For Satan

Глава 1

28 октября 2022 года

Ад, город Линферхелл, дом клана Стихийных демонов

Пергамент, лежащий передо мной, освещался оливковым светом, от которого уже болели глаза, но я продолжал усердно выводить буквы перьевой ручкой. Чернила, заметные только на этом свету, я изобрел два года назад, когда поступил на первый курс. Моя специальность раньше называлась просто – «техник». Но с этого года ее переименовали: теперь я «изобретатель демонической направленности». Наш институт стал академией, присоединившись к Межрасовому Образовательному Объединению Академии имени Люцифера. Она основана несколько сотен лет назад в столице и долгое время оставалась единственной и неповторимой, но народу стало слишком много, и всем нам нужно было приличное образование, а неприличные стали терять аккредитацию, так что я стал частью чего-то межрасового и немного непонятного.

Если чернила работали понятно и создать их было проще простого – из сока манимгуса, который я выращивал у себя в оранжерее (ее мои родители выкупили для меня у главы нашего клана), то как понять «межрасовая» – я не до конца осознавал. В нашей Академии должны быть и вампиры, и фейри, и демоны, и люди, но по факту вампиров обучали в подвальных помещениях. Говорят, подземные помещения располагаются наподобие того, что на поверхности. Фейри я никогда не видел, потому что они учились днем, мы – ночью, а вот люди…

Именно поэтому передо мной стояла чернильница с прозрачными чернилами, и я постоянно оглядывался на слегка приоткрытую дверь. Людей в школе никогда не было, а хотелось бы. И почему-то только мне. Никто в моем окружении не питал к ним особого интереса, кроме дяди. Раньше он вел несколько предметов – «Человеческую природу», а еще «Контракты», – работал в отделении сообщений (между демонами и людьми) в администрации нашего города, где занимались контрактниками, но семь лет назад его отстранили, обвинив в совершенно смешном преступлении. Они утверждали: дядя нарушил права человека, хотя ни один демон с ними и вовсе не считался. Мой дядя напротив всегда защищал людей. Наверное, потому дело и повесили именно на него. Из-за судимости дяде больше нельзя ни работать с людьми, ни изучать их. А мне, учитывая мой интерес к смертным, родители при поступлении запретили приближаться как к дяде, так и к людям.

Если найти дядю у меня проблем не возникло, взять к примеру хотя бы это письмо, то с людьми все намного сложнее. Попасть в мир смертных можно не многими способами. Например, из здания администрации, когда ты на работе и отвечаешь на просьбы людей, заключаешь с ними контракты, тогда собранные души становятся государственной собственностью, а точнее – собственностью того демона, который покровительствует стране, в которой ты живешь. Мы, например, живем под звездой Люцифера, в стране Утренняя Звезда, именно поэтому души, заключившие контракт с пришедшими к ним нашими демонами, становятся собственностью Верховного Правителя.

Второй способ попасть в мир людей и заключить с одним из смертных контракт – накопить силу, договориться с кем-то из артефакторов, создать собственный телепорт – ключ или какой-то предмет, может, даже портал – и отправиться туда. И тогда душа, с которой ты себя связал, становится твоей. Но в наше время это невыгодно, душу некуда прятать, а еще бо́льший вопрос возникнет при распределении. Когда она только покинет свой мир, на таможне остановят. То есть и с умерщвлением здесь проблема. В общем, этот способ со времен введения контрольно-пропускного пункта на берегу Адского моря неактуален. И это уже не говоря о том, что тебя могут изгнать, если узнают, что ты незаконно проник в мир людей и, пытаясь обмануть Верховного Правителя, стал собирать души в свой карман.

Таких демонов изгоняли из клана, и приходилось им бродить по Пустоши – без пакости и крови. Пакость и есть наша сила. Кто-то давно назвал ее так, потому что сила копилась только от плохих вещей, а если ей делятся с тобой не родственники, то нужно платить чем-то взамен – демонической кровью или частью тела (конечности у нас отрастают за день, но от этого ни на йоту терпимее процесс не становится). Такая участь ожидает каждого демона, достигшего семнадцати лет. Мне исполнилось девятнадцать, и я всего единожды отрезал себе хоть что-то – палец, это было результатом «выше среднего». Многие мои ровесники лишились уже не одной конечности, прося силу взаймы. У кого-то не было кланов, а сдавать экзамены и защищаться надо. Кровь добывалась легче, и она не влияла на количество силы, скорее на общее состояние, чем-то напоминающее человеческую жажду или голод. Кровь называется кровью, потому что течет из живого: кто-то пил человеческую (это уж совсем богатые кланы и сильные демоны), кто-то пил животных, а мы – растения. Своя оранжерея была почти у каждой семьи нашего клана, это помогало экономить червонцы. Появилась она и у меня.

Стипендия моя совсем маленькая – четыреста пятьдесят бронзовых. Если бы у меня не было клана и я жил в общаге с другими неприкаянными, вряд ли хватало даже на еду. Мать с отцом работали в одном отделе администрации – пыточном, но там всегда мало платили. С кем бы я никогда не советовал общаться, так это с моим отцом, они с мамой с понедельника по пятницу по уши в криках и мольбах о помощи.

Я вздрогнул и инстинктивно задвинул листок под учебник, но свет лампы сменить не успел – дверь действительно приоткрылась, мне не показалось.

– Ты почему еще не спишь? – Отец просунул голову в дверь и осмотрел мою комнату, словно выискивая что-то криминальное – и нет, не однокурсницу – скорее пакостную станцию. Как-то раз я заикнулся о подобном изобретении, которое само будет накапливать пакости, и два дня сидел голодным в наказание. Мои родители уж очень почтительно относились к нашему Верховному Правителю, и это однозначно бесило.

– А что случилось? – Я отъехал назад и заправил упавшие на лицо пряди за уши.

– Ты опять перекрасился? – Отец нахмурился. Зря я вообще касался волос, наверняка ведь не поверит, если скажу правду, но я все равно попробовал.

– Это от могильника. – Так в народе называли красящую траву, похожую на мох. Он очень полезен для ритуалов и зелий, а еще для моих чудо-чернил, но разве отец поверит?

– Ну конечно. – Он сердито выдохнул, чуть ли не прорычал. Его серые витиеватые рога, закрученные в середине, концами зацепились за мою гирлянду в честь приближающегося Дня Всех Нечестивых.

Он оборвал ее, и оранжево-зеленые флажки обвились вокруг рогов. Я не сдержал улыбки.

– А тебе все смешно, да, Аадрахн? – Голос отца стал еще злее, и я повернулся к столу, изображая бурную деятельность. – Повесил эту хрень, чтобы свободное время куда-нибудь потратить? Ну так я найду тебе занятие! Не сомневайся…

– Да я и не сомневаюсь, – сострил я безучастным голосом. Увидел дымок, резко выпрямился и покосился в сторону отца: довел. Дым шел из ноздрей. В последние несколько месяцев отец постоянно на взводе, но я понятия не имел почему. Явно не из-за парочки прядей странного цвета на голове сына.

– Ну раз ты в себе уверен, завтра пойдешь на работу, – начал он, но я уже вскочил со стула и не дал продолжить.

– Ты знаешь, что я не могу! У меня курсы после института!

– Да я плевал на твои курсы, Аадрахн, плевал, – причитал он, все еще стоя в дверях. Похоже, его не смущало, что любой может услышать нашу брань. В нашем доме жил весь клан – это хорошо, когда ты возвращаешься раненым, или надо сделать сложное домашнее, и во многих других случаях, но фигово, если дело касается семейных ссор. В семнадцать я переехал в отдельную комнату, и отец предпочитал не заходить на мою территорию, пахнущую скверной – и далеко не нечестивой, для него она была, скорее, небесной, по меньшей мере. В общем, он меня ненавидел. Это факт.

– Делай, что хочешь, – выдохнул я, не став спорить. Может, завтра он забудет и передумает, как всегда, может, всерьез начнет собирать для меня рекомендации, чтобы устроить в отдел пыток. А я уже проходил курсы в канцелярии – это прямой путь в отдел сообщений и единственный для работы с людьми (единственный скорее, где их не пытают или едят). Я мечтал работать там, и отец это знал, но ему было плевать. Он считал, что работать сортировщиком человеческих писем, обычным почтальоном, позорно для его сына.

Все вокруг меня делилось на касты, уровни. Но я не вписывался ни в какие рамки, а если и получалось наконец, так отец успешно вышвыривал меня оттуда.

Он еще немного постоял в дверях, надеясь, наверное, что я стану его умолять, – как бы не так! Я еще больше насупился, ощутив, как натянулся пиджак на спине. И отец ушел, не удосужившись хлопнуть дверью, он сделал более бесячую вещь – не закрыл ее!

Я хлопнул ей вместо него и, наложив простейшее запирающее заклинание – прижал указательный и средний пальцы двух рук друг к другу, – вернулся к письму. Оно почти готово.

Смахнув с него воображаемую пыль, я проверил текст на ошибки и поставил внизу листа заключающие «Твоей племянник Ад. Все еще надеющийся на встречу…» Я нахмурился, смотря на непонятно откуда взявшееся троеточие, оно послужило явной защитой от слова «скучаю», которое я так хотел написать. Откинувшись на спинку кресла, я скрестил ноги и, облизав губы, прищурился, чтобы перечитать письмо.

«Здравствуй, дядя Эзра!

По твоему совету я наконец поступил на курсы в канцелярию, я обучаюсь здесь уже второй месяц, мне стали поручать мелкие задачи. Если я верно подслушал, завтра меня ждет настоящая перепись устаревших контрактов! Да, я понимаю, что это не такое уж и важное дело, но меня больше радует сам факт того, что они мне доверяют.

Я завалил экзамен по нумерологии, и мне очень не хватает твоего ясного ума, пришлось отдать плеер одногруппнику, чтобы он помог подготовиться к пересдаче. В остальном в институте академии спокойно. Но я все еще не завел друзей. Странно? Ну, может, слегка. Возможно, их отпугивает моя излишняя осторожность. Я пока не готов общаться с другими кланами, а в моем, как ты знаешь, ровесников нет. Всякие отщепенцы меня не интересуют, это уж совсем низко – общаться хоть с кем-то из них. Мне кажется, стоит подходить к другим кланам, когда будет, что предложить. И у меня наконец есть!

Думаю, ты уже понял, о чем я, раз читаешь это письмо. Надеюсь, что читаешь… ты же сообразил, что цветок могильника с пустым листом в конверте – это подсказка? Надеюсь на ответ! Отец совсем слетел с катушек, ты бы попробовал с ним поговорить. Я очень хочу переехать к тебе и вступить в ваш клан. Ты уже поговорил с Главой? Больше не могу тут жить, прошу, забери меня к себе поскорее. Напиши, как там Клариссия и Джесс, они совсем перестали писать мне.

Твой племянник Ад.

Все еще надеющийся на встречу…»

Я поджал губы, вчитываясь в последние строки. От них разило отчаянием. Но я не сомневался в дяде. При нем можно быть любым – тщеславным, слабым. Он должен понять всю степень моего разочарования в Стихийном клане, чтобы начал действовать. Мне нужно скорее уехать отсюда и заняться реальным делом. Я уже готов, мне нужна только подсказка…

Я начал складывать письмо в конверт и мельком глянул на триединый лик Люцифера. Чем-то он привлек мое внимание, и чем дольше я смотрел на него, тем любопытнее становилось. Я склеил края письма, положил его на стол и неторопливо подошел к стене.

Люцифер повернул голову в другую сторону. Я побоялся проверять выпуклый железный рельеф картины и отступил в глубину комнаты. Я ходил из стороны в сторону, размышляя, стоит ли паниковать, но, посмотрев на Верховного еще раз, понял, что он имел в виду.

Я потянулся к письму и дописал: «Люцифер развернул свою голову, думаю, мы на верном пути, дядя. Скоро я исполню твою мечту…»

Может, хоть так он ответит мне? Я улыбнулся картине и пошел спать.

Глава 2

29 октября 2022 года

Ад, город Линферхелл, отдел сообщений

Пятая пара прошла настолько тяжело, что когда я пришел на работу, даже терпкий кофе с мятным сиропом не смог меня спасти. Я видел сегодняшний день так отчетливо, когда засыпал, что даже немного расстроился. Оказалось, та самая работа, о которой я написал дяде, отличалась от моих ожиданий. Жаль, что уже отправил письмо и ничего не исправить.

Я крутил стаканчик в руках и переносил один листок за другим из огромной стопки в машину для переработки бумаги. От ее шума голова еще больше вздувалась, а веки слипались, в какой-то момент я ловил себя на мысли, что моя рука дольше обычного лежит на стопке с письмами и ничего не делает. За такую работу никто не переведет тебя в более значимый отдел, Аадрахн, так что приходи в себя. Я потер лицо ладонями, потряс головой. На секунду сонливость отпустила, а после вновь заболело в глазах, сдавило и защекотало в висках.

Я бросил взгляд на стопку и понял, что осталось совсем немного. А на часах еще десяти утра не было! Это ободрило получше кофе, и я охотнее принялся перерабатывать устаревшие письма-потеряшки. Как мне объяснили, они затерялись в общем потоке или заведомо являлись недействительными. Например, писал тот, кто не мог продать душу, потому что был крещен или на самом деле по-настоящему не отрекся от Бога. Или писал ребенок, к таким демонам тоже запрещено подходить.

Все листочки были грязно-желтого оттенка, выцветшего, от них пахло пылью, а от корявых загогулин становилось тошно. Когда мне исполнилось шестнадцать, я получил доступ к языковому тренажеру: нам дается год на изучение всех человеческих языков, а языки существ, более к нам приближенных, мы изучаем раньше, еще в детстве. Даже не знаю, что бы с нами сталось, если бы не врожденная склонность к полиглотству.

Я поднес очередное письмо к машинке и неосознанно отдернул руку. Перед глазами мелькнуло что-то красное. Положил листок перед собой и вгляделся в правый нижний угол. Не показалось. Я провел по нему пальцем, и пятнышко не стерлось, тогда я понюхал его и явственно почуял запах крови, какой есть только у одного существа на свете – человека.

Ощущение подступающей опасности отрезвило меня: спать расхотелось. Я занес листок обратно над машинкой, но вместо того, чтобы изрезать на куски, опустил туда бумагу, лежащую на внутренней полке стола рядом с щелкающей железными зубьями тарахтелкой.

А письмо бросил себе под ноги. Может, мое лицо и выглядело подозрительно: я так и чувствовал, что все напряглось, а дыхание сбилось. Но камера не писала звук и уж тем более не засекла мою уловку с письмом. Я сделал это для отвода глаз, вспомнив уроки учителя Астра́тея по демоническому праву: на его парах мы разбирали самые громкие преступные дела, и они научили меня всегда помнить о камерах и держать лицо. Даже если происходило что-то по-настоящему прекрасное.

Все еще не веря, что я нашел его, я быстро закончил работу. Стопка писем рассосалась, и пришла пора уходить. Я уронил карандаш и наклонился под стол, а вместе с упавшим предметом прихватил и письмо. Под столом сложил обе вещи в кожаный черный портфель.

В офисе наверняка осталась только охрана, поэтому меня никто не беспокоил, все уходили, как обычно, к четырем или пяти утра, но я и начинал позже.

Я механически выполнял нужные действия – отключение машинки, отправление стаканчика из-под кофе в мусорное ведро, любование собой в зеркале, особенно рогами. Они еще не были закручены, так происходит только после ста лет жизни, но уже сейчас я мог похвастаться не скромными огрызками, а прямыми и крепкими, чуть больше пяти сантиметров красными рогами. Я так долго на них смотрел, что вокруг одного кожа начала зудеть, пришлось удовлетворить себя продолжительным почесыванием.

Я делал так всегда – смотрелся в зеркало перед уходом, проверял, все ли сделал, поэтому и сегодня не изменял традиции, чтобы никто не заметил перемен. В охране сидели не мои собраться-демоны, за нами наблюдали неприятные твари из класса фейри – злобные насекомые с блестящими крылышками и маленькими тельцами. Зато их пасть, когда они замечали нарушение, могла разинуться до размеров моей головы, а зубы – вырасти до размера рогов молодых демонов. У каждой камеры по одному стражу, и они подмечали все, внося порядок твоих действий в отчетный лист. И как демоны умудрялись мухлевать под носом у таких тварей? Может, все перевороты и попытки собрать свою коллекцию душ были до воцарения Люцифера? Или тогда, когда нашего города еще не было?

Я надавил на кнопку выключателя и поспешно вышел за дверь. Холодный ветер ударил в лицо, я прищурился от потока пыли. Натянул капюшон, потянув за веревочки у шеи, обнял портфель, прижал его к груди и поплелся в сторону дома. Никакой транспорт уже не ходил, вовсю рассвело, приходилось щуриться не только из-за резких потоков ветра, но и от солнца. Я специально сворачивал в темные переулки, чтобы не выделяться посреди хорошо освещенной улицы. Мне нечего бояться, удостоверение личности с собой, но вопросов могло быть немало даже после предъявления рабочего пропуска. Ни мой хвост, ни рога не внушали уважения другим, я был еще слишком маленьким, и это нормально для студента, но кто тут сразу разберет? Пока хвост не полысеет, превратившись в острую стрелу или что-то пострашнее, например, как у моего отца – его хвост на конце с возрастом покрылся шипами, – ждать снисхождения теней не стоит. Они наши дальние родственники и не особо разумны, поэтому выполняют всю грязную работу.

Но, на удивление, я повстречал всего одну тень, и она прошла мимо. Могли остановить и проверить вещи, тогда я бы попался.

Непонятно, почему именно мне передали эту стопку, старшие коллеги наверняка должны были почувствовать человеческую кровь, даже настолько старую, ее тяжело скрыть, для этого нужны специальные настойки или магические формулы.

Я еще быстрее направился к дому, и когда вошел на территорию нашего клана, выпустил портфель из тисков. Спокойствием окатило как ледяной водой из ведра. Я выпустил облегченных вздох и пошел медленнее. На пути никто не встретился.

Моя комната находилась на первом этаже левого крыла, за третьей дверью по правой стороне. Я запечатал вход сильным заклинанием, наверное, из-за паранойи. Неосознанно стал ходить от одной стены к другой, пока не велел себе остановиться. Бросил пиджак на стул, следом полетели брюки, туфли, я прыгнул на кровать вместе со сложенным вдвое письмом.

Я поглаживал лист большим пальцем и чувствовал, насколько близок для меня стал смертный мир.

30 октября 2022 года

Мир людей, Минеральные Воды, вокзал

9:39

Пришлось спрятать желтые глаза за солнцезащитными очками. Жалко, что льющий дождь не поддержал моей конспирации. Я появился в более-менее приватном месте и захватил с собой парочку вещей, чтобы скрыться в толпе, – джинсы, однотонную футболку и кожаную куртку. Рога и хвост пропадали сами собой, а менять цвет глаз незаконно. Не то чтобы я испугался, но куда уж больше нарушений?

Приходилось прятаться под козырьком. Пахло сыростью и бензином, люди игнорировали стучащий по земле ливень и неспешно шли по своим делам. Мне бы их невозмутимость и безразличие к холоду. Я ужасно замерз. Кожаная куртка пропускала через себя все оттенки мороза, а у меня, как назло, почти не осталось пакостей после того, как я переместился сюда. Листву прибивало к земле, и вся эта желто-оранжевая каша утопала в луже, на поверхности которой лопались пузырьки от капель дождя. Я поежился от пробежавших по телу мурашек и вышел из укрытия. Дождь оглушительно затарабанил по кожаной куртке, и я поспешил в сторону перрона. Я не мог достать письмо и позволить ему намокнуть, поэтому приходилось искать по запаху. Старался не вытягивать голову вперед в попытках учуять более отчетливо и надеялся, что выгляжу не слишком странно. У меня не было ни документов, ни представления, в какой стране я нахожусь. Я никогда не бывал в мире людей, сейчас попал сюда неофициально, а определение города или хотя бы страны стоило бы мне большого запаса пакости.