Третий дубль (Кира-Кара)

Кира безрадостно смотрела в иллюминатор. Космос растекался в непроницаемой черноте вязким студнем, скупо зажигая звездочки. Кира мечтала о «жемчуге» звездного моря, а не о черной «подушке», утыканной едва различимыми серебряными «булавками». Еще не помешали бы свет и тепло: еле мерцающие лампы вынуждали близоруко щуриться, а слабые обогреватели – сопротивляться колючему холоду. Кира ощущала себя на вечном приеме у стоматолога, представляя, как он включает бормашину, моргает через пластик оранжевых очков и придвигается со словами: «Не волнуйтесь, откройте пошире ротик, – там скоро окажется надежная пломбочка…»

Полет «Ио» затягивался, но Гость постоянно подбадривал:

– Не расстраивайся, «повторная», скоро прилетим. Все с нуля создадите, по своим «лекалам». Вы же молодые, активные, с безграничным потенциалом.

– А вдруг не сдюжим? – сомневалась Кира.

– Тогда мы обратимся к другим кандидатам… – невозмутимо отвечал Гость.

После этих слов отвечать не хотелось. В каюту и на «боковую» – под шерстяной плед. Часов на сорок восемь. Или совсем не выходить…

Гость – седеющий мужичок с профессорской бородкой – тоже замолкал, смотрел в свой блокнот и делал пометки. Специально для Киры принял облик ныне покойного учителя биологии, который всегда ей пятерки ставил – фигурные, «летящие». Не потому, что ноги у Киры длинные и глаза красивые, а за понимание предмета.

И если Кира видит в Госте «биолога», то Нинка Сармасова – «учителя пения». И поет он не патриотические гимны школьной программы, а библейские псалмы. Зачем это Нинке, решившей отобразить на холстах мир, куда она стремится за «неповторимыми визуальными переживаниями»? Раскрыть духовные основы, «напитать» кисть «божественной» краской? Кощунство? Или это космос создает атеистические настроения, отдаляя от колыбели человечества, от вцепившихся в подсознание земных корней?

Но не всем «учителя» являются. Для бортового врача – Севы Травника, Гость – «отец», бросивший их с матерью после десятого дня рождения Севы, ради смазливой и предприимчивой вертихвостки. Поэтому общаться с Гостем Сева не жаждет и постоянно ворчит: «Неэтично «эфемерному полевому образованию» травмировать психику все еще растущего организма… Мне для лечения ясная голова нужна, а не думы о папашах-фантомах…»

К инженерам «Юрикам», то есть Юре и Юре Смирновым, которых в шутку окрестили Юрой Первый и Юрой Вторым, Гость приходил погибшим в автомобильной аварии братом. Тоже Юрой. Но каким-то «восковым». Жуть. За «оригинальность» родителям братьев – «зачет», а Гостю – за грустные эмоции и неестественность образа – фи! Зачем душевные раны бередить?

Возможно, для тех, кто еще в анабиозе нежится, Гость цветные сны «крутит» и тоже кем-то представляется. Как в романе, где разумный океан планеты моделировал личности ученых исследовательской станции[1]. Сейчас рядом нет ни планеты, ни уверенности в обладании Гостем силой океана.

Кто вообще этот Гость? Психолог для «повторных», как он их окрестил? Но «повторные» таковыми себя не чувствовали. Скорее, самыми обычными людьми, какими себя с детства помнят. Все основные жизненные события помнят! Что же получается? Кто-то где-то помнит «самое-самое» личное? Сакрально-сентиментально-подсознательное? «Шкурой» прожитое? Не по себе становится. И в животе скребет…

А если Гость лжет? И они – те, кто были и есть, а он – часть программы «Колонизация», преследующей цели нестандартного тестирования экипажа? Здесь еще разобраться нужно.

Все они – колонисты. Покинули планету в поисках лучшей доли и применения невостребованных навыков. Прочь – от давшей трещину глобальной экономики, всеобщей социальной нестабильности и дичайшей конкуренции за рабочие места.

Пусть отец Киры и смог накопить нужную сумму на обучение дочери, но из ста уверенных в своей «уникальности» студентов обычно трудоустраивался всего один. Вузы охотно брали деньги, но не желали отвечать за дальнейшую судьбу выпускников…

Кира – новоиспеченный биолог, после выпуска из академии обивала пороги десятков лабораторий и везде получила отказ. И как себя прокормить? На мизерное пособие по безработице? Но та слишком быстро росла, а пособие – неумолимо уменьшалось. Кира могла попытать «счастья»» в лабораториях полукриминальной специфики, но рисковала превратиться в СЭС («свободно эксплуатируемую собственность»). И ведь не вырвешься! Откроешь возмущенно рот, и переквалифицируют в «подопытную», скрестив с армейскими «химерами». Нравилось военным ими друг друга пугать при очередном дележе ресурсов. Осталось их на донышке природных «кладовых», а новые прятались в недрах других миров – слабо разведанных, но с определенными координатами… Запущенная слабеющими государствами программа «Колонизация» направила звездолеты к потенциальным «колониям», избавляясь от «лишних» ртов и надеясь (в случае удачи) на пополнение ресурсов. Программа давала последний шанс вынужденным изгоям применить себя по назначению, не сойти с ума от скуки и ненужности, разрушающих всякую мотивацию к развитию. Государствам полагалась некая «компенсация» за отеческую «заботу» (и строительство кораблей). Снова помог отец. Посмертно. Сумма его наследства покрыла взнос на участие в межзвездном проекте. Поэтому Кира будет изучать флору и фауну колонизируемого пространства, не чувствуя на коже жаркого дыхания знающих «как лучше» и предлагающих себя «дешевле». Жаль, что планета для освоения теперь другая – может и не оказаться материала для исследований…

А ведь сначала все шло по регламенту: успешно стартовали, заснули и мирно спали в крио-составе, ожидая посадки на планету под скучным казенным номером 2-701, наиболее пригодную (по мнению ученых) для колонизации.

Потом что-то произошло. Проснулись несколько, точнее – нескольких разбудили, а звездолет уже держал курс не «туда». Искусственный интеллект корабля не реагировал на запросы тест-систем, дублирующий контур погрузился в спящий режим, исправно функционировали только душевые кабины и системы доставки питания в каюты.

И вот он – Гость! Встречайте мудрого «сказочника» с легендой, сомнительной для принятия на веру и связанной с «копированием» целого звездолета в Магеллановом облаке. Бред? Сон? Возможно. Но когда они в камеры анабиоза укладывались, и курс был другим, и «сказочник» отсутствовал.

Действительно, «как в сказке»: был один звездолет, стало два. И «исходник» якобы полетел по прежнему адресу, а «дубль» – на планету с неизвестными характеристиками и природными условиями, не обязательно комфортными. Комфорт не всем обещан, заслужить необходимо, по́том и кровью. Возможно, они и заслужат, но для кого? Кто «множит» себе «колонизаторов»? И что прикажете делать сразу двум близнецам-капитанам, уже неделю изучающим друг друга на мостике? Получается, «исходник» без «головы» остался?

Имей Кира возможность послушать беседу капитанов, ей бы стало не по себе.

Содержание беседы примерно такое:

– Все равно не припоминаю, чтобы у меня был брат.

– Признаюсь, я тоже…

– И такой похожий…

– Уже рифмуем?

– А вдруг всё сон?

– Мы же исключили эту версию.

– Да. Сонник под подушкой держать не привыкли. Реалисты до мозга костей. Прагматики…

– Но друг друга при первой встрече щипали…

– Действительно?

– Можно, промолчу?

– Хорошо. Оставим сны.

– Оставим.

– Ты все мое помнишь?

– Все.

– Помнишь, как от Ирки Липкиной после окончания института ушел?

– Это незабываемо.

– Изменила, дрянь…

– Ага. С Кривоколейниковым, чтоб ему студенты стул к заду приклеили…

– Кто старое помянет…

– Тот счастливей не станет.

– Опять рифма.

– Мы же одинаковые?

– Внутрь не залезешь, чтобы проверить.

– Мне и снаружи хватило…

– М-да…

– Раз нечленораздельно, тогда по работе вопрос: что с «твоим» экипажем?

– Мой здесь, а вот твой…

– Почему решил, что мой – не мой? Мой – со мной…

– Дурдом… не находишь?

– Сменим тему: куда летим?

– За нас летят… куда-то…

И молчание. Долгое.

Неоднозначный диалог. Но как реагировать, если ты в семье один – «эгоист», и вдруг, абсолютно похожий на тебя, – «близкий родственник» перед носом возникает, утверждая, что обладает твоими навыками и воспоминаниями? Воспринять «родственника» Чудом, с большой буквы «Ч»? Поверить в волшебное зеркало? Но имя у родственника то же – Олег. Не Гело… Возможно, пройдет время, и осознают капитаны, что к чему. В капитаны кого попало не берут.

Кроме капитанов, в экипаже не последнюю роль играют штурманы и пилоты. А некоторые едины в одном лице. Как Митька Журавчиков. С ним у Киры случилась интрижка. Насмотрелась на бурно развивающийся роман Севы с Нинкой (на томные ахи и вздохи) и решила не отставать…

Митька ей сразу понравился: высокий, стройный, синеглазый, нагловатый немного, но с огоньком. Закрылись они на днях в ее каюте, слово за слово, ближе и ближе, жарче и жарче, и… сдалась Кирочка. Иначе тело с ума сведет и забросит в такие психологические дебри, откуда и мирно спящий сейчас «мозгоправ» Иван не вернет. Может, разбудить, пока не поздно? С другой стороны, не одной же куковать? Каюта неуютна и слишком стандартизирована. Металл на металле. Да и не располагает колонизация к одиночным прогулкам под звездами. Новое поколение просто так не появится. Кто будет доводить до ума планету после колонистов первой волны? Да и чисто по-женски: поддержка – сильное плечо… Тем более когда за бортом вечный вселенский холод…