Солнце, которого не было

© Кристина Той, 2024

© LINK, иллюстрации на обложке и в книге

В оформлении макета

использованы материалы

по лицензии © shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Плейлист

Thirty Second To Mars – This Is War

David Guetta feat. Sam Martin – Dangerous

Bon Iver & St. Vincent – Rosyln

Imagine Dragons – Warriors

Dotan – Numb

Tommee Profitt feat. Jessie Early – Will I Make It Out Alive

Tom Odell – Another Love

На Краю – Возьми Меня С Собой

Thirty Seconds To Mars – The Kill

Damien Rice – 9 Crimes

Seven Wiser – Lies

The Vamps – Risk It All

Skillet – Terrify the Dark

Hurts – Redemption

Наутилус Помпилиус – Дыхание

Syml – Where’s My Love (piano and viola version)

Hollywood Undead – Bang Bang

Fall Out Boy – Alone Together

Обе-Рек – Я уйду

James Arthur – Impossible

Black Veil Brides – In The End

Плейлист составлен Аленкой (t.me/al_mo_bookss)

Пролог

Высокие стены пятого сектора всё так же пугали Дюка, но его узнаваемость, как он думал, гарантировала ему безопасность. Улыбки солдат и радостные приветствия означали бы, что парень может доверять им и не скрывать, кто он такой. Именно так Дюк и представлял себе возвращение домой, именно это он хотел показать Ане. Но теперь всё это осталось только в его мечтах.

Покидать территорию красного леса пришлось ночью. Официально из-за болезни Селены, но в голове проскочили мысли о том, что были и другие причины. Сняв капюшон, фигура в плаще окинула напоследок взглядом природные просторы и, тяжело вздохнув, направилась за порог. Светлые волосы Селены растрепались по плащу, когда она подняла голову вверх, с удивлением разглядывая высокое строение впереди. Тёмные стены без окон и дверей, только над большими воротами по обе их стороны красовались стеклянные кабины. Надпись между ними гласила:

– О-хра-н-ный по-с-ст, – едва ли не шёпотом по слогам прочла Селена.

Только Арес услышал девушку, бросил на неё удивлённый взгляд и тут же задался вопросом: «Гелиос прочла бы так же?»

Дюк и Аня шли впереди. Они не заметили, как замер Арес в своих раздумьях, и как испуганно рассматривала всё Селена. Девушку пробирали мурашки от спящей военной техники возле зданий, от оружия на их фасаде. Она невольно попятилась, но чья-то рука осторожно коснулась её спины, не давая сделать шаг назад.

– Не бойся, тебя тут никто не обидит.

Селена хотела спросить, сказал ли он то же самое Гелиос, когда она входила сюда? Ведь все её домыслы, когда та пропала – сходились на нём. Найдя бездыханное тело свой младшей сестры, Селена была готова без лишних колебаний перерезать глотку тому, кто это сделал. Выжидая, как дикий зверь, она знала – убийца вернётся. И была права, он вернулся. Но… То, что она увидела, казалось ей иллюзией. Странным сном. Убийца проливал слёзы и хотел снять маску, что стоило бы ему жизни. Оружие ей не понадобилось – враг и так был повержен. Арес уже рассказал Селене, как всё было на самом деле, но мысль, что убийца – он, прилипла к ней, как густая смола деревьев. Смола, которая не сходит с плаща, сколько не три.

Встречали их Николь и ещё парочка, как подумал Дюк, «проверенных ребят». Лёгкие наполнял кислород. Чистый, свободный от неизвестных для всех них примесей, которые улавливались горьким послевкусием на языке преимущественно в ночное время за куполом.

– Здесь ты можешь выходить на улицу и днём. Наш купол лучше, чем в деревне, – натянуто улыбнувшись, сказал Арес, пытаясь поторопить девушку. Хоть его сорока восьмичасовая смена ещё не подходила к концу, солдату разрешили отдохнуть, после того как он приведёт Белого Демона. А учитывая то, сколько бумаг ещё надо было подписать, у Ареса не было желания задерживаться на входе.

Селена прикусила язык, чтобы не выдать Аресу то, что, казалось, ему и не надо было знать. Она сама выбрала ночную жизнь. Ей нравился тёмный, опасный лес, который не ограничивал её. И как же Селена ненавидела солнце, желавшее ей скорейшей смерти.

– Здравствуй, милая, – Николь расплылась в ласковой улыбке, рассматривая испачканную в золе Аню, и нерешительно прильнула к ней, обнимая. А когда Аня слегка приобняла её в ответ, казалось, Николь готова была растаять. Дюк поймал себя на мысли, что вырос, в отличие от хрупкой подруги, отбросом, а Аня в глазах Николь – чистый и светлый ангел. Если бы они росли вместе, Аня непременно была бы любимицей тёти, а он слишком часто слышал бы для Ани напутствие: «Никогда не бери с него пример».

Дюк наклонил голову набок, умиляясь придуманной в голове сцене, и не сразу заметил, как Аня отстранилась от женщины. Причин для подобного поведения Дюк не видел, ведь он рассказал Ане, что Николь можно доверять. Чем бы ни были вызваны опасения – они напрасны.

Пройдя все посты охраны, ребят оставили на одном из этажей здания – дожидаться, пока Николь уладит все рабочие вопросы. Засунув грязные от земли руки в карманы чёрных джинсов, Дюк рассматривал пятый купол с высоты птичьего полёта. Он точно помнил, что стены пятого были идеально чисты, а угрожающие надписи: «МНЕ С ТОБОЙ СТРАШНО», «ЧУДОВИЩЕ, УЙДИ», «УМРИТЕ НА ХРЕН» появились за то короткое время, пока его не было. Они были написаны баллончиками, причём руками людей, которые явно пользовались ими в первый раз. Он понял это по застывшим следам стекающей краски. Под последней надписью была заметна полоса от перекрытия предыдущих, скрытых теперь от него едких слов.

– Комнаты для вас готовы, – доброжелательно разводя руками, произнесла Николь.

– Какие комнаты? – нерешительно спросила Аня и подняла свои голубые глаза на Дюка. Но по нему было видно, что парень задался тем же вопросом.

– У меня в доме. Мы наконец-то сможем жить все вместе! – Женщина начала что-то судорожно искать в своей сумке. – Я только телефон найду и пойдём. А завтра расскажу вам, что мы будем делать дальше. Думаю, Ане надо доучиться, или вы сможете куда-то вместе поступить. Если захотите, могу постараться выбить для вас место в лучшем учебном заведении.

– Я с вами никуда не поеду, – отрезала в ответ Аня. Голос у неё был уверенный, но в то же время дрожал. – У меня есть дом, я хочу туда.

Дюк с Николь удивлённо захлопали глазами, после чего женщина перевела взгляд на парня.

– Хорошо, но я бы попросила вас остаться хотя бы на ночь, – Николь заметно растерялась, плечи опустились, и Дюку стало невероятно жаль её. Он очень хотел верить, что у Ани действительно были основания так с ней разговаривать. – С… Селана… Селена, – Николь сделала паузу, заметно покраснев и запустив пальцы со сверкающим маникюром в аккуратно уложенные волосы, – останется тут, поместим рядом с Аресом… Если вдруг вас это беспокоит. Надеюсь, это поможет ему оклематься. Он сам не свой последнее время. – Она запнулась. – Вечно ходит, порыкивает на всех.

– Николь, я бы хотел спросить про Ришель.

– Милый, давай завтра… – Николь устало глянула на него.

Дюка переполняла буря страха за девушку, но он до последнего надеялся, что это её очередной фокус. Парень пытался совладать с эмоциями, примеряя на себя спокойствие тёти.

«Ведь если бы Ришель была в опасности, Николь бы не осталась равнодушной. Правда ведь?» – пытался успокоить себя Дюк.

– Мы уже её ищем.

С этой фразой что-то тяжёлое рухнуло прямо в ноги парня, оставляя полную пустоту в грудной клетке, а вместе с этим рухнули и последние надежды, что у такой властной женщины, как его тётя, всё под контролем.

Глава 1

Прокрасться на кухню получилось достаточно тихо. Доски на лестнице Николь не скрипели, как в деревенском доме, но Аня всё равно запнулась в темноте и едва не уронила рамку с маленькой тумбы. Развернув фото к ночному свету, что пробивался через панорамные окна рассеянными лучами, она рассмотрела на нём девушку в изящном, но в то же время простом белом платье и светловолосого мужчину в серой рубашке. Аня не сразу поняла, что, кажется, это была свадьба. Специально украшенный букет в руках у девушки навёл её на такую мысль, ну и, может быть, вплетённые в пучок белые цветы. Теплота этого фото мгновенно покорила Аню. На миг она пожалела о своей резкости к женщине, что была на фотографии ещё совсем молода и улыбалась, несомненно, по-другому.

– Не спится?

Гостья вздрогнула и начала искать, откуда донёсся знакомый тихий хриплый голос. Шаги Дюка были так же не слышны, когда он спускался по лестнице, как и её – пару минут назад.

– Не могу уснуть. Решила перекусить.

– Ты не против, если я составлю тебе компанию?

Когда он подошёл ближе и вышел на свет, то показался Ане таким уставшим.

– Не против, – ответила она и подумала, что будет даже очень рада, но произнести это вслух, конечно, не решилась.

Аня осторожно опустила фото на стол и поправила футболку, которая была на пару размеров больше, чем нужно. Белой была и домашняя одежда Дюка. Такой же белой, как и интерьер в этих стенах, что заставляло Дюка чувствовать себя куском грязи. Просто скомканным в болоте куском грязи, застрявшим в идеальной подошве аристократа и оставленным на белом кафеле после долгой прогулки по парку.

– Ты какой чай будешь? Тут есть ягодный. – Милый голос девушки отвлёк его от грустных мыслей, и Дюк поднял свой взгляд, глядя на её попытки достать что-то с верхней полки.

– Фу, – попытался улыбнуться он, наблюдая за Аней и склонив голову на бок.

Ягодный чай. Любимый чай Ришель. Мысль о ней больно кольнула где-то между уже не раз сраставшихся от травм рёбер.

– Вот тот, чёрный. На самой верхней полке.

Услышав нотки издёвки в последнем уточнении, девушка бросила попытки вытянуться выше, чем позволял ей рост, и, опустившись на пол всей стопой, резко развернулась.

– Тебя это так забавляет? – Её левая бровь приподнялась, а щёки от обиды надулись.

– Нет. – Он выдержал короткую паузу, ухмыльнулся и, глядя в её серьёзные глаза, ответил:

– Ну, разве что чуть-чуть.

– Ягодный так ягодный. – Девушка тоже чуть ехидно ухмыльнулась в ответ, гордая, что нашла такой способ отомстить другу.

Она вновь приподнялась на носках до средних полок шкафчика с идеально разложенными по специальным коробочкам пакетиками. Пар закипающего под ней чайника неприятно обжёг руку. По почти опустошённым ячейкам мятного и ромашкового чая девушка догадалась, что Николь всегда выбирает эти два вкуса. Тут же Аня вздрогнула, когда сбоку от неё промелькнула тень.

– Чёрный, детка.

Бледная рука с идеальным рельефом мышц и выступающим венозным узором протянула девушке пакетик чёрного чая, только что демонстративно с лёгкостью ухваченного с верхних полок.

– Моргни три раза, если тоже его хочешь, но не можешь дотянуться. Я же знаю, что ягодный невкусный…Ты просто до другого не дотягиваешься, да? – Он забавно приподнял правую бровь и улыбался так, как Аня любила. Улыбка доброго задиры, любящего ставить её в неловкие ситуации.

Глаза девушки заблестели, и она резко тихо рассмеялась, а после аккуратно забрала пакет и неспешно заварила его.

– Я дома всегда пила чай ночью. Часто с Эриком. Днём там мельтешит Лида, и я тогда вообще не хочу из комнаты выходить. Не знаю, как мне возвращаться домой. То-то она удивится, – Аня тоже попыталась улыбнуться, но боль от того, что девушка для мачехи – как жвачка, застрявшая в волосах, сквозила в каждом слове.

– Она умерла.

Аня замерла, с непониманием подняв глаза, и ждала продолжения фразы. Ждала, что он скажет что-то типа: «Ладно, шучу. Жива-здорова, по вечерам рассказывает Мише, как же недовольна мыслью, что ты вернёшься». Но Дюк молча развернулся, возвращаясь на место, запустив руки в карманы штанов. Утопая в надежде и большой необходимости этих слов, Ане оставалось только проводить его взглядом, но казалось, что смотрит она не на собеседника, а куда-то в пустоту.

– А Миша?

– Тоже. Вооружённое ограбление.

– Да ты врёшь… У нас не бывает ограблений… – Аня усмехнулась, но в голове её мелькала мольба о том, чтобы всё это оказалось нелепой шуткой, розыгрышем. Просто проверкой её чувств. Ведь так не сообщают о смерти близких, правда? Но вот она уже опустила кружки на стол, а он всё ещё не произнёс ничего опровергающего.

– Эрик в курсе? Хотя… тупой вопрос.

Девушка тяжело вздохнула, обняв холодными ладонями кружку тёплого ягодного чая. Приятный запах малины. Она хотела попытаться улыбнуться, сделать вид, что её всё это не тревожит, что она не хочет признавать хотя бы часть своей вины за случившееся, но не получалось… Аня боялась, что смерть родителей станет большим ударом по брату, и виновата в этом на самом деле будет только она.

В горле девушки стоял колючий ком. Она хотела вернуться к Эрику и извиниться за всё, что с ними произошло. Будь она обычной… ну, или хотя бы послушной… Всё, что от неё требовалось, – просто учиться, ходить в школу и не высовываться, а она даже этого не смогла!

– Почему ты так резко ответила Николь?

Парень помешивал ложкой сахар, которого девушка положила вдоволь, видимо, руководствуясь своим вкусом. Отпив немного, Дюк скривился. «Слишком приторно-сладкий для него», – догадалась Аня. Если вспомнить слова Селены, что чай по ночам лучше любой сыворотки правды, выходит, девушка только что лишилась главного оружия.

– Я не хотела быть с ней резкой. Просто я её не знаю. Не знаю, какой она человек. Всё по твоим рассказам, да и то – она мелькала у тебя в жизни какими-то эпизодами.

– Так почему не хочешь познакомиться?

– А ты часто переезжаешь к незнакомцам, так яро заинтересованным в тебе? М?

Дюк помолчал, поняв, к чему она клонит. Её учили не доверять людям, а наоборот – бояться их.

– Если жизнь меня чему и научила, так это – не доверять людям. Особенно рыжим, – закончила Аня, словно прочитав мысли собеседника.

Дюк усмехнулся, вспоминая, что когда-то говорил об этом Майе.

– Почему это? Я ведь к тебе всей душой.

«Лисьей, хитрой, хмурой, – хотела добавить Аня. – Из какого ты омута?»

– Тогда почему ты не рассказал мне обо всём сразу?

– Я собирался! Честно! После поездки к Марии. Если бы я заявил такое прямо в лоб, ты бы пальцем у виска покрутила, развернулась бы и испарилась.

«Точно», – мелькнуло в голове у Ани. Вот тот день, когда механизм её жизни завертелся с новой скоростью. Тогда она только догадывалась, что Дюк появился в её жизни не просто так. Ровно через пару недель после начала охоты. Каждый выпуск новостей кишел информацией, насколько они опасны, и как важно вовремя сдать такого монстра властям. Дюк появился в жизни Ани именно в этот момент, как внезапный смерч, переворачивая её серую рутинную жизнь с ног на голову и суля только благо и защиту. Девушка долгое время свято верила в то, что он – тот самый. Что он не боится ничего. И, конечно, совершит для неё то, чего никто не делал раньше, – поможет Ане узнать, кто она.

Но эта иллюзия растворилась так же быстро, как растворяется в огромном куполе запах дешёвых духов. Его, оставляя неприятную горечь в воздухе, забирает с собой вентиляция злосчастного третьего купола, а вместе с ним – и её придуманные образы. С первых минут, когда Дюк настойчиво прорывался к Марии, Аня понимала, что он не просто так на это решился. Он тоже, скорее всего, искал ответ на вопрос – кто же он такой. Она ведь права? И когда раздались возгласы Дюка во время рассказа малознакомой женщины, Аня поняла – он тоже мутант.

– Так ты вернёшься домой?

– Да, хотелось бы.

– Даже после всего, что случилось?

– Мне больше некуда идти.

Аня смотрела в зелёные глаза собеседника и словно читала все его мысли, знала все действия наперёд и ясно осознавала, к чему были эти вопросы. Угадала ли она в этот раз? «Ты же очень одинок, я права? Ты не хочешь оставаться один?»

– Ты можешь перекантоваться у меня, пока не разберёшься, что делать дальше. Ну, или пока не познакомишься с Николь поближе.

– Оставаться с тобой так же безопасно, как и остаться за куполом, – победно улыбнулась девушка.

– Вот сейчас обидно было, – Дюк выпрямился, раздумывая над необходимостью следующего вопроса, и всё же решил его задать:

– Аня, если не секрет, за что мачеха тебя сдала?

– Что? – непонимающе переспросила собеседница. – Сдала? С чего ты решил, что это она?

– Так ты не знала? – Дюк понял, что ему всё же следовало промолчать, но заинтересованное выражение лица собеседницы показывало, что теперь надо договаривать до конца. – К сожалению, эта часть вопроса была утверждением. Твоя мачеха, рассчитывая на то, что Эрик не успеет к Марии, сдала нас.

Аня поморщилась в попытке выровнять дыхание, но на глазах всё равно показались слёзы.

– Я ничего не сделала. Разве что когда-то появилась на их пороге.

– А если серьёзно?

– Серьёзно. Всё началось с того самого момента. Мои бесконечные капризы, забитое поведение. О таких говорят: «не шла на контакт». Каждый день я засыпала с мыслями, что моя мама вот-вот откроет дверь, опустится на колени и распахнёт свои объятия, а я радостно побегу встречать её. Она обнимет – и не отпустит. Часто бывало, что она часами просто обнимала меня… или мне казалось, что часами. Не суть важно, она не приходила. А всё, что мог сделать Эрик, чью кровать я заняла, – только ходить следом и повторять: «Всё будет хорошо». Как-то ночью я разбудила его и попросила отвести меня к маме. Рассказала, что не могу спать, пока она меня не обнимает. Сказала, что просто хочу, чтобы она пришла, что даже не буду настаивать, чтобы она забрала меня, пусть только обнимет на пару минут, чтобы я поспала хотя бы одну ночь.

Дюк смотрел на Аню, которая, не обращая внимания на солёные капли, падающие в розовый чай, продолжала рассказывать о своих чувствах. Он был уверен: не расскажи он ранее о том, что чувствовал то же самое в детском доме, она бы и не заикнулась сейчас.

– Это всё херня и лирическое отступление. Я уже свыклась с этим. – Аня вытерла слёзы и тяжело вздохнула, словно пыталась убедить в этом прежде всего себя. Пыталась убедить в пустоте этих воспоминаний, в их незначительности. Она пыталась верить, что давно отпустила всё. Что это больше не причиняет ей боли. Но слёзы говорили об обратном. Говорили о том, что сердце нельзя обмануть.

– Ты ни в чём не виновата. – Дюк пытался убедить Аню в том, в чём долгое время до встречи с ней убеждал себя.

– Там всё сложнее… Я бы не хотела…

– Да куда уж сложнее того, что рассказал тебе я.

Дюк поморщился, облокотившись на спинку стула. Аня мгновенно вспылила от этой манипуляции и даже не знала, что ей не нравилось больше – то, что он воспользовался подобной колкостью, или то, что всё же Дюк был прав.

– Ладно, – вздохнул он, демонстративно облокотившись на стол и собираясь покидать собеседницу.

– Погоди…

Аня недовольно цокнула. Подобные разговоры – не то, чем принято хвастаться. У девушки сложилось впечатление, что она – зверь, которого тянут за привязь. Выразительные скулы, впадины там, где должны быть щёки, и такие серьёзные глаза.

Аня давно заметила, что отсутствие улыбки на таком уже знакомом лице всегда настораживало её. Она была готова идти против целого мира, все вокруг для неё – враги. Но этот грозный взгляд заставлял девушку вздрагивать. Таким влиянием на неё раньше обладал только Эрик. Теперь эти двое были для Ани примерно на одном уровне.

Милый, добрый и заботливый брат многое спускал девушке, но один его грозный взгляд, когда он заставлял её чувствовать своё разочарование в ней, приводил девушку в невероятную панику, заставляя искать способы прощения. Несмотря на это, Аня уже умела определять, где он сможет уступить ей, а где лучше послушаться.

Но с Дюком всё было по-другому. Если с Эриком они были заперты в четырёх стенах и давно научились искать компромисс, то в данном случае Аня очень переживала, что Дюк исчезнет из её жизни так же быстро и внезапно, как появился. Была уверена, что вся его забота была не к ней настоящей, а к ней, выдуманной им. Один шаг не в ту сторону, и, казалось, она потеряет его.

– Останься, пожалуйста.

Дюк вновь откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Думаю, я начну с вопроса… Ты можешь назвать Эрика хорошим братом?

– Идеальным, – с уверенностью сказал Дюк, искренне удивляясь такому началу разговора и не понимая, к чему он ведёт.

– Вот и я назвала бы его идеальным, если бы он заботился обо мне по собственному желанию.

– В смысле? – недопонял Дюк. – Это же что-то очевидное… Заботиться о младшей сестре.

– Его заставляли заботиться обо мне. Мне нельзя было ни с кем ругаться, спорить – за это тоже ругали Эрика. Лидия поначалу пыталась заступаться за него, но что может хрупкая женщина против генерала?

– Это норм…

– Дюк, если меня хоть кто-то пальцем в академии трогал – Эрик до последнего не хотел идти домой. С первого же класса за любой такой «косяк», – Аня демонстративно загнула указательные и средние пальцы, пародируя кавычки и намекая тем самым на цитату, – Эрик отжимался в наказание по тридцать раз в день. Раз в полгода, в зависимости от моей успеваемости, ему либо прибавляли, либо убавляли нагрузку.

Аня помнила, как однажды, когда они ещё учились в школе, один парень приставал к Эрику. Она тогда отказала ему в отношениях, и он начал поливать грязью её и брата. Сказал, что Эрик, наверное, сам и спит с ней. Эрик вежливо попросил не пытаться унижать Аню, раз у неё хороший вкус на парней. Естественно, он не знал, чем закончится эта издёвка. Всё случилось очень быстро. Она до сих пор с ужасом вспоминает тот момент, когда Эрика резко схватили за плечо со словами: «Стой, я не договорил, ты, наверное, пошёл её…».

Резкий удар, хруст ломающихся костей и громкий визг Ани, ещё долгое время отдававшийся в ушах наблюдателей.

«Видит Бог, я пытался уйти с миром», – высказался тогда брат, потирая кулак. Он отправил её домой, а сам, в попытках переждать гнев отца, поплёлся к другу. Эрик бы не выдержал такого наказания. Ни морально, ни физически. Но его решение лишь подлило масла в огонь. На следующий день отец заставил сделать триста отжиманий, и теперь брат мог уходить куда-либо только с разрешения Ани. «Или вообще не приходить», – закончил тогда разговор взбешённый Миша.

Аня не выдержала, и тихое всхлипывание было услышано раньше, чем девочка смогла очистить щёки от мокрых следов. «Ещё пятьдесят – за то, что она плачет».

– Триста пятьдесят раз… – Аня опять смотрела в никуда, – триста пятьдесят раз ему пришлось отжаться тогда из-за меня.

Она помнила, как вымаливала прощение, тихо сидя в углу, словно одержимая, и смотрела, как Эрик пытался подавить в себе злость и не шевелиться от боли. Её тихое нескончаемое «прости, прости, прости» – и его обжигающий и обиженный взгляд. Девушка ещё несколько раз повторила вслух: «Прости, прости», пока не умолкла.

– Но даже тогда Лида старательно пыталась любить меня и поддерживать, пока… был случай, когда таблетки начали давать сбой. Это было как раз за пару месяцев до охоты. Я просто умывалась, и вдруг оно выползло на свет. Муть заполнила глаза, их неприятно защипало, а жабры, проступившие на шее, не давали мне вдохнуть, и я упала на холодный кафель, больно ударившись головой. Тогда в квартире, как назло, никого не было. Но почти сразу домой пришла Лида… Именно тогда она последний раз обнимала и успокаивала меня. А после этого её поведение изменилось полностью…

После этого Дюк больше ничего не спрашивал. Пока он ополаскивал чашки, Аня заворожённо наблюдала, как скользят по белому фарфору его тонкие пальцы. Ночью всё казалось другим. Даже Дюк выглядел не рыжим безбашенным пацанёнком, а загадочным и серьёзным мужчиной. Вот он вытер каплю воды, которая попала ему на щёку, и, выключив воду, бросил на неё взгляд, кивая в сторону выхода. Девушка послушно поплелась вперёд. Внутри её переполняла приятная лёгкость от того, что наконец-то она смогла кому-то выговориться.

Напоследок Дюк решил осмотреть кухню и только сейчас заметил, что все чашки аккуратно лежали на полках, кроме тех, что он только помыл. Машинально он просто небрежно бросил их в угол. Теперь они выделялись на фоне полного порядка. Чувство, что он что-то делает не так, только нарастало, и Дюк осознавал, что это касается не только кружек.

Глава 2

Вставать с кровати не хотелось. Дюк впервые спал на такой мягкой подушке, казавшейся, скорее, небесным облаком, чем земной принадлежностью для сна. Он лежал, не шевелясь, и боялся спугнуть это волшебное ощущение спокойствия и тишины. «Всё кончилось, герой. Правда, кончилось. Ты дома. Отец бы тобой гордился», – мелькало в голове, пока он рассматривал позолоченную ручку на двери.

Пятиконечная звезда с белым камнем внутри. Дюк не разбирался в них, но за такую позолоту уже могли отбить все почки в районе, где он жил. Ведь жители второго не разбирались в настоящих ценностях, а, словно вороны, слетались на всё, что блестит. Безграмотность в таких вещах – хороший способ продать стекло по цене бриллианта. Но сейчас дела второго купола казались такими далёкими. Он думал об этом, когда звезда пришла в движение и щёлкнула. Дверь распахнулась, и в комнату тихо проскользнула девушка. Дюк перевёл взгляд на неё, слегка улыбнувшись. «Неужели не сон?» – закончил свои размышления он.

– Пойдём завтракать. – Аня прижалась к двери, переступая босыми ногами – так, как это делают дети на холодном по утрам кафеле, хотя паркет из белого дерева был тёплым.

Дюк только вздохнул. Вздохнул так по-взрослому, породному для девушки. Казалось – обычное дело, но по коже её пробежали мурашки. Ей тоже не верилось, что это не сон.

– Я без тебя не пойду, – пролепетала девушка, заметив, что Дюк даже не пошевелился, словно прикованный к кровати. Аня сомневалась, что он спал этой ночью. Скорее, как и она, просто лежал, размышляя о том, что будет дальше.

– Николь не кусается.

Тихий хриплый мужской голос был как услада для её ушей, и она вздрогнула. Но сказать причину своего визита вслух Аня не могла. Как бы это звучало?

«С тобой я чувствую себя в безопасности?». Ну да, Николь же не кусается, – подумала Аня. – «Хочу побыть с тобой?» Ага, может, сразу в любви признаться? Точно нет».

– Нет так нет. Я тоже не пойду на завтрак.

Дюк прикрыл глаза. Так тяжело, как иногда от её капризов прикрывал их Эрик. Она знала – уставал Эрик именно от неё. Вот она. Аня нащупала первую границу.

Дюк неохотно сел на кровати и уставился на Аню. Она уже переоделась в голубое летнее платье, подчёркивающее её глаза цвета ясного небосвода, и Дюк понял, что, скорее всего, тоже предпочёл бы идти на завтрак в новой одежде. Он хотел было спросит: «Может, ты выйдешь, пока я переодеваюсь?» Но промолчал, ухмыльнулся и снял футболку, оголив свой торс. Аня громко вдохнула от неожиданности, а выдыхать не стала. Румянец моментально залил её лицо, и девушка часто-часто заморгала.

– Ты там дышишь?

Да, она задышала. Не сразу, конечно, но задышала. Аня рассматривала шрам на его груди и боялась представить, что это была за боль, оставляющая такой уродливый и бесформенный след. Его покромсали, словно не человека, а гнилой кусок мяса, непригодный даже для того, чтобы его бросили псам.

Ей стало неловко, и она поспешила выйти в коридор. От обиды за такую издёвку с его стороны Аня надула щёки и, скользнув по стене, как мешок с картошкой, упала напротив двери, прикрывая холодными руками горящие щёки. Послушно ждала его, а в голове, хуже потревоженных пчёл, роились вопросы и догадки. «Кто ты такой, Дюк Нордан? Ты, правда, друг? Я могу тебя обнять? Или же мне лучше держаться от тебя подальше?»

Вот он вышел из комнаты – и мир остановился на долю секунды. Из-под чёрной летней майки выглядывал шрам, который так тревожил девушку, а сам парень как ни в чём не бывало осматривал свои джинсы. Он сам не особо верил в то, каким сейчас был. Весь такой опрятный, милый, но всё ещё не местный. И всё ещё непонятный для неё…

Перед тем как отпустить Дюка и Аню в свободное плавание, Николь всё же хотела рассказать им, что происходит под куполом. Она тоже не спала эту ночь. Желание оставить ребят в доме, спрятать, защитить, не отпускало в мир грёз. И сейчас Николь предприняла последнюю попытку уговорить их остаться. После завтрака она целенаправленно пригласила ребят в офис управленческого совета. Хотела показать из окна верхних этажей, как работники замывают все те слова, которые так громко выкрикивал народ напротив здания. «Мне страшно! – кричали люди. – Я не хочу умирать». Ни Аня, ни Дюк не понимали, что происходит, и оба сомневались, что хотели бы в это влезать.

– Дело в том, что многие оказались не готовы к такой правде. Настолько была хороша пропаганда вашей агрессивности, что люди всё ещё требуют вашего ареста…

– Смерти, – поправил Арес.

Женщина только недовольно хмыкнула. Если бы они сейчас сидели за семейным ужином, она без промедлений ударила бы его по ноге под столом – так, чтобы не заметили ребята. Хотя Николь и задумывалась сперва о том, чтобы запугать их такими вещами, но отказалась от этой мысли.

– Поэтому я бы хотела, чтобы вы остались со мной. Тут. Тут будет безопасно.

Аня с Дюком молча переглянулись. По недовольному выражению лица Ани Дюк понял, что она «тут» точно не останется.

– Ну… они же просят арестовать, а не убивать. – Дюк с недоумением глянул на Николь. – Да и всё равно никто не знает, что я мутант.

– Дюк, просто… – Николь даже не знала, как подступиться. Ей казалось, что всё, что она сейчас будет говорить, примут за оправдание.

– Просто мутанты тоже имеют обиды и право голоса, поэтому они забивают до смерти депутатов, – так же, как и в первый раз, Арес говорил это уверенно, прямолинейно, не щадя никого из присутствующих.

– Что? – переспросил Дюк в надежде, что просто не понял.

– Теперь мутанты собрались в группы, и они, под стать Белому Демону, ищут справедливость, – наигранно продолжил Арес и заинтересованно приподнял бровь. Он устремил свой взгляд на Дюка, чтобы поймать его реакцию. – Граждан они так, калечат. А на днях депутата, который объявил, что мутанты будут арестованы и осуждены по закону наравне с людьми, забили ночью и разворотили дом.

– Да ты врёшь… – Дюк усмехнулся. Утро, которое так напоминало прекрасный сон, теперь казалось самым страшным кошмаром, вытянувшим из глубин сознания все жутчайшие страхи парня. Он боялся именно такого поворота событий!

Арес никогда не врал. Никогда, если это не касалось Гелиос. «Всё в порядке, – твердил он. – Мне не нужна ваша помощь». Он оставался наедине с этой проблемой каждый раз, когда закрывал дверь своей комнаты. Хватался за любое задание, рисковал на каждом из них, не переживая за свою жизнь, работал, изматывая себя лишь для того, чтобы уснуть сразу, как прислонит голову к подушке. Пока мысли о Гелиос не настигли его, как пуля, которая раздробила её ребра. Он отстранялся от неё, от мыслей о ней, от воспоминаний, но они опять находили его в самое неудачное время. Очередная разбитая тарелка, сломанная дверная ручка… Плевать он хотел на попытки лишить его опасных заданий, или он хотел так думать. Кроме этого риска Аресу нечем было заполнить пустоту внутри себя. Он успокаивался, отстранялся от всех, пока кто-то вновь не хлопал его по плечу, выражая сожаление по поводу смерти Илоны. «Я понимаю тебя», – говорили те, кто ничего не знал. Не знал, по кому на самом деле обливалось кровью его сердце.

– Милый, Арес говорит правду. После того как мы отстранили Миру, нам пришлось разжаловать большое количество солдат, не согласных с нашей политикой, а ещё было много тех, кто ушёл сам. Стычки в куполах не избежать, а у нас не хватает ресурсов, чтобы разогнать их всех.

Дюк опустил глаза и сжал кулаки так, что ногти впились в кожу, но он не ощущал этого. Почему? Почему всегда, когда он пытается что-то исправить, всё становится ещё хуже? Почему теперь, когда, казалось бы, должен восторжествовать мир, назревает ещё большая вражда?

Николь стоило больших усилий не улыбнуться на его реакцию. Глаза её засияли, и в ней зародилась новая надежда на то, что дети всё же останутся.

– Хорошо, – выдохнул он. – Мы пойдём и будем иметь это в виду.

Дюк никогда не умел выражать свои мысли деликатно. И, в частности, от того, что он даже не пытался подобрать слова, сердце Николь упало в пятки с невероятной скоростью и там больно разбилось на мелкие кусочки. Дюк просто прошёлся кирзовыми сапогами по её надежде. Не получилось. Они уйдут. Уйдут, и то, о чём она так долго мечтала, – воссоединение их маленькой семьи, – сейчас испарится. Николь остаётся только наблюдать за ними издалека, так же, как и задолго до их знакомства. Словно дикий зверь на охоте за желанной добычей. И теперь она точно знает, что добыча ускользнёт.

– Как мне помочь найти Ришель?

А вот этого вопроса женщина, привыкшая всё контролировать, не ожидала. Она замялась, пытаясь придумать ответ на неправильно, по её мнению, поставленный вопрос. Опыт ведения переговоров в совете заставил её по инерции выпрямить спину, прокашляться и быстро найти нужную интонацию. Николь меньше всего хотелось, чтобы Дюк влезал в это.

– Твоя помощь не требуется.

Рыжий парень поморщился, переводя взгляд с тёти на солдата. Те сидели с каменными лицами, от чего желание покинуть купол только увеличилось. Николь поймала эту мысль, витающую в воздухе, и, уже смирившись с тем, что ничего не изменит их решения, попыталась избежать неприятного разговора о поиске девушки-отброса из второго купола.

– Арес проводит вас до дома и расскажет, что тут происходит.

Чуть шире, чем обычно, открытые глаза – единственное, что выдало удивление Ареса. Сегодня он рассчитывал отхватить что-то более опасное, чем просто патрулирование леса. Надеялся, что его загрызёт гризли, укусит ядовитый шмель… да хоть что-нибудь, лишь бы не видеть лица Селены, так похожего на лицо Гелиос. Не пытаться вспомнить, как эти губы целовали его при каждой встрече. Как тонкие бледные руки обнимали его за шею. «Как скажешь, только не уходи больше, – шептала она ему на ухо. – Всё будет, как ты скажешь». По-другому их отношения не могли закончиться. Кто-то должен был остаться. И каждый раз, проматывая их последний диалог, он хотел вырвать все фразы, в которых говорил, что ему нужно уйти, что он вернётся. Вырвать для того, чтобы остаться. Для того, чтобы жила она. Мало того, что все вокруг не просто не дают ему забыть, кто он и что случилось с ней, так Николь ещё и поселила её сестру в соседней комнате. Просто чтобы добить его. Чтобы эти красивые глаза смотрели на него, как на убийцу, в то время как Арес был готов и сам признать это.

– У него как раз выходной. Да?

Николь приподняла бровь, ожидая, что солдат подыграет ей. Увидеть изумление на его обычно каменном лице было для неё большим достижением. Но это было мимолётное явление. Лицо Ареса вновь стало непроницаемым, словно он робот, а не человек, без перебоев терзающий себя смертью единственного человека, с которым ему было хорошо.

– Как прикажете, – ответил солдат.

Николь было тяжело подавить слёзы, поэтому она осталась в кабинете, наблюдая за митингующим народом и остатками злостных фраз, которые исчезали на её глазах. Она даже не повернулась, чтобы попрощаться с ними, отчего Дюк почувствовал себя виноватым, но Аня потянула его за рукав кофты, словно боялась, что женщина сейчас передумает, – и кабинет перекроют прутья, превратив его в клетку.

Арес попросил всего минуту ожидания, пока захватит таблетки (о них-то он никогда не забывал). Солдат планировал остаться у рыжего мятежника на ночь. Мысль пересечься ещё хоть раз с такой одновременно похожей и не похожей на Гелиос девушкой отравляла его, как яд. Тот самый яд, который пах горьким миндалём.

Пока ребята ждали Ареса, Дюк рассматривал пустой коридор, который до революции был переполнен снующими туда-сюда толпами работников. Он мог поспорить на все оставшиеся деньги, что Николь знала, кто больше всего тратил сил на благо общества, а кто просто весь рабочий день только и ждал, пока тот закончится. Но больше его огорчала фраза, что среди сотрудников офиса, так же, как и среди сотрудников охраны, были те, кто добровольно оставил должность после революции. Для Дюка всё было настолько очевидно и правильно, что он просто и мысли не допускал, что кто-то может не поверить в правду. В безопасное существование сверхлюдей и остатков человечества.

В коридоре послышались шаги, недовольный голос что-то приказывал, из-за тишины в ответ казалось, что в пустоту. Но, судя по шуму, людей определённо было больше, чем один. И мужской голос казался таким знакомым. Дюк обернулся и испуганно вдохнул, когда узнал того, кому принадлежал этот голос.

– Я приказал троим её охранять! Мне не важно, что она сказала! Без охраны вообще из дома её не выпускайте!

Мужчина не сразу заметил Дюка. Только почти поравнявшись с ним, он остановился и опустил телефон, по которому разговаривал. Вместе с ним остановился и его охранник.

– Я перезвоню.

Мужчина недоверчиво повернул голову в сторону своего охранника, словно хотел убедиться, что тот тоже видит перед собой это недоразумение.

– Дюк? Я ведь не обознался?

– Здравствуйте, господин Радоуцкий.

Отец Киры улыбнулся.

– Я бы обнял тебя, но это кажется таким неуместным. Я очень рад, что ты и правда в порядке.

– Что? Рады? – прошептал Дюк.

Всё время, прошедшее с момента аварии, Дюк думал, что заказчиком был именно Радоуцкий, и сейчас не понимал его радости.

– Ну, во-первых, Кира не сошла с ума, когда говорила, что видела тебя в больничной палате. Во-вторых, когда ты умер, это было ударом и для меня. Ты вернул мою дочь домой, и мы обговаривали твой переезд к нам. Наверно, важно упомянуть и то, что мы много тогда с ней начали взаимодействовать, и я правда был счастлив. Твоя, так называемая, смерть, – он осмотрел Дюка с ног до головы, – стала потрясением и для меня. А потом я был ещё раз потрясён – её рассказом о том, кто ты такой. Ну, что ты – особенный мутант. Я не поверил, думал, Кира просто хочет считать тебя живым.

– Она сейчас меня не помнит?

– Не помнит. Вспоминала периодически, и это был трудный путь для неё. Кира несколько раз возвращалась к курсу амнеозина, чтобы забыть. Не пойми неправильно, не тебя, а кошмары, связанные с твоей смертью. И, знаешь, это было страшно. У неё случались эпизоды, когда память возвращалась, и тогда начинались ужасные бесконечные истерики. Кира рассказывала, как внезапно видела смерть незнакомого молодого человека, и ей казалось, что она знает его. Это было очень тяжело для нас обоих.

Дверь одного из кабинетов в коридоре открылась. Женщина, которая выглядела точно ангел, в белом платье с большими рукавами, так напоминающими крылья, вышла из него. Дюк её не знал. Но девушку, что показалась следом… Её он узнал ещё до того, как увидел лицо, но не хотел в это верить. Она развернулась, юбка в воздухе резво закружилась за хозяйкой, и сердце Дюка остановилось. Дыхание перехватило от узнавания таких одновременно близких и таких далёких черт.

– Экономическое обоснование мне сделай! Сотый раз повторяю: мы не предоставляем благотворительные услуги.

– Мы живём за счёт этих налогов, – ответила Кира. – Самый большой процент налогов – в первом и втором секторе с самого начала их работы.

– Пусть спасибо скажут, что мы их вообще оставили. И тебя тоже. Не понимаю, почему ты всё ещё тут работаешь.

– Стерва… из какой дыры её только вытащили! – возмутился господин Радоуцкий.

Самоуверенности этой незнакомке было не занимать. Кира удивлённо глянула на толпу в коридоре, в которой стоял её отец. Опустила глаза. На минуту Дюк подумал, что она узнала его, и в голове пролетели миллионы слов, которые он должен был сказать ей. «Я не хотел уходить», «Я должен был остаться», «Ты – всё, что было хорошего в моей жизни», но, когда Кира подошла, он даже не попытался открыть рот.

– А кто это? – прошептала Аня, вскинув бровь на высокую светловолосую девушку, что так грубо разговаривала с Кирой. Вопрос был адресован скорее, Дюку, но и тот не знал ответа. Его не покидало чувство, что это всё не по-настоящему. И оно только нарастало. Это точно не то место, откуда он уходил на поиски Ани.

– Новая Леди секторов. Госпожа Адель. Дюк, не довелось ещё ей руку целовать? А то она – твоя самая большая фанатка. Без умолку про тебя говорит. Диалоги о тебе затмевают только диалоги об Аресе, главном приспешнике. Вы, кажется, знакомы, – с раздражением продолжил отец Киры.

– О, так вы – Дюк Нордан! – Кира тут же прикрыла красные щёки папкой с бумагами в руке. – Мне так неудобно за сцену, которую вам пришлось наблюдать пару минут назад.

– Ничего, – так тепло улыбнулся он, что у Ани ревность кольнула в рёбрах. – Ты всё верно сказала. А новая госпожа была не права. Я так считаю.

– О, вы только ей так не говорите, а то точно уволит. – Плечи Киры опустились, она убрала папку от лица. Манера речи Дюка и его слова помогли ей расслабиться. – А вы из второго, да? Мне кажется, я бывала там. Условия ужасные, если память мне не изменяет.

– Память тебе не изменяет, – прошептал Дюк в попытках не сказать, как же часто и зачем она бывала там.

Это напряжение между ними уловили все, но причину знали лишь трое. А по этому ужасно раздражающему чувству внутри Аня осознала – она влюбляется в этого парня, и теперь точно знала, что нужно делать. Как и всегда в таких случаях – держаться подальше от человека, которого начала ревновать.

«Ревность. Испытывать её совершенно нормально. Это значит, что ты ощущаешь с кем-то особую связь и боишься, что она прервётся», – успокаивала себя Аня, мысленно желая разорвать её раньше, чем это сделает Дюк. Ей хотелось избежать новой привязанности.

– У меня столько планов по восстановлению, по перестройке. И идей, как прекратить забастовки. – Глаза Киры светились. Перед ней человек, для которого она старается! Она сделает его жизнь лучше!

– Я бы с удовольствием послушал, – окончательно растаял Дюк.

– Вы ещё не ушли? – В коридоре показалась Николь. Следы от дорогой туши всё равно остались под глазами, как она ни пыталась их стереть.

– Тётя Николь, мне тут сказали, что у вас уже есть решение по мятежу. – Дюк на миг посерьёзнел, но глянул на Киру и снова тепло улыбнулся. – И я бы хотел послушать о перестройке.

Уловивший только последнюю фразу Арес воспринял такой ход событий, словно плёлся до своей комнаты в одной вселенной, а внезапно вернулся в другую. Что ж, он не против провести ещё какое-то время за круглым столом офиса. В конце концов, ему меньше надо будет объяснять «рыжему революционеру», что сейчас происходит. И пусть Дюк таковым уже не являлся, это прозвище отныне принадлежало ему.

Адель была примером типичного жителя пятого купола. В разговоре в подобной компании она ставила себя выше остальных. Кроме Дюка, разумеется. Дюк сразу понял роль Адель. Понял, что её назначение было лишь желанием Николь продолжать борьбу из тени, где её никто не увидит. Слишком очевидно, и мысленно он проклинал себя за то, что не понял этого сразу. Адель со своей самовлюблённостью, которой могли бы позавидовать даже мёртвые боги, подходила на пост Леди секторов, как никто другой.

Весь разговор Адель просто принижала жителей первого и второго купола так, что даже Ане, зацикленной на своих проблемах и непрерывно мысленно вопрошающей: «Какого чёрта я всё ещё тут?», стало противно. Казалось, она относилась к этим бедным людям ещё хуже, чем Мира. Как Дюк и думал, все решения Адель по поводу гражданской войны сводились только к аресту несогласных. А Николь лишь молча что-то записывала в телефон.

– Ну, Мира вообще людей на опыты сдавала, и нелюдей тоже.

Адель мелком глянула на Ареса. Поверхностно зная его историю по непроверенным источникам, она пыталась уколоть солдата, задеть за живое. Как кукловод в темноте, наощупь ищущий ниточки довольно сильной куклы. Но реакции не последовало. «Ты – разукрашенный манекен, а не кукловод», – подумал Арес, продолжая безразлично ловить её эпизодические поглядывания в его сторону.

– Не стоит равняться на Миру. Мы ведь прекрасно знаем, чем закончилось её правление, – возмутился Дюк. Нахмурив брови, он переглядывался с тётей и никак не мог понять. «Решения всё же принимает Николь, да? Тогда почему она просто не заткнёт Адель, когда та городит чушь?»

– Я думаю, если мы предложим им хорошие условия, никто не будет бастовать. Сейчас они борются за свои права. Почему бы нам не показать, что они важны одинаково? – вмешалась Кира. Сейчас Николь смотрела на Киру с таким же сомнением, как и Дюк когда-то. Только теперь-то он улыбался, зная, что у неё все получится. «Вспомни, Николь, Кира Таю с того света вытащила. Она и этих спасёт». Но Дюк понимал, что ей нужна будет помощь.

– Пустая трата ресурсов, – возмутилась Адель. – Мы просто переселим людей из первого в третий, мутантов оставим. Им вообще без разницы, есть кислород или нет.

Дюк и Аня широко раскрыли глаза, остальные же, видимо, уже не раз слышали это предложение.

– Правильно ли я понимаю, что сейчас идёт борьба между мутантами и людьми, когда первые доказывают вторым, что ничем не хуже их, а вы просто хотите выбросить и без того угнетённых в мусорный купол? – прорезался тихий голос Ани, которая долго не хотела встревать в «вот это вот всё».

Адель поморщилась, неохотно соглашаясь.

– Я не согласен, – вмешался Дюк, сверля взглядом тётю и мысленно моля её прекратить этот цирк.

– Как бы я тобой ни восхищалась, Дюк Нордан, права голоса тебе не давали, – резко ответила Адель.

– Как мне это исправить? – улыбнулся Дюк. – Не знаю… может, получить удостоверение альфа-мутанта и навязывать всем своё категоричное мнение?

Аня с Кирой неуместно хихикнули, но злой взгляд Адель упал только на Киру.

– Исключено, – вмешалась Николь. – Максимум, что я могу вам предложить, – это продолжить тут учёбу, и, если хотите, можете затем строить карьеру. Сейчас ваш голос ничего не значит.

Дюк и Аня переглянулись. Милая мягкая Николь, ещё утром распинающаяся перед ними, сейчас так просто отдаёт власть тирану, который, в отличие от Миры, даже не скрывает своего отвращения.

– Разговор окончен. Можешь поблагодарить меня за то, что к тебе вообще так хорошо относятся, – на прощание сказала новая Леди секторов.

Глава 3

Ещё в доме Селены, после рассказа Дюка о своём районе, Аня поняла, насколько её мир отличался от его. Всё, на чём она была зациклена: она – другая, ей стоит прилежно учиться, не выделяться из серой массы, не делать вообще ничего из ряда вон выходящего, но даже это выполнить она не смогла. Её никогда не заботило, что было в других куполах. Аня была центром своей вселенной, «эгоистичная и неблагодарная», как говорила Лида. Да, её проблема принятия себя на тот момент казалась ей делом жизни и смерти, но сейчас, глядя на завод перед домом Дюка, Аня понимала масштаб проблем во втором секторе.

Правое крыло завода было разрушено. Тонна кирпичей давно служила местной малолетней шпане локацией для игр. Это Аня поняла по вещам, аккуратно сложенным у сетчатого забора: пара грязных, но не таких уж и старых курток, сломанные детские игрушки, рваный грязный мяч. В левом же крыле светил тусклый свет, оттуда доносились далёкие тихие звуки производственного процесса.

Она так внимательно вглядывалась в окно, недовольно хмуря брови и высматривая там фигуры рабочих, что Дюк не хотел её тревожить. Аня отвлеклась сама. Вздрогнула, услышав вой собак, и резко обернулась на звук.

– Ещё не поздно передумать и вернуться в пятый, – произнёс парень, обратив внимание на испуганный взгляд Ани. Та ещё плотнее укуталась в серую кофту Дюка. Он укрыл ею плечи Ани, как только они сошли с перрона.

– Это же не те, про которых ты рассказывал? Это же не коменданты? – прошептала она удивительно даже для себя самой сиплым голосом, и дрожь пробила бледное худое тело.

Аня невольно представила себе зверей, которых никогда не видела в глаза. Псов, так похожих на доберманов, но мощней, быстрей, агрессивней. С мутными глазами и струёй слюны, спускающейся с их острых пастей, они прекрасно вписывались в такой ветхий пейзаж. Были частью этой разрухи.

– Тех усыпили. Это дворовые, – уточнил Арес, даже не оторвавшись от своего наручного коммуникатора. Возможно, именно поэтому Аня слабо верила в его слова. А вот Дюк, услышав это, осознал, что бродячих собак сейчас могло стать больше. Ведь раньше они тоже становились пищей для комендантов. Однажды утром, пока он прятался на ветхом балконе малознакомого здания, Дюк стал свидетелем жестокой расправы над щенками и их матерью. Эту картину парень не забудет никогда, и никогда его не покинет чувство, что, заметь он их раньше, смог бы помочь. Невольно мысли Дюка вернулись к Кире. К девушке, что предпочитала действовать, а не сожалеть о несделанном.

Замок громко щёлкнул, дверь послушно отворилась. Этот дом всё ещё навевал множество воспоминаний. Одно из них было о том дне, когда они всей их мелкой шайкой сопротивления собрались в гостиной, и по телевизору была продемонстрирована первая смертная казнь. Сейчас Дюка уже не волновала мысль о том, как его жизнь изменилась с момента встречи с тётей. Он думал, что вновь хотел бы собрать тут всех близких.

Дюка очень тревожила судьба каждого из участников той компании. Он знал только о Мите. Друг, получив новую механическую руку, проходил реабилитацию. Наташа, как верная невеста, сопровождала его. Дюку даже удалось пообщаться с ними по громкой связи, когда с девушкой созванивалась тётя. Обо всех остальных он получил только наспех брошенную в воздух, во время утренних сборов, поверхностную информацию: Айзек отказался от вакансии в пятом, с Марго они переехали в третий, забрали с собой Тайку и хотят узаконить свои отношения. Марк проходит обучение на рядового солдата, живёт в общежитии пятого. Кто бы мог подумать, ещё месяц назад он и мечтать об этом не мог. Эрик вернулся в мастерскую героем, забрал к себе Нику, время от времени они навещают Марию.

Связаться сам Дюк ни с кем не мог. Свой телефон он оставил Ришель. И если в аппарате парень не видел ничего сверхнужного, и его местонахождение его не волновало, то о самой Ришель Дюк не мог сказать того же самого.

Сердце остановилось, когда рыжий парень увидел белый лист бумаги на столе. «Требование? Прощальное письмо?» Ему хотелось узнать, что там, кинуться и прочесть, но в то же время Дюк боялся содержимого письма. Пара секунд, потребовавшаяся для того, чтобы перевернуть лист, показалась вечностью.

«Еда в холодильнике. Надеюсь, ты вернёшься раньше, чем она эволюционирует в монстра. Ришель».

«Интересно, она оставила записку до того, как решила исчезнуть? До того, как узнала, что не сможет встретить меня?» – подумал Дюк и пока ещё не знал… рад он самой записке или нет.

Дюк уже начал продумывать все возможные варианты злой шутки, что могла сыграть с ним судьба в этот раз, но голос Ареса выбил его из пустоты, где только металось туда-сюда перекати-поле.

– У тебя есть еда?

– Что?

– У тебя тут есть еда? – повторил вопрос солдат, разглядывая пустые полки кухни.

– Если она не эволюционировала, то в холодильнике. Но у тебя, вроде, специальное питание, нет?

Арес, удивлённый такими познаниями, кивнул и продолжил:

– Это не для меня. У девушки в животе кит умирает.

Аня засмущалась, поймав на себе взгляды мужчин. В глазах таких «икон» ей хотелось казаться сильной и независимой, но Арес был прав, кита в желудке тоже хотелось спасти.

– Всё ещё в холодильнике, – улыбнулся Дюк, намекая, что хозяин из него так себе. Махнув рукой в сторону агрегата, он продемонстрировал, что самообслуживание тут приветствуется.

Когда Аня осталась стоять почти в дверях, а Арес уютно расположился на диване, стало очевидно, что никто не собирается проверять уровень жизни эволюционировавшей еды. Дюку пришлось самому лезть в холодильник, выливать содержимое и выставлять кастрюлю на крыльцо, потому что вонь от несостоявшейся жизни обещала не выветриваться из посуды ещё долго. Ришель пропала давно. Скорее всего, почти сразу после его ухода.

Отыскав приятный сюрприз от кого-то из друзей, Дюк мысленно поблагодарил его. Этот кто-то оставил ему целый ящик порошкового пюре в банках. Еда не то чтобы питательная или полезная, но хоть что-то…

– Что это за Адель? – спросила Аня, отправляя очередную ложку безвкусной смеси в рот. Пюре жевалось хуже пластилина, хотя Аня до этого момента сомневалась, что могло быть что-то хуже.

– Полагаю, кукла для битья. Николь придумывает варианты политики. Адель отдувается за ненависть народа.

Арес внимательно понаблюдал, как эти двое давятся болезненно-белой жижей, и невольно потянулся почитать состав чудо-пищи. Не найдя ни одного знакомого слова, а лишь перечисление консервантов, солдат подумал, что кит в желудке девушки будет недоволен.

– Она же какой-то абсурд предлагает, – возмутилась Аня, откидывая назад свои светлые волосы, которые всё норовили упасть в пюре.

– Её слово не значит ровным счётом ничего. Таких быстро убирают, если будет делать что-то по-своему. Надеюсь, что она это понимает.

Дюк едва не поперхнулся от услышанного. Аппетит пропал уже от запаха чудо-пищи, а аромат от неё исходил, как от завалявшейся в пыли слизи. Теперь же пропало и желание давиться ею – сразу после осознания, что их борьба за право жить ещё далека от завершения.

– Я удивлён, как она не предложила газ в сектора пустить, – прокашлялся Дюк.

– Я уверен, что она предлагала, – грустно усмехнулся Арес и, глядя, как ребята давятся синтетическим пюре, спросил:

– Так почему ты не любишь вкусно есть?

Вопрос, конечно, подразумевал совсем не еду. А то, что они не остались в пятом. И Дюк это сразу уловил.

– Не понимаю, о чём ты…

В маленькой пустой кухне, отделённой от гостиной только переходом, повисла пауза. Неловкая, тихая. Дюк уже успел пожалеть, что не подумал включить телевизор и глянуть последние новости, чтобы было что обсудить. Хотя новостей он боялся больше, чем хорошо отснятых фильмов ужасов.

Только Аня была рада этой паузе, когда ребята не говорили о политике. Она смотрела в опустошённые глаза солдата. Тёмный печальный прибой Аня видела в них. Таким бывает море, отражая в себе вечерние тучи, что никак не могут разразиться громом. Она смотрела на него и не могла сформулировать свой вопрос. От Селены она узнала, что младшая сестра той мертва. Мертва из-за связи с солдатом «вашего грёбаного купола». По его необычному появлению и сомнений не было, что это был именно Арес. Как же Ане хотелось узнать о них… о сестре Селены… кем она была?

– Арес, а как так вышло, что ты встречался с сестрой Селены? Как вы с ней познакомились?

Аня сама широко распахнула глаза от осознания того, что решилась спросить это вслух.

– Нехотя, – ответил парень, и, хоть уголки его губ стремились подняться чуть выше, боль ясно читалась на лице солдата.

– Аня, – строго произнёс Дюк, приподняв бровь в удивлении от такого вопроса. Аня заметно покраснела в ответ на его резкую реакцию.

– Всё нормально, Дюк.

Самое сложное в его отношениях с ней было молчать. Молчать о том, что она его окрыляла, о том, что он скучает каждую минуту врозь по такой смешной, неземной девушке, что ступала по тропам красного леса, словно по Божественной земле, а не по разрушенному войной дому. Он видел братские могилы мирных людей, погибших насильственной смертью, тела мёртвых мутантов, которых разорвали окрепшие звери, он видел лес, в который нельзя вернуться. И его миром были – четыре чёрные стены. Пока он не встретил её. Пока она не стала для него всем миром. И вот его мир рухнул, а он всё ещё не может никому об этом рассказать. Никто не поймёт. Но ему хотелось, чтобы его историю кто-то узнал.

– Я рад, что ты спросила.

– Представь, что твоя жизнь – цикл четырёх дней. Два дня интенсивных тренировок, специальное питание. Два дня на опасной охоте без еды и сна. Ты знаешь ближайшие километры лучше, чем своих коллег, умеешь выслеживать даже самых тихих хищников и убивать самых опасных из них. Это всё, что ты умеешь, это всё, что ты должен делать. Для всех мы – первый разведывательный отряд по возвращению в природу за пределы купола. Все, кто пытался до нас, все, кто был не готов, не оснащён, – погибали. Мира дала нам фору в десяток лет. Нас подготовили, нас выдрессировали, чтобы мы пришли, склонили колени и сказали: «Собирайте вещи, мы можем вернуться домой». Ты можешь себе представить наш энтузиазм перед первой вылазкой? Мы натянули наше снаряжение, которое так давно мечтали испытать. Скорость, навыки – всё, чему нас учили. Нам это казалось таким классным, таким забавным. Мы – лучшие, нас так учили. Мы должны прийти с хорошими новостями, принести известие о спасении.

И ты даже не можешь себе представить тот мрак, в который мы погрузились. Никакой возможности дышать, обжигающее солнце, огромные злые хищники, выработавшие новый образ жизни. Отходишь на некоторое расстояние от купола, и человека уже не существует для этих земель. Всё, что он оставил за собой, – разрушенный мир.

Вам ведь так и не довелось увидеть, как умирает человек? Красный лес выжигает лёгкие изнутри, пока кожа сутками плавится на солнце. А с одним из заключённых мы делали первые шаги по земле. Уже в самом начале пути от нашего энтузиазма осталось не больше, чем кислорода в атмосфере.

Сначала мы исследовали всё одной группой и больше были похожи на маленьких слепых котят, тычась во всё, во что только можно было. Каждая встреча с хищником – новый шрам, новый опыт. Ты – как курьер. Всё, что видишь, неси на исследование. Чем лучше и полезнее улов – тем больше привилегий тебе. Дополнительно время на сон, вкуснее завтрак, двойная доза таблеток… Ты мог попросить любое оружие, мог испытать его первым. Только принеси что-то важное, полезное. И мы старались: почва, растения, животные.

Но настал день, когда мы узнали истинную цель нашего существования. В тот день мы наткнулись на северные купола. Купола, которые строили люди для своей защиты. Они выкупили материалы и схему у Миры, но было уже поздно… Купола было три. Два из них не имели даже стен, в третьем не хватало только стеклянного покрытия. Нетронутые войной дома образовали города-призраки. Трупы в достроенном куполе умирали мирно, в своих кроватях. За пределами его, судя по расположению скелетов, была настоящая бойня. Те, кому не повезло попасть в почти достроенный, пытались пробраться за высокие стены сами, пытались выжить, а их расстреливали, словно скот.

Среди них были и дети. Маленькие трупы усыпали первые ряды, их прикрывали тела родителей. Нет ничего страшнее осознания. Осознания, что нам не вернуться в природу. Осознание, какой жути навидалась эта земля, и сколько литров крови она впитала в себя за время войны, которая уничтожила почти всё человечество!

И вы даже не представляете наше удивление, когда мы узнали, что поиск куполов тоже входит в наши обязанности! Поначалу Мира приняла купол за рабочий. Весьма обрадовалась, но её радость быстро улетучилась после новости о горе трупов и нашего рассказа. Тогда мы и узнали, что – в теории – есть ещё деревня. Нам выдали ориентир, рассказали о возможных сверхопасных людях. Смешно, да? Нам так промыли мозги о подобных вам, что поначалу в дрожь бросало. По сравнению с такими опасными нелюдями мы – просто тараканы. И до чего же мне хотелось смеяться, когда я впервые увидел девушку в лёгком платье, которая споткнулась о свои же ноги, убегая от шороха в кустах. Вот это был бы триумф! Мне даже трудно представить, что бы я попросил за такую добычу.

Как сейчас помню, она разбила коленку и уселась у дерева. Залила чем-то рану – и давай кривляться и дуть на неё. Я тихо пробрался к ней, к кустам рядом, потянулся к кинжалу, готовый в любой момент его достать, и стал ждать. Меня выдал сигнал. Такой тихий короткий писк, но в той тишине сложно было не услышать его. Девушка застыла и долго смотрела мне в глаза сквозь алую листву.

У неё были большие, такие испуганные чёрные глаза, клянусь, их как будто нефтью залили! И медные яркие радужки. С такими густыми-густыми длинными ресницами. Она закусила свои губы, словно пыталась не расплакаться. Тот сигнал был не зря. Оповещение, что робот-исследователь катается рядом. Эти тупые машины просто катались и снимали всё, что видели.

И вот мы сидим, смотрим друг на друга, а на тропу выезжает эта куча хлама. Я выскакиваю, чтобы отвлечь внимание на себя, бью его ножом, а на нём и царапины нет. Но девушка уползает в траву со своей раненой коленкой. Я тогда ещё скривился, представив это, и от злости, что эта махина всё испортила, пнул её. Опасный монстр? Да она и кусок хлеба не обидит, скажи ей, что у него есть душа. Я, конечно, никому не рассказал об этом, но обе ночи по возвращению были заняты мыслями о девушке.

Мне было интересно её найти, и в то же время я боялся. Я боялся того, что с ней могут сделать, если узнают о её существовании. Я же ходячая видеокамера, когда на мне снаряжение для вылазки. Нам можно было всё отключать, но на короткое время. Мне пришлось несколько раз возвращаться к тому месту, убеждая себя, что я просто ищу что-нибудь новенькое… Забавно, но когда я перестал врать и признался себе, что ищу эту странную незнакомку, то на какую-то долю минуты поверил, что придумал мутанта. Я не поверил своим глазам, когда на пути к сектору, обернувшись, увидел её. И, о Боже! Она была настоящей! Сидела неподалёку и копошилась в земле. Позже она расскажет о сестре, которая сгорает на солнце быстрее, чем человек, и не может находиться на поверхности днём. Она выходит ночью, когда все уже давно спят, и то ненадолго. Предпочитает изучать природу, сидя в подземном жилище. Поэтому тогда она откапывала растение для сестры.

Но тогда я тихо сел рядом и ждал, когда она обратит внимание на меня. Когда наши взгляды вновь встретились, мне показалось, что она не дышала. Но только показалось, ведь в следующую секунду девушка взвизгнула так, что услышать можно было в столице. Я прикрыл ей рот рукой, подхватил на руки и поспешил убраться как можно дальше от места нашей первой встречи. Она брыкалась, пыталась укусить меня. Я даже чуть не уронил её в какой-то момент, но смог донести до развалин. Когда отпустил, то в благодарность, знаешь, что она сделала? Укусила меня! Укусила за руку!

– Да что ты делаешь? – крикнул я. – Ты не понимаешь, что надо вести себя тише? Ты так всех роботов вокруг себя соберёшь, не говоря уже о солдатах!

Она то смотрела на меня, то оглядывала заброшенный дом, где я решил спрятаться. Мы находились в одной из этих небольших призрачных деревень. Она вся дрожала, закрывала рот руками, тихо всхлипывая. Я понял, что перегнул.

– Извини, – прошептал я. – Я не хотел тебя пугать.

Девушка выглядывала пути бегства. Я понял это, когда она ломанулась на своих ватных ногах и запуталась в них. Я едва успел подхватить бедняжку, чтобы она не упала на камни и арматуру у разрушенной стены.

– Ты хоть понимаешь то, что я говорю? Я тебя не обижу!

После этих слов она крепко прижалась ко мне и заревела взахлёб.

– Я испугалась, я так испугалась! Я думала, ты убьёшь меня прямо там! Я видела, как вы умеете убивать!

Я удивился, пытаясь понять, в какой же из моментов мы могли не заметить слежки. Если это касалось крупных хищников, типа гризли, мы делали всё быстро, но сосредоточенно. И всё, что происходило дальше поля боя, нас действительно не интересовало. Конечно, меня бы и самого до дрожи испугало это зрелище: Илона ловко уворачивается от неповоротного зверя ростом под три метра, и, пока она его отвлекает, появившаяся словно из неоткуда Аксель применяет свой любимый приём – вонзает в спину животного меч и, используя свой костюм, вспарывает её, ломая кости, как солому.

– Я тебя не обижу. Обещаю.

От серьёзности моего голоса мне самому стало неловко, но она мне поверила. Поверила в мои слова, извинилась и, взяв меня за руку, стала искать место укуса. Рука была хорошо защищена, поэтому я отдёрнул её, пытаясь не покраснеть от стыда.

– Да не больно мне, просто не ожидал, что ты будешь кусаться.

– Я, знаешь ли, тоже не рассчитывала, что встречу солдата, который схватит меня в охапку и потащит в такое… сюда.

Девушка продолжала осматриваться.

– Где мы вообще?

– Понятия не имею, – начал оглядываться и я. – Где-то на северо-востоке.

Девушка нахмурилась от невнятности моего ответа, а я не знал, как ей объяснить, что у населённых пунктов теперь нет названий и ориентиров. Лишь устоявшие стены разрушенных домов, хаос и трупы. Она не сразу заметила их, а когда поняла, что одеялом прикрыты скелеты, нежно обнимающиеся в преддверии смерти, то от ужаса прикрыла рот руками.

– Мы можем уйти в другое место? – прошептала девушка, и я был удивлён, что она готова идти со мной. Позже Гелиос вспомнит этот момент и признается, что хотела лишь вывести меня в лес и скрыться, но не решилась.

– К-конечно, – сухо ответил я и прокашлялся. – Куда ты хочешь пойти?

Она не ответила. Просто побрела, аккуратно переступая своими босыми ногами по грязной, пропитанной кровью и пылью земле. Шла осторожно, оглядываясь на меня, словно боялась, что я сейчас вытащу оружие и убью её. А я заворожённо смотрел на неё. Смотрел, как на спасение. Может, человек и не сможет вернуться домой, но это стоило того, чтобы жила она. Чтобы ступала по этой земле, которую не уберегли жестокие, эгоистичные нелюди. Ступала так легко и беззаботно, оглядывая всё вокруг с такой любовью. Оглядывая всё, что я так ненавидел, и рассказывая об этой природе так, как никто больше не сможет, уверяю вас.

– Смотри, – сказала она.

Остановившись на краю обрыва, на который я не обращал внимания, пробегая мимо уже не один десяток раз, она указала на мелкий чёрный водопад на другой стороне нашего леса. Происхождение этого кратера до сих пор большая загадка для меня, но полагаю, это след от какой-то из ракет, след последней войны на этой чёртовой планете. И я, скорее, желал бы от него отстраниться, не обращать внимания. Но эта странная девушка была права. Там было на что смотреть.

Кратер, словно отдельный подземный мир, уходил большими ступенями вниз, там текли ручьи, кое-где струились большие водопады – и вся вода спускалась вниз, образуя озеро с чёрным дном, уровень которого, очевидно, давно не менялся. Отсюда я смог наблюдать за более дружелюбными зверями, чем гризли. Без озонового слоя днём температура на поверхности была, как в жарких пустынях, что позволяло сохранить тут жизнь животных из саванны, когда те иммигрировали. А вот ночью им приходилось хорошенько прятаться, ведь становилось очень холодно. Вечная осень застыла на Земле, заключённая между жарой и холодом.

Я окинул взглядом девушку в лёгком чёрном платье. Она словно почувствовала мой взгляд, обернулась и спросила:

– Здесь же лучше, чем в чужих домах?

– Покажи мне ещё что-нибудь, – прошептал я, изумлённо оглядывая все эти просторы.

– С радостью, – ответила она.

В тот день я поверил в Бога. Поверил в неё, и она стала для меня этим Богом. И я не хотел ни с кем делиться тем, что она существует. Пусть они все остаются атеистами!

Сейчас она мертва, и вместе с ней – моё желание ступать по этой пустой земле.

Глава 4

Эта ночь станет одной из самых запоминающихся для Ареса. Он ещё никогда не бывал в такой ситуации. Просыпаться не по будильнику, а от удара по носу неугомонного во сне Дюка, боль от острых пружин, впивающихся в рёбра, борьба за одеяло во сне…

Он хотел было поклясться себе, что больше никогда не будет спать в чужом доме, но вспомнил, как судьба-злодейка любит доказывать ему, что даже подумать «никогда» – всё равно, что бросить ей вызов. Поэтому Арес опустил все проклятья и клятвы в своей голове, накинул форму поверх экзоскелета, в котором ему пришлось сегодня спать, и поспешил вернуться в пятый, на свой удобный матрас.

До вокзала он старался не поднимать глаз, чтобы не испытывать чувства вины за «прекрасную» архитектуру этих куполов. Получалось плохо.

Хоть улицы старых, клонящихся к земле домов ещё пустовали, парень отчётливо ощущал на себе осуждающие взгляды. Грязь под ногами скользила, словно желая уронить гостя и показать ему все прелести местной жизни. Невольно Арес вспомнил, в каких условиях живут «сверхлюди», как их теперь было принято называть, и, страдая от несправедливости этого мира, сжал кулаки. Как до этого дошло?.. Нет, как это исправить?

«У солдата воли нет. Ты стоишь с оружием в руке, и тебя всегда окружает сотня дул у виска, – думал он, понимая, что у кого-то слово «долг» заменило слово «совесть», а у кого-то они сплелись в одно, и второму типу солдат он даже завидовал. Они свято верили в то, за чем шли, и в тот мир, который строили. А во что теперь должен был верить он?.. Лучший солдат по результатам службы, худший – по верности.

Мысли об этом улетучивались так же стремительно, как уходил первый рассветный поезд с вокзала второго сектора, и, стоило Аресу сойти с перрона в пятом, как сделка с совестью отошла на второй план.

– П-ш-ш-ш… – заработала рация. – Всем патрулям! Поступило сообщение о минировании вокзала! П-ш-ш-ш. ПОВТОРЯЮ! В здании вокзала бомба!

Усталые глаза солдата моментально распахнулись от неожиданности. Поначалу, как это обычно и бывает в подобных ситуациях, Арес напрочь забыл всё, чему его учили: как искать бомбу, на что следует ориентироваться и что при этом делать. Если эти знания покрылись пылью из-за того, что в истории защитных куполов бомбу применяли всего лишь раз, и та была муляжом, то на секунду потерянные навыки использования рации он списал на недосып.

– П-ш-ш-ш. На связи приспешник Арес, я в здании вокзала пятого сектора, где бомба?!

Глазами Арес начал искать помощь в лице охранников, но тех на перроне не было. Только блуждающие гости купола. Прохладное утро, когда купол ещё не нагрелся ни под настоящим, ни под искусственным солнцем, заставляло вновь прибывших сонных пассажиров укутываться в тёплые кофты, сливаться в одно неразделимое пятно и нерасторопно двигаться к выходу.

– П-ш-ш-ш. Оператор два-два-семь. Поступил звонок, точного места нет, как и нет номера вокзала. П-ш-ш-ш. Необходима эвакуация со всех вокзалов. П-ш-ш-ш. Подойдите на пост охраны.

Парень только сердито цокнул языком. Ситуация была нестандартная, и солдата словно отбросило в его первый день в роли приспешника. Сейчас его ноги, как и тогда, с трудом поддавались и начинали движение. «Лучше бы это был дикий больной зверь, я бы и с закрытыми глазами справился».

Поборов нависшее облако сомнений, Арес начал двигаться, пока вовсе не забыл, как дышать. Пробираясь сквозь толпу, он сразу прибавил шаг, выкрикивая призыв об эвакуации всех прибывших с ним на одном поезде. Арес поздно понял, что совершил, казалось бы, незначительную ошибку: нельзя кричать об эвакуации, находясь в гуще толпы. Но незначительной она была лишь потому, что следом за его криками подоспела сирена, открывая турникет на свободный выход и не позволяя разгуляться панике.

Арес вздохнул, радуясь, что его преждевременное предупреждение об эвакуации не возымело печальных последствий, и попытался выстроить цепочку мыслей, что должна была помочь в поиске самой угрозы: «Если бы целью были убийства, то террорист бы выбрал другое время. Прекрасно подошёл бы час пик… Да и эффектней угрожать на более популярных маршрутах. Скорее, просто хотел запугать охрану, демонстрируя, что способен разместить бомбу даже в самом охраняемом куполе, но бомба – это бомба, и самая лёгкая мишень для крушения купола – вокзал, где нет высоких бетонных стен… А что, если бомбу подложили не в пятом секторе, а во втором?» – закончил он свои размышления, разворачиваясь обратно к поезду и рукой подзывая к себе подоспевшую охрану.

– Нужно проверить дно поезда, срочно! От первого вагона до последнего.

– Техника сюда! Под поезд, срочно! Оцепить перрон! – крикнул в рацию один из охранников.

– Я побегу по вагонам, мне нужен помощник! – крикнул Арес, и его костюм замигал ярким светом, говоря о тревоге носителя. «Возьми себя в руки», – проклинал солдат сам себя.

– Ох, чёрт… отбой, с… снарядите техника под поездом маской, остальным изолировать перрон.

– Но, господин…

«Если, если, если… В этом уравнении слишком много «если». Если мы останемся вдвоём, то можем не успеть, но если останутся все, то при нарушении целостности купола необходима изоляция перрона… Эта функция в пятом точно есть, а вот снаряжения на людей столько не найдётся. Они все погибнут. Не от взрыва, так от отсутствия кислорода. И последнее «если» – если бомба тут…».

– Я беру командование на себя, я старший по званию. Мы с техником осматриваем поезд, ваша задача: полная изоляция перрона и поиск бомбы в каждом его уголке! Это приказ! Выполнять!

– Да, сэр, – охранник вокзала, мужчина в возрасте, что раньше уже досматривал Ареса, не смел ему перечить. Он, весь покрасневший от прилившей к мозгу крови и вспотевший от волнения, поспешил в здание, повторно выкрикивая приказы Ареса:

– Полная изоляция перрона, обыскать здание! Пассажиров и персонал эвакуировать!

– П-ш-ш-ш. Передать всей охране! Изолировать перрон! Осмотреть прибывшие поезда! Как слышно?

– П-ш-ш-ш. Оператор два-два-семь принял. П-ш-ш-ш. Всем, кто находится на вокзалах, изолировать перрон! Обыскать прибывшие поезда!

На перроне остался молодой парень, в сером, запачканном маслом комбинезоне. Руки в таких же грязных перчатках тряслись, надевая кислородную маску, оставляя на ней следы. Худой, с вытянутым лицом, на которое падали неряшливые волосы до плеч, пожелтевшие зубы – парень точно был не местный и, скорее, тоже только приехал со второго, едва успев накинуть рабочую форму.

– Не бойся, главное, не медли и сразу зови меня, – Арес положил руку на плечо работника, тот неловко кивнул, едва поднимая аэродоску, на которой ему предстояло осматривать дно. – Отлично, погнали.

Солдат уже вошёл в кабину машиниста, включая сканер, позволяющий разглядеть силуэт за тонкими металлическими стенами, но это было так же бесполезно, как искать иголку в стоге сена. Его снаряжение не приспособлено к поиску взрывчатого вещества или бомб. Ругнувшись себе под нос, Арес начал менять системы визора, настраивая его на поиск чего-либо подозрительного, а после выключил и стал просто шарить руками по всем возможным местам. Поезд со второго купола был одним из старых, грязных и небезопасных мест, в нём имелось множество непрактичных углов и лазеек, которые предстояло обыскать.

Старые сырые одеяла, хранящиеся в подпольях вагонов, о которых, казалось, все позабыли, застывшие жвачки в углах, старая кожура от семечек в верхних ящиках, пакеты с грязными пластиковыми упаковками от еды быстрого приготовления… Арес раздражённо закатил глаза, злясь на условия, в которых существуют эти люди, но уже в третьем вагоне его внезапно пробил холодный пот при мысли, что он мог пропустить бомбу или ошибаться насчёт её местоположения.

– П-ш-ш-ш. Оператор два-два-семь, вокзал пятого купола – чисто, как слышно, господин Арес?

– П-ш-ш-ш. Принял, осмотрено три вагон. Пока тоже чисто, продолжаю.

– П-ш-ш-ш. Кажется, я что-то вижу. Господин Арес, пятый вагон. Что-то мигает.

Кровь застыла в жилах солдата от осознания того, что именно сейчас и именно его поезд оказался заминированным. Аресу было не страшно умирать, но он даже боялся представить себе масштаб взрыва, физические и моральные последствия для всех, и, более того, боялся, что это только начало.

– П-ш-ш-ш. Оператор два-два-семь принял. Бригада сапёров выехала на место. Время ожидания – две минуты.

Рация замолчала, и Арес кинулся к пятому вагону. Расстояние между вагонами не позволяло ему спрыгнуть под них, поэтому, включив магнитное снаряжение, он ловко вскарабкался по вагону, перепрыгивая на другую сторону. С зелёного дешёвого покрытия кусками посыпалась краска, оставляя за солдатом следы его присутствия.

Механик оказался смелым. Он молча лежал на аэродоске, наблюдая за отсчётом, пока синий светодиод освещал его лицо, искажённое паникой, и ждал команд, готовый тут же их выполнить. Хотя в мыслях молился о том, чтобы это была команда уходить.

– Господин, вам лучше уйти, – простонал он дрожащим голосом, словно намекая, что ждёт такого же предложения в ответ, – сапёры не помогут, осталось пятнадцать секунд, мы ещё можем спрятаться.

– Что за надпись? – судорожно выдохнул Арес, заметив буквы, выцарапанные на металлической крышке.

– Тут… тут… написано «перерезать синий провод».

– Так в чём проблема? – раздражённо ругнулся солдат и нырнул под поезд, совершенно не заботясь о том, что его форма наглухо пропиталась машинным маслом в считанные секунды.

– Тут нет синего провода. Нигде нет. Я искал! Нам следует уходить!

– Поздно. Ты это… попытайся спрятаться. – Арес толкнул немного вперёд механика, скрупулёзно ища глазами намёк на синий цвет или способ открыть детонатор в поисках нужного проводка, но всё время цеплялся глазами за отсчёт.

«Пять, четыре…», – провода нет.

«Три, два…».

– П-ш-ш-ш. Вокзал первого нашёл бомбу! ДВЕ СЕКУНДЫ ДО… – закричал оператор.

«Что за чудовищное утро сегодня у меня сложилось, Гелиос? Перед смертью всегда тебя настигает череда неудач? Но мне эгоистично жаловаться тебе, да? Ведь в твоём случае, любимая, это был кошмар. Я скоро снова обниму тебя. И мы навсегда будем вместе».

«Один».

Арес машинально прикрылся рукой, крепко зажмурив глаза, и замер.

Детонатор открылся, высыпав на солдата яркое конфетти и воспроизведя сообщение механизированным голосом: «Я смог это. Смогу и взорвать к чертям это всё по-настоящему, если не выполните мои условия».

Маленькая вспышка. Взорвался механизм воспроизведения сообщения, а Арес, что было сил у его экзоскелета, замерцавшего яркими синими огоньками, громко стукнул по дну коробки.

– Это что, шутка, что ли?! – крикнул он. – П-ш-ш-ш. Оператор два-два-семь, как обстановка на вокзале из первого?!

– П-ш-ш-ш. Оператор два-два-семь. Бомба – муляж. Глава охраны утверждает, что сообщение самоуничтожилось.

– П-ш-ш-ш. На связи приспешник Арес. Информацию подтверждаю. Аналогичная ситуация на вокзале из второго сектора.

Арес раздражённо выдохнул, сжав руки в кулаки. «Не сегодня, Гелиос. Наша встреча состоится не сегодня, милая».

Проклиная такое начало дня и ожидая в ближайшем будущем от судьбы приколов не хуже, Арес брёл к своей комнате в надежде на короткий сон. Сегодня он пообещал Дюку помочь тому в поисках Ришель. Как удалось выяснить Аресу, заявления не было, официально её никто не искал, камеры не смотрел. Почему Николь сказала Дюку, что этим делом занимаются, – вот в чём вопрос.

Николь не из тех, кто бросает слова на ветер, но это было больше похоже на обещание для наивного ребёнка, который ждал в подарок настоящий космический корабль.

«Нет-нет-нет. Это утро не может стать хуже», – молился солдат, мечтавший раствориться, словно дым, в коридоре прямо сейчас, но местные инженеры ещё не изобрели ничего, что могло бы ему помочь. Утро стало хуже… Дверь соседней комнаты открылась, и из неё выбежала фигура в плаще. Даже несмотря на то, что лицо было опущено вниз и скрыто под большим капюшоном, точно у лесного эльфа из сказок, Арес узнал эту девушку, олицетворяющую его проклятье, чем дружелюбного соседа.

Он хотел было отскочить, дабы дать ей пробежать спокойно, но не успел. Прилипнув к стене, он все равно задел её. Точнее, она споткнулась о его ноги и, едва удержав равновесие, выпрямилась. Встретившись с Аресом глазами, девушка замерла. Селена не могла побороть чувство одиночества и страха, поэтому уже совсем не злилась на Ареса, а, скорее, искала помощи. Он прочёл это в её молящем взгляде. Поэтому, проглотив свои опасения, что девушка уже продумала план долгой и мучительно мести, Арес начал диалог:

– Ты спешишь куда-то?..

Тихий вопрос словно повис в воздухе между ними, но ответа Селена не нашла. Глаза её забегали, казалось, девушка вот-вот заплачет. Тяжело вздохнув, парень неловко почесал затылок и снял выключенную маску, которую носил под куполом просто для того, чтобы скрыть лицо.

– Ты поела? Хорошо тебя кормят?

– Поела, – коротко ответила она, опустив плечи.

«Так похожа на моё солнце, но это просто её луна», – подумал солдат, вспоминая перевод их имён. Раньше Арес читал книги и находил в них тёплые взаимоотношения между людьми, он искал их и в жизни. Знал ли солдат, как будет счастлив, найдя их? Определённо нет. Но как же больно терять такого родного человека – всё равно, что терять душу. Вот был человек, который стал для тебя солнцем. Тебе с ним было тепло так, как никогда не было… И вот его нет. Твой мир покрывается холодными льдами, и ты бы отдал всё, чтобы вернуть хоть минуту того тепла.

«Селена, твой мир тоже погрузился в холод? Делать всё, что угодно, лишь бы не думать о ней?»

– Так куда ты собралась? Может, я могу тебе помочь?

– Я не знаю, я не хочу оставаться здесь одна… – проскулила Селена, которая до этой секунды держалась стойко. Слёзы ручьём покатились по её щекам. Арес, словно сбрасывая усталость, провёл по своему лицу рукой и увёл девушку обратно в комнату, которую ей выделили. Эта была старая комната Илоны. Пустая комната, в которой не осталось и следа существования той девушки. Комната, в которой он был всего один раз. До чего жестоким казалось Аресу поселить несчастную гостью в комнату убийцы её сестры!

В тёмной комнате, где Селена ещё ни разу не поднимала жалюзи, опустело всё – даже полки с любимыми книгами прежнего владельца. Там, где обычно висела форма приспешника, находился другой костюм.

– Почему ты не носишь его? – удивился парень.

– Я хочу вернуться, и в плаще удобно. Он защищает в лесу от насекомых, веток и тому подобной мелочи.

– Ну а этот защищает от солнечных лучей. Он сделан по технологии костюмов приспешников. Разве ты бы не хотела иметь возможность выходить за купол днём?

– Что? Такое возможно?

Арес молча указал на себя руками, подтверждая свои слова о защите костюма.

– Ну а зачем он мне тут? Под куполом?

– Тебе вообще ничего не объяснили? Ты не пленница тут. Ты – гость. Надевай костюм и делай что хочешь. Можешь выходить. Лучше с отрядом. А ещё лучше – пройти подготовку сначала.

– Я не знаю, этого ли я хочу… Где-то в мечтах, наверное, я бы хотела, чтобы все «Дикие» – так вы нас называете? – тоже жили тут. Мы годами мечтали об этом… Но теперь, если они узнают, что тут происходило с такими, как они…

Голос Селены задрожал. Арес рассказал ей, что случилось с Гелиос уже тут, в коридоре, на этом же самом месте. Душераздирающий рассказ и был одной из причин, по которой она не покидала комнаты. Её сознание тщетно пыталось вычеркнуть этот диалог из головы, но получалось плохо. Ноги становились ватными, ладони потели, а в ушах слышался звон от коротких фраз, всплывавших в голове. В момент разговора Селена отреагировала более спокойно, но ночью, при единственной попытке пройтись по территории хоть немного, она забрела на балкон лаборатории и тогда в деталях смогла себе представить эти зверства.

– Это всё закончилось, – сказал Арес и подумал, что лучше бы прикусил язык. Произошедшее утром говорит о том, что начинается что-то новое, не менее опасное.

– Думаю, мне нужна будет помощь кого-то из наших, чтобы убедить их. Например, Майи, она ещё тут? – Селена поморщилась, вспоминая её кандидатуру, но никто лучше Майи не смог бы справиться в данной ситуации. – Ну и, конечно, повторюсь: если это возможно. Сейчас это кажется ужасно эгоистичным – мы тут, в безопасности, а они всё ещё один на один с природой.

Селена подумала, что, наверное, действительно может доверять Аресу. Ей казалось, они на одной стороне. Он испытывает те же чувства, что и она: злость, отчаяние, утрату. Пока он здесь – ей нечего бояться.

– Конечно, возможно. Давай… – Арес тяжело вздохнул. – Давай я немного посплю, и мы с тобой всё решим. Я могу дать тебе пару книг, или игровую приставку найти, или пока попросить коллегу провести экскурсию… Просто дай мне пару часов сна, и мы с тобой всё решим, ладно?

– Книга подойдёт. Люблю читать, хотя у меня плохо развит этот навык.

– Отлично. Пойдём, выберешь.

Измотанный и сбитый с режима Арес добрёл до комнаты, уже едва перебирая ногами. Несмотря на тяжёлые сутки, он гордился тем, как решал внезапно возникающие задачи. Селена некоторое время рассматривала комнату. Её вид не совпадал с представлениями девушки о жилых комнатах таких крутых солдат, как приспешники.

– Тебя тут держат в заложниках? – прошептала она.

– Что? Нет! – усмехнулся Арес. Этой неожиданной шуткой девушка словно вытащила первый кирпич из стены между ними.

– Теперь я знаю, чем ты нравился Гелиос, – продолжала Селена. Для неё произнести это сегодня было настоящим счастьем. Ведь, просидев в тишине пару дней, девушке показалось, что она забывает, как это – разговаривать. Селена была уверена – промолчи она ещё пару дней, и голосовые связки начнут атрофироваться.

«Интересно, это вообще возможно?» – задалась она одним из тех странных вопросов, которые нередко возникают у человека наедине с самим собой.

– Ты знаешь, что наши настоящие имена другие? Гелиос назвалась так, когда встретила тебя, и Рой рассказал ей, что твоё имя принадлежит древнегреческому Богу. И меня попросила назваться Селеной.

– Не знал. – Он очень удивился. – А настоящие?

Селена отрицательно помотала головой.

– Во-первых, она очень просила никогда тебе его не называть. Во-вторых, наша мама умерла во время родов, отец ещё раньше, поэтому имена нам дал Рой. И, честно говоря, я тоже считаю, что их лучше не вспоминать.

Она улыбнулась. При этом она была так похожа на Гелиос, что сердце Ареса вновь больно заныло.

Селена говорила, в основном, только с ней и Роем, а сейчас ей, как никогда раньше, необходим был диалог. Бесконечный поток мыслей сжирал её, сводя с ума. Правильно ли она поступила? Каким был Арес на самом деле? Может, это всё иллюзия, обман, и лучше было бы убить его, когда представилась возможность? А если убьют её?..

– Моё имя мне тоже выбирали не родители. Нас забрали из детского дома и, как щенкам, раздали клички. Поэтому могу понять. – Он вопросительно уставился на Селену. – Ты сказала, что знаешь, почему я понравился ей?

– Если ты действительно всё это прочитал, – девушка провела тонким пальцем по полкам с книгами, рассматривая каждую, – то с тобой наверняка приятно вести диалог. У нас в сумме на троих было всего две книги… И то одна из них – словарь мёртвой латыни.

– Ты умеешь разговаривать на мёртвом языке? – удивился Арес, впервые слыша такую формулировку.

– Латынь – не разговорный язык. Он был мёртвым и до войны. На нём писали медики.

– Типа шифр?

– Да, типа шифр. – Селена усмехнулась. – Могу тебе скелет на латыни рассказать.

– Здорово, наверное.

– Да нет, бесполезный нынче навык.

– Если тебе нравятся книги, то ты определённо будешь рада увидеть библиотеку, – усмехнулся Арес и тут же одёрнул себя, вспоминая, как сложно Селене далось чтение у входа в сектор.

– Би… что? Это там, куда побросали все книги? Склад?

– А… ам… – задумался Арес, потирая виски и напрягая свою последнюю не спящую клетку мозга, чтобы вспомнить определение такого очевидного для него слова. – Место, где хранятся книги, да. Давай я посоветую тебе что-нибудь сейчас.

Стоявший всё это время в дверном проёме, Арес прошёл к полке, искоса поглядывая на свой мягкий матрас. У него в запасе были только довоенные книги, которые солдат нашёл во время одной вылазки, и до чего же полезными ему сейчас казались новые 3D-книги с рассказами и проекцией! Он взял с себя обещание позже обязательно найти парочку лично для Селены вместе с аппаратурой для её воспроизведения.

– Возьми эту. Если будет тяжело, я с радостью помогу тебе прочесть, подскажу что-то или объясню.

Арес вытащил потрёпанную книгу, от которой сразу повеяло запахом старой бумаги и скользящими нотками ванили. Селена сморщила нос, вдохнула полной грудью и, едва успев прикрыть рот руками, тихо чихнула. Время оставило на книге свой след в виде вмятин, царапин, пожелтевшей и потёртой бумаги, и теперь девушке хотелось узнать, что же за история хранилась на этих страницах. В отличие от других, совсем новых, книга эта казалась каким-то древним сокровищем.

Арес какое-то время молча смотрел на обложку, покрытую складками и царапинами, потом провёл рукой, смахивая пыль, и протянул девушке.

– «Ромео и Джульетта», автор – Уильям Шекспир. Очень старая история. Я нашёл её в развалинах, когда гулял с Гелиос. Ей очень понравилась эта книга. Надеюсь, и тебе понравится.

– Я тоже скучаю по ней, – прошептала девушка, глядя в печальные глаза того, кого раньше так сильно винила в смерти сестры. Но сейчас это не имело смысла. Селена робко приобняла солдата, отчего тот опешил. – Я не виню тебя.

– Спасибо, – прошептал Арес, глотая очередной ком в горле. Солдат крепко обнял её. Когда Арес впервые встретил Селену, она поддержала его. Плакал только он. И ему это казалось несправедливым: Селена тоже потеряла близкого человека, но не позволяла себя жалеть. Сейчас стена между ними заметно истончилась, и с сердца солдата, как ему показалось, упал камень вины.

Извинившись за минуту слабости, Арес попрощался с гостьей, пообещав помочь ей адаптироваться, и уже был готов упасть на подушку, снова полностью раздавленный. Ему не привыкать: он вспоминал о Гелиос каждый день. Каждый день просыпался с мыслью, что её смерть – всего лишь кошмарный сон, что вот-вот он пойдёт на место встречи с ней, а она либо ждёт его у купола, шагая по соседней тропинке в ногу с ним, либо сидит на развалинах, думая о войне и пропитанной кровью земле. Но её нет. Не страшно, он подождёт ещё, оборачиваясь на каждый шорох, а потом окажется, что это всё не сон. Он находит её могилу и разговаривает с ней. И этот круг ада повторяется каждый раз, когда он покидает купол. Сейчас он уснёт, ему снова приснится Гелиос, и солдат снова побежит её искать.

– П-ш-ш-ш. Арес. Ты на связи?

Парень, скорее по инерции, чем по собственному желанию, оторвал голову от подушки и повернулся в сторону шума. Он не выключил рацию.

– П-ш-ш-ш. Арес, приём. Это личная линия. Ты мне срочно нужен.

Солдат узнал голос. Это была госпожа Николь. Сейчас, когда Иванка Рихтер была отстранена от должности, Николь стала его непосредственным начальником. О том, что именно она стоит за революцией, Арес узнал уже после всех событий. Солдат понимал, что эта женщина сейчас на самом деле управляет куполами. Не ответить он просто не имел права.

– П-ш-ш-ш. Арес, срочно в дом Адель!

Тот закатил глаза, ожидая очередной глупости, но проигнорировать приказ не мог. Титанических усилий стоило Аресу приподняться с кровати, и, надеясь всё же отдохнуть, он нажал кнопку на рации.

– Госпожа Николь, я сейчас очень устал и действительно не могу прийти. Может, лучше Аксель? Это не может подождать до завтра? – Секунду он подумал и, понимая, что это может быть очередной глупостью, добавил:

– Что нужно госпоже Адель?

– Она мертва. В своей кровати. Аксель уже тут. Пей таблетки, ты мне очень нужен.

Арес не сильно удивился этой новости, лишь ругнулся себе под нос, прикрыв лицо руками. Выпив таблетку, позволяющую ему не стать зомби и функционировать ещё часов восемь, упал на кровать – ждать, пока та подействует, параллельно вспоминая все ругательства, которые только знал.

Глава 5

Истории известны правители, продержавшиеся у власти меньше недели, и вот этот список пополнился ещё одним именем. Исход правления госпожи Адель хоть и казался чем-то очевидным, но всё равно пугал. «Самый охраняемый купол», – закатил глаза Арес, вспоминая ещё и приключение с утра. В ночи они с Дюком уже обсудили не покидающее их обоих чувство нереальности происходящего. Сейчас же оно ещё стремительней набирало обороты. Может, он умер тогда в лесу, и это – его маленький ад за предательство Миры?

Всё изменилось слишком быстро. Охраны в один миг значительно поубавилось, и в столь шаткий момент смены руководства, палки в колёса пытались впихнуть все, кому не лень. Диверсий, драк между депутатами, подставных обвинений за последнюю неделю было столько, сколько не насчитывалось за все тринадцать лет существования системы секторов.

Арес устало плёлся по пустой центральной улице. Дома на ней принадлежали, в основном, депутатам. С десяток одинаковых белых домов-коробок пустовали после ареста Миры. Через панорамные окна виднелись голые стены, и лишь силуэты старой мебели на обоях, оставленные временем, говорили о том, что раньше тут жили люди. Люди, позволившие Мире переписать историю под себя, посадить в тюрьму или убить тех, кто желал пересмотра системы. Теперь эти депутаты и сами лишились того, чего раньше лишали других.

Он прибавил шаг, заворачивая за угол, и, судя по навигатору, должен был оказаться на месте. Резко замер, когда оторвался от своего коммуникатора и обратил внимание на фасад дома. Входная дверь была щедро залита ярко-алой краской, а брызги её тянулись до самой крыши. На окне второго этажа Арес заметил разводы, которые говорили о том, что эту краску кто-то старательно пытался смыть.

Парень мог поспорить, что ещё недавно этот дом ничем не отличался от других. По слухам, которые часто любили распускать в их управлении, Адель долгое время была обычным гражданином, а рядовым депутатом стала не так давно. Она приглянулась Николь и была возвышена, дабы принять весь удар смены власти на себя. Хорошо, что гордость и уверенность в себе не дали догадаться об этом самой Адель. А итоги – вот они: лента по периметру, скопление людей в полицейской форме, прекрасная и в то же время мёртвая вторая официальная Леди секторов.

Войдя в дом, аккуратно обставленный небольшим количеством мебели, Арес сразу почувствовал, как атмосфера одиночества начала давить на него. Пара неношеных босоножек, одна-единственная накидка и летняя шляпа – вот всё, что было в прихожей. В этот дом Адель переехала недавно, и теперь Ареса волновал вопрос – откуда? «Была ли она вообще гражданкой пятого? – подумал он. – У неё не было ни шанса выжить после назначения».

Когда Арес вошёл в спальню, ему ударил в нос странный запах. Он не сразу понял, что это запах разложения. Резко снял маску, согнулся и прикрыл нос руками. Сейчас был один из немногих моментов, когда Арес пожалел, что имел привычку носить фильтр с севшей батарейкой. В этот момент она пригодилась бы ему рабочей. В комнате было очень жарко, словно в парилке, что и ускорило процесс разложения. «Вот он какой, запах смерти», – подумал он и вспомнил, столько раз натыкался на массовые места захоронений, на развалины, полные трупов, и никогда не мог ощутить, чем был наполнен воздух за пределами купола. Да, в нём давно не было такой составляющей, как кислород, но парень мог бы поспорить, что трупных частиц теперь было столько, что они вполне могли заменить его в полном объёме.

«За что меня так наказала жизнь?» – задумался Арес, вспоминая, сколько смертей он повидал на своём недолгом веку. Не раз видел большие скопления истощённых скелетов. Если одного этого было мало для познания самого процесса, к списку он смело мог добавить наблюдения за тем, как погибали мутанты на операционном столе, и, в конце концов, – он видел смерть своей возлюбленной. Мистическая женщина, забиравшая души людей, словно шла по пятам за Аресом, пытаясь ухватить за руку и показать всё, на что была способна. Вот и сейчас очередная её жертва лежала в своей большой кровати, залитой кровью. Не только кровать, но и дорогое персиковое платье пропиталось насквозь и прилипло к телу женщины. На лице её застыл испуг, словно у загнанного в угол зверька. Бельё в углу кровати, руки в розовых наручниках и аккуратно собранные волосы – всё это говорило о том, что эту ночь она провела не одна. А перерезанное горло значительно уменьшало вероятность того, что это был прекрасный принц.