Освобождение

С трудом я могу слышать свои мысли за криками всех тех, кого обрекла я на страдания. Все мои чувства обращены к будущему, в котором, я не сомневаюсь, только лишь по моей вине случится нечто страшное, если оно не происходит уже прямо сейчас. …Моему преступлению не найти названия. Как мне никогда не найти прощения даже в собственном сердце… Нет большего злодеяния, чем то, что сделала я.

Всё начиналось довольно просто, даже обыденно. Материал моей курсовой для Волжского университета находился в лесах Мексики. Среди труднодоступных, так называемых, Блинных Пирамид, имеющих странные конусовидные формы, собранные из располагающихся друг на друге исполинских каменных дисков, чья древность могла превосходить местные ацтекские племена в десятки раз, возвращая нас во времени к жуткому и пожирающему доброе расположение духа периоду первородного кровавого океана, покрывавшего почти всю нашу планету в мгновения зарождения большей части сложной жизни. Добраться до этих древнейших строений было невероятно сложно: никакие гиды не прокладывали даже в относительной близости к этим циклопическим сооружениям свои туристические маршруты. Уговорить жителей местных деревень тоже не представлялось возможным: какие бы суммы я ни предлагала самым обнищавшим из них, они приходили в невероятный мандраж от одного только лишь упоминания этих неестественно старых строений, начиная волноваться и прогонять меня. Но не со злобой в глазах… Со страхом. Моим спасением стали вовсе не местные, нет… Я заплатила одному частному проводнику за то, чтобы он указал мне верный путь. Проводника звали Мигелем. Он был приятным, но совершенно неразговорчивым. Вежливым, спокойным, но безучастным в любых моих попытках навязать ему диалог в процессе нашего пути. Когда Блинные Пирамиды показались на горизонте, даже издали впечатляя меня своим размахом, Мигель внезапно сообщил мне, что дальше не пойдёт. Я спросила его, не суеверен ли он, на что он просто пожал плечами и безынтересно ответил, что ему лень идти дальше и, мол, тут всего-то пять шагов осталось и я сама с этим справлюсь. Я могла бы поверить, что он действительно не горел желанием топать ещё бог знает сколько, чтобы довести меня до пирамид, отчётливо различавшихся на фоне зелёного горизонта, но, хоть и голосом, и лицом он усердно что-то прятал, его нервный взгляд, бросаемый слишком часто к этим дисктчатым выступам, выдавал нечто вроде не совсем понятной мне боязни. Я никогда не слышала об этом месте в негативном ключе. И поэтому совершенно не понимала отношение к нему окружающих. Словно бы там меня ждало нечто по-настоящему жуткое… Я не стала возражать и после недлительного прощания осталась одна. Мигель скрылся в лесу, смотрящем мне в затылок.

Потребовалось чуть больше часа чтобы добраться до Блинных Пирамид. Они поражали меня не только лишь своим до одури гигантским видом, но и странными формами, странной технологией, которую, казалось, люди не стали бы использовать. В конце концов эти пирамиды не были зданиями, гробницами или чем-либо ещё. Это просто были сложенные в ряды древние каменные глыбы, назначение и природа которых всё ещё под вопросом. Некоторые учёные, один из которых был преподавателем в нашем университете, выдвигали теории, что пирамиды отнюдь не рукотворные и имеют, пусть и покрытое мраком тайны, совершенно природное происхождение. Разумеется, главным аргументом в пользу таких теорий был умопомрачительный возраст этих строений. Он значительно превышал все известные нам начала человеческой расы в самых примитивных и первобытных их итерациях. Дополняющим, но не менее значимым, аргументом в пользу версии природного происхождения обычно выступала чрезмерно сложная для любых первобытных племён технология этих сооружений. Нет, сами-то пирамиды были просты как вода: одни плоские камни поверх других. Но камни эти представляли собой столь губительные для здоровья любой дюжины смельчаков, желающих поднять эти диски, глыбы, что для возведения этих дисктчатых монументов потребовались бы тысячи превосходно скоординированных силачей. Поэтому редки были те случаи, когда кто-то осмеливался дерзновенно заявить о своей приверженности к варианту рукотворного сотворения этих памятников гремучей древности. Поэтому, более-менее, общепринятой версией была естественность загадочного природного мира, который удивлял людей на протяжении всей известной нам истории. Загадкой больше, загадкой меньше. Ведь если и не природа, и не люди, то что и зачем могло собрать из почти что идеально обтёсанных каменных глыб столь массивные пирамиды, что они возвышались над всем окружающим их лесом ? Сценарий некоего вмешательства никем даже не рассматривался. Только лишь наивными уфологами, готовыми выдумать абсурднейший бред и самим же в него уверовать.