Железный коготь
ЖЕЛЕЗНЫЙ КОГОТЬ
Как раз сегодня ей казалось, что она любит весь свет, всех-всех. Иногда с ней случалась такая эйфория. Она чувствовала, как изменилось ее лицо, движения, как что-то будто обнажилось внутри нее, и она жадно и тщетно искала тепла в этом дне, отвергаемая хмурыми и холодными лицами, которые она сегодня так любила. Ей хотелось сделать для них что-нибудь хорошее, осчастливить их. Но чем? Чего они хотят, люди, идущие мимо, о чем мечтают и мечтают ли вообще? Она чувствовала, что взгляд ее стал менее настороженным и более внимательным. Она ничем не отличается от этих людей. Обычно. Но только не сегодня. Сегодня ей суждено провести весь день в положении изгоя. Сегодня она чувствует себя отдельной от них. Она чувствует каждого их них отдельным. Поэтому она беззащитна и неспособна никому причинять зло. В обычные дни она тоже лепит каменное лицо, выходя из дома, яростно продирается сквозь толпу и мучительно ненавидит всех, кто ее окружает, ощущая такую же ненависть, стекающуюся к ней от других людей. И она сопротивляется этой ненависти, выбрасывая в ответ порцию еще большей ненависти. Только не сегодня.
В метро она с трудом втиснулась в вагон. Ей пришлось прижать сумку обеими руками, чтобы не оторвался ремешок под напором толпы. Держаться было нечем да и незачем. Люди стояли так плотно, что падать было некуда. Ее слегка замутило от желтого света, рассеиваемого по вагону лампами-пупырышками. Свет был какой-то удушливый, словно не свет, а газ, сочащийся с потолка. Стоило ей закрыть глаза, как на нее накатила волна запахов. Здесь смешались ароматы всевозможных духов, запахи шампуней, гелей после бритья, одеколонов, – все какие-то резкие и неприятные, сливающиеся с запахом влажных подмышек, несвежих дыханий, нечистой, давно ношеной одежды, замши, меха, кожи, – все это, перемешавшись и забродив в замкнутом пространстве вагона, превратилось в такую терпкую вонь, что она начала задыхаться. Тогда она стала прислушиваться. Сквозь грохот поезда раздавалась чья-то напряженная речь. Слова пробивались с усилием, словно кто-то пытался вырваться из туннеля, пробить земную толщу.
Она почувствовала на себе чей-то взгляд и чуть повернула голову. На нее в упор смотрел какой-то мужчина не первой молодости, с жидкими прилизанными волосами, маленькими глазками, похожими на два плевка на асфальте. Кожа на его шее собралась складками и повисла. Настоящий урод, концентрация извращений человеческого облика, он, не отрываясь, смотрел на нее, изредка скользя взглядом по ее шее и груди. Его взгляд был настойчив и беззастенчив, он не скрывал мыслей мужчины, и они были противны ей. В другой день она бы обдала его таким взглядом, что он бы заледенел и развалился на кусочки. Только не сегодня. Сегодня она несказанно мучилась: ею овладевал стыд. Она стыдилась его мыслей, его взгляда, его наглости. Поезд подъехал к станции и остановился. Перед остановкой вагон тряхнуло, и ей пришлось схватиться за железный поручень, а она терпеть не могла держаться за поручни в транспорте: они всегда были теплыми от чужих прикосновений, и после них руки пахли железом. Мужчина пробрался к выходу и встал рядом с ней. Его рука оказалась прижатой к ее бедру. Его пальцы чуть шевелились, словно пытаясь тихонько погладить ее тело. Она покраснела до слез и опустила глаза.