Причащенные любовью

1 марта 1829 год

Петербург

Неожиданно яркое, для вечно угрюмого города на Неве, солнце осветило фасад строгого дворца на берегу Мойки и ворвалось в комнату Елены. Нежный луч упал на ее лицо, ласково защекотал щечки и заиграл солнечными зайчиками в волосах. Княжна томно потянулась, понежилась, прогоняя сладкий сон, и вдруг резко села на постели. Обежав взглядом комнату, выдержанную в нежных кремовых тонах, девушка дернула шнурок в изголовье кровати и улыбнулась своим мыслям, которые были обращены к предстоящему балу.

Две недели назад Елена со своим отцом, князем Андреем Андреевичем Плетневым, и матерью, Ольгой Дмитриевной, вернулась из Екатеринбурга. Путешествие в Петербург было довольно долгим и утомительным. Зимние дороги принесли путникам немало переживаний и хлопот, несколько раз пришлось задерживаться в пути из-за сильных снегопадов. Но вот все тревоги остались позади, и девушка была очень счастлива вернуться в родной город и в дом, в котором прошло ее детство. А еще юная княжна радовалась тому, что, как только стало известно, что ее семья вернулась в столицу, им прислали несколько приглашений: на бал, в гости и в театр.

В Екатеринбурге Плетневы провели последние три года. Андрей Андреевич занимался государственными делами и промышленностью, а его жена и дочь поначалу скучали дома, а когда Елене исполнилось шестнадцать лет, они начали выходить в свет. Конечно, местное общество было не столь многочисленным и не столь изысканным, как столичное, но девушка быстро освоилась и, хотя не нашла себе жениха, приобрела несколько преданных подруг и всегда приятно проводила время.

Дверь тихо приоткрылась, и в комнату несмело заглянула горничная.

– Барышня, вы уже проснулись?! Да что ж так рано? – служанка вошла и с изумлением посмотрела на Елену.

Княжна вскочила с постели и, схватив Катю за руки, стала кружиться с ней по комнате, словно ребенок.

– Ах, Катюша, какой может быть сон?! Ведь сегодня бал! Бал!

– Ох, барышня, вы как ребенок! – запыхавшись, со смехом сказала Катя.

Елена с раскрасневшимся лицом присела на пуфик в изножье кровати и залилась звонким смехом.

– А что, маменька еще не вставали?

– Нет, не вставали, да и думаю, не скоро соизволят. Вы ведь правильно сказали, что сегодня бал, а перед балом нужно как следует выспаться, чтоб во время танцев не уснуть! – наконец перевела дыхание горничная.

– Ах, Катюша, это в Екатеринбурге порой можно было уснуть на балу от скуки, а тут столица! И маменька сказала, что там будет о-о-очень много народа!

Елена снова рассмеялась, а потом проскакала в гардеробную, примыкающую к ее спальне, и окинула взглядом наряд, приготовленный к балу. Платье было пошито из матового гладкого атласа молочного цвета. Лиф его был отделан россыпью перламутровых мелких жемчужин. Пышная юбка мягкими складками спадала до пола и была чуть длиннее, чем это было принято в современных веяниях моды. Никаких кружев и бантов, лишь маленький букетик из белых розочек немного сбоку на талии. К этому наряду предполагалось надеть нитку жемчуга и жемчужные сережки-капельки; прическу они с матушкой также обсудили.

Ах, как не терпелось Елене начать собираться к балу! Как хотелось поскорее окунуться в атмосферу праздника и радости! Ведь сегодня будет ее первый бал в столице, и это обстоятельство очень сильно волновало княжну. Тем более что этот бал будет последним перед началом Великого Поста. И потом до самой Пасхи можно будет попасть разве что на небольшой дружеский вечер к какой-нибудь графине или в театр.

– Вы бы легли, да еще поспали, барышня! Ведь десятый час всего. Или вам уже завтрак принести?

Елена взглянула на часы: и правда всего лишь двадцать минут десятого. Эх!

– Нет, есть я еще не хочу, да и спать, пожалуй, тоже. Я лучше почитаю. Ты иди, Катюша, я тебя попозже позову.

– Как угодно, Елена Андреевна, – и Катя вышла из комнаты.

Елена взяла книжку, забралась в постель, взбила подушки, устроилась поудобнее и начала читать, но мысли ее были далеко. Девушка никак не могла сосредоточиться. Перечитав предложение в пятый раз и так и не вникнув в его смысл, княжна вздохнула и отложила книгу. «Нет, – подумала она, – так не пойдет. Читать и не понимать, что ты читаешь – немыслимо! Такого со мной еще не было!» Она выбралась из постели и подошла к окну.

В воздухе кружились легкие искристые снежинки. Город давно проснулся, и по набережной то и дело проезжали экипажи. Было морозно, но солнце уже по-весеннему пригревало, и местами снег начинал подтаивать под теплыми смелыми лучами.

Зимний Петербург в этом году был необычайно красив. Могучую Неву, а также реки и каналы в самом городе сковало льдом. Городские улицы были покрыты снегом, деревья в парках стояли как волшебные заколдованные истуканы, замороженные ледяным дыханием Снежной Королевы. Все веточки казались словно вылитыми из стекла и выглядели хрупкими. Воздух был сухим и прозрачным, морозным и очень ароматным. Пахло свежестью. Пахло зимой.

Мысли в голове девушки то неслись галопом, то замирали в волнении. Сердце отчаянно колотилось, как будто в предвкушении чего-то особенного, чего-то невероятного. Так хотелось сказки, так хотелось любви! Совсем скоро Елене исполнится восемнадцать, а она еще ни разу не влюбилась. Еще ни один кавалер не разжег в ней интереса. Девушка с жадностью читала романы, впитывая и переживая настроения героев, которые авторы передавали на страницах. И ей почему-то было очень странно: она не понимала этих чувств, княжна еще не испытала на себе всю бурю этих эмоций.

Елена видела отношения между своими родителями. Они были женаты уже почти двадцать лет, хорошо знали и понимали друг друга. С какой нежностью супруги относились друг к другу! Девушка смотрела на них и всегда повторяла себе, что ее замужество непременно должно быть таким же счастливым! Непременно это должно случиться по большой любви!

«Неужели только при взгляде на человека сердце может начать выпрыгивать из груди? Интересно, каково это?» – часто задумывалась княжна. Елена вздохнула, отошла от окна и, надев халат, направилась в покои своей матушки.

Княгиня Ольга Дмитриевна уже проснулась и решила написать несколько писем, пока ее не закружили ежедневные заботы. Она сидела в своем кабинете, примыкавшем к спальне. Кабинет был небольшой, но очень уютный: элегантные кресла, обтянутые темно-розовым бархатом, так и манили устроиться в них поудобнее; стены обиты розовым шелком; на расписном потолке в облаках сидели пухлые ангелочки и хитро поглядывали на свою хозяйку.

Не только кабинет, но и все комнаты, относящиеся к покоям княгини, были выдержаны в одном стиле. Будуар выходил окнами в сад и имел небольшой балкон. В спальне красовался белый камин, на полу возле которого лежал пушистый белоснежный ковер из овечьих шкур, большая кровать с мягким изголовьем была обтянута бархатом, и над ней величаво возвышался балдахин из белоснежного тюля. Гардеробная поражала воображение не столько размерами, сколько количеством дорогих, красивых и элегантных нарядов.

Княгиня еще не переоделась и сидела за белым письменным столом в нежно-розовом утреннем халате и атласных тапочках. Ее пышные волосы цвета воронова крыла были нарочито небрежно перетянуты на затылке атласной лентой и каскадом струились по спине. Ярко-голубые глаза внимательно смотрели на бумагу, изящная ручка с пером порхала над строчками.

В свои тридцать девять лет женщина была по-прежнему свежа, стройна и невероятно жизнерадостна. Жизнь Ольги Дмитриевны складывалась весьма удачно: выйдя замуж в двадцать лет за горячо любимого князя Плетнева, она родила единственную дочь – Елену. Бог не дал им наследника, но это не печалило ни ее, ни супруга. Даже сейчас муж и жена нежно любили друг друга, никогда не ссорились, обожали свою дочь и растили ее в нежности, ласке, заботе и всегда старались считаться с ее мнением. Елена воспитывалась дома с гувернантками и гувернерами. К девушке приходили различные учителя, и она прилежно училась, впитывая все новые и новые знания как губка. Княжна росла доброй и отзывчивой, смышленой и внимательной, она всегда радовала родителей, и они искренне гордились ею.

Дописав очередное письмо, княгиня свернула его и положила в конверт. В этот момент дверь отворилась, и Елена впорхнула в материнский кабинет.

– Доброе утро, доченька! Ты уже на ногах! В такую рань! Милая, сегодня же бал, непременно нужно было поспать подольше! – Ольга Дмитриевна тепло улыбнулась дочке.

Елена, усевшись на небольшой мягкий диванчик, подтянула ноги к груди и проговорила, посмотрев на мать:

– Меня разбудило солнце! И внутри все будто дрожит и трепещет! Ах, маменька, мне что-то совсем не до сна!

– Ты слишком взволнована, дорогая. Это ведь не первый твой выход в свет, что с тобой?

– Не знаю… – Елена задумчиво отвела глаза к окну.

Ольга Дмитриевна вздохнула: «Дочка уже совсем взрослая. Какие ее ждут испытания и тревоги в этой жизни? Какие радости? Какие разочарования? Первая любовь!» Княгиня смотрела на дочь и любовалась ее спокойной, благородной красотой. Елена была похожа и на отца, и на мать. Черные, как смоль, густые волосы, мягкий овал лица, бровки вразлет – несомненно, были матушкины, а вот колдовские зеленые глаза, опушенные длинными черными ресницами, прямой небольшой носик и пухлые губки – это она унаследовала от отца. Девушка была нежной, стройной и казалась невероятно хрупкой, как фарфоровая куколка.

– Не помню, чтобы раньше ты так волновалась перед балом, – озабоченно проговорила княгиня.

– Здесь все совсем не так, матушка… – Елена робко взглянула на мать. – Большой город, на бал приглашено столько гостей, и я совсем никого здесь не знаю.

– Так вот что тебя заботит! – улыбнулась Ольга Дмитриевна. – Не переживай, милая! Князь Литвинов специально пригласил нас немного пораньше, чем остальных, чтобы мы могли у него поужинать. Я уверена, что там будем не только мы. И потом, дорогая, ты прелестная девушка, будь собой, веди себя естественно, как в Екатеринбурге. Здешнее общество не сильно отличается от того, к которому ты привыкла там, только языки злее, да людей больше! – успокоила ее матушка.

Услышав известие об ужине, Елена немного приободрилась, а увидев, как задорно сверкнули глаза матери, девушка рассмеялась и почти успокоилась.

– Ну что, может быть, мы позавтракаем вместе, доченька? Отец спозаранку уехал по делам, а ты знаешь, что я не люблю есть одна.

– Конечно, маменька!

Через полчаса в будуаре княгини был накрыт завтрак, и женщины, весело щебеча, принялись за еду. Они снова обсудили предстоящий бал, новые веяния в моде и литературе, поделились впечатлениями о выставке картин, на которую ходили несколько дней назад. Посмеялись над несколькими забавными дорожными происшествиями, и уже в полдень Елена отправилась в свою комнату. Там ее ждала Катя с другими горничными. И начались приготовления! Барышню усадили в ванну с теплой водой и начали скрести, мыть, натирать, тщательно вымыли ей волосы… Через час ее кожа благоухала цветами жасмина и была нежнее самого нежного шелка, густые волосы княжны завили на папильотки.

После легкого обеда Елена прилегла на кровать и немного поспала, а в три часа сборы возобновились. Локоны распустили, начесали и уложили в аккуратную прическу, украшенную белыми жемчужинами, которые мягко светились в волосах. Платье идеально сидело по фигуре, декольте не было через-чур открытым, что соответствовало как времени года, так и тому, что княжна была еще слишком юной для откровенных нарядов, которые могли себе позволить некоторые замужние дамы. На ножках красовались балетки из такого же матового молочного атласа, что и платье, на ручках – белые короткие перчатки.

Когда сборы закончились, девушка внимательно посмотрела на себя в зеркало, и ей очень понравилось то, как она выглядела.

– Вот это да-а-а! – услышала Елена изумленный возглас Андрея Андреевича.

Она обернулась к нему с нежной улыбкой и невольно залюбовалась отцом. В свои пятьдесят князь был моложав и подтянут. Русые волосы были по-прежнему густы и лишь слегка подернулись сединой на висках, на лоб то и дело падал непокорный чуб, отчего лицо казалось моложе, зеленые глаза (правда, не столь яркие, как у дочери) светились озорным огоньком. Черный вечерний фрак подчеркивал по-прежнему стройную фигуру мужчины.

– Вы тоже сегодня неотразимы, папенька! – рассмеялась Елена. – Впрочем, как и всегда.

– Негоже девице делать мужчине комплименты! – мягко пожурил ее отец.

– Но ведь вы не мой кавалер, – тепло улыбнулась Елена, – а своему горячо любимому папеньке я могу это повторять снова и снова!

Андрей Андреевич рассмеялся, прошел через комнату к дочери и взял ее тонкие пальчики в свои руки:

– Какая же ты стала взрослая! И очень красивая, моя девочка! Я так хочу для тебя счастья, милая! – его глаза на миг увлажнились. – Ты с твоей матушкой моя самая большая радость в жизни!

Елена обняла отца. Родители были для нее всем. Она искренне любила их, уважала и старалась всегда прислушиваться к их мнению. Девушка знала, что некоторые ретивые молодые люди и девицы склонны считать, что родители «вечно лезут со своими советами и ничего не понимают в современных нравах». Но она так не считала. Поэтому у них никогда не было скандалов и недопонимания.

– Ну, что ж, моя голубушка, пойдем вниз, а то я слышал, как твоя матушка опять за что-то распекает слуг.

Под руку с отцом Елена спустилась по лестнице и вышла в холл. Ольга Дмитриевна отчаянно отчитывала дворника. Княгиня никогда не повышала голос, но говорила так грозно и жестко, что у прислуги кровь стыла в жилах.

– Ты, милок, где-то прохлаждался все утро и дорожки песком не посыпал, а Глафира поскользнулась и упала, да так руку ушибла, что за доктором пришлось посылать! Не стыдно тебе? А на крыльце сейчас тоже лед?! – она приоткрыла входную дверь. – Так я и думала! Да что ж это делается, Андрей Андреевич? – княгиня повернулась к мужу. – Он хочет, чтоб и мы себе руки-ноги переломали!

– Вот что, голубчик, – князь спокойно обратился к дворнику, – принеси-ка ты ковровую дорожку да расстели ее по крыльцу до экипажа, а как мы уедем, приведи весь двор в порядок! Да как следует! Ступай!

Дворник, все еще испуганно глядя на княгиню, мелкими шагами попятился от хозяев и быстро нырнул в боковой коридор.

– Оленька, родная, не порть себе настроение перед балом! – Андрей Андреевич тепло улыбнулся, обнял жену и посмотрел ей в глаза. – Как же ты прекрасна!

В темно-синем бархатном вечернем платье Ольга Дмитриевна действительно выглядела волшебно. Высокую изящную прическу украшала сапфировая диадема, на шее колье из сапфиров и бриллиантов, белые длинные перчатки обтянули изящные ручки, на ногах были надеты в тон платью бархатные темно-синие балетки.

Женщина перевела дыхание и вздохнула, а потом перевела взгляд на дочку:

– Леночка, милая, ты замечательно выглядишь! Вот видишь, мы не ошиблись с этим платьем!

– Да, матушка, не ошиблись! Спасибо! – улыбнулась Елена.

Вскоре горничные принесли шубки и помогли барышням одеться, а камердинер подал князю пальто и трость.

– Нет, Тихон, спасибо, но трость сегодня не нужна, – Андрей Андреевич открыл дверь и пропустил вперед своих дам.

Время близилось к шести часам, карета мягко катилась по улицам столицы. Синий вечер опустился на город. По небу быстро плыли тяжелые тучи. Воздух уже не звенел морозом, как было утром, а стал тяжелым и словно укутывал холодом набережные и мостовые, то и дело начинал дуть сырой порывистый ветер, и от этого становилось зябко и неуютно. Но в экипаже было тепло, и пассажиры чувствовали себя весьма комфортно.

Елена с восторгом смотрела на светящиеся окна домов, и на ее губах играла счастливая улыбка. Ее утренние волнения и переживания никуда не ушли, но превратились в предвкушение чего-то удивительного. Княжна и сама не понимала, чего именно она ждет от этого вечера и от этого бала. Внешне девушка казалась спокойной, но внутри у нее все словно трепетало, сердце колотилось и даже немного сбивалось дыхание.

Через полчаса карета остановилась у особняка князя Литвинова. Андрей Андреевич первым вышел из экипажа и по очереди помог выбраться из него жене и дочери.

Вдруг дверь особняка распахнулась, и из нее практически выбежал коренастый блондин с горящими глазами. Он кинулся к князю Плетневу и, похлопывая по плечам, заключил его в объятия:

– Ну, наконец-то, друг мой дорогой, Андрей Андреевич! Сколько лет, сколько зим! Да неужели это и вправду ты!

Князь Литвинов Илья Иванович был искренним, добрым и простым человеком. Елена хорошо его знала, и он ей всегда очень нравился. Сам князь относился к девушке с отеческим покровительством и любил ее, как родную дочь. И это было вполне объяснимо, ведь он был ее крестным.

– Давайте, скорее, проходите в дом! – он подал руку Ольге Дмитриевне и лучезарно улыбнулся. – Вы как всегда прекрасны, Оленька!

– Спасибо, мой дорогой кум! – рассмеялась княгиня.

Порыв ветра заиграл с мехом ее шубки и закружил, пытаясь сорвать с головы женщины капюшон. Илья Иванович посмотрел в небо: по нему с бешеной скоростью неслись облака, а это значит, что к ночи ветер станет еще сильнее.

Мужчина направился к крыльцу вместе с гостями, и вскоре все скрылись за тяжелой резной дверью.

Особняк Литвиновых находился на другом конце Мойки от дома Плетневых. Он был большим, строгим, но очень уютным. Войдя в дом, хозяин помог гостям снять верхнюю одежду, расцеловал крестницу и пригласил всех в гостиную.

– Я специально пригласил вас немного пораньше, чтобы мы имели возможность спокойно поговорить! Не могу поверить, что вы пробыли в Екатеринбурге три года! – он вел за руку Ольгу Дмитриевну, которая приветливо ему улыбалась.

– Илья Иванович, вы как всегда оказываете нам необычайно теплый прием! Елена сегодня немного нервничает весь день, ведь она совсем никого здесь не знает.

– О, любезная Ольга Дмитриевна, не переживайте, у нас сейчас гостят три племянницы моей драгоценной супруги, а также я пригласил на наш маленький обед перед балом четверых бравых офицеров! – и, довольный собой, князь добродушно расхохотался.

Небольшая красная гостиная находилась в противоположном крыле от парадных комнат, в которых все еще шли приготовления к балу. Стены уютной гостиной были обтянуты красными гобеленами с рисунком из золотых французских лилий, в красно-коричневых оттенках обивки изысканной резной мебели блестели золотистые нити. Бордовые портьеры были закреплены золотыми подхватами с массивными кистями на концах. В одной части комнаты на диванах и креслах расположились три юные девушки и женщина, в которой Елена сразу узнала княгиню Литвинову, или тетушку Мари, как она ее ласково называла. Девицы были княжне не знакомы, но это не было проблемой, на первый взгляд они были с Еленой примерно одного возраста и, наверняка, с легкостью смогут найти общий язык.

А в другой части комнаты, ближе к окну, стояли четыре офицера в парадных мундирах. Молодые люди вели какую-то свою приятную беседу, посмеивались и, когда повернулись к вновь прибывшим гостям, все еще продолжали улыбаться.

– Дорогие гости! – торжественно проговорил Илья Иванович. – Хочу представить вам моего дорогого друга князя Андрея Андреевича Плетнева, его супругу Ольгу Дмитриевну и их обворожительную дочь Елену! – теперь он повернулся к дамам. – А это племянницы моей дорогой супруги: юные графини Верочка, Танечка и Сонечка Ветровы.

Девушки поприветствовали гостей, и Литвинов обернулся к офицерам:

– А эти молодые люди: князь Константин Мерзликин…, граф Павел Азаров…, граф Алексей Фролов… и князь Дмитрий Белов.

Литвинов представлял молодых людей в том порядке, в котором они стояли, и когда князь называл их имена, каждый делал шаг вперед и отвешивал небольшой поклон, щелкая каблуками высоких черных сапог. В ответ на каждое представление родители Елены легко кивали головой, а она сама присела в легком реверансе и тоже слегка склонила голову.

Когда вперед шагнул молодой князь Дмитрий Белов, который стоял ближе всех к Елене, он так же щеголевато щелкнул каблуками, как и его приятели, слегка поклонился, но уже в следующий миг он поднял голову и встретился взглядом с юной княжной. Девушке показалось, что ее сердце пропустило несколько ударов, а пол сейчас уйдет из-под ног.

«Вот, значит, о чем писали в романах! Действительно – от одного лишь взгляда теряешь дар речи».

Князь Дмитрий Иванович Белов семь месяцев назад вернулся с Кавказа. В сокрушительном разгроме турецкого лагеря в крепости Карс прошлым летом, когда рекой лилась кровь, Дмитрий вместе со своим другом графом Азаровым чудом остались живы. Офицеры всегда сражались плечом к плечу, смело вели солдат в атаку, но никогда не прятались за их спинами, и все же когда в очередной раз между враждующими сторонами наметилось затишье, друзья перевелись в Петербург.

И теперь молодой человек понемногу привыкал к размеренной светской жизни, но нельзя сказать, что был от нее в восторге. Слишком долго он провел вдали от дома, слишком сильно привык к походной жизни, и никак не мог решиться подать в отставку, ведь военная служба для князя много лет была смыслом жизни.

Дмитрию совсем не хотелось ехать на сегодняшний бал. С самого утра он был в прескверном настроении. Такое в последнее время случалось с ним все чаще. Молодой человек проснулся около одиннадцати, выглянул в окно своего особняка на набережной Фонтанки и поморщился: солнце светило непривычно ярко.

Вчера князь поздно вернулся домой из карточного клуба, куда его затащил один из приятелей. Они весь вечер играли в карты, много пили, и сегодня голова предательски гудела. Солнце совсем не радовало, а наоборот раздражало, и Дмитрий задернул плотные темно-синие портьеры. Он вызвал камердинера, который помог ему искупаться, а в конце процедуры Тимофей вылил на хозяина два ведра ледяной воды и подал ему полотенце.

Через полчаса молодой князь одиноко сидел в столовой с чашкой кофе и лениво листал газету. Голова гудеть перестала, но настроение от этого не улучшилось. Вдруг двери комнаты с грохотом отворились, и на пороге появился граф Азаров.

– Какое чудесное сегодня утро! Не правда ли, мой дорогой друг? – жизнерадостно провозгласил граф.

– Не правда! – сердито пробурчал Дмитрий.

Азаров расхохотался.

– А ты, я смотрю, опять в дурном настроении! Князь, да нам ли быть в печали? Посмотри, какой прекрасный день! Сегодня будет чудесный бал! А? Князь?

Павел кинул на ближайшее кресло кивер и шинель, подошел к столу, за которым сидел Дмитрий, по-хозяйски отодвинул стул, плюхнулся на него и выжидающе посмотрел на друга.

– Не желаете ли чашечку кофе, граф? – невозмутимо, не отрываясь от газеты, спросил Дмитрий.

То ли крякнув, то ли хмыкнув, Павел выхватил газету у Дмитрия, смял ее в комок и кинул через плечо. Она угодила как раз в лоб управляющему, который в этот момент зашел в открытые двери. Управляющий вздрогнул, поймал комок, отскочивший от его головы, хотя сам этого не ожидал, изумленно уставился на него, поднял испуганные глаза на невозмутимого хозяина, развернулся и со словами: «Простите, ваше сиятельство, я тогда попозже зайду!» – спешно удалился, втягивая голову в плечи, вероятно, опасаясь, что следом полетит что-нибудь еще.

Азаров, ничуть не смутившись от такой своей проделки, громогласно расхохотался.

– Я бы, если честно, не отказался от завтрака! – проговорил Павел и широко улыбнулся.

Дмитрий позвал прислугу и попросил принести завтрак на двоих и большой кофейник.

Через пятнадцать минут Азаров с аппетитом уплетал жареный картофель с хрустящими полосками тонко нарезанной свинины, а Дмитрий уныло ковырял вилкой в тарелке.

– Аппетит ни к черту! – проговорил он и налил себе уже третью чашку кофе.

– Э-э-э, друг, так дело не пойдет! – граф отвлекся от еды. – Что-то ты совсем раскис! Ну, нельзя же так! Жизнь прекрасна!

– Согласен, – отозвался Дмитрий, – да вот только надоело все до чертиков. Я думал, что вернусь с Кавказа, и жизнь заиграет яркими красками, а оказалось, что за то время, пока нас не было, ничего и не изменилось, даже лица в обществе все те же!

Азаров вздохнул. Они служили вместе вот уже много лет и всегда были рядом, выручали и берегли друг друга. И пока им это удавалось.

– Ну, мой дорогой, мы-то вернулись, а сколько наших братьев в землю полегло. Так что не гневи Бога.

– Да вот в том-то и дело… – Дмитрий поморщился. – А между тем, на Кавказе снова что-то назревает.… Как бы не пришлось нам возвращаться к оружию.

– Надеюсь, что до этого не дойдет! И потом, нам пообещали, что мы останемся в Петербурге! – проговорил Павел. – Если честно, мне совсем не хочется снова совать голову в это пекло!

Дмитрий угрюмо посмотрел на друга и тяжело вздохнул.

– А может, тебе любовницу завести, а, князь? – решил сменить тему граф. – Есть у меня на примете одна баронесса…

– Павел! Если ты не хочешь, чтобы я на тебя вылил горячий кофе – прекрати! – одернул его Белов. – У тебя, вообще, все проблемы решаются исключительно в постелях замужних дам, да вдовствующих особ. Когда ты уже угомонишься?

– Извини, ты прав, не лучшее решение. Но все же… – засопел Азаров и вдруг просиял, – а скажи, ты уже ответил князю Литвинову? Ты же помнишь, что он и меня пригласил сегодня, да еще Константина и Алексея.

– Да, конечно! Конечно, ответил, – вздохнул Дмитрий. – Как я могу ему отказать! Он друг моего отца и так просил меня принять это приглашение. Только перед балом Илья Иванович просил поужинать у него. Две недели назад из Екатеринбурга вернулся еще один его хороший друг – князь Плетнев Андрей Андреевич. Кстати, и мой отец с ним дружил. А еще к его супруге прибыли три ее племянницы, поэтому на обед ему очень нужны достойные кавалеры.

– Как интересно! – воскликнул Азаров. – Ну, вот тебе и новые лица! – он стукнул друга по плечу. – Взбодрись, князь!

Дмитрий вздохнул и улыбнулся. Неунывающий Павел всегда, пусть и не сразу, но заражал его своим жизнелюбием и поднимал ему настроение.

– Я рад, что ты заехал ко мне!

В два часа граф откланялся и отправился домой собираться к балу. Дмитрий нашел управляющего, извинился перед ним за нечаянную выходку Павла, и следующий час они обсуждали хозяйственные дела. В половине четвертого князь начал собираться.

В пять молодой человек выехал из дома, забрал по пути своих друзей, и уже в особняк князя Литвинова он заходил в добродушном, приподнятом настроении.

В красной гостиной Литвиновых гости разделились на две группы: девушки во главе с хозяйкой дома сидели у камина на диванчиках и креслах и мило беседовали о разных пустяках, попивая чай; а офицеры расположились стоя у окна. Сидеть никому не хотелось, и молодые люди неспешно потягивали дорогое вино и вели разговоры о войне, политике и прочих мужских интересах.

Когда дверь в гостиную открылась, Илья Иванович вошел в комнату под руку с великолепной черноволосой красавицей – княгиней Плетневой. Дмитрий видел ее очень давно и теперь отметил, что годы ничуть не испортили Ольгу Дмитриевну, лишь добавили мягкости чертам ее лица и движениям. Следом за ними шел князь Плетнев с дочерью.

Стоило Дмитрию взглянуть на девушку, как сердце его споткнулось, пропустило удар, а потом сорвалось в галоп.

Княжна Елена Плетнева. Молодой князь помнил ее еще совсем ребенком. И вот, спустя несколько лет перед ним необыкновенная красавица: спокойная, благородная и совершенно не похожая на тех жеманных, томных барышень, которых он привык видеть на балах. Сердце Дмитрия лихорадочно колотилось в груди, и он изо всех сил старался совладать с нахлынувшими на него эмоциями.

К тому моменту, как князь Литвинов назвал его имя, офицер немного пришел в себя. Он сделал шаг вперед и учтиво поклонился, но слишком рано расслабился, потому что, когда поднял голову и встретился взглядом с юной княжной – молодой человек понял, что пропал. Ему показалось, что он падает в омут колдовских зеленых глаз. Как завороженный, князь смотрел на девушку, позабыв обо всем на свете, мысли его разлетелись, сердце продолжало бешено отбивать в груди чечетку. Дмитрий совсем растерялся – такого с ним еще никогда не было.

После приветствия, княжна с матерью присоединились к остальным дамам, Елена села в кресло вполоборота к мужчинам, и у молодого князя появилась прекрасная возможность ее рассмотреть.

Отчаянно стараясь собрать свои мысли и эмоции, офицер залпом осушил бокал и поставил его на стол. Тем временем Андрей Андреевич рассказывал о своем пребывании в Екатеринбурге, а Дмитрий пытался вникнуть в разговор, но у него это совершенно не получалось. Сбитый с толку своей реакцией на девушку молодой человек просто поедал ее глазами.

Это обстоятельство не укрылось от внимательного взора Андрея Андреевича: он увидел смятение офицера и испытал невероятное чувство гордости, что его дочь вызывает такую реакцию у достойного молодого человека. Он знал отца Дмитрия – князя Ивана Степановича Белова почти всю жизнь. Они дружили, часто бывали друг у друга в гостях. Молодого князя, однако, он уже давно не встречал, но слышал еще до отъезда в Екатеринбург, что тот служит на Кавказе. К сожалению, Иван Степанович серьезно заболел почти сразу после отъезда Плетневых и скоропостижно скончался. Мать Дмитрия – Дарья Андреевна, которая горячо любила своего мужа, скончалась через год после его смерти, поговаривали, что от тоски. Таким образом, молодой князь Белов, в неполные двадцать семь лет, стал единоличным владельцем имений, дворцов и очень приличного капитала. И, тем не менее, он оставался на военной службе.

– Скажите, Дмитрий, – обратился к нему Андрей Андреевич, – вы не думаете оставить службу?

– Нет, ваше сиятельство, – спокойно ответил молодой человек, – я пока не принял такого решения. Служба для меня – важная часть моей жизни. Я перевелся в Петербург, но на Кавказе все еще неспокойно, поэтому мое присутствие здесь может оказаться всего лишь временной передышкой. Я боевой командир, у меня есть опыт в очень тяжелых сражениях, и меня могут вызвать в любой момент. Хотя, вы же понимаете, что все может измениться: как ситуация на поле боя, так и мое решение.

– Я знаю, что ваш батюшка был очень недоволен вашим выбором, хотя я никогда не понимал почему – русский офицер всегда при деле и пользуется уважением, – Андрей Андреевич вздохнул. – Мне очень его не хватает – моего дорогого друга. И ваша матушка… Простите, молодой человек, я зря затронул эту тему.

Дмитрий мягко улыбнулся.

– Ну что вы, Андрей Андреевич! Я знаю, что вы были очень дружны с моим отцом и матушкой. Мне тоже очень их не хватает. А что касается моей службы, – офицер вздохнул, – да, отец был очень против моего выбора, и мы часто с ним ссорились по этому поводу, но стезя столичного повесы меня не привлекала тогда, не привлекает и сейчас. Лучше отправиться в очередное сражение, чем бесконечно слоняться по балам и клубам, ведя скучные праздные разговоры…

После того как всех гостей друг другу представили, Елена на негнущихся ногах прошла к креслу и медленно в него опустилась. Она тщательно скрыла свое смятение, которое испытала в тот момент, когда встретилась взглядом с молодым князем, а между тем внутри у нее все дрожало и трепетало. Этот молодой офицер вызвал в девушке вихрь чувств, но каких именно Елена не могла понять и попыталась взять себя в руки. Княжна старалась не терять нити разговора о новых шляпках, как вдруг ее отвлекло странное ощущение: от затылка по шее вниз пробежал холодок.

Девушка обернулась, и этот холодок превратился в жар. Князь Белов стоял лицом к ней и, не моргая, смотрел на нее. Темные, почти черные густые волосы падали ему на лоб, прямой нос, волевой подбородок, красиво очерченные губы. Молодой человек был высоким и статным, парадный мундир сидел на нем как влитой. Но больше всего княжну поразил его взгляд – прямой, но не наглый, одна бровь была чуть приподнята, как будто он чему-то удивлялся. Странно, Елена так растерялась, когда ей представили этого князя, что даже не разглядела цвет его глаз, а с такого расстояния они казались черными.

Елена слегка улыбнулась Дмитрию и отвернулась. Она поднесла к губам чашку с ароматным чаем, сделала глоток. И вдруг закашлялась! О, только этого не хватало! Княжна поставила чашечку на стол и виновато посмотрела на своих собеседниц.

– Милая, ты в порядке? – взволнованно спросила Марья Алексеевна.

– Да, спасибо, все хорошо, простите меня, – и, чуть сильнее выпрямившись, она несколько раз обмахнулась веером.

Вера с Танечкой снова защебетали о лентах и шляпках, а Елена, все также ощущая на себе взгляд Дмитрия, старалась выровнять дыхание.

В гостиную шустро забежала одетая на европейский манер горничная, прошмыгнула к хозяйке и что-то шепнула ей на ухо. Та довольно заулыбалась и кивком головы отослала ее к супругу. Девушка подошла к Илье Ивановичу, и присев в немного неуклюжем реверансе, пропищала, что стол к ужину накрыт.

– Ну, что ж, – громогласно изрек князь Литвинов, а Елена даже вздрогнула от такого неожиданного возгласа, – ужин накрыт, прошу к столу.

Андрей Андреевич в первой паре повел хозяйку дома в столовую, Илья Иванович предложил руку Ольге Дмитриевне, и они прошли следом. Дмитрий замешкался, а Азаров в своей бесцеремонной манере растолкал друзей, приосанившись, галантно предложил руку Елене и повел девушку в обеденный зал.

В небольшой розовой столовой атмосфера была домашняя и уютная. На обеденном столе, накрытом на двенадцать персон, стояли цветы и свечи. В высоких окнах виднелась вечерняя улица и уже совсем потемневшее небо.

Когда все расселись за столом, Елена оказалась сидящей между графом Азаровым и князем Мерзликиным. Дмитрий сидел как раз напротив нее. Не самое удачное положение, чтобы поддерживать беседу, но вполне удобное, чтобы наблюдать и слушать, чем он, собственно, и решил заняться.

Елена сначала была немного скованной и сильно нервничала, но старалась не подавать виду, а после нескольких шуток Павла расслабилась, и на ее губах заиграла приятная теплая улыбка. Она свободно и непринужденно поддерживала беседу с обоими офицерами и иногда бросала быстрый взгляд на сидящего как раз напротив нее князя Белова. Девушка видела, что он неотрывно смотрит на нее, и от этого взгляда по телу пробегали то холодные, то горячие волны, и сбивалось дыхание, но внешне она оставалась спокойной.

Блюда подавали отменные. Кухня у Литвиновых всегда была на высоте. Дмитрий не помнил, сколько было блюд и какие именно это были угощения – все его внимание было приковано к сидящей напротив красавице.

Дмитрий горел в огне. Сердце стучало где-то в животе. Сначала он пытался поддержать разговор со своей соседкой Верочкой – она болтала о каком-то новомодном романе, который прочитала недавно, и не сильно нуждалась в его комментариях. Поэтому молодой князь решил вежливо помалкивать, делая вид, что слушает собеседницу, и сосредоточился на том, чтобы внутренне успокоиться.

Не сразу, но ему это удалось.

Через час, когда все вышли из-за стола, молодой князь подошел к Елене, которая стояла с юными графинями, и спросил с учтивым поклоном:

– Княжна, не откажете ли вы танцевать со мной первый танец сегодня – вальс? – и ужаснулся, он, будто со стороны услышал свой голос – низкий и, словно, охрипший.

– Конечно, князь, – Елена ласково улыбнулась ему, – а если бал начнется с полонеза? – спросила она и заглянула ему в глаза.

«Вот осел!» – обругал себя Дмитрий, действительно, ведь чаще всего бал начинается именно с полонеза. С чего он взял, что сегодня первым будет вальс? «Давно не был на балах, все саблей машешь!» – вспомнил он слова отца.

– В таком случае прошу подарить мне и его! – сказал он с какой-то горячностью и снова про себя выругался. – «Кого тебе надо подарить? Болван! Уж и разговаривать с девушками разучился! Действительно, только и годишься, что саблей махать».

– Хорошо, – Елена, увидев, что молодой человек смутился, решила его выручить, – отдаю вам полонез и самый первый вальс на сегодняшнем вечере.

Дмитрий выдохнул и улыбнулся.

В этот момент Азаров и Фролов, услышав про приглашения на танцы, оттеснили Дмитрия и наперебой стали приглашать Елену и девушек. Потом к ним присоединился Мерзликин, и трое друзей, весьма довольные собой, заполнили юным девицам почти половину бальных карточек.

Начали прибывать гости, и вся компания направилась в парадный бальный зал. Супруги Литвиновы удалились встречать приглашенных, оставив юных дам на попечение четы Плетневых. Андрей Андреевич и Ольга Дмитриевна шли в зал первой парой, потом Верочка с Павлом, Татьяна с Алексеем, Сонечка с Константином и следом за ними Елена с Дмитрием.

Янтарного цвета паркет парадной бальной залы блестел глянцем и отражал свет больших хрустальных люстр, висевших под потолком. Стены были украшены позолоченной лепниной, большие окна задрапированы белоснежным тюлем, а между окон были вставлены зеркала от пола и до самого потолка. По периметру залы тянулись уютные диванчики, чтобы гости могли присесть и перевести дыхание. На хорах музыканты заканчивали последние приготовления и уже тихонько наигрывали мелодии старинных менуэтов.

Елена шла под руку с Дмитрием и сильно нервничала. Когда молодой князь подал ей руку и положил ее ладошку на сгиб своего локтя, да еще и накрыл ее пальчики своей большой теплой ладонью, у княжны закружилась голова, и она с ужасом поняла, что уже на полном серьезе готова упасть без чувств. Но, повернув голову к своему кавалеру, девушка увидела прямо перед собой пронзительно синие внимательные глаза, князь улыбнулся, и они вспыхнули, словно два ярких сапфира. Она улыбнулась ему в ответ, и все волнение испарилось.

Заиграла музыка. Бал начинался с полонеза. Дмитрий тоже занервничал, когда тонкие пальчики княжны коснулись его руки, но, взглянув на свою спутницу и встретив взгляд ее колдовских зеленых глаз, почувствовал, как его губы растягиваются в довольной улыбке. Его настроение было великолепным, волнения как небывало, молодой человек повел девушку к центру зала, и начался танец.

Полонез – танец торжественный и неспешный. Пары чинно прохаживались по залу, исполняя различные фигуры, которые чаще всего не подходили для ведения беседы, поэтому князь дал девушке возможность осмотреться и привыкнуть к обстановке.

Дмитрий не любил никакие танцы, кроме вальса, хотя танцевал прекрасно. Но ему казалось странным скакать по залу под музыку и не иметь возможности поговорить с дамой. А вальс как раз давал возможность не только пообщаться, но еще и прикоснуться к девушке, что по правилам этикета в остальных случаях было практически невозможным. Долгое время этот танец казался неприличным, и многие чопорные дамы поначалу не слишком жаловали его, да и сейчас некоторые девицы, как только кавалер клал им руку на талию, начинали ерзать, жеманничать и сопеть, оскорбленно надувая губки. С такими дамами и разговаривать уже было не интересно.

Кружась по залу, Елена успокоилась, и настроение ее стало по-настоящему радостным и праздничным. Оглядываясь по сторонам, она заметила нескольких своих петербуржских подружек, с которыми переписывалась во время своего пребывания в Екатеринбурге. А еще княжна внимательно наблюдала за своим кавалером. Князь прекрасно двигался, он уверенно вел ее в танце, и это позволило ей его рассмотреть. Мужественный и спокойный. В нем не было притворства и желания показать себя. Пока они сидели в гостиной, девушка слышала его разговор с ее отцом, и теперь знала, что Дмитрий – боевой офицер, не раз был на войне, и, скорее всего, это и было причиной его спокойствия и уверенности в себе. А еще княжна поняла то, что ей очень нравится находиться рядом с этим молодым человеком.

После полонеза князь отвел девушку к родителям, ее тут же подхватил граф Азаров и увел танцевать следующий танец. После него она танцевала с князем Мерзликиным, потом с графом Фроловым.

Когда образовался небольшой перерыв в танцах, Елену обступили ее подружки: встреча была очень теплой, и девушки смеялись, и, казалось, не скоро смогут наговориться. Но вот вновь зазвучала музыка.

Вальс!

Сердце в груди екнуло, и Дмитрий протянул руку Елене, безмолвно, лишь взглядом, приглашая ее на танец. Он мягко и легко ввел их пару в череду танцующих и закружил девушку. Его рука лежала у нее на талии, и Елена чувствовала жар ладони. Она не смутилась и не заерзала, когда князь притянул ее к себе немного ближе, чем было разрешено – лишь ее губы слегка приоткрылись в неслышном возгласе.

Дмитрий чувствовал легкий аромат жасмина и наслаждался близостью этой удивительной девушки. Она волновала его, и князь, как завороженный, смотрел на Елену и не мог налюбоваться на нее.

В какой-то момент в зале оказалось так много пар, что стало очень тесно. Темп вальса ускорялся, и Елена испугалась, что может сбиться с ритма. Она почувствовала, как горячая ладонь ее кавалера мягко переместилась с талии на спину, он еще чуть ближе прижал ее к себе и слегка провел пальцами вдоль позвоночника, пленительно улыбнувшись при этом. По спине девушки пробежала горячая волна, и она, выдохнув, взглянула на князя.

– Не бойтесь, держитесь крепче за меня! – сказал Дмитрий и в следующий миг довольно резко развернул партнершу, ловко избежав столкновения с другой парой.

– Здесь так много танцующих! – произнесла Елена. – Я впервые на таком балу. Когда я начала выезжать, мы жили уже в Екатеринбурге, а там общество не столь многочисленно, да и балы устраиваются не так часто и не с таким размахом.

– Вам нравилось там? – спросил Дмитрий.

– Да, там все немного не так, как в Петербурге – спокойнее и люди проще. Но зато ты постоянно у всех на виду. В этом, конечно, есть свои минусы – любой поступок и любое сказанное тобой слово сразу становится известно всем. Начинаются обсуждения и осуждения, один промах и репутация погублена.

Князь усмехнулся:

– Что правда, то правда, большой город помогает людям прятать свои секреты, но и в этом тоже есть минус – не всегда есть возможность разглядеть в человеке негодяя.

– У вас был личный опыт?

– О, к счастью, нет. Но слышал таких историй немало.

Они замолчали, продолжая кружиться по залу. Но теперь молодые люди неотрывно смотрели друг на друга. Глаза в глаза. В них светилась любовь. Елена почувствовала себя невероятно счастливой. Дмитрий тепло улыбался девушке и получал огромное удовольствие и от ее близости, и от вальса.

Закончив танец, князь отвел Елену к родителям. Но она не успела даже присесть, как к ее отцу подошли трое молодых людей с просьбой представить их княжне. И следующие три танца Елена была занята. Потом ее снова пригласил неуемный Азаров, и когда вернул девушку на место, она почти без сил опустилась на диван.

Дмитрий все это время тепло беседовал с родителями Елены. Он рассказывал о военных походах и внимательно слушал рассказы князя Плетнева о промышленности.

– Дмитрий Иванович, не желаете ли вы проводить Леночку в банкетный зал? – хитро улыбаясь, обратился Андрей Андреевич к Дмитрию, резко сменив тему разговора, и указал взглядом на свою дочь. – Эти столичные кавалеры совсем ее уморили! Посмотрите, на ней лица нет! – он легонько подтолкнул молодого человека к девушке. – А мы, пожалуй, с вами, несравненная Ольга Дмитриевна, пройдемся в туре вальса, а то засиделись совсем! – и, не дожидаясь ответа Дмитрия, предложил супруге руку и закружил ее в танце.

Молодой князь взглянул на Елену: она не выглядела уставшей, но, заметив, как к ней пробираются еще два кавалера во главе с Азаровым, Дмитрий подал девушке руку и увел ее из зала.

Они зашли в банкетный зал; в нем было не такое яркое освещение и музыка не такая громкая. Мягкий зеленый цвет стен успокаивал. Молодые люди заняли места за свободным столом, и Дмитрий спросил:

– Принести вам шампанского, Елена Андреевна?

– О! Дмитрий Иванович, нет, спасибо, шампанское, пожалуй, не стоит. Оно сладкое, и от него еще сильнее захочется пить. Я бы не отказалась от простой воды или лимонада, – она смущенно улыбнулась.

– Ваше слово закон для меня, – и князь отошел за напитками.

Он вернулся через несколько минут и принес бокал с водой для Елены и бокал вина для себя.

– Спасибо большое, Дмитрий Иванович! – проговорила Елена и сделала глоток. – Мм-м, – вздохнула она, – как же хорошо!

Дмитрий рассмеялся.

– Как странно мне видеть девушку, которая так искренне радуется таким простым вещам!

Елена рассмеялась.

– Знаете, князь…

– Дмитрий!

– Что?

– Зовите меня просто по имени, прошу вас!

– О! Я не знаю, удобно ли…

И вдруг произошло то, чего не ожидал сам Дмитрий: он взял ее руку в короткой кружевной перчатке и, нежно глядя в глаза, коснулся губами пальчиков. Но к своему удивлению не остановился на этом, а перевернул ее ручку ладошкой вверх и поцеловал в запястье над кружевом.

Это нехитрое, но от этого не менее запретное и волнующее прикосновение заставило кровь вскипеть. Елена сначала побледнела, потом покраснела, потом попыталась что-то сказать, но лишь открыла рот и… не произнесла ни звука. Князю сначала показалось, что он напугал девушку – таким белым стало ее лицо, потом Дмитрий подумал, что она сейчас закричит и ему придется объясняться за свое возмутительное поведение с ее родителями и хозяевами дома.

– Простите меня! – горячо сказал князь, но руки не отпустил. – Вы не будете против, если я сделаю это еще раз?

– Что? – выдохнула Елена.

И она не успела ничего понять, как его губы снова коснулись ее запястья. На этот раз прикосновение было чуть более продолжительным, и Дмитрий снова уловил исходящий от ее кожи запах жасмина. Он поднял на нее глаза, и вдруг Елена улыбнулась. Так тепло и нежно.

– Вы сейчас нарушаете все запреты, ваше сиятельство! Вы понимаете это? – тихо проговорила девушка, внимательно просмотрев на князя. – Хорошо, что на нас никто не обращает внимания, а то это уже вылилось бы в грандиозный скандал! – она опустила глаза и забрала руку.

Дмитрий мягко рассмеялся.

– Я ожидал чего угодно, ваших криков, скандала, пощечины, в конце концов, но не того, что вы меня просто пожурите.

– Вы, наверное, считаете меня распущенной девушкой, раз я позволила вам такое, да еще и не затеяла ссору? – хмуро спросила Елена. – Я, в самом деле, просто растерялась. Но раз так, то мне лучше уйти.

Она уже собралась подняться со стула, как вдруг князь нежно коснулся ее руки и заговорил с таким жаром, что девушка растерялась.

– Нет, прошу вас! Простите меня! Умоляю. Нет, конечно же, я не думаю о вас ничего плохого, не смею и не посмею! Елена! Простите!

– Тише, тише, князь, прошу вас! – зашептала княжна, хватая его за руку. – Я не сержусь на вас.

Они посмотрели друг другу в глаза… и вдруг расхохотались. Инцидент был исчерпан. А на сердце у Дмитрия стало тепло и спокойно впервые за долгое-долгое время.

– Расскажите мне о себе, Дмитрий. Давно вы вернулись в столицу?

– Семь месяцев назад, – ответил он. – Мы с Павлом Азаровым едва уцелели в сражениях на Кавказе в прошлом году. Во многих битвах мы принимали участие, но то, что происходило при взятии крепости Карс… – Дмитрий сделал паузу, его глаза затуманились, он словно перенесся на поле боя, – казалось, земля и небо поменялись местами, ночь наступила среди дня… – офицер вздохнул и, опомнившись, посмотрел на княжну. – Простите меня, Елена, не нужно мне говорить об этом, такие темы не для ушек прелестной девушки!

– О, что вы, не извиняйтесь, князь! – она легонько коснулась его руки. – Я очень рада, что вы не пострадали и вернулись целым и невредимым! Но, как я понимаю, сейчас там снова что-то назревает, вся эта ситуация с закрытием пролива Босфор совершеннейший кошмар! – девушка грустно вздохнула. – Турция не держит своих обещаний, вставляет нам палки в колеса, чинит препятствия нашим торговым судам…

– Вот уж не думал, что вы так хорошо разбираетесь в политике! – изумился Дмитрий.

Елена рассмеялась, радуясь тому, что сумела его удивить.

– Вы, наверное, удивитесь еще больше, если узнаете, что вышиванию я предпочитаю игру в шахматы и в билльярд.

– А еще вы метко стреляете, любите быстрые скачки и даже умеете ездить в мужском седле.

Княжна удивленно раскрыла глаза и похлопала ресницами.

– Откуда вы знаете? Вам папенька это все рассказал?

– Нет, я… – он растерялся и пожал плечами, – я просто ткнул пальцем в небо, перечислив типичные мужские развлечения. Но что же получается – я угадал?

– Не совсем. Я не слишком хорошо стреляю, хотя, скорее, просто не люблю этого, но зато обожаю быстрые скачки. И, кстати, я действительно неплохо держусь в седле.

Дмитрий рассмеялся, но вдруг стал очень серьезным и посмотрел Елене прямо в глаза.

– Вы удивительная девушка! И я искренне очарован вами…

Елена не успела ничего ответить, потому что в следующий миг они услышали голос графа Азарова.

– А-а-а, вот вы где! – Павел неспешно приблизился к ним. – А Илья Иванович вас потерял, Елена Андреевна. Хочет танцевать с вами!

– В таком случае, я пойду, найду князя, мне не хочется обижать крестного, – она встала. – Извините меня! – княжна присела в легком реверансе и удалилась.

Молодые люди выпили по бокалу вина, поговорили немного и вернулись в бальный зал. Дмитрий огляделся, но не заметил ни Елены, ни ее родителей. Был уже второй час ночи, и танцующих осталось не так много. Некоторые гости уже разъехались, кто-то отдыхал на диванчиках, ведя неторопливые беседы о всяких светских пустяках. Дмитрий увидел княгиню Литвинову и подошел к ней:

– Марья Алексеевна, что-то я не могу найти Андрея Андреевича? Вы их, случайно, не видели?

– Ну как же не видела, князь, мы простились пару минут назад.

– Спасибо! – Дмитрий пулей выбежал из зала.

Он оказался на верхней ступеньке холла, как раз в тот момент, когда за Плетневыми закрылась входная дверь. Молодой человек слетел с лестницы, не чувствуя пола под ногами, чуть не сбил с ног лакея, толкнул дверь и выскочил на улицу.

Порыв ветра подхватил тяжелую входную дверь, едва та приоткрылась, и чуть не вырвал ее из рук Дмитрия. Князь чудом удержался на ногах, но как только он оказался за порогом, проказник-ветер кинул в него целый сноп снега.

Елена с родителями резко обернулись на раздавшийся за их спинами грохот.

Дмитрий стоял у дверей и выглядел весьма комично. Разгоряченный, с волосами, густо посеребренными снегом, которые нещадно растрепал ветер. Князь замер, потом одернул мундир и сделал несколько шагов вперед.

Он видел перед собой только Елену и шел к ней. Ее нежное лицо, ее улыбка, ее глаза – изумрудные, бездонные манили его. Все мысли сразу же вылетели из головы. Дмитрий взял руку девушки и с учтивым поклоном коснулся губами ее пальчиков. Родители Елены с улыбкой переглянулись, Ольга Дмитриевна положила руку на локоть супруга и прильнула к нему, стараясь спастись за его плечом от бушующего ветра.

– Дмитрий Иванович, вы как нельзя кстати! Помогите мне усадить моих дам в карету, будьте так любезны! – и князь Плетнев хитро улыбнулся.

Экипаж подъехал, кучер открыл дверцу и вернулся на свое место. Андрей Андреевич, поддерживая супругу, помог ей подняться в карету и сам залез следом. Дмитрий взял Елену за руку правой рукой, а левую положил ей на талию. Княжна сделала шаг и вдруг поскользнулась. Дмитрий успел среагировать, подхватил девушку и крепко прижал ее к себе.

– Ох, – вырвалось у Елены.

Князь понял, что теперь, когда она вот так стоит в его объятиях, точно нарушены все приличия. «Ну что ж, я готов просить ее руки!» – пронеслось в голове у Дмитрия.

Молодые люди потеряли счет времени. Они молча смотрели друг на друга, и, казалось, не дышали. Князь чувствовал, что девушка дрожит от волнения или от холода, а Елена, положив руки на широкую грудь мужчины, ощущала, как под ее ладошками гулко и быстро бьется сердце молодого офицера. Весь мир вокруг них исчез. Дмитрий вдруг почувствовал непреодолимое желание поцеловать девушку, коснуться этих влажных, манящих розовых губ…

Андрей Андреевич, широко улыбаясь, подмигнул своей жене и покашлял. Молодой князь вернулся из мира грез, поднял Елену на руки словно пушинку, донес ее до кареты и опустил на землю. Он помог ей подняться в экипаж и обратился к ее отцу:

– Андрей Андреевич, я могу нанести визит вашей семье послезавтра – во вторник?

– Конечно, князь, вы всегда желанный гость в нашем доме!

– И вам совершенно не нужно получать наше согласие! – сказала Ольга Дмитриевна. – Приходите в любое время, мы всегда будем вам рады.

– Спасибо! До встречи! – офицер захлопнул дверцу экипажа и учтиво кивнул. – Княжна…

Елена улыбнулась ему, и карета мягко покатилась прочь от крыльца.

Дмитрий посмотрел в темное ночное небо. Шел искристый снег, холодный ветер то и дело срывался в порывы, осыпая колючими снежинками. Но совсем скоро придет весна. Теплое солнце растопит снег и лед, вскроются реки, запоют птицы, пойдут дожди и омоют город своими щедрыми каплями. Все вокруг станет ярким и живым, проснутся деревья и цветы, начнется новый виток жизни.

Весна!

В душе князя Белова она уже наступила.

– Барышня! Елена Андреевна! Просыпайтесь! – Катюша распахнула портьеры, и дневной свет ворвался в комнату. – Вот это вы разоспались! Уж время близится к обеду!

Елена потерла глаза и села на кровати. Ее взгляд упал на белое платье, которое было на ней вчера на балу, и ее вдруг осенило: «Значит, это был не сон!»

– Катюша, скажи, а маменька уже проснулась?

– Проснулась, и велела вас поднимать.

Как раз в этот момент в комнату вошла Ольга Дмитриевна.

– Доброе утро, доченька, – княгиня погладила дочь по голове.

– Доброе утро, маменька, – улыбнулась Елена.

– Катюша, будь добра, принеси Елене завтрак. – Катя вышла и прикрыла за собой дверь.

Княгиня присела на край кровати и посмотрела дочке в глаза:

– Я хочу поговорить с тобой, дорогая, – княгиня взяла дочь за руки.

Княжна похолодела.

Вчерашний бал!!! Такое долгожданное и счастливое событие, и… о, ужас! Ее недостойное поведение…

Всю дорогу домой вчера вечером Елена ругала себя за то, что произошло в банкетном зале и у крыльца дома Литвиновых. И если первый случай остался никем незамеченным, то ее падение в руки Дмитрия было как раз на виду у родителей. Она сильно удивилась, что они ничего не сказали ей по дороге домой, а лишь обсуждали прошедший вечер и делились приятными впечатлениями. Когда девушка отправилась спать, она все еще продолжала корить себя, и лишь усталость не дала ей промучиться мыслями всю ночь. Княжна запуталась в чувствах: с одной стороны, то, что она оказалась в объятиях молодого князя – было верхом неприличия, а с другой стороны – это было так волнительно, прекрасно, незабываемо…

У девушки застыло все внутри. Родители никогда не устраивали ей скандалов, они не ссорились и не выясняли отношений. Если случалось, что Елена их расстраивала, они просто и спокойно объясняли дочке, в чем именно она поступает неверно. Но почему-то сейчас ей стало так страшно, что княжна даже дышать стала через раз.

– Успокойся, милая! Ты думаешь, что сейчас я стану тебя ругать? – мама, словно прочитав мысли дочери, тепло улыбнулась ей. – Вчера не произошло ничего такого, о чем ты должна беспокоиться или стыдиться. Поговорить я с тобой хотела немного о другом.

Елена растерянно заморгала, а княгиня вздохнула:

– Выслушай меня, дорогая, а потом я попрошу ответить мне на один вопрос, – и Ольга Дмитриевна начала свой монолог. – Мы с отцом заметили вчера, как вы с князем Беловым смотрели друг на друга. Дмитрий прекрасный молодой человек, ты знаешь, что он сын лучшего нашего друга. Он мужчина в высшей степени благородный, и я уверена, что завтра он придет к нам в дом с определенным намерением, – княгиня сделала многозначительную паузу и внимательно посмотрела на совсем растерявшуюся и смущенную дочку. – Князь уже не юнец и не станет рассыпаться в пышных фразах, за него все скажут поступки. Мы с твоим батюшкой очень ценим этого молодого человека, и я склонна предположить, что отец без промедления пообещает Дмитрию твою руку. Но, милая, я боюсь, что ты можешь испугаться столь быстро развивающейся ситуации и, опасаясь родительского гнева или еще каких-нибудь нелепых причин, пришедших тебе в голову, не распознаешь того, что творится в твоей душе на самом деле. Поэтому я сейчас и хочу спросить: какие чувства затронул в тебе Дмитрий? Ты можешь сейчас их оценить и поделиться со мной?

Елена замерла. Она смотрела на мать, и ей казалось, что она спит. Вчера девушка ожидала серьезного разговора и, стараясь опередить события, едва переступив порог дома, она быстро пожелала родителям спокойной ночи и убежала в свою комнату. И с ужасом ожидала справедливых упреков утром, но никак не такого разговора.

– Матушка, я в полной растерянности! – княжна пыталась собрать свои мысли, она вскочила с кровати и стала ходить по комнате. – Вчера, когда я его увидела, у меня сердце замерло, мама, а когда я увидела, как он смотрит на меня, то даже чаем чуть не подавилась, – выпалила Елена. – А потом на ужине! Мама! Князь сидел напротив… а в банкетном зале мы так приятно беседовали, а потом.… Ой, мамочки! Он взял мою руку и поцеловал запястье, вот сюда, над перчаткой, – она показала на руку, – и я тонула в его глазах! Они такие синие! И.… Ох… – девушка приложила ладошки к пылающим щекам. – А, когда танцевали вальс, мне было так спокойно, словно в целом мире остались только мы, и было такое чувство, что он спасет меня от любого дракона, если понадобится, – тараторила она. – А потом, когда он выбежал на крыльцо! Ах! Как мне не хотелось уезжать… – Елена остановилась, изумленно замолчала и воззрилась на матушку, которая с широкой улыбкой следила за разгоряченной дочкой. – Матушка, что же это?

– Доченька, ты просто влюбилась, моя милая! – ласково проговорила княгиня. – В очень достойного человека.

У Елены подкосились ноги, и она плюхнулась на пуфик у окна.

Влюбилась?

Ольга Дмитриевна подошла к дочке, взяла ее за руки и заглянула в глаза, а потом крепко ее обняла.

– Все это очень волнительно, понимаю, и я не буду говорить, что это все глупости и что это была лишь первая встреча. Ведь другие кавалеры не вызвали у тебя таких эмоций?

– Нет, совсем нет! – задумчиво проговорила Елена.

– Так вот, – продолжила княгиня, – если в сердце и душе есть чувства, и они настолько сильные, как ты мне сейчас рассказала, то, когда Дмитрий захочет объясниться с тобой, не отталкивай его и ни в чем не сомневайся. Ты прелестная девушка! Вчера на балу ты была настоящая, не жеманничала, не кривлялась. Мы с отцом с большой гордостью смотрели на тебя. Будь собой и ничего не бойся! Слушай лишь свое сердце.

– Маменька, а почему вы так уверены, что князь придет просить моей руки? – Елена озадаченно посмотрела на мать.

Княгиня улыбнулась и склонила голову на бок.

– А папенька? Он тоже в этом уверен? – выпалила Елена.

– Мы с твоим отцом не разговаривали на эту тему. Он лишь отметил вчера, что ты приехала с бала влюбленной девушкой.

Елена покраснела.

– А теперь скорее завтракай, приводи себя в порядок и спускайся вниз. – Ольга Дмитриевна поцеловала дочку в лоб. – Сегодня у нас будет много посетителей.

И княгиня не ошиблась. Через час после того, как Елена спустилась вниз, к ней приехали две подружки, с которыми они столкнулись вчера на балу, а потом друг за другом начали прибывать все те кавалеры, с которыми девушка танцевала вчера.

День пролетел суматошно, весело и очень быстро, но Елена ни на секунду не выпускала из мыслей князя Белова, а засыпая, она поняла, что с огромным нетерпением ждет встречи с ним.

– Доброе утро, ваше сиятельство! – поклонилась горничная, отворив Дмитрию дверь.

Молодой князь прошел в просторный светлый холл, снял кивер и шинель, отдал их горничной, оправил мундир перед зеркалом и судорожно вздохнул. «Так, спокойно, – сказал он себе, – ты не в логове врага, а пришел просить руки самой прекрасной девушки на свете».

– Доброе утро, Дмитрий Иванович, – услышал он голос князя Плетнева. – Проходите, проходите! Мои дамы не так давно проснулись и еще прихорашиваются! Надеюсь, вы позавтракаете с нами?

– С большим удовольствием, Андрей Андреевич.

– Ну, а пока, прошу в мой кабинет, выпьем кофе, да побеседуем.

Они прошли в кабинет и сели в просторные зеленые кресла у горящего камина. Мужчины молчали, пока горничная суетилась возле них, подавая кофе. Князь Плетнев внимательно наблюдал за молодым человеком: он был сосредоточенным и немного нервничал.

– Андрей Андреевич! – заговорил вдруг Дмитрий, набрал в грудь побольше воздуха. – Я…

Отец Елены заулыбался, но не стал перебивать молодого человека.

– Простите, – Дмитрий осекся и вскочил с кресла, – позвольте, я закурю.

Он дождался кивка хозяина, и через несколько секунд по кабинету поплыли струйки сизого ароматного дыма.

Волнение не уменьшилось, но это дало Дмитрию возможность оценить ситуацию: князь Плетнев сидел в кресле, сложив руки на животе и с приятной мягкой улыбкой смотрел на него.

– Я должен принести свои извинения вам и вашей дочери за тот инцидент возле экипажа у дома князя Литвинова! – Дмитрий потушил сигару, но так и не присел.

– Князь, какие глупости вы сейчас говорите! – воскликнул Плетнев. – Вы не позволили моей дочери упасть и нанести себе какое-нибудь увечье, да еще и извиняетесь за это! – и он добродушно расхохотался, чем немало удивил Дмитрия. – Дорогой мой мальчик! Простите, князь, что я к вам так, по-простому, но я видел, как вы росли, и вы мне как сын! Я скажу вот что: я и моя супруга вас бесконечно уважаем, и у нас даже мыслей не возникло, что вы хоть как-то угрожаете добродетели моей дочери, поэтому перестаньте извиняться, это совершенно ни к чему. Это мы должны быть вам благодарны! – он внимательно посмотрел на молодого человека. – Вы хотите что-то еще сказать по этому поводу?

– Да, ваше сиятельство. Я тоже искренне уважаю вас и вашу супругу и ни в коем случае не позволил бы себе сделать ничего такого, что могло бы бросить тень на доброе имя и репутацию княжны. И я…

Дмитрий приосанился, одернул мундир и, глядя в глаза князю Плетневу, произнес:

– … Я прошу руки вашей дочери! – он четко проговорил эту фразу и замер.

Андрей Андреевич улыбнулся и вздохнул.

– А вы решительный молодой человек, и я вижу, что ваше желание искреннее, – отец Елены встал, похлопал Дмитрия по плечу и долгим взглядом посмотрел в глаза офицеру. – Вы влюблены, князь! – он еще шире улыбнулся, а Дмитрий немного смутился от этого замечания. – Как жаль, что вас не видят ваш батюшка и ваша добрая матушка, упокой, Господи, их души, – Андрей Андреевич подавил тяжелый вздох. – Мне кажется, они были бы бесконечно рады породниться с нами после стольких лет преданной дружбы. Считайте, что у вас есть мое благословение, но при одном условии: Елена сама должна согласиться выйти за вас. Я дам вам возможность сегодня объясниться с ней, и, если у вас будет ее положительный ответ, мы сразу же все обсудим.

В дверь постучали.

– Барин, простите, – в кабинет заглянула горничная, – вас княгиня в столовую приглашают, завтрак накрыт.

Дмитрий вошел в столовую следом за хозяином. Женщины уже сидели за столом и что-то обсуждали.

– Доброе утро, мои дорогие! – проговорил Андрей Андреевич. – А у нас гость!

От отца не укрылось, как вспыхнули глаза его дорогой доченьки, когда она увидела князя.

Дмитрий подошел к столу и слегка поклонился.

– Доброе утро! Княгиня, – он поцеловал протянутую руку Ольги Дмитриевны, потом коснулся руки Елены, – княжна… доброе утро! – они посмотрели друг другу в глаза, и девушка покраснела.

Дмитрий занял отведенное ему место за столом как раз напротив Елены. Они сидели в уютной маленькой столовой, окна которой выходили в сад. Стены комнаты были обиты нежно-желтым полосатым гобеленом и от этого, даже в самый непогожий день, здесь было как будто солнечно. Небольшой стол, покрытый тяжелой белоснежной скатертью, накрыли на четверых. Завтрак был больше похож на обед, и все блюда были отменными.

Беседа за столом была легкой, очень приятной, теплой и домашней. Ни хозяева, ни гость не чувствовали скованности или напряжения, и Дмитрий поймал себя на мысли, что совсем не волнуется перед предстоящим объяснением с Еленой. Однако, когда завтрак закончился, и все перешли в соседнюю гостиную, князь Плетнев обратился к своей супруге:

– Ольга Дмитриевна, дорогая, мне очень нужен ваш совет в одном непростом и крайне срочном деле. Не уделите мне несколько минут? – и, не дожидаясь ее ответа, князь вывел жену из комнаты и закрыл двери.

Вот в этот самый момент Дмитрий понял, что ужасно волнуется. У него пересохло во рту, он забыл всю свою, казалось, так хорошо отрепетированную речь. Но деваться было некуда, и князь заговорил:

– Вы… – он осекся, когда Елена подняла на него свои пронзительно зеленые глаза и все его мысли окончательно разлетелись, – как прошел ваш вчерашний день?

– Спасибо, князь, хорошо! – улыбнулась она. – Ко мне приходили мои подружки Лизонька Туманова и Варенька Смолякова. А как вы провели вчерашний день?

Дмитрий улыбнулся:

– Тоже не плохо! Я бы даже сказал продуктивно!

– Продуктивно?

– Да, сначала я выспался, – он улыбнулся, а Елена хохотнула, – а потом очень много думал, размышлял, вспоминал…

– Позволите узнать, о чем же вы думали, князь, конечно, если это не секрет.

Он встал и подошел к окну, возле которого в кресле сидела княжна.

– Нет, это не секрет. Я думал о вас!

– Обо мне? – выдохнула Елена. – И, и что же вы думали обо мне?

– Я вспоминал этот чудесный бал и ваши глаза, – он обернулся к девушке и заметил, что она покраснела. – И то, как обнял вас во время вальса, вспоминал едва уловимый аромат ваших духов, и вдруг понял, что очень хочу сказать вам одну вещь… – он шагнул от окна к Елене взял ее за руку и опустился перед ней на одно колено…

…Их глаза встретились, и, как в синеве воды отражается зелень леса, так и в глазах друг друга они увидели такую нежность, такую любовь, что все пространство вокруг них заполнилось счастьем, таким живым и ощутимым…

– …Я понял, что отчаянно, всем сердцем, всей душой люблю вас! Желаю заботиться о вас, быть вам опорой и защитой. Елена, милая, я прошу вас стать моей женой! Прошу вас разделить со мною жизнь! – и он склонил голову и нежно коснулся губами ее руки.

– О! Князь! – Елена пыталась восстановить дыхание, сердце прыгало в груди. – Я… – она посмотрела на молодого человека; мир вдруг остановился, остался только Дмитрий, все остальное исчезло, – Дмитрий Иванович, я согласна стать вашей женой! Да!

За его спиной раскрылись крылья! Дмитрий подхватил девушку на руки и закружил ее по комнате, она счастливо смеялась, обнимая его за плечи. Молодой человек остановился, поставил Елену на пол. Продолжая обнимать девушку, взял ее изящную ручку, поцеловал пальчики, а потом вдруг серьезно посмотрел ей в лицо, его глаза были темными от страсти, полными невероятной нежности, и в следующую секунду князь поцеловал Елену.

Вихрь чувств подхватил княжну. Это был ее первый поцелуй! Пол поплыл под ногами, голова закружилась. Губы молодого человека были горячие, мягкие и пахли сигарами и кофе. Елена прильнула к любимому, утонула в его объятиях. Дмитрий трепетно целовал ее сладкие губки и чувствовал аромат жасмина. Сердце князя радостно прыгало в груди, его переполняло счастье.

Дверь тихонько приоткрылась, и родители залюбовались тем, что увидели. Их дочь, красивая и хрупкая, в голубом утреннем платье, стояла у окна в объятиях высокого молодого офицера в синевато-зеленом мундире. Они смотрели друг на друга с нескрываемой нежностью; молодой князь гладил невесту по щеке и что-то тихо говорил, а потом легонько поцеловал ее в носик.

– Простите, молодые люди, – князь Плетнев открыл дверь и вошел в комнату, за ним шла улыбающаяся княгиня. – Насколько я понимаю, Дмитрий Иванович, вы получили согласие моей дочери.

– Совершенно верно, Андрей Андреевич! – молодой князь счастливо улыбался.

Отец перевел взгляд на светящуюся Елену.

– Да, папенька, я согласилась стать женой Дмитрия Ивановича.

По такому замечательному поводу было подано шампанское. Родители с искренней радостью поздравили детей, и началось обсуждение всех деталей.

– Андрей Андреевич, я хочу устроить бал у себя в эту субботу, и там мы официально объявим о нашей помолвке. В понедельник начинается Великий Пост, а ждать полтора месяца, чтобы объявить о таком радостном событии, мне совсем не хочется, как раз и Широкая Масленица в этот день.

– Прекрасная идея. А о дате свадьбы вы тоже уже подумали?

– Нет еще! Но могу сказать только одно: не хочу сильно затягивать. Летом. В крайнем случае, в сентябре, – нежно улыбнулся Дмитрий, глядя на свою невесту.

– Согласен! – князь Плетнев встал. – А теперь, Дмитрий Иванович, давайте пройдем в мой кабинет и обсудим финансовую сторону вопроса. Милые дамы, не будем вам докучать этим скучным разговором.

Мужчины удалились, а Ольга Дмитриевна снова обняла дочь.

– Как же я рада за тебя, моя дорогая! – у княгини навернулись слезы. – Подумать только, как неожиданно может все измениться. Князь такой прекрасный человек! Как жаль, что его родители не дожили до этого момента.

– Матушка, я тоже очень счастлива! – Елена улыбнулась. – Правда, мне все равно немного страшно. Не осудят ли в обществе столь поспешную помолвку? Не начнутся ли какие-нибудь пересуды и сплетни за спиной?

– Леночка, вот мой совет – тебя не должны заботить ни чьи осуждения и сплетни, которые будут касаться твоей помолвки. У тебя безупречная репутация, повода сказать гадость – просто нет. Правда, нельзя сбрасывать со счетов то, что завистники всегда найдутся, но учитывая положение князя Белова, никто и рта раскрыть не посмеет, будь спокойна.

– Хорошо, матушка.

– Ну, вот и славно! А теперь давай попросим подать чаю и подумаем о твоем наряде на субботний бал.

Женщины долго болтали в гостиной о том, какой наряд лучше выбрать, а потом поднялись в комнату Елены и решили пересмотреть ее гардероб.

Андрей Андреевич и Дмитрий обсудили приданое, от которого Дмитрий хотел отказаться, но князь Плетнев настоял на своем.

– Дмитрий Иванович, я достаточно крепко стою на ногах и не собираюсь выдавать дочь замуж бесприданницей! Не обижайтесь, я ценю ваше бескорыстие по отношению к Елене, но есть еще и общество, которое не поймет такого решения с моей стороны.

– Хорошо, Андрей Андреевич, я согласен с вами.

Мужчины еще какое-то время обсуждали детали предстоящей помолвки и свадьбы, наконец, Дмитрий поднялся:

– Очень рад, что мы поняли друг друга, Андрей Андреевич, спасибо вам, а теперь мне пора, еще многое нужно уладить и начать приготовления к субботнему балу. Вы позволите попрощаться с Еленой?

– Да, князь, разумеется, почему вы спрашиваете? – Плетнев усмехнулся. – Она теперь ваша невеста.

Они вышли в гостиную и, не обнаружив там своих женщин, попросили горничную позвать княжну.

Елена спустилась вниз, а Андрей Андреевич, распрощавшись с молодым князем, удалился по своим делам.

– Вы уже уходите? – Елена пересекла комнату и вложила свою ладошку в протянутую Дмитрием руку.

– Да, до бала не так много времени, нужно дать распоряжения управляющему и слугам.

– А вы будете завтра на ужине у графини Толмачевой?

– Нет, к сожалению, я ранее уже отклонил ее приглашение. Но я приду к вам в четверг, если вы не возражаете.

– О, конечно же, я буду ждать вас! – горячо сказала Елена и покраснела от смущения.

Дмитрий улыбнулся, провел кончиками пальцев по ее щеке, притянул невесту к себе и поцеловал долгим, нежным поцелуем.

– Я думаю, будет правильно, если наедине мы будем обращаться друг к другу на «ты», милая, – сказал он, оторвавшись от ее губ. – Ты не возражаешь?

Елена покачала головой и посмотрела Дмитрию в глаза. Он снова поцеловал невесту, прижал к себе и, уткнувшись лицом в ее волосы, вдохнул легкий запах жасмина.

– Ты пахнешь цветами! – улыбнулся он. – До встречи, моя принцесса! – князь поцеловал ей руку и удалился.

Настроение Дмитрия сильно изменилось после бала, на котором он повстречал Елену. По утрам князь вставал бодрый и в прекрасном расположении духа, а после того как он просил ее руки, жизнь для него словно обрела новый смысл. Молодой человек чувствовал себя счастливым, и ему это очень нравилось.

В среду к обеду к нему приехали его друзья граф Азаров и князь Мерзликин, а граф Фролов предпочел их обществу общество какой-то вдовствующей графини.

Молодые люди сидели в кабинете, ожидая, когда подадут обед, курили и потягивали дорогой коньяк.

– Смотрю, Дмитрий, ты сегодня в прекрасном настроении! – Азаров прищурился и улыбнулся. – Я даже не представляю, что могло случиться такого, что ты прямо-таки весь светишься.

Константин воззрился на Дмитрия, который беспечно раскуривал сигару.

– Согласен, я давно не видел тебя в таком хорошем расположении духа. Что с тобой? На тебя свалилось неожиданное наследство?

– Послушал моего совета и нашел себе любовницу? – Павел ехидно ухмыльнулся.

– Нет, и нет! – Дмитрий выпустил клубок дыма и выдержал небольшую паузу, всматриваясь в лица друзей. – Вчера я был у князя Плетнева и попросил руки Елены.

В комнате повисло молчание. Мужчины с широко раскрытыми глазами уставились друг на друга.

– Вы так реагируете, как будто я голый пришел на бал, – рассмеялся Дмитрий. – Что вас так шокирует? Елена достойная девушка, из хорошей семьи. Наши родители дружили всю жизнь…

– Так-то все так, – проговорил озадаченный Константин, – никто не ставит под сомнение твой выбор невесты. Чего греха таить, я и сам очарован княжной. Да и не ошибусь, если скажу, что не только я один, – молодой человек вздохнул. – Просто, это очень неожиданная новость.

– Скажи, князь, – Павел обратился к Дмитрию, – в столь поспешном предложении есть какие-то…

– Не нужно, Павел, искать грязи и недостойного поведения с моей стороны! – Дмитрий перебил друга. – Я не компрометировал Елену. Просто… это трудно объяснить… – он вздохнул, встал, подошел к окну и задумался. – Хотя нет! Как раз совсем не трудно! Я уже больше десяти лет в обществе, и ни разу ни одна девушка не произвела на меня такого впечатления, как княжна Плетнева, и, провожая ее к карете в тот вечер, я понял, что буду полным идиотом, если упущу эту невероятную, нежную красавицу.

– Э-э-э, – протянул Константин и широко улыбнулся, – да ты влюблен, мой друг! Поздравляю тебя!

Молодые люди еще немного поговорили о предстоящей помолвке, обсудили недавний бал, граф Азаров рассказал несколько новых анекдотов. Князь Мерзликин в последнее время был слишком занят на службе, и ничего нового в его жизни не происходило, поэтому он просто отдыхал в компании дорогих друзей, как всегда наслаждаясь их обществом.

После обеда они поехали к ювелиру и портному, и провели там несколько часов. А вечером отправились в клуб ужинать и играть в карты.

В четверг Дмитрий, как и обещал, навестил невесту, остался на ужин и уехал уже почти в девять часов вечера.

Елена тоже не скучала. Приготовления к помолвке полностью захватили все ее время. Не подобрав ни одно платье из имеющегося гардероба, они с матушкой поехали к модистке, и после долгих примерок выбрали светло-голубое платье, обшитое белым кружевом. Наряд стоил очень дорого, но княгиня не пожалела денег. Ведь предстояла помолвка, и Елена должна была быть неотразима. Они внесли в платье несколько незначительных изменений, и его еще нужно было подогнать по фигуре, но шустрая модистка пообещала, что к субботе, или даже к пятнице, наряд будет готов.

В пятницу, утром, Елена не спеша завтракала, сидя в столовой. Ее отец, как всегда, спозаранку уехал по делам, а матушка удалилась в свой кабинет. Княжна уже допивала чай, когда дверь в столовую распахнулась и горничная доложила:

– К вам князь Белов, Елена Андреевна.

Дмитрий вошел в комнату, и девушка просияла. Спросив, не желает ли он чаю или кофе, Елена получила отказ и пригласила жениха в гостиную. Там влюбленные присели на диванчик, и молодой человек поцеловал невесту. Она немного засмущалась и прильнула к нему.

– А у меня есть для тебя подарок, – сказал князь.

– Правда? – девушка удивилась. – А по какому поводу?

Дмитрий рассмеялся:

– Разве нужен повод, чтобы подарить своей невесте подарок?!

Он достал из внутреннего кармана плоскую черную квадратную коробочку и протянул ее любимой. Девушка смотрела на нее, не решаясь взять в руки и открыть.

– Ну, что же ты растерялась, Леночка?

Дмитрий ловко щелкнул замком, поднял крышку, и у Елены перехватило дыхание – на бархатной подложке красовалось бриллиантовое колье. Небольшие аккуратные бантики, усыпанные бриллиантами, чередовались с такими же обсыпанными камушками цветочками. Они переливались всеми цветами радуги, отбрасывая на футляр маленьких радужных зайчиков. Но это было еще не все: в коробочке были также и серьги – маленький бриллиантовый бантик, под которым располагался сияющий цветочек.

– Боже, какая красота! – шепотом произнесла Елена.

Дмитрий выдохнул. В среду он провел у ювелира очень много времени, чем уже начал раздражать своих друзей, и все дни очень переживал, придется ли подарок по душе невесте. Но теперь тревога отступила, и, глядя в сияющее лицо Елены, его самого охватил восторг.

Через час князь откланялся. Предстояло закончить все приготовления к балу.

С тех пор, как умерли родители Дмитрия, балы в особняке князя Белова были редкостью. Молодой человек из-за службы не часто бывал дома, а когда приезжал – не хотел заниматься утомительными приготовлениями, ему хватало тех дел, которые накапливались за время его отсутствия. Да и жизнь в Петербурге была довольно насыщенной, скучать ему не приходилось.

В субботу после обеда, раздав последние распоряжения, Дмитрий отправился в свою комнату, чтобы подготовиться к балу. Гости начнут прибывать к семи, но Елена с родителями и князь Литвинов с супругой должны приехать пораньше.

Спустя пару часов, князь, наконец, подошел к зеркалу, уложил волосы, оправил мундир, а его камердинер Тимофей, окинув хозяина долгим внимательным взглядом, удовлетворенно кивнул и протянул ему новую пару белых перчаток:

– Прекрасно, ваше сиятельство!

По случаю бала Дмитрий надел парадный мундир и начищенные до блеска сапоги. Военная форма была ему очень к лицу. Он знал, какое впечатление производит на женщин, но никогда не пользовался этим, в отличие от своих друзей, которые так же были как на подбор – молодыми красавцами. И, тем не менее, Дмитрий очень отличался от них. В нем смешивались величие и простота, строгость и доброта, в молодом человеке было что-то такое, что вызывало к нему безмолвное уважение, а у простых дворян даже страх. А вот его же собственные крепостные ни капли не боялись молодого князя. Они могли обратиться к хозяину по любому поводу, и Дмитрий, так же, как и его отец, всегда внимательно выслушивал людей, никогда никого не наказывал, не обижал и старался, чтобы им жилось хорошо. В ответ на это слуги его боготворили. А когда им стало известно, что в доме будет праздник, да еще по такому замечательному поводу, то превзошли самих себя: особняк привели в идеальный порядок и подготовили все по самому высшему разряду.

Время близилось к шести вечера, когда экипажи Литвиновых и Плетневых подъехали к крыльцу, и Дмитрий вышел на улицу, чтобы встретить гостей.

В этот день была оттепель: снег и лед под ногами превратились в серую кашицу. Сильный ледяной ветер, мучавший горожан почти всю неделю, наконец утих, и казалось, что весна уже завладела правами хозяйки. Однако стоило сумеркам опуститься на город, как зима снова пыталась взять верх над робкой весной и замораживала улицы, припорашивала все снегом, напускала стужу, заставляя горожан жарче топить печи и камины.

Хозяин радостно встретил гостей и проводил в дом. Оставшееся время перед балом они провели в огромной парадной бело-золотой гостиной с резными деревянными панелями на стенах и изящной мебелью. В камине весело трещал огонь, и гости вели приятные беседы. Старшие князья затеяли какой-то шуточный спор, похохатывая друг над другом, женщины весело обсуждали что-то свое, а Дмитрий не мог налюбоваться на свою невесту. В небесно-голубом платье она казалась райской птичкой или нежным цветком. Волосы были подобраны на затылке и мягкими локонами спускались на плечи. В прическу затейливо были вплетены белые розочки, а на шее и в ушках сверкали подаренные Дмитрием бриллианты. Он подошел к девушке и, взяв ее за руку, увлек немного в сторону от матушки и тетушки Мари.

– Волнуешься? – он легонько сжал ее пальчики, обтянутые кружевной перчаткой. – Боже, какие холодные! – князь взял обе ручки в свои ладони, поднес к губам и попытался согреть их своим дыханием.

– Да, пожалуй, жутко волнуюсь! – сказала Елена.

– Не нервничай, моя принцесса, ты выглядишь невероятно! Сегодня все будут тебя поздравлять, это твой праздник, и я хочу, чтобы ты от души повеселилась!

– Не только мой! И не только я буду принимать поздравления! – она улыбнулась, но вдруг на ее лицо набежала тень грусти. – Можно я задам тебе один вопрос? Только сразу прошу, не злись и не обижайся, если он прозвучит грубо.

– Леночка, ты меня пугаешь, – он напрягся. – Слушаю тебя.

– Скажи, Дмитрий… ты так быстро попросил моей руки – это из-за того инцидента у кареты около дома крестного?

– Нет, совсем не поэтому, – с облегчением улыбнулся князь, – хотя самое первое, что я сделал, это попросил прощения у твоего батюшки за свое такое неосмотрительное поведение. Там у Литвиновых, когда тетушка Мари сказала, что вы уже ушли, я помчался следом! Мне так хотелось еще раз тебя увидеть, прикоснуться к тебе! А потом твой отец попросил усадить тебя в карету, – он заглянул Елене в глаза, – и когда я тебя так неожиданно поймал, то понял, что влюбился в тебя, без оглядки, без сомнения, и хочу видеть тебя своей женой. Именно поэтому я и попросил вас принять меня не на следующий день, когда после бала твоя гостиная будет полна подружек и кавалеров, с которыми ты танцевала весь вечер, а во вторник, чтобы спокойно поговорить с твоим батюшкой и очень надеялся объясниться с тобой.

– Вот как! Значит, ты все решил еще на балу? – улыбнулась Елена.

– Я все решил, как только ты вошла в гостиную князя Литвинова под руку со своим отцом! – и Дмитрий легонько поцеловал ее в носик. – Кстати, все вальсы на сегодня я прошу тебя оставить за мной.

– Как же так?! Ведь их будет больше, чем три, разве это прилично? – Елена рассмеялась.

– Их будет гораздо больше, чем три! – князь хитро улыбнулся невесте. – Ты моя невеста, и мне все равно, кто и что скажет.

К семи часам Дмитрий, как хозяин дома, был вынужден оставить невесту и отправился встречать гостей. К половине девятого парадная гостиная была заполнена, стало шумно, то и дело слышались радостные приветствия и удивленные возгласы. В этот день в дом князя Белова был приглашен весь столичный свет.

Елену обступили подружки и кавалеры, и все наперебой что-то ей говорили, рассказывали, спрашивали ее о чем-то. У девушки уже голова пошла кругом, когда к ней на выручку поспешил жених. Молодой князь извинился и, к большому огорчению многих молодых людей, увел от них княжну.

Пришло время начинать бал.

Дмитрий с Еленой встали в первую пару, за ними князь Литвинов с Ольгой Дмитриевной, следом Андрей Андреевич с тетушкой Мари. Зазвучали легкие звуки вальса, и просторный голубой бальный зал заполнился кружащимися парами. Княжна как завороженная смотрела на своего жениха и совсем не замечала, как все гости бросают на нее восторженные взгляды, а молодой князь любовался своей невестой и был бесконечно счастлив.

После первого танца Елена с Дмитрием остались стоять в центре, а Андрей Андреевич с Ольгой Дмитриевной подошли к ним; официанты спешно разносили бокалы с шампанским, и князь Плетнев, попросив минутку внимания, выдержал театральную паузу, а затем в полной тишине заговорил:

– Дорогие гости! Сегодня в такой замечательный день, я с удовольствием хочу сообщить, что князь Дмитрий Иванович Белов изволил просить руки моей дочери Елены, – он снова сделал паузу, давая возможность окружающим вникнуть в его слова.

– И Елена Андреевна согласилась стать моей женой! – продолжил Дмитрий и с нежностью посмотрел на свою возлюбленную.

Вокруг начали раздаваться возгласы, все стали перешептываться, переговариваться и сразу же к жениху с невестой потянулась вереница гостей, желающих поздравить их.

Такая неожиданная новость никого не оставила равнодушным. Многие гости выражали удивление, но никто не посмел сказать что-нибудь колкое или нелицеприятное. Дмитрий был уважаемым человеком в обществе, как, впрочем, сама невеста и ее родители. Поэтому заядлые сплетники быстро пришли к согласию, что молодой князь и юная княжна являются самой красивой парой за последние несколько сезонов, кроме того, этот союз всем показался равным, удачным и выгодным для обеих сторон.

Бал длился всю ночь. Елену ни на минуту не оставляли кавалеры, ее наперебой приглашали, и Дмитрий с трудом пробивался к невесте, чтобы потанцевать. К концу бала девушка валилась с ног от усталости, но так как была, можно сказать, виновницей торжества, стойко держалась, улыбаясь и танцуя.

Последних гостей Дмитрий проводил уже около пяти часов утра. В гостиной оставались лишь родители Елены и она сама. Литвиновы откланялись незадолго до полуночи – княгиня почувствовала себя неважно, и они, извинившись, уехали домой.

Проводив гостей, молодой князь вернулся в гостиную и присел на диван рядом с невестой, а она обхватила его руку и прижалась к нему. Девушка почувствовала его запах: от любимого исходил аромат дорогого одеколона и морозной свежести. Он о чем-то беседовал с ее родителями, сидящими напротив, и княжна силилась поймать нить их разговора, которая от нее постоянно ускользала.

Когда Дмитрий почувствовал, как Елена прильнула к нему, его согрело и взволновало это прикосновение, но уже через несколько минут, говоря что-то Андрею Андреевичу, он осекся и посмотрел на невесту: девушка спала, положив голову на его плечо.

апрель 1829 год

Петербург

Совсем незаметно пролетел март. Снега почти не осталось, но ночи еще были холодными, а днем солнышко все чаше посещало город на Неве. Лед на реках тронулся, и в ветвях голых деревьев и кустарников громко щебетали птицы, повествуя всем о приходе весны и радуясь теплым лучам.

Елена и Дмитрий неспешно ехали верхом по Невскому проспекту и весело болтали. За месяц, который прошел с момента их помолвки, они виделись почти каждый день, и не могли наговориться друг с другом, не могли наглядеться друг на друга. Князь и княжна были влюблены, и весь остальной мир переставал для них существовать, когда они оказывались рядом.

– Милая, а ты помнишь, что во вторник твои именины? – спросил Дмитрий, стараясь успокоить своего нетерпеливого вороного коня по имени Уголек, которому не очень нравилась столь неспешная прогулка.

– Что, неужели уже через пять дней седьмое число? Как же быстро летит время.

Уголек возмущенно заржал и закружил Дмитрия на месте.

– Ну, ну, братец, – князь натянул поводья, придерживая жеребца. – Да, время действительно пролетело очень быстро. Родители, наверное, готовят пышное торжество?

– Ах, нет, ведь пост идет, – Елена улыбнулась. – Будет просто небольшой обед с родителями, а еще будет крестный с тетушкой Мари, ну и, конечно же, ты. А матушка разве не приглашала тебя?

– Нет, но и князя Литвинова она тоже еще не пригласила, мы виделись вчера, он-то как раз мне и сказал про твои именины.

– Странно, я напомню маменьке об этом, она, наверное, просто забыла отправить приглашения.

Они не спеша выехали на набережную Невы, наслаждаясь тихой теплой погодой. Лошадь под Еленой тяжело вздохнула.

– Фиалочка моя, совсем ты уже старенькая стала. Конюх говорит, что ей тяжело долго гулять под седоком.

– Почему же ты не взяла другую лошадь?

– Понимаешь – Фиалка, – Елена ласково потрепала за гриву серебристую в белых яблоках лошадь, – она со мной всю мою жизнь, ее подарил моей матушке ее дядя. Я училась на ней ездить верхом. Перед отъездом в Екатеринбург отец распродал всех верховых и оставил только ее. Мы с матушкой очень любим эту лошадку, поэтому не разрешили ее продать.

– Дмитрий! Елена! – князь Константин Мерзликин догнал их и приветливо улыбнулся.

– Константин! Какая приятная встреча! – Елена с Дмитрием очень обрадовались, увидев друга.

Князья уже несколько раз приезжали вместе в гости к Плетневым, и Елене искренне нравился этот спокойный молодой человек. Между ними сразу же возникло дружеское взаимопонимание, абсолютно лишенное любовного интереса.

Дмитрий не ревновал, а искренне радовался, что его друг и возлюбленная смогли найти общий язык. Константин относился к юной княжне, как к сестре, и иногда по-доброму подшучивал над ней, а однажды даже поделился какими-то своими личными переживаниями, что сильно удивило Дмитрия – друг попросил совета не у него, а у юной девушки. Елена в свои неполные восемнадцать была очень рассудительной и дала Константину на редкость дельный совет.

Следующие полчаса небольшая компания, весело смеясь, двигалась по набережной. Доехав до Фонтанки, Дмитрий и Елена попрощались с Константином и направились к дому Плетневых.

Седьмого числа в особняке на Мойке царило радостное возбуждение. Нарядно одетая прислуга суетилась по комнатам, делая последние приготовления. Князь Андрей Андреевич в своем кабинете проверял отчеты управляющего, а Ольга Дмитриевна как раз спустилась в столовую, чтобы проверить все ли готово к праздничному обеду. Елена сидела в гостиной и читала письмо от ее хорошей подружки из Екатеринбурга. Та рассказывала последние новости и передавала сердечные поздравления и наилучшие пожелания от всех знакомых.

– Барышня, Елена Андреевна, – Катя вошла в комнату, – там князь на улице, вас просят.

– На улице? – удивилась Елена. – Подожди, а какой князь, крестный?

– Нет, барышня, жених ваш.

– Дмитрий! – просияла девушка. – Принеси мне, Катенька, пожалуйста, шубку.

Через несколько минут княжна вышла на крыльцо. Сбоку от него конюх удерживал Уголька, который, как всегда, нетерпеливо гарцевал на месте, а внизу у самых ступенек стоял Дмитрий и держал за поводья грациозную лошадку и ласково гладил ее по носу. Девушка застыла на месте.

– С именинами, моя принцесса! – проговорил он, увидев невесту. – Ну что же ты, милая?

Елена спустилась с крыльца и подошла к лошади.

– Знакомься, ее зовут Звездочка! Нравится?

Княжна погладила лошадь, с восторгом рассматривая ее. Белоснежная лошадка, с длинной гривой, заплетенной каким-то хитрым способом, смотрела на девушку своими большими глазами с длиннющими ресницами. У именинницы пропал дар речи, а когда Звездочка ткнулась ей в ладонь своим теплым бархатным носом, Елену накрыл восторг. Забыв обо всех приличиях, она бросилась в объятия Дмитрия и стала целовать его лицо – он едва успевал отвечать на ее поцелуи. Рассмеявшись, он покружил невесту и опустил на землю.

– Спасибо тебе, милый! – глаза Елены светились от радости.

– Я рад, что тебе понравилось, любимая. А теперь пойдем домой, а то простудишься, – он передал поводья конюху, и они прошли в дом.

Праздничный обед, как всегда, проходил в дружелюбной атмосфере. За столом много разговаривали, смеялись и шутили. Когда уже подали чай, тетушка Марья Алексеевна вдруг спросила:

– Дмитрий, скажите, а вы еще не назначали дату свадьбы?

– Как раз сегодня я и хотел поговорить об этом, и поскольку здесь все только самые близкие предлагаю вместе и обсудить.

Каждый высказал свое мнение и в итоге пришли к тому, что двенадцатое июня будет лучшим вариантом.

Все были очень счастливы, и никто в тот момент и подумать не мог, что этим радужным планам не суждено сбыться.

В мае весна в Петербурге была уже в той поре, когда его улицы утопали в цветах и зелени. Купола церквей и храмов красовались своей позолотой. Казалось, город начал дышать, наконец, отойдя от долгого сна. На реках и каналах стали появляться лодочки. Погода стояла на удивление сухая и солнечная, и даже ветер стал нежнее и теплее.

Солнечным субботним утром Дмитрий сидел в своем кабинете, изучая отчеты управляющего из своего имения Семеновское, которое находилось неподалеку от Павловска. Настроение его было прекрасным: накануне днем они с Еленой долго гуляли, катались на лодке по каналам города, а вечером были в театре. Князь как раз задумался о своей невесте, когда горничная принесла ему письмо. Он посмотрел на конверт и помрачнел; стараясь унять внезапно охватившую все тело дрожь, распечатал его и начал читать…

Через час в кабинет ворвался граф Азаров.

– Нет, ну ты подумай! Нет, друг, ты скажи мне! – с порога возмущенно воскликнул он. – Неужели я похож на козла отпущения? – он со злостью бросил на стол Дмитрия точно такой же конверт, какой князь держал в руках. – Ведь в прошлом году мы уже были на Кавказе и еле остались целы в том сражении. Нам ведь обещали, что мы останемся в Петербурге! Почему я снова должен ехать на этот треклятый Кавказ?!

– Не ты один, братец, – Дмитрий встал и протянул другу свое письмо.

– Как?! – побледнел Азаров. – И тебя вызывают? Но подожди, а как же свадьба, ведь она совсем скоро…

Дмитрий подавил тяжелый вздох, прошелся по кабинету, достал из шкафа коробку с сигарами, небрежно бросил ее на столик и открыл, приглашая взглядом Павла тоже закурить. Граф с охотой занялся сигарой, при этом, не спуская с Дмитрия глаз, а князь раздраженно закурил:

– Генерал Паскевич… – Дмитрий посмотрел на друга, – это его личное распоряжение, и оно не обсуждается. Еще в прошлую кампанию он заметил нас с тобой. У меня тогда состоялось с ним знакомство, и он особенно отметил «мужество и слаженность двух русских офицеров князя Белова и графа Азарова». А свадьбу придется отложить, как бы прискорбно это ни звучало.

– Подожди, как отложить? Зачем? Можно обвенчаться пораньше, – предложил Павел.

– Пораньше? – брови Дмитрия взметнулись вверх. – Нам нужно выехать из Петербурга максимум через пять дней. Когда ты предлагаешь венчаться? – он тяжело вздохнул. – А если я не вернусь?..

Слова эхом отскочили от стен и повисли в воздухе.

– Э! Э! Ну нет! Такой настрой совсем не годится! – одернул его Азаров. – Ты понимаешь, что ты сейчас сказал?

– А что я сказал? Мы не в путешествие едем, там война, и ты это знаешь не хуже меня. Ты предлагаешь обвенчаться с Леной и уехать? А если что-то со мной случится, и она останется вдовой в восемнадцать лет? А если еще и ребенка под сердцем носить будет? Ну, нет, брат, я не хочу лишать ее возможности устроить свою жизнь.

– То есть ты вот так все решил? А с невестой ты не хочешь посоветоваться?

– Павел, времени все равно не осталось, мы не успеем ничего организовать до отъезда, даже если Елена и ее родители будут настаивать на этом. Но они люди разумные и согласятся с тем, что отложить свадьбу в данной ситуации самое правильное решение. – Дмитрий устало опустился в кресло рядом с другом. – Мне бы успеть завершить все свои дела перед отъездом…

Граф молча курил сигару, а князь, тяжело вздохнув, провел рукой по лицу и закрыл глаза. Все происходящее сейчас казалось ему сном – тягучим, томным, странным сном.

В этот вечер друзья долго сидели в кабинете. Они курили, пили коньяк и много разговаривали. Азаров уехал уже в первом часу ночи, а Дмитрий, пошатываясь, тяжелой поступью направился в свою комнату. Оступившись на лестнице, он ухватился за перила и едва удержался, а потом вдруг расхохотался. Когда приступ смеха прошел, князь опустился на ступеньку и обхватил голову руками. В этот момент на него навалилась такая тяжесть, и ему стало так тошно на душе, что он со всей силы стукнул кулаком по ступеньке.

– Ох, Дмитрий Иванович, – к нему подбежал камердинер и стал его поднимать, – давайте, давайте руку, – мужчина поднял Дмитрия и, придерживая его, повел в комнату. – Чтой-то вы, барин, хулиганите? Никогда вас таким не видел, от души вы сегодня набальзамились!

– Да не такой уж я и пьяный, Тимофей! Тревожно мне что-то и тоскливо так… хоть волком вой!

– Эх, ваше сиятельство, мы от своей судьбы не в силах убежать. Как начертано, так все и случится. Поэтому чего ж печалиться…

– Да ты философ, как я погляжу, – Дмитрий сел на кровать в своей спальне, и камердинер стал стаскивать с него сапоги.

– Не знаю я, кто такой философ, но то, что уныние – это грех, вам любой скажет. Поэтому давайте-ка, барин, раздевайтесь и спать, утро вечера мудренее.

Но утро не принесло облегчения. Дмитрий проснулся мрачнее тучи, голова гудела после вчерашнего. Он выпил кофе в своей комнате, оделся, вышел из дома и весь день мотался по городу, стараясь перед отъездом уладить все дела.

Князь сначала собирался поехать вечером к Плетневым, но освободился позднее, чем рассчитывал, и решил, что лучше сделает это завтра.

Утром его снова закружили дела. Он долго проторчал у своего нотариуса, они тщательно составляли документы, долго писали и заверяли. Ближе к обеду, вконец измученный, Дмитрий вышел от юриста и сразу направился к Елене.

Приехав домой к Плетневым, Дмитрий узнал, что князя и княгини нет дома, а княжна находится в саду. Он попросил не докладывать о своем приезде и сам пошел искать невесту.

Небольшой уютный сад располагался позади особняка. Он был окружен высокой живой изгородью, настолько плотной, что с улицы ничего не было видно. В сад можно было попасть или через террасу гостиной, или обойти дом слева, пройдя мимо конюшен.

Княжна сидела в глубоком плетеном кресле под раскидистой яблоней. Свежий ветерок срывал с веток белоснежные лепестки яблоневых цветов и, словно снегом, обсыпал все вокруг. День был теплый и солнечный, на девушке было зеленое сатиновое платье, плечи покрывала изумрудная шелковая шаль, волосы, перетянутые изумрудной лентой, свободно падали на спину. Она забралась в кресло, поджав под себя ножки, и читала книгу.

Когда князь увидел Елену, такую хрупкую и любимую, его сердце окатило волной тепла и нежности. Как она была дорога ему! Дмитрий и не представлял, что можно так любить. Он видел, как любили друг друга его родители, как нежно заботились друг о друге. Отец всегда был сильным, рассудительным и очень спокойным. А матушка – немного вспыльчивой и эмоциональной, и когда, бывало, начинала капризничать или ругаться, Иван Степанович улыбался и нежно обнимал ее. И вот теперь сердце молодого человека обожгла любовь к этой невероятной девушке, и ему казалось, что он и не жил до этого момента. Дмитрий был готов сделать для нее все, бросить к ногам весь мир, но, вместо этого, принес сегодня печальную весть.

Елена еще не заметила жениха и, уткнувшись в книгу, улыбалась. Князь залюбовался невестой, и она, как будто почувствовав на себе его взгляд, подняла голову.

– Митенька, любимый мой! – радостно воскликнула княжна, встала и, отложив книгу, потянулась жениху на встречу.

– Митенька? – рассмеялся он. – Никак не привыкну, что ты меня так называешь!

– Тебе не нравится?

– Нет, как раз наоборот. Меня так в детстве называла бабушка, – Дмитрий притянул ее к себе и стал целовать любимую, а она, улыбаясь, подставила лицо его поцелуям.

Елена погладила его по плечу и груди, ощущая жесткую, немного колючую ткань мундира, посмотрела жениху в глаза, и с ее губ сползла улыбка.

– Что…? Что-то случилось?

Дмитрий не мог вымолвить ни слова. Просто не мог. Он понимал – еще миг, и их счастье, их уютный мир развалится, разделится на «до» и «после». Ему было горько.

– Ну не молчи же ты! – прошептала Елена и в груди все застыло.

– Меня отправляют на Кавказ, – слова как нож впились в сердце. – Через три дня я уезжаю.

Сердце подпрыгнуло и застряло комом где-то в горле. Девушка упала в темноту. В ней не было ни звуков, ни чувств, ни ощущений. Ничего! Пустота. Липкая и страшная.

– Лена! Леночка! Господи, милая! – Дмитрий быстро нес ее через сад на руках. – Катя! – крикнул он.

– Да, барин… Ох, батюшки! Барышня! Да что же это такое?! – запричитала горничная.

– Обморок! Принеси скорее воды холодной и уксус или нашатырь.

Князь уложил невесту на диван в гостиной, сел рядом, приподнял ее, снял шаль с плеч и попытался расслабить на спине шнуровку корсета. Потом прислушался – дышит. В этот момент в комнату вошли родители Елены, и следом вбежала Катя с бутыльком нашатыря, кувшином с холодной водой и полотенцем.

– Лена, доченька! – воскликнула Ольга Дмитриевна, и бросилась было к дочери, но Андрей Андреевич удержал ее, многозначительно взглянув на князя, мол «сам справится, не мешай!»

Дмитрий открыл бутылек и поднес его к носу девушки.

– Лена, Леночка! Родная моя! Лена…

Где-то далеко зазвучал голос. Он звал ее, но было так темно…

– Господи, да что ж такое, – молодой человек намочил спиртом уголок полотенца и потер Елене виски.

Она дернулась и приоткрыла глаза.

– Давайте отнесем Леночку к ней в комнату! – сказал Андрей Андреевич.

Князь поднял невесту и направился следом за родителями девушки. Пока он ее нес, Елена немного пришла в себя. Они вошли в светлую, уютную спальню с большой кроватью, и Дмитрий бережно опустил девушку на постель. Следом семенила Катя с кувшином и стаканом, налила воды и протянула князю. Аккуратно придерживая Елену, он отдал ей стакан и помог сделать несколько глотков; еще не до конца придя в себя, она испуганно озиралась вокруг и прерывисто дышала.

– Так, я думаю, нам с Дмитрием Ивановичем нужно побеседовать, – проговорил Андрей Андреевич. – А Леночка пока пусть немного отдохнет.

Дмитрий хотел встать, но девушка судорожно схватила его за рукав. В ее глазах читалась паника.

– Я зайду к тебе попозже, любимая. Обещаю, – и он поцеловал ее холодные пальчики.

До кабинета мужчины шли молча. В кабинете они сели в кресла у камина, и Андрей Андреевич вздохнул:

– Я слушаю вас, князь. Раз моя дочь в таком состоянии, вести вы принесли сегодня не самые радостные. Она у меня крепкая девочка, не кисейная барышня, которая при виде мухи в обморок падает. Что у вас стряслось?

– Через три дня я уезжаю на Кавказ, – Дмитрий не стал ходить вокруг да около.

– Только вы получили вызов?

– Нет, еще граф Азаров. Мы едем вместе.

– Печально, мой мальчик, печально, – князь Плетнев глубоко вздохнул.

– Андрей Андреевич, я не знаю, что сказать. После помолвки я разговаривал с нашим генералом, и он был уверен, что ни меня, ни Павла больше не сдернут на фронт, но это приказ лично генерала Паскевича Ивана Федоровича…

– Понимаю, сынок, долг превыше всего. Ну, что ж, мы будем ждать тебя.

– Конечно, как только я вернусь, мы сразу же обвенчаемся с Еленой, до моего отъезда это решительно невозможно! Надеюсь, вы согласны со мной… – он печально посмотрел на Андрея Андреевича. – Я люблю ее всем сердцем, всей душой! Она мой яркий путеводный лучик в жизни! – молодой человек глубоко вздохнул. – Только есть еще один вопрос, который не дает мне покоя: после свадьбы Елена стала бы моей наследницей и в случае… – Дмитрий осекся, – ну, вы понимаете…

– У вас какой-то слишком пессимистичный настрой, мой мальчик.

Плетнев нахмурился, а молодой князь продолжил:

– Андрей Андреевич, на Кавказе идет война, настоящая и жестокая… В общем, я решил, что напишу завещание, и все мое имущество перейдет Елене в случае моей гибели. У меня не осталось прямых наследников, есть только какие-то очень-очень дальние родственники, о которых я мало что знаю. Вы, я надеюсь, поможете уладить все формальности с моим юристом, если в этом возникнет необходимость.

– Конечно.

Отец Елены кивнул, отвернулся к окну, и на его глаза навернулись слезы.

Дмитрий поднялся по лестнице и постучал в дверь спальни. Елена сидела на кровати, ножки были прикрыты белой пуховой шалью, лицо еще бледное, но на щечках уже начинал теплиться румянец. Рядом в кресле сидела ее мама, когда молодой человек вошел, она встала, поцеловала дочку и направилась к двери. Перед тем, как выйти из комнаты, княгиня посмотрела на Дмитрия, коснулась его плеча, кивнула и вышла. Князь присел на кровать и притянул к себе девушку.

– Ты меня напугала! – сказал он, зарываясь лицом в ее волосы.

Елена прильнула к нему, уткнулась носиком в грудь и вдруг заплакала. Он посадил ее к себе на колени, прижал к своей груди и стал покачивать и баюкать. Дмитрий гладил любимую и что-то мурлыкал ей на ушко. Она пыталась успокоиться, но тщетно – слезы все лились и лились из глаз.

Сколько прошло времени – ни он, ни она не знали. Постепенно всхлипы затихли, слезы высохли, а они все сидели, прижавшись друг к дружке.

Не было слов. Была лишь любовь. Дмитрий смотрел в заплаканное лицо своей невесты и нежно, едва касаясь, целовал ее губы. Мир вокруг них завертелся и исчез, растворился. Влюбленные не могли насмотреться друг на друга. Все было сказано без слов. Князь видел безграничную печаль в глазах любимой и сам едва сдерживал эмоции. Вскоре измученная Елена уснула у него на руках.

Аккуратно переложив невесту на кровать и укрыв ее шалью, молодой человек вышел из комнаты, осторожно закрыл за собой дверь, спустился по лестнице и прошел в гостиную. Мать и отец Елены сидели на диване и, держась за руки, о чем-то разговаривали.

– Как она там? – спросила княгиня.

– Уснула, – ответил Дмитрий. – Мы не поговорили, она все время плакала.

– Бедная моя девочка! – сказал отец. – Ну, ничего, я надеюсь, она придет в себя.

– Я приеду завтра, – Дмитрий кивнул, – постараюсь пораньше. У нас осталось два дня, в четверг мы с Павлом уже должны уехать, – он опустил голову, – как жаль, что я совсем ничего не могу изменить…

Втроем они еще долго сидели в гостиной и разговаривали. В столовую подали легкий ужин, но есть никому не хотелось. Мужчины много говорили о войне, а княгиня, глядя на Дмитрия, молча молилась, прося Господа уберечь этого прекрасного молодого человека. Князь чувствовал себя так, словно Андрей Андреевич и Ольга Дмитриевна были его родителями. Провожая, они обняли его.

Выйдя из дома Плетневых, Дмитрий вскочил на коня и пришпорил его. Уже стемнело, и город опустел. Уголек летел по пустым улицам, он как будто чувствовал отчаяние своего всадника, который дал ему волю, и теперь конь мчался вперед, высекая подковами искры из гранита набережной Невы.

Дмитрий долго носился по ночному городу. Его душило отчаяние. Почему он не подал в отставку еще в прошлом году? Почему? Князь, конечно же, не думал, что так неожиданно встретит девушку и полюбит ее всем сердцем.

Почему не сделал этого после того, как состоялась помолвка? А потому, что успокоился, получив заверение генерала, что его оставят в полку в Петербурге, и решил не бросать армию. Ведь служба Отечеству очень долго была для него смыслом жизни. Дмитрий подумал об отце и вдруг понял, почему тот всегда так волновался и нервничал, когда сын отправлялся в военные походы, почему так горячо спорил с ним и просил оставить службу – он боялся потерять сына, хотел, чтобы Дмитрий создал семью.

И вот теперь Елена стала для князя смыслом жизни, только он уже не в силах ничего изменить. Если бы не этот приказ! «Дурак!» – подумал он про себя. – «Нужно было подать в отставку!»

Уже ближе к полуночи Дмитрий нехотя вернулся домой, сам долго занимался Угольком, почистил его, напоил, насыпал ему овса и моркови. Выйдя из конюшни, князь поднял голову и посмотрел на небо. На черном бархате небосвода ярко светили беспечные звезды, они словно придворные дамы и кавалеры обступили царицу-луну, важно восседающую на небесном троне. Мужчина вздохнул и направился к дому.

На следующий день, сразу после завтрака, Дмитрий оделся в темно-синий костюм для верховой езды, отдал камердинеру распоряжение собрать его вещи, подготовить мундир к отъезду, и отправился к невесте.

В двенадцать часов дня в доме у Плетневых все еще было тихо. Андрей Андреевич сидел в гостиной и читал газету, а Ольга Дмитриевна вышивала, когда горничная доложила о приходе князя.

– Доброе утро, мой мальчик, – поприветствовали его супруги, – Елена у себя, она еще не выходила.

– Я бы хотел сегодня провести с ней день, я ей обещал, что приеду, – Дмитрий поджал губы. – Как она? Она сможет спуститься?

Родители переглянулись.

– Князь, – Андрей Андреевич строго посмотрел на него, – это с моей стороны, конечно, неслыханное предложение, но вы можете подняться к Елене в комнату, и побыть с ней там. Мы не будем вам мешать.

У Дмитрия пропал дар речи, он во все глаза смотрел на князя Плетнева. Вот это номер!

– Я надеюсь, что… – Плетнев замялся, – нам с супругой не о чем беспокоиться, вы же не… – он осекся, – мы можем вам доверять?

– Андрей Андреевич, Ольга Дмитриевна, я слишком люблю Елену, чтобы так с ней поступить. Она… я не… посмею…

– Идите, князь, – прервал его Плетнев, – иди, мой мальчик.

Дмитрий поднялся на второй этаж и легонько постучал в дверь спальни Елены, тихий голос предложил войти.

Княжна стояла у окна в розовом утреннем платье, обхватив себя руками. Когда она обернулась, у мужчины сжалось сердце – ее глаза были красными, губки припухли, и их уголки были слегка опущены. Князь прижал невесту к себе, крепко-крепко. Он смотрел на нее, стараясь запомнить каждую черточку любимого лица, ему так хотелось увидеть ее улыбку.

Елена еле сдерживала слезы. Она не спала почти всю ночь, страшные мысли крутились в голове и не давали покоя. Девушка отчаянно гнала их от себя, но все было тщетно. Она плакала не по отмененной свадьбе, и даже предстоящая разлука с любимым не страшила ее, Елена была уверена в их чувствах и знала, что они перенесут эту разлуку. Княжна боялась потерять навсегда того, кто стал так дорог. Дмитрий завладел ее сердцем, и никто никогда не сможет сравниться с ним.

Князь посмотрел в глаза любимой долгим пронзительным взглядом, взял в ладони ее лицо и нежно поцеловал сладкие влажные губки. Елена потянулась к нему, отвечая на его горячие поцелуи, зарывалась руками в его волосы, гладила его лицо, целовала глаза, щеки, шею.

– Я люблю тебя, милая, – дыхание сбилось, глаза горели, – люблю, слышишь! – проговорил Дмитрий, отвечая на ласки девушки. – Прости меня! Прости за все это! Но я не могу ничего изменить, я должен ехать. Это мой долг. Как дворянина, как солдата.

– Я понимаю, Митенька, я все понимаю. Но мне так страшно, так больно тебя отпускать!

И они снова стали осыпать друг друга поцелуями.

О! Как ему хотелось большего! Какой она была желанной! Невеста сводила его с ума. Но он сдержал эти порывы, князь не мог поступить иначе, и не только потому, что пообещал ее родителям, а потому, что слишком сильно любил Елену, уважал и не посмел бы сломать ей жизнь, поддавшись сейчас порыву страсти.

Весь день Дмитрий провел в комнате Елены. Они долго разговаривали: о войне, о его друзьях, он рассказал, что едет на Кавказ с графом Азаровым; потом они перебрались на кровать, и Елена свернулась калачиком у жениха под боком, положив голову ему на плечо. Видимо бессонная ночь дала о себе знать, и она уснула, под его рассказы.

Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату заглянула мама Елены. Дмитрий приложил палец к губам, показав на девушку. Ольга Дмитриевна кивнула, прошла к креслу, взяла с него шаль, и укрыла дочку, а Дмитрий так и остался лежать, обнимая невесту.

– Бедняжка не спала всю ночь, пускай отдохнет. Позовите потом, вам принесут обед, – прошептала Ольга Дмитриевна и вышла.

Девушка тихо сопела на его плече, а князь не мог на нее налюбоваться, и сам не заметил, как задремал.

Елена проснулась с каким-то странным ощущением. Неужели Дмитрий ей приснился? Но он вздохнул рядом, и она открыла глаза.

– Выспалась? – улыбнулся он.

– Ой, а что ты тут делаешь? – она села на постели и прижала ладошки к щекам. – Папенька меня прибьет. Ты уже так долго здесь, и мы… – она совсем смутилась.

– Ну, во-первых, я здесь с его разрешения, – улыбнулся князь, – во-вторых, шалью тебя укрыла матушка, она заглянула, почти сразу, как ты заснула. Ну, а в-третьих, если уж на кого и решит обрушить свой гнев твой папенька, то это на меня, но я ему пообещал, что не прикоснусь к тебе.

– Но ты же меня целуешь и обнимаешь, и маменька видела нас, вот так… Нет, точно все пропало!

Дмитрий рассмеялся:

– Как же я люблю тебя, девочка моя! Неужели ты не понимаешь, о чем я говорю?

Елена покраснела и тихо произнесла:

– Понимаю. Но я слышала от некоторых подружек, что бывает так, что между женихом и невестой начинаются такие отношения еще до свадьбы.

– Да, я знаю об этом, но, во-первых, все ж таки это не честно, до свадьбы вполне можно и потерпеть, а во-вторых, – Дмитрий приподнялся и сел, посмотрел на Елену строгим и долгим взглядом, – во-вторых, я хочу получить от тебя одно обещание.

– Ждать тебя и хранить тебе верность? – предположила девушка. – Но я и не думала, что может быть иначе.

– Нет, дай мне обещание, что если я не вернусь, то ты выйдешь замуж и постараешься стать счастливой.

Глаза Елены раскрылись, она поднесла руку к губам и охнула.

Дмитрий встал с кровати, прошелся по комнате, остановился у стола, провел пальцами по книжке и расческе, повернул голову к окну и произнес:

– Обещай мне, милая! Прошу, пообещай, что выйдешь замуж и будешь счастлива, – князь поморщился, – произнесенные слова больно резанули его по сердцу.

Княжна подошла к нему. На глаза снова навернулись слезы.

– Нет! Я не могу! Не могу! Не проси меня об этом, любимый!

– Леночка, милая, прошу тебя! – жених прижал к себе невесту.

Они долго стояли, держа друг друга в объятиях, пока, наконец, слезы не высохли, и только печаль на сердце не давала покоя, покалывая и заставляя его то замирать, то ускоряться.

– Родная, – проговорил Дмитрий, – любимая моя девочка! Это так важно для меня…

Елена покачала головой:

– Я не могу пообещать быть счастливой, потому что я вряд ли смогу полюбить кого-то кроме тебя, но я могу пообещать, что выйду замуж, если получу предложение от хорошего человека, – она судорожно вздохнула, – но тогда и ты обещай мне…

– Что, милая?

– Обещай мне, что ты обязательно вернешься!

– Я обещаю, Леночка.

– Я буду ждать тебя!

Следующий день Дмитрий тоже провел в доме у невесты. Они вместе обедали, много разговаривали, все немного успокоились, и день пролетел незаметно. Совсем поздно вечером молодой князь собрался уезжать.

– Я провожу тебя завтра? – спросила Елена, уже в холле.

– Нет, мы с Павлом уедем очень рано утром. Ты еще будешь спать, моя милая.

– Хорошо, любимый, но ты будешь писать мне?

– Конечно! Я напишу сразу, как будет такая возможность.

Князь поцеловал невесту, прижал к себе так, что у них обоих перехватило дыхание. В холл вышли родители Елены, они на прощание тоже обняли Дмитрия и пожелали ему удачи. Андрей Андреевич взял дочку под руку и ласково погладил по плечу и по щеке, когда ее жених стал спускаться по ступенькам крыльца, а когда молодой человек оседлал Уголька и выехал за ворота, Ольга Дмитриевна вслед перекрестила его.

июнь 1829 год

Кавказ

Важным опорным пунктом между Анатолией и Южным Кавказом была крепость Карс. Взятие этой крепости год назад стало одним из триумфов русского оружия на Кавказе. То сражение было поистине невероятным, казалось, земля и небо перемешались, перевернулись, слились; тысячи солдат тогда не вернулись с поля боя, но на следующий год русская армия была вынуждена отразить попытку турок вернуть Карс. Крепость имела важное стратегическое значение, и то, что она в итоге все же осталась под контролем русских, дало возможность генералу Паскевичу вести свои войска дальше, вглубь Османской империи.

Русской армии предстояло пройти через Саганлугские горы. Их темно-зеленый мрачный хребет, казалось, был неприступным. Турки здесь занимали довольно выгодные позиции, расположившись на пологих уступах, которые были окружены глубокими ущельями, а местами опирались на крутой обрывистый берег бурной, холодной, горной реки. Турецкие командиры были абсолютно уверены, что в этих горах русские солдаты найдут свою погибель.

К сожалению, в русском лагере не было достоверных сведений о качествах дорог, по которым можно было перейти хребет. После долгих размышлений генерал Паскевич все же принял решение: два отряда под командованием графа Азарова и князя Белова должны были попробовать подняться в горы. Князь Белов, как более опытный командир, должен был провести свой небольшой конный отряд к одному из нижних уступов, который, как донесла разведка, был в стороне от турецкого лагеря, и там основать позицию и затаиться. Идти предстояло налегке, не обременяя себя тяжелыми орудиями. Отряд Азарова следовал за ним с разницей в несколько часов, но был уже более многочисленным и тянул за собой пушки.

Рано утром, когда еще только-только занимался рассвет, князь Белов выдвинулся со своими людьми в горы. Дорога была тяжелой. Приходилось часто спешиваться и проводить коней следом за собой. Своего Уголька князь оставил в Петербурге; конь был еще молод, не слишком сдержан и не годился для боя. Он взял с собой Зевса – гнедого коня, который уже неоднократно бывал с ним в сражениях на Кавказе.

Выйдя, наконец, на небольшой уступ, на котором вполне можно было расположиться всем отрядом, Дмитрий внимательно осмотрелся: уступ был широким и вытянутым. С одной стороны он упирался в скалу, покрытую густым лесом, а с другой – внизу шумела и грохотала река. Князь зорким глазом обежал лесную чащу, его вдруг привлекло какое-то движение. В следующий миг раздался резкий хлесткий звук, который прокатился по ущелью, отражаясь от скал. Сильный толчок в правое плечо чуть не вышиб князя из седла, резкая тупая боль обожгла руку.

Это был первый выстрел! А потом последовал оглушительный залп, несколько солдат упали замертво, а еще несколько получили ранения. Неожиданно все стихло. Никто ничего не успел предпринять, как откуда ни возьмись, на русский отряд посыпались турки.

Дмитрий выхватил саблю и ринулся в бой. Он отчаянно отражал нападения аскеров, ища пути отступления для своих людей, но они оказались окружены.

На небольшом уступе творился ад: воздух был наполнен криками, звоном клинков, звуками выстрелов и запахом пороха.

Белов сражался, не чувствуя боли; скатившись с коня, он кинулся в атаку. Князь размахивал саблей, и под его меткими, сильными ударами турки падали один за другим. Над головой свистели пули, Дмитрию даже показалось, что он слышит пушечную пальбу. Солдаты его отряда так же отчаянно сопротивлялись, но силы были не равны. Турки дрались, как черти; они были очень хорошо подготовлены и вооружены, не знали жалости, и их было значительно больше.

Князь чувствовал, что ему становится все труднее давать отпор врагу. Мундир промок от пота и крови, плечо горело, раненная рука переставала слушаться, красная пелена застилала глаза, но он не мог сдаться и продолжал отчаянно биться. Дмитрий потерял счет времени. Сколько уже длился бой? Несколько минут? Или несколько часов?

В какой-то момент офицер оказался окружен. Двое аскеров налетели на него сзади, и лишь приложив неимоверное усилие молодой человек скинул их, но тут же на него кинулись еще трое. Пытаясь увернуться от противников, он пронзил одного из них саблей, а другой, изловчившись, ударил князя в живот. Дыхание сбилось, Дмитрий согнулся, отлетел в сторону, потерял равновесие и уже в следующий миг почувствовал, что скользит вниз.

Падение было довольно долгим, мужчина пытался удержаться за какой-нибудь выступ, но лишь поранил ладони об острые камни. Раздался всплеск, и ледяная вода обожгла тело. Бурный поток подхватил его, словно щепку, и с бешеной скоростью понес вперед. Горная река кувыркала и кружила князя, захлестывая с головой. Дмитрий пытался плыть, судорожно хватая ртом воздух, но был не в силах справиться с этим яростным течением. Он натыкался на камни, но никак не мог зацепиться ни за один из них.

Силы, казалось, были уже на исходе, когда молодой человек заметил, что течение замедляется. Берега разбежались шире, глубина сделалась больше, он, наконец, смог нормально всплыть и немного отдышаться, но, услышав оглушительный рев воды, развернулся лицом вниз по течению и понял, что это ловушка. Впереди был порог, с которого с огромной силой и скоростью река срывалась вниз. Течение снова подхватило его, и через секунду он почувствовал падение, потом глубоко вошел в воду и мощные потоки завертели его. Мужчина пытался всплыть, удар о воду вышиб из него дух, и легкие отчаянно требовали воздуха, но река неумолимо кидала его из стороны в сторону. Вдруг князь почувствовал тупую боль – он налетел спиной и затылком на камни.

Последнее, о чем Дмитрий успел подумать, прежде чем провалиться в черную вечность, – была Елена.

Через несколько часов, когда отряд Азарова обогнул скалу, перед графом представилась ужасная картина. Весь уступ был залит кровью и завален телами русских и турецких солдат, тут и там лежали трупы лошадей. Дымились уже почти погасшие костры, валялось оружие. Многие тела русских солдат были изуродованы до неузнаваемости или сожжены.

У Павла похолодело все внутри, он озирался по сторонам и не мог поверить своим глазам…

Из отряда князя Белова в живых никого не осталось.

август 1829 год

Петербург

Лето в этом году сводило горожан с ума.

Стояли невероятно жаркие дни, в городе было нечем дышать, тень деревьев и беседок не спасала от палящего солнца, гранит набережных нагревался так, что до него было невозможно дотронуться.

Совершенно неожиданно изнывающий от зноя город могли накрыть сильные ливни с грозами. Они приносили несвойственную этому времени года прохладу, а уже через несколько часов снова приходила духота.

Князь Мерзликин и граф Фролов совсем недавно вернулись из Москвы, где погода была не такой переменчивой, и на чем свет стоит ругали петербургские ненастья.

День был ужасно жарким и душным, друзья верхом направлялись к дому князя Плетнева. Оба офицера хранили мрачную задумчивость и молчали. Три дня назад они вернулись в Петербург, где их ожидало чудовищное известие от графа Азарова о том, что в июне отряд князя Белова был разбит в горах, а сам князь погиб.

Сегодня молодым людям предстояла очень тяжелая миссия – сообщить невесте Дмитрия и ее родителям эту страшную новость. Они решили, что сами должны это сделать, потому что очень любили и уважали своего погибшего друга, знали, с каким трепетом он относился к своей невесте, и не могли допустить, чтобы такие вести Елене рассказали посторонние люди.

Друзья подъехали к особняку на Мойке, спешились, набросили поводья лошадей на невысокую ограду возле крыльца, посмотрели друг на друга и поднялись по ступеням.

Все окна и двери в доме были открыты, привлекая в помещения сквозняки, чтобы хоть немного облегчить пребывание в невероятной духоте, которая царила внутри особняка.

Горничная проводила их в кабинет хозяина и удалилась. Мужчины вошли в светлую комнату и остановились, молча глядя на Андрея Андреевича. Князь Плетнев сидел за столом, изучая бумаги, а увидев молодых людей, сначала искренне обрадовался, но, посмотрев им в глаза, тут же помрачнел. Очень нехорошее предчувствие закралось в его сердце.

– Добрый день, молодые люди! Очень рад видеть вас, – скрывая подступившую тревогу, сказал он.

– Добрый день, ваше сиятельство! К сожалению, вести у нас не радостные, – проговорил граф Фролов.

– Мы несколько дней назад вернулись из Москвы, – продолжил князь Мерзликин. – Дома меня ожидало письмо… от графа Азарова…

Елена пребывала в хорошем настроении. Жара очень утомляла, но девушка радовалась каждому дню и с нетерпением ждала возвращения Дмитрия. Она очень скучала по нему. Последнее письмо от жениха княжна получила чуть меньше месяца назад. Он сообщил, что вскоре должен отправиться в горы и долго не сможет писать, поэтому девушка не волновалась, а спокойно ждала весточки от любимого.

Каждый вечер перед сном Елена перечитывала те несколько писем, которые получила от князя. Они не были длинными, но в них было так много любви и нежных слов, что на сердце становилось теплее, и разлука не казалась такой тяжелой. Дмитрий писал, что скучает по невесте, ждет встречи с ней и безгранично любит ее.

В этот день Елена поехала на прогулку верхом. Одетая в легкий светло-серый костюм для верховой езды и белую шляпку, она направлялась в сторону Летнего Сада, где договорилась встретиться со своими подружками и устроить небольшой пикник в тени деревьев. Девушка уже выехала на Невский проспект, когда обнаружила, что одна из ее перчаток порвана на самом видном месте. Княжна вздохнула и развернула Звездочку, решив, что пока она еще не уехала слишком далеко от дома, стоит вернуться и взять новую пару перчаток.

Заехав во двор, Елена увидела двух коней, привязанных к изгороди. «Наверное, к папеньке приехали посетители. И как в такую жару можно думать о делах?» – подумала она. Накинув поводья Звездочки на ограду у крыльца, девушка поднялась по лестнице и вошла в дом. Она сняла шляпку, оставила ее вместе с перчатками на диванчике в холле и решила заглянуть к отцу, которого еще сегодня не видела, чтобы поприветствовать его, а заодно и удовлетворить свое женское любопытство, тем более что голос, доносившийся из кабинета, показался ей очень знакомым.

– … бои на Кавказе идут жестокие, но наша армия близка к победе, – Константин сделал паузу, а Елена, замедлив шаг, прислушалась. – Также это письмо принесло очень горькую весть… – она подошла ближе, сердце отчаянно стучало, а князь продолжил, – граф написал, что в одном из боев отряд князя Белова был разбит, и Дмитрий погиб… – сорвавшимся голосом сообщил Константин.

За спинами мужчин послышался возглас, и они резко обернулись.

В дверном проеме стояла белая как полотно Елена. Ее глаза были широко распахнуты, руки тряслись, а ее саму била мелкая дрожь.

– Доченька! – воскликнул Андрей Андреевич, и, подскочив со своего места, кинулся к дочери.

Оглушенная невероятной новостью, Елена круто развернулась и, подхватив юбки, бросилась прочь. Земля горела под ее ногами, в висках стучало, подступивший к горлу ком не давал дышать. Девушка ничего не чувствовала, лишь порывисто хватала воздух ртом, пытаясь вздохнуть.

Выбежав из дома, княжна вскочила на Звездочку и резко пришпорила ее. Лошадь встала на дыбы, заржала и выскочила за ворота.

Константин и Алексей поспешили за княжной. Андрей Андреевич выбежал вместе с ними на крыльцо и с ужасом посмотрел вслед дочери. Молодые люди молниеносно оседлали своих коней и пустились в погоню.

Елена верхом на Звездочке стремительно летела по улицам города, ничего не замечая кругом и почти не разбирая дороги. Она лихо обгоняла экипажи и других всадников, пугая прохожих и лошадей. Адская боль терзала девушку, разрывая ей душу на маленькие кусочки, разбивая ее сердце на крохотные осколки. Так хотелось унять эту боль, прекратить эти мучения.

Дмитрий! Ее жизнь, ее любовь! Тот, кого она так ждала, больше не придет! Он больше не прижмет ее к своей груди и никогда не поцелует! Не засмеется своим бархатистым смехом, не пригласит ее на вальс, не услышит ее рассказ о новой книге, которую она только что закончила читать.

Все! Больше ничего не будет!

Больше ничего нет!

Все рухнуло в одночасье, жизнь потеряла смысл. Все вокруг стало черно-белым. Только лишь гладь воды впереди манила ее своей синевой и прохладой, своим спокойствием и безмятежностью.

Алексей и Константин во весь опор скакали вслед за княжной. Когда друзья выскочили на Невский и увидели, что она направила свою лошадь в сторону набережной Невы, то похолодели от ужаса.

Елена видела впереди синее зеркало реки и спешила туда, а выскочив к Неве, сильнее пришпорила лошадь, проскакала еще немного и вдруг резко остановила Звездочку. Девушка спустилась на землю и, медленно, завороженно глядя на сверкающую шелковую гладь, двинулась к парапету. Рядом с местом, где она остановилась, набережная имела спуск к воде, и княжна шагнула туда, пальцы коснулись нагретого солнцем гранита, но она ничего не почувствовала, она словно уже перестала существовать. Боль больше не терзала, а разлилась по всему телу и сделала его легким и невесомым, очистила разум от мыслей.

Елена спустилась к воде и остановилась. Река плескалась у самых ее ног, и оставалось сделать лишь шаг… но в этот миг чьи-то сильные руки подхватили ее и подняли над землей.

– Что вы делаете, Елена Андреевна! – Константин, подбежав, схватил девушку в охапку.

– Нет! – закричала Елена. – Нет! Отпустите меня! – она начала извиваться, отчаянно пытаясь вырваться из этой железной хватки, стала бить князя кулачками по плечам и рукам. – Пусти меня! Пусти! Пусти!

В этот момент что-то сверкнуло, и оглушительный раскат грома сотряс город.

Хлынул дождь.

Елена вздрогнула, вцепилась в плечи Константина, который оттащил ее от воды, и разрыдалась. Молодой человек ослабил хватку и теперь осторожно прижал княжну к себе, ее плечи сотрясались от рыданий, всхлипы тонули в шуме грозы. Дождь своими ледяными каплями пытался смыть горе и боль, которые так внезапно обрушились на девушку. Она плакала, уткнувшись лицом в мокрый мундир князя. Алексей держал лошадей и пытался перевести дыхание после такой дикой скачки.

Втроем они стояли на опустевшей набережной. Мужчины смотрели на почерневшее небо, которое так горько плакало вместе с овдовевшей невестой, и на их глаза тоже навернулись слезы… но их спрятал дождь.

Холодный ливень закончился так же резко, как начался, и принес долгожданную прохладу.

Через час, до нитки мокрые, три всадника въехали во двор особняка на Мойке. Ольга Дмитриевна и Андрей Андреевич выбежали на крыльцо.

Первым ехал Константин, он вел за поводья Звездочку, в седле которой сидела Елена. Следом на своем пятнистом коне ехал Алексей.

При взгляде на дочку сердце родителей сжалось. Ее лицо не выражало ничего, в глазах была пустота и из их глубины сквозила невероятная печаль; когда-то ярко-зеленые, лучистые и живые, теперь они потухли.

Через два дня князь Константин Мерзликин решил навестить Елену. Он подъехал к особняку Плетневых уже вечером; окна на первом этаже светились – хозяева были дома. В гостиной, куда проводили молодого человека, сидел только князь Плетнев. Он смотрел куда-то перед собой, и по озадаченному виду было понятно, что думы в его голове бродят совсем не веселые. За эти два дня всегда живой и веселый мужчина как-то осунулся и даже постарел, на лбу между бровями пролегла морщинка.

– Добрый вечер, Андрей Андреевич, – офицер щелкнул каблуками и отвесил легкий поклон.

– О, Константин Григорьевич, добрый вечер, если он, конечно, может быть добрым, – вздохнул Плетнев. – Присаживайтесь, – и он рукой указал на кресло.

– Я приехал узнать, как Елена… как она, ваше сиятельство?

– Плохо, – вздохнул Андрей Андреевич, – очень плохо. Второй день лежит в горячке, в себя почти не приходит.

Константин сел в кресло и вздохнул.

– Граф Фролов тоже простудился, сидит дома, чихает и ругает погоду, – невесело усмехнулся он.

– Спасибо вам, князь! – глаза Плетнева увлажнились. – Если бы не вы с Алексеем… мне даже подумать страшно… – он передернул плечами.

В комнату вошла княгиня.

– Добрый вечер, Константин!

– Добрый вечер, Ольга Дмитриевна! – молодой человек встал и поцеловал ей руку.

– Как она, Оленька? – Плетнев посмотрел на жену.

– По-прежнему вся горит. Она бредит, зовет Дмитрия, порой начинает плакать. Доктор сказал, что у нее воспаление легких. Но ведь дело не только в нем…

– Я могу что-то сделать для вас и для Елены? – спросил Константин.

– О, князь, спасибо вам большое, но здесь никто не сможет помочь. Она должна сама с этим справиться. Только вот сумеет ли? – из глаз княгини выкатились слезы, и она грациозно провела пальчиками по щекам, смахивая их. – Мы с Андреем Андреевичем тоже не находим себе места.

– Понимаю, – князь Мерзликин провел ладонью по лицу. – Я сам не могу в это поверить. Дмитрий… он… он ведь был лучшим из нас, из нашей четверки. Всегда рассудительный, благородный, справедливый. Он всегда был спокойным и уверенным, никогда не позволял себе разозлиться или потерять контроль над эмоциями. На службе его за это очень ценили, – Константин вздохнул. – Он был лучшим другом для каждого из нас.

В комнате повисло молчание.

– Может быть, поужинаете с нами, Константин? – спросил князь.

– С удовольствием, ваше сиятельство.

За ужином князь Мерзликин много рассказывал про Дмитрия, было видно, что молодой человек очень болезненно переживает смерть друга. Эти рассказы, казалось, облегчали горечь утраты и ему, и родителям Елены. Но сможет ли эта боль когда-нибудь пройти до конца?

После ужина Константин стал прощаться:

– Прошу меня извинить, но мне уже пора. Благодарю за ужин. Завтра я уезжаю в Царское Село и вернусь через четыре дня, если позволите, я заеду узнать, как Елена?

– Конечно, князь, мы всегда вам рады.

Константин уехал, а князь и княгиня еще долго сидели в гостиной, но не разговаривали; каждый из них был погружен в свои тяжелые мысли.

Через две недели после известия о смерти жениха, Елена все также оставалась в постели. Она уже приходила в себя, но была словно кукла: лежала с открытыми глазами и просто смотрела невидящим взглядом перед собой. Доктор, который приходил каждый день, разводил руками.

– Ей уже в любом случае должно быть лучше, да легкие еще тревожат меня, но, похоже, дело не только в них. Княжна словно не хочет жить. У нее не было никакого эмоционального потрясения в последнее время?

– О, доктор, – Ольга Дмитриевна вздохнула, – у нее погиб любимый жених…

– Так вот в чем дело… – вздохнул доктор, – что ж, здесь я, к сожалению, бессилен, еще не придумали такую микстуру, которая способна залечить душевные раны.

Елена шла по темному лесу, вокруг проплывали клубы плотного тумана, неба не было видно сквозь густую листву. Где-то далеко-далеко она слышала голоса, но не могла и не хотела понять, о чем они говорят. Княжна бесшумно двигалась по лесной дороге, и ей не было больно или страшно. Вдруг она увидела мужчину, он стоял к ней вполоборота и смотрел в чащу. Елена поспешила к нему, а приблизившись, поняла, что это Дмитрий. Ее сердце радостно подпрыгнуло в груди, и она позвала жениха. Он обернулся, посмотрел на нее, покачал головой и исчез, просто растаял. Она металась по лесу, звала его снова и снова, но не нашла его, не докричалась…

– Лена, Леночка, милая, доченька, проснись, – мать трясла за плечи бьющуюся во сне девушку, пытаясь разбудить ее.

Вдруг Елена открыла глаза.

– Мама! Он ведь не вернется, мамочка. Но он же мне обещал, мамочка, он же обещал… – и она заплакала.

Ольга Дмитриевна каждую ночь сидела у кровати дочери, лишь под утро, когда беспокойные сны немного отступали и девушка переставала вздрагивать и всхлипывать во сне, княгиню сменяла Катюша. В эту ночь Елена впервые так кричала, и впервые за две недели, проснувшись, заговорила.

Княжна пошла на поправку.

Андрей Андреевич, погруженный в невеселые мысли сидел в своем кабинете.

– К вам пришли, ваше сиятельство, – горничная пропустила в кабинет гостя, – господин Быстрицкий Юлий Моисеевич.

– Добрый день, ваше сиятельство, – гость поздоровался с хозяином и огляделся.

Он выглядел очень прилично: дорогой серый дневной костюм, в руке цилиндр и папка.

– Добрый день, Юлий Моисеевич, проходите, пожалуйста, присаживайтесь – князь поприветствовал нотариуса.

– Андрей Андреевич, я здесь по поручению князя Белова Дмитрия Ивановича. – Быстрицкий сел в кресло у кофейного столика и достал из папки какие-то бумаги. – Незадолго до своего отъезда он нанес мне визит, сказал, что уезжает на Кавказ и просил составить завещание. Поскольку он оказался единственным ребенком в семье, а брат его отца не был женат и не имел детей, то, собственно, и наследовать все состояние князя Белова в случае его кончины некому. Нет, мы, безусловно, начали бы поиски наследников – и я уверен, нашли бы каких-нибудь дальних родственников, но в этом нет необходимости, так как Дмитрий Иванович оставил вполне определенные распоряжения на этот счет.

Нотариус разложил бумаги, надел на нос пенсне и продолжил:

– Наследником, а точнее в данном случае наследницей, является ваша дочь, княжна Елена Андреевна Плетнева, она же является невестой князя. Скажите, я могу увидеть ее и переговорить с ней.

– Юлий Моисеевич, Елена сейчас не здорова, она уже две недели не встает с постели.

– Что-то серьезное? – нотариус обеспокоенно посмотрел на князя.

– Воспаление легких, и вдобавок к этому, она убита горем от известия о гибели Дмитрия Ивановича. Они так нежно любили друг друга, и я не уверен, что она скоро оправится от этого удара. Но я думаю, что как ее отец вполне могу уладить с вами этот вопрос.

– О, конечно же, Андрей Андреевич, конечно, – нотариус уткнулся в бумаги. – Итак, Елена Андреевна становится владелицей особняка Беловых в Петербурге на набережной реки Фонтанки, имения Семеновское, которое находится недалеко от Павловска, и банковского счета, который равен трем миллионам рублей, плюс ежегодный доход от имения в размере ста тысяч рублей, – нотариус кашлянул и продолжил. – Далее, по условиям завещания, Елена Андреевна будет владеть этим имуществом единолично и, в случае если она выйдет замуж, ее супруг не вправе будет посягать на него. После кончины Елены Андреевны часть имущества перейдет ее детям в равных долях соответственно их количеству. А часть, либо все имущество целиком, в случае если она будет бездетной или ее детей не останется в живых на момент наследования, будет передана родственникам князя Белова, если таковых к тому времени еще можно будет найти. Унаследовать что-либо из вышеперечисленного ее супруг не сможет. Также Елена Андреевна не сможет продать или подарить что-либо и покрывать долги и расходы своего супруга, если таковые будут иметься, из унаследованных или полученных от унаследованного имения денежных средств.

Нотариус поднял голову и посмотрел на князя. Андрей Андреевич вздохнул:

– Дмитрий Иванович невероятно благородный человек. Так позаботиться о Леночке… – он спрятал глаза, которые предательски наполнились слезами.

– Да, князь все предусмотрел, – ответил Юлий Моисеевич.

Дни летели за днями, недели за неделями. Елена оправилась от болезни, но еще долго не выходила из своей комнаты. Она замкнулась в себе, разговаривала мало, в основном сидела в кресле у окна с книгой в руках. Невидящим взором девушка смотрела на страницы, и в ее памяти проплывали картины такого недавнего, такого счастливого прошлого.

Вот они с Дмитрием гуляют по Летнему Саду. Князь смотрит на нее с нежностью и улыбается, и вдруг хватает Елену за руку, и они ныряют на безлюдную аллею, подальше от любопытных глаз, где он украдкой срывает с ее губ поцелуй.

Вот, в удивительно теплый весенний день, в саду Плетневых под раскидистой цветущей вишней, они расположились на пледе. Легкий ветерок качает ветви, и с них, словно снежинки, осыпаются белые лепесточки. Елена сидит, прислонившись спиной к гладкому стволу дерева, а Дмитрий, устроившись рядом, положил ей голову на колени и читает книжку вслух. Она перебивает жениха своими поцелуями, гладит его лицо, зарывается руками в густые темные мягкие волосы, и ей так радостно и легко на душе.

Вот они танцуют на балу, Дмитрий ей что-то рассказывает, а она смеется и ловит завистливые взгляды подружек…

Елена подавила тяжелый вздох. Она вспомнила их последний день, их прощание. Любимый ушел, ушел навсегда, оставив ей сладость воспоминаний и горечь потери. Как ей дальше с этим жить? Вместе с ним умерла радость. Сможет ли Елена теперь когда-нибудь улыбнуться.

После того как все необходимые формальности с нотариусом были улажены, девушка стала хозяйкой особняка на Фонтанке. Она долго не хотела туда ехать, хотя родители настаивали, что нужно познакомиться с управляющим, но, наконец, поддалась уговорам.

Был октябрь. Дни стояли темные и пасмурные, холодный ветер завывал и пронизывал насквозь, часто шел мелкий нудный дождь, заставляя горожан сидеть по домам. Княжна в темно-сером кашемировом платье и черном плаще вышла вместе со своей горничной Катюшей из экипажа у дома князя Белова. Величественный особняк был погружен во тьму, ни в одном из окон не было света. Казалось, что дом так же, как и Елена, надел траур. Она несмело взошла на крыльцо, и уже хотела постучать, как вдруг дверь отворилась, и она увидела невысокого человека в коричневом сюртуке.

– Чем могу помочь, барышня? – спросил он. – Хозяина дома нет.

– Я… я знаю, – девушка вздохнула. – Я Елена Андреевна Плетнева…

Мужчина пригласил девушек войти внутрь, закрыл за ними дверь и посмотрел на княжну.

– Стало быть, вы – наша новая хозяйка.

– Да.

– Меня зовут Федор Петрович. Как горько нам было узнать о гибели его сиятельства… – он осекся и вытер слезу. – Простите, барышня. Давайте я вам лучше дом покажу.

И они вдвоем пошли наверх, а Катюша осталась внизу ждать свою хозяйку.

Елена уже была в доме Беловых, но видела только парадные комнаты первого этажа, да и те она помнила плохо. Они с Дмитрием были так увлечены друг другом, что Елена ничего не замечала.

По очереди, комната за комнатой, Федор Петрович показывал уютный особняк, в стенах которого когда-то звенел смех, царили любовь и счастье, а теперь его окутали темнота и пустота.

– А это покои Дмитрия Ивановича, – он открыл дверь и пропустил девушку вперед.

Елена вошла в просторную хозяйскую спальню. Стены отделаны бледно-синим шелком. Серый камин был пустым и холодным. Огромная кровать под тяжелым пологом покрыта стеганным голубым покрывалом. На тумбочке у кровати лежала книга с закладкой, на столике у окна стояла коробка с сигарами и пепельница. Все было так, как оставил Дмитрий.

Они спустились вниз, и управляющий провел новую хозяйку в кабинет. В нем царил полный порядок: по стенам тянулись полки с книгами, у камина стояли кресла и чайный столик, на полу лежала медвежья шкура. Большой письменный стол величаво расположился посередине комнаты, на стене напротив него висел большой семейный портрет, написанный незадолго до смерти родителей Дмитрия, а рядом находился портрет поменьше. Елена взглянула на него, и у княжны перехватило дыхание – с холста на нее смотрел любимый. Она подошла ближе и прикоснулась к резной раме, всмотрелась в родное лицо и, подавив тяжелый вздох, отвернулась. Вдруг девушку привлекло что-то белое на столе, и она подошла ближе. На зеленом сукне лежало письмо.

– Я вас оставлю, пожалуй, – проговорил Федор Петрович, увидев, что Елена взяла конверт, и удалился.

На конверте твердым мужским почерком было написано: «Елене».

Она обомлела. Дмитрий знал, что она придет и оставил ей письмо.

Неужели он знал, что уходит навсегда?

Опустившись в кресло, княжна долго держала в руках конверт, а потом аккуратно вскрыла его, развернула лист и стала читать:

«Моя милая, Леночка!

Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет рядом с тобой.

Я знаю, что тебе сейчас очень больно и одиноко, но прошу, не грусти по мне, не печалься. Я не хочу, чтобы твои прекрасные глаза скрывали слезы. Не носи по мне траур – не надо.

Моя жизнь перевернулась, когда я впервые увидел тебя. Ты подарила мне столько радости и любви – я о таком не смел и мечтать! Спасибо тебе за то счастье, которое я испытал рядом с тобой.

Прости меня, родная, что не смог остаться. Прости, что не смог вернуться. Прости меня!

Знай, что я безгранично люблю тебя и буду любить до последнего вздоха!

Дмитрий»

Елена забыла, как дышать. Такая безысходность сковала девушку, такая тяжесть навалилась на нее. Боль оглушала, но слез не было…

Как же ей теперь жить дальше? Как пережить эту боль, как справиться с ней?

Сколько она сидела вот так с письмом в руках, княжна не знала, мысли снова унеслись далеко-далеко…

Вдруг ее взгляд остановился на чернильнице. Девушка убрала письмо в конверт, взяла лежащее на столе перо, обмакнула его в чернила и написала на обратной стороне конверта несколько слов, потом вернула все на свои места и вышла из кабинета.

Елена поднялась наверх, вошла в спальню Дмитрия, положила конверт на чайный столик и вздохнула. Она посмотрела в окно на опустевший сад, подошла к кровати, коснулась рукой столбика, который поддерживал полог, и тихо произнесла:

– Мы могли бы быть так счастливы здесь, милый мой Митенька! – потом девушка еще раз обвела комнату взглядом, вышла и закрыла за собой дверь.

Внизу она встретила управляющего.

– Федор Петрович, заприте, пожалуйста, кабинет и покои князя, и никого в них не впускайте, – Елена говорила очень тихо и спокойно. – По всем вопросам обращайтесь к моему батюшке Андрею Андреевичу, я, к сожалению, мало что понимаю в делах, а он вам поможет. Я знаю, что Дмитрий Иванович очень хорошо относился к своим крепостным, и вы все его очень любили. Не бойтесь, никто не будет вас обижать, и вы так же сможете всегда найти у моих родителей или у меня поддержку и в любую минуту обратиться за помощью.

Больше Елена не ездила в дом Дмитрия. Это было выше ее сил. Пока она не находила покоя и не знала, сможет ли когда-нибудь смириться с этой утратой.

– Леночка, милая, тебе нужно возвращаться в общество, – Ольга Дмитриевна начала разговор как-то за ужином. – Я понимаю, что тебе тяжело, моя хорошая, но жизнь идет дальше. Ты еще совсем молода, у тебя все впереди, и чем скорее ты вернешься в свет, тем легче тебе будет.

– Маменька, как вы можете такое говорить?! – возмутилась Елена.

– Доченька, твоя матушка права, – поддержал супругу Андрей Андреевич. – Мы не настаиваем на том, что нужно скорее бежать на бал и кружить головы всем кавалерам подряд, но посещать театр или небольшие вечера, куда нас регулярно приглашают – вполне допустимо. Ты развеешься и сама не заметишь, как станет легче. Ты ведь совсем затворницей стала – так нельзя! Мы понимаем, милая, что эта любовь в душе будет жить еще долго, и ты будешь скучать, но мы не в силах здесь что-либо изменить.

– Мы тебя очень любим, милая, и очень за тебя переживаем, – проговорила княгиня.

Елена задумалась. Да, родители, несомненно, были правы. Солнце по-прежнему встает каждый день, вокруг кипит жизнь, и глупо отрицать это.

– Хорошо, матушка. Если честно, в театр я бы сходила, – ответила Елена.

ноябрь 1829 год

Москва

Барон Леманн Антон Карлович сидел за письменным столом своего кабинета в доме на Якиманке, угрюмо уставившись в бумаги, которые лежали перед ним. Это было письмо от одного мелкопоместного дворянина, с которым он не так давно имел неосторожность сесть за карточный стол. В тот день ему несказанно везло, он выигрывал почти в каждой игре и имел на руках достаточно существенную сумму, когда к игре присоединился Иван Мухин. Окрыленный удачей, барон сделал неслыханную ставку и уже потирал руки от предвкушения огромного выигрыша, как вдруг удача от него отвернулась. Мухин выиграл. А барон проиграл не только выигранные за тот день деньги, но и сумму, вдвое превышающую тот выигрыш. На следующее утро, когда хмель окончательно выветрился из его головы, он горько жалел о таком опрометчивом поступке. А сегодня, когда получил это злосчастное письмо, то пришел просто в ужас. Иван Аркадьевич Мухин писал о том, что ему было очень приятно играть с его благородием, и указывал сумму своего выигрыша, которую жаждал получить.

Когда Антон Карлович увидел сумму, указанную в письме, внутри все оборвалось. Чтобы покрыть этот карточный долг, ему нужно продать все свое имущество. И тогда он окажется на улице.

Однако Мухин проявил неслыханное благородство. Он писал, что не нуждается в выплате этого долга сейчас, по той причине, что спешно вынужден покинуть Москву и вернется примерно через год. Тем самым он дает возможность проигравшему собрать столь внушительную сумму, как он выразился, «без ущерба для привычной жизни». Также Мухин обязался не разглашать информацию о таком крупном проигрыше барона, поскольку это вызвало бы пересуды в обществе и нанесло сокрушительный удар по репутации Леманна, а так как играли они вдвоем в «Фараона» и свидетелей было не много, сделать это было не трудно.

– Какое благородство! Вот же сукин сын, – выругался барон и стукнул кулаком по столу.

Потом убрал письмо в верхний ящик стола и задумался.

Антон Карлович, тридцати шести лет от роду, был сыном ныне покойного барона Леманна, который служил в России дипломатом, а оставив службу, так здесь и остался. Его жена не пожелала уезжать в Австрию. Он продал все свое имущество на родине и купил здесь особняк на Якиманке и мастерскую по обработке кожи и изготовлению седел и упряжи. Дело было довольно прибыльным и давало стабильный доход.

Антон вздохнул. Он не представлял, как ему удастся найти такую сумму. Даже эта отсрочка в год не слишком сильно может помочь. Садиться вновь за карточный стол было бы верхом безумия, он прекрасно это понимал. Барон был честолюбивым, эгоистичным, самовлюбленным и жестоким. Его заботили лишь его собственные капризы. Он любил свою комфортную, особо ничем не обремененную, жизнь московского повесы: спал до полудня, пару часов в день уделял делам, а потом посещал балы и вечера, отправлялся в театр или в карточный клуб.

Обладая приятной, даже привлекательной внешностью, молодой человек шатался от одной любовницы к другой, а некоторые состоятельные вдовы, которых он регулярно «утешал», иногда даже оплачивали некоторые довольно дорогие капризы своего любовника.

А еще он был заядлым дуэлянтом. Непомерная гордость барона часто была причиной ссор и оскорблений, которые он неосмотрительно щедро разбрасывал в адрес других. Он не был трусом и великолепно стрелял, и пока это его спасало, также ему везло еще и в том, что ни одна из его дуэлей не закончилась смертельным исходом, и все эти проделки благополучно сходили ему с рук.

Антон Карлович был не слишком высок, фигура у него была сухощавая, но красивая. Кудрявая копна пшеничных волос смело падала на лоб, и он всегда их укладывал по последней моде. Карие глаза, очаровательная улыбка и хорошие манеры всегда располагали к нему мужчин и особенно женщин. Но жениться барон не собирался. В наследниках он не был заинтересован, да и то, что молодой человек был католиком, сильно осложняло дело. Чтобы жениться на русской девушке, нужно было принять православие либо получить особое разрешение. Православие он принимать не собирался, хотя почти всю жизнь прожил в России, куда его отец вместе с ним перебрался по службе. Получать разрешение у опекунов или родителей невесты ему казалось слишком хлопотно, ведь Антон не любил никого, кроме себя самого, и вряд ли какая девушка смогла бы заинтересовать его настолько, чтобы он решился на такие жертвы.

Антон Карлович ломал голову над своим несчастным положением и жутко себя жалел, когда его дворецкий постучал в дверь:

– Ваше благородие, к вам графиня Юрская Анна Карловна.

В кабинет вошла высокая женщина лет тридцати. Назвать ее красавицей было сложно, но в ней было что-то такое, от чего мужчины теряли головы. Она обладала довольно впечатляющей, можно даже сказать экзотической внешностью: тонкая талия и пышная высокая грудь, покатые плечи, изящная шея, открытый взгляд серых глаз, немного детский и наивный – все это очень нравилось мужчинам. Копна ярко-рыжих непокорных волос, всегда уложенная в какую-нибудь замысловатую прическу, делала молодую женщину заметной везде, где она появлялась. Слегка приоткрытые полные розовые губы были немного влажными и манящими. Однако графиня, не смотря на свою ангельскую внешность, была сущим дьяволом в женском обличии. Алчная, азартная, смелая и завистливая, она любила интриги и порой являлась зачинщицей небольших скандалов в обществе, но благодаря своей хитрости всегда оставалась в тени и получала огромное удовольствие, наблюдая за тем, как страдают участники учиненного ею переполоха.

Сегодня по виду Анны можно было сказать, что ей ужасно скучно. Она пересекла комнату и по-хозяйски уселась в кресло.

– Фома, принеси-ка нам с бароном чаю, – промурлыкала дама, снимая перчатки.

– Ты не забылась, случайно, сестричка? – возмущенно одернул ее барон, когда дворецкий удалился.

– Я? С чего бы? Это ведь и мой дом тоже, – она встретила грозный взгляд брата и вздохнула. – Ну, да, да, я знаю, что это формально твой дом, но я прожила здесь, так же, как и ты, почти всю свою жизнь, пока не вышла замуж. Поэтому мне приятно сюда возвращаться, как к себе домой.

– Боюсь, моя дорогая, что скоро возвращаться будет некуда, – и барон за чаем рассказал ей о своих злоключениях.

– И что ты совсем не знаешь, что делать? – спросила она, выслушав Антона.

– Нет, ума не приложу, где я смогу найти такую сумму, – он посмотрел на сестру, – знаешь, я сегодня ужасно зол, мне просто необходимо… – и с этими словами он схватил графиню за плечи, рывком поднял из кресла и впился в ее губы развязным долгим поцелуем.

Спустя пару часов, наконец, пресытившись любовницей, Антон сидел в кресле в своей спальне и не спеша раскуривал сигару.

– А что, муженек не балует тебя визитами в твою спальню?

– Ах, Антуан, о чем ты говоришь. Какие визиты, он еле ходит, – она сладко потянулась на сбитых простынях, – да и потом, с ним и девять лет назад было невыносимо скучно в постели, а теперь… лучше пусть и не приходит совсем.

Антон и Анна были сводными братом и сестрой. Барон Леманн взял мать Анны в жены, когда девочке было уже четыре года, а его родному сыну было на тот момент десять лет. Мать Антона умерла за пять лет до этого в Австрии.

Анна была незаконнорожденной. Ее мать – дочка мелкопоместного подмосковного дворянина, увлеклась проезжим артистом, а когда он с ней распрощался, узнала, что беременна. Она была красивой девушкой, хоть и не слишком богатой, и вполне могла бы устроить свое счастье, но навлекла своим опрометчивым поступком позор на всю семью. Родители от нее отказались, лишили наследства и приданого, и несчастная женщина вынуждена была уехать в Москву. Она нашла место помощницы у одного очень популярного в городе портного, там и познакомилась с бароном Леманном.

Отец Антона был очарован рыжеволосой девушкой, влюбился без памяти и позвал ее замуж. Ее незаконнорожденной дочери он дал свое имя, и когда пришло время, очень удачно выдал девушку замуж бесприданницей, за пятидесятипятилетнего графа Петра Павловича Юрского. Матери Анны на тот момент уже не было в живых, да и сам барон умер через три года после свадьбы дочери.

Пока росли, брат и сестра люто ненавидели друг друга. Между ними ежедневно вспыхивали ссоры и скандалы. Взрослея, они постепенно стали находить общий язык, а перед самой свадьбой Анна пришла к сводному брату в спальню и разделась. Девушка сказала, что ей невыносима мысль, что свою первую ночь она подарит такому дряхлому старику, ей и так придется терпеть его в своей постели до самой его смерти, поэтому она хочет, чтобы ее первым мужчиной стал молодой и страстный Антон. О том, что он именно такой, девица по секрету услышала от одной вдовы, которую этот герой-любовник не обделил своим вниманием.

В первую брачную ночь Анна опоила графа Юрского шампанским, в которое подсыпала снотворное, и ее новоиспеченный муж уснул, даже не приступив к своим супружеским обязанностям. Она испачкала простынь кровью из бутылька, которую ей заранее достала на скотном дворе ее горничная, и со спокойной душой легла спать. Граф утром не смог вспомнить прошедшую ночь, и эта хитрость осталась незамеченной.

За все годы замужества Анна имела троих любовников. Но так как в этом деле нужно было соблюдать особую осторожность, Антон всегда был у нее на особом счету. Ведь формально он был ее братом, то, что они не родные никому не было известно; графиня всегда беспрепятственно отправлялась к барону, так часто, как хотела, и проводила в его доме столько времени, сколько считала нужным. А он и не отказывался. Анна была ненасытной и мало чего стеснялась, а таких дам в обществе нужно было еще поискать; поэтому они взаимовыгодно проводили время и совершенно не беспокоились, что эту связь кто-нибудь когда-нибудь сможет раскрыть.

– А что же твой любовник, как его… – Антон прищурился, пытаясь вспомнить его имя.

– Ах, надоел, не хочу даже вспоминать о нем! – Анна перевернулась на живот. – Ты мне лучше скажи, как будешь выходить из создавшегося положения? Сто восемьдесят тысяч – не маленькая сумма. И даже затянув пояс, ты не сможешь скопить за год такие деньги. Неужели решишься продать этот дом и мастерскую? И что потом? Жить в наемных квартирах, но на что?

– Да не знаю я! – рявкнул Антон. – А ты, я смотрю, злорадствуешь, плутовка! Лучше бы вытянула из своего муженька денежки, да помогла брату.

– О-о-о, нет! Граф Юрский пристально следит за моими расходами, он, конечно, не упрекает меня, но каждое мое платье у него под отчетом. Поэтому, извини, братец, здесь я тебе не помощница… Хотя…

– Что? Хотя… – оживился Антон.

– Есть у меня одна идея.

– Опять будешь плести интриги? Знай, я не собираюсь ввязываться в сомнительные предприятия. С меня и так довольно.

– Ты же знаешь, что мы с мужем две недели назад вернулись из Петербурга, – лениво проговорила Анна.

– Ну не тяни же… – снова взорвался Антон.

– Так вот, там весь свет только и делает, что обсуждает одну новость… – она снова сделала паузу, и посмотрела на брата.

– Ты нарочно испытываешь мое терпение? – он смотрел на сестрицу, сверкая глазами, и был готов ее разорвать.

– Ну ладно, ладно, слушай, – она села и начала рассказ. – Есть в Петербурге одна княжна. Я один раз видела ее в театре. Невероятная красавица, манеры, воспитание, изысканный вкус…

– В общем, полная противоположность тебе! – ехидно перебил ее Антон.

– Я могу и не продолжать, – сердито поджала губы Анна.

– Молчу, молчу, – он поднял вверх руки.

– Значит, дело там обстоит так: она была помолвлена с каким-то жутко богатым князем, они сильно друг друга любили, но не успели пожениться, его вызвали на Кавказ, там летом как раз шли какие-то военные действия. И он не вернулся. Погиб. Но! Все свое немалое, о-о-очень немалое состояние он оставил ей! Представляешь, какая неслыханная новость!

– Что же, у него не нашлось наследников? – заинтересовался Антон.

– Представь себе – нет! – передернула плечами Анна. – Вот и получается, что княжна теперь сказочно богата, и она-то и поможет решить тебе все твои денежные проблемы!

– Она что занимается благотворительностью и оказывает финансовую поддержку проигравшимся баронам? – хмыкнул Антон.

– Да нет же, дурачок, план такой, – деловито продолжила графиня, – ты едешь в Петербург, знакомишься с ней, втираешься к ней и ее родителям в доверие, обхаживаешь ее, влюбляешь в себя. С твоей внешностью и манерами, не думаю, что это окажется слишком хлопотным делом, к тому же ей всего восемнадцать, она еще наивная глупенькая девочка. О твоей репутации в Петербурге никому неизвестно, да и здесь те сплетни, которые ходят, остаются лишь сплетнями. А дальше еще проще: вы поженитесь, и через пару месяцев после свадьбы ты приползешь к ней на коленях с покаянием, что с тебя требует оплату карточного долга некий мерзкий шулер, с которым ты имел неосторожность сесть за карточный стол. Она, конечно же, даст необходимую сумму своему любимому мужу, а может даже и еще больше…

– Ты с ума сошла, Аннет! Ты же знаешь мое отношение к женитьбе. Сомневаюсь, что мне это подходит.

– Ты будешь полным дураком, если откажешься от этой затеи, – промурлыкала она, снова увлекая его в постель.

Через две недели барон Леманн приехал в Петербург. Его сестра написала графине Темниковой Авдотье Федоровне и попросила Антона передать это письмо своей приятельнице. Анна решила, что так завяжется их знакомство, и старая графиня представит барона в обществе. Расчет был верен, и уже через три дня после своего приезда в столицу, Леманн был приглашен на ужин. Но Плетневых там не оказалось. Антон никому не говорил о своем интересе к этой семье, ведь он никого здесь не знал, и, если бы начал расспрашивать о ком-то, это вызвало бы ряд вопросов. Поэтому молодому человеку ничего не оставалось, как делать вид, что ему интересны все эти скучные разговоры о погоде, войне, политике и прочей, как он считал, чепухе.

Три недели барон разъезжал по городу, посещая театры и получая приглашения на балы и вечера, но так ни разу и не встретил Елену. Лишь однажды, на балу, он был представлен ее родителям. Ольга Дмитриевна поразила его своей красотой. «Если Елена хоть вполовину красива, как ее мать, то это будет очень интересно!» – думал он про себя.

Прошел уже почти месяц его пребывания в Петербурге, а он так и не приблизился к цели. Антон злился на Анну, на себя, на Петербургскую мерзкую погоду и ветер, и на чем свет ругал эту неуловимую девицу, которую он даже ни разу не смог увидеть за все это время. Лишь в конце декабря, когда он сопровождал старую графиню на очередной нудный ужин в дом некоего князя Литвинова, Антон, наконец, познакомился с Еленой.

Когда княжна с родителями вошла в гостиную, у Антона пропал дар речи. В темно-сером атласном платье, она была похожа на королеву. Стройная, хрупкая девушка с густыми волосами цвета воронова крыла и печальными зелеными глазами казалась какой-то нереальной. Антон даже тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Но нет, Елена была реальной, красивой и немного отчужденной. Когда их представили, Антон улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой, перед которой, как он знал, не могла устоять ни одна женщина. Елена лишь немного склонила голову набок и, произнеся несколько вежливых фраз, снова улетела в свои мысли. Весь вечер барон не отходил от девушки. Он что-то ей рассказывал, пытался рассмешить, но все, чего Антону удалось добиться, – это едва уловимое движение уголков ее губ. Она не была безучастной в беседе, вежливо отвечала на его вопросы, сама что-то спрашивала, но при этом оставалась холодной и отстраненной.

«Снежная Королева какая-то!» – думал про себя барон. – «Ну, ничего, скоро ты станешь моей женой! Я приложу к этому все усилия!».

На следующий день Антон направился в гости к Плетневым. Родители Елены радушно встретили его и даже пригласили на обед. Они заметили симпатию барона к своей дочери и решили, что его, немного навязчивый, интерес, наконец, встряхнет Елену. Молодой человек приглашал ее на прогулки и часто, приходя к девушке, приносил сладости и маленькие приятные безделушки.

Вскоре Антон попросил у Андрея Андреевича разрешения ухаживать за княжной, и эта просьба была воспринята ее родителями довольно благосклонно. Елена, однако, осталась равнодушна к этому. И, тем не менее, барон уже стал частым гостем в доме Плетневых, и даже пару раз ему удалось засидеться допоздна.

После Нового года, устав от всего этого, Антон решил действовать более решительно.

Январский день был морозный и солнечный, и так и звал насладиться прогулкой. Барон осторожно взял Елену за руку, когда они медленно шли по улице. Следом за ними, на небольшом расстоянии, плелась Катюша.

– Элен, дорогая! Скажите, я вам очень неприятен?

– Вы? Почему вы так решили, Антон Карлович? – удивленно спросила Елена и приподняла бровь.

«Ну вот, хоть какая-то эмоция наконец появилась на этом кукольном лице», – подумал он, а вслух сказал:

– Вы всегда такая задумчивая и отстраненная, дорогая Элен! Может быть, я вас чем-то обидел? – горячо проговорил он.

– О, нет, барон, что вы! Нет, нет, вы ничем не обидели меня.

– Тогда я молю, выслушайте меня, – он прижал ее руку к своей груди и покосился на горничную, которая, поймав его взгляд, немного отстала от них.

– Слушаю вас, Антон Карлович, – Елена посмотрела ему в глаза.

– Элен, дорогая, я хочу вам сказать, что очарован вашей неземной красотой, мне очень нравится находиться рядом с вами, и, с каждым днем, я все яснее понимаю, что безумно влюблен в вас! Элен, прошу, станьте моей женой! И я сделаю вас самой счастливой женщиной на всем белом свете!

Эта горячая речь немало удивила Елену. Ее немного покоробили такие высокопарные выражения, но, посмотрев на барона, она решила, что он вполне искренне это говорит, просто очень сильно волнуется.

– О, Антон Карлович! Я польщена вашим предложением, но не уверена, что готова его принять! Я все еще не примирилась с потерей своего жениха князя Белова…

– О, Элен, я прекрасно понимаю ваше горе, но вы тоже должны понять, что жизнь продолжается, и я обещаю, что приложу все усилия, чтобы вы забыли свои печали и стали счастливой рядом со мной. Прошу вас, все же подумайте над моим предложением.

– Антон Карлович, не обижайтесь, но я не изменю своего решения, – мягко ответила ему девушка.

Закончив прогулку, Антон проводил Елену домой и отправился к себе. Ему теперь нужно было все как следует обдумать.

Расхаживая по комнате, он нервно курил и прикладывался к горлышку бутылки с дорогим коньяком.

Все оказалось не так просто, как думали они с Анной. «Вот же упрямая девчонка! – ругался про себя Антон. – Сколько времени я уже потратил на нее!» Эх, как жаль, что сестрицы нет сейчас с ним рядом. Она была мастерицей находить выход из подобных ситуаций. Но Анна далеко, и решение ему придется искать самому. Уже поздно ночью его вдруг осенило. Сердце бешено заколотилось в груди. Барон сел, вздохнул, собрался с мыслями и еще раз все обдумал. План был идеальным.

На следующий день, приведя себя в порядок, Антон Карлович Леманн направился к князю Плетневу. Он был абсолютно уверен в себе и уже предвкушал, что совсем скоро вернется домой с богатой молодой женой.

Князь принял его в кабинете. Барон не стал ходить вокруг да около, а сразу приступил к главному.

– Андрей Андреевич, я сегодня пришел к вам в дом с определенной целью, – он сделал многозначительную паузу, – дело в том, что я безумно люблю вашу дочь! И прошу у вас ее руки.

Князь внимательно посмотрел на мужчину перед собой, но не проронил ни слова, и тогда Антон Карлович продолжил:

– Я понимаю, что не слишком богат, и, возможно, в ваших глазах не являюсь подходящей парой для Елены, но я могу ей предложить свою любовь, а это гораздо дороже материальных ценностей. Я страстно хочу сделать ее счастливой.

– Барон, – князь вздохнул, – я не буду скрывать, вы мне нравитесь, и я могу пообещать вам руку Елены, но сначала я думаю, вам нужно объясниться с ней.

– Андрей Андреевич, я уже сказал Елене о своих чувствах и просил ее руки…

– И что же она вам ответила? – князь удивленно повернулся к гостю.

– Она мне отказала, ваше сиятельство.

– Вот как? – еще больше изумился князь. – Так зачем же вы пришли ко мне, если уже получили ее отказ? Неужели вы надеялись, что я смогу повлиять на ее решение?

– Именно так, князь, именно так.

– Вы меня удивили, Антон Карлович! – воскликнул Плетнев.

– Дело в том, – перебил князя Антон, – что я должен был это сделать, как честный человек.

Князь нахмурился, а барон продолжил:

– Несколько дней назад, когда я задержался у вас допоздна, мы с Элен стали близки.

Андрей Андреевич сжал кулаки и, поднимаясь со своего места, грозно уставился на барона.

– О, прошу вас, ваше сиятельство, не гневайтесь, дослушайте меня… – Антон покаянно опустил голову. – Нас закружила такая страсть, что мы оба потеряли головы, а после Елена очень просила не говорить никому об этом, она сказала, что совсем не хочет выходить замуж, и это была лишь ее минутная слабость, о которой она очень жалеет, но я, как честный человек, не могу теперь оставить ее. Ведь она может быть беременна, а я не позволю своему ребенку стать незаконнорожденным. Поэтому я и пришел к вам. Прошу вас, повлияйте на ее решение, она послушает вас! Только умоляю, не говорите, что вы узнали ее маленькую тайну, я не хочу, чтобы наша семейная жизнь началась с недоверия моей возлюбленной ко мне. Я никогда не предам Елену, а сейчас, нарушая данное ей обещание, я действую лишь в ее интересах.

Андрей Андреевич был сбит с толку. Он закрыл лицо ладонями и сидел так какое-то время. Потом тяжело вздохнул и посмотрел на барона.

– Ну что ж, ваше благородие, вы не оставляете мне выбора. Хорошо! Я повлияю на свою дочь и умолчу об истинных причинах своего решения. Она станет вашей женой, хочет она того или нет. Но есть и еще один немаловажный факт, который тревожит меня: вы ведь, как я понял, – католик? Что будете с этим делать?

– Ваше сиятельство, я не хочу принимать православие, если вы об этом, но не стану чинить никаких препятствий Елене и нашим детям к православной вере. Я подготовлю все необходимые бумаги и договорюсь обо всем в церкви.

– Хорошо, барон, а что касается приданого… – Андрей Андреевич внимательно посмотрел в лицо Антона, но тот лишь тепло улыбнулся, – Елена унаследовала довольно приличное состояние от своего погибшего жениха, вы, вероятно, слышали эту историю…

– Я не слушаю сплетен, ваше сиятельство, но если это так, то о каком еще приданом может идти речь? Я не сказочно богат, но в состоянии позволить своей семье жить достойно и ни в чем не нуждаться. И потом, я не ищу выгоды от этого брака, Андрей Андреевич, мои чувства – вот причина, почему я сейчас здесь.

– В таком случае решено. Улаживайте все формальности, а я переговорю с дочерью. Думаю, что через неделю мы объявим о помолвке.

– Князь, позвольте мне просить вас еще об одном: я бы хотел, как можно скорее, пожениться, меня ждут в Москве очень важные дела, и я должен быть там через три недели.

Когда барон удалился, Андрей Андреевич еще какое-то время сидел в глубокой задумчивости у себя в кабинете, а затем поднялся наверх в покои своей супруги. Ольга Дмитриевна сидела за столом и что-то писала.

Князь пересказал ей свой разговор с бароном, и когда замолчал, княгиня даже не сразу нашлась, что сказать.

– И что, ты собираешься заставить ее выйти за него замуж? – тихо спросила она мужа.

– Да, боюсь, у нас нет другого выбора…

– А, может, все же лучше переговорить с Еленой? Ведь может быть так, что барон придумал эту историю, чтобы жениться на ней, – предположила Ольга Дмитриевна.

– А если он ничего не придумал, и это все правда? Тогда Елена возненавидит его за то, что он все нам рассказал! И ей все равно придется выйти за него замуж! – Андрей Андреевич грустно посмотрел на жену. – А жить с ненавистным человеком… худшее и представить сложно…

– Хорошо, делай, как знаешь, – печально согласилась княгиня.

Вечером за ужином князь завел разговор о бароне:

– Леночка, как ты находишь барона Леманна? По-моему, он довольно приятный молодой человек, как ты считаешь?

– Барон Леманн? Антон Карлович? – Елена подняла на отца удивленные глаза. – Да, он довольно приятный мужчина. Вежливый, обходительный.

– Он сегодня был у меня и просил твоей руки. – Андрей Андреевич внимательно посмотрел на дочь. – Что ты можешь сказать об этом?

– Вы меня не удивили, папенька, барон уже объяснился со мной, но я ему отказала. Я не хочу замуж ни за него, ни за кого-либо еще.

– То есть, тебя привлекает участь старой девы? – отец начал сердиться. – Елена, это глупо. Ты должна согласиться выйти замуж за барона, и пора уже покончить с этим безумием! Ты же стала совсем отшельницей, ни с кем не общаешься, даже когда выходишь куда-либо. Доченька, – князь смягчился, поймав растерянный взгляд девушки, – так нельзя! В Петербурге уже все кавалеры обходят тебя стороной, а Антон Карлович искренне заинтересовался тобой…

– Папенька, прошу вас, не надо! – перебила его Елена. – Я не приму его предложения, я…

– Нет, примешь! – вскрикнул Андрей Андреевич и стукнул кулаком по столу. – Ты станешь женой барона и вернешься к нормальной жизни! И это не обсуждается! Тем более, что мы с ним уже все решили. На следующей неделе будет объявлено о вашей помолвке, а еще через две недели вы поженитесь, ему срочно нужно возвращаться в Москву.

Елена, задохнувшись, выскочила из-за стола и бросилась в свою комнату.

Ольга Дмитриевна, впавшая в ступор от сцены, которая только что развернулась перед ней, долго молчала, а потом тихо, со слезами на глазах, произнесла:

– Зачем ты с ней так? Она ведь наша дочь!

– Вот именно поэтому я так и поступаю! – огрызнулся Андрей Андреевич. – И потом, раз она допустила близость с бароном, значит, он смог вызвать в ней хоть какие-то чувства. Пусть не любовь, но хотя бы… – князь смутился, – … влечение.

– И все равно, я считаю, что нельзя так с дочкой! – попыталась урезонить его жена.

– Все! Мое решение не обсуждается! – рявкнул князь и вышел из-за стола.

Это была их самая первая ссора в семье.

Андрей Андреевич ненавидел себя за этот ужасный разговор. Он ушел в свой кабинет и с силой стукнул кулаком по столу. «Может быть, жена права, нужно откровенно поговорить с дочкой?» – размышлял князь. В конце концов, у них в семье никогда не было такого, что они не могли бы спокойно обсудить. Но отца сильно беспокоило состояние Елены: внешне она оставалась спокойной, но порой в ее глазах плескалось такое отчаяние, что ему становилось страшно за дочку. Он очень боялся заводить с ней откровенные разговоры, не хотел, чтобы попытка покопаться в ее чувствах оказалась для девушки толчком для какой-нибудь глупости, ведь второй раз рядом может не оказаться человека, который не даст ей шагнуть в реку. Возможно, именно это отчаяние и толкнуло ее в объятия московского барона.

С другой стороны, это даже к лучшему: Леманн увезет Елену в Москву после свадьбы и там, на новом месте, в окружении новых людей, у нее появится шанс начать жить полной нормальной жизнью. Там ничего не будет напоминать о том горе, которое обрушилось на нее. Да и сам барон в сложившейся ситуации был не самым худшим кандидатом в мужья для княжны.

Елена сидела в своей комнате. Она не зажгла свечей; темнота была сейчас ее лучшим другом, в ней было легче думать обо всем, что произошло за последние несколько месяцев. Ах, если бы Дмитрий был жив, она была бы так счастлива с ним! Девушка безумно скучала по любимому, часто ночами она лежала без сна и думала о нем, вспоминала. Но порой ей становилось невыносимо больно и тошно, и так хотелось убежать из этой комнаты, из этого дома, туда, где нет ничего, что напоминало бы о нем. Она давно спрятала письма князя в шкатулку и не решалась их снова взять в руки. Елена не плакала с тех самых пор, как пришла в себя после горячки. Она не проронила ни единой слезинки, когда ей пришло запоздалое письмо, которое ее жених отправил за день до того, как ушел в горы, не плакала, когда пришла в его дом, когда увидела его портрет и нашла его прощальное письмо на столе в кабинете. И вот теперь слезы подступили, но так и не пролились.

Может быть, отец и прав? Ведь он желает ей счастья. Здесь, в Петербурге, она вряд ли найдет себе мужа, все слишком хорошо знают ее историю. Да и держалась девушка в последнее время так неприступно и отстраненно, что молодые люди стали откровенно шарахаться от нее. Если она выйдет замуж за барона, то ей придется покинуть столицу. А в Москве Елена еще ни разу не была, и ей было бы интересно посмотреть на этот город. И что самое главное, там не будет мест, которые воскрешают в душе такие болезненные воспоминания…

Князь Мерзликин вернулся из Москвы в Петербург двадцать первого января и на первом же балу узнал от местных сплетниц о помолвке княжны Плетневой и барона Леманна.

Услышав эти вести, Константин пришел в ужас. Он немного знал графиню Юрскую, которая была родной сестрой барона, и она производила на князя исключительно неприятное впечатление. Ее репутация была безупречной, впрочем, как и ее брата, но все же имя Леманна частенько всплывало в карточных клубах, и Константин слышал пару не слишком приятных сплетен о нем.

На следующий день князь приехал в дом Плетневых, чтобы поговорить с отцом Елены.

– О-о-о, Константин Григорьевич! – радостно протянул Андрей Андреевич, когда молодой человек вошел в гостиную, – очень, очень рад вас видеть! – и указал ему на кресло, приглашая присесть.

– Добрый день, ваше сиятельство! – Мерзликин сел.

– Как поживаете, князь, как служба?

– Спасибо, Андрей Андреевич, все хорошо. Вот недавно вернулся из Москвы, а тут такие новости! Я так понимаю, Елена Андреевна помолвлена с бароном Леманном?

– Совершенно верно, и через неделю состоится свадьба, – ответил Плетнев.

– Как?! Через неделю? Так скоро? – опешил Константин.

– Да, барон спешит вернуться в Москву, его там ждут дела.

Константин внимательно посмотрел на князя.

– Андрей Андреевич, простите меня за то, что я вам скажу сейчас, но вы знаете мое отношение к Елене и к вам, поэтому считаю своим долгом предупредить: барон не слишком удачная партия для Елены.

– Вот как? – изумился Андрей Андреевич, – Почему же, князь?

– В Москве я слышал о нем не самые приятные отзывы.

– Вы можете рассказать что-то конкретное?

– Боюсь, что нет, это все лишь досужие сплетни…

– Ну вот видите, мой мальчик, вы сами говорите, что это не более чем сплетни! И потом, я навел справки о бароне: он не слишком богат, но у него стабильное финансовое положение, его отец был уважаемым человеком, да и сам Антон Карлович не замечен в скандалах, которые могли бы отбросить тень на имя моей дочери. Поэтому, хоть это и не совсем равный союз, но дело уже решенное.

– И все же, мне кажется, барон не слишком благородный человек, Андрей Андреевич. А если вы так торопитесь выдать Елену замуж, то я готов предложить свою кандидатуру. Я искренне ценю и уважаю княжну и смогу быть ей хорошим мужем…

– Вы забываетесь, молодой человек! – грозно перебил его Плетнев.

– Простите меня, и все же… Это слишком опрометчивое решение…

– Князь, Елена, возможно, беременна от барона, поэтому это решение неизменно, – тихо проговорил Андрей Андреевич, сменив гнев на милость, – поэтому эта свадьба в любом случае состоится. Я могу надеяться, что вы будете молчать об истинных причинах такого скорого замужества моей дочери?

– Да, ваше сиятельство, – Константин был шокирован тем, что только что услышал.

Они еще полчаса беседовали на разные темы, а потом молодой человек уехал.

С тяжелым сердцем князь Мерзликин покидал особняк Плетневых.

Елена может быть беременна от барона? Значит, они… нет! Константин не мог поверить в это. Княжна не из тех девушек, которые могут себе такое позволить. Что-то здесь было не так! Какой-то животный страх за Елену скручивал все внутри. Но что князь мог поделать? Андрей Андреевич даже не предложил ему увидеться с девушкой, быть может, если бы Константин ее увидел и поговорил, он бы успокоился. Но… теперь остается только смириться, тем более что здесь он не в силах ни на что повлиять.

Венчание проходило в маленькой домашней часовне князя Плетнева. Присутствовали только родители и крестный Елены со своей супругой. В свидетели взяли камердинера и дворецкого Плетневых. Они оба очень любили княжну, которая росла на их глазах. Барон Леманн очень им не нравился, но они скрыли свои мысли от хозяев.

Проводя таинство, священник отказался благословить кольцо жениха и даже не хотел возлагать на него венец, но, увидев растерянный и молящий взгляд матери невесты, нехотя водрузил корону на голову барона.

После венчания состоялся небольшой обед. Все сердечно поздравляли молодых. Антон Карлович был искренне счастлив и с радостью принимал поздравления. Елена же хранила молчание и казалась совсем равнодушной ко всему происходящему.

Всю церемонию девушка провела как в тумане. Она смотрела на святые образа, и в голове крутился лишь один вопрос: зачем все это? Почему отец решил так скоро выдать ее замуж, да еще и против ее воли? Девушку обидело, что он впервые не посчитался с ее желаниями. С тех пор, как он накричал на нее за ужином, они больше не разговаривали. Несколько раз Ольга Дмитриевна пыталась поговорить с дочерью, но тоже натыкалась на стену молчания. Елена совсем ушла в себя, замкнулась и отдалилась от родителей.

Князь Мерзликин сначала хотел поехать к Елене на свадьбу, заявиться незваным гостем и, может быть, даже помешать церемонии, но отбросил все эти мысли. Кто он такой? И потом ему прямо сказали, что для свадьбы есть очень веская причина.

На следующий день Елена с бароном отбыли в Москву. Они сидели в карете, и барон нежно держал жену за руку.

– Ах, Элен, дорогая, я не могу поверить своему счастью! Ты моя жена!

– Антон Карлович…

– Просто Антон, моя милая. Ведь мы теперь женаты, к чему эти глупые церемонии? – и он поцеловал Елену в губы.

Поцелуй вышел каким-то детским. Он разозлил барона и совершенно не тронул Елену.

Вчера вечером Антон Карлович пришел в спальню к супруге и предложил сразу лечь спать, чтобы как следует отдохнуть перед дорогой. Елена была только рада этому, она еще не привыкла к барону, и, даже не смотря на его привлекательность, у нее внутри все передергивалось, когда он касался ее.

Через шесть дней они, наконец, прибыли в Москву.

Город встретил Елену снегопадом. Крупные хлопья легко кружились в морозном сухом воздухе. Снег громко хрустел под ногами, и мрачная задумчивость Елены немного отступила.

Дом барона был не очень большим и, как показалось, Елене не был уютным. Прислуга встретила ее довольно холодно, но ей и не нужна была их любовь, она теперь хозяйка в этом доме, и этого вполне достаточно.

Леманн оставил Елену одну в первый же вечер. Он сослался на неотложные дела, которые требовали его срочного участия, а сам отправился к своей сестре Анне. Антону не терпелось насладиться своим триумфом, а кто как не графиня, которая подала ему эту замечательную идею с женитьбой, могла разделить с ним этот триумф.

Старый граф был дома, поэтому они поужинали втроем, Антон сказал, что его супруга слишком утомилась в дороге, и извинился за ее отсутствие. Петр Павлович поздравил барона и пригласил его с молодой женой обязательно как-нибудь приехать к ним и познакомиться. После ужина, когда граф Юрский удалился, Анна решила узнать подробности.

Барон рассказал о своей маленькой хитрости, которая помогла ему жениться на Елене. И графиня еще раз поздравила брата с таким скорым успехом.

Антон вернулся домой уже за полночь. Комнаты Елены, которые он приказал подготовить для нее, находились в другом крыле дома, совершенно не по пути в его собственную спальню, но, ведомый каким-то порывом, барон пошел прямо к жене.

Дверь была неплотно прикрыта, и оттуда в темный коридор падала полоска света, поэтому Антон, тихонько отворив дверь, вошел в спальню. Елена сидела в кресле и невидящим взглядом смотрела в книгу. Она испугалась, когда услышала шорох за спиной, вздрогнула и резко встала.

– Прости, Элен, я напугал тебя? – Антон окинул жену с ног до головы жадным взглядом.

Девушка была одета в тонкую ночную рубашку, которая подчеркивала все прелести ее фигуры; сверху был накинут легкий халат, роскошные черные волосы свободно падали на спину.

– Какая же ты красивая, – проговорил он восхищенно. – Ты такая, восхитительная, такая желанная и моя! – Антон шагнул к жене, прижал ее к себе и поцеловал в губы.

Елена не противилась. Ей было все равно. Она не ответила на поцелуй мужа, но это его не смутило; он потушил свечи, разделся сам, раздел Елену и медленно и очень трепетно стал целовать ее.

Уверенный в себе и нежный любовник, барон старался пробудить в этом молодом прекрасном теле хоть какую-то искорку. Он осыпал поцелуями ее губы, шею, грудь, ножки. Дарил девушке такие ласки, которых сам от себя не ожидал. Она манила его, волновала и сводила с ума.

Но Елена оставалась ко всему безучастной. Если ее тело и отзывалось на прикосновения мужа, то эмоции и мысли были очень далеко. Она как будто видела себя со стороны, ей не было противно, но все, что происходило, ее абсолютно не трогало.

Через некоторое время, удовлетворившись, барон наконец оставил жену в покое, устроился рядом, обнял ее и заснул. А Елена еще очень долго лежала без сна. Теперь ей оставалось только смириться с тем, что она стала женой этого человека, и привыкать к новой жизни.

Антон осыпал молодую жену комплиментами, постоянно старался ей угодить и предугадать ее желания. Он покупал ей шоколад, красивые платья и шляпки, они выходили в театры и на балы. В московском свете юная баронесса произвела настоящий фурор: ее называли неземной печальной красавицей с колдовскими зелеными глазами.

Однако сам барон начинал терять терпение. Его злила холодность жены, ее безразличие как в супружеской спальне, так и в повседневной жизни, в гостях и на балах, которые они очень часто посещали.

Через несколько недель он перестал приходить к Елене в спальню, но по-прежнему обхаживал и старался порадовать жену.

– Если бы ты только знала, Аннет, как мне надоело это ее безмолвное повиновение! Во всем! Она ведь как кукла! Большая, живая кукла! – жаловался он сестре, увлекая женщину в постель в ее комнате в доме графа Юрского. Граф отсутствовал целый день, и любовники сполна насладились выпавшим шансом наконец побыть вместе.

– Ну, не будь так строг к ней, Антуан! Она ведь совсем неопытная девушка! Вспомни, я ведь тоже ничего не умела, зато потом ты меня очень многому научил! – промурлыкала графиня. – Потерпи, как только она даст тебе деньги на погашение долга, уже не нужно будет лебезить перед ней. Кстати, ты не думал о том, какую сумму своего долга ты ей озвучишь?

– Не понял, что ты имеешь в виду?

– Ну, ты хочешь получить с нее лишь сто восемьдесят тысяч? А как же твои расходы на поездку в Петербург? И потом ты потратился уже и здесь, таская ее по театрам и модным лавкам. Мне кажется, сумму можно слегка преувеличить… а потом сможешь расслабиться, твоя женушка станет тебе не нужна.

– Ах ты, негодница! – прижимая к себе женщину, проворковал Антон. – Ты, может быть, уже и план придумала, как от нее избавиться?

– Придет время, придумаю, не переживай, – отозвалась Анна.

март 1830 год

Москва

Москва очень понравилась Елене. Она часто гуляла по городским улицам и, иногда казалось, что ее молчаливая тоска отступает. Антон казался идеальным мужем. Он постоянно старался ее порадовать, баловал какими-то небольшими подарками, часто говорил ей комплименты, но что-то Елену во всем этом смущало, только вот что именно, она понять не могла. Девушка смотрела на мужа, и ее мысли и чувства сбивали ее с толку. С одной стороны, ей было совестно, что она не слишком эмоционально реагировала на его знаки внимания, а с другой стороны у нее внутри что-то екало, словно в ожидании подвоха.

Елена познакомилась с его сестрой, но вопреки ожиданиям Антона они не нашли общего языка. Анна относилась к тем женщинам, которые с удовольствием слушали сплетни, передавали их из уст в уста, да еще и прибавляли этим сплетням каких-нибудь невероятных или даже пикантных подробностей. Елене же это все было не интересно.

Баронесса как новая хозяйка занялась домашними хлопотами: заставила прислугу навести в доме порядок, кое-где внесла небольшие изменения в обстановку. Антону это понравилось, и он даже проникся к супруге уважением. Конечно же, он помнил о своей цели, но каждый раз, когда смотрел на молчаливую красавицу или в моменты их недолгих бесед, он понимал, что выбрал себе замечательную жену; даже ее холодность со временем перестала его так сильно раздражать.

Однажды, когда его мысли текли как раз в этом направлении, к нему нагрянула Анна и сразу же разгадала его сомнения.

– Антуан, дорогуша, ты что, с ума сошел? – прошипела она. – Уж не собрался ли ты влюбиться в нее?

– Отстань, Аннет! – огрызнулся он.

– Тебе нужно поскорее вытрясти из своей женушки деньги и избавиться от нее! – настаивала Анна. – Сколько ты еще будешь ее обхаживать? Ей же совершенно наплевать на тебя! Неужели ты не замечаешь? Ты можешь разбиться перед ней в лепешку, а она и глазом не моргнет!

Антон ничего не ответил, но после слов сестры его снова стало злить равнодушие Елены.

В конце марта погода стала совсем по-весеннему теплая и солнечная. Елена сидела у себя в комнате за столом и читала письмо от родителей. Она недавно вернулась домой, и у нее было спокойно на душе, как всегда бывало после прогулок.

Антон приехал от Анны взвинченный и раздраженный. Сестра в последнее время все чаще нервировала его.

Барон поднялся по лестнице и пошел к спальне Елены. Перед тем как войти к ней в комнату, он отдышался, придал своему лицу максимально страдальческое выражение и вошел к супруге.

– Как провела день, моя дорогая? – спросил он, подойдя к жене, и положил руки ей на плечи.

– Неплохо, – она убрала письмо в конверт, – а как ты провел свой день?

– А у меня, к сожалению, дела обстоят довольно скверно! – сказал Антон. – Элен, дорогая, у меня крупные неприятности.

– Неприятности? – переспросила она его.

– Да! – он потер лоб и, пройдясь по комнате, начал рассказ. – Не так давно я был в карточном клубе, и, если честно, сильно перебрал! Вино ударило мне в голову, и я совершенно потерял счет всему… – он вздохнул, – … и так получилось, что проиграл очень крупную сумму, которую теперь мне нужно отдать.

– И как велика эта сумма? – спросила Елена.

– Двести пятьдесят тысяч… – его слова повисли в воздухе.

Ну вот, теперь назад дороги нет.

– Двести пятьдесят? – переспросила Елена. – Это действительно очень много, как же так получилось?

Антон почувствовал, что начинает терять терпение, но сдержал свои эмоции.

– Я же сказал, был пьян, и теперь очень сожалею об этом, – он взял ее руку и прижал к своей груди. – Элен, дорогая, спаси меня!

– Но что же я могу сделать, Антон?

– Ну, ты же унаследовала огромное состояние от своего князя, неужели даже такая внушительная сумма может быть проблемой для тебя? Помоги мне, спаси меня, и я клянусь, что в жизни больше не подойду к карточному столу. Мне очень неловко просить тебя об этом, но иначе мне придется продать все свое имущество, и мы просто окажемся на улице.

Елена встала и отошла к окну, она немного постояла, глядя в синие сумерки за стеклом, а потом развернулась и взглянула на мужа. Он стоял посередине комнаты такой растерянный и жалкий и с такой мольбой смотрел на нее, что у девушки дрогнуло сердце.

– Прости, Антон, я не могу этого сделать…

У Антона кровь отхлынула от лица, и он даже пошатнулся, как от пощечины.

– Что? Почему? Ты не хочешь мне помочь, но ведь я твой муж…

– Антон, послушай, – она подошла к нему и коснулась его руки, – я хочу! Я очень хочу тебе помочь! Но я не смогу этого сделать. По условию завещания я не могу оплачивать расходы и долги своего мужа из унаследованных денег или тех средств, которые приносит имение. Я могла бы дать тебе тысяч тридцать – пятьдесят и списать это как расходы, скажем, на украшения, но двести пятьдесят тысяч… таких денег я не смогу для тебя достать. Может, тебе лучше обратиться к моему отцу? Он…

Она хотела сказать, что он очень хорошо относится к Антону и непременно помог бы ему погасить этот огромный долг, как вдруг барон замахнулся и наотмашь ударил ее по щеке.

– Дрянь! – взвизгнул он.

Елена отлетела к столу и едва удержалась на ногах. Она тряхнула головой, пытаясь прийти в себя и осознать, что именно сейчас произошло. Никто никогда за всю жизнь и пальцем ее не тронул.

– Ах ты, маленькая подлая дрянь! – заорал Антон, и его лицо перекосила гримаса злобы. – Я столько времени обхаживал тебя, столько на тебя потратил сил и денег, а ты!

Елена подняла на него недоуменный взгляд.

– А я, выходит, тебе и вовсе была не нужна? Скажи, Антон, а как давно ты задолжал? Еще до нашего знакомства?

Леманн смотрел на нее, сверкая глазами, но ничего не ответил.

– То есть ты где-то услышал о богатой наследнице и решил, во что бы то ни стало, жениться на ней и поправить свое материальное положение? – Елена пристально посмотрела в его перекошенное лицо.

Антон тяжело дышал, его руки сжимались в кулаки.

– Я, правда, не могла бы ничем тебе помочь, даже если бы и хотела. – Елена разозлилась на мужа. – А теперь…

И вдруг он подскочил к ней и снова залепил ей такую пощечину, что она отлетела к кровати, не удержалась на ногах и упала на ковер. Антон схватил ее за волосы, поднял и с силой толкнул от себя. Елена снова упала на колени, но даже не успела подняться, как на нее посыпался град ударов. Барон бил жену по щекам, по рукам, по спине; она пыталась закрыться от пощечин и оплеух, но силы покидали ее. Совсем обессилев, девушка повалилась на пол, и обезумевший Антон начал бить ее ногами.

– Ваше благородие! Господи, да что с вами! – вошедшая горничная попыталась оттащить озверевшего мужчину от жены. – Вы же ее убьете!

Антон опомнился. С глаз спала красная пелена, он потряс головой и посмотрел на Елену, которая, не двигаясь, лежала на полу. Он ошеломленно осмотрелся. Его безумный взгляд сконцентрировался на перепуганной горничной. Сжав кулаки, барон двинулся на нее.

– Ваше благородие, – залепетала она и попятилась, – ваше…

В этот момент он схватил женщину за шею и, приблизившись к ее лицу, проговорил:

– Если хоть кто-то узнает, что здесь произошло, я убью тебя, поняла? – он еще раз огляделся. – А теперь вели послать за доктором и скажи, что баронесса оступилась и упала с лестницы. Беги, – он оттолкнул служанку, – живо!

Горничная испуганно кивнула и убежала.

Антон подошел к жене. Она лежала на боку, из уголка губ вытекла струйка крови, на лице ссадины, руки в синяках. Он послушал сердце – бьется, дыхание было едва уловимым. Мужчина поднял Елену и переложил на кровать. Теперь оставалось ждать доктора.

Через час доктор вошел в спальню. Он окинул развернувшуюся перед ним картину внимательным взглядом и, не говоря ни слова, подошел к кровати. Прощупал пульс и, тоном, не терпящим возражений, попросил барона покинуть комнату. Потом отдал несколько приказаний горничной и начал переодеваться в халат.

Антон спустился к себе в кабинет, открыл бутылку коньяка и одним махом ополовинил ее. Он задохнулся от того, как спиртное обожгло горло, и едва отдышавшись, выругался.

Как скверно все получилось. Он не собирался бить жену. На него нашло какое-то наваждение. Она ведь не виновата в условиях этого завещания. Это он идиот! Прежде чем ввязываться в такую авантюру, нужно было узнать все подробности – ведь наверняка это не хранилось в секрете, просто не было донесено до широкой общественности. Вот же идиот!

А что делать теперь? Если Елена выживет, то их отношения испорчены бесповоротно. Она не простит его. Более того, она может обратиться к властям с заявлением о том, что он избил ее. И сможет ли Антон доказать, что это было не так? А если она не…? Если… Нет! Нет! Об этом даже думать не надо!

Итак, если она выживет, то он будет держать ее под замком, пока не придумает, что делать дальше и запретит ей писать письма. Нет, запретить общаться с родителями нельзя, они могут заподозрить неладное, и еще чего доброго приедут. Он будет читать ее письма и сам будет решать, отправлять их или нет. Из дома жену он больше не выпустит и велит всей прислуге строго следить за ней. Это пока, а там дальше будет видно.

Немного успокоившись и приведя в порядок мысли, барон прошелся по кабинету, как вдруг в дверь постучали. Это был доктор. Когда Антон увидел его, то взволнованно подскочил к мужчине и, заламывая руки, спросил:

– Доктор, скажите, как она? Как моя жена? Что с ней?

Лекарь смерил его внимательным взглядом. Потом вздохнул.

– Ваша жена в очень плохом состоянии, – проговорил он. – Вы говорите, она упала с лестницы?

– Да, доктор, это случилось на моих глазах, она оступилась и… о, это было ужасно, я не успел ее удержать.

– Жизни вашей жены ничто не угрожает. У нее ушибы и ссадины, переломов, слава Богу, нет, но…

– Что «но», доктор? – прошептал Антон.

– Она потеряла ребенка, – он тяжело вздохнул. – Ваша жена была беременна, барон.

Кровь отхлынула от лица Антона, и он пошатнулся. Доктор подхватил его и усадил в кресло.

– Ей нужен полный покой. Я зайду завтра и буду приходить каждый день, пока это необходимо.

Доктор откланялся, а Антон еще долго сидел, пытаясь прийти в себя от услышанных новостей.

Елена летела в темноте. Где-то впереди маячил свет, но как только она к нему приближалась – снова отдалялся. Девушка рассердилась – сколько еще играть с ним в догонялки? Иногда где-то было слышно эхо голосов, но они ее не интересовали. Ей было хорошо: здесь не было боли, ни физической, ни душевной, не было мыслей и чувств, лишь тишина и покой. И Елене очень хотелось остаться в этой тьме.

Девушка не знала, сколько прошло времени перед тем, как она почувствовала тяжесть в теле, которая постепенно сменилась болью. Тупая пульсирующая боль внизу живота, в руках, в спине. Эта боль не отступала ни на миг. Голова была тяжелая, веки, словно, налились свинцом. Но темнота не исчезла, а просто дополнилась этой болью. И света теперь тоже не было. И голоса стали ближе и четче.

Через несколько дней Елена пришла в себя. Она помнила все, что случилось, но горничная, которая оказалась рядом, рассказала ей историю о том, что баронесса упала с лестницы, и как сильно супруг переживает за нее. Елена не стала спорить, она поняла, что Антон, скорее всего, никуда не отпустит ее после произошедшего, и, возможно, даже рано или поздно захочет от нее избавиться.

Смерть не пугала Елену. Наоборот, когда она очнулась, ее постигло горькое разочарование. Эта жизнь не была для нее в радость, лучше бы она умерла и сейчас была бы рядом с Дмитрием. С самым любимым человеком на свете.

Девушка не жалела о потерянном ребенке. Она не знала, что беременна, не успела этого понять и, конечно же, не успела ничего почувствовать. И раз так получилось, чего теперь жалеть.

Антон не заходил к жене. Лишь в присутствии доктора он разыгрывал заботливого мужа, который не находит себе места от беспокойства.

Примерно через месяц Елена оправилась от случившегося, но еще ни разу не выходила из своей комнаты. Да и зачем? Идти ей было некуда, друзей здесь не было, а видеть она никого не хотела, особенно мужа.

Вскоре Елена получила письмо от родителей. Она его уже дочитала и думала о том, что написать в ответ, как в комнату ворвался Антон.

– Письмо пишешь? – с порога начал он.

– Что тебе нужно от меня? – спросила Елена. – Боишься, что я напишу родителям, каким ничтожеством ты оказался?

Барон подскочил к жене, схватил за волосы, наклонил ее голову назад и, глядя в глаза, прошептал:

– Если ты хоть словом обмолвишься своим родителям о том, что случилось, я посажу тебя на цепь в подвал с крысами! Ты поняла меня? Я запрещаю тебе писать кому-нибудь, кроме родителей. И эти письма я буду читать, и отправлять их буду сам. И не вздумай обойти мой приказ, ты меня поняла? – он рывком отпустил волосы Елены и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Девушка поняла, что стала пленницей в этом доме. Антон «великодушно» разрешил жене покидать свою комнату и ненадолго выходить в небольшой садик за домом, но прислуга тщательно следила за каждым ее шагом. За пределами своей спальни она никогда не оставалась одна, и даже если никого рядом не было, это не значило, что никто не подсматривает за ней из-за угла.

Пару раз к баронессе приходила Анна, они пили чай в гостиной, и эта болтливая особа все так же пересказывала новые сплетни, перемывала людям косточки, наслаждаясь этим. Елена вежливо ее слушала, и на этом их встречи заканчивались.

К началу мая погода в городе стала совсем теплой. Ах, как хотелось Елене пройтись по цветущему городу! Вдохнуть ароматы сирени, посмотреть на ожившую реку. Но ей бы не позволили выйти даже под конвоем. Антон не отпускал жену даже в церковь.

Мужа с тех пор она больше не видела. Письма от родителей ей приносили уже вскрытые, если она сама писала им, то не запечатывала конверт, а отдавала служанке, которая, в свою очередь, относила их барону.

Правда, горничная Агафья очень хорошо относилась к хозяйке и, стараясь подбодрить и поддержать девушку, приносила сладости с ярмарки и часами сидела с ней в комнате, развлекая разговорами и забавными добрыми рассказами о местных жителях и соседях, или приводила свою дочку Вареньку. Елена подолгу играла с девочкой или читала ей книжки, а однажды подарила маленькую игрушку, которую сама сшила.

Иногда у девушки возникала идея передать с горничной письмо родителям и описать в нем настоящее положение вещей, но потом она отмахивалась от этой мысли. Зачем подставлять Агафью, с которой они так хорошо подружились? Служанка, конечно же, ей не откажет, но потом барон непременно догадается, кто именно помог хозяйке и не пощадит женщину. Да и по большому счету Елене было все равно, что с ней будет дальше. Она просто смирилась с тем, что происходило в ее жизни, и не хотела никому доставлять беспокойства.

– Барышня, Елена Андреевна, – окликнула ее Агафья, как-то днем заглянув в спальню к хозяйке. – К вам пришли.

– Кто? – Елена была очень удивлена.

– Он представился князем Мерзликиным, барышня.

– Агафья, Антон Карлович будет в бешенстве, если узнает, что у меня был посетитель, скажи князю, пусть лучше уходит.

– Барышня, да мы с вами сейчас одни в доме, я никому ничего не скажу, – ответила женщина, глядя в несчастное лицо Елены. – Идите, повидайтесь с князем.

– Спасибо, Агафья, князь мой старый друг, – она поцеловала женщину в щеку, – спасибо! – и девушка вышла из комнаты.

Константин ждал Елену в гостиной. Князь стоял у камина и рассматривал безделушки, стоящие на каминной полке. Синевато-зеленый мундир сидел на нем идеально, кивер в руках, высокие сапоги; красивый, статный мужчина. Девушка вспомнила Дмитрия, он так же потрясающе выглядел в военной форме… Она отогнала наваждение.

– Здравствуйте, Константин, – Елена подошла к князю.

– Елена Андреевна! Добрый день! Я очень рад вас видеть! – он поцеловал тонкие холодные пальчики и внимательно посмотрел на нее.

Его очень насторожило то, как она выглядела: бледная, похудевшая, лицо не выражало никаких эмоций, и вела она себя так, словно чего-то боялась. Князь заметил, что девушка, войдя в комнату, оглянулась, словно опасалась, что за ней кто-то следит.

– Я приехал в Москву по службе и решил вас навестить, – князь нахмурился, когда Елена снова бросила быстрый взгляд на дверь. – Как вы поживаете?

– Я довольна своей жизнью, – солгала Елена и постаралась напустить на себя беспечный вид, но у нее это совсем не получилось. – Барон очень внимательный супруг… – голос ее предательски дрогнул, и она быстро перевела тему. – Как в Петербурге погода? Как поживают ваши друзья граф Азаров и граф Фролов?

– К черту друзей! К черту погоду! Елена, что с вами? Барон вас обижает? – заволновался Константин.

Он нежно взял ее за подбородок и, осторожно приподняв голову, заглянул ей в глаза.

– Нет, у меня все прекрасно, князь…

– Я вам не верю, – он взял ее за плечи, – Елена, что с вами?

– Константин, – она мягко высвободилась из его рук и погладила его по груди, – пожалуйста, умоляю вас, прошу вас, уходите!

– Нет! Я не уйду!

– Прошу вас! – она понизила голос до шепота и снова оглянулась. – Если вы не хотите, чтобы у меня были неприятности, умоляю вас, уходите, и забудьте обо мне! Простите…

Она поспешила прочь из комнаты, но на пороге обернулась.

– Я была очень рада увидеть вас, Константин! Если будете в Петербурге и увидите моих родителей, передайте им, что у меня все хорошо и я очень счастлива… – с этими словами Елена быстрым шагом подошла к лестнице и почти бегом поднялась наверх.

В своей комнате она долго не могла отдышаться. Сердце выпрыгивало из груди. Она очень обрадовалась, когда увидела князя, но потом очень пожалела, что вышла к нему. Лишь взглянув на нее, молодой человек заволновался. Он понял, что девушка несчастна, но для самой Елены это уже не имело особого значения. Она примирилась со своей участью и жалела только о том, что так рано закончилась ее жизнь, даже толком не успев начаться, и теперь она будет коротать свой век в этих стенах, если конечно барон не решит еще раньше избавиться от нее.

Константин был потрясен тем, что только что увидел.

Значит, Леманн и вправду оказался негодяем. Скорее всего, он запугал Елену и держит ее взаперти. Но в чем причина? Что между ними произошло? И что значит передать родителям, что она счастлива? Неужели он не разрешает ей писать им?

В глубокой задумчивости князь покинул дом барона и не заметил, как из экипажа, на противоположной стороне улицы, за ним пристально наблюдает рыжеволосая женщина.

На следующий вечер Анна, встретившись с Антоном, рассказала ему о том, что видела, как князь Мерзликин выходил из его дома.

– Как ты думаешь, что ему нужно от меня? Я ведь его даже не знаю, – проговорил Антон задумчиво. – А ты, кстати, откуда знаешь этого князя?

– О, нас познакомили на каком-то балу в прошлом году. Он меня тогда очень заинтересовал, но я так и не смогла заманить его в свои сети, – графиня наиграно-печально вздохнула. – Кстати, я слышала, что он был лучшим другом погибшего женишка твоей ненаглядной женушки.

– Значит, ты думаешь, что он приходил не ко мне, а к Елене? – задумался Антон.

– Ты боишься, что она все ему рассказала? – графиня, ехидно усмехнулась. – Ах, представляю, как она жаловалась ему, лежа с ним в одной постели… Ты ведь не наносишь визитов в ее спальню, да и обходишься с ней не лучшим образом…

Антон гневно сверкнул глазами и, сжав кулаки, двинулся в сторону сестры.

– Эй, спокойно, братец! – Анна вздернула подбородок. – Я не твоя жена, не смей меня и пальцем тронуть.

Антон в ярости выскочил из дома графини и уже через час мерял шагами свой кабинет. Приложившись несколько раз к бутылке, он выбежал из кабинета и помчался в комнату к супруге.

– Что у тебя вчера делал этот князек? – отворив с грохотом дверь, он сразу накинулся на жену. – Отвечай! – и, подлетев к столу, за которым сидела Елена, со всей силы ударил кулаком по нему.

– Князь Мерзликин – мой старый друг. Он оказался по долгу службы в Москве и просто нанес мне визит вежливости, – Елена встала, спокойно отошла от взбешенного мужа на некоторое расстояние, и повернулась к нему лицом.

– Визит вежливости, говоришь? А может быть, он твой любовник? И ты ему, конечно же, пожаловалась на свою несчастную жизнь? – Антон сделал шаг к Елене, сжимая кулаки.

Елена ничего не ответила мужу, она просто стояла и смотрела на него. Ее лицо, ее глаза не выражали никаких эмоций.

Антон сделал несколько шагов, резко вскинул руку, замахнувшись на жену. Елена даже не шелохнулась, не моргая, она смотрела прямо на барона.

– Ну, давай, ударь меня! А еще лучше просто убей! – произнесла она тихим спокойным голосом, глядя прямо в глаза мужу. – Моя жизнь закончилась в тот день, когда я узнала о гибели Дмитрия. Убей меня, и ты окажешь мне неоценимую услугу.

На Антона словно вылили ушат ледяной воды. Он опустил руку, ничего не сказав, вышел из комнаты и тихо закрыл за собой дверь. Барон спустился вниз в каком-то странном оцепенении, но уже через несколько минут его охватил очередной приступ ярости.

Беснуясь, он бегал по своему кабинету, поминутно прикладываясь к бутылке, а потом разбил ее о стол. Ему казалось, он сходит с ума. Равнодушие Елены перешло всякие границы. Она не боялась его, не спорила с ним. Неужели у нее настолько отчаянное состояние? Неужели его жене абсолютно все равно, что происходит с ней? Она ни разу, ни одним словом не упрекнула его. Он схватился за голову. И еще этот князек, нанес ей «визит вежливости»…

– А может быть… – Антон приободрился. – Может быть, и получится… – проговорил он и вылетел из дома.

Несколько часов Леманн колесил по городу, объезжая знакомых и, наконец, узнал, где живет князь Мерзликин. А на следующее утро Антон приехал к князю в квартиру на Моховой.

В это утро Константин разбирал почту в своем кабинете, когда за дверью раздались голоса:

– Да куда же вы, барин! Без доклада, – горничная Зиночка взволнованно бежала за гостем, – обождите минуточку…

Князь вышел из кабинета и в гостиной нос к носу столкнулся с надменным блондином, одетым в щегольский светлый утренний костюм. Его волосы были напомажены и причудливо уложены, на шее шелковый галстук, заколотый бриллиантовой булавкой, в руке трость из слоновой кости и белые перчатки. Князь сразу понял, кто стоит перед ним. Мужчины не были знакомы лично, но Константин несколько раз видел этого франта в обществе.

– Барон Леманн? – молодой человек был искренне удивлен.

– Князь! – Антон, прищурившись, посмотрел на Константина. – Скажите мне, князь, и давно вы являетесь любовником моей жены?

– Кем являюсь? – Константин опешил.

– Зачем же вы тогда приезжали к ней позавчера?

– Простите, барон, я не понимаю ваших обвинений. Елена Андреевна крайне порядочная девушка, мы давно знаем друг друга, и я просто решил навестить ее. Она здесь в чужом городе, и я подумал, что ей было бы приятно увидеть знакомое лицо.

– Визит вежливости, – ехидно протянул барон.

– Да, пожалуй, – Константин улыбнулся. – Это все, что вы хотели узнать?

– Ах ты, мерзавец! – накинулся на него Антон.

– Простите, но на «ты» мы, кажется, с вами не переходили! – Константин спокойно смотрел на барона, но внутри у него все заклокотало.

– Что ты делал у меня в доме? Что тебе рассказала эта паршивка? – потеряв терпение, заорал Антон и стукнул тростью по полу.

– Елена Андреевна ничего мне не рассказала, лишь попросила передать родителям, что у нее все хорошо. Только я ей не поверил, и теперь понимаю, что не зря! – князь гневно сверкнул глазами. – Итак, барон, я слушаю вас. Ведь не просто же так вы приехали?! Я ни за что не поверю, что вы бросились защищать честь вашей супруги! Что вам нужно?

Леманн перевел дыхание и смерил офицера взглядом: кареглазый шатен в иссиня-зеленом мундире выглядел как настоящий богатырь. Константин был выше Антона больше чем на голову, широкие плечи, мощные руки. Князь смотрел на барона слегка исподлобья, губы были поджаты. Он молча ждал ответа.

Антон мерзко улыбнулся.

– Значит, вы не отрицаете, что являетесь любовником моей жены! Прекрасно! Ну что ж теперь я буду разговаривать с ней совсем по-другому!

Константин потерял терпение и, схватив Антона за грудки, хорошенько его встряхнул, а потом медленно и, четко произнося каждое слово, заговорил:

– Елена Андреевна была невестой моего лучшего друга! И я не дам ее в обиду! Я не посмотрю, что вы ее муж…

– Вот как! – ехидно фыркнул Антон. – Вы, князь, набиваетесь в защитники Елене. Прекрасно!

– Что, хотите стреляться со мной? – Константин смотрел на барона испепеляющим взглядом.

– О, нет, я преследую иные цели, – Леманн вырвался из рук князя, присел на стул, лениво положил ногу на ногу, смахнул с колена невидимую соринку и с невозмутимой самодовольной ухмылкой продолжил. – У меня возникли некоторые финансовые сложности. Честно говоря, я надеялся, что женитьба на Елене поможет мне решить эти проблемы, но ее женишок был слишком предусмотрительным в своем завещании, и она оказалась мне бесполезной. Она мне не нужна! – Антон отчеканил эту фразу и посмотрел на князя, приподняв бровь. – Ее пребывание в моем доме начинает меня утомлять. И вдруг приезжаете вы и сильно облегчаете мне задачу, у меня появился шанс избавиться от жены! – барон вздернул подбородок и прищурился. – Я объявлю вас любовниками, потребую развода по причине адюльтера, вываляю ее имя в грязи и растопчу репутацию, а сам останусь чистеньким! – он рассмеялся. – Прекрасный план, не правда ли? А, князь?

– Сукин сын, – скрипнул зубами Константин, сжал кулаки и уже двинулся в сторону барона.

– Или… – барон рассмеялся.

– Что или? – выдохнул Константин и остановился.

– Если эта девица вам так дорога, то я готов отдать ее вам! Я ее отпущу и не буду преследовать, не буду вмешиваться в ее жизнь.

– Сколько? – не моргнув спросил Константин.

– Триста тысяч, – ласково улыбнулся барон.

– Хорошо! – Константин даже бровью не повел. – Но у меня тоже будет условие.

– Какое же?

– Вы дадите мне расписку о том, что получаете эти деньги и отпускаете Елену! А еще мне нужно такое письмо от вас, чтобы она смогла получить развод, или еще лучше признать ваш брак недействительным! Скажем, вы напишете, что ваш брак был заключен обманным путем или под давлением с вашей стороны. Я обращусь к нужным людям, и подробности этого дела не предадут огласке, и вас разведут без вреда для вашей и, самое главное, для ее репутации.

– Хорошо, – немного замявшись, сказал Антон, – когда я смогу получить мои деньги?

– С собой у меня такой суммы нет, поэтому, мне нужно вернуться в Петербург, – сказал князь. – Четыре дня пути туда, четыре обратно, и дня три там. Через полторы недели. Может меньше, если я найду необходимую сумму сразу.

– Тогда до встречи, князь! – Антон поднялся. – Жду вас у себя через полторы недели, – и уже у выхода барон обернулся и добавил, – а с вами приятно иметь дело!

Выйдя от князя Мерзликина, Антон направился в карточный клуб. У него было прекрасное настроение.

Константин в тот же день верхом отправился в Петербург. Он почти не отдыхал в дороге, лишь когда конь начинал выдыхаться – делал остановки, только чтобы его Султан пришел в себя. Молодой человек мчался по пыльной дороге, и его не покидали мысли о Елене, он очень сильно переживал за девушку. Теперь, когда барон показал свое истинное лицо, князь не находил себе места, он очень жалел, что не помешал тогда этой свадьбе, не убедил князя Плетнева повременить с этим шагом.

Леманн оказался охотником за состоянием, и, скорее всего, условия завещания Дмитрия не были ему известны до конца, а когда все открылось… Ведь барон мог попытаться избавиться от жены иным способом. У князя похолодело внутри, и он сильнее пришпорил коня. По крайней мере, сейчас, когда Леманн ждет свои деньги, Елена относительно в безопасности…

В Петербурге Константин сразу поехал к себе домой и вытряхнул сейф. Набрав триста тысяч ассигнациями, он подумал и добавил еще пятьдесят. На всякий случай. Успокоившись, князь отправился отдыхать. Завтра нужно отправляться в обратный путь.

Елена не покидала своей комнаты. Но к ней каждый день приходила горничная Агафья, и они подолгу болтали. Елена рассказывала о своей жизни в Петербурге и Екатеринбурге, о своих родителях. Агафья часто приходила со своей дочкой Варенькой, и Елена учила девочку читать.

Прошло уже больше недели с тех пор, как Антон последний раз заходил к жене, но ее это не волновало. Муж ей был неприятен, и видеть его совсем не хотелось.

Однажды утром, когда Елена только закончила одеваться, в комнату вбежала запыхавшаяся Агафья.

– Барышня, там вас какие-то господа спрашивают.

– Странно, может быть не меня, а Антона Карловича?

– Нет, барышня, вас! Так и сказали: «супругу барона Леманна».

– Ну, что ж, пойдем, посмотрим, кто это и что им нужно.

Елена спустилась в гостиную. В комнате находились двое. Молодой мужчина был одет в форму полицейского управления, а другой, постарше, с седыми волосами – в гражданском темно-синем сюртуке.

– Елена Андреевна? – обратился к ней седой мужчина.

– Да, слушаю вас.

– Елена Андреевна, меня зовут Петр Михайлович Сенягин, я полицмейстер. Присядьте, пожалуйста.

Елена удивленно посмотрела на мужчин и опустилась в кресло.

– Елена Андреевна, должен сообщить вам очень печальное известие, – начал он.

У Елены все внутри задрожало.

– Дело в том, что ваш муж барон Леманн вчера в карточном клубе затеял ссору, которая привела к дуэли, и сегодня утром барон был убит.

– Убит? – выдохнула Елена.

– Боюсь, что так… – полицмейстер хотел сказать что-то еще, но Елена жестом перебила его.