Чужая жизнь. Книга I. Приговоренный жених

Глава 1. Свадьба. Сон или не сон?

Меня мягко, но настойчиво вели куда-то под руки. Куда, зачем? Кто те, кто меня ведет? Я начал непонимающе оглядываться по сторонам и с изрядным удивлением выяснил, что ведут по широкому коридору, вдоль которого на расстоянии в десять – пятнадцать метров друг от друга стоят вооруженные какими-то древними алебардами здоровенные солдаты в блестящих латах и высоких шлемах с высоченными плюмажами, от чего эти воины казались еще выше. Впрочем, я был не ниже их ростом, так как, проходя мимо, мог смотреть в их ничего не выражавшие лица не снизу вверх, а прямо.

Удовлетворив свое любопытство осмотром места действия, я заинтересовался личностями тех, кто так нежно держал меня под руки, направляя по неведомому мне маршруту. Покосившись сначала направо, а потом налево я увидел двух одетых сущими попугаями в какие-то в красную и желтую полоску куртки с неимоверно широкими рукавами и короткие, но надутые, как воздушные шарики, штанишки до колена в ту же клоунскую полоску. Все это сомнительное великолепие дополнялось уродскими туфлями с длиннющими узкими мысками, чулками (хоть не в сеточку, не удержался я от того, чтобы не пошутить про себя) и идиотскими беретами, сдвинутыми на одну сторону и увенчанными красными и белыми перьями.

Да, такого сна в моей жизни еще не было. Летал, падал откуда-то, выигрывал или проигрывал соревнования, терял деньги, даже с девушками время проводил, но последнее было совсем в юности, когда гормоны только начали играть, но такого еще не было. Что ж, подумал я, посмотрю, что будет дальше. По крайней мере, спать не скучно будет.

Тут нам на пути попалось довольно паршивого качества, но все-таки зеркало, и я с ужасом увидел, что по сравнению с двумя клоунами по бокам, я выгляжу как самый главный представитель этого циркового жанра.

Все, что было глупого надето на моих спутников, на мне было в еще более гротескной форме. Мыски у туфель еще длиннее, пузыри на коротких штанишках еще больше, на рукавах то ли длинной куртки, то ли короткого камзола тоже, только цвета полосок были не белые с красным, а почему-то фиолетовые с темно-зелеными. Странные цвета, подумал я. Какое-то не самое веселое сочетание. Может быть, я злобный клоун? Такие тоже бывают. И тут я поднял глаза и увидел свое лицо. Оно было не мое. То есть от слова совсем. Даже во сне я прекрасно помнил, что я шатен и что ношу коротки волосы. А как по-другому фехтовальную маску надевать и не потеть? А тут я был самым, что ни на есть, блондинистым блондином, да еще и с длинными и почему-то распущенными волосами. Но мало того, на этой чужой голове, которая, тем не менее, в этом странном сне принадлежала мне, была надета аккуратная, небольшая, но не оставляющая ни малейших сомнений относительно своего названия, корона.

В этот момент мои сопровождающие вместе со мной вошли через распахнутые на всю ширину высоченные двери в огромную, полную таких же клоунов залу и самый главный петух, или все-таки лучше сказать попугай, провозгласил:

– Герцог юмский Ричард!

Все головы сразу повернулись ко мне, а мои сопровождающие, продолжая держать меня под руки, сделали по полшага вперед и теперь не сзади подталкивали меня в нужную сторону, я тянули за собой, заодно освобождая для меня широкий проход к возвышению, на котором стояли три кресла.

Троны, подумал я, когда мы приблизились, и попробовал показать, что я в этом сне уже вполне освоился, постаравшись освободиться от своих опекунов и подойти к тому сидалищу, которое было расположено в центре.

Увы, видимо, погорячился. Похоже, ни один из этих тронов для меня не предназначался, так как меня по-прежнему мягко, но безапелляционно удержали на месте и даже заставили отступить от помоста на один шаг назад.

– Ха, – услышал я чей-то тихий голос сзади. – А дурачок не такой уж и дурачок. Вон как сразу на королевский трон взобраться захотел.

Ага, подумал я, значит в этом сне я герцог, а сейчас еще появится король. Посмотрим, что дальше будет. При этом я продолжал с нескрываемым любопытством рассматривать окружающих, пытаясь как-то понять, к какому историческому периоду относится мое сновидение.

Похоже, что позднее средневековье, сделал я вывод, увидев на перевязех у мужской части собравшейся публики уже не мечи, но еще и не тонкие шпаги. Что-то среднее. Эфес уже защищенный, но сам клинок пока еще широковат и тяжеловат. Впрочем, и таким можно многое что сделать. Не все финты, конечно, получатся, все-таки весят эти мечи значительно больше, но уже вполне подходящее оружие для высокого искусства фехтования. Это не те дуры, больше напоминавшие плохо заточенный лом, которым орудовали рыцари на заре средневековья.

Это я уже оценил как кандидат в сборную страны по фехтованию. Уже скоро десять лет как кандидат, взгрустнул я даже во сне, думая, что и на этот раз, который уж точно будет для меня последней попыткой попасть на чемпионат мира, пролечу мимо. Все-таки тридцать лет – это тридцать лет, из которых добрых десять я хожу в подающих, но не оправдывающих надежды. Ладно, об этом утром пожалею, когда проснусь. А пока можно глазеть дальше. Увы, но долго мне пялиться на собравшуюся толпу не дали.

– Король Турвальда Кондрад Третий, с супругой королевой Матильдой, сыном принцем-наследником Седриком и дочерью – принцессой Изабеллой, – еще громче чем в первый раз, когда называл мое имя, провозгласил горластый попугай, которого я для себя определил как герольда.

Впоследствии выяснилось, что я не ошибся.

Между тем, в залу, но не с той стороны, с которой завели меня, а с другой вошел здоровенный мужик в подбитом горностаем плаще и с куда большей, чем моя короной на голове. С ним под руку шествовала, гордо подняв голову и не глядя по сторонам, красивая дама лет сорока, следом вошел молодой человек в более коротком плаще, но тоже с горностаевой опушкой, при мече-шпаге, а сразу за ним девушка лет семнадцати – восемнадцати в белом платье с венком из каких-то ярких цветов на голове и со злым взглядом ярко-голубых глаз. При этом я обратил внимание, что злой взгляд, в первую очередь, предназначается мне.

Странно, что я успел ей сделать? Ведь в этом сне я пока только был доставлен в залу, и даже сказать еще ничего не успел.

Король, его жена и сын заняли места на своих тронах. Король по середине, королева по левую руку от него, принц – по правую.

Видимо, сейчас начнется главное действие, подумал я с предвкушением. Скорее бы, а то зазвенит будильник на моем смартфоне, и не успею досмотреть.

Но нет. Все хранили молчание. Как оказалось спустя пару минут, ждали еще одного участника предстоящего мероприятия – высокого пожилого священнослужителя в белых с золотом одеждах и в высокой, тоже изукрашенной золотым шитьем митре не голове. Войдя в зал из тех же дверей, что и королевская семья, этот персонаж встал на помосте чуть правее трех тронов, рядом с принцессой, которой почему-то трон не достался. Король, отреагировав недовольной гримасой на появление опоздавшего, встал со своего места и махнул рукой герольду.

– Принцесса Изабелла, герцог Ричард, – торжественно, насколько это возможно, когда орешь во все горло, воскликнул сразу тот. – Подойдите к помосту!

Принцесса недовольно передернула плечами, быстрым шагом спустилась вниз и встала напротив своего отца. А я замешкался.

Нет, я помнил, что герцог Ричард в этом сне – это я, но в этот мое внимание привлекла группа гостей, державшихся вместе и как-то отстраненно от других. Привлекло меня в них не только это, но и еще и то, что они были одеты в те же цвета, что и я, – фиолетовый с темно-зеленым, но при этом смотрели на меня с плохо скрываемым презрением, а пожилой высокий и сухопарый мужчина со шрамами на лице, явно полученными в каком-то сражении, просто прожигал меня взглядом, полным такой неприкрытой ненависти, что мне даже стало немного зябко. Странно, и этот тоже меня за что-то сильно недолюбливает, подумал я. А ведь, судя по всему, он должен быть из моих подданных. Не зря же на нем мои цвета?

Но и эту мысль мне додумать не дали мои сопровождающие, на этот раз довольно грубо подтолкнув меня к принцессе, которая, обернувшись ко мне, уже едва не шипела от злости.

Какой-то не очень правильный сон. Надеюсь, король не отправит меня сейчас на плаху. Как-то не хочется просыпаться от того, что мне отрубили голову. Так что, решив не рисковать таким пробуждением, я покорно занял место рядом с принцессой и уставился на короля, которого, казалось, моя непонятливость и некоторая заторможенность совсем не раздражали и не удивляли.

– Герцог Ричард, – прокричал почти мне в ухо герольд. – Берешь ли ты в законные жены присутствующую здесь принцессу Изабеллу и клянешься ли всегда хранить ее, как самую большую драгоценность, заботиться о ней, любить ее?

Я покосился на девушку, поймал еще один гневный взгляд, и, решив, что во сне можно и согласиться, ответил «Да!».

Совсем по-другому повела себя моя неожиданная невеста. Мне даже показалось, что на вопрос герольда, хотя и заданный в куда более мягкой форме, чем мне, она ответит «Нет!». Там не было клятвы любить и хранить меня, как драгоценность, или хотя бы быть верной. Только один скупой вопрос, согласна ли принцесса выйти замуж за присутствующего здесь герцога юмского Ричарда. Даже обидно слегка стало. Почему нет? Не так уж я плох, а по-дурацки здесь все одеты. Однако, выдержав небольшую паузу, во время которой король буквально буравил свою дочь взглядом, та ответила «Да».

– Обменяйтесь кольцами! – с явно слышимом в голосе облегчением вновь провозгласил герольд, который, судя по интонации, был не меньше меня и принцессы рад, что церемония подходит к концу и что ни один из нас не выкинул чего-нибудь такого, что эту церемонию могло бы сорвать.

Тут передо мной и моей уже почти женой появился еще один очевидный священнослужитель, но уже в простой, темной сутане и раскрыл маленький ларчик, в котором лежали два золотых кольца. Одно очень изящное и почти незаметное, а второе значительно больше и какое-то, на мой взгляд, грубоватое.

Ага, сообразил я, все также воспринимая действия и слова других с некоторым запаздыванием, изящное мне надо надеть на палец девушке. Вон, уже и безымянный пальчик презрительно вытянула в мою сторону. Неловко выковыряв колечко из ларца, я едва его не уронил, наклонившись в этот момент к священнослужителю.

– Мессир Огюст, как Вы себя чувствуете? – не шевеля губами, прошептал тот.

От этого обращения я опять чуть было не упустил кольцо и с удивлением посмотрел на этого то ли священника, то ли монаха. Но он уже успел низко склонить голову, и я увидел только гладко выбритую макушку в обрамления густых волос такого же неестественно белого цвета, как и мои.

Так я Ричард или Огюст, начал было я опять впадать в некое подобие ступора, и все-таки едва не испортил так гладко шедшую церемонию, но на этот раз ситуацию спасла невеста.

– Надевай уже мне это кольцо, болван, – услышал я голос девушки и, вернувшись к более насущным делам, чем попытки понять, как же меня все-таки зовут, довольно ловко нацепил колечко на подставленный палец.

– Свой дай! – опять скомандовала невеста и быстро, правда, почти содрав кожу на моем пальце, надела мне мое кольцо.

По залу прокатился вздох облегчения, а я уловил какой-то удивленный и полный сомнений взгляд, пятящегося в сторону от нас священника, назвавшего меня почему-то Огюстом.

– Своей королевской властью и в качестве главы церкви королевства Турвальд, – начал король. – Объявляю, что с этого момента герцог Ричард и моя дочь – принцесса Изабелла являются законными супругами!

– Необходимо еще провести церковное таинство, Ваше Величество, – не слишком громко, так, чтобы его не услышали многочисленные гости, но твердо произнес пожилой мужчина в богатом церковном облачении.

– Архиепископ Гилберт, – поворачиваясь к нему, ответил король. – Вы здесь только представляете великого понтифика, а нашу церковь возглавляю я. И мне решать, с какого момента жених и невеста становятся мужем и женой. А что касается церковного таинства, на котором вы настаиваете, то оно будет проведено. Но не сейчас и не здесь. По традициям герцогства Юм, оно может состояться только в главном кафедральном соборе столицы герцогства – Юмиле. А я слишком уважаю подданных мой дочери и зятя, – тут король усмехнулся. – Чтобы не пойти им навстречу. В ближайшее время Ричард и Изабелла выезжают в свои владения, где эта церемония и будет незамедлительно проведена. Если хотите, можете поехать вместе с ними и сами ее провести.

В общем-то, на этом сну пора бы было уже прекращаться, но произошло совсем другое. Гости отошли ближе к стенам зала, заиграла довольно заунывная музыка, и мне пришлось открывать бал в паре с моей теперь уже женой.

Если бы это была дискотека в ночном клубе, то я бы с удовольствием зажег. Профессиональные занятия спортом научили меня в совершенстве владеть своим телом, так что не опозорился бы. Но в данном случае все обстояло гораздо хуже.

Девушка взяла меня за руку и, держа на расстоянии двух вытянутых рук, повела по залу, то отпуская меня и то делая какой-нибудь поворот, то приседая напротив меня, то делая два быстрых шага вперед, то останавливаясь. Первые несколько ее выкрутасов я просто шел по своей стороне зала, с любопытством впервые в жизни наблюдая, как танцевали в средние века. Но потом понял, что и от меня тоже все ждут каких-нибудь телодвижений. Каких именно, я не знал, и постарался в меру своего воображения представить, что может делать кавалер, когда его партнерша приседает перед ним. Подумав, я решил, что мне как мужчине приличней будет в этих случая кланяться. Хуже было, когда девушка делала разворот на триста шестьдесят градусов. Тут я попробовал несколько вариантов. Сначала тоже выполнил это несложное па, но, услышав тихий смех других гостей, понял, что это не то. Потом попробовал поддержать свою партнершу за руку, помогая ей сделать оборот вокруг своей оси, но она с раздражением вырвала у меня свою руку. На этот раз до моих ушей долетело осуждающее шушуканье. Тогда я решил, что просто продолжу кланяться. Этот мой маневр, по крайней мере, никого не смешил и не вызывал осуждения. Уверен, что это тоже было что-то не то, но тут мы, к счастью, достигли конца зала, и моя пытка прекратилась.

– Ричард, черти бы тебя взяли, – изображая на лице милую улыбку, тихо произнесла принцесса (или теперь уже только герцогиня?), когда мы, взявшись за руки, возвращались к королевскому помосту. – Ты, оказывается, не только умом слаб, но даже танцевать не смог выучиться? Батюшка ведь посылал к тебе учителя! Мог бы хотя бы танец новобрачных освоить!

Я в ответ лишь пожал плечами. Последние события сна мне не понравились, и я начал делать усилия, чтобы проснуться. В конце концов, хватит! Корону на голове потаскал, на принцессе женился, какой-то дурацкий танец исполнил. Пора просыпаться, принимать душ, завтракать и чесать на тренировку!

Но проснуться не удалось. Внезапно зала со всеми гостями, королевский помост, моя новоявленная жена закрутились у меня перед глазами, и я грохнулся на каменные плиты пола.

– Смотрите, юмскому дурачку стало плохо, – услышал перед тем, как окончательно отключиться от окружавшей меня действительности. – Наверное, от радости…

Глава 2. Вспомнить все.

В чем-то они, безусловно, были правы. Плохо мне стало. Но отнюдь не от радости. Вспышка страшной боли в голове, действительно, на какие-то мгновения лишила меня сознания, а также возможности пошевелиться, но зато принесла мне четкие и яркие воспоминания, что со мной случилось, и такое же понимание, что все, что происходило в последние полтора часа, сном, к моему ужасу, не было.

Меня убили, вспомнил я. Убили охранники мужа дамы, с которой я великолепно проводил время в их загородном доме. Как же она могла так ошибиться? Она же уверяла, что тот вернется только через два дня! А он вернулся раньше. И очень спокойно, не повышая голоса, приказал одному из своих мордоворотов меня пристрелить. Что тот, нисколько не сомневаясь, и сделал.

Вот говорил же мне мой тренер, что женщины до добра не доведут. Как в воду глядел. Вообще, я с юности метался между фехтованием и прекрасным полом. И к тому, и к другому у меня был талант. Но, видимо, нужно было выбрать все-таки что-то одно. Потому как и в фехтовании я всегда был одним из лучших в стране, но ни разу не стал лучшим, и на амурном фронте, несмотря на неоспоримые успехи, заключавшиеся в таком списке побед, о котором и Казанова мог только мечтать, так и не нашел ту единственную, с которой хотел бы связать свою жизнь навсегда.

Что поделать? Тяжелое детство. Впрочем, вру.

Да, родителей я своих никогда не знал. Дом малютки, детский дом (правда, хороший), а потом спортивный интернат. Кстати, за пребывание в нем нужно было платить. И немало. Но кто-то за меня регулярно вносил деньги, а также присылал и карманные деньги, и дорогую одежду, и лучшую спортивную экипировку. Так что детство и юность у меня были, пусть и не как у какого-нибудь мажора, но достаточно беззаботные и материально обеспеченные. Квартиру мне, как сироте, тоже не зажали, а выделили вполне приличную однокомнатную, так что не бедствовал и после того, как содержание от неведомого благодетеля (кто это был? папаша, мамаша или какой-нибудь богатый дедушка?) перестало поступать. Кроме того, фехтование внезапно стало престижным видом спорта наравне с конным, и я вполне успешно работал в элитном фитнес клубе тренером, давая еще и индивидуальные уроки деткам богатых родителей, которые мечтали вырастить из своих чад благородных аристократов. Ну, и, конечно, именно там я находил большую часть своих пассий, которым мимолетный роман с тренером казался хорошим способом развлечься. А я и не возражал.

И доигрался. И еще вспомнил, как попал сюда, в это тело, в этот мир. А в том, что это был другой мир, я теперь не сомневался.

Когда меня пристрелили (как ни странно, но жгучую боль от попадания пули точно в сердце я успел почувствовать), то, что от меня осталось (то ли душа, то ли сознание), со страшной скоростью устремилось куда-то в непроглядную темноту. Сколько продолжался этот полет, сказать не могу. Мне показалось, что буквально несколько секунд, но утверждать не возьмусь. Может быть, он длился веками. Может быть, я был в состоянии безвременья? Не столь важно. Важно, что в какой-то момент мимо меня проскользнула какая-то тень, еще более темная, чем та тьма, которая меня окружала, и меня затянуло вслед за ней. А потом мы вместе попали в богато обставленную спальню, где на кровати, раскинув руки, мирно спал юноша.

Вот именно тот самый юноша, чьим телом я теперь и распоряжаюсь. Разбудил его тихий стук в дверь. Юноша встал, потянулся и, даже не спросив, кто там, открыл, впустив свою спальню… Точно! Того самого блондинистого священнослужителя, который меня на церемонии назвал Огюстом.

– Дядя Родрик, что привело тебя ко мне ночью, – с наивной улыбкой спросил он.

– Выпей это, Ричард, выпей, дорогой мой племянник, – ответил этот клятый Родрик, вынимая откуда-то из рукава и протягивая юноше пузырек. – Это поможет тебе завтра держаться так, как подобает герцогу Юма.

Юноша, нисколько не сомневаясь (а стоило бы), послушно выпил содержимое, покачнулся и медленно опустился на кровать. И тут дядюшка удивил. Он воровато огляделся, метнулся к двери и запер ее, а потом, развязав завязки на длинной рубахе парня, начал чем-то вроде золотого карандаша чертить у него на груди непонятные знаки.

Справился он довольно быстро и, воздев руки к потолку, произнес:

– Здесь ли Вы, мессир Огюст? Готовы ли Вы возродиться в вашем потомке? Роду нужна Ваша сила!

Тень, за которой я невольно последовал, при этих словах начала отрывать от себя какие-то сгустки и вкладывать их в круг, отмеченный на груди у парня.

Э, да они его сейчас убьют, подумал я тот момент, и, даже не задавшись вопросом, получится ли у меня что-то, обхватил своими руками (руками? не уверен, что это были руки, а не просто какие-то вытянувшиеся от моего силуэта тени, ну, пусть будут руки) этого Огюста и постарался откинуть его от намечающейся жертвы этого странного ритуала. И у меня получилось. Тень Огюста отлетела в сторону и даже на какое-то мгновение исчезла в стене. Но тут же со злобным рычанием вернулась и схватила меня за то место, где должно было быть горло. В ответ я уперся ему руками в грудь и с силой оттолкнул. Вот только получилось совсем обратное. Огюст на этот раз никуда не отлетел, но меня отпустил. А я, оттолкнувшись от него, влетел в распростертое подо мной тело Ричарда.

А начал приходить в себя я, значит, только сегодня, когда меня вели на собственную свадьбу. До этого, выходит, я был совсем овощем? И это никого не удивило? Видимо, мой предшественник и правда был, если и не полным дурачком, то явно слабоумным, от которого никаких осмысленных действий никто не ожидал. И как же мне повезло, что я сегодня тоже выглядел полным болваном! Только молчал, да глупо пялился по сторонам. А то бы все могло закончиться печально! Раскусили бы меня. И все! Плаха. А то и чего похуже. Читал я про изощренность средневековых палачей.

А этот Огюст, стало быть, какой-то предок моего несчастного предшественника. И теперь уже мой дядюшка решился убить своего слабоумного и никому не нужного племянника, чтобы Огюст мог возродиться. Вот это детектив получается!

О!. И еще. Ведь этот Родрик какой-то магический ритуал проводил, чтобы вселить Огюста в это тело. Значит, можно предположить, что в этом мире и магия есть. Ох. Сколько же всего, о чем нужно будет подумать.

И главное не забывать, что теперь я Ричард, герцог Юма, муж презирающей меня принцессы Турвальда Изабеллы и, похоже, общепризнанный дурачок, которого ненавидят подданные и стремится убить собственный дядя.

Весело, ничего не скажешь. И как мне быть дальше? А вот дальше все пошло совсем не по тому острожному плану, которому я собирался следовать. И моя маска дурачка подверглась испытанию, в ходе которого едва не рассыпалась в прах.

Глава 3. Первая брачная ночь.

На этом, уже вполне осмысленном вопросе, я очнулся и принялся ворочаться, пытаясь распрямить затекшую ногу.

– Он пришел в себя, принцесса, – услышал я тут же женский голос. – Не уверена, что он сможет выполнить свой супружеский долг. Может быть, перенесете на завтра?

– Нет! – послышался резкий ответ принцессы. – Пусть эта гадость произойдет сегодня. Чем быстрее я выполню указание отца и подарю ему внука, законного наследника герцогства Юм, тем быстрее он освободит меня от этого недоразумения, лишь по ошибке природы имеющее право на герцогскую корону.

Однако, подумал я. Кажется, жить в этом мире мне осталось не так долго. Если, конечно, девушка, на мое счастье, не окажется бесплодной. Ну, или если я сам этим недугом не страдаю. Впрочем, в последнем случае найдут выход из положения. Я усмехнулся, вспоминая, про какое количество королей и королев в нашем мире историки писали, что они были рождены совсем не от своих официальных отцов.

– Позови его слугу. Пусть подготовит своего господина к первой брачной ночи! – отдала распоряжение моя милая жена. – А сама помоги мне.

Изабелла прошла за ширму, а ее служанка, выразившая сомнение, что я на что-то способен, открыла дверь в спальню, сделала приглашающий жест и последовала за своей стервозной госпожой.

Вошедшие слуги точно не были моими. Потому что то, как они принялись меня освобождать от многочисленной одежды, разных чулок, подвязанных к чему-то напоминающее трусы, камзола, штанов-пуфиков и двух рубашек, скорее говорило об их принадлежности к славной когорте грабителей, которым только мертвых раздевать. Правда, справились они быстро, и я, оставшись, в чем мать бывшего владельца этого тела родила, смог в опять таки довольно мутное зеркало разглядеть, что же за оболочка мне досталась.

А вполне ничего, с удовлетворением не мог не отметить я. Этого Ричарда, что, заставляли тяжести таскать или дрова рубить, что он такими мышцами обзавелся? Или тут тоже, как и у нас в средневековье, бытовало мнение, что дурачков надо заставлять развивать тело, а тогда и ум подтянется?

Тут мое самолюбование прервали, довольно грубо начав натягивать мне через голову еще какую-то то ли рубаху, то ли женскую ночную сорочку. Длинной почти до колен и с одним не вызывавшим никакого сомнения относительно своего предназначения разрезом на том месте, где в штанах располагается ширинка.

Здесь вот так полагается? Ну, это уже перебор, подумал я с раздражением, по-прежнему не оказывая никакого сопротивления и продолжая стараться придать своей физиономии как можно более тупое выражение.

От созерцания отверстия в рубашке, что очень веселило двух моих помощников, нас троих оторвал очередной резкий приказ девушки.

– Пошли вон! Все вон!

Слуги вылетели из комнаты как две пробки из теплых бутылок с шампанским, а за ними последовала и служанка моей любимой жены, плотно закрыв за собой дверь.

И тут я впервые увидел, что и эта гордая принцесса может себя чувствовать не в своей тарелке. Одернув еще более длинную, чем у меня рубаху, с таким же, кстати, недвусмысленным разрезом на нужном месте, он опасливо покосилась на меня и легла на кровать, плотно сжав ноги.

Да ты же еще девственница, дорогая моя, понял я, глядя на девушку. Как я сразу не сообразил, что по-другому и быть не может. И что мне с тобой делать?

– Ну что стоишь, рот разинув, – поежившись под моим пристальным взглядом, произнесла девушка, попытавшись придать своему голосу привычный приказной тон, что на этот раз у нее получилось не очень. – Или и это тоже мне делать самой?

Да что она о себе возомнила, возмутился я. Уж что-что, а в этом вопросе я в этом отсталом мире, где еще не было ни раскрепощения женщин, ни сексуальной революции, всем дам фору. Да и притворяться дебилом мне уже порядком надоело.

– Нет, с этим, милая, я справлюсь сам, – с улыбкой произнес я первую мою в этом мире фразу, которую мне никто не подсказывал. – Тут я сам…

С этими словами я стянул с себя мешающую в таких делах рубаху, чем чуть было не вызвал испуганный крик девушки, и, приблизившись к кровати, начал нежно, но настойчиво поднимать подол ее одеяния. Сначала принцесса пыталась удержать мои руки, но потом как-то резко обмякла и позволила мне освободить и ее от лишней одежды.

А что? Фигурка просто великолепная, не мог не признать я, беззастенчиво рассматривая пытавшуюся завернуться в простыню жену. У нас в фитнесс клубе очень немногие фитоняшки могли такой похвастаться.

– Это лишнее, – сказал я, мягко отбирая у принцессы простыню. – Не бойся. Я все сделаю нежно и аккуратно.

Глава 4. Опять дурачок.

Вживаюсь потихоньку, привыкаю к этому довольно странному, но интересному миру. Многое уже узнал. Что-то понял, что-то – нет, а что-то еще предстоит проверить. Но вынужден признать, что главным моим достижением на третий день пребывания здесь является то, что мне пока удается для всех оставаться дурачком. Мда.. Грустно это признавать, но это так.

А ведь в первую брачную ночь едва не прокололся. Да и потом еще пару раз буквально по грани прошелся. Но по порядку.

Начнем с ночного прокола. Действительно, ну как мог слабоумный, у которого, уверен, и близости ни с одной женщиной никогда не было, внезапно проявить такие таланты на, кхм.., постельном фронте? Вот я бы в жизни не поверил. А тут ничего. Прокатило. Чувство голода спасло!

Впрочем, по порядку. В ту ночь, освободив свою женушку от ее излишне целомудренной ночнушки и вернув на место простыню, которую она пыталась использовать как щит, я, пользуясь всеми самыми продвинутыми знаниями моего бывшего мира и собственным опытом, приступил к делу.

Сначала очень нежно начал поглаживать ее невинные части тела, потом перешел к ласкам, в процессе которых любая девушка, даже самая непорочная, должна начать возбуждаться. Нет, ничего такого. Мягко поцеловал по очереди ее очень красивые грудки, не забыл ложбинку возле ключицы, аккуратно начал поглаживать бедра – сначала с внешней стороны, а потом и с внутренней. В общем, работал в поте лица или, скорее, вел себя, как охотник, который подкрадывается к сидящей не ветке птичке и боится ее спугнуть.

Не спугнул. В какой-то момент это воплощение холодности и величия даже неловко ответила на мой поцелуй, когда я добрался до ее губ. В общем, сделал все, что и должен был.

Полежали немного. Принцесса в каком-то полуобморочном состоянии, но с расслабленной улыбкой на губах, а я в неприятных размышлениях – что же я наделал и как теперь быть? Натурально спалился. Появилась даже мысль, что раз уж моя песенка спета, то не зайти ли мне на второй круг, но, покосившись на девушку, устыдился этого желания. И тут на смену ему пришло дикое чувство голода. Как оказалось, спасительное!

Еще когда меня не очень вежливо раздевали слуги-разбойники, я обратил внимание, что на столике в углу комнаты сервирован недурственный ужин из какой-то аппетитно поджаренной птицы, тонко нарезанной ветчины, сыра и бутылки вина. Вот к этому столику я и устремился.

Меня можно понять. Если перед церемонией бракосочетания меня и кормили, то я этого не помню, так как очнулся только в коридоре, а после того злополучного танца я и вовсе выключился из реальности и праздничный пир, если он был, пропустил.

В общем, оторвал я, даже не присаживаясь, ножку от неизвестной птицы я, чуть ли не урча от удовольствия, впился в нее зубами. Вилкой и ножом я пренебрег. Во-первых, птицу, если меня не обманул мой приятель, гордившийся, что все знает об этикете, можно есть и руками, а во-вторых, – то, что здесь принимают по ошибке за вилку и столовый ножик, это не столовые приборы, а форменное орудие убийства. Вилка массивная с двумя длинными и очень острыми зубцами, абсолютно прямая. Два удара – четыре дырки. Ножик – чистый кинжал в миниатюре.

Как оказалось, приятель мой все-таки ошибся. Надо было воспользоваться вилкой. Или это мой вид – голый с птичьей ногой в руке, с которой капает жир, такое впечатление на принцессу произвел. Но только когда я со счастливой улыбкой оторвался от начисто обглоданной кости, то увидел, что на меня с прежним презрением смотрит моя теперь уже в полном смысле этого слова жена.

– Что ты ешь, как свинья? – жестко скривив свои еще недавно такие мягкие губы, произнесла она. – Не мог позвать слуг?

И тут я совершил свой второй мудрый поступок в эту ночь. Недоуменно переводя взгляд с принцессы на кость, которую продолжал держать в руке, я с набитым ртом не очень внятно спросил:

– Зачем?

И этого по совокупности оказалось довольно, чтобы ко мне в полной мере вернулось спасительное звание дурачка.

Принцесса дернула за шнурок, который висел сбоку от кровати и который я не заметил, и в комнату буквально через секунду впорхнула служанка. Под дверью что ли все это время стояла, подивился я.

– Подай этому неотесанному болвану вон то покрывало и проводи в его покои, – начала в своей манере командовать принцесса, пониженная теперь благодаря браку со мной в герцогини (но это я уже потом узнал, про понижения статуса Изабеллы). – Потом поменяй мне постель и вели срочно принеси теплой воды! Пошла!

Служанка, надо сказать, действовала эффективно. Схватив какой-то немаленький кусок ткани, они накинула его на меня, вынула у меня из руки кость и положила ее на блюдо. Потом взяла в охапку мою одежду, бегло осмотрелась, не забыла ли чего, зашла мне за спину и, упершись, похоже, локтем мне в поясницу быстренько вытолкала за дверь. Там она всучила мне мою разнообразную одежду и, открыв дверь напротив, жестом показала, что мне туда.

Однако, подумал я. Бык-производитель свое дело сделал. Бык – свободен. Надеюсь, что для отправки на бойню еще рано.

Осмотрев свои апартаменты, я с удовольствием обнаружил, что они ни в чем не уступают тем, в которых я только что с честью выполнил свой супружеский долг. Что ж, хоть и дурачок, а все-таки герцог. А вот столика с едой здесь не было. А жаль. Я бы еще что-нибудь съел. Возвращаться к жене за остатками той изумительной жареной птички, от которой меня столь невежливо оторвали, я посчитал неразумным. Это даже для такого слабоумного, каким я являюсь, будет слишком. Кроме того, вспомнил я, похоже, что мой предшественник вообще не был способен на какие-либо самостоятельные действия. Дал дядюшку что-то выпить – выпил, повели куда-то под руки – пошел, приказали убираться из спальни – вытолкали без сопротивления. В общем, буду и дальше придерживаться этой линии поведения. А пока надо бы подумать о том, что имела в виду принцесса, сказав, что после рождения ребенка король поможет ей от меня избавиться.

Но подумать об этом я не успел, так как, едва поудобнее устроился на постели, сразу уснул.

Следующий день, мой второй в этом мире, начался с того, что меня разбудили, потом принесли умыться (хорошо, что хоть это позволили сделать самостоятельно), потом одели (а вот за это спасибо – сам бы я точно запутался во всех этих подгузниках, рубашках, чулках и завязках), и, наконец, принесли завтрак. К счастью, весьма обильный, смог наесться и за вчера и сегодня на полдня должно хватить. Ну, а потом меня уже традиционно подхватили под руки и куда-то повели.

По дороге я попробовал было проявить герцогский характер – потыкал пальцем в штаны, которые были надеты на одном из стражников (нормальные, блин! штаны, а не то клоунское убожество, которое опять натянули на меня) и промычал что-то нечленораздельное, показывая при этом жестами, что хочу, чтобы мне дали такие же. Кстати, и сапоги на этом воине тоже были нормальные, а не жуткие туфли с бесконечно длинными и загнутыми вверх узкими мысами, которые были на мне. Но сопровождающие лишь тихо посмеялись, переглянувшись между собой, и, не останавливаясь, повлекли меня дальше.

Ну и тащите, куда хотите, подумал я. Хорошо, что не в тюрьму. Видимо, о моих подвигах прошедшей ночью Изабелла постеснялась рассказать. А может быть, просто я сумел повторить роль Бельмондо в одном из старых французских фильмов. Там его герой, чтобы получать пособие, прикидывался полным дебилом, а когда приходил инспектор, то, чтобы еще увеличить эти выплаты, созывал со двора ребятню и девушку, которые притворялись, что они его жена и дети.

– Да как же он смог столько настрогать? – как-то так удивился в том фильме инспектор, и в ответ девушка ему объяснила, что этот процесс – единственная радость несчастного.

Вот, видимо, и Изабелла подумала, что это моя единственная радость. Ну, пусть так и дальше думает. Хотя то, что это радость, не отрицаю.

День, должен признать, выдался тяжелым. Меня привели в зал, в котором на небольшом возвышении стояли два высоких кресла. Не троны, но тоже выглядели весьма внушительно. В одном уже разместилась Изабелла в великолепном платье цветов герцогства Юм – фиолетовый с темно-зеленым. Несмотря на некоторую мрачность такого сочетания, на девушке оно смотрелось просто сногсшибательно.

Экую красотку я все-таки отхватил, признал я. И тут же забыл о привлекательности моей вынужденной спутницы жизни, так как она так злобно начала высказывать моим сопровождающим, что они посмели доставить меня в малый зал приемов позже, чем сюда пришла она, что я просто плюхнулся на свое место и постарался сделать самое глупое лицо, на какое только был способен.

В итоге на меня гнев моей супруги не распространился, а вот два моих буксира оправдывались чуть не со слезами на глазах и просили прощения за допущенное опоздание. С такой женой никакой собаки не надо, вспомнил я фразу то ли из какого-то фильма, то ли книги.

Видимо, удовлетворившись их униженными извинениями, герцогиня юмская небрежно махнула им рукой – типа, отползайте отсюда с глаз долой. Живите пока. И тут началось.

Под вопли вчерашнего попугая-герольда в зал начали по очереди входить разные графы, бороны, рыцари, кто-то с женой или старшим сыном, кто-то без. Все они, частенько повторяясь, пели хвалебные оды моей жене, восторгаясь ее несравненной красотой (тут я был согласен), удивительной мудростью и справедливость, проявляемыми ею в столько юном возрасте (эти утверждения вызывали у меня большие сомнения), витиевато говорили о том, какое благоденствие наступит в моем (моем!) герцогстве под ее (ее!) правлением, и как, наконец, счастливо заживут все в королевстве Турвальд и независимом герцогстве Юм (ага! так мое герцогство является независимым) с нынешнего момента, когда искренняя дружба сменила многовековую вражду.

А вот тут – стоп! Так мы, значит, враждовали? А как тогда я, в смысле мой предшественник, сюда попал? И, кстати, мне лет восемнадцать – двадцать, где мои родители?

Да, еще были различные подарки. Достаточно ценные, судя по всему. Что-то, если оно было небольшим – золотой кубок там или ожерелье с драгоценными камнями, дарители с почтением клали на краю нашего помоста с той стороны, где сидела Изабелла. Она благодарила, делала знак слуге, и тот забирал очередное подношение. Если же подарки были более крупными, то ларцы и даже сундуки сразу забирали служители и куда-то за нашими креслами пристраивали.

Естественно, львиная доля лести досталась и королю Конраду Третьему. Он и мудрый, и милосердный и самый-самый во всем и всегда! И его верные подданные счастливы жить под его властью, особенно теперь, когда его красавица и умница дочь будет править в Юме. И так по кругу…

Но Изабеллу это все нисколько не утомляло. Она благосклонно кивала, кого-то спрашивала о ком-то из родственников, парочку даже пригласила присоединиться к ее (опять ее!) двору в Юмиле, столице герцогства.

Единственный, кого ни разу не упомянули почти до самого обеда, был я. Меня это даже слегка задевать начало. Но только до того момента, как последними в зал не ввели моих подданных, которых я заприметил еще на брачной церемонии. Кстати, их почему-то запустили не по одному, а сразу всех. Оптом. Возглавлял эту группу в полосатых купальниках. Шучу. Как раз одеты мои подданные были не в пример более по-человечески, на мой взгляд. На всех были нормальные штаны, удобные сапоги, и единственное, что было таким же, как и у предыдущих ораторов, это очень широкие, пузырями, рукава коротких камзолов. Так вот возглавлял эту группу тот самый пожилой и сухопарый со шрамом и внушительной шпагой. Не какой-нибудь церемониальной, а сразу видно, что боевой.

И свое отношение и ко мне, и к моей жене, которая все-таки еще совсем недавно была местной принцессой, а дочерью короля и сейчас остается, этот персонаж скрывать не стал. И было оно крайне отрицательным. Смелый мужик, ничего не скажешь!

Вместо положенного поклона боднув головой, как какой-нибудь собирающийся атаковать парнокопытный, старикан, которого герольд представил как графа Сиверса, сразу расставил все точки на «И». И даже, как мне показалось, исходя из жесткости его формулировок, двоеточие на «Ё».

– Ваша светлость, – громко произнес мой верноподданный, обращаясь, как и все до него, к герцогине, а не ко мне. – Вы прекрасно знаете, что я и мои единомышленники, а мы составляем вместе более половины владетелей герцогства Юм, были против брака нашего герцога с вами. И так как вы со вчерашнего дня больше не носите титул принцессы, то я могу, не рискуя быть обвиненным в оскорблении королевской семьи, прямо вам заявить, что если вы надеетесь получить в Юме полную власть, то глубоко заблуждаетесь. Мы этого не допустим. Так и знайте!

К моему глубочайшему изумлению, женушка, от которой я при этих словах ждал вспышки ее обычного гнева, в ответ лишь улыбнулась и вкрадчивым голосом произнесла.

– Благодарю за откровенность граф Сиверс. Иного я от вас и не ждала. Но и вы запомните, что любой бунт против меня и вашего законного герцога, – тут она впервые за день повернула голову в мою сторону. – Будет жестоко подавлен, а зачинщики казнены. Не забудьте этих моих слов, когда решитесь на какой-нибудь необдуманный поступок.

А я был не прав, подумал я. Зря я сомневался, что она мудрая и справедливая. Справедливость, конечно, под большим вопросом, но вот мудрость несомненно присутствует. И тут, наконец, очередь в славословии нашей четы дошла до меня. Лучше бы не доходила. Пережил бы как-нибудь.

– Нашего законного герцога? – произнес, с презрением и ненавистью глядя на меня, граф. – Вы имеете в виду этого с рождения Богом обиженного предателя, который сидит слева от вас? Это он наш законный герцог? – он хрипло рассмеялся. – Да если бы вместе с его родителями не погиб и его младший брат, то он сейчас сидел бы в монастырской келье, потому что по скудости ума и слабости характера больше ни на что не годится! И ты не просто слабоумен, Ричард, – обратился злобный старикан уже напрямую ко мне. – Ты – подлый предатель, тайком от нас, своих верных подданных, отдавшийся под покровительство наших извечных врагов и теперь навязывающий нам власть герцогини из королевского дома Турвальда. Твой отец в гробу сейчас переворачивается от стыда за тебя! Впрочем, кому я это говорю? – завершил он свой гневный спич, увидев на моем лице искреннее удивление.

С этими словами граф резко развернулся на каблуках и быстро пошел в сторону выхода из залы. Сопровождавшие его дворяне, которых, кстати, герольд даже не удосужился представить, последовали за ним.

А после обеда, который, к слову, мне подали отдельно от всех в моей комнате (подозреваю, что опасались, что я начну есть руками или лакать суп из тарелки, как собака), я едва не прокололся во второй раз. И уже по крупному, так как прилюдно.

Основательно наевшись, я воспользовался тем, что временно остался без присмотра, и решил осмотреть территорию вокруг этого замка, который, впрочем, больше напоминал великолепный дворец. Беспрепятственно, что меня очень порадовало, выйдя на свежий воздух, я услышал доносившиеся из-за высоких и явно декоративных кустов характерные звуки скрещивающихся шпаг. И зачем-то поплелся туда. Любопытство подвело.

Что я могу сказать? Как я и подозревал, искусством то, что я увидел, нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Десять, на этот раз одетых вполне нормально дворян (нормально – это в штанах и сапогах), разбившись на пары, пытались изобразить что-то, отдаленно напоминавшее описанную Александром Дюма дуэль мушкетеров с гвардейцами кардинала. Противники то приседали, то скакали козликами из стороны в сторону, то делали молодецкий замах, а-ля Добрыня Никитич, когда отсекал головы змею Горынычу, чтобы нанести рубящий удар. Не сложно представить, что при этом они постоянно раскрывались. И тут меня подвела моя мимика и наблюдательность одного из дворян.

Я, не заметив этого, сменил глупую улыбку на кривую усмешку.

– Кажется, дурачок хочет показать нам, как нужно владеть шпагой? – воскликнул он, привлекая внимание остальных к моей персоне. – Дункан, не будете ли вы столь любезны, чтобы одолжить его светлости свою шпагу?

Названный Дунканом подошел ко мне и с шутовским поклоном протянул мне эфесом вперед свое оружие.

И я взял. И сразу почувствовал в руке приятную тяжесть. Пожалуй, слишком большую тяжесть, чтобы показать все, на что я был способен. Но эти господа были неспособны даже и на сотую долю того, что я хорошо умел.

Начали?! – воскликнул мой противник и, не дожидаясь ответа, сделал выпад в мою сторону.

Медленно. Без подготовки. Глупо. Я без труда оттолкнул его шпагу в сторону и, сделав короткий шаг вперед, легонько ткнул его острием в грудь. Дворянина ошарашено отпрянул назад. И снова пошел в атаку. На этот раз он постарался хоть что-то похожее на финт изобразить. Но это опять было довольно убого. Где-то на первый юношеский разряд потянет, оценил я его потуги, и во второй раз ткнул шпагой в грудь. Наверное, я бы нанес ему и третий, и четвертый, и пятый уколы, и так до победных пятнадцати, как это принято на фехтовальной дорожке, не пропустив ни одного, но внезапно меня кто-то обхватил сзади и громко крикнул:

– Ваша светлость! Что вы делаете? Вы же опять поранитесь! Господа, – обратился он уже к дворянам. – Как вам не стыдно ставить его светлость в неудобное положение. Вы же должны понимать, что герцог не умеет фехтовать. Зачем вы ему дали шпагу и теперь поддаетесь?

Произнеся эту тираду, мой дядюшка Родрик, а это был именно он, аккуратно вынул у меня из руки шпагу и, бросив ее на землю, повлек меня к стоявшему неподалеку павильону.

– Мессир Огюст, – обратился он ко мне, склоняя голову, когда мы вошли в павильон. – Это все-таки вы! У меня получилось! Вчера я испугался, что ритуал не принес желаемого результата. Но сейчас вижу, что это действительно вы! Но зачем вы так рискуете? Я читал в наших преданиях, что вы были непревзойденным мастером меча, но в теле Ричарад вам пока нельзя этого демонстрировать. Как и то, что вы сильнейший маг, когда-либо рождавшийся в семи королевствах и даже империи. Вам пока нужно быть очень осторожным.

Закончить я своему (или не своему, уже путаться начинаю, кто я) дядюшке не дал. Схватив его за горло, благо сил у этого тела хватило бы на троих таких Родриков, я задвинул своего убийцу-родственника в угол павильона.

Никогда не проводил «полевого допроса», но читал о его нюансах, да и в кино видел. Так что справился. И узнал много такого, что теперь требовало сначала тщательнейшим образом обдумать, а потом начать действовать, но очень и очень осторожно. Потому что теперь я знал, на каком тонком волоске висит моя жизнь.

Глава 5. Так вот, где собака порылась!

Сразу оговорюсь, что никаких пыток мне к моему дядюшке (теперь уже моему, ага) поначалу применять не пришлось.

Когда я прихватил его за горло и рыкнул – «Рассказывай!», он настолько испугался, что затараторил, как из пулемета, вываливая на меня информацию о ситуации в герцогстве, последних политических и внутренних раскладах, а также довольно понятно объяснил, почему решил прибить собственного племянника и заменить его на меня – великого Огюста, основателя герцогства и всего правящего уже более пятисот лет рода. Да, меня он по-прежнему считал этим Огюстом и, как я начал подозревать, именно это пугало его больше всего. А не то, что я держал его за горло.

Кстати, руку я с его кадыка довольно быстро убрал, так как определенная нехватка воздуха делала речь достопочтенного (а именно такое звание он носил) Родрика немного неразборчивой.

Итак, что же я для начала выяснил. Ну, во-первых, то, что я старший сын и, если бы не мое слабоумие, то был бы изначально наследником. Но – увы. Мой предшественник в этом теле с самого детства демонстрировал умственную отсталость, а потому наследником титула и всего герцогства стал мой младший брат. И это-то и спасло меня от смерти, когда родители вместе с ним как будущим герцогом, отправились в ежегодный объезд своих владений. И попали под самый тривиальный для любой горной местности камнепад. Все. Финита ля комедия, я стал даже не наследником, а сразу герцогом. Было ли это подстроено, Родрик не знал, но в естественной причине схода той лавины камней все-таки сомневался. Перед проездом герцогской семьи склоны осматривались, и, как говорится, ничто не предвещало. Но вопрос так и остался невыясненным. Сразу после трагедии всем было не до того, потом зарядили дожди, потом наступила зима. В общем, дело замяли и сдали в архив.

Второй, и не скрою, приятной для меня новостью стало то, что я не такой уж дебил. В покинутом мною мире таких называли блаженными. Ричард вполне понимал все, что вокруг него происходило, но был патологически добрым, что для будущего не то что герцога, но даже самого занюханного барона, считалось неприемлемым недостатком. В жизни никого не ударил, всегда со всеми и во всем соглашался, всем верил, всех считал друзьями, плакал, когда при нем казнили преступников. В общем, с точки зрения средневековой логики – полная размазня, которой одна дорога – в монастырь.

А вот с причиной отличной физической формы моего тела я угадал. Больше всего мой предшественник любил тяжелую физическую работу и, стоило только оставить его без присмотра, тут же начинал помогать слугам катать бочки, таскать тяжести, рубить дрова и так далее. Вначале ему это строго запрещали, но потом махнули рукой. Чем бы убогий не тешился, лишь бы под ногами не мешался.

Попробовали даже меч ему как-то в руки дать, но он наотрез отказался даже попробовать ткнуть им пытавшегося его чему-то научить капитана стражи, Так что мое выступление на фехтовальной площадке было совсем не в кассу. Учту. А в остальном стало полегче – полным кретином, пускающим слюни, можно не прикидываться. Достаточно быть просто безобидным дурачком.

И вот этот безвольный, добрый и абсолютно по этим причинам не подходящий для правления юноша в одночасье стал властителем важнейшего герцогства. Ага. Хоть и не королевство, но важнейшее. Потому что мы – горцы! А это значит, что у нас и золотишко с серебришком добывается, и руды разные и всем очень нужные есть, а еще прекрасные долины, где мы скот разный пасем, да злаки выращиваем. И к нам не сунуться. Пробовали. И не раз. И еле-еле ноги уносили. Крепости в горах – это вам не шутка. Да и входы в долины перекрыты где стенами, а где и подвинутыми магией горами. Потому мы и являемся или, по крайней мере, являлись до моей свадьбы независимым герцогством, а не чьими-то там вассалами. Этакие швейцарцы нашего мира, которые в средневековье гоняли рыцарские армии, как волк козу.

Но главное даже не это. Главное – мы дружим и союзничаем с гномами. Они в этих же горах живут. Только мы на поверхности, а они, как им и положено, в своих пещерах. И вот этот наш союз и дружба, с одной стороны, позволяет гномам тоже сохранять свою независимость, на которую мы не покушаемся и другим не даем, а с другой – помогает и нам. Когда наши объединенные дружины в непробиваемых гномьих доспехах выстраиваются на скалах, то у любого завоевателя сразу пропадает желание к нам лезть.

А теперь, как же меня, в смысле Ричарда, занесло в королевство Турвальд. Да очень просто. Набожным был мой предшественник. И когда архиепископ Гилберт, приехав, чтобы утешить меня спустя полгода после гибели моих родителей и брата, заявил, что их души ждут моих молитв в главном имперском соборе, я тут же поехал вместе с ним. Только вот до империи мы не добрались. А доставил меня Гилберт прямиком ко двору короля Конрада Третьего, где меня уже поджидала его милая доченька.

Зачем было такой огород городить? А это большая политика. На нашей половине континента (есть и вторая, но о ней потом – там наши враги) есть пять королевств и империя. Королевства эти являются вассалами империи. То есть управляются внутри самостоятельно, но во внешней политике подчиняются. Ну, и налоги, конечно, платят в центр. А как же без этого? Так вот мое герцогство, а главное гномы были у империи всегда, как бельмо на глазу. Столько всего ценного в наших горах, а взять даром не получается.

А тут способ нашелся. Женить слабоумного меня на дочери короля Турвальда, и дело сделано! Юм начинает подчиняться королевству, королевство империи, а вместе они быстренько унасекомят гномов, которым ничего не останется, как вкалывать на их благо, получая взамен отеческое «спасибо» вместо золотых. А уж с оружием, выкованным гномами, да с их и юмским золотишком империя враз разнесет всех своих врагов, которые занимают вторую половину континента. О них, как и обещал, позже расскажу.

Думаю, император и свою бы дочь для такого не пожалел, но нет у него дочери подходящего возраста. Младшей уже за тридцать перевалило, да и замужем она давно. Так что мне досталась Изабелла. Или я ей, что, наверное, будет ближе к истине.

– А чем Сиверс так не доволен? – спросил я, вспомнив про наглого графа и своих каких-то не очень послушных подданных.

Рисковал, понимая, что любой мой вопрос может меня выдать, но решил прояснить для себя и эту тему. Кстати, получилось случайно, но правильно. Не назвал я Сиверса графом. Видимо, также поступил бы и Огюст, за которого меня пока еще принимал Родрик. И мой дядюшка опять зачастил, объясняя мне, что еще по-моему завещанию (моему – это в данном случае Огюста) герцогство должно неукоснительно блюсти свою независимость, а мой брак ставит этот постулат под большую угрозу отмены. Но главное другое. У этого старикана, как оказалось, есть совсем юная дочка пятнадцати лет. И он натурально планировал через годик, когда той стукнет шестнадцать, меня на ней женить. Ну, а самому при этом, естественно, дорваться до управления всем герцогством. Но в остальном, как уверял Родрик, граф Сиверс достойнейший аристократ, неоднократно доказавший свою верность моему отцу в различных войнах.

И на этом конфетно-букетная часть нашей беседы подошла к концу. Мне нужно было выяснить, кто такой этот Огюст и чего от него ждал дядюшка, пытаясь вселить его дух в своего племянника.

– А теперь расскажи-ка мне, дорогой дядюшка, кто такой этот Огюст? – спросил я и едва не пожалел об этом.

– Так ты не Огюст!? – вскричал он, сузив глаза, и с такой прытью кинулся на меня, что я даже на мгновения растерялся.

– Кто ты? – шипел мне в лицо мой родственничек, сжимая свои пальцы на моем горле.

Хорошо, что у него кинжала нет, подумал я, напрягая мышцы шеи, чтобы не последовать вслед за моим предшественником в этом теле. А еще удачно, что дядюшка не знает простой истины, что без ракушки переходить к драке на близкой дистанции не стоит. И эту истину я ему преподал хорошим ударом колена по очень болевому для любого мужчины месту.

– Кто я, тебе, дядюшка, знать пока не надо, – сказал я, поднимая своего собеседника за шиворот. – Скажи спасибо, что я тебя не прибью за убийство. Ты ведь меня убил? Не так ли? Так что отвечай, болезный, зачем ты это сделал? И кто такой этот Огюст?

Пришлось еще, конечно, поубеждать немного достопочтенного Родрика проявить необходимую откровенность. Каюсь, сломал ему мизинец на левой руке. Нечаянно. Не привык я еще к той силе, которой это тело обладает. Но сработало, и, злобно глядя на меня, дядя начал колоться.

Этот Огюст был не просто родоначальником герцогов Юма и его создателем. Он был самым сильным магом своего времени и не отличался ни добротой, ни милосердием. Сказать, что соседи его не любили и боялись, думаю, ничего не сказать. И герцогство наше он основал силой огненных валов, водных смерчей, воздушных ударов, локальных землетрясений и прочими аргументами, которыми убеждал сопротивлявшихся счастью стать его подданными. И преуспел. Дикие и всегда независимые горцы приняли его власть. И, кстати, действительно, потом об этом не пожалели. Потому что, если до этого они едва умудрялись прятаться в своих горах от различных жадных до чужого добра гостей, то после установления правления Огюста никто больше к ним сунуться не смел.

И еще немного об Огюсте. Уже как о маге. Когда-то, настолько давно, что никто уже и сказать не мог, насколько, на континенте жили и всем заправляли маги. Очень сильные. Горы двигали, моря осушали или наоборот создавали, в общем, творили все, что хотели. Но потом что-то одна их группа не поделила со второй. А может быть, этих групп и больше было. Но закончилось это все эпической бойней, в которой не только сами маги сгинули, но и их знания почти полностью исчезли.

Следующие поколения магов были уже гораздо слабее, и среди них выделился Огюст. То есть вначале он был самым обычным, так сказать, среднестатистическим магом, но, как я думаю, весьма амбициозным и не побоялся уйти на добрые десять лет в проклятые земли, которые такими стали в результате магической бойни. Там он сумел не только выжить, но и каким-то образом обрести силы и знания, делавшие его почти равным магам древности. Вернувшись, он решил, что служить империи ему теперь не по чину, и начал искать для себя место под солнцем. Нашел здесь в горах. И отлично устроился. По крайней мере, в созданном им герцогстве за последующие после его смерти пятьсот лет не было ни одного восстания, и ни разу не сменилась правящая династия. В отличие от королевств и империи, где подобное случалось неоднократно.

И вот тут на арене появился слабак Ричард, который был готов все это бездарно «профукать». В общем, дядюшка был абсолютно уверен, что он не убийца, а самый что ни на есть патриот Юма. Ну, траванул собственного племянника, так ведь из любви к родине! А Огюст, как будто предвидя, что его потомки когда-нибудь окажутся недостойны своего родоначальника, оставил в своем завещании еще описание ритуала, которым можно будет призвать его дух назад в этот мир. Единственное условие – его можно было призвать только в тело его кровного родственника, и только отправив самого родственника предварительно в мир иной. Вот именно это Родрик и сделал.

И тут мне в очередной раз повезло. Когда в нашей милой беседе мы подошли к самому для меня неприятному месту, а именно к вопросу, кто же я такой, а на это я еще не придумал, что мне отвечать и стоит ли вообще отвечать, меня позвали.

– Ваша светлость герцог Ричард! – услышал я заполошные крики. – Где вы!?

– Завтра продолжим, – буркнул я дяде Родрику, встряхивая его напоследок. – Найди меня завтра сам, когда увидишь, что я один.

К моему удивлению, тот кивнул и впервые за все это время посмотрел на меня и без страха перед Огюстом, и без злости на меня. Что ж, подумал я, это хорошо. Хоть один союзник в этом гадюшнике мне нужен.

Положение было не ахти, откровенно говоря.

Моя любимая женушка, как я сам думал и как подтвердил мне Родрик, сразу после рождения сына постарается от меня избавиться самым радикальным способом. Убить, чтобы не мешался.

Если кто-то заметит, что я вдруг начал умнеть, то это сделают еще раньше. Сразу. А ребенка красавице Изабелле, в конце концов, и кто-то другой сделать сможет. Правда, тут была одна заковыка. Те самые неестественно белые волосы, которые меня так смущали на моей голове. Оказывается, все представители нашего рода были такими. И никакими другими. И никто, кроме нас. Вроде бы, это как раз Огюст вернулся с таким цветов волос из своего похода по проклятым землям. Так что, если у Изабеллы родится ребенок не от меня, то это станет для всех очевидно. Ну, хоть какая-то страховка, порадовался я, поправляя изрядно мешавшую мне белую шевелюру. Но даже если не прибьют, то свободу ограничат, пока не исполню то, для чего и предназначен бык-производитель. В общем, не более чем отсрочка.

А уж если заподозрят, что я уже не я. В смысле, что Ричард уже не Ричард, а я. То дело совсем труба. Такая магия считается здесь темной (с этим я, кстати, полностью согласен), и ее носителей без лишних церемоний сжигают на костре. Перспектива довольно печальная.

Так что надо оставаться дураком. И напряженно думать, как из всего этого выпутаться.

Искали меня, чтобы позвать на ужин. Естественно, подали его опять в моих покоях. Но зато опять весьма обильный. И все-таки надо хотя бы вилки тут усовершенствовать. Ну как этими вилами есть можно? А нельзя. Даже такая мелочь может вызвать подозрения. Так что суй, дорогой ты мой, это орудие убийства себе в рот. И не петюкай!

Насытившись, я подождал, пока слуга унесет поднос с тарелками, и развалился на постели, чтобы в этом удобном положении заняться очень важным делом. А именно – постараться разобраться, что та тень, которая очевидно принадлежала легендарному Огюсту, вложила в это тело. Помню, что видел три темных сгустка, которые основатель рода герцогов Юма вкладывал в покойного Ричарда. Что они могли содержать? Очень хочется надеяться, что ту самую магию, на мощь которой и надеялся Родрик, затевая всю эту комбинацию по возвращению духа предка. Ведь язык-то я местный понимаю. И говорю. А от прежнего Ричарда мне ничего не досталось. Никаких знаний или воспоминаний. И Огюст не стал бы вкладывать в тело знание языка. Зачем ему это нужно? Он и так его прекрасно знает. То есть, можно сделать вывод, что языком я овладел благодаря магии. И где она во мне? И как она должна выглядеть? Я пытался погрузиться куда-то в себя, найти какое-нибудь ядро или еще что-нибудь. Ничего. Вот ведь проблема! Не входила магия ни в школьный курс, ни в программу тренировок в спортивном интернате. Такая вот недоработка.

От изучения самого себя меня оторвала служанка Изабеллы, которую я помнил по прошлой ночи.

– Госпожа герцогиня требует вас к себе, ваша светлость, – произнесла она, без стука входя в мои покои.

Во как! Требует! Ну, упираться не буду. Я же помню, что должен всегда безропотно делать то, что мне говорят. Покладистый я такой весь. Ага…

Встал, пошел за служанкой. Благо недалеко. Только коридор пересечь. Опаньки, а тут уже кровать разложена. У нас опять что-то намечается? Ну, почему бы и нет. Интересно, моей женушке так вчера все понравилось или просто торопится побыстрее стать вдовой герцогиней-матерью и регентшей Юма? Приятно было бы думать, что первое, но боюсь, что второе ближе к правде.

Что? Раздеваться? Это я без проблем. Это я уже и сам могу. Не надо звать тех вчерашних слуг. У них руки грубые. Сам справлюсь. Да, вот эту вот рубашечку подайте. Да, с этим вот разрезиком. Спасибо. Все я готов!

Всего этого я, естественно, вслух не произносил, а просто выполнял то, что мне жестами указывала делать служанка. Даже разделся при ней без возражений. Я дурачок, мне стесняться не пристало.

Так, а где же моя ненаглядная? А вот она. Вышла из-за ширмы. И уже в такой же, как и вчера, антисексуальной ночнушке.

– Пошла вон! – приказала между тем Изабелла служанке и, когда та выпорхнула из спальни, в точности повторила свои вчерашние движения. Легла на кровать, сжала ноги, и уставилась на меня.

Видимо, у нас намечается полный повтор вчерашнего. Нет, так не пойдет. Вчера было вчера, а сегодня нужно прогрессировать и искать новые пути и решения. Развитие и самосовершенствование – наше все, как известно.

Впрочем, начало было традиционным. Я сначала избавился от своей рубашки, а потом начал разоблачать девушку. Однако та на этот раз решила оказать более серьезное сопротивление. Стоп! Да ты же, дорогая, хочешь просто поиграть в слабую девушку. Почувствовать, что тобой владеет сильный мужчина? Знакомо мне это. Была у меня одна большая начальница в прежней жизни, так она просто млела, когда я над ней доминировал. Надо же! А ничто человеческое, оказывается, и этой ледышке не чуждо.

И я принял правила этой игры. И это было, не буду скрывать, совсем даже неплохо. Эх, если бы госпожа герцогиня не планировала меня отправить к праотцам, я бы даже начал испытывать к ней по-настоящему нежные чувства.

– Хватит! – прервала она меня, когда мы завершили второй раунд нашей игры и я начал готовиться к третьему. – Можешь идти к себе!

Она дернула за шнурок звонка, в спальню влетела служанка, на этот раз с чем-то похожим на халат в руках, быстро накинула его на меня, всучила мои вещи и, взяв за руку, вернула меня в мои покои. Мда, никогда еще не чувствовал себя таким униженным и оплеванным, подумал я, вытягиваясь на своей постели. Впрочем, пока это даже к лучшему, что меня продолжают принимать за безобидного и безответного.

Глава 6. Эльфы и новая беда.

Проснулся я, несмотря на то, что засыпал в плохом настроении, бодрым и готовым к новым свершениям. В смысле – к тому, чтобы постараться пережить и этот день. Вспомнив, что Ричард любил тяжелую физическую работу, посчитал, что если сделаю зарядку, не вызову ни у кого подозрений. Сделал. В заключение десять раз поднял за одну ножку весьма увесистый столик, за которым меня кормили, и в последнем подходе уронил его. Однако, ну и сила в моих кистях! С такой физподготовкой мой выпад, если и когда представится возможность кого-нибудь как следует местной шпагой-мечом пырнуть, отбить будет очень сложно.

На поднятый мною шум тут же примчались двое слуг. Принесли воду для умывания, а потом и завтрак. Опять попробовал потребовать нормальные штаны. На этот раз не знаками (теперь знаю, что могу себе позволить вполне нормально разговаривать). Но желаемого не получил.

– Сегодня у ее светлости герцогини и у вас прием купцов и представителей гильдий, – сообщил мне один из слуг и подал уже опостылевший мне наряд мрачного попугая – фиолетово-темно-зеленый с короткими штанишками пузырями и таким же несуразным куцым камзолом.

И опять тот же зал для приемов, два кресла-трона. Только доставили меня сегодня сюда первым. Женушки, она же ее светлость герцогиня, еще нет. Уселся на свое вчерашнее место, принялся ждать. Спустя минут десять (часов здесь не водится, так что время определил по ощущениям) явилась Изабелла. Красивая и холодная. И с герцогской короной на голове. Кстати, а моя где? После церемонии что-то я этого обруча с разными камешками в нем не видел. А.. Это и есть моя. Видимо, уже бывшая моя. Узнаю здоровенный рубин, на который обратил внимание еще в первый раз. Похоже, что мой атрибут власти слегка уменьшили для девушки. Все-таки у меня голова побольше будет. Могли бы и изготовить для нее свою, а не мою уродовать. Или в этом обруче есть какой-то сакральный смысл? И новодел тут не проходит? Впрочем, не очень и хотелось таскать эту штуку на голове, так что не жалко. Хотя и обидно. Не буду скрывать.

Жена между тем прошествовала через зал и, поднявшись на наш помост, о чудо!, слегка кивнула мне. Расту. Этак она мне когда-нибудь и улыбнется. Наверное, когда будет мне бокал с отравленным вином предлагать выпить.

Герольда на этот раз не было. Не по чину разным купчишкам и мастеришкам, чтобы их во весь голос представляли. Их вообще не представляли. Сами, по двое-трое, согнувшись в поклоне, свои имена и профессии называли.

И, конечно, подношения…Что я могу сказать? Вчерашние аристократы то ли нищеброды, то ли скупердяи. То, что натащили нам (жене, конечно, жене) местные представители бизнес-элиты, и по количеству, и, судя по всему, по стоимости в десятки раз превышало наш вчерашний улов. Одними только шитыми золотом тканями можно, наверное, все полы во дворце устлать. Жена, надо сказать, выглядела довольной. Нравится ей быть властительницей богатейшего герцогства, которой такие подарки (подозреваю, что взятки) преподносят.

Когда поток дарителей иссяк, в зале образовались две группы – по левую сторону представители купечества, по правую – гильдий. И тут я понял, что угадал. Подарки были таки своего рода взяткой. А вот как удоволить обе эти группы, я представлял туго. Так как просьбы у них оказались прямо противоположные.

Первыми слово взяли купцы. Один из них, самый представительный, начал распинаться о том, как открытие границ с Юмом всколыхнет всю торговлю и Турвальда, и империи и принесет небывалую пользу в виде налогов. В общем, даешь общий рынок без барьеров и протекционизма! А мои предки хорошо соображали, надо сказать. Не пускали к себе чужих купцов. Всеми нашими ценными ресурсами и товарами (гномьими в том числе) только наши торговали. Хочешь купить? Покупай через такого-то купца из Юма. Монополька. Боюсь, что теперь эта лафа для юмских толстосумов подходит к концу.

Впрочем, не факт. Когда слово взял представитель гильдий, я узнал, что открытие границ с моим герцогством нанесет непоправимый ущерб всем ремесленникам опять же и Турвальда, и империи. Товары из Юма и от гномов потекут на рынок полноводной рекой, а из-за открытия границ станут дешевле. Ремесленники конкуренции не выдержат и разорятся. Мрак, ужас, смерть. И налоги в казну короля и императора упадут.

Кажется, ситуация слегка озадачила и женушку. Что, дорогая, править герцогством, это тебе не просто мою корону на голову нацепить. Думай, дорогая, а я помолчу. Мне можно. Да и не ждет от меня никто никаких мудрых решений. Вообще никаких не ждет. Но Изабелла опять смогла меня удивить.

– Мы подумаем над вашими словами, – сказала она, умудрившись одновременно слегка улыбнуться обеим группам (как у нее это получилось? Ведь они с разных сторон зала стоят?). – И примем решение, которое пойдет на пользу и гильдиям, и купечеству, – завершила она свой спич.

Молодец, девчонка. Не знаешь, что ответить, неси пургу, которая понравится всем. А потом подключатся советники и как-то все разрулят.

И на этом прием был завершен. Кажется, и купцы, и гильдейские хотели что-то еще уточнить, но в зал вошел тот самый голосистый герольд и объявил, что герцогиню и герцога юмских ожидают в большом зале приемов. Интересно, он вообще умеет нормально говорить? Или также кричит, даже когда к собственной жене в спальне обращается? Хотя, она, наверное, уже глухая от его воплей. Если не сбежала.

В главном зале я увидел опять скопище придворных, аристократов и прочих «лиц, особо приближенных» к королю, которые выстроившись, как по линеечке, вдоль прохода, чего-то ждали. Мы с Изабеллой заняли свои места поближе к тронам, на которых восседали мой медведеподобный тесть, симпатичная теща и их сынок, вновь увешанный оружием, будто на войну собрался. У него пунктик что ли?

– Ее высочество принцесса эльфов Элениэль со свитой! – прокричал герольд, и в зал вошла она…

Читал, что эльфийки красивые. Чушь! Они немыслимо, неописуемо.. Нет, не красивы. То есть очень красивы. Но не это главное. Главное, что при виде такой девушки хочется выпрыгнуть из штанов и на четвереньках нестись за ней, высунув язык и капая слюной. А если что-нибудь кинет и скомандует «апорт», то даже тени сомнений не возникнет – помчишься и в зубах принесешь. Как-то так. По крайней мере, эта была такой.

Даже король не выдержал. Хотя, может быть, это просто правило этикета при встрече принцессы. Но только тестюшка буквально подскочил со своего трона и поскакал на встречу эльфийке, а потом первым поклонился. Очевидно, что хотел сделать это изящно, но при его габаритах получилось скорее забавно. Принцесса в ответ благосклонно склонила голову и слегка присела. Как-то такое приседания в моем покинутом мире называлось. Не то реверанс, не то книксен. А может быть, это было одно и то же.

Король вежливо провел принцессу к своему возвышению, а его воинственный недоросль сынок, так и не закрыв рот, который он разинул, как только Элениэль вошла в зал, вскочил со своего трона, уступая ей место.

Принцесса кивнула и ему, и грациозно, как какая-нибудь представительница породы кошачьих (только у них бывает такая природная пластика), села.

– Что привело вас, принцесса, в наше королевство? – поинтересовался король, опускаясь на свое место.

– Я по приказу своего отца, короля светлых эльфов, следую в империю, чтобы обсудить возможность организовать общее обучение наших и ваших юношей и девушек с магическими способностями, – серебристым колокольчиком прозвенел ответ эльфийки. – И я осмелилась, – тут она улыбнулась. – Попросить на день – два приюта в вашем прекрасном дворце, чтобы отдохнуть перед дальнейшей дорогой.

Вообще, вся эта беседа выглядела довольно странно. Сидят двое на возвышении боком друг к другу и громко обмениваются фразами, а чуть ниже их в зале полторы сотни людей слушают, как завороженные, их разговор. Или у венценосных особ так положено?

Додумать не получилось. Острый кулачок Изабеллы довольно чувствительно ткнулся мне в ребра, и я осознал, что стою, открыв рот не лучше ее брата – принца-наследника, да и большинства присутствующих в зале мужчин. Я повернулся к Изабелле и изобразил на лице самую глупую улыбку, на которую только был способен. И видимо, этим ее вполне удовлетворил – раздраженное выражение с ее лица исчезло. А ты еще и ревнива, подумал я. Впрочем, к такой, как эта принцесса, все будут ревновать. Но оказалось, что я ошибся.

– Ричард, – неожиданно по имени обратилась ко мне жена. – На тебя смотрят эльфы из свиты принцессы. Вызовет кто-то на дуэль, не смей соглашаться! Понял? – и я получил новый удар в бок.

– Понял, – покорно ответил я, обратив внимание, что и действительно вызвал повышенный и совсем не добрый интерес у сопровождавших Элениэль эльфов.

И чем мои предки могли так насолить эльфам, что они хотят меня убить, задал я себе вопрос, ответа на который, естественно, не знал. Я точно им ничего плохого сделать не мог. Во-первых, Ричард всегда был блаженным, а во-вторых, – просто не смог бы ничем их оскорбить, так как, как мне рассказал вчера Родрик, никогда не то что Юм не покидал, но даже из замка выезжал крайне редко.

Пока я пытался придумать причину, по которой эльфы мечтают меня прибить, пропустил момент, когда король, королева, принцесса эльфов и принц-наследник встали и направились к дверям в обеденный зал. Изабелла, которой в отсутствии слуг пришлось взять управление мной на себя, подтолкнула меня вслед за ними.

Нет, теперь я рад, что меня кормят отдельно. Присуди мне народным судом участвовать в торжественных королевских обедах! Мало того, что кушанья, пока их торжественно, на показ, обносят вокруг длиннющего стола, успевают подостыть, так еще надо не пропустить очередной тост Конрада Третьего, поднимающего свой кубок то за несравненную принцессу Элениэль, то за ее отца – мудрого короля светлых эльфов, то за дружбу между их королевствами и, конечно, за здоровье императора и процветание империи.

Но и это еще не все. В промежутках между его сольными выступлениями от еды отвлекают жуткие мелодии местных музыкантов, которых, кажется, отбирали по принципу полного отсутствия слуха, а также карлики, которые разыгрывали разные сценки, казавшиеся, к моему удивлению, всем гостям очень смешными. Заключались они в основном в том, что один из них бил другого по голове или другой части тела, и пострадавший валился на пол, дрыгая ногами и издавая довольно противные крики. Апофеозом представления стала попытка наиболее мерзкого из них вовлечь в веселую игру и меня. Он незаметно проскользнул под стол и вцепился зубами мне в лодыжку. Думая, что это собака, я от всей души наподдал ему другой ногой, и карл кубарем вылетел в зал, вереща, как какой-нибудь поросенок.

Эта реприза вызвала бурный восторг всех гостей, а король, утерев с лица выступившие от смеха слезы, даже наградил мелкого серебряной монетой.

Мне же это окончательно испортило аппетит, и я начал украдкой следить за сидевшими за столом напротив (столы стояли в форме буквы «П») эльфами. Надо сказать, что их реакция на выступления местных артистов оригинального жанра и музыкантов внушала мне уважение. Они едва улыбались, делая это явно из одной только вежливости. А вот на меня они посматривали с нескрываемой неприязнью.

– Ваше величество, – вдруг громко обратилась к Конраду Третьему эльфийская принцесса. – За этим столом находится представитель рода, к которому у светлых эльфов есть старые счеты. Не будете ли вы возражать, если я окажу ему честь и лично вызову на поединок до смерти?

С этими словами Элениэль повернулась ко мне (надо же, а мне показалось, что до этого она даже ни разу в мою сторону и не взглянула) и, вытянув в мою сторону руку, произнесла.

– Герцог Юма, я не знаю тебя лично, но уверена, что ты такой же подлый мерзавец, как и твой предок, ты принимаешь мой вызов?

Вот и приплыли. Изабелла запретила мне соглашаться, но сейчас мне это было безразлично. Делать что? Отказаться? Принять? А потом что? Проткнуть эту ослепительную красавицу острым железом? Да у меня рука не поднимется. А просто ее обезоружить будет непросто. Судя по ее движениям, она должна отменно владеть шпагой или чем-то похожим. Я мастера фехтования всегда могу отличить от неумехи. По моторике. И все-таки я был готов принять вызов. Выбью я у нее шпагу. Выбью. А там, глядишь и.. От любви до ненависти один шаг, но и в обратном направлении не больше. Ух… Аж дыхание, когда это представил, перехватило.

Ситуацию то ли спас, то ли испакостил король. Отойдя от шока, в который его привела внезапная выходка эльфийки, он произнес:

– К сожалению, принцесса Элениэль, по определенным, но очень весомым причинам, о которых я вам сообщу позже, герцог Ричард не может в настоящее время принять ваш вызов.

– Что ж, – произнесла эльфийка, не сводя с меня своих прекрасных, пусть сейчас из них и струилась ненависть, глаз. – Я вынуждена подчиниться вашему решению, ваше величество, – она чуть склонила голову. – Но это не отменяет мой вызов. Я приду за тобой, герцог Юма. Жди. Благодарю за гостеприимство, король Конрад. Мы вынуждены откланяться.

Произнеся эту фразу, принцесса резко встала из-за стола и направилась к выходу из обеденного зала, а ее свита, кидая на меня уничтожающие взгляды, последовала за ней.

Ба! Так она вовсе не случайно приехала сюда. Не отдых ей был нужен по дороге в империю. Она сюда явилась исключительно из-за меня, понял я. Но что этим эльфам мешало отомстить, например, моему отцу, или деду, или прадеду? Зачем было ждать именно моего появления в этом мире? Она же ясно сказала, что претензии у эльфов к нашему роду и какому-то моему предку. Чего тянуть-то было? Надо будет и это у Родрика выяснить. Видимо, это что-то общеизвестное, раз и Изабелла о такой «любви» эльфов к моему роду знает. Но ее не спросишь. Я-то ведь тоже по определению должен знать, что там мой неизвестный мне предок натворил.

После случившегося обед быстро подошел к концу. Тостов больше не было, карликов и музыкантов тоже отправили восвояси. Сидели все какие-то мрачные, а моя женушка, как я заметил, еще и задумчивая. И на меня как-то странно поглядывала. Почему? Я ее указание нарушить не успел.

Полуголодный, я вышел из дворца и принялся с удовольствием прогуливаться по центральной аллее небольшого парка, отдыхая и от приема купцов и гильдейцев, и от эльфов, а еще – поджидая дядюшку, который, надеюсь, прояснит мне интересующие меня вопросы.

И тут я увидел, что проблемы на сегодня еще не закончились. И это может быть пострашнее вызова от красавицы эльфийки. Взгляд у меня наметанный, я такие вещи сразу вижу и безошибочно понимаю.

Что именно? Взгляды женские я понимаю. Вижу, когда в них появляется ко мне определенный интерес. Меня за такое «понимание» из прошлой жизни в эту отправили.

А виновата в том, что я увидел, была моя госпожа герцогиня. Стоя в группе придворных дам, окружавших ее венценосную маман, она о чем-то с ней беседовала. Бывает. Почему с мамой не обсудить последние события? Может быть, та что-то по поводу ответа купцам и гильдиям подскажет. Но потом моя женушка покраснела. Э, да там, кажется, разговор на интимные темы пошел. А потом…

Потом эта юная курица, по-другому и не скажешь, начала сначала что-то робко лепетать (по губам видно было), но постепенно распалялась все больше, глазки у нее заблестели, губки зашевелились все быстрее, а в завершение она еще и руками начала такие жесты делать, которые в приличном обществе девушки себе не позволяют. Поглаживала себя, рисовала в воздухе разные фигуры, в которых я узнавал картинки того, что и как я делаю ночью. В общем, описывала в красках то, что описывать не стоило бы.

Казалось бы, ну и что? Средневековая девица делится с матерью и подругами открывшимися ей неизвестными и неизведанными здесь способами близкого общения с мужчиной. Действительно, ничего страшного. Если бы не сделавшиеся мечтательными лица ее слушательниц, если бы не последовавшие за этим взгляды на меня, если бы не закушенные нижние губки, если бы, если бы. В общем, полный набор всего того, что, как я знаю, всегда предваряет решительную атаку дамы на кавалера. Неотразимую, как удар шпаги.

Что же ты делаешь, Изабелла? Ты посмотри на свою матушку! Она же тоже завелась! И я ее понимаю. Если она всю жизнь с моим тестем пользовалась такой же рубашенцией, что я уже дважды снимал с ее дочери, то да, понимаю. И остальных дам тоже понимаю. Кажется, мне сегодня ночью нужно будет дверь чем-нибудь забаррикадировать.

Был бы я полноценным герцогом, то можно было бы не беспокоиться. Но они же меня здесь как вещь воспринимают. Типа:

– Доченька, дай мне твою корону на ночь. Она хорошо прическу держит. Завтра верну.

– Возьмите, конечно, матушка. А отец возражать не будет?

– А мы ему не скажем. У нас с тобой должны быть секреты от мужчин. Правда, дорогая?

– Правда, маменька.

Да и остальные дамы вряд ли такие все незамужние и свободные. И рога их мужьям, почему-то я в этом уверен, не понравятся. Вот и все. Это в той жизни меня милосердно пристрелили. Хороший мужик был муж моей последней любовницы. Добрый. А тут я так легко не отделаюсь, если что. Тут. Ух…

Глава 7. Дипломатия постели.

После ужина, который традиционно мне подали в мои покои, принялся с нетерпением ждать вызова для выполнения супружеского долга. А где еще я смогу надежно спрятаться от посягательств средневековых дам, распаленных рассказами моей излишне откровенной женушки? Вот чувствую, что если останусь в своих покоях, не миновать мне чьей-нибудь постели. И не откажешься! Ведь моя готовность делать все, что мне говорят, и является моим главным качеством, о котором все знают. И из-за которого считают дебилом.

Вот полностью согласен с этим. Как-то раньше никогда не задумывался, что главное слово в языке – «нет». А теперь, когда оно для меня под запретом, оценил. Как только избавлюсь от имиджа дурака, месяц только его и буду говорить. Чтобы мне не предложили – «Нет!».

Обследовал дверь на предмет запереться. Мимо денег. Открывается наружу, и ни засова, ни задвижки, ни даже самого захудалого крючка нет. И забаррикадироваться, само собой, тоже не получится. Кстати, у Изабеллы задвижка на двери есть. Не пользуется, так это другое дело. Но есть. Или в этом мире задвижка – это что-то вроде прерогативы только представителей королевских семей? Венчаю тебя на царство этой короной и этой задвижкой! Это я от волнения пытаюсь шутить. Но плохо дело.

Высунулся в коридор. Точно! Нет охраны. У моей двери нет. У двери жены стоит воин. Но они тут, похоже, как охрана посольств в моем мире. Убивать будут рядом, со своего поста не отойдет.

Ура! Пришла за мной служанка жены. Приоткрыла дверь и, даже не входя, сделала призывный жест. Иду. Уже иду.

Но улизнуть сейчас – это еще не все. Надо как-то так все устроить, чтобы на всю ночь у любимой остаться. А она имеет привычку выставлять меня из своей спальни, как только получит то, что хотела. Сегодня эту традицию нужно ломать. Но мягко.

Так, пока все, как обычно. Я переодеваюсь в смирительную рубашку с пикантным разрезом, жена в таком же асексуальном виде выходит из-за своей ширмы, служанка исчезает за дверью. Приступим! Мне сегодня надо так постараться, чтобы моя ненаглядная злобная птичка про свой звоночек напрочь забыла. А это что значит? Это значит, что пора от единственно известной в этом мире миссионерской позы переходить к камасутре.

Кстати, никогда этот индийский трактат о любви не читал. Все сам, все своим умом, методом, так сказать, проб и ошибок. Первых было очень много, вторых почти не было. Чувствую я прекрасный пол. Как будто знаю в каждый момент близости, что именно сейчас моей партнерше больше всего понравится. Может, мне тут курсы для мужчин открыть? А что? Буду этим, как его, секс-коучем. Глядишь, и вклад в развитие общества в правильном направлении внесу, и дамы мне памятник поставят. Еще при жизни.

Но нет. Не получится из этого ничего. Тут ведь проблема не в знании или незнании разных техник. Тут все глубже. Это психология уже. Если мужчина считает, что главное, чтобы он сам получил удовольствие, а о своей партнерше позаботиться не считает нужным, то он даже не поймет, чему ему учиться надо. А ведь настоящее удовольствие не в том заключается, чтобы, как бобик, запрыгнуть на самку и сделать свое дело. Истинный кайф для мужчины, если он, конечно, настоящий мужчина, состоит в том, чтобы довести женщину до вершины блаженства, когда она уже вся дрожит и почти теряет сознание. А там уже можно и о себе подумать. И здесь, как я догадываюсь, такой подход к процессу отсутствует как класс.

Но начал, чтобы не спугнуть, осторожно. Раздевание, ласки, миссионерская с небольшими изысками вроде смены темпа, глубины, поцелуями грудок и моей любимой ложбинки возле шеи. Нравится! Э, нет, дорогая, вот к этому шнурочку мы тянуться не будем. Ложись-ка ты с этой стороны, подальше от звонка, отдохни, а я пока тебя гладить и целовать продолжу. Готова? И я тоже. Давай я тебя на животик переверну. Не надо упираться. Тебе понравится. Вот так. На коленочки тебя подниму. Что ты так на меня смотришь? Тебе эта поза кажется оскорбительной? Да что ты? Сейчас я тебе докажу, что это приятно. Не даром все наши братья меньшие только ею и пользуются. Видишь, а ты сомневалась! А теперь давай я тебя положу на животик, но вот сюда вот эту подушечку подложу. Ага. Ты права, это, вообще, обалденно. Да не жуй ты простыню! Не сдерживай себя – хочешь постонать, так мне это только приятно. Отдай, говорю, простыню! Что слуги подумают, если утром обнаружат погрызенное белье! Давай я лучше тебя поцелую. Вот здесь, и вот здесь, и здесь тоже. Молодец, ты уже почти научилась нормально целоваться. Перекур? В смысле пауза? Вот, сделай глоточек вина. Хм.. Целый бокал вылакала? Ну, почему бы и нет. А теперь опять на спинку. И вот эту ножку сюда, повыше. Нет, на голову мне ее класть не надо. У меня плечи широкие, пользуйся ими.

Уфф… Три часа, если не больше. Часов, повторюсь, здесь нет, но если и ошибаюсь, то только в меньшую сторону. Но дело сделал. Отключилась моя благоверная. Спит. Даже сопит. Голову мне на плечо положила, а одну ногу, совсем как это делали девушки в моем мире, забросила мне на живот. Лепота и ностальгия! Отключился и сам.

Утром проснулся резко и неприятно. От не по-женски сильного удара ногой в пятую точку и полета на пол. Обернулся. С кровати на меня смотрели глаза злой кошки. Мне даже показалось, что зрачки вертикальными у девушки стали.

– Пошел вон! – прошипела и, конечно, дернула за свой любимый шнурок звонка.

И вот это награда за незабываемую ночь? Служанка, подобие халата, охапка вещей в руках, коридор, мои покои.

– Не делайте так больше, ваша светлость, – почему-то в первый раз решила заговорить со мной служанка. – Это неприлично.

– Что неприлично? – удивился я.

– Оставаться на ночь в спальне жены, – пояснила та, глядя на меня, как на… В общем, так, как на меня тут обычно все и смотрят. – Только нищие спят с женами в одной постели.

Ах, вот оно что. То есть аристократам полагается заходить к своим вторым половинкам этак минут на пятнадцать, а потом возвращаться к себе. Потому как мы богатые, мы можем себе это позволить.

Впрочем, чуть позже узнал, что дело не только в возможности позволить себе отдельные спальни. Это меня уже после завтрака архиепископ Гилберт просветил. Поймал на прогулке и долго выговаривал, что интимные отношения мужа с женой должны иметь одну единственную цель – зачатие ребенка, а отнюдь не получение телесных удовольствий. Я кивал. А что еще скажешь? Удовлетворившись моими кивками, архиепископ с чувством исполненного пастырского долга меня отпустил.

И откуда только он узнал, что было ночью в спальне жены? Кто-то подслушал, доложил. Не иначе, как все та же служанка. Мда. Надо будет запомнить. Но главное – эту ночь я пережил без посягательств на мою верность ее светлости герцогине. А дальше будем решать проблемы по мере их поступления.

Тем более, что вскоре произошло событие, которое я могу смело считать своим важным достижением.

Изабелла, хотя с утра повела себя, мягко говоря, не слишком вежливо, потом удивила меня до глубины души. Увидев, как меня насилует архиепископ, после его ухода подошла ко мне, взяла под руку и под взглядами многочисленных придворных и аристократов оказала мне честь продефилировать со мной по главной аллее парка. Что она хотела этим показать, я до конца не понял. То ли таким образом извинилась за утро, то ли, что скорее, решила продемонстрировать всем окружающим, что я, как и моя корона, теперь ее безраздельная собственность, на которую никому посягать не стоит.

В любом случае, хорошо получилось. Кажется, мои ночные усилия привели к важной дипломатической победе, на которую я даже не рассчитывал.

Глава 8. Дипломатия убеждения.

Следующим номером моей программы был дядюшка Родрик. Накануне он ко мне подойти не смог или не захотел. Зато сегодня попался.

Увидев его со спины, я в два широких шага догнал моего родственничка и, положив ему свою руку на плечо, от чего он едва не присел, сказал:

– Поговорим, дядюшка? У меня есть еще несколько важных вопросов. Но сначала я хочу, чтобы ты понял одну вещь. Мы с тобой в одной лодке. Если меня раскроют, то мне, конечно, каюк, но и ты в стороне не останешься. Это первое. Второе. Как я понимаю, ты все это затеял, чтобы защитить Юм и сохранить его независимость? Так вот это и в моих интересах. Не поверишь, но всю жизнь притворяться дураком мне вовсе не хочется. А прекратить этот балаган я смогу только тогда, когда стану полноценным властителем Юма. Независимого Юма. Так будем союзниками? Или как?

От такой моей тирады достопочтенный Родрик слегка опешил, потом задумался и, приняв, наконец, решение, кивнул.

– Спрашивай, племянничек, – чуть насмешливо проговорил он, увлекая меня на боковую дорожку. – Не знаю, кто ты, но ты прав. Мы теперь заодно. И устроил все это я. Так что постараюсь помочь тебе и себе, чем смогу.

– Другое дело, – надо сказать, что его согласие помочь меня несказанно обрадовало. – Давай пройдемся по самым насущным вопросам. Что от меня надо эльфам?

Как выяснилось, надо от меня эльфам совсем немногое – убить и отобрать тот золотой карандашик, которым дядюшка чертил что-то на груди моего предшественника. И не карандаш это вовсе оказался, а драгоценнейший эльфийский артефакт, утерянный во время великой войны магов. И нашел его в проклятых землях, естественно, Огюст. Но эльфам не отдал, хотя так полагалось поступать с вещами подобной ценности и известности, а оставил себе. Так сказать, в качестве добычи и для личного пользования. И может этот артефакт оживлять умершее. Не во всех случаях и не все. Например, засохшее дерево хоть через сто лет оживит, а вот человека или там эльфа, гнома и так далее – может вернуть в этот мир в течение часа – двух после смерти. И то, если смерть наступила не по естественной причине. Если загнулся от старости или цирроза печение, то води не води артефактом – ничего не поделаешь. Адьё… А вот если от какого-нибудь заклинания, яда там или острой железяки, проткнувшей брюхо, гикнулся, то вполне поможет. В общем, испытать силу эльфийского сокровища моим предкам ни разу не довелось. Я – первым подопытным стал.

На мой вопрос, чего же эльфы раньше за своим карандашом, если он для них так ценен, не явились, Родрик объяснил, что они просто не знали, кто его успел приватизировать. Когда они организовали экспедицию в проклятые земли к тому своему храму, где эта штуковина хранилась, Огюста уже и след простыл. А сейчас они выяснили, у кого он, по какому-то всплеску силы, который их маги, видимо, уловили, когда Родрик оживлял мое тело для Огюста, место которого я случайно занял.

– Давай этот артефакт сюда, – сказал я, протягивая руку. – Отдам его той эльфийской красотке, и пусть отвяжется.

– Не льсти себе этой надеждой, – ответил дядюшка, снимая с шеи цепочку с золотым карандашом и передавая ее мне. – Вызов тебе уже брошен, так что единственный для тебя выход – это скрыться в нашем герцогстве. Принцесса Элениэль одна из сильнейших фехтовальщиц королевств и империи. Схватка с ней может закончиться только твоей гибелью.

– Ну, – протянул я. – Ты еще не знаешь, как на самом деле фехтую я.

Правда, в это мое утверждение дядюшка, похоже, не поверил. Увидит еще.

Следующей важнейшей новостью стало то, что моя жена мне пока совсем даже не жена. То есть на землях Турвальда бракосочетание, проведенное королем, считается достаточным, а вот в империи или в любом другом владении – нет. Именно об этом архиепископ Гилберт и напоминал тогда Конраду Третьему, когда он объявил меня и Изабеллу мужем и женой. А тот только отмахнулся. В общем, для того, чтобы все было законно, наш брак должна утвердить церковь. А этого пока не было. Но будет, как только мы прибудем в Юм, где эта церемония и состоится.

И вот тут мне нужно подумать. Может быть, попав в свое герцогство, мне удастся как-то отменить это радостное событие?

Увы, хрен редьки не слаще, как выяснилось. Дядюшка быстро объяснил мне, что Изабеллу и меня будет, несомненно, сопровождать изрядный отряд воинов – для почета и надзора за мной. И избавиться от этой опеки можно только с помощью дружин графа Сиверса и его единомышленников, так как меня никто в Юме за фигуру не считает и мои приказы выполнять не будет. И тут всплывает история с дочерью графа, которая в таком случае быстренько станет сначала моей невестой, потом женой, а там и до вдовы недолго.

Все равно какие-то варианты просматриваются, а это уже неплохо.

И, наконец, мне удалось что-то узнать о магии. Рассказал, что Огюст что-то вкладывал в тело Ричарда прежде, чем мы с ним сцепились. Родрик, который ничего этого не знал, так как мы для него были невидимы, задумался и выдал мнение, что это вполне могла быть магия. И если Огюст вложил все, чем сам владел, то за герцогство можно будет не переживать, когда и если я займу его трон.

Но вот только, как и когда эта магия, если это была она, во мне проявится, он сказать не мог. Здесь это происходит спонтанно. Обычно в более раннем, чем у меня возрасте (кстати, выяснил, что мне уже двадцать стукнуло), и вследствие какого-нибудь эмоционального потрясения. А вот обучение будущих магов как раз начинается с двадцати – двадцати одного года. Считается, в этом возрасте молодые люди и девушки уже набрались ума и злоупотреблять своими возможностями не станут. Сомнительное, на мой взгляд, мнение. Я помню, что особенно чудить в прежней жизни начал как раз, когда мне столько и было. Но, может быть, в средневековье взрослеют быстрее.

На этом познавательная для меня беседа подошла к концу. Прозвонил колокол, извещающий о том, что пора обедать. Попрощался с дядей, который к концу разговора смотрел на меня вполне благожелательно, видимо, оценив вменяемость моих расспросов, и направился во дворец, надеясь, что меня покормят не за королевским столом в компании музыкантов и карликов.

Не угадал. Или почти не угадал. Обедали мы по-семейному. Король, королева, принц, который почему-то смотрел на меня волком, Изабелла, я и небольшая группа удостоившихся этой чести аристократов и аристократок числом с полсотни. Но без музыки и театральных номеров. Хоть за это спасибо. Голодным, надо признать, на этот раз не остался. Но и удовольствия особого не получил. Может, попробовать полакать из тарелки, чтобы больше не звали? Пожалуй, все-таки не стоит.

В целом, если не брать в расчет обед, занес себе этот день в плюс. Немало важного узнал от дяди, да и с ним наладил отношения. Наверное, не стоило его при первой встрече сразу за горло хватать. Как говорится, добрым словом можно добиться многого. Впрочем, если прибавить к слову пистолет или, применительно к этому миру, шпагу, то результат будет еще лучше.

Глава 9. Дипломатия шпаги.

Вот подумал о насилии, а оно тут как тут. И ничто не предвещало.

После обеда дамы, наслушавшиеся вчера рассказов жены о моих постельных талантах, пригласили меня поиграть в мяч. Не в футбол, если кто подумал. Делать нечего. Пошел. Выбрали дальнюю полянку, встали в кружок и начали перебрасывать друг другу какой-то набитый тряпками небольшой мячик. Все хихикают, и все этот спортивный снаряд мне кидают. Друг другу – ни-ни. Только мне. Этакое средневековое заигрыванье. Смеются, радуются, в ладоши хлопают, когда я поймать не успеваю. А как успеть, если они так кидают, что тут и Яшин не поймал бы. Сигать рыбкой на траву я как-то не готов. У меня прикид парадный, а туфли такие, что и ходить в них сложно, а не то что прыгать.

В разгар этого увлекательного действа явилась Изабелла. Как бы просто нечаянно гуляла в эту сторону. Ага. Обвела всех строгим взглядом, но ничего предосудительного не обнаружила и заняла место в круге. Остальные участницы посмурнели. Теперь им приходилось кидать мячик только ей, а уже моя жена кидала мне. Я как-то догадался, что будет правильным один раз возвращать мячик герцогине, и только в следующий уже – «оказывать честь» кому-то еще. Так еще минут пятнадцать развлекались. А потом…

Потом сначала появился запыхавшийся слуга и, с почтительным поклоном подойдя к моей жене, что-то такое ей сказал, что она сразу подобрала подол своего платья и устремилась в сторону дворца. Дамы повеселели, но ненадолго. Потому что едва моя жена скрылась из вида, как на сцену вышли новые действующие лица. Принц со своей свитой.

И явились они, как оказалось, по мою душу. Один из свиты принца, самый здоровый и, наверное, тупой (а кого еще можно сподвигнуть на попытку убить человека, в жизни и здоровье которого на данный момент кровно заинтересованы и король, и император), походкой гордого пеликана приблизился ко мне и, приняв максимально пафосную позу, вызвал меня на дуэль за оскорбление его невесты, которое я ей только что, на его глазах, нанес.

Оскорбленная, а ею была молоденькая девушка, которая за минуту до этого не сумела остановить руками мяч и получила им слегка по носу, с нескрываемым удивлением воззрилась на своего жениха и защитника и хотела что-то возразить, но ей не дал это сделать принц.

– Герцог ошибочно считает, что, удостоившись незаслуженной чести стать мужем моей сестры, он имеет право наносить оскорбления аристократам нашего королевства, – произнес он. – Барон Бьорн я разрешаю вам смыть кровью обиду. Поединок до первой крови. Здесь и сейчас.

Ну, хоть не до смерти, подумал я, прикидывая как бы мне из этой ситуации выпутаться. К сожалению, никаких приемлемых вариантов не было. Дамы застыли, не смея перечить наследнику, жена куда-то испарилась. С другой стороны, мне уже так давно хотелось кому-нибудь что-нибудь хотя бы сломать, что внутренне я был даже принцу благодарен. И Бьорну тоже.

Изменить это мнение мне пришлось очень быстро. Барон извлек из ножен свой меч. Да, это была совсем не шпага. И даже не меч. Это был какой-то заостренный с одной стороны двуручный лом! Где он его взял, интересно? Такие штуковины я видел во дворце только развешанными на стенах рядом с древними рыцарскими доспехами. Видимо, оттуда и стянул. Так. А мне чем прикажете биться?

– Возьмите мою шпагу, герцог, – разрешил эту проблему принц, протягивая мне не ту шпагу, которую, как я запомнил, таскал постоянно с собой, а какую-то жалкую зубочистку – парадную шпажонку, коротенькую и тоненькую. – Я оказываю вам неслыханную честь. Не посрамите мою шпагу, – добавил он, мерзко ухмыляясь.

И я разозлился. Да эти твари просто хотят меня прибить. Какая первая кровь может быть, если мне по башке заедут этим дрыном? Там смятка будет вместо моей головы. Ну, хорошо. Раз вы так, то попрошу не обижаться. Пару раз взмахнув своим жалким оружием, я встал в стойку.

Фехтовать мой противник даже не пробовал. Да это было и невозможно его ломом. И очевидно, что его цель – нанести мне несовместимую с жизнью травму. Потому что, скажем, по ногам мне он не ударил ни разу. Охотился за моей головой. Слева направо, справа – налево, сверху – вниз. Я только отклонялся или делал полшага в сторону. Туфли! Будь они неладны. Была бы нормальная обувь, и я бы уже на втором – третьем его взмахе легко сократил бы дистанцию и дотянулся своей зубочисткой до его горла. Да, я хотел его убить. Никакой первой крови. Только последняя.

Наконец, не достигнув желаемого, этот боров распалился и перехватил свой меч двумя руками. Теперь то надо мной, то рядом со мной проносился настоящий вихрь, сопровождаемый уханьем барона, который в каждый удар вкладывал всю свою недюжинную силу. Этого я, собственно, и ждал. Нанося очередной сокрушающий удар сверху вниз, он ожидаемо провалился, и мне осталось только вместо шага в сторону сделать шаг по диагонали – в сторону и к нему и подставить (ну, подправил, конечно, чуть-чуть, но незаметно) мою шпажонку под его горло. Барон удивленно хрюкнул и закачался. Шпагу я удерживать не стал – хватило сообразительности отпустить сразу рукоять и сострить удивленную физиономию. Постояв пару мгновения с торчащей из горла и оказавшейся неожиданно смертельной зубочисткой, мой противник завалился вперед, втыкая шпагу еще глубже, пока острие не вышло со стороны затылка.

Наступила тишина. А потом я услышал грозный рык Изабеллы, которая неслась, не гордо шла, не быстро шла, а именно неслась к нам. Ой, что сейчас будет!? А что будет? Я тут, вообще, не при чем. Сам бароша убился. Сам. И, кстати, шпагу принца я не посрамил. Правда, пожалуй, говорить ему об этом сейчас не буду.

И еще. Сразу не могу представить, чем это мое «дипломатическое» действие завершится, но признаюсь, что оно мне очень понравилось. Больше, чем убеждение словом. Пожалуй, поставлю на одну ступень с постелью. Кстати, уже вечер близится, так что скоро у меня будет возможность сравнить.

Глава 10. Откровения и последствия.

Сначала было весело и очень познавательно.

Подлетев ко мне, Изабелла всего меня осмотрела, кое-где даже ощупала (грудь, если кто подумал о другом), как породистого жеребца. Начал уже опасаться, что еще и зубы полезет проверять. Но нет. Убедилась, что я жив и здоров, и повернулась к своему брату.

Вы когда-нибудь фурию видели? Так вот сомневаюсь, что это мифическое существо может быть яростнее моей женушки. Как она кричала! Есть такое устойчивое выражение «орать, как базарная торговка». Теперь я знаю другое – «орать, как герцогиня». И чего я только не узнал о королевской семье за те десять – пятнадцать минут, что длилось ее соло.

И то, что ее младший брат поганый извращенец, который не раз был пойман, когда пытался подглядывать за Изабеллой в мыльне (Это что-то вроде нашей бани или, скорее, турецкого хамама. Но это я уже позже узнал.). И то, что он страдает серьезным физическим недостатком, о котором все знают. Ну, теперь я нисколько не сомневаюсь, что, если кто-то и не знал раньше, то теперь точно узнает. Девушки слушали откровения моей благоверной с таким восторгом, что было очевидно – ничего не упустят, ничего не забудут, всем расскажут. И что этот изъян заключается в его до смешного маленьком сами догадайтесь чем, тогда как у ее мужа ого-го! Тут головы дам синхронно повернулись в мою сторону, и я вздрогнул, прочитав в их глазах решимость проверить слова герцогини и лично оценить мое ого-го.

Но это было еще не все. Затем Изабелла сняла мои подозрения по поводу своей служанки, про которую я подумал, что это она подслушала наши ночные игры и передала их архиепископу Гилберту. Нет, подслушивал, как выяснилось, принц, и он же и настучал Гилберту. И последний, кстати, редкостный идиот. Ему нужно было в рекламные агенты идти, а не в проповедники. Почему? Да потому, что, по словам Изабеллы, он не только со мной поговорил о недопустимости получения телесных наслаждений, но и организовал целую лекцию для дам, на которой заклеймил герцогиню и герцога Юмских, которые дерзают ночами напролет! предаваться этим самым наслаждениям. С ума сойти можно! Как ему в голову пришло такую лекцию о сексуальной раскрепощенности провести? Чего он хотел ею добиться? Всеобщего осуждения нарушителей традиций? Так он получил прямо противоположное. Зависть к моей жене и мечту попробовать так же. А единственный подходящий кандидат для приобретения такого опыта здесь – это я. Караул!

Но герцогине плевать (так и сказала – плевать!) на претензии Гилберта, и она и дальше собирается проводить со мной ночью столько времени, сколько захочет. Вот так! Сколько захочу или смогу я, в данном случае в расчет не принимается. А принцу никогда и ни с кем такого не светит, потому что у него… Ну, вы понимаете. Тут она по второму кругу пошла.

Были и еще любопытные для меня новости. Во-первых, королева не является матерью Изабеллы. Та называла ее то «твоя мать», то «моя тетушка», из чего я сделал сначала ошибочный вывод, что мне в качестве жены подсунули не дочь короля, а его племянницу. Обманули! Но потом понял, что все в порядке. Просто король сначала был женат на матери Изабеллы, а когда та скоропостижно скончалась спустя год после ее рождения, не мудрствуя лукаво, женился вторым браком на младшей сестре своей покойной жены. Действительно? А чего заморачиваться и кого-то искать? Породнился уже с одной семьей, так и женись по очереди на ее представительницах.

Кстати, именно из-за этого и произошел, пусть и неполный, разрыв отношений с официальной церковью, которая считала младшую сестру жены родственницей (или это называется свойственница?) короля и согласия на брак на давала. Но Конрад Третий оказался мужиком упертым и вместо того, чтобы пойти на попятную и выбрать какую-нибудь другую виконтессу или баронету, предпочел назначить самого себя главой турвальдской церкви. Если не ошибаюсь, что-то подобное было и в моем мире, но там английский король решился на подобный кунштюк то ли, когда в пятый раз женился, то ли – в седьмой. В общем, Конрад своего земного коллегу обошел.

Так-то веселая у нас семейка получается. Моя жена мне полужена. Принц – одновременно и сводный брат моей жены и двоюродный. Королева приходится Изабелле и мачехой, и теткой. А сама (в смысле королева) является с точки зрения империи и других королевств не совсем законной супругой короля. И все это еще замешано на вопросе престолонаследия.

Латиноамериканские сериалы тихо курят в сторонке, роняя скупую слезу. Осталось, чтобы еще из леса вышел дедушка короля, который, будучи пятьдесят лет назад бабушкой, заблудился и потерял память, а сейчас она к нему/к ней вернулась. Все танцуют ламбаду и травят друг друга неопределяемыми наукой ядами тропического паука.

Ладно. Отвлекся. Вернемся к «во-вторых»… Тем более, что это «во-вторых» оказалось куда важнее. Потому что касалось не скандальных сплетен, а политических раскладов. И были они довольно стремные.

Первое. Если принц не сможет произвести на свет потомство, а его мужская сила под большим вопросом, то престол Турвальда перейдет к будущему сыну Изабеллы. Надеюсь, что от меня. Но это полбеды. Потому как вопрос далекого будущего. Хуже другое. Когда мой тесть отойдет в мир иной, его сына вполне могут признать незаконнорожденным и лишить короны. Кому она тогда достанется? Угадайте с трех раз. Нет, не Изабелле. Женщины в этом мире могут быть только регентами. Значит – нашему сыну, если он к тому времени появится на свет. И теперь становится понятным, почему этот юноша с горящим взором и маленьким достоинством (не тем, которое чувство) так хотел меня уконтрапупить. Тут и противоестественная тяга к своей дважды не родной сестре, и попытка помешать ей на законных основаниях лишить его трона.

Вывалив на всех нас этот ушат сплетен, внутренних склок королевского семейства и политических перспектив, базарная герцогиня опомнилась.

– Если хоть кто-нибудь, хоть что-то из того, что сейчас было мною сказано, мгновенно не забудет, то завтра лишится языка, – произнесла она, обводя взглядом дам, свиту принца, но даже не посмотрев на меня. Видимо, в моей полной безвредности она не сомневается. – Или головы, – добавила моя супруга, наверное, заподозрив, что некоторые, особо талантливые, и без языка ее откровения смогут разнести по всему королевству.

Зря, подумал я. Могла бы и не предупреждать. Тут никакие угрозы не помогут. Уже сегодня вечером все, что она тут кричала, станет достоянием самой широкой общественности. Сплетни в эти времена распространяются со скоростью в сотни мегабайт в секунду. И никакой высокоскоростной интернет для этого не требуется.

Посмотрел вслед за Изабеллой на слушательниц и слушателей. Вторые пребывали в состоянии полного ступора. Похоже, что не знали о проблемах наследника и теперь судорожно прикидывали, правильно ли они поступили, сделав ставку на него, и не лучше ли постараться перейти в лагерь моей жены. Первые покорно склонили головы, как бы всем своим видом показывая – «да мы никогда, уже все забыли, ничего не слышали, как вы могли подумать о нас так?». Но глазки из-под опущенных головок радостно поблескивали и предвкушающе бегали из стороны в сторону. Впереди у них непростой вечер – нужно будет опередить своих подружек, чтобы первой поведать услышанное максимальному количеству людей. Естественно, под строжайшим секретом.

На этом очередной акт пьесы о попаданце подошел к концу, и мы дружною (не очень дружною) толпою двинулись в сторону дворца. И не все двинулись. Первым с места в карьер сорвался принц, который, чуть не теряя на ходу тапки (туфли с длиннющими мысами), понесся вперед. За ним, вновь подобрав полы своего платья, устремилась Изабелла. Ясно, догадался я, спешат к своему папаше – королю. Кто первым свою версию событий изложит, тот и прав. Кавалеры из свиты убежавшего наследника мрачно косились на меня, но задевать даже не пытались, стараясь держаться подальше, а вот дамы… Эти обступили, я бы даже сказал – облепили, меня, немедленно воспользовавшись скоропалительным отбытием по важным государственным делам моей жены.

– Как вы отважны, ваша светлость! Я так испугалась, когда барон на вас кинулся. Почувствуйте, я и сейчас еще дрожу! – мурлыкал нежный голосок с одной стороны, и я пытался уклониться от попытки прижаться ко мне всем телом. – Как вы великолепно фехтуете, герцог! Почему вы скрывали от двора свои таланты? – слышалось с другой стороны. И совсем уже недвусмысленное. – А что вы любите делать после ужина? Я, например, очень люблю гулять в парке под звездами! Это так романтично. Не составите мне сегодня компанию? А то мой муж в отъезде.

В результате вход во дворец я воспринял с таким же облегчением, какое, наверное, испытывают моряки, когда успевают спрятаться от бури в какой-нибудь защищенной бухточке. Здесь моим фанаткам пришлось от меня отвязаться, так как вход на второй этаж, где располагались личные покои королевской семьи и мои, всем, кроме слуг, был запрещен. Хоть какая-то приватность в этом мире существует. Пусть и не у всех есть задвижки на дверях.

Ужин мне сегодня подали какой-то очень скудный. Такое впечатление, что его не готовили, а мне дали то, что осталось после обеда. И разогрели плохо. Впрочем, мне было, откровенно говоря, не до еды.

Снизу, с первого этажа, на котором располагались залы для торжественных приемов и обедов и где всегда толклись придворные, раздавались звуки, которые совсем не способствовали аппетиту.

Сначала было тихо. Потом раздался настолько громкий и грозный рык короля, что я едва не ткнул себя вилкой, на которую с некоторым трудом умудрился насадить изрядный кусок холодной курятины, в глаз. Рука дрогнула. Вскоре к нему присоединился весьма неприятный фальцет, в котором я с удивлением признал голос принца. Раньше, мне казалось, у него был более мужской тембр. Его вновь прервал рык. А потом, по нарастающей, двумя противопожарными сиренами к конструктивной беседе присоединились мои недожена и недотеща. И стало совсем весело. Появилось даже на секунду – другую желание спуститься вниз, чтобы насладиться этим концертом в полной мере. Но я эту мысль быстренько от себя отогнал и постарался сосредоточиться на паштете.

– Все началось, когда этот …(непечатное слово) Ричард появился у нас во дворце! – услышал я вдруг рев Конрада Третьего, и паштет с моей вилки шлепнулся на скатерть. – Кто меня убедил, что этот брак принесет неслыханную пользу? Где этот …(другое непечатное слово) Гилберт?! И ты! – продолжал реветь во весь голос король. – Ты, Матильда, тоже меня убеждала, что Изабелле надо выйти замуж за этого придурка! И что твой сын сегодня устроил?!

– Он и твой тоже сын! – не менее громко, но куда более пронзительно возражала сирена в исполнении королевы. – Это твоя дочь сегодня рассказала всем, что наш сын может оказаться несостоятельным в браке (импотентом, упростил я про себя характеристику принца)! И теперь об этом будут знать все! Ты хоть понимаешь своей тупой головой, чем это может закончиться! И ты тысячу раз обещал, что договоришься с церковью о признании меня твоей законной женой! Уже пятнадцать лет прошло! Пятнадцать, Конрад! А ты так ничего и не добился! Аааа! Может быть, ты просто не хочешь, чтобы наш сын стал после тебя королем?! Признай это, Конрад!

Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, покрутил я головой в изумлении и все-таки улучил момент, чтобы отправить в рот кусок ветчины. С кем меня судьба связала? Они же полные кретины! Если слова Изабеллы еще можно было как-то, как это называется? – дезавуировать, то теперь все. Теперь все знают из первых уст, так сказать, что принц-наследник – незаконнорожденный импотент, королева – сомнительна в своих правах, а сам король… А сам король не может даже в собственной семье порядок навести. Абзац. Моисей Иосифович.

Кажется, это сообразил и король. Потому как я услышал сначала его вопль «Молчать!», а потом отрывистые команды «Карету, коней, охрану! Мы уезжаем в загородный дворец! Немедленно!». Видимо, решил перенести семейные разборки в более уединенное место. Одобряю. С другой стороны, что за тяжелая жизнь у нас – властителей! Даже с собственной женой нельзя поругаться так, чтобы это не стало всеобщим достоянием и политическим фактором.

Во дворце между тем все зашуршало. Сначала я услышал топот гвардейцев, которые, гремя костями (доспехами, конечно), спешно покидали свои посты в коридоре, где располагались мои и Изабеллы покои, и неслись по лестнице вниз. Потом я увидел их в окно возле конюшни, где они вскакивали на своих коней и строились для сопровождения королевской семьи. Вслед за гвардейцами, толкаясь в дверях и чуть не вынося их на своих плечах, из дворца устремились придворные, которые, выбегая во двор, тут же начинали прятаться за кустами и деревьями парка.

А как же? Никому не хочется, чтобы тебя увидел король и понял, что ты слышал те тайны, которые он и королева только что во всеуслышание изрекали. Да уж.. Тут лучше сделать вид, что в этот вечер во дворце тебя не было. А слуги? А что слуги – они споро и по-деловому уже таскали на двор какие-то тюки, короба и прочие необходимые королевской семье вещи.

Через несколько минут ко входу подкатила карета, в которую загрузились королева, принц и моя жена. Сам Конрад Третий, видимо, чтобы успокоиться, предпочел взгромоздиться на коня и, дав сигнал рукой к общему отправлению, направился в сторону выезда с территории.

Итак, я на эту ночь остаюсь беззащитным. Гвардейцы слиняли, чтобы охранять своего повелителя и его семью, моя спальня для обороны не годится. Подумал уже о том, чтобы отломать ножку от стола. Хорошая такая, увесистая. Впрочем? Чего я боюсь? Ну, ворвется ко мне какая-нибудь особо возбужденная дама? Справлюсь как-нибудь.

Словно отвечая на мои мысли, дверь с легким скрипом отворилась, и я приготовился увидеть первую претендентку на мое комиссарское (тьфу, герцогское) тело. Хоть и готов я к подвигам, но все-таки как-то не хочется подвергаться насилию. Отлегло. Служанка Изабеллы. Стоп! А она-то куда? Или и она тоже? Нет, на это я пойти не могу. Я аристократ высшей пробы, и мне зазорно с разными тут… С другой стороны, если повнимательнее присмотреться, то девушка очень даже ничего…

– Ваша светлость, ее светлость герцогиня Изабелла приказала мне охранять вас этой ночью, – произнесла служанка, заходя в покои. – Всякое может случиться. Госпожа беспокоится о вас, – и она посмотрела на меня не как прежде – с легким презрением, а этак уважительно что ли.

О как! Изабелла заботится о моем целомудрии! Приятно слышать, не буду скрывать.

– Вы ложитесь, ваша светлость, – продолжила между тем служанка, придвигая к дверям кресло, а я тут посижу. – Не обращайте на меня внимания.

И я спорить не стал. В ее присутствии даже спокойнее. Поэтому скинул с себя верхнюю одежду, совсем раздеваться все-таки не стал, пусть девушка и видела меня без ничего в спальне Изабеллы, но все-таки это лишнее, и улегся в постель.

Сколько мне удалось погостить у Морфея, сказать не могу. Но разбудил меня звон шпаг, который раздавался из коридора за дверью. Это еще что такое, вскинулся я. Покушение на меня?

– Тсс, – прошептала служанка и начала тихонечко приоткрывать дверь.

Я, как и был в каком-то подобии бандажа, заменявшего здесь трусы, и нижней рубашке, присоединился к девушке, и мы синхронно высунули наши головы в образовавшуюся щель.

При виде того, что предстало перед моими глазами, я чуть язык от удивления не проглотил, а моя челюсть едва не ударилась об пол. Нет, я читал, что, например, во Франции в семнадцатом – восемнадцатом веках были популярны женские дуэли. Была даже знаменитая Жюли Д’Обиньи, которая считалась настоящим мастером клинка и неизменно побеждала не только других дам, но и мужчин, к слову, потом делая некоторых из них своими любовниками. Но одно дело читать, а другое такое увидеть воочию.

Обе дуэлянтки были в средневековых неглиже, то есть длинных рубахах, и, поддерживая подолы так, чтобы были видны их стройные ножки почти до самого того, о чем настоящий джентльмен никогда не скажет, с ожесточением рубились на шпагах. К счастью, рубились. Если бы хоть одна из них догадалась нанести укол, то количество придворных дам сократилось бы на одну штатную единицу.

– Это они за вас, ваша светлость, сражаются, – с восхищением произнесла служанка, оборачиваясь ко мне и глядя на меня, как на какого-то полубога.

– Что значит – за меня? – ступил я.

– Ну, кто из них победит, той вы этой ночью и достанетесь, – пояснила мне девушка.

В этот момент та из участниц схватки, которая была повыше и постройнее, сумела загнать свою противницу в угол, который в коридоре образовывали выставленные на показ средневековые доспехи, и ее более полная соперница, потеряв равновесия, плюхнулась на пятую точку.

– Сдаешься, Сиси? – произнесла победительница, приставляя острие своей шпаги к груди поверженной, и получив в ответ всхлип и кивок, повернулась в нашу со служанкой строну.

Глава 11. Служанка и постель, Огюст и магия.

– Бежим! – вскрикнула служанка и лаской метнулась к двери в покои Изабеллы.

Я, не мешкая, последовал за ней. Почему и зачем? Мог бы и остаться? Не знаю. Видимо, стадный инстинкт. Все бегут (правда, в данном случае только служанка в единственном экземпляре), и я бегу. В два прыжка достиг спасительной двери, за которой уже скрылась моя горе-охранница. Увидев, что я уже в комнате, та захлопнула дверь и задвинула задвижку.

– А она дверь не сломает? – поинтересовался я, осматривая не слишком надежный запор.

– Нет, – ответила служанка. – Вломиться в покои дочери короля не решится никто. Да и вы, ваша светлость, нанесли только что графине такое оскорбление, что она на вас больше и не посмотрит.

– Какой графине? – в очередной раз ступил я. Закрадывается неприятное подозрение, что необходимость притворяться придурком плохо сказывается на моих умственных способностях.

– Графине ДеВержи, – пояснила служанка. – Она ради вас сражалась на дуэли, победила, а вы сбежали. Да и одной из первых красавиц при дворе графиня считается, хотя, откровенно говоря, слывет распутной, – девушка покраснела.

Хм.. видал я здесь дам и посимпатичнее этой графини. Ничего особенного. С другой, стороны доступность часто добавляет женщинам привлекательности в глазах мужчин. Я плюхнулся на кровать и только тут понял, что вся моя одежда осталась в моих покоях, а в спальне Изабеллы вряд ли найдется что-то из мужской. Нет, женщины здесь носят мужские костюмы. Например, охотничьи или для верховой езды. Но даже если такой и найдется в гардеробе моей жены, то мне по размеру не подойдет.

– Когда эта графиня уйдет, надо будет в мою спальню быстро сбегать, – сказал я. – Мне одежда нужна.

Почему-то мне вдруг стало крайне неуютно в том жалком подобии трусов и в короткой рубашке, в которые я был облачен. И я понял, что вызвало это мое ощущение, а потом и сделал то, чего совсем не собирался и от чего, собственно, и прятался сейчас.

На меня, а точнее на меня чуть ниже пояса, затаив дыхание, смотрела служанка. И продолжала краснеть. Ага, то есть она румянцем залилась не от того, что назвала графиню распутной, подумал я. А может быть, как раз эти слова и разбудили в ней то, что сейчас ясно читалось в ее затуманенном взгляде и всем облике.

– А можно мне… Меня… Ваша светлость? – пролепетала она таким умоляющим голосом, что отказать ей было бы тем же самым, что ударить ребенка.

И я не смог. Вздохнув, встал. Девушка тут же повернулась ко мне спиной, навалилась грудью на стол и начала задирать свое платье. Да что же за нравы здесь такие царят? Нет, я уже знаю, что местные аристократы по-другому девиц из низших сословий и не используют – задрал, проходя мимо, подол, сделал свое дело и дальше пошел, как ни в чем не бывало. Видел уже такое пару раз. Кстати, никакого смущения ни один из участников процесса не проявлял. Типа, в порядке вещей. Но так же нельзя! Это просто скотство какое-то. Вот и эта очень, кстати, симпатичная девушка даже представить не может, что герцог будет ее «любить» как-то по-другому.

А я буду. Подошел, одернул платье, поднял на руки, сел снова на кровать, девицу посадил себе на колени. Замерла, как птичка, попавшаяся в силок. Даже глаза зажмурила. Нежно поцеловал в один закрытый глазик, потом в другой, потом в губки. Задрожала всем телом, обмякла. Аккуратно перевел ее в лежачее положение – ноги на кровати, а корпус у меня на коленях. Так прогиб в пояснице очень чувственный получается. Начал, лаская одной рукой ножки, другой развязывать шнурки на лифе ее платья. Задачка, скажу я вам. Это не три пуговицы на блузке расстегнуть или майку задрать. Но справился. Уже к завязкам на своей одежде привык. Ну, а дальше все по плану командиров взводов, как говаривал один мой приятель, отслуживший полтора года в армии, чем очень гордился и постоянно к месту и не к месту вставлял какие-то выражения, которых там нахватался.

Правда, смею надеяться, что в том деле, которым я потом где-то с часок занимался, я тяну не на лейтенанта – командира взвода, а на целого полковника, а то и генерала. Очередное подтверждение этому я получил, когда девушка, придя еще через минут тридцать в себя, села на постели и, прижимая к груди простыню (И что им всем дались эти простыни? То Изабелла натягивает на себя или грызет, то эта дурашка стыдливо закрывает то, что я не только уже видел, но и всячески тактильно исследовал), с чувством произнесла:

– Спасибо вам большое, ваша светлость. Я даже представить не могла, что это может быть так прекрасно, – и она потянулась, чтобы поцеловать мою руку.

А в глазах была такая благодарность! Я такую видел только один раз в своей прошлой жизни. У собаки. Да, у бездомной беспородной жучки, которую увидел у магазина и, купив полбатона колбасы, накормил. Как она на меня смотрела! Если бы я тогда не жил еще в спортинтернате, взял бы ту собаченцию себе. А так – только отвел в собачий приют, который был недалеко от нашего интерната. Потом пару месяцев иногда заходил и навещал ее, а она меня узнавала и всегда радостно виляла хвостом. А потом ее кто-то забрал домой. Очень хочется верить, что ей там было хорошо, что хозяева достались добрые. Так вот служанка смотрела на меня также. Благодарно, беззащитно. Уфф….

Я мягко убрал руку и стал гладить девушку по волосам, а она все равно пыталась как-то извернуться, чтобы прикоснуться к ней губами.

– Как тебя зовут, милая? – спросил я, со стыдом осознав, что меня не только раньше этот вопрос абсолютно не интересовал, но и сейчас я переспал с ней, даже не спросив имени. Как настоящий аристократ, чтоб меня!

– Мельба, ваша светлость, – ответила служанка и продолжила. – Вы не подумайте, ваша светлость. Я ничего… Я не… Просто очень захотелось почувствовать то, что испытывает с вами госпожа. Простите меня…

– Не бойся, Мелли, – изменил я ее имя на более, как мне показалось, для нее подходящее. – Я ничего Изабелле не скажу. И никому не скажу. И не извиняйся. Мне тоже очень понравилось.

– Правда? – расцвела девушка. – Если захотите, то я всегда готова. Не подумайте, ваша светлость, я не какая-нибудь там… Я замужем была. Но муж умер во время прошлогоднего мора и вот… А здесь меня только к принцу посылали. Один раз. Госпожа герцогиня приказала. Но он не смог ничего. Совсем ничего. Ему нечем, – и служанка хихикнула.

– Понятно. А он ничего не смог, потому что ему нечем, – протянул я, задумчиво. Значит, Изабелла не преувеличила. Импотент. И скоро вопрос престолонаследия в Турвальде встанет со всей остротой.

– Думаю, графиня уже давно ушла, – вернулась между тем к своим обязанностям Мельба. – Сейчас я принесу вам, ваша светлость, вашу одежду, – и, не слушая моих возражений, что это можно сделать и позже, она выскользнула из постели, быстро оделась и скрылась за дверью. Я вышел в коридор вслед за ней. Негоже мужику прятаться, когда девушка идет ради него на риск.

Засады там не было. Только дверь в мои покои была украшена нацарапанной надписью – «Подлец!». Вот так всегда. Почему, если не повелся на чары дамы, то сразу подлец? В моем покинутом мире, эта графиня еще и в импотенции меня бы обвинила. И начала бы эту сплетню активно распространять. Был у меня такой случай. Узнал, когда девушка на ресепшене нашего фитнес клуба мне с какой-то сочувствующей улыбкой сказала, что у нее есть знакомый врач, который специализируется на лечении мужской слабости. А когда я вытаращился на нее в изумлении, поведала, что про мой недуг уже все знают, и мне не надо этого стесняться. Сейчас это сплошь и рядом бывает. Экология, нервы и прочее… Еле убедил ее, что мне врач не нужен. А если и нужен, то такой, который наоборот уменьшит мою тягу к противоположному полу. Потом мы с ней долго смеялись над ситуацией. Хорошая девушка была.

С другой стороны, если разобраться, то и мужчины не слишком по-джентльменски реагируют на отказы. Даже анекдот есть на эту тему. «Тебе дала? Нет? И мне нет. Вот шлюха!».

Ладно. Проехали. Одежду нашел. К счастью, оскорбленная графиня не догадалась зайти и порезать мое имущество.

Следующие два дня прошли на удивление спокойно. Для меня. Двор как раз бурлил, как борщ, когда хозяйка про него забыла и не выключила под кастрюлей газ. Почему как борщ? Потому что красный. А волнения во дворце были кровавыми. Состоялось не менее доброго десятка дуэлей, по итогам которых пять кавалеров отправились в мир иной, двое стали инвалидами, а еще трое отделались многочисленными ранами. Столь плачевный результат для участников объяснялся одной простой причиной – не умеют здесь пока еще нормально фехтовать. Рубят друга друга, как топорами, а выпады такие, что если попал, то сразу насквозь, что, в свою очередь, учитывая размеры местных шпаго-мечей, шансов выжить почти не оставляет.

Из-за чего и кто бился? Я так и не смог понять до конца все местные расклады. Одно точно – в основном сторонники Изабеллы против пока еще не разбежавшихся окончательно дворян из свиты принца. Ну, а под сурдинку и другие свои личные отношения выяснять начали. В общем, кот (в смысле король) из дома – мыши в пляс!

А про меня на это время все просто забыли. Дамы обсуждали дуэли и старались не пропустить ни одного кровавого зрелища, а для дворян я никакого интереса не представлял. Победа над бароном Бьорном славы мне не принесла – все согласились, что тот сам на шпагу напоролся, а сражаться с убогим (это со мной, если кто не понял) только свою честь ронять. Да и страшновато – как-никак шурин короля. А того пусть сейчас и нет на месте, но скоро вернется. И есть опасения, что в самом скверном настроении.

Да, так вот. Дамы, повторюсь, меня тоже оставили в покое. То ли эта графиня ДеВержи все-таки распустила про меня какие-нибудь слухи, резко уменьшившие мою популярность у противоположного пола, то ли каждая из них билась за право ночью «вознаградить» победителя очередной дуэли. Не последнюю роль сыграло и постоянное мое сопровождение в лице приближенной служанки госпожи герцогини Юмской Мельбы, которая везде следовала за мной, как привязанная. Сказала, что так ей Изабелла перед отъездом приказала. Думаю, что врала. Но я не возражал. Эта милая девушка смогла прекрасно сыграть роль огнедышащего дракона, охраняющего сокровище его госпожи.

Ночью она тоже не отлынивала от своих обязанностей. Охраняла меня со всей страстью, на какую была способна. А она оказалась очень способной. Училась от меня всему с первого же раза. Хорошие две ночи я с ней после той нашей первой провел. Будет возможность, и еще не откажусь.

Что уж теперь… Коготок увяз, всей птичке пропасть. Это я о своей измене моей полужене и потенциальной убийце. Кроме того, каюсь, подумал я и о том, что нежные чувства служанки Изабеллы ко мне очень даже могут пригодиться. Глядишь, предупредит о каких-нибудь коварных замыслах против меня. Или яд в бокале заменит на что-нибудь безвредное. В общем, не помешает мне такая связь.

Если когда-нибудь еще увижу. И женушку мою разлюбезную, и Мельбу. Вот ведь какой неожиданный поворот случился.

На третий день к обеду вернулся король. С королевой, но без принца и Изабеллы. Мрачнее тучи. Придворные прижали уши и попрятались. Я тоже засел в своих покоях, а Мелли усвистела на разведку. Вернулась грустная и едва сдерживая слезы.

Изабеллу король отправил в монастырь – подумать о своем поведении в тишине. Служанке предстоит сегодня же отправиться вслед за ней, так как монастырская тишина – это, конечно, полезно, но без служанки под рукой герцогиня даже этим в полной мере насладиться не сможет. В общем, час на сборы и вперед! Принц пока заперт в своих покоях в загородном дворце. Видимо, чтобы здесь не отсвечивал, пока Конрад Третий будет политический кризис разруливать и вспыхнувшие страсти гасить. При помощи палача. А что? Самый надежный способ.

Вернут ли мне мою полужену, никто не знает. Король на эту тему молчит, как партизан. Предполагаю, что и сам еще не решил, как лучше поступить. Бучу она, тут не поспоришь, устроила изрядную. Но ведь другой дочери у него вроде бы нет, а сын получился не ахти. Тут начнешь репу чесать.

И что меня во всей этой начавшейся катавасии ждет, предсказать невозможно. Первую ночь в этом мире провожу один. Сижу, думаю, спать не хочется.

– Экая же ты все-таки сволочь, Огюст, – нечаянно вслух произнес я, по известной традиции пытаясь найти виновного в собственных проблемах. – Где ты, родоначальник недоделанный? Иди сюда! Подскажи, как быть!

И он пришел. Вышел из стены не тенью, каким я его видел во время нашей первой и до этого момента единственной встречи, а вполне себе таким нормальным (если это, вообще, нормально) призраком. Старикан, невысокий, в камзоле почти похоронной «юмской» расцветки. Морда раздраженная.

– Ну? – сварливо произнес он. – Позвал, так чего теперь вылупился? Прибить бы тебя, да жалко.

Посмотрев на гостя, которого я, сам того не желая, позвал, я прочитал на его лице, что ему меня ни разу не жалко и что он меня, как он выразился, не задумываясь, прибил бы, если бы мог. Но, видимо, не может. И еще, догадался я, каким-то образом он должен мне, если и не подчиняться, то, по крайней мере, являться по моему вызову.

– Не звал я тебя, – ответил я. – И место твое занимать не хотел. Так получилось. Нечаянно.

– Нечаянно, – передразнил меня мерзкий старикашка, но сразу смягчился, сменив тон. – Раз нечаянно, то давай думать, как все это исправить. Это тело ты мне, я так подозреваю, не уступишь, – он хитро глянул на меня. – Так и думал. Тогда предлагаю договор. Я тебе помогаю выжить, стать сильнейшим магом, получить все, что только захочешь. Власть, деньги, женщин. А ты мне подберешь тело. То, на какое я тебе укажу. И без споров. Под клятву.

Чем-то мне его вкрадчивый голос и хитрое выражение лица не понравились. Обмануть, явно, пытается. Так. Стоп. Что там Родрик говорил про ритуал возвращение в этот мир Огюста? Нужно тело, в котором есть его кровь как родоначальника. А кто у нас с этой кровью сейчас есть? Я и Родрик. А еще кто-то есть? И он мне что? Убить дядюшку, который, конечно, та еще тварь, предлагает?

– Нет. Родрик не подойдет, – как будто прочитав мои мысли, произнес призрак. – Он священнослужитель, его благодать защищает. Не примет его оболочка меня. Но есть и другие способы. Только для этого нужно в проклятые земли идти. Впрочем, тебе и так туда дорога. Если, конечно, хочешь великим магом стать.

И тут у меня закралось подозрение, которое тут же переросло в уверенность, что этот Огюст был отнюдь не светлым магом, а самым что ни на есть темным, которых теперь инквизиция по первому же подозрению без лишних разговоров отправляет на очищающий костер. Насколько эта процедура очищает, не знаю, но то, что приводит к смерти очищаемого, – не вызывает никаких сомнений.

– Да, и ты тоже, как только инициируешься, будешь считаться темным магом, – опять угадал мои мысли по выражению моего лица Огюст. Или он еще и менталист? Читал про таких в разных фэнтези в своем мире. – И вообще. Нет никаких темных или светлых магов. Все это разделение от собственного убожества придумали, – он раздраженно махнул рукой. – Не владеют древним искусством, вот и решили, что раз мы этого не можем, то значит – это все темное. А на самом деле магия и есть магия. Можно стихиями управлять, можно лечить, а можно и… В общем, можно, – не стал он распространяться о том, что еще можно. – Вот станешь магом – сам поймешь, почему наши родовые цвета фиолетовый и темно-зеленый, – он с нежностью погладил соответствующие полосы на своем камзоле. – Так что? Договор? – поторопил он меня с решением.

И что я теряю, если соглашусь? Пожалуй, ничего. В крайнем случае можно будет просто его не вызывать, а похоже, что без этого, он в этом мире появиться не может, прикинул я. А вот если он мне поможет магом стать, то я не только выжить смогу, но и вполне недурственно здесь устроиться. Власть меня как-то не очень привлекает. Она еще и ответственность подразумевает, а я всегда от нее старался подальше держаться. А вот деньги и красавицы – это совсем другое дело. И то, и другое делает жизнь приятной. Тут я некстати вспомнил о поразившей меня эльфийской принцессе, которая пообещала меня убить (Что за оказия такая в этом мире? Как красавица, так сразу меня убить? Жена – убить. Эльфийка – убить.), представил ее в разных интересных ракурсах и… согласился.

– Договор, – ответил я.

Глава 12. Тюрьма, Огюст и свобода.

За мной пришли. Без стука двери в мои покои распахнулись, и вошли два королевских гвардейца и почему-то опять герольд. Он здесь что? Ответственный за все? Тогда я ему не завидую. Огюст, к слову, исчез сразу, как только услышал скрип двери. Значит, уходить он может и без моего приказа. Жаль. Я надеялся, что в этом он тоже будет от моего желания зависеть.

– Ваша светлость, герцог Юма Ричард, – торжественно, будто зачитывал какой-нибудь сверхважный рескрипт, но без своего обычного крика, начал он. – По повелению нашего мудрого и милостивого короля Конрада Третьего вы заключаетесь под стражу!

Вот те раз! Я было подумал, что сейчас он скажет, что мой брак с Изабеллой расторгнут или еще что-то из этой же оперы. Но никак не то, что меня арестуют.

– Вам надлежит без сопротивления проследовать за присутствующими здесь гвардейцами, – добавил этот попугай. И вышел. Все. Он свое дело сделал, остальное его не касается.

И как я могу оказать сопротивление двум вооруженным шпагами солдатам? А главное – зачем? Встал с кровати, пошел с ними. Один конвоир впереди, второй сзади. Ты смотри-ка – средневековье, а правила сопровождения преступников (а я, судя по всему, отношусь теперь к этой категории) уже вполне передовые. Ну, это же важнее, чем, например, медицину развивать.

Спустились на первый этаж, потом по лестнице, которую я раньше даже не замечал, в подвал, который оказался не хранилищем для, скажем, солений или картошки (ее в этом мире, к слову, нет, и это печально, солений тоже пока не видел), а самой что ни на есть тюрьмой. Но, видимо, для высокопоставленных заключенных, потому как камера, куда меня поместили, мало чем уступала моим предыдущим покоям. Разве что кровать уже раза в три. Ну, это понятно – она тут для того, чтобы спать, а не разным непотребством заниматься. В остальном вполне комфортно – два кресла, столик, окно, правда, очень маленькое и под самым потолком. С хорошей такой решеткой.

Попробовал понервничать. Даже прям захотелось ощутить страх и неуверенность. Похоже, определенный мазохизм мне все-таки свойственен. Не получилось. Остался спокоен, как слон. Удивительно, однако. Мне что? На свою судьбу плевать? Задумался о причинах этого удивительного феномена. Понял, что просто абсолютно уверен, что ничего мне никто не сделает. Почему? Потому что я – герцог Юма. В общем, я настолько сжился уже со своим статусом одного из властителей этого мира, что веду себя, как мажор, которого доставили в полицию за превышение скорости. Завтра извинятся и выпустят. Опять же, если тестюшка меня чем обидит, то император ему за срыв комбинации по бескровному захвату моего герцогства голову открутит. Против резьбы.

Разделся и лег спать. Заснул, как младенец.

Утро прошло в уже привычном режиме, если не считать смену локации. Слуга притащил воду для умывания, потом завтрак. И запер мою камеру. Эх.. Как же не хватало такого вот засова в моих прежних покоях. Только, конечно, с внутренней стороны.

Решил продолжить вчерашнюю беседу с Огюстом, которую так невежливо прервали.

– Огюст! – тихо позвал призрака.

– Здесь я, – сразу послышался голос, и в кресле напротив материализовался вредный старикашка. – Эх, был бы я на твоем месте, – мечтательно проговорил он. – Я бы сейчас весь этот дворец разнес. Впрочем, не был бы я на твоем месте. Я бы уже сутки, как королем Турвальда был. Вот как так? Пока был жив, с трудом себе герцогство создать смог, а теперь, когда мертв и ничего, по твоей, кстати, милости, сделать не могу, мог бы получить законные, ну почти законные, права на королевскую корону, – закончил он с сожалением.

– И каким же образом? – поинтересовался я, подумав, что, к счастью, Огюста никто, кроме меня не только не видит, но и не слышит.

– Королька этого, королеву и принца, – призрак сделал характерный взмах рукой возле своего горла. – Жену, которая сейчас твоя, в королевы, я ее муж. И уж она против меня слова бы сказать не посмела. А там можно было бы и о большем подумать..

Мда, оценил я его планы. Повезло моим новым родственничкам, что я, а не этот добрый старичок в тело Ричарда попал. А они меня в благодарность в тюрьму!

В остальном, если забыть о неразборчивости и некоторой, на мой взгляд, излишней жестокости, старикан оказался интересным собеседником. Наверное, соскучился по общению, пока за гранью тенью метался.

– Разборчивость необходима за обедом и при выборе любовницы, – отрезал он, когда я попрекнул его этим. – А в борьбе за власть все способы хороши. Или ты думаешь, что твоя женушка не планирует уже, как сначала отстранит от трона своего младшего братца, а потом и тебя в мир иной отправит? Или что в самом Юме нет тех, кто с удовольствием сменил бы нашу династию?

Тут я рассказал ему о планах графа Сиверса, о которых мне поведал дядюшка Родрик.

– Экая зараза, – отреагировал Огюст. – А ведь я его предка одним из первых к себе приблизил. Так бы и остался он жалким свинопасом, если бы не я. А теперь его потомок на мой трон зарится. Ничего, мы с тобой их всех к ногтю прижмем.

А потом, слово за слово, я узнал и всю историю небывалого возвышения моего предка. В смысле предка моего тела. Ну, теперь уже можно считать, что моего.

Третий сын полунищего ткача, который еле сводил концы с концами, чтобы свое семейство прокормить. С раннего детства за работой. Пока не открылся дар к магии. Тут его быстренько забрали из дома и определили на учебу.

– Какая академия! – вскипел Огюст, когда я спросил о пребывании в этом учебном заведении. – Академия – это для благородных. Вот тебе, например, двери в нее открыты. А меня в школу магии отправили. Год обучения и вперед! Если никто из аристократов твой контракт не выкупит, то дорога в какой-нибудь заштатный гарнизон на границе с проклятыми землями. А там больше десяти лет не протянуть. Знаний-то с гулькин нос. Так что в живых остаться до окончания контракта, а это двадцать лет, практически невозможно. Но я и этого срока там не отбыл.

Ходок был мой далекий предок. У нас это так называлось. И в этом мы с ним даже где-то похожи, наверное. Только я к этому не стремлюсь – само как-то так складывается, а Огюст был ходоком самозабвенным. Думаю, он так свой рост и неказистый вид компенсировал. Правда, такое часто бывает. Когда он мне о своих подвигах на этом фронте начал рассказывать, я очень скептически его оглядел – откровенно говоря, впечатления Дон Жуана ни разу не производил. Не коротышка, но невысокий (головы на полторы ниже меня) и щуплый.

– Не веришь? – насмешливо спросил он, заметив мой взгляд. – Да я ни одной смазливой девицы на десять лиг вокруг школы не пропустил. А уж когда герцогом стал! И в гарнизоне из-за этого же и не удержался. Впрочем, это к счастью получилось.

Ну еще бы. Если бы Огюст не соблазнил жену коменданта крепости, в которую его отправили, то не гоняли бы его потом, по его словам, как зайца, по окрестностям, пока не загнали в проклятые земли. И вот там ему повезло. Потому что, удирая от справедливого возмездия получившего незапланированные рога коменданта, он попался личу, который вместо того, чтобы по всем законам жанра, его убить и превратить в кадавра, доставил будущего герцога и сильнейшего мага к своему хозяину.

– Нужен был учителю маг, – слово «учителю» Огюст произнес с уважением и нескрываемой неприязнью. – Он-то сам от своего убежища далеко отходить не мог, и преданный маг был ему необходим.

И был этот учитель последним из выживших великих магов древности. А цель его была – собрать воедино артефакт жизни. Собственно, та бойня, в которой погибли все маги и из-за которой огромная территория превратилась в проклятые земли, и велась из-за отдельных деталей этого артефакта. Каждая из групп магов хотела его собрать воедино, а для этого нужно было отобрать те части, которые хранились у противоположной стороны. Мирно договориться они не смогли, так как друг другу не доверяли от слова совсем. В итоге выжил только один. И почти собрал. И благодаря этому и был все еще жив. Так бы давно уже ласты склеил. За столько-то лет. Но вот незадача. Не хватало одной маленькой детальки. А без нее вся эта штуковина обладала, так сказать, ограниченным радиусом действия – на десять лиг от места силы, дававшего амулету энергию, он еще отойти мог, а дальше – шалишь…

В результате маг не умирал, но и добраться до моего золотого карандашика не мог. Да-да, это был тот самый стерженек, который сейчас на цепочке висел у меня на груди. Подчинявшиеся магу личи (в прошлом другие великие маги, погибшие в войне) в эльфийский храм проникнуть не могли. Сколько он их для этого впустую перевел, Огюст не знал, но поголовье этих тварей уменьшил изрядно. И все зря. Не была туда хода нежити. И тут крайне удачно подвернулся мой предок.

Но сначала молодого недоучку следовало подготовить, сделать из него такого же почти сильного мага, каким был сам учитель. Десять лет ушло на это. А потом Огюст сделал единственно правильный выбор, и тут я был с ним согласен, – забрав последнюю деталь из храма эльфов, он со всех ног ломанулся из проклятых земель – подальше от учителя и его личей, так как не сомневался, что тот его в живых, когда получит желаемое, не оставит.

– Даже не вздумай! – вскинулся предок, когда я сказал, что собираюсь отдать карандаш (вот не могу этот артефакт по-другому называть – уж очень похож по форме) эльфам. – Эти недоумки только свои кусты, да деревья будут при его помощи плодить, да оживлять. А нам с тобой он может вечную жизнь дать, когда учителя из его убежища выкурим.

Были и забавные моменты в нашем разговоре. Очень мне некоторые из них напомнили мой прежний мир, в котором покойным приписывали разные таланты, которыми они вовсе не обладали. Например, фехтование. Зашла о нем речь, и я, вспомнив, что Родрик называл Огюста великим фехтовальщиком, спросил, сколько человек мой предок на дуэли приголубил.

– Я? – изумился тот. – Да я шпагу ни разу и в руки не брал. Зачем мне она, если я ей пользоваться сначала не умел, а потом она мне при моих магических силах и даром была не нужна? Где бы я научился? В ткацкой мастерской отца? – а когда я объяснил ему, почему такой вопрос задал, он чуть не рассмеялся. – Стадо баранов! Не удивлюсь, если мои потомки мне и памятник отгрохали такой, где я локтей десять ростом. А вот скольких я того… Не считал. Да и какая разница?

Выяснил, что, выйдя из проклятых земель, Огюст сразу заявил о себе, сравняв с землей крепость, из которой был вынужден бежать, потом настоящим бедствием прошелся по землям империи и вот этого вот королевства Турвальд, пока не достиг гор, которые ему чем-то приглянулись. Думаю, что полным безвластием и отсутствием инквизиции.

– Здесь тогда другая династия правила, – сказал он. – Как раз в результате моего визита она и сменилась. Задержать меня хотели. Инквизиции передать.

Понимаю, что хотели. Если он явился сюда в сопровождении трех десятков кадавров. А вот горцы сообразительнее оказались. И гномы тоже. Всего десяток попыток изгнать самоназначенного герцога – и, несмотря на свой буйный нрав, смирились. Впрочем, такие люди всегда силу уважали. Так что тоже ничего удивительного.

Почему предок не попытался при жизни добраться до своего бывшего учителя и до артефакта, узнать я не успел. Сначала Огюст от этой темы уходил, а потом сообщил, что его время в этом мире подошло к концу, так как долго в облике призрака он быть не может. Теперь смогу его вызывать дней через десять. Не раньше. И откланялся. Нет, кланяться на прощание он, конечно, не стал. Просто растаял в воздухе и все.

И вот я подъезжаю к монастырю, в котором над своим поведением смиренно размышляет моя женушка. Со мной двадцать гвардейцев и неизменный дядюшка Родрик. Сейчас заберу Изабеллу и, конечно, Мелли и тронусь в сторону Юма. Чтобы там вогерцогвиться. Или как это правильно сказать? Воцариться, вроде бы, не подходит. Я только герцог. Пусть и самовластный.

Как я здесь, а не в тюрьме оказался? Почему свита такая куцая? Сейчас поясню.

На второй день после ареста меня извлекли из камеры и представили пред светлы очи Конрада Третьего, не совсем законной королевы Матильды и почему-то архиепископа Гилберта, который на этот раз вел себя так, будто был главным действующим лицом, а не приглашенным гостем.

Недокоролева смотрела на меня с таким выражением на лице, что я сразу понял – она главная виновница моего заключения, и, будь ее воля, меня бы уже укоротили на голову. Знаю я такие взгляды – это взгляд матери, которая за свою кровиночку, кого хочешь, удавит. И я именно этот самый «кого хочешь» и есть. Но не срослось у нее. Видимо, сначала король пошел у нее на поводу, но потом вмешались более важные политические резоны, и теперь он думает, что со мной делать. Часть этих резонов я услышал, пока стоял перед этой тройкой судей, продолжавших еще обсуждать возможные варианты моего дальнейшего использования.

– Ваше величество, – говорил архиепископ. – Конечно, крайне прискорбно, что теперь все знают о недуге вашего сына, но, с другой стороны, не могу не заметить, что вы как верный вассал нашего императора должны были уже давно поставить его в известность об этом. Тогда мы бы вовремя могли принять соответствующие меры. А теперь уже поздно. Но ситуация вовсе не такая безнадежная, как вам кажется…

Король вопросительно посмотрел на Гилберта, а королева издала какое-то шипение, на которое, впрочем, архиепископ не обратил ни малейшего внимания.

– Возможная передача власти в Турвальде сыну вашей дочери, – сухо проговорил он. – Ни в коей мере ни отвечает интересам империи (с этим трудно поспорить, подумал я, слишком сильное владение получится, да еще и склонное из-за горцев и гномов к сепаратизму). Но и пренебречь шансом включить в состав империи Юм тоже будет настоящим преступлением, – продолжил архиепископ. – Поэтому брак Изабеллы и герцога Ричарда останется неизменным, а для принца-наследника мы подберем подходящую невесту.

При этих словах, прозвучавших весьма двусмысленно, король в ярости воззрился на собеседника. Ага, понял, что подходящая – это такая, которая родит от принца даже в том случае, если тот ничего не сможет и даже если его вообще год дома не будет. Для империи – отличный вариант. Поди еще и девицу подберут из числа наиболее верных своих подданных. А вот Конрада такой расклад совсем не радует. Тоже понятно. Если трон получит сын Изабеллы, то все-таки он будет внуком Конрада. А вот неизвестно от кого родившийся сын будущей жены принца – уже его потомком не будет.

Так. А что у нас королева по этому поводу думает? А вот она решением архиепископа теперь вполне удовлетворена. Ее сынок все-таки станет королем. А там, глядишь, и с выполнением супружеского долга как-то справится. Правда, это вряд ли.

А меня надо отпускать. Пока новость о моем заключении до Юма не дошла, а то так и до восстания недалеко. Захватит власть какой-нибудь Сиверс и пошлет империю с Турвальдом лесом. Или горами. И придется идти.

Ночь я провел в своих прежних покоях. Король промямлил что-то о том, что мое недолгое пребывание в безопасном месте (это он о тюрьме так) было вызвано исключительно опасением за мою жизнь (усмирить сторонников Изабеллы и принца он пока не смог – продолжали друг друга резать, хотя уже и в меньших масштабах и в укромных местах, а не прямо в дворцовом парке). А утром меня шустро засунули в карету, в которой уже каким-то образом оказался дядюшка, и под охраной отправили за Изабеллой, по которой, как сказал мне на прощание король, я, наверняка, очень соскучился.

И, кстати, он прав. Сам удивляюсь, но прав тестюшка. Соскучился я по своей змеюке. Есть в ней что-то такое… Да и Мелли я не забыл. Хотя не буду лукавить, почему-то о предстоящей уже ближайшей ночью очередной близости с Изабеллой думаю больше.

– Ричард, – вывел меня из приятного мечтательного состояния Родрик. – Как только мы отъедем подальше от монастыря, а вернее – приблизимся к границе с Юмом, на нас нападут. Предлагаю все-таки подумать, как этого избежать.

Этот вопрос мы с дядюшкой уже не раз за дорогу обсуждали. Он был уверен, что столь незначительная охрана – всего двадцать гвардейцев, что не соответствовало ни моему статусу, ни, тем более, статусу Изабеллы, которая все-таки и дочерью короля была, а не только герцогиней, это коварный план по нашему устранению. И подозревал в нем Родрик королеву Матильду. В принципе, я был с ним согласен. Королева может. Ради своего сына? Легко. Но предложение родственника после монастыря направиться не в Юм, а в сторону империи, я отверг. Надоело уже чувствовать себя постоянно на положении пленника. Лучше рискну, но зато вырвусь на свободу.

Глава 13. Еда, любовь и темная магия.

Карету за ворота монастыря не пустили, меня тоже, а о гвардейцах и речи быть не могло. Нас даже попросили разбить лагерь метрах в ста от стены. Здесь, правда, меряют все локтями, но мне как-то метры привычнее. Кстати, надо будет в Юме ввести новые меры длинны, веса и так далее. В конце концов, кто под кого подстраиваться должен? Герцог под подданных, или они под него? Считаю, что проще переучить всех подданных, чем самому мучиться.

К слову, если быть точным, то за ворота вообще никого не пустили. Потому что достопочтенному Родрику, которому позволили проникнуть в твердыню женской святости, открыли только калитку, в которую он, вооружившись приказом короля об освобождении моей жены, и проскользнул. И на том спасибо.

Сижу на ступеньках кареты, жду, что дальше будет. Спустя где-то полчаса калитка снова открылась, и из нее, покачиваясь, выползло какое-то сгорбившееся, и даже с приличного расстояния было видно, что абсолютно забитое существо. Это что? Моя жена? Гордая Изабелла, которая и голову-то наклонить соизволяла только в особых случаях? Однако…

По мере приближения этой облаченной во что-то темное и балахонистое фигуры все больше убеждался, что да – это госпожа герцогиня собственной персоной. Пошел ей на встречу, разводя руки для нежного объятия. Как только прикоснулся, вздрогнула так, что даже меня качнуло.

– Ричард! – простонала благоверная. – Ты приехал за мной, – и без всякой паузы. – Еда есть?

Вот ты ж. Ее здесь не кормили что ли? Только хотел ответить, что в карете всего полно, как Изабелла проскользнула у меня подмышкой и быстрыми мелкими шагами, так не вязавшимися с ее прежней походкой, устремилась к нашему средству передвижения. Залез в карету вслед за ней и под нетерпеливым взглядом горевших желанием что-нибудь срочно сжевать глаз достал из-под сиденья корзину со съестным. Хотел постелить на крепившийся сбоку откидной столик скатерть, поставить тарелки, положить салфетки, вилку, ножик, но не успел.

И эта принцесса, герцогиня, аристократка еще меня, помнится, упрекала в первую брачную ночь, что я ем, как свинья! А кто вырвал только что у меня корзину, запустил туда свои руки и, вытаскивая то хлеб, то кусок буженины или индейки, без разбора запихивает себе в рот, давясь, чавкая и роняя на пол обглоданные кости? Вина налить? Да-да, не урчи, понял по твоим знакам, что запить надо. Открыл бутылку вина, хотел налить в бокал. Куда там! Вырвала и, как какой-нибудь алкаш за углом заброшенного гаража, присосалась прямо к горлышку.

Ох… Она же сейчас заворот кишок получит! После голодовки сразу много есть нельзя. И уж точно не ту пищу, которую она сейчас так жадно поглощает. Вы когда-нибудь пробовали отобрать у собаки кость? И не пробуйте, отдаст только своему хозяину и только если хорошо выдрессирована. Изабеллу, видимо, на собачью площадку никто и никогда не водил. Только применив чуть ли не всю свою силу, смог отобрать у жены корзину и вырвать из руки здоровенный кус запеченного окорока, который она таки успела выхватить из корзины, когда я ее уже под сиденье снова прятал.

– Нельзя тебе сразу много есть, – как можно мягче сказал ей. – Плохо будет. Подожди немного. Потом еще возьмешь. И вообще – что с тобой тут делали?

Из сбивчивого рассказа, на протяжении которого гордая герцогиня кидала умоляющие взгляды то на меня, то на сиденье, под которым была еда, узнал, что уже в первый же вечер в монастыре она заподозрила, что ее хотят отравить. Поужинала и только чудом осталась жива, вовремя догадавшись прочистить желудок самым естественным и известным во всех мирах, видимо, способом – два пальца в рот, а перед этим полведра воды внутрь.

И после этого она больше ничего не ела. Ну, почти ничего. Кое-что ей умудрялась приносить Мельба. Но служанке полагалось принимать пищу в общей обеденной зале вместе с другими монашками, и те следили, чтобы она ничего с собой не унесла. А Изабелле подавали отдельно – прямо в ее келье. И это еще больше убедило ее в том, что ее действительно хотят отравить. Тем более, что данный монастырь находился под особым попечением королевы.

Мда… Серьезно за нас Матильда решила взяться. Пожалуй, дядюшка прав – не случайно с нами только двадцать гвардейцев, да и те, как я успел заметить, какие-то не слишком надежные. На меня, по крайней мере, посматривали всю дорогу с плохо скрываемой насмешкой. Ничего, будем решать проблемы по мере их поступления.

А теперь вопрос. Что мне дальше с женой, которая то ли еще голодная, то ли уже объелась, но еще этого не поняла, делать? Откровенно говоря, я очень рассчитывал на бурную ночь, а теперь, видимо, придется об этом забыть. Жаль. Но я же не озабоченный зверек, чтобы ее в таком состоянии еще и близостью мучить?

Нет! Я-то не зверек, но вот Изабелла – зверь!

Уже утро, лежу навзничь на разложенном диване, благо карета большая, все в ней помещается, и пытаюсь осознать, что же это такое было ночью. А я еще гордился, что только я один в этом отсталом мире что-то понимаю в интимных вопросах. Или просто госпожа герцогиня оказалась столь талантлива? Или это монастырский уклад жизни на нее так повлиял, и она представила, что теперь навсегда может остаться по ночам в одиночестве? Или еще что, не знаю. Но только устроила она такое, что даже в моей прежней жизни, полной богатого опыта близкого общения с весьма активными дамами, можно по пальцам одной руки пересчитать.

Наша карета тряслась и подпрыгивала, оси прогибались и скрипели (в последнем не уверен – может быть, это был диван), а Изабелла, нисколько не стесняясь и не сдерживаясь, издавала такие звуки, как будто поставила себе целью спародировать весь известный ей животный мир. Ну, и я не ударил лицом в грязь. Выдержал, поддержал. Справился, одним словом. Когда она, наконец, угомонилась, почувствовал, что хочу есть не меньше, чем Изабелла тремя часами раньше. Кстати, составить мне компанию в этой ночной трапезе госпожа герцогиня отказалась. По крайней мере, я так истолковал ее разворот лицом к стенке кареты и послышавшееся буквально спустя секунду ровное дыхание.

А повезло мне с женой, надо сказать. Особенно она хороша, если ее несколько дней не кормить. Тогда и спесь куда-то пропадает, и ведет себя по-человечески. Вон, даже попытки не сделала, проснувшись, меня с дивана столкнуть. А я помню тот свой полет, в который она меня ногой отправила.

Увы. Не ошибся я. Вся причина удивительной покладистости и нежности Изабеллы заключалась в добровольной голодовке. И в том, что я ее покормил. А еще говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Мол, пришел вечером с работы мрачный и раздраженный, а ему бух! в тарелку чего-нибудь вкусного, да побольше. И вот уже любящий муж обнимает любимую жену. Правда, утром опять свинья свиньей! Где мои носки? Почему рубашки из химчистки на забрала?! У меня сегодня важное совещание у шефа! Работаешь тут, содержишь семью, а тебе даже такой малости сделать в ответ не могут! Видимо, и среди прекрасного пола такие индивиды бывают. И Изабелла из их числа, похоже.

Пришла в себя моя злобная птичка. Получив с утра у выпущенной из монастыря Мельбы воду для умывания и свои платья, она снова стала прежней.

– Ричард! – заявила она мне безапелляционным тоном и обжигая высокомерным взглядом. – Мы едем в графство Монкур. Там будем ждать указания от отца и императора.

И опять моя жена молодец! Как же я люблю тебя, змеюшка ты моя!

Во мне инициировалась магия! И словом, которое ее разбудило, оказалось то самое, о произнесении которого я мечтал со второго дня моего пребывания здесь. В первый день я еще ничего не соображал, а то бы мечтал на день больше.

– Нет! – не заревел, как можно было ожидать, не промямлил, что уже было бы для Изабеллы удивительным явлением, а просто очень спокойно, но столь же, как и у жены, не терпящим возражений тоном сказал я.

И весь мир вокруг меня расцвел новыми красками. Вначале я настолько опешил, что даже не сразу понял, что я вижу. А видел я различные потоки самых разных цветов, которые переплетались в воздухе и на земле, окружали людей, карету, лошадей и вообще все. Да это же магические потоки, сообразил я. И потянулся к красному. Но моментально отдернул руку, потому что на ладони немедленно вспыхнул огонь и порядочно меня обжег. И тут я увидел фиолетовый тоненький ручеек, как-то странно и очень дружелюбно кружившийся возле меня. Решил потрогать его. Приятнейшей ощущение – как будто гладишь по шерстке какое-нибудь домашнее животное, а оно едва не урчит от удовольствия.

В желании поделиться тем, что со мной произошло, я посмотрел по сторонам и с удивлением обнаружил, что окружающие в ужасе разбегаются. А от меня во все стороны распространяется дымка.

– Эй, куда вы? – хотел крикнуть я, но потом понял, куда. Как можно дальше от меня. Потому что та дымка, которая начала от меня расползаться, превращала в прах все, что попадало в ее зону. Включая траву, кусты и деревья. Жуткое зрелище!

И проблема была в том, что я представления не имел, как это остановить. А остановить было нужно немедленно – дымка уже подбиралась к карете и лошадям. Так в карете же сейчас Мелли, в ужасе вспомнил я.

– Огюст, сволочь ты такая! – позвал я в отчаянии. – Помоги, темный маг хренов!

– Отпусти фиолетовый поток, кретин! – прозвучал голос призрака, который был едва виден и как-то подозрительно мигал – то появится, то пропадет. – Я же предупреждал, чтобы не вызывал меня дней десять! И не вздумай еще и темно-зеленый к себе притянуть.

И Огюст окончательно развоплотился. Я снова посмотрел на фиолетового «милашку» и интуитивно сделал резкое движение рукой, как будто стряхивая с нее что-то. Дымка сразу исчезла. Однако… Чуть было тут армагеддон местного масштаба не устроил. А может быть, и не местного. Откуда мне знать, докуда бы эта дымка распространилась?

– Можете возвращаться! Все нормально! Родрик, Изабелла, идите сюда! – громко крикнул я, облегченно вздохнув.

Но вернулись не все. Только дядюшка Родрик и Изабелла. Причем последняя шла в мою сторону на полусогнутых и явно боролась с желанием присоединиться к гвардейцам, которые, добежав до своих лошадей, вскакивали на них и уносились прочь.

– Куда это они? – поинтересовался я, оглядывая задумчивое лицо дядюшки и испуганное Изабеллы.

– К королю Конраду или сразу к верховному инквизитору Турвальда. Или и туда, и туда – по дороге разделятся, – промолвил Родрик.

– Нас всех теперь убьют, – простонала Изабелла. – Ричард, позволь мне, пожалуйста, уехать, – она огляделась в поисках лошади. – Я пешком пойду. Ничего страшного, – продолжила она, увидев, что ни одного свободного четвероного средства передвижения не осталось.

– Ты темный маг, Ричард, – вновь вступил в разговор Родрик. – Я не знаю, как это получилось, но это очевидно. Теперь на тебя и на всех, кто окажется рядом с тобой, объявят охоту. А мне как священнослужителю и вовсе невозможно с тобой оставаться.

Ах, ты скотина, подумал я. Так это же ты в это тело Огюста призывал! Или дядюшка не знал, каким магом был наш предок? А мог ведь и не знать. Вон, какие легенды о родоначальнике остались – и фехтовать он умел, и справедливым был, и законы правильные установил. Поди еще и добряком его прославили. Ага… Я-то теперь после общения с призраком хорошо представляю, каким на самом деле был Огюст. Но выхода у меня сейчас нет. Один я в этом мире долго не протяну. Слишком ничтожны пока мои познания о местных правилах. Так что – никто никуда не пойдет.

– Я! Я останусь с его светлостью! – выскочила из кареты Мельба.

Вот. Единственная, на кого можно положиться. Но мне этого недостаточно.

– Никто никуда не пойдет и не поедет! – жестко объявил я. – Ты, Изабелла, моя жена и последуешь за мной. А ты, дорогой дядюшка, всю эту кашу и заварил, так что будь любезен теперь расхлебывать. И никаких возражений!

На удивление, но как раз возражений и не последовало. Вот что страх перед темным магом делает! Пожалуй, это даже лучше, чем голод срабатывает. Начинаю понимать Огюста, который с таким удовольствием рассказывал, как он жил после того, как создал герцогство Юм.

Изабелла без разговоров, только с почти священным ужасом глядя на меня, медленно, как завороженная, залезла в карету, Мельба – шустро и без малейших сомнений тоже. А вот мне пришлось разместиться вместе я дядей на месте кучера. Он тоже куда-то сбежал, естественно. Пока я своему родственнику не слишком доверяю. Завезет, куда не надо. Или сбежит по дороге. Это Изабелла из кареты на ходу не выпрыгнет, а если и выпрыгнет, то вернем ее назад, а этот вполне может куда-нибудь в лес сигануть. Да и поговорить мне с ним надо. Рассказать, почему так произошло и в чем была его ошибка, когда Огюста призывал.

Поверил мне Родрик не сразу. Прав я был. В памяти потомков Огюст остался светлым магом, а все эпизоды с подъемом кадавров и прочими подобными шалостями из летописей аккуратнейшим образом вымарали. Даже не так. Совсем их туда не заносили. Первые поколения еще помнили, как все было на самом деле, а последующие уже и забыли. И получился светлый маг, отменный фехтовальщик и красавец почти двух метров ростом. Забавно, но с ростом Огюст угадал. Именно такого размера памятник – двухметровый ему в замке и стоял.

Но потом дядя мне поверил. Поверил и ужаснулся, что же он натворил. А ты как хотел, дядюшка? Думал, что не будет тебе никакого воздаяния за то, что родного племянника жизни лишил? Теперь вот будь добр следовать, так сказать, в русле выбранной политики, и помогать мне всем, чем сможешь. Проникся. Кажется, можно больше не опасаться с его стороны предательства. Ему главное, чтобы я герцогство в прежней славе и богатстве сохранил. Сделаю. Постараюсь. Это и в моих интересах, о чем я дяде еще при второй встрече сказал, а теперь подтвердил.

Попетляли мы в течение дня изрядно. Родрик хотел как можно лучше запутать следы, чтобы сбить с нашего следа погоню, которая, он не сомневался, будет. Темный маг похитил принцессу Турвальда. Ату его! Да, именно так эта история и будет теперь творчески переработана. Никто в королевском семействе не признается, что сами, своей волей и, кстати, против желания этого самого мага, отдали в жены темному исчадию свою кровиночку!

Ехали то по наезженным дорогам, то по каким-то полузаброшенным лесным проселкам, дважды пересекли вброд речки (мне показалось, что ездим кругами и что одна и та же речушка), и только к вечеру Родрик, наконец, решил, что теперь нас никто не найдет, и сообщил, что пора останавливаться на привал, а то лошади совсем из сил выбились. Честно говоря, вообще не понимаю, как они столько протянули. Читал когда-то, что этим на вид сильным животным чуть ли не каждые два – три часа отдых давать надо, а тут целый день тащили нашу не маленькую карету. Только пару раз и останавливались. Так сказать, по естественным надобностям.

Пока Родрик распрягал лошадей, Мельба начала шустро готовить импровизированный пикник. К счастью, провизии с собой оказалось более чем достаточно. В притороченных сзади к карете мешках нашлось и вино, и разные копчености, и даже еще не совсем черствый хлеб. Конечно, хорошо было бы чего-то горяченького после такого дня навернуть, но такой возможности не было. Продукты остались исключительно длительного хранения.

Поели. Изабелла вела себя тихо. Брала что-то из еды, медленно жевала, похоже, даже не ощущая вкуса. Смотрела куда-то вниз. И я решил, что имеет смысл с ней поговорить. Успокоить как-то. Отвел ее за карету, усадил на попону. Никакого сопротивления. Мда…

– Ты теперь меня убьешь? – спросила вдруг, подняв на меня взгляд.

– С чего бы это? – не смог скрыть я своего удивления.

– Но ты же все это время знал, что я планирую от тебя избавиться сразу после рождения нашего наследника, – без какой-либо вопросительной интонации проговорила она. – Мне Мельба сегодня рассказала, что ты ей об этом сказал.

Да, было дело. Распустил я как-то раз язык с Мелли. Очень уж хотелось выговориться. А оно вот как получилось.

– И ты всегда был магом. Признайся. Не знаю, как ты сумел сторожевые артефакты нашего дворца обмануть, но ты ведь только прикидывался, – она смутилась. – Недоумком? Так? А зачем тебе это надо было? Ты хотел захватить трон Турвальда? А я тебе в качестве законного повода была нужна? А теперь, когда твой план сорвался, я стал лишней?

Вот это да! Она ведь рассуждает совсем так же, как и Огюст. Тот тоже ситуацию именно так себе представляет. Помню, как он сожалел, что не может пустить отца Изабеллы, королеву и принца под нож, чтобы самому на троне поудобнее устроиться. Ну и нравы здесь. И как мне ответить? А главное – что мне теперь делать? Ведь именно так будут и все остальные думать. Ни малейших сомнений в этом у меня нет. А значит – и от меня будут ждать соответствующих поступков.