Околдованная

Laura Thalassa

Bewitched

Copyright (c) 2023. BEWITCHED by Laura Thalassa

© В. Двинина, перевод на русский язык, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Художественное оформление Виктории Давлетбаевой

Астрид, которая варит зелья, танцует со скелетами и воет на луну. В твоей крови магия, любовь моя.

Пролог

Я в заточении.

В ловушке.

Давно, очень давно. Тело и разум мой связаны чарами, душащими и убаюкивающими разом. И мне не спастись, не выпутаться, как я ни стараюсь.

И как бы ни старался.

Все не так, как должно быть. Я знаю. Я помню.

Кто-то сотворил это со мной.

Кто-то… но кто?

Ответ ускользает от меня.

Мысли мои… раздроблены. Разбиты, рассеяны теми чарами, что окутывают меня.

Была жизнь. До этой тени существования – была жизнь. Иногда я ловлю ее проблески. Воспоминания о солнце, о тяжести меча в руке, о женщине – моей женщине – подо мной.

Даже когда я не могу вспомнить, как выгляжу сам, я вижу линию ее плеча, изгиб улыбки, озорное сияние ярко-синих глаз.

Ее образ… он врезался в душу. Он глубже любой раны.

Она мне нужна.

Необходима.

Моя царица. Моя жена.

Роксилана.

Мне нужно выбраться отсюда. Нужно найти ее.

Если только…

Что, если… что, если ее не стало?

Вдруг она потеряна для меня навеки?

Ужас вытесняет тоску, рассеивает окутывающий сознание туман. Я высвобождаю всю магию, что могу, направляю ее в те дыры, что нашел в чужих чарах.

Роксилана не может быть мертва. Пока я существую – должна существовать и она. Я… приложил все усилия, чтобы это было так.

Я расслабляюсь.

Она найдет меня.

Однажды.

Однажды.

Так что я зову ее, как делал всегда.

И жду.

Глава 1

Сегодня – день, когда меня примут в Ковен Белены.

Выдыхаю и смотрю на россыпь готических зданий – кампус Ковена. Кампус расположился на прибрежных холмах, к северу от Сан-Франциско. Со всех сторон он окружен Вечным лесом, густым и вечнозеленым.

Ни один знак не извещает о том, что я стою на земле, принадлежащей ведьмам, но это место и не нуждается в предупреждающих знаках. Если кто-то задержится тут достаточно надолго, то непременно увидит что-нибудь из ряда вон выходящее – например, кружок сидящих на лужайке ведьм, которых я вижу сейчас перед собой.

Их волосы и одежда развеваются так, словно никакая гравитация не властна над ними, а воздух вокруг них загустел от клубов магии. Магия индивидуальна, и у каждой ведьмы она своего цвета – от бирюзовой до розовой, как жевательная резинка, и даже больше. Но пока я смотрю, все эти краски смешиваются, создавая очень странную радугу.

Меня охватывает тоска, и я с трудом подавляю паническое отчаяние, вечно следующее по пятам за этой тоской.

Опускаю взгляд на открытую записную книжку в моей руке.

Вторник, 29 августа

10:00 встреча с представителями Ковена Белены в Зале Морганы.

*Выйди на двадцать минут раньше. У тебя скверная привычка опаздывать.

Хмурясь, смотрю на телефон. 9:57.

О, черт.

Иду дальше, к видавшим виды каменным зданиям, то и дело поглядывая на записи.

Под каракулями-инструкциями нарисован герб: цветы, растущие из котла, водруженного на две скрещенные метлы. Рядом с рисунком я прикрепила полароидную фотографию каменного дома, одного из тех, что высятся передо мной, и нацарапала под ней «Зал Морганы». Внизу страницы приписано красным:

Встреча состоится в Приемной – вторая дверь направо.

Поднимаюсь на каменное крыльцо Зала Морганы, задыхаясь от переполняющих меня эмоций. Последние полтора века любая хоть чего-то стоящая ведьма состоит в каком-либо аккредитованном Ковене.

И сегодня я намерена войти в их число.

Этого не произошло в прошлом году, и когда ты повторно подала заявку в начале этого – тоже. Возможно, ты им просто не нужна.

Глубоко вдохнув, прогоняю коварную мысль прочь. На этот раз все иначе. Я в официальном листе ожидания, и сегодняшнее собеседование они мне назначили только на прошлой неделе. Должно быть, они отнеслись к моему заявлению всерьез. А все, что мне нужно, – получить шанс.

Открываю массивную дверь и захожу в здание.

Первое, что я вижу в вестибюле, – это грандиозная статуя Тройственной Богини. Три ее фигуры стоят спина к спине: девушка с цветами, вплетенными в распущенные волосы; мать, ласково поддерживающая шар живота; и старуха в короне из костей, опирающаяся на клюку.

На стенах развешаны портреты прошлых членов Ковена. У многих из них растрепанные волосы и дикие глаза. Между портретами установлены волшебные палочки, метлы и выдержки из знаменитых гримуаров в рамочках.

Несколько секунд впитываю все это. Чувствую слабое гудение магии в воздухе. Чувствую себя как дома.

И этот дом станет моим домом.

Шагаю по коридору с возобновленной решимостью. Дохожу до второй двери справа. Стучу. Жду.

Дверь открывает ведьма с мягкими чертами лица и милой улыбкой:

– Селена Бауэрс?

Киваю.

– Входите.

Следую за ней внутрь. Бо́льшую часть пространства занимает массивный стол в форме полумесяца, с дальней стороны которого терпеливо восседает с полдюжины ведьм. Напротив них стоит одинокий стул.

Встретившая меня ведьма указывает на него, и, несмотря на все бодрые мысли, сердце начинает бешено колотиться.

Я сажусь куда сказано, скрещиваю руки на коленях, чтобы те не тряслись, а женщина, которая впустила меня, занимает место по ту сторону стола.

Прямо напротив меня сидит ведьма с волосами черными, как вороново крыло, тонкими, недовольно поджатыми губами и проницательными глазами. Кажется, я уже говорила с ней раньше, есть что-то смутно знакомое в ее чертах, но личность ее – увы – за пределами моей досягаемости…

Ведьма отрывается от бумаг и, прищурившись, смотрит на меня. Миг – и она хмурится сильнее прежнего.

– Снова вы?

При этом вопросе – клянусь! – настроение в комнате резко меняется с приветливого на напряженное.

Я деликатно сглатываю.

– Да, я, – выдавливаю хрипло и откашливаюсь, прочищая горло.

Боюсь, собеседование обречено, еще даже не начавшись.

Заговорившая снова погружается в бумаги. Облизывает палец, листает их.

– У меня создалось впечатление, что мы собирались проводить собеседование с другой соискательницей, – роняет она.

И что я должна на это ответить? Простите, что я не кто-то другой?

Увы, к превращениям я не способна, так что не думаю, что смогу удовлетворить ее.

Другая ведьма, с крючковатым носом и жесткими седыми волосами, говорит мягко:

– Рада встрече, Селена Бауэрс. Почему бы вам не рассказать немного о себе и о том, почему вы хотите присоединиться к Ковену Белены?

Вот он. Мой шанс.

Я глубоко вдыхаю – и приступаю.

Тридцать минут я отвечаю на разные вопросы о моих способностях, происхождении, магических интересах. Большинство ведьм поощрительно кивают. За исключением той, с ястребиным взором, которая смотрит на меня, как на запоротые чары. И все, что я могу сделать, – это отвечать на вопросы, не давая ей запугать себя.

– Я всегда мечтала стать частью Ковена Белены. Всегда. Сколько себя помню.

– А сколько вы себя помните? – интересуется ведьма передо мной.

Я сжимаю руки, и между ними проскальзывает струйка бледно-оранжевой магии. В своих предыдущих ответах я старательно обходила эту тему, не вполне уверенная, как с ней справиться.

– Смотря… по обстоятельствам, – говорю сейчас. – Но моя память никоим образом не влияет ни на мою решимость, ни на мои способности.

– Но повлияет, – возражает она. – Повлияет на ваши способности. Творение заклинаний сто́ит вам памяти, верно?

Ну вот, это и стало достоянием общественности.

Я стискиваю зубы.

– Да, но…

Она ворошит лежащие перед ней бумаги, вытаскивает одну и кладет поверх остальных.

– Медицинские документы, которые вы предоставили, свидетельствуют, цитирую: «Предполагается, что потеря памяти пациента – болезнь, обусловленная магией, не имеющая известного аналога и известного лечения. Состояние прогрессирует. Прогноз: неутешителен».

Тишина, последовавшая за ее словами, кажется мне очень, очень громкой. Я слышу, как воздух покидает мои легкие. Магия тянется от моих ладоней струйками дыма.

– Итак, – продолжает ведьма, – каждая частица силы, использованная вами, оказывает влияние на ваш разум, верно?

После секундного замешательства неуверенно киваю.

– И при каждом применении магии ваш мозг разрушается.

– Он не разрушается, – протестую я, раздраженная этим словом.

Я теряю воспоминания, а не возможность мыслить!

Выражение лица ведьмы немного смягчается, но в глазах ее я вижу жалость. Ненавижу жалость, ненавижу больше всего на свете. Ненавижу так, что трудно дышать.

– В Ковене Белены, – говорит она, – мы не просто приветствуем все виды нарушений здоровья. Мы особо ценим подобных ведьм.

Она не лжет. Не просто так некоторые из самых могущественных ведьм были слепы, а первая (насколько это известно) в Европе ведьма, Хильдегард фон Гете, полетевшая на метле, полетела именно потому, что обладала ограниченной подвижностью.

– Но в Ковене Белены, – продолжает она, – требуется неукоснительно творить чудеса. Если применение магии напрямую связано с потерей памяти, то пребывание здесь, несомненно, усугубит ваше… состояние. Как можем мы без зазрения совести просить вас об этом?

Я сглатываю. Справедливый вопрос. Вопрос, который вгоняет меня в панику и отчаяние, но он все равно справедлив.

Смотрю на свои руки. Наверное, я уже думала об этом. Много раз. Откажусь ли я от магии просто потому, что однажды она убьет меня?

Поднимаю глаза на сидящих напротив женщин.

– Последние три года мне приходится жить с потерей памяти, – признаюсь я. – С тех самых пор, как Пробудились мои силы. Да, колдовство съедает мои воспоминания, и это порой сильно усложняет мою жизнь. Но я не могу жить без магии. Наверняка вы понимаете это. – Я обвожу взглядом всех сидящих напротив меня ведьм. – Но во мне и в моей магии есть нечто гораздо большее, чем просто потеря памяти. – О да, например, моя чертовская организованность. Я настолько организованна, что аж голова кружится. – Мне хотелось бы получить шанс показать Ковену эту мою сторону. Мне есть что предложить.

К тому моменту, как я заканчиваю свою речь, моя магия окутывает меня мягким закатным сиянием. Я выворачиваюсь наизнанку, выплескиваю наружу все свои эмоции, и от этого чувствую себя голой. Мне неуютно.

Старшая ведьма пристально смотрит на меня несколько секунд. Барабанит пальцами по столу, потом встает.

– Спасибо за уделенное нам время, – роняет она.

Все в ней – и выражение лица, и осанка – говорит об отказе.

Черт.

Сегодня должен был быть мой день. Я работала над этим столько месяцев. И у меня нет никакого запасного плана, кроме как еще раз через четыре месяца подать новую заявку.

Я хочу встать, но задница словно приросла к стулу.

– Селена? – говорит старшая ведьма. – Спасибо за уделенное нам время.

Ее тон – намек более чем достаточный. Она хочет, чтобы я ушла. В коридоре, наверное, уже ждет следующая претендентка.

Эмоции душат меня, руки сжимаются так сильно, что мне больно.

– Я… оспариваю ваш отказ, – выдавливаю, глядя на женщину.

Она секунду молчит, потом издает недоверчивый смешок.

– Так вы теперь еще и прорицательница? Заглянули в будущее и увидели результаты?

Мне это не нужно. Ее язвительный ответ – тому подтверждение.

Не успевая осознать, я выпрямляю спину:

– Я оспариваю.

Она качает головой:

– Это так не работает.

Теперь я встаю, кладу ладони на стол:

– Может, у меня память и не из лучших, но я настойчива и могу обещать одно: я буду и дальше подавать заявления и продолжу приходить сюда, пока вы не передумаете.

Это моя проблемная черта характера: никогда не сдаваться.

– Если позволите, – вмешивается одна из женщин, та, что с жесткими волосами. – Возможно, вы меня не помните, но я Констанс Штернфэллоу.

Она натянуто улыбается мне.

– Мне кажется, вы фантастический кандидат, – говорит она, – но в вашей заявке есть несколько серьезных изъянов. Магический квест, например, желателен получше того, о котором вы заявили. И вам понадобится фамильяр. Знаю, это считается необязательным, но, право слово, в большинстве случаев он нам требуется.

Констанс обводит взглядом сидящих за столом. Одна из женщин коротко ей кивает.

Снова повернувшись ко мне, Констанс говорит:

– Если вы сможете выполнить эти два требования…

– Констанс, – предупреждает старшая.

– …тогда, Селена Бауэрс, – продолжает Констанс, игнорируя брюнетку, – вы будете официально приняты в Ковен Белены.

Глава 2

За любую магию приходится платить.

Колдунам – совестью. Оборотням – физическим обликом. Мне – памятью.

Я немного странная. Я отличаюсь от других ведьм. Для подавляющего большинства из них магию окупают компоненты заклинаний. А если нет, оставшаяся энергия берется из постоянно обновляющейся жизненной силы. И хотя моя магия подчиняется тем же правилам, она заодно забирает еще и толику воспоминаний.

Так было не всегда. У меня было нормальное детство – ну, нормальное для того, у кого мать ведьма, а отец маг, – но с тех пор, как я достигла половой зрелости и моя магия Пробудилась, все именно так.

Я выхожу из Зала Морганы, смотрю в облачное небо. Волнение и щемящая тревога скручивают живот.

Вытаскиваю записную книжку, открываю первую чистую страницу. Записываю – так быстро, как только могу, – важные моменты.

29 августа

Была на собеседовании. Ведьма по имени Констанс Штернфэллоу сказала, что тебя примут, если ты выполнишь два следующих требования. Итак, тебе нужно:

1. Отправиться в бомбический магический квест.

2. Раздобыть фамильяра.

Стараюсь не взорваться, глядя на эти два абсолютно невыполнимых условия. Магические квесты неимоверно субъективны; тут все зависит от прихоти того, кто будет читать отчет о моих приключениях. А найти фамильяра, магического животного-двойника ведьмы, куда труднее, чем кажется на первый взгляд.

Глубоко вдыхаю.

Все будет хорошо. Как всегда. Я умная, я смекалистая, я чертовски предприимчивая. Я выкручусь из этого дерьма.

Сунув блокнот в сумку, смотрю на другое темное готическое здание слева от меня. Это общежитие для поступивших ведьм, и сейчас там живет моя лучшая подруга.

Шагаю туда прямо по газону.

Приближаясь, прохожу мимо двух громоздких ламассу – каменных статуй, похожих на сфинксов, с женской головой и львиным телом, – которые стоят по обе стороны крыльца, охраняя порог дома.

Дверь передо мной открывается, выпуская группу весело болтающих ведьм. Я поспешно придерживаю створку, не давая ей закрыться, и проскальзываю внутрь.

Сегодня в прихожей общаги пахнет мятой и свежим хлебом, и я вижу завитки темно-рыжей магии, плывущие из колдовской кухни слева от меня, где одна из сестер Ковена стряпает нечто воистину магическое.

Все, обладающие сверхъестественными способностями, обладают и определенным опознавательным знаком своей магии – это может быть цвет, запах или текстура. Зависит от того, кто ты. В частности, магия ведьм и магов цветная – и, предположительно, двух совершенно одинаковых оттенков просто не существует. И только ведьмы и маги – ну и еще несколько избранных суперов – видят эти магические отличия.

В общаге волшебно и уютно – настолько, что так и подмывает порыскать чуток по дому. Немало воды утекло с тех пор, как я жила среди других ведьм, и я соскучилась по ощущению их силы, взывающей к моей собственной.

Но вместо того чтобы погрузиться в исследования, я пересекаю фойе и поднимаюсь по лестнице. Сибил живет в одной из множества комнат второго этажа. Добравшись туда, я кричу:

– Сибил, это я! – И без промедления вхожу.

Сперва я не вижу ничего, кроме зелени. Ее комната – настоящие джунгли; полки, полки, полки – и все эти полки ломятся от комнатных растений, которыми она увлекается в данный момент. Повсюду змеятся вьюнки, обвивая светильники и фотографии в рамочках. Наверное, это пожароопасно, но, судя по бледно-лиловому свечению надо мной, Сибил уже позаботилась о защите комнаты.

Она сидит за столом, ее сипуха Мерлин примостился на плече хозяйки. Услышав меня, Сибил разворачивается вместе с креслом, и ее фамильяр возмущенно топорщит перья. Потом успокаивается.

– Селена! – восклицает подруга. – Черт, твое собеседование уже прошло? И как?

Бросаю сумку, качаю головой:

– Не знаю.

Сибил мрачнеет:

– «Не знаю, потому что не помню» или «не знаю, потому что не знаю как к этому относиться»?

– Последнее.

Смотрю в окно, из которого хорошо видна часть Зала Морганы.

Ковен – странная штука. Немного похоже на университет для ведьм, но тут также предлагают сопутствующую работу и дополнительное обучение для ведьм-выпускниц. А еще – жилье для предпочитающих держаться своих и даже кладбище для тех ведьм, кто пожелал остаться с Ковеном и после смерти.

Суть в том, что вступление в сообщество, подобное Ковену Белены, означает присоединение к сестринству, которое будет поддерживать тебя и идти рядом на протяжении всей жизни. Кому такого не хочется? Дружба, востребованность, образование, жизнь, вращающаяся вокруг магии. Я жаждала этого с тех пор, как помню себя.

– У тебя получится, – говорит Сибил, отвлекая меня от размышлений.

Грустно улыбаюсь ей.

– Мне сказали, что моей заявке не хватает двух требований: магического квеста…

Сибил хмурится:

– Но ты же уже проходила…

Пожимаю плечами:

– Не думаю, что им понравился мой туристический поход по Йосемити.

Сибил раздраженно фыркает:

– А чего им еще надо? Я лично проходила один из тех групповых магических квестов, которые организует Клуб Ведьм Региональной Академии Пил, – говорит она, напоминая мне о наших школьных годах в школе-интернате для суперов. – Наипечальнейшая была отмазка, а не магический квест, скажу я тебе.

Помолчав немного, Сибил продолжает:

– Значит, они хотят другой квест. Ладно, это несложно организовать. Что еще?

– Хотят, чтобы я нашла фамильяра.

– Что? – теперь она возмущена не на шутку. – Но это даже не требование. Я лично знакома с пятью ведьмами, у которых нет никаких фамильяров. Это же требует времени!

Фамильяр Сибил наклоняет голову и смотрит на меня так, словно тоже не понимает.

Я сжимаю губы, чтобы не высказать то, что мне кажется очевидным.

Ковен заставляет меня взбираться на эти горы, потому что в конечном счете не верит, что у меня есть то, что им нужно.

Сибил хватает меня за руку, стискивает ее.

– Да пошли они! У тебя все получился, Селена, я знаю. Ты ведьма – ты можешь творить чудеса, буквально. Так что иди домой. Устрой праздник жалости к себе. А потом придет пора строить планы.

Я возвращаюсь в свою квартиру в Сан-Франциско, которая вообще-то представляет собой не что иное, как подвал, переделанный в студию, но это мой маленький кусочек рая.

Закрываю дверь, приваливаюсь к ней и размышляю, не устроить ли и впрямь «праздник жалости», предложенный Сибил.

За спиной что-то шуршит. Оборачиваюсь и вижу приклеенный к двери листок. Записку.

Перезвони Кайле и принеси свои глубочайшие извинения (она все еще злится на тебя из-за того, что ты забыла о ее дне рождения). И купи продукты.

Черт. Достаю из сумки большущий ежедневник, и несколько пузырьков с чем-то звякают, проваливаясь на дно.

Ежедневник топорщится вложенными в него бумажками, по бокам торчит множество стикеров. Открываю пустую страницу, срываю наклейку с двери и леплю ее в блокнот.

Разберусь с тобой позже.

А пока нужно выполнить несколько вступительных требований.

Прохожу мимо книжного шкафа – стеллажа, на котором стоит еще много таких же ежедневников и самодельных планеров. Я поглощаю их, как картофельные чипсы. Эти дневники – моя память. Каждый тщательно помечен и пронумерован.

К другой стене приткнулся второй такой же стеллаж, набитый кустарными рукописными гримуарами, каждый из которых посвящен своей теме.

Мои столы уставлены стопками чистых стикеров, на моей стене висит огромная карта области Залива, и на ней отмечены самые важные для меня места – моя квартира, моя работа, Ковен Белены и так далее.

Я не шутила, когда сказала, что буду полезна Белене.

Чародейство – моя цель. Я хочу изучать его. Хочу преуспеть в нем. Хочу выйти в мир и делать большие дела. Хочу и буду, с помощью Ковена или без него. Так я себя уверяю. Но это не меняет того факта, что я отчаянно хочу попасть в Ковен.

Иду к столу, бросаю рядом с ним сумку и направляюсь на кухню.

Мне нужен чай – прежде чем я приступлю к работе.

К сожалению, когда я подхожу к посудному шкафчику, записка на нем гласит:

Купи побольше чайных пакетиков – ты предпочитаешь травяные чаи.

Проклятье.

Все равно открываю шкаф и убеждаюсь, что чая там и впрямь нет. Нахожу, однако, бутылку вина.

На которой тоже имеется наклейка, только почерк на ней не мой.

Тут была фея пьянки!

<3 Сибил

Чертово зелье, люблю свою пронырливую подругу! Хватаю вино, благодарю Тройственную Богиню за то, что крышечка у него с резьбой. Отвинчиваю ее – и возвращаюсь к своему ноутбуку, прихлебывая прямо из бутылки.

Не лучшая, наверное, привычка – пить в одиночестве, ну и ладно, назову это празднованием моей способности постоять за себя и переступить порог.

Ставлю бутылку, достаю блокнот, читаю два требования, которые нацарапала в Белене.

Прямо чувствую, как от второго у меня начинается аллергия.

Раздобыть фамильяра.

Размышляя, как мне, черт возьми, это сделать, выпиваю полбутылки. Не то чтобы я уже не пыталась. Штука в том, что фамильяр – не просто любое животное. Это особое существо, чей дух резонирует с твоим собственным и буквально привязывается к тебе. Предположительно, фамильяры сами находят своих ведьм, но со мной такого пока не случалось, и я более чем скептически отношусь к тому, что нечто подобное произойдет в скором времени.

Ладно, к черту пока пункт второй. Делаю еще глоток, уже чувствуя первые признаки опьянения. Сосредотачиваюсь на другом требовании, магическом квесте.

Каждая ведьма должна принять участие в одном из таких походов. Идея тут как бы в том, чтобы отправиться на природу, слиться со своей магией на глубоком духовном уровне, а потом описать этот свой опыт. Теоретически все это должно изменить твою жизнь, но теперь, когда без этого не войдешь в Ковен, квесты сильно обесценились, превратившись в товар.

Ну и фиг ли, Ковен хочет, чтобы я дала им захватывающий квест?

Отлично.

Открываю сайт авиакомпании, размышляя, куда бы мне отправиться. Уверена, приемная комиссия считает, что захватывающий квест начинается с необычного пункта назначения.

Сибирь? Пустыня Калахари? Или Гоби? Могу отправиться на Северный полюс, прокатиться на нарвале и успокоиться.

Только вот просматривая международные тарифы, обнаруживаю, что все это чертовски дорого. О, Богиня! Чтобы оплатить один только перелет, мне пришлось бы продать почку.

О, погодите-ка. А вот в этой маленькой вкладке – скидки на авиабилеты.

Щелкаю.

Оклахома-Сити – это… гммм. Может, сработает?

Нет, наверное, нет.

Отфильтровываю результаты только для международных рейсов и начинаю поиск заново.

Рейкьявик – это ведь у них там куча природных горячих источников? Звучит заманчиво.

Венеция – ну не знаю. Вроде как волшебно, но при чем тут дикость и естественность?

Лондон. Париж. Афины.

Чешу затылок. Дали, конечно, дальние, но не все они отвечают заявленным требованиям.

Еще глоток вина. Может, сейчас не лучший момент?

Так, утро вечера мудренее. Пересплю с этой идеей и утром, надеюсь, к чему-нибудь да приду.

– Левая сиська Великой Богини!

Смотрю на квитанцию на невозвратный билет на невозвратный круиз, который забронировала на Галапагосские острова.

Нет, конечно, аплодисменты пьяной Селене за то, что нашла место, которое я бы с удовольствием посетила.

И все же, какого хрена, пьяная Селена?

Круиз? На какие шиши, позвольте спросить?

Мы вообще можем это себе позволить?

Одного взгляда на кредитную карту хватает, чтобы убедиться, что позволить мы себе этого, в сущности, не можем. Пьяная Селена просто решила, что будущая Селена как-нибудь да разберется.

Трачу добрых десять минут на то, чтобы не задохнуться от возмущения.

Может, я смогу работать сверхурочно до второго пришествия, чтобы расплатиться. Или попытаюсь найти больше магической халтуры. Смогла же я как-то оплачивать счета за последний год, когда денег, которые я получала в ресторане, явно не хватало.

Снова изучаю маршрут путешествия.

Вот что я получаю за пьяную покупку магического квеста.

Все будет хорошо – я полечу в Эквадор, сяду на корабль, буду чертовски наслаждаться круизом, отчаянно пытаясь сблизиться с каким-нибудь существом – любым существом, – готовым стать моим фамильяром, а потом вернусь в Штаты, где представлю Ковену мой магический квест и моего новоприобретенного фамильяра. Трах-ба-бахх, спасибо, до свиданья.

Записываю всю информацию в дневник и выдыхаю.

Южная Америка, жди, я иду!

Глава 3

Смотрю в иллюминатор, любуюсь густой массой тянущихся вдаль облаков. Теперь, когда я действительно в пути, в небе, возбуждение нарастает.

Я отправляюсь на Галапагосские острова. Если не думать о дорожных расходах и магических квестах, эти по большей части необитаемые острова давно были в моем списке того, что нужно успеть сделать за свою жизнь.

Когда вид облаков, и еще облаков, и – ой, глядите-ка, еще облаков! – утомляет, позволяю мыслям вернуться к тому времени, как я стала ведьмой.

Больше трех лет назад, вскоре после того, как я начала посещать Академию Пил, школу-интернат для сверхъестественно одаренных, я – равно как и остальные новенькие – прошла церемонию посвящения: Пробуждение. Это вековая традиция суперов, которая проявляет наши скрытые силы.

Один сладко-горький глоток – и зелье пробуждает наши паранормальные способности. Тогда я впервые почувствовала, как ворочается во мне магия, и тогда же узнала, какой высокой цены она требует.

Переключаю внимание на книгу, что лежит у меня на коленях: «Универсальная магия: Ингредиенты и рифмы для повседневного колдовства». Поскольку разум мой не всегда надежен, у меня есть то, что мне нравится называть «приспосабливающейся магией». Ну, типа «я просто прочувствую и сымпровизирую». Не хочу хвастаться, но процент успеха – около шестидесяти двух.

И, честно говоря, это лучше, чем ничего.

Но я надеюсь, что чем больше я учусь, чем больше узнаю, тем лучше я смогу использовать свои врожденные способности, а также такие вещи, как лунные фазы, кристаллы, компоненты для смесей и заклинания. Я верю, что чем больше знаний вложу в свой разум, тем труднее будет моей силе полностью стереть его.

Императрица…

Застываю, уголки губ сами собой ползут вниз.

Что я только что слышала?

Шепоток магии трогает кожу, и по ней ползут мурашки.

Иди… ко… мне…

Откладываю ручку.

Блин, какого черта?

Оглядываюсь, не заметил ли кто чего. Большинство пассажиров спят или смотрят что-то на персональных экранах. Но я все-таки замечаю струйку магии цвета индиго, ползущую по проходу.

Кто-то… колдует?

ИМПЕРАТРИЦА!

Самолет накреняется, и темно-синяя магия устремляется ко мне, мутные клочья обвивают мои ноги и талию. Проглатываю крик, видя, как темные жгуты с каждой секундой взбираются все выше и выше, скрыв уже всю нижнюю половину моего тела.

Быстро окидываю взглядом тех, кто меня окружает, но, хотя несколько пассажиров и озираются, никто из них, похоже, не видит магию, причину атмосферных помех, – а также того, что цепляется она только ко мне.

Предпринимаю абсурдную попытку оттолкнуть ее, но магия эфемерна, как дым, и мои руки просто проходят сквозь нее. Мужчина, сидящий рядом, лукаво косится на меня. Не-маги не видят силу так, как видят ее ведьмы. Уверена, что выгляжу довольно нелепо, отмахиваясь от пустоты.

Понять ничего не успеваю: магия, сжавшая меня в своих тисках, тянет вниз, сильно, и самолет снова ныряет. Такое чувство, что она пытается сдернуть меня прямо с неба. Клянусь.

Самолет кренится вправо, и книга падает с моих коленей. Не вижу, куда она делась; синяя дымка магии заслонила пол.

Надо мной, звякнув, загорается надпись «Пристегните ремни». Кряхтя, оживает интерком:

– Уважаемые пассажиры… – начинает бортпроводник.

Иди ко мне!

Хватаюсь за голову: зычный мужской голос заглушает объявление по интеркому. Не могу сказать, исходит ли этот голос изнутри меня или нет, но кажется, что он вездесущ, и у меня возникает странное желание уступить его требованиям. И все это время синяя магия ползет вверх по моему телу.

Верхний свет мигает, и желудок подпрыгивает. Самолет теряет высоту. Несколько людей вскрикивают.

– Просто турбулентность, – продолжает стюардесса, переводя свои заверения на испанский и португальский, меж тем как небо за стеклом иллюминатора темнеет. – Пожалуйста, оставайтесь на своих местах. Вскоре вам будут предложены напитки.

Снова гляжу наружу, но больше не вижу облаков. Густые клубы индиговой магии окутывают наш самолет вместо них.

Императрица, внемли моему зову!

Может, это паника, а может, магия овладела мной, но, не вполне даже осознавая что я делаю, я отстегиваю ремень безопасности и встаю с места. Рассеянно бормоча извинения, пробираюсь в проход, и синие клубы силы тянутся за мной.

Индиговая магия сочится из вентиляции, проникает даже сквозь стены, быстро заполняя салон.

– Эй! – окликает меня ближайшая стюардесса. – Вернитесь на свое…

Моя царица!

Охаю, прижимаю руку к голове, а самолет, дернувшись, идет вниз. Плюхаюсь на, по счастью, пустое кресло. Щупальца чужой магии продолжают меня обвивать.

Замираю. Сердце бешено колотится, и на миг в голове воцаряется кристальная ясность.

Это магическая атака.

Взгляд мечется по салону самолета и всем пассажирам. Бортпроводница вопит, чтобы я вернулась на свое место. Не знаю, находится ли напавший внутри самолета или где-то на земле, но не думаю, что у меня есть время найти преступника и разобраться с ним.

Самолет так и не выровнялся; он все еще падает, и в желудке нарастает тошнотворное ощущение невесомости.

Преступная магия повсюду, и с каждой секундой она становится все сильнее. Это настоящая индиговая туча, и в салоне темно от ее клубов. Никто больше этого не замечает, так что, получается, я единственный супер на борту и, возможно, единственная, кто может сделать хоть что-то, чтобы остановить это.

Не обращая внимания на продолжающую взывать ко мне стюардессу, сосредотачиваюсь на собственной силе, выпуская ее на поверхность. Она давит на кожу изнутри, и я сглатываю. Сердце нервно колотится. Я люблю свою магию, я наслаждаюсь свободой и силой, которые она дает мне, но всякий раз, применяя ее, испытываю также и ужас, зная, что воспоминания исчезнут – и мне не дано выбирать, какие именно.

У меня нет никаких магических ингредиентов, чтобы смягчить эффект, – ничего, кроме самого заклинания. А заклинания отчего-то любят четкость рифм.

– К силе взываю – атаку отбить, – бормочу я, призывая свою силу. – Врага одолеть, самолет сохранить.

Открываю глаза. Магия выплескивается из меня. Бледно-оранжевая, как облака на закате, она встречается с темно-синей магией, усиливая образ. Две противоборствующие силы выглядят как день, уступающий место ночи.

Моя магия срывает преступную с моего тела и медленно, но верно выталкивает тучу из салона. На моих глазах последние индиговые волокна уползают в вентиляцию и швы вокруг иллюминаторов.

Синяя пелена исчезает, и я прерывисто вздыхаю, немного расслабившись, потому что самолет выравнивается. И пассажиры вокруг заметно успокаиваются. А я стискиваю зубы, чувствуя в голове легкое покалывание. Это единственный признак утраченной памяти.

– …я же сказала, вернитесь на свое место!

Голос стюардессы хрипл и пронзителен, она тычет в меня пальцем и мечет грозные взгляды, которые, полагаю, должны меня напугать.

Поздно. Я уже напугана донельзя.

Над головой крякает интерком.

– Извините, ребята, – пилот хихикает. – Просто маленькая локальная турбулентность. Похоже, что…

Моя царица… Я чувствую тебя…

Моя магия висит в воздухе, слабо мерцая. И я вижу, как коварная синева снова начинает просачиваться в салон.

– Нет, – шепчу я.

Чужая магия гладит мою. Нежно гладит.

Клянусь, я слышу бестелесный смех.

Да. Моя царица, вот и ты.

В считаные секунды индиго вплетается в мою оранжевую магию, сливается с ней, и дымка обретает цвет свежего синяка.

Как же я искал тебя.

Блин, что это за голос?

Услышь же мой зов, Императрица, и ПРИДИ КО МНЕ.

Самолет дергается – и начинает падать всерьез. Это совсем не похоже на маленькую турбулентность; ощущение такое, словно пилоты потеряли контроль над воздушным судном.

Люди снова кричат, и стюардесса отрывает наконец от меня взгляд, чтобы проинструктировать пассажиров о соблюдении техники безопасности.

Пользуясь тем, что она отвлеклась, несусь по проходу, натыкаясь на кресла по бокам, потому что самолет качает и подбрасывает. Не вполне понимаю, что делаю, пока не врываюсь в зону первого класса.

С кем бы я ни столкнулась, его магия сильнее моей. Я не надеюсь остановить атаку. В лучшем случае я смогу смягчить ее. Если кто-то действительно пытается стащить самолет с небес, я могу разве что попытаться подсобить железной птице приземлиться.

Поддайся… уступи… нам…

Чужая магия обвивает меня и даже, кажется, пытается проскользнуть внутрь. Хочет, чтобы я вдохнула ее, хочет оказаться как можно ближе. Это чертовски нервирует, и все же что-то в синей магии очаровывает, тревожит мои чувства.

Другие стюардессы тоже орут на меня, требуя, чтобы я вернулась на свое место. Пока что они не пытаются задержать меня физически, поскольку внимание их разделено между мной, прочими пассажирами и рискованными условиями ходьбы в салоне. Однако, чем ближе я подхожу к передней части самолета, тем яростнее становятся их голоса. Я уже у кабины пилотов, когда один из бортпроводников кидается наконец перехватить меня.

– Ты его останови, – указываю пальцем на мужчину. – Как руками оттолкни.

Направляю на бортпроводника свою магию. Мужчина спотыкается и плюхается на колени ближайшего пассажира. Чувствую спиной перепуганные взгляды, чувствую, как несколько человек поднимаются со своих мест, явно подозревая меня в скверных намерениях.

Моя магия взбрыкивает, усаживая этих заблуждающихся героев в их кресла.

В игре сейчас что-то помощнее и пострашнее, чем силы молодой ведьмы.

Ну иди же, маленькая ведьма. Мы не должны были разлучаться.

Голос подобен бархату, он уговаривает меня. От этого голоса у меня перехватывает дыхание.

Заставляю себя сделать еще шаг к закрытой двери кабины пилотов.

Протягиваю руку и даже не утруждаю себя рифмованным заклинанием.

– Откройся.

Магия выпрыгивает из меня, замок щелкает, и дверь распахивается.

Иди ко мне, Императрица.

Чуть не падаю на всякие рычажки и кнопки, когда индиговая магия вновь встряхивает самолет.

Один из двух пилотов – женщина – бросает на меня взгляд. Потом таращит глаза. Какая-то замедленная у нее реакция.

– Какого…

– А ну на место! Живо! – рявкает второй.

Позади еще несколько человек кричат мне, чтобы я вернулась на свое место.

Отталкиваюсь от приборной панели и указываю на двери:

– Закройся.

Дверь захлопывается, замок защелкивается, отрезая нас от салона.

Мужчина-пилот ошарашенно переводит взгляд с меня на расположенную в нескольких футах от нас дверь, которая закрылась словно сама собой. Глаза его расширяются, в них недоумение и капелька страха.

– Кто-то пытается стащить нас с неба, – говорю я, словно это объясняет мою собственную магию.

В подтверждение моих слов самолет дергается так, что меня бросает вперед. Едва успеваю ухватиться за кресло пилота.

– Я здесь, чтобы помочь посадить самолет.

Женщина смеется. В этом смехе – всевозможнейшие оттенки скепсиса. Честно говоря, я бы тоже посмеялась, если бы какая-то маленькая дрянь, рухнувшая на мою приборную панель, заявила, что может помочь.

Иди ко мне… Императрица…

Призрачный голос шепчет мне в ухо, ласкает кожу. Волоски на руках встают дыбом. Все-таки есть в этом голосе что-то извращенно-притягательное.

– Слушайте, сейчас все равно, насколько вы оба опытны, – тут вмешались силы, недоступные вашим чувствам, и вы не сумеете посадить самолет без моей помощи.

Хотелось бы мне сказать, что они вняли моим словам, но правда в том, что оба пилота уже переключили все свое внимание на самолет, и женщина втолковывает своему коллеге что-то насчет какого-то плана действий, который может сработать.

Ладно.

Закрываю глаза, глубоко дышу, сосредотачиваюсь.

– Возьми мою силу, ведь время не ждет. Заклятие это, сажай самолет!

Повторяю строфу снова и снова, и сила, вспыхнув, выплескивается из меня.

Открыв глаза, я вижу, как рассеивается темно-синяя магия, заслонявшая вид за лобовым стеклом кабины. Вижу, что там, – и пытаюсь не закричать. Под нами леса и горы, и с каждой секундой они становятся все ближе.

О Богиня, сейчас мы все умрем.

Глубоко вдыхаю и прогоняю непрошеную мысль.

Мне просто нужно помочь посадить самолет. В этом нет ничего невозможного. Снова концентрирую силу, позволяя ей раскручиваться внутри меня, и продолжаю повторять заклинание.

Сила вырывается, течет под брюхо самолета. Не вижу, что она делает, но смутно ощущаю, как она прижимается к гладкому металлическому днищу. А потом пульсирует, словно сама становясь воздушным потоком. Черт, может, так оно и есть.

Магия поднатуживается, пытаясь изменить угол наклона самолета.

Недостаточно! Недостаточно!

Стискиваю зубы, голова гудит от напряжения.

– К силам сокрытым взываю, скорей! Мягкой посадкой спасите людей!

Голос мой становится громче, я слышу себя даже сквозь рев турбин и приглушенные крики, несущиеся из салона.

С каждым произнесенным словом из меня выплескивается все больше и больше магии. Чужая магия тоже никуда не делась, но вместо того, чтобы бороться за господство, она просто сливается с моей.

И я сразу чувствую, как нос самолета чуть-чуть приподнимается. На дюйм. Потом еще немного.

Пилоты тарахтят какие-то команды, обращаясь то ли друг к другу, то ли к кому-то по ту сторону гарнитуры. Может, все обойдется, может…

– Мэйдэй! Мэйдэй! Мэйдэй! Мы падаем!

Насколько я знаю, это сигнал бедствия.

Черт.

Деревья за стеклом становятся все больше и больше.

Выдавливаю из себя магию, пытаюсь выровнять самолет. Теперь, когда другая магия мне помогает, кое-что получается. Я только не уверена, что получается достаточно быстро.

Издаю стон, потом кричу от напряжения.

Императрица, я чувствую твое приближение.

Медленно-медленно передняя часть самолета поднимается.

– Ого! – Пилот смотрит на свой штурвал, его руки на миг соскальзывают, но даже без управления самолет начинает набирать высоту. – Какого хрена?

Он зыркает на меня, но я слишком занята заклинанием и направлением силы, чтобы удостоить его взгляда.

– Мэтт, хватай эту чертову штуку и помогай мне сажать самолет! – орет женщина.

Мужчина тянется к штурвалу, и тут листва бросается нам навстречу. Да, я вижу листья на деревьях и даже капли дождя на них.

Все происходит слишком быстро, а я не пристегнута – я даже не сижу в кресле. Ничто не удержит меня, ничто не помешает толчку вышвырнуть меня в окно.

В ответ на страшную мысль моя магия окутывает меня, приковывая к месту. Хотя не уверена, что мне вообще нужно было защищать себя. Чужая, коварная магия запаздывает всего на долю секунды, заключая меня в кокон, кажущийся необыкновенно… надежным.

Я знаю, мы разобьемся. Я вижу это достаточно ясно, но все равно выплескиваю из себя еще магию в отчаянной попытке спасти нас. Голова буквально раскалывается от напряжения, и я не позволяю себе думать о том, сколько воспоминаний растворяется сейчас без следа.

Пестрая стайка вспархивает с деревьев под нами. Птицы испуганно разлетаются. Мы несемся к окутанным туманом джунглям.

– Приготовиться! – кричит пилот.

Самолет налетает на первую ветку. Тошнотворный хруст, потом…

Бах, бах, бах!..

Треск дерева, скрежет металла – это брюхо самолета ломает верхушки деревьев. Нас подбрасывает, и только моя магия и эта чужая сила удерживают мое тело на месте.

Нос самолета ныряет, и…

ТРАХ!

Несмотря на все коконы, меня все равно бросает вперед, на эту чертову приборную панель, и я отключаюсь.

Глава 4

– …но я думала, она силой прорвалась в кабину пилотов…

– …богом клянусь, она помогала мне вести самолет…

– …не пристегнула ремень…

– Вроде не ранена…

Моргнув, открываю глаза. Вижу над собой несколько озабоченных лиц, но никого не узнаю. Один человек в форме летчика. Остальные, похоже, стюардессы.

Летчик? Стюардессы? Что происходит?

Хмурюсь, перевожу взгляд с одного на другого. На заднем плане слышится мягкий шелест дождя и бормотание множества голосов.

Глубоко вдыхаю, и от этого голова начинает пульсировать.

Мне знакома эта боль – и сопутствующее ей замешательство тоже.

Черт. Я, верно, использовала магию – и, вероятно, много магии, если судить по головной боли.

Еще раз глубоко вдыхаю и просматриваю перечень основ.

Я Селена Бауэрс.

Мне двадцать лет.

Я выросла в Санта-Круз, Калифорния.

Мои родители – Оливия и Бенджамин Бауэрс.

Я жива. Я здорова.

Люди, сгрудившиеся вокруг меня, задают какие-то вопросы. Пытаюсь сосредоточиться на одном из них.

– Что?

– Болит что-нибудь?

Хмурюсь, касаюсь виска.

– Голова, – отвечаю хрипло.

Все тело ноет, одежда сырая, потому что лежу я на чем-то мокром, но это мелкие неудобства. Даже головная боль со временем пройдет.

– Что происходит? – бормочу я.

– Вы попали в авиакатастрофу, – сообщает одна из стюардесс.

– Что?

Сажусь слишком быстро, и волна головокружения накрывает меня.

Была магическая атака – наш самолет стаскивали с неба – я пыталась помешать.

Втягиваю воздух. Что-то такое смутно помнится. Но обрывки воспоминаний больше похожи на сон, чем на что-то, что мне довелось пережить лично, и когда я пытаюсь выяснить подробности, картинка распадается.

Моргая, оглядываю толпу; потом перевожу взгляд чуть дальше.

И охаю при виде громады самолета, лежащего на подстилке из поваленных деревьев. Часть обшивки содрана, конец крыла отсутствует вовсе.

– И я… выжила?

– Мы все выжили, – поправляет пилот, глядя на меня так, словно сказать ему хочется еще много чего. – Все до единого.

Продолжаю смотреть на изувеченный самолет, пытаясь связать все это в сознании.

Наш самолет разбился. То есть – буквально разбился. И мы все выжили.

И я, должно быть, помогла. Мое замешательство и пульсирующая головная боль – достаточное тому подтверждение.

К сожалению, я почти ничего не помню. Кроме… кроме…

Императрица…

У меня перехватывает дыхание.

Я помню этот вкрадчивый мужской голос. Я… я слышала его в самолете. Мне так кажется, хотя я и не могу сказать, какую роль он сыграл в катастрофе. Попытки собрать все воедино только усиливают боль в голове. Прижимаю пальцы к вискам, пытаясь унять эту боль.

– Тут есть врач, он совершает обход, – говорит пилот, привлекая мое внимание. – Можете посидеть тут и подождать?

Сглатываю, киваю.

Он похлопывает меня по ноге, встает и уходит делать то, что, ну, не знаю, должны делать пилоты после крушения. Бросает на меня последний взгляд через плечо, и во взгляде этом вопрос. Он, наверное, что-то видел или что-то слышал, что-то необъяснимое, ну и, конечно, теперь у него есть вопросы.

Рада, что не могу вспомнить то, что помнит он. Понятия не имею, как бы я объясняла свою магию.

Пока я пытаюсь сориентироваться, одна из стюардесс выуживает откуда-то аспирин и крохотную бутылочку воды. Передавая мне все это, она тоже пристально смотрит на меня, только в ее взгляде меньше любопытства и больше… раздражения. У меня складывается отчетливое впечатление, что между нами произошло нечто неприятное, и это заставляет меня задуматься о том, что же творилось в самолете перед тем, как мы разбились.

Убедившись, что я приняла лекарство и что я в порядке, эта женщина и другие бортпроводники отходят от меня – к другим людям, сидящим или лежащим неподалеку. Их тут десятки – если не сотни. Некоторые плачут, другие обнимаются, третьи пялятся вдаль.

Тоже осматриваю окружение. Над нами высятся растущие чуть ли не вплотную друг к другу деревья, почти заслоняющие весь дневной свет. В каждый доступный уголок втиснулись кустарники. Земля мокрая, растения мокрые и, судя по мерному стуку дождя, воздух тоже мокрый.

Вдалеке что-то странно ухает. Потом слышны птичьи крики и звуки потише – может, их издают лягушки, или жуки, или кто там еще обитает в этих местах.

Значит, мы разбились где-то в тропическом лесу, что несколько настораживает, поскольку я понимаю, что такая чаща, возможно, раскинулась на сотни миль вокруг.

Сколько пройдет времени, прежде чем кто-нибудь найдет нас?

Джунгли вокруг словно темнеют от моих мыслей. А может, и вправду темнеют. Ощупываю голову, размышляя, не получила ли, помимо потери памяти, еще какую-нибудь травму. И только когда вижу вьющуюся между деревьев ленту темно-синей магии, понимаю, что мне ничего не мерещится.

Вид выползающей из джунглей магии, наверное, должен был напугать меня; крадущаяся меж деревьев синева выглядит зловеще. Но эта магия будоражит что-то во мне, что-то зыбкое, на краю сознания…

Императрица…

По спине бегут мурашки. Опять этот голос!

Иди ко мне…

Не раздумывая, вскакиваю. Я слышала о сиренах, заманивающих людей на смерть; наверное, именно так это и ощущается. От этого голоса кровь в моих жилах бурлит. Не знаю, чего он от меня хочет, желает ли причинить вред другим пассажирам, но чувствую настоятельную потребность приблизиться к нему.

Что тут же делаю. Пока врач или кто-то еще не явился проверить, как я там, ускользаю в лес, и деревья, и их тени поглощают меня.

Не знаю, сколько иду и как далеко зашла. Я как в тумане, влекомая повторяющимся зовом и лентой темно-синей магии, которая, похоже, ведет меня за собой.

Часть меня почти болезненно осознает, что следовать за странными голосами и незнакомыми силами – плохая идея, но другая часть полностью и всецело в плену этой манящей магии.

Провожу пальцами по восковому листу, ныряю под плеть какого-то вьющегося растения, отмахиваюсь от жужжащего вокруг насекомого. В этих джунглях я меньше дня, но уже могу сказать, что самые причудливые в мире жуки обитают именно здесь. Уверена. Я видела по меньшей мере одного паука размером с тарелку для салата, а не более пяти минут назад мимо пронесся жук больше моей ладони.

Вытираю со лба пот.

Путешествие идет не лучшим образом, но чем это вам не отпадный магический квест, а?

Оглядываюсь через плечо, не в первый раз задумываясь о том, как мне потом искать дорогу назад, к месту крушения. Несомненно, придется опять воспользоваться магией. Я-то полагала, что сделаю не больше двадцати шагов – и найду то загадочное существо, что стоит за всем этим. Но этого не случилось.

Затянувшаяся прогулка дает мне время поразмыслить, в частности – о недавно утраченных воспоминаниях. Не знаю и не могу узнать, какие именно – и сколько – из них сожгло заклинание. Это угнетает, поскольку я могу потерять что-то фундаментальное, или удивительное, или важное – и даже не заподозрю этого. С другой стороны, если я не знаю, что потеряла, то как-то странно об этом горевать.

Сила покалывает кожу, отвлекая меня от раздумий. Сперва я думаю, что это та же магия взывает ко мне, только громче.

Но внутренние ощущения несколько иные. Останавливаюсь – и вижу саму магию. В отличие от индиговой силы, за которой я шла – которая и сейчас витает надо мной, – эта мерцает, как радужные пылинки в воздухе. Смотрю на нее, и магия сгущается вокруг меня.

Моя царица…

Повеление, вложенное в слова, толкает меня вперед, заставляя двигаться, но я не могу отвести взгляд от радужных переливов. Краем глаза замечаю какое-то движение и вскидываю голову в тот самый миг, когда массивная тень спрыгивает с дерева, приземляясь прямо передо мной. И бросается на меня.

Я не успеваю ни отскочить, ни крикнуть. Существо врезается в меня, бросает меня на землю, придавливает своим весом.

Не могу дышать.

Тяжелые черные лапы упираются в солнечное сплетение, не давая пошевелиться. Взгляд скользит по шелковистому темному меху на передних лапах и груди зверя, на миг задерживается на ужасающих зазубренных зубах, поднимается выше – и я встречаюсь с янтарно-зеленым взглядом пантеры.

Глава 5

Ох, гребаная Богиня в небесах.

Эта странная магия привела меня прямиком к пантере. Повторяю – к пантере.

Я бы завопила, только горло перехватило.

Меня сейчас сожрет, а потом, пардон, высрет свирепая адская кошка, и никто никогда не узнает, что со мной случилось.

Соберись, Селена. У тебя есть магия. Никакая кошка-переросток не прикончит тебя, какой бы страшной она ни была.

Пантера приоткрывает пасть – чуть-чуть, но достаточно, чтобы меня обдало зловонным кошачьим дыханием.

Пантера наклоняется, ее голова почти касается моего лица. И все это время она неотрывно смотрит на меня.

И тут я что-то чувствую, что-то, что собирается в самом центре моего тела. Мне требуется пара секунд, чтобы осознать, что это моя магия. Что-то в воздухе – а может, в моих костях – взывает к этому зверю. Есть в нем что-то такое, что-то вечное, как и в моей магии.

И чем дольше я смотрю, тем больше ощущаю за глазами зверя частицу себя. Страх уходит, сменяясь инстинктивным ощущением близости.

Моя магия глухо гудит при этой мысли и перетекает из центра тела в руки и ноги. Желание коснуться огромной кошки, погладить ее, становится непреодолимым.

Неуверенно поднимаю руку, чувствуя, как собирается в ладони сила. Мой внутренний скептик по-прежнему убежден, что тут-то я и умру, но интуиция говорит мне нечто иное, и ей я доверяю больше.

Магия, свернувшаяся в моей ладони, растет, подстегиваемая каким-то первобытным ведьмовским инстинктом. Кожа зудит, пальцы слегка подрагивают.

Пантера подается еще ближе, и нас уже ничто не разделяет. Ее морда вжимается в мою протянутую руку, словно большая кошка так же отчаянно жаждет прикосновения моей магии.

И получает желаемое.

Сила вырывается из моей ладони, превращая воздух вокруг нас в мерцающую бледно-оранжевую дымку, которая проникает в пантеру легко, как глоток воздуха, и я чувствую контакт. Что-то глубоко-глубоко внутри встает на место, магически связывая меня со зверем.

Смотрю на большую кошку, которая смотрит в ответ, все еще уткнувшись носом в мою ладонь.

Еще миг – и она отрывается от моей руки, наклоняясь, словно ей нужно заглянуть мне прямо в глаза. И вдруг шершавый язык лижет мою щеку. Ощущение такое, словно с меня сняли слой-другой кожи.

Протягиваю руку, ошеломленно глажу животное, рука немного трясется, а внутри… внутри я ощущаю нашу только что установившуюся связь.

Черт возьми, кажется, я только что обзавелась фамильяром.

Пока отряхиваюсь и прихожу в себя, в десятый раз смотрю на большую кошку.

Ковен кирпичами обосрется, когда увидит моего фамильяра.

Обосрется. Кирпичами.

Слабо ухмыляюсь при этой мысли. Выражение «будьте осторожны со своими желаниями» пошло от ведьм.

Пантера – моя пантера – весьма массивна. Как-то никогда по-настоящему не ценила этого в больших кошках. Не ценила, пока не оказалась рядом с одной из них.

Из всех животных, с которыми меня можно сравнить, я получила именно это. Он – а чувак определенно мальчик – куда величественнее и страшнее того фамильяра, которого я себе представляла. Вообще-то, если честно, всегда думала, что больше похожа на девочку-шиншиллу.

Ну, очевидно, нет.

Даже сейчас я чувствую мягкое гудение моей связи с огромной кошкой. Странное это чувство – быть связанной с другой сущностью, тем более с сущностью животного. Все равно что обнаружить у себя лишнюю конечность, только разумную.

Закрываю глаза и сосредотачиваюсь на этом разуме и на нашей связи. И чем дольше я концентрируюсь, тем сильнее меня тянет соскользнуть по ней.

Что я и делаю.

Вот сейчас я ощущаю нашу магическую связь – а вот я уже ныряю в разум пантеры.

Большинство мыслей зверя мне недоступны, но я чувствую его легкий голод и понимаю, что в остальном он абсолютно здоров. Его сила бурлит у самой поверхности, и внутри его головы я чувствую себя крепче, атлетичнее, что ли.

Вдыхаю его носом, чую десятки различных запахов, и у каждого свое значение. Но, что самое шокирующее, когда я моргаю и мир обретает четкость, я вижу его глазами себя.

Страшно, аж жуть.

Поворачиваю его голову, озираюсь по сторонам. Его зрение острее, но менее сочное, и я вижу все вокруг, точно укрытое тенями джунглей.

Возвращаюсь в собственную голову, все равно что перехожу из одной комнаты в другую – никакой магии не требуется, никакие воспоминания не теряются.

Приваливаюсь к ближайшему дереву, перевожу дыхание.

– Ты… Это…

Невероятно. Потрясающе.

И, самое главное, неожиданно.

Взаправду, действительно неожиданно.

Конечно, я отчаянно хотела найти своего фамильяра, но по-настоящему не верила, что это произойдет в этой поездке.

Неуверенно делаю шаг вперед и глажу мою пантеру, почти ожидая, что зверь отхватит мне руку. Но он позволяет себя ласкать, даже жмурится и приседает под моей ладонью.

– Как мне тебя назвать? – спрашиваю его.

Большая кошка – кот, конечно же, кот – молчит, только продолжает льнуть ко мне.

– Фантом?

Ну, он же реально страшный.

Никакой реакции. Так что, наверное, нет.

О Богиня в небесах, я пытаюсь читать мысли дикого кота!

– Оникс?

Слишком буквально.

И фамильяр не реагирует.

– Эбенейзер?

Он косится на меня, и взгляд этот не очень хороший.

– Шучу, – говорю я и снова оглядываю пантеру с головы до ног. – Гмммм… ты парень серьезный.

Достаточно серьезный, чтобы заслужить серьезное имя. Имя правителя.

Из туманных обрывков памяти вытаскиваю нечто вроде бы подходящее.

– Нерон.

Большой кот поворачивает свою голову и лижет мою ладонь большим шершавым языком.

– Тебе нравится?

Пантера утыкается башкой в мою руку, и я думаю, что это значит «да».

Глажу его мех.

– Да, думаю, это щекочет нервы, когда тебя сравнивают с безжалостным римским императором.

Выпрямляюсь, замечаю какое-то движение, вскидываю глаза – и вижу, как змеится между деревьями лента цвета индиго, направляясь в сторону чего-то, очень похожего на водоем.

Моя царица… Найди меня… Забери меня… Спаси меня…

Темно-синяя магия тянется ко мне, обвивается вокруг запястья, стискивает его, словно рука, и тянет вперед.

Смотрю на нее в некотором замешательстве. Я полагала, что сила, стоящая за авиакатастрофой и всем этим весьма буквальным магическим квестом, вела меня к Нерону. Но, кажется, дело не в этом. Фамильяры на самом деле не излучают собственной магии; они просто усиливают и направляют ее. Голос и настойчивая сила, влекущая меня к темной воде, хочет чего-то совсем иного.

Магия вновь тянет мою руку, опять понуждая найти ее источник.

Императрица…

– Не дай Богиня тебе оказаться каким-нибудь болотным монстром, вознамерившимся сожрать меня, – кричу в пространство, – потому что теперь у меня есть крутой фамильяр, который, судя по виду, сам с удовольствием жрет на завтрак всяких болотных монстров!

Смотрю на Нерона, который, похоже, отнюдь не в восторге от перспективы питаться болотными монстрами.

– Я блефую, – шепчу ему. – Потерпи уж.

Большой кот лениво потягивается и мягко ступает вперед. Его хвост касается моего бока.

Я следую за ним и синей магией, наслаждаясь едва уловимым гудением нашей с ним связи. Я не вижу тонкой магической нити, соединившей нас, но все равно чувствую моего фамильяра на другом ее конце.

Это так… здорово.

Нерон бесшумно скользит между деревьями, тенью перемещаясь в густом подлеске.

Минута, другая – и деревья уступают место огромной извилистой реке.

Может быть, это Амазонка? Потому что это было бы обалденно круто. Случайно, но обалденно.

Стою на берегу, руки в боки, вся в поту, армейские ботинки заляпаны грязью – и наслаждаюсь нелепой иронией ситуации. Я, как ни крути, участвую в диком магическом квесте, который никак не могла себе позволить. В смысле, технически я не могла позволить себе и тот квест, который приобрела, но к чему такие подробности?

Лента синей магии пересекает реку и исчезает за деревьями на той стороне.

Вздыхаю и поворачиваюсь к Нерону.

– Ты, случайно, не знаешь, где тут ближайший мост, а?

Глава 6

Это не мост, но Нерон приводит меня к лодке. Ну, к шлюпке. Проржавевшей, наполовину увязшей в илистом берегу. Внутри полно какой-то вонючей поросли, гниющей в мутной луже. Выглядит как довольно процветающая самодостаточная экосистема. Дно местами проедено ржой насквозь. И весел нет.

Но знаете что? Это все-таки кое-что.

Так что трачу возмутительное количество времени и магии на починку «Столбнячного экспресса» и выволакивание его из грязи. В итоге молоточки в моей голове, переставшие стучать благодаря аспирину, снова принимаются за работу.

Игнорирую боль и нарастающую тревогу по поводу количества истраченной сегодня силы. Я в магическом квесте; так что имею право гульнуть.

С этой мыслью направляю еще немного силы на очистку внутреннего пространства лодки. А синяя магия тем временем кружит надо мной.

Императрица…

Игнорирую голос и то беспокойство, которое он пробуждает во мне. Стаскиваю лодку в воду, морщусь, слыша, как хлюпают ботинки. И едва не воплю от радости, когда шлюпка остается на плаву, мягко покачиваясь на мелководье. Она все равно ржавая, и весел нет, но она плывет!

Поворачиваюсь к Нерону, который наблюдает за мной с берега, и застываю в замешательстве. Я потратила немало времени, размышляя о том, как обзавестись фамильяром, но даже не думала, что мне с ним делать после того, как связь установится.

– Ты… хочешь пойти со мной? – спрашиваю.

Нерон пристально глядит на меня. Потом аккуратно спускается к кромке воды и прыгает в шлюпку. Едва не переворачивает ее, приземлившись.

– Чувак, – говорю я и хватаюсь за борт, пытаясь стабилизировать суденышко.

Если Нерон и беспокоится о том, что окажется сброшенным в воду, он этого не показывает. Пантера плюхается на дно лодки и начинает тщательно вылизываться.

В последний раз оглядываю плоды своих магических ремонтных трудов, потом смотрю на дальний берег реки.

Глубоко вдыхаю, набираясь смелости, и залезаю в лодку.

Но не успеваю даже произнести заклинание, которое повело бы шлюпку на ту сторону, – синяя магия толкает меня в спину, направляя нас к цели.

Прерывисто выдыхаю.

Что ж, это решает проблему.

Однако на середине реки у меня появляются дурные предчувствия.

Что, во имя Богини, я делаю? Магический квест там или нет, не следовало бы мне бродить по незнакомым джунглям, позволяя какой-то загадочной силе себя заманивать. У меня даже нет записной книжки, так что если я забуду то, что случилось сегодня, мне К-А-П-Е-Ц.

Задираю голову, смотрю на полуденное солнце.

И если я не вернусь до заката…

Полный капец.

Но моя интуиция не предостерегает меня, а я, прислушавшись к ней, действительно нашла фамильяра. Технически, это ведь и есть магический квест – внимать тому неукротимому внутреннему голосу, который ведет всех ведьм.

Нерон наклоняется к воде, едва не переворачивая лодку. Снова. Вцепляюсь в борта, удерживая равновесие. Вода возле нас бурлит. Слышу хруст, и тут пантера делает шаг назад, волоча за собой какую-то извивающуюся тварь.

Что за?..

Нерон поворачивается ко мне. В челюстях его зажата самая большая гребаная змея, какую я только видела. Голова и шея гадины безвольно висят, а все остальное тело еще подергивается.

Ну-и-дерь-мо.

– Хороший мальчик, – выдавливаю кое-как.

Пантера смотрит на меня так, словно обещает пообедать в следующий раз мной, если я и дальше продолжу обращаться с ним как с домашним питомцем. Потом возвращается на середину лодки, усаживается там, и гигантская содрогающаяся змея падает вместе с ним.

Морщусь.

Откашливаюсь, говорю:

– Мне кажется, нам нужно обсудить некоторые правила поведения на воде. Правило первое…

Нерон вонзает зубы в брюхо змеи.

Меня сейчас вырвет.

– Не есть других животных на борту.

Не обращая на меня внимания, пантера продолжает хрустеть убитой змеей.

И что мне делать, если мой фамильяр меня не слушается? Разве фамильяры не должны хранить безраздельную преданность той ведьме, с которой они связаны?

Несколько раз глубоко вдыхаю, медленно выдыхаю и решаю, что это не тот принцип, за который я готова умереть.

– Ладно, тебе плевать на правила, только не брызгай на меня кровью…

Чувствую, как что-то теплое и влажное шлепается на тыльную сторону моей ладони.

Смотрю на фамильяра – который все еще поглощен едой.

– Не заставляй меня превращать тебя в домашнюю кошечку, – предупреждаю его.

Он на миг перестает жевать и демонстрирует мне клыки.

Полагаю, идея ему не по нраву.

– Тогда веди себя прилично.

Он смотрит на меня еще миг, потом возвращается к пожиранию своей мерзкой змеи.

Лента синей магия толкает нас, и мы медленно, но верно пересекаем реку. Остальная сила висит над нами, точно инверсионный след самолета, исчезая за деревьями на приближающемся берегу. Клянусь, она стала гуще, плотнее, чем на месте крушения.

Все еще чувствую силу, упирающуюся мне в спину, но она уже начала расползаться по плечам, по груди, жгуты ее касаются моего подбородка – такое ощущение, словно кто-то легонько поглаживает костяшками мою кожу.

Думаю, было бы лучше, если бы это прикосновение казалось мне отвратительным, но… нет, мне так не кажется, и это приводит меня в замешательство.

В конце концов мы таки переплываем реку. Жду, пока шлюпка не причалит, потом мы с Нероном выпрыгиваем из нее, и я вытаскиваю лодку так далеко на сушу, как только могу.

Отряхиваю руки, поворачиваюсь к темным джунглям.

Иди ко мне…

Замираю. Призрачный голос звучит куда громче.

Воздух вокруг меня словно вибрирует. Я чувствую магию, будто она живая.

Зовет меня. Зовет…

Пробираюсь через буйные заросли, огибаю деревья. Настойчивое притяжение становится сильнее. Останавливаюсь, только оказавшись перед какими-то густейшими, почти непроходимыми кущами.

Уже собираюсь отойти, когда ощущаю… еще магию. Только другую – в ней нет тех элементов, что в витающей надо мной индиговой.

Чары тут – а то, что я чувствую, именно чары, а не какая-то там неуправляемая магия – не похожи на то, что тянуло меня. Эта сила так тонка, что я и не заметила бы ее, если бы изначально не искала магию.

Теперь, когда я смотрю прямо на нее, я вижу мерцающие линии, оставленные колдовством. Бывает, они принимают форму рукописных строчек, но в данном случае чары больше напоминают поблескивающие переплетенные нити.

Нет, не просто несколько ниточек – тут у нас целый гобелен. Чары – фактически обереги – висят в воздухе гигантской паутиной, такой сложной и замысловатой, что на создание ее ушли, наверное, недели, если не месяцы.

Изучаю многослойные защитные чары, восхищаясь тем, кто их сотворил. Самые заметные из них – те, что заставят случайного человека покинуть это место. Есть и другие, образующие своего рода магический барьер, непроницаемый для не-магов. И наконец я чувствую несколько перекрывающих друг друга заклятий, скрывающих то, что лежит за ними. Как же все это безнадежно сложно!

К несчастью для меня, магия, за которой я следую, проходит сквозь эти обереги так, словно их и нет тут вовсе.

Моя царица…

Голос будоражит мою кровь, подталкивает меня в спину, и, если я надеюсь еще найти его источник, мне придется как-то пройти мимо чужих чар.

Осматриваю сеть еще раз. После секундного колебания протягиваю руку, не зная, как отреагируют обереги. В такие паутины бывает, вплетают наговоры и проклятья, и мне что-то не хочется уйти отсюда с каким-нибудь проклятьем, которое сгноит меня изнутри.

Помоги мне…

Мольба подстегивает меня. Возможно, тот, кто находится по ту сторону этих чар, в опасности. В настоящей опасности. И хотя я, конечно, далеко не рыцарь в сияющих доспехах, кроме меня тут больше никого нет, так что я могу, по крайней мере, попытаться проявить храбрость.

Глубоко дышу, успокаиваясь, и вжимаю ладонь в паутину заклинаний.

От моего прикосновения вся плетенка распадается, словно была не прочнее обычной паутины. Но когда моя рука проваливается в пустоту, я чувствую мощную волну освободившейся силы, которая врезается в меня, вынуждая отшатнуться. Волна катится по джунглям, постепенно рассеиваясь.

Стою, хмурюсь. Такие сильные заклятья должны были хоть как-то сопротивляться.

Но колеблюсь я лишь мгновенье, потому что теперь, когда эта часть оберегов снята, я вижу то, что лежит за ними на самом деле.

Развалины.

Смотрю на поваленные колонны и разбитые остатки тесаных арок, на белый мрамор, задушенный вьющимися стеблями. Кажется, сам камень инкрустирован золотистыми цветочными узорами, а вершины колонн превращены в нечто вроде древесных крон.

Я не специалист, но… клянусь, есть в этой архитектуре что-то от Потусторонья, мира, где обитают феи. Но откуда все это взялось тут, в Южной Америке?

Сердце стучит сильнее.

Может, я ошибаюсь. Может, это какой-нибудь обанкротившийся пансионат, оставленный на растерзание…

В этом был бы определенный смысл, если бы не защитные чары.

Делаю неуверенный шаг – и иду через руины.

Иди ко мне, моя царица…

Мужской голос звучит так близко, так ясно. А еще в нем есть что-то мучительно интимное. У меня даже дыхание перехватывает.

Иду к нему, и синяя магия продолжает указывать мне дорогу. Она петляет между руинами. Взгляд цепляется за обломок камня, очень похожий на мраморную ветвь, на конце которой белеет лист – совсем как настоящий. Да нет, не может быть…

Чем больше мелочей я замечаю, тем больше убеждаюсь в том, что это вовсе не заброшенный гостиничный комплекс. Скорее, и в самом деле неземной дворец, оставленный гнить. Большая его часть погребена под слоями растительности, но то тут, то там мелькают проблески того, что тут было раньше.

Подхожу к одной из более-менее сохранившихся стен, отодвигаю зеленую завесу, разглядываю мрамор, украшенный золотым цветочным орнаментом.

Нет, это определенно сделали феи. Может, одна из них до сих пор живет здесь…

Императрица…

Отступаю от стены, роняя на место вьюнки. Навязчивый голос снова манит меня.

Повсюду вокруг чувствую чары. Да, они повсюду – поблескивают в воздухе, обвивают рухнувшие колонны, лежат на уцелевших стенах. Кто-то не поленился покрыть оберегами каждый квадратный дюйм здешнего пространства. На то, чтобы выяснить назначение каждого заклятья, у меня ушло бы немало часов – и еще больше времени я бы потратила, снимая чары.

Впереди магия цвета синих чернил спускается с небес, тонкой струйкой вливаясь в землю. Подхожу к этому месту.

Протягиваю руку, касаюсь синевы. Пальцы приятно покалывает, но больше ничего не происходит.

Ковыряю влажную землю, прямо там, где в нее входит сила. Вижу только грязь, но чувствую глубоко внизу чары – обереги и еще что-то. Что-то, в чем мне не терпится разобраться.

Заношу ладонь над землей, пропускаю через нее свою силу, произношу:

– Раскрой секреты, что хранишь, яви, что ты в глуби таишь.

Моя сила вонзается в землю, разбрасывая по сторонам комья грязи. Направляемая заклинанием, магия сметает почву слой за слоем. Это занимает несколько секунд, но в конце концов я вижу часть мраморного пола, такого же, как в прочих развалинах.

Ну, такого же, за исключением магии, ползущей по разделяющим плиты швам.

Спаси меня…

Сглатываю. Голос доносится откуда-то из-под мраморного пола. Ну, я так и думала, но сейчас… сейчас мне нужно это… осмыслить.

Темно-синяя магия собирается вокруг меня, уговаривая обнажить то, что лежит под плитой. Открываю рот, складывая новое заклинание, и вдруг с моих губ срывается нечто совершенно иное.

– Buvakata sutavuva izakasava xu ivakamit sanasava, – вывожу я глубоким, полным силы голосом.

«Откройся и покажи то, что скрыто».

От этих слов волоски на моих руках встают дыбом, и не только потому, что они чужие, въедающиеся в память, но и потому, что пришли ко мне так же естественно, как слова родного языка.

Каменная плита вибрирует от прикосновения моей силы и начинает приподниматься. На моих глазах побеги синей магии проскальзывают между нитями моей, оранжевой, и на каком-то уровне я чувствую этот контакт. Пьянящая дрожь пробирает меня.

Мраморная плита со стоном отрывается от земли и скользит в сторону.

Я выдыхаю. Нервы на пределе.

Теперь, когда пол убран, различаю отверстие и ведущие вниз ступени. Индиговая лента магии ныряет во тьму.

Осмелюсь ли я спуститься туда?

Иди… ко… мне… возлюбленная…

Голос касается моего уха, как нежный любовник, и теперь волосы шевелятся на моем затылке. Слова должны смутить, оттолкнуть меня, но я слишком околдована этим голосом, чтобы сейчас повернуть назад.

Но вообще-то это не имеет значения, поскольку мой фамильяр проскальзывает мимо меня и спокойно шагает вниз по ступеням, словно заброшенные подземелья совершенно не пугают, да что там, даже не беспокоят его. Он спускается – и вдруг вспыхивают факелы, озаряя длинную лестницу и проход далеко внизу.

– Нерон! – зову я.

Вроде как предполагается, что рисковать из-за какого-то там голоса должна я, а не мой фамильяр.

Если он и слышит меня, то не слушается. Фамильяр исчезает, и, хотя я слышу, как где-то за пределами видимости продолжают загораться факелы, звуки становятся все более отдаленными – наверное, по мере того, как пантера продвигается вглубь помещения.

– Нерон! – зову фамильяра снова.

Ничего.

Проскальзываю в его разум, просто чтобы убедиться, что все в порядке. Вот я стою, глядя в темный проем, – а вот я уже внутри, крадусь вперед, и когти мерно постукивают о каменный пол. Глазами Нерона вижу каменные стены, дрожащие тени и чую запах… чего-то.

Чего-то живого.

Миг – и я возвращаюсь в собственную голову.

Понимаю, что за магией и голосом, звавшим меня, должно стоять какое-то существо. И все-таки очевидно же, что это место давно заброшено, и защитные чары, лежащие на нем, пережили самих заклинателей.

Однако, несмотря на запущенность, что-то все еще живет здесь, рядом с этими оберегами, что-то разумное и волшебное, и мой абсолютно новехонький фамильяр направляется прямиком к нему.

Не к добру, не к добру, не к добру.

Не давая себе передумать, бросаюсь вниз по ступеням за Нероном, следуя за светом факелов и отблесками индиговой магии.

Примерно на полпути вниз замечаю, как тут сухо. Даже воздух, такой влажный там, наверху, здесь как пергамент. По обе стороны от меня шипят и мерцают факелы, источая запах не только дыма, но и ладана и корицы.

Провожу пальцами по стенам, там, где вижу радужные переливы заклинаний. Та же магия, что я уже встречала тут раньше, тяжело висит в воздухе. Не думаю, что она принадлежит тому бестелесному голосу, но это только усугубляет тайну. Сила наполняет пространство, покрывает стены и воздух, как мед, а синяя магия, касаясь ее, как будто слегка скручивается и искажается. Странно.

Еще более странно то, что я чувствую, что это должно отпугивать людей, но словно приветствует меня, гладя кожу, точно мягчайший шелк.

Добравшись до дна, всматриваюсь в открывшийся передо мной длинный проход. Вдалеке он изгибается, и лента магии исчезает за поворотом.

– Нерон?

Тишина.

Смотрю на лестницу, бросаю последний, полный сожаления взгляд на небо – и иду дальше.

Стены тут украшены резными изображениями деревьев, зверей, всадников. Они пляшут в свете факелов, среди зыбких теней. И поверх всего этого лежит та же мерцающая сеть заклятий.

Дальше по коридору изображения уступают место текстам. Буквы вроде слегка покачиваются, когда я смотрю на них; а сами слова – это заклинания. Написано… на латыни? Однако чем дольше я смотрю, тем четче понимаю, что это не совсем латынь.

Алфавит латинский, а вот язык – нет.

И знаю я это лишь потому, что могу прочесть то, что там написано.

Произношу вслух:

– …azkagu wek div’nusava. Ipis ip’nasava udugab…

«…связан и заключен. Хранить вечно…»

Одно из ближайших заклятий вспыхивает, пробужденное прочитанной строкой.

Глаза скользят дальше по тексту. Не знаю, что это за язык, но он – нечто иное, нечто из далекого-далекого прошлого, и от этого кровь моя отчего-то поет, а сердце трепещет.

Беспокойный зуд шевелится под кожей. То же самое я ощущаю, натыкаясь на провал в памяти. Чувствую себя вывернутой наизнанку.

Да, наверное, есть вещи, которые я не могу больше вспомнить, но есть и такие вещи, которые я необъяснимым образом знаю.

Латынь, например.

Латынь и, очевидно, этот странный язык.

Хочу задержаться здесь, прочитать все заклинание, просто чтобы покатать слова на языке, ощутить их вкус. Они… пробуждают во мне какие-то дорогие, но не поддающиеся описанию эмоции, что-то такое, что испытываешь только во сне.

Но чем дольше я стою, тем беспокойнее вертится вокруг меня синяя магия. Я уже чувствую присутствие того, кому она принадлежит, и он манит меня к себе.

Отвожу взгляд от стены и иду дальше.

Узкий коридор приводит меня в помещение размером с мою квартиру, уже освещенное факелами.

Комната сверху донизу украшена письменами и изображениями фантастических животных. Вижу грифонов и оленей, чьи рога превращаются в ветви соседних деревьев. Но всю эту красоту я удостаиваю лишь мимолетного взгляда.

Потому что все мое внимание поглощает то, что лежит в центре комнаты.

Нерон развалился на массивной беломраморной плите, покрытой замысловатой резьбой так, что камень напоминает массивный древесный ствол. Феи, которые, несомненно, сотворили это, приложили немало усилий, чтобы передать текстуру коры и даже годовые кольца на срезе.

След магии обрывается здесь, исчезает, нырнув в тянущийся по всей длине камня шов.

Это не просто глыба, стилизованная под рухнувшее дерево.

Это саркофаг, а эти покои – склеп.

И все же… тут есть что-то живое. Что-то, что лежит в каменном гробу под Нероном.

Думаю об этом, чувствуя, как нарастает в душе ужас. Что бы ни находилось внутри гроба, оно достаточно живо, чтобы взывать ко мне.

Сколько же времени оно заключено там?

Моя царица…

Вся кожа покрывается мурашками. Здесь, в этой комнате, голос звучит намного громче, намного интимнее.

Наконец-то ты пришла…

Только теперь я осознаю, что голос обращается ко мне не по-английски. Я просто понимаю его. Понимаю так хорошо, что мне и в голову не приходило усомниться, на каком языке он говорит. Но теперь понимаю, что язык этот, вероятно, тот же, что и у надписей на стенах.

Темно-синяя магия подталкивает меня, прерывая мысли, увлекая к саркофагу.

Меня пробирает озноб, когда я, вопреки собственному желанию, снова смотрю на гроб. И, опять-таки вопреки себе, делаю шаг ближе.

Нерон встает и спрыгивает с крышки гладкого мраморного прямоугольника, на котором начертаны еще несколько строк, хотя с того места, где я стою, разобрать их трудно. Нити заклинаний опутывают весь саркофаг, призрачно мерцая в свете факелов.

Количество чар само по себе выглядит чрезмерным, но я ведь не знаю, что за сущность заключена в саркофаге, знаю лишь, что она, скованная всеми этими заклятьями, таки заманила меня сюда.

Облизываю пересохшие губы. Мои опасения усиливаются. Но я делаю еще шаг, подступая вплотную к гробу, и смотрю на крышку.

Провожу пальцами по резным письменам, кропотливо нанесенным кем-то на камень. Одного моего прикосновения оказывается достаточно, чтобы развязать узел заклятий. Нити лопаются и распутываются, порыв освобожденной магии развевает мои волосы, заставляет пламя факелов дико плясать, а потом затихает.

Очерчиваю пальцем бороздки букв, и губы мои шевелятся, рождая слова:

– Zoginutasa vaksasava vexvava ozakosa pesaguva ekawabiw di’nasava.

«Ради любви своих богов, остерегайся меня».

Ниже значится имя.

NU’SUWNUSAVUVA MEMNON.

«Мемнон Проклятый».

Противоречивые эмоции бурлят во мне, как песок, поднятый приливом. Страх, предвкушение, желание.

Императрица…

Больше всего на свете мне хочется сейчас открыть гроб. Это противоречит всякому здравому смыслу и рациональному мышлению, но, опять-таки, большая часть сегодняшнего дня противоречила здравому смыслу и рациональному мышлению. Так зачем же сейчас нарушать традицию?

Я прошла весь этот путь не для того, чтобы остановиться в последний момент.

Приняв решение, прикладываю ладонь к прохладному мрамору.

Закрываю глаза, глубоко вдыхаю и концентрирую силу.

– Чары с крышкой убери. Покажи, что там внутри.

Магия вырывается из меня, разрубая последние укрывающие гроб заклятья. Бледно-оранжевые струйки обвивают каменную крышку. В зловещей тишине моя сила поднимает резную плиту в воздух и сдвигает в сторону подальше от саркофага. Потом роняет.

БУМ!

Ударяясь о землю, крышка раскалывается пополам. С потолка сыплются комья грязи, и земля слегка вздрагивает. Машу рукой, разгоняя поднявшуюся пыль.

Когда пыль и магия оседают, заглядываю в открытый саркофаг, и сердце мое заходится.

Внутри лежит человек. Мужчина. Потрясающий, безупречный мужчина.

Это не мумия – и даже не свежий труп. Дыхание не поднимает его грудь, но оливкового оттенка кожа выглядит румяной, зацелованной солнцем. Как будто он долго загорал и зашел сюда отдохнуть. Однако, если бы все было так просто, он бы уже проснулся.

Даже спящий, этот незнакомец – самый обворожительный человек, какого я только видела. Я смотрю на его высокие острые скулы, на нос с небольшой горбинкой. Жесткие черные волосы чуточку вьются возле ушей, а его губы… абсолютно уверена, что эти полные, четко очерченные губы созданы для того, чтобы разбивать девичьи сердца.

А от уголка левого глаза к уху тянется жуткий шрам, резко спускающийся потом к краешку подбородка.

Мемнон выглядит крутым парнем. Горячим, жестоким, нереально крутым парнем.

Я продолжаю смотреть, и сердце мое колотится все быстрее и громче. Что-то происходит внутри меня, что-то, никак не связанное с опасной красотой этого мужчины.

Магия собирается в сердце. Это ощущение такое острое, такое утробное, что мне приходится прижать дрожащую руку к груди, чтобы немного унять бешеное биение.

Перевожу взгляд на широкую грудь Мемнона, покрытую чешуйчатой броней. В отличие от тела, доспехи на спящем кажутся хрупкими и потускневшими. С кожаными штанами и сапогами дела обстоят еще хуже, местами одежда полностью сгнила. Туника под доспехами практически истлела. Только кинжал на поясе выглядит прилично – и еще золотые кольца на пальцах.

Любовь моя…

У меня перехватывает дыхание, такая нежность звучит в этом голосе. Уверена, что предназначена она не мне, но я все равно тронута.

Смотрю на него – и чувствую странную тоску, страстное желание, чувствую, будто сердце мое разбивается и лепится заново.

Поднимаю руку, тянусь к нему. Какая бы сила ни привела меня сюда, сейчас я отчаянно хочу одного – прикоснуться к этому человеку. Мемнону Проклятому.

Освободи его, – шепчет мой разум. – Пробуди от его смертного – или бессмертного? – сна.

Рука замирает в волоске от лица Мемнона. На миг я прихожу в себя. Но тут же снова попадаю под чары этого места и окружающей нас магии. Осторожно дотрагиваюсь кончиком пальца до краешка шрама возле его глаза.

И едва не кричу, когда кожа под моими пальцами подается. От нее исходит ледяной холод смерти, но она упругая, как живая кожа.

Медленно, медленно веду пальцем по шраму, к уху, потом вниз, к подбородку. Касаюсь темных волос, и сердце мое пронзает дикая боль. Страшная, безумная боль.

Освободи меня… маленькая ведьма… пожалуйста…

Звук его голоса лишь обостряет муку.

Как долго я ждал… тебя… лишь тебя…

Кладу ладонь на щеку мужчины, не обращая внимания на то, что чернильная магия заполняет комнату, и на тоненький голосок в моей голове, кричащий, чтобы я бежала отсюда, бежала со всех ног.

Я не бегу. Я резко втягиваю воздух и произношу одно слово. Приказ. На том самом языке, что окружает нас.

– Obat’iwavak.

«Пробудись».

Глава 7

Ветер проносится по комнате, едва не гася факелы. Раздается крик, и совсем другой голос наполняет комнату.

Что ты наделала? – воет он.

Отдергиваю руку от щеки мужчины, смаргиваю странное оцепенение, не отпускавшее меня с тех пор, как разбился мой самолет.

Что я делаю?

Прежде, чем я успеваю найти ответ, глаза мужчины резко открываются.

Отшатываюсь, зажимаю рукой рот, глуша крик.

Его радужки очень красивого коричневого оттенка – темные по краям, светлые, как бурбон, посередине. Он видит меня, и зрачки его расширяются.

Мемнон глубоко вдыхает, грудь его наконец вздымается. Несколько чешуек доспехов соскальзывают и падают на пол.

– Роксилана, – выдыхает мужчина, все еще глядя на меня.

От его голоса у меня перехватывает дыхание. Он больше не гулок, не бестелесен, он грубее и человечнее, что делает его еще более проникновенным.

Если бы желание было звуком, то только таким.

Его глаза словно пожирают меня.

– Ты нашла меня. Спасла.

Он все еще говорит на том языке, на котором сделаны надписи на стенах. Не знаю, что это за язык, не знаю, почему я понимаю его.

Мемнон садится, и еще десятки металлических чешуек падают с его груди.

Делаю шаг назад, потом другой.

Он кладет руки на край каменного гроба и поднимается.

О, Великая Богиня, он выходит.

Одним стремительным движением он выбирается из саркофага. Истлевшая одежда соскальзывает с его тела, чешуйчатая броня падает на пол звонким дождем.

Но ничего этого живой мертвец, похоже, не замечает; взгляд его не отрывается от меня.

А вот я замечаю – потому, что он оказывается передо мной обнаженным, и потому, что кожа его покрыта странными стилизованными татуировками, точно такими же, как резьба вокруг. Животные и цветы оплетают его руки, ползут по груди и шее, обвивают икры и взбираются по бедрам. Узоры есть и на животе, и, наверное, на спине, только я их не вижу. Чернильные рисунки словно бы тянутся от его рук и ног к самой сердцевине.

Он делает шаг ко мне, глядя на меня так, словно я – его воздух, совершенно не обращая внимания на то, что он почти голый, если не считать пары обрывков доспехов и одежды, прилипших к телу, точно льняные бинты.

– Я знал, что ты придешь, моя царица. – Воздух вокруг него колышется, насыщенный магией, которая заполняет пространство, гладит меня. – Я знал, что это неправда. Этого не могло быть. Такая любовь, как наша, попирает все.

Его слова пробуждают в сознании образы, не имеющие для меня смысла. Я вижу безбрежное, бесконечное море трав. Слышу хлопанье полотнищ шатров на ветру, цокот копыт. Кожа касается кожи, мерцает свет лампы, голос шепчет на ухо…

Я твой навеки…

Образы исчезают так же быстро, как и появляются.

– Vak zuwi sanburvak, – говорю я, не нуждаясь в магии, чтобы ответить ему на том же языке. Он тут, в моих костях.

«Ты ошибся».

– Ошибся?

Он смеется, и, черт возьми, кем бы этот человек ни был, смех у него чудесный.

Мужчина делает шаг ко мне, ладони его ложатся на мои щеки, обхватывают мое лицо, и я поражаюсь, какое же собственническое это прикосновение. Не говоря уже о том, как он на меня смотрит.

– Я не… я не знаю тебя.

Слова не совсем совпадают с их переводом на английский. Даже словарь древнего языка не вполне совпадает с современным. Говоря на этом языке, я чувствую себя другим человеком.

– Ты не знаешь меня? – Губы его складываются в лукавую улыбку. – Да ладно, что это за игра, Роксилана?

Глаза его искрятся, и ему, похоже, действительно наплевать, что он голый.

Стискиваю его запястье, собираясь оттолкнуть его. Но когда я дотрагиваюсь до него, он прерывисто вздыхает, на миг зажмуриваясь.

– Твое прикосновение, Рокси. Как я тосковал по нему. Я застрял в кошмаре и никак не мог проснуться. – Он открывает глаза, смотрит на меня с болью. – Как долго я томился. Но меня поддерживала надежда, надежда на то, что ты придешь и спасешь меня, моя царица.

М-да, что-то тут очень, очень не так. Я никакая не Роксилана, не царица и не Императрица. И уж определенно не его.

Открываю рот, чтобы сообщить все это, но тут Мемнон наклоняется и целует меня.

Цепенею и задыхаюсь.

Что за чертовщина?

Голый, только что воскресший мужик целует меня.

Еще не успеваю осознать происходящее, как его губы раздвигают мои, словно я – замок, а он – ключ. И я чувствую его вкус.

По всему это должен быть вкус паутины и разлагающихся трупов – но нет, клянусь, я чувствую на языке насыщенный, изысканный вкус выдержанного вина.

Руки мои сползают с его запястий на грудь, сбивая еще несколько чешуек доспехов. Я правда собираюсь его оттолкнуть, но его язык ласкает мой так жадно, так чувственно, что мои пальцы сами собой впиваются в его кожу.

Он стонет, подается еще ближе, его обнаженное бедро касается моего, прикрытого брючиной.

И я… я невольно целую его в ответ.

Он снова коротко стонет, сексуально, греховно, и прижимает меня к себе, и целует так, будто умрет, если остановится.

Одна его рука ложится на мою талию и играет с подолом моей рубахи, и я точно знаю, к чему это приведет, если я сейчас же не положу этому конец.

Мне требуется вся сила воли, чтобы прервать поцелуй, но даже тогда ноги не желают сдвигаться с места, не хотят оторвать меня от него.

Вторая рука Мемнона все еще лежит на моей щеке. Его темные глаза ищут мои.

– Я звал тебя, Рокси. Я так долго звал тебя, но ты никогда не отвечала. Сила моя слабела, потом задремала и очнулась только когда… – Он моргает, смотрит вниз, на себя, потом впервые замечает мой наряд. – Я мертв? – спрашивает он, вновь вскидывая взгляд. – Ты здесь, чтобы проводить мою душу в загробную жизнь?

В загробную жизнь?

– О чем ты? – Отступаю, выворачиваюсь из его объятий. – Меня зовут Селена, не Рокси.

Он сдвигает брови, и губы его недовольно кривятся.

Мужчина в явном замешательстве. Он принимает меня за кого-то другого, думает, что мы в каком-то другом месте, а я ничего не понимаю, чтобы сообразить, как лучше действовать.

Взгляд его скользит по надписям на стенах. Мемнон прищуривается, читает.

Я смотрю туда же, куда и он.

…Мемнон Проклятый уснет сном богов…

…заточен в этой комнате…

…силы подавлены…

…память изгнана из умов живущих…

…принужден спать…

…не старея, не умирая…

Откашливаюсь, прочищая горло.

– Э… так ты, насколько я понимаю, был проклят?

Мемнон вновь поворачивается ко мне. Выражение его лица изменилось, ужесточилось, шрам резко выделяется на коже.

Мне требуется усилие, чтобы не обмочиться, – такой он сейчас пугающий.

– Это было правдой, да? Все это было правдой. Я не верил Эйслин, но она была права. – Он ловит мой подбородок, притягивает меня к себе. – Моя царица, что ты наделала?

– Кем бы ты ни был, – медленно говорю я, – тебе лучше отпустить меня. Сейчас же.

Только после того, как слова вылетают у меня изо рта, я осознаю, что произнесла их на английском.

– Что с твоим языком? – хватка его усиливается, и хмурится он сильнее. – Или ты выучила какой-то новый, чтобы проклинать меня?

Магия вокруг нас сгущается.

– Что бы ты ни сделала со мной, жена, – говорит он, наклоняясь, – клянусь, что это никогда больше не повторится.

Несмотря на его близость, в его прикосновении нет тепла. Только карающее собственничество.

Его сила наступает на меня, и я чувствую, что он готовит какое-то ужасное заклинание.

Черт, черт, черт.

Отталкиваю его, но Мемнон держит крепко.

– А ну отпусти меня, черт возьми!

Очевидно, я могу ругаться на этом его языке.

Круто. Наверное.

Он тихо смеется, и от этого смеха волосы мои становятся дыбом.

– Отпустить тебя? О нет, нет, маленькая ведьма, ты никуда не уйдешь.

Мужчина говорит еще что-то, слишком тихо, я не слышу что, но чувствую, как вздымается магия.

– Только не теперь, когда я поймал тебя. Думала проклясть меня? – Он качает головой, но я вижу предательский блеск в его глазах. – Я заставлю тебя расплачиваться за то, что ты сделала, до конца наших дней.

Он резко прижимается губами к моим губам. Сопротивляюсь, но это вовсе не поцелуй.

Сила Мемнона бурлит вокруг нас. Чувствую, как она проникает в мое горло, скручивается спиралью в легких.

– Спи, – выдыхает он прямо мне в рот.

И мир погружается во тьму.

Глава 8

Моргаю. Раз, другой, третий.

Надо мной грубый земляной потолок. Я лежу на спине, щека мокрая. Поднимаю руку к лицу, и тут же большой шершавый язык лижет ее.

Мой фамильяр. Нерон.

– Эй, – тихо говорю я и сажусь.

Тру глаза. В голове туман – так часто бывает, когда я теряю части памяти.

Однако Нерона я помню.

Мой фамильяр бодает меня в подбородок, мурлычет, придвигается ближе.

– Я в порядке, – голос мой хрипловат. – Ну, я так думаю.

Пантера встает, еще раз коротко лижет мою щеку – и уходит. Чертовски уверена, что на его языке это означает: «Ну ладно, ладно, а теперь вставай, блин».

Пошатываясь, поднимаюсь, оглядываюсь. Я помню эту комнату со странными надписями и еще более странной резьбой. Помню, как пробиралась сюда через тропический лес.

Взгляд мой падает на открытый саркофаг. Разбитая крышка валяется рядом на полу. Рядом вижу рваные остатки чешуйчатой брони.

И вспоминаю Мемнона с его глазами цвета бурбона, фантастическими татуировками и пугающим шрамом.

Я заставлю тебя расплачиваться за то, что ты сделала.

Какое-то нехорошее предчувствие охватывает меня. Что-то не так. Что-то совсем, совсем не так.

– Мемнон?

Я почти шепчу. Не уверена даже, хочу ли я привлекать внимание этого человека. После резкого перехода от страстного желания к бешенству и предательству…

В комнате тихо, если не считать мягкого шипения факелов. Тихо и жутко.

Думаю, он ушел.

Смотрю на стены, на бегущий по ним текст. Все это место наполнено заклинаниями, задача которых – удержать Мемнона Проклятого внутри. И они отлично справлялись с ней, пока не появилась я.

Взгляд возвращается к разбитой крышке саркофага. Я все еще вижу начертанное на ней предостережение.

Ради любви своих богов, остерегайся меня.

Прижимаю ладони к глазам.

О нет. О нет, нет, нет.

Я выпустила нечто, чему лучше было быть похороненным. И теперь понятия не имею, где он и почему думает, что я… его.

Моя царица… Такая любовь, как наша, попирает все… Я твой навеки…

Тру виски́.

Одно это уже было бы проблематично, но нет, он также убежден, что я его, э-э-э, облапошила.

Ох ты ж…

Внезапно испытываю острую, острейшую потребность сбежать отсюда. Спотыкаясь, пересекаю комнату, иду по длинному коридору. Магия, заполнявшая пространство, по большей части рассеялась; чувствую гулкую пульсацию ее пустоты. Осталось лишь несколько растрепанных ошметков заклятий. Их, возможно, хватит на то, чтобы отпугнуть людей, которые рискнут приблизиться, но чтобы загнать Мемнона обратно в его ящик… Смешно.

Ну, по крайней мере, его тут нет.

Пройдя примерно половину извилистого коридора, останавливаюсь. Нерон уже отдыхает у подножия лестницы. Но солнечный свет, который вроде как должен озарять ступени над ним, исчез.

Черт, черт, черт.

Это что, уже ночь?

Бросаюсь к лестнице. Украшенные резьбой стены издеваются надо мной, снова и снова повторяя одно и то же имя.

Мемнон.

Мемнон.

Мемнон.

Богиня, да этот парень – полный отстой. Бегу вверх по лестнице, Нерон за мной. И только почти на самом верху замечаю, что на самом деле еще вовсе не ночь. Хотя, может, и ночь – точно сказать нельзя, поскольку выход перегораживает каменная плита. В тусклом свете едва различаю на ней магические нити знакомого темно-синего цвета.

Судя по тому, что сила покрывает всю плиту и сочится из швов, это сдерживающее заклятье.

– Блин.

Оглядываюсь на Нерона.

– Есть идеи, как сдвинуть эту штуку?

Он тоже смотрит на меня, подергивая хвостом. Клянусь, взгляд зверя говорит: «Ты же чертова ведьма. Расколдуй это дерьмо». Хотя – не слишком ли много я прочитала по выражению морды моего котика?

Тем не менее признаюсь:

– Боюсь, если я опять применю магию, то потеряю слишком много воспоминаний.

Нерон смотрит на меня еще несколько долгих секунд, потом разворачивается, спускается вниз, и плюхается у подножия лестницы так, словно намерен… ну, просто остаться сидеть тут взаперти.

– Отличная демонстрация веры в меня! – кричу ему вслед. А себе под нос бормочу: – Покажи кошке хоть каплю своей слабости, и она будет считать тебя трусливым цыплячьим дерьмом.

Если честно, я такая и есть. Но при этом не нуждаюсь в подобной оценке от собственного фамильяра!

Вновь поворачиваюсь к нависающей надо мной каменной плите. Ничего не делать, конечно, не вариант. Нам с Нероном повезло, что мы в данный момент целы и невредимы, но что, если монстр вернется?

И, черт, а что, если он не вернется?

Что, если он бросил нас тут умирать?

От страха перехватывает горло.

Моя память не бездонна, и я не знаю, к чему приведет злоупотребление магией. Но будущее довольно зловеще.

Это произойдет не сегодня. Клянусь себе в этом. Я вытащу нас отсюда. Любой ценой.

Снова сосредотачиваюсь на чарах. Они слабо мерцают. В отличие от диких клубов, которые я видела раньше, в данной форме сила Мемнона напоминает неразборчивую надпись, длинную строку, непрерывную магическую линию, начертанную прямо на каменной плите.

Помешкав мгновение, поднимаю руку и касаюсь ее. Чары чуть теплые, и мне, как ни странно, нравится это ощущение. Да, определенно, передо мной сдерживающее заклятье; чувствую вплетенное в магию намерение Мемнона, в котором доминируют слова задержать, остановить, не пустить.

Хотя сейчас не место и не время, не могу не задуматься о том, какой именно он супер. Владеют магией многие, и хотя есть способы различать их по их же заклятьям, мне эти способы неизвестны.

Пальцы задерживаются на чарах, и, пока я размышляю, замысловато сплетенная нить заклятья колеблется и меняет положение. Мерцающая синяя прядь обвивается вокруг моего среднего пальца, скользит вниз по руке, охватывает запястье оригинальным браслетом.

Как будто этой магии нравится прикасаться к моей коже не меньше, чем мне нравится ее прикосновение.

Смотрю на синюю нить, ужасаясь и восхищаясь одновременно.

– Это так странно, – бормочу себе под нос, глядя, как чары, ползущие по моей коже, разрушаются сами собой.

Не стоило мне дотрагиваться до них. Уже ведь очевидно, что эта магия принадлежит Мемнону, существу, которое я освободила из этой… тюрьмы. Все в нем кажется мне непостоянным, изменчивым, включая и его магию. Однако она не разъедает мою плоть, и мое прикосновение не активирует никакое побочное заклятье. Она просто отслаивается от камня, собирается на ладони, на запястье, пока в конце концов не переползает на меня вся. Задерживается на пару секунд – и рассеивается.

Магия сама разрушила собственное заклятье.

– Очень, очень странно, – повторяю снова.

Когда магия исчезает полностью, снова смотрю на каменную плиту. Наваливаюсь на нее плечом, толкаю, но глыба ни с места.

Внизу зевает Нерон, сверкая клыками, издавая звук, который мог бы стать милым, если бы не был прямым оскорблением моей способности вызволить нас из этой кутузки.

Спускаюсь на две ступеньки и поднимаю руку, почти касаясь плиты.

– Камень быстро убери, чтобы выйти мы смогли.

Магия льется из моей ладони, растекается по плите, приподнимает ее и сдвигает в сторону.

Смотрю на закатный свет в вышине с облегчением и дурным предчувствием разом. Мы с Нероном свободны, но уже почти ночь.

Ночь. Я одна в джунглях. Где полно хищников. И еще где-то тут бродит древний мстительный супер.

Поеживаюсь, даже чуточку отступаю. Сгущающиеся тени за входом в гробницу – отличное место, где мог затаиться Мемнон.

Нерон, однако, ничего такого не опасается. Пантера быстро проскальзывает мимо меня и углубляется в развалины.

Мешкаю еще пару секунд, но собираюсь с духом и, держа магию наготове, выхожу из склепа.

В угасающем свете дня руины выглядят завораживающе прекрасными – а может, прекрасно завороженными. Так или иначе, вид их задевает струны моего сердца, и по спине бегут мурашки.

Поворачиваюсь, бросаю взгляд на подземную камеру, поднимаю руку и произношу:

– Найденное вновь укрой, спрячь секрет сей под землей.

Струйки силы обвивают каменную плиту. Даже мне самой моя магия кажется вялой и слабой, но ей все же удается вернуть плиту на место. Камень опускается с глухим стуком. На дверь сыплются комья грязи. Потом земля утрамбовывается. Всего пара секунд – и участок становится точно таким, каким я его нашла.

Я могла бы замуровать гробницу, да только зачем? Древнее зло, дремавшее там, теперь свободно.

И угадайте, кто в этом виноват?

Я не должна забывать об этом, – внушаю себе. – Я не должна забывать.

Как только вернусь к цивилизации, посвящу этому случаю целый блокнот, а потом размножу его и распихаю копии повсюду, чтобы никогда не забыть о том, что пробудила то, что пробуждать не следовало.

Пробираюсь через развалины. Несколько цепких заклятий все еще держатся за камни и рассыпающиеся стены. От этого места меня озноб пробирает. Тут все противоестественно пресыщено одичавшей со временем магией.

Потираю руки, желая скорее убраться отсюда. И все же то и дело останавливаюсь и озираюсь, гадая, чем было когда-то то или иное строение. Так и подмывает покопаться в обломках. Любопытно, что бы там нашлось? Необъяснимое чувство владеет мной, какое, бывает, охватывает тебя во снах, из которых никак не вырваться.

Возможно, потому, что это место изначально напоминало сон. Зачарованные руины в диком раю… И какой-то части меня жалко уходить отсюда, хоть я и знаю, что это не что иное, как волшебная тюрьма.

Возвращаюсь к реке, где Нерон уже лакает воду. Озираюсь в сгущающихся сумерках.

Хорошие новости: моя лодка не исчезла.

Плохие новости: поскольку мироздание ненавидит меня, эта лодка находится посередине гребаной реки.

Иду вброд, слишком раздосадованная, чтобы бояться того, что может сновать в воде.

– Будь проклята эта поездка. Будь проклято это место. И главное, будь проклят этот дерьмовый кобель Мемнон.

Все тело пульсирует от магической перегрузки, но мне все же удается наскрести еще немного силы и подтащить лодку к берегу.

Что-то задевает мою ногу, я отдергиваю ее и топаю.

– Не лезь ко мне, рыба! – ору на воду. – Сегодня не лучший день!

Потратив чудовищно много времени и усилий, приволакиваю к себе свою развалюху-шлюпку. Теперь, когда закат уступил место сумеркам, она выглядит просто-напросто темным пятном на воде.

При виде шлюпки Нерон встает, подходит – и запрыгивает в лодку раньше меня. И только услышав влажный хруст, вспоминаю, что там лежит дохлая змея.

Офигеть. Я в полном восторге от перспективы взойти на борт сего славного судна.

Делаю несколько глубоких вдохов. Могло быть и хуже. Я могла совсем забыть о мертвой змее и наступить на нее. Или открылась бы какая-нибудь течь, и лодка бы затонула. Или ее унесло бы течением.

Поэтому я осторожно влезаю в шлюпку и выдавливаю еще немного магии, чтобы переправиться через реку.

Уже у противоположного берега я соображаю, что понятия не имею, где находится разбившийся самолет и как мне добраться до него.

Чертовы чары.

Закрываю глаза, щиплю переносицу.

Через минуту начинается дождь.

Да, сегодня мироздание определенно ненавидит меня.

Глава 9

Поисково-спасательный отряд находит меня на следующий день, примерно в двадцати милях от места крушения, в каком-то отдаленном северном уголке Перу. Еще два дня уходит на то, чтобы выбраться из Южной Америки и вернуться в Штаты. Все это – сущий логистический кошмар, и личный аспект тут ни при чем. Еще мне приходится уговаривать родителей не прерывать их продолжительный отпуск в Европе ради того, чтобы помочь мне.

Но вот я наконец отпираю дверь своей квартиры и включаю свет. Нерон опять проскальзывает вперед, запрокинув морду; ноздри его раздуваются, втягивая запахи моего жилища.

Бросаю сумки в прихожей, делаю пару шагов и плюхаюсь на кровать.

И просто лежу, потому что тело мое не желает двигаться.

Секунду спустя постель прогибается, потому что на нее запрыгивает Нерон. Представить не могу, как же ему тяжело. Пантеры не созданы для того, чтобы их вытаскивали из джунглей и заставляли летать на самолетах (а это совсем другая история, включающая усиленное применение магии) и жить в домах. Его запихнули в мир людей, и мне стыдно за мою роль в этом деле.

– Прости, – шепчу ему тихо, протягивая руку, чтобы погладить пантеру по носу.

Нерон жмурится и издает глухое ворчание. Это не мурлыканье – вчера я узнала, что пантеры не мурлычут, – но этот звук определенно выражает радость.

Мне от этого не легче.

Продолжаю рассеянно гладить зверя.

– Как думаешь, могу я просто взять и проваляться тут целую вечность? – интересуюсь у него.

Взгляд Нерона невыразителен.

– Хотелось бы думать, что это означает «да», но ты у нас, скорее, не «милый друг», а «честный друг», поэтому я склонна предположить, что это «нет».

Вздыхаю.

В ответ Нерон потягивается на моей кровати, спихивая меня к самому краю.

– Ой, да ладно. Придется научиться делиться, – говорю.

Он пристально смотрит на меня.

Толкаю мощное тело. Нерон рычит.

– А ну прекрати. Смирись. Пока не сможешь платить аренду, командовать тут буду я. А теперь проваливай.

Чувак ни с места.

– Хочешь, чтобы я превратила тебя в попугая?

Теперь мой фамильяр неохотно отодвигается.

Устраиваюсь на кровати поудобнее.

– Просто чтоб ты знал, это соглашение теряет силу, когда меня навещают парни.

Нерон фыркает, и, сдается мне, звучит это как насмешка. Как гребаное издевательство. Как будто этот первый попавшийся котяра из джунглей – который, скорее всего, никогда не общался с людьми – не может даже вообразить себе ситуацию, при которой в моей постели окажется мужчина.

– Я могу приводить парней, – говорю, и даже для меня самой звучит это так, будто я защищаюсь или оправдываюсь.

Пантера фыркает тише, но все равно недоверчиво.

Ну и козел же мой фамильяр.

– Я намерена игнорировать твое неверие в ме-ня, – заявляю.

И сползаю с кровати.

– Ладно, помрем, тогда отоспимся. – Топаю на кухню. – А сейчас нам нужно немного кофе, немного еды, немного музыки. – Разминаю пальцы, хрустя костяшками. – И вступить в Ковен.

Вооружившись кружкой кофе, пакетом с печеньем для себя и несколькими размороженными куриными грудками для Нерона, сажусь перед ноутбуком и печатаю отчет о путешествии по Южной Америке.

Упоминаю о своих первоначальных планах касательно магического квеста, потом описываю крушение самолета. Рассказываю о бестелесном голосе, звавшем меня, и о том, как, следуя на зов, я нашла своего фамильяра. Слова так и сыплются из меня. Единственное, о чем я умалчиваю, так это о главном: о том, как обнаружила и освободила древнего супера. И не только потому, что сомневаюсь, что мне поверят, но и потому, что потом мне придется объяснять, почему я выпустила зло и где он сейчас. А ни на один из этих вопросов ответить я не могу.

Как раз вношу в отчет последние правки, когда звонит телефон. Смотрю на определитель номера. Сибил.

Подношу трубку к уху:

– С каких это пор мы звоним друг другу? Разве я не говорила много раз, что моя необщительная задница предпочитает переписку?

– Ах, моя добросердечная лучшая подруга, – щебечет Сибил. – Я же знаю, что ты скучала по моему голосу.

– Я всегда по тебе скучаю, – честно говорю я.

– О, Селена, я тоже тебя люблю, детка. А звоню я на самом деле для того, чтобы убедить тебя прийти на праздник урожая Белены.

Конечно, именно поэтому она и звонит. Мне куда труднее отказать ей по телефону, чем в тексте.

– Это только для членов Ковена, – говорю я на тот случай, если она забыла.

– Ой, да ладно, мы обе знаем, что после всего, через что ты прошла, тебя непременно примут.

Погодите, мы что, уже беседовали с Сибил?

Лихорадочно шарю в воспоминаниях и смутно припоминаю, что говорила с ней из аэропорта Кито, когда связывалась с семьей и друзьями, чтобы убедить их, что со мной все в порядке. Сообщение о той авиакатастрофе было во всех новостях, даже международных. Важное событие.

– Итак, – прерывает мои размышления Сибил, – ты придешь на вечеринку?

Конечно, я хочу туда пойти. Просто… просто не хочу чувствовать себя лишней. Это моя третья попытка вступить в Ковен, и с учетом того, что осенний семестр у них начинается в конце следующей недели, все выглядит не очень хорошо. Я чувствую, что начинаю вызывать у людей жалость.

Жую нижнюю губу, открываю календарь на ноутбуке.

– Когда?

– В эту пятницу.

Через два дня, значит; сильно сомневаюсь, что к этому времени я узнаю, удалось ли мне пройти.

– Я устала. Я только что вернулась.

– Пожа-а-а-алуйста, – ноет она. – Там будет Стая Марин. И маги из Кущи Ламинарий.

Теперь она соблазняет меня встречей с горячими оборотнями и волшебными чуваками.

– Не знаю, – говорю я, все еще колеблясь.

– Да ладно. Пойдем. В последнее время мы почти не видимся.

Хитрая подруга, знает, как играть на чувстве вины.

– Будет ведьмин пунш, в котором ты сможешь утопить свои печали, – продолжает она, – и я слышала, что на огонек может заглянуть Кейн Хэлловэй.

Прячу лицо в ладони:

– Богиня небесная, девочка, когда ты позволишь мне пережить это увлечение?

Я влюбилась в ликантропа с первого взгляда, едва увидев его в Академии Пил три года назад. Завершив обучение, он вернулся в Стаю Марин, где родился и рос. Не знаю, удача это или невезение, но территория стаи соседствует с Ковеном Белены. Вступи я в Ковен, я, наверное, часто бы видела Кейна; ведьмы, как правило, свободно общаются с соседями-оборотнями.

– Пережить? О нет, я этого не оставлю, пока ты не склонишь его к греху.

– Сибил.

Она хихикает, как ведьма, поскольку она и есть ведьма.

– Ну же, ты же знаешь, что тебе хочется пойти на эту вечеринку.

Мне хочется? Вообще-то прямо сейчас мне хочется провести следующий месяц, свернувшись в постели калачиком, с книгой и чашкой чая.

Снова смотрю на календарь.

Почитать ты всегда успеешь.

Вздыхаю.

– Ладно. Хорошо.

Моя лучшая подруга визжит:

– Да! Не забудь надеть распутное платье!

– Сибил…

– И захвати метлу, дуреха. Будет весело!

Глава 10

Ветер стонет в кронах деревьев, шелестит вечнозелеными лапами. Прохладно. Откуда-то тянет дымом. Южная Америка кажется совсем другим, далеким-далеким миром.

У меня нет метлы, хотя платье, полагаю, достаточно коротко, чтобы удовлетворить Сибил. Я буквально в шаге от того, чтобы все вокруг могли полюбоваться моей киской.

Нерон ступает рядом, и я очень горжусь этим. Такое чувство, что его место всегда было возле меня, и возможность показать пантеру во всей его мускулистой дикой красе кладет конец моим магическим комплексам.

Люди не станут жалеть ведьму, в фамильярах у которой пантера. Такая связь не может не внушать уважение – и даже, пожалуй, капельку страха. Против чего я, если начистоту, совсем бы не возражала.

Мы вдвоем проходим мимо лекционных залов и громадной трехэтажной оранжереи, направляясь в Вечный лес, окружающий Ковен. Иду на звуки далекого смеха и музыки и на миг притворяюсь, что я тут не чужая, что уже знаю этот кампус так, как мне отчаянно хотелось бы его узнать.

Телефон вибрирует в декольте, которое сегодня мне заменяет сумочку.

Вытаскиваю трубку, читаю сообщение от Сибил.

Ты уже здесь? Тебя встретить? Мы сразу за оранжереей.

Торопливо отвечаю:

Я в порядке. Уже в кампусе. Скоро буду.

Вздрагиваю под сильным порывом ветра.

Потираю голые руки, смотрю на Нерона:

– Тебе не холодно, парень?

Нерон смотрит на меня ровно столько, сколько нужно, чтобы я почувствовала, что задала идиотский вопрос.

– Ладно, ладно, забудь.

Под каблуками хрустит сосновая хвоя, запах дыма становится сильнее. Этот запах будоражит что-то в глубинах души ведьмы. Это все магия, из которой мы сотворены, – полуночные костры, окутанные туманом леса…

Деревья расступаются, открывая поляну, на которой болтают, танцуют, пьют, хохочут, обступив снопы сухих кукурузных стеблей, десятки суперов. Большинство женщин знакомы мне по Ковену, но есть и несколько незнакомых ведьм, а также несколько ликантропов. Смотрю на магов – это такой мужской эквивалент ведьмы – и прочих оборотней. Магия витает над ними, мерцая в свете костра и волшебных фонариков, парящих в небе.

Как же мне не хватало всего этого.

Весь прошлый год я моталась в обычном мире, наполненном не-магами с их не-магическими жизнями. И совсем забыла, как кипит кровь в кругу суперов.

Слышу визг – и на меня налетает Сибил, едва не выплескивая то, что у нее в стаканчике. Ее сипуха, Мерлин, отрывается от ее плеча.

– Вот и ты! – орет она, встряхивая головой, так что длинные темные волосы колышутся волной за ее спиной. – Я так боялась, что ты не появишься… – Сибил резко умолкает и таращится на Нерона. – Тигриный король, а это что за чертовщина?

Ее фамильяр тоже пялится на пантеру; выглядит Мерлин при этом настолько растерянным, насколько только может выглядеть сова.

Я что, не говорила ей?

– Это мой фамильяр, Нерон.

Кладу руку на голову пантеры, ерошу густую шерсть, возможно, чуть более агрессивно, чем следовало бы.

В ответ мой фамильяр рычит, вероятно, понимая, что веду я себя погано.

Такие вот у нас отношения. Неоднозначные. Любовь и ненависть, все такое.

– Это твой фамильяр? – Сибил чуточку пятится. – Мне кажется, ты говорила, что это кот.

Нерон одаривает меня пристальным взглядом, показывая, что я разочаровала его. Но знаете что? Он тот, кто лижет собственный зад, так что у него нет оснований для осуждения.

– Он кот, – заявляю я. – Просто очень, очень большой.

– Думаешь?

Сипуха Сибил возбужденно хлопает крыльями. Ему явно некомфортно находиться так близко к пантере. Моя подруга выглядит точно так же – она как будто борется с собственными инстинктами, которые велят ей бежать наутек от такого огромного хищника. Не то чтобы ей действительно нужно было беспокоиться по этому поводу. Находиться рядом с фамильярами вполне безопасно. Звериное продолжение меня самой, Нерон нападет на другого человека, только если я прикажу – или же защищая мою жизнь. В остальном он будет действовать, руководствуясь моими ценностями, в число которых не входит нанесение увечий лучшим подругам.

Еще секунда, и Сибил оживляется:

– Эй, так теперь Ковен Белены просто не сможет отказать тебе – ну, когда у тебя такой фамильяр.

Среди ведьм принято считать, что чем могущественнее ведьма, тем больше и сильнее ее фамильяр. И я польщена и горда, я чувствую себя отомщенной за все муки, которые вынесла. Но, бросая взгляд на Нерона, я прикусываю уголок губы. Этот разговор вызывает у меня совершенно новое беспокойство – что я получила фамильяра, с которым мне не справиться.

Кажется, Нерон тоже так считает.

Сибил, окончательно оправившись, берет меня под руку.

– Идем. Добудем выпивку.

Она тащит меня через поляну, мимо искрящего костра и скрипача, наигрывающего что-то жизнерадостное. Рядом с ним арфистка, но в данный момент она полулежит на бревне с бокалом в руке и болтает с магом, носящим герб Кущи Ламинарий – местной ассоциации магов.

Увидев Нерона, скрипач прерывается, тараща глаза на мою пантеру. А стоящая неподалеку группа – видимо, оборотней – принюхивается, когда мы проходим мимо. Соотнеся запах с его источником, оборотни застывают в неестественных позах. Глаза их горят: это их волки выглядывают наружу.

Мало-помалу шумная вечеринка затихает. Никогда еще мне не доставалось столько внимания разом. Хотя, технически, смотрят собравшиеся тут вовсе не на меня. Все взгляды прикованы к моей пантере.

Наконец кто-то кричит:

– Во имя семи кругов ада, это что такое?

Голос разносится по всей поляне.

Желудок скручивает, как будто я сделала что-то не то. Не знаю, почему я так себя чувствую. Я ведь так долго хотела, чтобы все вокруг признали мою ценность как ведьмы; но, очевидно, я понятия не имею, что делать теперь, когда они таки вынуждены это признать.

Останавливаюсь, кладу руку на голову Нерона, обвожу взглядом толпу в поисках того, кто кричал.

– Это мой фамильяр.

Тишина отчего-то становится еще более напряженной. Только потрескивает огонь да шипит еще чей-то фамильяр.

Потом кто-то другой произносит:

– Чуваки, да это чертовски круто.

Стоящая рядом ведьма смеется, и напряженность спадает, сдувается, как воздушный шарик.

Сибил снова хватает меня за руку и тащит дальше, а остальная компания возобновляет болтовню.

– Так что, слышно что-нибудь из приемной комиссии? – спрашивает Сибил, пока мы пробираемся к огромному котлу, из которого валит пар. Вокруг котла растут полевые цветы.

Качаю головой:

– Нет.

Пытаюсь не думать о перспективе провести еще год в мечтах стать частью Ковена.

Котел до краев полон кипящей лилово-черной жидкостью. На поверхности плавают сухие цветы и травы.

Ага, ведьмин пунш. Именно то, что мне нужно, чтобы успокоить расшатанные нервы.

– Еще, уже? – обращается к Сибил ближайшая ведьма, притворяясь шокированной. – Ну ты и пьянчуга!

Они обе хихикают. Сибил наливает себе выпивку и прихватывает еще одну, для меня.

Ведьма глядит на меня, и в глазах ее вспыхивает искра узнавания:

– Эй, – говорит она, – ты та самая девчонка из разбившегося самолета, верно?

Я беру у Сибил стакан.

– Эммм… да.

Перед моим мысленным взором мелькает индиговая магия.

Мы не должны были разлучаться…

– Это так странно. Я слышала, говорили, что самолет смог приземлиться только чудом, – продолжает ведьма.

Это для меня новость.

– Ты помогла посадить его? – спрашивает она.

Взгляд ведьмы заставляет меня нервничать. Ненавижу, когда меня не замечают, но после Нерона и вот этого вот убеждаюсь, что быть в центре внимания я ненавижу еще больше.

– Не припоминаю, – говорю я, потому что это правда.

Мои воспоминания о крушении стерты.

Тем не менее ее слова цепляют меня.

Самолет смог приземлиться только чудом.

Взгляд ведьмы перепрыгивает на Нерона, и я уже практически слышу ее следующий вопрос.

И своего фамильяра ты нашла там?

Но задать его женщина не успевает, потому что Сибил стискивает мое запястье и тащит меня дальше.

– Мы скоро вернемся за пуншем! – кричит моя подруга.

Беспомощно машу рукой и следую за ней.

– Ты вообще собираешься прекратить водить меня за ручку или нет? – спрашиваю.

– Ой, только не говори, что тебе хотелось задержаться, чтобы ответить на вопросы Тары, – фыркает Сибил.

И правда.

Вместо ответа подношу к губам выпивку. Этот ведьмин пунш пахнет дымком, а на вкус отдает лакрицей. Но он такой не всегда; иногда он цветочный, иногда цитрусовый, иногда – медовый. Единственное, что остается неизменным, это слегка горьковатая нотка эспиритуса, ингредиента, взаимодействующего с нашей магией.

Сибил притягивает меня ближе:

– Увы, мне жаль огорчать тебя, но Кейна здесь нет.

Едва не давлюсь пуншем:

– О Богиня, Сибил! Пожалуйста, перестань о нем говорить! Он мне нравился давным-давно.

Она хмыкает:

– Ну, если месяц – это давно…

Гляжу на нее, прищурившись, гадая, то ли она помнит что-то, чего не помню я, то ли просто меня разыгрывает.

Императрица моя…

Волоски на моих руках встают дыбом.

Святая Матерь.

Взгляд метнулся к окружающим поляну деревьям в поисках обладателя голоса.

Скучаешь по мне, маленькая ведьма?

У меня перехватывает дыхание.

Не может этого быть. Он остался в Южной Америке. Он был голый, он не говорил по-английски, он не понимал, где он и когда.

Он никак не мог добраться сюда.

– Селена? – окликает меня Сибил.

Я иду за тобой.

Лихорадочно озираюсь. В последний раз, когда я слышала его голос, его магия была повсюду, заполняя синевой склеп. Сейчас, однако, воздух насыщен самой разнообразной магией. Если там есть и магия Мемнона, она просто смешалась с остальными.

И когда я найду тебя, любимая, я заставлю тебя заплатить.

– Детка, ты в порядке? – прерывает мои мысли Сибил. – Выглядишь так, будто призрака увидала.

Облизываю пересохшие губы, сосредотачиваю взгляд на подруге. Меня трясет. Нерон приваливается ко мне, поддерживая. Кладу руку на его голову, запускаю пальцы в шерсть.

Надолго припадаю к стакану. А потом, понизив голос, признаюсь:

– Когда я была в Южной Америке, после того, как наш самолет разбился, я… – Оглядываюсь, убеждаясь, что никто нас не слышит. Сглатываю. – Я, кажется, кое-что пробудила.

– Что? – Сибил недоумевает. – В каком смысле – «пробудила»?

Вспоминаю глаза Мемнона: темные, дымчатые снаружи, медовые внутри. Вспоминаю, как эти глаза смотрели на меня – так, словно я была всем, что Мемнон любил, и всем, что он ненавидел.

– Я… После крушения, там был голос – и магия, – которые звали меня.

– Звали тебя? – повторяет она, недоверчиво поднимая брови.

Киваю.

– Мои воспоминания об этом немного… расплывчаты. Но эта магия… она привела меня в гробницу.

– В гробницу?

Сибил смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Гребаная Богиня, – шепчу я яростно. – Я не выдумываю. В своем магическом квесте я нашла непотревоженную гробницу и, черт возьми, потревожила ее. – Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. – Слушай, я знаю, в это трудно поверить. Я не Индиана Джонс. И все же я шла по следу магии, которая привела меня к гробнице, в которую я вошла.

– Зачем ты это сделала? – шипит она в ответ.

Кажется, подруга наконец мне поверила.

– Я не знаю.

Как мне объяснить, что учинила со мной эта магия? Даже сейчас я помню, как она шептала мне в ухо, как гладила кожу, как тянула меня к склепу. Я… не могла плюнуть на нее. И не хотела.

– Ладно, – Сибил отмахивается от моих объяснений. – Значит, ты вошла в гробницу…

Она ждет продолжения.

Набираю в грудь побольше воздуха.

– Там все было покрыто чарами, настоящими сокровенными чарами. Древними, очень древними, но они были нетронуты.

Сибил кивает.

– Такое иногда бывает со старыми заклятьями. Время укрепляет хорошо наложенные чары.

Эта девочка любит историю магии.

Я продолжаю:

– А за всеми этими чарами там был саркофаг – ну и я, это… открыла его.

Сибил щиплет переносицу, потом делает большой глоток пунша. И качает головой.

– Никогда нельзя открывать подобное дерьмо. В гробницах – особенно старых – полно проклятий.

Кстати, о проклятьях…

– В саркофаге лежал мужчина, Сибил. Он выглядел как живой, как ты или я, только спал, – теперь я шепчу едва слышно. – Так вот, это он каким-то образом звал меня. Не знаю, как он ухитрился воспользоваться своей магией, если не мог проснуться, но у него получилось. И, судя по всему, в гробу он провел немало веков.

Сибил хмурится.

– Селена, при всей моей любви к тебе, но… ты уверена, что все это тебе не почудилось? Может, во время аварии ты заработала сотрясение мозга…

Яростно зыркаю на подругу:

– Может, моя память и не идеальна, но я знаю, что я видела.

Теперь Сибил пугается еще больше.

– И что, по-твоему, случилось с этим мужчиной? – спрашивает она.

– Он был проклят, – Моя царица, что ты наделала? – кем-то, кто был ему близок, полагаю.

– И его похоронили заживо? Много веков назад?

Ужасающая перспектива.

– Я не знаю, Сибил. Очевидно, все гораздо сложнее. Мне показалось… что, возможно, он мог сделать что-то, чтобы заслужить это.

Долгие секунды она глядит на меня, и выражение лица у нее… странное.

– Ты сказала, что кое-что пробудила, – медленно начинает она. – Только не говори, что это «кое-что» – он.

Сглатываю еще раз.

– Ну, не могла же я просто оставить его там.

– Селена, – укоряет она меня так, будто я забыла о приглашении на чашку кофе, а не, ну, освободила древнего злого чувака.

Открываю рот, чтобы защититься, но что я могу сказать? Это была в высшей степени плохая идея. Которую я блаженно приветствовала, пока Мемнон Проклятый не решил, что именно я та дрянь, которая разрушила его жизнь.

Провожу большим пальцем по ободку своего стакана, прикусываю нижнюю губу.

– Есть еще кое-что.

Глаза Сибил лезут на лоб:

– Еще?

Выдавливаю смешок, хотя мой желудок и пытается завязаться узлом.

– Я думаю, Мемнон…

– Мемнон? У него есть имя?

Киваю. Глубоко вдыхаю, встречаюсь с Сибил взглядом.

– Думаю, он последовал за мной.

Сибил ошеломлена.

– Последовал за тобой? Зачем это ему?

Моя Императрица.

Моя царица.

Я почти слышу его слова, почти вижу его глаза, когда он произносит их.

– Кажется, Мемнон думает, что именно я заточила его в гробнице, и теперь он охотится за мной.

Я иду за тобой.

Черт. Я действительно не должна этого забывать.

Глава 11

Простыня подо мной мягкая, комната полна необычных, но странно успокаивающих запахов – кедра и ладана, дыма и морской соли.

Дюжина терракотовых ламп озаряет комнату неярким рассеянным светом, а за открытыми окнами стрекочут в ночи цикады.

Окидываю взглядом кровать, на которой лежу, резную раму из ливанского кедра – не могу сказать, откуда я это знаю. Не могу сказать и того, откуда я знаю, что платье мое удерживают две золотые фибулы, застежки на плечах. Я даже не прикасалась к ним, но уверена – пара легких щелчков, и платье само упадет к моим ногам.

Движение на дальней стороне комнаты привлекает мой взгляд.

В открытую дверь входит мужчина, и я вздрагиваю при виде его лица.

Мемнон.

Страха, который я ожидала почувствовать, нет. Вместо страха меня охватывает желание. Я и забыла, как он хорош, хотя, честно говоря, «хорош» – слишком банальное слово для его резкой, пугающей красоты. На нем лишь пара широких шаровар с низкой посадкой, и обнаженный татуированный торс выставлен на всеобщее – ну то есть мое – обозрение.

Он приближается ко мне. Блестящие карие глаза полны желания. Он подходит прямо к кровати, ладони его ложатся на мое лицо, а я обнимаю мужчину, чувствую твердые мышцы спины.

– Рокси.

Имя он произносит низким, рокочущим голосом, и веки его медленно опускаются.

Мигом позже он целует меня, целует так, словно он – утопающий, а я – воздух. Целую его в ответ. Не могу иначе. Я не забыла, как прекрасно он целуется, целуется так, будто – я его собственность. Хотя с чего бы?

А я не против. Знаю, что должна бы. Но все, о чем я могу сейчас думать, это о том, что мужчина этот, наверное, трахается не хуже, чем целуется, и что я бы не возражала выяснить это наверняка.

Смотрю на него, и сердце мое неистово колотится. Кажется, я не могу дышать, и в груди возникает боль, которая кажется мне счастьем, хотя я никогда не знала, что счастье причиняет боль.

Он ищет мои глаза.

– Моя Императрица. Моя жена.

А потом, будто не владея собой, наклоняется и целует меня снова. Губы его грубые и жадные. Эти губы уносят меня в открытое море. Я тону в поцелуе, наслаждаясь его вкусом, вкусом вина.

Он накрывает меня своим телом, прижимает к кровати, и я ахаю, хотя рот мой закрыт его ртом; каждое его движение возбуждает меня.

Прерываю поцелуй. Кажется, губы уже припухли. Ищу глаза Мемнона.

– Я… скучала по тебе, – выдыхаю.

Но нет, я не это хотела сказать. Да?

Он улыбается, показывая острые клыки.

Наклоняется снова, словно собираясь поцеловать меня еще раз.

И когда его губы застывают в волоске от моих, он говорит:

– Я не верю тебе.

Он наваливается на меня, вызывая всевозможные непристойные желания. У меня перехватывает дыхание, но я в замешательстве.

Что-то тут не так, но что?

Я знаю, что сказала что-то не то, и он дал неправильный ответ, но он все равно на мне, и мои руки все еще ласкают его спину, а его бедра плотно прижимаются к моим, слегка елозя.

Он снова сдвигается, губы его скользят по моей щеке, касаются уха.

– Но я скучал по тебе. Я так чертовски скучал, маленькая ведьма.

Он отрывается от моего уха, целует подбородок. Глаза его вновь коварно сверкают, а губы кривятся в улыбке. Вид у него зловещий – но отчего-то в то же время и сексуальный.

Рука его ползет к моей талии.

– Позволь же мне показать, как я скучал, – говорит он, комкая ткань моего платья.

Он задирает мою юбку все выше и выше, обнажая ноги. И все это время смотрит на меня, словно подначивая остановить его.

Я не останавливаю.

Я полна любопытства и желания.

Охаю я лишь тогда, когда юбка оказывается выше талии, а рука Мемнона ложится на внутреннюю поверхность моего бедра.

– Неужели время, проведенное в разлуке, сделало тебя застенчивой, моя царица?

Вторая его рука падает на второе бедро, и он бесстыдно раздвигает мне ноги. Только теперь взгляд его отрывается от моего лица. Он будто пожирает глазами мою обнаженную плоть.

Жар приливает к моим щекам.

– Мемнон.

Я унижена. Я возбуждена. Я не знаю, что делать, но чертовски уверена, что слишком заинтригована, чтобы прекратить это.

Мемнон одаривает меня очередной волчьей ухмылкой.

– Повтори мое имя еще разок точно так же, маленькая ведьма. – Он вновь сверлит меня взглядом. – Мне нравится слышать, как дрожит твой голос.

Сглатываю, и он, должно быть, замечает это, потом что теперь переключает внимание на мое горло.

– Мемнон, – повторяю я, и звучит это как мольба.

Только вот не знаю о чем.

Его руки на моих бедрах напрягаются.

– Хорошо, любимая, – хвалит он меня. – Очень хорошо.

Мужчина вновь наклоняется, точно собираясь меня поцеловать. Но на этот раз рот его тянется совсем к другим губам.

Я даже не успеваю встревожиться.

– Мемн…

Задыхаюсь, когда его горячие губы впиваются в мое лоно, почти обжигая чувствительную плоть.

Мои руки находят его голову, мои пальцы путаются в его жестких черных волосах. Пытаюсь оттолкнуть его, но издаю стон.

Наверное, это незаконно, но как же это здорово. Не понимаю, что именно происходит, и думаю, что должна это остановить, но не хочу останавливать.

В голове полный бардак.

Пытаюсь оттолкнуть его снова, и Мемнон прекращает целовать меня – но только для того, чтобы негромко рассмеяться, опаляя жарким дыханием мою кожу.

– Отвергаешь мои поцелуи, жена? – говорит он. – Как это на тебя не похоже.

Грудь моя поднимается и опадает – я смотрю на него поверх собственного тела.

– Я не…

Я собиралась сказать: «Я не твоя жена». Но все тело мое ломит и ноет, разум в замешательстве – так, может, все-таки?.. Хотя это ведь не может быть правдой, верно? Или?..

Поэтому я лишь спрашиваю:

– Зачем ты это делаешь?

– Потому что скучал по тебе и хочу заново познакомиться. А ты правда хочешь, чтобы я остановился?

После его слов воцаряется тишина. Я смотрю на него. В мерцающем свете ламп шрам на его лице особенно заметен.

Не сдержавшись, слабо качаю головой.

– Хорошо, Рокси, – вновь хвалит он.

Я напрягаюсь. Из-за произнесенного им имени. Оно не мое. Не мое?

Но, вновь ощущая на себе его сочные губы, перестаю думать о чужих именах и мотивах Мемнона и вообще обо всем, что волновало меня недавно, обо всем, кроме того, как же чертовски приятно то, что он делает.

Руки Мемнона соскальзывают с моих бедер и переползают под мои ягодицы.

Вновь запускаю пальцы в его волосы, постанывая от ощущений, которые он пробуждает во мне.

Поцелуи Мемнона делаются грубее, рот его скользит вокруг моей щелки. И вдруг язык его проникает в меня.

Я вскрикиваю, извиваюсь под ним.

Мемнон глухо рычит и стискивает меня крепче.

– Ох, какая же ты вкусная, маленькая ведьма. Не хочется уходить. Никогда.

– Тебе никогда не придется, – безрассудно, почти бессмысленно выдыхаю я.

Он набрасывается на меня с необузданной яростью, бицепсы на его руках бугрятся, татуировки ходят ходуном, он стискивает мою задницу, я безудержно трусь о его лицо, и он издает одобрительное фырканье, как будто ему и впрямь чертовски нравится, как скверно я себя веду.

Дыхание мое становится прерывистым, я взлетаю все выше, выше, я приближаюсь и…

– Моя царица вот-вот кончит? – голос Мемнона раздается у самой моей киски. – Потому что, – он присасывается к клитору, и я снова вскрикиваю, – если так, – еще разок, – тогда мне придется…

Он тянется к чему-то, и…

ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ-ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ…

Резко открываю глаза.

Я вся в поту, грудь бурно вздымается.

Великая Богиня, так что это, просто эротический сон? С Мемноном Проклятым в главной роли?

Ощущаю волнение и странное смущение. И похмелье. Тьфу. Корчу гримасу. На языке привкус вчерашнего алкоголя и скверных решений.

ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ-ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ…

Жужжание телефона отвлекает меня от раздумий. Наверное, именно оно и разбудило меня.

Протираю глаза одной рукой, другой нашариваю на своей тумбочке – нет, погодите, на тумбочке Сибил – телефон.

Замираю.

Великая Богиня, мне снился эротический сон в комнате Сибил? В ее постели? Пока она спала рядом?

Убейте меня немедленно, положите конец моим унижениям.

ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ-ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ…

Задеваю телефон, смахиваю его на пол.

– Черт, – ругнувшись, свешиваюсь с кровати подруги. Желудок переворачивается, и, подхватывая телефон, я едва сдерживаю тошноту.

За моей спиной потягивается Сибил.

– Да выключи ты его к черту, – стонет она.

Злобно смотрю на телефон.

Клянусь, если это спам, я…

Мысль обрывается, едва я читаю имя вызывающего абонента: Ковен Белены.

Принимаю вызов так поспешно, что чуть не роняю телефон снова.

– Да? – выдыхаю почти беззвучно.

– Селена Бауэрс? – интересуется женщина на другом конце линии.

Откашливаюсь.

– Да, это я.

Стараюсь, чтобы голос не выдавал возбуждения и похмелья. А сердце уже мчится галопом. Зачем кому-то из школы звонить мне?

Не обольщайся. Не обольщайся…

– Здравствуйте, это Магнолия Низим, из приемной комиссии Ковена Белены.

Рядом резко садится Сибил, взлохмаченная и настороженная.

Кто это? – артикулирует она.

Прикрываю микрофон и беззвучно шевелю губами: Ковен Белены!

– Я и остальные члены приемной комиссии ознакомились с вашим отчетом о вашем магическом квесте, и… мда.

Она делает паузу.

Я мелко часто дышу, унимаю тошноту. И жду.

Что означает это ее «мда»?

О Богиня, что, если я опять облажалась с заявкой? Что мне теперь делать? Не думаю, что смогу протянуть еще год, околачиваясь…

– Мы все очень, очень впечатлены.

Впечатлены?

Охаю, и Сибил хватает меня за руку. Глаза ее расширены, она взволнована.

– Мы получили сообщение от ПСС, – продолжает она.

– ПСС?

Брови мои сползаются к переносице. ПСС – это Полиция сверхъестественных сил. При чем тут они?

– Они провели расследование катастрофы и пришли к заключению, что самолет сажали с помощью магии. Вы, насколько известно, были единственным супером на борту.

Я не отвечаю, и женщина продолжает:

– Вы осознаете, насколько невероятно потрясающе то, что вы сделали? Вы спасли сотни жизней, посадив самолет. Средства массовой информации, возможно, никогда об этом не услышат, но вы герой, Селена.

Облизываю пересохшие губы, чувствуя замешательство и – да, все еще тошноту.

Герой?

Мысли перескакивают к распечатанной гробнице и опустевшему саркофагу.

Я… не думаю, что слово «герой» тут подходит.

– Селена Бауэрс, – говорит женщина, – от имени всего Ковена Белены хочу официально пригласить вас вступить в наш Ковен.

Два дня спустя я стою на дорожке, ведущей к студенческому общежитию Белены. Нерон застыл рядом.

Я не вполне верю, что все это происходит на самом деле, пока не открываю блокнот и не вижу вложенные в ежедневник распечатки с инструкциями по заселению, на которых указано мое имя. Номер комнаты – 306 – я обвела кружком. Несколько раз.

Шагаю по тропинке к передней двери.

На этот раз, приблизившись к ламассу, останавливаюсь, чтобы дотронуться до одной из них. Не знаю, отчего мне так нравятся эти наполовину женщины, наполовину львицы, но вся буквально трепещу, осознавая, что они будут теперь охранять меня каждый день.

Погладив статую, двигаюсь дальше. Темная, в разводах сырости дверь снабжена изящным бронзовым молоточком, зажатым в острых зубах Медузы. Как и ламассу, Медуза – еще один страж порога.

Едва пальцы мои сжимают дверную ручку, бронзовая Медуза шевелится, змеи ее волос извиваются, бронзовые губы приоткрываются.

– Добро пожаловать домой, Селена Бауэрс, – вылетает из бронзового рта.

На миг меня обдает ароматами розмарина, лаванды, мяты – запахами, ассоциирующимися с защищенностью. Женские голоса шепчут мне в ухо, один из них смеется, потом тихонько хихикает.

А потом ведьмовской ритуал, в чем бы он ни заключался, заканчивается. Фантомные запахи и звуки исчезают, и голова Медузы вновь застывает, как каменная. То есть как бронзовая.

Толкаю дверь и вхожу в здание. Нерон следует за мной.

Женские голоса заполняют пространство. Не могу сдержать расползающуюся на лице улыбку.

Слева от меня – гостиная и колдовская кухня. За ними – обычная кухня, где готовят еду, а напротив – столовая.

С другой стороны – библиотека, атриум и коридор, который, как я знаю, ведет в учебные помещения и Ритуальный зал. А прямо передо мной – главная лестница.

Как и на празднике урожая, в здании постепенно воцаряется тишина: это ведьмы замечают нас с Нероном.

И как раз в тот момент, когда молчание уже становится неловким, из кухни высовывается Шарлотта, ведьма, которую я знаю по Академии Пил, высовывается и кричит:

– Добро пожаловать в семью, Бауэрс!

Еще несколько женщин присоединяются к ней, приветствуя меня. Напряженные плечи слегка расслабляются. Что бы ни вызвало недавнюю тишину, ведьмы уже оставили это в прошлом, чтобы я чувствовала себя комфортно.

– Спасибо! – кричу я Шарлотте и остальным.

Пересекаю фойе, поднимаюсь по лестнице вместе со своим фамильяром. Деревянные ступеньки скрипят под нашими ногами.

На третьем этаже сворачиваю направо, скольжу взглядом по медным табличкам с номерами на дверях, пока не нахожу свою.

Комната 306.

Дверь приоткрыта. Внутри – одинокая односпальная кровать, рядом с ней – синее бархатное кресло. У стены – пустой книжный шкаф-стеллаж. Огромное окно выходит на старый корявый дуб.

Напротив кровати – древний на вид письменный стол с такой же древней лампой на нем. В центре стола лежит массивный железный ключ.

Подхожу, беру ключ.

Это ведь шутка, да? В смысле, как мне повесить его на цепочку для ключей – и не выглядеть при этом каким-то замшелым тюремным надзирателем?

Оглядываюсь на дверь – дверь с узорчатой бронзовой ручкой и большущей замочной скважиной над ней.

Ладно, значит, не шутка. Просто, похоже, Ковен не обновлял замки на дверях больше века.

Очень надеюсь, что ламассу достойно справляются с защитой этого места, потому что замок мой – откровенное дерьмо.

Но ключ я все равно сую в карман.

– Что думаешь? – спрашиваю у Нерона.

Пантера обводит взглядом комнату, потом трется мордой о мою ногу.

Я тоже озираюсь.

– Рада, что ты одобрил. Мне тоже нравится.

Глава 12

– Гребаный переезд. – Как же я задолбалась.

Падаю на кровать.

Руки трясутся – немудрено, ведь я целый день таскала вещи на третий этаж, задница и ноги гудят от усталости. Я уж не говорю о том, что бо́льшая часть стикеров и ярлычков, которые я налепила на свои пожитки, отвалилась. Великая Богиня Земли и Небес, все не там, где должно быть, и у меня просто раскалывается голова.

Но знаете что? Дело сделано!

Смотрю в потолок, слышу приглушенный смех ведьм из соседних комнат.

Мурашки бегут по спине. Теперь это моя жизнь. Я вступила в Ковен Белены. Больше никаких ожиданий и томлений. Я буду жить здесь, учиться здесь и воплощать все свои вожделенные мечты.

Снова озираю свою крохотную комнату и останавливаю взгляд на Нероне.

Мой фамильяр развалился на покрывале, которое, я чертовски уверена, он стащил с моей кровати на пол, и грызет кость, которую я раздобыла для него у мясника. Кость тошнотворно хрустит; потом я слышу, как шершавый язык Нерона облизывает Богиня знает что.

– А ты можешь не делать это на моем одеяле? – интересуюсь я.

Полный игнор.

Бракованный фамильяр.

– Мне следовало бы вернуть тебя, – говорю ему. – Держу пари, за ту же цену я могла бы купить полсотни милых пушистых фамильярчиков.

Нерон поднимает на меня взгляд и облизывается. Вероятно, на языке пантер это означает «звучит заманчиво, вкусно, наверное».

Вздыхаю.

Подхожу к окну, открываю его, впуская в комнату свежий воздух.

Снаружи черной тенью маячит гигантский дуб. Под самым моим окном от ствола ответвляется один из самых толстых и прочных сучьев. Расположение ветви настолько удобно, что я даже не сомневаюсь, что какая-нибудь жившая тут раньше ведьма специально заколдовала ее, чтобы росла именно так – либо для себя, либо для своего фамильяра.

Поворачиваюсь к Нерону:

– Я собираюсь оставить это окно открытым, чтобы ты мог уходить и приходить, когда пожелаешь.

В ответ мой фамильяр поднимается на все четыре лапы, с наслаждением потягивается и прыгает на скамеечку под окном.

– Только помни – нельзя охотиться на людей и домашних животных, ясно? Они в меню не входят.

Нерон пристально смотрит на меня.

– Да, и не жрать фамильяров других ведьм. И совершенно точно не нападать на ликантропов. Добром это для тебя не кончится.

Нерон бросает на меня недовольный взгляд, как будто я самая жестокая хозяйка на свете.

– Все остальное – без ограничений. Я оставлю окно открытым, чтобы ты мог вернуться. – Прикусываю нижнюю губу. – Ты ведь умеешь лазать по деревьям, верно?

Меня одаривают новым презрительным взглядом.

– Господи. – Я поднимаю руки. – Не хотела тебя обидеть. – Ну, вообще-то немного хотела. Он ведь такой засранец. – Просто хотела убедиться.

После этого Нерон выпрыгивает из моей комнаты прямо на ветку дуба. Не оглядываясь, бесшумно соскальзывает с дерева на землю и растворяется во тьме.

Гляжу ему вслед, жуя нижнюю губу. Лишь бы с этим болваном ничего не случилось. И чтобы он не замерз.

Сажусь на край кровати. Переезд вконец вымотал меня, мне нужно принять душ и попытаться расслабиться, но тело все еще переполнено энергией. И теперь, когда я осталась одна, меня тянет исследовать. Новые запахи, новые звуки, пьянящее гудение силы в самом воздухе – со всем этим я хочу познакомиться.

Приняв решение, резко встаю. Я уже почти у двери, когда снаружи доносится шорох листьев. Мигом позже в комнату ловко запрыгивает Нерон.

– Уже вернулся? Я думала, ты будешь рыскать по округе весь вечер.

Он подходит ко мне, трется о мое бедро, снова плюхается на украденную у меня подстилку.

– Я как раз собиралась пройтись. Хочешь на разведку вместе со мной?

Нерон зевает мне в лицо.

– Отлично. Скоро вернусь.

Поворачиваю ручку, выхожу из моей новой комнаты, закрываю за собой дверь. Прохожу уже половину коридора – и слышу, как когти царапают деревянную створку с той стороны.

Чертовы кошки.

Возвращаюсь к своей комнате, открываю дверь. Нерон смотрит на меня снизу вверх, потом бесшумно выскальзывает в коридор. Смотрю на дверь…

– Святая Матерь Волшебных Грибов, Нерон, ну что ты за скотина такая?

Створку украшает несколько глубоких борозд, на полу валяется кудрявая стружка.

Кошки, блин.

Свет в коридоре мерцает. Лампы выглядят реликвиями столетней давности, хотя, судя по тому, как они брызжут магией, именно так оно и есть.

Спускаюсь на первый этаж. Здесь полно общих комнат, большинство из которых я видела лишь мельком.

Направляюсь к обширной библиотеке. Нерон не отстает. Вхожу. Тут никого нет. Плюшевые диваны и кресла пусты. В большом камине у дальней стены тлеют догорающие угольки.

И, конечно, тут есть книги. Сотни и сотни книг, угнездившихся практически на каждом квадратном дюйме пространства.

Иду по комнате, то и дело останавливаясь, чтобы дотронуться до того или иного корешка. Нерон следует за мной по пятам. Многие тома изъедены молью, позолота надписей стерлась, страницы пожелтели. Прикусывая губу, читаю названия на латыни и древнегреческом, древних языках, знакомых мне, как лицо дорогого друга.

Чуть дальше вижу труды, посвященные исследованию предсказаний Нострадамуса, и Свитков Мертвого моря, и других древних текстов, и религиозных, и светских, и таких, которые занимают ту нишу, которую люди называют ересью. В этой нише мы, ведьмы, живем и умираем.

Есть тут исторические книги о ведьмах и колдовстве, и книги, в которых анализируется чародейство в широком смысле. Все очень академично, и я наслаждаюсь этим.

В дальнем конце библиотеки, у камина, задерживаюсь. Слева от меня – украшенная резьбой дверь, мягко пульсирующая магией.

По краям ее тянутся мерцающие чары, запирающие комнату от суперов, не являющихся членами Ковена Белены.

Еще совсем недавно и я была одной из них. Первый и единственный раз я пыталась открыть эту дверь около года назад, когда заглядывала к Сибил. Не помню, зачем я тогда пришла в библиотеку, почему потянулась к этой двери, зато хорошо помню, как меня тряхнуло. Часть меня уверена, что то же самое произойдет и сейчас.

Есть лишь один способ выяснить.

Тянусь к ручке. Пальцы смыкаются на бронзовом кругляше, и я пару секунд жду, готовясь к магическому удару.

Ничего не происходит.

Нерон трется о мою ногу, словно поторапливая меня. Ему хорошо – не приходится беспокоиться о том, что тебя поджарит защитная магия.

А вот я все еще беспокоюсь. В конце концов, я еще не открыла дверь.

Глубоко вдыхаю. Не откладывай на завтра то…

Поворачиваю ручку, тяну. Над головой на миг ярко вспыхивают чары, и… нет, никакие болезненные заклятья не хлещут меня. Дверь со скрипом открывается. За порогом – тьма.

Секунду спустя волна силы врезается в меня, и я отшатываюсь. Нет, это не сработали обереги, ничего подобного. Это просто магия. Много, много, избыточно много мощной магии. Я едва не задыхаюсь, нашаривая выключатель.

Выключателя не нахожу, но различаю стоящий возле двери фонарь с оплывшей свечой внутри. Фонарь – но не спички.

Вздыхаю.

Придется применить магию.

Беру фонарь, хмуро смотрю на фитилек свечи.

– Рифмы придумывать нету желанья. Просто зажги это адское пламя.

Пшик.

Внутри фонаря вспыхивает алый огонек, и мне кажется, что выглядит он слегка демоническим.

Гмм.

Черт.

Неужто я только что вызвала чуток адского огня?

Смотрю на Нерона.

– Ты ничего не видел.

Он тоже смотрит на меня не мигая.

Прикусив нижнюю губу, вхожу в комнату, подняв фонарь с его красноватым пламенем. Не провела в Ковене и ночи – а уже нарушила правила, использовав темную магию.

Но эти мысли не задерживаются в моей голове надолго, потому что от вида того, что вокруг меня, у меня перехватывает дыхание.

– Гримуары.

Сотни гримуаров. Стоят на полках, испуская конфликтующую магию. Голова начинает пульсировать: словно меня опрыскали десятком не сочетающихся друг с другом духов.

Посреди комнаты стоит длинный стол, за которым, предположительно, можно почитать эти книги.

– Не спится?

Вздрагиваю, едва не роняя фонарь, испугавшись раздавшегося прямо за спиной голоса.

Поворачиваюсь – и сталкиваюсь лицом к лицу с другой ведьмой, которая, наверное, тоже живет здесь.

Взгляд ее падает на мой фонарь.

– Какой интересный свет ты себе сотворила.

– Э…

Ох, вышибут меня сейчас отсюда, а ведь и дня не прошло, как я въехала…

– Бьет в голову, да? – говорит она, обходя меня.

Сперва я думаю, что она имеет в виду темную магию, но замечаю, что внимание ее поглощено гримуарами.

– Ммм-гммм, – соглашаюсь я, поскольку стук в висках усилился.

– Многие из этих томов предположительно написаны членами Ковена, жившими здесь, хотя некоторые из них гораздо древнее. – Она бросает на меня заговорщицкий взгляд. – Возможно, однажды тут будет храниться твой или мой гримуар.

Мысль настолько дикая, что даже отвлекает меня от того, что меня буквально поймали с поличным за темной магией.

– Кстати, я Кейси. – Ведьма протягивает руку.

Пожимаю ее.

– Селена.

– Знаю. Видела тебя на празднике урожая – эффектно ты появилась там со своим фамильяром.

Взгляд ее перескакивает на Нерона.

– О, да. Вообще-то он очень милый. Обычное недопонимание.

Нерон смотрит на меня, давая понять, что словам моим грош цена, что вообще-то правда, но Кейси и остальным здешним ведьмам совершенно не обязательно это знать. Понимаю, что довольно страшно делить дом с пантерой. Даже высокомерной.

Взгляд Кейси возвращается к гримуарам. Она указывает на одну из книг – в темно-лиловом переплете.

– Вот этот том очень помог мне с эффективностью и долговечностью заклинаний на уроках охранной магии. Предупреждаю просто на тот случай, если ты будешь изучать этот предмет в этом семестре.

Вообще-то вряд ли, но…

– Спасибо, – говорю. – Обязательно учту.

Кейси улыбается мне.

– Ладно, я спать. – Она опять косится на алый язычок в моем фонаре, потом смотрит прямо в глаза. – И кстати, будь осторожна, не подожги что-нибудь. Магический огонь печально известен тем, что не гаснет, а пламя, подобное этому, – она вновь бросает взгляд на фонарь, – очень жадное. В общем, рада знакомству, Селена.

Кейси кивает и удаляется.

– Пока, – бросаю ей вслед.

Убедившись, что Кейси ушла и дом снова тих, обращаюсь к фонарю:

– Спасибо, огонь, ты мне пригодился, но в ад возвращайся, откуда явился.

Свеча мигает и гаснет. Лишь в воздухе остается слабый едкий запах, да изнутри на стекле фонаря темнеет мазок копоти. Магический осадок. Из-за этого напоминающего смолу вещества подобную магию и назвали темной.

Она черпает силу из тьмы, беря десятину грехом и кровью. Это запретная, злая магия.

И моя новая знакомая Кейси видела, как я использовала ее.

Глава 13

Следующая за переездом неделя пролетает как в тумане. Полностью осваиваюсь в своей новой комнате, Нерон выстраивает свой распорядок дня, уходя в окружающие Ковен леса и возвращаясь домой. Мой книжный шкаф наполняется старыми блокнотами, а в новом ежедневнике появляются расписание занятий и карты. Я взяла учебники по курсу и даже пролистала некоторые из них.

В общем, к завтрашнему первому учебному дню я готова.

Спускаюсь по лестнице. Нерон тенью крадется за мной. В коридоре справа Сибил болтает с какой-то ведьмой.

Увидев меня, подруга кричит:

– Селена! Ты куда?

Мне определенно следует получше узнать ведьм, с которыми я живу, и сейчас мне представляется такая возможность. Я уже поболтала с некоторыми из них и, стыдно признаться, сразу, как смогла, записала их имена, виды их фамильяров, номера комнат, в которых они живут, и определенные черты, отличающие одну от другой. Ну просто как какой-то одержимый преследователь.

Хотя это действительно работает.

– Собираюсь пофотографировать разные здания кампуса и составить карту.

– Разве ты не делала это вчера?

Застываю в нерешительности. Делала? Не делала?

Пользуясь моим промедлением, Сибил направляется ко мне.

– Детка, угомонись малость со своим усердием, – говорит она тихо.

Та ведьма, которая разговаривала с Сибил, с любопытством посматривает на меня.

Понижаю голос:

– Ты же знаешь, я не могу.

Хотелось бы мне, чтобы было иначе. Чтобы мне не нужно было вкалывать только для того, чтобы мои сверстники нормально относились ко мне. Но мне нужно, и Сибил это известно лучше, чем кому бы то ни было.

Она хмурится.

– Ну, просто мы наконец-то под одной крышей, но с тех пор, как ты переехала, мы так толком и не пообщались.

Сглатываю, чувствуя, что между нами нарастает напряжение. Я этого не хочу. Нет, я твердо намерена доказать свою состоятельность тут, в Белене, но не хочу при этом портить отношения с лучшей подругой.

– Прости, – говорю. – Я просто… просто не хочу все испортить.

Сибил смягчается.

– Ты не испортишь. Ты великолепна. – Она вздыхает и кивает на дверь. – Ну, иди. Составляй карту Ковена, а когда вернешься, поболтаем.

Сижу на каменной скамье позади Лунной обсерватории, самого северного здания кампуса. Солнце склоняется за горизонт. На коленях – одна из моих записных книжек со всевозможной подробной информацией о Ковене Белены, о моем расписании, с указанием, где что находится и в какое время открываются и закрываются определенные здания. Есть тут также заметки о специфических особенностях этих зданий, вроде того, что стулья в Котловом Зале склонны к левитации из-за давней магической шалости, последствия которой так и не удалось окончательно искоренить.

Провожу пальцем по фотографии Лунной обсерватории, которую прикрепила к странице, задерживаюсь на стеклянном куполе, предположительно зачарованном так, чтобы небеса казались ближе, чем они есть.

Сердце гулко стучит, в груди что-то сжимается. Сперва мне кажется, что я просто жалею, что в этом семестре у меня нет астрологии, но… Легче не становится, даже когда я заканчиваю делать заметки и закрываю блокнот. Напротив, ощущение даже усугубляется, когда я засовываю его в сумку и смотрю на вечернее небо.

Встаю, и в этот момент фонарь передо мной загорается. Вешаю сумку на плечо, и тут магия, подобно нежной руке, касается моей кожи.

Императрица… я нашел тебя.

Резко втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы. Верчу головой, озираюсь, но вокруг никого. Однако, сосредоточившись на поиске, клянусь – я чувствую на себе взгляд дымчато-медовых глаз.

Над самым сердцем нарастает давление. Прижимаю руку к груди, пытаюсь массажем снять напряжение.

В этот момент знакомая магия цвета индиго выползает из-за деревьев, растущих у здания, и скользит в мою сторону.

Когда мы встречались в последний раз, эта магия меня окутала, вырубила и оставила запертой в гробнице.

Нельзя подпускать ее к себе.

Ноги начинают двигаться прежде, чем мозг формирует приказ.

Беги.

И я бегу. Бегу что есть мочи. Сумка колотит по боку, но я заставляю ноги работать все быстрей и быстрей. Мимо Зала Всех Святых, мимо Зала Морганы. Бедра горят, я уже задыхаюсь. Ветер завывает в ушах, но я несусь дальше.

Он последовал за мной.

Богиня небесная, он последовал за мной.

Одно дело – слышать его шепот на ветру. Но видеть его магию и знать, что он на том ее конце…

Тошнота нарастает, я проглатываю подкативший к горлу комок.

Проблюешься позже, когда спасешься.

Скорее чувствую, чем вижу, как струйка чернильной магии призрачной рукой обвивает мою талию. Вскрикиваю, потому что все больше силы Мемнона – а это, несомненно, сила Мемнона – наполняет воздух вокруг меня, скрывая лес, и дома, и темнеющее небо.