Шокирующая живопись

© Александра Жукова, текст, 2024

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2024

История первая

Как добиться славы, но замуж выйти по любви

Говорят, что данное при рождении имя очень многое определяет в судьбе человека, особенно если это имя – Софонисба, которое даже в Италии XVI века было большой редкостью. Так назвали девочку из знатной семьи Ангвиссола в честь некой принцессы из Карфагена, героини древней истории с очень твердым характером и трагической судьбой. Древняя Софонисба, когда ей грозило рабство, сделала решительный выбор и предпочла умереть свободной, ее героическая смерть стала сюжетом для многих исторических картин. Казалось, судьба маленькой итальянской Софонисбы была предначертана – она будет гордой, свободной, даже знаменитой, но за это расплатится своим счастьем, а может, и жизнью. Однако воля юной синьорины Ангвиссолы была настолько сильной, что она решила побороться с фатумом – не только прославиться, но и стать счастливой. Для ее современниц задача практически невыполнимая, даже если посчастливилось с происхождением, но нашей героине повезло многократно – помимо знатности и красоты ей был дарован незаурядный талант, а также судьба послала ей прогрессивного и либерального отца, который активно помогал дочери на ее нелегком пути к славе и счастью.

Отец Софонисбы был назван в честь древнего полководца из того же Карфагена Амилькаром. Дело в том, что представители рода Ангвиссола вели свою родословную от потомков славных карфагенских военачальников. Увлекаясь античной историей и искусством, синьор Ангвиссола мечтал передать детям любовь к наукам и творчеству, и, надо отдать должное, все шестеро детей были превосходно образованы и проявили изрядные способности в литературе и живописи. Софонисба была самой талантливой из них, и отец сделал все, чтобы дочь смогла стать профессиональной художницей, хотя это было крайне проблематично, ведь учиться в художественных студиях женщинам было запрещено, изучать анатомию и писать обнаженную натуру также можно было только мужчинам.

Для Софонисбы был приглашен учитель живописи Бернардино Кампи, он многому научил юную синьорину, он же дал ей совет заняться портретной живописью, что было допустимо для молодой дамы. И первые работы Софонисбы – это портреты ее близких: отца, брата и сестер. Художника и ученицу связывали не только годы ученичества и дружеские отношения – судя по всему, барышня была увлечена мэтром Кампи, об этом свидетельствует необычная работа, где изображен Бернардино, перед ним мольберт с портретом самой Ангвиссолы. Его рука с кистью находится у сердца Софонисбы, там же находилась и рука самой девушки, как показывают рентгеновские снимки полотна, но потом она исправила этот жест, посчитав намек слишком прозрачным. Этот портрет был написан через несколько лет, когда наша героиня стала самостоятельной и таким образом попрощалась с юностью и ее увлечениями.

Софонисба Ангвиссола

Портрет отца, брата и сестры 1559

Софонисба обладала решительным характером. Чтобы завершить свое образование и достигнуть высоких профессиональных результатов, она в одиночку отправляется из родной Кремоны в Рим, где изучает архитектуру и пишет виды города. Как-то, находясь в соборе Святого Петра, Софонисба своими рисунками привлекла внимание главного архитектора собора – великого Микеланджело. Он похвалил точную руку начинающей художницы и предложил ей задание посложнее – изобразить плачущего ребенка. Когда девушка принесла задание, маэстро восхитился и даже взял на себя обязанности консультировать столь одаренную барышню. Микеланджело исправно курировал обучение синьорины Ангвиссолы в течение года. Так Софонисба стала настоящим мастером портретной живописи, чьими моделями вскоре стали политики, светские дамы, придворные и военачальники. Один из ее высокопоставленных заказчиков, герцог Альба, был так доволен своим портретом, что порекомендовал синьорину-портретистку своему патрону – испанскому монарху Филиппу II.

По этикету придворным художником в Мадриде мог быть только мужчина, поэтому официально Ангвиссола числилась фрейлиной молодой королевы Изабеллы, совмещая свои придворные обязанности с написанием августейших портретов. Благодаря своему аристократическому воспитанию, превосходному образованию, деликатным манерам и благочестивой скромности Софонисба стала доверенным лицом королевской четы. Дружеские отношения связывали итальянскую фрейлину с королевой Изабеллой, чья мать Екатерина Медичи была также из Италии. Вазари, с восхищением отзывавшийся о живописи портретистки, отмечал: «Слава ее работ дошла и до папы Пия IV, и он уведомил Софонисбу, что желал бы иметь написанный ее рукой портрет ее величества королевы Испании». Этот парадный портрет был написан и послан в Рим, в ответ папа выразил признательность за искусное мастерство художницы и замечательный портрет. Следующее десятилетие прошло при мадридском дворе, целая галерея портретных образов была создана Ангвиссолой, она стала самой известной художницей в Европе, и ее мечта о славе сбылась. Оставались мечты о счастье, пора было подумать и об этом.

Софонисбе было уже далеко за 30, когда Филипп II решил отпустить свою любимую портретистку на вольные хлеба, но предварительно устроил ее судьбу и выдал художницу замуж. Кандидатура была вполне достойная – сын вице-короля Сицилии дон Франсиско ди Монкада. Говорили, что бойкая фрейлина сама избрала и представила королю своего жениха. Супруги провели несколько лет в путешествиях, побывав в разных странах, затем поселились в Палермо, брак, видимо, был вполне удачным, но очень коротким. Через пять лет Франсиско погиб в сражении с пиратами, и Софонисба осталась вдовой.

Софонисба Ангвиссола

Портрет королевы Изабеллы Валуа 1565

Через несколько лет вдова дона Монкада приняла решение вернуться в Кремону и села на корабль. Во время недолгого морского путешествия успела зажечься искра неожиданной страстной любви между Софонисбой и капитаном корабля Горацио Ломеллино. Это чувство было удивительным даром для двух уже немолодых влюбленных. Их разделяло полтора десятка лет разницы в возрасте, но это обстоятельство не стало препятствием, и в 1580 году пара обвенчалась. Впереди были еще сорок лет пылкой и преданной любви, нежной дружбы и духовного единения.

Молодожены поселились в Генуе, где мастерская Ангвиссолы стала центром притяжения всех лучших художественных сил не только Италии, но и заезжих знаменитостей, включая великого фламандца Рубенса, он часто заходил в гости к самой известной генуэзской художнице. Супруги жили в согласии и радости до старости, Софонисба писала картины до тех пор, пока позволяло зрение: в последние годы оно стало резко падать. Она прожила долгую жизнь. В 1625 году, когда ей было за 90, ее посетил с визитом молодой и яркий портретист из Фландрии Антонис Ван Дейк, он с большим почтением относился к таланту итальянской художницы: «Она была прирожденным художником и притом превосходным. Величайшее страдание испытывала она оттого, что зрение не позволяло ей более писать. Однако рука ее оставалась тверда, не зная старческой дрожи». Он сделал с хозяйки набросок во время беседы, а потом написал превосходный выразительный портрет Софонисбы Ангвиссолы. Когда она умерла, безутешный Горацио написал на надгробии: «Моей супруге Софонисбе из рода Ангвиссола, которая своей добропорядочностью, красотой и необычным природным даром принадлежит к самым знаменитым женщинам мира. Она могла изображать лица так, что еще при ее жизни никого не ценили больше. Прими в минуту моей глубочайшей скорби, любимая, последний мой дар почтения».

Судьба Софонисбы Ангвиссолы, наполненная вдохновенным творчеством, громким и заслуженным успехом, подарившая ей счастье взаимной любви, эта удивительная судьба повлияла на многих женщин эпохи Ренессанса, которые решились посвятить свою жизнь искусству. Сама же Софонисба как настоящий художник вдохновлялась миром вокруг себя, его разнообразием и красотой: «Жизнь не перестает изумлять меня, я смотрю на нее широко открытыми глазами, стараясь запечатлеть каждый ее драгоценный миг».

История вторая

Два гения – битва за Рим

Два гениально одаренных современника – Франческо Борромини и Лоренцо Бернини – создатели пленительного римского барокко, они в веках обречены на сравнение потомками, как были при жизни обречены на неизбежное соперничество. Судьба распорядилась так, что Лоренцо и Франческо родились с разницей лишь в один год, то есть они были ровесниками. Оба появились на свет далеко от Рима, но Лоренцо был родом из Неаполя, города южного и «вспыльчивого», а Франческо – из предместья Милана, расположенного в Альпах, на границе со Швейцарией, «замкнутого и вдумчивого». Оба пошли по стопам своих отцов, которые стали их первыми учителями. Франческо был потомственным каменщиком и носил фамилию Кастелли. Отец Лоренцо был достаточно известным неаполитанским скульптором. Оба довольно рано уехали из дома в большой мир работать самостоятельно и делать карьеру при папском дворе. Так что рано или поздно их дороги должны были пересечься, и если бы один был менее талантлив, чем другой, то и никакой враждебности между мастерами не возникло бы, но мы имеем дело с настоящими гениями, чьи амбиции были велики и вполне оправданы.

Если мощь таланта была у наших героев сопоставима, то природа их дарования была совершенно противоположна. Бернини был из вундеркиндов, уже в восемь лет он поразил художника Людовико Карраччи и папу Павла V своими эскизами, когда сопровождал отца во время его поездки в Рим. Благодаря своему яркому фееричному дару вкупе с обаятельной внешностью, любезными манерами и общительным характером Бернини быстро обзавелся покровителями в ватиканских кругах, наиболее влиятельным среди которых был кардинал Шипионе Боргезе. Борромини, чтобы попасть в поле зрения Ватикана, пришлось пройти путь более долгий и трудный, он очень много работал и прилежно учился, стал превосходным инженером, способным возвести самые сложные строения. В эти годы он меняет фамилию, чтобы отличаться от своих земляков-однофамильцев, которые традиционно избирали ту же профессию. Борромини он стал называться в честь философа Карло Борромео, которого он чтил всю жизнь. Наконец судьба улыбнулась ему, он попал в команду главного римского архитектора Карло Мадерна, его земляка и дальнего родственника. Мадерна как раз работал над дворцом Барберини по заказу папы Урбана VIII, происходившего из семьи Барберини. Здесь он впервые встретился со своим вечным оппонентом Бернини, который также работал под началом Мадерны, но имел уже большой вес как скульптор. Потому после смерти Мадерны в 1629 году строительство дворца с благословения папы Урбана возглавил именно неаполитанец Лоренцо, а ломбардец Франческо работал под его началом.

Для дворца Барберини каждый из оппонентов спроектировал по лестнице, у одного получилась лаконичная минималистская с ломаными линиями конструкция, а у другого – овальная спираль с эффектом постоянного движения, от которой невозможно оторвать взгляд, безусловный шедевр барокко. Автор шедевра – Борромини, который еще тогда доказал, что в сложных инженерных проектах он будет всегда переигрывать Бернини. Как в нашумевшей истории с «ослиными ушами», как окрестили две башенки-колокольни, построенные Бернини над портиком древнего Пантеона, они были настолько нелепы на античном храме, что получили такое нелестное прозвище. Возведенные по инициативе Урбана «новодельные» башни будут снесены только в XIX веке. Но папа на этом решил не останавливаться и украсить такими же башнями-колокольнями фасад строящегося собора Святого Петра. Бернини взялся за дело, создал проект, потом началось строительство северной башенки, когда приступили к южной – по фасаду собора пошли трещины. Стало понятно, что расчеты Бернини неверны, фасад не рассчитан на дополнительные сооружения. Тем временем на престоле сменился понтифик, новый папа Иннокентий Х не жаловал Бернини и велел башни сломать, а архитектора от строительства отдалить. Это был триумф Борромини, который в следующие десять лет правления Иннокентия создал основные свои шедевры. А своему сопернику на память на своих объектах изображал «ослиные уши».

Слишком разные темпераменты мешали художникам быть хотя бы лояльными друг к другу, а жесткая конкуренция в борьбе за масштабные заказы только добавляла враждебности. Высокомерный и нелюдимый, принципиальный и не идущий на компромиссы, Борромини избегал шумных компаний и светских развлечений, предпочитая проводить досуг за книгами, рисунками и проектами. Когда он начинал проект, то работал вдумчиво, скрупулезно, исправляя и проверяя, пока некоторые заказчики, не выдержав, не поручали возведение здания другому архитектору. Борромини был типичным одиночкой, склонным к депрессиям и к вспышкам гнева. И семьи у него не сложилось, ему, видимо, трудно было кого-то впустить в свой мир.

Лоренцо Бернини

Ангел с копьем на мосту Ангелов Рим

Темпераментный и веселый, с искрометным юмором и целой свитой помощников, Бернини был антиподом Борромини, он работал легко, быстро, без видимых усилий. Он был щедро одарен в разных сферах, мог писать маслом, известны несколько его портретов, делал даже блестящие карикатуры на знакомых, писал пьесы и ставил спектакли, превосходно владея сценографией и искусством декоратора и даже бутафора. Уступая Борромини в технической оснащенности как архитектор и особенно инженер, он все же создал такой шедевр, как площадь Святого Петра с колоннадой, получившей его имя. Но главная его любовь – это скульптура, и здесь ему равных не было! Никто в мире не умел так трансформировать мрамор в текучие ткани, мягкое тело, бегущую воду и даже легкие облака, это был поистине волшебный дар!

В личной жизни Бернини был так же общителен, как и в профессиональной. Он провел бурную молодость, не отличаясь постоянством. Женился он только к сорока годам по настоятельному требованию папы после вопиющего случая, когда разразился ужасный скандал на весь Рим. У Лоренцо была долгая связь с супругой его помощника по имени Констанца, мраморный портрет которой он оставил потомкам. Но однажды он застал ее со своим младшим братом, и тут необузданный темперамент заявил о себе, маэстро чуть не убил брата, а неверной любовнице велел порезать лицо. За такие деяния любого другого посадили бы в тюрьму, но Лоренцо был слишком нужен Урбану, и он распорядился посадить брата, Луиджи Бернини, и Констанцу за прелюбодеяние. А Лоренцо должен был заплатить большой штраф и жениться на Катерине Тецио, дочери известного адвоката. Супруги прожили вместе всю жизнь и родили одиннадцать детей, некоторые из которых продолжили труды отца.

Любовь Бернини к театральности и иллюзорности пришлась Ватикану как нельзя кстати именно в эту эпоху, которую назовут Контрреформацией, это была обратная волна наступления католической церкви, которая стремилась вернуть былые позиции после появления протестантизма. Стоит посмотреть на убранство главного собора Ватикана – пышную скульптурную композицию Бернини «Кафедра святого Петра», где мрамор, бронза, позолота и витраж создают единое сценическое действие, заставляющее зрителя застыть от восторга. Но Борромини тоже был не чужд броских иллюзий, так, он придумал эффект ложной перспективы, когда создавал короткую галерею длиной в 8 метров в палаццо Спада. Благодаря усилению перспективных линий галерея кажется намного масштабнее, ее длина «вырастает» до 35 метров. Через 10 лет этот трюк с перспективой использовал Бернини в своей лестнице, ведущей в Ватиканский дворец – Скала Реджа, благодаря чему фигура папы, который появлялся перед паствой на верху лестницы, казалась исполинских размеров.

Испытывая взаимную неприязнь, Бернини и Борромини всегда отдавали должное талантам друг друга. Так случилось, когда Лоренцо создал роскошный балдахин с витыми колоннами над могилой апостола Петра, но с перекрытием что-то пошло не так. Тогда Борромини сам рассчитал форму навершия этой тяжелой конструкции и помог в завершении проекта, в результате этого взаимодействия мир до сих пор восхищается шедевром, одним из главных украшений интерьера собора Святого Петра. А когда был объявлен конкурс на постройку на очень сложном маленьком участке церкви Сан-Карло, Бернини увидел проект Франческо и сразу понял, что это будет выдающееся строение, а потому отказался от участия в конкурсе и отдал ему предпочтение. И через несколько лет Борромини возвел жемчужину римского барокко – изящнейшую церковь Сан-Карло алле Куатро Фонтане.

Но главным памятником соперничеству-сотрудничеству двух гениев стала знаменитая Пьяцца Навона, римская площадь, которую украшают вечно бушующие фонтаны Лоренцо Бернини с клокочущими каскадами воды и неугомонными фигурами людей и животных, которые поражают нас затейливостью своих движений и неистощимой фантазией автора. Элегантной архитектурной доминантой площади, которая достойно обрамляет все это капризное великолепие, является гибкий и легкий фасад церкви Святой Агнессы, которую гармонично вписал в площадь Франческо Борромини. Церковь и фонтаны создают такой прекрасный ансамбль, что все мелкое и враждебное уходит на второй план, остаются только красота и талант, который ее создал.

История третья

Любовный многогранник по-английски

В художественной среде нередко возникают любовные треугольники, этому способствует сам богемный образ жизни художников, ведь свобода творчества и порывы вдохновения очень часто невозможны без состояния влюбленности – взаимной и пылкой или меланхоличной и неразделенной, в зависимости от темперамента самого творца. Но в представленной истории события мечутся по граням и углам какой-то замысловатой геометрической фигуры, очертания которой составили шесть действующих лиц. Каждый из участников этого многогранника являлся личностью необыкновенной, что придает истории особый колорит.

Начинается рассказ в Оксфорде в 1853 году, когда в Эксетерском колледже знаменитого университета познакомились и вскоре стали друзьями на всю жизнь два молодых студента – Уильям Моррис и Эдвард Бёрн-Джонс. Они оба увлекались философией и теологией, предполагая в дальнейшем стать священнослужителями, но более всего молодых людей связали общая любовь к искусству и увлечение Средневековьем, в котором они видели источник творческого вдохновения. Вскоре они узнали от профессора Рёскина о Братстве прерафаэлитов, в котором соединились их мечты о нравственной чистоте искусства, и Уильям с Эдвардом решили брать уроки живописи, их религией теперь стало искусство. В 1856 году они знакомятся со своим кумиром Габриэлем Россетти, лидером прерафаэлитов, и под его руководством работают над своим первым большим проектом масштабной стенной росписи холла оксфордского Зала Союзов сценами из жизни короля Артура.

Итак, три мужских персонажа нашего повествования встретились и даже стали единомышленниками. Совсем скоро появятся и дамы, во всяком случае две из них возникают на сцене уже в «оксфордский» период. Эдвард Бёрн-Джонс был родом из Бирмингема и в университете состоял в студенческом клубе своих земляков, среди его товарищей по клубу был Генри Макдональд, сын священника, также увлеченный Средневековьем и английской поэзией. Он познакомил с друзьями-художниками своих младших сестер Элис, Агнес, Луизу и Джорджиану, которые были прекрасно образованы и мечтали связать свою жизнь с наукой или искусством. Кстати говоря, им это практически удалось, но только единственно возможным в викторианские времена способом – через браки с талантливыми мужьями – учеными, писателями, художниками, общественными деятелями: они были партнершами своих супругов во всех проектах, их помощницами и соавторами их успехов. В ХХ веке сестры Макдональд стали известны всей стране как талантливые супруги талантливых мужей, а также матери знаменитых политиков, литераторов, архитекторов, и тем самым вошли в историю страны.

Из всех сестер Эдвард выделил Джорджиану, которая училась в Школе гравюры и мечтала стать художницей. Молодые люди подолгу читали стихи любимого Теннисона, гуляли, рисовали и вскоре обручились, в июне 1859 года Эдвард и Джорджиана поженились. Несколько первых лет в семье царила идиллия, у супругов родились сын Филипп и дочь Маргарет, Бёрн-Джонс вырос в очень яркого самобытного художника, лидера движения эстетизма. Его жена часто появлялась на его полотнах в образах героинь средневековых легенд – Сидонии фон Борк или королевы Розамунды. Джорджиана в свободное время принимала участие в дизайнерских проектах мужа, делала гравюры и эскизы для росписей, но болеющие дети, тяжелые роды и смерть третьего ребенка, подорвавшая здоровье самой матери, заставили Джорджиану сделать выбор в пользу дома и семьи.

В 1864 году Эдвард пишет знаковую картину «Зеленое лето», где красивые гордые женщины читают стихи на зеленом лугу, это поэтичные образы сестер Макдональд. Картина была написана в поместье их друга Уильяма Морриса, когда семья Бёрн-Джонсов провела лето в их знаменитом Красном доме. Среди персонажей «Зеленого лета» есть и хозяйка дома – наша вторая героиня Джейн Бёрден-Моррис.

Джейн Бёрден – уроженка Оксфорда, и со своим супругом она также познакомилась во время его учебы в университете. Они встретились в театре, куда Джейн пришла с подругой после тяжелой недели, поскольку она была из семьи простого конюха и вынуждена была с детства работать. Джейн обладала яркой внешностью: крупные черты лица и необъятная шевелюра черных волос. Она не была хорошенькой или обаятельной, ее красота была для именно для прерафаэлитов – далекая от стереотипов и стандартов викторианского общества. Томный наклон головы, волны пышной прически, трагический излом бровей – и друзья-художники были очарованы. В тот вечер ее тут же заметили пришедшие в театр Моррис и Россетти, влюбились сразу оба, Россетти предложил девушке стать моделью для его новой картины, она с интересом согласилась. А Уильям Моррис, пользуясь тем, что его друг был семейным человеком, предложил Джейн выйти за него замуж. Так бедная и совсем необразованная девушка попала в сказочный мир, где не надо тяжело работать ради куска хлеба, а можно думать о поэзии и живописи, о красоте и даже о любви. Конечно, она ответила согласием и стала женой Уильяма Морриса, весьма состоятельного человека, который мог себе позволить купить землю в Лондоне, чтобы построить неповторимый дом для любимой.

Эдвард Бёрн-Джонс

Сидония фон Борк 1860

Уильям вложил в этот дом всю свою любовь, весь свой талант, весь свой восторг от счастливой жизни с любимой женщиной, в результате на свет появился шедевр архитектуры и дизайна – знаменитый Красный Дом, особняк в духе средневековых английских коттеджей, построенный из красного кирпича, давшего название жилищу молодоженов. В течение первых лет жизни в доме супруги Моррис занимались оформлением интерьеров в совершенно новаторском стиле, который потом станет основой для «Движения искусств и ремесел» и предтечей стиля модерн. Умопомрачительной изысканности орнаменты обоев, витражей, росписей стен, дверей и потолков – в этом одухотворенном творческом проекте принимала участие наряду с мужем и Джейн, которая была искусной мастерицей по вышивке и ткачеству. Уже через несколько лет жизни с Моррисом дочь конюха изучила итальянский и французский языки, научилась играть на фортепиано, увлеклась английской литературой, приобрела навыки светских манер и правильной речи. Она стала настолько аристократичной леди, что в будущем могла появляться в высшем свете и чувствовать себя естественно и свободно. Говорили, что ее метаморфоза стала основой для пьесы «Пигмалион» Бернарда Шоу. В своем доме они были счастливы, здесь появились на свет две дочери Уильяма и Джейн, младшая, Мэй, также станет интересным дизайнером, унаследовав художественные способности родителей.

Еще до свадьбы влюбленный Моррис написал замечательную картину «Королева Гвиневра», для которой позировала Джейн. И сюжет из картины повторился в жизни, Моррис оказался в роли обманутого короля Артура, а его Гвиневра-Джейн была влюблена в Ланселота-Россетти. Их роман длился много лет, вплоть до смерти Россетти, Джейн была его моделью и возлюбленной, оставаясь супругой Морриса, который не считал возможным проявлять ревность, так как уважал свободу чувств своей жены. А поскольку развод вызвал бы скандал и повредил детям, Моррисы сохраняли статус-кво. Так появился первый любовный треугольник, но он вскоре увеличил количество углов.

Вернемся в семью друзей Моррисов – к Бёрн-Джонсам. Джорджиана растила детей, а художественная карьера Эдварда между тем стремительно развивалась, он плодотворно работал как дизайнер и иллюстратор, создавал стилизованные картины на литературные и мифологические сюжеты. Известный писатель Генри Джеймс писал о его творчестве: «Это культурное, высокоинтеллектуальное, эстетически утонченное искусство для тех, кто смотрит на мир не прямо – в его случайной реальности, а через отражение и изображение его в литературе, поэзии и культуре». Имя Бёрн-Джонса становится знаковым в среде интеллектуальной элиты, но сам автор оставался скромным и неуверенным в себе человеком.

В 1866 году греческая наследница Евфросиния Кассаветти заказала Бёрн-Джонсу картину «Амур и Психея» с изображением своей дочери Марии Замбако. К этому времени Марии исполнилась 23 года, она была богата и уже свободна, так как незадолго до этого развелась с мужем, разочаровавшись в браке. Мария также была увлечена искусством, ее привлекала скульптура, и она даже училась у Родена, позже занималась медальерным делом. Это была очень яркая и для английского общества слишком раскованная, с экстравагантными поступками и порывистыми эмоциями девушка. Во время написания картины Бёрн-Джонс без памяти влюбился в свою модель, Мария ответила тем же, разгорелся страстный роман, он продолжался несколько лет. Так появился другой треугольник.

Влюбленные проводили много времени вместе, путешествовали, их отношения перестали быть тайной, и Эдвард решился на развод. Когда же он понял, какой разразится скандал, который разрушит не только его семейный очаг, но и его творческую жизнь, он передумал, тогда Мария попыталась совершить суицид, предлагая любимому последовать за ней. Дело закончилось вмешательством полиции и врачей, которые Бёрн-Джонса задержали, а Марию едва откачали после того, как она приняла яд. После этого их отношения начали затухать, хотя еще несколько лет они общались и писали друг другу.

Для Джорджианы это были очень непростые времена, она искала понимания у друзей и сблизилась с отвергнутым Моррисом. Так два треугольника объединились в затейливую фигуру. Насколько их отношения были романтическими, осталось секретом, но их переписка говорит о том, что долгие годы Уильям и Джорджиана были друг для друга самыми близкими людьми, их связывали очень глубокие чувства, которых они не нашли в своих супружеских союзах. Но эти союзы тем не менее устояли! Ни Моррис, ни Бёрн-Джонс так и не отважились развестись. Нам остались их общие, очень атмосферные, фотографии, из которых следует, что они предпочли сохранить свои дружеские и творческие альянсы, а романы и влюбленности не отвергать, но оставить за пределами своих семей. Очень по-английски, мой дом – моя крепость.

История четвертая

«Любовь, что движет солнце и светила…»

Эта цитата-метафора из Данте была написана им не как умозрительный образ, она взята из его собственного опыта, ведь если бы синьор Алигьери не встретил в юности девушку по имени Беатриче, мир никогда не узнал бы «Божественной комедии». Мечты о встрече с рано умершей красавицей, в которую поэт был тайно и благоговейно влюблен, подвигли Данте к размышлениям о жизни и смерти, о том, что ждет всех в иной жизни, что такое ад, рай, чистилище. Он много лет занимался изучением этих философских вопросов, ни на минуту не забывая о своей любви. Итогом стало одно из самых известных и значимых произведений мировой литературы – «Божественная комедия», на страницах которой происходит долгожданная встреча поэта и его Беатриче. Любовь Данте к Беатриче стала прекрасным символом возвышенного романтического чувства, которое может вдохновить художника-творца на создание великих произведений искусства. Эта история стала образцом для многих поколений влюбленных, она повлияла на поэтов и музыкантов, живописцев и драматургов, которые искали чистой и возвышенной любви к идеально прекрасной Даме. Такая затаенная и безответная любовь рождает небывалый всплеск творческой энергии, которая при взаимодействии с талантом творца преображается в прекрасное творение, и чем больше талант, тем значительнее шедевр.

Через полтора столетия в той же Флоренции произошла подобная история, которая только подтвердила тезис Данте о том, что любовь способна двигать «солнце и светила». Но чтобы начать наш рассказ, надо переместиться в славный город Геную, где в сентябре 1469 года праздновали пышную свадьбу – породнились два уважаемых городских семейства, Каттанео и Веспуччи. Юные 16-летние молодожены Марко и Симонетта были прекрасны, особенно золотоволосая невеста. Вскоре молодые супруги поселились на родине Марко, во Флоренции, в родовом доме Веспуччи – Берга д’Оньиссанти, кстати, среди его родственников был всемирно известный мореплаватель Америго Веспуччи, подаривший свое имя целому материку в Новом Свете. Марко еще в юношеские годы был дружен с правителями Флоренции, братьями Лоренцо и Джулиано Медичи, и теперь он со своей красавицей женой стал желанным гостем в их доме.

Поэт Анжело Полициано о Симонетте говорил, что она «обладала такой милой и привлекательной манерой общения, что все, кто сводил с ней близкое знакомство, чувствовали себя объектом ее привязанности». И что самое удивительное, «не было ни единой женщины, завидовавшей ей. Это казалось вещью необыкновенной: так много мужчин любили ее без возбуждения и ревности, и так много дам восхваляли ее без злобы». В стихах он так описывал Симонетту:

Очарованные утонченной красотой Симонетты, Медичи устраивают пышные приемы, шествия и празднества, королевой которых была юная синьора Веспуччи. Симонетта вскоре ответила на пылкое чувство Джулиано Медичи, любимца всей Флоренции. Отношения Симонетты и Джулиано, скорее всего носившие исключительно платонический характер, продолжались более пяти лет, это было рыцарское поклонение Прекрасной Даме, прославление ее красоты в лирических сонетах и через победы в турнирах. Самый знаменитый такой турнир, «Джостра», произошел в январе 1475 года. Джулиано Медичи вышел со знаменем, на котором была изображена Симонетта в роли Минервы, на щите богини была надпись La Sans Pareille, что на французском языке означает «несравненная». Медичи-младший, конечно, стал победителем турнира и объявил свою Даму самой красивой женщиной Флоренции.

Увы, буквально через год весь город был потрясен известием, что блистательная Симонетта угасла от чахотки, ей было всего 22 года. Джулиано был безутешен. Но судьба и ему готовила раннюю смерть, он погиб от руки заговорщиков в пасхальное воскресенье 1478 года, пережив свою возлюбленную на два года. Такое оглушительное в своем драматизме окончание истории любви самой знаменитой пары во Флоренции повергло в шок всех горожан. Так эта история стала легендой, но она вряд ли выдержала бы испытание временем длительностью в полтысячи лет, если бы… в Симонетту не был влюблен еще один очень талантливый и даже гениальный художник.

Речь идет об Алессандро Филипепи, которого мы знаем по его прозвищу – Боттичелли, о любимом художнике семейства Медичи. Он влюбился в супругу Марко Веспуччи, как только увидел ее, и любил ее всю жизнь, возвышенно, мечтательно, безответно, сначала это было восхищение живой женщиной, красотой ее голубых прозрачных глаз, вьющихся золотых волос, стройной высокой фигурой, легкостью походки и изяществом движений. При жизни Симонетты мастер написал лишь один ее образ – для того самого знамени на турнире по просьбе своего друга Джулиано. На большее Сандро не решался. Пока его идеал жил неподалеку…

Все изменилось после смерти молодой женщины, ее столь ранний и внезапный уход оставил в душе тонкого и нежного Боттичелли глубокую рану и принес мучительные страдания. Теперь художнику было очень важно запечатлеть небесную красоту Симонетты, и отныне все женские образы великого живописца будут носить черты его Прекрасной Дамы. Мы найдем их в задумчивых и грустных изображениях богини любви из знаменитой работы «Рождение Венеры» или из картины «Венера и Марс». Такие же янтарные пряди волос, как и у Симонетты, будут в изысканных прическах его Граций из прославленного шедевра «Весна», такие же проникновенные глаза и неземная поступь у божественно прекрасной Флоры из той же «Весны». В нескольких богородичных тондо – «Мадонне магнификат» или «Мадонне с гранатом» – образ Девы Марии неземной печалью и отрешенностью во взоре, изысканным благородством черт также напомнит нам об идеальной вдохновительнице автора. Наконец, он решился написать по памяти ее портрет, на котором Симонетта обрела более земные черты, она предстает знатной синьорой, которая несколько лет жила неподалеку.