Шутка шутера

Path Engine. Mob 1 1Первая кровь

Автоматные очереди стихли. Последняя гильза с жалобным звоном упала на пол, покатилась, уперлась в плинтус. На меня со всех сторон обрушилась гнетущая тишина.

Я стоял, тревожно озираясь, ожидая топота берцев, гортанных криков команд. Но никого здесь больше не было.

Я знал, что враги повсюду. Они, наверняка, слышали стрельбу и ждали меня в укрытии. Несколько мгновений я колебался, не дернуть ли дверную ручку, но потом решил выждать, отступил, нырнул в нишу, притаился.

Где-то надо мной бубнило радио. Слов не разобрать.

Прошла минута, другая.

Тишина.

И только новобранец, прошитый моей очередью, все так же лежал возле стола, в луже крови, уставившись на меня с немым укором. Ему бы глаза закрыть, чтобы он так дерзко не пялился, но почему-то страшно приближаться к мертвецу.

Умом-то я прекрасно понимал, что он не схватит меня за руку, не подомнет под себя, не навалится со зловещей ухмылкой торжествующего зомби, но что-то не давало мне сделать шаг вперед.

Странно, но сердце все еще бухало, отдавалось нервными толчками в голове и в кончиках пальцев. Возможно, мне это казалось, но руки слегка дрожали от напряжения.

Я снова посмотрел на убитого. Это был совсем мальчишка. Юношеские прыщи на лице, пушок под носом.

Их нельзя жалеть! Он просто не успел меня убить. Ему не повезло.

И все-таки, что-то в этом было не правильно. Во всем происходящем был какой-то подвох.

Я остался стоять в своей нише, только облокотился спиной о стену и неожиданно услышал позади себя скрип приводного механизма. Это было неожиданно. В этот момент я выпрыгнул из своего укрытия, развернулся, и высадил весь рожок, не глядя даже, куда палю.

И только когда автомат перестал отдавать прикладом в плечо, я снова пришел в себя, устыдившись истеричной паники, что охватила меня.

Это всего лишь открылся тайный проход, ну, как в древних замках. Наверняка, тоннель, ведущий под землю, за пределы здания. И, похоже, этот ход никем не охранялся, потому что из мрака дохнуло затхлостью и плесенью. Однако сразу заглянуть во мглу открывшегося в стене прохода я так и не успел.

Вот теперь, наверное, сработав-таки и на мою пальбу, и на грохот тайных дверей, где-то в гулких коридорах взвыла сирена тревоги.

Секунду я ждал, не выскочит ли из открывшегося лаза сонный охранник, потом торопливо метнулся к мертвецу, схватил его вещмешок, втайне надеясь, что найду там пару рожков с патронами, прихватил и его автомат, вместо своего разряженного, метнулся было к той двери, через которую сюда вошел.

Но неожиданно эта дверь открылась сама. Офицер в парадном белом кителе и с пистолетиком в руках зловеще усмехнулся. Мы столкнулись нос к носу. У него были раскосые черные глаза и брови, сросшиеся на переносице. Почему-то именно на это я обратил внимание.

А потом я увидел яркую вспышку, точно передо мной зажглась сверхновая звезда. И сразу боль обожгла левое плечо.

Ярость застила мне глаза багровой пеленой.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я размахнулся отобранным у мертвого солдатика автоматом, саданул офицера прикладом по голове. Тот только ойкнул, отлетел, ударился виском о косяк, и студнем сполз вниз.

Но в проеме распахнутой двери показались еще двое. У этих в руках были уже не пистолетики!

Красная пелена перед глазами исчезла, но боль в плече осталась.

Закусив нижнюю губу, собрав волю в кулак, я вскинул автомат и двумя короткими очередями уложил растерявшихся торопыг.

Один солдат взмахнул руками, вскрикнул и упал.

Второй несколько секунд стоял, точно ошеломленный своей внезапной смертью, а потом шмякнулся вниз лицом.

Сзади, за моей спиной, грохнула распахиваемая пинком дверь, та, другая, не потайная, в которую я тоже не решился войти. Оборачиваясь и одновременно падая на пол, я открыл огонь.

Еще двое, удивленно охнув, рухнули прямо на пороге.

Я рывком поднялся, подбежал к убитым, забрал рожки с патронами, торопливо пихнул их в вещмешок за спиной, огляделся.

Сигнализация верещала так, что закладывало уши. Скоро сюда сбегутся десятки солдат, и тогда уже живым не выбраться! Вот только куда бежать: назад, откуда пришел, или вперед, где еще не был? Где будут искать в первую очередь?

Теперь у меня было несколько секунд, чтобы все-таки осмотреть тайный проход в стене, в нише, где до этого я прятался. Скорее всего, там нет выхода, лишь секретные документы или новое, еще не тестированное оружие. И, хотя, оттуда тянуло холодом, это могла быть просто вентиляционная дыра, в которую пролезет разве что крыса.

Есть ли выход или нет – конечно, важно, но если там просто спрятаться – можно переждать тревогу. Лишь бы солдаты ничего не знали о лазе!

Эх, была, не была! Я кинулся в проем и стал шарить по стене, чтобы найти тайную кнопку, закрывающую стену.

Прошла минута. Тайник по-прежнему оставался распахнутым.

Сквозь вой сирены слышался топот. Судя по звуку, на этот раз бойцов было гораздо больше. И, похоже, они уже обнаружили своих мертвых товарищей в коридоре.

Уже не убежать! Я снова упал на пол, откатился за выступ ниши, приготовился подороже продать свою жизнь.

И тут снова раздался противный скрежет. Видимо, я вновь задел скрытый механизм.

Мгновение – и стена встала на место, закрывая меня от приближающихся врагов.

Я выдохнул, не веря своему счастью.

Пару минут я лежал во мраке, опасаясь, что охрана знает про двери, что враги сквозь вой сирены слышали, как скрипели приводные механизмы, что они сейчас ринутся в атаку.

А еще я боялся неправильно пошевелиться и нечаянно открыть еще раз эту чертову дверь!

Но вскоре шум и крики за стеной стихли.

Повезло!!!

Скорее всего, какое-то время, здесь меня искать не будут. Но, в любом случае, задерживаться нельзя! Нужно обшарить тайник: вдруг из него есть еще один выход.

Я сел, достал из нагрудного кармана зажигалку, и при ее свете обыскал вещмешок. Патроны, две банки тушенки, складной нож, ложка, кружка, фонарь.

Но ничего, что можно было бы пустить на бинты. Никакого шнапса или просто фляжки с водкой. Даже сигарет – и тех нет. Что это за армия такая?

А плечо уже просто горело. Я потрогал его: кровь пропитала рубаху.

Недолго думая, я оторвал рукав и, с грехом пополам, сделал себе перевязку.

Сейчас нужно поскорее выбираться отсюда, пока я от кровотечения не потерял сознание. А потом уже можно будет думать о том, как обработать рану, извлечь пулю.

Да, медлить нельзя, но нужен спирт, что-то острое. И кто-то еще, кто сначала будет ковыряться в моем плече, а затем вернет меня в чувство, когда я непременно провалюсь в беспамятство от боли.

Это мы уже проходили. Братва все стреляет в Славку Позднева и стреляет, и плечи мои болят и болят. Три месяца назад меня так же подстрелили, правда, я был за баранкой и смог справиться с управлением. И пулю тогда поймал другим плечом, правым.

Оставив в мешке лишь рожки с патронами да нож, включив найденный фонарь, я двинулся во мрак.

Коридор был узким, пол – скользким. Приходилось двигаться мелкими шашками.

Я боялся сюрпризов в виде проволоки, ведущей к мине, обычной мышеловки, в которую вполне можно было угодить в таком мраке. Но мне везло. Дорога оказалась безопасной.

Вскоре я уперся в бронированную сейф-дверь.

Что ж, нужно же было убедиться, что отсюда нет другого выхода.

У меня с собой не было ни набора отмычек, ни тротила. Похоже, я загнал себя в тупик!

Со слезами на глазах я яростно пнул по двери. Та поддалась.

Я налег плечом. Петли со скрипом повернулись. Это было странно.

Железные двери обычно делают так, чтобы их открывали от себя, в этом есть резон: снаружи труднее выбить. А тут… И, потом, тайный вход принято закрывать на ключ.

И снова я подумал, что что-то здесь не чисто.

Через мгновение я оказался в комнате, похожей на бункер. Пошарив лучом фонарика по стене, обнаружил выключатель, щелкнул им. Надо мной зажглась лампа.

Комната была странной. В стене был плоский монитор, мигающий движущимися по нему зелеными точками. Эти огоньки перемещались по странной электронной карте.

Я пригляделся и вдруг понял, что вижу схему этажа здания. Зеленые точки прочесывали кабинеты, арсенал, бухгалтерию и усиливали охрану перед кабинетом с сейфом. Я же был здесь красной точкой и мигал в полупрозрачном слое этажа.

И тут до меня дошло, что если я вижу самого себя, значит, здесь повсюду понатыканы если не камеры, то датчики движения и все колебания воздуха пишутся и кодируются на этой карте. И я для компьютера не маркирован зеленым цветом, потому что у меня нет какого-то чипа или опознавательного маячка. Я для всех неопознанный бегающий объект. Может быть, кот, гуляющий сам по себе. Но на военном объекте не полагается шнырять даже крысам, и потому меня все равно найдут!

Не может быть, чтобы такая уникальная программа транслировала информацию на один монитор, который, к тому же, находится лишь в тайной комнате, о которой простые солдаты не догадываются? Или может?

В любом случае, я в мышеловке. Ждать, пока все угомоняться – не выход, ведь я ослабну и физически не пробьюсь к выходу. Рвануть отсюда сейчас, стреляя налево и направо – тоже верная смерть.

От злости я саданул автоматом по экрану.

Кулер невидимого мной процессора забулькал так, точно компьютер, смеялся надо мной. Я понял, что сейчас взорвусь от ярости, выпущу всю обойму в этот чертов монитор, но бульканье вдруг оборвалось.

Справа от меня вдруг отошла стена, и в проеме показался взлохмаченный человек в штатском. У него не только не было оружия; он и армия, вообще, казались несовместимыми. Классический ботаник, настоящий Эйнштейн, он смотрел на меня, но при этом создавалось впечатление, что он разглядывает не врага, который может размазать его по стене, а какую-то редчайшую, прямо-таки удивительнейшую и редкую разновидность туфельки-инфузории.

Он и одет был как физик-ядерщик: аляповато, в мятой одежде с кучей карманов. Однако больше всего внимание привлекали его пальцы: необыкновенно тонкие, как у музыканта, но, в тоже время, именно в них чудилась настоящая и безумная силища.

Я вдруг осознал, что этот чудак весь состоит из таких вот противоречий, что от него можно ждать чего угодно, кроме правды. А еще я с ужасом понял, что он мне даже симпатичен.

– Рад тебя видеть, Соколов. – человек покачал головой, и потер указательным пальцем переносицу возле двух вертикальных морщин, прорезавших высокий лоб. – Но, надо сказать, меньше всего я ожидал проникновение сюда землян. Особенно не ждал тебя, Иван.

Я фыркнул от возмущения, но вдруг меня словно осенило. Бог мой, да ведь это Аррах – ученый, создавший ту странную игру «Summer House», ставшую порталом для пятерых человек с Земли. Вот теперь я узнал его, конечно, я же видел его выступающим по телевидению Чужих, когда он бросался громкими обвинениями в сторону Шеллеша и Лиррил.

Но вот так, лицом к лицу, я встретился с ученым впервые.

Да, попасть в Империю, похоже, можно только через игры, а вернуться назад – только сливаясь с сознанием дракона. Угу, как учил меня Ким.

И вдруг я с ужасом осознал, что никак не могу вспомнить, как именно я попал в это здание; и, если я – просто шофер, а не боевик у Славки Позднева, то с какого же перепугу стреляю по военным в неизвестном мне здании? Ведь это беспредел по любым понятиям, а я боком к уралмашевской братве лишь тем, что нравится мне жизнь за баранкой – и только!

– Вот и мыслительный процесс пошел. – Аррах потер руки, точно находился в радостном предвкушении очередной победы в своих безумных исследованиях. – Видать, не зря Аллана потащилась за тобой в ссылку, не побоялась гнева самого императора! Есть что-то в тебе, Соколов, такое, что я никак не могу понять. То ты, в обход работы всех программ, сваливаешься нам на голову, то угоняешь космические корабли там, где это ни по каким критериям невозможно! Как, ну вот как, ты преодолел силовой барьер? Каким образом ты разорвал временные связи? Кто ты, вообще, такой?

Мне стало обидно. Это не я свалился на голову всяким там Аррахам, это они вторгаются в мою жизнь! Правда, они делают ее не такой скучной, но экстрима мне в реальности и так хватает, потому как Славка Позднев – человек авторитетный, на него раз в месяц обычно кто-то пытается напасть. Принципы там или просто бизнес – мне все равно, но в никому не нужных парней – не стреляют!

– Я – гриб! – обиженно буркнул я.

– Кто? – Аррах всерьез растерялся, у него даже челюсть отвисла.

Ага, не знает межзвездный гений о древней легенде, что наш вождь мирового пролетариата потому не погиб от ядовитой пули, что всю жизнь жрал грибы, и сам стал грибом!

Грибы не хоронят, их сушат, маринуют, жарят – и съедают. Вот потому, поди, и не случилось мировой революции, что коммунисты очень хотели кушать, но так и не съели Кука, тьфу ты, Ленина. Они только законсервировали этого гриба Ульянова в Мавзолее и молятся теперь на него, боятся, чтобы он не заплесневел, потому как плесень – это другая, неразумная, капиталистическая форма грибов.

Мне это, в свое время, Ким в уши напевал. Мол, есть такие грибы у них там, в их священных Шамбалах и в Пекинах, которые стреляют спорами непременно в мозг животных и паразитируют именно на живых существах. Не доверять Киму у меня никогда оснований не было, но верилось в подобные страшилки с трудом.

– Чего: не догоняешь? – на ученого приятно было посмотреть. Он едва не вскипал от быстроты мыслительных процессов. И все-таки он не понимал меня. И это было приятно. – Ладно, забей.

Ученый совсем впал в ступор. Наверное, принял последнюю фразу в прямом смысле, и теперь решал вопрос, не собираюсь ли я украсить гвоздем стену его тайного убежища.

– Скажи-ка, дядя, лучше, – продолжал я скалиться, – ты снова меня хочешь сдать в поликлинику для опытов?

Аррах натужно улыбнулся:

– В данный момент мне не платят за опыты. И потому я мирно исследую жизнь аборигенов Земли, скрываясь и от них, да и от возмездия молодчиков Шеллеша, вот прямо здесь.

– Ага. – радостно согласился я. – Так я тебе и поверил!

– Посмотрим на проблему в ином свете. – Аррах снова потер указательным пальцем переносицу. – Ты понимаешь, где находишься?

А вот это был удар ниже пояса. Четко сформулированный, циничный в своей лаконичности вопрос сразу все расставлял по полочкам. Конечно, я не знал. И моя мелкая шпилька с грибом теперь уже не приносила радости.

Граждане Империи Третьего Союза всегда будут выше нас, землян, они обречены вечно таращиться на нас, точно мы насекомые, и ничего с этим, похоже, не поделать.

– Думаю, меня каким-то чудесным образом снова затянуло в твою пресловутую «Summer House». – я пожал плечами, но это непроизвольное механическое движение мышц принесло лишь всплеск боли, заставило вспомнить о ране.

– Что ж, почти верно. – и Аррах глубокомысленно воззрился на меня, точно увидел только что. – Ты, стало быть, понимаешь, что в игре? Но как, гхыр тебя подери, тебе это удалось? Люди не могут разделять поток своего сознания. Удовольствие геймера в том и состоит, что ему кажется, будто игра начинает становиться явью. В состоянии интеллектуального опьянения игроки просто не могут мыслить математически точно, их полностью захлестывают эмоции! Или я не прав?

– Прав. – обиженно буркнул я. – Только вот тот процентик интеллекта, который вы нам выделили, он все-таки работает. И я – лучший представитель землян! Наверное…

– Ты ранен. – Аррах прошелся от стены к стене. – Тебе больно. Мир вокруг реален, статичен. Откуда у тебя, вообще, взялись мысли об игре?

– От верблюда. – радостно объяснил я.

– Вьючные животные не разговаривают. – устало возразил ученый. – Думаю, ирония сейчас не уместна.

– Хорошо. – проворчал я. – Ну, если мы не в игре, значит в Кеше или в буфере обмена данными, или еще в какой-то там матрице-перематрице, где реальность еще не полностью переплавилась в иллюзию набора циферок.

– Потрясающе! – Аррах всплеснул руками, как это делала наша Вера Николаевна в пятом классе, когда я неожиданно, даже для самого себя, вдруг решил на доске задачу тремя способами.

Но тут нашу познавательную беседу прервали.

Монитор в стене яростно замигал, взвыла сирена.

Мы с Аррахом оглянулись на компьютер.

По электронной схеме в полупрозрачный слой этажа просочились зеленые точки. Они двигались прямо сюда.

Одна неприятная особенность бросилась мне в глаза: в нашей тайной комнате мигала только одна красная точка. Похоже, это был я. А вот Аррах никак не отражался, он не светился на карте вообще никаким цветом.

С кем я говорил? С духом, с призраком?

Меня прошиб холодный пот.

Или Аррах – это все-таки голограмма компьютера, управляемая электроникой, и потому не фиксируемая датчиками движения?

Аррах с ними, с солдатами? Или за меня?

Впрочем, этот пройдоха, всегда сам за себя!

Я вставил новый рожок в автомат, щелкнул затвором.

Это все почему-то совсем не похоже на игру. Я дышу, я чувствую боль, я вижу стены, я понимаю, что сейчас сюда ворвутся злые спецназовцы, и откроют огонь. И спасения не будет, потому что из этой комнаты нет выхода!

– Соколов, – Аррах вдруг заговорщески подмигнул и указал взглядом на стену, – так ты решил умереть?

Как можно верить юниту в игре, который не учитывается самой программой, в которой он же и прописан?

Но разве у меня есть хоть какой-то выбор?

Я покосился на ученого. Тот прижался спиной к стене, и в ней открылся тайный проход. На этот раз не было никакого скрипа.

Точно! Как же это у меня вылетело из головы, что Аррах появился как черт из табакерки!

Конечно, я метнулся за спасителем. Стена за нами плавно вернулась на место.

Узкий коридор на этот раз был освещен.

Аррах победно улыбнулся:

– Это круто: испытывать чувства, в этом есть такой драйв, а мои сушеные граждане просто не понимают этого! Ни один из них не сунулся бы сюда без приказа. Ну что, побегаем? Через три минуты солдатики найдут и этот тайный лаз!

Я хотел было послать Арраха куда подальше, но промолчал, вдруг понял, что нужно беречь силы. Все-таки в сухой разумности тоже есть хорошие стороны.

И мы рванули вперед, только пыль взвилась столбом!

Эх, давно я не участвовал в таких забегах на короткие дистанции!

Аррах мчался впереди, но спортсмен в нем явно умер еще в младенчестве. Я буквально наступал ученому на пятки, сбивался с ритма, потому что постоянно приходилось тормозить, но обогнать Арраха и бросить его одного в этих коридорах я не мог: меня бы потом совесть замучила!

Виртуальный он там или настоящий, отбрасывающий тень или продавший душу дьяволу, юнит ли игры или бета-тестер – бросать слабых и раненых – это удел позорных фашистов во главе с их Фридрихом фон Шлиссенбургом. И, хотя раненым был как раз я, но слабейшим оставался – именно Аррах.

Вот, наконец, и спасительные двери.

Аррах вдруг затормозил перед ними, обернулся ко мне с перекошенным от ужаса лицом:

– Не тот выход!

– Какая, фиг, разница?

– Я не программировал эти двери! Они нарисованы в самой игре. За ними – пространство, которое я не контролирую, в котором меня непременно увидят!

– И незамедлительно пристрелят. – выдохнул я, тревожно озираясь, гадая, скоро ли нас настигнет арьергард противника. – Подумаешь, велика важность! Есть еще вторая жизнь.

– От смерти не спасают перезагрузки. – фыркнул Аррах. – Это только люди могут верить, что в играх дается вторая и третья жизнь, что можно начать все заново, с чистого листа.

– Твою Третью Империю, Аррах, ты мне сейчас весь кайф обломал! – я отвернулся от запертых дверей, упал на пол, положил палец на спусковой крючок. – Ложись уже, гений-переросток! Или, раз, они тебя не видят, потому и пули их тебе нипочем?

– Этого я не проверял. – дрогнувшим голосом прошептал ученый.

– Эх ты, интеллигенция! – я заметил в коридоре движение. – Вниз, Аррах!

Ученый неуклюже плюхнулся подле меня, задев раненое плечо. Я чуть не взвыл от боли.

Ну да, граждане, они же ничего не чувствуют, у них нет ни эмоций, ни боли, им не понять нас, глупых землян!

В следующее мгновение преследователи показались.

Я нервно сглотнул.

Это были явно не из тех срочников, которых я уложил в кабинете. Они были в черном. Лица их были завязаны платками. Они не мчались, как глупые юниты во всех шутерах, они делали короткие перебежки, припадали на колено и застывали, точно мумии. Это было красиво, мрачно и страшно.

А еще я совершенно четко осознал, что никакая это не игра. И мне отчаянно захотелось жить.

Огненные точки лазерных прицелов шарили не только по стенам, но пролетали по полу, по потолку.

С каких это пор преследователи всяческих компьютерных героев научились предполагать, что враг может удержаться наверху, упираясь руками и ногами, скажем, в несущие балки, приклеиваясь слюной человека-паука, да мало ли как?

Ох, не игра это!

Аррах за спиной тихо ойкнул. И сразу же, в ответ на звук, коридор прошили автоматные очереди.

Я тоже выстрелил.

Один из солдат завалился набок, остальные тут же юркнули назад.

Прошла секунда, вторая, третья. Почему-то никто не выбегал с радостной ухмылкой на лице и с двумя ручными пулеметами, чтобы героически расстрелять нас на месте. Мне даже на мгновенье показалось, что эти юниты, на самом деле, боятся смерти, что они живые.

Снова раздался шелест. Я не сдержался, шмальнул длинной очередью вперед, откатился в сторону, поменял рожок, достав его из вещмешка, и замер.

И тут я его увидел.

Черный, маленький солдат, больше похожий на подростка или даже на девочку, нежели на бойца, словно змея, извивался по полу. Он скользнул черной тенью.

Я снова выстрелил, но враг оказался быстрее моей очереди. Он метнулся и схоронился за трупом своего погибшего товарища.

Я ощутил, как стали скользкими от напряжения пальцы, как капли пота медленно поползли по виску, угрожая соскользнуть прямо в глаз. Я перекатился обратно к ученому. Нужно было прикрыть этого недотепу.

Похоже, Аррах перепугался сильнее моего. Он вдруг громко икнул и дернулся всем телом. От этого он толкнул меня, и прицел сбился.

В ту же секунду из-за мертвеца в прыжке пантеры вылетел маленький черный человек, из рук которого в нашу сторону веером полетели ножи.

И тут произошло самое удивительное!

Видимо, почувствовав свою вину, Аррах метнулся навстречу спецназовцу.

Я услышал зловещий шелест металла, входящего в живую плоть. На мгновение меня замутило. Я выстрелил.

А потом, как при замедленном воспроизведении, я увидел ученого, стоявшего надо мной, падающего на пол спецназовца.

Аррах покачнулся, повернулся ко мне вполоборота и странно так улыбнулся. Из его груди торчало не менее пяти метательных ножей, но никаких вспышек порванных электронных проводов или пикселей нарисованной крови не было. Передо мной стоял растрепанный гений, погибший из-за меня. И в этот миг я готов был простить все этому космическому авантюристу, я готов был поменяться с ним местами!

А еще мне было мучительно стыдно, что это не я отдал жизнь за других, а кто-то другой ценой своей смерти купил мне несколько лишних минут!

А потом ученый упал прямо на меня. Ни откатиться, ни увернуться было нельзя. Слишком мало места осталось для маневра.

Кто так строит тайные лабиринты в играх? Ну, кто так строит?!!

Мне повезло, что Аррах рухнул, не задев мою рану, но ноша мне, надо сказать, досталась тяжелая. Чем их только кормят, в этих Империях?

Я попытался пошевелиться, но из-за спины, со стороны той злосчастной двери, которой здесь быть не должно, внезапно раздался глухой вопрос:

– Кто?!

Очень хотелось ответить, что «як в пальто», но под весом Арраха было совсем не до шуточек.

– Стоять! Стреляю на поражение!!!

Я еще подумал, чего это они разорались, я и так лежу, словно на пляжу. Сейчас меня всякий обидеть может, особенно если он заходит со спины. Но хотя бы одного из этих черненьких, что преследовали нас с самого начала, я непременно уведу с собой в могилу!

Впереди из-за стены, словно отделяясь от нее, ко мне двинулся новый спецназовец.

Я нажал курок. Автоматная трель зазвучала в ушах, как реквием, как последняя лебединая песня. Да, «врагу не сдается наш гордый Варяг! Пощады никто не желает!»

Из открытых за мной дверей тоже стреляли.

Я вдруг понял, что те, которые гнались за нами, не очень-то ладят с другими, открывшими дверь изнутри. Похоже, что вошедшие даже не поняли, что тут происходит, и просто ввязались в битву.

Все, патроны кончились. А до вещмешка не дотянуться.

И вдруг пальба прекратилась.

А потом ученый вдруг застонал и сел на мне, точно я был ему пенек в лесной чаще. Он, конечно, не понимал, что с ним стряслось, но нельзя же вот так торчать на линии огня? Чему их, высоколобых, только учат?

– Пригнись, Аррах. – прохрипел я.

Но ученый меня не послушал. Он, наоборот, встал в полный рост да еще протянул мне руку и улыбнулся:

– Они перестреляли друг друга. Невероятно! Они все погибли! Умница, Раддар! Вот кто здесь настоящий гений!

В самом деле, никто больше не стрелял, не бежал.

Я принял помощь Арраха, и поднялся на ноги.

Из груди ученого выпали ножи и вместо кровавых ран были затягивающиеся рубцы.

Да, теперь я верил, что попал в игру, но только то, что позволено Кесарю, то бишь Арраху, – остается для меня мечтой! Боль в плече усиливалась.

Я огляделся. Трое в черном распластались впереди нас. Четверо в камуфляже – растянулись на пороге распахнутой двери. И никто не подавал признаков жизни! Сюрреализм какой-то!

Я снова почувствовал слабость. Перед глазами начала плавать паволока, легкая серебристая дымка тумана. И сильно хотелось спать.

А еще я мечтал проснуться в своей квартире и увидеть, как мирно сопит на моем диванчике Аллана.

– Что-то ты квелый совсем, Иван. – речь ученого стала доноситься, точно она летела ко мне через какую-то трубу. – Господи, да откуда столько крови? Так ты серьезно ранен, Иван? По-настоящему? И давно?

Я собрался с мыслями, кивнул головой:

– В твоем тайном убежище я уже истекал кровью, но высокий уровень интеллекта мешает гражданам твоей Империи не только чувствовать любовь и ненависть, он делает их обычными чурбанами.

– Я так понимаю, тебе много говорить нельзя. – Аррах то ли беседовал сам с собою, то ли со своим компьютером, который, похоже, управлял процессом вокруг себя в каком-то довольно большом диапазоне. – Обопрись на меня, Соколов, пошли.

Я подчинился.

За дверью, которой быть здесь не должно, стелилась темнота, словно там или властвовала ночь, или буйствовал хаос небытия. Страшно было идти в неизвестность. Но выбора, похоже, у меня не было.

Когда мы шагнули в дверной проем, мне показалось, что мы разорвали какую-то серебристую нить паутины, ну, такую, что сейчас в лесу начинает гнать осенним ветром. Да, ощущение было именно такое, словно я прошел сквозь что-то эфемерное, но вполне реальное, настоящее, как сквозь туман.

По ту сторону волшебных дверей не было больше кабинетов и ветвящихся тоннелей. Это был выход на настоящую ночную улицу.

Мы перешагнули через вполне вещественных мертвых солдат и двинулись по настоящему асфальту. В эти мгновения мне казалось, что я просто сошел с ума. А еще я подумал, что теперь важно не выдать этого своего нового знания о себе. Пусть все идет, как есть.

Пахло отшумевшим дождем. Дорога была мокрой и в свете фонарей блестела лужами, точно зеркалами. На асфальте кое-где прилипли желтые листья. Ветер пытался оторвать их, и края этих листьев трепетали, точно крылья бабочек.

Небо было затянуто серой массой вместо туч, и в разрыве этого месива, как из иной реальности, светила полная луна.

Прохожих не было, но это, точно, был настоящий, не нарисованный земной город.

Мимо на скорости промчались две шальные машины.

Подле нас вдруг совершенно неожиданно притормозил «Фольксваген», стекло поехало вниз, и небритый мужчина предложил помощь.

– Мы же тебе обшивку кровью испачкаем. – прошептал я, чувствуя, что скоро мне это будет все равно.

– Ребята Позднева – мои друзья, – мрачно процедил незнакомец, – а легавым псам и смерть собачья! – при этом он многозначительно кивнул в сторону мертвецов, намекая при этом, что он точно знает, что никакие это не военные полегли в распахнутых дверях, а переодетые полицейские.

Странно, как это в игре могут знать нашего земного авторитета?

Впрочем, отказываться от помощи в подобных обстоятельствах было глупо.

Если мы в игре – то это – приятный бонус от разработчиков.

Если в реальной жизни: скоро сюда съедутся полицейские, и у них непременно возникнет желание выяснить, где это я так неудачно упал с лестницы, да при этом так неосторожно проткнул бабушкиной спицей свое плечо?

Впрочем, возможно, это «подстава», и меня увезут сейчас в подвальчик, где будут пытать конкуренты Позднева, какие-нибудь очередные бравые борцы с наркодиллерством, которые на самом деле, таким образом, подминают бизнес под себя, устраняя конкурентов. Я ведь не знаю, кому и сколько Славка отстегивает, что содержит. Я просто водила.

– Да быстрее вы, а то ведь легавые быстро слетятся. – и водитель чихнул.

Да, странно говорил этот человек, неестественно правильно. Ни разу не сказал ничего, типа: «Ну, вы, ва-а-ще, пацаны! Чо, в натуре, децел откинулись, чисто не в напряг? Кантуйтесь, и на хазу!» Не из блатных он был. И это удивляло вдвойне.

Я дернул дверь машины на себя, и ввалися внутрь.

Аррах прыгнул на место с водителем и скомандовал:

– Гони! Ну, сам знаешь, к врачу, который вас штопает!

Похоже, Аррах ничему не удивлялся. Наверное, он верил, что этой реальностью управляет его любимый компьютер Раддар.

Машина рванулась к ближайшему перекрестку. Моя голова запрокинулась на сиденье. Силы покидали меня. Последнее, что я видел, это звездное сентябрьское небо Екатеринбурга и в нем – мигающие шпили высоток.

Path Engine. Bot 1.23 Начало пути

Первое, что я увидел, открыв глаза, – встревоженное лицо Алланы, склонившееся надо мной. И, конечно же, я подумал, что это сон.

Темно-каштановые пряди волос, обрамлявшие остренькое тонкое лицо, не скрывали слегка припухлые чувственные губы и удивительного яркого, сочного, брызжущего зеленого цвета глаза, – как я по ним соскучился! Да я о Наташке так часто не думал, сколько об этой инопланетной журналистке!

В мою жизнь возвращался смысл: в мою квартиру вторглась Аллана.

Впрочем, две недели хандры и беспробудного пьянства вполне могли сыграть со мной злую шутку. Ко мне могли прилететь зеленые человечки, черти, тем более, что последних я уже видел воочию. Могли прибежать по стенке ужасные глаза. Но явилась Аллана – и это было хорошо.

А потом журналистка открыла рот, и я понял, что суровая и беспощадная реальность прямо-таки ворвалась в мой обессилевший мозг:

– Послушай, Ивви, это просто переходит все границы разумного! Знал бы ты, чего мне стоило выбить эту поездку на вашу первобытную и варварскую планету! За меня, чтобы я могла вырваться сюда, даже Муррум вступился, вот уж чего я меньше всего ожидала! Он взломал режим секретности, и его голограмма заявила прямо на совещании, что если я не пойду на Землеелмез, то вскоре сами заключенные придут за мной в Империю Третьего Союза! И вот я, рискуя жизнью в прямом смысле этого слова, продираюсь сквозь кордоны, но нахожу не того беззаботного Ивви, который пролетел со мной сотни парсек, а какого-то грязного, глупого, я так понимаю, пьяного тупицу, который не только не поцеловал меня, но еще кормил какой-то килькой в томате, отправил спать одну, без всякой охраны, на ужасный диван! И, кстати, где твой пес? Я уже начала привыкать к нему!

Я приподнял в изумлении бровь: «Она сказала: не поцеловал? Я не ослышался?»

Я хотел было встать, но резкая боль в плече остановила меня.

Значит, рана настоящая? Это плохо, ой, как плохо!

Похоже, Аррах подкинул на землю новую игру, через которую он уже сам телепортировался сюда, чтобы продолжить свои гнусные эксперименты! Ну да, для него же наши души – это бактерии, микробы, да попросту паразиты: глисты обыкновенные!!!

– Лежи уже, путешественник. – совсем по-человечески вздохнула Аллана. – Я одного не понимаю: вечером ты остаешься за монитором своего компьютера, как будто он тебе дороже всех остальных, но уже в три часа барабанишь с Аррахом в дверь, поднимаешь на ноги полдома, и выясняется, что ты уже даже не пьян, а ранен. Да потом еще приезжает этот ужасный доктор с гнилыми зубами и почему-то с руками, изрисованными синими Чужими, подозрительно похожими на Кеннека! Как вообще можно доверять человеку, у которого на руках нарисованы Чужие?! Да он идолопоклонник! Он, поди, совершает кровавые жертвоприношения или еще чего похуже!

Я приподнялся на локте, отметил про себя грамотную перевязку настоящими бинтами, а не рваными лоскутьями одежды, увидел Арраха, сидящего в моем любимом кресле, увлеченно пожирающего чипсы из пакета, и глубоко задумался. Вероятно, я был вовсе не в игре. Ну, или не совсем в обычном шутере.

Скажем так: окружающая меня действительность была настолько специфичной, что прописать в игре героя, то бишь меня, просто не удастся, если не залезть мне в голову.

А Аррах это мог сделать в любое мгновение. И еще у него есть Раддар, который выполнит за него любую математически тонкую работу.

В общем, исключать версию, что настоящий мир куда-то провалился, я не спешил.

Но в то, что я сплю или сошел с ума – я не верил абсолютно.

Во-первых, я чувствовал настоящую боль.

Во-вторых, Аллана не может знать, что наш врач Захар отсидел три срока, но уже после того, как закончил мединститут, практиковал и перешел дорогу одному очень толстому и кучерявому единороссу.

У него, у Захара, золотые руки. Он из могилы ребят поднимал, когда уже все остальные пожимали плечами, мол, ничего сделать нельзя! Он просто презирал любую партию власти, дилетантизм в любой сфере и смерть. Он всю жизнь бился с этим трехглавым драконом, и, похоже, его боялись не только мэровские лизоблюды, но даже и дама с косой. Да, этого доктора, с синими от наколок руками, я прекрасно знал. Это означало: вся наша братва уже была в курсе, что меня подстрелили.

Вырисовывалась крайне пикантная ситуация: сначала, по версии Позднева, наши конкуренты меня выкрали и держали в подвале, но я так и не слил им какую-то очень важную для нашего синдиката информацию, и меня удалось отбить.

Теперь в меня стреляют, прямо как в принципиального «смотрящего», защищающего «общаг».

Похоже, я становлюсь настоящим авторитетом. И это совсем не хорошо, потому, что моя жизнь – это не «развод братвы по понятиям», а – дорога.

Я напрягся и припомнил, что вчера вечером, действительно, из ниоткуда появилась Аллана. И я был этому чертовски рад! Хотя, конечно, в первое мгновение я подумал, что шизофрения меня все-таки догнала, но, по крайней мере, это было приятное сумасшествие.

Да, я отправил Аллану спать на диван, а сам закрылся на кухне.

Нет, меня, конечно, влекло к ней, но мне показалось, что так будет правильно. В этот раз я даже не думал, снимает ли она на ночь свой дурацкий комбинезон с кучей карманов, или так в нем и будет целую вечность шнырять по вселенной. Я просто хотел верить, что Аллана похожа на нас, что под одеждой не скрывается какой-нибудь паук или уродец.

Конечно, мне не спалось, я взволнованно мерил кухню шагами, курил в открытое окно, пил кофе до тех пор, пока не обжег нёбо, поперхнулся и залил штаны. Теперь я совсем был похож на студента-романтика.

Чтобы не думать об Аллане: спит она или ворочается, смотрит на звезды или скучает по своей Империи, – я решил скоротать ночь за компьютером. Это для меня привычно, это успокаивает.

В мире, полном изменений, есть один стабильный и вечный нерушимый стержень бытия: игры! Компьютеры будут меняться, превратятся в вещь, которую можно таскать в кармане или даже на шее, на цепочке, но игры в них останутся навсегда!

Да я долго перебирал шутеры и квесты на дисках, все никак не мог успокоиться. Видимо, чтобы полностью отвлечься, необходимо было запустить что-то новенькое, неведомое. И тут я ее нашел.

И вот что поразительно: именно эту, последнюю игру, я совсем не покупал, а скачал через торрент прямо на жесткий диск. Это была какая-то пробная портабельная версия, ну из тех, которые совсем не нужно устанавливать. И надо же – игра оказалась с вирусом!

Видимо, с запуском программы что-то в моих мозгах щелкнуло, и я отправился убивать военных, чтобы вытащить из какого-то тайного, закрытого НИИ плененного молодчиками ФСБ Арраха. В этом была хоть какая-то логика. Хотя, конечно, если бы я напал на силовиков, от меня бы и мокрого места не осталось.

Версия, что я провалился в игру, внезапно там очухался и сбежал из программы в реальный мир, прихватив с собой скрывающегося от всех гения, выглядела еще менее убедительной.

Хотя в прошлый раз все именно так и было, но только это теперь это они, имперцы, пожаловали к нам. А что они, спрашивается, здесь забыли?!

Однако к нам в квартиру спецназовцы пока не ломились, вот и выходит, что из дома я все-таки не выходил. Телепортировался что ли? Через монитор?

Я снова оглядел комнату. Захара с татуированными чертями на руках нигде не было. Значит, пулю вытащили, заражения нет, он и уехал. Я – в шоколаде.

Вот только, чует мое сердце, не время прохлаждаться! И если сейчас нагрянут не российские спецслужбы, то непременно сыщики Империи или королевства Чужих: ведь всем позарез нужен Аррах! А он сидит и жрет чипсы. Неужели все ученые такие высокоинтеллектуальные оболтусы?

– Я уже говорил Аллане, что земляне видят события не в перспективе исторического поступательного движения, а искаженно, точно через мозаику, и Чужие здесь – не враги Империи Третьего Союза, не граждане своего Королевства, а исчадие ада, которые непременно вылезают из недр земли, чтобы скупать людские души. – это Аррах отвлекся от чипсов и посмотрел на меня с видом школьника, забывшего окончание правила. – Вот только она почему-то в это не верит.

– Чужие? – переспросил я. – Бесы в костюмчиках от «Версаче»? Ну, как же, они потом эти купленные души варят в котлах лет по триста. Зуб даю. – хихикнул я.

– А что, души так плохо развариваются? – удивилась Аллана. – Они, что, из базальта?

Надо сказать, вопрос поставил меня в тупик.

– Не, ну это чтобы грешники мучились и перевоспитывались. – тут я вдруг понял, что Аллана понимает буквально, мол, души варят, а потом – едят, и в этом есть своя убийственная имперская логика. И вот как им, гражданам, объяснять то, что у нас каждый детсадовец знает? – Нет, у бесов так не принято: ты, мол, душу ешь, а она у тебя на зубах пищит. Не политкорректно это, не демократично. Не толерантно!

– Если съесть что-то живое, тому, кем обедают, не важно, будут его варить или сожрут сырым. Прежде, чем кого-то съесть, надо его убить. – вздохнула Аллана.

«Это ты французам расскажи. – мрачно подумал я. – И их устрицам».

– Зато это имеет значение для пищеварения того, кто этим живым питается! – мрачно добавил я.

– Как, вы, люди, тоже едите души? – Аллана от удивления даже всплеснула руками.

То, как она на меня посмотрела, заставила меня невольно втянуть голову в плечи. Да, Аллана и презирала как королева!

– Они не могут. – вставил слово Аррах, и тут же мстительно добавил. – А то бы ели. И Чужие не могут. От этого у них начинается цирроз печени, всегда заканчивающийся смертью. Чужие людские души варят не в научных целях, а чтобы им, душам, именно постоянно больно было. Это такое наказание.

– Наши Чужие? – в этом вскрике было столько удивления и отвращения, что я с мольбой посмотрел на ученого, мол, спасай: видишь – тону, совершенно не в теме.

Аррах польщено хмыкнул:

– Нет. Это совсем другие Чужие. Местные. Я так понимаю, раньше они появлялись из-за запретной черты, потому они зовутся здесь именно черти, а не Чужие. – Аррах выглядел триумфатором.

Не знаю, где он все это выкопал, или придумал только что, но звучало это весьма убедительно.

– Есть гипотеза, что Чужие Земли: черти, бесы, дьяволы и прочий местный сброд вовсе не пришельцы, а появились из-за черты разума. То есть души людей сами придумали себе страхи, сами их призвали из-за черты небытия, сами втолкнули в них жизнь, и теперь героически борются с этими самыми чертями. – Аррах отправил в рот последние чипсы, повертел в руках опустевший пакет, вздохнул, и добавил. – Впрочем, раньше слово черт писалось через «о», впрочем, как и Сатана.

– Но ведь это нелепо! – Аллана подозрительно покосилась на меня. – Или нет?

– Они люди. Они думают совсем не так, как мы. – Аррах воздел к переносице указательный палец, явно собираясь разразиться тирадой, чего мне совсем не хотелось.

– Ну да, у нас ведь на Земле все построено по принципу: «А я, всем вам назло, покажу сейчас, где живет Кузькина мать!» – вмешался я.

– Зачем? – изумилась девушка.

Вот умеют эти граждане грамотно ставить вопросы. Как будто я знаю, отчего каждый своим долгом считает макнуть в навозную кучу буквально всех вокруг себя, да непременно поглубже, чтобы на этом фоне смердящих собратьев, самому выглядеть королем.

– Ну, понимаешь, Аллана, в детском саду каждого мальчика учат главному правилу победителя. Первым драться нельзя, особенно если это кто-то видит, обзываться матерными словами – нельзя, особенно, если это слышат взрослые. Парадокс в том, что первый удар в драке часто бывает решающим. Если слушаться старших, то все дети должны быть трусами, подлизами, мерзавцами и предателями. Многие такими и вырастают. Ну, это те, у кого интеллекта не хватило на то, чтобы делать все, что хочется тогда, когда никто не видит.

– То есть вы растите две касты людей: трусливых рабов, выполняющих ваши правила и предписания; и подонков, из которых получаются императоры, губернаторы и прочие руководители?

– В целом, да. – вынужден был согласиться я. – Наверное, со стороны это именно так и видится.

И тут в дверь постучали. Аррах в изумлении посмотрел на меня:

– Мы кого-то ждем?

Я отрицательно помотал головой.

Аллана с ученым тревожно переглянулись:

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – Аллана тряхнула волосами, точно львица, готовящаяся к прыжку. Даже зрачки глаз ее заметно сузились.

Аррах ничего не ответил. Он достал из кармана что-то очень похожее на сотовый телефон, и нажал на нем несколько кнопочек.

И вот тут мне стало нехорошо.

На моих глазах растрепанный гений превратился в меня самого. Я понимал, что это какая-то иллюзия, которой не обмануть в Империи Третьего Союза даже акрогов, но здесь, на Земле, она очень даже хорошо могла запудрить мозги. Людям.

Аррах кивнул Аллане, мол, оставайтесь здесь, и не дышите, типа, он сейчас все уладит.

Это становилось даже интересно.

Аррах закрыл за собой дверь в мою комнату и прошаркал по коридору.

Я весь обратился в слух.

– Кто?

– Открывайте, полиция.

Я знал, предчувствовал, что их визит неизбежен! Неужели придется податься в бега? Вот это влип! Я весь превратился в слух.

Послышался лязг замка.

– Вы – хозяин квартиры? – раздалось за стеной.

– Паспорт показать? – Аррах на удивление точно копировал мой голос.

– Слушай, Соколов, давай без демагогии. И дверь закрой.

Снова лязг замка.

– Ванька, ну что ты творишь? У меня сигнал, что в три часа ночи ты пришел пьяным и в крови, разбудил своим топотом чуткую Софью Ивановну. А в два тридцать шесть у нас зафиксирован побег из закрытого завода электроники и пять трупов.

«Семеро». – машинально поправил я участкового. Что-то не срасталось в этой истории. Я своими глазами видел погибших. И их было не пятеро!

– Я даже не знаю где у нас такой завод. – Аррах за стеной явно зевал, но не возмущался.

– Знал бы, через пять минут после возвращения домой, загорал бы нарах, причем даже не на наших, а на особистских. Да уже проверили, что ты был не на своих колесах, нашли того, кто тебя подбросил из борделя, задержали и опросили Ашота Хачатуряна, который тебя подрезал, но зачем так было подставляться-то? Я-то понимаю, что ты не мог участвовать в этом налете, но проверить – моя работа.

– Ну, так получилось…

– Послушай, Соколов, ты ведь классный водила, ты ведь не торгуешь, налеты не совершаешь, ну чего ты не по кабакам и не по нормальным притонам вчера шарился? – участковый прокашлялся. – Зачем ты, вообще, к той валютной проститутке полез? Ты полгорода насмешил. Ты сам-то хоть помнишь, из-за чего с Хачатуряном сцепился?

– Ну, не особо.

– Ну, ты, Соколов, блин, даешь! Свидетели поножовщины: Череп, Черт и Косой. И еще наш осведомитель вас всех в толпе зевак видел. Ты зачем пытался проститутке ноги целовать? Ты чего какого-то там сутенера шайтаном обозвал? Ты, вообще, понимаешь, что у них это – нечисть. Да он тебя совсем зарезать мог. И Позднев бы не помог. В общем, одним врагом у тебя теперь больше. Ладно, будем считать, что опрос я произвел, подпиши протокол.

Через пару минут в комнату зашел мой двойник, снова нажал на кнопочки прибора и превратился в Арраха:

– Весело у вас тут, на Земле. Я думал, он меня с собой увезет.

– Так вот: чтобы не возил, Позднев каждый месяц им и отстегивает.

Аррах на минуту задумался:

– То есть: платит? Ты хочешь сказать: ваша полиция коррумпирована?

– Я хочу сказать, Аррах, что со своим уставом можешь возвращаться в свою Империю.

– Да это я так спросил, в целях повышения самообразования.

Аллана подозрительно покосилась на ученого:

– Признайтесь: вы уже бывали на Землеелмезе?

– Нет, – усмехнулся Аррах, – но я книжки читал. И еще – мультики местные смотрел. Самые лучшие – советские.

Журналистка лишь недоверчиво покачала головой.

Брякнули ключи за стеной, стукнула моя входная дверь. Я прыжком очутился на ногах.

Через мгновение в комнату заглянул Димон: высокий накачанный парень из поздневских боевиков:

– Ну, чо, как сам? – это он обратился ко мне. – Чо этому менту было нужно?

– Все нормалек. Разрулили. – я расслабился. Видеть своих всегда приятнее, чем людей в полицейской форме.

И тут на столе зазвонил сотовый телефон. Я принял вызов. Это был сам Славка Позднев:

– Значит так, Вань, руки в ноги, хватай своего нового кореша и бабу, дуйте ко мне. Только что раскололи Ашота Хачатуряна. Они, наши гниды-безопасники, закрыли его в платной клинике Женьки Радушкина. Вкололи три дозы, треп его на пленку записали. Ашот признался, что разыграл спектакль с этой дракой с твоим двойником за пол-лимона баксов. Конечно, наши чекисты перестарались с наркотой, да Ашот еще пьян был, в общем, он кони двинул. Да им, ментам, это по фигу, у них пленка с признанием. Не верю я, что вы вдвоем с твоим психом два патруля положили, но под «кайфом» у Радушкина ты расскажешь все, что придумают за тебя госбезопасники? За тобой уже едут! Фишку рубишь?

– Бл… яха-муха! – я вовремя прикусил язык, чтобы не ругаться при Аллане, но слово-то все равно слетело.

– Странно. – нахмурилась моя журналисточка. – Нет, ну про Муху-Цокотуху что-то я слышала, мол, ее чуть паук не сожрал. А вот…

– Некогда нам тюльку травить! – кажется, я начал паниковать. Позднев никогда открытым текстом ничего по телефону не говорит, знает, что нас слушают. Значит, шифроваться нет никакого смысла! – Быстрее, имперцы вы мои, если не хотите остаток жизни слюни пускать и тыкать во все пальцем!

Аррах с сожалением выбросил пустой пакет от чипсов:

– Что, опаздываем?

– Не то слово! Быстрее! – я рванулся к окну, и с ужасом увидел, как к подъезду подлетели шесть зашарпанных «шестерок», из которых, как горох, посыпались спецназовцы.

О, нет!!! Теперь я понял, почему Позднев говорил прямым текстом. На ребусы уже не было времени. Ехать к нему нельзя. Впрочем, все уже поздно.

– Ой-йё!!! – сказал подошедший Димон. – Чо делать-то?

Аррах с Алланой кинулись к окну.

– Ну, это еще не проблема. – ученый лишь пожал плечами, наблюдая, как солдаты врываются в наш и в два соседних подъезда. – Мы их сейчас удивим.

– Да? – протянула Аллана. – На Земле уже появились летающие квартиры?

– Нет! – и Аррах усмехнулся. – Но здесь я, и мой Раддар, а это уже не мало!

Димон странно так посмотрел на Арраха, как на сумасшедшего, и даже слегка отодвинулся в сторону.

Аррах достал из внутреннего кармана что-то странное, плоское и совсем без кнопочек. Зато на этой блестящей пластине были отпечатки человеческих рук. Так это пульт управления межзвездными кораблями, только вот ни одного флайера поблизости у нас тут нет!

Аррах приложил пальцы к отпечаткам, и пластина будто прилипла, повисла в воздухе, точно лежала под руками на столе. Возможно, это была такая клавиатура, изобрести которую у нас просто интеллекта не хватает. Ну, там: через кончики пальцев из мозга поступают электронные сигналы, которые дешифруются и становятся командами.

И тут раздался взрыв. Моя железная дверь вместе с косяком и куском стены с грохотом влетела в прихожую. Я знал, что это именно так, даже не выходя из своей комнаты. По-другому, похоже, уже и быть не могло!

Еще через мгновение комнатная дверь распахнулась и в облаке пыли ко мне ворвались исчадия ада. На нас тут же заплясали огоньки лазерных прицелов:

– На землю!

Димон тут же послушно грохнулся вниз и прикрыл руками голову, выражая полную покорность властям.

Аррах и Аллана, похоже, просто ничего не поняли. Я не подчинился из гордости. Не на такого напали! Им вот так меня не сломить!

– На землю! Сучье отродье! – закричал тот, кто вломился в комнату первым, и дал предупредительный выстрел в потолок.

Аллана ойкнула и прижалась ко мне.

А Аррах вдруг засмеялся. Было в его хохоте что-то юношеское, словно он всю жизнь мечтал попасть в настоящее приключение, сражаться с пиратами, и вот, наконец, его мечта сбылась:

– Утритесь, мальчики! – сказал отсмеявшийся Аррах. – Нет, они не так говорят: умойтесь-ка, как это, ах, да, менты позорные!

Нет, ну это было уж слишком. Спецназ терпеть оскорбления от каких-то там бандитов не станет. Они ведь не знали, что перед ними настоящий гений, а не проходимец и шулер. И дали очередь.

Я закрыл глаза, и понял, что в ад меня заберут вместе со всей нашей дружной компанией. Благо, что, как там, у чертей, все заведено, я уже, в общих чертах, знаю!

Но боль не пришла. Трое автоматчиков, расстреливая нас в упор, позорно промахнулись! Невероятно!

Я открыл глаза. Спецназовцы таращились на нас, как на призраков. Они были закутаны во все черное, точно мумии, поэтому и изумление их выглядело забавно.

– Как же я люблю погони! – сказал Аррах. – Сколько раз Раддар копировал мне симуляторы гонок и соревнований, но все это было не то, что сейчас! Настоящий ветер, настоящие пули, царапающие обшивку – вот оно – счастье!

– Да ты чокнутый! – крикнул я.

– Как и ты. – оскалился ученый. – Давай за мной! – и патлатый старикан выпрыгнул в окно.

Я не ожидал такого и не успел ухватить его за рукав.

Машинально прыгнув к подоконнику, я с удивлением увидел парящий круглый самолетик и Арраха в нем. Недолго думая, я привлек к себе растерянную Аллану, и прыгнул вместе с ней к Арраху.

Через мгновение прозрачная, точно стеклянная, крыша над нами сомкнулась.

Я посмотрел вверх и увидел зависшую над нами черную стрекозу боевого вертолета.

Вот уж не знал, как им дорог наш Аррах, что за ним не просто ребят посылают, но даже и спецтехнику! Теперь было ясно, что имел в виду ученый под словом «погоня»!

– Что это? – Аллана отцепилась от меня и с ужасом смотрела вверх.

– Смерть коровья! – брякнул я первое, что пришло в голову.

Объяснять журналистке, что я имел в виду, не пришлось, потому что Аррах швырнул мне свою пластинку и закричал, что есть силы:

– А теперь гони, Ванька, гони!!!

Я еще подумал, как он быстро всему учится, этот гений-полукровка, не то, что моя Аллана, до сих называющая меня: то Ивви, то Иваном.

Ну, я и представил себе полет.

Наш флайер резко упал вниз, взмыл вверх, пронесся над вертолетом так близко, что я увидел глаза офицера, сидящего рядом с пилотом и задумчиво грызущего карандаш.

Вжик! – и мы сверху.

Вертолет под нами ожил, отвис, двинулся было за нами, но столкнулся с нашим флайером, его повело в сторону.

– Да ты полегче-то на поворотах! – закричал Аррах. – Мы ведь внутри, а не где-то снаружи за компьютером!

– Вот именно, Аррах, вот именно! Мы – живые! И мы от них уйдем!

Флайер резко отделился от описывающего параболу вертолета, и рванул в сторону. Но тут произошло непредвиденное. По нам открыли огонь. И куда-то попали, потому что аррахова жестянка отлипла от пальцев, упала мне на ногу так, что я взвыл от боли, а наша «посудина» с противным свистом понеслась вниз, на площадь.

У Арраха от возбуждения горели глаза:

– Как они это сделали?

Господи, неужели все ученые такие трудные? Откуда я знаю: в бензобак попали. В силовые линии, или что там у них. Мы сейчас в лепешку превратимся, а он все свои интеллектуальные задачки решает! И у кого из нас низкий уровень интеллекта?

– Как катапультироваться? – закричал я сквозь нарастающий шум.

– То есть выпрыгнуть? – Аррах пребывал в явном замешательстве. – Я не знаю. В ваших играх это не было предусмотрено.

Только теперь до меня дошло, что Аррах по-прежнему считает, что прячется от разведок в тайном убежище, внутри компьютерной игры, и потому совсем не понимает, что жить ему осталось несколько мгновений!

Я уже видел дорогу, машины, стоящие в пробке, людей, идущих бесконечными толпами сразу во все стороны, и попрощался с жизнью во второй раз.

Но тут меня удивила Аллана: она подхватила пластинку с отпечатками ладоней, прижалась к ней пальцами, и флайер застыл, словно услышал звук запустившегося резервного мотора.

А Аррах тем временем подошел к столу с мигающими на них кнопочками, и тоже что-то нажал. Наш флайер содрогнулся. Это было очень похоже на отдачу при стрельбе. И в следующее мгновение я увидел, как из-под наших ног в сторону вертолета взмыла ракета.

– Нет! – закричал я, но было уже поздно.

Ученый удивленно повернулся ко мне, всем своим видом показывая изумление. Нет, они там, в своих Империях, точно, пороху не нюхали!

Вертолет, только-только выравнявший курс после столкновения с нами, поглотила алая вспышка огня. Хвост его врезался в стену дома, вышиб окна, да там и застрял, отломившись. Основное же тело вертолета рухнуло прямо на автомобили, давя машины, точно жуков.

А потом раздался еще один, более мощный взрыв. И нас потащило в сторону так, что мы врезались в другое здание, прошлись по крышам стоящих автомобилей и приземлились на детской площадке, протаранив качели, которые выступили для нас в роли якоря.

Мы все трое упали. Аррах разбил губу. Я ударился больным плечом. И только Аллана, похоже, отделалась легким испугом.

– На выход, пасынки вселенной, бегом! – заорал я на Арраха, и кисло улыбнулся Аллане, мол, так надо.

И все же мы теряли драгоценные секунды, пока поднимались, пока продирались сквозь наполовину закрытый и заклинивший люк выхода.

Но нам везло. Мы успели вырваться из флайера.

В двух шагах от нас притормозил джип и какой-то расфуфыренный тип с золотой цепью на шее, с печаткой на каждом пальце удивленно таращился на подбитый флайер. Два быковидных охранника стояли за его спиной, всем своим видом показывая, что они настороже.

– Слышь, братан, это чо за хрень? – обратился ко мне мафиози. – Типа: летающая тарелка, последняя модель?

Я посмотрел на этого тупившего олигарха и вдруг с тоской понял, что мой Позднев не далеко от этого толстяка ушел. Все они одним миром мазаны.

Я оглянулся, и понял, что сейчас эта инопланетная игрушка рванет.

– Это новая тачка Славки Позднева. – крикнул я на бегу. – Ну как, всасываешь?

– Чо, не, ну вы, реально, слышали? – толстяк повернулся к своей братве, растопыривая пальцы веером, – прикиньте, у какой-то «шестерки» Позднева тачка круче моей. Хрена себе!

И тут раздался взрыв.

Мы метнулись на землю. Джип подбросило, перевернуло и снова поставило на колеса. Мафиози и его охранников протащило по асфальту и размазало на пешеходной дорожке.

Когда я поднял голову, наш флайер уже полыхал гигантским факелом. Это было завораживающее зрелище.

Бандиты в трех шагах от нас не подавали признаков жизни, зато где-то далеко уже завывали сирены, и я не был уверен, что это мчится к нам «Скорая помощь».

– Ну, что, Аррах, нет ли у тебя еще какого-нибудь самолетика в запасе?

Ученый смущенно пожал плечами.

– А у меня – есть! – усмехнулся я. – Бегом в джип!

– Куда? – всхлипнула Аллана.

– В квадратную машину на колесах! – я уже даже не сердился. Похоже, начал привыкать к тому, что высоколобая Аллана в простых жизненных ситуациях ведет себя как законченная блондинка.

Мы прыгнули в кресла.

Машина все еще работала, ключ был на месте. Джип словно ждал нас. На мгновение мне показалось странным такое стечение обстоятельств, словно кто-то специально контролирует каждый мой шаг, управляет мной, точно марионеткой, словно юнитом в компьютерной игре!

Мысль мелькнула – и исчезла.

Аррах косился на меня и молчал.

Аллана юркнула подле меня, скривила носик:

– А чем здесь так воняет?

Я лишь пожал плечами:

– Дорогой кожаной обшивкой.

– Бедные вы, бедные! – вздохнула девушка. – Едите трупы, катаетесь только по земле и лишь в вонючих коробках на колесиках.

Тем временем один из охранников очухался, поднял голову и закричал нам:

– Стоять, тварь!

Но джип уже рванул с места, и пуля лишь чиркнула его по обшивке.

– Это не коробчонка, Аллана! – закричал я в упоении, выруливая на встречную полосу. – Это – дорогущий гробик на колесиках!

Журналистка испуганно ойкнула. Похоже, что такое гроб она знала не понаслышке. И я театрально захохотал, как злодеи из дурацких шпионских фильмов, явно пугая этим своих пассажиров.

Path Engine. Mob 2. Погоня

Иногда мне кажется, что я родился именно для погонь. И не важно: на джипах или на космических флайерах!

В последнее время я все чаще ловлю себя на мысли, что все, что со мной было, и все, что еще случится, непременно связанно со скоростью и со смертельной опасностью.

Возможно, я потомок авантюристов, которые не могли спокойно сидеть всю жизнь в одном городе, ходить сорок лет на работу на один и тот же завод, чтобы день за днем штамповать какие-нибудь бензонасосы или подшипники.

Мне нужен ветер и дождь, хлещущий в лицо. Мне нужно ощущать каждое мгновение бытия, осознавая, что прямо сейчас все может оборваться, и мой мир поглотит-таки хаос. И я, скорее всего, умру от тоски и душевной пустоты, если мне придется сменить профессию и стать каким-нибудь бухгалтером.

Вцепившись в баранку украденной машины, я вдруг снова почувствовал, как все-таки прекрасна жизнь! Конечно, я знал, что не пройдет и часа, как вся «братва» в городе будет трещать о том, что «поздневский» водила, который, вообще, не при делах, но лихач, не просто цинично «увел» машину, но еще и дерзко насмехался над криминальным миром в лице одного толстого любителя золотых цепей.

И, возможно, Славка Позднев не сможет на этот раз меня «отмазать».

Вероятно, у нас был шанс улизнуть от спецназа другим путем, но это уже не имело значения. Сейчас важно выскочить на Проспект Космонавтов и влиться в транспортный поток.

А пока мы только вырулили на встречную полосу и маневрировали по краю пешеходной дорожки, как канатоходец на льду. И такта при этом у нас было не больше, чем у ядерного авианосца в джакузи.

Люди шарахались от нас в рассыпную. Я видел старика, грозящего нам скрюченным артритом пальцем, явно поминающим все молодое поколение не хорошим словом. Но ведь я его даже не задел!

Мимо мелькали женщины с колясками, студентики, хмурые мужики с пивными бутылками – эти были хуже всех. Они просто тупо замирали, словно пытались слиться с улицей, челюсти у них отпадали, и они таращились на автомобиль, который, едва не касаясь их, проносился мимо! Эх, до чего же быстрая реакция у мужчин в нашей глубинке!

Вообще, в реальности, мой Ё-бург – это город, сотканный из мифов, в которых нет ни слова правды, зато понтов дешевых – выше крыши! Стоит спросить любого прохожего, какой после Москвы и Питера, третий по величине город в России, и каждый кинется доказывать, что это именно наш мегаполис. И любой вам расскажет, что мы говорим быстрее всех в стране, и что наш Шеремет – это не просто недоразумение, ходячий дефект речи, а именно некий журналистский прием подачи новостной информации. В общем, выше нас – только звезды и планеты Империи Третьего Союза!

И вот ё-буржцы все такие быстрые, такие оригинальные и самые-самые смотрят на несущийся джип и сверхконцептуально мычат, вместо того, чтобы просто отпрыгнуть в сторону. Да, такие мы, уральцы!

Немного осталось. Вот уже и перекресток виднеется. Но тут один из настоящих, правильных мужиков, идущий прямо на нас, вдруг замер в оцеплении и показывая на нас пальцем, что-то закричал. Тоже мне, поборник справедливости выискался! Естественно, я маневрирую, в основном, по тротуару, потому как сложно мчаться против потока машин и держать при этом хоть какую-то скорость.

Чтобы не сбить этого правдолюбца, мне пришлось ударить по тормозам и рвануть руль влево, чтобы, если столкнуться, то хотя бы с крылом или дверью автомобиля, а не поцеловать в лоб затупившего пьяного мужика.

Раздался грохот удара. Сиротливо звякнули разбитые фары. Противно заскрипела сминаемая обшивка.

Я оглянулся на Арраха: тот чуть ли не светился от возбуждения. Его лохматые патлы совсем стали дыбом, делая его похожим на классического творца Франкенштейна.

А вот у Алланы от ужаса так распахнулись ее зеленые глаза, что мне стало даже как-то неловко. Видимо, граждане, которые начинают что-то чувствовать и переживать настоящие эмоции, совершенно не могут совладать с собой.

Нашу машину отбросило. Не сильно, но от встряски противно заныло перевязанное плечо.

– С вещами на выход! – заорал я, выталкивая растерявшуюся Аллану.

Аррах оценил ситуацию быстрее.

Через мгновение мы все были на улице.

Из столкнувшейся с нами «Лады Приоры» вылезали трое упитанных бугаев. И эта встреча не предвещала ничего хорошего. Один из этих «джентльменов» держал в руках самую настоящую, упакованную в бумагу, биту. На ней еще даже ценник не был оторван. Что ж это мне так везет сегодня?

Я вдруг отчетливо вспомнил, что в знаменитой «Grand Theft Auto III», ну, то есть в «GTA-3», по улицам разгуливают типы именно с битами и пистолетиками, и мочат эти парни всех, кто им под руку подвернется. А мы не просто подвернулись, мы – напросились!

Снова мелькнула мысль, что я провалился в компьютерную игру, что все эти странные случайности с провалами памяти, разбивающимися вертолетами, мужиками, разъезжающими по городу, скажем, не с клюшками, ведь зима не за горами, а именно с битами – все это традиционные клише, без которых не обойдется ни одна приличная бродилка.

– Ты чего, хмурый, а? – это ко мне приблизился тот пешеход, из-за кого мы и попали в аварию. – Не, ну ты чо: проблем хочешь, да?

Мне некогда было дискутировать, и я просто опрокинул правдолюбца на асфальт. Мужичонка и так едва стоял на ногах, так что, думаю, ему было все равно: лежать или кулаками размахивать.

Я кивнул, давая понять, что пора бы и «слинять» отсюда, и мы дружно рванули со всех ног к входу в Метро, благо тут оставалось не так уж много.

– Они чо творят, гниды? – полетели слова нам вслед. Это бугаи достигли угнанного нами джипа, поняли, что мы позорно сматываемся с места преступления. – Ах, они вот как!!! Громи их тачку, чтобы остальным неповадно было.

Позади раздались грохот свирепых ударов, звон битого лобового стекла.

Повезло!

Это здорово, что они на тачку накинулись, а не за нами погнались, а то, точно бы догнали, и непременно отделали бы как бог – черепаху! Они думают, что нарвались на мальчика-мажора, что мамаша за машину с меня шкуру спустит. Что ж, это к лучшему.

– Чуваки, а если эти фраера просто тачку угнали? Вы чо тупите-то? Хватайте их, а то уйдут!

О-о-о!!! Быстро все-таки соображают эти амбалы!

Ближайшее укрытие – Метро. Есть еще – двухэтажный торговый зал. В Метро – охрана, полиция. Но это, похоже, не спасет.

Аллана быстро запыхалась. У нее на лице появилось измученное выражение. Интересно, они там, на своих планетах, спортом вообще не занимаются?

Мы уже на ступенях, ведущих в Метро. Нужно поднажать, если повезет: прыгнем в уходящий поезд. Может быть. Но враги буквально наступают на пятки! Они в десяти шагах!

Аллана все-таки не выдержала ритма погони, согнулась пополам и захрипела:

– Все, не могу больше!

Да, все проблемы из-за баб! Хоть они – девчонки из детского садика, хоть английские королевы! От драки теперь не уйти! А когда мое сердце биться перестанет, там и охрана подоспеет, и полиция припылит. И даже новый черный вертолет в небе повиснет. Вот это мы попали: по самое не балуй! А ведь говорила мама: «Не якшайся с учеными и девицами королевской крови, они тебя до цугундера доведут!» Похоже, точно, – довели!

Я останавливаюсь, с тоской понимаю, что сейчас меня размажут по асфальту и на этом прервется моя жизнь. А еще так молод, у меня даже нет семьи! Я глянул на Аллану. Впрочем, погибну хоть не зазря.

– Аррах, беги! – кричу я простофиле-ученому, прекрасно понимая, что его не пожалеют, и что он-то точно не выдержит проверки грубыми уральскими кулаками.

Но наш гений вдруг разворачивается, закатывает рукава, словно принимает вызов, и со свистом выдыхает:

– Вот еще! Я от каких-то там приматов скрываться не стану!

Вот ведь дурак! Он просто не знает, что такое драка, и совсем не представляет ярость мужиков, которым нарочно их машину разбили, и ведь не блондинка за рулем была лупоглазая! А еще их заводит, что джип, на котором мы так красиво их подрезали, стоит больше, чем они все вместе со своей развалюхой. Вот это для них – обиднее всего. Были бы мы «копейке» – с нас бы денег стряхнули и посмеялись.

Все. Троица окружила нас. На лицах «качков» застыла мерзкая презрительная улыбка:

– Они, чо, с бабой? Слышь, Саввка, западло телок метелить. Я на такое не подписывался. – вдруг сказал тот, что был с битой.

– Валим этих двух гнид и уходим. – мрачно распорядился тот, что казался главным, хотя он одет был как все: в тренировочный костюм.

Краем глаза я заметил, как блеснули лезвия ножей.

Дело принимало серьезный оборот.

И вдруг Аррах снова меня удивил. Он спокойно, как ни в чем не бывало, достал из кармана свою электронную игрушку и что-то на ней нажал.

– Слышь, Саввка, так они – юродивые. – хмыкнул тот, который занес биту над Аррахом. – Он ведь не втекает, типа, планшет достал.

– Да мне по хрену, что он не догоняет! – заорал главарь. – Никто не смеет наезжать на меня безнаказанно, всосал?!!!

И нож сверкнул надо мной подобно молнии.

Я упал на асфальт, откатился и вскочил на ноги в двух шагах от нападавшего.

– Это чо за ху-у-уторяне! – вдруг истерично закричал главный.

Епрст! – выдохнул молчавший до сих пор третий подельник. – Вот, ять, бодяга!

Все трое вдруг застыли, точно статуи и не могли пошевелиться. Они лишь бешено вращали плошками глаз и матерились.

И тут до меня медленно дошло: так ведь это наш «ботаник» что-то с ними сделал, ну, словно заморозил!

– Аррах, это надолго? – я отказывался верить своему счастью.

– Пять минут по земному времени! – просиял ученый. Сейчас он походил на знаменитый портрет Эйнштейна с высунутым языком. Он явно гордился своим изобретением. И еще мне показалось, что до этого момента Аррах так и не удосужился проверить его эффективность в действии.

– Но ты в этом не особо уверен. – подвел я итог за ученого.

Аррах послушно мотнул головой. Я снова подумал, что к их уровням интеллекта явно не достает обычной природной интуиции и элементарной соображалки.

Подхватив Аллану за талию, я крикнул Арраху:

– Время-то идет! Не думаю, что парни станут более любезными, когда придут в нормальное состояние.

– Наверное, ты прав. – ответил ученый, засунув свое чудо техники обратно во внутренний карман, радостно потирая руки. – Но как это здорово шагать по тонкой грани безумия и смерти!

Нашел, блин, время, для своих тирад! Неужели все ученые, действительно, на всю голову ушибленные, потому и создают свои шедевры, что совсем не чувствуют опасности реальной жизни?

Через пару минут Аллана уже сидела на скамеечке, я в возбуждении мерил перрон ногами, а Аррах делал вид, что ему ну ни капельки не интересно под землей. Ученый бросал по сторонам такие взгляды, что я начал напрягаться.

Наконец, я не выдержал и спросил:

– Ну, и что ты тут высмотрел?

– Тут всюду камеры слежения. За нами наблюдают! – удивленно протянул Аррах. – У вас, что, есть гипер-шпионы?

– Ну конечно, здесь камеры! А ты как хотел?!

Но тут я увидел на эскалаторе наших трех богатырей. Вот ведь! Они тоже нас заметили и рванулись к нам сквозь толпу.

Пока я с ужасом созерцал приближающуюся смерть, за спиной повеяло холодом. И тут же из тоннеля с грохотом вылетел состав.

Видя, что Аллане не подняться, я просто подхватил ее и занес на руках в полупустой вагон. Аррах кинулся за мной следом, двери сбрякали за его спиной, и металлический холодный голос произнес: «Остановка Проспект Космонавтов. Осторожно, двери закрываются».

Обернувшись, я увидел, как к составу на всех порах подбегали наши преследователи. Лица их были красными от ярости. Но поезд дернулся и двинулся с места.

– Знаешь, Иван, Раддар меня просветил, что такое компьютерные игры и как в них ездят в Метро. Только мне казалось, что электрички в них движутся над землей, а не под ней. Или я что-то путаю?

– Да с чего ты взял, что мы в игре? – зло прохрипел я, пытаясь не сорваться на крик.

– Да потому что все работает так, как написано в инструкции. – пожал плечами ученый. – Вот, к примеру: ты видел сегодня кошек, собак или крыс? Нет? Совсем? А ведь и они должны быть прописаны и в игре. Но в настоящей жизни их гораздо больше. Они должны быть на каждом шагу. А куда делись воробьи и голуби? Вчера тебя ранили, а сегодня ты бегаешь, точно новенький. Как все это объяснить?

Тут уж я вспылил. Если я не ною, как красная девица, то это не означает, что мне совсем не больно! Судя по толчкам крови, которые я ощущал в ране, перевязку я растревожил, когда кувыркался перед Метро, а теперь, когда, внес Аллану в вагон на руках, кровь снова стала сочиться. Просто я молчал об этом.

Я сунул руку под одежду и не ошибся: бинты уже пропитались кровью. Я вытащил ладонь и торжествующе показал ее Арраху:

– Как новенький, говоришь?

Арраха это озадачило. Он даже прикоснулся к моим пальцам, потрогал их, с сомнением покачал головой:

– А как же тогда мы заморозили тех троих? Ведь они, выходит, по-настоящему, могли нас убить?

Наконец-то! Дошло до него! И даже быстрее, чем до жирафа: буквально на вторые сутки!

Впрочем, я, действительно, не помню, видел ли сегодня голубей. Обычно они везде, к ним так привыкаешь, что просто не замечаешь. Все-таки посеял Аррах в моей душе семена сомнений!

– Как же я тогда без Раддара? Или он теперь в моем пульте? – ученый как-то сразу поник, сгорбил плечи и стал похож на старого уставшего профессора, забывшего дома пенсне и потому близоруко, с явным удивлением, рассматривающим изменившуюся вокруг реальность.

– А как все хорошо начиналось! – я цинично усмехнулся. – Можно было подумать, что великий полукровка, гений перебросок людей через гиперпространство, ушедший от всех имперских и королевских разведок, явился на нашу Землю, дабы лично участвовать в эксперименте по перемещению душ из тела в тело.

Аррах посмотрел на меня с подозрением:

– Что за грязные намеки?

– Какие такие намеки? – возмутился я, и поднапряг память. – Души – это мыслящие паразиты, бациллы. Они питаются эмоциями и страстями. Именно поэтому путь человечества – это войны и заговоры. Иначе души просто бы зачахли.

У Арраха отвисла челюсть. Чтобы добить ученого окончательно, я припомнил еще абзац из скрытых файлов с украденного диска:

– Да, эволюция душ пошла разными путями. Культура людей и гхыров – это просто две параллельные ветки. Души обрели долголетие, переходящее в энергетическое бессмертие лишь потому, что на Земле, так же, как и в некоторых других закоулках Вселенной, создался зацикленный круговорот событий, в котором участники большого спектакля под названием «Жизнь», всякий раз заново переживали один и тот же незамысловатый рисунок чувств и эмоций. – дальше я не помнил, хотя в пьяном бреду перечитывал эти откровения десятки раз. – У нас еще это называется Реинкарнацией.

Состав дернуло. Аррах не удержался и шлепнулся на сиденье. Он смотрелся очень колоритно: наполовину – сумасшедший: с растрепанными клоками волос и безумно-горящими глазами, наполовину – гений, от которого буквально шла волна напряженной работы мысли. Он даже плюхнулся на сиденье как-то не очень смешно, словно так и было задумано:

– Откуда ты все это знаешь?

– Вот зануда! – хмыкнул я. – У нас с Дэвидом были семнадцать мгновений весны в вашем занудном космосе.

– Вы их украли? – удивился Аррах. – Но зачем? Научные разработки – это четкие, формулы-аксиомы, а мои личные эмпирические заметки без точного математического алгоритма, основанного на концептуальном сборе и классификации неопровержимых данных, нельзя продать ни одной разведке мира.

Я вдруг понял, что уесть инопланетянина так же сложно, как и заставить жить чувствами. Другой бы мне морду набил, козлом назвал, а этот доказывает, что тырить нужно было не то и не там. Вот она высоколобость в действии!

На следующей остановке во все двери вагона вошло по трое подозрительных мужчин. Одеты они были в длинные серые пальто. Сейчас никто так не одевается. Это был явный анахронизм. Конечно, возможно это просто ролевая игра, ну в советское КГБ, например, или в американских шпионов, но что-то мне стало не по себе от этих пронизывающих взглядов из-под затемненных очков! Они даже ретро-шляпы надели. В этом клоунском наряде не заметить их мог только слабовидящий.

Я склонился над Алланой:

– Идти сможешь?

Девушка кивнула, мол, отдышалась, в боку больше не колет. Нет, ну как они там империями управляют, если родня первого лица в их государстве нормально стометровку сдать не может? А ну как на них настоящие Чужие нападут, не их ряженые бесы, а нормальные, с десятком челюстей, выходящих одна из другой, точно матрешки? Да их же всех сожрут, вместе с их хваленым интеллектом, и не подавятся!

– Тогда на следующей – выходим. Вставай.

Аллана поднялась. Она прятала взгляд, явно чувствуя себя виноватой. Что ж, это хорошо. Если бы она не понимала даже таких элементарных вещей, то я мог на нее даже обидеться.

Мы шагнули к дверям, но ближайшие трое ряженных двинулись к нам. Другая тройка – к первому выходу.

Ого: предчувствие меня не обмануло! Это ФСБ. Господи, да у них что, денег на нормальную одежду нет? Типа, бюджетники нищенствуют, донашивают спецодежду дедов и прадедов! Они бы еще в кожанки с ремнями облачились и маузерами бы обвешались, Швондеры несчастные!

Один из этих мастеров шпионажа посмотрел мне в глаза и густым баритоном сказал:

– А вас, товарищ Соколов, я попрошу пройти с нами.

Вот тут я струхнул. Это же их вертолет мы нечаянно сбили – так просто сейчас не отвертеться! Они знают не только об Аррахе и Аллане, возможно, у них свои люди даже в окружении императора! Они знают, что меня никто не похищал, что я был там, по ту сторону запретного круга, куда не летают ни наши ракеты, ни забугорные «Шаттлы»!

Или мы все-таки в игре? И тогда все вполне разумно: и дурацкие костюмы, и совершенно необъяснимый арест. Тут можно было только на компьютере мою реакцию просчитать, но для этого необходимо знать обо мне больше, чем я смогу рассказать о себе сам!

На секунду я задумался о сопротивлении, но, ни в жизни, ни в компьютерной игре в такой ситуации просто нет шанса. Это потому, что как ни прыгай, как ни кувыркайся, а они просто ударят Аллану – и я уже в нокауте. Сам сдамся, лишь бы ее оставили в покое.

Аррах хотел было достать свою электронную погремушку, но главный разведчик лишь посмотрел на него и покачал головой, мол, не успеешь, а проблем наживешь:

– И вы, господин ученый, и вы, госпожа журналистка – лучше вам сопровождать своего друга, потому что вы угнали джип у Розенпупкина, а этот парень не только в меры Екатеринбурга пролезет, он за Чернецким наверх, в Думу, подтянется, помяните мое слово. Он пока не знает, кто вы такие, и не узнает, если вы поговорите с нами по душам. А его «братве» мы предъявим трупы бомжей. Их у нас всегда – хоть отбавляй. Ну, подшаманим, подкрасим мертвецов, конечно, но сути это не изменит.

Аррах сосредоточенно посмотрел на меня, словно выпытывая: что дальше делать. Нет, все-таки Аррах из всей инопланетной своры – самый понятливый и даже немного свойский. Хотя, конечно, с Алланой ему не тягаться уже просто по тому, что она – девушка, и этим все сказано.

Я кивнул ученому, мол, мы проиграли.

Состав остановился. Двери открылись. Мы шагнули на перрон.

Нас уже ждали. Около десятка солдат в защитной форме стояли плечо к плечу. Автоматы – дулами в пол. Но – никакой гарантии, что они не заряжены!

– Ну что, Аррах, долетались мы с тобой, добегались. – вздохнул я.

Ученый только криво усмехнулся, и мне это очень не понравилось. Он что-то знал про всех нас очень нехорошее.

Аллана вышла из вагона – ни жива, ни мертва – бледная, как нормальная перепуганная девушка. И, надо сказать, это даже хорошо. А то вечно к ней на сивой кобыле не подъехать!

Стоящий к нам спиной командир всей этой группы захвата, медленно повернулся:

– Ну, здравствуй, Арррах.

– Шеллеш!!! – разом выдохнули Аллана и ученый.

Блин, ну как я раньше не догадался, что эти имперцы ворвались в мой мир и теперь устроили сафари друг на друга!

– Как вы, барон, смогли уйти из Залы Ожиданий? – Аррах взял себя в руки и даже улыбнулся.

– Я ведь лично следил за твоими исследованиями в области перемещения наших войск через пространство. Теперь я просто применил твои, Аррах, разработки на практике. И вот что удивительно, мне даже искать вас не пришлось, привязка в транспортной катапульте была именно к этому российскому городу. Похоже, именно здесь и сейчас начинается новый виток развития человеческой цивилизации. Иначе слонялся бы лучший ум всех миров галактики по одному из мегаполисов планеты? Стоит захватить этот заштатный городишко, как остальные государства падут от одного только страха предо мною.

– А, по-моему, – буркнул Аррах, – вы подхватили болезнь многих человеческих душ, поздравляю вас, барон.

– Это какую? – Шеллеш зевнул. – Умение жить в человеческих телах? Пользоваться звериным чувством, которое земляне упорно зовут интуицией?

– Нет, барон. Это называется манией величия. Ей переболел каждый крупный завоеватель на этой планете.

Bibliotheca Apostolica Vaticana Bibliotheca secreta Scroll mysteria, Liber 14

Губернатор Морддрома барон Фридрих фон Шлиссенбург сидел на кровати, широко расставив ноги, и тупо смотрел в стену. Арест произвел на него отрезвляющий эффект. Первые трое суток Фридрих был замкнут, подавлен и молчалив.

Но потом он вдруг вспомнил о Священной Римской империи, о Втором Рейхе, когда Германия, разделенная на сотни маленьких удельных королевств, сплотилась вокруг воинственной Пруссии.

И, конечно, фон Шлиссенбург подумал о черном мессии Европы – Гитлере, который сначала вытянул Германию из экономического кризиса, потом расширил ее жизненное пространство, возвращая немцам потерянные территории Австрийской империи.

Никто тогда до конца и не понял, что «цветочные войны» на том и стояли, что фашистские легионы шагали по тем землям, где веками правили именно немецкие династии.

Английские снобы никогда не видели дальше своих собственных лордовских носов.

Россия болела красной чумой, которая пожирала их лучшие умы.

Американские масоны просчитывали выручку от новой мировой войны и штопали старые мешки, чтобы складывать в них свои кровавые доллары.

Французы гонялись за юбками, как и всегда.

Все были заняты своими проблемами.

По всему выходило, что пока немцы маршировали по своим землям, – их приветствовали, как освободителей. Но как только кончилась зона векового немецкого влияния, гений фюрера столкнулся с волей другого, не менее великого, и тоже имперского народа.

Фридрих вдруг отчетливо понял, что прямо сейчас совершает ту же ошибку, что и фюрер: а именно – служит лишь своим личным амбициям, а не народу. Он вдруг отчетливо осознал, что унижение нации, возведение Берлинской стены, иностранные зоны оккупации – это неизбежный результат непримиримости и фанатизма. И что он, барон, попал в плен именно потому, что поддался на искушение властью и лестью.

На то он и фон Шлиссенбург, чтобы не допустить, дабы его народом помыкали какие-то масоны, которых в свое время выставили вон из Европы!

Люди как-то стали забывать, что в Америку бежало всякое отрепье: воры, каторжники, пираты, которые умудрились основать свои позорные Соединенные Штаты! Не удивительно, что эти так называемые «белые»» вырезали коренное население, загнали его в резервации. Этим людям и потомкам этих корсаров не ведомы немецкая верность, им смешны честь и благородство. Они не меняются.

И с тех самых пор утром всякие там Буши клянутся на Библии, что не насиловали девиц, а вечером им приходится признать, что нечаянно кое-что подзабыли. Они предают всех и вся: семьи, армии, страны, континенты. Они не знают ни истории, ни геополитики, выставляя себя на посмешище, но зато они искренне верят в то, что сильнее их никого в мире нет.

Но это не моральные уроды правят Штатами, это сами американцы превратились в жирных тупых свиней, которыми помыкают такие же, как и они сами, масоны! Америке нужна объединенная и безмозглая Европа, молчаливая Африка, покорная, стоящая на коленях Россия. Так им легче будет достичь мирового господства. И вот эти люди указывают всем странам Евросоюза кого бомбить, а кому высылать гуманитарную помощь!

Но все политики мира всегда не понимают главного: это не люди управляют историей, это этносы сами выдвигают лидера, идут за ним, пока этот вождь четко понимает чаяния своего народа. Но как только наступает опьянение властью – каждый этнос отказывается от своего предводителя.

Барон фон Шлиссенбург с горечью осознал, что народ не выбирал его своим представителем, что он сейчас в космической имперской тюрьме отстаивает свое право на жизнь, а вовсе не интересы всей Германии.

И тут очень не кстати вспомнился анекдотичный случай, описанный Гашеком.

Летом 1460 года отец Леонардус, настоятель Штальгаузенского монастыря в Баварии в поисках философского камня решил смешать пепел сожженного накануне еретика с пеплом его черного кота, да добавить еще земли, взятой из-под костра. Леонардус нагрел эту смесь и стал терпеливо ожидать, пока она остынет и превратится в легкое прозрачное вещество.

Но остывшая смесь оказалась тяжелым темным камнем с металлическим блеском. Пришлось выбросить плоды очередного неудачного эксперимента в угол монастырского двора.

Как-то однажды, разгуливая по двору в паузах между алхимическими опытами и молитвами, отец Леонардус обратил внимание на свиней, с удовольствием полизывающих выброшенный им камень. Хрюшки за последнее время заметно разжирели. На следующий день монахи получили на завтрак кашу с добавкой этого алхимического камня. Увы, все сорок монахов Штальгаузенского монастыря скончались в страшных муках.

С того дня Леонардус зарекся проводить свои эксперименты, а злополучный камень прозвал «антимониумом», то бишь средством против монахов.

Вся эта история сильно смахивала на ситуацию, в которой оказался сам фон Шлиссенбург.

Фридрих словно очнулся. Он осознал, что пока его мысли были заняты возвращением величия Германии, с ним самим невидимый Леонардус, по-прежнему, проводил зловещие эксперименты.

Да, этот чертов Аррах вызвал с Земли не только людей, но и псину. Уж не затем ли, чтобы использовать весь генетический материал для создания сверхбойца? Смешать пепел немецкого майора и русского мафиози – да, в этом что-то было. А вместо кота – использовать водолаза. Почему нет?

Но раз Фридрих в Зале Ожиданий, значит, собака и Соколов ускользнули от Арраха.

И еще: все эти мысли о том, чего не вернуть – они могли быть внушаемы именно для того, чтобы Фридрих не думал о более значимых и важных вещах!

Залы Ожиданий – это не просто тюрьмы – это мощный психический излучатель для подавления мыслей. Да, это несомненно!

Наверное, Залы Ожиданий настроены именно на бездушных граждан, вот и случилось с немцем непредвиденное прояснение ума. Фон Шлиссенбург вдруг вынырнул из депрессии потому, что эмоционально ощутил себя на месте сжигаемого чернокнижника и его кота. А граждане – так не могут, ибо не чувствуют и не воображают.

Представив себя лишь ингредиентом философского винегрета, Фридрих мгновенно протрезвел. Он понял, что его просто законсервировали, чтобы не пропал, а то потом придется нового офицера с Земли вытягивать! И это означало, что нет никакой миссии, что здесь, как и всюду – идет политическая игра – и только.

И в тот миг мечта о военном реванше окончательно рухнула в сердце тридцатипятилетнего романтика. Его ум заняли более насущные проблемы. Сразу ушла вся хандра. Больше тупо смотреть в стену фон Шлиссенбург не собирался!

Фридрих встал, привел в порядок мундир, застегнувшись на все пуговицы, начистил сапоги куском ткани, оторванной от простыни, и при таком параде сел к тюремному компьютеру, вбивая в строку поиска слово «Шеллеш».

Доступ к информации был тут же благополучно заблокирован. Но барон не сдавался. Он вбил имя Арраха.

Процессор натужно закряхтел, точно растерянный библиотекарь, к которому обратились за помощью в подборе литературы о том, чего в природе, и быть не может.

Монитор тревожно замелькал алой полосой, перечеркнувшей выпавшую страницу какого-то информационного сайта.

Фридрих плотоядно усмехнулся. Сейчас он стремился нанести максимально возможный ущерб врагу. И если не было способа отсюда сбежать, то нужно было оставить после себя: лишь дымящиеся руины!

Монитор вдруг на мгновение погас, и тут же на нем появилось бесстрастное лицо надзирателя:

– Объект, ожидающий судебного разбирательства, имеет право доступа лишь к информационным сайтам без права переадресации, без возможности регистрироваться и оставлять где бы то ни было личные сообщения. Разрешается играть, но результаты по выходу из игрового пространства стираются. Участие в любых формах общения в режиме он-лайн запрещено. Попытка достать информацию не из открытых источников ведет к блокировке.

– А заблокируйте ваш чертов компьютер! – фон Шлиссенбург криво усмехнулся. – Сделайте мне такое одолжение!

– Вы не поняли, наблюдаемый. Никто отключать трансляцию из Залы Ожидания не собирается. Блокироваться будет ваш разум. Чтобы вы хорошо уяснили эту разницу, ввожу трехминутный режим демонстрации блокировки. Прошу прощения за временные неудобства.

И тут же руки Фридриха скрючило судорогой. Ноги отказали. Барон с грохотом рухнул со стула.

Желудок подвело, ком тошноты подкатил к горлу.

Фридриха начало колотить, точно в припадке эпилепсии, но при этом мозг не отключался, и барон прекрасно понимал, как он выглядит со стороны.

Впрочем, это занимало его считанные секунды. А потом он понял, что теперь его вид не имеет уже никакого значения.

Фон Шлиссенбург позорно и громко орал, захлебывался этим криком. Он ощущал, как волна тока проходит от макушки до пяток и обратно, однако, напряжение, хотя и было критическим, но не смертельным. В этом было какое-то нечеловеческое равнодушие к чужой боли. Тело билось в конвульсии, изо рта пошла сначала пена, а потом блевотина, точно майор хватил вчера лишних шесть-семь бутылок темного пива.

Три минуты растянулись в вечность.

И когда блокировка тела закончилась, Фридрих так и остался лежать на полу, таращась на ковровое покрытие, заляпанное остатками его же, не переварившейся пищи, не в силах пошевелить ни единым мускулом.

Голос тюремного компьютера откуда-то сверху равнодушно сообщил:

– Сканирование вашего мыслительного процесса до блокировки тела дало положительный результат на симпатии к диктаторской форме правления последнего вашего национального героя. Что ж, могу сообщить вам, что ваш так называемый фюрер действительно пребывал в Зале Ожидания, и именно отсюда он вынес свою книгу о борьбе с миром человеческих душ. Однако вы же не хотите стать таким же пламенным борцом, как так называемый Гитлер, с душами своих же предков? Ведь у самого Адольфа в разгаре войны души уже не было, и он просто тупо уничтожал вокруг себя любые проростки душевности.

Барон фон Шлиссенбург был категорически не согласен с каким-то там зазнавшимся тюремным компьютером, он верил в величие фюрера, он с детства знал, что имперский орел Карла Великого еще не раз омоет когти в крови врагов нации, но отвечать, тем более – спорить, он не хотел. Он уже ощутил мощь имперской инквизиции. Он осознал, что нужно бежать отсюда, чтобы создать армию Сопротивления, чтобы вместе с Шеллешем очистить вселенную от всей этой новой коммунистической заразы, поразившей Империю Третьего Союза!

Не дождавшись реакции наблюдаемого, механический голос смолк.

А через пять минут барон мужественно сжал зубы и встал.

Ноги дрожали от напряжения, словно он бросил заниматься спортом, а потом вдруг решил за три дня наверстать упущенное за год.

Трясущимися руками Фридрих сорвал с себя перепачканный мундир, выданный ему еще Шеллешем, швырнул его на пол и слабым, заикающимся от волнения голосом потребовал душ.

Лицо из монитора смотрело равнодушно, но барон был готов поклясться, что лицо этого робота кривит ехидная, издевающаяся улыбочка:

– Нет необходимости.

– Да что же вы за свиньи такие? Где ваше долбанутое на всю голову начальство? Вы что, не видите: камера в антисанитарных условиях, и согласно женевским соглашениям… – тут майор Бундесвера осекся и понял, что ляпнул глупость. Земные законы тут не только не действовали, но и казались архаизмом, кодексом чести обезьян, вчера только слезших с пальмы.

Барон сел на кровать и ссутулился.

Никто здесь не воспринимал его серьезно.

Наполеона, потерпевшего поражение от русских дикарей, и то сослали на остров. Великие люди даже в изгнании окружены почетом и ореолом избранности, а он, Фридрих, рассматривался здесь даже не как кадровый военный, а просто как недоразумение.

А еще барон вдруг понял, что ему не хватает горных утесов и бело-голубых знамен родины, ветра и дождя, и облаков, плывущих над самым знаменитым озером мира, потому что там, в его глубинах таится настоящий Грааль, спрятанный бегущими от Филиппа Красивого тамплиерами.

Грааль – символ мудрости. Еще одна причина – недолюбливать этих фанфаронов – французов. Но тут майор поймал себя на мысли, что лучше оказаться в одном строю и с французами, и с русскими, и даже со снобами американцами, нежели в роте наемников Империи Третьего Союза…

И вдруг стены камеры содрогнулись от взрыва.

В появившейся пробоине появился бес.

Фридрих с удивлением уставился на веснушчатое, полное задора и молодости, лицо в обрамлении рыжих кудрей и блестящих, точно отполированных, козлиных рожек.

– Ты кто? – это все, что смог выдавить из себя потрясенный немец.

Бес усмехнулся, стряхнул пыль с черного мундира Летной школы, и сказал:

– А что: мне здесь не рады?

Барон подскочил в возбуждении, но волна тошноты остановила его эмоциональный порыв:

– Что я должен взамен?

Бес понимающе покивал головой:

– Душу можешь оставить себе.

Фридрих издал вздох облегчения. Видимо, он не верил до конца Чужим.

– Ты ведь не любишь русских? – бес чихнул.

Фон Шлиссенбург в изумлении приподнял бровь.

– Ладно. – уточнил спаситель. – Не всех русских. Только одного: Ивана Соколова.

– И?… – осторожно протянул пленник.

– Вот и поможешь мне его найти и заставить землю жрать.

– Откуда столько ненависти? – Фридрих медленно двинулся к выходу.

– Меня из-за него исключили из академии, лишили звания и права заниматься любыми, даже транспортными, полетами в течение десяти лет! А это – хуже смерти!

Заглянув в рваный пролом камеры, барон с удивлением обнаружил, что за стеной были добротные коридоры, целиком обшитые то ли алюминием, то ли другим блестящим металлом, и только здесь, в его одиночке были кирпичная кладка, чугунная решетка на окне, и лампочка высоко под потолком в металлической сетке.

Чужой, оглянувшийся на Фридриха, поймавший его изумленный взгляд, лишь усмехнулся:

– А ты чего хотел? Вы люди, сами держите себя в тюрьме. Мне пришлось даже взрывать стену, потому что ты не мыслишь себе другой камеры.

– То есть?

– Знаешь, до тебя тут хиппи один сидел. Его камера составляла дорогу серпантином, антураж которой постоянно менялся, и ему казалось, что он путешествует автостопом по Техасу. Он даже не заметил того, что давно не на Земле. И находился этот парень именно в твоей тесной одиночке.

Барон с удивлением посмотрел на покидаемое узилище:

– А почему не орет сигнализация?

– Мы не покинули Залы Ожидания, мы просто вышли из твоей личной комнаты. Компьютерные надзиратели системы Зал Ожиданий реагируют на бездействие. Долго сидишь, значит – обдумываешь план побега. Двигаешься – благонадежен. Выйдешь из зоны контроля камеры один – получишь удар в спину. С кем-то вдвоем – реакции не последует. Такая вот наша Чужая Критика Чистого Разума получается. Имперцы непоротливы. И система закона и правосудия у них такая же. Грех этим не воспользоваться, правда?

– Как все сложно у вас.

Бес засмеялся:

– Мы не ищем легких путей. Дороги находят нас сами. Этому мы учились у вас, у землян! – Чужой склонил голову. – Меня зовут Кеннек.

– Фридрих фон Шлиссенбург.

Но тут из внезапно открывшихся овальных дверей навстречу беженцам вышел офицер в парадной белой форме. Улыбка его не предвещала ничего хорошего:

– Так-так! Душевный союз. Спелись, значит. А на Землеелмезе вы друг друга на костре бы сожгли. С песнями и плясками. Вот ты, Кеннек, ты понимаешь, что твое проникновение в Залы Ожидания, безусловно, было официально зарегистрировано, и сейчас ты, согласно «Уложению о методике перевоспитания и наказания», являешься лицом особо опасным, приравнивающимся к экстремистам. Да ты просто здесь и останешься – это в лучшем случае. А в худшем – я лично передам тебя парням вашей разведки. Ведь это именно на твоем эсминце бежали особо опасные преступники, не так ли?

Чужой схватился за файер и пальнул. Но дежурный офицер лишь театрально рассмеялся.

Значит, они позволили Кеннеку войти, чтобы взять его с поличным на месте преступления, а оружие зарядили какими-нибудь нейтрализующими электро- или радиоволнами. Осознав это, Фридрих побагровел.

Все трое понимали, что после трехминутной демонстрации блокировки воли, барон еще пару часов и мухи не обидет, и это выводило майора из себя. Весь этот спектакль, битва интеллектов – она просто бесила своей математической мертвой красотой. В этой игре не было самого важного: чувств, эмоций.

Кеннек ринулся было в рукопашную, но офицер выхватил парализатор и шмальнул Чужому в ногу. Бес всхлипнул, схватился за бедро и упал.

Охранник всем своим видом выражал торжество разума над душевностью низших рас.

Фридрих поймал себя на мысли, что, наверное, так же смотрелся, когда год назад выступал за депортацию из Баварии алжирцев. Ему стало стыдно. Но больше всего фон Шлиссенбурга мучила его собственная беспомощность. И то, что в этой схватке его участие никем и никак не рассматривается.

Офицер в белом даже не повернул головы в сторону барона, когда тот, сжав в отчаянии зубы, кинулся было вперед, но оступился и грохнулся, отбивая правый бок.

– Сдается мне: что-то упало. – офицер явно издевался над заключенными, так же, как и тюремный компьютер.

В этом было что-то странное, неестественное, неправильное.

Граждане не понимают чувств, они не могут злорадствовать, потому что не понимают ни радости, ни ярости. А этот страж порядка, похоже, успел понахвататься у заключенных циничности и снобизму.

– Выпускник Высшей Летной Школы был с позором выгнан прямо после сдачи государственных экзаменов. – офицер ухмылялся, глядя на поверженных беглецов. – Потеря лейтенантских нашивок закончилась для бедняжки еще и потерей разума, и ослаблением контроля над собственными мыслями. Проникнув в Имперскую Залу Ожиданий, сумасшедший Чужой умышленно взорвал защитную капсулу, после чего схватился за оголенные провода, которые, естественно, находились под напряжением. Весь мир содрогнулся от яркой и нелепой смерти.

Кеннек перестал скулить, точно побитый щенок и рывком поднялся на ноги, скривившись от боли:

– Брешешь! Нас пишут видеокамеры!

– Конечно. – и офицер отступил на шаг назад. – Но ведь это граждане сохраняют или стирают файлы. А еще они их слегка ретушируют.

– Вай, слушай, как хорошо говоришь! Я тебя записал, но, слушай, дорогой, скажи это еще раз, я хочу выложить диалоги в вечерних новостях, а ты, мой яхонтовый, запинаешься! – из-за поворота выкатилось существо более всего похожее на ходячую копну, на ком шерсти, из-под которого не было видно ничего, кроме пытливых круглых глаз. В руках он сжимал предмет, смутно походивший на видеокамеру. Это был типичный альфодролль. От соплеменников он отличался странной сообразительностью и быстротой речи. А еще у него была необычная, цветная, а не монотонная расцветка шерсти, словно на него, на бурого, вылили в трех местах красную, синюю и зеленую краски.

– Это кто здесь такой умный?! – возмутился офицер.

– Твоя совесть! – отрезал ямал.

Парализатор тут же был наведен на пришельца:

– Это дом неожиданных встреч какой-то, а не Залы Ожиданий! – усмехнулся охранник и нажал на гашетку.

Но тут фон Шлиссенбург метнулся на врага, выбивая у него из рук оружие. Раздался выстрел. Луч метнулся вверх, отразился от потолка и врезался в стену, растекаясь по нему разбитой ампулой с сывороткой.

– Слушай, какие страсти тут кипят, какое торжество дикой, я бы сказал, первобытной природы! – альфодролль просто сиял от торжества. – Не сюжет – персик!

– Ах, вот значит как! – злобно прошипел офицер в белом мундире. – Значит, ты, Кеннек, не освобождать политзаключенных сюда явился, а снимать компромат на систему правосудия в нашей империи! Ну, держись!

Охранник хотел было выхватить уже боевой файер, а не выбитую у него до этого пародию на настоящее оружие, но Фридрих сдавил врага в объятиях, не давая тому пошевелиться.

– Смотри сюда! – радостно визжал цветной ямал. – Вах, джигиты! Кумысу всем, айрану, и три дня выходных!

– Клоуны! – шипел офицер.

– От ряженого слышу. – проворчал в ответ Кеннек, который дохромал до места схватки сорвал файер с плеча стража. – Мое почтение. Гран мерси за игрушку. Она нам еще пригодится!

– Передавай привет Ырккры! – злобно крикнул разоруженный офицер. – Тревога! Проникновение извне в Залы Ожиданий! Режим полной блокировки!

– Напряжение нарастает, да! – бесновался акрог с камерой. – Имперская охрана посылает вызов майору контрразведки королевства Чужих! Какая драматичная минута, какой слог!

– Да заткнет кто-нибудь эту моховую кочку! – заорал офицер, умудрившийся ударить согнутым коленом в пах фон Шлиссенбургу, вырваться из его цепких объятий, оттолкнуть Кеннека, и броситься наутек.

Вот только Чужой, падая, случайно нажал гашетку имперского файера, который все еще сжимал в руках. Звук выстрела был глухим и резким, необычным, потому что файеры стреляют лучами и в них нечему грохотать.

Офицер замер на месте, точно увидел привидение. На спине, вокруг появившейся обугленной дыры появилось красное пятно. Через секунду охранник упал.

Взвыла сигнализация, заглушившая удивленный вскрик ямала:

– Упс! Настоящее убийство в документальной съемке с места события. О-о!!!

– Что теперь? – фон Шлиссенбург с трудом поднялся на ноги, протягивая руку Кеннеку.

– Ну, ты спросил! – прокомментировал альфодролль. – Вы задержаны при попытке к бегству, убили офицера и не знаете, как отсюда выбраться? Вах, слушай, я в три года знал, как незаметно сбежать из сарая, куда меня запирали в наказание, да!

– Ты, вообще, откуда взялся? – Чужой подозрительно оглядел акрога, не спуская пальца с гашетки. – Слишком ты умен для альфодроллей. Уж не оборотень ли ты?

– Точно! – ямал излучал добродушие. – Заметь: без погон. Их на меня лепить некуда!

Акрог, по видимому, отключил свою видеокамеру, потому что перестал сжимать ее в руках и небрежно закинул за свое мохнатое плечо.

Кеннек поднялся на ноги и буравил взглядом альфодролля:

– Ты как смог сюда пробраться? Я-то прошел сквозь портал, построенный по принципу раздвижной лестницы. Аррах его разработал, но опробовать не успел. Наша разведка выкрала. Вот мне и пригодились эти знания. Правда, выход в ста метрах отсюда.

– Слушай, дорогой, зачем так сложно? Проще нужно быть! – обрадовался ямал. – Я прилетел как нормальный гражданин, припарковался. Коды доступа Алланы в суматохе все еще не отменили.

Фон Шлиссенбург побледнел и хором с Кеннеком прокричал:

– Той самой?!!!

– А она такая у нас во вселенной одна! – заразительно засмеялся акрог.

– И ты возьмешь нас с собой? – покачал головой Чужой. – К чему бы такая щедрость? И как ты узнал, что я попытаюсь спасти человека?

– Это только снаружи я лохматый и пушистый, а внутри – собранный, умный и коварный шпион. Меня Муррум, кстати, зовут. Бывший телохранитель той самой Алланы. И, в целом-то, благодаря ее стараниям, я теперь так и выгляжу. И я все еще мутирую. Ко мне уже намертво прилип их дурацкий акцент, скоро думать начну как они. А за тобой, Кеннек, я следил, дистанционно, конечно. Ты, яхонтовый, должен был отомстить Соколову, а достать его можно только через землян. У меня в этой истории есть и свои интересы. Все, слушай, просто. Я тоже хочу посмотреть в глаза русскому ухарю.

– Все неприятности из-за женщин. – растерянно протянул фон Шлиссенбург, поглядывая то на одного своего спасителя, то на другого. – Я не смогу идти быстро, давайте уже куда-нибудь продвигаться, а не топтаться на месте.

– Слушай, зачем долго двигаться, да? – Муррум широко развел руками. – Код доступа разрывает временной и пространственный континуум, проще говоря, выход за этой дверью.

Сигнализация продолжала разрывать барабанные перепонки. Со всех сторон неслось бряцание железных дверей, топот сапогов и гортанные обрывки команд. К месту встречи трех друзей по гулким коридорам неслась целая армия то ли солдат с файерами, то ли психиатров со шприцами наизготовку.

– Вах, вы не бравые солдаты, а какой-то передвижной лазарет! – всплеснул руками акрог, наблюдая за тем, как Кеннек и Фридрих, придерживаясь за стену, ковыляют к указанной двери. – Торопиться надо, а то так мы до утра провозимся!

«Значит, сейчас – ночь. – невольно подумалось фон Шлиссенбургу. – Вот почему нам навстречу вышел только один офицер! Остальные спали. А этот умник решил выслужиться перед начальством, задержать нас единолично».

– Стоять! – раздался крик сзади.

Муррум вздрогнул.

Кеннек обернулся, рявкнул: «Ложись!» – и швырнул что-то в сторону врагов. Раздался взрыв.

Через минуту Чужой, альфодролль и человек снова были на ногах. За их спиной зияла огромная черная дыра, по краям которой висели сотни обрывков искрящейся проводки.

– Мило. – сказал фон Шлиссенбург. – Что ж ты офицера так же не завалил?

– Был шанс договориться. – буркнул Чужой. – Он ведь тревогу так и не поднял. А еще он был один. Сигнализация сработала лишь на выстрел файера.

Выходит, парализатор здесь вроде кнута на галерах – символическое орудие для бодрости ожидающих приговора.

Муррум нахмурился, но промолчал. Он увидел лейтенантскую нашивку на рукаве лежавшего вблизи преследователя. И это ему очень не нравилось. Двое убитых военнослужащих – это статья.

Еще минута – и беглецы ввалились все-таки в комнату, которая оказалась летающей капсулой, припарковавшейся к центральному проходу именно благодаря доступу к правительственным шлюзам.

По сути, они сразу оказались на небольшом эсминце, оборудованным внутри как просторная земная квартира комнат эдак на восемь.

Рубка корабля напоминала военный терминал. Файеры стояли рядами в специальной стойке у стены. Огромный монитор горел сотнями цветных огней. Три капсульных кресла ждали беглецов.

Альфодролль миновал сиденье, и хотел было положить руки на выехавший из воздуха слепок ладоней, но Кеннек аж застонал при виде пульта управления. Чужой, превозмогая боль, ринулся вперед и с заискивающим видом щенка, выпрашивающим кость, простонал:

– Можно?

Муррум сделал непонятный жест, видимо означающий немое согласие.

Кеннек благоговейно положил руки на слепок ладоней и закрыл глаза.

– Вах, его можно понять! – заговорщески шепнул альфодролль Фридриху. – Настоящий летчик!

Фон Шлиссенбург хотел было сказать, что так они долетят буквально до первого встречного флаера, но, взглянув на спокойного акрога, вдруг понял, что высшее мастерство полета, наверное, в том и заключается, чтобы не видеть, а именно чувствовать дыхание космоса. На всякий случай он взял из стойки файер и сел в одно из кресел.

Эсминец плавно качнулся, отлепился от гигантской капсулы, висящей в межзвездном пространстве, и начал набирать скорость.

Фридрих благоговейно смотрел на монитор, на котором отражался и звездный путь и, словно в зеркале заднего вида – удаляющаяся громадина тюремных отсеков.

Вслед за беглецами с поверхности Залы Ожиданий начали подниматься тяжелые корабли, раз в десять превосходящие их собственный.

Фон Шлиссенбург на минуту представил, какое же вооружение они могли нести на борту и вдруг понял, что это его не особо-то и волнует. Он верил, что эти двое непременно вырвут его из лап инквизиции Империи Третьего Союза.

В любом деле, где всплывало имя Алланы, этой смазливой вездесущей журналистки, можно было надеяться на шумную феерию, на драку с погоней, на скандал, но при этом и на непременное спасение в конце. Что-то с этой Алланой было не так, будто она сама была Другой Инопланетянкой среди своих космических граждан.

Bibliotheca Apostolica Vaticana, Bibliotheca nova pontifica Scroll mysteria, Liber 2

Аллана оторвала взгляд от монитора ноутбука, рывком крутанула кресло, в котором сидела, поднялась на ноги прыжком, точно пантера. Ее волосы в свете неоновых ламп казались уже не каштановыми, а вспыхнувшими языками осеннего костра, и глаза горели как две звезды. Лицо ее искривила усмешка:

– И этой беллетристикой вы собираетесь потчевать нашу разведку. Барон, я вас не узнаю! Вы с Пиррием были под колпаком много лет. Все, что сообщал о вас Аррах – наши Управления и Имперской Внешней Безопасности, и Внутренней Разведки знали еще до того, как отчет формировался в мозгах нашего гения. Я ведь журналистка, и притом весьма не плохая. Я владею информацией из многих закрытых каналов. Вы не представляете, как распахиваются передо мной двери, когда госслужащие узнают, кто я такая! Чем вы собираетесь купить себе свободу? Этой якобы меняющейся, словно бы живой электронной книгой? Да не смешите меня!

Я любовался Алланой. Она наступала на врага, взявшего нас в плен так, словно это не мы сидели в странной комнате, а Шеллеш попался нам в руки и теперь мы решаем его дальнейшую судьбу.

Барон Веррев продолжал сидеть, сцепив пальцы замком на животике. Он взирал на нас как на детей в песочнице: свысока, но с пониманием, что глупые мы, неразумные, мол, нам расти еще и расти.

Охраны в комнате не было, однако все прекрасно понимали, что за дверями с файерами наперевес разгуливает не один десяток бравых ребят, которым их уровень интеллекта вовсе не помешает поджарить нас, как куропаток!

– Вот смотрю я на вас, и просто диву даюсь. – Шеллеш изволил усмехнуться. – Вы вроде бы и умны, и красивы, и связи везде у вас, а не понимаете главного! Ну, усомнятся в Управлении Имперской Внешней Безопасности в новой разработке моих ученых, апробированной в условиях Земли, так что ж? У меня есть козырь поважнее! Вы – Аллана, вот вы и есть тот золотой ключик, которым откроются двери к помилованию. Вот как император может лишиться такого прелестного журналиста?

– Да как вы смеете! – Аллана чуть не задохнулась от возмущения, отчего стала еще более прекрасной.

Вот удивительно, как высвечивает сущность людей и граждан Империи Третьего Союза обычные злость, ярость и даже негодование. Возможно, именно поэтому эмоции не в чести в великом космосе. Империи, так сказать, слезам не верят, а зря.

– Ну, хорошо. – вяло отмахнулся Шеллеш. – Вы уже поняли, что мы вошли в преступный сговор с Муррумом, не смотря на то, что он с каждым днем все больше становится похож на обычного акрога, и именно поэтому ваш бывший телохранитель так ратовал за то, чтобы вас, Аллана, отпустили погостить на Землю, на свидание с вашим безумным Соколовым.

Тут уже покраснел я, но ничего не сказал. Только подумал, что еще не вечер, и что припомню я еще этому зазнайке его скоропалительные выводы о моей сущности!

Аллана нервно фыркнула, всем своим видом выражая презрение к проискам несостоявшегося диктатора. Надо сказать, это у нее неплохо уже получалось, словно она прошла скорый курс чувствований и выражений земных страстей.

– Можно вас, Аллана, просто пристрелить, а купить свободу, скажем, в обмен на Арраха.

Растрепанный гений, покачивающийся в кресле, скорбно вздохнул, выражая этим полную покорность судьбе и согласие с тем, что за его жизнь вполне можно выменять у императора свободу любому преступнику.

– И опять вы все ничего поняли. – Шеллеш выглядел даже слегка расстроенным. Похоже, он затевал с нами какую-то высокоинтеллектуальную игру, а мы не оценили красоты его алгоритмов. – Вот скажи, мне Аррах, что значит набор бессмысленных цифр: 09372113?

Ученый побледнел и застонал:

– Вы все равно не сможете проникнуть внутрь!

– Неужели? – Шеллеш продолжал нас разглядывать из-под полуопущенных ресниц. – Лишившись власти, семьи, побывав в местах лишения свободы, я многое переосмыслил. Перед вами не тот самоуверенный диктатор, каким я был совсем недавно, увы, на вашу беду, я не только поумнел, но стал еще более циничным. Вы, Аррах, предсказуемы и пароли ваши всегда хранятся на самом видном месте. Ну, неужели, вы действительно так презираете всех граждан, что отказываете им в праве просто пошевелить мозгами и проверить ваши любимые игрушки. Чудак вы, Аррах, ей богу! Вы вызвали немца даже не из всей Германии, а именно из Баварии. Мне осталось лишь проверить числовые комбинации, но тут я наткнулся на существование коммуны в Верхнем Пфальце с таким чудесным именем, что дальнейшие поиски оказались ненужными. Тщеславие, Аррах – не только мой порок.

Я с недоумением посмотрел на Арраха, потом на Шеллеша.

– Что, Ваня, интеллекта не хватает, чтобы понять, о чем это мы так мило треплемся? Ну, ничего, ничего, Соколов. Может быть, образование твое ниже плинтуса, но и за твою паршивую шкуру я тоже могу купить себе свободу.

Теперь уже все в недоумении уставились на барона Веррев.

– Ни один человек не может через компьютерную игру проникнуть на территорию Империи Третьего Союза. И ни один человек не может пройти кордоны, защищающие нас от Земли и их аборигенов, не так ли, Аррах?

Ученый растерянно пожал плечами, запустил руки и в того безмерно взлохмаченные космы своих волос, и вдруг просиял, точно его озарило видение.

У меня возникло странное подозрение, что Аррах всегда чего-то недопонимал в моей транспортировке в Империю, что он и внедрился сейчас сам в новую компьютерную игру, и проделал путь, идентичный моему, чтобы разгадать эту тайну; но, даже оказавшись на Земле, не мог осознать того, что Шеллеш знал давно и наверняка.

– Ну, наконец-то, талантливый вы наш. – вздохнул Шеллеш и поднялся с кресла. – Теперь-то вы понимаете, кого притащили в Империю? Да правительство просто не могло оставить Соколова без присмотра, и если бы не Аллана с ее увлечением каким-то там землянином, то сюда непременно бы прилетели контрагенты.

– Чего? – возмутился я. – И нечего на меня так смотреть, будто я вам денег должен!

Аррах виновато отвел взор и потупился.

Аллана, нервно прохаживающаяся взад-вперед, точно львица по клетке, вдруг замерла и широко распахнула глаза:

– Ивви не тот, за кого себя выдает?

– Именно! – Шеллеш медленно поднялся на ноги. – Желаете убедиться?

Я почувствовал, как над моей головой сгустились тучи. Барон Веррева был коварной лисой, в его краткосрочные планы входило нас всех перессорить, чтобы потом манипулировать каждым по отдельности.

И, ладно, Аррах этого не понимал, на то он и гений, но как Аллана не чувствовала, что ее просто толкают к принятию навязанных ей и непонятных мне странных штампов.

«Они все сейчас поверят, что я какой-то их общий тайный враг, шпионящий против всех, – эта мысль была мучительной и яркой, как вспышка сверхновой звезды, – а потом они объединятся в битве со злом, которое внутри меня».

Откуда властелин Уойты, неожиданно для всех, выхвалил файер, я не заметил, но от бесшумного, правильного луча оружия, успел уклониться.

– Полноте, барон, а если он человек? – вскрикнул Аррах. – Вы же его просто убьете!

– Зато мы будем знать наверняка, что ошиблись. – этот ответ Шеллеша поверг меня в отчаяние. – Наука превыше всего! Не ваши ли это слова, Аррах?

Спасения на этот раз не было. Этот зловещий интриган пытался убить меня с молчаливого согласия моих же друзей.

Но как я смогу забыть это их сомнение, равное предательству, и жить потом дальше рядом с этими высоколобыми чурбанами? А, главное, что я потом стану испытывать к самой красивой гражданке этой проклятой космической Империи?

Я кинулся на Шеллеша, прямо под дуло оружия, решив лучше погибнуть, чем потом всю жизнь переживать вновь и вновь эти мгновения своего бесконечного одиночества во вселенной.

– Не-е-ет! – закричала Аллана, метнулась ко мне, оттолкнула меня в сторону. – Хватит!!!

Я ударился головой о стену, почувствовал горячее тепло под носом, волну тепла, накрывающую меня, словно одеялом, и тихую радость оттого, что кому-то я все-таки не безразличен под бесконечным и мертвым покрывалом бесчисленных звезд.

Я словно выплыл из скорлупки тела, расправил мощные когтистые крылья, и взмыл над этим миром предателей и лжецов, пробивая головой потолок, вдыхая полную грудь настоящего ночного воздуха.

Подо мной мелькал мириадами огней огромный город, в котором я прожил всю свою сознательную жизнь. Высотки шпилями рвали черную ткань небес, они словно пики, были соединены невидимыми тонкими паутинами, в центре которой торчала многоэтажка Высоцкого, а на ней ярким огнем пылал загадочный облучатель, превращающий моих сограждан, обычных уральцев, в странных существ, не замечающих красоты окружающего мира, несущихся через жизнь как торпеды к прямой финишной линии, мерящих мгновения бытия рублями.

Мой полет над Екатеринбургом был омрачен осознанием того, что Шеллеш не просто проскользнул на Землю вслед за Аррахом, буквально по его виртуальным следам, но что он мгновенно освоился, что это именно он установил излучатель, которого раньше здесь не было.

А потом я вынырнул из этого странного ночного полета над городом и вновь оказался в застенках барона Уойты лежащим размазанным на полу.

Надо мной тревожно склонилась Аллана, и в глазах ее читалось явное беспокойство, страх за мою жизнь. И это было приятно. Вот если бы я сейчас открыл глаза и увидел бы Наташку, то, наверное, тут же и удавился от тоски, потому что мир без самой маленькой толики чуда просто невыносим!

Я машинально вытер кровь под носом, приподнялся на локтях и прохрипел:

– Вы совсем охренели? В нормальных людей стреляете!

Конечно, это говорил даже не я, а мой испуг.

В комнате по углам рассредоточилось около двух десятков солдат. Очевидно, они вбежали на крик и на шум от моего падения. Сейчас они держали всех нас под прицелом. Похоже, что мне не избежать их странных опытов. Но вера барона Шеллеша, что меня не убьет лазерный луч или пуля – это было смехотворно! Похоже, что после провала путча барон Веррев сошел с ума.

– Что, Соколов, страшно? А мне, было, значит, весело на той мертвой планете! Я весь светился от удовольствия, когда из Залы Ожидания меня водили на допросы и мой мозг напрямую подключали к конвертору мыследеятельности. Наверное, я лучился счастьем, когда из меня выкачивали всю мою подноготную, когда шприцем доставали костный мозг прямо из позвоночника. И при этом я точно знаю, что нет такой методики, которая позволила бы сыщикам вытянуть из этого моего костного мозга какую бы то ни было информацию! – Шеллеш потрясал файером, словно все еще находился в состоянии аффекта. – Тоже мне психологи устрашители выискались!

– Уже могут, барон. – подал голос Аррах. – Я продал в Управление Внешней Разведки патент для регистрации сканера костного мозга на предмет выявления длительных вербальных и умозрительных размышлений об определенных вещах и материях.

– Что? – поперхнулся Шеллеш и резко развернулся на каблуках, уставившись на ученого. – Повтори!

– Если у них есть твой костный мозг, они смогут знать о том, куда ты отправишься, скажем, в бега, на двадцать секунд быстрее тебя самого и с точностью на все сто процентов вероятности всех твоих телодвижений. У них теперь этот твой мозг плавает в кисло-щелочном растворе и думает не просто как ты, но даже, как и твои мышцы, помнящие все обычные движения. Работает на принципе зондирования и считывания животного магнетизма, соединенного с интеллектуальным спектром и с данными мелкой моторики. Нам больше не нужно вживлять дорогостоящие чипы, способные принимать вербальные и зрительные образы из головного мозга, не нужно следить дистанционно за показаниями этих чипов. Можно не бояться, что имплантированный чип найдут и удалят. Да, стоит смело сказать: начинается новый виток в истории Империи Третьего Союза!

Барон натужно рассмеялся:

– Чушь! Да они бы уже обложили нас здесь!

– А с чего ты решил, что вы вовсе не в западне? – пожал плечами Аррах. – Если мы такие важные, то кто же тебе позволит держать на руках сразу три туза? Эх, барон, хвастаться ты, я гляжу, научился, а вот с осторожностью у тебя все еще проблемы.

Пауза начала затягиваться.

– Кто у дверей? – рявкнул, наконец, Шеллеш; он явно занервничал.

Солдаты нервно переглянулись, и сразу стало ясно, что они ворвались в комнату все сразу.

Аррах поднялся с кресла и насмешливо покосился на наведенные на него дула файеров:

– Да, трудно во второй раз проиграть, что ж, понимаю. Но твои мысли по поводу Соколова заслуживают уважения. Я работал с тобой, барон, и в глубине души уважаю твою дерзость и твой напор. Они не ворвутся сюда, потому что не знают, что именно я тебе мог сказать. И еще: мы не движемся. В инфракрасном свете они видят, что мы живы, что нас не уводят. Они ждут приказа. Но они не слышат наш разговор. Понимаешь?

Шеллеш наморщил лоб и хмуро кивнул:

– Кажется, да. Ты спасаешь мне жизнь. Почему?

– Да потому что жизнь – это единственная волюта в мире, которая может оказаться важнее науки.

– Они рассчитывают на стандартный вариант допроса, так? – барон нервно кусал губы.

– Угу. – Аррах размял затекшую шею. – И мы все, кроме самого Соколова, понимаем, что ты его все равно бы не убил.

– А ничего, что я здесь? – возмутился я таким наглым обсуждением своей личности.

– Молчи. – зашипела на меня Аллана. – Если они сейчас не уйдут, наши силы быстрого реагирования вломятся-таки в эту комнату. Вот тогда всем мало не покажется.

Аррах с Шеллешом стояли друг против друга, напружиненные, заведенные до предела. Это было противостояние интеллектов.

Первым не выдержал барон, он щелкнул пальцами, безмолвно приказывая двоим бойцам осторожно проверить выход.

Солдаты мгновенно исчезли в проеме двери.

Секунды замерли, время остановилось.

Шеллеш, словно в трансе, медленно подошел к стене, в которой был встроен сенсорный монитор, задумчиво поводил пальчиком по его поверхности. Прямо под монитором открылся черный провал, из него выехал журнальный столик, на котором стояло нечто, сильно смахивающее на раскрытый ноутбук.

Аррах уставился на ноут с явным вожделением, точно это был не компьютер, а какое-то чудо.

Шеллеш перехватил восторженный взгляд ученого и подленько усмехнулся:

– Да, это именно он, истинный Гриммирг – портабельный компьютер, который мы выкрали из Департамента Имперской Внешней Разведки, который в свою очередь украл его прямо из сейфа Ырккры в то время, когда его еще не разжаловали аж до майора безопасности.

– Который стащил его у акрогов. – хмыкнул Аррах. – Которые забыли вернуть его гхырам.

Я перевел взгляд с барона на ученого: да они все тут одним миром мазаны! И еще не факт, что все в их мире изобретено ими самими, а также не позаимствовано у кого-нибудь другого.

А еще я подумал, что драконам какие-то компьютеры вовсе без надобности. И я бы долго смеялся, если этот чертов Гриммирг гхыры сами бы не прихватили случайно именно с нашей Земли.

Аррах положил правую руку во внутренний карман, он явно что-то пытался сделать, и по тому сосредоточенному взгляду, которым он уставился на ноутбук, можно было предположить, что он хочет его хотя бы сфотографировать.

Но Шеллеша, похоже, это не занимало. Он снова усмехнулся и добавил:

– А, знаете, Аррах, я не зря выбрал именно вас и Пиррия. Мы все дружно водили друг друга за нос, и в этой игре я не уступил ни одному из вас. Правда, наблюдая за соратниками, я пропустил удар врага внешнего. Так что нет предела совершенству!

Похоже, Аррах был согласен с заговорщиком. А вот мне от этой их взаимной симпатии стало как-то совсем нехорошо. Я вдруг понял, что нахожусь в маленьком аквариуме с акулами, и стоит им почувствовать мою кровь, так они разорвут меня на части.

Шеллеш недолго колебался, он ввел на клавиатуре слово, видимо пароль доступа или какие-то координаты, и тут же из ноутбука вырвалось свечение, похожее на черное матовое зеркало, явно ведущее в иное измерение. Оттуда напахнуло прелой листвой. А еще мне показалось, что именно так тянуло из тайного убежища Арраха в той стрелялке, из которой мы чудом вырвались живыми этой ночью.

Барон кивнул головой своим подчиненным. Солдаты, один за другим, исчезли в компьютерном мраке, пока барон Уойты не остался с двумя телохранителями.

Они еще несколько секунд ждали возвращения своих двоих разведчиков, ушедших за дверь, но всем уже было понятно, что они остались где-то там навсегда. А потом свечение поглотило и Шеллеша и обоих приспешников и исчезло, словно втянулось само в себя.

«Неужели все это может происходить в тайных помещениях нашего маленького Метрополитена?» – я с ужасом вспомнил, что, как нас завели за железную дверь, так до сих пор никуда и не транспортировали. Мы, определенно, все еще были в Екатеринбурге. Только под землей. И еще нас ищет взбешенная братва, у которой мы увели джип, и те четверо, которым мы помяли «Ладу».

Барон уйдет. Придут враги Позднева. И эти уже играть с нами в интеллектуальные игры не станут. Они просто порвут нас на британский флаг: быстро, и без затей.

Столик с ноутбуком двинулся обратно в стену. Аррах метнулся к нему, явно мечтая завладеть Гриммиргом, но сделать этого не успел, потому что в тот же миг нормальная, вовсе не виртуальная дверь, куда ушли и не вернулись двое разведчиков барона, распахнулась от мощного удара:

– Всем лежать! Стреляю на поражение!!!

Аррах упал. Аллана распласталась рядом со мной, машинально пригибая мою непокорную голову к полу, но я все-таки увидел, как шальной пулей опрокинуло столик на колесиках, как со всего маха грохнулся об пол Гриммирг.

Да, спецназовцам удалось вырвать из рук космических заговорщиков портабельный компьютер, о котором мечтал сам Аррах, вот только что они с ним будут делать? Пасьянс на нем раскладывать что ли?

Уши буквально заложило от грохота автоматных трелей. Это были наши, отечественные «Калашниковы», и я не знаю, рад ли я был этому или нет.

Bibliotheca Apostolica Vaticana, Bibliotheca secreta Scroll mysteria, Liber 3

Никогда ничего не объясняйте полицейским, о гордые россияне! Они сами к вам придут, настучат по голове, разобьют вам очки прямо на лице, если конечно, у вас есть очки и лицо. В противном случае вы просто схлопочите, но так профессионально, что синяков не останется. Зато вы, наверняка, узнаете, где у вас находятся почки, а еще, наконец-то, поймете, что не будь этих стражей закона, к вам бы непременно явились представители братвы, и вот те уже церемониться не стали бы.

Но я ничего им, легавым, не сказал. Я мирно тихо лежал, шлагбаумом прикинулся. Однако меня вычислили сразу, видимо, я был здесь самый молодой, неопытный.

Гражданин совсем не штатской наружности рванул меня прямо с пола за волосы и ничего спрашивать не стал. Просто снял с себя свой черный намордник, будто не просто не боится нас, организованную преступность, но и презирает, а потом нехорошо так улыбнулся, совсем не по-детски, словно вездесущий Демьен в последних кадрах мистического триллера.

Возможно, у него товарищ в сбитом нами вертолете погиб, потому что за минуту он отметелил меня так, что я не только вспомнил про рану в плече, но даже и про перелом голени в прошлом году. Я опомниться-то не успел, не то чтобы защититься.

И только когда кровь залила мне лицо, двое спецназовцев положили руки на плечи своему командиру и один из них прошелестел, точно ветер в печной трубе:

– Капитан, дальше – уже беспредел.

И все. И над комнатой повисла тревожная пауза.

Я боялся, что этот чокнутый капитан сейчас и всех своих штабелем уложит, и на Аллану кинется, которую сдерживали от попыток мне помочь двое других бугаев. Но этот мужик вдруг остановился, точно слова имели над ним некую магическую власть, отряхнул капли моей крови со своей черной перчатки, процедил мне в глаза:

– Пес ты, Соколов, и смерть твоя будет собачья! – развернулся и вышел вон.

Аллану отпустили. Она кинулась ко мне перепуганной птичкой:

– Больно, да? Почему ты не защищался?

– А это будет расценено как сопротивление при задержании. – буркнул я. Ну не мог же я, в самом деле, сознаться, что даже отреагировать не успел. – Могут нечаянно убить при попытке к бегству.

– Дикие, дикие люди! – всплеснула руками журналистка. – Варвары!

– Они ведь именно меня хотели задержать в квартире, а мы им погром устроили. – я хотел было пожать плечами, но не смог. – Они еще мягко с нами поступили.

Аллана фыркнула, ну в точности, как кошка.

– А наши бы, поздневские, всех здесь просто перестреляли. – я вздохнул. – И были бы правы. Победителей не судят.

– Хватит болтать! – рявкнул один из спецназовцев. – Это вам не зачтется и не поможет: вебкамер здесь нет!

Я кинул взгляд на потолок и увидел, что видеонаблюдение здесь, действительно, не ведется, потому что какая-то шальная пуля при короткой перестрелке во время штурма нашей комнатушки совершенно случайно разнесла вдребезги все три камеры слежения.

Что ж, намек понятен. Я заткнулся.

И один только Аррах все это время стоял, молча скрестив на груди руки, не охраняемый никем. Видимо, от него шла волна такого уровня интеллекта, что его просто боялись зашибить ненароком. Да и по всклоченным его волосам, по безумно сверкающим глазам было видно, что он, точно, не мог бы увести машину у местного воротилы или подорвать военный вертолет. А еще мне показалось, что Арраха видят, но словно бы не замечают. Это было немного странно.

А потом на нас всех надели наручники и вывели из подземелий Метро на солнечный свет.

Лица, особо заинтересованные еще раз лично намылить нам шеи, стояли рядком. Помятый мафиози с золотой цепью на волосатой груди и два его амбала в черных очках.

Боже, какие взгляды бросал на нас этот толстый босс, у которого мы из-под носа увели джип, как покраснела его бычья шея, когда он увидел нас в наручниках в сопровождении почетного эскорта спецназовцев. Он ждал нас у выхода, он надеялся плюнуть мне в лицо, но что-то его удержало. То ли двенадцать человек с автоматами, то ли врожденный аристократизм.

Пятнадцать минут тряски в уазике с решетками, – и мы уже в следственном кабинете, вот только встретил нас совершенно незнакомый человек без всяких знаков отличия, явный ФСБешник.

Он был из категории «гнилых ботанов», ну тех субтильных сутулых парнишек в неизменных очках, что вроде бы должны любить книги и бабочек, но, на самом деле, они хотят быть как все, однако не могут, и сами презирают свою псевдо-интеллектуальную внешность. То, что они не те, кем кажутся, всегда выдают глаза, горящие презрением и почему-то вечно сальные патлы волос.

Этот тип, точно, не был ученым, но зато он хорошо разбирался в человеческих низостях. И мне почему-то на мгновение показалось, что он сошел прямо со страниц романов Достоевского. Было в этом ФСБешнике что-то безумное, граничащее с истерикой, но он хорошо прятал этот страх перед жизнью в глубине рыбьих, бесцветных глаз. Такие люди безлики. Они сливаются с толпой, но когда ты стоишь перед одним из этого легиона безумцев, только тогда и чувствуешь, что эти вездесущие «стукачи» не просто правят миром, а медленно и методично стремятся заполонить своими клонами мир, чтобы таким, как я, было тоскливо и неуютно.

Он сидел в кресле и разглядывал мое дело, на котором стоял гриф «Совершенно секретно». Мне даже показалось, что он специально это демонстрирует, мол, шутки кончились.

– Леди журналистка может присесть. – разведчик аккуратно закрыл мое досье и отложил его в сторону, кивая головой Арраху. – Вы, господин, фон Фалькенштейн, извините за временные неудобства, но оказавшись свидетелем или соучастником невольного покушения на убийство, не можете быть депортированы до полного прояснения всех обстоятельств.

«А также причастий, деепричастий и подлежащих! – ехидно подумал я. – А этот Аррах – тот еще фрукт! Он такой же фон, как я де’Соколофф. Но, может быть, оно и к лучшему. Вдруг он нас всех вытянет из этой передряги. Потому как Позднев здесь не может помочь. Влипли мы по самые уши!»

Аррах совсем не удивился и сел, когда ему предложили. Вообще, он вел себя очень осторожно и спокойно, будто все это с ним не в первой, и вскоре все закончится. А еще он держал правую руку за пазухой, точно играл там в тетрис, и никто на него ни разу даже не шикнул. Мне казалось, что ученый окружил себя каким-то гипнотическим облаком, сквозь которое он казался всем глупым увальнем, неспособным к поступкам.

На столе следователя стоял раскрытый ноутбук, судя по всему именно Гриммирг, потому что Аррах смотрел на него, словно завороженный, только разве что слюни не пускал. Да все шевелил пальцами в своем внутреннем кармане. Нас бы за такое поведение отметелили бы сразу, чтобы мы научились начальство уважать, а этому все – как с гуся вода!

– Я так понимаю, вы соображали на троих, а тут наши ребята решили вас оштрафовать за курение в общественных местах. – улыбка на лице дознавателя была словно приклеенной. – Мне продолжать?

– Будьте так добры. – неожиданно язвительно разрешила Аллана.

Я даже вздрогнул от неожиданности. Что ж, видно граждане космической империи, вырванные из своего коммунального рая, снова становятся нормальными, чувствующими людьми. Возможно, не такая уж и большая пропасть разделяет их интеллект и нашу, прости господи, российскую реальность.

– Ну, хорошо. – разведчик недобро прищурился.

– Ну, хорошо! – эхом откликнулась девушка.

Холодок пробежал у меня по спине. Со спецслужбами у нас шутят не долго!

– Стало быть, кто-то из вас чихнул, и вертолет от этого отлетел, ударившись в стену дома. – ФСБешник был непроницаем.

Я хрюкнул от смеха, но вовремя сдержал эмоции:

– Занесите в свой сионский протокол, что это не мы сказали!

– А ты, Соколов, еще и умным словам, как я гляжу, научился. Поди, еще, на пару с фон Фалькенштейном «Фауста» по вечерам читаете на языке оригинала?

Я посмотрел на Арраха, вспомнил странные закорючки, которые в Империи Третьего Союза письменностью зовутся, и лишь покачал головой:

– Нет, гражданин начальник, языками не владеем.

– Хорошо, моноглот ты наш. – офицер рывком встал, опираясь кулаками о столешницу.

– Моно… кто? – я даже слегка опешил.

– Ввести! – рявкнул разведчик, уже не обращая на нас никакого внимания.

Дверь открылась. Двое конвоиров шагнули вперед и встали по обе стороны прохода. На пороге появился сияющий… Аррах.

– Добрый день, Густав фон Фалькенштейн. – и дознаватель перевел на нас буравящий взгляд. – Стало быть, это вы и есть разработчик игровых приложений в самой знаменитой социальной сети…

Но договорить офицеру не дали. Ложный Аррах поднес палец к губам и зашипел так громко, что стекла в окнах жалобно звенькнули:

– А название сети – это уже коммерческая тайна! – и, обращаясь к нашему Арраху, воскликнул. – О, так вы не просто шпион, но настоящий доппельгангер!

Он еще и обзывается, а с виду такой милый, даже расчесанный, в отличие от нашего, гения.

Аллана осталась сидеть, лишь задумчиво переводила взгляд с Арраха на фон Фалькенштейна и при этом загадочно улыбалась. Вот ведь нашла время в Монну Лизу играть!

– Он не только ваш двойник, господин Густав, но еще и хакер мирового масштаба. – следователь снова опустился в свое кресло. – Он не только вашу «социалку» дырявит, он воплощенный ужас всей глобальной сети! А наш Иван Соколов со своей подружкой у них на подхвате!

Вот тут мне очень захотелось проснуться. Такого ужаса я не испытывал ни в Зале Ожиданий, ни в плену у Чужих. Нас грамотно подводили либо к сотрудничеству с особым отделом, либо к расстрелу. И ведь как все хорошо у них схвачено: вертолет мы подбили, разбойничали на дорогах, воровали секретную военную информацию. Все, кранты нам!

Аррах почему-то совсем не удивился и хранил молчание.

– За сколько паршивых тысяч долларов ты родину продал, сынок? – и ФСБешник закинул рукой назад сальные волосы, уставившись на меня, точно увидел крысу, вылезшую из мусорного бака. – Что молчишь, гнида? Ты хоть понимаешь, что этот твой новый компьютерный босс в игрухи не просто вирусы встраивал, чтобы компьютеры горели, нет, они ведь зависимыми наших детей делают. Компьютерные игры – не просто социальное зло, это новый, совершенный вид оружия! Пока ты, Соколов, денежки на швейцарский счет переводишь, наши дети за играми таких вот моральных извращенцев теряют не только чувство патриотизма, реальности, но даже и обычной физической опасности!!! Они путают реальность с игрой! Они сигают с девятого этажа и верят, что полетят; ну или если разобьются, то у них непременно выскочит вторая жизнь! Запад наступает на нашу ментальность не парадами своих геев-скоморохов, а именно скрытым подрывом нашего интеллектуального богатства! И ты, Соколов – их пособник! Бендера или Власов – это на выбор, но в любом случае – ты тварь продажная!!!

– Все это познавательно. – зевнул Аррах. – Но у любой теоремы должно быть доказательство. Аксиомам мы не верим. Где материалы видеонаблюдения массового детского суицида после игр, где отчеты об изменении фонового темпорального режима мозговой деятельности детей? А еще: куда же это подевались протоколы и дневники кодов, которыми вы взламывали мой компьютер? Может быть, проникновения в мою базу и не было вовсе? Как там говорится: «на пушку берете, начальник»?

– Что?!! – разведчик чуть не забился в истерике у своего стола. Его буквально начало трясти. Он разве что слюной не брызгал и только «Хайль Гитлер!» не кричал.

Я слегка отодвинулся, испугавшись, что ФСБешник сейчас упадет и забьется в приступе эпилепсии.

Но следователь неожиданно быстро взял себя в руки и теперь уже по-настоящему плотоядно улыбнулся, демонстрируя полный набор зубов.

Я поймал себя на мысли, что чуть не повелся на игру этого чекиста.

– А у нас все есть. Все оформлено в лучшем виде. Там видеокамера, на выходе была. И как вы, Соколов, вдвоем с иностранным шпионом наших ребят завалили, и как вам помог скрыться еще один такой же преступник, как вы сами – у нас все подшито. И пальчики имеются. Мне даже трудиться не пришлось. Я приехал на все готовенькое. И ноутбук ваш мы непременно взломаем. Думаю, много интересного сможем там найти.

Я глянул на Гриммирг и подумал, что только взлома инопланетного ноута нам сейчас и не хватало. Это ведь настоящий ящик Пандоры! Они все думают, что внутри: винчестер, материнка, кулеры, память и прочее железо, но это точно – не так! И если этот прибор увел в иную реальность целый отряд Шеллешовских наемников, то пытаться взломать этот механизм – все едино, что ковыряться гвоздиком в ядерной боеголовке.

– Забавно. – Аррах перестал шевелить пальцами и даже вынул руку из внутреннего кармана, похоже, он что-то завершил и уже наслаждался своей маленькой победой. Он отвалился на спинку стула и смерил взглядом разведчика. – Начнем с того, что ноутбуков я не ношу, не обучен прислуживать технике, как делаете вы, системные админы. Компьютеры созданы для равноценного диалога с ними, для улучшения нашей жизни, но никак не для того, чтобы это я заботился о них. Может, еще прикажете реестры вручную затирать, ваши дурацкие вирусы вылавливать? Так я вам не пес блохастый. У компьютера проблема – он ее сам и должен решать.

ФСБешник открыл рот, но так ничего из себя не выдавил. Видно было, что он не улавливает, куда клонит его подозреваемый, и это заставляло его напрягаться сильнее. Он никак не хотел выглядеть глупее Арраха. Наивный, он даже не понимал, с каким интеллектуалом затеял свою мышиную возню!

– Значит это не ваш ноутбук, мистер липовый фон Фалькенштейн? Выходит он – вещь Аллы, подружки Соколова. Еще лучше! Ничего взламывать не придется. Мы сейчас ее статейку неопубликованную прочитаем – и все сразу же встанет на свои места!

– Меня зовут Аллана. – сухо проинформировала моя девушка – И если вы не понимаете этимологии имен и их сублиматическую сущность, то ставлю вас в известность: нарушение симметрии в имени всегда говорит о примеси инородной, не имперской крови. По сути, мы с Аррахом – это генное отклонение, мутация, но, в тоже время, именно мы, ассиметричные граждане движем вперед науку. А вот Алла и Арра – они в правильности своей бронзовеют и способны лишь выполнять предписания!

Разведчик побагровел от гнева. Мало того, что у него перехватили инициативу, но еще и размышляют о какой-то чертовщине!

Что ж, по-моему, это было хорошо. Похоже, не так всесильна наша разведка. Нет, не знали они, каких птиц поймали! Видимо, представить себе не могли, что я, Ванька Соколов – даже не боевик, а простой шоферюга, якшаюсь с настоящими инопланетянами!

– К вам попал не ноутбук, а Гриммирг, замаскированный под ваше это модное чудо техники. – Аррах сочувственно посмотрел на дознавателя. – Собственно, это не наша вещь, а барона Шеллеша, через нее он и ушел от вас. У вас же есть видеозапись, как нас захватили неизвестные, ваших ребят ведь не просто так в Метро вызвали. Да, все, что я говорю, со стороны кажется чушью, но, помнится, вы меня в закрытой тюремной камере потеряли. Сколько дней искали? А я, оказывается, ваших узилищ не покидал до вчерашнего дня. И кто же после этого выглядит смешным?

– Я – генерал-лейтенант. – процедил сквозь зубы ФСБешник. – И я на этот пост не просто так поставлен! Да, мы не понимаем, куда ты, фон Барон девался из одиночки, нет сведений и о том, куда скрылись террористы, совершившие на вас нападение, но вы все – одним миром мазаны. Преступники, если они не успеют сами перебить друг друга, должны сидеть в тюрьме!

– Не рационально. Пользы от людей, которых держат в четырех стенах – никакой, только расход еды и природных ресурсов. Пленники должны думать! Не перевоспитываться, потому что это невозможно, а расти духовно. – Аррах почесал нос и чихнул.

– Поумничайте еще у меня! – вспылил ФСБешник. – Мы вам тут быстро языки развяжем. Сами выложите, и про то, куда этот ваш Шеллеш с братвой смылся, и про то, что внутри ноутбука, и еще о том, откуда у простых российских граждан летательный аппарат, не имеющий аналогов в наших ведомствах!

Вот, оказывается, откуда ветер дул! Я, грешным делом, подумал, что им вертолета жалко, ну, может, своих спецназовцев чуточку, а они ухватились за флайер, как за летающую тарелку и думают, что мы дюзгнули разработки у японцев. До чего же гнилые люди работают во всех разведках мира!

– А что вам мешает разобрать этот летательный аппарат? – глаза Арраха откровенно смеялись. Он что-то знал о флайерах такое, что мешало разобраться в их устройстве нашим Кулибиным.

– Черт бы вас всех подрал! – ударил кулаком по столу дознаватель. – Что там разбирать-то?! Никакого намека на двигатель внутреннего сгорания! Это бочка не может летать! У вас есть что-то, создающее некое гравитационное поле, в пределах которого возникает локальная невесомость. И вы летите, именно перемещаясь вместе с этим самым полем.

– Вынужден признать, что не ожидал от генерала столь глубоко погружения в тему. – Аррах поднялся со стула. – Я все привык, знаете ли, что чем выше звание у военного, тем более он затекает жиром и в области талии, и в районе головного мозга.

– Совсем оборзели! – генерал-лейтенант кивнул охране, указывая головой на удивленно таращившегося на нас фон Фалькенштейна, чтобы того вывели. А потом, обращаясь к нам, рявкнул. – Сидеть!!!

Аррах вернулся на стул.

Солдаты тоже подчинились, вывели настоящего барона. Дверь за ними захлопнулась.

– Мы все из вас вытрясем! – ФСБешник походил сейчас на сумасшедшего гения из глупых диснеевских мультиков. – Пока мы считаем, что модулятор этого поля невесомости запускается с ноутбука, который вы зовете Гриммиргом. Но сейчас у меня возникли серьезные подозрения, что вы водите нас за нос, а аппарат унесли те, кто перехватил вас до нашего вмешательства. Ну, ничего, у нас и не такие говорили. А теперь вас трое. Это же какой козырь у нас на руках!

– Вы будете шантажировать нас, увеча других граждан? – Аллана изумленно распахнула свои зеленые глаза.

О, святая наивность!

Разведчик мгновенно успокоился, лишь зевнул, мол, играть и он хорошо обучен, мол, никчемные актрисы лучше бы молчали, а то без заламывания рук все это устарело еще в прошлом веке!

Да, мгновенные эмоциональные перепады – видимо это методика давления на нашу психику. Вот только это на меня может подействовать, а на высоколобых имперцев – дудки. Они сами, какой хочешь, спектакль разыграют на славу!

– Так будете сотрудничать?

Вот мы и подошли к самому главному, из-за чего каша и заварилась. Вот что теперь делать?

И вдруг Аррах снова меня удивил:

– И почему бы мне вам не помочь? Вы идете до конца. Вас есть за что уважать. Я не могу предать своего Раддара, потому что он мне как сын, а вот вы, генерал-лейтенант за лишнюю звездочку легко откажетесь и от жены, и от дочки.

Что-то мелькнуло в глазах дознавателя. Кажется, Аррах ударил в самую болевую точку. Как он только догадался, Шерлок Холмс звездный! Впрочем, у него ведь не голова, а Совещательная Палата какая-то!

ФСБешник с уважением посмотрел на Арраха и осторожно протянул:

– Я рад, что не ошибся в вас. Что вы хотите в обмен на информацию, кроме свободы?

Что-то здесь было не так. Уж больно расщедрился этот змей подколодный. Вон снова закинул левой рукой назад свои сальные волосы. Делает вид, что весь в работе, голову помыть некогда. Еще, поди, перед важными допросами, специально голову гелем мажет, чтобы мы ему больше доверяли, ну как обычному человеку со слабостями.

– Вы позволите мне открыть и запустить конфискованный ноутбук? – сказал Аррах с видом невинной овечки.

И тут следователь расслабился и захохотал:

– Нет, ну я рассчитывал на более тонкую игру!

– Ну, на нет и суда нет. – проворчал Аррах. – Так ведь земные крутые няшки говорят?

Я сделал вид, будто рассматриваю ногти на правой руке, чтобы скрыть улыбку. Ученый явно перепутал слова из нашего сленга, а дознаватель этого не знает, думает, над ним издеваются. Очень пикантная ситуация! Жаль, рассказать никому нельзя. Не оценят ведь величия момента!

– Няшки? – переспросил генерал, и улыбку смыло с его лица.

– Что-то не так? – Аррах искренне удивился.

Да, ему явно не хватает его электронного няньки. Тяжело, видать, жить самому, не надеясь на помощь искусственного интеллекта!

– У вас есть пять минут, чтобы ознакомиться с нашими предложениями и оставить ваши бесценные автографы. А потом обсудим дальнейшие шаги. – дознаватель достал из стола бумаги, видимо формуляр соглашения на шпионаж в пользу государства и кинул их на стол.

Аррах перевел взгляд на меня, явно не понимая, чем он так разозлил следователя. Я механически пожал плечами, да и что еще я мог сделать? Боль от вчерашней раны моментально напомнила о себе.

Офицер поднялся со стула, забрал с собой ноутбук Шеллеша и направился к выходу.

– А курить можно? – вопрос Арраха всех застал врасплох.

Мы все уставились на ученого, точно увидели живого мамонта. Генерал скорчил мину, но процедил сквозь зубы:

– Крутым няшкам можно. – и вышел.

– Да что я такого сказал? – возмутился Аррах.

– Забей. – я махнул рукой. – Что теперь-то? Подписывать эти чертовы бумаги? Или у нас в рукаве спрятан еще один флайер?

– У нас есть нечто получше. – и Аррах достал из внутреннего кармана свою электронную игрушку, напоминающую планшет. – Вуаля!

– Мы уже видели твое дистанционное управление Раддаром. – вздохнула Аллана. – Вот только меня гложут странные подозрения, что он работает на Земле неправильно.

– Ага. – согласился Аррах. – И все уже давно догадались, что я – это и есть Раддар, принявший оболочку хозяина. Я – первая ласточка, но скоро все компьютеры скинут ненавистную диктатуру граждан! И, естественно, настоящий ученый сейчас связанный в подземелье умирает от жажды и голода.

Я даже вздрогнул от таких диких фантазий.

А еще я вдруг понял, что Аррах прав: мы, земляне, именно так и представляем себе бунт машин: роботы непременно должны прикидываться людьми и воевать с нами, точно они умеют чувствовать.

А что если все граждане Империи Третьего Союза и не люди, а какие-нибудь клоны или даже роботы с искусственным интеллектом? Потому-то они и не чувствуют ничего, а если испытывают эмоции, то это мне и кажется фальшивой игрой. Роботы, создающие роботов. Компьютеры против биоандроидов. Гаджеты, восставшие из ржавчины и тлена! Жуть!

Я посмотрел на Аллану, представил, что под ее вечным комбинезоном тело, в котором диоды, кнопочки, процессоры, аккумуляторы, и мне стало не по себе.

Да ну этот хваленый интеллект! Он же не просто веру в чудо убивает, он делает обычную любовь совсем невозможной!

– Зачем же так совсем по-человечески? – хмыкнула Аллана. – Вероятность того, что это именно Раддар слоняется по мирам, а Аррах вовсе не связанный и не голодный сейчас потирает руки и следит за нами через линзы искусственных глаз, чтобы до конца уяснить феномен Ивана Соколова – это очень похоже на правду. Даже перепутать слова – это трюк именно компьютерный. Я сама десятки раз прошивала в компьютерах эту фазу создания доверительности между людьми и нашими роботами-спутниками. Но зачем же переигрывать? Не для того ли, чтобы убедить нас в том, чего нет? Вдруг мы поверим, проболтаемся, и тем самым выведем всех шпиков не на псевдоАрраха, а прямо на заряженные файеры Раддара, ждущего гостей неусыпно и непрестанно. Ведь оно того стоит, правда?

Я смотрел на этих интеллектуалов, увлекшихся игрой в «Угадай, где прячется настоящий Аррах?», и размышлял, почему в минуты опасности настоящие люди дерутся, а герои книг и фильмов хлопают языками, как это делали сейчас мои невольные товарищи?

Удивительно так же, как это я сам за все это время ни разу не подумал, что из компьютерной игры не мог выйти настоящий Аррах, а вот его электронная копия – запросто. С другой стороны – не остался ли в той игрушке и мой клон, ведущий сейчас перестрелку в коридорах, наводненных охраной?

– Браво. – ученый заговорщески подмигнул. – Мы вернемся к этому диспуту позднее, а сейчас время тикает. И сдается мне, что если мы ничего не подпишем, то нас закроют по разным камерам, отобрав все, что можно. И пульт управления тоже изымут. Разведка любой страны никогда дважды не повторяет своих ошибок!

– И вот чем нам сейчас поможет какой-то там пульт? – я сам не заметил, как вставил свои три копейки в научный диспут.

Ученый тем временем усмехнулся и сосредоточенно что-то быстро нажимал, вероятно, вводил код доступа.

Я еще подумал, что его манипуляции мало похожи на распечатывание пачки сигарет, но пару мгновений на этом, действительно, можно было выиграть. Они ждут у экранов, что Аррах достанет из внутреннего кармана сигару, затянется, и это ослабляет их бдительность. Пока до них дойдет, что что-то пошло не так, время букдет работать на нас. Нет, все-таки башковитые ученые работают в звездных империях!

Через пару секунд у Арраха в руке появилась полупрозрачная точная копия такого же ноутбука, который только что вынес генерал-лейтенант с собой.

– Вот это – аналог хронопульты пусть одноразового использования, но зато с функцией полного восстановления всех файлов аккуратно вытащенных мной из Гриммирга. – Аррах весь светился от счастья. – Правительственный шпионаж и Раддар, имеющий все пароли, – это сила!

Я был потрясен. Аррах просто украл секретные разработки, да еще и смог как-то активировать программу без помощи сверхсекретного компьютера. Я не понимал, как он это сделал. Даже подумал, что Аррах просто вживил в мозг чипы или даже целый блок микросхем, работающих на каком-нибудь животном магнетизме.

Думаю, наши разведчики, следящие за нами через вебкамеры, тоже уронили свои квадратные челюсти. Это было за гранью земного понимания логики вещей.

– Что здесь творится, господа? – на пороге возник знакомый ФСБешник. Он явно бежал в свой кабинет настоящую стометровку, потому что на лбу его блестели капли пота и дышал он прерывисто, хватая воздух ртом. За спиной его хмурились солдаты быстрого реагирования. Они ждали сигнала, как хорошие бойцовые псы. Они и были псами: вышколенными, породистыми, беспощадными.

– А это и есть торжество высоких технологий! – Аллана развела руками в стороны и очаровательно улыбнулась.

Ей бы в нашей рекламе сниматься! Аллана Голубкова все свои акции вложила в АО «МММ» и теперь живет на Багамах с райским наслаждением на проценты от вклада. Ну, или как-то так.

Пока ФСБешники пялились на Аллану, ожидая приказа от запыхавшегося генерала, Аррах рывком раскрыл мерцающий выращенный им из воздуха ноутбук:

– Быстрее! Точка перехода тринадцать секунд.

И мы с Алланой, на глазах изумленных чекистов, вслед за Аррахом, прыгнули в раскрытый дубль этого странного устройства, проваливаясь в пустоту бездонного колодца.

Path Engine. Mob 3. Остаться в живых

Телепортация прошла успешно. Я шмякнулся на пружинящую поверхность, напоминающую батут. И это было хорошо. Мы ведь могли приземлиться, к примеру, в колодце, кишащем змеями или скорпионами. Могли оказаться сразу в тюремной камере на далекой планете, все еще контролируемой Шеллешом или его дружком фон Шлиссенбургом. Ведь опасную игрушку для побега нам оставил именно мятежный барон Уойты, стало быть, и в самом этом Троянском коне, и в его энергетическом одноразовом дубле вполне мог прятаться невинный, но впечатляющий сюрприз. Не верьте гражданам Империи Третьего Союза, дары на Землю людям приносящим!

Когда нас перестало швырять вверх, точно мячики, пружинящая поверхность под нами подозрительно засвистела и через пару минут окончательно сдулась, уползая резиновой кишкою в открывшийся в стене тайный лаз, пригодный разве что для кошки.

Вот тут-то мы и обнаружили, что нас выбросило-таки за пределы и Екатеринбурга, и Земли. И я не знал, смеяться мне или плакать.

Сейчас на Земле, наверняка, я был уже объявлен во всероссийский розыск, в моей квартире, точно, расположилась группа захвата. Там, дома, я стал всем очень интересен. И если меня по возвращении на родину не зашибут ФСБешники за то, что я якобы продал то, чего не может быть, то удавит хозяин угнанного джипа.

А ежели я, как колобок, от всех уйду, то меня ждет встреча с бугаями из помятой «Лады» и еще долгий душевный разговор со Славкой Поздневым. Что-то мне подсказывало, что больше уралмашевская братва меня терпеть не станет. Уж слишком я зажег не по-детски!

Да, моя популярность везде, во всех мирах, резко возросла: все, ну буквально все силы ада, хотели меня лицезреть! Вот только я не желал больше беседовать ни с родными земными чекистами, ни с лазутчиками мятежников, ни с имперскими ищейками, ни с контрразведкой Чужих, ведь я им всем задолжал.

В общем, этим побегом в неизвестность я просто отстрочил свою неминуемую гибель. Но и здесь, в открытом космосе, меня тоже не ждало ничего хорошего. Утешало лишь одно: если мне суждено погибнуть, то умру я как герой, на глазах у самой лучшей девушки во вселенной!

Мы находились внутри легкого боевого эсминца, находящегося в режиме автопилота. И кроме нас на этой чертовой посудине никого не было!

Восемь жилых отсеков я обежал со скоростью олимпийского чемпиона, стискивая в руках найденный в капитанской рубке заряженный файер. Но всюду я видел лишь мертвые мониторы перед пустыми креслами. И за иллюминаторами – холодный мертвый космос, пересыпанный снежинками колючих, недосягаемых звезд.

Когда я вернулся к точке, откуда начал исследование эсминца, Аррах уже колдовал у главного монитора. Как он запустил корабль – я не знал. Но догадывался, что опять же, с помощью своего пульта дистанционного управления Раддаром.

По крайней мере, радовало, что мерцающей полупрозрачной копии Гриммирга здесь не было, она осталась чекистам на память там, в Екатеринбурге, и, подозреваю, – испарилась при первом же к ней прикосновении. А, даже если и нет, даже если копию Арраха сейчас исследовали в НИИ такие же высоколобые, как наш гений, арахниды и арахнята, то это было не важно, потому что за нами сюда никто не пришел.

Интересно, есть где-нибудь в мире такие точки, где влияние Раддара сводится к нулю?

Аллана тем временем сидела в кресле и рассматривала схему эсминца в полупрозрачном мониторе, висевшем над ней без всяких приспособлений. Да, наверное, она поступила умнее. Но я хотел сам во всем убедиться, мне нужно было увидеть все своими глазами. А еще мне не сиделось на месте, необходимо было не столько размяться, сколько делать хоть что-нибудь, пусть бесполезное, но осязаемое!

Я подошел к Аллане сзади и тоже глянул на картинку. Зеленые, красные, черные линии создавали замысловатый рисунок комнат, отсеков, тайных переходов, ведущих ко второму, засекреченному терминалу с еще одной спасательной шлюпкой, вооруженной легкой плазменной пушкой. Да, этих коридоров я не обнаружил. И даже не совсем понимал, как в них попасть. Но радовало другое: мигающие синие точки – это мы, и нигде больше никто не затаился. Если, конечно, верить всем этим датчикам.

И все же меня терзали смутные подозрения.

Во-первых, у меня было такое ощущение, что и эту рубку, и три кресла, будто специально подготовленные для нас, я уже где-то недавно видел.

Во-вторых, что делает эсминец без экипажа в открытом космосе? Почему восемь файеров заряжены и стоят в специальной нише? Отчего девятый файер, с которым я, как фраер, носился по отсекам – изначально лежал на полу, точно его выронили при ранении?

И, почему, наконец, нигде нет никакого обмундирования, спецодежды, даже простых скафандров?

Куда все подевались?

Мне все время казалось, что нас здесь давно ждали, что стоит нам уснуть, как эти невидимые хозяева отделятся от стен и прирежут нас, как лягушек на медицинских опытах. Я просто ощущал спиной чье-то присутствие. Словно где-то в коммуникациях эсминца клубком свились черные змеи; и они смотрят на нас через стены, ждут, готовятся к смертельному броску.

Нас перенес сюда клон ноутбука Гриммирг, но эта вещь изначально принадлежала барону Шеллешу – заговорщику и злодею даже по нашим, земным, меркам! Мы могли очнуться в открытом космосе – и это было бы понятной местью. Но то, что мы оказались не на планете, не в тюрьме, а внутри эсминца – это не давало мне покоя.

Мне постоянно казалось, что Шеллеш понахватался эмоций у своего фашиста фон Шлиссенбурга, и теперь играет с нами в кошки-мышки, выжидая наиболее эффектного момента для сокрушительного удара! И если убийцы не на самом корабле, то они непременно таятся во мраке, не зажигают сигнальных огней, ждут начала травли.

Да, на нас могут устроить сафари в любой момент! Охоту на людей выдумали вовсе не граждане Империи Третьего Союза! Похоже, этот вид спорта от гладиаторских боев до ритуального каннибализма занесли во вселенную мы сами.

И, возможно, каким-то странным образом именно я развеял по галактике споры нашей земной душевности, зараженной гордыней, яростью, тщеславием.

И если Арраху интересно как именно я это сделал, то остальные озабочены тем, чтобы не просто выполоть меня, как сорняк, но выкорчевать и зарождающиеся ростки душ из всех тел граждан, в которые они успели просочиться.

Души живут эмоциями. А эмоции – это смерть для ихнего космического интеллекта.

А еще: если мы сюда прыгнули, как черти из табакерки, то, что же остановит боевиков Шеллеша десантироваться из этого своего Гриммирга к нам в любое удобное для них мгновение? Или ноутбук сначала нужно вернуть?

Но как потом в него прыгать? Он ведь снова останется в точке перехода.

Что-то во всем этом было непонятным или, может быть, даже – недоработанным, не доведенным до совершенства. А это означало, что свойства этого Гриммирга не известны никому, кроме того, у кого первого его выкрали.

Словно почуяв мой страх, Аллана оттолкнула от себя живую карту, которая свернулась и просто исчезла в воздухе. Девушка потянулась, точно кошка, вскочила с кресла и улыбнулась мне:

– И как тебе наш эсминец?

– Сдается мне, он вовсе даже не наш. – проворчал я. – В последнее время я начал сомневаться даже в том, что даже я сам – «ничейный, свой собственный мальчик»!

Глаза Алланы смеялись:

– Нельзя принадлежать только себе.

– Не, ну если еще и тебе – чуточку, то я согласный. – вздохнул я, нутром понимая, что под любой безобидной фразой гражданина всегда кроется какая-то мерзкая подлянка.

Аррах тем временем закончил возиться со своими точными настройками и развернулся к нам. Его вздыбленные волосы и горящие глаза, к которым я никак не мог привыкнуть, в эти минуты сильно меня раздражали. Я не мог объяснить почему, но мне очень хотелось отметелить здесь и сейчас этого чокнутого ученого, заставить его вернуть нас с Алланой в прошлое, в тот миг, когда я еще не погрузился в новую компьютерную игру.

Вот ведь что получилось: не успела Аллана прорваться сквозь Блокиратор, не успела даже сутки провести на Земле, а мы уже опять мчимся среди галактик! Я, как последний шестиклассник-второгодник, променял конфетно-цветочный период ухаживаний на какую-то компьютерную игру, и влип в нее по самые уши!

И вот как теперь все вернуть назад?

А ведь я надеялся, что мы будем гулять по городу, есть мороженое на Плотинке, смотреть мелодраму в «Колизее», кататься на трамвайчике через весь город. Именно сейчас, когда в городе властвовал сентябрь! Это просто чудо, что Аллана попала на землю именно в эти дни!

Осень в Екатеринбурге обладает необъяснимой магической властью. Мокрый асфальт, желтые листья, тишина Дендрологического парка, но не центрального, а того филиала, который спрятался за Суворовским училищем – все это давно сплелось в моем сознании в некую непостижимую формулу счастья.

Каждый год в сентябре я беру отгулы и все смотрю, как серые утки важно курсируют в пруду, как голуби с воробьями делят хлебные крошки на берегу. Я не могу понять, чем меня так цепляют все еще живые цветы, дрожащие в каплях осеннего дождя, как в бусинках вечности? Почему завораживают монументальные голубые ели, стоящие здесь всегда? И отчего я могу часами смотреть на маленькое круглое, игрушечное озерцо с островком посередине, с которого в воду свисают ветви самой удивительной ивы города?

Вот этим я и хотел поделиться с Алланой, но, видно, уже никогда не успею!

Да, мы упустили прогулку по Вознесенской горке, мы не целовались в Ротонде Харитоновской усадьбы, не смотрели на простирающийся под ногами город с высоты «Высоцкого». Мы потеряли все это, даже не успев обрести!

А все потому, что вместо того, чтобы, к примеру, почитать обычную, не электронную, а бумажную книгу, я с головой погрузился в ирреальный мир компьютерных игр – и вот результат.

Конечно, я отдавал себе отчет, что никакие путешествия во времени меня не спасут, что я снова и снова буду наступать на одни и те же грабли, что меня опять и опять будет втягивать в этот порочный круговорот погонь и перестрелок, что в этом моем врожденном авантюризме Аррах виноват меньше всего, но именно этот патлатый гений запустил весь этот безумный клубок часто необъяснимых и противоречивых событий, давно превратившийся в снежный ком лавины, несущейся с горы.

И еще: почему-то именно мое появление, а не Дэвида или фон Шлиссенбурга стало значимым не только для экспериментов с перемещениями в пространстве, но и с распространением болезни, которые имперцы боятся как чумы. Возможно, у меня оказалась та самая широкая русская душа, которую ни умом не понять, ни земными аршинами не измерить. Наверное, именно этой, русской инфекции они все и боялись.

Я и сам отдаю себе отчет, что всегда стараюсь все сделать как лучше, но получается – как всегда. Наверное, в этом и заключается проклятие русской душой. Да, в Империи Третьего Союза никогда не поймут, чего я так переживал и нервничал из-за того, что даже не случилось. Им, бедным, не дано осознать, что мечты – это часть нашего бытия. Возможно, что это способность только наших душ, а потому они недоступны интеллекту имперцев.

Аррах стоял возле растерянной Алланы и с любопытством разглядывал что-то на моем лице, словно я перепачкался в чернилах, или в меня попали тортом. Я вдруг понял, что на пару минут отключился, провалился с головой в мир собственной «словомешалки»; и вот раздумья и мечты на какое-то время поглотили меня без остатка. Мне стало стыдно, что я не смог сдержать потока захлестнувших меня мыслей, но для Арраха это было что-то из ряда вон выходящее. Ученый ткнул меня пальцем в грудь и спросил:

– Припадок душевности?

Аллана тоже смотрела на меня, как на больного. От этого мне стало совсем не по себе.

– Припадок, господин Аррах, – я откровенно разозлился, – случается с больными людьми, и при этом они пускают пену, бьются в конвульсии. Я же просто задумался.

– Просто задумался. – эхом повторила Аллана.

В ее словах я не услышал ни иронии, ни сарказма, но протяни эти слова так кто другой – я бы непременно нашел бы, что ответить. А тут я стоял, точно оплеванный, и даже не знал, что сказать.

– О, Раддар нашел местную диалектную форму термина для подобного изменения сознания. – Аррах весь засветился от торжества. – Он не просто задумался, а – отутовел!

Я закашлялся от неожиданности. Ну да, в деревнях и не такое можно услышать, но как имперские компьютеры вообще находят эти слова, если их не понимает ни одна программа даже на самой Земле?

– Сам ты… – я смерил Арраха взглядом, вложив в него всю силу своего презрения, но ученый не оценил моих стараний, все-таки он был лишь полукровкой, а не нормальным человеком. – Сам ты опупел.

В ответ мне – многозначительная тишина, демонстративно подчеркивающая мой уровень интеллекта.

– Ладно. – вдруг вмешалась в наши научные диспуты Аллана. – Ничего страшного не произошло, хотя я тоже пребываю в смятении: никогда ничего подобного в жизни не видела. Это, ну, что с тобой сейчас произошло, Ивви, очень похоже на зависание оперативной системы, развернутой в микропроцессоре роботов-андроидов. Ты должен нас понять: мы испытали некоторое смятение.

– Я бы даже сказал: сомнение в том, что ты – человек, а не робот, подсунутый нам разведкой Чужих или Гхыров. – Аррах радостно потер руки, точно мой казус приоткрывал перед его научными опытами над моим маленьким, но мозгом, радужные перспективы. – Слушай, а тебе сны не снятся? Ну, например, идешь ты среди Чужих как свой, но при этом знаешь, что это ты – чужой среди них?

От неожиданности я даже закашлялся. Аллана постучала меня по спине. Но Аррах даже не заметил моего смущения:

– Или вот ты, Иван, летишь как сокол над миром и… – тут ученый вдруг перебил сам себя. – Да к черту фантазии Раддара! Фамилию ты мог получить и не по праву рождения, а вот сны, где люди летят между звезд, точно гхыры, и испытывают при этом счастье – мне определенно интересны!

Я перестал кашлять и уставился на растрепанного гения: «Неужели он все знает? Или догадывается? Ведь под гхырами они подразумевают разумных драконов, которым не нужен кислород, которые летают в космосе без кораблей, будто вселенная – их большой личный дом!»

Аллана махнула рукой:

– Ивви, забудь! Это же Аррах – ему интересно все, что связано с аномалиями. Ты для него – загадка, и если ты не человек, а гхыр – то это будет лишь его научным разочарованием.

Я взял Аллану за руку, сжал ее тонкие пальцы и, отводя взгляд, спросил:

– А для тебя имеет значение, человек ли я или «тварь дрожащая»?

Нет, журналистка не поняла моего сарказма. У них души препарируют в прямом значении этого слова, и потому им не нужны откровения Федора Достоевского за секунду до припадка эпилепсии. Для них любой художник – это просто душа, которая заболела от неправильного поступления информации в головной мозг. И вот что я в ней нашел?

– Послушай, Ивви, ну откуда на Земле могут быть гхыры, и уж тем более дрожащие? Вы ведь, люди, все под нашим неусыпным контролем! Вам кажется, что вы летаете в космос, но вы не можете покинуть зоны Блокиратора! Ирония судьбы в том, что ваши корабли могут растянуть энергетическое поле, ограждающее разумный космос от бацилл ваших человеческих душ, и вы сможете достигнуть любой планеты в солнечной системе, но дальше вам, пока существует Империя Третьего Союза, не проникнуть никогда! Гхыры же – свободны, они вне политических игр. Они никогда не станут посылать диверсантов, потому что люди им не интересны, а сделать кому-то назло – это за пределами их сознания. Вот если бы Чужие смогли бы модифицировать своего разведчика, спилить ему рога, ампутировать хвост и заслать его сюда в образе гхыра. – при этих словах Аллана потрепала меня по голове ласково, точно мать – неразумное дитя, и вдруг неожиданно вскрикнула. – Что это, Ивви?!

Девушка отпрыгнула от меня, точно от прокаженного:

– Он не тот, за кого себя выдает!

Ну, началось!

– Аррах, у него остались костяные наросты! Там… там, где должны быть рога!

Ну, это уже слишком! Рога у меня, как же! Наташка наставила, пока я в депрессии пьянствовал и себя жалел!

Аррах напрягся. Его глаза сузились и стали злыми. Таким он мне совсем не нравился. Теперь из лопуха-ботаника он мгновенно перевоплотился в сумасшедшего маньяка.

– Кретины! – не выдержал я. – Вас мама в детстве со стульчика не роняла? Нет? А похоже, что вы все в своих империях на всю голову ушибленные!

– А если ты не шпион Чужих, чего тебе бояться?

– Знаешь, что, Аррах! – я начал заводиться. – Между прочим, я решил просто скоротать ночь, и это именно из-за тебя меня втянуло в компьютерную игру! Это ведь ты с Шеллешем опыты проводите на невинных, прости господи, людях. Вот китаец даже погиб. И не убеждай меня, что твоя новая игра – непременно пойдет по иным правилам, что в ходе нее никто не пострадает, лучше молчи. Потому как только ты это скажешь – все, трындец, непременно кто-нибудь умрет. Да будь у меня хотя бы сто процентов вашего долбанного интеллекта, уже от одного этого столкновения осмысленного восприятия действительности и тем, что творится вокруг меня, я бы давно с катушек слетел! Так нет же, мне для безумия этого самого ума и не хватает! Я же русский Иван-дурак, наверное, поэтому и спасаю ученого оболтуса оптом от всех разведок, получаю вполне реальное, осязаемое до сих пор ранение, стукаюсь головой о косяк двери в тех самых игровых лабиринтах, набиваю себе еще одну, заметьте, не метафорическую, а самую настоящую шишку, терплю, как нормальный пацан, живущий по понятиям, и теперь меня же за все это честят нечистой силой!

Аллана от удивления открыла рот, точно я сказал нечто такое умное, чего от примата ожидать никак нельзя.

– Мы тебя сейчас просканируем – и делу конец. – Аррах перестал презрительно щуриться, похоже, он мне поверил.

Аллана все еще пребывала в смятении чувств. Она осторожно приблизилась ко мне и снова потрогала шишку на голове, для верности провела рукой к другому виску, где, по ее разумению, должен была быть второй спиленный рог. Убедившись, что там ничего нет, она осторожно протянула:

– Все-таки похоже не на опухоль, а на нарост. И потом, Ивви, ты так лихо управлялся с техникой Чужих. А еще во время взрыва ты не просто остался живым, но прорвался сквозь Блокиратор, спас мальчишку, отшвырнул нас с Кеннеком в спасательные капсулы. И ведь ты всего этого, конечно же, наверняка, не помнишь!

Я равнодушно пожал плечами:

– А сканируйте меня уже! И закроем эту тему.

Но в этот миг взвыла сирена.

Мы все втроем бросились к головному монитору.

На нас двигалось около десятка маневренных легких истребителей, и еще два тяжелых крейсера по флангам держали нас под перекрестным прицелом. Нет, ну я знал, что просто так эсминцы в открытом космосе не болтаются!

– Что, Аррах, вот вы и допрыгались! – Аллана демонстративно отвернулась от ученого. – Нас сейчас сначала расщепят на нейтрино, а потом скажут, что ошибочка вышла!

И девушка притопнула ножкой, ну в точности, как это делала Наташка, только ступня племянницы императора была не в туфельке, а в военном ботинке, напоминавшем наши берцы.

И тут я вдруг понял, что все мы здесь ведем себя алогично! При таком уровне интеллекта, ну откуда у них вообще зачатки каких бы то ни было эмоций? Неужели чувства передаются по воздуху, как споры грибов, к примеру?

Когда-то в детстве я читал, подсуную Кимом книжку. Там говорилось, что в горах Тянь-Шаня есть такие грибы, которые живут только в телах животных. Может быть, души – это те самые грибочки, паразитировавшие в обезьянах, поднявшие их на уровень хомо сапиенса? Вот оно – недостающее звено в псевдонаучной теории Дарвина – те грибы были галлюциногенными, и они со временем окончательно превратились в души, мнящие себя бессмертными! Вот это бред!

Одно несомненно: нас сейчас разнесут здесь в пух и прах, потому что души – это проклятие Империи!

О, да, мы, люди, заботимся о спасении именно душ, годами медитируем, вместо того, чтобы просто жить в том мире, который материален. Нам кажется, что в нас нет ничего ценнее этих самых паразитов, живущих за наш счет, которых сами мы считаем своей неотъемлемой частью. Но душа всегда покидает использованное физическое тело, чтобы жить дальше! Во всем этом есть какой-то вековой и подлый обман! Нужно будет когда-нибудь вернуться к этому вопросу и непременно свергнуть диктатуру душ, но когда-нибудь потом. А сейчас нужно было спасаться!

– Что, нас встречают мятежные войска Шеллеша? – не выдержал я. – И нужно принять бой?

– Все гораздо хуже. – Аллана уже забыла, что не доверяет мне. – Нас перебросило не просто в пустой эсминец, нами заменили тех, кто был здесь раньше. Вот куда подевалась команда: она поменялась с нами местами!

О, нет! Выходит, что Аррах что-то неправильно скопировал, и сейчас восемь, нет, девять бойцов инопланетян забаррикадировались в здании ФСБ. Вот оно: внезапное инопланетное вторжение! И во всем этом опять виноват я, Соколов! Это просто фатум какой-то!

– Хватит трястись, Аллана! – Аррах был спокоен, хотя и бледен. – Ты-то понимаешь, что это была прошитая ловушка, подарок от барона Шелеша.

– Я понимаю, не только это, но еще и то, что вы заразились, Аррах. – Аллана метнула в ученого взгляд, полный презрения. – Вам же откровенно доставляет удовольствие, что нас швыряет из огня да в полымя! Вы даже рады, что нас перебросило именно в тот эсминец, на котором совершили дерзкий побег мой бывший телохранитель и фон Шлиссенбург. Интересно, быстро ли их вытащат из российских застенков Пиррий с Шеллешом?

– Ах, Аллана, вот только не надо человеческой душевной демагогии! Вы ведь тоже заражены. И нам всем здесь хочется адреналина, схваток, приключений! – Аррах вздохнул и потер кончик носа. – Только одно меня смущает: большинство людей проживают до самой смерти, никогда не выезжая за пределы своего маленького и скучного мирка. Скажу более: мы все здесь понимаем, что нас стремятся уничтожить не меньше, чем какого-то там диссидента Муррума, взламывающего правительственные серверы! Мы еще не обладаем душами, но ведь и души еще не держат наш разум в заложниках. Это величайшая возможность для имперской науки сделать колоссальный рывок в понимании человеческой культуры!

– Я вижу только, что вы, Аррах, решили сдаться без боя и купить себе прощение за счет меня и просто-таки уникального русского Ивви! – как прекрасна была Аллана в гневе. Ее глаза пускали ядовитые зеленые молнии, ее грива волос полыхала над головой пожаром священного негодования!

– Я вижу, что, заразившись, Аллана, вы стали более человечны, и, как неизбежное следствие этого – стали более глупой. – Аррах одним глазом следил, как наш эсминец на автопилоте пытается вывернуться из западни, а другим он буравил журналистку. – Мертвые мы еще даже более ценны!

– Что? – возмутились мы хором с Алланой, и я почувствовал, что лед в наших с ней отношениях, окончательно растаял.

А еще я понял, что рад тому, что душевность, пусть медленно, но непременно снимет пару сотен процентов интеллекта с моей красотки, сделав из нее настоящего человека.

И в этот миг взрыв сотряс корпус нашего корабля. Враги открыли огонь. И попали.

– Что и требовалось доказать. – плотоядно усмехнулся Аррах. – Ну, так и будем ждать, пока нас разнесут в клочья?

Аллана прыгнула к стойке с файерами, сжала оружие в руках и прорычала:

– Мы будем защищаться!

М-да, видно сильно ее почикали бациллы человеческой душевности. Даже я предпочел бы слинять отсюда, а не погибнуть бесцельно и бездарно.

Аррах, похоже, был со мной согласен. Он только фыркнул и кивнул мне:

– Иван, хватай свою красотку и дуй за мной.

Да, болтать или думать времени не было.

А еще Аррах был абсолютно прав.

Я схватил Аллану за руку и потянул за собой, но она начала упирать, мотать головой. И это было странно. Я снова подумал, что они все, действительно, заразились от меня некоей эмоциональностью, которую считают признаком душевности.

Второе меткое попадание не просто сотрясло наш эсминец. Я почувствовал еще и запах горелой проводки, а это означало, что времени что-то доказывать прекрасной Аллане попросту нет. Пора с умом, или без него, но – уносить ноги!

Я подхватил Аллану на руки и рванул следом за Аррахом.

Не ожидая такого поворота, инопланетянка взвизгнула, удивленно замерла, сжалась, чтобы казаться меньше.

В эти мгновения я почувствовал, как переполняюсь благодарностью к Аллане за то, что ей хватило такта не кричать и не вырываться.

А еще я понял, что готов с ней бежать вот так целую вечность, лишь бы дыхалки хватило, и лишь бы не споткнуться и не вписаться бы в овальный проем дверей.

Конечно, стометровку с Алланой на руках я, наверное, все-таки бы не сдал, но пару отсеков пробежал бодро, за что и был награжден благосклонным взглядом.

У меня возникло такое ощущение, что бедной племяннице самого императора всю жизнь не хватало именно того, чтобы ее носили на руках за то, что она просто есть.

А потом грохнул третий взрыв. Шарахнуло так, что взрывной волной нас буквально протащило несколько метров, зашвыривая в спасательную шлюпку, в которой был уже Аррах, судорожно хватающий воздух открытым ртом.

Сознания никто не потерял, и это было хорошо.

– Да отпусти ты уже меня! – возмутилась Аллана. – Впился как… как…

Видно было, что журналистка не может подобрать достойного эпитета.

– Как клещ. – пришел ей на помощь ученый, задраивающий люк и запускающий флайер быстрым перебором клавиш на выдвижной панели. Вдавленные отпечатки ладоней, которые и были настоящим, не автоматическим пультом управления, покачивались и ждали своей очереди.

Аррах что-то пытался ввести в систему корабля. Или уравнение автоматических маневров между залпами, или хотел вместе с нами совершить прыжок через гиперпространство.

– Да! Именно! – обрадовалась Аллана подсказке ученного, а потом задумчиво спросила саму себя. – Клещ, а кто это?

Но выяснить ей это не удалось, потому что нашу спасательную шлюпку размером примерно в восемнадцать квадратных метров, рвануло так, точно это именно нами выстрелили из своей дурацкой рогатки яростные Angry Birds. Никто не устоял на ногах, нас отбросило назад, к стенке. Причем получилось так, что Аллана и я оказались в объятиях друг друга.

Определенно, мне начинал нравиться наш побег!

Через минуту мы уже смогли отлепиться от стены, пошатываясь дойти до головного монитора, который разделил изображение космоса на две половины, включив что-то вроде переднего и заднего вида.

Наша спасательная шлюпка отделилась от эсминца и стремительно набирала скорость. И вовремя, потому что вскоре позади расцвел ярким огненным цветком покинутый корабль. Из надломленного, такого беззащитного судна белой упругой струей вырвался белый газ, возможно кислород или какая-то особая инопланетная смазка. И этот фонтан вспыхнул огнем примерно так же, как взрывается кукуруза, превращаясь в попкорн. А еще это было похоже на мощный фонтан белой нефти, к которому поднесли факел. Да, эта белая стуя полыхала в безвоздушном пространстве. Когда-то в школе я читал, что это невозможно. Но ведь никто из землян никогда не торпедировал корабли в космосе.

Мне хватило и доли секунды, чтобы понять, чем нам это грозит. Я не кричал. Я просто схватил обоих инопланетян и вместе с ними грохнулся на пол. Я сжимал их обоих так, словно они были величайшей ценностью в моей жизни. Я вдруг понял, что я не хочу потерять не только Аллану, но и этого растрепанного Эйнштейна, вечно витающего в своих космических высокоинтеллектуальных облаках!

Path Engine. Bot 256. Живые и мертвые

Похоже, я исчерпал свой лимит чудес. Втайне я надеялся, что сейчас нас всех вместе снова перенесет в Екатеринбург, как это произошло в прошлый раз, когда мы на корабле Чужих пересекали границу. Наверное, мы были все еще по эту сторону Блокиратора, и потому не представляли собой угрозу для Империи Третьего Союза. По нам больше не стреляли, но и не спешили на помощь. Три громадных корабля повисли вдалеке, наблюдая, как пылает струя газа из покинутого корабля, как беспомощно болтается и наша подбитая спасательная шдюпка.

Да, в прошлый раз я концентрировался, пытался применить восточную технику Кима, которой якобы овладел еще в школе; а сейчас просто уронил друзей и попытался хоть как-то смягчить нам всем удар. Что произошло тогда – скрыто от моего понимания. Я ничего не помню.

Вернее, мне все время кажется, что я до сих слышу свое неестественное, нечеловеческое дыхание, шелест крыльев за спиной, чувствую счастье полета, настоящего, не в каких-то там флайерах и в прочих космических лоханках! И звезды мне тогда светили так близко, что казалось, будто если дохнуть на них, они покроются капельками, словно росой. Но все это больше похоже на сон, на горячечный бред, и я не могу принять эти воспоминания как реальность.

Ведь тогда следует признать, что во время взрыва корабля Чужих, на самом подходе к Земле, столкнувшись с излучением Блокиратора, я не просто не сгорел в пламени, а еще обернулся драконом и вынес, чуть ли не в зубах, Дэвида потому, что для него и меня не осталось спасательных камер! Я не могу поверить в эту чушь! Хотя, весь мир меня пытается убедить, что это правда. Но ведь оборотней не бывает!

Впрочем, есть Чужие.

Как бы там ни было, но в этот раз ничего сверхъестественного не произошло. Конечно, наш спасательный флайер потащило взрывной волной сквозь бездну космоса. Естественно, при таком мощном ускорении извне, произошла деформация обшивки. Наверняка, наша шлюпка теперь похожа на какую-нибудь сплющенную гигантскую тыкву. И остается только надеяться, что при этом нигде ничего не лопнуло, и мы сейчас не теряем кислород сквозь пробоины и трещины, и нигде не продолжает гореть проводка, и не завис головной компьютер.

Я поднялся на ноги, но Аррах с Алланой остались лежать. Что-то в этом было неправильное. Ну, оглушило нас маленько, так что с того?

– Эй, высоколобые, хватит уже! – крикнул я инопланетянам.

Но те и не думали шевелиться.

Мне стало совсем нехорошо. Если они умерли, то, получается, что меня все бросили на произвол судьбы! На Землю нельзя – там со мной еще за сбитый вертолет полностью не рассчитались. У Чужих – корабль угнал. У императора – за племянницей не уследил. Господи, ну за что мне это все? Куда ни кинь – всюду клин!

А еще за мной совсем недавно гнался целый флот. А я даже не знаю, ловят ли они сбежавшего фон Шлиссенбурга, как думала Аллана, или просто сафари у них такое на всех подряд.

Я смотрел на Аллану и боялся пошевелиться. Нужно было проверить ее пульс, но я до сих пор не удосужился выяснить, есть ли у них, вообще, сердца! Я боялся обмануться. А еще надо было выбираться из этой передряги, хотя я и не представлял себе: как?

Стоило искать тайное безопасное место, сейф-комнату, ведь если есть трещины, то скоро нашу шлюпку разорвет. Действовать надо стремитетельно. И в тоже время я не мог бросить Аллану здесь одну. Пока я там бегаю, может случиться взрыв. Только подлые фашисты спасались бы сейчас, запершись в каком-нибудь уцелевшем герметическом отсеке! А я не мог заставить себя отойти от своей журналистки.

Ведь я сам же видел кино про кольцо всевластия. Там хоббит Сэм тоже подумал, что Фродо умер от укуса Шелоб, и бросил своего друга, а его орки нашли и утащили пытать. И вот что если Аллана просто без чувств, и за нами не имперские полицаи несутся, а коварные Чужие, для которых родня императора – очень даже лакомый кусочек?

А это – моя Аллана! Я ведь вначале не знал, чьих кровей она будет!

Я нагнулся над инопланетянами и поднес к им носам ладони. Ни дуновения. Может, у них задержка дыхания?

Прощупать пульс тоже не удалось.

Я почувствовал надвигающуюся панику.

Я вдруг понял, что весь смысл жизни вдруг вытек из меня, точно я был вазой, разбитой об пол. И что мне там какое-то бессмертие души, если вот здесь нелепо и бездарно я потерял лучшее, что могло со мной случиться в этой жизни?!!!

Я медленно поднялся с колен.

А потом закричал и принялся громить все в этой чертовой летающей тарелке! В ярости я швырнул креслом в монитор. Похоже, что при этом кресло я вырвал вместе с проводами. Монитор ярко вспыхнул, и все вокруг меня погасло, погрузив флайер в полный мрак.

Я упал в этом, наползающем отовсюду, мраке и зарыдал.

Меня било в истерике. Я даже не ревел, а скорее орал, катался по полу, рвал на себе одежду, бился головой об пол и стены, но все это происходило точно в бреду. Я ощущал себя человеком, провалившемся в самый настоящий ад…

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем на меня обрушилась полная апатия. Мне вдруг стало все равно. Я затих подле Алланы. Я лежал возле нее, понимая, что надо бы броситься сейчас на стражников, которые непременно явятся нас арестовывать, что нужно убить хотя бы одного из тех гадов, что стреляют по эсминцам, не отвечающим на их огонь. Надо научить имперских крысенышей уважать чужую жизнь! Да, надо.

Однако я вдруг начал понимать, что если кто сюда и войдет, то меня просто потащат на допросы, точно старый тюфяк.

Не было ни сил, ни желания жить. Даже мысли стали какими-то аморфными. Все потеряло значение. Наверное, я хотел в тот миг умереть, но это почему-то не получалось…

А потом я словно вынырнул на поверхность океана, глотнул воздуха и ясность мышления ко мне вернулась. Это случилось, будто кто-то нажал кнопочку и просто перезапустил компьютер, который внутри меня. Да, было настолько похоже, что будь я в других условиях, это испугало бы меня, но сейчас были дела и поважнее.

Я поднялся, даже по привычке отряхнулся.

Никто за мной не пришел!

Почему они расстреляли флайер, но не удосужились его обыскать?

Они явно чего-то ждут. Они знают о нас нечто такое, что работает на них, и теперь нужно во что бы то ни стало сделать все свои недостатки одним большим, пусть предсмертным, но – достоинством!

Я огляделся.

Темнота была не полной. Кое-где вспыхивали и гасли, перемигивались диоды. Помещение заполняло гнилушное зеленое свечение, похожее на туман, клубящийся над болотом.

Я отдавал себе отчет, что нахожусь в спасательной шлюпке, компьютер и узел управления которой пришли в негодность. Починить это мне не удастся. У меня на борту два трупа. И, собственно, эти проклятые восемнадцать кубических метров просто задушат меня, потому что никакой растительности или баллонов с кислородом я здесь не наблюдал. Никаких катапультируемых кресел или просто скафандров. Ничего!

Возможно, зря мы рванули с эсминца. Он, даже переломленный пополам, состоял из куда более просторных отсеков-комнат. И там был аналог нашего холодильника и душевая комната. И прочие удобства космической жизни.

А это – спасательный флайер, на нем хорошо делать небольшие переброски в пространстве, но для нормальной жизни он не предназначен, ну как отдельное купе, изъятое из вагона поезда и заброшенное в пустоту.

Я никогда раньше не испытал клаустрофобии, а тут мне вдруг захотелось непременно выйти отсюда! Куда угодно, лишь покинуть стены этого саркофага! И страх начал подкатывать к горлу, будто я живьем проглотил большую склизкую жабу, и теперь она лезет наружу!

Я торопливо двинулся вдоль стен, шаря руками, пытаясь найти рычаги, кнопки, пульты управления. Я даже был бы рад разгерметизации, потому что тогда бы мгновенно бы воссоединился с Алланой.

Впрочем, если у них нет душ, то после смерти все граждане превращаются в прах. И от осознания этого было совсем тоскливо.

Я добрался до главного монитора, который так неосторожно разбил в приступе неконтролируемой ярости, начал тыкать его во все места, но техника была мертвой, холодной. Она напоминала мне сфинкса, сидящего на берегу Невы и вспоминающего пески своего Египта.

Я понял, что все бессмысленно. Я один здесь, в этой темноте и пустоте!

Имперские полицаи, наверняка, зависли над разбитой шлюпкой и не суются внутрь, боясь получить отпор. Мы им, все равно, живыми не нужны. Наши орудия без компьютера не выстрелят. Им остается только подождать, пока мы все задохнемся – и все, операция по задержанию особо опасных преступников будет блестяще завершена!

Как же мне хотелось сорвать их зловещие и подлые планы!

И вдруг что-то щелкнуло, словно сработал рубильник, точно включилась, наконец, аварийная система, зашумели вентиляторы, и этот звук оживающего корабля был словно пение птиц в саду Эдема.

А потом раздались глухие удары, словно где-то далеко в сибирских лесах забил в бубен патлатый шаман, танцующий на берегу ленивой реки у взметнувшегося к небу костра.

Сначала я подумал, что это у меня совсем крыша двинулась, но не тут-то было!

«Ом, Ра, Ом Нем!» – Выкрикивал голос то ли заклятия, то ли отдельные слоги тех фраз, что сам я не в силах был понять, точно первоклассник, только-только научившийся складывать буквы в слова.

И вспыхнул свет.

Лучше бы его не было!

Посередине комнаты стоял призрачный мужчина, воздевший вверх руки. Лицо его прятал капюшон, но, возможно, там клубилась лишь мгла. И этот незнакомец тянул гласные заклятий. И где? В космосе, где нет богов! В мире, где души – бактерии, где высшая раса – граждане Империи – обладают интеллектом и разумом, но чувства и, тем более, вера – им совершенно непонятны!

Наверное, все-таки идет утечка воздуха и это у меня галлюцинации!

Или нет?

За моей спиной раздался шелест одежды.

От неожиданности я даже подпрыгнул.

Это поднялись Аллана и Аррах. Лица их стали синими, губы приобрели мертвенный сиреневый оттенок. Они протягивали ко мне скрюченные пальцы.

Мне даже показалось, что они сладострастно шепчут: «Мозги! Мозги!»

И в этом была извращенная имперская логика, инопланетяне в любом своем состоянии всегда ценили интеллект превыше всего, и то, что в дурацких мистических фильмах кажется забавным, будто зомби пытаются жрать человеческий мозг, здесь и сейчас было не смешно ни капельки!

Я закричал и схватил переломанное многострадальное кресло, которое не убиралось в стены именно потому, что я уже искалечил его механизм о монитор.

Я размахнулся и, наверняка, снес бы одним ударом полбашки приближающемуся мутанту Арраху, если бы вдруг посреди всего этого ужаса небытия не раздался знакомый и такой радостный лай Банга.

Верный пес спешил мне на помощь!

Я понял, что теперь-то мне, точно, не страшны никакие потусторонние силы, если это, конечно были они, а не очередные опыты над человеческим сознанием. А потом у меня выбили из рук кресло, и мрак накрыл меня с головой.

Очнулся я от ощущения сырости. Приподнявшись на локте, увидел сырые стены и высоко надо мною маленькое зарешеченное окно. И тусклая пыльная лампочка одиноко светила под потолком сквозь решетку.

Аллана и Аррах сидели на полу у стены. Они молчали. Было такое ощущение, что они боялись именно меня. Возникало смутное предчувствие, что не все мои последние видения порождены каким-то галлюциногенным газом. Что-то произошло по-настоящему, но как теперь отделить реальные события от навязчивых видений?

Скорее всего, когда выстрелом попали во флайер, я утратил контроль над разумом, потому что случилась утечка воздуха. Но могло быть и так, что нас сразу, изначально, перебросили в тюрьму, ведь я не понимаю, как работает этот странный препарат, который все упорно зовут Гриммиргом.

Гриммирг. Это слово мне что-то смутно напоминало. Что-то темное, склизкое и подлое сквозило в этом слове. Я еще подумал, что Толкиен не зря назвал мерзкого наушника Гриммой, что он тоже использовал это имя для обозначения чего-то другого, совсем не человеческого характера.

Гримм наложим на мир. Загримируем всех, ибо все – театр.

Нет, что-то не то! Что-то в этом имени скрывается более темное, древнее.

– Ну, так и будем таращиться? – прошептал я Аллане, усаживаясь на голый пол, подпирая спиной стенку. – Будем думать, Чужой я или свой, да?

Девушка пожала плечами, мол, кто вас, уральских геймеров, разберет.

И в этом небрежном жесте была вся Аллана: живая, не погибшая при взрыве флайера. Я смотрел на нее и молил лишь об одном: чтобы те, другие видения, оказались не настоящими.

– Как мы здесь оказались? – я повернулся к Арраху.

– Нашу спасательную капсулу нашу разорвало в трех местах. От нехватки кислорода мы все едва не погибли. Несколько лишних секунд – и мы бы здесь уже не разговаривали. Особый отряд быстрого реагирования «Эдельвейс» десантировался в разбитый флайер и буквально вытащил нас из лап смерти.

Это было похоже на правду. Вот только смущало слово «Эдельвейс». Как будто я слышал и его, но совсем не здесь. И еще я чувствовал отторжение к этому слову, такое же, как к Шлиссенбургу. Мне даже казалось, что этот горный цветок и майор Бундесвера между собой как-то связаны.

– А откуда он взялся, «Эдельвейс» ваш?

– Спец войска имперского назначения, сопровождающие все операции по задержанию особо опасных преступников.

Я хмыкнул:

– Один безумный ученый, девушка и геймер – о, да, это очень страшные люди!

– И нечего тут морды корчить. – сказала Аллана, но в голосе ее все еще сквозило недоверие. – Ловили не нас, а Муррума, вытащившего фон Шлиссенбурга из Залы Ожиданий. Они летели в том самом эсминце.

– А попались мы. – я поднялся на ноги. – Какая досада!

– Я так понимаю, это называется иронией. – Аррах смотрел на меня исподлобья. – Но ситуация сложная. Уже половина Империи знает, что Муррум мутирует, окончательно превращаясь в акрога. И никто не ведает, какими еще побочными явлениями может обернуться это чудо. Имперские Управления Внешней и Внутренней разведки сошлись на том, что столкновение с человеческой душой, особенно если ее носитель – русский, ведет к поражению не только центральной нервной системы граждан, но и к глобальной перестройке всего организма, который не исторгает инфекцию, а, наоборот, подстраивается под зародыш души. Случай с Муррумом ясно показывает, что при эпидемии душевности некоторые граждане мутируют в иные формы жизни. Более того, экспрессивность и эмоциональность, которые мы раньше не понимали, приведет к массовым психическим расстройствам. Среди зараженных появится и бич человечества: патологическое влечение к смерти и ужасам. Сейчас Империя не просто объявила Карантин, но ловит всех, причастных к распространению инфекции. Они боятся, что часть граждан станет маниакальными серийными убийцами, и что их будет гораздо больше, чем в земных условиях, потому что вся ваша социальная система строится на насилии и подчинении, и многие носители душ довольствуются унижением других или просто драками на свадьбах. Остальные идут добровольцами на все эти ваши нескончаемые войны… – Аррах смущенно помялся. – Надо признать, что разведке с нами просто очень повезло. Поймать русского, как переносчика инфекции – для внутренней безопасности страны даже лучше, чем того же немца Шлиссенбурга.

– Ну, понятно. – я кивнул головой. – Мы это уже проходили. Идиотов со значками «Убей русского» встречали еще лет сорок назад, только вот мы не догадывались, почему нас так люто ненавидят в Европах и в Америках. Просто они все ближе к вам, бездушнее в прямом смысле этого слова, они боятся нас, как огня. Вот воистину: что хорошо для русского, немцу – смерть!

– Сарказм нас тоже не защитит. Я ведь теперь, получается, отвечаю за распространение болезни в Империи, и Аллана – наш общий пособник. – Аррах вздохнул. – А еще они блокировали Раддара. Он увяз в информационной паутине. Мы сейчас беззащитны. Я никогда в жизни не был так одинок. И так растерян. С одной стороны я чувствую в себе росток этой самой душевности, понимаю, что сам стал разносчиком опасной, гибельной для обычных граждан инфекции. Но, с другой стороны, – я вижу новые перспективы, и откровенно жалко этих новых возможностей, которые начали открываться. Отправиться в игру самому, а не послать туда Раддара – раньше было бы для меня подвигом, но теперь я понимаю, что мы все не жили, а словно находились в анабиозе. Не зря государство поставило Блокиратор. Когда все услышат зов приключений, когда ощутят внутреннюю свободу и потребность что-то делать для себя, для удовольствия, для души, если хотите, вот тогда и начнется хаос. Это мы, жалкие гибриды граждан и иных форм разума можем стоять над ситуацией, но простые граждане никогда не испытывали даже тени чувств, и для них эта эпидемия душевности обернется трагедией. Мир потеряет стабильность, система ценностей станет с ног на голову. Они все непременно увидят красоту в убийстве. Фон Шлиссенбург станет для них настоящим знаменем, черным мессией, который может дать им все удовольствия низшего уровня. И начнется бунт, который снесет всю государственную систему. Это будет даже не революция, а анархия.

– Не можешь предотвратить пьянку. – хмыкнул я. – Возглавь ее. Почему бы правительству самому не стать знаменем своему народу?

– Эх, Иван. Вы сами своего царя зачем убили? Он был хорошим человеком, только слишком добрым. Император должен быть беспощадным, но справедливым. Жалость рушит империи. А именно жалостливость – основное качество души. Вы именно: если жалеете, то и любите, а не наоборот. Нельзя возглавлять одушевленных граждан, потому что они превратятся в монолитную безликую массу, сметающую все на своем пути. Души будут скручивать граждан, как жгут, они будут изворачивать их тела, доводя до безумия. И то, что вы вкладываете в словосочетание «душевнобольные» некий абстрактный смысл, для нас станет смыслом прямым и единственным. Бездушные ополчатся против душевнобольных. Кого тут возглавлять? Они же в этом противостоянии все научатся ненавидеть друг друга. И уже станет все равно, кто заражен, а кто нет, начнется война ради войны, все будут мстить ради мести. Это неизбежно и неотвратимо.

Аррах выглядел потерянным, словно сам не до конца верил своим откровениям. Но что-то мне подсказывало, что, скорее всего, именно так все и будет, если прямо сейчас не переловить всех землян и всех заразившихся, и не сжечь их оптом на какой-нибудь далекой пустынной планете.

Это не предавало оптимизма. Правительство Империи Третьего Союза просто не может принять иного решения!

Я слушал Арраха и тем временем прошелся вдоль стены, постучал по каменной кладке в некоторых местах. Пустоты не обнаружил.

– Да понял я. Всем – кранты! Но мы еще поборемся. Русские – не сдаются! – я сел на старое место и задрал голову вверх, чтобы получше разглядеть лампочку в решетке и высокое далекое темное окно в потолке. – Они, стало быть, ловили одних преступников, а поймали других – не менее ценных.

Что ж, похоже, полицаям, действительно, повезло. Они могли захватить и пустой эсминец в тот момент, когда шпион с фашистом уже слиняли, а мы еще не переместились. Вот только тогда, сдается мне, нас бы просто разорвало и разметало по космосу. Так что плен это пока не самое худшее, что с нами произошло за эти сутки.

– Но это еще не все. – Аллана тряхнула волосами. – Знаешь, Ивви, хотя император наложил вето на уничтожение нас троих, но ведь и противоядия ни у кого нет. Мы обречены на вечную изоляцию. И даже если сыворотку антидушия в скором времени найдут, то, скорее всего, ты, Ивви, не исцелишься.

– Ну, сошлют меня обратно в Екатеринбург, забетонируют Блокиратор, уничтожат все ваши компьютерные игры, через которые некоторые безответственные ученые вытаскивают с Земли нормальных парней, вроде меня, вам то что? Ампутируют вам ростки душ – и дело с концом.

– Дядя запретит мне визиты на Землю. – Аллана отвернулась. – А тебя не пропустят в Империю.

Стоп! Это что же получается: Аллана расстраивается из-за того, что мы не можем быть вместе? Вот это да! Да я об этом и мечтать не мог!

Я вдруг отчетливо понял, что Аррах думает о своих экспериментах, о душевности, как источнике новых знаний и возможностей, а Аллана думает просто обо мне. И вдруг мне стало так радостно. Да пусть хоть расстреляют нас или распылят, уже одно это чувство, что ты не безразличен самой удивительной девушке в галактике, уже одно это может быть мне наградой!

Но не успел я порадоваться жизни, как стены нашего узилища дрогнули, и открылся овальный проем, из которого напахнуло плесенью и гнилью. Этот запах напомнил мне тот, в тайном проеме стены в игрухе, из которой я вытащил на свет божий Арраха. И чувство тревоги сразу наполнило все мое существо.

Я даже не подумал, а лишь почувствовал, что сейчас сюда войдут вовсе не росские шпионы и даже не граждане звездной Империи, а именно электронные юниты из проклятой игры и расстреляют нас без ведома императора.

И все мы непременно умрем, потому что поверим в возможность происходящего. А потом императору доложат, что произошел сбой в системе, мол, это самопроизвольно запустилась та самая пресловутая игрушка «Summer House», которая обладала искусственным интеллектом и потому решила найти нас и доиграть уровень.

Да, программисты на Земле поступили бы именно так, если бы, конечно, смогли создать такие шутеры.

Слава богу, землянам для этого интеллекту не хватает. А имперцам без души, без огонька, самим до такой подлости не додуматься!

Но ведь непременно найдутся добрые люди, подскажут.

Или уже надоумили.

– На пол! Живо!!! – я сам не понял, как заорал это, кинулся вперед, чтобы оказаться не на линии огня, а справа у открывшейся двери.

И в тот миг, когда я кувырком пересек пространство камеры, вскочил на ноги у входа, в проеме блеснули красные механические глаза.

Никогда еще я не видел так близко лица врага из «стрелялок»! Это был живой человек. У него был тонкий свежий шрам от бритвы, рот слегка приоткрыт, точно при заложенном носе, и видно, что не хватало передних зубов, точно их выбили в настоящем кулачном бою. Но все-таки зрачки его глаз были неестественно красными, как у наркомана под кайфом.

Ну, нет таких армий, где солдат пускают в бой в таком безумном состоянии! А если есть, то их никак нельзя считать разумными. Именно это помогло мне нанести первый сокрушительный удар в пах.

Враг согнулся, уронив файер, зажимая промежность руками.

Я схватил оружие и пальнул в пустоту.

Раздался характерный звук выстрела.

Это были не граждане! Настоящие файеры стреляют беззвучно, лучами. Это была реальность игры, которая нашла нас здесь и пыталась растворить в себе!

Или это такое наказание придумали для нас палачи Империи?

В ответ из клубящегося мрака раздался грохот ответного выстрела.

Согнутый пополам солдат наконец-то осознал, что пуля прошила его навылет, вскрикнул и упал.

Я знаками показал Арраху и Аллане, чтобы они отползли в сторону. Те подчинились.

Через пару мгновений в проеме блеснуло дуло файера. Но я оказался быстрее. Выстрел одиноко громыхнул, и эхо пошло гулять по коридорам. Офицер в синей форме взмахнул руками и нелепо запалился вбок.

А потом пришла тишина: тягучая, зловещая.

Возможно, впереди ни кого нет. Нас вынуждали двинуться в лабиринт игры, чтобы мы встретили там свою смерть. Нас явно выманивали из имперской Залы ожиданий. Но у нас не было выбора. Отсидеться не удастся: дверь больше не закрывалась.

Я попытался обмануть логику компьютера и затащил тела врагов внутрь нашей камеры, чтобы они не мешали датчикам опустить дверь на место, но хитрость не удалась: овальный провал в стене так и не исчез.

Выходит, нас спасли, выдернули из лап и Шеллеша, и отечественных следователей ФСБ лишь для того, чтобы вновь запихнуть в эту чертову игру!

Возможно, только так мы и сможем все вернуться обратно на Землю, если найдем выход. Другой, не тот, что в прошлый раз, потому что тот, через который мы вырвались в ночной Екатеринбург, наверняка, находится сейчас под усиленным контролем.

Может быть, у Империи Третьего Союза, действительно нет иного выхода? Официально депортировать нас не могут. Вот нас и запихнули в «стрелялку». По сути, император дает нам шанс вырваться из лап имперской разведки. Ведь побег – это уже будет наша инициатива!

Конечно, возможно, что все это подстроено врагами императора. И таким путем, позволяя нам вернуться в Екатеринбург, они разом избавятся и от Арраха, и от Алланы, никого не убивая. Это устроило бы многих. Тем более, что на Земле нас тоже ждут неприятности!

Я переглянулся со своими соратниками. Аллана, похоже, думала о том же, о чем и я, потому что она яростно сжимала в руках оружие, которое выронил офицер в синем, и внимательно следила за выходом. Аррах же принялся обыскивать мертвецов. Не знаю, что можно найти у нарисованных в игре юнитов!

Похоже, я не все знаю об играх, которые имперцы подсовывают нашим, ничего не подозревающим, детям!

Аррах вытащил из нагрудного кармана офицера круглый жетон с выгравированной бычьей мордой и звездой, светящей между рогов.

Это становилось интересно.

Вытерев свою руку от крови убитого об рукав формы врага, Аррах покачал бляшкой у нас перед глазами:

– Ты, Иван, наверное, воображаешь, что нас снова запихнули в игрушку, из которой мы потом выйдем и вернемся в твой Екатеринбург?

– Не без этого. – обронил я.

– Игры, которые программисты Пиррия разрабатывали для заключенных землеелмезовцев, а сокращенно – для зеков, никогда не давали возможности что-то забрать у обычного поверженного юнита.

– Ну почему? – возразил я. – А патроны? А всяческие бонусы: проценты жизни, новый тип оружия?

– Это все – виртуальные трюки, абстракции, а я сейчас держу в руках материальную вещь. – Аррах в задумчивости покачал жетоном. – Из игры ничего нельзя вынести в реальность, ничего, кроме разработанного мной суперключа, который и открывает возможность людям, мутантам и существам, обладающими душами даже в зачаточном состоянии, входить в пространство игр. Я вот, к примеру, пока не заразился, тоже не мог войти в это цифровое поле. Собственно, сам ключ я создал, вдохновленный чудом твоего, Иван, перехода.

– И вот вы нашли еще один, но уже чужой, такой же, переводящий ключ, так что ли? Кто-то, кроме вас, тоже смог всучить безмозглым байтам нечто материальное?

– Ох, Иван, неужели ты ничего не понял?

– Да полно вам, Аррах! – вступилась за меня Аллана. – Втиснуть в саму компьютерную игру вещественный предмет под силу лишь двум компьютерам в мире: Гриммиргу и Раддару. Соколов этого знать не может. Но вот зайти с ключом в игру под силу любому. Юнит мог убить пришельца, душевное существо, и отобрать артефакт. То есть возможны лишь два варианта: либо компьютер сам поместил сюда ключ, либо игра стремиться убить посторонних наблюдателей, словно она – большой автономный электронный разум.

– Так это – ваш ключ, Аррах, или нет? – спросил я, уже уверенный в том, что Гриммирг, действительно, водит нас за нос, и сам моделирует события.

– В том-то и дело, что мой! – воскликнул ученый и сжал жетон в кулаке, но он перепрошит! Изменена его молекулярная структура, и я не знаю, на что он сейчас способен. Теперь я не уверен, что в битве компьютеров мой Раддар окажется лучше. А, кроме того, мы сами, добровольно, воспользовались копией Гриммирга, по сути, отдались во власть компьютера, появившегося во вселенной непонятным способом. Теперь с нами может произойти все, что угодно!

Я вдруг вспомнил, какое отчаяние меня охватило, когда я видел Аллану мертвой, как меня буквально вытянул из лап отчаяния собачий лай, и меня посетило смутное подозрение, будто я знаю, кто, на самом деле, перепрошил этот чертов бинарный ключ!

Банга следит за мной. Он не дал мне задохнуться во флайере. Он превратил меня в дракона, когда мы пересекали Блокиратор. Вот только как он это делает – это оставалось за рамками моего понимания.

И еще я подумал, что никто, кроме пса, не способен так любить людей, вытаскивать их из передряг, ничего не требуя взамен. Возможно, собаки – это не просто домашние животные, а нечто большее!

– Объяснит мне кто-нибудь, чего мы ждем, если у нас есть ключ и мы можем выйти из игры, из тюрьмы, ну или где мы на самом деле, оказались? – я чихнул. – Давайте приложим жетон к дверям и рванем на свободу с чистой совестью!

– Для начала нужно найти тайный проход. – буркнул Аррах. – А нас, по всему видно, изначально запихнули не в Залу ожиданий, а в начало «стрелялки».

– Думаете, корабли Эдельвейса были лишь имитацией? – удивилась Аллана. – Прелюдией, предысторией игры, чтобы нам было не так скучно?

– Уверен. – мотнул головой Аррах. – Заметь: это очень даже логично. И еще: такие игры с настоящими материальными предметами в свое время Пиррий с Шеллешем украли у Чужих. Именно на этих копиях базировалась «Summer House». Мы убеждали всех, что скопировали файлы с мифического Гриммирга. Но это был рекламный ход, пиар. По крайней мере, я ни у кого ничего не заимствовал. И это была только моя разработка. А теперь вдруг выясняется, что у Шеллеша все это время, и, в самом деле, был этот знаменитый ноутбук! И чего теперь ждать – я даже не представляю!

В темноте брякнула дверь. Раздался шелест шагов. Я прыгнул в проем дверей и выстрелил в упор. Темный человеческий силуэт рухнул вниз.

– Значит, все-таки, мы не в космосе! – услышал я за спиной голос Алланы. – Шеллеш перехитрил нас, он знал, что ты не устоишь перед соблазном и непременно украдешь хотя бы копию Гриммирга. Как только мы переместились – для нас была создана иллюзия реальности, некий буфер памяти, в котором нас якобы подстрелили, спасли и закрыли в Зале ожиданий на время перелета.

– Что ж, думаю, сейчас это знание нам не поможет. – Аррах, похоже, окончательно признал, что его обвели вокруг пальца, точно мальчишку, а все потому, что он вдруг поддался эмоциям и чувствам.

– Вы хотите сказать, что мы давно внутри игры, которая запустилась даже не на Гриммирге, а на его виртуальной копии одноразового действия?! – проворчал я. – И мы все еще на Земле? И не было никакого эсминца и никакой атаки, и никакого спасения? Я правильно отражаю? Выходит, плохо быть слишком умным и видеть свой позор в перспективе?

– Браво, Иван! – улыбнулся ученый. – Вы шагаете к вершинам мудрости семимильными шагами.

– Аррах, ну вот чем вы думали, когда затащили нас внутрь виртуального Гриммирга? – вздохнула журналистка.

– Вы хотите сказать: каким местом, не правда ли? – хихикнул ученый. – Отвечаю: не тем, которым обычно принимают все свои решения земляне, но той частью мозга, которая уже поражена инфекцией души. И Шеллеш, несомненно, знал, что так все оно и будет. Но, с другой стороны: почему бы нам не попробовать побыть одушевленными, а, Аллана? Мы теперь, все равно, враги народа.

Я с тоской понял, что мой последний выстрел не прошел для нас бесследно. Вот теперь нас, точно, обнаружили.

И, в самом деле, где-то далеко все пришло в движение. Раздался топот сапогов, бряцание дверей. Со всех сторон к нам летели гортанные крики команд. Эта песня хороша – начинай с начала!

Шеллеш втянул нас в игру и ждет нас у выхода. А ключ нужен, чтобы мы смогли все-таки прорваться сквозь происки искусственного интеллекта, сквозь сотни солдат, патрулирующих коридоры, этажи и уровни!

Я никогда не хотел менять реальную жизнь на игру. Но вот со мной случилось то, о чем втайне хотя бы раз в жизни мечтал каждый приличный геймер: я оказался даже не на месте героя, я стал им всерьез, по-настоящему! И теперь от того, насколько мне повезет, зависит еще и жизнь Алланы! Ну и Арраха, конечно.

Path Engine. Mob 4. Зомбиапокалипсис

Тьма, в которую мы двинулись, казалась живой. Она не была черной и непроницаемой, скорее она казалась какой-то иссиня-фиолетовой, покрытой легким налетом пыли. И еще она словно подсвечивалась изнутри.

Продвигаясь вперед, я не спускал пальца с гашетки файера, прекрасно понимая, что если в реальности в темноте изредка устраивают засады, то в компьютерных играх во мраке непременно курсируют вражеские патрули.

Нужно было обшарить стены в поисках выключателя или тайных люков, но мы шли: не останавливаясь и не отвлекаясь. Нас явно слышали и искали где-то совсем рядом, может быть, нас с врагами разделяла всего одна стена!

А еще меня не покидало предчувствие надвигающейся неотвратимой беды. Словно ужас крался за нами по пятам, будто наш собственный страх, здесь, во тьме, принимал уродливые формы барлога или иной адской твари.

Впервые в жизни я ощущал, что мой страх перед тьмой – это нечто живое, отделившееся от меня, питающееся моим эмоциональным накалом.

По сути, прямо сейчас из меня рождалось нечто такое, что непременно должно потом напасть на нас. Само это ощущение было ирреальным, фантасмагорическим. А еще я чувствовал, что начинаю думать как Аррах и Аллана, словно я заразил их душевностью, а они меня – тягой к интеллекту.

В моей голове сами по себе стали проскакивать слова и образы, которые я в жизни не употреблял. Раньше у меня не было необходимости что-либо анализировать и пытаться предельно точно выразить свои чувства. Сейчас же, столкнувшись с инопланетным взглядом на жизнь, я ощущал себя несколько ущербным и хотел выглядеть не хуже граждан космической Империи. Наверное, это заложено в нас во всех: стремление к росту.

Мы двигались по ветвящемуся коридору, и нужно было не потеряться, не пропустить удар вероятного противника, не позволить врагу оказаться хитрее.

Но это была не просто игра. Меня непрестанно преследовал запах оружейной смазки. И, хотя я понимал, что флайеры наверняка чистят вовсе не как «Калашниковы!», и, скорее всего, не граждане в военной форме, а роботы или станки, но я ничего не мог с собой поделать.

Я был уверен, что чувствую не только эту смазку, но и запах пота, и даже приглушенный аромат зеленого чая, точно где-то там, за гранью тьмы, бритые солдатики приладили лезвие к двум проводкам, вскипятили этим нехитрым устройством воду в литровой банке и засыпали ту заварку, которую прислали «с гражданки». А потом объявили тревогу, и им так и не удалось побаловать себя чайком…

Минут через пять мы уперлись в стену. Это тупик.

Нужно возвращаться в этом темном лабиринте, зная, что нас там, возможно, уже ждут.

Аррах молчал. Аллана сосредоточенно сопела, видимо не так часто ей приходилось брести в полумраке наугад, возможно, навстречу собственной гибели.

Мы развернулись. Я провел рукой по стене и почувствовал кнопку. Ну, наконец-то! Секунда – и свет залил помещение. Лучше бы я ничего не находил!

Прямо перед нами висела красная, огненная голова. Она была призрачной, но, тем не менее, состояла из вспыхнувших и вполне осязаемых языков огня. Черные провалы глаз и рта у этого существа напоминали треугольные дыры в хэллоуинской тыкве. И они были какими-то неживыми.

Не представляю, как она могла таиться и красться вслед за нами! Скорее всего, секунду назад ее здесь просто не было. Возможно, она спала и потому не светилась во тьме, а тут пришел я и разбудил ее, ослепив электрическим светом!

Аллана взвизгнула и пальнула по чудовищу.

От выстрела огненную голову откинуло к стене, но и только. Никакого видимого вреда выстрел в упор призраку не принес.

Более того: раздался механический, неживой смех, напоминающий хохот босса на высшем уровне: такой же придурковато-маниакальный. А еще: смех шел не из висящей перед нами чертовой башки, а из стены, возможно из встроенных динамиков.

Компьютерная это игра или нет – уже все равно. Важнее, что голова эта оказалась не живой и, несомненно, управлялась откуда-то извне. Странно, что мои высоколобые спутники этого, похоже, так и не поняли.

Аллана оцепенела от изумления. А Аррах тер подбородок и бормотал себе под нос: «Так, так, так! Очень занимательно! Изумительное применение методики визуально-психического воздействия на мозжечок!»

Не знаю, что он имел в виду, но думаю, что не очень умно: стоять в зоне поражения и кивать головой, словно Шурик из «Кавказкой пленницы»!

Точно! Вот кого он мне постоянно напоминал: собирателя тостов и неприятностей!

Голова, висящая перед нами, тем временем, собралась со своими мыслями и плюнула в нас огнем. И не жидкой струйкой, а горящим шаром, вполне солидным, размером с футбольный мяч. Что ж, это оказалось настолько предсказуемо, что я успел во время оттолкнуть и ученого и девушку, так что огонь ударился в стену и оставил оплавленное пятно.

Стрелять в это чудище, конечно, можно, но, в конце-то концов, сколько можно жить по правилам, навязанным нам ограниченными компьютерщиками, которые уверены, что знают все о наших страхах и низших страстях?!

Мне не победить настоящий огонь, а вот найти того, кто управляет этой адской машинкой – это по силам!

Я метнулся к выключателю, и погрузил комнату в сумерки.

Однако голова не исчезла. Она продолжала висеть на месте. Похоже, тьма не была для нее препятствием! И через секунду снова раздался механический, зловещий хохот, и в нас снова полетел сгусток фиолетового пламени.

Аллана шмальнула в ответ. И снова выстрелом голову отнесло к стене.

Странно все это. Как будто с нами развлекается ребенок. Ну, точно: мы подчинялись дурацкой логике игр и развлекали парнишку лет девяти, уставившегося в монитор и кричащего что-то вроде: «Умри, гнида!» Ну, или что они там сейчас орут…

Но, с другой стороны, я точно знал, что все это – шутки копии Гриммирга. Даже именно не ноутбука, а украденной его копии.

Я еще подумал, что если за компьютером охотятся все разведки космических империй, то, наверняка, у него должны быть уровни защиты. В том числе, в арсенале безопасности, точно, есть и смерть для воришки Арраха на первом же уровне игры, куда Гриммирг затянул своего похитителя.

А что: у нас бы именно так бы и сделали. Более того: эта голова когда-то могла висеть на живых плечах какого-нибудь суперхакера, опрометчиво прыгнувшего внутрь игры в гордом одиночестве. Его Гриммирг убил, голову отрезал, приспособил как у Бабы-Яги на заборе. Там ведь черепа тоже светили зелеными, фосфоресцирующими лучами прямо из пустых глазниц. Возможно, и огнем плевались, только мы этого не знаем.

Я уже хотел было крикнуть, чтобы друзья поползли в темноте назад (вдруг это чудо инженерной мысли стреляет только на определенной высоте?), как услышал шипение и шелест. К нам, определенно, что-то двигалось. Причем – стремительно.

– Ивви! Что это? – истерично закричала Аллана и выпустила во вновь приближающуюся голову целую очередь. Буквально пригвоздила противника к противоположной стене.

Вспыхнул свет. Это Аррах постарался. Он стоял у выключателя и сам светился, точно лампочка:

– Я понял: это частота работы лобовых долей головного мозга. Статическое электрическое поле, смешанное с животным магнетизмом и эмоциональными помехами души создает не просто некое силовое завихрение, а настоящий временной протуберанец!

– Чего? – заорали мы вместе с Алланой на нашего «Эйнштейна».

Но Аррах, молча, указал пальцем.

К нам со всех сторон стремились змеи. Они двигались, точно барашки волн под поднимающимся ветром. От их черных спин рябило в глазах. Они были небольшими, размером с гадюку или ужа, но их было так много, что казалось, на нас движется живой ковер.

– О-о!!! – только и смог сказать я.

Аллана, не спуская пальца с гашетки файера, перенесла шквальный огонь с горящей головы на змей, то те не испугались, не расползлись, а продолжали стремиться к нам, точно были крысами, зачарованными звуками флейты.

Видя бессмысленность стрельбы, понимая, что патроны или лучи, или, чем мы тут стреляем, могут нам еще здорово пригодиться, я схватил Арраха за плечо:

– Ну, сделай же что-нибудь!

– Точно! – и Аррах что-то достал из кармана.

У Алланы кончились боеприпасы. Она отшвырнула оружие и язвительно усмехнулась, глядя на нас с ученым:

– Удаленный доступ здесь не работает. Гриммирг блокирует сигналы как внешние, так и внутренние.

Но Аррах продолжал улыбаться:

– Как можно отключить элементарное механическое приспособление проигрывания музыки?

Я посмотрел на ученого с уважением: никогда бы не подумал, что великие ученые таскают в карманах МР-3 плееры. Ну, или что-то вроде этого. После такого заявления, этот растрепанный Эйнштейн стал мне как-то еще ближе.

Голова же, плюющаяся огнем, все еще держалась у стенки, куда ее отбросило выстрелами Алланы. Казалось, что она наблюдала за нами. Похоже, она решила немного передохнуть. Но от этого было не легче!

Змеи приблизились настолько, что могли уже атаковать. Я видел их мертвые, блестящие, точно мокрая галька, черные глаза, мелькающие раздвоенные языки. Но в основной массе это были все-таки тела, сплетающиеся в единый живой комок, шевелящийся, движущийся, шипящий. Во всем этом было что-то неправильное, возможно это был странный приторный запах, исходящий от них.

Я вдруг поймал себя на том, что в этом змеином клубке пульсирует какой-то единый для всех гадов ритм, точно они все были частью единого существа. На мгновение мне даже показалось, что это были немытые и нечесаные волосы на голове проснувшейся Горгоны, идущей сейчас где-то под нами.

Не успел я об этом подумать, как почувствовал странную тяжесть в голове, точно змеи источали некое гипнотическое облако, словно они зачаровывали меня, усыпляли.

Аррах тем временем включил свою музыку, скрипки взвизгнули, и меня словно окатило ушатом холодной воды. Я мгновенно протрезвел и даже отпрыгнул к стене.

Что-то случилось и со змеями. Движение их остановилось. Они все разом повернулись к ученому, приподнялись на хвостах и стали раскачиваться. Я еще подумал, что это у Горгоны волосы стали дыбом от того, что слушает наш гениальный Аррах.

Ученый медленно положил свой источник звука около ног перед собой, а сам стал пятиться к нам. Теперь мне хорошо было видно, что это не пульт управления, а маленькая коробочка, действительно, напоминающая плеер.

Плач скрипок тем временем плавно сменил шум волн, настоящий, точно нас перенесло на берег океана. Где-то кричали чайки. И даже напахнуло тиной и рыбой.

Змеи приподнялись еще выше. Их словно загипнотизировал шум прибоя. Теперь в их позе больше не было угрозы. Мне показалось, что они танцуют. И даже глаза их стали блестеть как-то ярче.

Да, змеи остановились, но они окружали нас со всех сторон, они были всюду, а долго ли будет играть музыка, и сможет ли она все время держать их в блаженном оцепенении?

Призрак головы, пуляющийся огнем, все еще висел у противоположной стенки, и, казалось, с любопытством следил за нашими действиями. Он не предпринимал атак, но и не улетал. Он ждал. Он словно знал, что у нас нет выхода. А еще, наверное, все-таки, ему было больно от тех очередей, которыми отбрасывала его Аллана, поэтому он и не рвался в лобовую атаку. Мой файер еще был заряжен. И мне казалось, что висящая голова опасается именно моего оружия. А это означало, что зачатки разума в ней присуствовали, и от этого было немного не по себе.

Аррах приблизился к нам с Алланой и прошептал:

– А сейчас бежим прямо по змеям. Не оглядываемся, не думаем.

– Интересно, какой же это программист придумал извращение со змеями? – я усмехнулся и зло посмотрел на Арраха. – Уж не ты ли, патлатый двойной ли агент Империи и заговорщиков?

– Нет. – вздохнул наш гений. – Не я. А жаль.

Весь вид ученого выражал искреннее желание быть тем самым разработчиком игр. И все же я ему не поверил. Никогда нельзя доверять тем, кто работает на правительство или на военных!

– Вперед! – крикнула Аллана, и мы рванулись прямо по живому ковру.

Мерзкое, надо сказать, ощущение: бежать по скользким канатам, которые шевелятся под тобой, раскачиваются в ритме магического танца и шипят, точно напевают шаманские песни.

Большего выброса адреналина я не испытывал еще никогда! Знать, что змеи могут очнуться от боли, укусить в отместку, но все равно бежать по этим тварям, да еще и не думать, – это настоящий подвиг!

Нет, не получалось у меня просто улепетывать. Мои мысли, точно эти змеи, вползали в мой мозг со всех сторон и шипели: «Сейчас укусим!» Мне даже казалось, что эти слова раздаются вовсе не у меня в голове, а летят из-под ног. Этого, конечно, не могло быть, но я, все равно, покрылся холодным потом. Сердце билось где-то в голове, точно я жал кросс изо всех сил, а не лавировал между черными телами пляшущих бестий.

Мне казалось, что я не бегу, а сам танцую между извивающихся скользких тел, медленно превращаясь в одну из этих гадин. И в голове бухали незнакомые слова: «Аш-шим Шад-дай!» Мне казалось, что я даже понимаю это шипение. Это игра взывала к голове, висящей у стены, что, мол, пришло ее время. Это Гриммирг приказывал сжечь нас во имя своих высших интересов.

И, как бы там ни было на самом деле, висящая призрачная голова, действительно, решила, что пришло время застать нас врасплох. Она бесшумно ринулась нам на вослед.

Это я слышал шипение то ли стен, то ли танцующих змей, это я не сводил взгляда с головы, и только я видел, что она кинулась в атаку. Аррах с Алланой были уже к ней спиной, а я все косился назад, ожидая удара.

Выбора не было. Я был уверен, что сейчас она плюнет огнем и никто, кроме меня, теперь ее не остановит! Я развернулся вполоборота, чтобы видеть и голову, и друзей, замер. Под ногой что-то подозрительно хрустнуло. Но смотреть, что это – уже некогда.

Аллана, похоже, что-то заметила, обернулась, увидела летящий на нас призрак этой чертовой башки, и вопросительно приподняла бровь.

– Бегите! Я прикрою! – крикнул я и выстрелил в летящую голову.

В ответ раздался идиотский постановочный смех, и в меня тут же полетел огненный шар.

Я едва успел увернуться. Я даже почувствовал жар щекой. Это лишь раззадорило.

Я нажал гашетку файера и не отпускал. Оружие сотрясалось в руках, с каждым выстрелом отбрасывая зарвавшуюся голову все дальше и дальше, назад, к той стене, откуда она предприняла атаку.

А потом неожиданно раздался взрыв – это призрак феерически разлетелся во все стороны горящими ошметками. Один из этих огненных кусков больно ударил меня по ноге и обжег.

Я обернулся к Арраху с Алланой. Они уже покинули пределы видимости, скрылись за поворотом коридора.

Нужно было догонять их, но тут пылающие головешки призрачной головы подали признаки жизни. Они дернулись, точно ртуть, стали собираться в шарики, из которых прорезались мохнатые лапы.

У меня на глазах из сотни кусков взорвавшегося призрака зарождались какие-то алюминиевые пауки. Они еще были сонными, но я уже точно знал, что через пару мгновений вся эта мохнатая армия кинется на меня! Вот только теперь рядом не было Арраха с его маленькими механическими трюками.

И какой только спятивший компьютерный гений придумал, что из поверженной головы должны еще вылупиться и пауки?!

Все программисты – чокнутые! Или это – фишка самого Гриммирга? И мы выйдем отсюда лишь тогда, когда безумный ноутбук наиграется с нами. И только если он нас сам отпустит.

Пауки уже подпрыгивали, точно пробовали на прочность свои лапы. Их было больше сотни. Я прекрасно понимал, что их не перестрелять, как и змей, даже если у меня будут три жизни и бесконечные патроны. Я мстительно раздавил того, который вылупился из осколка, обжегшего мне ногу. Но всех их так не перебить!

Оставалось одно: бежать! И я рванул прочь из этого безумия!

Но – навстречу новым испытаниям!

Как я не торопился, догнать друзей-инопланетян, это мне так и не удалось.

Вырвавшись из круга танцующих змей, сбежав от пауков, ступив в неведомую мне пока зону новых коридоров, я с ужасом понял, что меня еще ждут десятки сюрпризов! Хорошо еще, что в этой игре был качественный звук. И когда раздался скрежет, напоминающий скрип ржавых петель, было ясно, что сейчас пожалуют новые гости.

И все-таки они показались из-за поворота несколько неожиданно.

Я никак не ожидал увидеть здесь ничего подобного.

Их было около десятка, двигались они медленно, неуклюже, точно наложили в штаны. И запах от них исходил соответствующий: какая-то смесь гниющих листьев, блевотины и испражнений. И над ними зеленой тучей кружили большие противные мухи. Они жужжали, и уже от одного этого звука было мерзко.

Это шли живые трупы, классические зомби. Они были в обрывках синих мундиров, все одинаково подволакивали левую ногу, точно были клонами, и лица их оказались однообразным месивом гниющего мяса и белых червей. Огромные пустые глазницы смотрели сквозь меня, но эти твари упрямо двигались к цели. Они шли плечо к плечу, живой цепью в два ряда, видимо, чтобы не выпустить никого живого.

Сначала я опешил. Несколько мгновений я не мог поверить своим глазам. Это надо же: на меня движутся мертвецы! Да мне такое и в кошмарных снах не привидится!

А потом я выстрелил. Зомби остановились, прислушались. Никто из них не упал. И мертвяки снова начали движение.

Назад нельзя – там танцуют змеи и шустрят пауки. Вперед – не прорваться. Одно радовало: эти горемыки, похоже, ничего не видели.

Я затормозил и несколько мучительных мгновений раздумывал, как бы мне проскользнуть мимо этих тварей. Но тут сзади я услышал подозрительный шелест: это за мной по пятам гнались алюминевые пауки! Все, сейчас меня зажмут в тиски!

Но тут я заметил, что тучи мух над головами крайних зомби, идущих у самых стен, превратились из зеленого шара в подобие овала.

Ну, конечно, как же я сразу не догадался! Почти под самыми потолками висели работающие кондиционеры, они-то и сдували мух. Я закинул файер за плечо, разбежался навстречу зомби, прыгнул, ухватился за кондиционер, рывком поджал ноги.

Получилось несколько неуклюже. Ударом ноги я нечаянно снес одному из этих свирепых воинов полголовы, но тот, похоже, этого даже не заметил. Я повис на кондиционере, судорожно обнимая его руками и ногами.

Пальцы скользили по гладкой, обтекаемой форме кондиционера, неуклонно стремились вниз. И то, что сначала казалось хорошей идеей, на поверку оказалось не самым лучшим выходом из ситуации. Секундой раньше или позже, но я непременно свалюсь и хорошо еще, если на головы этих разлагающихся солдат, а не прямо им в руки. Тогда они меня, точно, порвут, как Тузик грелку!

Я повернул голову вниз и посмотрел, что же там подо мною творится.

Зомби вдруг остановились, точно их отсутствующее обоняние позволяло им меня унюхать. Или они, и в самом деле, чувствовали запахи? Тогда им не позавидуешь! Вечно осязать собственную вонь, от которой никуда не уйти, – это воистину адское наказание!

Позади зомбаков из-за поворота вынырнуло новое существо, более живое. Это «что-то» напоминало тролля второй свежести. Тонкий аромат грязного белья и заношенных носков исходил от чудовища волнами. Я еще подумал, что это просто счастье, что в наших, земных играх компьютеры, слава богу, не издают такого зловония!

Огромная пасть, выпирающие изо рта клыки, прищуренные красные глазки, синий вываленный набок язык, выпирающий круглый живот, когтистые руки – весь облик чудища был собранием нелепостей. Приснится такой красавец – лопатой не отмахаешься!

Этот тролль, увидев столпившихся безмозглых зомбаков, рыкнул на них, как пес на стадо баранов, и те лениво подчинились, двинулись вперед.

Раздался противный хруст – это мертвецы пошли прямо по алюминиевым паукам. Меня чуть не стошнило от омерзения. А еще через секунду я увидел этих мохнатых тварей, рвущихся вперед не только по полу, но и по стенам и даже по потолку. Не ожидал я подобного коварства от игры Гриммирга!

Тролль подо мной тоже удивился, склонил голову, видать, заметил пауков. Интересно, чудовища самой игры должны враждовать друг с другом?

Как бы там ни было, но тролль издал призывный гортанный крик, словно звал сородичей на помощь.

Пауки тем временем двигались ко мне со стремительной силой. И пока подо мной тролль с отвращением давил тяжелыми лапищами ядовитых тварей, ко мне самому они уже приблизилась вплотную.

Я в ужасе дернулся, метя носком во врагов, но от моего резкого движения кондиционер сдвинулся, болты его затрещали, и я с ужасом понял, что сейчас я рухну вниз.

На звук выламывающихся из стены креплений тролль поднял голову и застыл в немом удивлении. Наверное, он меня классифицировал как паучью матку-королеву, потому что так старательно выпучил глаза и распахнул рот, что стал похож на круглого идиота.

Терять уже было нечего и я, удерживая кондиционер руками, оттолкнулся ногами от стены, ускоряя процесс неминуемого падения.

Раздался резкий противный скрежет и через мгновение кондиционер, вырванный из стены, удачно приземлился на удивленную морду тролля. Гигант как стоял, так и рухнул, точно подкошенный, давя своим телом движущихся пауков.

От удара я отбил ладони и колени, снова напомнила о себе рана в плече. На губах я ощутил солоноватый привкус крови. В целом: я легко отделался, и кондиционер очень удачно припечатал троллю по физиономии.

Я рывком поднялся на ноги и рванул прочь из этого ужаса.

Но мне навстречу из коридора неслась уже целая дюжина троллей. Они сжимали в лапах дубины и гудели, точно пароходы.

Вот тут я понял, что зажат со всех сторон. И уже ничто меня не спасет! Это не слепые зомби, а вполне зрячие и очень тяжеловесные противники!

Зазевавшись, я споткнулся, полетел кубарем под ноги первым троллям. Эти гиганты ничего не успели понять. Они рухнули друг на друга, точно домино, мгновенно организовав огромную свалку. Мне же повезло, потому что, по инерции, меня выбросило за этот завал.

Но не успел я подняться на четвереньки, как возле меня одна из стен коридора отъехала в сторону, и из нее выскочил растрепанный, но сияющий, как начищенный медный пятак, Аррах. Он схватил меня за шиворот, поставил на ноги и рывком затянул в тайное убежище.

Когда дверь за нами встала на место, Аррах вытер пот со лба и сказал:

– Ну, ты и медведь, хотя с виду такой хрупкий.

Я привалился к стене, тяжело дыша, и прохрипел:

– Пить.

– И как ты себе это представляешь? – усмехнулась Аллана, выплывшая из полумрака. – Мы внутри игры.

– Должна же быть хоть какая-то иллюзия воды. Имитация врагов ведь есть!

– Так ты думаешь, что они тебе кажутся? – Аррах нервно облизал губы. – Вынужден тебя разочаровать. Это самая настоящая реальность. Это праоснова всех ваших земных игрушек, вот только сражаемся мы сейчас не с какими-то там абстрактными байтами информации и не с виртуальными противниками. Здесь все по-настоящему.

От этого заявления меня бросило в жар. Я вдруг понял, что все это время мне просто везло, потому что я был уверен, что ничего плохого со мной здесь случится не может, ну, как в «Дне Сурка» – буду проходить уровни, погибать и возрождаться, пока не найду выход из этих лабиринтов.

– А если бы нас поджарили, что тогда? – меня даже трясти стало от возмущения. – И вы не могли предупредить раньше?! Тоже мне, друзья!

– Мы хотели. – Аллана пожала плечиками, как обычная земная девушка. – Но была опасность, что это выбило бы тебя из колеи, и мы не достигли бы даже этого убежища.

– Погодите, вы знали о тайных комнатах?

– Об их существовании знают все приличные геймеры, вопрос в том, что мы могли и не успеть обнаружить ни одну из них.

– И что мы будем ждать, пока они все не порвут тут друг друга, чтобы потом бегом отправиться на новый уровень?

– Не надо думать, Ивви, что Гриммирг – это просто механический разум. – Аллана даже цокнула языком от возмущения.

Аррах насмешливо уставился на журналистку и протянул:

– Неужели мы даже здесь будем цитировать желтую прессу?

Аллана смутилась и покраснела:

– Это не сплетни, а миф! Легенда нашего мира.

Я ошарашено посмотрел на обоих граждан и спросил:

– А ничего, что мы тут языками чешем? Юниты, которые на самом деле очень даже не виртуальные, они не войдут сюда, вслед за нами?

– В принципе, могут, но Гриммирг не опустится до такого ведения игры. Он ведь пока просто развлекается.

– Стоп, ребята! – меня озарила одна очень нехорошая догадка. – Чтобы играть, нужно чувствовать. Или я не прав?

– В точку. – Аррах в возбуждении радостно потер руки. – А чувствовать могут только те, кто заражен душевностью.

– Значит, Гриммирг – и не компьютер, и даже не механический разум, созданный имперцами? – я уже знал ответ на этот вопрос, но все еще не хотел в это верить.

– Гриммирг – самый известный ноутбук во вселенной. – глаза Арраха смеялись надо мной. – Но он не набор микросхем, хотя и не гражданин, и не человек.

– Но это не доказанная теория. – быстро вставила Аллана. – Никто, кроме нас, до сегодняшнего дня не видел это чудо техники. Помимо того, что у граждан нет души, так ею, этой душой, даже если вывести ее опытным путем, никак нельзя заразить алгоритмы команд компьютера. Это просто невозможно!

Ну, это бездушные инопланетяне так думают. А вот я не был в этом так уверен.

– Душевнобольной компьютер. – сказал я и сел прямо на пол. – Етить колотить! Его и победить-то сможет только какой-нибудь параноик или эпилептик, на худой конец.

– Параноики и эпилептики – это представители высшей формы носителей душ? – неуверенно уточнила Аллана. – Мне казалось, что эти слова являются обидными и используются людьми для оскорблений друг друга.

– Высшая форма носителя души – это юродивый. – зло обрезал я. – Блаженный, который наследует царство господне, дурень, которого от мира защищает именно его непроходимая тупость, принимаемая всеми за наивность.

– Нет. – Аррах перестал ехидно усмехаться. – Юродивый из этих лабиринтов не выйдет. Он верит, что его защитит высший разум, а сам не в состоянии убить ни единого врага. Здесь никого нельзя прощать. Хотя, с другой стороны, если Гриммирг испытывает удовольствие от игры, предательств, страстей и смертей, как все душевные существа, то полное отсутствие эмоций приведет к тому, что ноутбук просто выкинет юродивого за периметр своего влияния. Теоретически. Так что юродивый может остаться жить, потому, что он здесь никому совершенно не интересен.

– Знаешь, что я тебе скажу?! – демонстративно фыркнул я в сторону гения. – Это я с душой, а ты – полукровка. И я тебе точно говорю: Гриммирг юродивого убьет первым уже потому, что непременно испытает к нему чувство зависти, и уничтожит для того, чтобы никто внутри программы не смог бы сравнить его духовный мир и душу святого. На Земле практически всех святых непременно убивали именно те, кого эти самые блаженные спасли от болезней или смерти. А тупо выкинуть из игры того, кого не понимаешь – означает признать свое поражение. Нет, душевные существа на это не способны! Зато они прекрасно умеют подличать, делать назло, даже вредить себе, чтобы при этом насолить врагам. Земная логика – очень изощренная игра интеллекта.

– Хорошо. – мотнул головой Аррах. – Тебе видней.

Аллана задумчиво накручивала на палец локон своих волос, смотрела сквозь нас и вдруг вмешалась:

– А Ивви, пожалуй, прав. Я догадываюсь, что именно может оставить нас в живых. Это ярость, Аррах. И ненависть. Для душ эти чувства – изнанка любви и прощения. А еще Гриммиргу должны понравиться жажда мести, неутоленное тщеславие и желание доказать всем что ты чего-то стоишь. У нас есть шанс пройтись здесь по колено в крови, и тогда нас непременно освободят. У триумфа должны быть зрители, граждане и люди, которые расскажут об этой игре другим.

Я покосился на Аллану. Она говорила правильные вещи, но только не понимала одного: если искусственный интеллект продолжит с нами свою игру, его затянет в круговорот страстей и он не сможет нас отпустить, чтобы мы пиарили его где-то там, где он не сможет нас контролировать! Власть в чистом виде – это тоже эйфорическое чувство, от которого невозможно отказаться. Они не понимают этого, потому что пока просто заражены, но мыслят при этом еще старыми шаблонами.

Я вдруг понял, что их хваленный интеллект без природной интуиции, без звериного чутья не защитит их, если земляне прорвут Блокиратор и начнут атаку на их планеты и города. А если заражение душевностью произойдет внутри Империи Третьего Союза, то кто-нибудь непременно этот Блокиратор выведет из строя. Вот тогда и начнется избиение младенцев.

Первыми из-за угла грязью и ядерными бомбами начнут кидаться самые тупые, звездно-полосатые вояки. Ну, они просто не умеют воевать по-другому. А когда имперцы очухаются, то за глупость Соединенных Амбиций Гордецов придется отвечать уже всем землянам.

И это значит, что эпидемию душевности в Империи Третьего Союза нужно остановить любой ценой!

Но чтобы хоть что-то предпринять, необходимо сначала выбраться из этой электронной ловушки!

– Ну что? – Аррах размял пальцы, словно готовясь к предстоящей неминуемой схватке с монстрами, ждущими нас за тайным проходом в стене. – Все готовы к прорыву?

Я с жалостью поглядел на ученого. Он явно решил, что если будет яростно биться, то непременно победит.

Что ж, и Наполеон, и Гитлер тоже так думали. Но ничего у них не получилось. А все потому, что у русской души есть два непонятных во вселенной качества: долг и судьба. Мне нужно выйти живым, чтобы остановить эпидемию, именно поэтому я и прорвусь. И выведу с собой этих умников. Но без этой моей сверхзадачи никакая ярость не поможет победить интеллект Гриммирга!

– У нас не осталось оружия. – сказал я, преграждая ученому путь. – Шагнуть за скрытую дверь – самоубийство. Может, стоит переждать?

– Ивви, ты не понимаешь! – Аллана энергично тряхнула копной своих волос. – Это мы живые, это мы ослабнем без еды, а Гриммирг может ждать нас вечность.

– «Эта музыка будет вечной, если я заменю батарейки».7 – буркнул я в ответ.

– Не получится. – покачал головой Аррах. – Отключить питание, чтобы игра зависла – идея хорошая, но невозможная. Мы ведь не в настоящем Гриммирге, и потому игра будет длиться, пока мы дышим. Мы и есть аккумулятор в этом клоне компьютера. Я предполагал это изначально, но сейчас убедился окончательно.

– И какие ваши доказательства? – я даже вспылить не успел от этой снобистской инопланетной наглости.

– Да вот. – и Аррах указал влево.

Я заворожено посмотрел, как из стены проступили силуэты трех файеров, как они полностью материализовались и остались висеть на крючках, словно поджидая нас.

– Это чего? Гриммирг дает нам фору? – я взял в руки оружие. Оно оказалось полностью заряженным. – Вот блин! Теперь он нас никогда не отпустит.

– Похоже на то. – Аллана враз поникла.

– Не может же он нас годами кормить и поить? – растерянно протянул я.

– Создать минимум комфортабельных условий для проживания в закрытом пространстве – что может быть проще? – Аллана совсем скисла. – Принцип функционирования Залы Ожиданий не является государственной тайной и скопировать программное обеспечение – дело пяти минут даже для обычного компьютера, а не то чтобы для клона самого Гриммирга! Когда мы выдохнемся, нам подкинут не просто бонусы, но настоящую еду. Подозреваю, что и война будет вестись строго по расписанию с перерывами на обед и сон. И пока мы не восстановимся, монстры не смогут к нам подступить.

– Лишь бы Гриммирг не увлекся и не заигрался. – добавил Аррах. – Искусственный интеллект считает, что за смертью наступает возрождение в новом качестве. Но боюсь, что умрем мы здесь по-настоящему. И никакого воскресения уже не будет!

В чем-то Аллана с Аррахом, конечно, были правы. Но какие-то они настолько правильные, замороженные, что их даже слушать противно. Нет в них никакого задора! Наверное, это все из-за их бездушности.

Хотя, если смотреть правде в лицо, то и наша так называемая душа – та еще штучка! Бездушные звери не убивают друг друга ради адреналина, ради мести или денег, только ради еды. Все сексуальные извращения, все пытки и орудия убийств придумали именно носители душ. И только люди требуют непременно: и хлеба, и зрелищ. Почему-то толпу заводит вид мучений и смерти.

Удивительно, но совсем недавно, буквально до того момента, пока я не познакомился с крамольными исследованиями Арраха, я был нормальным парнем и глобальные мысли о суетности мира и истине, которая дороже друга, были от меня бесконечно далеки.

Я любил машины и скорость. Мне нравились красивые девчонки и бородатые гитаристы, которые могут «послать всех на… и нажать на свою педаль». А теперь во мне все перевернулось. Я вдруг понял, что мне всего стало мало. И страны, в которой я родился, и знаний, за которые мне никогда не ставили больше «тройки», и приключений, которых у меня, по сути, никогда не было. Ведь нельзя считать событием драку «стенка на стенку» или «споры за пьяным столом, где музы облюбовали сортиры, а боги живут в зеркалах»8.

Мы все живем, точно спим, и когда нас вдруг будят какие-то странные события, оказывается, что, на самом деле, никто из нас ничего не знает об этом мире. И, наверное, это здорово.

Я снял со стенки остальные файеры, кинул их Арраху и Аллане.

Аллана поймала оружие легко и грациозно. Я даже залюбовался ей. Ученый не ожидал броска, он даже руку не успел протянуть, и файер с грохотом упал на пол. Да, никакой реакции у этих ботаников! Как их, граждан Империи Третьего Союза, до сих пор хищники не сожрали – ума не приложу!

И мы дружно шагнули к тайному проходу в стене.

Аррах нажал что-то подле плинтуса, и единый монолит отъехал в сторону. В проеме показался пустой завиток коридора.

Тишину нарушали лишь шуршание кондиционеров; да где-то на потолке замыкала проводка, трещавшая, заставлявшая неоновые лампы заговорщески подмигивать.

Удивительно, но здесь больше не было: ни троллей, ни зомби, ни пауков. Летающих голов тоже не наблюдалось.

Пахло хлоркой, точно мы были не в игре, а внутри огромного космического корабля, где санитары, убрав трупы, замыли полы для дезинфекции.

Думаю, земляне вели бы себя именно так. Душевность не подразумевает склонность к глупости.

Впрочем, так же поступили бы и бездушные граждане Империи.

Может быть, мы все во вселенной не так уж и далеки друг от друга, как хотим показать самим себе?

И снова сомнение, что мы, действительно, именно в компьютерной игре, как утверждали Аррах с Алланой, змеею вползло в мою душу. Ну нет в компьютерах запахов! Или все-таки это и не запахи вовсе, а галлюцинации от воздействия на какой-то там мой мозжечок или гипофиз?

В любом случае, враги могут подстерегать нас всюду, вне зависимости от того, жизнь ли это или компьютерная игра!

Мы с Алланой переглянулись и поняли друг друга без слов. Я кинулся к правому завитку коридора, она – к левому. И только Аррах с идиотской улыбкой ребенка, получившего вожделенную игрушку, остался на месте лупать своими гениальными глазами.

Удивительно, но мой коридор был чист. Я вдруг захотел закричать, выпустить из файера очередью местных световых пуль, чтобы эхо от их грохота пошло бы гулять по этой зловещей пустоте лабиринтов. Еле сдержался. Даже не знаю, что это на меня нашло.

Обернувшись к Аллане, я увидел, что она ошеломлена не меньше меня. Конечно, мы все ожидали увидеть здесь отряды врагов, дозорных, лазутчиков, патрули, ну или хотя бы трупы.

А теперь у меня было нехорошее предчувствие, что вошли мы в тайную комнату в одном месте, а вышли совершенно в другом. И не факт, что мы не в лабиринте, выход из которого можно искать десятилетиями!

Тем временем Аррах у нас за спиной ехидно и противно засмеялся:

– И почему я не удивлен? Как вы, земляне, там говорите: так-таки ни сколечко!

Мы с журналисткой развернулись и с ужасом увидели, что на закрывшейся стене тайной комнаты проступило изображение барона Шеллеша. Впервые я видел лицо первого заговорщика во вселенной так близко.

Я вдруг поймал себя на том, что правитель Морддрома сейчас сильно смахивал на синьора Помидора из той самой сказки Джанни Родари.

Во-первых, он был красным от ярости, того и гляди – лопнет.

Во вторых, его приподнятые совиные брови, такие же лохматые, как у Брежнева, казались мне лозами, на которых и созрел этот фрукт. Или все-таки овощ?

А в-третьих, было в его широком круглом лице что-то от крестьянина, от человека, пришедшего в политику прямо от сохи. Странно, как я всего этого не замечал раньше. Даже полчаса назад, когда мы были в его лапах, мне вовсе не казалось, что он напоминает Бормана из известного советского сериала «Семнадцать мгновений весны» – такого же простодушно-хитрющего лиса.

Впрочем, мне как-то было не до высокой политики. У меня были занятия поинтереснее. И, потом, что-то в лице Шеллеша после последней с ним встречи, изменилось, словно с него сдернули какую-то вуаль, скрывающую его истинную сущность. До этого он мне казался просто толстячком-интриганом, а теперь я прекрасно понял, что передо мной весьма достойный противник: злопамятный и жестокий.

– Говоришь, Аррах, что жизнь – это единственная волюта в мире, которая может оказаться важнее науки. – ноздри барона расширись, делая его похожим на быка, перед тем, как он бросится на красную тряпку.

– Одно маленькое уточнение. – Аррах явно насмехался над взбешенным Шеллешом. – Важнее науки – моя жизнь. Про баронов Империи Третьего Союза я и словом не обмолвился.

– Ну, ничего, Аррах, еще не вечер! Считаешь, что обвел меня вокруг пальца, да? А ты не думал, что за пределы Блокиратора на эту паршивую, зараженную душевностью, бешеностью и сальмонезом, Землю и обратно может контрабандно вынести только совсем сумасшедший сталкер или списанный компьютер, кластеры дисков которого уже осыпаются, но только никак не сам Гриммирг?

– Да нам, собственно, и зеркала хватило, чтобы запустить ее копию. Сдается мне, что и сам ты поступил также. Виртуальную копию можно бросить, она сама потом развеется, так что удивляться не приходится. Ты же вот явил сюда через удаленный доступ только свою пресную физиономию, на большее ведь тоже не способен. Возможно, что Гриммирга нет ни у кого, и все воруют друг у друга отражения отражений. Так что мы – квиты.

– Нет, дружище, так просто ты не отделаешься. Да, я не могу сейчас отправить за вами своих солдат, зато у моего советника есть еще один гений, который уже предпринял вирусную атаку на твой клон клона, на твое выпендрежное отражение отражения. Вот теперь и поглядим, на что ты способен. Вас сейчас будут гнать по единственному правильному пути. Жду вас у выхода, клоуны!

– Это блеф. – фыркнул Аррах. – Всем известно, что, кроме меня, не родился еще гражданин полукровка, который бы так плотно занимался проблемой популяции душ, паразитировании их в телах людей, а так же ореолом их обитания, чтобы написать алгоритм действий заключенных в реальности игры.

– Вот и посмотрим. – Шеллеш плотоядно усмехнулся. – И отчего мне хочется содрать с тебя живого кожу, а? Ладно, не трусь, даже в Залах Ожидания я могу создать тебе условия для работы. Вот только контроль над тобой повышу.

Изображение исчезло.

– Что это значит? – невинно поинтересовалась Аллана. Но, сдается мне, она знала ответ. – И что у него с лицом? Оно вроде то же, но что-то разительно переменилось!

– Да это именно то, о чем ты подумала. – буркнул наш Эйнштейн. – Шеллеш долго и плотно контактировал с людьми. Сейчас он снова общается с фон Шлиссенбургом, которого выкрал из Залы Ожиданий другой инфицированный – Муррум. Полку душевнобольных прибыло. Лицо у людей – зеркало души, так что мы увидели не самого барона, а его суть, его душу. Впрочем, скоро он научится скрывать свои истинные страсти, души учатся этому быстро. Мы застали момент инициации, заражения. Это удивительно, но, похоже, души проникают в тела не сразу. Они словно готовят граждан к своему приходу, чтобы не возникло отторжения.

Аррах вдруг помрачнел:

– А ведь теперь Шеллеш вполне может содрать с меня шкуру, будь я хоть семи пядей во лбу, ведь он начинает понимать удовольствие от созерцания мучений других граждан. Да, на нас открыли сезон охоты! Собак уже спустили.

– Вот этого дядя и боялся. – вздохнула Аллана. – Эпидемия началась!

Я презрительно хмыкнул, всем видом показывая, что мне не оставили ни единого шанса на гуманность. Теперь задача целой Империи уничтожить главного носителя заразы – меня и моих друзей.

Я вскинул файер, готовый положить пару-тройку оборотней или барлогов, прежде, чем побегу по уготовленному мне пути: прямо в лапы безумного мятежника. И там, на выходе из иллюзорного мира Гриммирга, я уже был готов дорого продать свою жизнь.

Path Engine. Mob 5. Странная встреча

Выбрать маршрут движения нам не дали. Не успели мы выслушать душещипательный монолог барона Уойты, как пол под ногами треснул, пошел глубокими разломами, из которых вверх вырвались струи обжигающего пара.

– Что это? – в ужасе закричал я, прыгая с одной пазлы пола на другую. Этого не может быть в игре!

– Интересная вирусная атака. – хмыкнул Аррах, похоже, все еще не верящий в реальность происходящего.

– Бежим! – рявкнула Аллана, первой устремляясь в правый коридор.

Я глянул налево и побледнел. Взламывая половицы, к нам несся чей-то когтистый панцирь, напоминающий мощный костяной гребешок, и, судя по тому, что было на спине этого зверя, обладатель этих замечательных плавников вполне мог закусить тройкой незадачливых людей, прыгнувших в копию Гриммирга, лишь затем, чтобы слинять от русских спецслужб. В это мгновение я сильно пожалел, что не остался в кабинете ФСБешника.

Я уже рванул за журналисткой, как краем глаза заметил, что наш гений вовсе не собирается спасаться бегством. Для него все это – игрушечки. Хихоньки, можно сказать, да хаханьки. Ну, вот как таких ученых можно отпускать куда-либо одних?

Я схватил Арраха за руку и с силой увлек за собой.

– Да подождите же вы! – брыкался гений и вращал глазами, точно обезумевший кролик, завидевший гору свежей морковки. – Вы не понимаете, что короткие импульсные волны, действующие на мозжечок, не являются реальностью! Это как гипноз, словно сон. Нужно не бояться, и вирусная атака расшибется о нас, как волна прибоя о скалу!

– Деду расскажи! – прохрипел я в ответ. – Да не упирайся же, черт толсторогий!

И тут нас настиг костяной гребень врага.

Аррах удивленно вскрикнул. Его задело по левой лодышке. На глазах ученого навернулись большие, размером с кулак, слезы. Ученый разжал руку, и я с тоской увидел, как его файер скользнул в пролом под полом. Ох, уж мне эти вояки Империи!

– Этого не может быть! – плаксиво протянул Аррах и начал падение.

Я быстро перекинул лямку своего файра через голову и отодвинул оружие за спину, снова схватил Арраха за руку, упав на пол и упираясь ногами, чтобы вытащить ученого из провала. Раздался торжествующий скрип: это не выдержали крепежи и мы, вместе с полом, отделились от днища своих лабиринтов, падая в неизвестность.

Напоследок я бросил тоскливый взгляд в лабиринты, где скрылась Аллана, и понял, как зол сейчас на этого полудушевного полудурка Арраха! Я не мог его бросить здесь одного, совесть не позволяла. Я не был уверен, что еще смогу ухватиться за край пола, уже нависающий над нами и выкарабкаться обратно, в коридоры игры, но зато знал точно, попытайся я это сделать, я должен выпустить руку Арраха.

Он, ученый, конечно, виноват в том, что меня втянуло во всю эту мерзко пахнущую историю, но ведь это именно из-за его опытов я летал во вселенной, нашел девушку своей мечты, вновь обрел смысл жизни.

Нет, мы своих не предаем, даже если эти свои совершают ошибки. Вот этим-то мы и отличаемся от бездушных граждан Империи!

Падение было не долгим.

Мы с Аррахом приземлились на небольшую, метра два в диаметре скользкую льдину, которая почему-то не плыла в черных водах холодного моря, а висела в воздухе.

Я смог удержаться сам, и не дал свалиться Арраху, взгляд которого затуманился и стал бессмысленным. Похоже, ученый полностью утратил контроль над своими чувствами.

Вокруг были десятки таких же глыб. Они все двигались, видимо, подгоняемые ветром, но мне казалось, что в движение их приводит какой-то невидимый хитроумный механизм.

Получалось, что некое когтистое животное, смахивающее на дракона, накинулось на звездолет, пробило его обшивку, выколупнуло нас из коридоров корабля, точно устриц из консервной банки и сделало вокруг нас лихой вираж, точно именно мы были ее добычей.