В поисках греха: когда влюбляются ангелы

Пролог

В небесном городке Этерейн, в котором правят ангелы и боги, мне сегодня исполнилось девятнадцать. Я Адам Эйтевин, и я ангел. Мой статус необычен, но в данный момент этот титул словно утяжелял меня, как толстая золотая цепь, освещая каждую мою мысль рядом с блеском, который ему полагается. В этот день меня ожидал не просто праздник, а целое торжество, о котором говорили все небеса.

Небесное солнце уже склонилось под облаками, окрашивая мир в мягкие научно-фантастические оттенки; от нежного персикового до теплого лилового. Я шагал по стеклянным плиткам, блестящим как свежевыпавший снег, которые вели ко дворцу. Для ангелов типа нас такие плитки – не просто дороги, а отражения нашего положения. Я заметил, как голубые и золотые перья на моих крыльях сверкали на каждой секции, когда я скользил по поверхности.

Дворец уже начинал наполняться звуками, и что-то внутри меня восстало в протесте. Сердце стучало быстрее, но не от волнения, а от нежелания принимать этот день во всей его строгости. Мой отец, король и бог света, вложил всю свою мощь и тщеславие в организацию этого бала. Гости из различных небесных сфер, другие ангелы, боги и богини – лицезреть всё это было бы радугой на небе. Но ведь именно этим я и не желал наслаждаться.

Когда я вошёл в главный зал, перешагнув мимо охранников, которые выглядели как лучшие образцы небесного войска, глаза всех присутствующих обратились ко мне. Я ощущал, как меня рассматривают, как будто у меня на лбу была написана цена. Я был не просто Адам – я был объектом поклонения и ожидания, порой это сильно угнетало.

Метель из сверкающих искр, вылетающих из светящихся фонарей, окружала меня, и я натянул на лицо улыбку, не зная, как иначе вести себя. Мысли о том, что мне не нужно этого, заставили мою душу сжиматься. Я приветствовал гостей, раскланивался с ними, стараясь запомнить их имена, хотя эти попытки, как правило, оказывались безуспешными.

На некоторых лицах я видел искренние улыбки, на других – зависть, как будто они могли заглянуть в мои настоящие чувства.

– Что ж, Адам, сегодня будет прекрасное шоу, – пробубнил я себе под нос, собравшись с силами.

Шагал к трону отца, как на казнь, но замахнулся на мужество. Отец сидел на своем золотистом троне с длинными белыми волосами, развевающимися, словно облака. Его борода тоже была белоснежной и, несмотря на годы, его яркие голубые глаза все еще сверкали молодостью. Я поклонился, хотя от этого жеста сердце мое сжималось.

– Отец, – произнес я, пытаясь вложить в свое голосовое послание хоть каплю искренности. – Благодарю вас за прекрасный бал.

Он лишь молча кивнул, и я заметил, как его голубые глаза изучают меня, будто пытаясь разглядеть ложь в моей маске. Я знал, что он никогда не найдет правду – я мастерски прятал свои эмоции. Я не мог позволить себе сломаться в такую минуту.

– Адам, – произнес отец, нарушая тишину, его голос унес меня в реальность. – Это не просто бал в честь твоего дня рождения. Это шаг в новую жизнь.

Я поднял взгляд, недоумевая:

– О чем вы?

– Я нашел тебе невесту, – заявил он, и я почувствовал, как его слова бесшумно срезали все мои надежды на легкое будущее.

Не дождавшись, пока я смогу выразить протест, он поднялся с трона и обратился к толпе, обводя всех взглядом.

– Добро пожаловать в небесный дверец! Сегодня для нас важный день. Адам, мой преемник и принц Этерейна, обручен.

Я смотрел на него, словно в замедленной съемке. Его рука указала в толпу, и в тот момент, когда я прищурился, чтобы лучше разглядеть, из нее вышла она. Девушка, на вид столь же юная, как и я, с длинными волнистыми рыжими волосами, зелеными глазами и ехидной улыбкой. Моя кровь застыла в жилах. Лилит. Она была не только знакомой – Лилит всегда была моим самым злобным соперником и заклятой подругой. Мы всегда были в состоянии постоянной войны, и это вечное соперничество становилось все более запутанным. Теперь, когда она подошла к трону, низко поклонившись, я уловил лёгкую искорку веселья в её ярко-зелёных глазах, смешанную с сарказмом.

– Танец молодых! – крикнул кто-то из толпы, и меня чуть не перевернуло от этих слов.

Танец? Что ж, я устрою им шоу. Я собрался с мыслями и, натянув на себя маску любезности, подошёл к Лилит. Протянул ей руку. Она, конечно же, приняла её, и, с интригующим блеском в глазах, я вывел её на середину зала.

Легкая мелодия заполнила воздух, затягивая нас в паутину нежности и ритма. Она положила свои тонкие, холодные руки мне на плечи, и я поймал себя на мысли, что чуть не умираю от отвращения. Однако, взяв себя в руки, я обнял её за талию.

– Как ты это провернула? – прошипел я тихо, стараясь остаться в рамках условностей.

– Ахах, я просто подходящая партия для тебя, и твой отец это прекрасно видит, – ответила она, её голос звучал как мелодия, полная иронии.

– Знаешь, ничего не выйдет, – твердил я, чувствуя, как меня охватывает азарт.

– С чего ты это так решил? – фыркнула она, и, кажется, что уверенности в её голосе не было, но она тут же решила выкинуть свой козырь из рукава: – Завтра свадьба, ты не сможешь сбежать.

На моих губах появилась улыбка, и мне стало весело от самой идеи.

– Не смогу, но это не значит, что исчезнешь ты.

– В смысле? – её глаза заблестели от недоумения.

Я наклонился к её уху и тихо прошептал:

– Ты исчезнешь из моей жизни, иначе я убью тебя.

Реакция была моментальной. Лилит резко отстранилась, в недоумении взглянув на меня, её лицо было белым от шока.

– Ты не посмеешь! – крикнула она, её голос эхом раздался по залу, заставив всех гостей повернуться в нашу сторону.

В тот момент, казалось, даже музыка остановилась. Затаив дыхание, я ожидал, что произойдёт дальше. Глаза всех присутствующих были прикованы к нам, а Лилит, моя ненавистная подруга, с которой нас всегда связывали интриги и подковырки, стояла с явно разгоряченным сердцем. Каждое мгновение, каждое шевеление казались важнее обычного.

Мой отец, величественный и устрашающий, сжимал челюсти, а в его глазах сверкал гнев, но сегодня я не мог больше об этом думать. Я улыбнулся самой широкой улыбкой, взмахнул своими могучими крыльями и в миг исчез из виду.

Вернувшись в свою комнату, на самом высоком этаже небесного дворца, меня встретила полная тишина. Каждый предмет здесь напоминал мне о моем статусе, о моем роде и о той ненавистной свадьбе, которая должна была состояться. Мне не нужна была Лилит, самая ненавистная девица во всем городе; мысли о ней вызывали во мне только отвращение. Я болезненно осознал: мой отец, обладая всей своей силой и мудростью, выбрал её. Почему?

Сложив крылья за спиной, я упал на мягкую, как облако, кровать. Я хотел уснуть и навсегда позабыть о данной муке выбора, но сон не шел. И как только я закрыл глаза, моя дверная арка распахнулась, и влетел мой отец – гигант в своем грозном величии.

– Что это значит?! – его голос грозно раскатился по комнате.

– Мне не нужна свадьба, – ответил я, сонно потирая глаза, боясь, что это просто кошмар.

– Да?! А что тебе надо? – он срывал свой гнев, как буря, срывающаяся на мир.

– Ничего, – беззаботно произнес я, придерживаясь равнодушия.

– Ты женишься на ней и точка! – его голос стал более жестким.

– Нет, – произнес я с решительностью. – Я ненавижу её и саму идею этого брака.

– Я сказал… – начал он, но я не собирался сдаваться.

Резко встал с кровати и, несмотря на страх, который терзал меня изнутри, стал наращивать уверенность. Я стоял рядом с отцом, демонстрируя все свое нежелание подчиняться.

– Я сказал, не буду! И точка! – огласил я, ощущая, как внутри уходит вся остальная детская беспомощность.

Отцовская ярость зашкаливала, он стиснул кулаки.

– Раз так, тогда ты пойдешь на Землю. Пусть научит тебя этот мир уму разуму!

– И что мне там делать? – спросил я, охваченный ошеломлением. – Этот мир гнилой и жалкий.

– Раз он гнилой и жалкий, научи его своим манерам. Ты мне больше не сын! – его слова ударили, как молния, разрывающая небосвод.

В этот миг ноги подо мной дрогнули, из половиц разразилась воронка, поглощающая свет и смысл. Я отпрянул назад, но золотистый портал рос и поглощал меня, оставляя лишь недоумение.

– Почему? – прошептал я.

– Посмотрим, как ты запоешь на Земле. Крыльев у тебя не будет, вернутся на небо ты не сможешь. Ты теперь простой смертный человек, – мой отец был тверд, его слова достигали меня, как жестокое эхо.

– Но…

– Но, чтобы ты не умер как бродячая собака, я дам тебе жилье, – произнес он, бросая мне ключи. – Адрес указан. Прощай.

В тот миг, когда его холодные голубые глаза отвернулись от меня, воронка поглотила меня, и я исчез. Земля ждала меня, и, хотя страх охватывал мою душу, внутри меня гремел волшебный огонь – это была моя свобода.

Глава 1

Золотистая воронка выбросила меня на окраину леса, и я, пошатываясь, оказался на холодной земле. Ветер становился все пронизывающим, словно жадно выискивая каждую щёлочку в моей одежде, и пробирался внутрь, заставляя мурашки бежать по телу. Я выглядел комично: белая льняная рубашка, такие же белые брюки и кроссовки, как будто вырванные из какого-то идеализированного мира. Ангелы не ходят по облакам босиком, если вдруг не знаете, но сейчас я чувствовал себя скорее, как потерянный дух, нежели посланник небес.

Я стоял возле дороги, где хлестали холодные ветви деревьев, колышущиеся от порывов ветра. Неожиданно повеяло запахом сырой земли, дополненный нотой опавших листьев – это было знакомое мне ощущение, какое я помнил из детства, когда мы с друзьями резвились в парке, собирая желуди и падшие ветки. Я огляделся вокруг. Лес стоял глухо, как старый знакомый, обнимающий, но в тоже время настораживающий. Впереди, на обочине дороги, я увидел табличку с названием города.

– Синспай, – проговорил я, произнося это слово как заклинание.

Несмотря на мрачные слухи и предостережения, с которыми я сталкивался на протяжении всей дороги, в моем голосе звучала доля удивления и даже лёгкая ирония.

– Что ж, значит, я попал в этот забытый дьяволом городок.

Слов такие, как «дьявол» и его синонимы, запрещались на небесах. Но теперь я на Земле, и здесь мне можно говорить что угодно, даже шептать о запретных. Я двинулся в сторону указателя, уверенно шагнув на остуженный ветер, который уносил с собой последние теплые лучи дня. Листья под ногами тихо шуршали, как стая рябчиков, покидающих свои гнезда.

Скоро темнота начала обвивать лес, и медленно, но верно, она заполняла пространство вокруг меня. Я не боялся темноты на небесах, но здесь, в том месте, где ветер нашёптывал угрожающие тайны, это было совсем другое дело. Теперь я смертный, и кто угодно мог поджидать меня в ее объятиях.

Я двигался всё дальше вглубь леса, стараясь не обращать внимание на глухие звуки, наполнявшие пространство. Дорога становилась всё более узкой, асфальт отступал, уступая место запущенной тропе. Внезапно с деревьев слетела сова, её резкий крик разорвал тишину, заставив сердце забиться быстрее. Неужели и здесь мне не удастся найти покой?

Темнота сгущалась, и я ускорил шаг, горя желанием увидеть огни нового города, но о том, что я оставлял позади, отказывался думать. Всё это давно стало частью той жизни, которую мне больше не хотелось переживать.

Спустя, наверное, минут пятнадцать, перед моими глазами предстал не то чтобы мегаполис, но вполне себе большой такой городишко, освещенный тысячей огней. Магазины, дома, прочие развлекаловки этой дыры, освещали это ночное место. Весь этот фейерверк красок и звуков казался мне немного неуместным в тот момент, когда я решал, как жить дальше.

Я достал из кармана ключи, которые мне бросил на прощание отец, и посмотрел на адрес, что указан. Интересно, откуда у бога света ключи от земной квартиры? Ответ на этот застрявший в голове вопрос, перед моим уходом он, к сожалению, не предоставил. Что ж, бог с ним. Я посмотрел на брелок – улица Стэпвей, дом сорок три. Кто вообще придумывал названия этим улицам? Еще один вопрос в моей неясной голове.

Сжимая в руке ключи, я сунул их в карман. Подошел к какому-то магазину, на витрине красовались женские наряды, но меня привлекал не их вид, а мое понурое отражение в стекле. Черные взъерошенные волосы, карие глаза, широкие черные брови и жесткие скулы – всё это сочеталось с моим внутренним состоянием. Я понимал, как надоело мне находиться в постоянном конфликте с самим собой и с Лилит.

Знаете, лучше уж быть тут, на Земле, чем жениться на Лилит. Почему же я ее так ненавижу? Наверно потому, что всё наше с ней вместе проведенное детство она постоянно делала мне всякие гадости: то подбросит в трусы жабу, то дунет в глаза песок. Нет, не подумайте, что я нытик и жалуюсь. Нет. Просто это выводит из себя, но сделать я ничего не могу.

А последней каплей в нашей дружбе стало то, что последние несколько лет она всё время называла меня «черным ангелом». В нашем мире это не позволительно, даже оскорбительно. Черный ангел – это падший ангел, которому место в царстве тьмы. И любой, кто услышит подобное о себе на небесах, был бы тоже взбешен. Понимаете, о чем я? Почему вдруг Лилит стала меня так называть? Однажды я сделал глупость, сказав ей, что увидел в своих белоснежных крыльях черное перо. Вот и пошло, поехало.

Ладно, хватит разглагольствовать, мне надо найти эту чертову квартиру. Я оторвался от витрины магазина и пошел дальше по улице, чувствуя, как градус моего упрямства растет. Прохожие обходили меня стороной, и только один парень, жестикулируя, оживленно обсуждал что-то по телефону. Я ловил каждое слово, подсознательно надеясь, что он мне подскажет, как лучше пройти к нужному месту. Но он также быстро ушел, как и болтал в трубку. Что ж, ладно, отыщу сам. Разгадывая вывески на зданиях, названия улиц на углу домов, я направлялся в нужную сторону, но не заметил, как наткнулся на девушку.

– Эй, придурок, смотри, куда прешь! – крикнула она, её голос был острым, как лезвие.

Я опустил глаза ниже, и усмехнулся. Эта малышка от силы метр пятьдесят с длинными черными волосами и серыми глазами, грозно смотрела на меня. Её раздражение казалось комично на фоне её хрупкой фигуры. Я слегка улыбнулся, но похоже, моя улыбка её не смягчила.

– Пройди, – крикнула она, толкнув меня в грудь.

Невзирая на её запальчивость, она оказалась забавной. Я посмотрел, как она быстро пропала за углом, и внезапно решил последовать за ней. Я держался на расстоянии, следуя за её маленьким и быстрым телом, которое ловко маневрировало на улице. Она бежала, держа на плече большую спортивную сумку, и этот образ выглядел не слишком серьезно и даже немного комично.

Она вскоре забежала в какое-то кирпично-красное здание, и я остановился у черной металлической двери. Я хотел войти, но двое парней в черных костюмах и таких же черных солнечных очках преградили мне путь.

– Эй, это черный ход, – сказал один из них, глядя на меня с убежденностью, будто я мог бы застрять в какой-то очереди.

– Главная дверь с той стороны, – добавил второй, не смотря при этом на меня.

Я кивнул и отошел в сторону. Что-то в их взгляде настораживало, а еще больше – их солнечные очки при глубокой ночи. Зачем им это? Еще один вопрос, который так и остался без ответа.

Я обошел здание с другой стороны, но и там тоже стояли такие же два парня охраны в черном. Если честно, внезапное чувство недовольства проскользнуло по спине. Я хотел шагнуть внутрь, но один из них преградил мне путь, выставив руку вперед.

– Паспорт, – невозмутимо сказал он, не проявляя ни капли чувства доброжелательности.

– Что? – не понял я.

Какой к черту ещё паспорт? Что это такое? Я почувствовал, как меня захлестывает раздражение и замешательство. Чтобы попасть внутрь, мне нужен был паспорт? Я был простым парнем, который просто заблудился в этом городе, и теперь меня ни за что не пускали куда-то. Внутри меня закипало недовольство. Я вспомнил про ту девушку, которая исчезла за этой загадочной дверью.

– Паспорт, – повторил он снова. – Или любой другой документ, удостоверяющий личность и возраст.

– У меня нет ничего с собой, – пожал я плечами, начиная осознавать, что моя доброта и честность ни к чему не приведут.

Секунды тянулись, как вечность. Я чувствовал, как пустота внутри меня наполняется раздражением. Мой внутренний бунт и недовольство достигли пика, когда другой охранник произнес:

– Тогда на нет и суда нет.

– Мне девятнадцать, – внезапно сболтнул я, не понимая, зачем это говорю. Может быть, моя попытка убедить их, что я не малолетка, что у меня есть право на вход, сработает.

– Паспорт, – повторили слаженно оба охранника, будто они стали частью какой-то абсурдной комедии, которая сводила меня с ума.

Я уже почти собирался развернуться и уйти, когда вдруг за спинами охранников раздался голос, полный уверенности и обаяния.

– Мальчики, что вы такие скучные? – произнесла девица, и в этот момент время словно остановилось. – Видно же, что парню больше восемнадцати, пропустите его.

– Хлои, – строго произнес один из охранников. – Я не хочу нести ответственность за это.

Я повернулся в сторону звучания голоса, и мои глаза встретились с кожей, сверкающей в свете неона. Это была она – Хлои. Она шагнула вперед, словно зная, как подействовать на этих охранников и смотрела на меня своими похотливыми глазами.

Девушка была в белом коротком платье, едва прикрывающем всё, и накинутое на плечи что-то белое и мохнатое – шуба или накидка, я не разбирался в моде. Но мне было это неважно. Важно было то, как она смотрела на меня. Светлые волосы были собраны в два какого-то незатейливых пучка, которые напоминали рога что ли? Не разбираюсь. Её нежное, почти детское лицо и яркие голубые глаза впивались в меня жадностью. Она улыбнулась и протянула мне руку.

– Хлои, – произнесла она, вытянув для рукопожатия руку.

– Адам, – ответил я, сложив руку в её. Её рукопожатие было лёгким, почти невесомым, как будто это касание не сильно значило для неё.

– Адáм что ли? Как Адам и Ева? – удивилась она, не скрывая своей заинтересованности.

– Нет. Áдам, на первую букву ударение. И кто такая Ева? – не удержался я от любопытства. Её вопрос не имел для меня смысла – проводя дни в своих мыслях, я часто терял нить общепринятого.

– Ох, неважно, – отмахнулась она и обернулась к охране, стоящей рядом.

Я обратил внимание, как её отношение изменилось. Она смотрела на охранников с целью, не терпящей возражений. В глубине души я уже задавался вопросом, почему она так уверенно себя ведёт? Пауза затянулась, но потом она произнесла:

– Мальчики, Адам будет под моей ответственностью, так что пропустите.

К моему удивлению, охранники переглянулись и кивнули. Я не мог понять, как она смогла это провернуть, может, это была просто её харизма? Мы ступили внутрь, и музыка завела нас в свою синеву.

Клуб был наполнен различными людьми, каждый погружён в свои мысли и удовольствие. Я чувствовал себя здесь чужим, но Хлои, казалось, наслаждалась моментом. Она громко смеялась, искала друзей и просто жила. Не поймите меня неправильно – я считал её красивой, но у меня не было ни малейшего желания что-то с ней создать или завести разговор о чём-то личном.

Мы старались пробиться сквозь толпу, и, казалось, с каждым шагом её уверенность росла. Я смотрел на её легкие движения, на то, как она общалась с другими, и не мог избавиться от ощущения, что я оказался в каком-то совершенно другом мире. В этом мире все были заняты танцами и развлечениями, в то время как я пытался найти в себе мотивацию участвовать.

Когда мы добрались до барной стойки, атмосфера клуба накрыла меня, как тёплый плед. Шум, музыка, свет неона, который разбивался на мелкие осколки, отражаясь от поверхность стеклянных бокалов. Я всё еще не мог понять, что я здесь делаю. Хлои заказала два коктейля и повернулась ко мне, её глаза блестели от восторга, как у ребёнка в магазине игрушек. Я же был спокойным и немногословным, просто наблюдая за ней с некоторой долей недоумения.

– Пей, – сказала она, поставив рядом со мной большой бокал.

– Что это? – с подозрением спросил я, глядя на оранжево-красную жидкость, переливающуюся при свете неона.

– «Секс на пляже»! – воскликнула радостно Хлои, её смех раздавался, как звуки бубенцов.

– У меня нет с собой денег, – хмуро сказал я и отодвинул бокал обратно к ней, словно отдаленный признак богатства.

– Ой, какой ты нудный, – протянула Хлои и с лёгкостью оттолкнула мой бокал. – Пей! Я угощаю.

Не зная, как поступить, я всё же согласился. Никаких обязательств, ничего страшного. Я протянул руку обратно к бокалу и осторожно взял трубочку в губы. Напиток быстро разлился по горлу, обжигая, но при этом оставляя какое-то интересное послевкусие – вроде сладости, приправленной лёгкой горечью.

– С чем это? – я оторвался от коктейля и посмотрел на Хлои.

– Водка, персиковый шнапс, апельсиновый и клюквенный сок, – хищно улыбнулась девушка, её улыбка показалась мне немного дразнящей.

Я кивнул, не понимая, как все эти ингредиенты могли собрать такой гармоничный напиток. Появилось странное желание попробовать ещё раз, и я снова присосался к бокалу. Осушив первый «Секс на пляже», Хлои подкинула мне второй.

Тело расслабилось, голова перестала раскидывать по полочкам все мысли, и я стал наслаждаться моментом. Музыка безумно гремела, и на некоторое время я почувствовал, как будто меня окутал тёплый ветер свободы. Вокруг крутилось множество людей, танцующих и смеющихся, но всё равно, среди этого веселья, я оставался наблюдателем. Мой взгляд бродил между пульсирующими огнями и смеющимися лицами, но все это не вызывало никакого интереса. До тех пор, пока громкая музыка не сменилась на что-то более мелодичное и притягательное. Я почувствовал, как что-то внутри меня дернулось, и очень медленно перевел взгляд на сцену.

На ней появилась она – девушка, которую я видел раньше, когда столкнулся с ней на улице. Сначала мне показалось, что она не более чем часть окружающего, одно из тех мимолетных воспоминаний, которые не оставляют следа. Но теперь всё изменилось. Она танцевала, и каждое её движение словно вырывало из меня слова, заставляя задерживать дыхание.

Эта девушка, одетая в откровенно-завлекающий купальник, обнажала свою силу при каждом изгибе тела. Высокие каблуки поднимали её, ее длинные черные волосы, распущенные, раскидывались по худым смуглым плечам, как тени в полутени. Я ахнул от шока ‒ это было нечто совершенно иное.

– Что она делает? – удивленно спросил я у Хлои, не в силах оторвать взгляд от сцены.

– Стриптиз! – закричала Хлоя, смеясь.

Я обдумал её слова. Бессознательно говорил:

– Что за палка? – указывая на нечто, установленное в центре сцены.

– О. Это шест, – произнесла она с лёгкой улыбкой.

Тут я задумался. Что такое шест и стриптиз? Может, это просто способ развлечься в мире, который стремится к экстравагантности? Этот момент, эта атмосфера, эта девушка, танцующая на сцене, вдруг оживила всё вокруг.

С каждым её движением, с каждой искоркой, отражающейся в её глазах, мир за пределами сцены словно рассеивался. Я понимал, что не испытывал никакого интереса к другим девушкам, которые окружали меня – они даже не могли приблизиться к этому странному и завораживающему очарованию. Она была как загадка, в которую я хотел углубиться, но ненадолго.

Ритм музыки менялся, её движения становились всё более соблазнительными, и я вновь и вновь ловил себя на мысли: «Что же она делает?» Это была не просто игра освещения и звуков – это был танец, наполненный свободой, уверенностью и тайной. Она покорила не только сцену, но и меня в этом устроенном хаосе.

В конечном итоге, вся суета сменилась более спокойным ритмом, а я не планировал уходить. Я остался наблюдать, и, впервые за долгое время, я почувствовал себя живым.

Танец, который я только что видел, закончился так же быстро, как и начался. Свет мигал, создавая зыбкие тени на полу, но взгляд мой был устремлен к девушке, которая покинула сцену. Она была интересной и необычной, и ее образ продолжал крутиться у меня в голове, словно пьянящий коктейль «Секс на пляже», который я выпил до этого. Я не понимал, почему она меня так зацепила, но это ощущение было сильнее любых алкогольных напитков.

Слыша снова быстрые ритмичные звуки музыки, я слышал, как толпа вновь наполнялась, но меня волновало только одно – куда ушла та девушка. Я почувствовал, как нечто внутри меня зовет следовать за ней. Я оставил Хлои, которая всё время бурчала о чем-то, и направился к сцене. Но как только я приблизился, черный охранник, словно каменная стена, преградил мне путь.

– Что? – спросил я с заплетающимся языком, осознав действие своего упрямства.

– Вход для сотрудников, – ответил он холодно, как будто лишенный эмоций.

– Я хочу увидеть ту девушку, – почти крикнул я, преследуя свою цель.

– Иди отсюда, – безжалостно произнес охранник.

Внутри меня разгорелось чувство, которое нельзя было игнорировать. Я толкнулся вперед, но он схватил меня за шиворот и с силой бросил на пол. Удар оказался сильнее, чем я ожидал, и я произнес:

– Э, совсем?

На его лице не было ни тени сожаления. Я поднялся с пола, когда пустые взгляды толпы снова устремились на меня. С глухим стоном я снова попытался забраться на сцену, но охранник снова меня вышвырнул.

– Больной? – фыркнул я, совершенно разозлившись.

– Пошел вон, – спокойно сказал он, как будто это произносилось каждый вечер.

С его щелчком пальцев появились два других охранника, и мои руки оказались схвачены. Они начали уводить меня прочь из клуба. На улице меня грубо швырнули, и я снова упал на асфальт.

Свет неона ослепительно пек мне глаза, пока я неуверенно пытался подняться. Я обернулся к клубу, его яркая розовая вывеска «Полночные танцы» жгуче контрастировала с темнотой вокруг.

– Суки, – выругался я, не ожидая от себя такого.

Ощущение униженности заполнило меня. Я развернулся и пошел дальше по ночному городу, шатаясь в своем пьяном марше, не понимая, куда иду, но ощущая, что нужно идти – от клубного света, от охранников и от мирской суеты. Ночь была моя, и я собирался найти эту девушку. Она была якорем для моей душевной стабильности в этом хаосе.

Глава 2

Не знаю, сколько я бродил по ночным улицам этого богом забытого города Синспай. Ноги еле меня несли, будто они были обременены тяжелыми гирями. Ветер задувал под рубашку, нещадно холодя кожу, но мне было все равно. Я даже забыл, как выглядит она – та девушка, что с первой секунды своего стриптиза свела меня с ума. В каждой прохожей я пытался найти её, но все было тщетно, как поиски миража в жаркой пустыне. Что ж, теперь мне остается найти только одно – мою чертову квартиру.

Я сунул руку в карман и убедился, что ключи на месте, хорошо что я их не потерял, когда меня вышвырнули из клуба. На том спасибо, подумал я, и, потянувшись, продолжил свой путь. Заброшенный район, по которому я шагал, был заполнен тенями и неясными очертаниями зданий, ржавые испорченные вывески без названий жалобно висели, как бы намекая, что одно время тут также была жизнь.

Я не знал, куда иду. Я просто следовал за своей неопределенной целью, куда глядят мои глаза и куда тащат меня пьяные ноги. Я прошел мимо какой-то заваленной мусором подворотни и увидел его – мужчину, потрепанного жизнью, который сидел на разрушенных руинах. В рваных обносках, грязный, с большим фингалом под левым глазом и беззубой, бородатой улыбкой, он напоминал какую-то испорченную, но всё же живую картину. Я прошел мимо него, но он меня окликнул.

– Эй, не найдется мелочи на корку хлеба? – крикнул он.

Я обернулся и уныло подошел к нему. В его глазах было много того, что я не хотел видеть – отчаяние, тоска и, возможно, искра надежды.

– Нет, – тихо сказал я, дрожа от холода, как будто он мог увидеть, как мне самому не хватает тепла. – У меня нет ни цента.

– Откуда ж ты такой взялся, белый аист? – засмеялся он, звук его смеха был полон горечи и странного юмора.

– Я Адам, ударение на первую «а». Я ангел, – произнес я, решив на миг отвлечь себя от собственного уныния.

– Ангел? Ахаха, – засмеялся он, во мне растерянно шевельнулась гордость. – Присаживайся, ангел.

Я послушно сел рядом с ним на что-то, что, как мне казалось, было просто драным старым матрасом. Он протянул мне бутылку. Я посмотрел на нее с недоумением, но она лишь отталкивала.

– Ну как знаешь, – хмыкнул он, когда я отказался.

В его голосе звучала легкая ирония.

– Ты чего здесь? – спросил он, и внезапно меня захлестнула волна откровенности.

– Меня отец из дома выгнал, – признался я, ещё не осознавая, почему рассказываю это незнакомцу. Черт! Почему я такой болтливый?!

– О, меня тоже, – вдруг решил выдать мне свою тяжкую судьбу этот бездомный мужчина, и в моих ушах заиграла ода его невезению. – Только меня выгнала жена. Двадцать лет назад.

Шок и удивление переполнили меня. Я был поражен, как он легко делится своей историей. В конце концов, я взял из его рук эту несчастную бутылку, с интересом и осторожностью. Он не стал сопротивляться. Глотнув содержимое, я почувствовал себя так, словно проглотил огненную икру.

– Боже, что это? – поморщился я, охваченный жжением в горле.

– Чистый спирт, – самодовольно засмеялся старик. – Такой чистый, как слеза ангела.

– Ангелы не плачут, – фыркнул я с легкой улыбкой, хотя на самом деле понимал, как сильно этот разговор обнажил мои собственные страхи.

– Ах да, – расхохотался мужчина. – Тебе же лучше знать.

Мне было непросто понять, как этот не имеющий ничего человек может быть таким теплым. Мы сидели еще пару часов, распивая странный «чистый» спирт из его бутылки, болтая о чем-то, что было больше похоже на фрагменты судеб. Я не решался рассказать о своём, боясь, что слова обернутся каким-то бременем.

Меня поразила его история, его тишина и мудрость, которые излучались даже среди всей этой разрухи. Я узнал, что его звали Крамс и что он был раньше успешным человеком, если что-то такое вообще имеет значение. Теперь он скитался по улицам, оставшись наедине со своей утратой.

Наш разговор мог и продолжаться, но вскоре Крамс уснул, свернувшись клубочком на этом самом вонючем сыром матрасе, обложенном грязью и старыми обломками. Я, решив не мешать его уединению, встал и покинул это место, чувствуя, что не просто покинул подворотню. Я оставлял часть себя в забытых судьбах и недосказанных словах.

В темноте улиц мне стало как-то легче, но я шел, несмотря на холод, дальше искать свою квартиру.

Не знаю как, но уже в своем пьяном бреду из-за этого спирта, я все-таки нашел улицу Стэпвей, дом сорок три. Ура! Если можно так сказать. Каждый шаг по этому городу был похож на муку. Я проскальзывал между пронзительными взглядами вечерних прохожих, но игнорировал их, как будто они были лишь призраками, не имеющими права вмешиваться в мою реальность. Я зашел в белое, обшарпанное здание, которое явно было построено в прошлом веке. Его облупленная краска напоминала мне о том, что здесь уже давно жили. Хорошо, что хоть что-то выделил мне мой отец, прежде чем выгонять с небес.

Подниматься на пятый этаж было нелегко. Каждая ступенька отзывалась в моем сознании, как наказание. Я почти чувствовал, как сантехнические трубы шепчут мне о том, что лучше бы остался дома, в тепле и комфорте и женился на этой проклятой Лилит. Но, как бы меня ни угораздило, я все равно продолжал карабкаться вверх, ощущая тяжесть каждой ступеньки под своими ногами. В голове как будто играла симфония ядовитого алкоголя, и каждая нота была разбитым стеклом в моем сознании.

Наконец нашел нужную дверь, и тут ко мне неожиданно пришло осознание, что я забыл, как выглядят ключи. Потрясенный, протянул руки в карман, тянущийся к хаосу на дне. Золотая симфония ключей не заставила себя ждать – я нащупал их и вспомнил, что их всего три. Один был от этой двери, другой от чего-то еще, а третий – просто брелок с адресом. Но в полной темноте они выскользнули из моих рук и приземлились на пол с звуком, который рассеял все звуки позади меня.

– Черт! – выругался я, поднимая их, мой голос оказался достаточно резким, чтобы растолкать тишину.

Все это выглядело как несмешная шутка, и я внутренне попытался искренне рассмеяться. Всего одну ночь в этом мире, а уже столько похабщины сделал и услышал от себя. Если бы это все видел и слышал мой отец, он бы, наверняка, передумал, и тогда вместо Земли отправил бы меня в Ад, на вечные муки. Это уже было не просто пьяный бред – это была настоящая метафизика моего существования. Вокруг меня мир непослушных теней, а я – просто падший ангел с небес. Ха-ха, как смешно.

Я попытался вставить ключ в замок, смущаясь своих трясущихся рук из-за выпитого алкоголя. Ключи вновь рухнули на пол, предав меня еще раз. Чувство ужаса обосновалось где-то между сознанием и реальностью. Закатив глаза, я начал щупать руками по полу, словно пытался достать карты судьбы из колоды, затерянной в черных глубинах. Наконец, когда эти проклятые ключи были найдены, я уже крепче держал их в своей руке. С решимостью, перерастающей в безумие, я вставил ключ в замок и с легким щелчком дверь открылась.

Вошел внутрь, чувствуя, как тяжесть внешнего мира остаётся за пределами этой квартиры. Мне было все равно на обстановку – все это составляло часть какого-то безжизненного театра. Я нашел кровать, прошел мимо, и просто завалился на нее не раздеваясь. В голове кружились незавершенные мысли, но скоро мир стал серым, и звуки перестали существовать.

На утро я проснулся с сильной головной болью, и этот симптом меня очень удивил. У ангелов никогда не болит голова, ни что-то еще. Ах да, я же не ангел больше, я теперь смертный. В памяти все еще застыли образы вчерашней ночи: светящиеся глаза, слова, которые казались еле слышными, но будто записались на ленте моих воспоминаний, ощущение вины и свободы одновременно. От этого стало так противно. Я еле сполз с кровати, чувствуя на себе тяжесть своих новых человеческих забот.

Только теперь я решил оглядеться. Комната была небольшой, но она выглядела довольно уютно. Бело-голубые обои с аккуратным узором, большая кровать, стол со стопкой книг на нем, и шкаф, стоявший углом. Воздух был свежим, но я все равно чувствовал себя как будто задыхаюсь. Прокладывая свой путь через несколько атрибутов прошлого, я вышел из комнаты и попал в мини-гостиную, соединенную с кухней. Диван из белой кожи, гордо стоящий в углу, и кухонный гарнитур в серых оттенках, который, казалось, мог бы порадовать любую хозяйку. Стол наподобие барной стойки у окна выглядел весьма привлекательно, но при упоминании о моей вчерашней выходке мне становилось не по себе.

Я подошел к столу и увидел на нем кучку каких-то документов. На первый взгляд, это были просто бумаги, но вдруг мое внимание привлек паспорт, который лежал сверху. Так стоп. Паспорт? Я взял его в руки. Гладкая черная поверхность приятно холодила пальцы. Я осторожно открыл первую страницу и увидел свое фото с именем и датой рождения. Что ж, неплохо. Теперь у меня есть паспорт. Это была такая реальность, где теперь я имел право на собственное существование.

Пальцы потянулись к другим бумагам, и вскоре я заметил приказ о зачислении… в университет. Это было странно. Я бегло пробежался глазами по документу, чтобы понять, что мой папаша зачислил меня в университет, словно бы этой бумажкой он пытался подарить мне новое будущее. Зачем? Супер! Так я должен, по-вашему, делать этот бренный мир лучше? Я пробежал рукой по волосам и бросил в сторону эту «важную» бумажку. Никогда не думал, что когда-нибудь буду в таком положении.

На столе увидел еще телефон, который мне, к счастью, оказался знакомым, и немного денег. Это было как нельзя кстати, что меня очень порадовало. Финансовая стабильность никогда не была проблемой для ангела. Я взял телефон в руки. Весьма привычный интерфейс и несколько неприметных приложений. Пролистал список контактов – ни одного имени, словно чистый лист. Теперь всё изменилось, все сошлось в единое целое. Я должен был решать, что делать дальше, но мысли лишь путались.

Варианты о дальнейшем существовании казались безумно простыми и одновременно пугающими. Я мог учиться, вжиться в эту новую реальность, познавать ее мелкие радости и печали. Но первая мысль: «Что мне делать здесь?» твердой блестящей стрелой пронзала мою голову. Я оказался частью этого бренного мира, но как я мог ему помочь стать лучше? Неужели отец действительно решил оставить меня здесь?

Схватив паспорт и документы, я почувствовал, как кровь приливает к вискам. «Черт, этого не может быть!» – только и оставалось сказать. Я выглянул в окно. Город просыпался, улицы наполнялись людьми, машинки мчались вдоль бордюра, кто-то с детьми весело смеялся. Как ни странно, это создавало ощущение особенной живости и реальности, которой я никогда не переживал как ангел.

Я почувствовал, что должен вместе с этим миром найти свою новую роль, иначе останусь навсегда заточенным в этом забытом уголке, где все происходило на изолированном уровне и только я – единственный свидетель между раем и этой новой реальностью. Сильная головная боль отступила, и я понял: это моя жизнь, и я выбираю, как в ней существовать.

Открыв холодильник, я бегло посмотрел содержимое. Ничего привлекательного. Полупустые полки уставлены остатками продуктов, которые явно не пережили определённое время, прозябая в холоде. Я посмотрел на пакет с соком. Кажется, он был единственным, что осталось для моей новой жизни. Выпив его залпом, я утер рот своей некогда белой, но теперь уже грязной рубашкой и задумался. Если я собираюсь изучать этот мир и этот университет, в которые меня выгнал отец, мне стоит переодеться.

Я прошёл в спальню и, открыв створки старого белого шкафа, увидел несколько вещей. Это был один из тех дней, когда не хотелось быть слишком придирчивым. Джинсы и черная футболка в самый раз. Остальное докуплю потом. Я нашёл ещё и куртку, хлопковую и довольно удобную, и взяв с собой документы, одел ноги в свои некогда белые, но теперь уже грязно-серые кроссовки. Прихватил немного денег и вышел из квартиры.

Утро выдалось неожиданно тёплым, сентябрьское солнце уже освещало улицы, отгоняя холодную вчерашнюю ночь. Ветер шевелил листву, и я мгновение постоял на ступеньках, вдыхая свежий воздух, полный обещаний нового начала. Я снова взглянул на адрес университета на бумажке, стараясь понять, где он и где я находимся друг от друга.

– Итак, какая-то незнакомая улица, – пробубнил себе под нос, проходя мимо очередных домов.

Мой взгляд был устремлён на вывески с адресами, которые пробегали мимо, как кадры из фильма, в который я еще не вписался. Я чувствовал себя странно – будто шагал по чужому городу с важной миссией, но без карты.

Я шёл долго, шаг за шагом, ориентируясь только на цифры на домах и унылые граффити, которые так ярко выделялись на побеленных стенах. Проходя мимо уличных кафе, чувствовал аромат свежеприготовленного кофе и выпечки. Мой желудок предательски заурчал, но я решил не отвлекаться на него. Я шел к своей цели.

И вот, наконец, перед моими глазами предстало здание университета. Оно было величественным, с высокими колоннами и стеклянными дверями, отражающими солнечный свет. В тот момент я почувствовал, как внутри меня нарастает волнение. Я замер на мгновение, разглядывая детали – старинные украшения на фасаде, студентов, которые входили и выходили, смеясь и обсуждая планы на день. Это место было наполнено жизнью, частью которой я хотел стать.

Я сделал шаг вперёд и впитал всю атмосферу. Все в этот момент казалось реальным, отдаляясь от мрачных мыслей о заточении.

Я сделал шаг вперёд. Двери открылись, и я оказался внутри. Сложные архитектурные линии и высокие потолки под терракотовыми колоннами, придавали этому месту величественность. Студенты впритирку друг к другу спешили по коридорам, их смех и разговоры создавали ощущение живого организма, пульсирующего знаниями. Я почувствовал себя здесь чужим, как если бы пробрался в чужой дом. Даже с трудом преодоленные переживания вчерашней ссоры с отцом казались менее ощутимыми здесь, на улице, где жизнь бурлила вокруг. Но этот новый мир, как ни странно, не манил меня, а скорее пугал – совершенно чужие лица, шуршание листьев под ногами, и тени, которые танцевали между зданиями.

Я поднялся по ступенькам, ведя себя уверенно, как будто знал, что делать дальше, хотя на самом деле понятия не имел, куда мне двигаться. Первое, что бросилось в глаза, это множество информационных стендов, вывешенных по стенам вестибюля, с объявлениями и расписаниями. Я остановился у одного из них, разглядывая флажки, которые каждую секунду притягивали к себе внимание с яркими цветами и буквами.

Область моего интереса – гуманитарные науки. Научные познания в искусстве и литературе, идеи, которые подводят под свои острые углы все события нашего мира. Вдруг кто-то задел меня за плечо.

– Привет! Ты новенький? – спросила девушка с длинными белыми волосами и огромными очками, которые казались слишком большими для её лица.

– Да, – ответил я, не зная, стоит ли мне смеяться или чувствовать себя неловко. – Вроде как, только что приехал.

– Я Глэдис, – представилась она, улыбаясь так, что у неё заиграли ямочки на щеках. – Если нужна помощь или что-то непонятно, дай знать. Здесь все пьют кофе, а потом идут на лекции. Я, например, хожу в «Книги о мире» – очень интересно!

Я кивал, а в голове продолжала складываться моя новая жизнь. Мы обменялись парой фраз о расписаниях и о том, как выглядят классы, но я не мог избавиться от ощущения, что всё это – мимо меня. Я пытался осознать себя в этом мире, и вдруг вспомнил о цели – нужно найти нечто более значительное.

– Ты не могла бы показать мне, – шепнул я всю свою смелость в слова, – где у вас главный корпус? Надо как-то найти свою аудиторию.

– Конечно! Пойдем, – весело ответила Глэдис.

Она повернулась и зашагала к большому золотистому зданию, которое было основным учебным корпусом. Я шёл за ней, осматриваясь, испытывая странные ощущения разрыва между моим прошлым и настоящим, между непониманием и чувством свободы.

Как только я решил переступить порог улицы, как справа от меня влетело что-то. Точнее, кто-то. Я не успел даже глазом моргнуть, как она схватила своими руками мое лицо и вцепилась мне в губы. Я застыл в полном замешательстве, не понимая, что происходит. Она страстно пыталась залезть своим языком мне в рот, но я стоял как стена, не собираясь впускать её внутрь своего мира. Слегка отстранившись, я рассмотрел её. Это была та самая девушка, что вчера меня напоила в клубе. Её сверкающие глаза смотрели на меня, полные игривости и легкого шока от того, что я не ответил на её поцелуй. Я не знал, что и думать.

– Адам, ударение на первую «а», – поддразнила она меня, её голос был полон фальшивой весёлости. – Знакомься, моя подруга Ясмин.

Я перевел взгляд с блондинки, которая тут же улыбалась и пританцовывала, на темноволосую брюнетку с серыми глазами, которая стояла рядом с ней. Мои брови поползли вверх от удивления. Я вспомнил, что это была та девушка, в которую я вчера врезался. Воспоминание о том неловком столкновении вернулось в мой ум, и я почувствовал, как в плечах напряглось всё тело.

– Ладно, я пойду, – быстро стушевалась Глэдис и, оставив нас, удалилась в коридор.

– Очень приятно, – сказал я, переводя взгляд с уходящей Глэдис на Ясмин. – Я Адам.

– Я уже поняла, – сказала она весьма недружелюбно, скрестив руки на груди. Её холодный взгляд вызывал у меня внутреннее беспокойство. – Я пошла на пары, пока Хлои.

Она развернулась и ушла прочь по коридорам, как будто её не интересовало, что я на самом деле за человек. Меня охватило странное чувство волнения. Я чувствовал, как учащается сердцебиение, но не от страха. Это было волнение исследователя, оказавшегося в незнакомом мире, в котором всё и все были новыми.

– Зачем ты меня пыталась поцеловать? – вдруг выпалил я свой странный, непривычно новый для меня гнев на Хлои. Словно не я, а кто-то другой подбирал их.

– А что, разве нельзя? – ответила она, хлопая длинными, явно искусственными ресницами, которые сейчас казались неуместными. – Ты вроде как мой парень, а я самая популярная девушка в универе, тебе значительно повезло…

Это какие-то шутки, подумал я. Я только что узнал о её репутации, обожаемой и ненавистной одновременно. Прямо как Лилит.

– Нет, – резко перебил я её, не давая закончить фразу. – Мы не пара, и своего согласия я тебе не давал. И кстати…

Я резко достал из кармана пару купюр, словно это был единственный способ остановить поток её слов. Возвращая ей долг за вчерашний «Секс на пляже», я почувствовал, как каждая купюра расправилась в ладонях, как будто в первый раз прихватив в душе обиду.

– Возьми, я не люблю быть кому-то должным, – сказал я, даже не глядя на её лицо.

Когда я неожиданно передал ей деньги, она чуть пошатнулась, но быстро выпрямилась. Развернувшись, я не знал, куда идти. Просто дальше от этой девицы. Тоже мне, самая популярная. Я шагал по коридору, пряча руки в кулаках с мурашками, словно все меня обсуждали – «Как же так, этот парень не оценил свою удачу». Может быть, я и был не тем, кем она хотела меня видеть. На этом пути я понимал – каждый шаг оставлял у меня горький привкус, но мне нужно было это пережить.

Я шагал по коридорам университета, погружённый в собственные мысли, словно в туман. Чувство растерянности сжимало меня в своих объятиях. Глэдис, моя новая знакомая, сбежала, так и не показав мне все эти непонятные территории. Куда идти? Как ориентироваться в этом лабиринте? Я остановился, прислонившись к стене, размышляя о том, как все это нелепо.

Вдруг мой взгляд упал на табличку с надписью «Деканат». Может быть, это то, что мне нужно? Я собрался с духом и осторожно постучал в дверь. Открывая её, я увидел небольшой кабинет с несколькими столами, но только за одним из них сидел полноватый мужчина с заметной залысиной на голове. Он поднял глаза и посмотрел на меня, как будто я был отпечатком от его вчерашнего ужина.

– Извините, – произнес я, стараясь подбирать слова как можно аккуратнее. – Я новенький и не знаю, куда мне идти. Не могли бы вы мне помочь?

– Как вас зовут? – неожиданно спросил он, его голос звучал холодно, как утренний воздух.

– Адам Эйтевин, – ответил я, пытаясь сохранять уверенность.

– Что ж, Адам Эйтевин, – произнёс он, погружаясь в свой компьютер. – Уже прошла целая учебная неделя. Где вы были?

Я почувствовал, как щелчок тревоги пробежал по спине, когда он поднял на меня взгляд, явно ожидая хоть какое-то объяснение.

– А, болел, – выдавил я. На ум пришло первое, что кто-то когда-то упоминал на уроках об обычных отмазках.

– Болели, значит, он повторил мои слова, словно вкусил их на языке, взвешивая каждую первую букву. – А справка у вас есть, раз вы болели?

– Э, нет, – поспешил я ответить, недоумевая, что за справка. Я ведь не в больнице лежал.

– А как вы докажете, что болели, если у вас нет справки? – настойчиво продолжал он, словно был учителем, который ловит своего ученика на лжи.

Внутри меня разразилась паника. Боже, что мне делать?

– Ну, у меня была диарея, – выдал я, осознав, что это может выглядеть более правдоподобно. Чувство абсурда просто зашкаливало. Боже, что со мной делает этот мир?

– Оу, – наконец произнёс он, кратко и с недоумением. – Ну, в таком случае, ваш факультет – социология, расписание сейчас распечатаю.

Он начал быстро набирать что-то на клавиатуре, и вскоре принтер издал звук, словно выдыхая из себя его писанину. Принтер с шумом выдал ему бумажку. Он потянул руку, и я невольно подошел ближе, чтобы взять ее. Бумага была холодной и невесомой, словно какой-то судьбоносный билет.

– Социология? – удивился я, не ожидая такого поворота.

– Ну да, – невозмутимо ответил он, как будто это было самым естественным делом на свете. – Искусство понимать людей и все такое. Вам же виднее.

– Что ж, спасибо, – ответил я, чувствуя, что вошел в этот сумасшедший мир, как будто на корабле, который заблудился.

Я развернулся и вышел из кабинета, держа в руках этот лист с расписанием. Он выглядел таким важным, словно это была карта к сокровищам. Социология? Честно говоря, я не видел другого выхода, кроме как принять эту игру. Но что ж, раз мой папаша НАСТОЛЬКО заморочился, пусть будет так. Может, я хотя бы научусь разбираться в этих странных существах, которые зовутся людьми.

Глава 3

Я с трудом нашел кабинет социологии, блуждая по коридорам университета, как потерянная душа в неведомом лесу. Кабинеты казались одинаковыми – серые стены, длинные коридоры и дверные номера, как загадочные заклинания. Когда я наконец нашел нужную дверь, открыл ее и шагнул внутрь, вся аудитория вдруг обернулась ко мне, как будто я сделал что-то неуместное на этом строгом приеме.

Взгляды новых однокурсников пронзали меня, как стрелы, а в воздухе витающее напряжение заставило мою неловкость расти. «Что им всем от меня надо?» – думал я, не находя ответа. Я предпринял поспешную попытку не показывать свою неуверенность и, наконец, заметил свободное место в углу. Поздно осознав, что походка моя была неуклюжей, я споткнулся о стул, когда садился, и это вызвало смех у нескольких ребят поблизости. Отличное начало, подумал я, в душе жалея, что вообще пришел сюда. Что ж, вот и моя новая жизнь в этом новом хрен знает кем забытом мире.

Пара прошла медленно, словно вчерашний снежный дождь. Я сидел и тупо смотрел в окно. Устрашающая перспектива университета окружала меня. Внутри все перевернулось от скуки: часы тянулись, как в ловушке с пауками, и я мечтал о том, чтобы там, за стеклом, была жизнь, которая била ключом, а не прозябала в душных стенах. Мой желудок, думая, что он пустой аквариум после длительной засухи, раздраженно напоминал о себе сквозь писк и ворчание, пока наконец не прозвенел звонок.

Как только звуковая волна обозначила конец занятия, я вскинулся на ноги. «Куда же теперь?» – мысли резонировали в голове. Глэдис, моя неунывающая соседка по университету, говорила о буфете, который, как она выразилась, «был лучше, чем брать еду с той страшной столовой». Я, решив следовать общему правилу – если видишь большое скопление людей, иди туда, там наверняка что-то интересное— направился в сторону, где гудела толпа студентов.

Атмосфера буфета напоминала мне о стандартном рынке: запах свежей выпечки, фритюра, смешанный с ароматом кофе, гудение разговоров, смех, щелчки посуды. Я подошел к витрине с едой, полных разномастных прилавков, где каждое блюдо и каждая закуска звали меня своим вкусом. Я был как мальчонка в магазине игрушек, ошарашенный множеством вариантов.

Глядя на ряды ярких салатов, аппетитных сэндвичей и варенных яиц, я наткнулся на блестящие пирожные, которые радостно притягивали взор, как магниты. Не сдержав желания, я указал на одно из них, а затем для устрашения своего голода добавил ещё два на десерт. Продавщица мне улыбнулась, в ее глазах блеск понимания заставил чувствовать себя чуть менее одиноким.

С новым здоровым запасом пищи в руках, я выбрал столик на краю зала, ближе к окну. Сел и стал наслаждаться остротой вкусов, забыв о той неловкости в кабинете социологии. Вокруг меня раздавались смех и разговоры, учащиеся обменивались историями, и в этот миг я почувствовал, что действительно стал частью этого нового забыто мира. Скука, что терзала меня до сих пор, начала испаряться. С каждой минутой, проведенной здесь, я все больше верил, что это место может стать моим домом.

Я доедал последний кусочек пирожного, свет солнца играл на стеклах витрин, а в моем желудке было легко и сладко. Я даже не заметил, как к моему столику подошла Глэдис. Она была как из другого мира – с длинными белыми волосами, которые ветром поднимались и опускались, словно волны, и огромными очками, затмевающими ее выразительные глаза.

– Ну что, уже немного освоился? – спросила она, присаживаясь рядом. В этот момент я почувствовал, как ком в горле начал сползать вниз.

– Да, есть такое, – ответил я, держа стакан с кофе так, словно он мог меня спасти. – Пирожные у вас что надо.

Она хихикнула, и это было приятно – словно я ударил по струнам ее души. Глэдис перевела взгляд на окно, где прохожие ловко шли по своим делам, а солнечные лучи пробивались сквозь листву деревьев.

– Ты приезжий? – спросила она, вновь повернувшись ко мне.

– Я из Этерейна, – сказал я, запивая свой десерт кофе.

– Этерейн? – удивилась она, как будто я назвал планету, а не небольшой городок. – Я хорошо знаю географию, но такой город слышу впервые.

Внутри меня ёкнуло. Я мысленно дал себе пощечину за то, что назвал свой родной небесный город.

– Это небольшая деревушка, – ответил я. Ложь завязывалась вокруг меня, как паутина. Если мой путь в этом новом мире начался со лжи, то я, похоже, был готов продолжать.

– А, ну понятно, – сказала она.

Затем, опустив голос до шепота, добавила:

– Слушай, держись от Хлои подальше. Она с виду может и кажется хорошей, но она та еще стерва.

– Я уже это понял, – усмехнулся я, вспомнив, как Хлоя с блеском в глазах как пиявка пыталась присосаться ко мне. – А что ты скажешь о ее подруге Ясмин?

Внутри меня зажглась искра интереса. Я чувствовал, что Ясмин – это тот ключ, который мог открыть множество дверей.

– Ясмин, – задумалась Глэдис. – Я мало что о ней знаю, она очень закрытый человек. Общается только с Хлои, хотя я вообще не знаю, как она ее терпит.

– Интересно, у нее нет парня, никого? – осторожно спросил я, хотя это выглядело очевидно.

– Не знаю, – пожала плечами Глэдис.

Она хотела сказать что-то еще, но тут нас прервал шум сбоку. С любопытством мы обернулись и увидели, как какой-то пацан приставал к Ясмин. Она стояла одна, неподалеку, и вся ее фигура излучала протест.

– Эй, красотка, а может станцуешь мне персональный стриптиз? – ржал он, а недоумки-шутники просто окружали его, как стайка воробьев.

Ясмин с неприязнью повернулась к нему.

– Слушай, Трэвис, отвали, – сказала она с явно слышимым раздражением.

– А что такого? На сцене танцуешь, так может и здесь нам всем, – продолжал он, не понимая, что слова его – это наглое оскорбление.

– Я сказала, отвали! – крикнула она.

Я видел, как ее губы сжались в тонкую черту, а лицо побледнело. Трэвис схватил ее за руку, и моментально в груди у меня все сжалось, словно кто-то расправил чан с холодной водой на сердце. Я встал, не задумываясь.

– Эй, ты, – подошел я к ним, и моя решимость вышла вперед. – Отпусти ее. Она сказала «нет».

Он обернулся ко мне с ухмылкой, но я едва замечал его лицо. Ясмин пыталась вырваться, а его хватка становилась все сильнее.

– Ты кто такой? – пробормотал Трэвис, а его дружки начали хихикать.

Кровь стучала в висках, и я прекрасно понимал, что сейчас вступаю в конфликт, который мог бы закончиться плохо. Но в этот момент, глядя на Ясмин, я уже не мог задаться вопросами. Я шагнул на шаг вперед.

– Я тот, кто скажет тебе, что ты тот еще урод. – мой голос прозвучал уверенно, несмотря на волнение внутри.

Трэвис прищурился, а дружки начали хором иронизировать. Но когда я посмотрел на Ясмин, в ее глазах сверкало нечто большее, чем страх. Это было – нечто, что подсказывало мне: действуй, несмотря на все.

Не дожидаясь ответа, я шагнул ближе к ним, и ощущение адреналина наполнило меня. Ясмин вырывалась, и я не мог позволить, чтобы эта ситуация продолжалась.

– Не смей прикасаться к ней, – произнес я более громко, и теперь даже сам не мог поверить в свой голос, но это давало мне силы.

Я почувствовал, как что-то внутри меня перевернулось, как будто я наконец стал тем, кем всегда хотел быть, – защитником, а не просто наблюдателем. Трэвис, не ожидая такой реакции, на секунду растерялся. Чувство страха, что он может напасть, начало исчезать, когда я заметил, как Ясмин чуть-чуть расслабила плечи и перевела взгляд на меня, словно искала поддержку.

– Ты об этом пожалеешь, – пробормотал он, но его голос уже звучал неуверенно.

– Проваливай, Трэвис, – рявкнула Хлои, появляясь в самый подходящий момент и вытягивая меня из омутов сомнений.

Под её защитой Трэвис не смог удержать свою маску злобы и ушёл, скрипя подошвами, оставляя за собой гулкую тишину. Я почувствовал, как облегчение окутало меня, но оно тут же сменилось смущением, когда Хлои подошла ко мне и обвила руки вокруг моей шеи.

– Спасибо, Адам, – пропела Хлои своим хриплым голоском.

Я почувствовал, как напряжение нарастает вновь, и быстро отстранился. Неприязненная улыбка Хлои оставила только легкую неловкость. Я бросил взгляд на Ясмин, пытаясь уловить её настроение, затем развернулся и пошёл обратно на своё место. Я не хотел, чтобы кто-то думал, что это всё как-то связано со мной. Хлои, не удовлетворенная своим шаловливым поступком, выбежала из буфета с Ясмин.

– Ой, зря ты заступился за неё, – произнесла Глэдис, продолжая сидеть за столом, как будто наблюдала за сюжетом своего любимого сериала.

– А что такое? – спросил я, опускаясь напротив неё, чувствуя, как нарастает напряжение.

– Трэвис это бывший парень Ясмин, – объяснила она, наклонив голову набок и пожимая плечами.

Я прищурился, не веря услышанному.

– Ты же сказала, что ничего не знаешь о ней.

– Да, но про Трэвиса знают все. Они были вместе ещё со школы, – заметила она, смотря на меня с едва заметной иронией. – Ладно, я пойду.

Глэдис поднялась и, не дождавшись ответа, покинула буфет, оставив меня в раздумьях. Мысль о том, что Ясмин находилась «под защитой» такого типа, как Трэвис, не давала мне покоя. Я не мог оставить её одну. Вот она, сидит, потупив взгляд, снова остаётся наедине с собой. Кажется, этот эпизод ещё больше подчеркнул её уязвимость, и я чувствовал себя чертовски беспомощным.

Перед моим внутренним взором опять прошли её испуганные глаза и несчастное выражение лица. На душе стало тяжело, и я понял, что должен сделать что-то большее. Я существовал в этом пустом мире, где страх одерживал верх. Как это могло быть справедливо? Я понимал, что пора действовать. Если я хочу что-то изменить в этом мире, мне нужно начать с Ясмин. Ясмин была не просто образом в моих думках, она была отражением всей этой системы несправедливости и безысходности, которая окружала нас. Ясмин – икона, символ того, что можно спасти, если предпринять усилия.

Я решительно встал из-за стола, проверив в расписании, где находился нужный кабинет. Шаги эхом раздавались по коридору, и, когда я вошел в аудиторию, то сразу заметил, что все парты были одиночными. Неплохой вариант. Минимум общения, что меня устраивало. Я прошел к столу в заднем ряду и только сейчас понял, что у всех есть ручки и тетрадки, а у меня – ничего. Вздохнув, подумал, что справлюсь и так.

Не удержавшись, бросил взгляд на дверь. И вот появилась она – Ясмин. В мешковатом спортивном костюме темно-серого цвета, она казалась одинокой фигурой в этом мире, полном равнодушия. Ее серые глаза выглядели потухшими, словно в них скрывались глубины неразрешимых вопросов. Она прошла к свободному месту впереди меня, рывком села и начала доставать из рюкзака тетради. Я понимал, что мне просто необходимо понять её, её мысли, её чувства.

На протяжении всей пары по экономике я не мог отвести от неё взгляда. Преподаватель что-то говорил, но его слова пролетали мимо, не оставляя следа в сознании. Все свои мысли я сосредоточил на Ясмин. Я пытался понять, что она чувствует, что происходит в её душе. Возможно, она тоже ищет выход из этого бесконечного цикла страха и безысходности.

Внезапно преподаватель замолчал, и внимание аудитории переключилось на меня. Я почувствовал, как волна смущения накрыла меня, но Ясмин, как всегда, оставалась сосредоточенной на своих тетрадях. Видимо, он задал вопрос, причем именно мне. Янтарный свет ламп освещал его серьезное лицо, но я по-прежнему был заперт в своих размышлениях о Ясмин.

– Как вы думаете, какую роль играет экономика в изменениях общества? – спросил он.

Эти слова, как магнит, притянули мое внимание. Я попытался собраться с мыслями и произнести что-то осмысленное. В голове крутились обрывки мыслей, которые никак не могли собраться в связное предложение.

– Экономика – это не просто цифры на бумаге, – начал я, глядя на преподавателя, но всё равно чувствовал, как мои слова направляются к Ясмин. – Это то, что влияет на жизнь каждого из нас. Она может быть инструментом угнетения или, наоборот, средством освобождения. Если мы хотим изменить мир, мы должны начать с взаимопонимания и поддержки друг друга.

Слова вырывались из меня, и в этот момент я словно сам поверил в них.

– Интересный ход мыслей, – подметил преподаватель, потирая подбородок. – А что вы скажете про влияние экономики на государство?

Вопрос повис в воздухе. Я сделал паузу, собирая мысли. Вспомнил о последних событиях на небесах, о том, как изменения в экономической политике сказываются на уровне жизни людей, о недовольстве, которое с каждым годом накапливается в обществе. Словно когти в груди, они пробуждали во мне чувство ответственности.

– Государство – это отражение экономических реалий, – произнес я, чувствуя, как моя уверенность растёт. – Если в экономике преобладают неравенство и коррупция, то и действия государства будут направлены на поддержку этой системы. Мы видим это на примерах многих стран, где богатые становятся еще богаче, а бедные – неимоверно уязвимыми.

Я быстро взглянул на Ясмин. Она все так же не обернулась. В ней не было ни порицания, ни поддержки – просто пустота. Это немного задело, но я решил не отвлекаться. У меня была своя миссия.

– Но если мы сможем создать экономику, основанную на справедливости, – продолжал я, будто не замечая, что весь мир вокруг остановился, – на поддержке тех, кто в этом нуждается, то и государство изменится к лучшему. Оно станет не просто аппаратом силы, а механизмом для реализации общественных интересов.

На этот раз преподаватель хмыкнул, и я заметил, как его губы растянулись в легкой улыбке. Это было обнадеживающе.

– Отлично, – сказал он, поправляя очки. – Ваш ход мыслей очень необычен. Напомните, с какого вы факультета?

– Социология, – ответил я, ощущая, как сердце колотится от волнения. Возможно, мои слова задели его за живое.

– Похвально, – кивнул он, а затем вновь вернулся к своей лекции.

Я впитывал каждое его слово, но в голове уже витали образы. Образы изменений, преобразования системы, вызванного, в том числе, моими идеями.

Откуда я мог знать об экономике? Честно говоря, всегда считал себя больше гуманитарием, но этот земной мир что-то во мне пробуждал. Может не только тягу к знаниям, но и к чему-то более важному – ответственности за тех, кто не может за себя постоять. Я видел черты людей, у которых забрали надежду. Я чувствовал их голод, их страх.

Когда занятия закончились, я остался в аудитории наедине со своей горящей идей изменить этот мир. Я решил подойти к Ясмин. Она сидела, склонившись к столу. Я, ничего не говоря, присел рядом, стараясь разделить с ней этот момент тишины.

– Чего тебе? – буркнула она, так и не оторвавшись от своего рюкзака. Я заметил, как её пальцы нервозно перебирали пространственные вещи, пока она продолжала настойчиво копошиться в своей сумке.

– Просто хотел помочь, – произнес я, чувствуя, как в груди разгорается какое-то странное волнение.

Ясмин стала для меня каким-то идеалом. Я не хотел, чтобы это звучало пошло, но это действительно было так – я искал свою перспективу в её гениальности. Она, наконец, подняла на меня глаза, и их холодный, пронизывающий взгляд заставил меня замереть на мгновение.

– Помочь? Слушай, мне не нужны твои идеи о том, как заставить мир крутиться по-новому, – ответила она, скрещивая руки на груди.

Я обомлел. Я не ожидал такого враждебного начала. Я, конечно, не собирался предлагать ей глобальных решений.

– Я не про это, – попытался я объясниться, но слова застряли у меня в горле. Её радиус общения не приставал ко мне ни на одно мгновение. Жар ощущался даже на расстоянии, как будто я стоял перед открытым огнём.

– А про что? – фыркнула она, наклонив голову и бросив на меня недовольный взгляд, как будто я – очередной неудачник, который осмелился вторгнуться в её идеальный мир.

Мои мысли путались. Как можно было продолжать эту беседу? Я похоже переоценил свои шансы.

– Почему к тебе лезет этот Трэвис? Он твой бывший? – спросил я, преодолевая собственную застенчивость.

Она засмеялась. На первый взгляд, этот смех мог бы показаться веселым, но я знал, что это всего лишь поджигающее топливо к её внутреннему огню.

– Тебе какое дело, кретин? – крикнула она, сверкнув глазами и подскакивая, как будто кто-то льстил ей, дразня скакуна.

Ясмин схватила свой рюкзак и с таким же артистическим движением направилась к двери, что заставило меня тут же ощутить себя полнейшим идиотом.

Я рефлекторно поднялся и шагнул к ней, прося себя быть хладнокровным.

– Подожди, Ясмин! Я… я просто хотел помочь! – произнёс я, и в голосе своей охоты за истиной я строил последние мосты.

– Да перестань, – вдруг обернулась она и, кажется, искренне смутилась от того, что дала мне возможность продвинуться на шаг ближе. – Не пытайся мне втереть свои сопли. Мы не в сериале.

Тон её голоса стал тише, но в нём все равно оставалась искра сарказма.

– Мне не нужны сапоги для драмы, а ты, похоже, решил разыграть комедию ситуации, – произнесла она, сжав рюкзак как некий якорь к тому, что ей было привычно.

– Я не комик, – попытался возразить я, но слова, обретая форму, теряли смысл под леденящим взглядом. – Мне просто интересно.

– «Интересно»? – она облокотилась о стену, как будто хранила тайну, доступную лишь ей. – И это что, твой способ заигрывания?

Внезапно пошёл дождь за окном, и капли будто провожали меня на пути к тому, чтобы выследить её истинные чувства. Я уже знал ответ, но бессмысленно пытался растянуть разговор, как прыжок в пропасть.

– Ясмин, я… просто подумал, что мы могли бы…

– Так уймись уже, – перебила она, сворачивая на выход. – Ты не в соцсетях, где можно оставлять комментарии.

И с этими словами, она вышла, а дверь захлопнулась с лёгким звоном, оставив меня одного с моими сомнениями и тревогами. Я остался стоять, словно гвоздь, вбитый в незнакомую доску, и только дождь за окном открывал передо мной весь ужас моих ожиданий.

Глава 4

Ясмин

Как же меня все достали. В ушах всё гудело от шуток и фальшивых улыбок, которые, казалось, в универе раздавались направо и налево. Я просто не хочу жить в этом мерзком, гнилом мире. Зачем я вообще здесь? Не имею ни друзей, ни шуток, ни желания. И вот этот кретин, который подошел ко мне на перемене – Адам. Боже, какое имя! Как будто из самой библии вышел, да еще и с натянутой улыбкой, как будто я должна была быть рада его посещению. Мой тон был таким ядовитым, что он отступил, как будто я метнула в него молнию.

Выбежав из универа, я не хотела больше терпеть этот идиотский разговор. Уж лучше промокнуть под дождем, чем продолжать общение с этим недоразумением. Это предательское небо словно чувствовало мой настрой и, решив подыграть, открыло свои хляби. Дождь полил как из ведра, и мне пришлось ускорить шаг навстречу дому, стараясь избежать луж, в которых, как мне казалось, отражалось всё мое уныние.

Можно ли было назвать это «домом»? Скорее, это была тюрьма, в которой я отбывала свой срок. Я ненавижу свой дом, свою мать и свою жизнь. Пару шагов, и я снова вспомнила, как та женщина сидела на кухне с утренним кофе, её рука всегда тянулась к сигарете, будто она искала в ней спасение от своего одиночества, а теперь решилась поделиться этой тягостью со мной.

Я медленно замедлила шаги, позволяя небесной воде промочить меня до нитки. Да, пусть. Чем сильнее я промокну, тем быстрее заболею и окажусь в больнице. Это было бы хоть какое-то облегчение. В больнице хотя бы не нужно было бы общаться ни с кем. Как медленно я бы ни старалась идти, ноги всё равно уверенно вели меня к дому, как будто они знали, что лучше не медлить.

Развалюха трехэтажка, из которой давно пора было бы отправить всех жильцов восвояси на улицу, уныло стояла перед моими глазами. Около входа валялись несколько бутылок – свидетели одной из многих пьянок, что проходили на лестничной клетке. Я тяжело вздохнула, наполняя легкие холодным воздухом, и сделала шаг вперед. Поднявшись на первый этаж, я остановилась перед дверью своей квартиры. Ключ цеплялся за кольцо, как будто тоже не горел желанием открывать эту бездну.

Перед тем как вставить ключ в замок, я немного помедлила. Все это было так знакомо и так ненавистно. Темнота окутывала меня, художник-подсознание разгуливал с кистью в руках, рисуя картины, которые я бы предпочла не видеть. Старомодная мебель, обитая пылью и, возможно, меланхолией, никоим образом не радовала глаз, а напротив – обрывала любые иллюзии о нашем «счастливом» доме. Запах мухоморов приобнял меня, заставив на мгновение задуматься, не запуталась ли я в своей жизни, как в паутине из старых обид и разочарований.

Я прикусила губу, терзаясь внутренними конфликтами. На одной чаше весов оставалась мечта о нормальной жизни, на другой – здравый смысл, мягко шептал «Убирайся, пока не поздно». И всё же, как всегда, у меня не было шансов: если моя мать снова начнет свои песни под гитару на тему «я люблю лишь алкоголь», я, как дура, в очередной раз покину это место в поисках тепла у Хлои.

Дверь скрипнула, словно старая бабушка, желающая рассказать мне очередную ужасную сказку. Я шагнула внутрь, и меня встретил отворот, точно такой же, как место, откуда я сбежала: запах перегара и сигарет сливались в единый, обжигающий коктейль. Если бы можно было обойтись без этих ароматов, я бы, наверное, оставила свои ботинки у двери, но в этом доме к чистоте не принадлежала вера.

Я услышала приглушенные стоны из кухни, но, честно говоря, ничего не могла с собой поделать. Как могла в этом доме позволить своим инстинктам заставить меня сбежать? Не снимая обуви, я прокралась к двери, потянувшись за ручку, словно это был щит, который откроет мне волшебный мир. Я слегка приоткрыла ее, и зрелище, которое предстало передо мной, перехватило дыхание.

На кухне моя мать, решительно игнорируя все нормы приличия, скачет на жирном мужике, как будто это единственное, что имеет смысл в жизни. Да, боже, блять, что со мной не так? Меня не покидало это чувство, что много лет назад перед своим рождением я выбрала неправильную жизнь, и теперь расплачивалась за все накопившиеся ошибки.

– Привет, мам. Снова вечер задротства, да? – не удержалась от язвительного комментария, радуясь, что у меня хоть что-то осталось в запасе – черный сарказм.

Она обернулась, не совсем понимая, кто стоит у двери. Увидев меня, вымученный стон тут же оборвался, а жирный мужик, похоже, не понимал, что у него впереди финал аморального спектакля. Подумать только, у нее, наверное, был выбор, куда потратить свою жизнь, а она выбрала это… Это, что-то в примитивной степени свободы.

Я взглянула на неё, и в её глазах мелькали больше не призраки, но тьма, абсолютная заброшенность. Она не замечала, что её единственная дочь растёт среди разрухи старого дома и дел на уровне «снег растаял, и твоя жизнь с ним».

– Ночью на кухне, когда запах суррогатного веселья так силен. Приятно знать, что ты здесь, чем я могу помочь? – ироничный вопрос сорвался с ее уст, будто лишняя ненужная фраза, которую удобно бросить в лицо реальности.

Мужик, продолжал лежать под ней, его глаза распахнуты от шока, не зная, что делать с тем, что его окружает. Мда, этот вечер обещал быть еще интереснее.

Не выдержав ни секунды, я хлопнула дверью, словно это могло закрыть и все мои внутренние переживания. Словно могла просто выйти и продолжать свою жизнь, как будто в утреннем тумане все еще можно было найти себя.

В своей комнате, я бросила рюкзак на рваный диван, который помнил лучшие времена – или, по крайней мере, я старалась о них не забывать. Я вытащила телефон из кармана и набрала номер Хлои. Она взяла трубку быстро – явно ждала, когда я вновь попрошусь переночевать у нее.

– Хлои, можно к тебе? – спросила я, закусив губу, сама не веря своему вопросу.

– Да, конечно, – ответила она, её голос был глотком свежего воздуха среди этого угарного смрада.

– Супер, скоро буду, – отозвалась я и завершила разговор.

Отключила телефон и бросила его на диван. Рюкзак снова требовал внимания: учебники, тетради, не забыть про расческу и щетку. Необходимо нарядиться для мира, даже если сам мир устал от меня.

Решив, что надо хоть немного привести себя в порядок, я направилась к шкафу, чтобы найти, из чего мне составить наряд на завтра. Выбор у меня, как обычно, не сиял разнообразием. Синие джинсы и черная толстовка. Подумала, что хмурая жизнь не заслуживает ничего лучшего.

Я уже чувствовала легкость на душе, как вдруг в комнату вошла моя бухая мать. Хрустнула дверь, и на пороге возникла она – как темный призрак, заблудившийся в заброшенном доме. В её глазах не было даже обмана уверенности, только пьяный шёпот её всемирной мудрости.

– Ты куда собралась, черт возьми? – спросила она, ее голос звучал так, будто она искала прощения за все, что натворила в своей жизни.

А я просто усмехнулась. На дворе загорался вечер, а я готовилась выскользнуть из этого затхлого гнезда. Такой вот парадокс: она должна была заботиться обо мне, но вместо этого разрушила наши жизни в хлам, разъедая мой последний намек на надежду

– К подруге в гости, – сказала я, натягивая джинсы.

В тот момент я даже не осознавала, насколько это будет провокационно для неё. Мать словно окаменела, её тело напряглось, как натянутая струна, готовая порваться. Ее глаза, распахнутые в недоумении, пронизали меня острым взглядом. Я уже знала, что с этой секунды вся моя уверенность исчезнет, а вместо неё останется лишь шипящее напряжение.

– Подруга? – произнесла она мягче, чем ожидалось, но с той же ядовитой интонацией.

Ответа не было. Я просто посмотрела на неё сквозь слой усталости и отчаяния. Мимоходом отметила, как её рука поднимается, а пальцы сжимаются в кулак. Знала, к чему это ведет.

– У меня вообще-то есть свои дела! – продолжала я, стараясь сделать голос независимым хоть на миг. – Или ты забыла, что у меня есть жизнь вне стен этой прокуренной квартиры? Иди дальше ебись со своим жирным уродом!

В тот момент, когда слова покинули мои губы, я услышала, как мать тихо захлебнулась своим гневом. Её рука нашла цель, и удар пришелся в живот – боль обожгла все внутренности. Я даже не успела отреагировать, как вторая волна боли накрыла меня. Главное – не показать слабость.

Я сглотнула, пытаясь сохранить осколки достоинства, и с сарказмом произнесла:

– О, дорогая мамочка, ты умеешь делать вечер незабываемым. Ван Хельсинг может позавидовать.

Её реакция была моментальной. Она вскочила, заставляя меня почувствовать себя так, словно я ранила её своим холодным тоном. У меня не было желания сопротивляться – протест против этой обиды стоил бы мне слишком много.

– Ты знаешь, что я сделала для тебя? – закричала она, забывая про всю свою собственную вину. – Как ты смеешь мне так говорить?!

Но слова принадлежали уже не мне. Я знала, что ее гнев – это пустое место, в которое она запихивала свои страхи и боль. Я просто имела неосторожность стать одной из ее мишеней.

– Я не просила тебя меня рожать, – мои слова звучали как пуля, разрывающая тишину.

Почему-то я всегда думала, что любовь мягкая, будто облака: пушистая, теплая и уютная. Но жизнь с матерью сыграла злую шутку. Я оказалась в этом аду, где её гнев рассыпался, как острые осколки стекла, и каждый раз, когда она оборонялась от своих страхов, я становилась мишенью.

Я усмехнулась с горечью, когда её истерический скрип напоминал мне о том, что когда-то мы смеялись вместе. Я вела внутренний диалог, в котором, конечно же, выигрывала я.

– Сделала бы аборт и ебалась дальше, – эти слова проскользнули сквозь мои зубы, оставаясь укорененным нокаутом в её истерике. Они были пропитаны черным сарказмом – коронкой неудавшейся шутки.

Но в этом всём не было смысла. Я знала это. Знала, что мстить не получится, что в её гневе скрыты глубочайшие травмы, а я всего лишь случайная жертва в её крошечном мире полном страха и мучений. Я развернулась, мускулы напряглись, и внутри, где ещё теплились искорки надежды, вдруг вспыхнул хаос.

Бежать! Да, бежать – единственная мысль, что могла спасти мое естество. Но дверь казалась такой далекой! Я бросила взгляд назад и увидела её. Её лицо, искаженное злобой, стало красной маской среди серого, неторопливого света.

Но, как только я сделала один шаг в сторону выхода, она, словно демон, выскочила из своего ступора. Схватив меня за волосы, с ходу оттолкнула назад. Я рухнула на пол, и вдруг как будто замедленные кадры показали мне – новая волна боли. Мой висок встретился с холодным железом батареи, и вдруг все звуки померкли, оставив лишь глухой вой. Чисто физическая боль – ещё один слой на мою иссушенную душу.

Я лежала, прижимая ладонь к виску и внимая техно-музыку её ненависти. Она не могла меня достать здесь, на полу. На самом дне пропасти я почувствовала, как камни, брошенные в мой мир, начинают трескаться и падать.

– Неблагодарная, малолетняя тварь! – закричала она, но её слова только рассыпались в воздухе, словно пыль.

Я просто закрыла глаза и улыбнулась. Здесь я могла быть свободной, свободной от её гнева, свободной от этой жизни, где я больше не была её мишенью. В тишине, хоть и зияющей, я решила, что за пределами этой боли есть что-то ещё. И, возможно, это что-то когда-нибудь найдёт меня.

Когда моя невменяемая мать, как обычно разразившись очередной тирадой ненависти, покинула мою, если можно так назвать, комнату, я взяла паузу. В такие моменты мне казалось, что время замирает. Всё затихало – только звук удара сердца эхом раздавался в ушах. Я встала с пола и, убрав руку с виска, заметила на пальцах кровь. Черт б ее побрал! Вот так-то, вместо того чтобы снимать стресс азбукой нотариальных клятв, я получила «окровавленную версию».

Скорее всего, мне стоило бы забеспокоиться о том, как сильно это ранение отразится на моей психике. Но вместо этого я просто схватила рюкзак, не обращая внимания на боль. Эта боль казалась далеким эхом, уже не имеющим никакого значения. Как печать зла на моей судьбе, она стала обычной частью моих дней, и я научилась не реагировать на такие неудобства.

Я вышла из этой ссаной и вонючей квартиры с лукавой улыбкой, словно и не было ни прыжка в фобии, ни нахлынувшей ненависти. На пороге я не ловила в воздухе свои мечты; вместо этого я охотно отвергала мир, полный пропаганды радости и идиотизма. Лучше всего казалось только одно: наконец-то добраться до места, где мне не придётся оборачивать всплески её ненависти на себя.

Мои ноги стали уверенными в своих намерениях, и каждое уверенное движение было шагом в сторону свободы. Я направилась к выходу, хотя и не знала, куда именно. Внутри у меня был лишь один вопрос: что за пределами этой, вонючей, затхлой жизни? Странное выражение сквозило легкостью, как утренний ветер, шевелящий листья.

Я шла по улицам, не слушая шум города, словно он был одним большим ульем, из которого мне нужно было вырваться. Каждый шаг приближал меня к новой реальности, где вместо резких слов были мягкие перезвоны. И, возможно, я была готова к этому перевороту – перевороту, который хоть ненадолго заставит меня забыть о её ненависти, о капле крови на пальцах и той яме, что успела вырыть в моем сердце.

Возможно, это что-то, о чём я думала – мечты или надежды – когда-нибудь всё-таки найдут меня. Я готова была это ждать, колючка за колючкой, как упрямый цветок в ворованной земле.

Глава 5

Ясмин

Уверенными шагами я дошла до особняка премиум класса моей подруги Хлои. О, как же мне сейчас не хватало уюта собственного дома, откуда бы меня никто не вышвырнул, как старую куклу. Висок нещадно болел – спасибо большое моей невменяемой матери. Я глубоко выдохнула, стараясь выбросить из головы мысли о недавней ссоре, и направилась к дверям.

Неуверенно постучав, я сразу услышала приближающиеся шаги. Вот дверь открылась, и по ту сторону дома стояла её мать, миссис Эмма Бэнкс, с лицом, как будто она только что ощутила запах тухлой рыбы. Она пренебрежительно оценила меня с ног до головы и крикнула в сторону дома:

– Хлои, детка, к тебе пришли.

Исходя из её интонации, можно было подумать, что мне совсем не рады. Ладно, ничего нового. Пока Хлои шла, я мельком успела рассмотреть её мать. Те же белоснежные волосы, накачанные от постоянной работы у одного и того же парикмахера, и абсолютно одинаковое лицо, только миссис Бэнкс старше на пару десятков лет и с некоторой добавкой брезгливости. Глядя на них, задумываешься, не выращиваются ли такие женщины как грибы – под светом софитов и с комплектом по уходу за кожей.

Наконец-то Хлоя появилась, как луч света в этом зловонном царстве. Миссис Бэнкс, одаривая меня еще одним неприязненным взглядом, удалилась, словно кулуарный злодей, оставляя сюжет с подружками на второй план. «Ты просто сама не знаешь, как строить сценарий, – подумала я, проходя в дом.

Я всегда чувствовала себя здесь неуютно, хотя, по крайней мере, это единственное место, где нет моей матери-алкашки, и я могу хоть ненадолго почувствовать себя в безопасности.

– Привет, Ясмин! – воскликнула Хлоя, обняв меня, как будто мы с ней не виделись целую вечность.

Она, конечно, могла бы хоть раз посмотреть на часы – это было лишь пару часов назад.

– Проходи, – сказала она, пропуская меня внутрь.

Обстановка их двухэтажного особняка изумительно дорогая. Шикарные зеркала, мягкие диваны и картины, как будто выставленные на аукционе. Но меня не волновали ни роскошь, ни деньги. Хотя деньги мне нужны как воздух, иначе, к моему большому сожалению, я бы не устроилась работать стриптизершей в ночном клубе.

Мы поднялись на второй этаж, и, пересекши порог её комнаты, я заметила, что там тоже царит непорядок. Сев на её огромную розовую кровать, я уставилась на разбросанные вещи на полу и по всей комнате, как будто её комната решила устроить нам ненавязчивый намек о том, что наше подростковое великолепие неустойчиво, а жизнь – это один сплошной хаос.

– Ты решила устроить распродажу? – спросила я с насмешкой.

– О, нет, – засмеялась Хлои, её глаза сверкали, как будто она только что решила самую смешную шутку. – Это я ищу подходящий наряд.

– Для чего? – удивилась я, хотя на самом деле уже догадывалась для чего ей это все.

– Для свидания с Адамом, – загадочно улыбнулась подруга, и в этот момент я поняла, что передо мной снова та же уловка, завуалированная тоннами надежды и безумного оптимизма.

Адамом? О, опять этот вездесущий пацан. Как он меня замотал за эти два дня! Я натянула на лицо милую улыбку и выдала:

– Он тебя пригласил?

– Нет, – помрачнела она, и маска счастья на миг сбежала, как толпа на вечеринке, когда размышляют о том, что всем нужно уходить.

Но её печаль продлилась недолго. Она тут же сделала милое невинное лицо и сказала:

– Думаю, что скоро пригласит, не будет же он вечность стесняться.

Я ухмыльнулась про себя. Ну-ну, посмотрим, как долго она сможет прикрывать свои эмоции. Хлои на миг замолчала, ее взгляд встретился с моим. Она рассматривала мое лицо, словно искала спрятанное сокровище, но тут же спохватилась, и её голос снова зазвучал:

– У тебя же кровь на виске!

Она рванула к своему трюмо, словно призрак, и вытащила из белого ящика мини аптечку. Я закатила глаза. Если есть одна вещь, которую я ненавижу на этом свете – так это забота. Она была, как пресловутый будильник, который всегда орал, когда нужно было спать.

– Давай обработаю, – сказала она, поднося к моему лицу ватку и перекись.

– Не надо, – отмахнулась я, как будто отгоняла назойливую муху.

– Опять мать? – опешила она, при этом выглядя так, будто услышала одно из самых страшных известий за последние десять лет. – Она тебя так?

– Неважно, – грубо отрезала я. Это всегда срабатывало – уверенность, даже когда внутри все переворачивается.

Хлои поникла, и, убрав от моего лица вату, посмотрела на меня так, как будто я – хрупкая ваза на краю стола, готовая упасть в любой момент.

– Как скажешь, – тихо произнесла она, в её голосе звучала поддержка, которой я так не хотела принимать.

Она села рядом со мной на кровать и слегка толкнула меня в плечо своим плечом. Я знала, что эта простая забота была её попыткой поддержать меня, но внутри меня бушевало яркое пламя противоречий. Мой мир постепенно рассыпался, и я, как человек, ставший частью этой драмы, посмеивалась над черным сарказмом окружающей действительности. А ведь в душе я знала: даже когда всё кажется пустым, есть люди, которые остаются рядом, даже если ты не хочешь, чтобы они видели, какой ты на самом деле.

– Эй, пиццу будешь? – спросила она, словно мы не сидели на краю апокалипсиса.

– У меня нет денег, – тихо выдохнула я, опустив глаза на колени, как будто пыталась найти там хоть каплю достоинства.

– Я не просила у тебя денег, – хмыкнула она, словно уже знала, что я готова была разложить свои думы по полочкам и выставить их на показ. – Решено, закажем пиццу и посмотрим фильм!

– Ладно, – произнесла я, закатив глаза, как всегда, когда не могла найти повода для радости.

Она радостно хлопнула в ладоши, и я увидела, как ее настроение быстро рассекает мою хмурость. Она бросилась к телефону, словно этот кусочек пластика мог спасти нас обоих от своих собственных бурь.

– Тебе как обычно? – спросила она.

– Да, любую, только без анчоусов и ананасов. Терпеть не могу, – сморщилась я и выдавила из себя тонкую, почти неощутимую улыбку.

Пока Хлоя заключала сделку с пиццей, я решила прокрутить в своем сознании идею о том, какой же фильм мы можем посмотреть. Но внезапный пинг уведомления из Инстаграма резко выдернул меня из задумчивости. Кто подписался на меня? Заинтригованно открыла приложение и увидела его – Адам! Весь в своем единообразии, с той самой дурацкой улыбкой.

– Что за черт?! – пробубнила я про себя, разглядывая единственную фотку, где он позировал в зеркале.

– Что такое? – спросила Хлоя, уже закончив разговор о пицце и подбежав ко мне.

– Этот твой Адам подписался на меня в Инсте, – фыркнула я, не поднимая взгляда на подругу.

Чувствовала себя, словно попавшая в комедийный сериал, где все шутки обрушивались на меня. Она подошла ближе, выхватила из моих рук телефон, в темноте ее взгляда проблеснула экзотика любопытства. Спустя минуту она вернула мне телефон, недоумевая. Она рванула к своему телефону, изучая его содержимое с ярым любопытством.

– У меня нет ничего! – воскликнула она, поднимая на меня глаза, в её голосе я услышала легкую долю паники. – Он не подписался!

– Что ж, – пожала я плечами, уже заранее готовая к своему собственному дну. – Может, он тебя пока ещё не нашел? Подожди. Мне такого внимания с его стороны не нужно.

– Пф, – фыркнула она, как будто не могла поверить в абсурд ситуации. – Конечно, он же мой. К тому же, ты все никак не можешь забыть своего Трэвиса.

Я закатила глаза, но внутри меня кипела карусель эмоций. Хлоя, чуя, что я затянула свою боль в кокон черного сарказма, мягко хлопнула меня по плечу.

– Не надо мне напоминать об этом ублюдке, – протянула я, вертя в руках свой телефон, словно это был несчастный билетик из лотереи. – И кстати, как он узнал, что я работаю в клубе? Кроме тебя не знает никто.

– Не знаю, – беззаботно пожала плечами Хлоя. – Может, он тоже там был? Я просто его не видела.

Я прищурила глаза, пытаясь представить, как он с непринужденной улыбкой шагал сквозь толпу, пока я, скорее всего, падала в объятия очередного клиента, делая вид, что мне это нравится.

– Что ж, ладно, – вздохнула я, подмигнув своему внутреннему голосу, зная, что лучше не углубляться в это. – Я выбрала фильм.

– Какой? – улыбнулась и подпрыгнула на месте Хлоя.

– Боевик, – с усмешкой произнесла я, ведь все вокруг меня было давно похоже на фильм, только без счастливого конца.

– Ой фу, – сморщилась Хлоя, словно откусив лимон. – Давай про любовь.

– Ой нет, – возразила я. – Давай тогда ужасы?

– Нет, я не люблю ужасы, – скрестив руки на груди, скривилась моя подруга.

– Что ж, лаално, – протянула я. – Комедия? Я согласна только на нее.

– Идет! – воскликнула она, как будто выиграла главный приз на развале счастья.

Пока мы настраивали проектор в ее комнате и выбирали заново фильм, во входную дверь позвонили. Хлоя спустилась вниз, а через пару минут вернулась с двумя коробками пиццы, распахнув их, как будто это были сокровища. Мы уселись поудобнее, погасили свет и стали поедать пиццу, смеясь над фильмом. Неожиданно для себя я смеялась, забыв про свою невменяемую алкашку мать. Забыв о всех проблемах, о том, что завтра мне опять придется тащиться на работу в клуб, танцевать стриптиз, крутить своим бедрами, как заворожённая кукла.

Вскоре пицца была съедена, фильм посмотрен, Хлоя постелила мне на полу, и мы легли спать. Состояние сытости и счастья накрыло меня как теплое одеяло, и я, кажется, даже на мгновение избавилась от своих черных мыслей. Но, увы, сон был неласковым, и вскоре снова зазвонит будильник – жизнь, как всегда, напоминала о себе.

Смех все еще резонировал в моей голове, но пока я понимала, что это не конец. Завтра мне снова придется надеть свою маску. Как же я люблю эту маску! Она всегда такая блестящая, яркая, но печальный факт заключался в том, что самая серьезная часть меня скрыта под толстым слоем фальшивого блеска.

Глава 6

Я лежал на своей небольшой кровати, обрамленной стенами в бело-голубых тонах, которые, казалось, поощряли спокойствие и умиротворение. В комнате слышался легкий шум улицы – иногда мимо проезжали машины, иногда доносились голоса прохожих. Но это было все равно, фоновая музыка за окном не могла отвлечь меня от главной задачи, которую я поставил перед собой на этот вечер. Я решил заняться чем-то полезным: изучить свой телефон.

Собственно, базовые функции я уже знал. Каждое нажатие кнопки, каждое скольжение пальца по экрану было знакомым, хотя сам телефон был не таким, как у всех. В нашем мире были и похожие модели, но сейчас мне нужно было найти способ наладить контакт с внешним Земным миром. Запуск приложения, которое будто создало мост между двумя реальностями, напомнил мне, как я раньше сидел за компьютером, общаясь с друзьями по видео. В этот раз мне нужно было сделать что-то большее и более осязаемое. Так я скачал Инстаграм.

Загрузка прошла быстро, и я с нетерпением приступил к регистрации аккаунта. Процесс оказался не таким простым, как я думал. Я заполнял поля своего профиля, выбирал имя пользователя, которое должно было казаться загадочным, но при этом легким для запоминания. Время текло. Два часа усердной работы и вот наконец, передо мной зажегся аккаунт. Следующим шагом было загрузить фото в профиль.

Подошел к небольшому зеркалу в углу комнаты. Сначала я сделал пару пробных снимков. Залитый солнечным светом прямой луч отражался на моем лице, создавая смешанное впечатление: одновременно расслабленное и напряженное. Я наладил освещение, передвигал телефон, но снимки так и не складывались в успешный кадр. После миллиона попыток в футболке и без, я наконец выбрал одну единственную фотографию. На ней я был в полном расслаблении, глаза смотрели прямо в объектив, а губы чуть приоткрыты, словно я собирался сказать что-то важное. Я выложил эту фотографию на своей странице, решение было очевидным – без футболки.

Возвратившись к экрану, я начал искать аккаунт Ясмин, тот самый загадочный объект моего недавнего ничем не примечательного диалога в универе. Я подписался на нее с надеждой, что она заметит и ответит. К удивлению, я не увидел подтверждения – она не подписалась в ответ. Может быть, она еще не увидела, подумал я, и эта мысль помимо волнения приносила мне немного утешения.

Следующим шагом стал поиск ее странной подруги Хлои. Ее страница была пестрая и яркая, все фотографии в розовых тонах. Фу, как же я ненавижу этот цвет. С каждой новой крошечной фотографии, словно та бесконечная река розовой воды, меня захлестывала волна раздражения. Время летело, а я ждал, когда Ясмин мне что-то напишет. Если честно, я бы сам ей написал, извинился бы за тот нелепый разговор в универе. Но, именно в этот момент, что-то внутри меня остановило от этой идеи. Страх? Неуверенность? Это были мои вечные спутники.

Решив немного отвлечься, я завел будильник на семь утра. Усталость постепенно охватывала меня. Я лег спать, надеясь, что, может быть, завтра начнется что-то новое. Непредсказуемое.

Может быть, Ясмин вспомнит обо мне, а может быть, я сам обрету смелость, чтобы написать ей. Но пока, в темноте своей комнаты, я позволил себя унести сном в мир возможностей.

Утром я проснулся веселым и бодрым. Будильник разбудил ровно в семь утра, как и планировалось. Я потянулся, ощущая, как мои мышцы приятно растянулись после сна. Умывшись, я взглянул в зеркало. Мое отражение улыбнулось мне – волосы немного растрепаны, но это было нормально. Я всегда старался не зацикливаться на мелочах.

После душа я прошел на кухню, открыл холодильник и… как всегда, увидел пустоту. Черт! Я же забыл купить еду. Мой желудок предсказуемо заурчал, напоминая о том, что завтрак – это не только важно, но и приятно. Ладно, поем потом в буфете университета. Я был уверен, что там найдется что-то вкусное.

Быстро собравшись, я надел свои уже привычные мне синие джинсы, которые идеально сидели и были удобны для повседневной носки. Под них я выбрал другую серую футболку – простую, но стильную. Завершив образ, я накинул стеганую куртку и вышел на улицу.

Теплый воздух окутал мое лицо, принося с собой запахи утренней свежести и последние ароматы ночи. Я вдохнул глубже, чувствуя, как природа пробуждается вокруг – птицы заливались на ветках, а солнце нежно освещало тротуары своего лучистого света. Дорога до университета теперь была мне знакома. Она, как и я, казалась привычной и немного застенчивой.