Гражданин Империи

Пролог

Хребет щерился стройным рядом горных снежных пиков, как оторванная волчья челюсть.

Телега, запряжённая дохлой клячей, с трудом двигалась по извилистой тропе. Холодный горный ветер нещадно обдувал её со всех сторон, то усиливаясь, то ослабевая, но никогда не останавливаясь.

В наступающем вечернем сумраке мрачный еловый лес становился ещё темнее. И этот проклятый туман, который не рассеивался несмотря на ветер…

Гаррет сильнее запахнулся в пальто. Из-под шерстяной вязаной шапки торчали чёрные, немытые волосы. Колкая щетина покрывала худые щёки мужчины. Последний раз он мылся полторы декады назад.

Он покосился на сидевшую рядом старуху. Тонкая рваная блуза, грязная юбка в пол, из-под платка выглядывают седые редкие волосы. Худое, сморщенное лицо несло на себе отпечатки тяжёлой и печальной жизни. Она выглядела как любая другая крестьянка, дожившая до преклонных лет в землях Дрелеса. Но те вечно воюющие друг с другом королевства было очень далеко, и сейчас они приближались к границе Аурвальской Империи.

Гаррет невольно вздрогнул. Империя! Когда-то она занимала почти две трети всего континента, пока внутренние распри не остановили её медленное, но неумолимое продвижение. Однако даже сейчас это была могущественная держава, обладающая самой продвинутой магией в мире.

Нет, не магией – наукой.

Словно услышав его мысли, рядом вздохнула старуха. В её немигающих глазах отражался густой вечерний туман. Он окружал повозку, как белоснежный саван, тянувший к ним свои рваные лоскуты.

– Ты дрожишь.

Речь женщины была медленной, вымученной – словно горло отказывалось её слушаться. Гаррет мотнул головой.

– Холодает. Уже почти ночь.

Это было правдой, но лишь отчасти. Дрожь мужчины имела совершенно иную природу. Его сотрясало нетерпение.

Старуха медленно повернула к нему голову. Бескровные губы открылись, обнажая тёмную дыру рта.

– Я – Елена Маркос. Старая Маркос. Та самая Маркос.

Гаррет кивнул. Теперь её голос изменился. Словно в унисон с разными интонациями и громкостью говорило несколько человек. Мужчина с трудом подавил в себе желание схватиться за мушкет.

– Ты боишься.

Утверждение, не вопрос.

– Нет, – ответил Гаррет.

– Зря.

Старая Маркос. Гаррет знал, кто она такая. В землях Дрелеса, во всех разрозненных, вечно воюющих друг с другом королевствах, не найдётся того, кто не слышал имени Елены Маркос. Старики переходят на страшный шёпот, рассказывая небылицы о ней. Мужчины проклинают её именем своих врагов. Матери пугают её именем непослушных детей.

«Будешь вредничать – отдам тебя старой Маркос. Она из твоих косточек куклу сделает, а мясо съест!», как когда-то говорила матушка самого Гаррета.

Лошадь ускорила шаг. Телега заскрипела ещё жалобней. Через некоторое время Гаррет заметил поодаль переломанное в стволе дерево. «Знак», – понял мужчина и изо всех сил старался не подать вида.

Маркос пристально смотрела в ту же сторону.

– Надо бы поспешить, чтобы до темноты устроить лагерь, – как можно спокойнее сказал Гаррет. – Скоро будет удобный грот. Там мы переночуем.

– Остановись.

Внутри у Гаррета всё похолодело, но он потянул на себя вожжи.

Сухое скрюченное старушечье тело тяжело слезло с повозки и медленно прошагало вперёд. Маркос подошла к лошади и погладила её по загривку. На этой лошади она приехала к Гаррету.

Старуха поглядела на поваленное дерево. Сделала несколько слабых шагов. Проследила взглядом по уходящей за поворот дороге и уставилась вглубь леса. Маркос не двигалась – и, казалось, будто весь мир застыл вместе с ней.

Прозвучал оглушительный выстрел. Кусок черепа женщины разлетелся на кровавые ошмётки, словно спелый арбуз. Старое тело рухнуло на дорогу. Гаррет быстрым движением перезарядил дымящийся мушкет, продолжая целиться в лежащее на земле тело.

– Идиот! – прозвучал грубый женский голос со стороны леса. Из-за небольшого холма появилась фигура. Дублёный просмолённый камзол, засаленная белая рубашка, высокие кавалерийские сапоги. На обветренном бледном лице, уже начавшем покрываться первыми морщинами, тонкой линией багровел старый шрам. Помимо длинной, изогнутой сабли женщина была экипирована связкой небольших стеклянных сфер. В руке она держала резной пистоль. На груди висел медальон, от которого исходила тонкая полупрозрачная мембрана, окутывающая всё тело.

– Командир! Она начала подозревать! У меня не было выбора! – выкрикнул Гаррет.

– Исходим из того, что есть, – ответила женщина, достав из камзола массивный амулет, и направила на труп.

– Где остальные? – спросил Гаррет

– Я здесь одна. Все вопросы потом. Следи за лесом!  – крикнула женщина и сосредоточилась, выставив амулет в сторону трупа.

Раздался смех – самый жуткий и чудовищный, который когда-либо Гаррет слышал в своей жизни. Переплетение множества голосов, каждый из которых будто пытался перекрыть другой. Мужской бас, женское сопрано, старческое придыхание, младенческий лепет… Все эти голоса перетекали друг из друга и не останавливались. Гаррету почудилось, будто в этом смехе был голос его отца, почившего двадцать лет назад.

Окровавленное тело начало медленно подниматься на ноги. Напоминающее полумесяц лицо старухи с обрывками кожи устремило взгляд единственного глаза на женщину. Седые волосы были окрашены чёрной, как смоль кровью, а уголок оставшейся половины рта щерился в зловещем оскале.

– Я – Елена Маркос. Та самая Маркос. И я не умру.

– Снизу! – Выкрикнул Гаррет и словно кобра прыгнул к женщине, схватив её и повалив на землю. В месте, где стояла командир, выскочил трёхметровый кол из переплетения чёрных корней деревьев. Женщина перекувыркнулась и тут же встала на ноги, выставив вперёд пистоль.  Щелчок – осечка. Неподалёку слабо заржала лошадь и тут же умолкла. Гаррет обернулся и обомлел, увидев, как вырвавшиеся из-под земли корни разорвали бедному животному горло.

– Перезаряди! – женщина кинула пистоль Гаррету, затем выхватила свободной рукой саблю и бросилась в бой.

Старуха вскинула вверх руку. Из земли под ногами женщины полезли корни, стараясь опутать ступни. Взмах сабли, резкий прыжок в сторону, а за ним ещё один. Командир уклонялась от атак корней грубо и дёргано, словно намеренно ломая ритм своих движений. Секунда – и вот она приблизилась к старухе на расстояние удара. Один взмах, блеск стали в тумане, и внутренности мёртвой старухи повалились на холодную землю.

Маркос отскочила чуть назад и сделала очередной взмах рукой. Слишком быстро и резво для старухи, особенно мёртвой и выпотрошенной. Огромная тёмная волна изломанного эфира устремилась в сторону противника.

Командир метнула навстречу надвигающейся тьме мерцающий прозрачный кристалл. Поле боя озарила вспышка яркого света.

Старуха пошатнулась, вновь попыталась повторить предыдущее движение, но краем глаза заметила у себя под ногами глиняный горшочек с фитилём. Мгновение позже раздался взрыв.

– Отлично, Гаррет!

Командир вихрем ворвалась в ещё не осевшее облако дыма и пыли. Раздался звук рубки корней, треск костей и ужасные вопли старухи. Мгновение спустя из клубов дыма выпрыгнул окровавленный, еле двигающийся силуэт старухи. Одна рука отсечена по локоть, ноги неестественно изогнулись и практически не могут держать тело, но она всё ещё стоит.

Уцелевший глаз старухи повернулся в сторону Гаррета.

– Нужно было бежать, пока была возможность.

Гаррет застыл. Это был голос отца, вслед за которым шептало детское крещендо. В ноги мужчины вонзились несколько кольев из корней, пробив стопы. Гаррет закричал и повалился на землю.

Командир возникла рядом с Маркос, взмах сабли – и отсечённая нога старухи отлетела в сторону. Бабка подняла целую руку в направлении женщины, и огромный поток энергии – бирюза с чёрными всполохами – вырвался из ладони, сметая всё на своём пути. Камни превращались в песок, а деревья в сухую гниль.

Стальной блеск мигнул со спины старухи, метя перерубить позвоночник, но лезвие вонзилось в выросший возле бабки кряжистый корень. Командир потянула саблю, но та застряла в гнилом дереве.

Маркос повела рукой в сторону женщины. Та отпустила оружие и отпрыгнула. Шаг назад и стопа угодила во что-то мягкое. Отрубленная сильно деформированная нога старухи превратилось в подобие щупальца из гнилой плоти и обвило сапог женщины.

– Дьявол!

Вокруг ладони старухи вновь заполыхала эфирная бирюза с чёрными всполохами. Остатки гнилого рта оскалили редкие зубы.

Прозвучал выстрел. Позвоночник бабки разлетелся в труху, разделив туловище тем самым на две половины.

– Сейчас, Соня! Убей эту суку! – крикнул лежащий с мушкетом на земле Гаррет.

Туловище бабки повернулось в сторону падения, стараясь приземлиться на целую руку. Единственный глаз старухи расширился. Рядом с ней упал небольшой светлый кристалл.

– Не недооценивай людей, чёртова нежить! – сказала Соня. Она выбросила вперёд руку, прочертив в воздухе замысловатую фигуру.

По кристаллу пошла тонкая трещина, из которой бил невыносимо белый свет. Гаррет закрыл глаза, и когда открыл их только тогда, когда хор агонизирующих голосов стих. От тела Маркос осталось лишь кровавое пятно.

Соня подошла к Гаррету. Достала с поясной сумки бинт и бросила ему.

– Это всё, командир? Она уничтожена? – спросил Гаррет.

– Если бы. У нас есть несколько минут, чтобы найти и уничтожить её «якорь». Иначе она восстановится и придётся сражаться заново. Перевяжи рану и перезаряди мушкет! – приказала Соня и достала массивный медальон. Артефакт не реагировал. Соня нахмурилась.

В окружающем тумане зашевелились тени. Гаррет бросил бинт и судорожно схватился за оружие. Из ночной темноты раздавались голоса, сливающиеся в одну единую речь.

– Я – Елена Маркос. Старая Маркос. Я уже была ей, когда ваши деды хоронили своих прадедов. Я буду, когда ваши потомки будут хоронить своих отпрысков.

– Будь ты проклята, тварь! – зарычал Гаррет.

Соня положила руку ему на плечо.

– «Якорь» не в старухе. Но он не может быть далеко. Без «якоря» она не сможет удержать контроль над своей мёртвой куклой. Вставай, Гаррет! План Б! – крикнула Соня и выставила вверх ладонь. Тонкий, но яркий луч света устремился в небо. Они заковыляли к поваленному дереву.

Туман нехотя расступался перед ними. То тут, то там во тьме ночного леса мелькали чьи-то быстрые движения. Кто-то падал, другой хватался за голову, третий тянул к ним свои руки. Мужчина судорожно вздохнул.

– Это иллюзия. Не смотри туда, – сказала Соня, придерживая Гаррета за плечи.

– План Б?

– Один полковник артиллерийских войск мне кое-что должен.

На одном из снежных пиков хребта возникла яркая вспышка. Огромный огненный снаряд, словно комета, направился в их сторону.

Маркос засмеялась хором старческих голосов.

– Твоя смерть не принесёт мне мою.

Добравшись до сломанного дерева, Соня помогла Гаррету сесть.

Лес вокруг словно жил собственной жизнью. Бесчисленная толпа тёмных фигур рвалась к ним, но не могла прорваться сквозь белый саван тумана.

– Давай, старуха. Покажи теперь ты свой страх. Нападай как загнанная крыса, или бросайся в бегство! Имперская магия не щадит никого! – крикнула Соня.

– Почему она не атакует корнями? – спросил Гаррет.

– Это бессмысленно. Мы умрём в любом случае, а она своим нападением может себя обнаружить. И тогда… – Соня молча указала медальон.

Огненный шар приближался, всё ярче освещая дорогу.

Старая лошадь, лежавшая в луже крови на земле, вдруг встала на дыбы, развернулась и бросилась прочь.

– Это лошадь старухи! – крикнул Гаррет.

– Вот ты и показала себя, – прорычала Соня, выставив руку в сторону Гаррета. – Мушкет!

Мужчина вскинул ружьё для выстрела.

– Простите, командир, но в стрельбе я лучше вас, – ответил Гаррет. Он затаил дыхание и нажал на курок. При ярком освещении целится одно удовольствие. Заднее копыто разорвало в клочья. Лошадь повалилась, беспомощно подтягивая целую ногу, чтобы встать. Гаррет начал заряжать второй патрон. Он уже чувствовал жар от магического снаряда, приближавшегося к ним.

– Я горд был служить под вашим началом, командир.

– Отставить! – рявкнула Соня, схватив одной рукой Гаррета за пальто и прижав к себе.

Лошадь, выровняв равновесие на три копыта, продолжила бег. Мужчина смотрел ей вслед, с горечью понимая, что ведьма ушла. Как он сразу не понял, что старуха не просто так держалась за эту клячу!

Гаррет повернул голову к Соне. Та стояла с закрытыми глазами, подняв свободную руку вверх. Над их головами мерцала эфирная печать – многочисленные прямые линии светились чистым бирюзовым светом.

Командир открыла глаза и на выдохе громко выкрикнула что-то на имперском.

Пламя обрушилось на поле боя, поглотив и их, и весь окружающий лес.

К утру, когда дым и туман рассеялись, на выжженной поляне не было ничего, кроме золы и тихо тлеющих углей.

Глава 1 – Праздник Честного Труда

Стоял тёплый весенний день. Расставленные в полукруг цветастые шатры уютно примостились под сенью дубовой рощи. Шумная толпа гудела как пчелиный улей – смех, крики зазывал и многочисленные разговоры сливались в один сплошной поток. Всюду стояли уставленные угощением длинные, широкие столы. Поближе к шатрам были оборудованы места для почётных гостей. За одним из таких столиков в окружении охраны сидел пожилой мужчина в бордовой расшитой золотыми нитями мантии.

Неторопливо, выдерживая паузы, будто отдавая дань уважения алкогольному напитку, Первый советник Императора облизнул губы и задумчиво причмокнул. Слабый ветерок трепал полы его мантии. Седые волосы были зачёсаны назад, открывая испещрённое морщинами вытянутое лицо.

– Стойкий облепиховый аромат, горечь клюквы, и что-то ещё… Милейший, повторите! Как учёный, я должен докопаться до истины, – сказал советник, протягивая изготовленный по личному заказу лучшими стеклодувами Империи гранёный стакан.

– Как будет угодно, ваше благородие! – ответил пожилой лысеющий мужчина с пышной бородой. Он суетливо схватился за графин и склонился над столом. Стоящий рядом напудренный камердинер в строгом чёрном фраке озабоченно всплеснул рукам.

– Почтенный Галхард, могу ли я снова умолять вас задуматься о своём здоровье? Императору вы нужны в самом добром здравии.

– Умолять – можешь. Прислушаюсь ли я – нет, – сказал Галхард и опрокинул в себя очередной стакан. Стоящий рядом молодой майор, ответственный за охрану Первого Советника, с трудом подавил ухмылку.

– Ваше благородие, извольте закусывать. Вот, щуку вчера закоптил, – показав на стол, произнёс бородач.

– Не закусываю, – занюхивая рукав мантии, ответил Галхард. Внезапно он замер, его глаза расширились, и он треснул ладонью по столу. – Репа! Облепиха, клюква и репа! Решение, конечно, спорное настаивать на репе, но любопытное. Как вы пришли к такой идее, милейший?

– Прошу простить, ваше благородие, самогонка в погребе с овощами стояла, небось запах и передался, – произнёс мужчина и виновато склонил голову.

– Не извиняйся, такие вещи добавляют шарма благородному напитку, – осматривая на солнце мутную жидкость, будто вино, проговорил Галхард. Неподалёку прошла шумная компания смеющейся имперской молодёжи. Первый советник поднял стакан и залпом допил остатки.

Праздник весеннего цветения брал свои истоки ещё со времён старообрядцев, когда на территории Аурвальской Империи жили ведьмы, колдуны и чудовища. В те времена жители приносили жертвы духам, богам и прочим эфемерным сущностям, чтобы те защитили от напастей и давали своё покровительство. Но, более шестисот лет назад, в расцвет династии Сэккхемов, произошёл научно-технический подъём, во время которого все тёмные и ложные учения отступили перед светом научных дисциплин. На место дремучих суеверных колдунов пришли образованные маги. Большинство обычаев были забыты либо преобразованы в государственные праздники. Участь преобразования постигла и традиционный праздник весны. Сейчас он гордо назывался Праздник Честного Труда. Ярмарки, подобно этой, проходили по всей Империи.

Галхард тоже имел собственную традицию в этот день. Чтоб не присутствовать на занудном императорском приёме, праздно общаясь с аристократией, Первый советник, как он сам утверждал, занимался более важными для государства делами. С позволения Императора Галхард каждый год посещал самую крупную ярмарку и проводил в ней дегустацию алкоголя. Между делом он общался с торговцами, давал мастерам советы в самогоноварении и иногда слушал, о чём говорят в народе. Разумеется, приходилось мириться с некоторыми ограничениями в лице целой группы солдат, которые всюду сопровождали Первого советника, но то были мелочи.

Бородач поднёс к столу ещё один графин. Галхард нетерпеливо подставил стакан.

– Почтенный! Дегустация представляет собой то, что вы сделаете небольшой глоток, определите вкус и после всё выплюнете, – продолжал сетовать камердинер.

– То есть, вы предлагаете мне переводить алкоголь просто так? – Галхард яростно стукнул кулаком по столу, встал и сделал широкий жест. Стоявшие неподалёку люди с интересом оглянулись на советника. – Это сущее неуважение к чужому труду! Мы отмечаем праздник, восхваляющий преданность и усердие имперских граждан! Каждый год наши соотечественники совершают трудовые подвиги. Благодаря их силе, стойкости и самоотверженности, мы сейчас живём в самом прогрессивном государстве в мире и вкушаем лучшие напитки. Поэтому выпьем за честную работу и щедрый результат!

Под взрыв аплодисментов и одобрительных выкриков Галхард выпил ещё один стакан. Потупивший взгляд камердинер пробормотал что-то невнятное и поспешно удалился прочь. Раскрасневшийся Галхард плюхнулся обратно на стул.

– Прекрасная речь, почтенный советник. Однако такими темпами вы действительно скоро перетрудитесь, – сказал майор.

– Я был почётным тружеником, когда вы ещё не родились, милейший. Вот вы смеётесь, а дело, что я делаю – крайне важное и ответственное! На таких честных работягах, как они и держится наша империя. Значит, мы, правящий класс, обязаны о них заботиться. Давать не только возможность честно трудиться, но и честно отдыхать. Скажите – как добрый человек будет отдыхать, если у него плохой алкоголь? То-то же! Потому совсем не стыдно, а я считаю, даже почётно нам помогать людям в столь непростом деле. И я буду трудиться, пока не упаду от усталости!

– И ведь это действительно то, что вы думаете, – в некотором изумлении произнёс майор.

– Да, это так, – кивнул Галхард. Отдалённо, периферией сознания, он чувствовал разум своего собеседника – молодой, перспективный, быстрый разум, и невольно испытал чувство зависти.

Очень редко рождаются дети с определёнными умственными способностями. Они учатся быстрее сверстников, отличаются сильными аналитическими способностями и крайне чувствительны к чужим эмоциям. В период полового созревания у них происходят кардинальные перемены в работе мозга. Некоторые открывают в себе способность влиять на чужие эмоции, заглядывать в чужие разумы и даже причинять боль силой своей мысли. Имперские учёные назвали это явление ментализмом.

Как правило, менталист был обречён стоять на службе у сильных мира сего. В противном случае он рано или поздно подвергался уничтожению – слишком велик был страх перед читающими мысли. Галхард также был менталистом, самым редким из них – тем, кто видел ложь. Но сравнительно позднее раскрытие этого дара позволило мужчине самому выбирать жизненный путь. Сам советник видел иронию в том, что, даже обладая редчайшей возможностью для менталиста – правом выбора своего пути – он всё равно оказался на службе государства.

Способность к правдовидению имела и существенный недостаток – сам менталист не был способен на ложь. Если такой человек только попытается произнести заведомо ложное утверждение, то на его разум обрушится страшная боль. Ноги подкосятся и тело начнёт биться в страшных судорогах. Поэтому считается, что словам правдовидца можно доверять полностью – он всегда говорит то, во что сам верит.

Галхард закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Разумеется, в толпе тут и там мелькали вспышки лжи, которые он воспринимал как чёрные всполохи на цветастом полотне чужих разумов. Изумление майора виделось как тонкое бледно-голубое течение. Нечасто в людях встречается возможность так искренне удивляться.

В стороне солдат возник небольшой всплеск оранжевого. Советник открыл глаза.

– Майор, кто там порывается?

– Посыльный мальчишка какой-то. Привести? – ответил майор.

– Будьте любезны.

В шатёр вошёл стройный юноша – судя по одежде, работник на сегодняшней ярмарке.

– Господин, вам передали, – протягивая невзрачную бутылку, сообщил молодой человек.

– Кто передал? – тут же спросил военный.

– Майор, это же силапорский ликёр! – немного ослабляя воротник, сообщил Галхард. – Молодой человек, где же этот великолепный ценитель? Я определённо должен выразить свою благодарность лично!

– Почтенный советник, позвольте проводить вас. Они сняли себе шатёр.

– Майор, не теряем ни минуты! – сказал Галхард.

Немного в стороне от общих гуляний располагался навес из грубой парчи, под которым был установлен длинный крепкий дубовый стол, засыпанный различными мясными деликатесами. Мясо вяленое, копчёные окорока, свиные рульки, говяжьи стейки, печёные гуси в яблоках. По центру стола, яростно уминая окорок, сидела крупная женщина в возрасте. Галхард невольно восхитился: очевидно, что большая часть её объёмов – это не жир, а мышцы. Справа и слева от неё то и дело подливая спиртное и, передавая мясо, суетилось несколько крепких мужчин.

– Малой! Тебя только за смертью посылать! – хриплым грубым басом крикнула женщина на чужом языке и повернулась к Галхарду. – Проходи, проходи, почтенный гость! Угощайся, поешь как следует!

Советник прекрасно знал этот язык и говорил на нём, практически без акцента. Сеаритский. Всеобщий язык торговли и коммерции, берущий своё начало в уникальном, единственном во всём мире городе-государстве Сеарите.

– Иностранка, господин. Очень грубые манеры, – прошептал посыльный.

– Малой! – женщина достала из подола кружевного платья мятую купюру и с грохотом шлёпнула её на стол. – Это тебе за работу. А теперь прочь отсюда, и чтобы я тебя не видела больше!

Паренёк робко взял деньги, поклонился и поспешно вышел из шатра. Галхард усмехнулся и сел напротив женщины, поставив бутылку ликёра.

– Всегда приятно сесть за один стол с дамой, чьи манеры полностью соответствуют её стати и красоте, – с явной двусмысленностью фразы произнёс Галхард.

– Знавала я любителей силапорской ослиной мочи и поприветливей. А этого солдатика что, пришили к вашему гузну? – Женщина устремила взгляд на майора и перешла на имперский. – Офицер позволит даме остаться с мужчиной наедине? Не волнуйтесь, целомудрию вашего патрона я не угрожаю.

Галхард кивнул майору. Тот нехотя отошёл в сторону.

– Так, мальчики, вы тоже, – продолжила женщина. – Дайте маме поговорить с гостем наедине.

– Мам, мы ещё не покушали! – взмолился высокий, крепкий мужчина с густой чёрной бородой.

– Не спорь с матерью! Дайте делом заняться!

Мужчины отошли на почтительное расстояние, но не они, ни майор, не теряли стариков из виду. Галхард вздохнул и покачал головой.

– У вас прекрасные дети, миледи. Очень похожи на вас. Особенно тот, с усами.

– Вот спасибо. Вот комплемент-то. Именно тот, что ожидает услышать любая дама – что она похожа на огромного бородатого усатого мужика. Понятно, почему у тебя бабы нет.

Галхард потянулся к нагрудному карману и вытащил изящный портсигар с серебряной чеканкой.

– Я всё ещё молод и полон сил. У меня всё впереди. Папироску?

Женщина скривила губы.

– Табак хоть рестанский? Не ваше имперское сено?

– Для вас только лучший, с южных островов.

Женщина взяла одну и прикурила.

– Ох, знакомая партия. Я всё гадала, кому моя контрабанда уходит.

– Кто в нашем мире не без греха? – произнёс Галхард.

– Не мы такие, жизнь такая, правда, Аврельский надзиратель? – с ухмылкой женщина сделала затяжку – Я Роза, кстати. Мама Роза.

Галхард изменился в лице. Взял бутылку ликёра, налил полный стакан и залпом осушил.

– Тот человек давно умер, – резко сказал советник.

– Ты мне тут дешёвым драматизмом в уши не лей. Перед жеманными имперскими рожами будешь трагического героя корчить. Я-то прекрасно наслышана, как ты и людей убивал и судьбы калечил. Да, чуть не забыла спросить – твоя бывшая студентка вопрос передаёт. Очень ей интересно, ты на турнире играть будешь за белых или за чёрных?

– Я слишком стар для больших шахмат, – ответил Галхард.

– Вот опять. Говоришь слова, а слышится как пердёж в лужу. Не сыграешь ты, сыграют тебя, ты же это понимаешь?

Галхард протянул руку к ликёру. Роза сделала новую затяжку.

– Мда-а. Кушай ликёрчик, кушай. До последней капельки. Авось на дне яйца свои найдёшь, – сказала она и взяла свою кружку двумя пальцами, оттопырив мизинец. Галхард сделал глоток из бутылки и с грохотом поставил на стол.

– Я был вежлив с тобой, Роза, но ты, старая перечница, не того масштаба фигура, чтоб со мной так говорить. Ты не жила мою жизнь, я не жил твою. И явно не с тобой я буду обсуждать, кто кого играет в этой жизни. Передай Соне: я дам ответ, когда посчитаю нужным.

Роза непринуждённо затянулась и затушила сигарету.

– Не стыдно так с матерью пятерых детей разговаривать? А ещё мужиком себя считаешь. Думаешь, что ты в чём-то лучше меня? А чего ты достиг? Что ты сделал хорошего, доброго, вечного? Времена, когда перед тобой стелиться должны были уже давно прошли. Только, мне кажется, ты этого до сих пор не понял. Честно, мне плевать на тебя, старый козёл. Упивайся хоть до синих соплей. Я здесь лишь ради своей девочки. Она разыграет свою партию с тобой или без тебя. Если не хочешь помогать – пожалуйста. Только тогда не путайся под ногами. Хотя, видать, ты уже не так важен, раз на переговоры с тобой отправляют старуху, вроде меня, да?

Галхард пристально посмотрел на Розу, вглядываясь в её разум. Сильна, не растеряла воли к своим годам. На мгновение у советника возникла мысль, что эта женщина несравненно в лучшей форме, по сравнению с ним. Если дело дойдёт до драки, то… Советник невольно покосился на сыновей.

– Мальчики! Мы уходим! – сказала Роза. Она оглядела стол и взяла свиной окорок. – Остальное сами доедайте. Пусть солдатики твои хоть нормального мяса поедят. А то на них без слёз не взглянешь. Бывай, дедуля. Надеюсь, больше не увидимся.

Роза вышла прочь. Галхард остался сидеть за столом, перебирая пальцами портсигар.

Студентка. Соня. Рыжеволосая девушка, всегда на первых партах его лекций. Отменная фехтовальщица, душа компании, пример для подражания. И она же – изменница и предательница родины. Беглый инквизитор, первый за всю историю этой организации.

«Всё бывает в первый раз», – подумал Галхард. Вздохнув, он убрал портсигар в карман и тяжело встал. Выйдя из шатра, к нему тут же подступил майор. Он собирался что-то сказать, но поглядев за плечо советника, замолчал.

– Почтенный Галхард! Не умоляете традициям, из года в год встречаемся на одном и том же празднике!

Сзади подошёл крепкий полноватый мужчина в расшитом берете. Через плечо, поверх бурого кафтана, шла шёлковая серебристая лента. Галхард улыбнулся.

– Мэр Балин! Старый филин! Вот уж кого я действительно рад увидеть. Как здоровье?

– Какие наши годы, почтенный, мы ещё на могилах наших завистников простудиться успеем. Однако, что же вы ставите нас в такое неловкое положение. Чтобы сам советник Его Величества по шатрам бегал! Потом будут говорить, что мы невежливо с гостями обращаемся, – покачал головой Балин.

– Я просто решил размять ноги, старый друг, да иностранную гостью поприветствовать надо было, – скривился Галхард.

– Она вам доставила неудобства? Одно ваше слово, и её тут же выпроводят с мероприятия.

– Не беспокойтесь, всё в порядке.

– Так дело не пойдёт. Нельзя, чтоб советник императора был чем-то опечален в столь прекрасный день. Позвольте проводить вас – у озерца новые столы накрыли, для вас оборудуем отдельное место. Подальше от всей этой кутерьмы.

– А силапорского там не найдётся?

– Обижаете, почтенный. Лучший сорт! Граф мой заранее ящик пригнал ещё до ярмарки. Специально для высоких гостей.

Балин махнул рукой, и к нему подбежал молодой человек.

– Приготовь стол для Первого советника. Две бутылки силапорского и угощения. Мы подойдём через десять минут.

Галхард последовал за мэром, с трудом приноровившись к его неспешной походке. Охрана шла на некотором расстоянии позади.

– Следует ли мне подготовиться к светской беседе с графом? – поинтересовался Галхард.

– Господин уже уехал в столицу, на праздничный вечер в императорском дворце. Вас вроде бы не было утром, когда он открывал ярмарку и выступал с речью.

– Оно и к лучшему, – с облегчением вздохнул Галхард, – можно будет поговорить по-людски, без всяких высокопарностей.

– Это ещё что, – ухмыльнулся мэр, – мой господин в последние месяцы увлёкся стихосложением…

Галхард с трудом подавил смех.

– Тяжка твоя ноша. И без стихов-то тяжело было понять, чего твой граф хочет. Но к чёрту, не о нём сейчас. Всё же, гораздо приятнее наблюдать в этом безостановочно меняющимся мире за чем-то постоянным. Из года в год те же смех и доброта. Вкусная еда и красивая природа. В вашем городе время будто застыло, только лица людей меняются.

– Всё вашими трудами, почтенный, – кивнул Балин. – Каждый знает, где ему быть и что делать. Император – правит, а мы исполняем по возможности, и потому обласканы по способности.

Галхард искоса взглянул на Балина.

– Считаешь, так и должно быть? Что кто-то, такой как твой граф, а не горожане, чьи интересы ты представляешь, оценивает твою эффективность.

– Вы знаете меня уже больше двадцати лет, почтенный, а все задаёте этот вопрос. Правильно ли это? Нет. Устраивает ли меня происходящие? Да. Мы граждане Империи. У нас есть долг – перед собой, перед согражданами, перед Императором. Если мы забудем об этом долге, наша страна скатится во тьму и разруху.

– Но правители и министры тоже люди и тоже могут ошибаться. Может случиться, что будет хороший правитель, а может случиться, что будет плохой. Также с министрами и аристократами.

Балин тяжело вздохнул. Он остановился у лестницы к озеру и глубоко втянул носом воздух.

– Конечно, – кивнул он, – может случиться и так. Галхард, я не хочу вас задеть. Вы родились не в Империи, вам тяжело почувствовать, что это такое – имперское чувство долга. Простой сапожник исполняет свой долг перед теми, кто носит его сапоги. Я исполняю долг перед сапожником, чтоб он мог делать сапоги и ни в чём не нуждался. Долг солдата – мир и покой граждан. Долг императора – самый тяжёлый – наше благополучие. Если плохой сапожник будет делать плохие сапоги, он будет наказан. В его случае деньгами. Если солдат будет плохой – он будет наказан смертью в бою. Если будет плохой мэр, он будет наказан поруганием и отставкой. Плохой император будет наказан всем вышеперечисленным, ибо он – олицетворение всей Империи. Потому ему принадлежат как все блага, так и вся ответственность. Вы столько живёте здесь, а всё ещё воспринимаете статус как привилегию. Для нас всё не так.

– Если ошибётся сапожник – это приведёт к промокшим ногам, – не унимался Галхард. – Ошибётся император – это приведёт к сотням смертей.

– Вот что я скажу. Хорошо исполненное плохое решение лучше, чем плохо исполненное хорошее. Есть указ – нужно исполнить, и только потом рассуждать плохой он или нет, а не наоборот. Сомневаясь и споря по каждому решению, никакое дело так и не сдвинется, всегда будет кто-то, кому всё не нравится.

– Но есть же компромиссные системы принятия решений!

– Почтенный, я вижу, к чему вы клоните. Нижняя палата представителей, да. Помню всеобщее воодушевление, когда вы вместе с императором Клементом объявили, что теперь в государственном управлении смогут участвовать граждане без титула, просто посредством представительств. Вы тогда сильно обескуражили аристократию. Было забавно наблюдать за тем, как графы и герцоги внезапно обнаруживали, что их бывшие подданные пишут новые законы, которыми впоследствии этой аристократии придётся руководствоваться.

– То не удивительно, они никогда с таким не сталкивались.

– Представители вашей палаты тоже никогда не сталкивались с подобной работой, и тем более не сталкивались с такой ответственностью. Было сделано много ошибок, что привело к немалым трагедиям.

– В любом деле будут ошибки, – парировал Галхард. – Не ошибается тот, кто ничего не делает.

– Несомненно, полностью согласен! Но и вы согласитесь, что страшнее дурака только дурак с инициативой. Нет, я не спорю, среди представителей в палате были талантливые люди. Вы со своими сторонниками, после вас некоторое время блистал молодой Лестер Кронли. Только вот в чём интерес – у вас всех были наставники. Вы всю жизнь посвятили этому делу, оно стало вашим долгом. Но вот остальные… Бывшие мастера цехов, директора мануфактур, торговцы. Они могут прекрасно разбираются в своём деле, но не в политике. По итогу большинство, видя результат своей деятельности, не выдержали груз ответственности и сложили с себя все полномочия. Другие же, более крепкие духом и разумом, перешли на новые должности, и, в конце концов, в палате представителей остались лишь те, кому идти было некуда. С каждым годом количество инициатив становилось всё меньше, и данная должность по итогу превратилась в почётную пенсию.

Галхард слегка насупился.

– И тем не менее вы же сами говорите, что крепкие духом и разумом получили новые должности. Значит, палату представителей можно воспринимать как некоторую ступень для политического роста. Послушай, Балин, я давно тебя знаю. Я уверен, что у тебя получится. Разве тебе не хочется поменять всё? Сделать Империю лучше?

– Вы говорите, как мой внук, – усмехнулся мэр. – Шестнадцать лет, буйный нрав, думает, что старшие все дураки. Когда-то мы все были такими, хотели свободы, изменить мир, совершить подвиги. В молодости не ценишь того, что есть. Но истину понимаешь много позже. Только один из тысячи сможет что-то изменить, остальные же получат в итоге личную трагедию. Так, может, ну его к чёрту. Вот посмотрите на этих людей. Сколько из них действительно перешагнули через себя, сломали барьеры и добились успеха. Ни один! А сколько из них несчастны? У всех семьи, работа. Они не голодают, не мёрзнут. У всех есть жильё. Дети ходят в школу, и им не нужно думать, что завтра будет негде работать или нечего есть. Империя о них всегда позаботится и защитит. Да, может, при той идеальной системе, что у вас в трудах будет лучше, у всех будет больше дом, вкусней еда, но какой ценой? Чтобы создать что-то новое, нужно разрушить старое. Сколько крови прольют и сколько горя познают эти люди? Так может лучше пусть небольшой дом, более простая еда, но мир и покой, чем золото, заработанное кровью?

Галхард ничего не ответил. Он слушал Балина и думал о Клементе Втором. Мысли о давно погибшем правителе начисто смыли всякую радость из сердца советника. Тогда, давно, Галхард потерял многих. Императора, которому служил. Человека, которого уважал. И друга, которого он, Галхард, убил сам.

Груз воспоминаний обрушился на советника. Он пожалел, что вновь начал разговор о политике. Но профессиональное вырождение старого профессора обязывало поднимать подобные темы. Анализировать мнения, мироощущения граждан, и, как следствие, вскрывать свои старые раны.

Заметив перемену на лице Галхарда, Балин умолк. Остаток пути до столика они провели в молчании. Сев в кресло, Галхард молча выпил предложенный бокал. Вкуса он практически не почувствовал.

Балин неловко ёрзал на своём месте.

– Весна в этом году действительно тёплая… – начал он. Галхард поднял руку, и мэр замолчал.

– Я хочу завтра взять бричку.

Глаза Балина округлились, а сам он вжался глубоко в кресло.

– Конечно. Вам, может, с водителем? После ликёра тяжело будет следить за дорогой.

Галхард затряс головой.

– Я сам прекрасный водитель! Даю слово Первого Советника, в этот раз я не врежусь в дерево. И не сверну в кювет. И не перевернусь.

– Вы забыли случай, когда подорвали самоходку, запустив её в небо вместо фейерверка.

– То не считается. Я спорил с Каспаром, кто запустит бричку выше.

– Великий Герцог Каспар ДеЛайт тогда был в столице!

– Это ничего не значит! Я поспорил – я запустил. То, что об этом не знал Великий Герцог – его проблемы. И вообще, это сейчас не имеет к делу никакого отношения! Но в одном ты прав. Если я хочу завтра быть в кондиции, то засиживаться не стоит.

Спустя полчаса Галхард в сопровождении майора и охраны шёл в сторону гостевого дома. Вкус дорогого ликёра был безнадёжно испорчен плохим настроением. Но может быть, поездка на бричке вернёт хорошее расположение духа.

В конце концов, думал Галхард, мы всегда любили кататься все вместе.

Глава 2 – День в Академии

Солнечный свет потоками лился в распахнутые витражные окна библиотеки. Долгая зима окончилась и в свои права вступила благоухающая весна.

Нежный ветерок тянул ароматы из фруктового сада, где уже расцветали дикие яблони. С улицы доносился смех и разговоры студентов, вышедших насладиться первыми тёплыми весенними деньками.

Именно в такой воистину блаженный день торжества природы и красоты, выпускники старших курсов были заперты в душных классных комнатах, готовясь к предстоящим экзаменам.

Профессор Марли Дугровская угрюмо стояла за кафедрой, наблюдая за своими подопечными. Эта женщина была строгим преподавателем, отдавшим почти тридцать лет своей жизни воспитанию и взращиванию студентов в Академии Метомандры. Серая с чёрной окантовкой преподавательская мантия сидела на ней, как влитая. Седая прядь волос спадала на левую часть лица, слегка прикрывая шрам от старого ожога.

Марли пододвинула к себе папку с бумагами.

– Вы все сдали свои анкеты? Вы уверены?

Напряжение в кабинете было почти осязаемым. Профессор Дугровская почуяла неладное. Она слишком хорошо знала своих студентов, и подобная молчаливость была им явно несвойственна.

– Это важная часть перед вашими выпускными экзаменами, – сказала Марли и взяла в руки первый лежащий лист. "Лучше я проверю заранее", подумала профессор.

Пробежав глазами по ответам своего ученика, сердце Марли ёкнуло. Схватив вторую анкету, она поняла, что отдала почти семь лет своей жизни неисправимым дуракам. В её группе было всего пять студентов, но каждый из них добавил больше седых волос, чем все их предшественники вместе взятые.

Профессор сжала в кулаке анкеты и ударила по столу. Её лицо покраснело, и уродливый старый ожог на правой стороне лица стал виден ещё сильнее.

– Снова ваши шутки? Это же ни в какие ворота не лезет! Вы можете собраться хотя бы раз в жизни, чтобы не опозорить меня на экзаменах? Как можно такое писать в официальном документе профориентации?! Эта анкета пойдёт в ваше личное дело!

Все пятеро выпускников уткнулись в парты и старались ничем не выдать свои эмоции. Яростно переводя взгляд с одного ученика на другого, профессор взяла первую попавшуюся скомканную анкету.

– Типтри! – рявкнула Марли.

– Я! – соскочил рослый короткостриженый молодой человек.

– Напомни мне, что ты написал в графе «Желаемая специализация»?

Юноша, потупив взгляд, что-то пробормотал, едва сдерживая улыбку. Наконец, он поднял лицо, и подавляя смех сказал:

– Хочу стать полковником.

– Суповым половником! – заорала профессор, – Джулиан! Полковник – это звание! Я что говорила написать в анкете? Повторяю, ещё раз – СПЕЦИАЛЬНОСТЬ! С твоей безалаберностью тебе даже ефрейтора никто не даст!

Марли перевела взгляд на щуплого паренька, изо всех сил вжавшегося в стул. Поймав на себе взгляд учителя, юноша нервно икнул.

– Шейн Леззер! Дипломат? Серьёзно?

– Д-д-д-д… – стуча зубами проговорил Шейн и мотнул головой – Нет.

– Тогда почему ты это написал? Сработал стадный инстинкт?

Неряшливый лохматый парень за соседним столиком прыснул от смеха. Скомканный лист бумаги тут же прилетел ему в лоб.

– Как это понимать? – спросила Дугровская. – Разверни свою анкету и прочитай нам всем, что ты написал, Элиот.

– Я написал, что не хочу быть правоведом, – тут же ответил юноша.

– Тогда зачем ты это написал? Почему ты не написал, кем ты хочешь работать по специальности?

– Так я не хочу работать!

– Все работают, бестолочь ты несчастная!

Переведя дух, Марли устало села в кресло.

– Алиса, я надеялась, что хоть ты не скатишься до этого балагана. «Хочу стать женой герцога»! Мне вообще нужно что-то объяснять? Ты единственная в группе отличница – может быть, стоит иметь свою голову на плечах?

– Так чем же плохо быть герцогиней? – немного кокетливо спросила Алиса, поправив белокурые локоны.

– Ничем, – тяжко вздохнув, ответила профессор, – но для этого не нужно на протяжении семи лет изучать сложнейшие научные дисциплины.

Протянув руку к кафедре, Марли взяла последний лист и закатила глаза.

– Ну а теперь вишенка на этой куче – Магнус Гётте. Единственный, кто указал действительно существующую специальность и всё равно нашёл способ выпендриться. Культиватор, шпион!

Джулиан, не выдержав, разразился громким хохотом. Следом за ним засмеялись все остальные. Марли исподлобья смотрела на Магнуса.

– Ты только ответь мне – это одна специальность или несколько? Планируешь проникать в тыл врага и сорняками вести там подрывную деятельность? Помидорный разведчик! Да ещё и культиватор! Ты же в курсе, что туда берут лучших из лучших? Мы высокогорная страна, и вопросы провизии являются одними из важнейших для нас. Напомни, какая у тебя итоговая по естествознанию?

– Удовлетворительно, – потупив глаза, ответил молодой человек, вызвав ещё один взрыв смеха.

– Сдал ты лишь потому, что я сжалилась над твоим проектом с острым перцем. В конце семестра его нельзя было выкинуть даже в компост.

Висевшее в кабинете напряжение растаяло без следа. Профессор Дугровская посмотрела на своих учеников, подавив ухмылку, вспоминая себя в их годы.

– Молодцы, ничего не скажешь. Не самая лучшая ваша выходка, но сделаем поправку на нервное перенапряжение. Полагаю, теперь вам стало получше? Тогда подходите за анкетами и заполните их – на этот раз нормально.

Под шелест бумаги и скрежет перьевых ручек Марли смотрела в окно, на бегающую по внутреннему саду детвору, думая о будущем. Каждый год Академия Метомандры выпускала с полсотни обученных магов, которые должны были служить во благо Аурвальской Империи. Именно выпускники академии, среди всех прочих учебных заведений, были лучше всего подготовлены и обучены в управлении эфиром – тонкой субстанции, присущей каждому человеку и дающей ограниченные возможности влиять на физические законы. Эти дети на улице, и молодые люди в кабинете рядом с ней – это будущее Империи, её опора и надежда. Перед каждым из них встанет большая ответственность не только за свою, но и за многие чужие жизни.

Профессор коснулась ожога на лице. За каждую ошибку придётся платить свою цену.

Марли не раз думала о том, как сложилась бы жизнь, будь у них больше металлов. Раньше в мире было в избытке железной руды, золота, серебра и меди. Прогресс шёл семимильными шагами, и казалось, что будущее несёт в себе одни лишь блага. Но шестьсот лет назад, произошёл катаклизм, ставший кульминацией войны Старой Аурвальской Империи и её соседа – Батахского королевства. Военный конфликт, длившийся без малого два десятилетия, завершился сокрушительным поражением Батаха. До сих пор на месте королевства остаётся безжизненная каменистая пустошь, на которой ничего не будет расти ещё несколько веков. И вместе с Батахом по миру прошла эрозия, уничтожившая большую часть металлов.

По сей день существует много спекуляций о том, что же произошло на самом деле. Имперские историки в этом вопросе категоричны – мол, это чародеи Батаха не справились с собственными заклинаниями. Они погубили себя и нанесли непоправимый ущерб всему миру. Но есть много голосов, которые утверждают, что за всеми этими бедствиями стоит именно Империя.

«Неважно, что было правдой в прошлом», задумчиво кивнула сама себе профессор, «Важно, чтобы новые поколения сумели построить наше будущее».

Башенные часы пробили полдень, когда Марли отпустила ребят. Перед этим она несколько раз убедилась, что анкеты заполнены грамотно и без ошибок.

– Профессор разозлилась чуть сильнее, чем обычно, – выходя из класса, сказал Джулиан. – Но она всегда быстро отходит. Я же говорил, что нормально всё будет.

– Как по мне, она была такая же, как и всегда, – пожал плечами Элиот.

– Да всё потому, что ты бездарь беспробудный каких ещё поискать, вот и получаешь постоянно нагоняи, – сказал Магнус. Элиот задумчиво кивнул.

– Что есть, то есть. Но я считаю, наша шутка с анкетами удалась! Идём на обед?

Шейн покачал головой, перехватывая ремешок сумки.

– Мне в с-с-студенческий совет надо. Я п-позже буду

– А я в библиотеку, – сказала Алиса. – Сдам учебники, пока очередей нет.

Элиот потянулся и тяжело вздохнул.

– Ладно Шейн, пошли посмотрим, что там в совете. Может уже есть какая-нибудь информация по практической части экзамена?

– Неужели решил подготовиться? – искренне удивился Джулиан.

– Да нет, но всё равно интересно. Гусёнок, ты с нами?

– Когда-нибудь я тебе втащу за твои прозвища, – надулся Магнус.

– На правду не обижаются, – заметил Элиот.

– Ясно, —сказала Алиса, – ничего умного никто здесь больше не скажет. Тогда я пошла. До ужина, ребята!

Девушка зашагала прочь. Оставшаяся четвёрка парней молча смотрели ей вслед. Магнус немного прокашлялся и поправил галстук.

– Как думаете, она всерьёз написала про замужество?

– А ты уже достаточно взрослый, чтобы думать о таких вещах? – моментально оживился Джулиан.

– Задрал подкалывать! Мы все тут ровесники, и давно уже не дети.

– Истинно так, – глубокомысленно протянул Элиот. – И когда же сей «давно не ребенок» последний раз сбривал свои усы?

Магнус зарделся и выпятил грудь.

– То, что у меня не растут волосы на лице, ещё ничего не значит! Возраст определяется мышлением и поступками, а не наличием бороды.

– Но в одном ты всё же прав, – пропустив слова друга мимо ушей, продолжил Элиот, – задница у Алисы, конечно, хоть картины пиши. Повезло тебе, Джулиан.

– А чего мне сразу?

– Дружище, глупо делать из этого секрет. Все мы всё видим.

– Что видим? Я не вижу! – возразил Магнус.

– Н-наверное потому, что не можешь п-посмотреть на с-ситуацию сверху, – сказал Шейн. Джулиан с Элиотом разразились диким хохотом.

– Да идите вы в задницу! Еще товарищами называетесь… – обиделся Магнус.

– Не злись, – сказал Джулиан и приобнял друга за плечо. – Ну не выдался ты ростом, и что с того? Просто прими это и посмейся с нами.

– Тебе-то легко говорить. Это на тебя девчонки гроздями вешаются, – ответил Магнус.

– Не преувеличивай, не так уж и вешаются, – ответил Джулиан, изо всех сил подавляя самодовольную улыбку.

– Ладно, парни, я в-всё же, п-пойду, – сказал Шейн. – Нужно сдать к-книги в библиотеку.

– Так подожди, мы же с тобой! Магнус, идёшь?

– Нет, – покачал головой юноша, – мне нужно хвост закрыть у профессора Ванштейна.

– Тогда мы всё потом расскажем, если что-то интересное будет, – сказал Джулиан. Друзья пошли по коридору, а Магнус направился в сторону сада.

На самом деле юноша просто хотел найти повод прогуляться в одиночестве. Идти в столовую тоже не было желания – переживания о предстоящем экзамене терзали ум молодого человека, от чего аппетит пропал полностью. Сам факт того, что Магнусу удалось оставаться в группе Дугровской на протяжении всего обучения, уже являлось серьёзным достижением. Явление, когда ученик не справлялся с программой какого-либо года, было вполне обыденным, для этого была предусмотрена практика перевода в младшие группы. Таким образом, пройдя весь курс обучения, каждый выпускник всегда становился гордостью Империи, в своих познаниях о магии не уступающим многим учёным других стран.

Однако подобная подготовка несла с собой соответствующие ожидания. Конечно, даже если завалить экзамен, тёплое место в жизни всё равно будет обеспечено. Любая фабрика или гильдия будет счастлива заполучить такого специалиста, но выходя из Академии сыновья и дочери герцогов, графов, крупных промышленников и торговцев определённо не рассматривают места помощника правоведа или обычного сотрудника канцелярии. Поэтому место прохождения двухлетней обязательной государственной службы крайне важно. Знакомства и связи играют очень важную роль для любой семьи. Магнус, как младший сын основателя банка «Процветания и Развития» полагал, что служба с культиваторами в имперских теплицах очень порадует отца.

Культиваторы Империи – это уникальные по своей специальности маги. С помощью эфирных воздействий они значительно ускоряют рост растений. Благодаря им Империя, находящаяся в горной долине, не богатой плодородными землями, способна не только кормить себя, но и производить зерно и овощи на экспорт. Для любого имперского мага должность культиватора считается весьма и весьма престижной. Но, как бы Магнус ни старался, понимание выращивания растительных культур и особенности каждой из них никак ему не давались.

В непростых размышлениях юноша дошёл до яблоневого сада. Здесь, в окружении студентов младших и средних курсов, Магнус не был похож на выпускника. К своим годам он не сильно вырос и не мог похвастаться развитой мускулатурой. Черты его лица были острыми и ровными, но им не хватало присущей всем мужчинам семьи Гётте мужественности и жёсткости. Матушка всегда говорила, что он пошёл в её деда, но сам Магнус не был знаком с такой дальней роднёй.

Приближаясь к одной из беседок в саду, Магнус услышал знакомый старческий голос.

– Академия была основана в 326 году, ровно 607 лет назад во время правления династии Сэккхемов легендарной личностью, великим учёным и естествоиспытателем Метомандрой. Его научный метод состоял в изучении, обосновании и последующем подчинении любого вида эфирных аномалий, магии ведьм, колдунов, шаманов и прочих, с позволения сказать, неразвитых пользователей эфира.

Профессор Вольф Ванштейн вёл вводный урок для будущего курса. Он часто вёл занятия на открытом воздухе, если это позволяла погода. Старик вообще имел крайне щепетильное отношение к академическому саду – регулярно ухаживал за растениями, инициировал уборочные дни. Ходили слухи, что Вольф Ванштейн в молодости мог стать культиватором и имел для этого все задатки. Однако, по неизвестной ныне причине, он выбрал направление преподавателя.

– Кто-нибудь знает, что такое эфир? – спросил профессор свою юную аудиторию.

Дети сидели, морща лбы. Для каждого из них эфир являлся чем-то само собой разумеющимся, естественным понятием, как дружба или жизнь, но дать определение никто не мог.

– Существует много определений данного явления: человеческая энергия, магическая сила, сакральная сила, – продолжил старик. – Но мы пользуемся тем определением, что дал в своё время сам Метомандра. Эфир – это внутренний человеческий трудовой ресурс, используемый индивидом сообразно собственной воле. Иными словами, эфир – это не субстанция. С помощью эфира вы никогда не сможете ничего создать с нуля. Вы можете только преобразовывать уже имеющийся материальный мир. Понятие эфира можно сравнить с понятием труда.

Профессор сомкнул ладони у груди.

– Допустим, я хочу согреть руки. Подскажете, как мне это сделать?

– Потереть друг о друга! – выкрикнул полноватый курносый мальчишка.

– Подышать на них… – робко сказала девочка с большим белым бантом.

– Правильно, молодцы, – ответил профессор, – все эти варианты приводят к требуемому результату. Мы производим некий труд и согреваем руки. Но как нам это сделать с помощью эфира? Как понять, чего именно мы хотим? Что вообще такое тёплые руки? Это горячий воздух в ладонях? Или мы хотим, чтобы кровь в пальцах быстрее двигалась? Или, может, мы хотим, чтобы наша кожа стала тёплой? Если мы сложим руки и начнём выпускать поток эфира с желанием сделать руки тёплыми, в большинстве своём ничего не добьёмся. Потому как нет осознания, чего мы хотим. Чёткое понимание свойств и физических законов нашего мира позволяет человеку творить магию.

Один из мальчишек поднял руку.

– Профессор, но ведь каждый человек может вложить эфир в предмет, и…

Старик сделал жест молчания – поднял ладонь, согнув мизинец.

– И при этом эффект будет всегда одинаков, вы хотите сказать. Да, действительно. Это единственно использование эфира, доступное всем и каждому. Наполнив предмет эфиром, или по-другому, зарядив его, мы ненадолго повышаем его импульсные свойства. Ударом заряженного прута, к примеру, можно разломить камень, но и сам прут после того, как эфирный эффект спадёт, тоже рассыплется. Исключения составляют артефактные технологии и некоторые виду руд, но о них мы поговорим позже.

– Профессор, вы говорили про знания в науках, что нужные для магии. Значит ли это, что ведьмы и колдуны также хорошо разбираются в науках, как и наши маги? – спросил один из мальчиков.

– Хороший вопрос, молодой человек. Безусловно, какие-то познания у данных личностей в научных сферах есть, но они очень далеки от тех знаний, что собрала Империя. Так как же они творят свою магию, спросите вы? Я отвечу – чувственный, эмпирический опыт. Это тоже способ научного познания, и очень древний. Они не знают, как получается данный эффект, но они чувствуют, что так правильно, так должно быть. Иногда это чувство совпадает с реальностью и происходит магия. Потому колдуны и чародеи не имеют школ. Нельзя научить «правильно чувствовать». Чувство можно только передать. Потому ученик колдуна живёт со своим наставником, познаёт его быт, его философию, его миропонимание. В Империи мы давно отошли от данной практики, потому как в точности знаем, как и что должно быть. Эфемерное ощущение мы поменяли на конкретное знание, понятную инструкцию и руническую печать.

Магнус слушал лекцию и вспоминал себя в первый год в Академии. Если так подумать, уже тогда в их небольшой группе сложились хорошие отношения. Разумеется, за семь лет не обошлось без ссор и обид, но это всё можно преодолеть. Юноша даже почувствовал лёгкий укол зависти к новичкам.

– Кто из вас знает, чем знаменит Метомандра помимо основания Академии? – спросил профессор после небольшой паузы.

–Х-хираиарда? – поднял руку пухлый десятилетний мальчик. Сидевшие рядом с ним ребята робко взглянули на него. Профессор поправил очки.

– Молодой человек, это был вопрос или утверждение?

– У-утверждение?

Вольф приподнял бровь в недоумении, но продолжил.

– Правильно. Только это произносится как печать Хериадра. Если совсем упрощённо, её можно назвать центральным хранилищем знаний об уже изученных магических печатях. Все печати делятся на десять ступеней, начиная с самых простых, по типу порыва ветра, и некоторых температурных изменений: касание огня и холода, которые имеют моментальное воздействие. На высших ступенях расположены сложные комплексные ритуальные печати, к которым можно отнести телепортацию. Наши выпускники по окончании обучения могут овладеть печатями третьей или четвёртой ступени. Но, как гласит известная фраза: «жизнь – это движение» в том числе и движение в познании. Все наши ученики, так или иначе, продолжают свою практику и возвращаются в Академию, чтобы поднять свою квалификацию по мере необходимости.

Старый профессор внезапно обернулся в сторону Магнуса.

– Студент Гётте! – Резко сказал он. – Подойдите к нам.

Магнус, не ожидавший такого резкого приглашения, слегка ошарашенный зашёл в беседку и встал рядом с Вольфом перед детьми.

– Сейчас молодой человек, выпускник этого года, продемонстрирует итоги своего обучения. Какую печать вы покажете нам, студент Гётте?

– Оглушение? – нерешительно протянул Магнус.

– Студент Гётте, это был вопрос или утверждение?

– Утверждение!

Профессор удовлетворённо кивнул и повернулся к первокурсникам.

– Выпускник решил продемонстрировать печать боевого типа, использующуюся преимущественно силами полиции, реже военными. Подойдите к окнам.

Дети хлынули на скамейки у окон беседки. Магнус и Вольф вышли на улице на площадку между деревьями. Профессор вытянул руку перед собой. Перед его ладонью на мгновение возник сияющий круг с вписанными в него причудливыми геометрическими конструкциями. Ещё мгновение – и вот валяющиеся под ногами ветки, камни и песок собрались в несколько невысоких паукообразных големов. Встав на свои конечности, они неторопливо двинулись в сторону Магнуса.

Профессор махнул рукой

– Приступайте.

Магнус кивнул, посмотрел на големов и сконцентрировался. Как всегда, в мгновения сотворения печати, мир вокруг юноши будто застывал, превращался в замедленную в действии картинку. Перед внутренним взором Магнуса возник сияющий круг, внутри которого он начал чертить руническую конфигурацию. Одна за одной мерцающие бирюзовым светом линии вырастали и соприкасались друг с другом, не покидая пределов круга.

Готовая конфигурация напоминала собой несколько наложенных друг на друга пятиугольников, пересекающиеся тремя квадратами и одним треугольником. Когда последняя линия была прочерчена, Магнус выставил вперёд руку и усилием воли вытолкнул начерченный круг из своего разума в реальный мир.

Для наблюдающих из беседки зрителей всё произошло меньше чем за секунду. Выброс руки, вспышка света – и вот несколько электрических дуг вылетели из руки Магнуса, попав по големам. Искусственные пауки пошатнулись и обмякли, слабо дёргая лапками.

Профессор Ванштейн похлопал в ладоши и движением руки рассеял пауков обратно в камни и ветки.

– Если у кого-то заложило уши, откройте широко рот и попробуйте зевнуть, – обратился профессор к детям. Посмотрев на Магнуса, Вольф слегка нахмурил брови. – Не слишком ли сильно для простой демонстрации?

– Извините, профессор.

– Теперь студент Гётте, будьте добры, объясните принцип того, что вы сделали.

– Конечно. С помощью печати я создал эфирное возмущение, возле своего тела и объектов, увеличивая разность потенциалов до достижения эффекта, при этом создав эфирное заземление собственного тела, а молния уже разрушила поведенческую матрицу големов, – быстро, будто отвечая на вопрос по билету, протараторил Магнус. Поймав на себе несколько десятков недоумённых пар глаз, Магнус решил, что ляпнул что-то не то, но профессор Ванштейн одобрительно кивнул.

– Проще говоря, – повернулся профессор к детям, – молодой человек с помощью эфира создал эффект, сравнимый явлению, происходящему во время грозы между тучами и деревом. Но без полного понимания физических законов, даже изучив саму формулу, применить её с таким же впечатляющим эффектом не получится. Именно поэтому важно не только знать, но и понимать то, чему вы учитесь.

Вольф подошёл к Магнусу и похлопал его по плечу.

– Хорошая визуализация, студент Гётте. Будем считать, что вы закрыли свой зачёт на отлично.

– Благодарю вас, профессор.

– Теперь вы можете идти. Мне же нужно продолжить вводные уроки для ваших сменщиков. Ведь когда-то и вы также сидели здесь со мной в этой беседке.

– Верно, – кивнул Магнус, – только тогда шёл дождь.

Вольф вскинул брови.

– И ведь действительно. Видимо, вы хорошо запомнили свой первый день в Академии, студент Гётте.

– Такие вещи не забываются.

Профессор взял Магнуса за плечо и ободрительно встряхнул его.

– Понимаю вашу тоску, но впереди ещё много того, что запомнится на всю жизнь. А теперь идите, поужинайте – на этой неделе начнутся практические экзамены. Если вы окажетесь первыми в очереди, то времени на отдых уже не представится.

Магнус кивнул, ещё раз поблагодарил учителя и поспешил в главный корпус. Похвала и поддержка старого профессора слегка уняли волнение, и юноша почувствовал подступающий голод.

Обеденный зал в центральном корпусе Академии мог вместить в себя до пятисот человек во время торжественных мероприятий и приезда гостей. В обычное время зал едва ли был заполнен на треть студентами и преподавателями.

Магнус подошёл к очереди раздачи еды. Когда обеденный зал наполнялся хотя бы наполовину, то сервировкой столов и раздачей блюд занимались работники кухни, но в остальное время каждый брал себе поднос с обедом сам.

– Здравствуйте Магюша, тебе как обычно? – воскликнула толстенькая розовощёкая повариха.

– Конечно, миледи, – улыбнулся Магнус, – когда уеду, то буду скучать по вашей стряпне.

– Ах ты льстец, – засмеялась женщина, подавая поднос с едой. – Возьми ещё кусочек пирога на десерт. А то щуплый, так и не успела тебя нормально откормить за семь лет.

– Спасибо огромное, – немного смутился Магнус и под смех поваров пошёл искать своих друзей.

За одним из круглых столов, закинув ногу на ногу, сидела Алиса. Перед ней стояла лишь чашечка с чаем – приблизившись, Магнус почувствовал сильный мятный аромат.

Они были знакомы с первого курса обучения, когда у профессора Дугровской был только три студента – Магнус, Алиса и Джулиан. За семь лет пухленькая курносая девчушка выросла в статную леди с густой белой шевелюрой и слегка вздорным характером.

– Здесь свободно? – чуть охрипшим голосом спросил Магнус, тут же прокашлявшись.

Алиса, пригубив чай, подняла одну бровь.

– Если болеешь, то сходи в лазарет.

– Нет, я не болею! – Тут же ответил Магнус. Ему было неловко признавать, что он слегка теряет дар речи наедине с девушками. Хотя какое наедине, тут же одёрнул себя Магнус, мы же в столовой.

Алиса встала и коснулась прохладной ладошкой лба юноши. Магнус тут же услышал аромат её духов – нотки яблока, розы и ванили. Когда-то ребята купили ей такой набор на день рождения, с тех пор он стал её любимым парфюмом.

Слегка наклонив голову, Алиса проворчала.

– Всё же, мне кажется, у тебя лёгкая температура.

– Просто я только из сада, сдавал зачёт профессору Ванштейну, – сказал Магнус, поскорее усаживаясь за стол. Алиса вернулась на своё место и взяла чашку. – А о чём ты сидишь, думаешь?

– Думаю повторить перед экзаменом теорию пространственной нелинейности, и литосферных лей-линий.

– Это…

– Порталы, Гуся, порталы.

– Точно! Я так и подумал! Но разве такое будет на практической части? Может, всё же лучше отдохнуть?

Алиса снисходительно посмотрела на Магнуса.

– Портальная теория и схлопывание пространства – это тебе не вероятности подбрасывания монетки высчитывать или разгадывать шифры по табличкам. Ты не подумай, я не хочу принижать твою специализацию. Каждый выбирает направления по своему разумению, и вероятностная теория наряду с шифрованием – хороший выбор. Но чтобы мне хотя бы начать понимать отдалённый принцип портальных систем, потребуется не один месяц. Для работы в столичном университете мне нужно знать минимальный базис.

– Да, ты определённо права, – поспешно согласился Магнус, зная, что Алиса может продолжать ещё очень долго, – может, хочешь кусочек пирога? С твоим чаем будут вкусно.

Алиса бросила быстрый взгляд на пирог и демонстративно поправила волосы.

– Гуся, не искушай. Мне нужно следить за фигурой.

– От одного маленького кусочка ничего не будет, – вкрадчиво сказал Магнус, слегка пододвинув тарелочку. Алиса скорбно вздохнула и вновь глотнула чая из кружки.

– Имперский маг обязан обладать сильной волей.

– Тогда я возьму! – будто из ниоткуда появился ещё более взлохмаченный Элиот, схватил пирог и откусил половину и положил обратно.

– Я тоже попробую, – сказал подошедший Джулиан, схватив оставшийся кусок.

– Это был мой пирог! – возмутился Магнус.

– Ты же сам его Алисе предлагал, – сказал Элиот, – она отказалась. Раз никто не хотел, то пирог ушёл нуждающимся.

– То есть – нам, – закончил Джулиан.

– Какие же вы прожорливые и горластые, – вздохнула Алиса, – идите шуметь в другое место.

– Уже уходим! Только Лис, загляни к нам сегодня вечером в общежитие, – подмигнул Джулиан, – у нас веселье намечается.

– Конечно, веселье! – всплеснула руками Алиса, – Снова до поросячьего визга?

– Откуда ты знаешь? Тебе карлик сказал? – строго спросил Элиот.

– Я даже не в курсе, что вы там задумали! – Въелся Магнус. – И я не карлик!

Джулиан подхватил Магнуса за локоток и повёл от стола.

– Идём крепыш, сейчас мы всё тебе расскажем.

Алиса помахала друзьям ручкой и кинула им вдогонку:

– Только не попадите в историю накануне выпуска!

– Да ни за что, Лис, ты же нас знаешь!

Наблюдая за тем, как двое волокли за собой упирающегося Магнуса, девушка лишь покачала головой.

– В этом всё дело, что я вас знаю, – негромкой произнесла Алиса.

Троица, наконец, остановилась в одном из коридоров неподалёку от столовой. Элиот проверил, что рядом никого нет, и кивнул друзьям. Джулиан наклонился к Магнусу и быстро зашептал:

– Ситуация следующая: пока Шейн разговаривал с преподавателями, Элиот успел подглядеть бухгалтерскую книгу. Из Клашертона приехала партия ящиков, но не на кухню, а в сам деканат «Для личного пользования». Понимаешь, что это значит?

–Правильно! – Не дожидаясь ответа, кивнул Элиот. – Клашертонское игристое, и партия очень большая. Вряд ли кто-то заметит пропажи нескольких бутылочек.

Магнус замотал головой.

– Снова на ваши махинации я не поведусь.

–Да ты не бойся, всё хорошо будет, – приобняв за плечо Магнуса, Джулиан притянул его поближе и продолжил, – мы с Элиотом все продумали. Сегодня весь вечер преподаватели будут встречать гостей на предстоящий экзамен. Дел у них сейчас невпроворот, и деканат будет пуст.

– Вот, кстати, ключ, – тут же достал деревянную плашку Элиот, – мы будем стоять на стрёме, и если что – поднимем шум, дадим тебе сигнал. В случае чего тебе спрятаться будет гораздо легче, чем нам.

– Это ты на что опять намекаешь?

– Ни на что никто не намекает, – быстро встрял Джулиан, – но согласись, с твоим ростом под столом спрятаться комфортнее, чем Элиоту или, тем более мне.

– Я ещё вырасту, – насупился Магнус. Элиот одобрительно закивал.

– Да, конечно, и ни одна женщина не устоит перед таким великаном. Но пока этого, увы, не произошло. Давай, соглашайся, Магнус – это же последняя возможность, может больше не представиться случая нам вот так собраться за одним столом.

Магнус задумался, и, помедлив, кивнул.

– Хорошо, так и быть. В очередной раз выручу всё мероприятие. Но если меня поймают, то пощады не ждите – я сразу скажу, что вы меня надоумили.

– Друзья должны друг за друга горой стоять! – возмутился Элиот.

– Мы бы тебя ни за что не выдали, Магнус, – кивнул Джулиан.

– Только возьми на всех, – обеспокоенно добавил Элиот.

Магнус усмехнулся, покрутил в руках ключ и широко улыбнулся. Друзья тут же ударили по рукам и неторопливо разбрелись, направляясь в сторону деканата.

Глава 3 – Большой человек

Ночь медленно опускалась на Империю. В каждом городе государственные маги зажигали своим эфиром уличные фонари, отчего опрятные улицы наполнялись тёплым обволакивающим светом.

Маленький пригород Клашертона не был исключением. Здесь, в одном из домов на отведённой для иностранных гостей улице, остановился Хаммонд брэк Хафстольф – торговец из Сеарита. Прямо сейчас, несмотря на позднее время, он принимал у себя в гостях молодого имперца, который почти декаду добивался этой встречи.

Юноша стоял, будто за кафедрой, и едва дрожащим от волнения голосом держал речь. Двое его зрителей терпеливо слушали, сидя в своих креслах. Один изредка делал пометки в коричневой тетради.

– Моя разработка является уникальным решением очистки воды, которой сможет воспользоваться абсолютно любой – от жителя Империи, получившего образование в наших лучших университетах до самого последнего необразованного мужлана Дрелеса. Чистая и безопасная вода для всех и каждого! Видите ли, в неочищенной воде присутствует огромное количество коллоидных частиц во взвешенном состоянии. Они непрестанно движутся по непредсказуемой траектории, сталкиваясь друг с другом, но никогда не сбиваясь в комки – оттого от них так тяжело избавиться. Но на эти загрязнённые частицы возможно воздействие электрическим разрядом. Энергетическое поле достаточной мощности позволит без особого труда избавиться от нечистот и получить питьевую воду даже из дождевой лужи.

Один из мужчин – тот, что был моложе и делал пометки – поправил свои очки с толстыми линзами и прокашлялся.

– Господин Оскар, ваш принцип очистки воды действительно производит впечатление. Однако нам хотелось бы узнать, что вам от нас нужно. Ведь вы добивались этой встречи не просто ради одной лишь презентации?

Гость немного сконфузился, будто сбился с заранее подготовленного сценария.

– Моя разработка по-своему уникальна тем, что…

– Сколько и на что? – густым басом перебил юношу второй мужчина. Имперец поморщился от нескрываемого и сильного сеаритского акцента. Излишняя чёткость произношения и демонстративное ударение на последнем слоге в каждом слове звучали бы забавно, если бы не образ того, кто говорил.

Даже во время службы в имперской армии Оскар не видел настолько огромных людей. Высоких – да, но настолько широких не было ни в одном гарнизоне, где ему доводилось нести службу. Простой, но в то же время умело сшитый камзол не без труда сходился на бочкообразном туловище. Гладковыбритое полное лицо и лысая голова необъяснимым образом сочетали в себе одновременно бандитскую грозность и некую аристократическую стать.

Мужчина тяжело вздохнул и, опираясь на массивную трость из чистой стали, повернулся к своему соседу.

– Я плохо говорю на имперском, Уильям?

– Нет, господин Хаммонд. Даже с акцентом ваш имперский предельно понятен и выразителен, – ответил помощник, вновь поправляя очки. Он был строен и гибок, в полный противовес своему начальнику.

– В таком случае мне не понятно это молчание. Господин Оскар, ответьте, пожалуйста, на вопрос. Сколько вам нужно денег, и на что они будут потрачены?

Оскар слегка ослабил галстук.

– Я предлагаю вступить в совместное владение трети моей компании за двадцать пять тысяч имперских марок, или пятьдесят тысяч сеаров в пересчёте. На эти деньги я планирую расширить производство и отправить людей рекламировать мой проект в крупнейших городах Горгонии, Дарвельва и в сам Сеарит.

– Совместное владение чем именно вы предлагаете? – с нескрываемой усталостью и раздражением в голосе спросил Хаммонд. – Говорите конкретно. Мастерские, станки, склады – чем именно вы желаете делиться?

Каждое слово сопровождалось ударом толстого пальца по столу, отчего тихо бряцала и подпрыгивала небольшая чернильница.

Оскар глубоко вздохнул.

– Прошу просить, господин Хафстольф. Возможно, я неправильно выразился. Я предлагаю вам выкупить право претендовать на треть прибыли с продаж фильтров.

– Позвольте уточнить! – неожиданно спросил помощник. – Кому вы уже продаёте свои фильтры? И сколько экземпляров?

Мужчина в очередной раз поправил очки, и Оскар невольно обратил внимание на уродливо зажившую кожу на костяшках кулака.

– В Империи крупные города, которые имеют центральное водоснабжение, уже оборудованы очистительными сооружениями. Потому мой цех сейчас сосредоточен на обеспечение малых поселений и частных усадеб. Но в иностранных городах очистительных сооружений нет, да чего уж говорить, в большинстве горгонианских епископатов даже нет центрального водоснабжения. В таких условиях каждому дому абсолютно необходимо иметь мой фильтр, дабы не допустить распространения эпидемий и защитить семью от различного рода кишечных заболеваний и отравлений.

– Уважаемый гость, – обратился Хаммонд с нескрываемой саркастичной интонацией, – вы можете счесть грубостью то, что я скажу, но мне кажется, что вы перепутали двери. В моём кабинете люди ведут диалог. Вы знакомы с концепцией данного формата общения? Я поясню. Если вас о чём-то спрашивают, будьте добры давать ответ на поставленный вам вопрос, а не на тот, что вы сами себе в голове придумали. То, как обстоят дела в Горгонии, я знаю кратно лучше вас, и в пояснениях не нуждаюсь.

Оскар недовольно нахмурился, но всё же ответил:

– Полный отчёт по продажам, если хотите, я предоставлю вам завтра же. Если говорить по памяти… Недавно каменоломня Баре взяла пять штук. Скотный двор «На рогах» приобрёл три фильтра. Часто ими интересуются лесопилки, охотничьи и пастушьи деревни.

Хаммонд одобрительно кивнул.

– Наконец-то, к делу. Теперь поправьте меня, если ошибусь. Допустим, я буду оптимистом и предположу, что ежемесячный оборот ваш составляет десять фильтров. Вы упомянули стоимость каждого в сто сеаров. Итого мы имеем тысячу в месяц. Вы получаете с них не выше трёх сотен чистой прибыли, я полагаю?

– Приблизительно так, – помедлив, кивнул Оскар. – Но месяц от месяца сильно отличается. Бывало, что заказывали у меня и двадцать фильтров.

– А бывало, что месяц был пустым. Средний показатель мы получаем в три сотни в месяц чистой прибыли. Выходит, за свои пятьдесят тысяч я буду от вас получать по сотне в месяц. Теперь же вопрос как к знатоку, что произойдёт раньше: я верну свои инвестиции или сдохну от старости? Подсказка: мне сейчас тридцать восемь лет.

Лицо гостя скривилось в недовольстве и начал дрожать голос.

– Моё предприятие развивается. Если посчитать, что в Горгонии купят хотя бы по одному фильтру на поселение, то я верну ваши инвестиции за год!

– Вы хоть раз были в Горгонии? Или в Сеарите?

– Нет, но я разговаривал с торговцами, изучал историю, культуру иностранных государств в университете.

– Тогда я возьму на себя смелость вытащить вас из тех сказок, что вы начитались.

Хаммонд стукнул тростью по полу.

– Вот как всё будет. Вы приедете в Горгонию. Покажете свой прекрасный водный фильтр. Расскажете, как она обычную воду превращает в целебную, от которой молодеешь на двадцать лет и сила юности бурлит, как у подростка. На что выйдет местный жрец и скажет, что фильтр ваш от лукавого, а вы ересью занимаетесь. В Сеарите же местные ответят, что вскипятить воду для очищения они и сами могут. Как вы планируете бороться с церковными попами и обычным кипячением? Продажи будут нулевые. Как деньги вернутся?

– Эфирная очистка имеет явные преимущества перед…

– Пустое! – рявкнул Хаммонд. – Ваши уверения в глазах горгонианского мужика стоят меньше хрена без соли. Но хорошо, допустим. Допустим, кто-то повёлся, и захотел купить фильтр. Теперь ответьте на такой вопрос: как горгонианская семья, которая зарабатывает от трёхсот до пятисот сеаров в год, купит ваш фильтр за двести?

– За сто пятьдесят! – краснея, возразил Оскар.

– Перевозка и таможенные сборы вы, безусловно, учли, как я вижу. А как обстоят дела с пожертвованиями в церковь? Или вы думали, что сможете продавать товар, не освящённый местным священником? В Горгонии цена будет двести.

– Может, вы правы, но это всё равно очень хорошая покупка! Горгонианцы могут купить, к примеру, один фильтр на две семьи, или взять ссуду. Может, окупаемость инвестиций будет, как вы говорите, чуть ниже, и вернуть вложенные деньги удастся не за год, а за два. Но всё равно это остаётся очень хорошим вложением. В мире нет аналогов моего изобретения, и спрос будет расти всегда!

– Хорошо! – Хаммонд достал из кармана чековую книжку, черканул запись, резким движением идеально ровно вырвал лист и шлёпнул на стол. – Вот расписка от меня на пятьдесят тысяч. Придёте в любой банк Сеарита или Империи и получите там деньги.

Ошарашенный, Оскар потянулся было за бумагой, но тяжёлая ладонь Хаммонда подтянула лист к себе.

– Теперь представим, прошло два года. Вы стоите передо мной, и продаж у вас не было. Я хочу увидеть от вас эти пятьдесят тысяч. Положите мне их на стол.

– Да какого чёрта! – взорвался имперец, стукнув кулаком по столу. – Будь у меня эти деньги сейчас, я б к вам не пришёл. У каждого вложения есть некоторые риски потерь. Нет в мире абсолютно безопасных инвестиций. Хотите гарантий?! Хорошо! Я дам вам формулу рунической печати! Полностью – от первой и до последней руны!

Хаммонд дождался, когда Оскар переведёт дух. Мужчина в очках, наблюдавший за всем разговором и постоянно делая пометки в тетради, затих в ожидании.

– Наконец, вы начали мыслить в правильном ключе, – тихо сказал торговец, – но есть проблема. Ваша разработка без цеха производства стоит не более двадцати тысяч. Чем отдадите оставшиеся тридцать?

Оскар побледнел.

– Двадцать тысяч, я не ослышался? Результат почти четырёх лет моих исследований…

– Прошу, не устраивайте драмы, – поднял руку Хаммонд. – Вы добивались этой встречи со мной больше декады. Я откладывал её не из-за того, что был слишком занят – хотя, это правда – но и потому, что захотел сам изучить вопрос. Поймите, я не маг, и никогда не изучал эфирные науки. Поэтому мне пришлось искать помощи у экспертов. И один из них – как раз из Секкхемского Высшего Университета в столице – рассказал мне кое-что интересное. Вам плохо, господин? Уильям, принеси прохладной воды.

Мужчина в очках поставил перед белым как полотно Оскаром, стакан воды. Не глядя, гость залпом осушил его.

– Так-то лучше, – кивнул Хаммонд, – на работе нельзя поддаваться эмоциям. Нельзя сдавать позиций. А ведь вы почти справились, предлагая мне наработку имперской армии почти двухсотлетней давности. Прототип вашего фильтра тогда должен был стать средством для очищения воды в полевых условиях. Но, увы – он проиграл простому кипячению.

– Я доработал эту формулу. Внёс коррективы, исправил недостатки, – не своим голосом ответил Оскар, но его слова прозвучали глухо и неубедительно.

– Понимаю – четыре года ушло на изобретение формулы с нуля, чтобы вас нельзя было обвинить в плагиате. Но то, что вы мне предлагаете – не ваша собственная разработка. Не поймите неправильно, я не умоляю достоинства данной технологии, и, тем не менее – тридцать тысяч, юноша! У вас есть дом, земля, внутренние органы?

Оскар слабо кивнул.

– Значит, у вас уже есть искомая сумма. Вы говорите, что инвестиции хорошие, перспективные. Почему бы вам не заложить свой дом и формулу под ссуду? А за недостающим капиталом съездить в Дрелес. Ведьмы вполне наскребут несколько десятков тысяч. Правда, под залог им придётся кое-что пообещать. Если не получится вернуть ведьмам деньги, расплатишься своими глазами, руками или другими органами. Ковен высоко ценит имперских магов. Но до того же не дойдёт? Вы, в конце концов, твёрдо уверены в своей разработке.

– Как вы смеете такое предлагать добропорядочному имперскому гражданину? Аристократу! Учёному! Вы хотите, чтоб я оставил под залог собственное тело?

– Увольте. Мне так же, как и вам, омерзительна сама идея торговли людьми или органами. Да и иметь дело с ведьмами Дрелеса – это очень опасная игра, – ответил торговец.

– Тогда к чему вообще весь этот цирк? Я не вижу никакого смысла в вашей пустой тираде! Только желчь и желание оскорбить меня!

Хаммонд опёрся об трость и медленно встал. Стоя он возвышался над Оскаром почти на две головы. Торговец заметил, что имперцу с трудом удалось подавить желание задрать голову.

– Всё пришло к тому, что вы, господин Оскар – обыкновенное мамкино чадо, не способное вынуть титьку изо рта.

Глаза Оскара расширились и налились кровью. Хаммонд спокойно продолжал.

– Ответственность, господин. Это то, что отличает ребёнка от взрослого. Имперцы так много говорят о своём долге. Долге сына, долге отца, гражданском долге. Но кто-нибудь из имперцев мне расскажет, в какое окошко можно этот долг оплатить? Ребёнок тоже должен быть хорошим сыном или дочерью, но если он изгадит дорогой ковёр, сможет ли за него заплатить? Умение оплатить свой долг есть ответственность – то, что отличает дитя от взрослого. Ответственность деньгами, имуществом, иногда жизнью. Но платить ведь всегда неприятно, а иногда страшно.

– Но подождите, я…

– Вы же слишком трусливы, – прервал Хаммонд. – Слишком трусливы, чтобы платить, трусливы для взрослой жизни. Теперь я вижу, если бы мы подписали все бумаги, и вы получили от меня сумму, то в случае провала вы бы ничего не вернули. Вы не способны принять на себя факт оплаты. Факт ответственности. А что касается закона. Я знаю имперские законы. Обратись я в суд, я бы не смог выиграть. Империя ведь не лишит своё чадо последнего жилья и не обречёт на голодное существование. А я что? Я – толстый иностранец, а значит, по умолчанию подлец. Вы верно, думаете, что можно спустить на ветер чужие деньги и ничего не отдавать? Хотите рисковать? Вперёд. Есть много путей, на которых не требуется клянчить у других. Докажите, что вы мужчина, а не безответственная сопля. Но куда вам. Мир взрослых страшный, а у мамки под юбкой всегда тепло и уютно.

В комнате наступило молчание. Не проронив ни слова, Оскар собрал свои документы и вышел в коридор. Спустя минуту хлопнула входная дверь.

Уильям закрыл тетрадь и зевнул.

– Решили снова попробовать ограничить себя в еде? Обычно вы более сдержаны.

– Как я могу быть сдержанным с этим оболтусом, у которого за душой ни гроша? – тяжело вздохнул Хаммонд. – Знаешь, почему за пределами Империи нет ни одного крупного аурвальского торговца?

– Как-то не задумывался об этом – ответил помощник.

– А стоило бы. Во всём виновато имперское воспитание и пропаганда. С малых лет в них взращивается это идиотское чувство долга, но отсюда вырастает и другое чувство: то, что им все должны. Хорошо поработал, тебя должны похвалить, плохо поработал, тебя должны наказать. Обыкновенные дети, сосущие титьку Аурвальской Империи, не способные ответить за самих себя.

– Но это же не мешает торговле, а только наоборот. Что наработаешь, то и слопаешь, – удивился Уильям.

Хаммонд поморщился. За годы сотрудничества ему так и не удалось вытравить из Уильяма дрелесское воспитание.

– Когда-нибудь ты научишься читать между строк. Пойми, твоё правило работает только для обычного рабочего. Становясь торговцем, ты берёшь на себя всю полноту ответственности. Задержалась доставка, кто будет отвечать и платить неустойку? Торговец. Умер покупатель от чахотки, к примеру, товар не продан, на кого лягут убытки? Снова на торговца. Крысы всё сожрали на складах? Виноват торговец. Наш же гость не торговец, и даже не рабочий, зато самомнение как у сеаритского патриция. Едва лишь встал вопрос про возврат денег, и он бежит, словно школьник, разбивший стекло мячом. Диалог людей – это диалог капиталов. Если за тобой нет капитала, с тобой никто разговаривать не станет.

– А если он всё же найдёт спонсора и разбогатеет?

– Значит, я извинюсь, скажу, что ошибался в нём и пожму ему руку. Совершить ошибку и признать это зачастую гораздо важнее, чем поступить правильно.

Они вышли из гостиной и поднялись в кабинет. Хаммонд отодвинул тяжёлые шторы и распахнул окно в сад. Подставив лицо холодному ночному воздуху, торговец позволил себе закрыть глаза.

Так дела не делаются. Он уже достаточно долго принимал у себя этих глупцов из Империи. Настало время самому пригласить к себе человека, способного утолить разыгрывающиеся аппетиты Хаммонда брэк Хафстольфа.

И он даже знал, кого именно.

Глава 4 – Всполохи старого пламени

Тяжёлый густой туман окутывал ещё не проснувшийся город. Советник сидел за столом у открытого окна гостевых покоев мэра. Отложив в сторону ручку, он глубоко втянул воздух – день обещает быть жарким.

Полупустая кружка пива, оставленная с завтрака, то и дело отвлекала государственного труженика от работы. Галхард закрыл толстую тетрадь, где в оглавлении красными чернилами была выведена надпись: «Капитал как первопричина образования правового общества». Вероятно, это будет его последней научной работой. Сбор трудов, анализ, редактура, и – что хуже всего – прохождение государственной цензуры… Всё это отнимает слишком много времени и сил.

Галхард понимал, что будь он лет на десять моложе, то, скорее всего, вступил бы в очередную политическую борьбу. Вновь взялся бы убеждать аристократию в необходимости беспристрастных исследований. Однако шли годы, и с возрастом советник всё больше убеждался в тщетности собственных тяжб. Лишь одно его утешало – что рано или поздно кто-нибудь обратится к его исследованиям и сумеет найти им применение.

В дверь постучали. Галхард почувствовал приближение знакомого разума задолго до того, как человек поднялся к нему на этаж.

– Входите, майор.

Военный вошёл в покои советника. Галхард вновь, к своему неудовольствию, почувствовал укол зависти. Майор был молод, красив, крепок, обладал сильным разумом. У самого советника к его годам остался лишь разум.

– Всё готово? – спросил Галхард.

– Так точно, – кивнул майор. – Тем не менее считаю своим долгом попросить вас отказаться от поездки.

Советник поднял брови. Разум майора пестрел оттенками зелёного – лиственно-зелёный и цвет еловый веток. «Он доверяет мне, но не может перестать переживать и заботиться», – подумал Галхард.

Показав рукой на свободное кресло, он дождался, когда майор сядет и сказал:

– До вас, майор, у меня было предостаточно сопровождающих. От многих из них я избавился достаточно простыми методами, когда они начинали считать, что понимают больше меня. Вы это знаете?

– Так точно.

– И вы всё равно решили настаивать на своём?

– Это мой долг, советник. Ваша безопасность и жизнь под моей ответственностью.

«Говорит правду», думал Галхард, «Он искренне верит в то, во что говорит»

– Напомните своё имя, майор, – как можно более небрежно спросил Галхард.

– Кир Александер, господин советник, – ни разу не смутившись, сразу ответил майор.

– Александер – старая фамилия. Времён правления династии Секкхемов.

– Так точно.

– Ваш предок, генерал Лукас Александер, был первопроходцем в области телепортации. Шестьсот лет назад, при императоре Секкхеме Четвёртом, он участвовал во множестве магических экспериментах. Он не единожды рисковал своей жизнью – и сгинул в последнем заходе, так и не вернувшись обратно. Я бы сказал, что сейчас Империя обладает телепортами лишь благодаря ему. В каждом крупном городе есть улица Александера. Скажите – вас обидело, что я попросил вас представиться?

– Никак нет, господин советник.

«Не лжёт»

Галхард откинулся в кресле. На старости лет его развлечением стало доставлять различные неудобства молодым военным, которые стремились подняться ввысь по карьерной лестнице. Состоять в охране личного Правдовидца Его Императорского Величества было крайне почётно и перспективно. Однако очень тяжело прислуживаться перед тем, кто видит ход твоих мыслей.

В разуме майора возникла яркая оранжевая точка. Галхард проследил за взглядом Кира – тот смотрел на тетрадь.

– Интересуетесь правом, майор?

Вокруг оранжевой точки зарделось розоватое сияние.

– Вам нет смысла лгать, господин советник.

– Всегда можно промолчать.

– Это будет ещё красноречивее слов.

Галхард довольно хмыкнул. Он погладил корешок тетради и постучал по нему пальцем.

– Мировые культурно-общественные процессы крайне редко бывают подвержены влиянию исторических личностей, майор. Даже если и находится достаточно сильный и волевой лидер, способный перевернуть очередную страницу истории, то его приход к власти всегда обусловлен вполне стандартными предпосылками.

– Позволю себе не согласиться, господин советник.

– Хотите со мной поспорить? – изумился Галхард.

– Всего одно имя – Метомандра.

Советник выжидающе смотрел на майора, и тот, мгновение, поколебавшись, продолжил.

– Август Дерроу, более известный под именем Метомандра. Семьсот лет назад он пришёл в Аурвальскую Империю из Сеарита, попросился на службу к молодому императору Секкхему Четвёртому и стал его придворным магом. Он в одиночку провёл целую череду реформ, которые привели к изгнанию старых ведических традиций и основанию магии как чёткой и стройной науки. В наши дни даже худший выпускник Академии Метомандры сильнее и талантливее многих из тех, кто называет себя чародеем или ведьмой за пределами Империи. Всё это заслуга одного человека.

Внезапно весь разум майора окрасился насыщенным оранжевым цветом. Галхард кивнул.

– Продолжайте, майор. Говорите, что хотели сказать – незачем осторожничать.

– Если мне будет позволено назвать второе имя, господин советник, – аккуратно сказал Кир, – то это будет ваше.

Советник покачал головой.

– Я не сделал ничего, чтобы…

– Неправда! – воскликнул Кир. – Вы прошли путь от мелкого вора до ученика чародея в Рестане. Впоследствии, в княжестве Аврелии, вы так успешно занимались рестанской пропагандисткой деятельностью, что вместо вашего устранения имперские агенты решили завербовать вас к себе на службу. Несмотря на весьма провокационное происхождение и ваши политические взгляды, упорным трудом вы смогли стать имперским подданным. Вы даже сумели стать вторым лицом в Империи при императоре Клементе, обойдя своего предшественника, премьер-министра Яго Малиаско. Вы создали и продвигали Нижнюю палату, чтобы представлять интересы граждан в Правящем Совете. Все ваши предложения и реформы были во благо народа, и император поддерживал вас в этом!

– Прошли годы, – медленно ответил Галхард, – и все мои труды по созданию единого законодательства Империи были отвергнуты аристократией. А Нижняя палата, которую я создал для укрепления гражданско-правового механизма, теперь пришла в упадок и стала сборищем старых дураков. Я всю жизнь решал несуществующие проблемы, майор. Мэр Балин абсолютно правильно вчера заметил, что гражданин не будет думать о политике, пока уверен в завтрашнем дне. Таков инстинкт любого живого существа. Когда организм живёт в достатке, он не стремится к изменениям. Вот, например, термиты. Наши биологи установили, что эти существа могут жить в своих термитниках чуть ли не десятки тысяч лет абсолютно ничего не меняя.

– Но люди не термиты! – возразил майор.

– Всё так, и тем не менее любое изменение, любая реформа – это кризис, чья-то трагедия. Зачастую сопровождающаяся множеством пролитой крови. Я всю жизнь полагал, что если слегка подтолкнуть, предупредить, ускорить эти изменения, то реформы пройдут легче, мягче, и удастся избежать ужасного будущего. Но, должно быть, будущее ужасно лишь в моём воображении.

Галхард схватил со стола кружку с тёплым, выдохшимся пивом, и залпом допил её. Майор молчал, но в его разуме ходили бледно-синие волны.

«Юноша опечален. Неужели жалеет меня? Пусть побережёт свою жалость для тех, кто её заслуживает», думал Галхард, облачаясь в дорожный костюм.

– Пора отправляться. Днём на дороге будет не протолкнуться от телег и дилижансов.

– Так точно, господин советник.

Они вышли на улицу. Солнце уже было на полпути к зениту. Во дворе стояла готовая небольшая эфирная бричка. Подобный транспорт был изобретён в Сеарите сравнительно недавно и медленно, но уверенно, набирал популярность. Карета двигалась самостоятельно, без лошадей, на одном лишь эфире. Стеклянный шар, находящийся по правую руку от места водителя, хранил и регулировал расход энергии в зависимости от текущей скорости транспорта.

Поставив ногу на ступеньку кареты, Галхард обернулся к майору.

– Итак, мы это проходили, и не раз. Я скажу, что поеду один. Вы будете настаивать на сопровождении. Я буду убеждать, что тут всего три часа езды, и что мы в центре империи. Вы будете настаивать на том, чтобы в сопровождении остались хотя бы вы. Я отвечу, что в случае опасности, мои боевые навыки не хуже ваших, и что мы находимся в одном из самых безопасных районов страны. Спустя полчаса уговоров вы сдадитесь. Потому давайте не будем впустую сотрясать воздух.

Майор тяжело вздохнул.

– У вас скверный характер, господин советник.

– Я старый дед, поэтому имею право! Лучше помоги взобраться, – сказал Галхард, встав одной ногой на ступеньку самоходки. Майор аккуратно поддержал советника.

– Вот, возьмите хотя бы это, – сказал майор и протянул красноватый камень на плотной верёвке.

–Хорошо, если вам так будет спокойней, – проворчал Галхард, беря амулет. – Со всеми этими побрякушками я будто вождь островных аборигенов. Кости в носу только не хватает.

– Только учтите, что по активации маяка, подмога прибудет не сразу. Окрестности Академии защищены, и телепорт на них невозможен, – сказал Кир.

– Вы всегда настолько дотошны, майор?

– Того требует мой долг, как ответственного за вашу безопасность…

Галхард простонал, махнул рукой и закрыл за собой дверь кареты. Теперь он наконец-то сможет насладиться покоем и своим одиночеством. Положив руку на стеклянный шар, советник выпустил немного эфира – возможно, чуть больше, чем того требовала поездка. Карета тут же ожила и неторопливо двинулась по ровной, как скатерть, дороге.

Сильнейший дефицит металлов, а в особенности железных руд, оказал на мир крайне сильное влияние. Главное из которых – отсутствие тяжёлой промышленности и крупных заводов. Потому главной ценностью многих вещей стала не их эффективность или красота, а износостойкость и всё, что может её повысить. Потому к строительству дорог, как главному фактору долгой службы любого транспорта, Империя относилась как к одной из важнейших вещей в жизни страны. Даже при наличии порталов, дороги не утрачивали свою значимость. Каждый год дорожное подразделение городских служб, куда входили специализированные сотрудники, укрепляли магическими печатями полотно, достигая в некоторых случаях стойкости гранита.

Как раз по одной из таких дорог ехал советник. Свежий лесной воздух побуждал к лирическим настроениям. Галхард практически успел забыть про все свои обязанности и полностью отдаться созерцанию аллеи вдоль дороги, пока утренняя кружка пива не дала о себе знать. Прижавшись к обочине, Галхард спрыгнул с водительского сиденья на землю и шагнул в кусты у обочины. Спустя пару минут, когда советник уже собирался продолжить путь, он почувствовал в глубине леса чей-то разум.

Галхард не мог сдержать любопытство. Кто станет шляться по лесу, когда можно идти по удобной дороге. К тому же в лесу рядом с Академией.

«Лесник? Или кто-то заблудился? Эх, добрая моя душа, подвезу бедолагу», подумал Галхард. С мыслями о свершении хорошего дела Первый Советник императора ступил в сырую размокшую землю, пачкая расшитые штаны и мантию в грязи, глине и цепляя подолом репейник.

Подойдя чуть ближе, Галхард почувствовал, что человек был не один. Сильное светло-васильковое мерцание разумов выдавало присутствие целой группы людей. Они напряжены, а дёрганое мерцание говорит об усталости.

– Эй, мужики! Заблудились? Нужна помощь? – крикнул советник в сторону людей.

Резкие всполохи насыщенно-розового и бледно-оранжевого. Агрессия, но пока сдержанная.

– Извиняйте, если испугал. Я проездом тут. Могу подбросить до ближайшего города, – продолжил Галхард.

Из-за деревьев раздался хриплый мужской голос.

– Не надо, добрый человек. Мы тут травы собираем.

Чёрная вспышка. Ложь.

Галхард коснулся бирюзового амулета на груди, отчего тот засветился, и тонкая, прозрачная мембрана окутала тело. Советник решил вывести странников на чистую воду.

– А что у вас за акцент такой? Вы, случаем, не из графства де Ре?

Ответа не последовало. Группа людей начала приближаться к Галхарду. Всполохи стали гуще, насыщеннее. Это не было неадекватной злобой или яростью. Простое желание убить. Советник сжал в кулаке камень майора – тот отозвался лёгким уколом в ладонь.

Послышался щелчок затвора. Из кустов вылетел арбалетный болт, угодив Галхарду в живот. Сработала магическая защита, отбросившая снаряд в сторону как от стенки.

«Хорошо спрятались. Даже чувствуя их разумы, самих их я не вижу».

Старик приоткрыл рот, закрыл глаза и взмахнул рукой над собой. Серия громких, очень ярких хлопков осветила утренний лес. Некоторые нападавшие рефлекторно отшатнулись и начали тереть глаза.

«Вижу!». Галхард сжал в кулаке раскрасневшуюся руку с жутко вздувшимися венами. Редкие седые волосы советника поднялись от восходящего горячего воздуха вокруг него. Раздались крики нескольких нападающих, свалившихся на землю. Их кожа начала пузыриться и лопаться, оголяя мышцы и кости. Двое нападавших кричали в жуткой агонии, пожираемые изнутри пламенем.

Левую руку Галхард выставил назад. Рослый, крепкий мужчина практически угодил каменным молотом в затылок старику, но был отброшен мощнейшим ударом молнии. Советник разжал кулак, и на землю посыпались прозрачные осколки.

– Сбей щит! – послышалось за одним из деревьев.

Щелчок затвора и арбалетный болт с голубоватым свечением угодил старику в плечо, пробив мембрану. Галхард охнул. Из-за дерева вылетели две глиняные пороховые гранаты. Раздались взрывы. Дым улёгся, но старик стоял на одном колене, укрывшись за пульсирующей полусферой, волнами исходящей от запонки манжета. Галхард тяжело дышал.

«Кого-нибудь другого на моём месте они бы уже убили»

Из-за дерева вышел очень высокий, худощавый мужчина с платком на лице, шляпой и саблей наперевес. Вокруг него ровным свечением сияла защитная мембрана.

–Ты могущественный колдун, старик, но твои силы на исходе. Стой спокойно, и умрёшь быстро, без боли.

Галхард вскинул руку, и бурный поток пламени с диким рёвом окутал мужчину, сжигая деревья вокруг и расплавляя камни. Когда пламя стихло, мужчина стоял на том же месте, держась за амулет на груди.

– Ведьмовская магия? Ты тоже наёмник? – произнёс незнакомец.

– Я Галхард! Правдовидец! – выкрикнул советник.

Галхард видел, как в разуме мужчины прошла бледно-оранжевая волна. Воспользовавшись моментом, советник вскинул руку и выпустил тонкую огненную стрелу в ту сторону, где он чувствовал разум стрелка. В кустах затрещали ветки, и невысокая фигура со всех ног бросилась вглубь чащи.

–Тупой ублюдок, – сказал незнакомец и словно мангуст рванул к старику. Советник дважды резко взмахнул рукой, и за каждым взмахом перед ним раздался взрыв. Наёмник отпрыгнул от одного, но второй взрыв ударил его в грудь, заставив отшатнуться.

– Сюда уже идут мои люди. Сдавайся и будешь жить, – сказал Галхард.

– Паскудство, – прорычал наёмник, – почему уже второй раз всё идёт наперекосяк…

– Второй раз?

– Сперва эта сука, теперь ещё ты. Раз ты впрямь Аврельский надзиратель, то тогда здесь и думать нечего.

Мужчина быстро сунул руку во внутренний карман, и прежде чем Галхард успел среагировать, вытащил чёрную плитку на цепочке.

По всему телу Галхарда прошлась тяжёлая волна, будто его облили ведром ледяной воды посреди снежного бурана. Руки отказывались подчиняться и едва двигались. Галхард с трудом вздохнул. Наёмник медленно шёл к нему, продолжая держать перед собой чёрный амулет.

– Эту игрушку мне дали не для тебя, надзиратель. Но раз уж попался, то убить тебя не будет грехом. За всех, что ты, падаль, сгноил на хлопковых полях…

Разум мужчины излучал настолько яркое, пурпурно-красное сияние, что Галхард невольно дрогнул. Такая сильная ненависть почти что обжигала разум самого советника. Невольно он оказался захвачен чужой эмоцией, и на мгновение испытал гнев, направленный на него самого.

Гнев – и таящееся под ним презрение.

Раздался выстрел пистоля. Чёрная плитка в руках наёмника упала на землю. Раздался крик майора Александера:

– На землю, мразь!

Подбежавшие солдаты быстро подхватили за плечи советника. Галхард видел, как незнакомец пытался сбежать, хватаясь за живот, но второй выстрел повалил его на землю.

– Господин советник! – обеспокоенное лицо майора возникло перед Галхардом. – Как вы себя чувствуете?

– Плохо, майор. Плохо. Его нужно было оставить в живых.

– Господин советник, он бы убил вас, – сказал майор.

– Вы преувеличиваете.

Галхард достал из кармана мантии платок, вытер лицо и на секунду обомлел – на платке осталось алое пятно. Коснувшись лица, он только сейчас почувствовал, как из его носа идёт тоненькая струйка крови.

Раздался стон. Наёмник попытался приподняться и отползти в кусты, но тут же рухнул обратно в грязь. Майор шагнул вперёд, взял лежащую неподалёку саблю.

– Врача сюда! Перевяжите ему рану. Его нужно будет как следует допросить.

В спокойной обстановке Галхард, наконец, сумел как следует осмотреть разум наёмника. Это был немного грузный, неловкий, но стойкий и по-своему крепкий разум.

– Господин советник, у вас кровь не останавливается, – сказал подошедший Кир. – Присядьте, врач сейчас вами займётся.

– Пустое, майор. Лучше отправьте пару солдат, пусть проводят меня до Академии. Там хороший госпитальер бездельничает, он меня и осмотрит. К тому же после всех событий у меня возникло одно дело, не терпящее отлагательств.

Через десять минут майор Кир Александер смотрел вслед удаляющемуся в окружении солдат советнику. Сейчас, когда советник в безопасности, он должен как следует прочесать всю область на наличие зацепок.

– Майор, взгляните!

Кир подошёл к подчинённому, склонившемуся над чем-то в кустах. Чёрная табличка из оникса на медной цепочке. Одного взгляда на руническую конфигурацию было достаточно, чтобы у майора