Газета «Человек»
Глава 1
Гуго Франц
Вечер. Молодой человек с задумчивым видом ходит возле небольшого, ухоженного дома. Мужчина заглядывает в окна, вечно сверяясь с листочком, который он достал из своего портфеля. Решившись, журналист постучал в дверь.
К двери кто-то подошел и посмотрел в глазок. Молодой человек услышал шаги и спросил:
–Здравствуйте, Гуго Франц, верно?
Ответа не последовало.
–Я журналист из парижской газеты “Человек”, хотел бы взять у Вас интервью. Можно войти?
Кто-то внутри закрыл дверь на ключ, но не успел отойти, как вдруг в дверь снова постучали:
–Откройте! Прошу вас! Это не займет много времени! Я хотел бы всего навсего услышать от Вас, так сказать из первых уст, без посредников, историю Вашей жизни! Видите ли, моей газете не хватает настоящих историй, а у вас, как я слышал, довольно интересная биография!
Человек внутри, уходя, остановился на секунду, но затем, подумав, медленным шагом пошел в гостинную.
–Если газета купится, я лично подпишу бумаги и вам будет процент с нее.
Человек вновь остановился и уже не двигался с места. Он думал. Думать он любил, и этот раз не стал исключением. О чем думал этот мужчина, впрочем, неизвестно. Наконец, человек подошел к двери и строго сказал:
–Деньги 30 на 70 делим, без учета ваших расходов. Я хочу свои 30 процентов, иначе сделки не будет.
Журналист хотел было что-то ответить, но мужчина перебил его.
–И насчет времени, об этом можете не переживать, я человек пожилой, мне спешить некуда. Если все будет и правда так, как вы сказали, то можете заходить ко мне в любое время. Только давайте условимся, что с 6 до 7 у нас перерыв. В это время идет мое любимое шоу.
Его любимым шоу было “Власть и могущество” или по другому переводу “Почему люди воруют”. В нем, зачастую актеры, рассказывают о своих преступлениях следователю, каждая серия заканчивается одинаково: детектив складывает все события воедино, передает показания суду, а суд постановляет виновность подсудимого, затем показывают исправился этот человек после тюремного срока или нет и повторно ведут его допрос. Ни одного оправданного в этом шоу нет, но изменились все.
–Я согласен на Ваши условия.
Дверь распахнулась. За ней стоял пожилой мужчина. На вид ему было около 70. Одетый в одну майку и штаны с заплатками, этот старик даже в такой неряшливой одежде производил впечатление очень серьезного человека. Перед ним так и хотелось встать по стойке смирно и отдать честь. Волосы у него были седые, коротко стриженные, большой нос, небольшие глаза с добрым прищуром, ровные зубы, круглое лицо и отличная осанка, – все это, в особенности последнее, выдавало в нем бывшего вояку.
–Проходите, присаживайтесь на диван или вам удобнее будет сесть за стол?
–За столом нам будет удобнее, сказал журналист.
–Ну вот и славно, присаживайтесь поудобнее, Гуго подставил стул журналисту.
Говорил он очень мягко, в этом голосе больше не было той показной строгости как тогда, через дверь. Видимо привычка – подметил для себя молодой человек. Мужчина надел очки, чтобы лучше видеть своего собеседника.
–Итак, – сказал мужчина – для начала, как вас зовут?
–Итан, Итан Шольц.
–Итан Шольц, – задумчиво протянул старик – вы из Франции?
–Нет. Я родился в Германии, с 18 лет путешествую то там, то тут. Сейчас я фактически на практике. Я учусь в германском университете журналистики.
–Ясно. Значит Вы хотели узнать мою биографию, верно?
–Да, все именно так, но прошу подождать, мне надо настроить оборудование для записи нашего разговора.
Мужчина, с уважением отнесся к просьбе и, поняв ответственность будущего разговора, начал себя настраивать на долгую беседу. Он откашлялся, причесался, благо расческа была у него всегда под рукой, хоть он и не знал для чего. Также старик, осознав наконец о чем будет разговор, решил принести альбом с фотографиями, на которых были изображены лучшие моменты жизни какого-то мальчика.
–Все готово. – уверенно сказал журналист.
Итан включил запись. Он откашлялся, проверил работает ли микрофон, идет ли запись. Разговор начался.
–Сегодня 21 августа 1992 года, я Итан Шольц, корреспондент парижской газеты “Человек” беру интервью у господина из Франции Гуго Франца. Он расскажет мне о своей жизни, надеюсь что беседа пройдет гладко.
Итан поставил на паузу запись и обратился к Гуго:
–Вы можете не говорить о чем-то секретном или опасном для вас и вашей личности. Все, что вы мне сейчас скажете, легко форматируется. Мы можем убрать то, что вам не нравится. Также мы с вами можем договориться о запретных темах. Что бы вы не хотели обсуждать публично?
–Я, – ответил Гуго – ничего не скрываю, а если бы и скрывал, все равно рассказал бы. Понимаете, господин Итан, я давно ждал этого момента, а не открывал я вам, потому что очень испугался того, что этот момент настал. Но сейчас, я понимаю, что это взаправду, и для меня Вы, Итан, лучше всякого проповедника, которому я когда либо исповедовался. Прошу, не сомневайтесь в правдивости моих слов, я обязываюсь говорить только правду и могу повторить все свои слова на запись.
–Я вам верю.
Итан снял паузу с кассеты.
–Итак, господин Гуго Франц, прошу отвечайте честно и ничего не утаивайте, если только это не личное. Прошу вас, начинайте.
–Я, Гуго Франц, 1933 года рождения, гражданин Франции, проживаю во Франции всю свою жизнь, по национальности француз, боролся за благополучие Франции всю свою жизнь, пусть для молодого меня благополучие Франции отличалось от современных представлений…
–Что значит отличалось от современных представлений?
–Я начну издалека… Жил был мальчик, который очень любил свою страну и людей, окружавших его. Также мальчик любил природу и животных своей страны, он часто гулял с друзьями и ходил в лес за грибами. У него было много друзей, – протянул Гуго, с раздосадованной улыбкой на лице, – этот мальчик до сих пор их помнит. Когда началась война, мальчику было всего 6 лет, он пошел воевать за страну, поддавшись влиянию своего отца. Мальчик хоть и был маленьким, но он все понимал, понимал что надо помогать взрослым, носить патроны, носить бинты. Он понимал что взрослые кого-то убивают. Шла война, мальчик подрос и вот уже ему выпала роль стрелка. В 7 лет мальчику доверили автомат. Это был пистолет-пулемет Томпсона 1922 года выпуска. Для мальчика провели инструктаж, он недолго учился стрелять, потому как на его гарнизон напали уже спустя день. Это была французская освободительная армия…
–Если я все верно понимаю, то речь идет о Второй Мировой войне, а раз, по вашим словам, действия происходят во Франции, то Вы, должно быть, служили в освободительных войсках? Как же она могла напасть на ваш гарнизон?
–Понимаете ли, Итан, я был слишком мал для того чтобы понять где белое, а где чернильно черное, даже гнилое. Я не мог отдавать отчет своим своим действиям, я делал так, как мне сказал делать отец…
–Гуго, расскажите подробнее, кем был ваш отец. Если Вы конечно не против.
Глава 2
Отец
—Мой отец… Я мало что о нем помню. Но по моим детским воспоминаниям…
Он перелистнул страницу альбома и указал пальцем на фотографию. На фотографии был изображен высокий, статный мужчина. Рядом с ним стояла красивая женщина примерно того же возраста, на руках она держала новорожденного ребенка.
–По моим воспоминаниям…, продолжил Гуго, он был очень добрым, но фанатичным человеком. Его звали Теодор Франц. Все что я помню о нем, так это его любовь к родине, не к Франции, хотя я в детстве думал что он говорит именно о Франции. Так вот, он любил родину – Германию. Германию дореволюционную, Германию которая должна была победить в Великой войне, он так считал, он не принимал поражения и лишь ждал, когда сильный лидер поведет за собой эту великую страну. Такой лидер пришел, прямо в день моего рождения Адольф Гитлер занял пост главы рейхстага. Мой отец, по его словам, был необычайно счастлив. Он посчитал меня даром судьбы, он думал я смогу стать таким же великим, как Гитлер. По отношению ко мне отец испытывал только положительные чувства, он никогда не бил меня, ругал только за серьезные оплошности, при этом давая понять за что он меня ругает и почему так делать нельзя. Меньше повезло моей матери, он хоть и любил ее, но, тут и проявились его фанатичные наклонности, она была еврейкой. После прихода Гитлера к власти в Германии, мой отец стал восхищаться идеями национал-социалистов, а также разделял мнение Гитлера о том, что евреи – это пятно на истории человечества. Отец, после этого, всегда жалел о том что именно с моей мамой зачал меня, но при этом отвергал факт того, что я мог унаследовать еврейские гены.