Сделай и живи спокойно 1

Пролог и 1 глава

Демидов Вадим Николаевич (Vicont)

Сделай и живи спокойно 1

Серия «Прораб попаданец»

Пролог

А ведь, так хорошо начиналось…

Пенсионеру тоже, иногда, надо отдохнуть. Вот и решил я откликнуться, на приглашение хорошего знакомого. А что? Посидим, вспомним былое и угостимся, чем хозяйка пожалует. Отдохнём от скучных будней. Решено – иду!

Я вам честно скажу, не знаю кто учил эту женщину готовить. Но готов поставить учителю памятник при жизни. Так меня ещё никто не удивлял. Да нафига, я это рассказываю? Это не передать словами. Вкусно, до такой степени, что можно язык свой проглотить.

Вот и представьте, иду довольный жизнью. Никого не трогаю, просто иду. Да и нафига мне кого-то трогать? Мне семьдесят пять лет, я – пенсионер. Так что иду и наслаждаюсь жизнью. Расстались мы с другом у их подъезда. Солнышко, только-только собирается скрыться за горизонтом, но пока ещё светит и греет, в полный рост. Мне хотели вызвать такси, но я отказался. Пройтись по свежему воздуху, сбросить лишние килокалории, что мне мешает? К тому же, по дороге, есть множество лавочек, а это самое главное для меня. Вот и пошёл.

Июнь месяц – самый конец. Двадцать девятое число. Тепло, как в тропиках. Градусов под тридцать, а может и больше. Откуда у меня градусник, чтобы точно определить? Так что – просто поверьте. Короче, иду и наслаждаюсь жизнью. Почти дошёл.

У нас, в нашем районе, есть одно место. Такой знаете, участок с зеленью. Мой батя там грибы собирал, когда-то. Но, это когда было? Сейчас – всё проще. Десяток берёз и кусты сирени, с лопухами и крапивой, как положено. Короче – скрытный угол для любителей играть в прятки. Ну, ещё там, девчонки любят свои секретики прятать. Мне, как старшему поколению – там делать нечего. Но мимо, я хожу и примерно знаю, что там делается. Внуки и внучки там зависают. Всё свои проблемы детские решают. И ведь просто так, туда не попасть. Для взрослых тут нет места.

Иду и стараюсь, даже не смотреть в ту сторону. Пусть у детей будут свои секреты. Хотя, в голове представляю картину, как кто-то из мелких высунув язык от усердия и наморщив лобик, ковыряет землю, чтобы соорудить очередной "секретик". Даже, улыбнуло немного. Поэтому я был готов ко всяким неожиданностям.

– Пароль! – раздалось из зарослей.

О, как тут всё серьёзно, оказывается. Мелкие в войну играют. И я даже знаю, кто тут сейчас командует. А значит и слово заветное мне известно.

– Сова! – чётко произнёс я. Чуток подождал и спросил в ответ: – Отзыв!

– Медведь! Проходи, – разрешил из кустов детский голосок.

– Передайте санинструктору, что уже поздно и пора домой, – попросил я у зарослей.

– Хорошо, дядь Вадим, – кусты зашуршали и затихли.

Ну и ладно. Пойду дальше, а возле подъезда отдохну. Там лавочка, как раз, в тенёчке стоит и будет более менее прохладно. Надеюсь посидеть и передохнуть, немного.

Зря надеялся. Возле подъезда стояла знакомая машина. Эх! Надо было на ночь оставаться, чтобы не встречаться с этим человеком. Теперь-то уж, что страдать, почти дошёл. Да и водитель меня заметил. Тьфу, блин!

– Привет Николаич! – раздался знакомый голос из-за полуоткрытой дверцы.

Разглядеть, кто сидит внутри, не представлялось возможным. Стёкла были затонированы по полной программе. А лезть головой в салон, мне претило отрицательное отношение к этому кадру. Но, этого и не требовалось. Я и так прекрасно знаю, кто со мной пытается поговорить.

– И тебе не хворать Илюша, – нейтрально ответил я, – что это ты, на ночь глядя пожаловал?

– Дело у меня к тебе! – радостно ответил этот удод, пытаясь выбраться из машины на улицу.

– Никак хорошо зарабатываешь? – спросил я, – Что-то тебя прибавилось с нашей, последней встречи?

– Не жалуюсь, – ответил Илья, вытирая ладонью пот с лица, – вот, с тобой решил деньгами поделиться.

«Эх, блин! – подумал я, – шёл бы ты куда-нибудь подальше и побыстрее, вместе со своими деньгами». А сам направился к лавочке. Ноги уже начинают наливаться тяжестью. Скоро болеть начнут. Надо срочно присесть – во избежание, так сказать.

– Николаевич, помощь твоя нужна, – продолжил разговор хозяин машины, – деньгами не обижу.

– Что-то я не понимаю? – пытаюсь изобразить искреннее удивление, – вроде, я давно отошёл от дел. Да и нафиг тебе инвалид? Я ходить-то нормально не могу, не говоря уж про работу по профилю. Молодых и здоровых что ли не хватает?

Толстяк, наконец-то, вылез из машины. Сделав несколько шагов, присел рядом со мной на лавочку. Смотря, куда-то вдаль, начал жаловаться:

– Молодые, может быть и справились бы. Но всё они привыкли к новой аппаратуре. Тахеометры, лазерные нивелиры и даже лазерный уровень – всё что угодно и знаний, чтобы с ними работать никаких не надо. Жми на кнопки, подключай к планшету и всё, дальше оно само. А тут бац – аномалия! Интернет не работает, со спутником связи нет и компас крутится как бешеный. Местные говорят, что всегда так было. Поэтому, надо по старинке, с помощью простых приборов: нивелиров и теодолитов. А специалистов не осталось. Хотя, все изучают эти приблуды в институтах и университетах, но работать и знать – это две большие разницы.

Закончив этот спич, Илья достал из кармана сигариллу. Немного помял её пальцами. Затем достал зажигалку в виде пистолета. Прицелился, с дебильной улыбкой, в кошку, что лежала на газоне. Щёлкнул курком. Потом, посмотрел на огонёк, что выбивался из ствола. Немного подумал, прикурил и резко сказал:

– Двести баксов за день работы. Думай!

Интересное предложение. Если перевести в рубли то выйдет, как раз, моя пенсия. Но, я не я буду, если не стрясу, с этого козла, раз в пять побольше. Ему нужна моя помощь?! Я согласен помочь, но не за такие деньги. Значит, для начала, надо немного его напрячь. Что и озвучил сразу же:

– Не спеши Илюша! Я не знаю, что за работа? Какие условия и где это вообще находится? Может там, нырять с аквалангом надо, а я не умею? Деньги – это дело второе. Обрисуй ситуацию поподробнее.

Пыхтя, как паровоз, Илья начал рассказывать суть предстоящей работы. Через некоторое время, он соизволил раскрыть, мне все карты. Даже, достал из машины пакет документов.

Ознакомившись и внимательно изучив, предстоящую работу, я вынес свой вердикт – полторы штуки баксов и ни цента меньше. Иначе, может искать другого исполнителя. Цена действительна пару дней, потом будет дороже. И ещё, я сразу предупредил, что за один день могу и не справиться. Так что или там рядом обеспечивает место для ночёвки, или пусть возит туда и обратно за свой счёт.

После непродолжительных торгов, я согласился на тысячу двести долларов. Но, с утра, он пришлёт за мной машину. Инструмент и приборы я беру свои. Подсобных рабочих и помощников, он предоставляет сам, заодно и оплачивает их труд. Мой заработок это мой заработок. Аванс, в размере пятисот баксов, я получил сразу.

Немного разочарованный, я поднялся в квартиру. Выпил чаю и пошёл собирать всё, что мне завтра пригодится. Музыкальный центр бодренько выдавал "Not Going away", что способствовало ясности мыслей и лёгкости в передвижении по комнате. Давненько я не собирал свою сумку, но как говорится – "опыт не пропьёшь". Собрался быстро – чего там собирать-то? Тем более под такую музыку. Вроде, всё на своих местах, только и остаётся, что аккуратно запихнуть в сумку. Делов-то – начать и кончить. Как не странно, но мне никто не мешал. Ну и я, тогда, никого беспокоить не буду.

Что-то сердечко ноет. Устал наверное. Давно столько не ходил. Да и приборы эти, ещё советского производства, вес имеют не маленький, точно – не для моего возраста. Выпил на ночь, что-то из прописанного врачом. Пока ворочался в кровати вроде полегчало. Потом заснул.

Во сне я стал задыхаться. Открыл глаза и понял, что конкретно не могу вздохнуть. Так бывает и у меня это уже было, когда лежал в больнице, прямо в ночь перед операцией. Тогда, меня спасла медсестра. Ведь я уже почти ничего не соображал. Видел только мелькающий, белый халат и чувствовал руки, что меня дёргали и тормошили. Потом, вдруг, я вздохнул… и ещё раз… и ещё. Пришло облегчение и понимание того, что я дышу. Всё повторяется. И вот теперь, опять это чувство беспомощности и желание вздохнуть. А медсестры рядом – нету. И помочь мне – некому. Тупо лежать и спокойно умирать мне не хотелось. Но, как и тогда в больнице, руки и ноги не шевелились, совсем. Я лежал и тупо хлопал глазами, пытаясь раз за разом вздохнуть, но ничего не получалось, кроме как судорожно открывать и закрывать рот. Сознание медленно угасало.

Не было никаких, чёрных туннелей и сияющих врат. Я не видел себя ни сбоку, ни сверху. Просто, в какой-то момент я понял, что очутился на нашем, деревенском покосе. Солнечное утро и роса на траве. Дед живой и здоровый косит траву. Хотя, в возрасте ста лет, он бросил косу и сказал: "Я косил сто лет, теперь давайте сами!" – я это помню точно. А может это не он?

Я начал приглядываться, пытаясь найти, хоть какие-то подсказки.

– Да, я это! – громко сказал дед, – что глазками блукаешь?

В ответ, мне удалось вытянуть, из себя, только одну букву: "А-а-а?"

– А ты помер! – со знакомой, хитрой улыбкой сказал дед.

Не знаю почему, но явно не по своей воле, я начал искать причины, чтобы попытаться вернуться:

– Но, я не могу! У меня договор и мне просто необходимо быть дома. В конце концов, я обещал!

– Забудь! – коса резко воткнулась в землю, а дед сделал несколько шагов ко мне, попутно продолжая говорить, – У тебя, теперь, другая задача. Пока есть время, я могу вернуть тебя назад. Но, так уж получилось, что попадёшь ты в другое тело. Это уже не от меня зависит.

– А..? – только и успел произнести я.

– Не "акай", а слушай, – дед подошёл, почти вплотную ко мне, – времени нет всё объяснить. Когда очнёшься, то начинай сразу всё вспоминать. Я не даром помогал тебе всю, твою жизнь. До и после смерти, я приглядывал за тобой. Сколько раз, ты избегал смерти? А? Это было не случайность, а моя помощь. Теперь, ты сам должен вспомнить и сделать то, что у меня не получилось. Сделаешь и всё – живи спокойно. Собственно, там поймёшь сам.

Дед ещё ближе подошёл ко мне. Теперь, между нами было не больше метра. А дальше… дед замахнулся и резко ударил меня в лоб.

– Это тебе, чтобы не забывал! – как сквозь вату услышал я, и моё сознание, во второй раз, покинуло меня.

Глава 1

Первое, что я увидел это кулак, который летел мне в лицо. Времени что-либо осмыслить не было. На полном автомате и наверное, потому что это самое простое решение – просто, немного наклонил голову вперёд. Вовремя, я это сделал. Удар пришёлся по моему лбу. Удар сильный. Меня даже, немного отшатнуло назад. Хорошо что так, а ведь могла и шея пострадать. Зато крик боли был свидетельством, что Ньютон был прав и третий закон, его имени, никто не отменял. Попытался выпрямиться и сделать, хотя бы шаг вперёд. Не получилось. Кто-то удерживал меня сзади за плечи. Причём, делал это плохо. Хотя, может быть, ему просто, что-то мешало это сделать. Пока я пытался осмыслить, что вообще происходит вокруг, мне прилетел мощнейший удар в правое ухо, который я пропустил. Искры из глаз и жуткая боль. Против меня не один противник, что ли? Скручиваю корпус вниз влево. Успеваю заметить некоторые детали, что промелькнули перед глазами и понять, где я примерно нахожусь. Анализируя, я не прекращаю попыток вырваться из захвата. Скорее всего я в тамбуре вагона, очень характерные двери и звуки. Раздёргиваю захват резкими рывками вниз вбок влево-вправо. Делаю полушаг назад. Наконец-то удалось немного сдвинуть того, кто меня держит. Освещения, как такового нет. Но сандал моего противника я как-то увидел. Сразу же бью пяткой по нему. Пропускаю ещё один удар по шее. Хорошо, что вскользь. Но, зато, захват рук слабеет. Теперь, рывком вправо вверх и сразу же скрутка корпуса влево и шаг вбок. Всё, я свободен!

Рано обрадовался. Сильный толчок в корпус чуть не валит меня с ног. Удерживаюсь на ногах, только благодаря узости помещения. Некуда падать и я сразу упираюсь в металлическую дверь. Тёмная фигура наваливается всем своим весом прижимая к металлической двери. С разворота бью локтём. Удар получился не сильный, места мало, но наверное куда-то попал. Потому что, я услышал вскрик боли. Это хорошо! А то надоело это молчание. Никаких разговоров, а это значит – минимум информации. Но, опять же, меня достают сильнейшим ударом в плечо. При скудном освещении, краем глаза замечаю, что это какая-то короткая дубинка. Может быть это обрезок трубы или арматуры. Хз. Но бьёт сильно и больно. Руку отсушило хорошо. Меня аж согнуло от боли. Рвусь вперёд. Руки непроизвольно загибаются назад. Что-то меня опять держит. Дергаюсь вперёд ещё раз и, наконец-то, пропадает давление на плечи. Разворачиваюсь лицом к противникам. Немного времени на оценку обстановки. Вижу трёх человек. Один идёт на меня с поднятой, в замахе рукой. Двое: один пригнувшись движется вдоль стенки, другой наклонился и одной рукой пытается развязать, какой-то сидор, при этом продолжает отслеживать все, мои передвижения. Скорее всего это мой вещмешок(вот что мешалось и держало меня). Лиц не разглядеть. Освещение почти отсутствует. Немного света попадает через остекленную дверь вагона.

Неожиданно, меня накрывает, такая волна ненависти, что аж зубы скрипнули. Это! Мои! Вещи! Подныриваю под замах. Проскакивая мимо мужика с дубинкой, коротким ударом бью в печень. Он бы ещё повыше замахнулся. Отдохни немного. Футбольным ударом бью кренделя, что стоит согнувшись, прямо в морду. Нормально пошло. Его аж откинуло на спину. Второй попытался защититься сидором, но я уже близко, и с силой толкаю его ногой. Он падает на пол. Подхватываю мешок одной рукой, а второй пытаюсь открыть дверь в вагон. Урод не отпускает лямки сидора. Тяну сильнее, но, в этот момент, меня сносит, вместе с вещмешком, с места. Это мужик с дубиной очухался, развернулся и кинулся на помощь своим подельникам. Втроём мы врезаемся в наружную дверь вагона. Опять меня прижимают, но одной рукой, я всё ещё удерживаю свой мешок. Другой рукой пытаюсь, хоть куда-нибудь по кому-либо попасть. Ногами топчусь по телу, что оказалось на полу. Ярость даёт силы и я отталкиваюсь от двери, одновременно с этим, меня неожиданно бросает куда-то вбок. Поезд тормозит и как-то очень резко. А нет, ни фига! Просто качнуло вагон, скорее всего на стрелке или ещё по какой причине. Бывает. Зато, я почти высвободился.

Опять разворачиваюсь и рвусь вперёд. На мне висит один из напавших. Второй, который с дубинкой, тяжело дышит и ковыряется в наружной двери. Это что? Он выйти собирается? Скатертью дорога! Третий продолжает мешаться под ногами и даже пытается схватить меня. Лёжа на полу это у него плохо получается. Все постоянно на него наступают и не дают встать.

Дверь резко открылась и тут же закрылась. Этому гаду всё-таки удалось её открыть. Вот и правильно – бегите на фик. Чтобы придать им скорости, я заорал в полный голос:

– Убью гадов! Идите сюда суки! Всех порежу козлы, блят!

Ножа у меня нет, но они-то этого не знают. Мужик, что цеплялся за меня, отпрыгивает в сторону. Наконец-то! Я придаю ему скорости, при помощи пинка куда-то в район задницы. Неожиданная атака снизу, чуть не роняет меня на пол. Но, я опять упираюсь в стенку и удерживаюсь на ногах. Груз в виде тела, что повис на моей пояснице, пытаюсь сбить рукой. Вторая занята сидором. Активировался попрыгунчик и попытался меня ударить ногой. Я скручиваюсь и отклоняясь в сторону, пропускаю ногу мимо. Попадает телу, что висит на мне. Вскользь, но всё равно, наверное, ему неприятно. Что он тут же подтвердил вскриком, правда сквозь зубы, но и то хлеб. Опять мужик с дубиной бежит на меня. Да, что ж ты до меня докопался-то?

Не ожидал я такой подлости. Пока я пытался, в очередной раз, вырваться из рук этих удодов, мы, все вместе оказались возле наружной двери. Кто её успел открыть в этот раз, я не заметил. Меня стали дружно выталкивать. Один, полусидя на полу, держал открытую дверь, чтобы она не захлопнулась, а остальные, двое толкали меня. Дубинкой, хоть перестали махать – и то хорошо. Одновременно толкают гады, не в первый раз, наверное. Сил у меня почти не осталось. И так еле держусь. Вроде, прошло всего пару минут, а устал как после тяжёлого, рабочего дня.

Одной рукой держусь за ручку сбоку от двери. Второй рукой пытаюсь вырвать мой сидор из рук урода с дубиной. Но не удалось. Мешок рывками уплыл куда-то вглубь тамбура, а мне начало доставаться по голове и рукам. От боли кричу:

– Суки! Я всё равно вас достану!

Правой рукой хватаю одного из противников за голову. Точнее, за первое, что попалось под пальцы. Это было ухо мудрилы с дубиной. Тут же получил сильнейший удар в живот. Вторая рука соскочила с ручки и я, теперь, падал наружу. Радовало одно – со мной вываливается чел, которого я держу за ухо. Вижу оскал ужаса и открытые глаза. Жаль не смогу ударить. У него спереди зуб сломан, наполовину – я бы добавил, чтобы выбить окончательно. Ещё один удар, теперь в бедро. Я ещё быстрее вылетаю на улицу. Выскальзывает ухо из руки, хотя вроде держал крепко. Видимо, предыдущий рывок что-то надорвал у этого урода и мои пальцы были скользкие от крови. Хотя, это могут быть и сопли, и пот, и слёзы. Темно же – не видно ничего.

Полёт мой закончился быстро. Я даже не успел испугаться. Повезло, что не встретился со столбом каким-нибудь. Зато, дренажная канава приняла меня, с распростёртыми объятиями. Всё! Жив! Вырвался! Жаль, что вещмешок остался у этих козлов. Подняв голову я взглядом проводил уезжающий поезд.

Минут десять я потихоньку полз на пузе. Это не дренажная канава была, как оказалось, а какое-то болото. Хотя, может быть и просто большая лужа. Вверх по склону ползти не получалось, хоть и пытался, а вот вбок пожалуйста. Так и передвигался вдоль «железки». Любые попытки изменить направление, приводили к тому, что я окунался с головой в непонятную жижу. Встать, тоже, не получалось из-за повреждённой ступни. Всё-таки прыжок с поезда, во время его движения, не прошёл даром. Ушиб колена и растяжение голеностопа и это, ещё не всё, а то, что я смог определить.

То, что я попал это понятно. В последнее время, столько литературы, на эту тему было прочитано, что сомнений не оставалось. Ещё и дед всякого наговорил. Разбираться буду потом, когда выберусь на нормальное, сухое место. На данный момент понятно одно – ночь и тепло, хоть и мокро. Но, надеюсь, что это ненадолго.

Ну, дед! Ну, удружил, блин. Мысли перескакивали с одного на другое как сумасшедшие. Сосредоточиться не получается совершенно. Ничего, нам стройбатовцам не привыкать в грязи по уши находиться. Не из таких передряг выходили без потерь и ощутимых травм. Я отсюда выберусь и ещё натяну этой компании глаз на жопу. Все мои вещи забрали гады. Да я их забетонирую в асфальт! Они у меня кирпич, марки двести, будут грызть вместо мармелада – суки! Вот так, постоянно накручивая сам себя, мне удалось достичь более менее сухого места. Правильно говорил наш старшина: «Если стройбатовца разозлить и правильно мотивировать, то нет для него преград, как и для настоящего коммуниста!»

Всё! Отдыхаю! Пришло время вспомнить всё, что я помню о себе. Хотя бы вкратце. Дед, вроде бы, так говорил? Родился в Калуге это помню. Детский сад с его вкусными завтраками и обедами – помню! Но, не подробно. Пацанов почти всех и девчонок некоторых, тоже помню. Потом болезнь и жизнь в деревне – помню. Это хорошо! Первый класс в деревенской школе это помню отлично! Школа в Калуге, куда пошёл со второго класса – помню! Занятие в бассейне до четвёртого класса. Потом бокс, до десятого класса занимался – КМСа получил. Потом одиннадцать раз подтверждал. На мастера сдать не получилось. В первом же бою, в третьем раунде, получил нокаутирующий удар, прямо в левый висок. Зрение сразу упало до минус трёх. Все мои мечты о десанте накрылись медным тазом. А ведь я готовился. У меня девять прыжков с парашютом, было. До десятого не допустили, в связи с нокаутом. ДОСААФ чётко следил за здоровьем. Эх! А у меня такие надежды были, на эту организацию. Так, дальше у меня армия. Ну, это не забывается. Из-за зрения и ещё кое-чего, попал в стройбат. Отслужил, заодно и денег заработал. На мотоцикл "Ява" хватило. Магнитофон "Олимп" и полный набор "Радиотехники" купил на остатки. Дальше работа каменщиком. Строили и в Калуге, и в области. Потом перестройка и гласность. Вовремя закончил техникум наш, Калужский, строительный – пока было бесплатно. Меня прораб наш отправил, на заочное отделение. Хороший мужик был. Я с отличием закончил. С красным дипломом и значком, тоже красным. Дальше, работа мастером у женщин штукатуров и маляров. Потом работа прорабом. Женитьба и рождение двух дочек. Инвалидность и пенсия. Смерть. Вроде всё. Чего я ещё должен вспомнить?

Под это дело из, не знаю откуда, полезли воспоминания моего, нового тела. Зовут меня Вилор Тихий. У папы была такая фамилия. Имя выбирали, скорее всего, вдвоём: папа и мама(обычное имя для начала тридцатых годов). Детдомовец. Родителей помнит плохо(папа был высокий, а мама красивая). Они погибли в 1938 году. Участвовали в ликвидации чумы в Калмыкии. Оба были лаборантами в Сталинграде, поэтому, одними из первых, их мобилизовали в зону заражения. Из-за отсутствия близких родственников, парня забрали в Брянский детдом. Ему тогда было пять-шесть лет. Потом война и эвакуация детдома в Кострому. Где было тяжело и голодно. Днём учились в школе, а вечером ходили в госпитали, где помогали раненым – кому письмо написать, с кем просто поговорить. В 1943 году, сразу после ноябрьских праздников вернулись в Брянск. Директор постарался. В Костроме, долго будут вспоминать, как он дошёл до секретаря обкома, чтобы организовать переезд в родной город. Так и вышло. Детдом, как не удивительно, оказался почти цел. В некоторых комнатах, даже стёкла были в окнах. Начали обживать. Всё делали сами. Помощники не помешали бы, но Брянск, тоже, заново отстраивали. Да и война шла. Мужчины, в основном, на фронте. Хорошо, что школа работала, куда детдомовцы ходили вместе с местными. В 1947 году вступил в комсомол. Из-за войны и эвакуации положенную семилетку закончил в шестнадцать лет. Сейчас направлялся в Мурманск. Мореходное училище с удовольствием брало ребят из детдома. К тому же у него в аттестате не было плохих оценок. В поезде на него напали.

Дальше появился я.

Хм. Даже не знаю, что сказать. Присутствие "второго я", я не ощущаю. Мне никто ничего не шепчет в ухо. Мыслительный процесс проходит свободно. С другой стороны, я легко вспоминаю любой эпизод из жизни, что моей, что этого тела. Повезло наверное или, что скорее всего, дед продолжает мне помогать. Надо не забыть поблагодарить, при встрече, если она когда-нибудь будет.

Значит 1949 год и память, этого тела, это подтверждает. Блин! И что я должен вспомнить, относящееся к этому периоду? Я не историк и всё что помню это ежегодное снижение цен на продукты. Ещё, что два года назад была денежная реформа. Её, по моему, так и называли «Сталинская реформа 1947 года». В памяти моего оппонента присутствуют только мечты о девушках, о кораблях и заморских странах, а также посещение кинотеатра и танцев. А мне нужно вспомнить, что-то полезное, что поможет во-первых – выжить в эту эпоху и во-вторых – выполнить задание деда. Ладно, это немного терпит. Надо с самим телом разобраться. Первичный осмотр показал, что этот Вилор пренебрегал, хоть какими-то занятиями типа физкультуры. А по сути, являлось телом натурального дрища. При таком росте, в этом возрасте, вес должен быть, хотя бы, на пару десятков килограмм побольше. Откуда я это узнал? Да, всё просто, человек проходил медкомиссию перед поступлением в "мореходку". А данные никто от него не скрывал. Рост 180 см., вес 55 килограмм – это что? Нормально? Я, в его возрасте, постоянно тренируясь, при росте 170 см. весил не меньше 58 – 60 килограмм. Хотя, что там говорить, за моим весом наблюдал тренер. Да-с.

Как он вообще выживал? Его, там, в детдоме наверное каждый второй пинал, как не знаю кого. Хотя, покопавшись в памяти, понял, что парень обладал авторитетом, и немаленьким – между прочим. Комсомолец и, к тому же, комсорг старшей группы детдома(я сам офигел когда узнал!). Предлагали стать секретарём комитета, но он взял самоотвод, в связи с поступлением в мореходку. Что ж, идейные яйца у парня имеются, теперь, надо к ним нормальную мускулатуру наработать. Но, это дело второе. Сейчас надо разобраться с документами. Хотя, и это можно отложить ненадолго. Темно пока и ничего не видно.

Пытаясь, разложить в голове, всё мысли по полочкам. Я неожиданно понял, почему все мои удары, были такие слабые. Этот парень, совершенно не умел по-нормальному бить. Всё, на что он был способен это размахнуться посильнее и ударить куда-то туда, в сторону противника. И ладно бы это был хорошо поставленный удар. Нет! Это был удар с большого замаха – "по деревенски" так сказать. А там как повезёт. Блин! Даже, как-то неловко, за него стало. Я, конечно, ни разу не супермен, хоть и имел разряд по боксу. И уж точно не супер-пупер каратист какой-то. Занимался, немного, с нашим замполитом во время выходных, когда делать было нечего. Он, оказывается, давно искал себе спарринг-партнёра. А тут я, по утрам, вместо положенной утренней зарядки, разминаюсь по своему, включая упражнения на турнике и брусьях. Ничего сверхубойного мы с ним не отрабатывали, просто несколько основных связок-приёмов, на освобождение от захватов и против вооружённого ножом противника. В той жизни эти знания, мне, особенно не пригодились. Надеюсь, что в этой не пригодятся совсем. Хотя придётся вспомнить всё – для здоровья полезно. Да и откуда мне знать, что пригодиться в этой жизни, в это время.

Хоть и тепло на улице, но сырая одежда свою роль сыграла. Я начал замерзать. Разводить костёр в темноте посреди болота это особый вид мазохизма. Мало того, что ночью найти топливо для костра – не реально. Так ещё и мои травмы не дают мне передвигаться нормально. А тут ещё, как оказалось, у моего нового тела в карманах нету спичек. Совсем. Не курил потому что. И в походы не ходил, совсем. Дрищ – одно слово, хоть и авторитетный по комсомольской линии. Будем исправлять в физическом плане и правильно мотивировать морально. Да-с… Придётся постараться. А это значит, что работы предстоит немерено. Но, это ничего. Раз уж досталось новое тело и новая жизнь, то можно и попотеть. Для своего же блага, как никак. Можно начать прямо сейчас. Всё равно спичек нет и костёр не зажечь, а согреться надо. Прыгать и бегать не получится. Но, кто сказал, что греться можно только такими способами?

Ничего не успел сделать. Неожиданно накрыло отходняком. Меня начала бить сильная дрожь. Реакция организма на произошедшую драку. Блин, этот парень, походу, был не только дрищ, но и тормоз. Что-то поздновато, это тело со мной внутри, накрыло. Теперь, вкупе с тем, что я замёрз, меня ещё и колотило, как не пойми что. Но, с другой стороны, его можно понять. Парень, в первый раз, побывал на волосок от смертельной угрозы. Прошёлся «по краю» – так сказать. Ничего. Средство, для быстрого приведения организма в порядок есть и, слава добрым наставникам и тренерам, я его знаю. Не раз, после поединка на ринге, так же, как и этого дрища, начинало трясти.

Помощников рядом не было. Пришлось всё делать самому. Но, для начала, ещё раз ощупал себя со всех сторон. Не скажу, что это мне далось легко. Но вроде бы справился. Рассечений и кровотечений не обнаружил. С одной стороны – это фигово, буду весь в синяках. С другой – уж лучше сине-фиолетовый, чем истекать кровью, без возможности перевязки. Кстати, одно ухо, даже на ощупь, стало раза в два больше другого. А уж про боль говорить не буду. Ничего, Земля квадратная, так что, ещё встретимся с этими гопниками, за ближайшим углом. Надеюсь, к тому времени, я приведу это тело в порядок. Так что смогу их удивить.

Пятнадцать минут дыхательных упражнений и жёсткого растирания живота, в области пресса(пресс у дрища?), дали свой результат. Дрожь почти прекратилась. Заодно и согрелся. Хороший результат, если брать во внимание, что делать всё приходилось одной рукой. Вторая почти не работала.

Пока занимался собой, мимо меня прошло три состава. Один, в том же направлении куда ехал я, то есть в Москву, а два в обратном. Все три тянули паровозы, что, собственно, и не удивительно для этого времени. Зато, благодаря этим раритетам, точнее гудкам которые они издавали, я точно знаю куда идти, чтобы встретить людей. В пределах двух-трёх километров от меня, что-то находилось. Паровозы постоянно сигналили, проезжая мимо, не взирая в какую сторону они направляются.

На востоке небо стало светлеть. Пока, ещё едва заметно, но даже это позволяло смотреть на жизнь веселее. На траву, что росла по бокам тропинки, выпала роса. Неудобство какое-то. Мало мне воды в болоте, а тут ещё и это. Если ещё и дождь пойдёт, то я точно буду знать, что меня сглазили.

Как только более менее просветлело, я решил, что больше не буду ждать. Потихоньку, на коленках, матюгаясь и скрипя зубами, я двинулся вперёд по тропе. А что? Сидеть и ждать когда меня спасут? Так это не реально. Не то время сейчас. Хотя, всё может быть. Сезон заготовки сена, в самом разгаре. Может кто и пройдёт мимо меня. Но, надеяться на это, я не буду. Лучше вот так, потихонечку доковыляю до места, где паровозы сигнал подают. А там, может быть и люди найдутся.

Метров сто, с одной остановкой на пару минут, я преодолел. Случайно, или опять помощь из вне, нашёл кусок непонятного материала. На ощупь, что-то типа мешковины. Даже, что скорее всего, это и было когда-то мешком. Но, из-за больших дыр и потёртостей, его просто выкинули – за ненадобностью. Это не помешало мне, с помощью различных, настоящих, чисто русских, обрядовых выражений, собственных зубов и работающей руки разорвать ненужную тряпку на более менее подходящие полоски. А дальше – все просто. Туго перемотал растянутый голеностоп. При этом не забывая произносить древние наговоры и заговоры, поминая всех причастных к моему переносу. Начиная от собственного деда и заканчивая грёбаным, божественным пантеоном. Без которого, я просто уверен, точно не обошлось. Только непонятно, кого там дед попросил, так что досталось всем без исключения.

Двигаться стало, не скажу что легче. Но как-то сподручнее, что ли? Ещё бы, что-то типа костыля найти или хотя бы палки подходящей. Тогда бы и вообще прекрасно стало. Но, чего нет – того нет. Будем использовать то что есть, то есть ничего. Кстати, пока оказывал сам себе первую помощь, солнышко показалось из-за горизонта. Радости это не добавило. Роса стала богаче. Каждый шаг, который и так давался с трудом, добавлял сырости моей одежде. А когда подскользнулся и рухнул в траву, то понял, что душ мне точно не нужен. Я теперь сама сырость. Про туфли вообще молчу. Мало того, что перевязанная нога не влезла в туфель и пришлось идти разутым, так ещё и обутая нога промокла насквозь. Теперь ступня скользила внутри обуви. Что, ясен пень, мне не добавляло настроения.

В какой-то момент, я подумал, что больше не смогу сделать ни одного шага. Ещё и эти дурацкие мысли, насчёт обещания деду, постоянно отвлекали. Но, в самый подходящий момент, я заметил в траве горку из старых шпал. Которой сразу же воспользовался. Посидеть и отдохнуть – это то что надо, в моем случае. Уже достаточно рассвело, чтобы осмотреть, наконец-то, получше свои травмы, а заодно одежду и документы, что мне достались. Информация – это наше всё! А выход "в люди", пока отложим. Ненадолго.

Одет я, не так уж и плохо. Грязный конечно, но это исправимо. Я не в курсе, конечно же, какая сейчас мода. Но, этот комсомольский активист был одет и обут вполне себе достойно. Покопавшись в памяти я, к своему удивлению, узнал такую вещь. Оказывается, в детдоме, все дети обшивались в прикреплённой артели, на это дело, специально из бюджета, выделялись деньги. А вот обувь, до прошлого года, шил наёмный мастер, но, опять-таки все затраты на материалы и работу, оплачивались из фондов детдома. Раз в полгода сапожник приходил, снимал мерки, забирал, если было нужно, какую-то часть обуви для ремонта и делал новую. Конечно же, какую-то часть одежды и обуви получали по заявкам с фабрик. Но это больше для дошкольников. Зимой ещё проще. Валенки и поршни для всех без исключения. С прошлого года, стало ещё легче. В обиход вернулась школьная форма – общая для всех. Кстати, детские дома получили новую форму в первую очередь. У меня тоже такая форма была. В рюкзаке! Блин.

Ладно. В остатке, имеем пошитый по заказу костюм. Специально для выпускников нашего детского дома. Это директор ввёл такое новшество. Ничего особенного. Пиджак и брюки серого цвета. К ним тонкий, чёрный, брючный ремень. Голубая сорочка. Чёрные туфли. Хотя, я бы назвал эту модель – полуботинками. Но в памяти, почему-то, фигурируют именно туфли.

Офигеть – не встать! Документы были спрятаны в ложном кармане. Ребята из детдома оказались теми ещё затейниками в плане защиты от возможной кражи. Но, это всё мелочи. Самое главное, что документы в порядке и ни грамма не пострадали. Хотя пиджак промок насквозь. Шёлковый, потайной карман выручил и в этой ситуации. Паспорт, комсомольский билет – это для предъявления. Конверт из вощёной бумаги с документами в мореходное училище (запечатанный). Переданный мне директором, прямо перед отъездом, под честное слово – хранить и лелеять до самой приёмной комиссии. Слава старшей группе детского дома! Конверт не пострадал и выглядел целым. А насчёт милиции, теперь, можно не беспокоиться. Все документы присутствуют и находятся в прямом доступе. Дополнительный бонус это двести рублей. Оплатить учёбу и немного на первое время. Чтобы с голоду не помереть. Теперь можно и к людям выходить. Тем более, что полностью рассвело.

Понимание всего, что произошло со мной, придёт позже – сейчас же мне надо выйти к людям. И конечно же, первым делом заявить о покушении и краже моих вещей. Пошёл я, потихонечку. Посмотрю на предков.

Глава 2

Глава 2

– Нет, товарищ лейтенант! В лицо я их не видел, – потирая распухшее ухо, ответил я, – да и темно там было. Мне показалось, что светильник в тамбуре специально загородили чем-то.

– Как это возможно, – спросил лейтенант транспортной милиции. – там же постоянно горят два светильника?

– Не знаю, – резко ответил я. – некогда мне было разглядывать! Тут бы живым остаться. Я только вошёл в тамбур, как тут же получил в ухо. Ещё и сзади, кто-то напал и держал за руки. Пока вырвался, пока защищался только и успел, что понять количество этих уродов.

– Я, конечно, передам описание на Киевский вокзал в отдел транспортной милиции, – лейтенант вытер лоб платком и что-то дописал в блокноте, – но, мне так кажется, что уже поздно. Сбежали эти гаврики. Сошли с поезда в Малоярославце или ещё где. Остановок много до Москвы.

– Вы попробуйте, – стал настаивать я, – у одного, и это точно, повреждено правое ухо. Очень сильно повреждено. Я чувствовал, что оно было скользким, когда выпустил из кулака. А это уже примета – какая никакая!

– Понимаю я всё, – быстро проговорил лейтенант, всматриваясь в свои записи в блокноте. – но и ты меня пойми. Единственная примета – надорванное ухо! Да, надо мной вся Москва смеяться будет! С такими уликами.

– Не забудьте добавить, что один хромает, – я постарался сделать ударение на последнем слове, – каблуки у моих туфлей хорошие. Бил я в полную силу. Не жалел гадов.

– Хорошо! – как отрезал, произнёс лейтенант. – выйди на улицу, покури пока. А я позвоню куда надо.

Следователь потянулся к телефонному аппарату, что стоял на столе. Я же, выходя в дверь, бросил через плечо:

– Не курю я, и вам не советую.

Лейтенант проводил меня удивлённым взглядом и начал набирать номер, крутя диск телефона.

Я вышел на улицу. На лавочке сидел дежурный по переезду и сигналист одновременно. Пожилой мужчина с уставшим лицом. Он держал в одной руке свёрнутый жёлтый флажок. В другой, между пальцев, была зажата папироса. Резко затянувшись, он произнёс, выпуская дым вместе со словами:

– Не переживай паря. Лейтенант Собкин хороший специалист. Если есть хоть какие-то зацепки, то он найдёт твои вещи. И преступников прищучит – однозначно. Это ж надо! У школьника одежду украли. Совсем обнаглели барагозы.

– Надеюсь, что так и будет, – сказал я, – там ведь не только одежда была.

Присел рядом на лавочку. Прислонился к тёплой штукатурке. Закрыл глаза и начал вспоминать с чего началось наше, знакомство с этим замечательным человеком.

Тропинка вывела меня из заболоченной местности. Я хорошо отдохнул и уже неплохо передвигался. Очень помогало найденное, не до конца сломанное косовище. Видимо кто-то бросил в надежде потом починить. А может и просто бросили. Что тут, в округе, деревьев нету что ли? Не верю! А мне, даже этот обломок(доломал и оставил кусок побольше), вполне себе подошёл – в качестве опоры при ходьбе. Нормально иду. Опираюсь и шагаю. Медленно но уверенно – шаг за шагом.

Вокруг сенокос в разгаре. То тут, то там стояли небольшие и аккуратные стожки сена. Значит люди точно есть и они уже недалеко.

Гудки редких паровозов слышались уже совсем рядом. Скоро увижу, что заставляет их это делать.

Через небольшой промежуток времени, как я и предполагал, даже можно сказать надеялся, увидел переезд с будкой дежурного. Повезло. Ведь это мог быть мост или стрелка в тупик, или вообще какой-нибудь полустанок забытый всеми службами и нужный только в военное время. На железной дороге свои правила, здесь сигнал подают во многих случаях.

К маленькому домику, то есть будке дежурного по переезду, я доковылял на морально-волевых. Хорошо что рядом с укрытием была лавочка. Уселся, закрыл глаза и наконец-то расслабился. Не прошло и пары минут, как на крыльцо вышел мужик в форме. Дежурный по переезду. В руке у него был жёлтый флажок. Ни слова не говоря, он подошёл к деревянному шлагбауму и закрыл переезд. Потом забрался на крыльцо и облокотившись на перила выставил руку с флажком. Раздался сигнал локомотива. Поезд проскочил мимо, подняв на переезде небольшое облако пыли.

Пока состав проезжал мимо, начальник этого переезда ни словом не обмолвился. Зато открывая путь и поднимая поперечину шлагбаума, озадачил меня вопросом:

– Где ж тебя так угораздило?

Мне, собственно говоря, скрывать было нечего. Так что ответ был простой:

– С поезда меня скинули. Ограбили перед этим. И избили. Вот, иду кое-как до ближайшего телефона. Надо с милицией пообщаться. Я же совсем без вещей остался. Хорошо что документы не украли.

– В этом я тебе помогу, – ответил мужчина, – меня, кстати, Петром Алексеевичем зовут.

– Меня Вилор, – ответил я, – Вилор Тихий, если уж совсем полностью.

– Заходи в дом Вилор, – открывая дверь и жестом приглашая войти, произнёс дежурный, – сейчас я на линию позвоню. Будем наряд ждать.

Внутри маленького домика не было никого. Обстановка самая спартанская. Стол возле окна, три стула, топчан для отдыха, печка "буржуйка" в углу со стоящим сверху большим чайником. Собственно всё. Не считая, конечно, тумбочки с кучей рабочих журналов сверху. Что поразило – это два телефона. Один стоял на столе, а второй висел на стене возле входной двери. Зачем два? Не знаю. Но раз есть, значит надо!

Пётр Алексеевич сразу же начал названивать по телефону, что был на стене. Я аж заслушался, как он умело: коротко и по существу, докладывает о произошедшем со мной. Минуты две на доклад и минуту на уточнение и всё, мы сидим за столом. Сразу видно опытного человека.

Дальше пошли разговоры по душам. Кто, откуда, куда, зачем? Говорили долго, за это время успели выпить по три стакана чая и съесть почти полный батон белого хлеба с небольшим количеством засахаренного мёда. Я узнал много о Алексеиче, а он, теперь, знал почти всё о Вилоре Тихом. А что? Не про меня же ему рассказывать. Тогда точно НКВД и в гости к "стопятьсот мильёнов невинно осужденным". Оно мне надо? Вот и я про что! Наконец-то определился на местности. Как оказалось, я нахожусь в моих родных местах. Впереди, в нескольких километрах по направлению к Москве, находится станция Суходрев. Если вернуться назад и немного в лес, то совсем рядом родная деревня Аргуново, а значит и Тихонова Пустынь близко. Там сейчас дед мой. Живой и здоровый. Тот который дал мне, пока непонятное для меня задание.

Сигналист по совместительству, а на самом деле дежурный по переезду Петр Алексеевич ещё, раз пять выходил продемонстрировать жёлтый флажок проходящим мимо составам. Я успел немного почистить брюки и пиджак. Сорочку надо стирать, так просто с ней не получится. Туфли, вообще, просто протёр тряпочкой – стали как новые. Нога, заново перетянутая бинтом, с помощью нового знакомого, почти не беспокоила. Жизнь налаживается.

Милиция появилась через час. Чёрная "Победа" с красной полосой сбоку и надписью "милиция" остановилась прямо возле шлагбаума. Два человека в чёрной форме, фуражках с малиновым верхом и, почему-то, с шашками на боку направились к домику дежурного. Ни фига себе! Это что за жандармы? Их же, вроде как, ещё во время революции всех уконтропупили. Или я что-то путаю? Смотрю на Алексеича, а он ни ухом ни рылом. Стоит спокойно и встречает гостей. Меня чего, опять куда-то переместило? Да ну нах!

Лейтенант и старшина-шофёр зашли в домик. Алексеич поздоровался с лейтенантом(знакомые наверное?), а мне и делать нечего было. У меня всё на лице написано. Ещё и ухо опухло как пельмень сибирский. Шофёр и сигналист вышли на улицу, а лейтенант сел за стол. Для начала он попросил документы. Пришлось показать все, даже, запечатанный конверт. Затем начался экспресс – опрос (не путать с экспресс – допросом!) с обязательными повторениями и уточнениями. Чувствуется, что этот человек работает в серьёзной организации и имеет богатый опыт в таких делах. Скорее всего во время войны служил в разведке или чего-то в этом роде. Уважаю специалистов. Глядишь найдут мои вещи. Обидно потерять, там подарки от близких людей. Особенно жалко тёплые вещи, которые мне вязала наша нянечка.

Лейтенант выжал из меня всё, даже то, что я не хотел говорить. Но видимо такая у меня судьба – именно сегодня и прямо сейчас вспомнить, в мельчайших подробностях, жизнь Вилора Тихого. Я даже немного благодарен следователю, теперь жизнь этого парня, до попадания меня в это тело, стала намного яснее и понятнее. Дальше, следователь восхитился моим потайным карманом. Как оказалось, именно, такую систему лейтенант видит впервые. Пришлось рассказать, что такой способ расположения внутреннего кармана был придуман в детдоме, ребятами из старшей группы. Следователь сразу разгадал, что проникнуть в карман можно только расстегнув пиджак. Нет, конечно, опытный карманник может разрезать незаметно ткань и вынуть всё что лежит в кармане. Но, для этого нужны определённые условия, которых легко избежать, если знать заранее. Потом пошли конкретные вопросы по внешности бандитов. Но, тут, я ничем не мог помочь. Пытался хоть что-то вспомнить и ничего не получалось. Темно было в тамбуре. Пришлось, даже, описать всю драку поэтапно. Где и всплыли такие подробности как надорванное ухо и отбитая нога. Да-с…

От моих размышлений отвлёк окрик лейтенанта:

– Тихий! Давай заходи, несколько вопросов надо закрыть.

А я что? Я ничего. Встал и пошёл в гости к следователю. Мне деваться некуда. В Мурманск можно попасть только из Москвы. Нет, есть конечно альтернативный путь через Ленинград. Но, где я и где этот город. А это значит, придётся перемещаться вместе с нарядом милиции. Пока мне не оформят новые билеты. Кстати, лейтенант обещал доставить меня в Москву используя свои возможности.

После нескольких уточняющих вопросов, следователь протянул мне бумагу, чтобы я расписался. Читать не стал. В это время протоколы ведутся правильно, без приписок. Так, для вида, просмотрел несколько страниц и подписал в конце. Сначала думал, что не получится правильно поставить подпись. Но, память у тела, какая никакая, сохранилась. Всё получилось на загляденье. Что не могло меня не порадовать. Ещё одной проблемой меньше.

– Подожди на улице, – собирая бумаги в одну стопку, произнёс лейтенант, – через пять минут поедем на то место, где тебя скинули с поезда.

Вот ведь! А я так рассчитывал побыстрее продолжить поездку. Ладно. Надеюсь, что это ненадолго.

– Там пешком-то еле-еле пройти можно, – поспешил предупредить следователя я, – а на "Победе", даже, не знаю пойдём ли?

– Ничего, – уверенно ответил Собкин, – не попробуем – не узнаем! Но, я верю в нашу машину и старшину, он опытный шофёр. В случае чего пешочком прогуляемся. Здесь же недалеко?

Я пожал плечами и попытался объяснить, что шёл-то я пешком и, к тому же, с травмой ноги. Поэтому, как и сколько, оно будет на машине не представляю. На что получил заверения, что в случае чего меня донесут на руках. Ну и ладно. Пошёл собираться(шутка).

Чтобы не говорили в будущем, но, на данный момент, я ехал в машине с настоящими профессионалами своего дела. Мы останавливались возле каждой, моей стоянки. Там где нашёл косьё, там где подобрал кусок материи, где просто отдыхал. Лейтенант всё скурпулёзно осматривал, задавал уточняющие вопросы, что-то записывал в свой блокнот, ходил кругами и смотрел с разных сторон. Старшина-шофёр, кстати, тоже от него не отставал, но его больше интересовали следы на тропинке и различный мусор вдоль железной дороги. Моё дело маленькое – показал и сиди в машине. Они сами всё осматривают. Так, потихоньку мы добрались до того, заболоченного места, откуда началось моё путешествие. Я в эту большую лужу не полез. Ну нафиг. У меня нога болит. Зато, старшина проследовал до места моего приземления и осмотрел там каждую травинку. Ничего не нашёл, но косвенно подтвердил, что упал я в лужу уже без вещей. Вот ведь – Фома неверующий! Да и ладно – это их работа.

Полчаса понадобилось чтобы добраться обратно к будке дежурного. Четверть пути проехали задом, так как развернуться было негде. Но, добрались. Я из машины не вылезал, лейтенант сказал, что он ненадолго. Так и оказалось. Десять минут и хмурый Собкин занял своё место на переднем сидении.

Меня так и подмывало спросить о новостях, но видя недовольный взгляд лейтенанта, решил это дело не педалировать. Старшина, вообще, сделал вид, что его тут нету. Уцепился в руль и не отводил взгляд от дороги.

"Победа" хорошая машина. Дорогу от Суходрева до Калуги, преодолела за час. Это с небольшими остановками. Так-то, без остановок, было бы быстрее. Но что есть, то есть.

Я калужанин. Был. В той жизни. Но, те дороги, по которым мы ехали, не узнавал совершенно. Не внесла ясности и остановка возле одноэтажного здания в каком-то, непонятном тупике с железнодорожными путями. Деревянный забор, столбы с колючей проволокой, груды металлолома и, как вишенка, два паровоза с нацистскими крестами и надписями на германском языке. Я устал, до такой степени, что сразу не обратил внимание на эти железяки. Хотя, что-то такое мелькало в глубинах памяти, но усталость и полная апатия не дали сосредоточиться на этих вещах. Когнитивный диссонанс в действии. Нужно время и нормальный отдых, желательно с употреблением алкоголя, чтобы осознать всю глубину той задницы, в которой я оказался. Сейчас же просто и тупо плыву по течению. Надеюсь, что лейтенант предоставит какое-нибудь спальное место, чтобы хоть немного отдохнуть. Про алкоголь, я даже не думаю. Ну его на фиг.

Калужский вокзал я могу узнать в любом состоянии, по крайней мере, мне так казалось. Пришлось, в своё время, поучаствовать в ремонте и, можно так сказать, реставрации. Но, с этого ракурса и учитывая моё состояние, чуть не опростоволосился. Не узнал! Блин! Нет, потом-то в спокойной обстановке реабилитировался перед собой, но осадочек, как говорится, остался. Ещё большим удивлением стала надпись на табличке перед входом в двухэтажное здание, к которому мы подъехали минуя вокзал. Даже не сама надпись, а несколько букв на ней – "МГБ СССР". Я конечно не историк, но меня эта надпись удивила. Может я что-то не правильно увидел? Мы же остановились, потоптались немного разминая ноги и сразу же ринулись внутрь здания. Где тут разглядывать всякие подробности? Нога ещё болит. Зараза! Мельком, увидел табличку возле двери, удивился и, пока пришло понимание, почти сразу забыл. Буду выходить, обязательно внимательно прочитаю и запомню. А пока – вот так! Но, не в этом вопрос. Дело в том, что – с какого бока здесь МГБ? Государственная безопасность и милиция, по моему, две разных службы. Или я что-то путаю? Ещё и форма эта, как у жандармов. Откуда, что взялось? Не понимаю!

В кабинете у Собкина, я понял, что такое "строгий минимализм". Стол, два стула, сейф и радио на стене – всё. Как он тут работает? Но, по прошествии нескольких минут, на столе появилась чернильница и стаканчик с карандашами. Дальше ещё интереснее. Из ящика стола, была извлечена пустая папка с верёвочными завязками. Затем, на столе появились несколько чистых листов бумаги и ещё какие-то бланки. Ага! Что-то будет!

Не успел я насладиться чужой работой, как в кабинет зашёл здоровенный старшина(опять с шашкой на боку). Это заставило отвлечься лейтенанта Собкина от насущных дел. Кивнув головой в мою сторону, он попросил старшину:

– Фёдор! Возьми нашу машину и отвези потерпевшего в больницу. Надо снять побои. Ну и проследи, чтобы ему там оказали первую помощь. Намазали чем-нибудь или укол сделали. Короче! Проследишь, чтобы всё было нормально.

– Товарищ лейтенант, – начал гундеть старшина, – куда ехать-то? Обед, наверное, у всех. Ждать придётся, а я с выезда.

– Вот и хорошо, – не согласился Собкин, – заодно покормишь парнишку, после обследования в столовой учительского института. Тьфу! Он теперь педагогический! Никак не привыкну. Как раз, он рядом с больницей "Красного креста". Далеко ходить не надо. Талон, для него, я тебе сейчас дам.

– Может лучше "неотложку" вызвать, – спросил Фёдор, грустно смотря на лейтенанта, – а покушать можно в нашей столовой или на вокзале?

– Фёдор! – начиная закипать, воскликнул Собкин, – где тебе, что-то в моих словах непонятно? Я сказал – в Красный крест! Значит едешь в Красный крест. Я сказал – покормить пацана! Значит берёшь талон и кормишь его. Что непонятного?

– Так точно! Товарищ лейтенант, – вытянулся по стойке смирно старшина и добавил, – всё понятно!

– Выполняйте, – коротко закончил лейтенант и в догонку добавил, – незачем врачей из "неотложки" отвлекать, по пустякам.

Вышли из здания через другую дверь. Поэтому внимательно прочитать, что написано на табличке перед входом не получилось. Ну и ладно. Успею ещё.

Если бы не моя травмированная нога, то этот поход в больницу, а затем и обед, можно было бы назвать самым лучшим моментом этого дня. В больнице, мне, конечно, заново перебинтовали ногу. Но, ходить из-за этого, я лучше не стал. Мне бы костыли, тогда да, а так хромал по-прежнему. Предложили забинтовать травмированное ухо. Я отказался. Также не решился обработать синяки и ссадины. Не очень хочется ходить измазанным в зелёнке. После больницы пошли в институт. Там в столовой накормили от души. Даже не скажешь, что это студенческая столовая. Порция, на мой взгляд, была маловата. Но это сугубо моё мнение. Что поделать кушать хочется постоянно, а тут ещё утренний променад и растущий организм, который постоянно требует подпитки. Но, от добра добра не ищут. Перекусил малёхо и ладно.

Любоваться пейзажами старой Калуги было некогда. Федя постоянно гундел, о необходимости как можно быстрее вернуться в расположение отдела. Что я могу ему возразить? Давай остановимся и посмотрим на город моего детства! Не поймёт. Однозначно.

Зато, никто не мешал мне, смотреть на улицы Калуги из окошка машины. Впечатлило. Город восстанавливался после войны. Казалось бы, середина рабочего дня, а народу на улицах много. Грузовые и легковые машины, телеги с лошадями и посреди этого мы. Жаль, что быстро доехали.

В кабинете у лейтенанта Собкина ничего не изменилось. Он что-то заполнял в листах бумаги. Мне делать было нечего. Сидеть на стуле и смотреть на чужую работу, мне быстро надоело. Поэтому я попросил у начальника чего-нибудь почитать. Газеты, журналы всё равно. Начальство долго не думало. Лейтенант мельком посмотрел на меня и позвал старшину.

– Федя проводи товарища Тихого в Ленинскую комнату, – не отрываясь от заполнения каких-то бланков, громко произнёс лейтенант Собкин, – там свежая пресса. Она лежит отдельно. Если интересно то, на столе под стенгазетой, есть подшивки газет этого года. Там и калужская, и центральная пресса.

– Пройдёмте товарищ Тихий, – сказала физиономия старшины Феди, заглянув в кабинет.

А я что? Пошёл конечно. Газеты почитать – это мы всегда готовы. Память у моего тела, конечно, хорошая. Но, освежить воспоминания никогда не помешает. Уже покидая кабинет, я услышал вопрос от Собкина:

– Товарищ Тихий! Вы ничего не вспомнили?

Пришлось остановиться в дверях и ответить:

– Нет, товарищ лейтенант. Но, я работаю над этим.

Ответом мне стал удивлённый взгляд и последовавший, за этим, взмах руки предлагающий побыстрее покинуть помещение. Что я и сделал.

Ленинская комната не впечатлила. Видал и получше. Поэтому, для начала, взял годовую подшивку газеты "Знамя" и уселся на место в президиуме. А что? Зато никому не мешаю и найти меня не трудно.

Калужская газета порадовала обилием информации. Если убрать лозунги и пропаганду, то всё в городе нормально. Получено пять новых автобусов. Теперь их пятнадцать – мало конечно, но лиха беда начало. На правом берегу Оки появился небольшой водный стадион спортивного общества «Буревестник» с трамплином. Город борется за звание самого благоустроенного. В связи с этим проводятся воскресники. Куда приглашаются все желающие. Комсомольцы разбирают старый театр и очищают Театральную площадь. Заканчивается благоустройство сквера имени Карпова. Возводятся дома на улице Чичерина. Утверждён новый проект Калужского драматического театра и площади возле него. Любимый калужанами футбольный клуб «Локомотив» в сезоне 1948–1949 становится абсолютным лидером области. В связи с этим в 1949 году «Локомотив» допускается к участию в первенстве России среди команд производственных коллективов центральной зоны. Это только те новости за которые, как говорится, цеплялся глаз. Я читал и впитывал эту атмосферу всеобщей радости. Радости от великой победы. Радости от возможности сделать жизнь лучше. Так что порадовался я за любимый город. Жаль, что не удастся погулять по знакомым местам. Меня ждёт Мурманск и мореходное училище.

Полтора часа я потратил на просмотр всей подшивки газеты "Знамя". Прежде чем приступить к центральной прессе, решил немного отдохнуть. Вышел в коридор. Удивительно, но мне никто не встретился. Создавалось впечатление, что все разбежались по делам или наоборот где-то сидят и что-то обсуждают. Попытался выйти на улицу. Но дежурный, что сидел возле входа, меня не выпустил. Блин, даже пресловутого Фёдора не видно. Зашёл в туалет. В небольшом, настенном зеркале посмотрел на своё отражение. Тьфу. Мало того, что дрищ, так ещё и последствия драки красоты не добавляли. Особенно ужасно выглядит ухо. Ещё небольшие припухлости под глазами, пока красного цвета, но уже темнеют потихоньку. Результат от удара в лоб. Завтра буду похож на енота. Может в аптеку зайти. Бадяга, я надеюсь, есть в продаже. Можно, конечно, свинцовые примочки использовать. Но, там лежать спокойно надо. Не, не пойду. Поздно. Уже не исправить. Буду ходить с синяками.

Вернулся в Ленинскую комнату. Там, на моём месте, за отдельным столом сидела девушка и что-то писала. Увидев меня сразу же оживилась и прямо-таки забросала вопросами:

– Здравствуйте! Меня зовут Катерина Воронцова! Вы комсомолец? Я секретарь местной ячейки. Вы наверное новенький? А что у вас с лицом? Вы бандитов задерживали? Сколько их было? Они были с оружием? А я в архиве работаю, по комсомольской направлению.

Жест рука-лицо здесь ещё наверное не знали. Я, на всякий случай, его изобразил. Но это не помогло. Катя продолжала сыпать вопросами и выдавать "на-гора" информацию. Чтобы хоть как-то прекратить этот словесный поток, я положил перед красавицей свой комсомольский билет. И минут пять наслаждался тишиной. За это время смог, наконец-то, рассмотреть это говорливое чудо.

Про рост этого секретаря, я ничего не могу сказать. Так как она сидела на стуле. А вот насчёт внешности это мне повезло. Есть с кем сравнить. Девушка была похожа на Елену Исинбаеву. А судя по темпераменту, то и характер, тоже был под стать прославленной легкоатлетке. Чтобы избежать повторного расстрела вопросами, я решил сам проявить инициативу.

– Привет Катя. Я Вилор Тихий. Детдомовец из Брянска. Здесь нахожусь как свидетель и потерпевший одновременно. Во время следования в Мурманск, где я должен был поступить в мореходное училище, подвергся нападению грабителей. В схватке с бандитами удалось выжить и даже, нанести некоторые повреждения этим уродам. Сейчас жду следователя Собкина. Он обещал посадить меня на поезд до Москвы.

Катерина смотрела на меня широко раскрыв глаза. Видно было, что девушка действительно переживает. С другой стороны, пока я говорю она молчит.

– Катя! Я только что вернулся из больницы. Врач запретил всю активную деятельность. И рекомендовал – тишину и покой. Так что извини, но мне надо отдохнуть.

– Ой, Вилор! Извини меня, – секретарь Воронцова смущённо посмотрела на меня, – конечно же отдыхай.

– Я вон там посижу, – ответил я и показал на стол с газетами, – прессу полистаю.

– Конечно, конечно, – быстро проговорила Катерина, – обрати внимание на последний номер «Комсомольской правды», там про Калугу есть упоминание.

– Обязательно Катя, – сказал я усаживаясь на стул.

Минут пятнадцать в Ленинской комнате стояла тишина, прерываемая только шелестом страниц. "Комсомолку" я просматривал быстро, ориентировался на названия статей. Если что-то привлекало внимание, то останавливался и уже читал более внимательно.

Сначала эта фотография, на первой полосе газеты, не привлекла моё внимание. Но, прочитав название передовицы, я начал внимательно изучать содержание. Сама статья была из серии "ни о чём", а вот фотография главного персонажа чем-то заинтересовала. Пытаясь понять, что тут не так, я, на некоторое время, выпал из реальности.

Я смотрел на газету и не мог поверить. Шок! Молния в мозг и просветление одновременно. Я вспомнил! Я понял! Мысли хаотично метались в голове. Пришлось сжать кулаки и пару раз слегка стукнуть самого себя по кумполу. Помогло. Наконец и до меня дошло, что именно хотел сказать дед, говоря о задании. Ну блин, конспиратор фигов. Так закрутить, блин! Перед глазами вставали картины детства. Дед бьёт кулаком по столу и что-то говорит гостям. Дед показывает на моего отца и призывает его в свидетели. Дед сильно ругается и делает жест, как будто бы сворачивает кому-то шею. И в конце, этого фрагмента памяти, дед проводит большим пальцем по шее – вроде как отрезает голову противнику. Я всё вспомнил. Осталось придумать, что со всем этим делать?

Глава 3

Глава 3

Мои переживания, по поводу задания деда, были неожиданно прерваны. В Ленинскую комнату вошли четыре человека. Екатерина подскочила со своего места и начала рассаживать гостей. Когда все расселись, она зачитала тему комсомольского собрания.

Вот ведь! Не знал я, что тут такие страсти творятся. Обсуждали справку-рекомендацию ЦК ВЛКСМ "О культурном досуге молодежи". Повезло же мне увидеть и услышать, что думают комсомольцы о джазе, о иностранных фильмах и театральных постановках зарубежных авторов. Собственно, даже не вникая в тему, можно было понять, что все присутствующие ссылались на «Выступление Сталина на встрече с творческой интеллигенцией в 1946», что сами неоднократно подчёркивали. Своё, конкретное мнение никто прямо не высказывал. Брались цитаты и из статей или выступлений Сталина. Причём, слова других, известных людей не брались или упоминались вскользь. Это меня немного удивило. Но, вспомнив, в каком времени я нахожусь, решил не вмешиваться в процесс. Пусть всё идёт так как идёт. Чтобы выполнить задание деда, мне, вообще-то, надо очень аккуратно относиться к своим поступкам. Не дай Хронос, что-то изменится в истории – тогда у меня ничего не получится.

Не свезло. Совершенно некстати, обо мне вспомнила Катерина. Она стала размахивать руками, приглашая меня присоединиться к собранию. Как бы я не старался, тоже жестами показать, что не могу участвовать в дискуссии из-за травмы, меня не услышали. Пришлось подойти поближе и поучаствовать. Заодно познакомились с ребятами. Началось всё, ясен пень, со слишком активной Катерины. Которой надоело смотреть, как мы просто разговариваем, на отвлечённую тему.

– Вилор! – неожиданно для всех, громко спросила Екатерина, – не хочешь поучаствовать в собрании? Ты же комсомолец. Что ты думаешь по поводу этой справки из ЦК ВЛКСМ?

Пришлось встать и подойти поближе к центральному столу, где заседала секретарь. Не знаю, что на меня нашло. Но, честное слово, надоело слушать одно и тоже. А может Екатерина понравилась и поэтому, я решил обратить на себя внимание? Фик его знает!? Короче, вспомнил я кое-что. Решил, что это будет хороший пример личной инициативы, переложенной на собственное мнение. А то цитаты-цитаты и ничего более. Заодно попробовать вспомнить свои навыки в риторике, что не помешало бы. Пригодится однозначно. Учили нас, в своё время, как правильно доводить информацию, до любой аудитории. Надеюсь, что это не сильно повлияет на ход истории.

Начал я с того, что попросил карандаш у секретаря. Быстро набросал, в столбик, несколько фраз на немецком языке с переводом. Потом предложил всем ознакомиться. Екатерина, на всякий случай, прочла эти фразы, на русском языке вслух:

– Мать или товарищ?

– Человек или машина?

– Бог или дьявол?

– Кровь или золото?

– Раса или полукровка?

– Народная песня или джаз?

– Национал-социализм или большевизма? (*Посмотреть изображение плаката можно в доп. материалах).

– Что это Вилор? – почти одновременно спросили все ребята.

– Это выражения с агитплаката нацистов, – ответил я.

– Причём тут этот плакат? – возмутилась Екатерина, – мы, про твоё отношение к джазу спрашивали! Зачем нам нацистская пропаганда?

– Этот плакат имеет самое, прямое отношение к моему мнению о джазе, – начал объяснять я, – сейчас расскажу… В ноябре 1943 года, наш детдом вернулся из эвакуации назад в Брянск. Повезло, что бывшая, дворянская усадьба в здании которой был расположен наш детдом, почти не пострадала. Но, всё равно, водопровод не работал. Электричество отсутствовало. Канализация была забита напрочь. Поэтому туалет был на улице. Нам, пацанам это не мешало, а вот девчонкам – сами понимаете. Если младшая группа пользовалась горшками, то девчонкам постарше приходилось труднее. Наш директор отчаявшись, что-то сделать собственными силами, пошёл в Брянский горком партии. Ему выделили целую телегу, вот таких вот плакатов. Мы ими обклеили стены туалета. Самое место для фашистской пропаганды. Бумага хорошая была – плотная. Содержание – подкачало. Зато из щелей не дуло.

Я ненадолго прервался. В горле пересохло. Хорошо, что на столе стоял графин с водой. Выпил стакан воды с большим удовольствием. Все в комнате смотрели на меня с изумлением. Самая нетерпеливая, секретарь Екатерина, даже, начала подгонять меня своими вопросами:

– А что дальше-то? Причём тут джаз? Рассказывай быстрее!

– А дальше… Дальше, кто-то перевёл этот текст с немецкого и озвучил результат на совете дружины, – я кивнул в сторону листка бумаги и продолжил рассказ, правда, перед этим пришлось поудобнее усесться на краешек стола, нога всё ещё беспокоила, – я же тогда был пионером. Сами понимаете, как всё это было. Война ещё идёт, общая ненависть к нацистам и фашистам. К тому же, мы все, находясь в эвакуации, помогали как могли раненым в госпиталях. Видели наших раненых воинов вблизи. Были бы постарше, честное слово, убежали бы на фронт. Все без исключения. Кулаки сжимались, зубы скрипели видя наших раненых. А тут эти плакаты. Если смысл всего текста, почти никто не понял, из-за детского возраста, то слова о джазе были понятны всем. Лично в моём понимании это означало, что фашистские народные песни лучше джаза. Наивно, да?

– Нет, что ты?! Нормально! А как иначе? – начали высказываться комсомольцы.

Пришлось ненадолго замолчать. Тело этого активиста, отреагировало соответственно. Слёзы начали скапливаться в уголках глаз. Подождал, успокоился чуть-чуть и продолжил:

– Так вот! На совете дружины, единогласно, было принято решение: слушать джаз назло нацистам. Все поклялись перед знаменем отряда. Теперь понимаете?

– Но, ты же теперь не пионер… – начала говорить Екатерина, а потом вдруг замолчала и с испугом посмотрела на меня.

– Да! Я теперь не пионер, – пришлось встать, чтобы речь звучала более весомо, – но, от своего слова отказываться не собираюсь. Как бы это не выглядело со стороны. Окажешься один раз, потом другой, а потом так и пойдёт. А я, между прочим, собираюсь стать настоящим коммунистом. Если не ошибаюсь, то коммунист всегда держит своё слово! Или не так?

– Так! Всё так, – начали успокаивать меня ребята, – ты молодец, что так решил. Так и надо!

– Вилор! – раздался голос секретаря, – ты меня прости. Я не подумала. Конечно же надо держать своё слово. Тем более если ты хочешь вступить в партию.

Все в комнате начали бурно обсуждать моё выступление. Я не вмешивался. Потихонечку дохромал до своего места. Сел и стал слушать.

Спор разгорался и грозил вырасти в что-то более, чем простая дискуссия. Ну, вот! Сам, того не подозревая, внёс разлад в ранее сплочённый коллектив. Кто-то из ребят не стесняясь, в отсутствии подходящих примеров, стукнул кулаком по столу. Остальные начали его успокаивать. Чём ещё больше повысили градус спора.

Из коридора начали заглядывать проходящие мимо сотрудники. Они прислушивались к предмету спора, заходили и сами включались в дискуссию. Здесь уже пошли весомые аргументы. Имя Сталина и курс партии упоминались постоянно. Офигеть! Спокойный как скала лейтенант Собкин, тоже, не остался в стороне. Он прибежал в Ленинскую комнату со стаканом чая только посмотреть и тут же присоединился к спору. Даже Федя прибежал и начал орать. Блин…

Я перестал следить за спором и попытался переключиться на свои проблемы, которых тоже хватало. И самая первая – это куда податься? В связи с просьбой деда, мне незачем ехать в Мурманск. Значит надо обустраиваться в непосредственной близости от места действия. Калуга мне подходит на всё сто процентов. Остаётся придумать куда пойти учиться и желательно заочно.

Опять меня отвлекли. Неожиданная тишина в Ленинской комнате и взгляды направленные на меня не оставляли места сомнениям – все, что-то хотят от меня услышать.

– Что? – недовольно спросил я у всех сразу(с какой стати мне быть довольным?).

Наверное, выражение моего лица, чем-то не понравилось окружающим. Потому что все, не сговариваясь, начали обступать место где я сидел. Но, как и раньше, первая не выдержала Екатерина. Вот, блин… нетерпеливая девушка. Она крикнула из-за стола:

– Вилор! Объясни товарищам своё мнение. Многие не согласны с ним.

– А я чё? – начал говорить, пока не очнулись спорщики, – это вы спорите, а для меня всё понятно.

– Что понятно?

– Пусть пояснит! Пусть скажет! Давай Вилор! – это уже не выдержали остальные. Не только комсомольцы, но и остальные присутствующие.

Как там говорил товарищ Суворов? Удивил значит победил – вроде так? Значит будем удивлять. Мне больше ничего не остаётся. И так засветился больше всякой меры.

– У вас тут, как насчёт работы? – спросил я у всех, – учеником можно устроиться или не берут без стажа?

– Какая нафиг работа? – раздалось из толпы, – ты конкретно говори, с чем ты не согласен в письменном распоряжении ЦК ВЛКСМ.

– Какое распоряжение? – я сделал вид, что ничего не понимаю, – мне теперь работу надо искать! А вы про какое-то распоряжение говорите.

Теперь все смотрели на Екатерину. Она, ничего не придумала лучше, как сказать:

– Может ему плохо стало? Вот и не помнит ничего. Посмотрите на него, он же избит весь. Ему отдохнуть надо, а мы к нему с вопросами.

Лейтенант Собкин решил пояснить, для всех окружающих:

– Парень боевой. Сегодня ночью, один против трёх бандитов выстоял. Правда, они его всё равно смогли вытолкнуть с поезда на ходу. Но, как видите, выжил и даже, активно спорит со старшими несмотря на травмы.

Народ в Ленинской комнате загомонил подтверждая выводы лейтенанта:

– Как же, видим! Боевой пацан! Молодец! Так держать!

Только Фёдор не успокаивался и настаивал на разъяснении животрепещущего вопроса. Он, даже, прорвался в первые ряды, чтобы задать свой вопрос напрямую. Теперь стоит напротив меня и тыкая пальцем в листок бумаги, громко спрашивает:

– Ты внимательно прочитал это распоряжение ЦК ВЛКСМ? Почему тогда отказываешься выполнять, ты же комсомолец? Объясни, а то мы тебя не понимаем?

– Чего тут объяснять? Мне, например, всё и так понятно, – ответил я, – никто не хочет мне помочь. Даже, старшие товарищи коммунисты почему-то спорят о какой-то справке, вместо того, чтобы помочь комсомольцу найти работу и жильё на первое время.

Народ замер, переваривая новую информацию. И теперь, уже, лейтенант Собкин смотря, почему-то на Фёдора, спросил меня:

– Это ты что имел в виду?

– Если в виду – то ничего. А так, я имел рюкзак с тёплой одеждой, – начал объяснять я, – у меня его украли. Все знают, что в Мурманске холодно. И как мне говорили, в матросской форме не так уж и тепло. Поэтому надо за лето заработать на новую тёплую одежду. Ну, или хотя бы, чтобы купить свитер и вязанные носки. Мне кажется, что в Заполярье без них не обойтись. А вы, мне, не хотите помочь. Всё какие-то дурацкие вопросы задаёте.

Но, я не учёл характера и способностей этих людей. После войны прошло всего четыре года. Здесь собрались люди которые точно воевали, к тому же работа в транспортной милиции, тоже не отдых в Крыму. Происшествия случаются каждый день. Лейтенант Собкин по моему догадался, что я над ними издеваюсь. Блин… Заигрался я. Сейчас меня будут ставить на место.

– То есть, говоря другими словами, – начал закипать лейтенант Собкин, – мы занимаемся ерундой, вместо того, чтобы искать твои вещи? Так?

Что мне оставалось делать? Особенно, когда на тебя смотрят куча парней с шашками на боку и револьверами в кобурах. Пришлось согласиться с лейтенантом. Зря я это сделал. Теперь, уже все начали кричать, о моей неблагодарности и сомневаться, что я буду когда-нибудь коммунистом, с такой точкой зрения.

Вспышка активности прекратилась очень быстро и, слава богу, не переросла в рукоприкладство. Собкин держал ситуацию под контролем. После его короткой команды: "Тихо все!", всё замолкли. Лейтенант выдержал небольшую паузу. Потом поинтересовался:

– Что ж ты, товарищ Тихий молчишь? Скажи что-нибудь старшим товарищам. Объясни свою точку зрения. А то я уже стал сомневаться в твоей преданности делу революции.

Да-с, шуток здесь не понимают. Ладно. Надо как-то разруливать эту неприятную ситуацию. А то, согласно неправильным выводам, меня ещё и расстреляют без суда и следствия. Нафига я это всё затеял? Захотелось перед красивой девушкой покрасоваться? Долбанные гормоны и дурацкая привычка спорить по любому поводу. Умом понимаешь, что так делать нельзя, а язык живёт отдельной жизнью. Попробую сгладить углы и, при этом, остаться в выигрыше. А там глядишь Екатерина покажет мне город, пока я буду искать жильё? А может к себе пригласит из чувства комсомольской солидарности? Тьфу, блин! Размечтался, Дон Хуан шестнадцатилетний.

– Ладно! – спокойно, не вставая со стула, начал объяснять я, – извините, погорячился! Может дадите возможность исправиться?

– Валяй! – тут же отозвался Собкин, занимая ближайший стул, – товарищи, рассаживаемся на свободные места. Сейчас нам лекцию читать будут, на тему – как не выполнить приказ ЦК ВЛКСМ.

Народ проникся и, под надзором начальства, стал рассаживаться за столы. Вот, что мне нравится в людях этого времени, так это вера в приказ. Сказали тебе молчать, значит будут молчать. Сказали сесть за стол, сядут и будут ждать продолжения.

– Товарищи! – начал я, вспоминая всё о правилах риторики, – сразу хочу сказать, что произошло непонимание ситуации в общем. Сейчас всё объясню. А то меня тут, чуть ли не во враги записали.

Небольшой шум в комнате, резко пресек лейтенант Собкин. Немного приподнявшись над стулом, он погрозил кому-то кулаком. Когда тишина восстановилась, я продолжил:

– Так вот! Я сидел и читал газеты, когда меня попросили рассказать, что я думаю о джазе. Правильно Екатерина!

Девушка прямо с места громко затараторила:

– Да! Так и было. У них там забавный случай произошёл в детском доме. Они все поклялись слушать джаз на зло фашистам. Представляете! А перед этим…

– Достаточно Катерина! – я постарался сказать, как можно более мягко, но получилось так, как получилось, – это отдельная тема. Сейчас же о этом распоряжении.

Пришлось поискать на столе эту выписку. Когда нашёл, то сразу спросил у присутствующих:

– Вы сами читали эту справку или только на словах знаете?

Мнение в коллективе разделились. Кто-то кричал с места, что конечно же внимательно читал, а кто-то, что использовал конспект. Меня это полностью устроило и я продолжил:

– Всё вы здесь люди военные. Знаете, что такое приказ и чем он отличается от просьбы. Правильно?

Всё со мной согласились. А некоторые, даже, захлопали в ладоши. За каким надом, они это сделали – я не знаю. Впрочем, успокоились они так же быстро, как и начали.

– Тогда я задам ещё один вопрос. Где-нибудь, в тексте, вы видите слова: приказ, приказываю, приступить к исполнению или что-то подобное?

Народ, резко подхватился, начал шуршать бумажками. Некоторые, особо исполнительные, бросились к столу с газетами и стали, что-то там искать. Самые неподготовленные куда-то выбежали.

Я уселся на стул поудобнее. Закинул ногу за ногу и стал наблюдать за происходящим. А что? Вполне нормальная рабочая обстановка. Кто был на планёрке в крупной строительной компании, особенно в конце месяца, тот посмотрит на происходящее как на детский праздник. Всё мирно и культурно. Все стараются поучаствовать с полной отдачей и никто не прячется за спинами других. И хотя, с самого начала, собрание было комсомольским, то что здесь присутствуют коммунисты или кандидаты в партию никого не удивляет. Да-с. Чувствую себя Воландом в Московском варьете, когда он рассматривал людей в зрительном зале.

В комнате всё чаще звучали возгласы, о том, что я прав. В справке не было ни одного слова похожего на приказ.

Пришлось привлечь к себе внимание, простым способом – похлопать в ладоши. Когда все более менее успокоились, я задал вопрос:

– Мне продолжать? Или все уже сами догадались?

– Продолжай! Что посоветуешь? Молодец! Так держать! – раздались выкрики со всех сторон.

Екатерина подбежала и пожала мне руку. Потом начала быстро говорить:

– Ты молодец! Как всё хорошо объяснил. У вас в детдоме все комсомольцы такие? Надо организовать встречу с вашими воспитанниками. У вас наверное очень хорошие воспитатели?..

– Спасибо Катя, – мне пришлось прервать этот поток слов и чуть-чуть отодвинуть девушку в сторону, – я продолжу, а то люди ждут.

– Да, да конечно, – быстро проговорила девушка и побежала на своё место.

– Как видим, у этой справки рекомендательный характер, а не исполнительный, – не громко, но с уверенностью в голосе, произнёс я, – отсюда вывод: ЦК ВЛКСМ оставило право решать – что делать, за самими комсомольцами. Мы, например, в нашем детдоме оставили всё по старому. Только, убрали из списка джазовых исполнителей, самых криворуких и не музыкальных. Да и действительно, их джаз совсем не похож на музыку. Набор звуков и ничего более. Вот как-то так!

Тишина, в Ленинской комнате, показала мне, что я на правильном пути. После недолгой паузы я продолжил:

– Поэтому, когда меня спросили, что я думаю о этом распоряжении, мне нечего было сказать. Для себя я всё уже давно решил. А так как у меня сейчас все мысли, о том как попасть в Мурманск, то и ответ был однозначный. Извините.

– Тебе не надо извиняться, – сказал, подойдя ко мне Собкин, – это наши, слишком упёртые и недалёкие комсомольцы, наоборот должны перед тобой извиниться.

Лейтенант, жестом отправил меня в первые ряды, а сам, уперев одну руку в бок, другую положив на шашку, начал раздавать "пряники":

– Ну что? Уделал вас пацан? Это ж надо, не обратить внимание на название документа? А ведь двое из вас подали заявление на вступление в партию! Да и ладно комсомольцы, а вы куда смотрели товарищи коммунисты? Первый раз, что ли видите такой документ?

Блин… Я стал невольным свидетелем полного разноса, неплохих в общем-то людей. Вся толпа сидела опустив головы и внимательно изучала пол в комнате. Только Катерина, с мольбой смотрела на Собкина и тянула руку, прося слово. Но, лейтенант ещё не закончил. Скорее всего, сейчас начнётся заключительная часть воспитательной работы с коллективом. Угадал. Товарищ Собкин, не дождавшись ответов от присутствующих, начал выносить приговор:

– С этого дня, я буду раздавать задания по политграмотности. Каждую пятницу экзамен, на знание документооборота и семинары, на тему полит устройства Советского государства.

Общий вздох уныния и тихий скрежет зубов, с тайным обещанием всё вспомнить в своё время. Но, ни одного возмущённого слова произнесённого вслух. Все всё поняли и приняли как данное к исполнению.

А чтобы не заканчивать собрание, на печальной ноте, Собкин предложил сотрудникам выход, как он это понимает. Правда, сделал это как-то слишком по начальственному. Но, всё равно, получилось очень запоминающе.

– Теперь надо поблагодарить нашего гостя, – с самым серьёзным выражением лица, сказал Собкин затем несколько секунд помолчав, громким голосом скомандовал, – товарищи милиционеры – встать, смирно! Спасибо нашему гостю!

– Ура! Ура! Ура!

Вот ведь! Пришлось благодарить. Хоть и незаслуженно, но вполне в духе времени. Минут пятнадцать я пожимал руки сотрудников милиции. А когда, вроде, всё закончилось, мне начали поступать предложения. Кто-то мог подарить вязанные носки. У кого-то есть свитер, как раз на меня. А один пообещал принести рюкзак, почти новый. Только переночевать никто не звал, оно и понятно, все женатики и отцы семейства. Куда там впятером ютиться в одной комнате. Я пообещал всем, что приду завтра, чтобы посмотреть на вещи. Хотел заикнуться об оплате, но после недолгих размышлений, решил этого не делать. Не то время, не те люди. Взаимопомощь и взаимовыручка, особенно среди молодёжи, одно из самых ярких реалий этого времени. Сегодня помог ты, завтра помогут тебе.

Всё разошлись. Мы с Катериной остались в комнате одни. Я опять уселся за газеты. В конце концов нужно знать, чем дышит Калуга и Советский Союз. Может прочитаю что-то, что мне пригодится в последствии, когда буду выполнять поручение деда. Екатерина расставляла стулья и двигала столы, действуя по какому-то, только ей известному, принципу. Удалось, достаточно точно, сравнить её с олимпийской чемпионкой из нашего времени. Фигуру, конечно, в подробностях не видел, но, по моему один в один, как у Исинбаевой. Вот ведь, что гормон неудовлетворённый делает. Вроде, только недавно еле ноги переставлял, а стоило увидеть красотку, тут же забыл обо всех проблемах. Хотя, что я хочу от шестнадцатилетнего детдомовца. Там, в детдоме, о пестиках и тычинках, знают не понаслышке. Но, стараются этими знаниями не афишировать. Уголовный кодекс, неоднозначно рассматривает отношения между несовершеннолетними.

Екатерина, когда все разошлись, закрывая дверь в Ленинскую комнату, предложила мне место на полу в её комнате. Как оказалось она снимает комнату, недалеко от вокзала. Буквально в пятнадцати минутах ходьбы. А я что? Согласился конечно. Переночевать с красивой девушкой, хоть и на полу – то что надо! Хотя, не в моём состоянии, и с такой внешностью, на что-нибудь рассчитывать. Мной, наверное, можно площадь освещать, если поставить посередине. Фингалы под глазами прекрасно заменят самые лучшие, уличные фонари.

Опять мне не повезло – не удалось прочитать табличку на входе в здание. Ладно – фигня. Это не самое главное.

Мы с Екатериной шли по старой Калуге. Я ничего не узнавал. Вообще. Ну, не помню я эти деревянные домики и улицы на которых они стояли. Их, скорее всего, снесли до моего, прошлого рождения. Можно было, конечно, спросить у моей спутницы – что и как? Но, как-то постеснялся. К тому же, всю дорогу мы разговаривали. Тем было много. Я ей рассказывал о жизни и выживании в эвакуации, а она, о том, как работала во время войны. Нормальный разговор ни о чём серьёзном. Как раз чтобы скрасить время проведённое в пути. Пару раз останавливались. Рвали малину и тут же ели. Куда смотрит местная детвора? Почему ещё не всё кусты оборвали?

Неожиданно, после поворота из какого-то переулка, я увидел ЕГО! Блин… Это был он – Брянский мост! Офигеть не встать! В моё время от него остались только быки опор. Сейчас же я вижу его полностью. Да-с!

Пришлось делать вид, что просто поражен висячим мостом, дабы не вызывать ненужных подозрений. А так, всё нормально – парень из провинции увидел красивую, железную штуку, вот и восхищается. Надеюсь, что прокатит. Так как, мы вышли немного сбоку от моста, то я попросил спутницу пройти под этим чудом. Что, собственно, мы и сделали. Надо сказать, что было как-то не по себе, когда проходили под мостом. Но, слава хорошей погоде и прекрасному настроению, прошли спокойно.

Дальше пошли хоть и незнакомые, но уже узнаваемые места. По крайней мере, я мог, опираясь на свою память, понять где мы находимся. Главным ориентиром стал мост. Теперь уже не так неуютно себя чувствую.

Наша неспешная прогулка продолжалась. Мы пересекли Московскую улицу и углубились в частный сектор. Петляя по узеньким проулкам добрались до Крестовского монастыря. Точнее, до того, что от него осталось. Это уже знакомые мне места – Поле Свободы. До революции это было Крестовское поле, потом его переименовали. Буквально в километре находится дом в котором я жил. Но, мы идём в другом направлении – мимо Пятницкого кладбища в сторону Подзавалья.

Перейдя, ещё одну улицу, мы вышли к клубу Машзавода. Здесь, в небольшом скверике, задержались, чтобы немного отдохнуть. Только присели на лавочку, как к нам подошла компания. Мне-то что? Ходят люди мимо, ну и пускай ходят. У меня здесь знакомых нету. Но… Всё пошло не так.

Глава 4

Глава 4

Мы бежали. Бежали быстро, как могли, точнее, как позволяла моя повреждённая нога. Ныряли в какие-то проулки, перелезали через невысокие изгороди, ломились сквозь заросли кустов, огибали деревья. Эти яблони, груши, вишни, да и смородина с малиной превращали мой костюм в нечто абстрактное. Как держала темп бега Катерина, я не знаю. Но, вроде бы постоянно находилась рядом и даже, поддерживала меня. А значит справлялась, при этом успевала командовать и направлять. Чуть не сдох, честное слово. Всё-таки это тело не было приспособлено к таким гонкам.

Наш забег закончился возле изгороди, обыкновенной пятистенки с садом и огородом. Катя по-хозяйски, совсем не стесняясь влетела внутрь. Меня она, через пару секунд, затащила во двор за рукав пиджака, увидев что я не тороплюсь заходить. Даже не дала отдышаться. А я не хотел идти в грязной одежде, тем более в гости к девушке. Но, кто меня будет спрашивать. Согласился, куда ж деваться и потом больше не сопротивлялся. Ну нафиг, спорить с девушкой. Сколько живу, столько и убеждаюсь в этом. Особенно, если она, чего-то там вбила себе в голову. Теперь жду обещанный ужин и одновременно с этим, пытаюсь привести в порядок свой костюм. Работаю деревянной одёжной щёткой, а чтобы не было скучно, вспоминаю все подробности нашего небольшого приключения.

Как знал, что парни подошли к нам неспроста. Трое из пяти, как оказалось, узнали мою спутницу. Да и остальные, походу, были с ней знакомы, пусть и заочно. Всё бы ничего но, в какой-то момент, они переступили ту грань, что отделяет шутку от оскорбления. Катя с мольбой посмотрела на меня. Что ж, как говорил один известный персонаж: – «Вечер перестал быть томным».

Я, даже в свои лучшие годы, не смог бы справиться с пятью крепкими парнями. Пусть, они были слегка выпивши и, как следствие, реакция была ослаблена, но пять человек это в пять раз больше, чем я один. И надо не забывать, что мои травмы ещё не прошли, поэтому в драку лучше не ввязываться. Тут, ещё и телосложение подкачало. А значит ударить в полную силу, я не смогу. Короче, драться мне нельзя – однозначно. Огребу по полной программе, но и отступить совесть не позволит.

Совершенно некстати Екатерина уронила свою сумочку. Я наклонился чтобы поднять. С точки зрения самообороны этого не стоило делать. Терять противника из поля зрения – грубая ошибка. Но, как оказалось, кто-то наверху мне ворожит и направляет. Потому что под скамейкой лежала простая, дворницкая метла. Мысленно возблагодарив всё, вся и всех, я незаметно пододвинул метлу к себе поближе. Это был шанс! Шанс уйти без потерь и с минимальными повреждениями.

Я не шаолиньский монах и не изучал бой с шестом. Но, на узкой аллее с помощью этого мирного предмета, можно спокойно, некоторое время, держать этих парней на расстоянии. А там как карта ляжет. Или Катя убежит, или менты появятся, или всё вместе случится. За себя я не боялся. Больше, чем в поезде, я не получу. Это не гопники, а просто выпившие работяги. Пришли на танцы в клуб, а тут мы, такие смешные попались. Поэтому будут бить сильно, но не насмерть.

Ребята продолжали насмехаться над нами. Я встал, взял за руку Катю и потянул на себя, помогая подняться со скамьи. Мне нужно, хотя бы несколько секунд, чтобы объяснить ей, как действовать. Сделал шаг вперёд, оставляя девушку за спиной. Парни замолчали, с настороженностью смотря на меня. Ничего…но, мы же знаем, что «удивить значит победить». Поэтому я, вместо обычных приветствий, самым нормальным, русским языком пожелал ребятам, хорошо провести вечер, желательно пешком и не стесняться в способах удовлетворения своих желаний. Так же, я посоветовал им обратить внимание друг на друга, для этого посетить вместе уютное заведение с хорошей ритмичной музыкой, потанцевать вволю парами. А если не получится или чего-то будет недостаточно, то обратиться к ближайшим родственникам чтобы удовлетворит свои, самые интимные желания. Причём, я не просто говорил, а говорил очень громко. С одной стороны – я привлекал внимание, а с другой – выигрывал время. Не скажу, что моя речь заставила парней отступить от задуманного. Но, на какое-то время они впали в ступор или застыли в изумлении – не знаю. Короче, у них, по научному, был шок, что и дало мне немного времени.

Дальше всё стало происходить очень быстро. Я подтолкнул Катерину к выходу из скверика и крикнул ей:

– Беги отсюда! Беги и зови милицию!

Сам быстро наклонился и достал метлу. Ну всё! Слова закончились, пора применять оружие. Ясен пень, что ничего серьёзного, я сделать не смогу, но какое-то время выиграю. Чтобы придать весомость и хоть как-то напугать гопарей, я заорал что-то в стиле русских воинов. Только они больше про Русь и Отечество кричали, а я всё больше про мать иху. Ну и конечно, стал размахивать метлой, стараясь действовать резко и размашисто. У меня же простая цель, не дать пройти хулиганам, поэтому машем метлой и улыбаемся. Пару раз, вспомнив стройбатовский КМБ и упражнения с карабином Симонова, ткнул черенком двум зазевавшимся разгильдяям в район пуза. Так уж получилось, что попал хорошо. В какой-то момент, я даже поверил, что смогу выполнить всё, что задумал. Так как, парни, не ожидая от меня столь резкого перехода от пассивной обороны к активной атаке, начали сдавать назад, то есть отступать. Но, не даром время сейчас такое – послевоенное. А хлопцы выросли и жили во время войны, поэтому быстро сориентировались. Подобрали всё, что смогли найти под ногами и начали закидывать меня мусором. Это были мелкие камни, я бы, даже, сказал щебень и какие-то ветки, палки и почему-то старый ботинок. Мне сразу же прилетело много и никакая метла не помогла. Не сильно, конечно, но очень неприятно. И отвлекло немного, тоже. Я немного замешкался, а они этим воспользовались. Перешли в нападение размахивая кулаками. Мне пришлось, со всего маха, бросить метлу в противников. Сильно не вышло – не городошная бита всё-таки, но зато отвлекло. Пусть на пару секунд – мне и этого хватило. Развернулся и с той скоростью, которую мне позволяла развить повреждённая нога, бросился за Катериной.

Уважаю комсомольцев, а особенно комсомолок. Настоящих, переживших войну и всегда готовых на любое действие, которое ведёт к установлению справедливости. Ну… или к победе коммунизма, кто во что верит. Очень уважаю. Да-с!

Так вот! Короче, я, как спринтер-инвалид хромая выбегаю из скверика, так сказать, на оперативный простор, а тут Катерина заняла оборону. Стоит на четвереньках и своими, тоненькими пальчиками ковыряет мостовую. Добывает оружие пролетариата – булыжники. Я так понимаю, она собирается меня защищать. Я обожаю эту страну! Я обожаю это время! Снимаю шляпу, перед этой девушкой. Но и задерживаться нельзя, топот противников слышно прекрасно. Катерина, как гранату, метнула камень в сторону аллеи. Да и фик с этим, но, она ещё и заорала, как паровозный гудок – полностью нас демаскируя.

Полностью охренев от происходящего, я хватаю мою защитницу и быстренько ковыляю, куда-то в сторону самой, тёмной подворотни. Катя врывается и ругается. Я её встряхиваю за плечи. Она смотрит и походу не узнает меня. Пришлось тащить за руку в темень.

Как оказалось, мы забежали во двор двухэтажного дома. Был бы я поменьше возрастом и ростом, то спрятаться не составило бы труда. Небольшой дворик с дровяными сараями и кустами жасмина. Тень, от самого дома, накрывала почти весь двор. Некоторые лавочки спрятались в густых зарослях плюща. Но, как оказалось, Катя думает по иному. У неё даже мысли не возникло, чтобы позорно прятаться по подворотням и кустам. Перехватив инициативу, она нашла другое решение(когда только сообразила?), ухватила меня за рукав и потащила в самый густой куст сирени. Там, не секунды не раздумывая, отодвинула доску в заборе и нырнула туда. Вовремя! Злые и чем-то огорчённые парни начали бегать по двору. Наверное ищут вход в столовую «Голубая устрица», куда я их послал, и не могут найти. Удачи в поисках, а мы погнали дальше.

Что там, дальше, делали эти неудачники, я не в курсе. Мы, сначала потихоньку, а потом всё быстрее стали углубляться в частный сектор. В какой-то момент, прямо рядом с нами, раздались крики и радостные вопли. Катерина, почему-то решила, что это наши преследователи. Она резко свернула в сторону и прибавила скорости. Так и бежали, если это можно так назвать, до упора. Собственно это всё, что произошло, до того момента, как мы пришли к Кате в дом.

Ужин меня порадовал. Жареная картошечка со шкварками и салатик из редиски с зелёным луком заправленный сметаной, в прикуску с чёрным хлебом. На мой вопрос:

– Откуда такое богатство, ведь сейчас не сезон? Для молодой картошки ещё рано, а старая наверное давно закончилась.

Катя мне ответила:

– Соседи поделились. У них немного осталось, после посадки. Пол-мешка отдали за два рубля. Хорошая цена, если учесть, что на рынке торгуют по пятьдесят копеек за килограмм.

Мне на это нечего было сказать. Я не в курсе нынешних цен, а память Вилора молчит. Не ходок он был по рынкам. С другой стороны – а не пофиг ли мне? Покушали и нормально. Так что разговор, на эту тему, сам собой закончился. Мы, ещё долго пили чай и разговаривали на разные темы. Обсудили всё. Даже ненастную погоду затронули. Как оказалось июнь 1949 года выдался холодным. Температура днём, редко была выше двадцати градусов, а буквально, на позапрошлой неделе, ночью, вообще приближалась к нулевой отметке. Поэтому все, у кого были сады и огороды, ночью жгли костры. Повезло, что у хозяев дома, где Катя снимает комнату, было прошлогоднее сено. Его и использовали, для создания дымовой завесы. Не знаю помогает это или нет, но вроде всё обошлось.

Катя, после моих неоднократных просьб, наконец-то прояснила всю ситуацию с нападением. Всё просто и банально. Один из напавших оказался её несостоявшимся женихом. Она, уже полгода как, перестала с ним встречаться. Парень был любитель выпить, что собственно неудивительно для этого времени. Но, как оказалось, выпивши он становился буйным и неуправляемым. Это и стало причиной размолвки. Ведь никому не запрещалось, после работы зайти в одну из многочисленных рюмочных или пивных и выпить. Так этот парень выпивал ежедневно и регулярно, после работы, в компании или в одиночестве. Тем более, что в Калуге питейные заведения были на каждом углу. Так уж получилось или просто нам не повезло, но впервые, с момента расставания, они встретились сегодня. Дурацкая ситуация получилась. Но, слава недремлющему оку деда, всё закончилось нормально.

Пока окончательно не стемнело, мы вышли во двор, чтобы посидеть на свежем воздухе. Соседей не наблюдалось, так что никто не мешал нам наслаждаться видами калужского бора и поймы речки Яченки. Сейчас я уже сориентировался и знаю район, где нахожусь. Кстати этот дом, а точнее место, где он находится, мне знакомо. Тут, в далёком будущем, я принимал участие в строительстве больницы УВД. Один из первых моих субподрядов, где я выступал в качестве бригадира. Да-с…есть что вспомнить.

Незаметно стемнело. Катерина пошла в дом, а я остался ждать команды к отбою. Сидел на скамейке, смотрел как постепенно погружаются в темноту окрестности. Мысли, как таковые отсутствовали. Мне было просто хорошо. Вдалеке, то удаляясь, то приближаясь тарахтел двигатель мотоцикла. Но, даже это не могло испортить мне настроение. Эх! Ещё бы музыку, какую-нибудь подходящую под настроение, типа баллад от группы «Scorpions» или «Blackmore’s Night», было бы вообще замечательно. Но, чего нет того нет.

Блин! Мотоцикл! В голове тут же возникла картина, как мы с ребятами аккуратно выкатываем старый, весь в пыли и паутине, со спущенными колёсами, немецкий мотоцикл из сарая. Это было, как раз недалеко отсюда, буквально через один двор. Что, тут же подтвердилось – мотор мотоцикла заглох совсем рядом. Вот ведь – встреча через века. Не ожидал! Тогда ещё возник спор, по поводу марки этого чуда техники. Я не лез, так как не был экспертом в немецкой технике. Но, нашлись специалисты которые опознали, по одним только им известным признакам, германское производство. Потом, долгие три месяца, этот аппарат стоял возле нашей бытовки, пока не исчез в неизвестном направлении. Только, через десяток лет, мы вспомнили о нём, когда начался бум, на всякие раритеты военной техники. Сожалели что не сохранили. Надо же, а здесь, на нем ещё ездят. Чего только не бывает в жизни. Хотя, с какой стати я прицепился к этому мотоциклу? Может это вообще не тот. Что тут, мало трофеев осталось после войны? В каждом доме, небось, по мотоциклу стоит. Размечтался, блин… Развоспоминался… У меня, между прочим, задание есть. Вот о чём надо думать, а не про трофеи мечтать. Мечтатель доморощенный. Ещё и Катерина куда-то пропала. Мне бы сейчас не помешало лечь и подумать в спокойной обстановке. Хоть и на полу. Страшно подумать, суток не прошло с момента моего попадания в это время, а уже столько всего произошло. Пойти помочь что ли?

Не понадобилось никуда идти. Катерина, как будто бы специально ждала этого момента и наконец-то позвала меня. Слава всем, кто там, где-то извне приглядывает за мной: прямо, косвенно или вообще в зависимости от настроения! Честное слово, мне больше, от вас, ничего не нужно! Можете отдыхать и не смотреть в мою сторону – я буду спать.

Мои ожидания не оправдались. Как бы я не старался заснуть, ничего не выходило. Это прямо какое-то проклятие. На улице глаза сами собой закрывались, а стоило лечь спать и всё – сна ни в одном глазу. Как бы не ворочался с боку на бок, ничего не помогало.

Овец считать, чтобы заснуть, я не стал. Ну их в малину. Зато стал строить далеко идущие планы, на мою будущую жизнь. Для начала, определился с местом учёбы. В связи с заданием, Мурманск мне не подходит категорически. Так что, пока останавливаюсь на Калуге. А что? Вместо мореходки пойду учиться в строительный техникум. Один раз, в той жизни, я его уже закончил. Почему бы и в этой не повторить? Не думаю, что это станет большой проблемой. Учили меня в советское время, значит, по идее, процесс ничем не будет отличаться. А если удастся повторить результат и окончить с красным дипломом, то перспективы открываются замечательные. В конце концов, кто мне может помешать? Не знаю, но это уже не мои проблемы. Значит, всё, решено – иду в строительный техникум. Только, для лучшего эффекта и пользуясь моим послезнанием, идти надо на заочную форму обучения, ну или, если совсем будет невмоготу, то на вечернюю. С этим решил, теперь непосредственно о задании.

Честное слово, даже думать не хочу об этом, чтобы не дай лом, где-нибудь не проговориться. А что? Всякое бывает. Мне это тело не знакомо. Может он разговаривает во сне или под действием девичьих чар, во время романтического ужина, становится болтливым. Хз. Так что лучше буду молчать и действовать аккуратно, как сапёр во время работы. Потихоньку, помаленьку, с толком и расстановкой по местам и никак иначе. В этом мне поможет мой дед, не тот что дал задание, а тот что по матери. Блин… сам запутался. Короче, у каждого человека есть два деда по определению. Вот и у меня так же! Один, по отцу, в деревне живёт и в ус, гад такой, не дует. Только и может, что задания невыполнимые выдавать. Второй, по матери, тут в Калуге живёт и работает столяром на заводе. В свободное время, занимается любимым делом – делает мебель на заказ. Между прочим, делает всё дома и из своего материала. А почему бы и нет? Если для этого всё есть. Есть токарный станок с ножным приводом. Есть трёхметровый верстак с различными прибамбасами и целая куча всякого разного инструмента. Вот на него-то у меня есть определённые виды. Надеюсь что я не ошибаюсь.

Теперь о том, что мне может пригодится в жизни до, во время и после завершения задания. Во-первых это деньги – и я знаю где их взять. Во-вторых это транспорт – и это тоже не проблема. В-третьих это карьера – здесь пока, не знаю в каком направлении идти или по партийной, или по профессиональной. Позже разберусь. Тут над этим надо хорошо подумать, так что, потом – время есть.

Может человек спать и решать свои проблемы? Не знаю. Но проснулся я с помощью Катерины. Когда заснул не помню. Ощущение такое, что вроде пытался найти решение своих проблем и бац… а меня уже будят. Да и ладно. Проснулся и проснулся. Трусцой добежал до отдельной кабинки, что находилась в саду. Потом, слегка размялся, стараясь сильно не напрягать травмированную ногу. Через недельку можно будет выкладываться по полной программе. Надо, надо это тело приводить в нормальное состояние. А то даже стыдно перед моей соседкой. Кожа да кости одни, на которые смотреть страшно. Тьфу… блин! Что она про нас детдомовцев подумает? Что, бедных детей оставшихся без родителей, там не кормят нифига!? Последствия, в исполнении этой девушки, будут непредсказуемые. Или закормит до смерти, или поедет в Брянск разбираться, на месте с сотрудниками детдома.

Колодец на участке был свой. Так что, никто не мешал мне принять водные процедуры. Пришлось, правда, вместо полотенца использовать свою сорочку, но результат себя оправдал. Тело зажило с новой силой и реально попросило пожрать. С музыкальным сопровождением, исходящем от голодного пуза, я появился на завтраке. Калёные яйца с зелёным лучком и чёрным хлебом, утихомирили бунтующий желудок. А сладкий чай с творогом вприкуску, отправили ненасытное чудовище в нирвану.

Мне собраться только пыль смахнуть с туфель. Катя тоже, не на приём к английской королеве собиралась. Так что вышли из дома, через десять минут после завтрака.

Оглянувшись напоследок на Катеринин дом(возвращаться пока не собираюсь) я, почти не хромая, поплёлся за девушкой. Немного попетляв среди частных домов, мы вышли к незнакомому мне роднику. Тут Катя набрала воды в заранее приготовленную бутылку. Я тоже не стал тормозить и напился вкусной воды вволю. Дальше опять пошли заборы и частные дома, а когда я совсем запутался, мы неожиданно вышли к улице Чичерина. Вообще не понял как? Да и знакомую с детства улицу пока ещё было не узнать. Её только заново начали строить и благоустраивать.

Мне показалось или обратная дорога оказалась гораздо короче, чем вчерашний забег? Мистика какая-то!

По дороге разговаривать было некогда. Шли быстро и, как оказалось, не совсем туда куда я думал. Пришли в медкабинет. Где мне заново перебинтовали ногу и намазали, какой-то гадостью, все синяки и ссадины, не обращая внимание на мои возражения. А что? Между прочим, это мне целый день ходить измазанным, а не им. Вот и возмущался. Катя пообещала, что скоро вся эта хрень впитается и ничего не будет видно. Посмотрим.

Круто поменяли направление. В этот момент я понял, что совсем не знаю свой родной город. Блин…пока пытался понять, где нахожусь мы уже пришли в отдел. И опять заходили не с главного входа. Да ну нафиг. Или Катерина владеет магией перемещения, или я вообще отказываюсь что-либо понимать.

Злой, на самого себя и на свою куцую память, зашёл в Ленинскую комнату. На столе, рядом с подшивками газет, лежали тёплые вещи и рюкзак. Они принесли не обманули. Я не знаю что сказать. Сказать, что слёзы навернулись в глазах и в груди, за рёбрами разлилась ноющая боль – так это всё равно не передаст всех тех эмоций, которые навалились на меня. Слова благодарности этим людям и слова проклятий, тем кто допустил то, что мы это всё потеряли. Всё переплелось. Поблагодарить людей и рассказать? Не могу сказать вслух. Не получится. Да и не надо. Некому говорить – здесь и сейчас люди другие, а значит меня не поймут. А если поймут, то не простят. Ух… блин! Как меня накрыло-то. Теперь, я точно знаю, что выполню просьбу моего деда. Чего бы мне это не стоило.

Всё! Нафиг! Вещи в рюкзак. Рюкзак на плечи и вперёд. Надо найти лейтенанта Собкина и узнать у него, о последних новостях и поделиться одним воспоминанием. Потом попробовать выпросить машину, чтобы доехать до будущей работы. А то я, с этой ногой, не скоро туда доберусь. Документы в техникум, на сколько я знаю, принимают до сентября. Если, конечно, я что-нибудь не путаю. Так что это терпит. Работа важнее.

Следователь встретил меня мрачной физиономией. Ничего не знаю – моей вины в этом нет. И вообще, я только что пришёл!

Собкин посмотрел на бумаги, потом на меня и сказал:

– Мало примет. Никого не нашли. – немного помолчал, подумал и спросил, – ничего не вспомнил?

– Доброе утро! – поздоровался я, а потом ответил на вопрос, – ничего нового не вспомнил.

– Жаль, – с громким вздохом произнёс лейтенант, – я надеялся, что ты отдохнёшь и что-нибудь вспомнишь. А да! Привет!

– Но, есть одна маленькая деталь, – пришлось показывать руками, что я имел ввиду, – в рюкзаке была книга. Даже не книга, а небольшой справочник по кладке печей. Это подарок детдомовского сторожа. Он совмещал несколько обязанностей и одна из них была истопник. Или печник, если так привычнее. Он ведь не только топил печи, но и ремонтировал их. Я из-за высокого роста часто помогал ему. Даже немного научился класть печи. После оккупации в Брянске многим требовалось ремонт отопления. Сторож иногда занимался этим, за небольшую денежку или просто за хороший харч. Меня часто брал, как помощника. А когда умер, то оставил этот справочник мне. С дарственной надписью.

– К чему, ты Вилор, мне это рассказываешь? – прищурившись поинтересовался лейтенант, – думаешь это, как-то может помочь?

– Я не думаю, – продолжил пояснять я, – просто уверен, что грабители эту книгу читать не будут. Скорее всего они её или выкинут, или продадут. Может быть в букинистический магазин о несут, что легко проверить. Это, по моему, след.

– Сомневаюсь, что милиция будет обходить всё букинистические магазины, – глядя куда-то вдаль, произнёс Собкин, – но, как вариант, можно попробовать. Сейчас же пойду позвоню в Москву.

Следователь подорвался с места, предварительно, конечно, всё убрав со стола в сейф. Вот ведь ракета неуправляемая. Ладно, тогда пойду попрощаюсь с Катей.

Глава 5

Глава 5

Сижу в Ленинской комнате и сам себе удивляюсь. Не, я всё понимаю – гормоны юного тела, с одной стороны, а с другой – семьдесят с лишним лет общения с женщинами в различных ситуациях. Вот и получил. Ничего серьёзного, но обидное: «Мальчишка! Что ты себе позволяешь?» – я от неё услышал. И ведь, всего-то, хотел поцеловать в щёчку, а вышел, чуть ли не скандал со всеми вытекающими.

Я, когда вышел от Собкина, сразу наткнулся на Фёдора. Этот вечно недовольный товарищ, мне, был не нужен, но, как источник информации пригодился. Раскрутил его, на адрес строительной конторы «Калужстрой». Заодно попросил рассказать самый короткий путь, если мне идти пешком. Пока впитывал информацию и запоминал путь, вернулся лейтенант и затащил меня в кабинет. Ничего нового он не сообщил. Просто, положил на стол лист бумаги и начал спрашивать, как именно я поеду в Мурманск. Насколько я понял, это нужно для оформления билетов, по линии милиции. Когда разобрался в ситуации, то сразу пресёк это дело. Так и сказал, что передумал и буду поступать в Калужский строительный техникум.

Минут пять расспросов и всё – я свободен! Вылетаю в коридор, радостный и готовый к подвигам, а тут Катя. Ну, я, на радостях и сказал ей, что буду учиться в Калуге, что спасибо ей за всё, за ночь, за постель, за еду и вообще. Обнял и попытался поцеловать в щёчку. Блин… отвык совсем, что сейчас совсем другие отношения. Это в нашем времени, поцелуй в щёчку ничего не значит, а сейчас это чуть ли не приглашение в ЗАГС. Вот и получил. По заслугам – что ни говори. Правда при этом и Катерину напугал, но это уж так получилось. Поскользнулся немного, пытаясь увернуться от пощёчины, вот и рухнул, как сноп повязанный.

Она испугалась, что сильно ушибла меня. Раз я на пол упал. Вот и не разобралась и начала пытаться меня в чувства приводить. А я наоборот от неё пытаюсь подальше отползти. Чтобы ещё не получить. Короче смех да и только.

На шум выглянул Собкин. Оглядел место действия и вынес вердикт:

– Вилор Тихий идёт в Ленинскую комнату, а Катерина зайдёт ко мне. Остальные работать, и чтобы я никого не слышал.

Народ моментально растворился во внутреннем пространстве здания. Мне же ничего не оставалось делать, как подчиниться приказу и пройти в Ленкомнату. Там, раз уж так вышло, начал опять листать подшивку газет. В этот раз «Известия Советов депутатов трудящихся СССР». Нормальная и информативно-загруженная газета. Много всего, по моему, лишнего, но это моё мнение. В нынешних реалиях – вполне ничего.

Моё невольное одиночество внезапно завершилось. В комнату ворвалась разгневанная Елена Исинбаева, в образе Катерины. Ну или наоборот, тут уже я не в чём не уверен. Мне продемонстрировали маленький кулак и пообещали, в следующий раз, отбить все руки, если позволю, что-то в том же роде.

Делая вид, что ничего не понимаю, но догадываюсь, я клятвенно пообещал – что впредь такого не повторится. Катя уставилась на меня и сказала:

– Лейтенант Собкин приказал проводить тебя в отдел кадров «Калужстроя». Помочь в устройстве на работу. И проследить, чтобы по дороге ничего не случилось.

Ну и ладно! Хорошо, что так. Появилась возможность поговорить по дороге и расстаться друзьями.

Опять мы идём незнакомым путём. Да что ж такое-то? Минут десять, я молча размышлял, пока не понял. Как оказалось нету знакомых ориентиров, к которым я привык с детства. Нету телевышки, которую, в будущем видно отовсюду. Половина домов, ещё не построено. Да и что там говорить, если некоторых улиц пока нету. Вот и не узнаю я ничего. Ничего, сейчас дойдём до центра и всё встанет на свои места. Старая Калуга какая была такой и осталась.

Здание строительной организации располагалась в доме ещё дореволюционной постройки. Отдел кадров был на втором этаже. Катерина наплевав, на все приличия и нормы поведения, вошла в кабинет без стука. Прямо, как к себе домой. Я решил ни во что не вмешиваться, поэтому аккуратненько просочился за ней следом. Надо посмотреть сначала, в чём это мне решили помочь, а уж потом действовать самому. Как привык, в той жизни.

Ух ты! Как тут всё запущено!? Я что-то такое предполагал, но реальность оказалась гораздо интереснее. Не брали здесь учеников. Совсем. Хочешь устроиться? Иди в ФЗУ. Учись и потом устраивайся. А брать неизвестно кого, тратить время и ещё платить за это деньги. Неохота никому. Такой вот кандибобер.

Дефицит кадров, конечно, присутствовал, но требовались квалифицированные специалисты, а не ученики. Как вариант, можно устроиться подсобным рабочим, но это совсем ни о чём. Девяносто пять рублей в месяц и это при шестидневной рабочей неделе. Добавьте обязательные воскресники и сверхурочные часы. Не, ну, на! У меня организм молодой и ему требуется усиленное питание в купе с положенным отдыхом. На такую зарплату я не выживу. А если пойду учиться? Это же вообще ерунда получится. Для учёбы много чего надо покупать. И это не тетради для школы. Здесь всё круче будет. Поверьте я знаю. Учился уже. Один ватман с миллиметровкой не в одну копейку встанет. Я не говорю уже про всякие расходники типа чернил, туши и карандашей с перьями и рейсфедрами. Да, до фига чего придётся покупать! Время сейчас такое! Ладно… рано об этом. Надо на работу сначала устроиться, а то некоторые тут против детдомовцев, что-то имеют.

Но, всё решилось очень просто. Мне даже не пришлось прибегать к упоминанию голодного детства во время войны и невозможности приобретения профильного образования в детдоме. Для этого мне Катю и дали в сопровождающие. Она нависла над этой владычицей трудовых книжек, всем, своим, немаленьким ростом и тоном не терпящим возражения произнесла:

– Сейчас, вы берёте документы товарища Тихого и оформляете его учеником каменщика. А я схожу к вашему директору и поинтересуюсь – почему в отделе кадров, до сих пор, не ознакомлены с указом Совнаркома "О трудовых коллективах" и когда это будет сделано?

– Я знаю этот указ, – начала сдавать позиции кадровичка, – только, всё равно это не поможет. Ни одна бригада его к себе не возьмёт.

– Почему? – продолжая нависать над столом и специалистом по кадрам, спросила Катя.

– Им самим делать нечего, – махнув рукой в сторону окна ответила женщина, – кирпича на всё объекты не хватает. Когда его учить? Каменщики плотникам помогают, чтобы хоть что-то заработать.

– Это не ваша забота, – сказала, как отрезала девушка с внешностью олимпийской чемпионки, – займитесь оформлением. Всё остальное – оставьте решать мне. – и, уже обращаясь ко мне, добавила, – Вилор отдай документы и жди меня здесь. А я на минуточку загляну к директору.

Катерина вышла из кабинета. Я же остался наблюдать, как в этом времени принимают на работу.

Час меня промариновали в этом кабинете! Я заполнил три анкеты, написал три заявления и получил на руки список необходимых бумаг, которые мне ещё необходимо донести, включая фотографии. Если бы не кадровичка, то я начал бы ругаться после первых листов анкеты. Но видя, как эта женщина, со спокойным лицом, заполняет какие-то бумаги, списывая данные с моих документов, решил помолчать.

Кабинет директора, скорее всего, находился в соседней комнате. Поэтому разговор моей спутницы с директором, особенно некоторые фразы произнесённые на повышенных тонах, слышно было замечательно. Некоторые ответы слышно не было. Хотя, почти весь разговор мы с кадровичкой слышали. Судя по напору и энергии Катерины – меня возьмут, но, с некоторыми условиями. Директор выкрутился и нашёл лазейку, как не вызвать лишних разговоров. Это обязательный экзамен через месяц, перед сборной комиссией из передовиков «Калужстроя». Где меня проверят на профпригодность. А я что? Меня не спрашивают, пока. Но, я уже согласен.

Сияющая, как золотая рыбка, Катя ворвалась в отдел кадров. Посмотрела, как заполняются необходимые документы и нахмурив брови, пытаясь изобразить суровую и неприступную сотрудницу милиции, сказала:

– С понедельника ты выходишь на работу. Сейчас идём обедать. Потом надо сфотографироваться, – подумала секунду и поинтересовалась у кадровички, – на пропуск в общежитие, какая фотография нужна?

– А ему что, ещё и общежитие оформлять? – выпучив глаза так, что они стали касаться стёкол очков, спросила сотрудница отдела кадров, – так в нашем мест нету. Ребята спят по пять человек, в двухместных комнатах. Куда мне его девать-то?

– С этим делом, – Катерина с ухмылкой и превосходством, посмотрела в лицо спорщице, – разберусь сама. Вы главное направление оформите и, если не трудно, позвоните коменданту. Предупредите его…

– Её, – поправила, тихим голосом кадровичка, – там, комендант – женщина.

– Значит, позвоните и предупредите её! – завершила разговор моя спутница.

Что-то как-то неправильно всё происходит. Как бы мне не пришлось испытать на себе, что такое изгой в бригаде. Ведь, по сути, меня устраивают на работу по протекции транспортной милиции. А это не приветствуется в рабочей среде, в какое бы время не происходило. Не любят у нас выдвиженцев от милиции. То-то кадровичка ухмылялась, смотря на меня. Ничего – переживу. Расскажу, как всё вышло ребятам из бригады, может, что и изменится. А нет, так и хрен с ними. Сам справлюсь. Главное это чтобы наставника хорошего дали, а всё остальное – фигня.

Катя, прочитала список необходимого, что мне ещё требовалось купить или где-то взять, подумала немного и взяв меня за руку, потащила на улицу. Вот и не тяжело ей, интересно? Я хоть и худой, как узник Бухенвальда, но вешу поболее её – в любом случае. А она тягает меня и не морщится.

Следующая остановка военкомат. Тьфу-тьфу-тьфу, как бы не сглазить. В армию пойду однозначно, всего-то два года осталось. Но, если учиться хорошо, то, вроде бы, дают отсрочку. К тому же, есть возможность, если диплом будет на руках, попасть в нормальную часть. Ладно! До этого ещё далеко.

В этот раз обошлось без моего присутствия. Слава великой реке Ганг! Катя только взяла моё приписное свидетельство, а дальше действовала сама.

– Хороший знакомый здесь служит, – сказала она через пятнадцать минут, усаживаясь, рядом со мной, на скамейку, – попросила побыстрее всё сделать. Так что держи документ, теперь ты приписан здесь.

– Спасибо Кать, – сказал я, беря серую книжечку в руки, – и это, прости балбеса.

– Живи жених, – ответила Катерина, улыбаясь во все свои тридцать два белоснежных зуба, – нормально всё. Я не сержусь. Просто, всё случилось неожиданно. Никак я не ожидала, от мальчишки таких действий.

– Кать, а причём здесь жених? – делая самое невинное лицо, какое только мог вообразить, спросил я. – вроде никаких намёков не давал?

– Как не давал? – воскликнула девушка, подпрыгивая с места. – Ты поцеловал меня на виду у всего отдела! Это по твоему что?

– Так я же в щёчку, – ответил я смотря на свою спутницу, – это не считается. У нас в детдоме, на это, никто бы не обратил внимания. Это что? Я должен на всех девчонках в детдоме жениться что ли? Офигеть, тут у вас порядки!

– А ты что? – с подозрением смотря на меня, спросила Катя, – всех девчонок в детском доме перецеловал?

– Ну, всех не всех, но многих. – ни грамма не смущаясь ответил я, – Кать, ты пойми. Как ещё поблагодарить девочек, когда, например, тебе дарят подарок на день рождения или на двадцать третье февраля. Это просто такой ответный жест. Понимаешь? Мы же там, как одна семья жили. Девчонки делают подарки сами, да и мы тоже сами делаем, когда надо. Как себя вести в ответ, если дарят подарок, от всей души. Просто сказать «спасибо» – так никто тебя не поймёт, а особенно сами девчонки.

– Ладно-ладно, развоевался рубаха-парень, – весело смотря на меня отвечала Катерина, роясь в маленькой сумочке, – что с твоим лицом делать будем?

– А что с ним делать? – не понял вопроса я, – нормальное у меня лицо!

– Ага, нормальное, – продолжая улыбаться, Катя протянула мне маленькое зеркальце, – сам посмотри. На пропуск точно не пойдёт. Будут постоянно путать с енотом.

Вот ведь… засада! Из зеркала на меня смотрел вурдалак. Красные глаза и синяки вокруг них, бледная кожа и худое лицо – все приметы на лицо! Твою же маму! Поражённый, увиденным в зеркале, я спросил у более опытного человека:

– И чё теперь делать?

– Что-нибудь придумаем, – продолжая веселиться ответила моя спутница, – пошли… енот-полоскун! Ха-ха-ха! Сначала перекусим, а то люди уже оборачиваются. Ждут когда ты в обморок падать будешь… с голодухи!

Злой, как не знаю кто, я шёл рядом с Катериной. На местные красоты не обращал внимания. Какое нафиг? Я просто представил, как выгляжу со стороны и всё настроение куда-то улетучилось. Где шли, куда шли, зачем шли – разве это важно? Мне выходить на работу, а у меня вид, как у постоянного обитателя карцера в Бухенвальде. Ещё и избитого до кучи.

Улицу Кирова пересекли в районе старой водонапорной башни. Башни давно нет, а вот площадка осталась. Ничего, скоро всё это место попадёт под застройку. А пока, просто чистое место немного заросшее травой и лебедой. Ещё и корова, чья-то пасётся. Нормально.

Как-то незаметно мы дошли по улице Ленина до старой аптеки, что на "стрелке". Да уж посмотреть было на что! Неплохо тут живётся. Кругом магазины и магазинчики, в основном, на первых этажах двухэтажных домов. Рассматривать подробности времени не было. Катя пёрла вперёд, как ледокол "Ленин", не обращая внимания на мои мучения и сомнения. Я её уважаю. Мне нравится настойчивость и упёртость моей спутницы… иногда. Но не в этот раз. Нога, так до сих пор, и не пришедшая в норму, болела с каждым шагом всё больше и больше. Охота было послать всех скопом куда подальше, доползти до берега Оки и утопиться. На хрен!

Наверное поэтому, я не заметил шустрый силуэт пацанчика, что выскочил из подворотни и сбил меня с ног. Катя не успела оглянуться, как ещё три мелких субъекта начали одновременно пинать меня ногами и вырывать вещмешок. Блят… история повторяется.

Вот уж хрен вам! Второй раз, я не дам отобрать мои(уже мои!) вещи.

За руку меня никто не держал. Катя лупила своей, маленькой сумочкой пацана, который сбил меня с ног. Трое гопников, мешая друг другу, крутились вокруг меня. Не долго думая, выбрал момент и схватил одного за ногу. Хорошо иметь длинные руки. Силёнок у дрища было не очень много, но вцепиться клещом в босую ступню и вместе с ней начать крутиться, под ногами у босяков – хватило. Паренёк упал, а я, воспользовавшись им как опорой, хоть немного приподнялся. Повезло, что напавшие были босиком и их удары не наносили большого вреда. Толчок в спину и я опять падаю. Только, в этот раз, я это действие контролирую. Всём весом обрушиваюсь, на лежащего под ногами пацана. Или мне показалось, или действительно у него что-то там в боку хрустнуло – вот и славно. Продолжим.

Катерина, наконец-то смогла не слабо заехать сумочкой, по кумполу одному из пацанов. Он начал падать на меня. Подарочек… блин! Как же это не вовремя.

Принимаю тушку в объятия. Пытаюсь обхватить покрепче одной рукой, а второй тыкаю(по другому это никак не назвать) кулаком в ухо. Не знаю, что я там, ему повредил или, может быть, попал как-то удачно, но визг недорезанного поросёнка услышал. Немногочисленные прохожие и, что особенно непонятно, Катерина прекратили какое-либо движение. И, что самое главное, все уставились на меня с осуждением. А я чё? Он, между прочим, первый начал. Тут этот крендель начал опять вырываться. Но, так как, я находился в более выгодной позиции, то и ответку он получил по полной программе. Фик с ними с руками, бил не разбирая куда и не обращая внимание на собственные повреждения. Пока не почувствовал, что меня приподнимают над булыжной мостовой. Ещё, при этом, пытаются успокоить:

– Всё паря! Всё. Успокойся! Отпусти ты этого шкета. Милиция уже здесь. Вот ведь вцепился, как Барбоска в кость сахарную.

Первым желанием, было ответить, что сам он такой Барбос и нефиг меня успокаивать. Сам разберусь. Но, посмотрев на говорившего, все слова сами собой пропали. Я знаю, что на Земле существуют двойники, но такого совпадения просто не ожидал. Блин… это рыло, в летней милицейской форме, было похоже на Илью, того самого с которым, перед смертью, договорился насчёт подработки. Даже причёска такая же. Во бля… Интересно, с какой стати, в милицию берут людей с избыточным весом? Или я, чего-то не совсем понимаю? Или он, как и Катерина, служит каким-нибудь чиновником от милиции?(дурацкие мысли, тут в другом дело!) А не мог он, вслед за мной, перенестись в это время? Меня это как бы не устраивает, от слова – совсем. Попаданцев развелось кругом, куда не плюнь везде они и все командирские башенки к танками приделывают, ударными темпами. Тьфу-тьфу-тьфу как бы не сглазить.

Хотя, чего я расстраиваюсь? В этом теле, меня невозможно узнать, как бы этот крендель не старался и каким бы он крутым перцем не был. Но, всё равно, надо проверить. И я, даже знаю как!

Раскидываю руки, как можно шире и голосом полным вселенской радости, кричу:

– Илюша! Неужели! Ты ли это? Куда пропал? Чем занимаешься? Как там трасса под Кондрово? Всё закончили или ещё на стадии выполнения?

– Ты меня, с кем-то спутал, – растерянно ответил толстяк, зачем-то поправляя и так идеально сидящую форму, – парень. Меня Вадим зовут. Уже тридцать лет.

– Ой!? – искренне удивляюсь и сочувственным тоном добавляю, – а так похож! Прямо вылитый Илья, мой хороший знакомый из Брянска. Только он геодезистом работает, а не в милиции служит.

Или он хороший артист, или я ошибся. Проверять больше смысла нет. Не раскроется он. Ну и хрен с ним.

Благодаря удостоверению Кати, нас почти не опрашивали. Трёх, из четырёх малолетних преступников задержали и отправили в ближайшее отделение милиции. Ещё одного будут искать. Это нам пообещали. А мы продолжили, свой анабасис по Калуге.

Нашей целью, как оказалось, был детский театр. Штатный гример, после долгих уговоров, привёл моё лицо в нормальный вид. Это дело я запомню надолго и когда-нибудь припомню моей спутнице. Дальше меня за ручку привели в буфет, где накормили пирожками с ливером и напоили стаканом чая.

Прямо через дорогу от театра, находилось фотоателье. Там, уже сам фотограф, советуясь с Катериной, что-то поправляли и меняли в моём фейсе. Мне было не видно что, так как сидел на стуле и изображал статую. Ладно, завтра посмотрим что там и как. Даже авторитета транспортной милиции не хватило, для изготовления фотографий в срочном режиме. Хорошо, что фотограф обещал сделать завтра, а не через три дня, как положено. Да-с…

Поднялись вверх по Социалистической. Всего-то пару кварталов, а какие изменения! Сквер Карпова это образец советского ландшафтного дизайна. Все здания вокруг, совсем недавно отремонтировали и заново покрасили. Недаром это место надолго станет местом для встреч молодёжи. Даже в гребанные, девяностые именно здесь, фанаты организуют стену и место посвящённые Виктору Цою. А сейчас всё только начинается. Деревья пока маленькие, кусты ещё не выросли, а ограда, на данный момент, деревянная. Зато лавочки превосходные. Так бы и сидел целый день, смотря вокруг и иногда кушая мороженое. А что? Не пожалел отложенных денег, для красивой девушки которая, между прочим, спасла меня сегодня. Заодно и денюшку разменял.

Отдохнули и пошли дальше. Дел ещё много, но сейчас, самое главное это заселиться в общежитие. Катя пообещала, что сделает это без особых усилий. Тем более солнышко намекало, что вообще-то скоро вечер, а там и ночь недалеко. Но, моя спутница никуда не спешила. Шла, о чём-то задумавшись и не обращала внимание ни на что.

Двор, переулок, дом со сквозным подъездом и опять двор. Катерина только вздыхала и подталкивала вперёд, чтобы не тормозил и не глазел по сторонам. Старая Калуга поразила меня – я заблудился окончательно. Хотя такого не может быть. Нет, если бы мы остановились и я внимательно осмотрелся, то скорее всего смог бы понять, где нахожусь. Но, этот комсомольский "Энерджайзер", реально пёрла вперёд без остановки.

Всё, кажется пришли. Двухэтажное здание, дореволюционной постройки и охряно-коричневой расцветки, утопала в зелени кустов сирени и старых клёнов. Опять мы зашли со стороны двора и это уже стало напрягать. Такое ощущение, что меня специально водят по малолюдным местам. Только зачем? Хз. Но, когда-нибудь я это узнаю!

Табличка возле входной двери поведала, что это действительно общежитие "Калужстроя". Двустворчатые двери не на секунду не закрывались. Народ, за каким-то фигом, постоянно входил и выходил и, как мне кажется, специально открывал створки посильнее, чтобы дверь хлопала погромче. Но это мелочи, самое главное началось, когда мы вдвоём зашли в вестибюль. Блин… Такое ощущение, что Катерина единственная женщина в Калуге. Вокруг неё сразу образовался клуб поклонников. Комплименты и предложения сыпались со всех сторон. Интересно, у Кати есть какое-нибудь оружие в сумочке или, на крайний случай, свисток милицейский. А то эту толпу, так просто, не успокоить. Сам строитель и знаю о чём говорю. Было бы здорово, пока эти самцы соревнуются в красноречии, пальнуть пару раз в воздух. Глядишь, гормоны у этого стада спрячутся и, в связи с реальной опасностью, займутся другим делом. Например расслабят кишечник или, что там отвечает за мочеиспускание?

Моя спутница спокойно обошлась без оружия и даже свисток не стала применять по назначению. Просто мило улыбнулась всем сразу(вот убейте меня, но я не знаю как это делают некоторые девушки) и тихонечко спросила:

– Подскажите пожалуйста, где находится комната коменданта?

Моментально вся эта толпа успокоилась. После нескольких секунд тишины, все находящиеся в фойе одновременно повернули головы и посмотрели на дверь с надписью «Комендант». Всё встало на свои места. Катерина схватила меня за руку и как ребёнка потащила через толпу в кабинет начальника. А там…

Глава 6

Глава 6

Чай, который мы пили в комнате коменданта, оказался необыкновенно вкусным. Видно было, что Светлана Егоровна Эрлис знала толк в этом напитке. Моя спутница выхлебала две кружки(точно знаю, что она бы не отказалась и от третьей) и сейчас ведёт деловую беседу с этой женщиной-комендантом. А поговорить у них было о чём. Например о том, куда меня заселить, чтобы никого не обидеть. Как вариант можно было кого-нибудь выселить, за нарушение режима. Но это чревато не очень хорошими последствиями и последующими разговорами. Вот и решают, мучаются, переживают и, как на шахматной доске, рассматривают различные варианты. Мне это не принципиально, а точнее всё равно. Я-то уж точно знаю, где буду жить в недалёком будущем. Но, на первое время, надо иметь место где можно хотя бы просто поспать. Так что пусть себе развлекаются.

Светлана Егоровна оказалась интересной личностью. Я бы даже сказал, что легендарной. Одна из тех "Ночных ведьм" которых очень не любили нацисты. В начале 1944 года, во время ночного рейда, попала в переделку – нарвалась на зенитную засаду. Шрапнель не сильно повредила самолёт, зато самой девушке досталось. Шрам на шее, под длинными волосами, не виден. Но, когда она, в пылу разговора, невзначай поправляла волосы багровый рубец хорошо выделялся, на фоне остальной розовой кожи. Демобилизация по ранению и последующий поиск работы привели её в это общежитие, на должность коменданта.

Нормально поговорили. Всё решили к взаимному удовольствию. Меня подселят в комнату к семерым ребятам. Там есть возможность сделать второй ярус на последней одиночной кровати. А-то стоят три двухъярусные и одна простая. Теперь будут все одинаковые. Ну и ладно. Мне не привыкать, сколько таких было в различных командировках и не сосчитать. А также совершенно пофиг, на каком ярусе спать. Лишь бы спать!

Ещё минут пять поговорили ни о чём. Потом рык бывшей "ночной ведьмы", заставил шевелиться всё общежитие, точнее всех её обитателей. С песнями и плясками из подсобки достали разобранную кровать и отнесли на второй этаж. Там, с помощью русских напевов, быстренько собрали и поставили на место. Ничего так получилось. Мне понравилось. Бельё и матрас с подушкой Светлана Егоровна принесла, пока мы занимались монтажом малой металлоконструкции. Застелил постель, бросил на неё вещмешок и пошёл провожать Катерину.

Для начала вышли на улицу, хоть посмотрю где нахожусь. Стыдно сказать – до сих пор не знаю адрес общежития. И если район более менее представлял, то улицу, а тем более номер дома, даже примерно не знал. Хотя, что-то неуловимо знакомое присутствовало. А вот что – непонятно?

Перед этим Катя минут десять упиралась и ни в какую не соглашалась, чтобы я её провожал. Кое-как уговорил. И то, с условием – не дальше кинотеатра "Центральный". Хоть так, а-то ведь мне потом, если не дай Локи что-нибудь случится, придётся перед своей совестью ответ держать. А я это дело не люблю. Катерине теперь не надо ни от кого убегать, так что спокойно дойдёт до своего дома. Я надеюсь, что идти она будет по нормальной дороге, а не вчерашним маршрутом по соседским садам и огородам. Правда пришлось немного по-изображать полного придурка, упирая на то, что я – не в курсе как далеко находится кинотеатр от дома Кати. И вообще где это здание находится. Вроде прокатило. В общем пошли мы.

Ну наконец-то! Прочь сомнения – я определился на местности! Это Григоров переулок. Как оказалось, общежитие находилось в доме который мне хорошо знаком по прежней жизни. Мы здесь производили частичную замену деревянных балок на металлические. Интересная и высокооплачиваемая работа была. На чердаке, тогда, нашли спрятанную одежду священника с различными обрядовыми предметами. Кто спрятал, зачем, когда и почему? Я не знаю. Отдали в ближайшую церковь. Самое ценное, на мой взгляд, что там было это большой серебряный крест, на цепи с крупными звеньями. Честное слово, общий вес был в районе килограмма. Не взвешивали, поэтому точный результат мне неизвестен, но где-то так. Но батюшка который прибежал, чтобы посмотреть на находку вцепился в само одеяние, что для меня удивительно было. Но что только не бывает в жизни. Он потом двадцать бутылок "Кагора" принёс ребятам которые непосредственно нашли эти вещи. Да-с…

Сложно узнать этот дом. Да и двор тоже. Когда мы здесь работали, то всё здание было заставлено строительными лесами. А вместо двора и сараев, которые сейчас занимают прилегающую территорию, была детская площадка с качелями, песочницами и небольшой огороженной футбольно-хоккейной площадкой. Молодые деревья и кустарники образовывали небольшой и аккуратный скверик. Потом, года через три, и это убрали. Проходил мимо и видел. Зато автомобильную стоянку сделали. Платную. Тьфу!

Теперь-то я легко представил маршрут по которому мы будем идти. Блин… тут идти-то всего ничего. Катя меня развела как ребёнка – честное слово. Ладно, мы тоже кое-чего умеем и знаем. "Центральный" это не только кинотеатр. Это целый комплекс для отдыха и развлечений, включающий в себя танцплощадку, скверик, летнее кафе и кучу всяких лавочек среди кустов и под деревьями, фонтан и даже пивной ларёк. Провожу до самой дальней точки. А потом ещё немного. Пока нога не отвалится. До общаги можно и на руках добраться.

Идём, смотрим по сторонам и всхлипываем от смеха. Потому что смеяться больше сил нету. Я рискнул и рассказал несколько анекдотов про Вовочку. Катерина так весело смеялась, что я тоже не смог удержаться. Теперь пожинаем плоды веселья, когда что-то напоминает ситуацию из рассказанного.

Солнышко ещё не село, поэтому рискнул предложить моей спутнице посетить кафе, что расположилось на территории кинотеатра. Чуть не схлопотал по больному уху. Но, всё-таки уговорил на посидеть чуть-чуть. Цены были бешеные. Я сначала не поверил своим глазам, увидев меню. Потом, видя мой возмущённый взгляд, Катя пояснила:

– А что ты хотел? Это же кооперативное кафе. Тут всегда такие цены.

В голове сразу заработал поиск необходимой информации. Но, ничего по этому периоду, а особенно о кооперативах не нашёл. Получается, что не помню ничего, о частной торговле в это время. Обидно. Но не смертельно. Память Вилора отказалась вспоминать о каких-либо посещениях таких заведений. Как детдомовец и ярый комсомолец, он вообще был против этого пережитка НЭПа. Хотя, если товарищ Сталин ничего не делал с этими организациями, то и он, в открытую, критикой не занимался. А так хотелось прижать к ногтю этих мироедов, но: «Низззя!», а то можно и по шапке получить. Ага! Знаем, чем это закончилось, проходили в своё время. Ладно, деньги есть один раз заплатить хватит. Тем более, что шиковать – не собираюсь. Пирожное, мороженое и лимонад в качестве аперитива. Хватит – не разорюсь. За обучение в техникуме платить не надо. У меня, как у детдомовца, есть льготы. Так что всё нормально.

Мы сидели возле самого входа – страшно неудобные места. Мимо постоянно ходили люди и каждый из них считал, как должное, осмотреть нас с ног до головы. Это нервировало но не критично. По крайней мере, голову оторвать этим любопытным желания не было. Что их привлекало я могу только догадываться. И это, точно не моя внешность. Скорее всего – сам факт моего присутствия в таком дорогом заведении. Ну как же, сидит пацан с красивой девушкой, а физиономия вся в синяках и одет как нищеброд. Это не порядок! Куда смотрит милиция?! Грабють…

Надо было раньше уходить, но Катерина так искренне восхищалась пирожным, что у меня язык не повернулся напомнить о времени. К тому же вечер был тёплый и спокойный. Лёгкий ветерок только добавлял свежести. Мне никуда не хотелось идти. А моя спутница вообще, по моему, забыла о времени. Можно ещё посидеть чуть-чуть. Пять минут.

Эта троица, что сидела в глубине зала, давно дошла до кондиции. Администратор, что стоял недалеко от нашего столика, уже час просматривал в их сторону и невольно морщился, предчувствуя неприятности. Я честно не ожидал, от этой кампании, каких-то поползновений в нашу сторону. Слишком большое расстояние между нашими столиками. Да и сидели мы с Катей тихо, так что не должны были привлечь внимание. Но… видимо вино, которое вливали в себя парни, обладало каким-то неизвестным мне эффектом. Иначе, как объяснить – почему они обратили внимание именно на нас с Катериной. И это в почти битком набитом зале.

Поднялись двое из трёх и покачиваясь взяли курс на выход. По крайней мере, я так подумал и не придал этому значение. Администратор тоже, мазнув по ним взглядом, как-то внешне расслабился и больше смотрел в зал, чем на эту парочку. Катя вообще ни о чем не думала, а просто смаковала лимонад мелкими глотками.

Ситуация резко поменялась, когда эти два ушлёпка резко поменяли курс и направились к нам. Приблизившись и кое-как разобравшись со стульями, парочка уселась за наш стол.

Начало беседы можно опустить. Так как она в основном состояла из междометий и союзов. Потом, видимо собравшись силой и вспомнив что именно они хотели, разговор пошёл о превосходстве двух красивых и богатых парней над непонятным чудом с фингалами под глазами. Катерине, наверное, надо было сразу показать своё удостоверение и прекратить это. Но, она скорее всего просто растерялась и упустила момент, пока эти делегаты (раз пришли два их трёх значит это делегация) разглагольствовали на разные темы. А может давно не слышала столько комплиментов в свой адрес. Не знаю. Знаю одно, что мне это не понравилось. Поэтому наклонившись, как можно ближе к Катерине, я спросил:

– Кать! А что мне будет за драку в общественном месте? И за нанесение травм средней тяжести, с применением подручных средств?

Глаза Кати стали похожи, на глаза товарища Чебурашки. Вы видели когда-нибудь Исинбаеву с глазами Чебурашки? А вот я сподобился! Это… необычно. И интригующе.

– Щенок! – очнулся один из спикеров, – отвали в туман и не отсвечивай. Здесь есть кому развлечь девушку.

– Да, иди домой к своей мамочке, – второй любитель горячительных напитков, выплыл из страны грёз и внёс свои предложения, – она тебе расскажет сказку на ночь.

После этих слов эти два юмориста начали ржать. Причём делали это в полный голос. Один, тот что послал меня в туман, даже смеялся как свинья – постоянно похрюкивал и повизгивал. Второй пытался, взмахивая руками привлечь, к общему веселью, посетителей с соседних столов.

Я потянулся к пустому графинчику в котором пару минут назад был лимонад. А что? Вполне нормальное оружие ближнего боя. Главное по голове не бить. Чревато. А вот по рукам или другим частям тела – сойдёт. Попутно стал прикидывать кому первому нанести удар и по чём конкретно. Но?! Как всегда это – но!