотилось, мамы рядом с не было.

– Мама! – шепотом крикнула Лиса, но никакого ответа не последовало. – Мама! – чуть громче позвала она. Тишина. Все ее тело напряглось, как струна, и, не выдержав напряжения, она закричала совсем громко: МАМА!

В ту же секунду дверь приоткрылась и в комнату бесшумно скользнула мама. Приложив палец к губам, она шепотом произнесла:

– Ты чего кричишь, папу же разбудишь! Я просто ходила в туалет.

Из Лисы словно выпустили воздух, все мышцы обмякли, и она опустилась на подушку. Ей стало стыдно, что она так испугалась и кричала на весь дом. Мама залезла под одеяло и обняла ее. У нее снова были холодные руки.

– Чего у тебя такие руки холодные? – спросила Лиса. – Давай погрею.

Она взяла мамины руки в свои и сжала их. Они были как две ледышки. Лиса поднесла их к губам и подула на них.

– Ты что, ледяной водой их мыла?

– Как дела? – вместо ответа спросила мама.

Лиса пожала плечами, не зная, что ответить на это посреди ночи.

– Спеть тебе колыбельную? – снова спросила мама.

– Ты уже пела сегодня, – засмеялась Лис. – Но, если хочешь, спой еще раз. Может, быстрее усну обратно.

Тогда мама обняла ее покрепче, Лис снова уткнулась носом ей в плечо. И мама тихонько запела. На этот раз какую-то другую песню. Лис ее раньше не слышала.

Тили-тили-бом,

Закрой глаза скорее.

Кто-то ходит за окном

И стучится в двери.

Тили-тили-бом,

Кричит ночная птица.

Он уже пробрался в дом

К тем, кому не спится.

– Это очень странная колыбельная, мам, – сказала Лис, но мама продолжала напевать, словно не слыша ее.

Он идет… Он уже близко…

Тили-тили-бом.

Ты слышишь, кто-то рядом?

Притаился за углом,

И пронзает взглядом.

– Мам, хватит! Дурацкая песня, совсем не смешно, – Лис попыталась выпутаться из маминых рук, но та крепко держала ее в объятьях своих ледяных рук и продолжала петь.

Тили-тили-бом.

Все скроет ночь немая.

За тобой крадется он,

И вот-вот поймает.

Он идет… Он уже близко…

Тили-тили-бом.

Ты слышишь, кто-то рядом?

Притаился за углом,

И пронзает взглядом.1

Лиса больше не пыталась вырываться. Она лежала, не шевелясь и смотрела на мамино лицо. Мама смотрела на нее и улыбалась той же самой улыбкой, какую Лис видела прошлой ночью, возвращаясь с вечеринки у бассейна. Мамины губы почти не шевелились, застыв в этой ужасной улыбке, но ее голос продолжал звучать. Глаза сверкали. Лиса, кажется, даже перестала дышать. Холодный пот прошиб ее от головы и до кончиков пальцев. Страшная, ужасная, отвратительная догадка пронзила ее сознание. Это все правда. Все, что они говорили, правда. И это происходит сейчас с ней. Лиса чувствовала, как ужас заполняет все ее тело. Еще секунда, и он прорвется наружу. Она закрыла на миг глаза, а потом из ее рта вырвался нечеловеческий, душераздирающий крик:

– МАМАААААААА!

Проснувшись утром, Лис обнаружила, что крепко сжимает папину руку. Папа уже не спал и свободной рукой листал что-то в телефоне. Лис снова закрыла глаза. Ей нужно было немного собраться с мыслями. Что это было прошлой ночью? Что произошло? Сейчас, при свете дня, лежа в постели родителей рядом с папой, она снова не хотела верить ни во что ужасное и невероятное. Может быть, это был просто сон? Просто страшный сон? Лисе так хотелось в это поверить. Слишком чудовищно и невероятно было то, что произошло с ней.

Она почувствовала на себе папин взгляд и открыла глаза.

– Как дела, спящая красавица?

Лис выпустила, наконец, его руку и потерла глаза. Она чувствовала себя разбитой и невыспавшейся. Папа отложил телефон и лег поближе к ней.

– Ну, что там тебе такое приснилось ночью?

Лис с сомнением смотрела на него. Рассказать? Или нет? Подождав немного, папа продолжил:

– Впрочем, может, и правда лучше не рассказывать. Говорят, кошмары забываются, если про них специально не вспоминать. А если начнешь пересказывать, так потом еще долго не избавишься от этих воспоминаний. Ну и напугала же ты нас с мамой ночью!

– Вас с мамой? – тихо переспросила Лис.

– Ну да, кого же еще, – улыбнулся папа. – Впрочем, не исключаю, что и пару–тройку соседей. – Я чуть с кровати не свалился, когда ты закричала, а мама вообще, наверное, до потолка подпрыгнула. Никогда не видел, чтоб она так быстро бегала спросонья, как сегодня ночью к тебе в комнату.

Лис смотрела на папу, надеясь, что выражение ее лица не передает того ужаса, который рос внутри нее. Она облизала вмиг высохшие губы и осторожно спросила:

– А что было потом? Я что-то плохо помню.

– Ну, потом мы взяли тебя спать к себе, конечно, ты была просто не в себе – кричала, плакала, мы очень долго не могли тебя успокоить.

На самом деле Лис это помнила. Помнила бесконечные вопросы («Милая, что случилось, что с тобой, скажи нам»), помнила расширенные от ужаса глаза мамы, когда она влетела к ней в комнату, папу с бледными лицом и всклокоченными волосами и свой голос, точнее, свой крик, который никак не останавливался. Она кричала и кричала и никак не могла перестать, даже когда папа уже взял ее на руки и отнес в их спальню, когда они оба легли с ней рядом и обняли ее, когда мама принесла ей теплого чая с медом, а папа включил свет, телевизор и открыл окно, чтобы впустить прохладного воздуха. Она замолчала, лишь когда мама начала петь ей колыбельную – ту самую, из детства, от которой ей так легко уснулось накануне. Она замолчала, уткнулась лицом в папину футболку, крепко схватила его за руку и так лежала, вдыхая запах его одеколона, пока не уснула. Но, кажется, ее ужас так и не ушел. Все то время, что она спала, ужас сковывал ее, наполнял каждую клеточку ее тела, поэтому, когда она проснулась, первое, что она ощутила, был ужас.

– Ты в порядке, моя хорошая? – папа обеспокоенно смотрел на нее.

– Да, все нормально, – выдавила из себя Лиса.

Они спустились завтракать, мама приготовила кашу и бутерброды, она тоже не сводила настороженного взгляда с дочери, но не спешила приставать с расспросами. Завтрак в основном прошел в тишине, хотя родители и пытались вести непринужденный разговор. Под конец мама не выдержала и спросила:

– Лис, ну что же тебе все-такие приснилось? Что тебя так испугало?

Лис уткнулась в свою тарелку с кашей, не зная, что ответить, но тут вмешался папа:

– Да ну их, эти кошмары! Не надо вспоминать. Чем дольше про это говорить, тем дольше будешь помнить. А надо наоборот постараться забыть и не вспоминать.

– Ну не знаю, – не согласилась мама. – Если что-то очень сильно тебя пугает или беспокоит, мне кажется, наоборот, нужно с этим разобраться, вытащить на свет и понять, в чем дело.

Лиса напряженно слушала их, потом вдруг резко подняла голову и спросила:

– Мама, почему ты ушла от меня ночью?

Мама замолчала и посмотрела на нее виновато.

– Лис, милая, прости, пожалуйста. Мне так неудобно было спать вдвоем, все-таки у тебя односпальная кровать. У меня затекло все тело, никак нельзя было даже лечь на спину. Я посмотрела, что ты уже крепко уснула, и решила пойти спать к себе, потому что боялась, что не смогу уснуть в такой неудобной позе. Ну кто же знал, что именно сегодня тебе приснится такой страшный кошмар! Прости меня, не надо было мне уходить.

Мама продолжала виновато смотреть на Лису. Та снова опустила взгляд в тарелку и продолжила ковырять ее содержимое. Спустя минуту, так и не домучив кашу, Лиса спросила:

– Можно мне пойти погулять?

– Сейчас? – удивился папа, глядя на часы. – Но еще только полдевятого, все твои приятели еще, наверное, спят.

Об этом Лис не подумала, но все же ей невыносимо хотелось выйти из дома, поэтому, получив согласие родителей, она быстро умылась, оделась и выбежала на улицу. На улице действительно было очень безлюдно. Неспешно она дошла до магазина. Закоулок между магазином и вагончиком был пуст, поэтому Лис уселась на свободный ящик, на котором вчера сидел Марк, пока рассказывал ей свою ужасную историю. Она спрятала лицо в ладони. Прошло несколько минут. Она старалась ни о чем не думать, но в ушах звенели слова Марка, а перед глазами стояли картины прошлой ночи. Вдруг кто-то похлопал ее по плечу. Лис подскочила от неожиданности. Перед ней стояла Лила. Она изучающе взглянула на нее.

– Что, началось? – просто спросила она. Впервые Лиса смогла разглядеть отчетливую эмоцию на ее лице. На нем читалось искреннее сочувствие. Лис кивнула. Лила села напротив нее. Некоторое время девочки молчали. Потом Лила спросила:

– Ну… Ты как вообще?

Лиса посмотрела на нее, думая, как можно ответить на такой вопрос. Так и не придумав, она спросила в ответ:

– А как было у тебя в первый раз?

Теперь задумалась Лила.

– В первый раз? Сложно сказать. Видишь ли, мы обычно точно не знаем, когда бывает наш первый раз. Потому что оно начинается неочевидно. Сначала ты можешь даже и не понять, что происходит. Только потом, когда узнаешь, вдруг понимаешь, что все началось несколько раньше, чем ты думала.

На этих словах Лиса чуть не вскрикнула от ужаса, но тут же закрыла рот руками.

– Ага, вот и ты вспомнила свой настоящий первый раз.

Лис медленно кивнула. В памяти пронеслись картины той ночи. Мамины ледяные пальцы под ее майкой. Ее ледяная улыбка. Палец, приложенный к губам, когда она выходила из ее комнаты. Тишина в коридоре после этого.

Девочки снова замолчали на несколько минут. Потом Лис снова спросила:

– И все же, как ты узнала наверняка?

Лила слегка нахмурилась, видно было, что ей неприятно говорить об этом, но все же она глубоко вздохнула и начала рассказывать:

– Мы переехали сюда полгода назад. Я и родители. Я смерть как не хотела здесь жить, не понравилось мне тут сразу. Но родители и слушать ничего не хотели. От города они устали, понимаешь. Мама фотограф, папа программист. Пандемия, все дела. Забрали меня из школы и на тебе. В общем, я бунтовала и ругалась, но они ни в какую. А потом… потом началось странное… – Лила замялась. – В общем, ребята мне довольно быстро рассказали, в чем дело. И я как-то сразу им поверила, потому что уже неделю или две все было очень странно. В тот вечер я пришла домой и устроила скандал. Я кричала, что мы должны уехать, что я сбегу, что покончу с собой, но все бесполезно. Тогда я сказала, что буду спать с ними. И стала спать с ними. Они сначала терпели, а потом нашли мне психолога. Онлайн! Представляешь, онлайн. Это мама настояла. Папа говорил, что это все блажь, и меня просто нужно строже воспитывать. Психологу я, конечно, ничего не рассказала, потому что она бы решила, что я сошла с ума.

Лила замолчала, чтобы перевести дух. Минуту спустя она продолжила:

– В общем, этот психолог сказала моим родителям, что я ими манипулирую. Что они больше не должны идти у меня на поводу. И тогда они сказали мне, что я должна снова спать в своей комнате. Я орала. Говорила, что вылезу в окно. Но они не передумали. Короче, я осталась одна в своей комнате. Тогда я решила, что если не выключать свет и вообще не ложиться спать, то, может быть, ничего и не случится. Я так и сделала. Сначала я просто сидела на кровати со включенным светом и тряслась от каждого шороха. Потом включила мультик на компе. Потом сериал. Потом меня стало очень сильно рубить, и я включила музыку. Когда почувствовала, что вот-вот усну, сделала погромче. Уже было очень поздно, конечно, часа два или три. И тут в комнату ворвался папа, злой как черт. Он орал, что у меня нет совести, что ему завтра рано вставать и работать, а я тут устроила дискотеку… Потом он схватил меня и швырнул на кровать… А потом… – Лила споткнулась на полуслове и замолчала, плотно сжав губы. Она крепко обхватила себя руками за плечи. – Знаешь, – продолжила она через некоторое время, – у нас тут как-то не принято рассказывать друг другу, как это бывает. Ну, это, типа, не то, чем хочется делиться с друзьями, – она усмехнулась.

Лиса кивнула. Ей и самой уже не очень-то хотелось услышать продолжение этой истории. Девочки снова сидели молча. Потом Лиса спросила:

– Ну, а что же теперь с этим делать? Ну, то есть, нельзя же так это и оставлять? Нужен какой-то план.

Лила посмотрела на нее с сочувствием и вздохнула.

– План? Какой тут может быть план. У них все продумано. Что бы ты ни сделала – ты в проигрыше.

Лис упрямо помотала головой.

– Нет, не может быть. Всегда можно найти выход. Нужно собраться всем вместе и все обговорить. Не может быть, чтобы не было решения.

Лила попинала ногой деревянный ящик, на котором сидела Лис.

– Знаешь, сколько мы всего об этом тут наговорили? Сколько идей обсудили? Ничего не выйдет. Смирись. Надейся лишь, что тебе удастся уговорить родителей уехать отсюда, а других шансов у тебя нет.

Лис смотрела на ее широко раскрытыми глазами. Как она может так легко сдаться? Она что, готова вот так вот жить дальше? Ну, она-то точно на такое не согласится.

– Так, дай мне номера всех, кого у меня еще нет. Я хочу собраться со всеми вместе! Сегодня днем, – сказала она тоном, не терпящим возражений.

Лила пожала плечами, достала телефон и продиктовала ей номера.

– Собраться, конечно, можно, чего не собраться. Мы каждый день тут все равно торчим.

– Тогда встречаемся на этом же месте после обеда, в час. Я сама всем напишу, и ты приходи. Обязательно.

Лис выжидающе смотрела на Лилу, пока та не кивнула.

– Окей. До встречи.

– Пока, – сказала Лис и быстрым шагом отправилась к дому.

Вернувшись домой, она быстро заглянула к родителям – папа работал в своем кабинете, мама слушала какой-то вебинар – и бегом поднялась в свою комнату. Войдя, прикрыла за собой дверь и в нерешительности остановилась. Неубранная кровать живо напомнила ей о событиях прошлой ночи, по телу тут же пробежал неприятный холодок. «Ничего, сейчас день, все в порядке», – сказала она сама себе и, глубоко вдохнув, направилась к столу, выдвинула ящик, достала дневник и села на стул.

Лис любила все раскладывать по полочкам – будь то вещи или мысли. Уборка в комнате всегда помогала ей успокоить чувства, а когда она сталкивалась с какой-то проблемой, ей обязательно нужно было изложить ее на бумаге, тогда решение приходило само собой. Поэтому Лис взяла в руки ручку и приготовилась писать.

Начать было непросто. Слова не приходили в голову. Она закрыла глаза и постаралась отпустить все мысли. Так ее научила делать мама. Она говорила, что, если слишком усердно думать о какой-то проблеме, разум зацикливается на ней и перестает видеть решения, альтернативы и общую картину. Нужно отпустить свои мысли, постараться ни о чем не думать, а вместо этого просто наблюдать за тем, что приходит тебе в голову. Тогда в какой-то момент обязательно придет прозрение.

С минуту посидев так, Лис, наконец, открыла глаза и начала писать. Слова Марка струились из-под ее шариковой ручки словно сами собой.

Александр не сам упал с лестницы. Его папа погиб не из-за несчастного случая. А моя мама не покончила с собой. В доме Кира не сам собой взорвался газовый баллон. В то, что здесь происходит, невозможно поверить, но лучше бы тебе постараться. Потому что от этого теперь зависит твоя жизнь и жизнь твоих родителей.

Дело в том, что по ночам к нам приходят другие родители.

На этом месте Лис перестала писать и снова закрыла глаза. Перед ней отчетливо стояло лицо Марка, когда он говорил ей это. Она помнила, как спросила «Что?», а он зажмурился и устало потер глаза руками, словно он устал уже пересказывать одну и ту же историю снова и снова.

– Другие родители, – повторил он. – Они выглядят точь-в-точь как наши родители, у них такие же голоса, но это не они. Наши родители в это время спят в своих постелях.

Потом он снова замолчал и огляделся, словно в поисках поддержки. Остальные дети напряженно вслушивались в разговор и следили за реакцией Лисы, а она смотрела на Марка, как на сумасшедшего.

Она снова взяла в руку ручку и продолжила писать.

Эти другие родители выглядят точь-в-точь, как наши родители, но это не они. Мы не знаем, кто они на самом деле такие, откуда берутся и куда уходят днем. Но они появляются по ночам в наших детских, когда наши настоящие родители спят. Они делают страшные вещи. Пугают нас. Причиняют нам боль. Издеваются над нами. Кажется, они получают от этого удовольствие. Если вдруг настоящие родители просыпаются и приходят к нам в комнату, эти всегда успевают исчезнуть. Чаще всего невозможно уловить тот момент, когда уходит настоящий родитель и приходит другой. И наоборот. Со временем, конечно, учишься безошибочно их распознавать, но по началу не всегда понятно. Они начинают с малого. Говорят странные вещи. Ведут себя странно. Странно улыбаются. Но и настоящие родители иногда делают странные вещи, поэтому никогда нельзя быть уверенным, когда это впервые началось. Иногда они приходят лишь на вторую или третью неделю после переезда. А иногда… как это было с Киром… уже на третью ночь.

Но чем дальше, тем хуже. Они могут творить ужасные вещи. Но они никогда не убьют тебя. Мы думаем, это потому, что мы их развлекаем. Им не хочется нас терять. Им хочется, чтобы мы оставались тут навсегда. Они никогда нас не отпустят. Возможно, они действительно считают нас своими детьми.

Лис снова оторвалась от бумаги. Перед глазами стояло лицо Марка. Он сосредоточенно смотрел ей в глаза. Он выглядел очень убедительно. Он очень хотел, чтобы она ему поверила. Но тогда, в тот день, это было еще слишком невероятно и дико. Наверное, это читалась на ее лице. Но Марк продолжал. Он старался в каждое свое слово вложить как можно больше веса.

В это очень сложно поверить. Но это правда. А сейчас я скажу самое важное. Пожалуйста, запомни это. Когда это начнется с тобой, а это обязательно начнется, и скоро, если уже не началось, ты ни в коем случае не должна рассказывать своим родителям. Ни одному из них. Иначе они умрут.

Лиса отбросила ручку и с отвращением уставилась на только что написанные ею слова. Руки слегка дрожали. Но она должна была закончить. Словно мерзкого червяка, она снова взяла ручку и продолжила записывать все, что помнила из той речи Марка.

Это будет выглядеть как самоубийство. Как несчастный случай. Как авария. Но это только видимость. Они убьют их. Эти другие родители убьют твоих настоящих родителей, если ты им расскажешь о том, что происходит. Убьют тут же, в тот же день или на следующий. Чтобы они не увезли тебя отсюда. Чтобы ты навсегда оставалась их игрушкой. Поверь, я попробовал. И Давид, брат Александра, тоже попробовал. Теперь их отец мертв. И моя мама тоже. А Кир… Кир рассказал сразу обоим родителям, и на следующий день у них дома взорвался газ, и они оба погибли на месте. Они жили в доме рядом с тобой. Это случилось прямо у нас на глазах. А еще был такой парень Кай, мы его не знали, нам о нем рассказали старшие ребята. Он тоже рассказал обоим родокам, и… В общем, поверь мне. Это серьезно. Ни за что не рассказывай родителям, если они тебе дороги.

Лис откинулась на спинку стула и перелистала записи – она успела исписать почти пять страниц. Несколько раз она перечитала написанное. Потом встала и начала ходить по комнате, пытаясь все это обдумать. Определенно, все это было правдой. Как бы нелепо все это ни звучало, это правда. Это случилось с ней. Другая мама приходила к ней уже трижды. Впервые – той ночью, когда она щекотала ее ледяными пальцами до боли в ребрах. Второй раз – когда Лис одна возвращалась с вечеринки. Третий – этой ночью. Этот третий раз был самым ужасными из всех. И, со слов Марка, это только начало. Александр был в больнице после падения с лестницы, а на спине Марка были видны отчетливые следы ударов. Лис почувствовала, что ей не хватает воздуха.

В тот день, когда он закончил свою речь, она не сказала ни слова. Она просто вскочила и убежала, не оглядываясь. Никто не пытался ее остановить, но она чувствовала спиной их взгляды, пока не завернула за угол.

Сегодня она не будет молчать. Сегодня она должна собрать их всех на настоящий мозговой штурм. Нельзя же оставить все вот так, нельзя так жить, они должны что-то придумать. Она должна что-то придумать.

Лис взяла телефон, села на кровать и стала набирать сообщение. Закончив, она разослала его по номерам всех пяти детей, кроме Александра, у которого телефона не было. Нажав кнопку «отправить», Лиса стала думать об Александре. Она вспомнила его сбивчивый рассказ. Из него не было ясно, как именно умерла мама Марка, но теперь она уже знала, что она покончила с собой. Якобы покончила с собой, опять же, со слов Марка. Странно, что Александр ничего не сказал о своем отце, который тоже погиб. И о своем брате. Давид, кажется. Где, интересно, этот Давид сейчас? Живет здесь же в поселке? Тогда почему она никогда не встречала его в компании?

Девочка откинулась и легла на кровати. Так много вопросов. Ей нужны ответы. Интересно, сейчас, когда Александр в больнице, к нему могут приходить другие родители? Это они искалечили его? Что они с ним сделали? Марк не рассказал, наверное, он сам толком не знал. А если Александр сейчас расскажет маме, она поверит ему, и они не вернутся в поселок, тогда его мама останется в живых? Могут другие родители навредить им за пределами поселка? Они живут только тут или могут выходить за его пределы?

Снова одни вопросы. Лиса потерла лоб. У нее даже немного разболелась голова от этих напряженных размышлений. Раздался звук сообщения. Потом другой, третий. Все пятеро детей ответили, что придут в час на их место. Лис испытала небольшое облегчение и закрыла глаза. После ужасной ночи ей вдруг очень захотелось поспать. Она взглянула на часы, они показывали половину двенадцатого. Можно вздремнуть полчаса, подумала она. Но сон не шел. В голове крутились воспоминания о прошлой ночи, рассказ Марка, мысли о том, что будет дальше. Наконец, она забылась тревожным сном, полным отрывочных и бессмысленных сновидений. В начале первого ее разбудила заглянувшая в комнату мама.

– Идем обедать? Я приготовила рыбный пирог.

Несколько секунд Лиса, моргая, смотрела на нее, приподнявшись на локте, потом, окончательно проснувшись, кивнула и встала с кровати.

– Ты спала? – спросила мама. – Даже и не помню, когда ты в последний раз спала днем. Наверное, когда была совсем маленькая, – мама улыбнулась.

– Да, что-то ночью совсем не выспалась, – пробормотала Лис.

– Да уж, та еще ночка была, – согласилась мама.

После обеда Лиса сказала родителям, что идет гулять с друзьями. В ответ те ошарашили ее новостью:

– Хорошо, иди, только возвращайся к четырем, к пяти часам нам нужно быть в питомнике, поедем выбирать тебе щенка!

Лис даже поперхнулась от неожиданности. Если бы не вся эта ситуация, она бы, наверное, плясала от восторга. Сейчас же она могла лишь испытывать сдержанную радость. На минуту ей стало даже очень обидно, ведь она почти всю свою жизнь мечтала о собаке, и вот эта мечта сбывается, а она даже не может этому как следует порадоваться, потому что все, о чем она может думать, это предстоящая ей ночь. Но она все же собралась с силами и выдавила улыбку, которая, она надеялась, лучилась радостью.

– Мама, папа, спасибо! Я так счастлива. Обязательно вернусь к четырем. Пока!

С этими словами она выбежала из дома. Мама с папой посмотрели ей вслед, потом молча переглянулись. От них не ускользнул тот факт, что их дочь, столько лет умолявшая купить ей собаку, только что симулировала радость.

Быстрым шагом Лиса дошла до места. Взглянула на часы, было без двадцати час. Другие ребята еще не пришли. Она опустилась на ящик, но не смогла сидеть, вскочила и стала измерять шагами расстояние от стены магазина до вагончика. Всего три шага. Немного. Тогда она измерила длину их прямоугольника – от края первого ящика до конца стены вагончика, где были навалены доски. Пять шагов. Итого закуток три на пять. Да уж, тесно. И почему ребята выбрали встречаться именно здесь? Неужели в поселке нет мест поприятнее и попросторнее? С видом на какой-нибудь ручей или лес? Если бы я планировала здесь остаться, подумала Лис, я бы построила шалаш где-нибудь в тайном месте, на лесной поляне или на берегу реки. Но она тут же одернула себя, вспомнив, с чем имеют дело дети в этом поселке.

Отмерив уже вторую сотню шагов, Лиса, наконец, заметила, что кто-то приближается к магазину. Это был Марк. Он шел неспеша, засунув руки глубоко в карманы джинсов и низко опустив голову, словно искал что-то на дороге. Лис напряженно ждала его приближения. Она в тайне надеялась, что первым придет не он, чтобы ей не пришлось оставаться с ним наедине. Его общество смущало ее, она была сама не своя.

Поравнявшись с Лис, Марк остановился, поднял голову и молча кивнул. Лицо его, как обычно, почти ничего не выражало. Лиса тоже кивнула. Не говоря ни слова, они сели – Марк на свой ящик, Лис – напротив него. Несколько минут они продолжали сидеть в тишине. Наконец, Марк сказал:

– Мне жаль. Правда.

Лис бросила на него быстрый взгляд и отвернулась. Пожала плечами. К счастью, ей не пришлось думать, что ответить, потому что в этот момент подошли девочки – Вики, Марго и Лила. Так же в полном безмолвии они заняли свои обычные места – Марго села рядом с Лис, Вики рядом с сестрой, а Лила вскарабкалась на груду досок сбоку. Марго взглянула на часы:

– Виктор опаздывает. Он вечно опаздывает.

Никто ей не ответил. Лиса молча оглядывала ребят, переходя взглядом от одного лица к другому. Только теперь она поняла, что так смущало ее в них с самого начала. Они выглядели так, словно кто-то медленно выкачивал из них жизнь. Говорили мало, медленно и тихо. Избегали смотреть в глаза. Двигались слегка заторможенно. Не проявляли ни к чему интереса. Не смеялись, не подкалывали друг друга. Могли подолгу сидеть на одном месте, ковыряя носком обуви дорожную пыль или разглядывая стену. Лис поежилась. Неужели ей тоже предстоит стать такой? Наверное, они тоже были обычными живыми ребятами до того, как попали в это странное место?

От этих мыслей ее отвлек подошедший, наконец, Виктор.

– Извиняюсь, отец задержал. Уроки. Никогда не отпускает, пока я дневную программу не выполню, – пояснил он Лисе.

– Ты сам учишься?

– Ага, в онлайн–школе. Там каждый день столько заданий, мама дорогая. Но на сегодня я с ними разделался, и вот я тут. Рассказывай, зачем звала, – сказал он и тут же осекся, поймав злой взгляд Марго. – Ну да, да, извини, я понял. У тебя тоже началось сегодня, да? Мне очень жаль, – быстро произнес он извиняющимся тоном. – Ты как?

Лис пожала плечами, поймав себя на мысли, что уже начинает походить на них, слишком часто вместо ответа она стала просто пожимать плечами. Отогнав эту мысль как контрпродуктивную, она встала, обвела присутствующих взглядом и сказала:

– То, что случилось со мной сегодня ночью, мне категорически не понравилось. Впрочем, это было уже не в первый раз, как я теперь понимаю. Впервые это случилось уже на мою первую ночь здесь.

Глаза Вики расширились, Виктор присвистнул, Марк удивленно вскинул брови, потом бросил торжествующий взгляд на Марго, в нем читалось «Ну, что я тебе говорил?!». Та плотно сжала губы и отвернулась. Лила сохраняла отсутствующий вид.

Понаблюдав за их реакцией, Лис продолжила:

– То, что произошло, не лезет ни в какие рамки, сейчас, при свете дня мне уже снова сложно поверить, что это было на самом деле, мне хочется убедить себя, что было сон или что я вообще все это выдумала под воздействием ваших бредовых историй. Но я помню свои ощущения, помню их четко и понимаю, что это был не сон. Это было по-настоящему. И я понимаю, что это происходит и с вами, и происходит уже давно. И я хочу вас всех спросить, почему вы все еще здесь? Почему вы это терпите? Почему позволяете этому с вами происходить?

Она стояла посреди этого крошечно прямоугольника, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, словно она только что пробежала стометровку, и ждала их реакции. Сначала все, конечно же, молчали. Она и не ожидала, что они бросятся наперебой отвечать на ее вопрос, поэтому набралась терпения и ждала.

Наконец, оглядев остальных и убедившись, что никто не собирается говорить, Марк потер лоб и сказал:

– Мы все это терпим, потому что у нас нет другого выбора.

– Что значит нет выбора? – Лис смотрела ему в глаза, превозмогая свое смущение.

– То и значит. Куда мы уедем без родителей? Мы несовершеннолетние, это раз. Становиться бродягами и скрываться от полиции? Мы любим своих родителей, это два. Мы не можем просто сбежать от них.

– Тогда нужно уезжать вместе с родителями!

На этих словах все ребята хором хмыкнули.

– Скажи, ты пробовала уговорить своих родителей уехать отсюда? – Марк смотрела на ее, склонив голову набок.

Лис стушевалась. Конечно, она пробовала. И не раз. Ничего из этого не вышло. Тогда она сказала:

– Я сразу не хотела здесь жить, и говорила об этом родителям, но они меня не слушали. Но теперь, когда такое тут происходит, я точно уговорю их уехать! Теперь я приложу к этому все усилия и смогу их убедить.

– Удачи, – наконец, подала голос Марго. – Мы все тут старались, поверь. Никому еще не удалось. Может быть, ты не в курсе, но, когда родители принимают какое-нибудь судьбоносное для всей семьи решение, они не очень-то советуются со своими детьми. И уж точно они не передумывают лишь оттого, что их сын или дочь вдруг внезапно этим решением недовольны.

– Но здесь совсем другое дело! Тут ведь не о недовольстве – нам грозит опасность, вы видели, что случилось с Александром?

– Думаешь, мы этого не знаем? Я живу тут второй год, на минуточку, – Марго повысила голос, но тут же взяла себя в руки. – Мы не смогли убедить своих родителей уехать, никто еще не смог, но, если тебе удастся, мы будем лишь за тебя рады. Только не забывай, что тебе нельзя рассказать им правду.

– Да, как раз на счет этого… Я хотела вас спросить, а вы уверены, что это так? Ну, я помню, Марк сказал, что родители погибают, но это точно? Не может быть совпадением, то, что папа Александра и… – она споткнулась, быстро взглянув на Марка, – мама Марка погибли после того, как им рассказали? Просто, понимаете, после – не всегда значит впоследствии. То, что они умерли после того, как им рассказали, вовсе не обязательно означает, что между этими двумя событиями есть связь.

Лиса увидела, как напряглись все мышцы на лице Марка и как сверкнули глаза Марго.

– Ты забыла, были еще родители Кира, – тихо произнесла Лила.

– Четыре мертвых родителя – это достаточная доказательная база для тебя? – спросила Марго.

Лис поджала губы. Четыре мертвых родителя – это, действительно, слишком много для совпадения.

– А еще был Кай, помните? – еще тише, почти шепотом, вставила Вики.

– Кай? Да, вы упоминали какого-то Кая, но толком не рассказали, что с ним случилось.

– Мы сами не знали его, – объяснила Марго. – Нам рассказали о нем старшие ребята, те, что сейчас с нами уже не водятся. Но, когда мы только приехали сюда, они иногда с нами разговаривали. Собственно, это они и рассказали нам обо всем. И они рассказали нам про Кая. Это был парень из их компании. Ему тогда было 14. Им всем было примерно столько. Они еще сами толком не понимали, что происходит, а Кай приехал позже всех. Они вообще не знали, что рассказывать нельзя. В общем, Кай рассказал. Сначала своей маме. Ему, представь себе, удалось даже убедить ее, что тут не все в порядке и надо уезжать. Она полезла на чердак, чтобы достать их чемоданы, ну, знаешь, чтобы переночевать хотя бы ночь в городе у друзей, пока они со всем разберутся. В общем, она полезла за чемоданом на чердак, упала с лестницы и сломала шею. Прямо на глазах у Кая. Когда они с отцом немного пришли в себя, а другие родители окончательно извели Кая, он рассказал и папе. У его отца в ту ночь случился инфаркт, и он умер, не доехав до больницы.

Марго замолчала.

– И что случилось потом с Каем? – облизав губы, спросила Лис.

Ребята переглянулись.

– Никто точно не знает, – сказала Марго. – Мы не знаем, что случается с детьми, когда оба их родителя погибают. Но старшие сказали нам, что уже на следующий день за Каем приехали какие-то люди из социальной службы и куда-то его увезли, – Марго помолчала. – После этого они никогда ничего о нем не слышали. Его телефон тут же стал недоступен, он не отвечал ни на звонки, ни на сообщения. Пропал из всех соцсетей. Никто из общих знакомых никогда больше не видел его.

– Ну, учитывая, что случилось с ним, это не удивительно, – пробормотала Лиса. – Возможно, он не хотел иметь ничего общего с этой своей прошлой жизнью.

– Да, возможно, – кивнула Марго. – Вот только… Когда родители Кира погибли оба разом при взрыве газа, за ним тоже приехали социальные работники. Тут же, уже через час. И мы видели их, мы все были там. Стояли с Киром и пытались хоть как-то привести его в чувство, знаешь, ну, поддержать. Так вот, мы видели, как подъехала машина и из не вышли эти люди… Не знаю, как объяснить тебе, но, как только мы их увидели, то сразу поняли, что это они. Другие. Они показали какие-то удостоверения полиции, там вообще было много народу – полиция, пожарные, соседи, медики, так вот, они показали какие-то удостоверения. Я слышала, как кто-то произнес слово «приют». И они увели Кира к себе в машину. А мы просто стояли там и, разинув рты, смотрели, как они его уводят. И мы все понимали, что они уводят его куда-то к себе. В свой приют. Это было ужасно. До сих пор не могу простить себе этого.