Расколотый надвое

Глава первая

Воодушевлённая Гермиона на полном ходу встретилась с неожиданной преградой, едва не выронив увесистый горшок с собственноручно выращенным бубонтюбером. Ей удалось убедить профессора Стебль, что это можно сделать не только в тепличных условиях. Маленькое открытие, маленькая победа. Девушка собой чрезвычайно гордилась. Приятное тепло циркулировало по телу от предвкушения реакции профессора. Она оказалась права. Опять.

– Клянусь бородой Мерлина, Гермиона! Если он начнёт плеваться гноем, то полетит с Астрономической башней! – лицо Джинни вытянулось, когда подруга притащила горшок в спальню девочек.

Пришлось попросить Джин присмотреть за ним. У нее маленькому беззащитному бубонтюберу было бы небезопасно. Отнести его сюда было разумно. А она всегда старалась поступать разумно.

– Джин, бубонтюберы чрезвычайно прихотливы, если я докажу, что их можно выращивать в домашних условиях, это существенно увеличит…

– Я все сказала! Будь ему хорошей ответственной мамочкой, и никто не пострадает! – отрезала подруга.

Гермиона только вздохнула. Что ж. Видимо ей действительно придётся стать ему мамочкой, лишившись сна на пару недель. Но она была упряма. Оно того стоило.

И вот все её многодневные труды чуть было не пошли прахом из-за… Ну конечно! Его слизеринское величество! Платиновый хорёк собственной персоной!

Потревоженный бубонтюбер яростно зашевелил скользкими щупальцами, протянувшись к нарушителю его спокойствия.

– Эй, Грейнджер! – парень резко отпрянул в сторону, прекрасно зная об особенностях этих милых растений. – Вечно ты с собой какую-нибудь херню тащишь! То Поттера с Уизелом, то эту слизь в горшке!

– Мерлин, Малфой! Ты чуть было не загубил мою лабораторную! – выдохнула Гермиона. Она держала растение на вытянутых руках, опасаясь, что оно начнёт мстить всем подряд, в том числе и своей благодетельнице.

– А ты чуть не загубила мою мантию, которая стоит как дом рыжего семейства твоего нищего дружка! – раздражённо ответил Малфой, стряхивая с одежды существующую только в его воображении пылинку.

Его свита, уже успевшая подтянуться к своему принцу, жадно прислушивалась к их диалогу. Крэб и Гойл, даже не уловив сути конфликта, начали подобострастно гоготать.

– Не обеднеешь! – фыркнула девушка. – Папочка купит новую. Или… Ой! О чём это я? Его вряд ли выпустят из Азкабана на шопинг!

– Прикуси язык, поганая грязнокровка! Найди применение своему рту получше – оближи своего нового питомца! Хотя… Даже его после такого стошнит гноем!

Малфой плавным, но очень быстрым движением, сделал рывок в бок, обходя её вытянутую руку с горшком, и вырастая буквально в паре сантиметров от девушки. Мерлин! Какой же он стал высоченный! На голову, а то и на полторы выше Гермионы. И уже не такой тощий. Плечи раздались, скулы и подбородок вырисовывались ещё чётче. Волчонок превратился в волка. И злость в нём вспыхивала все так же быстро.

На миг девушка испугалась, что он её ударит. Зачем он приблизился?

Просто эффект неожиданности. Он ничего ей не сделает. Они в школе. Это довольно часто используемый путь к теплицам, так что кто-то обязательно увидит. Он не посмеет. Просто не посмеет…

Она гордо вздернула подбородок.

– Или что? Завалишь меня своими скучными оскорблениями и пустыми угрозами?

– О, ты не представляешь, что я могу с тобой сделать, мелкая сучка!

Что-то в его голосе, какие-то вибрации, резко прошлись вдоль по её позвоночнику, заставляя мелкие волоски на загривке встать дыбом.

– Ты ничего мне не сделаешь, Малфой! Иначе тут же отправишься вслед за своим отцом! Наверняка, дементоры будут так рады тебя видеть, что расцелуют при встрече!

– Что ж… Это было опрометчиво с твоей стороны, Грейнджер, – внезапно его голос стал очень спокойным. Но это тон… Ледяной. Мерлин! Лучше бы он на неё наорал. В этих его словах чувствовалось обещание. Окунавшее её то в лаву, то в жидкий азот.

– Отойди, Малфой! – Гермиона с сожалением отметила, что её голос всё-таки дрогнул.

Парень удовлетворённо цокнул языком.

– Я из-за тебя могу уронить горшок с бубонтюбером!

Будто для него это аргумент.

– Да в жопу себе засунь его уже, – с досадой ответил парень. Он уже успокоился, преувеличено аккуратно обходя её и возвращаюсь к своей компании.

– Он туда не поместится! – машинально огрызнулась Гермиона.

Понимание того, что ляпнула, прошло по ней резким жаром, опалившим кончики ушей. Хорошо, что они были скрыты волосами. Чего не скажешь о пылающих скулах и щеках.

Собственными руками вручила ему козырь.

– Какая неприкрытая попытка набить себе цену, грязнокровка! – зло хохотнул Малфой. Его глаза, впрочем, оставались опасно холодными. Растекающаяся ртуть. Стальной блеск.

– Она нам тонко намекает, что Поттер с нищим ещё не все дырки ей растарабанили, – радостно подхватил Тео.

Малфой закатил глаза. Если где-то запахло смрадом жопно-сортирного юмора, Нотт не сможет пройти мимо.

– Да, Грейнджер! Продемонстрируешь нам вместительность своего анального отверстия? – подтрунивал подошедший чуть позже Флинт, но тут же разобравшийся, что к чему. Это не Крэб с Гойлом, чувствует кровь как истинный слизеринец и знает, куда вцепиться, чтобы побольнее. – Готов лично проверить. Ручаюсь, что мой член толще, чем у твоих дружков. Даже если их соединить и сложить вдвое.

Малфой прищурился, наблюдая за реакцией.

Грязнокровка напряглась как струна. Её нижняя губа дёрнулась, глаза сперва сузились, а потом резко расширились. Кажется, девчонка была на грани истерики. Вот-вот забудется и прижмёт к сердцу этот сраный бубонтюбер. Чем это было чревато, Драко не надо было рассказывать. Один плевок гноем – и она загремит в больничное крыло минимум на неделю. Заманчивая перспектива, если бы не…

Чёртово аристократическое воспитание! Они шутили слишком… Это было грязно. Грязно даже для грязнокровки.

Он не смог себе отказать в удовольствии. На какой-то краткий миг. И её алое лицо, чуть приоткрытый в возмущении рот, стеклянные глаза, готовые наполниться слезами. Он жадно впитал эту картину, запоминая каждую черту. Щедрое угощение для его души.

Вот так. Мне нравится видеть твои страдания.

– Достаточно. Валим. Все. Мы с ней закончили, – распорядился Малфой.

Он резко развернулся, не оборачиваясь и не проверяя, пойдут ли они, быстро двинулся вперёд.

И как ни странно, гогот тут же стих. Его компашка, послушно, как мирное стадо овец за пастухом, поплелась за ним. Его забавляло и немного удивляло, что слизеринцы по-прежнему проявляли к нему какое-то непонятное, приторное до тошноты, почтение. Отец был в Азкабане, но Драко все еще получал свою долю обожания. Наверное, тщеславие и гордыня – самые главные грехи Малфоя. Помимо всех остальных. Ну, может, кроме обжорства.

Никто не смел ему перечить. Салазар, ему иногда было даже скучно.

Никто кроме нее… Злоба клокотала в нем, извиваясь как запертая в коробку змея, не имея возможности выбраться и ужалить. До того момента, пока он не встречал грязнокровку. Тогда змея неизменно вырывалась из коробки.

Она обладала удивительным свойством бесить его. Острый язычок. Вон сколько накидала ему гадостей. И все ведь чистая импровизация, в самое яблочко, в самую его прогнившую сердцевину. Глубоко. Её слова-дротики застревали там, отравляя своим ядом. Наверняка, гриффиндорская золотая девочка даже сама не подозревала о том, какую власть над ним имеет. Не так много людей могли его задеть.

Ёбаная Грейнджер со своим ёбаным горшком с ёбаным бубонтюбером! Почему она так таращится!? Эти её оленьи карие глаза. Круглые, распахнутые. Уж слишком много… ассоциаций. Смотрит так, словно загнанное животное, которому вот-вот пустят Аваду в голову.

Его чокнутый дед любил устраивать такие охоты. Использовать непростительные на животных было не запрещено. Впрочем, официально это не запрещено и сейчас. Вспомнить того же Грюма с его дрессированными паучками.

… Драко впервые отправился на охоту с отцом, дедом и несколькими их дружками, когда ему было десять.

В лесу на метле передвигаться сложно, они взяли лошадей. Аристократы все же.

Много времени процесс загона зверя не занял. Им было лень натирать задницу в седле несколько часов.

Одурманенную заклинаниями косулю сперва закидали режущими заклятиями. Истекающая кровью она жалась к поваленному дереву.

– Давай, Драко! – голос деда слегка подрагивал от нетерпения. – Руна совсем простая, сосредоточься!

Сосредоточься. Будто это было так легко. Нужно было ненавидеть. Для его полоумного озлобленного деда это было совсем несложно. Особенно после того, как ему начало стрелять пониже спины. Ненавидите весь мир, если у тебя вечно что-то болит, стало еще проще.

– Авада… Кедавра, – голос мальчика сорвался.

Мерлин! Ему всего десять, почему он должен это делать! Слабый зелёный луч вырвался с кончика одолженной у кого-то из охотников палочки и ударился в кору дерева куда-то левее головы животного. Косуля поджала уши. И снова посмотрела на него. Обречённо. Да, именно это он и увидел в её взгляде.

Отведи глаза. Тебе так будет легче. Не видеть. Но она почему-то продолжала смотреть. Глупое упрямое животное.

Внезапно мир перед глазами начал разглаживаться. Трава и кусты превращались в ровное зелёное покрытие, а деревья словно теряли свои ветки, кора разглаживалась, распрямлялась, лес обступал его ровными стенами. И небо. Идеально ровный голубой потолок. Разноцветная коробка, которая начала сжиматься вокруг него. Драко зажмурился и почувствовал, что ноги не держит. Долбанный куб продолжал сужаться.

Он упал на колени и его вырвало чем-то зеленым. Странно, он не ел ничего такого цвета. Надо спросить у своей эльфы-прислужницы.

– Авада Кедавра! – как из-под воды услышал он раздражённый и холодный голос отца.

Голова косули мотнулась в сторону, ударившись о дерево, и животное завалилось на бок. Новый приступ рвоты подступил к горлу.

– Вставай, сын! Разобьём лагерь.

Пока эльфы суетились, раскладывая на идеально чистые изумрудного цвета скатерти блюда, достойные королевского стола, Драко не поднимал головы, вертя в пальцах палочку, пока хозяин, уже приложившийся к фляжке с огневиски, о ней не вспоминал. Не самая лучшая привычка, по мнению Люциуса, но это успокаивало.

Абраксас лениво потягивал яблочный бурбон из фляжки, недовольно косясь на внука. А Люциус как всегда был холоден. Его губы превратились в тонкую линию, рискуя вообще стать ниткой. Почему-то каждый раз, когда он разочаровывал отца и деда, ощущал себя так, будто они сейчас действительно уберут его в какую-то коробку и никогда больше не достанут оттуда.

… Он влетел в холл замка, быстро двигаясь по коридору к лестнице. Знакомое неприятное ощущение начало давить на виски. Только не это! Неужели это расплата за то минутное удовольствие, полученное им от издевательств над грязнокровкой? Почему всё в этом мире тебе выдаётся авансом, а потом ещё нужно выплачивать жизни проценты?

Драко взлетел сразу на три ступеньки вверх, и легко понёсся вперёд, глядя себе под ноги. Монотонные движения ботинок успокаивали. Внезапно он снова налетел на что-то. Ёбаное дежавю. Перед ним стояла девчонка. Блондинка, кажется, с Когтеврана. У неё были какие-то нереально огромные губы. То ли чары гламура, то ли она себе туда закачала гной возлюбленного Грейнджер бубонтюбера. Они выглядели как-то нездорово. Непропорционально большие для её лица. Ей кажется, что влажная блестящая херня, почти достающая до носа – это красота? Она вообще смотрит в зеркало? Девица расценила его долгое разглядывание как интерес и призывно улыбнулась.

Точно. Вспомнил, он видел её на прошлой неделе. Кажется, её тогда трахал после межфакультетской вечеринки Блетчли. Она грязнокровка. Мерзость. Ну мерзость же. Хотя чего ещё ожидать от Майлза? Его папаша на званных обедах, несмотря на повязанную салфетку, всё равно умудрялся обляпать своё здоровенное пузо брусничным соусом. И после этого громко смачно рыгнуть, доводя Нарциссу до дёргающегося глаза. Нечистоплотная семейка. Неудивительно, что не считает зазорным поваляться в грязи. Интересно, что бы сказал Люциус, если бы Драко трахнул грязнокровку? Да ту же Грейнджер, например. О, сперва был бы взгляд. И там намешано презрение с разочарованием. И конечно… Отвращение – точно.

Но если подумать, его отцу всегда было плевать с Астрономической башни, с кем Драко спал. Главное, чтобы это не стало достоянием общественности и не послужило позором для семьи. Репутация, мать её.

Девчонка уже открыла было свой надутый рот, чтобы что-то сказать, но Малфой подчёркнуто аккуратно, взял её за плечи, отодвинул со своего пути и, перескочив ещё три ступеньки, продолжил подъём. Нужно было остаться одному. Подальше – от всех подальше.

Самым паршивым было то, что он понимал, что она грязнокровка. Видел. Эта девчонка, блондинка с пухлыми губами, в какой-то момент, пока он разглядывал её, начала меняться. На открытых участках её тела ярко проявились вены, сосуды, капилляры. И все они были чёрными. По ним текла чёрная кровь. Грязная.

Драко обладал уникальным нюхом на грязнокровок, но почему-то никому об этом не рассказывал. Он не мог смотреть на них достаточно долго. На всех, кроме Грейнджер. Видимо, за все эти годы он так привык к ней, что долбанные видения отступали. Зачем сообщать хозяину очевидное?

Быстрее наверх. Быстрее. Быстрее, блядь!

– Эй, Драко! Куда ты?

Блейз. В голосе – чуть-чуть беспокойства. Ровно настолько, чтобы Малфой не почувствовал ярость от того, что друг ведёт себя с ним как нянька.

– К себе! – на бегу бросил парень. – Нужно доделать доклад по трансфигурации. Старуха сказала, что завалит меня на экзамене, если я не сдам ей двадцать страниц какой-нибудь поеботы о том, как превращать одну ненужную херню в другую ненужную херню.

Забини хмыкнул.

– Ладно, удачи, друг!

Он слегка коснулся его плеча и отправился вниз.

Моргнув и проснувшись, портрет какого-то напыщенного волшебника проснулся и отъехал в сторону, услышав от слизеринца пароль.

Он наконец оказался в тишине и прохладе своей гостиной. Своей, ага. По крайней мере, обставлена она была по его вкусу. Никаких кричащих цветов. Спокойные глубокие тёмно-зелёные цвета: мебель, плотные шторы, мягкий ковёр. Приятные для глаз и такие… успокаивающие. То, что нужно. Из общей картины выбивался только шкаф, уже забитый под завязку книгами. А ведь ещё только начало учебного года. Куда она собирается складировать остальное?

Ну да. Каминная полка, И – чего заморачиваться! – пол рядом со шкафом. Только она так могла.

Как он хотел забыть, но кто же ему даст.

Теперь он жил с Грейнджер. В Башне Старост.

Никого не удивило, что она получила эту должность. Но вот его назначением многие были недовольны. Особенно ее ручные щенки.

Хотя кого это волнует, когда директором школы стал твой крёстный. Но с его стороны это было какое-то извращённое издевательство, а вовсе не поощрение. Учитывая их взаимную "симпатию".

Взгляд остановился на ровных рядах бутылок. Сиропы. Грейнджер вливала в себя кофе литрами. Приставленный к старостам эльф едва успевал подтаскивать ей кружки и убирать использованные. Латте с пенкой. Но вот со вкусом он никак не мог угадать. Поэтому замученный просто в какой-то момент решил оставить ей все бутылки, чтобы выбирала сама.

И грязнокровка внезапно разгребла под это дело целую полку. Невиданное дело для такой заучки. Видимо, в кофе она и правда нуждается.

Ваниль, миндаль, лесной орех, шоколад, карамель и солёная карамель. Последняя бутылка была почти пустой. Солёная карамель. Почему-то он подумал, что это подходит Грейнджер.

Драко собрался, выдохнул и подозвав к себе перо и пергамент, упал на диван. Надо было быстро начать. Кто-то из писателей как-то сказал, что, если сожрать лягушку на завтрак, тебя ждёт чудесный остаток дня, поскольку ничего ужасного тебя больше не ждёт. Это был магл или волшебник? Неважно. Если вникать во все это грязнокровное дерьмо, крыша может поехать.

Но это ему и предстояло сделать. Доклад по трансфигурации. Его долбаная лягушка, которую нужно было съесть. А она ведь даже не жареная, без соуса и, кажется, ещё жива.

Через час он понял, что придумал больше синонимов к слову "трансфигурация", чем смогла бы даже Грейнджер. Доклад не выходил на требуемые двадцать страниц, и ему приходилось лить воду, по десять раз на разные лады петь одно и то же. Ну зачем ему, потомственному аристократу, знать, как превращать швабру в кастрюлю? Всё это просто не имеет смысла.

Перо в руке парня дёрнулось. Он принялся быстро писать, заполняя пергамент.

Хуета хуета хуета хуета хуета хуета хуета хуета хуета. Тупая старуха.

Затем одним взмахом стёр написанное. И хмыкнул. Макгонагалл ведь не придёт в голову проверить черновики.

Ещё через час, он почувствовал, что мысли постепенно растекаются, смысл того, что он сам же писал, бежал от него. Дремота медленно окутывала парня, принимая в свои объятия.

Драко решил позволить этому случиться. В конце концов, на написание дебильного доклада у него будет целая ночь. А по ночам он так редко спал. Хоть проведёт время с пользой. Сомнительной, но всё лучшее, чем облизывать взглядом стены и потолок, ожидая, что они вот-вот начнут съезжаться.

Он, скорее, очнулся, чем проснулся от негромкого хлопка картины о стену. Посреди гостиной стояла грязнокровка. Её взгляд блуждал по комнате, периодически останавливаясь на нём.

– Что такое, Грейнджер? На тебе лица нет. Поттер свалился с метлы задницей прямо на черенок? Или за Уизелом явилась парочка накаченных гоблинов из банка, выбивать проценты по долгу за кредит на билет до Хогвартса? А тебе пришлось все разгребать за них как обычно?

Она продолжала смотреть на него.

Драко сузил глаза и поднялся. Что-то было не так. Придумывает ответ? Вряд ли эта дежурная колкость так бы её задела.

– Убита студентка, – едва размыкая губы, прошелестела девушка.

Глава вторая

Гермиона не была уверена, что он услышал её. Так тихо она это произнесла. Кажется, даже сама не слышала звука собственного голоса.

Но Малфой на слух не жаловался. Он все отлично расслышал. Парень выпрямился на диване, небрежно стряхнул на пол перо и пергамент.

Гермиона отстранённо отметила, что он делал какой-то доклад. Слизеринец внимательно смотрел на неё. Ничего не говорил. Ждал продолжения? Выражение лица – нечитаемое. Никаких эмоций. Тем более она сама их щедро расплескала по всей гостиной, на двоих хватит, еще на сдачу домовику останется поохать.

Забавно, но за эти пару месяцев, что они жили вместе в Башне старост, он изучил её достаточно хорошо. Если не перебивать, то грязнокровка сама выдаст всю информацию, она из нее вытекала из дырявой винной бочки.

Гриффиндорка упала в кресло, раскидав руки по подлокотникам, и, не глядя на него, заговорила:

– Несколько часов назад. Её обнаружили младшекурсники. Девушка училась на Когтевране, я ее не знала, кажется, у Джинни есть какие-то общие знакомые с ней… Мерлин, неважно!.. Амалия Винерс вроде бы. На курс младше нас. Это было, – девушка сглотнула отказывающуюся течь по гортани слюну и выдержала долгую паузу, словно решаясь прыгнуть в воду с большой высоты. –Как её убили… Кто-то выпустил из неё всю кровь. И вытащил внутренние органы. Они были разложены полукругом над головой… Это все… без применения магии, магловским способом. Мне даже сложно представить, как это возможно. Кто мог так…

Она сама не понимала, зачем рассказывает ему. Самым разумным объяснением было – он тоже староста, а это важная информация. Охрененеть, какая важная. Или же она просто начала… привыкать к нему. Бред, с Малфоем такое невозможно. Это все равно что привыкнуть к постоянно кровоточащей ране.

Ладно. Ей над было с кем-то поделиться. И пусть он сейчас скажет что-то… малфоевское. В своем духе. До одури циничное и отрезвляющее.

Гермиона сфокусировала взгляд на одной точке на корешке какой-то книги о магических существах. Вроде бы она её ещё не читала. Эти книжные полки – единственный островок, отражающий её личность в этой гостиной. Всё остальное было малфоевским. Он доминировал, давил. Наверное, поэтому ей не особенно нравилось тут находиться.

По большей части слизеринец проводил время в гостиной один, сидя на подоконнике и глядя в окно. Иногда потягивая непонятно откуда взявшийся огневиски. Изредка заходил Забини.

И девицы, конечно. Регулярно.

С Блейзом они обычно лениво перебрасывались картами на диване, замолкая при появлении Гермионы.

Мерлин всемогущий, зачем все-таки она рассказывала ему все это!? Лучше бы подождала хоть пару часов, пока эмоции улягутся. Делиться с Малфоем первым впечатлением – это как показать акуле свежую рану. Небезопасно. Со шрамами другое дело. Они акулам неинтересны.

Сосредоточить взгляд на чём-то простом и привычном.

Гермиона сама не понимала, почему это убийство произвело на неё такое впечатление. Конечно, оно было чудовищным, варварским, ужасным, но всё-таки она видела смерти раньше. Она, черт побери, участвовала в войне! Трупы не были для неё чем-то из ряда вон. И всё-таки…

Она призналась себе, что это страшное происшествие выбило её из колеи. Она-то надеялась, что всё наконец-то закончилось. Волдеморт побеждён, они могут спокойно учиться, ходить на вечеринки, быть безрассудными подростками, пусть и со взрослыми глазами… Закончить Хогвартс, устроиться на работу, жить обычную жизнь обычных магов. Нормально. Нормально! Насколько это возможно для тех, кого заставили стать воинами в детском возрасте.

И вот жизнь подкидывает… Изуродованный труп в школу. В самое, блин, безопасное место. В Хогвартс. Эта шутка уже стала более бородатой, чем сам Мерлин.

– Где это случилось? – наконец-то подал голос слизеринец. – Хватит пыхтеть, Грейнджер!

Он был спокоен. Всё ещё чуть-чуть хрипел после сна. Обычный Малфой, ведет себя как обычно, грубит ей. И это неожиданно… успокоило. Мир пока на месте. Вот почему она рассказала ему. Он не станет вопить, хлопать себя по ляжкам, стенать о том, как страшно жить. Он и так знает, что страшно.

– В подземельях, недалеко от гостиной Слизерина, – ответила Гермиона уже спокойнее, впервые пристально оглядывая его за всё время своего монолога.

Малфой ответил ей прищуренным взглядом.

«В чём-то подозреваешь меня, грязнокровка?».

«Не надо уметь читать мысли, чтобы понять».

«Я всегда подозреваю тебя, Малфой».

Что-то такое она хотела бы вложить в свой взгляд. Он, вероятно, понял. Ха-ха, они с Драко Малфоем понимали друг друга без слов, жили вместе и дежурно собачились. Какая идиллия.

– Что когтевранка там делала?

– Понятия не имею! – огрызнулась Гермиона. – У неё уже не спросить, язык тоже отрезали, и он валялся где-то в районе её уха.

Мерлин! После войны она стала такой циничной. Ей самой было стыдно за своё несдержанное высказывание. Но перед Малфоем она не хотела бы этого показывать. С ним она была с одной стороны более закрытой, чем с остальными, постоянно ожидая атаки, с другой – более искренней. На него можно было вывалить свои непереваренные эмоции, так как за его чувства она нисколечко не переживала.

Парень прищурился.

– Откуда ты знаешь такие подробности, Грейнджер? Где что валялось…

– Вообще-то я староста, Малфой! – немного неуверенно ответила девушка. Но ее голос предательски подскочил почти на целую октаву.

– Конечно-конечно! Наверняка, это Снейп с Макгонагалл наперегонки понеслись сообщать тебе столь необходимую информацию. Ведь для того, чтобы оповестить студентов и усилить меры безопасности, обязательно необходимо знать, в каком порядке убийца расположил её органы на полу.

Гермиона прикусила щеку изнутри и постаралась не краснеть, но это было выше её сил.

Малфой всё видел. Видел её смущение. Ее злость на себя. Надо было все-таки подождать, пока песчаная буря внутри уляжется.

Драко какое-то время испытующе смотрел на нее. Разумеется, не скажет ничего. Но… можно сделать некоторые предположения.

К примеру, вездесущий Поттер. Без него в Хогвартсе ни одно происшествие не обходится. И как ему удаётся узнавать подобные вещи? Призраков что ли подкупил? Чем только? Пообещал Плаксе Миртл совершить самоубийство после окончания школы и сыграть с ней призрачную свадьбу? Было бы неплохо.

Что насчет причины…

Волдеморт?

Он возвращался столько раз. Но теперь, когда у него не осталось крестражей, хотелось верить, что его упокоили навсегда.

Драко лениво подумал о том, что если это он, то по крайней мере, активных действий до конца года можно не ждать. У Малфоя всегда вызывало кривую ухмылочку какое-то непонятное уважение Темного Лорда к учебному процессу. На хрен он всегда ждал конца года, чтобы напасть на шрамоголового? Видимо, убить образованного волшебника было для него почётнее, чем неуча. Зацикленность на такой вот хуйне его и сгубила.

– Грейнджер, если у тебя больше нет для меня кровавых подробностей, можешь валить в свою комнату рыдать в подушку или терзать своего жирного котяру как подушку-антистресс. Кстати, опять весь диван в волосах…

– Как ты можешь быть таким…

– Каким? Большинство людей не любят таскать на себе кошачьи волосы. Разве что Макгоногалл. Она бы уже давно завела сорок кошек. Если бы не боялась устроить с ними драку за корм в миске.

– Ты знаешь, о чем я.

– Я ее не знал. Почему я должен по ней убиваться? Представь, если бы ты рыдала о каждой смерти в этом мире. Это происходит чуть ли не каждую секунду! У тебя перерыва между литьем соплей не было бы даже на стакан тыквенного сока. Ты бы сдохла с голоду. И о тебе бы обязательно кто-нибудь поплакал. А я бы покрутил пальцем у виска.

– Не сомневаюсь! – злобно глянула на него гриффиндорка.

– Вот моему трупу было бы глубоко похуй, рыдаешь ты по мне или нет, тупица! Это так работает обычно. Только не с твоим. Ты стала бы призраком и доставала бы меня хоть на том, хоть на этом свете!

Гермиона внезапно почувствовала некоторое удовлетворение. Все-таки он вышел из себя. Хоть его интонация лишь слегка изменилась. Но она уже научилась их улавливать. И ей было достаточно. Бесить его не было какой-то необходимостью, но он же это делал с ней. Бесил в смысле. Иногда ей казалось, что его эмоциональный диапазон включает только злость, желание насмехаться над всем миром и какую-то почти стариковскую усталость в духе – отвалите все от меня.

Грейнджер как-то сказала Рону, который усомнился, что человек может чувствовать много всего и сразу, что у него эмоциональный диапазон как у зубочистки. Так вот у Малфоя он был как у старого закаленного в битвах клинка.

Грифиндорка призвала их личного эльфа. Домовик молча протянул ей кружку с кофе. Похоже, теперь она была встроена в его руку. Драко хмыкнул. Надо же как выдрессировала. И больше никаких организаций по защите тех, кому это на хер не надо. Неужели хоть немного поумнела?

Она направилась к своей полке с сиропами, как только эльф с негромких хлопком аппарировал, предварительно убедившись, что «уважаемой старосте» больше ничего не нужно.

Двумя пальцами открутила липкую крышку.

Ну, конечно.

Соленая карамель.

Драко прикрыл глаза, откидываясь на спинку дивана. Она ведь всегда любила этот вкус. Он невольно замечал, в Большом Зале, в «Трех метлах» во время визитов в Хогсмид…

С Забини они как-то накурились в одном закрытом клубе. Магловском. Это было летом. После всех судов, бесконечных допросов и вереницы свидетелей. Люциус под конвоем из черной тучи дементоров отправился в Азкабан, а Драко… кажется, выдохнул.

Ужасно. Грешно. Неправильно. Но…

Можно было побыть подростком, без бесконечных ужасающих болезненных тренировок, готовящих его к роли образцового Пожирателя смерти. Ему хотелось верить, что вся эта кодла во главе с Темным Лордом больше никогда не объявится на пороге Мэнора. На хуй таких дорогих гостей.

– Как насчет того, чтобы вызвать парочку магловских шлюх? – Блейз развалился на диване, широко расставив длинные ноги и блаженно выдыхал дым в потолок.

– Их дырки чем-то отличаются?

Драко лежал на полу. Почему-то это положение казалось ему наиболее комфортным. Идеальный холодный камень. Он мог бы даже слиться с ним. Может быть, врасти в него, и самому стать камнем.

Камень ничего не чувствует.

У камня нет никаких амбиций.

От камня никто ничего не ожидает.

К камню вообще не доебаться ни с какой стороны, если подумать.

Охуительно.

– Ну разве что тем, что они у них не волшебные, – хмыкнул мулат.

– Тогда тем более – чего заморачиваться.

– Эксперимент. Давай хотя бы одну на двоих, – уговаривал друг.

– Блейз, ты ведь знаешь меня так блядски давно, когда я еще был тупой личинкой волшебника…, – голова тяжелела, было ощущение, что он поел чего-то вязкого, слова приходилось с силой выталкивать изо рта, перекатывая на языке. – Я не люблю делиться игрушками. Даже временного пользования. Так что давай двоих. Мне – шатенку с длинными волосами.

Забини слегка приподнял бровь, но комментировать его пожелание не стал. По накурке у него самого каких только причуд не бывает. Он прополз в противоположный конец дивана, рядом с которым на тумбе стоял телефон. Нужный номер набрался только с третьего раза…

Драко не пожалел, что Блейз уговорил его на эту авантюру.

Девка была красивой. Чуть старше у него. Лет двадцать примерно. Порочная, яркая красота. Вот только… макияжа слишком много.

– Так не пойдёт.

Он оглядел ее как выставленные на завтраке блюда в Большом зале. С оттенком брезгливости и интересом. Домовики Хогвартса с его семейными не сравнятся. Часто готовят парашу. Но все равно – выбор был.

– Завей волосы и смой макияж, – приказал слизеринец. – Можешь немного туши оставить и вот эту блестящую штуку на скулах.

– Хайлайтер? – она выгнула бровь.

– Похуй, что это, просто сделай, как говорю.

Аристократические замашки. Ему не нравилось, если его не понимали с первого раза или задавали какие-то уточняющие вопросы. Все должно было быть исполнено мгновенно.

Если бы тут была Грейнджер, наверняка, бы скорчила недовольную рожу и выдала что-то о том, что он ведет себя как капризный ребенок.

Если бы тут была Грейнджер…

А нахуй она тут нужна? Читать ему методичку «Двести один способ использования помета единорога», пока он ебет маглянку?

Он едва не рассмеялся. В его нынешнем состоянии эта мысль казалась даже… немного веселой.

Совсем немного.

Как очередное безумство. Неожиданно жар пронесся по телу, оседая внизу живота, вызывая приятное томление, наполняя член горячей кровью. В штанах стало ощутимо теснее.

Но все же… грязнокровка проникла в его сексуальную фантазию. Пусть просто как … случайность. И не главный персонаж. Но этого нельзя допускать. Только дай ей просочится туда, и она сольется с кровью, забьет все клетки в теле. Он знал этого наверняка.

Грязь такая липучая.

Это все просто предвкушение предстоящего секса.

Не более.

С тем же успехом он мог представить, как его дед обхватывал слюнявыми морщинистыми губами трубку, выдыхая вонючий дым.

Фу блять.

Возбуждение начало спадать, а член обиженно съежился.

Драко усмехнулся. Он не любил врать самому себе. Но и признаваться ведь не обязательно, правда?

Не выказав удивления, проститутка кивнула и направилась в ванную. Это были очень дорогие шлюхи. Элитные. Других Забини бы им не выбрал. Так что даже если бы Малфой приказал ей встать на четвереньки, прогнуться, вставить в задницу перо феникса и почирикать, она бы это сделала.

Блейз все так же сидел на диване, раскидав ноги в стороны. Только теперь к бокалу огневиски в руке добавился еще один аксессуар.

Мулата оседлала миниатюрная блондинка с широкими бёдрами и аккуратной светлой чёлкой. Блестящее «мокрое» платье бесстыдно задралось, пока она исполняла на члене Забини зажигательный твёрк.

Драко закатил глаза. Его не смущало смотреть, как друг трахается, но в этом не было чего-то особенно увлекательного.

Во всём, блять, не было чего-то увлекательного. Сама жизнь не увлекала его, хотя к его услугам были любые развлечения: как магические, так и магловские. Вторые всегда – в пределах допустимого. Где-то на длине поводка, который держал Люциус. Даже сейчас он контролировал его, занимал собой его мысли, маячил где-то в глубине сознания укоризненной тенью. Драко понимал, что сам наделил его такой властью.

Проклятье.

Один старый ублюдок в могиле, второй – в тюрьме. Все. Точка.

Драко вышел на балкон и закурил. Немагический Лондон был ярким. Как, наверное, и любой центр богатой столицы.

За спиной раздался лёгкий шелест, дверь отъехала в сторону. Он не стал оборачиваться.

– Такой нравлюсь тебе больше? – промурлыкала девица.

Малфой молча опустился в плетёное кресло. Оглядел девушку. Определённо, завитые волосы и отсутствие штукатурки, делавшей её старше и дешевле, улучшило ситуацию. Простое, но изящное чёрное бельё с лёгким не вычурным кружевом.

– На колени, – чуть хрипло сказал он, и девица с готовностью исполнила приказ. – Ползи ко мне. Вот так. Ты отлично виляешь задницей. А сейчас… Ты на коленях. Напротив мой член. Уверен, профессиональная смекалка подсказывает тебе, что надо делать.

Девушка очаровательно улыбнулась. Он отметил, что её зубы какие-то неестественно белые. Странная магловская мода делать их похожими по цвету на сантехнику в туалете.

Вжикнула молния. Он был уверен, что девица справилась бы с пряжкой любой сложности, даже если бы на неё наложили пару запирающих заклинаний. Но сегодня он был в простых чёрных джинсах, которые невероятно ему шли.

Магловская одежда, магловский район, шлюха-маглянка у него между ног. Дед, наверное, вертится в гробу волчком.

Девица действительно была профессионалом своего дела, она быстро уловила настрой Малфоя, сразу взяв глубоко.

Чувствуя, как головка упирается в горло девушки, Драко прикрыл глаза. Идеально. Влажные, пошлые звуки. Старательный язык, которым она умудрялась при таком глубоком проникновении обрабатывать его по всей длине, надавливая на разные точки.

А ведь он даже не с грязнокровкой. С обычной маглой. Нулевой магический потенциал, полностью глухо. Ни одного волшебника на семь поколений назад. И почему-то это делало его партнёршу ещё более привлекательной в его глазах сейчас.

Драко собрал её завитые волосы в кулак и, сцепив зубы, вскидывал бёдра навстречу податливому рту. Погружаясь глубоко в её горло, он буквально ощущал… что на хую вертел все бредни своего отца и деда. Хоть это и было ненадолго. Такой запоздалый подростковый протест.

Руки проститутки скользнули бы его бёдрам, под ткань джинсов. Драко резко распахнул глаза. Под кожей поднялся знакомый неприятный зуд, словно туда запустили табун муравьёв.

– Убери их.

Пальцы тут же исчезли с его кожи.

Какая понятливая.

Почему все девки не могут быть такими? Приходить, когда зовёшь и делать всё, как ему нравится. У него была Паркинсон, была младшая Гринграсс, которые были готовы выполнять его приказы ради призрачной надежды однажды примерить к своим именам древнюю фамилию. Но их не хватало. Они не могли… Воплотить всё то, что ему было нужно. Наверное, никто не мог.

Тела маглянок просто не выдержали бы того, что он бы с ними делал. А волшебницы… Среди них было не так много тех, кто продавал себя за деньги. Слухи бы быстро расползлись. Что не говори, а секс-индустрия магической Британии сильно уступала магловской.

Оргазм прошёлся приятной расслабляющей волной по телу, и в голове поселилась блаженная пустота. Но совсем недолго. Что-то её вытесняло. Тревожило, раздражало. Почему удовлетворение длится секунды? Ему было мало, так блядски мало.

Расслабленный стимулирующими веществами он не сразу понял, в чём дело.

Запах.

Её запах, он был… Неправильным. Каким-то слишком удушливым, неестественным. Это были духи, явно очень дорогие. Но такие тяжёлые. Как-то подобные купила Паркинсон. Драко сказал ей, чтобы она не смела к нему приближаться, окутанная этой вонью. И она послушно выбросила эту дрянь. Еще бы.

Девушка смотрела на него, облизывая губы. Вглядывалась в лицо, явно оценивая результат своей работы. Клиент должен быть доволен.

Ладно. Она не виновата, она же не знала. Не знала, что ему нужен какой-то другой запах. Менее навязчивый, более съедобный.

Например, карамельный…

Драко вернулся из воспоминаний в гостиную главных старост.

На хер доклад. Макгонагалл сейчас всё равно не до этого. А когда она о нём вспомнит, исписанный пергамент уже будет лежать у неё на столе. Вряд ли она станет проверять, когда он его сдал.

Драко сейчас хотелось выспаться. Нормально. В кровати.

Но этим планом не суждено было сбыться. Кто-то тихо, но решительно поскрёбся к ним в гостиную, вызывая недовольное бурчание задремавшего портрета.

Ушедшая в свои путанные мысли Грейнджер подскочила на кресле, кидаясь из двери, едва не расплескав горячий напиток.

Могла бы просто сказать пароль портрету и велеть впустить незваного гостя.

Дурочка такая, Салазар, она такая дурочка для лучшей ведьмы на курсе.

На пороге стояла Ханна Эббот. Пуффендуйка была бледной, её рубашка измялась, галстук съехал в бок. Взгляд судорожно метнулся от Грейнджер к Малфою и сразу обратно к Грейнджер. Вроде бы Эббот в этом году тоже была в старостате. Малфой особенно не утруждал себя запоминанием списка старость факультетов. Но это бы объяснило ее явление у них на пороге.

Он уже почувствовал. Горечь на языке. Ничего хорошего она не скажет.

– Всех собирают в Большом зале, вам тоже надо быть, – сообщила Ханна, опустив глаза в пол и отступая чуть назад – ближе к проёму.

– Что такое? – Грейнджер инстинктивно двинулась к ней.

Она бормотнула куда-то в район своих ботинок.

– Они нашли того, кто… подозреваемого.

Глава третья

Драко совершенно не хотелось идти. Но он понимал, что Снейп там точно будет, и он непременно заметит отсутствие крестника.

Деятельная Грейнджер уже унеслась вслед за Эббот, на ходу задавая ей какие-то вопросы дрожавшим от напряжения голосом.

Недопитый кофе она сунула на каминную полку. Совершенно варварски. На какую-то книжку поставила. Что свидетельствовало о крайней степени смятения. Да что с ней такое? Привыкла уже к спокойной жизни?

Правильнее сказать – отвыкла от войны.

Драко поморщился. Кружка удивительно быстро наполнила карамельным ароматом гостиную. Почему-то он показался Драко удушливо-приторным. Его было много. Как и грязнокровки в его жизни.

На книге останется уродливый коричневый кружок. Почти наверняка. Можно было бы настучать на неё Мадам Пинс, вдруг фолиант из библиотеки? Он пару секунд повертел эту мысль в голове, смакуя образы краснеющей до кончиков ушей Грейнджер, которую библиотекарша станет отчитывать словно первокурсницу своим скрипучим голосом.

Нет, Малфой, как-то мелко. И правда, сошло бы ещё для первого-второго курса. Сейчас надо бы придумать что-то посущественнее. Мыслить масштабнее. Но сегодня ему было лень тратить свой талант выдумывать пакости на грязнокровку.

Вздохнув, Малфой поднялся с дивана. Подумав, решил не надевать мантию. Если кто-то предъявит ему за отсутствие формы, скажет, что просто находится в глубочайшем шоке от потери такой замечательной студентки как… как там ее?

Зал уже был полон народа. Студенты возбуждённо переговаривались. Младшекурсники выглядели испуганными, старосты, включая Грейнджер, успокаивающими пчёлками носились от одного к другому, опыляя своей лживой уверенностью и спокойствием.

Уж он-то знал, насколько ее уверенность была лживой.

Стол Слизерина практически заполнен, он заметил Забини, Паркинсон и Нотта и решительно двинулся к ним.

Утирать сопли мелкоте Драко не собирался. В конце концов, они же слизеринцы, пусть сразу привыкают к суровой правде жизни и закаляются, мелкие сучата. Им и так достался спокойный и зализывающий раны, притихший после войны мир.

Ну почти притихший.

Снейп о чём-то сквозь зубы переговаривался с Макгонагалл. Он выглядел так, словно совершенно не хотел здесь находиться. Впрочем, он всегда так выглядел на людях. И если у зельевара и было место, где ему нравилось, то там, скорее всего, живых людей быть не должно было. Подземелья и кладбища ему идеально подойдут.

Опа.

Плохо, Малфой.

Люциус за такое шибанул бы тебя чем-нибудь болезненным как тупую псину, не поддающуюся дрессировке.

Как он мог не заметить? Отец учил его, что хороший боевой маг должен максимально быстро сканировать пространство любого помещения, замечая малейшие детали.

А эта деталь была совсем не маленькой.

Посреди зала в воздухе висел гигантский портрет. Улыбающаяся блондинка. Она тянула в сторону свои огромные, неестественные, не живые (теперь уже и в прямом смысле) губы.

Почему-то Драко подумал, что, если бы это он убил её, то отрезал бы их. Они были неправильными, чужими на этом лице.

Он тряхнул головой, чтобы отогнать наваждение. Подобные мысли довольно часто появлялись у него в голове и постепенно перестали напрягать. Он сросся с этой херней.

Что будет, если со всей дури швырнуть об стену кошку Филча? Ну это почти скучно. Таким вопросом задавался почти каждый ученик, застигнутый животиной после отбоя и удирающий прочь под ее хриплое, но гулкое, мяуканье.

Как отреагирует Паркинсон, если оттрахать ее в рот в кабинке мужского туалета, держа за волосы и не давая сделать достаточно глубокого вдоха, заставляя задыхаться? Отлично отреагирует. Он уже проверял. Отряхнет колени, поправит юбку и соблазнительно улыбнется, слизывая остатки его спермы из уголка рта. Эта девушка – определенно то, что ему нужно.

Фантазии о том, как Поттер падает с метлы и летит с высоты фунтов в сто, разбиваясь в лепешку, – тоже абсолютно естественны для него. Если рядом всмятку расшибется его нищий рыжий прихвостень – вообще отлично.

В принципе мысли о том, чтобы причинить кому-то боль, преследовали его довольно часто. Но мало ли какие у человека мысли… Ему хватало квиддичного поля, чтобы выпустить злость. А еще секс. Не то, чтобы девицы были в восторге, но ведь Драко никого из них не принуждал. Скорее наоборот. Они сами висли на нем гроздьями.

Так что…

Он же ни какая-нибудь правильная Грейнджер, чтобы ужасаться подобным вывертам своего мозга. Наверняка после того неплохого, надо признать, прямо удара на третьем курсе, когда она разбила ему лицо, грязнокровка неделю трепетала в душе от собственной жестокости.

А ему… просто иногда было любопытно.

Ее обожаемые маглы постоянно делают это. Вскрывают трупы, заражают подопытных животных страшными болезнями, изобретают смертоносные бомбы, по сравнению с которыми все их убивающие и пыточные заклинания просто детский лепет… Только ради того, чтобы ответить на самый банальный вопрос, двигающий науку маглов вперёд: "а что будет, если…?».

И, пожалуй, из всех волшебников только Волдеморт больше всего подходил на роль сумасшедшего учёного от мира магии. Он проводил все эти безумные эксперименты над самим собой и над другими, с одной лишь целью обрести бессмертие. Он обладал всеми необходимыми для этого качествами: запредельный цинизм, нездоровая любознательность, полнейшее отсутствие эмпатии. И он не был стеснён никакими общепринятыми нормами. Единственное существо, которым он дорожил, была Нагайна. И то только потому, что она являлась крестражем, частью его души, от которой зависело его бессмертие.

Лордом практически невозможно было манипулировать, потому что у него не было чего-то хрупкого, чем он дорожил. А кто-то мог прийти и разбить это на миллион осколков.

Драко готов был служить ему, убивать для него, принимать пытки, испытывать нечеловеческие муки, принять метку, уничтожить собственную душу… Любая ебаная хуйня… Если бы это позволило спасти Нарциссу. Ебучая слабость, с которой он ничего не мог поделать. Женщина, которая его родила, вырастила, заботилась. Она отдала ему так много, что он не был уверен, хватит ли ему жизни, чтобы выплатить долг.

Не считая его друзей, которые тихо переговаривались между собой, стол Слизерина был очень тихим. Младшекурсники выглядели прибитыми. Паркинсон что-то непрерывно лопотала, склонившимся к ней сёстрам Гринграсс. Они успевали вставлять пару слов, периодически эмоционально взмахивая руками. Кребб и Гойл выглядели потерянными, словно им сказали, что в большом зале будет проходить раздача бесплатных конфет из "Сладкого королевства", но обманули. Забини раздражённо кусал нижнюю губу. Весь его вид выдавал нервозность.

– Что за херня происходит, Блейз? – Драко тяжело опустился на лавку. Он даже не пытался понизить голос.

Недосып увеличивал его раздражение в геометрической прогрессии. Малфой по-прежнему хотел спать. Черт. В последнее время он как-то много спал. Ладно, лень об этом думать. Сейчас все внутри него сосредоточилось на занозе раздражения, обжигающей и нарывающей. Он очень не любил, когда не получал того, что хочет.

Гренджер бы возмущённо всплеснула руками и начала бормотать что-нибудь о том, что в нём совершенно нет сопереживания к чужому горю. А он бы просто пожал плечами и сказал… гадость какую-нибудь. Возможно, даже что-то похуже, чем он думал на самом деле. Просто рядом с ней ему нравилось быть хуже, чем есть. Какое-то извращенное удовольствие.

На самом деле ему было насрать. Ни горя, ни радости, ни удовлетворения, ни злорадства из-за смерти какой-то грязнокровки… Ни-хре-на. Одно только глухое раздражение. И то – все реже. Остается одно сплошное ничто.

И его это иногда напрягало, что он прежний будто сыпался. Драко был собран из пазлов ненависти. К грязнокровкам. К маглам. К Поттеру. Ко всяким тупым ублюдкам, которые с завидной регулярностью лезли в его жизнь, диктуя ему каждый шаг.

А сейчас вроде никто особо не лез, маглов и грязнокровок ненавидеть официально запретили (ха-ха!), старина Потти почти не попадался на глаза в последнее время, а на расстоянии ненавидеть, как и любить, было проблематично. Не вижу – не ненавижу.

Осталась только… она.

Раздражающая, местами немного блаженная, занудная и постоянно пытающаяся спасти мир грязнокровка. Самое место ей на Гриффиндоре. Слабоумие и отвага. Огромные академические знания мудрее девчонку почему-то не делали. Может, не те книги читала?

– Думаю, нам хотят сказать, что учительский состав оперативно задержал злодея, и нам всем ничего не грозит, – наигранно шутливым тоном ответил Блейз, и все же… его голос выражал непонятную тревогу. Она, достигнув ушей Драко, как маленькая змейка, тут же юркнула под воротник. Щекоча позвонки.

Убийца.

Как-то даже из головы вылетело. Да что с ним такое?! В анабиоз впадает что ли?

Блейз немного промолчал, а затем произнёс:

– Это Флинт.

– Что? – Малфой непроизвольно хохотнул, и на него стали оборачиваться.

Сёстры Гринграсс даже синхронно шикнули. Драко закатил глаза. Плевать он на них хотел.

Малфой внезапно осознаёт, что друг не шутит.

– У них вроде что-то было на прошлой межфакультетской вечеринке. Ну помнишь, Крэбб тогда еще блеванул на миссис Норрис, – быстро забормотал мулат. – Я видел, как она уходила с ним. Потом пару раз общались между лекциями …и на этом всё.

– Чего ему её убивать? Выпустила зубы во время минета?

Тупые шутки были просто защитной реакцией от всей этой херни. Мозг отказывался воспринимать информацию, ему действительно вся эта ситуация казалась бредом.

– Слушай, чувак… Я и сам вообще не понимаю, что происходит! Но Маркус… Он… Заявился в общую гостиную, а потом в мужскую спальню. Он был весь в крови, лицо, руки, одежда. Он даже не пытался это скрыть, кажется, вообще не понимал, что происходит. И взгляд такой затуманенный. Как будто парень под Империусом. Я бы так и подумал. Потому что вёл он себя капец как странно. Поднялся к себе, завалился на кровать прямо в грязной одежде. Там его и взяли. Пришли Снейп, Макгонагалл, ещё пара преподов. Все с палочками на изготовку. Как на охоте на особо опасного преступника… Но ничего из этого не потребовалось. Снейп просто велел ему подниматься, забрал палочку и сказал следовать за ним.

Забини остановился, чтобы перевести дыхание. Слова быстро сыпались из него как горошины в кастрюлю. Драко словно слышал этот сухой раздражающе гулкий звук. Тук-тук-тук.

– Флинт какое-то время смотрел на него в полнейшем отупении, – продолжил мулат еще быстрее, стараясь, видимо, поскорее покончить с рассказом. – Тогда Снейп его предупредил, что уполномочен использовать на нём непростительное, если он будет сопротивляться. Тот спросил, что происходит. Как под дурью говорил. Снейп прищурился и говорит: "А вы не понимаете, мистер Флинт?". Тот так искренне помотал головой, как ребёнок, честное слово! Но почему-то я уверен, что он этого не делал. Это же идиотизм!

– И где он сейчас?

– Понятия не имею, – пожал плечами Блейз. Он то и дело поглядывал на преподавательский стол.

Снейп наконец, тяжело вздохнув и разгладив свою идеальную чёрную мантию, вышел из-за стола, чтобы выступить перед учениками. Шепотки стихли.

– Как вы знаете, – медленно, делая паузы, словно он смертельно устал и даже простые слова даются ему очень нелегко, начал директор. – В Хогвартсе было совершено чудовищное преступление. Была убита студентка Когтеврана. Мы обнаружили её убийцу, он обезврежен и схвачен, скоро за ним прибудут авроры, до этого времени он будет под стражей. Тщательно охраняться. Всем студентам крайне, повторяю – крайне! – рекомендуется находиться в своих гостиных и не покидать пределы факультетских башен до завтра. Я надеюсь, старосты за этим проследят.

Снейп эффектно развернулся, краешек мантии лизнул ножку скамьи. Считая свой долг выполненным, директор быстро удалился из зала.

– Пошли, побудешь с нашими, – предложил Блейз. – Все лучше, чем сидеть в этой вашей башне.

Драко только задумчиво кивнул, мельком бросив взгляд в сторону гриффиндорского стола. Грейнджер, видимо, приняла такое же решение, решив поддержать свой факультет в эти трудные времена. Им же так, блядь, тяжело. Ну и проследить за выполнением указания директора. Чтоб это тупое стадо не разбредалось. Гребанная пастушка.

Поттер бросал недобрые взгляды на стремительно ударяющуюся чёрную спину. Он похоже так и не проникся к Снейпу симпатией, хотя Визенгамот и оправдал его по всем пунктам. Еще бы Орден Мерлина ему вручили, и у Поттера бы очко порвало от возмущения.

Всё-таки, если бы он умер, шрамоголовому было бы проще любить и уважать его. У него наверняка сразу же отложился бы какой-нибудь светлый образ благородного директора в голове. Просто смешно. Тошно и смешно.

В зале началось движение. Первыми сорвались с места красно-золотые. Вряд ли гриффиндорские киски обосрались от страха. Большая часть из них всё-таки присутствовала на битве за Хогвартс. В отличие от его однокурсников.

Драко потёр переносицу. Он просто посидит на диване и послушает дежурные ахи и вдохи. Все будут говорить, в каком они шоке, верят-не верят в вину Флинта и что-то подобное. А он будет хорошим старостой и добрым однокурсником, который участливо выслушал весь этот бред. Мусор для его мозга. Людям ведь так важно, чтобы их выслушивали. Сейчас все будут этим заниматься – чесать языками и слушать, чесать и слушать, слушать и чесать.

Предчувствие его не обмануло. Какое-то время все действительно сидели тихо. Затем Дафна всё-таки выразила всеобщее офигение ситуацией и это… Ну будто бы кто-то вывернул все краны в замке на полную. Мнения посыпались как из рога изобилия.

Драко расслаблено откинулся на спинку кресла, не особенно вслушиваясь. Измученный требующий отдыха мозг вылавливал только какие-то отдельные фразы: "выглядел совсем потерянным", "да у них было несерьёзно", "Макгонагалл провела сканирование… её кровь на нём", "его могли заставить", "к нему не применяли запрещённых заклинаний".

Всё-таки кое-что занятное узнать удалось. Флинт действительно не был под каким-либо заклинанием. Получается, убил грязнокровку по своей воле, но совершенно ничего не помнил, был очень уставший и хотел спать. По слухам, когда ему рассказали об убийстве, сам пришёл в ужас. Об этом донесли вездесущие сплетники, дежурившие у кабинета Снейпа.

Бесстрашные сборщики падали.

Конечно, тот быстро всех разогнал, но опытные собиратели слухов никогда не возвращались без добычи.

Флинт не мог ответить ни на один вопрос, просто мотал головой и ушёл в несознанку. Профессора пытались добиться от него, почему он это сделал, и ещё всех очень интересовало, почему именно таким жутким магловским способом.

Люди так любят все эти жуткие, извращенные подробности…

В конце концов все эмоциональное как-то постепенно стихло. Осторожно, на цыпочках, от слова к слову, они пришли к тому, что это слишком странная ситуация, чтобы так просто разрешиться.

Никому не хотелось озвучивать этого, но у всех почему-то было ощущение, что на этом всё не закончится.

У Малфоя такого предчувствия не было.

У него была уверенность.

…

Собственные эмоции иногда казались Драко фальшивыми нотами в мелодии. Они почему-то так редко… вписывались. Вообще куда-либо вписывались.

Девушку разобрали на составляющие посреди коридора Хогвартса. Ну и что? Раз. Фальшивая нота.

Его однокурсника схватили, полностью измазанного в ее крови, вся школа в трепете и ужасе, а он испытывает только глухое раздражение от того, что ему не дали поспать. Два. Снова этот дребезжащий звук в голове.

А ещё ему скучно. Блядски скучно. Кажется, подобное бессердечие и полное отсутствие сопереживания к ближнем называется психопатия.

Малфою даже не нужно напрягать память, в голове отчётливо слышался её, грязнокровкин, голос. Звонкий. Осуждающий. Он назвал его так. От кого еще можно услышать подобную херню?

Психопат.

– Ты долбаный психопат, Малфой!

Брошенное в сердцах.

Питающее его ненависть.

Звучащее почти вкусно.

Грязнокровка Грейнджер.

Раздражающая сука.

Он не помнил, что там за повод был. Наверняка она пыталась вовлечь его в какую-то очередную бессмысленную хуйню старостата. Заставить выполнять свои обязанности. Заставить, блять, его хотела! Вроде бы какие-то благотворительные проекты для студентов с ограниченными финансовыми возможностями.

Нищеебов, иными словами.

Да, вроде бы так он и выразился. И это стало катализатором. Волны гнева грязнокровки, кинувшейся защищать очередную дискриминируемую группу.

Странно, ей давно пора бы к этому привыкнуть. Неужели она недостаточно хорошо знает его, чтобы не предугадать такую реакцию?

Но когда она обозвала его так, Малфой заинтересовался. Он редко испытывал эту эмоцию – как будто что-то внутри лениво всколыхнулось.

Интерес. Дзынь. Нота не показалась фальшивой.

Грязнокровке удалось его чем-то заинтересовать.

И он неожиданно мирно спросил, что это значит, а она так растерялась, что ему захотелось истерически рассмеяться. Вот оно, спокойный тон. Он прошибает ее как Петрификус.

Она принялась было объяснять, сбилась, разозлилась, заорала, что это он специально ее отвлекает.

Малфой ухмыльнулся про себя. Ну тут уж ничего удивительного. Заучка есть заучка. Ей только дай повод поумничать.

Ему понравилось практически всё, что он услышал. Грейнджер так подробно и увлечённо рассказывала ему об этом понятии из магловской психологии, что он даже вознамерился изучить его получше сам.

В волшебном мире душевному состоянию магов не уделялось такое большое внимание. Считалось, что все проблемы с головой можно решить зельями. Но оказалось, что маглы лечат душевные недуги разговорами. Да-да, и такое тоже практикуется. И, как ни странно, помогает. Ебучие разговоры, ну надо же!

Когда все расползлись по своим спальным, Малфой решил, что пора возвращаться в башню. Вряд ли кто-то сочтёт его черствым сухарём, когда он два часа подряд слушал пиздецки скучный бубнёшь парней и эмоциональные монологи девчонок, щедро разбавленные почти натуральными горестными всхлипами.

Драко молча хлопнул по плечу Забини. Мулат, не глядя на него, кивнул. Он крутил в руке бокал с огневиски. У Блейза всегда была в запасе бутылочка-другая. Но он хранил их для друзей. А сейчас решил поделиться со всеми однокурсниками. Всё-таки был повод чуть-чуть придушить свою жабу.

Пока Малфой шёл по тёмным коридорам, слишком пустым и тихим даже для этого времени суток, он раздумывал над тем, всегда ли он был таким. Психопатом в смысле.

Он попытался вспомнить детство. Сопереживал ли он кому-то в то время?

Почему-то на ум пришёл эпизод с птицами. Осенью, когда всё пространство вокруг Мэнора окрашивалась в ненавистные ему золотисто-красные тона, делая готический особняк менее мрачным, на деревьях собирались целые стаи ворон. Они поднимали страшный шум по утрам.

И пугали маленького Драко. Но постепенно он привык к птицам. Видимо, потому, что никакой альтернативы не было. Какие-нибудь певчие соловушки не прилетали под окна Мэнора. Может быть, это была какая-то особая магия древнего поместья, а, может, тут вся атмосфера была пропитана гнилью, разложением и какой-то высасывающий тоской. Будто вокруг их родового гнезда день и ночь кружили дементоры.

И только неприхотливые, всегда невозмутимые вороны могли это выносить.

Они собирались, оглушительно каркали. Спускались на землю и деловито прыгали туда-сюда в поисках какого-то корма.

Драко наблюдал за ними, и постепенно они начали ему нравится. Был в них какой-то неунывающий и абсолютно детский цинизм. Словно маленькие дети, бродившие по пепелищу ещё недавно сгоревшего дома и с восторгом хватающие нетронутые огнём игрушки.

Он не помнил, когда, но его чокнутым отцу и деду пришла в голову идея практиковать на птицах запрещённые заклинания.

Однажды это произошло прямо при мальчике. Ухаживающая за ним эльфийка Поппи, всегда от чего-то была уверена, что ребёнок не доедает. В каком-то смысле она заменила Драко вечно хлопочущую бабушку, которой у него не было. Эльфийка всё время подсовывала ему какую-нибудь еду. Вредную, разумеется.

Нарцисса иногда ворчала на неё, без особой, впрочем, злобы. А Люциус не обратил бы внимания, даже если бы Драко ходил и хрустел сырыми лягушачьими лапками. Лишь бы от него подальше держался.

Люциус придерживался золотого правила английской магической аристократии: чистокровный волшебник касается своего сына лишь дважды в жизни: когда берёт на руки при рождении и когда пожимает ему руку после окончания Хогвартса. С идеальными оценками, разумеется.

Одно прикосновение в его жизни уже было, его Драко, конечно, не помнил, поэтому с нетерпением ждал момента поступления в Хогвартс. Он надеялся, что, если станет учиться лучше всех, отец наконец заметит его, и начнёт проводить с ним больше времени.

Мальчик лениво бросал птицам крошки очередной подсунутой ему Поппи гигантской булки. Крупная наглая и толстая ворона бочком подпрыгивала к нему, косясь чёрным глянцевым глазом. Она принимала у него крошки с таким видом, слово наделала огромное одолжение.

И Драко невольно улыбнулся ее наглости. Она вела себя как-то… аристократично что ли. У маленького аристократа и питомцы ему под стать.

Питомцы… Драко не разрешали завести пока даже сову. Своя ему была без надобности. Кому ему письма отсылать? Эльфам на кухню? К тому же в Мэноре было слишком много древней антикварной мебели, которая не перенесла бы соседство с животными.

Внезапно птица неестественно вывернула шею, завалилась на бок и начала судорожно сучить лапками, сжимать их с небольшими паузами и издавать болезненное карканье.

Остальные птицы насторожились, замерли на секунду и кинулись врассыпную, ужасающе каркая.

Драко отпрянул и через пару секунд догадался оглядеться.

Слева от небольшого озерца, привалившись к дереву, стоял дед. Направив палочку на птицу. А смотрел на внука. И улыбался, как-то безмятежно, даже по-доброму. Это этого его взгляда и приклеенной улыбки было жутко. Ранняя тёплая осень резко сменила температуру, пробираясь холодом под одежду, застывая ледяной коркой вдоль позвоночника.

Он не слышал, но догадался, что губы деда беззвучно прошептали «Круцио».

И птица продолжала неестественно изгибаться. Кажется, все её маленькие кости и суставы ломались под давлением непростительного.

А Драко стоял там, без волшебный без палочки, совершенно беспомощный, он ничего не мог сделать. Просто таращился.

Он ведь мог применить непростительное и к нему…

Уверенно двигаясь по тёмным коридорам школы, он силился вспомнить, испытывал ли тогда какое-то сочувствие к птице. Или может быть, это был просто ледяной ужас от собственной беспомощности. Ведь его сумасшедший дед вполне мог провернуть что-то подобное с ним. И на выбросы стихийной магии надежды особенно не было.

Но он совершенно точно не хотел, чтобы другому существо было больно. По крайней мере, ему чужие страдания не доставляли никакого удовольствия.

Это была просто констатация факта.

Драко даже не мог похвалить себя за это. Глупость же. Как радоваться тому, что ты не ссышь мимо унитаза. Хотя такие ребята, как Крэбб и Гойл, вполне могли бы этим гордиться своей меткостью. Может быть, даже внесли бы это отдельной строчкой в своё будущее резюме. Если бы знали, что это.

Виски начало сдавливать. Да гребанный ты ж Салазар! Сходить что ли к Помфри? Головные боли, сонливость эта, раздражительность… обычное его состояние. С которым он живет много лет.

Интересно, грязнокровка уже вернулась?