Укромные места

Размер шрифта: 13

ISBN 978-5-0064-8385-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сач э лавли дэй!

На ней была пижама с машинками. Это был его подарок на Новый Год. Он сказал, что сразу приметил этот принт именно потому, что машинки на пижаме были нарочито игрушечными. Это были не подмигивающие мультяшные копии гоночных моделей, как на пижамках, что можно найти в сотне магазинах одежды для самых маленьких, в одной из таких сейчас посапывал его младший сын. Это были огромные, детально прорисованные изображения игрушечных камазиков, комбайнов и танчиков.

Вадим увидел, как сыграли ягодицы жены, втянув выкрашенное ядовито зелёным дуло, и потянулся к ней. Из кроватки донесся храпчик малыша, которого так долго ждали истосковавшиеся друг по другу родители. Аня шлёпнула мужа по руке и продолжила искать.

Идея заняться любовью под видеоряд, который они отсняли больше пяти лет назад, под занавес медового месяца, принадлежала не ей. Но чем дольше она искала спрятанный в шкафу пакет, тем больше эта идея ей нравилась. Она вдруг отчаянно захотела увидеть эти записи, надеялась, что таким образом сможет вернуться в те дни, когда мужу от неё нужно было не только тело. Она не помнила, чтобы они хоть раз смотрели эту кассету. Записали они её на старую камеру, которая досталась Вадиму от отца. Поначалу она удивилась, зачем Вадиму нужно было брать в путешествие эту громадину. Тогда он одарил её многозначительной ухмылкой и впихнул камеру в чемодан, заняв ей половину свободного места. Но когда Аня увидела голого мужа, выходящего из ванны с камерой на плече и той же ухмылочкой, всё стало понятно.

Вернувшись домой после медового месяца они убрали её в шкаф, где она и пролежала всё это время, погружаясь всё глубже с каждым приходом матери Вадима, которая машинально бросалась наводить порядок в их доме, как только её оставляли одну. А когда Сашка научился пользоваться старым видеомагнитофоном, освоив этот навык вперёд речевого, кассета и вовсе погрузилась на самое дно шкафа.

Вадим было уже плевать на видеоряд, и он потащил жену к кровати. Она резко вильнула обратно и по плечо засунула руку между сложенных простыней и наволочек. Ей вдруг стало тревожно от мысли, что кассеты могли пропасть. Она плохо помнила, в какой именно угол она их прятала, но то, что они лежат в самом низу под постельным бельём, знала точно. Влад навалился на Аню, оба едва сдержали смех. Аня обернулась, артикулируя «Ура!», и вытянула руку с завернутой в выцветший пакет кассетой.

– Божечки, сколько же она там пролежала?

– Могу дать тебе калькулятор.

– Прости, – Вадим чмокнул Аню в щеку.

Когда она вынула кассету, он усмехнулся, увидев выведенное замазкой сердечко на пластмассе между бобинами.

– Помню, с каким тщанием я его вырисовывал, – он поскрёб растрескавшуюся белую корку и размазал пальцами отколупнувшийся кусочек. – Ну что ж, загружай наше непотребство, бесстыжая.

Вадим посмотрел на бобины. На правой осталось всего несколько мотков плёнки.

– Ого, это мы её всю что ли записали? Даже интересно стало. Всё-таки не зря я магнитофон не выкинул. Отматывай и ставь с любого места. Только сначала звук на телике убери, ради Божечки.

Аня вставила кассету. Её палец застыл, упершись в наклейку, с отпечатанным «Ну погоди!». Она вспомнила, как взяла эту кассету со всеми сериями, чтобы каждое утро медового месяца начинать с новой. Особое удовольствие ей доставляло смотреть мультик на старом видеомагнитофоне, и как только она узнала, что в номере вместе с видом на закатные аравийские воды, бесплатный завтрак и отсутствие насекомых молодожёнов будет ждать ламповый лакшери-ящик со встроенным магнитофоном, кассета сразу же оказалась в её чемодане. Ей было приятно думать, что и ребёнок, которого они зачнут в одну из медовых ночей, тоже будет начинать новый день с любимого мультика своей мамы и тоже полюбит его как она. Но по утрам она часто забывала про любимый мультик. К тому же видеомагнитофон был не в лучшем состоянии и регулярно зажёвывал плёнку, так что смотреть приходилось с камеры Вадима. Она не помнила, сколько успела посмотреть к тому моменту, как они с Вадимом в пылу эротического морока решили записать хоум-видео поверх оставшихся серий. И сейчас она понятия не имела, сколько ей нужно отмотать, чтобы не наткнуться на потешных Волка и Зайца, которых вот-вот сменят похотливые молодожёны.

– Вам помочь, миледи. – Вадим потянулся к магнитофону. Она обхватила его палец и поднесла ко рту. Вадим сразу же забыл о кассете.

Через десять минут, когда к храпчику малыша добавился отцовский, она положила кассету обратно. Лежать ей там не долго. Со дня на день она избавится от неё, как только придумает как. Мусоросжигатель, хорошая идея, но подобные устройства она видела только в кино, пресс на одном из станков в отцовском цеху, микроволновка свекрови, асфальтовый каток, молоток, пила, копыта. Аня начала перебирать варианты, как только Вадим повернулся к ней спиной. Спать она не хотела, и не была уверена, заснёт ли сегодня вообще. Последнее время ей всё чаще снились странные, гнетущие, болезненные сны, после которых она просыпалась с ощущением, будто с ног до головы покрыта дешевой смазкой.

Она винила во всём «Твин Пикс», последний сезон которого досмотрела втайне от мужа. Вадим сериал не переносил, и демонстративно мрачнел, как только на экране их телевизора появлялась лесопилка. Аня назло мужу начинала пританцовывать, уворачиваясь от его дотошных ласок. После этого он, насупившись, уходил в спальню, бубня, что если собственная жена предпочитает своему мужу компанию полоумных обитателей бредового городка, то так тому и быть. Аня, подразнив его ещё немного, делала громче, а потом ставила на паузу, шла за ним, и как только он засыпал, возвращалась к телевизору и досматривала серию.

Относительного своего мужа Аня не могла с уверенностью сказать, что, по его мнению, заслуживает зрительского внимания. Вадим с одинаковым бессмысленным выражением глаз мог смотреть и передачу о животных, и кулинарное шоу и бандитский сериал. Изредка она видела загорающую в его глазах искорку интереса к картинкам в телевизоре, но это всегда были ролики рекламы, и она полагала, что муж просто ушёл в себя, а слегка изменившееся выражение лица никак не связано с картинками в телевизоре. Они могли лишь сопровождать его мысли или послужить толчком для какого-то особого фильма, что Вадим снимал в своей в голове.

Глаза привыкли к темноте. Аня повернулась к мужу, погладила его по спине, поднялась выше, запустила руку в русую копну с простреливающей сединой. После того как появился их второй маленький ангел, такие спонтанные акты любви, происходили не часто. С того времени как он подарил ей пижаму, она могла посчитать их на пальцах одной руки, и при этом той же рукой выкурить сигарету. Только сейчас она поймала себя на мысли, что каждый раз она была именно в этой пижаме.

Сказать честно, поначалу подарок её немного удивил. Она предпочла бы что-нибудь из посуды, какой-нибудь тостер или новый чехол на телефон, а может и новый телефон. Но когда почувствовала ткань на своём теле, поняла, что подарок вполне мог обойтись Вадиму дороже телефона. Она сразу в неё влюбилась и когда ночью, он попросил её не снимать верх, обещая, что будет аккуратен, она решила пойти на компромисс и подвернула её до половины, чем ещё больше раззадорила мужа.

Аня заканчивала готовить завтрак, вспоминая, каким страстным Вадим был тогда, и услышала, как он вышел из ванны. Она увидела его в отражении дверцы, завернутого в халат, с подтёком пасты на губах. Он скривил глупую улыбку, стянул её в дежурный воздушный поцелуй, который с таким же успехом мог послать микроволновке и проскользнул мимо неё к холодильнику.

– Яйца кончились – донеслось из-за дверцы.

В двух словах она отчётливо расслышала дыхание рутины, вернувшейся в их отношения.

– Я возьму. Напиши, если ещё что-нибудь будет нужно.

Сашка заворожено смотрел на собранного из воздушных шариков дракона. Одной рукой он держался за коляску братика, а другой показывал ему на огромное чудо, зависшее над ними посреди торгового центра. Малыш не спускал глаз со старшего брата. Он взглянул на дракона лишь на секунду, будто хотел удостовериться, что это месиво цветных кружков и есть то, чем брат так увлечён. Аня записывала обоих на видео. Старшего, раскрыв рот запрокинувшего голову к дракону, и младшего, раскрыв рот запрокинувшего голову к старшему. Малыш так смешно воспроизводил мимику брата, что Аня чуть не уронила телефон. Как только Сашка замирал, чтобы издать очередной возглас восхищения, брови малыша сходились вместе, и он поджимал губку, но как только брат издавал очередное «Вау», малыш заливался улыбкой, дергал ножками и молотил ручками поручень.

Аня не сразу заметила, стоящего неподалёку парня, который попал в кадр, когда она уже выключала запись. Он опять продолжил делать вид, что зачарован драконом, но судя по последним кадрам записи, смотрел он на Аню. Парень прошёл мимо них, улыбнулся детям, и задержал взгляд на ней. Она убрала телефон в сумку, стараясь делать это как можно медленнее. Когда она застегнула сумку и подняла глаза, его уже не было, хотя она продолжала чувствовать на себе его взгляд.

Оглядываться не стала, чтобы не провоцировать незнакомца. Но была и другая причина. Всего нескольких секунд было достаточно, чтобы понять насколько парень был хорош собой. Длинные светлые волосы, выразительные скулы и пара зелёных глаз, весьма не двусмысленно излучавших желание. Кажется, она заметила его ещё раньше. Вадим помогал ей с малышом, и она обернулась к Сашке сказать, чтобы он не отходил от машины. Она не могла с уверенностью, сказать что видела его уже тогда. Это вполне мог быть и манекен. Смотрела она всего секунду и толком не разглядела фигуру, стоящую за витриной, из-за бликов.

Сашка потянул за край юбки. Дракон исчерпал себя, и теперь внимание детей было сосредоточено исключительно на вкусняшках. Коляску они оставили у входа, усадили вместе с Сашкой малыша в корзину и покатили в кондитерский отдел. Аня знала, что начинать покупки бессмысленно до тех пор, пока в каждой из детских ручек не окажется по шоколадке. Правило – «Покупаем сначала самое нужное» звучало очень хорошо, но без Вадима не работало. Леденец и шоколадный батончик образовывали отличный компромисс, благодаря которому Аня могла не спеша выбирать самые свежие продукты и определяться с меню на ужин. К тому же она склонялась к покупке одной, а может и двух бутылок вина. Вадиму она об этом не говорила, но была уверена, что муж будет не против. Она давно хотела поговорить с ним о том, собирается ли он предпринимать что-нибудь, или намерен и дальше наблюдать за тем, как они отдаляются друг от друга и живут каждый своей жизнью. Без бокала другого она вряд ли решится сказать об этом, точнее у неё не получится сказать так, как она этого хочет. Было много попыток начать этот разговор трезвой, но Вадиму всегда получалось отвертеться, отшутиться, иногда надавить на жалость, будто он делает всё что может, или же просто очень устал на работе. Но этим вечером он от неё не уйдёт.

Алкогольный отдел находился в двух шагах. Аня велела Сашке стоять здесь и отошла. Она не могла найти белое, которое хотела. Это вино они с Вадимом пили в тот день, когда Сашка сделал свой первые шаг. Этикетку она сразу бы узнала, но та никак не попадалась на глаза.

– Помочь с выбором.

Она вздрогнула. Снова он.

– Я справлюсь, спасибо.

Сашка заметил, как незнакомец подошёл к матери и покатил корзину прямо на него. Парень ухватился за бортик и склонился к малышу. Тот смотрел на парня, не моргая. Леденец сполз на отвисшую губу.

– Привет, мой хороший. Подсказать, где здесь самые вкусные конфеты.

– Не надо, спасибо. – Аня потянула корзину на себя. – Он итак уже съел достаточно.

– А мне ещё можно, ма!

Они вместе уставились на неё. Аня уже была готова разозлиться, но незнакомец так точно воспроизвел молящее выражение Сашкиного лица, что она сама не поняла как рассмеялась.

– Ладно, возьми, сколько хочешь. Но кушать будешь дома, договорились?

Он взял Сашку за руку, и вот это ей уже не понравилось. Они отходили всё дальше. Аня едва отркыла рот, чтобы позвать сына, но они остановились. Сашка мотнул головой и поморщился. Очевидно, вкусы незнакомца он не разделял. Парень указал на другие, и Сашка кивнул. Они начали смеяться и по одной закидывать конфеты в пакет. Как только Сашка брал конфету, парень возвращал взгляд в её сторону. Он то и дело делал вид, что хочет закинуть конфеты, которые предложил вначале, от чего Сашка смеялся ещё громче и заслонял его руку своей. Парень пытался перехитрить Сашку и закинуть конфету в пакет, но тот хохотал и уворачивался. Когда Аня подошла к ним, Сашка выставил перед собой два килограмма любимых конфет. Она не разделяла радости сына и взяла его за руку.

– Пойдём, сынок, мы уходим.

– Вы так вино и не выбрали.

– В другой раз, – ответила Аня и покатила коляску в противоположную сторону от незнакомца.

Она не смогла объяснить себе, зачем обернулась к нему. Как ей и казалось, парень продолжал смотреть ей вслед, не отрываясь. Сашка помахал парню, но тот не ответил.

Аня скрылась за одним из прилавков. Незнакомец продолжал стоять на месте, всё ещё смотря на то место, где Аня исчезла из виду. Его рука потянулась к рулону с пакетами. Он зачерпнул горсть конфет, которые предпочёл Саша и высыпал в пакет.

– Взвесьте, будьте добры.

Вадим преподавал английский в старших классах. С каждым годом работа приносила всё больше и больше удовольствия. Он никогда не запрещал пользоваться телефонами на уроках, приветствовал он-лайн переводчики и прочие приложения даже во время контрольных. Коллеги не разделяли его энтузиазма и в один голос поносили всеобщею гаджетизацию, из-за которой современный школьник смотрел на учителя как на пустое место. Вадим был полностью согласен, что 21 век наступил и бросил вызов всем учителям. Но он не понимал, почему это так тревожило его коллег.

Он не понимал, зачем прикладывать столько усилий, на то, чтобы не дать ученику списать. Ведь балбес, который хочет получить свою тройку, непременно её получит, поскольку на большее онлайн переводчик не способен, по крайней мере, с текстами, которые составляет Вадим. Какая разница, к какой хитрости прибегнет троишник – будет это шпаргалка, наушник или телефон? Ведь для тех, кто по-настоящему хотел заниматься, всё это было не нужно, точнее не достаточно. В своём каждом новом классе он наблюдал одну и ту же картину. 90 процентов детей с помощью телефона, вкривь и вкось переводят контрольный текст и с полным удовлетворением передирают этот перевод к себе в тетрадь. Остальные 10 или вовсе не пользуются переводчиком, или же берут его результат за отправную точку и до последнего улучшают его, ведомые своим любопытством и желанием сделать как можно лучше. Вадим сразу налаживал контакт с такими детьми и работал исключительно с ними. Такой подход плохо стыковался с уравнительной политикой руководства школы. Всё что нужно было завучам, так это стабильное марево общей успеваемости. А загорающиеся на его фоне звездочки, которых так ценил Вадим, не были для них предметом для особой радости. Но Вадим не сдавался, и продолжать придерживаться своих принципов в преподавании. К тому же он прекрасно знал, насколько тухлой была ротация в его профессиональной сфере, и поэтому в случаях несовпадения мнений, не стесняясь, предлагал директору поискать другого учителя на его место.

Ведь сколько бы радости Вадиму не приносила работа, все приобретения от неё принадлежали исключительно к нематериальной сфере. Благодарные ученики могли изредка побаловать его букетом с вложенным между цветов конвертиком, но это лишь подчеркивало тот факт, что удовольствие от работы зачастую обратно пропорционально получаемому от неё доходу. Конкурсы переводчиков, чтецов, певцов, что он проводил и новые образовательные практики, что старался вводить, точнее втискивать в учебный процесс, не отмечались ничем кроме почётных дипломов. Из них он уже мог сложить почётную стопочку, аккурат себе по пояс. На зарплатных корешках его энтузиазм тоже никоим образом не отражался, и там были всё те же цифры из года в год.

Поэтому репетиторство было для него единственным подспорьем, благодаря которому он оставался в профессии. Его услуги пользовались спросом. Совсем недавно он заполучил в свою обойму пару богатеньких отпрысков, которые, судя по уровню способностей и энтузиазма, ещё очень долго будут пользоваться его услугами. Но пока что оба клиента жарились на каких-то островах и график Вадима немного простаивал. Поэтому он был очень воодушевлён, когда на днях у него заказали несколько занятий, оплатив вперёд первое.

Он покачивался на стуле, обдумывал, куда потратить деньги, параллельно дослушивая ответ смуглого паренька, вперемешку с чавканьем доносившийся с последней парты. Вадим уже пожалел, что из всех фамилий с пустыми клетками для оценок, решил остановиться именно на этой, которую он и выговорить толком не мог. Паренёк слог за слогом вымучивал заданный на прошлой неделе текст. Корявее его произношения были разве что попытки не смотреть на спинку стоящего впереди стула, к которой был прикреплен листок с заданным текстом, что Вадим сочинил ещё будучи студентом инъяза. Это был эссе на тему капризов мировой истории, 400 безупречно подогнанных слов, принёсших ему победу на конкурсе сочинений среди старших курсов. Текст был настолько хорош, что его сразу же включили в переизданную библиотекой университета методичку для отработки произношения.

Вадим отсчитывал последнюю сотню изувеченных слов и ожидал двух вещей: что вот-вот уловит подслащённое сливами дыхание запинающегося ученика, и то, что в дверях появится заказчик. Насколько он понял из телефонного разговора, это был молодой парень, планирующий скорый переезд в Америку, с очень любопытным для этого именем. Парень хотел подтянуть свой разговорный и был готов щедро за это заплатить. Более того взнос за первый урок он перевёл на карту Вадима сразу после их разговора.

Как только лицо парня возникло в дверном стекле Вадим дал отмашку смуглому и чиркнул четвёрку в журнале.

– На сегодня все, ребятули. Си ю лейтер, ай эм скейтер.

Вадим сунул подмышку конспекты, прижал согнутые в локтях руки к торсу и заскользил к двери.

– Правильно, ай эм скетмэн, Вадим Сергеевич.

– Пятёрка, Буянова! До звонка никуда не шагу. Вы же ведь не хотите, чтобы ваш лавли тичер вери пис оф.

Он прикрыл за собой дверь, под дружный смех аудитории. Дети всегда заряжались весельем учителя и обожали его спик фром харт пародии. Он переложил конспекты в левую руку.

– Егор, приветствую Вас. Очень рад нашей встрече.

– Добрый день, Вадим, мне тоже очень приятно.

Парень был на голову выше Вадима, с чёрным, как смоль, ежиком, и походил больше на боксёра, чем на начальника PR-отдела, которым представился изначально. Пустышки добавляли его облику интеллигентности, но что-то подсказывало Вадиму, что Егор одел их впервые. Вадим задел рукой дверь и едва не выронил конспекты, но Егор резким движением подхватил основную стопку, так что выпало лишь пару станиц.

– Би керфл.

– О, произношение неплохое, но и есть над чем поработать. Спасибо.

Егор послушно преклонил голову, наблюдая, как Вадим поднимает с пола упавшие листы.

– Вам бы портфельчик какой-нибудь. – Пустышки сверкнули в свете потолочных ламп. – Ну а я, всегда реди ту лёрн.

– Тогда прошу ко мне в кабинет. Оценим ваш уровень и определимся с целями и графиком.

Егор качнулся в сторону, уступая дорогу. Эта театральность начала немного утомлять. Вадиму не хотелось пускать этого человека за спину, поэтому он сразу указал на дверь в учительскую и старался идти вровень со своим будущим учеником. Он едва сдержал улыбку, когда примерил это слово под комплекцию Егора. Тот улыбнулся в ответ, будто понял ход мыслей Вадима. В этот момент былое напряжение сошло на нет. Вадим мысленно отчитал себя за поведение, которое могло показаться неэтичным. С этим человеком они вполне возможно будут встречаться весь ближайший месяц, так что Вадим понял, что выстраивание каких-либо барьеров, не лучшее начало для сотрудничества.

– Егор, вы больше по кап оф ти или по кап оф кофе?

Малыш посапывал в коляске. С дерева, в тени которого они расположились, сорвался лист и начал плавный спуск прямиком на сопящий носик. Аня подставила ладонь над головой малыша. Лист юркнул между пальцев. Аня поднесла ладонь к носу и вдохнула. Никакого запаха не чувствовалось. Мысли об осени жизни зашуршали в голове. Малыш, что сейчас так сладко спит, очень скоро распрямит пухлые ножки и будет рассказывать как хорошо у него получается лазать по деревьям, играть в мяч, да и вообще, как же это здорово, даже без мяча, просто бегать с ребятами по двору и прыгать выше всех. Он так же будет махать своей маме со двора, всякий раз как она подойдёт к окну. В один из таких дней вместе с ним Ане помашет и её молодость. Она заметила соседку и разжала пальцы

Сашка играл с ребятами неподалёку, собрав их в общий круг. Совсем недавно он сам отнёс пакеты из супермаркета домой, сам открыл дверь, разложил продукты в холодильнике, и сам же закрыл дверь, наслаждаясь каждым щелчком замка, когда проворачивал ключ. Он чувствовал себя очень взрослым и теперь верховодил в компании своих сверстников, назначая роли в какой-то особой, неведомой взрослым игре.

– Привет, Ань.

– Привет, Юлька. Ого, родители не заругают, если увидят?

– Ну, с Патайи им меня точно не разглядеть.

– Вот, тихушники! А нам с Вадимом даже не сказали.

– Ты ж мой сладюшечный!

Юлька, 20 летняя бездельница, единственная дочь Вадимовой одноклассницы, жившей в соседнем подъёзде, наклонилась к малышу, демонстрируя самые провокативные вырезы на джинсах, с проглядывающими татуировками на массивных ляжках. Во времена Аниной молодости за любой из этих вырезов она бы ночевала на матрасе из соли, а уши горели бы так, что от них можно было прикурить сигаретку. Подвернуть джинсы, оголив щиколотку, было пределом её подростковых манифестаций. И то, за каждый поворот приходилось проводить генеральные сражения с матерью и отцом. Аню очень радовала свобода самовыражения, в которую не спеша окуналась нынешняя молодёжь, а некоторые, такие как Юлька, прыгали с разбегу, погружаясь с головой. Но вместе с тем, она ощущала лёгкий укол. Не то, что ей было до слёз обидно, что она росла с ног до головы обёрнутая консервативной ватой постсоветского воспитания, когда родители, огорошенные распадом своей страны, боялись всего нового и были готовы ограждать ребёнка от всего хорошего, только бы не случилось ничего плохого. Но как же она желала хоть капельку этой свободы тогда. Юлька резко обернулась к ней, будто услышала её мысли. Аня попыталась как можно быстрее перевести взгляд с ног соседки на коляску, но не успела. Девчонке было приятно внимание. Сделав вид, будто ничего не заметила, Юлька скорчила рожицу, подражая спящему малышу. Аня улыбнулась в ответ. Она понятия не имела, какую линию поведения избрала бы, будь у неё дочь. В этом плане Аня сорвала двойной джек-пот, половинка которого ворочалась в коляске, а другая с радостными криками проносилась мимо неё прямо сейчас.

– Юля, привет!

Она помахала Сашке и села рядом с Аней.

– Как ты думаешь не слишком вульгарно?

– Так-то нет, но под вечер я бы предпочла что-нибудь попроще.

– Мой, просто, начал уже на других поглядывать, засранец. Вот думаю, пусть поймёт, что он может потерять, если не угомонится.

Аня едва не поперхнулась. На столь внезапную откровенность от девочки почти вдвое младше она не рассчитывала.

– Знаешь, мне кажется, так поступать нельзя. Уверяю, после этого он просто перестанет к тебе относиться всерьёз. Этим ты долго его не удержишь. Главное чувства – Юль, а не вот это.

Кончиком мизинца Аня коснулась свисающей джинсовой махры. Она заметила, как девчонка поджала губу и поменялась в лице. Судя по всему, такой совет шёл вразрез с намеченной линией поведения.

– Ну ладно, я пойду. Надо подумать…

Она почти дошла до подъезда, но за несколько метров от двери развернулась в противоположную сторону. На Аню она даже не взглянула. Ей, показалось, что со стороны Юльки это не было демонстрацией принятого решения, скорее всего, та уже и думать забыла о своей соседке и ринулась на встречу с непостоянным парнем, перепоручив решение мучившего её вопроса на милость шальных гормонов.

С дерева сорвался ещё один листок. Едва Аня вытянула руку, малыш заулюлюкал и протянул в ответ свою ручонку.

– Проснулся, мой хороший. Ну что, пойдём домой или ещё погуляем?

Выпущенные в ответ пузырьки говорили о том, что главная забота малыша на данный момент – это бутылочка свежей смеси. Из коляски повеяло чётким свидетельством того, что прошлая порция успешно переварена. Аня вытерла малышу ротик и покатила коляску к дому.

– Ну что ж, Егор, ваш уровень знания языка можно смело оценивать на твёрдую, несгибаемую тройку.

– А такие бывают?

– Только что появились. И поскольку наша главная задача – хорошее произношение, то можно подтянуть грамматику до четвёрки, она может быть как твёрдой, так и вялой, по вашему желанию, – Вадим усмехнулся и продолжил. – А после уже вплотную приступим к разговорным упражнениям, калибровке прононса, в зависимости от того в какой штат вы хотите переехать, вокабуляру ну и так далее.

– Думаю, можно остановиться на вялой четвёрке по грамматике. А что касается произношения, тут нужна только пятёрка и только… – Егор огляделся, убедившись, что они всё ещё одни в помещении и недвусмысленным жестом рук изобразил желаемую твёрдость, – Ну, вы меня понимаете.

Егор засмеялся и той же рукой, что секунду назад застыла в фаллическом величии, похлопал Вадима по плечу. Вадим не ожидал, что его невинная шутка, с едва заметным оттенком эректильного эвфемизма, так быстро и с такой с варварской прямотой обрушится на него же. Он не придумал ничего лучше и похлопал в ответ по руке Егора, чувствуя себя полным идиотом. Егор руку убирать не спешил. Вадим коснулся чужой руки больше пяти раз, ощущая нежной кожей своих рук мозолистые костяшки ученика. Рука казалась застывшей глиняной лапой. Хлопки Вадима начали потихоньку перестать в попытку скинуть чертову руку. Егор убрал её, медленно, будто вытер. Смотрел на Вадима он так, будто хотел сказать, что при желании мог бы держать руку на нём столько, сколько захотел. Вадим перевёл взгляд на пустую чашку Егора.

– Ещё чаю?

– Ноу сенкс, май педоугоуг.

– Всего лишь учитель.

– Ну, кто знает, может по жизни тоже что-нибудь от вас подчерпну?

Эта фраза, сказанная нейтрально или хотя бы с другой интонацией, могла быть расценена Вадимом как намёк на уважение. Прочитав он эти слова в переписке, именно так бы её и воспринял. Но будучи озвученной, смысл её представлялся уже не таким однозначным. Из всех интонаций, с которой она могла быть произнесена, Егор выбрал самую несуразную, в результате чего Вадим опять ощутил резкий укол. Полушутливая, с отчётливой ноткой глумежа, вкупе с многозначительным кривлянием, она подразумевала целый букет намёков, но явно не на уважение. Вадиму на секунду захотелось швырнуть кружки в лицо Егору, но мысль о том, что он уже потратил взнос за первый урок, быстро привела его в чувство. Он вспомнил, на что ушли деньги и сразу же почувствовал себя лучше, выдохнул и собрался с мыслями. В конце концов, какое ему дело до манер этого амбала? Да он может вести себя, как хочет: без конца травить мужланские шутки, заявляться на занятия в нижнем белье или даже пьяным, теребить его во всех местах, какие только пожелает, до тех пор, пока амбал оплачивает уроки, Вадим готов спускать тому все превратности его натуры.

– Итого, Егор, на сколько уроков вы рассчитываете?

– Думаю, начнём с двадцати, а там посмотрим. Готов начать с завтрашнего дня.

Вадим едва не подпрыгнул. Он чувствовал себя будто Марио, который нашёл заветный кубик с несметным количество монеток. Вадим положил кружки в раковину и повернулся к Егору:

– Вот это я называю гуд энд сириоз апроуч.

– Тут уже поддержать не смогу. Но для этого я тебя и нанимаю, – Егор встал и направился к двери.

Воображаемые пальцы, что держали натянутую улыбку Вадима за ниточки, резко их отпустили. Он вновь попытался сдержаться и у него почти получилось.

– Полагаю таким нехитрым способом, Егор, в нашем общении тобой очерчивается переход на «Ты», – большую часть фразы Вадим говорил в спину удаляющемуся ученику.

– Экзакли! – Егор резко развернулся. – Иф ю донт майн?

– Ого! А ты не так плох, как я изначально подумал.

Егор отвесил реверанс и взялся за ручку. Вадим достал телефон. Он уже придумал, как потратит

– И да, Вадим, есть ещё один момент, который я забыл упомянуть в нашем первом разговоре. Это, по сути, мелочь, и, думаю, ты не станешь возражать. – Егор хохотнул, будто вспомнил, что-то забавное. – К тому же, я уверен, продлится это не более двух-трёх занятий.

– Хани, айм хоум!

– Чего?

Аня выглянула из гостиной, полуодетая и с малышом на руках. Вадим стоял в прихожей с распростёртыми объятиями. Одну руку оттягивал вниз зажатый в ней огромный букет белоснежных пионов. Аня в замешательстве перевернула малыша и продолжила его покачивать.

– Это так ты встречаешь своего добытчика? – Вадим опустил руки. – Хотя, насчёт количества одежды я не против.

– Папа! – Сашка выбежал навстречу и вцепился в отца, примяв букет.

Вадим деланно приобнял сына свободной рукой и ей же отпихнул, освобождая дорогу.

– Иди-иди, сынок, занимайся. Через полчаса пойдём вместе погуляем, куплю тебе что-нибудь.

Насупившийся было Сашка, который специально старался закончить все уроки к приходу отца, а в результате получивший в награду жалкое, фальшивое объятие, счёл такой неожиданный компромисс весьма сносным и юркнул в свою комнату. Аня продолжала смотреть на цветы. Букет какзался ей таким огромным, что легко мог занимать треть прихожей. Она, наконец, поверила своим глазам и улыбнулась.

– Ну, слава тебе Божечки, очухалась. – Вадим чмокнул жену и почесал малыша по животику. – Давай меняться. Мене дитё, тебе цветы!

– Вадим, мне так приятно! Спасибо, дорогой.

– Мне почему-то хочется в ответ попросить у тебя прощение. Что же я за муж, раз цветы становятся таким событием для моей жены.

Аню слегка кольнула наигранная нотка в этом самобичевании, но виду она не подала. Вселенная слишком быстро ответила на её просьбу, поэтому жаловаться на что-то и тем более упрекать мужа за то, что он недостаточно убедителен в своих попытках порадовать Аню, было бы не лучшим проявлением благодарности. К тому же, судя по лицу Вадима, Вселенная только начала отвечать Ане.

– Боюсь, что следующий сюрприз может лишить тебя чувств, так что оглашу его, как только ты присядешь. Поэтому наполняй вазу и швартуй этих монстров, а я пока переоденусь. Сашка!

Вадим так резко и так громко позвал старшего, что малыш и Аня вздрогнули.

– Прости, родная. На эмоциях, просто. Есть повод!

Вадим замурлыкал и шлёпнул Аню сзади. Сделал это так как она любила, резко, снизу-вверх так что колючая волна расползалась по все пояснице. Это было пожалуй самым неожиданным и приятным ощущением за долгое время. И вот уж точно она не собиралась говорить мужу, особенно в свете минувшей ночи. Сашка уже стоял навытяжку перед родителями и тщетно пытался сдержать улыбку.

– Так, возьми братика и укачай. – Вадим передал малыша и быстро расстегнул пальто, глядя на себя в зеркало. – Имей в виду, на кону бонусная шоколадка. А если младший не проснётся на протяжении всей прогулки, можешь макать шоколадку в «Нутеллу».

Ане казалось, что укачивая малыша, она ненароком заснула и сама, и дивный сон вот-вот закончится. Потом она встала и начала выбирать вазу по больше, гадала, что за сюрприз подготовил Вадим, подрезала стебли и даже подставляла руку под ледяную воду, что бы наверняка убедиться, что это происходит наяву. Положив цветы в вазу она вдруг почувствовала, что Сашка во всей этой начинающейся истории играет роль какого-то служки, на побегушках её нарождающегося счастья. Она мысленно отчитала себя, за то, что растворившись в тепле, что излучал муж, она не обратила внимания на струящийся на детей холод. Аня позвала сына, но как только он вбежал на кухню, стало понятно, что ни тени обиды мальчик не испытывает. Перед лучащимися глазами Сашки кружили все обещанные сладости и в своих мыслях он уже бродил в шоколадном астрале. Ей даже стало немного обидно, что сын позволил так задёшево себя купить, но она вновь ничего не сказала. Аня посмотрела на букет.

– Нравится?

– Ага, – весело соврал Сашка и побежал обратно к себе в комнату выполнять поручение.

Аня проводила сына глазами, пытаясь поднять вазу. Вадим появился как по мановению волшебной палочки, обхватил её руки и прильнул к шее. В живот вспыхнул огонёк и она обхватила Вадима, прижав к себе.

– Оу-оу. Потерпи, май лав. Мы же приличные люди, как бы нам не хотелось обратного. Куда поставить?

– Пойдём, покажу.

– Да, госпожа.

Букет закрыл собой всё центральное окно. Аня успела поймать десятки любопытных соседских взглядов. Самой смешной были знакомая парочка, слабая половинка которой резко поворачивались в сторону партнёра и отчитывали его, кивая в сторону Аниного окна. Очевидные претензии рассерженной, и уже не такой слабой половинки артикулировались настолько выразительно, что их без труда можно было прочитать по губам. Аня рассмеялась, встретилась взглядом с насупившимся мужчиной и пожала плечами, посылая немые извинения. Вадим сидел на диване в одних джинсах, терпеливо ожидая пока Аня отцентрирует на подоконнике его подарок. Ему так не терпелось рассказать о своём главном подарке, что он решил закончить с переодеванием после.

– Кого увидела?

– Кажется, только что ты стал главным Толиным врагом.

– Переживу.

– Ленка, когда злится, будто в два раза больше становится, а он наоборот. Такие смешные.

– Ты так и будешь смотреть на них или я могу, наконец, перейти к изюминке своего сюрприза?

– Ой, прости.

Аня, не разворачиваясь, зашагала обратно. Едва дойдя до дивана она прыгнула на Вадима, закинула ноги кверху и прильнула затылком к его паху.

– Внимаю, любимый.

– Завтра мы с тобой…

Сашка забежал в зал и победно вскинул руки.

– Господи, ну что?! – едва не вскрикнул Вадим.

Голова Ани подпрыгнула и ударилась о бляшку ремня. Сашка опустил руки и сложил их на животе.

– Я братика уложил. Он спит.

– Шустрый ты у меня. Молодечик. Одна шоколадка у тебя уже в кармане. Теперь иди, одевайся.

– Мам, можно я надену шорты?

– Конечно, родной. Одевай, что захочешь. И закрой дверь в свою комнату. Только аккуратно, братика не разбуди.

Сашка кивнул и, не глядя на отца, вышел из комнаты.

– Ну, зачем ты с ним так? Он, видишь, какой молодец, старается. Тебе бы его не только сладостями задабривать. Он всё-таки твой сын, и ему нужно твоё внимание, нужно, что бы ты его похвалил, говорил с ним.

– Пожалуй, ты права. Что ж, тогда я позову его, извинюсь, мы сядем смотреть Халка и забудем про сюрприз.

– Какой сюрприз?

– Ах, вот оно как, ты уже и забыть про него успела?

– Ну не дуйся. Ты же знаешь, как я люблю тебя подразнить.

– Ещё как.

Разговор сворачивал совсем не в то русло, и Аня понимала, что ей надо как можно быстрее вернуть всё как было. Но Вадим, чьё настроение было не перешибить ей ничем, облегчил ей задачу.

– Так, ну тогда ладно. Я зову своего сына, будем с ним мириться, хвалиться и говориться. Сашенька! Сыно…

– Тише ты, балбес!

Два пальца жены скрылись во рту Вадима. Он раскрыл рот ещё шире и набрал воздуха, будто собираясь позвать сына ещё громче. Аня захохотала и едва не скатилась на пол. Он подхватил её и прижал к себе. Такого долгого поцелуя Аня не помнила с медового месяца. Она легла обратно. Они выдохнули и смотрели друг на друга, будто в первый раз.

– Завтра мы с тобой, ю энд ай, ай энд ю, егоуза ты мойя, гоу ту зе р е с т о у р а н!

Они давно так хорошо не гуляли. Малыш и вправду ни разу не проснулся, за что Сашка получил свои обещанные наградные. Мальчик с оттопыренными карманами, внутри которых находилось всё, тчо он хотел от жизни в этот вечер, жадно вдыхал вечернюю прохладу и выкрикивал свои осанны всем шоколадным богам. Аня и Вадим шли, держась за руки, не обращая на сына внимания, запертые в своих мыслях.

Вадим в некотором роде переиграл Аню. Сейчас, с её стороны было бы странно поднимать вопрос, осталась ли между ними любовь. Она поймала себя на мысли, что чувствует некоторую досаду от того, что он настолько неожиданно предпринял эти свои действия на опережение. Ей о стольких вещах хотелось поговорить с ним, что она порой боялась что-то из них забыть и составляла список. Она даже заготовила с десяток сильнейших аргументов для этого разговора, которые жалили бы его, словно осы. Но Аня знала, что только так она сможет заставить Вадима вновь что-то почувствовать к своей жене. Это были своего рода целебные осы. А эти его действия скрадывали их поражающую силу, сводили их на нет, фумигировали их и связывали ей руки. Да, именно это Вадим и сделал, связал ей руки красивой ленточкой от букета и залепил рот «билетиком в кино». Но не долго. К тому же, ни букет, ни завтрашний ужин не отменят того холода, что царил между ними последнее время. И уж точно, ни цветы, ни ужин не являются гарантией того, что этот холод больше не вернётся. Всё это конечно было ей очень приятно, но спорадический характер этого жеста одновременно и отрезвлял её. Она не удивится, если спустя два-три дня после ужина всё вернётся в прежнюю колею. Аня даже хотела этого. Потому что тогда она уж точно заведёт этот разговор. И даже во время заветного ужина, Аня твёрдо решила, что поднимет, безусловно, в лёгкой форме, едва ли не в шутку, некоторые его отправные точки.

Вадим же чувствовал себя просто прекрасно, скользя безучастным взглядом по вечернему пейзажу спального района. Впереди у него было как минимум 20 оплаченных занятий. Вкупе с прошлыми приработками, уже можно было подумать о покупке спального гарнитура, новой кухне или ванной, да чего уж там, скалькулировать первый взнос на новую машину, а может даже поехать куда-нибудь с Аней. Но последний вариант он присовокупил исключительно ради забавы, чтобы тут же его отбросить. Уже давно поездки на озеро заменяли ему любые вояжи «хоть на край света». Он держал в голове мысли о путешествии не дольше секунды, а после вновь вернулся к предвкушению мякоти новой кровати, сиянию новой раковины и запаху нового салона.

Сашка, внутри которого взорвалась не одна углеводная бомба, носился как умалишённый, стараясь оседлать взрывную волну. Он нарезал всё расширяющиеся орбиты вокруг родителей и выбежал на парковку, едва не врезавшись в одну из машин. И если бы мама не окликнула его, то несколько будущих гонораров его отцу пришлось бы отдать водителю, что сидел в машине. Правда, деньги, что в этом случае заплатил бы Вадим, совсем недавно итак принадлежали водителю.

Егор опустил голову, матеря про себя неугомонного мальца, умудрившегося добежать до парковки и из всех стоящих машин выбрать именно его «Сивик». Сосед Егора надвинул кепку на лоб, так что на ней затрещали швы, и тоже старался не смотреть на Сашку. Мальчик застыл на месте, оглядывая сидящих в машине. Ему стало не по себе, хотя он даже не прикоснулся к машине. Он стоял и ждал, будто водитель вот-вот выйдет и схватит его, но тот махнул ему, не поднимая головы. Сашка медленно повернулся, будто не в силах побороть притяжение машины, переводя взгляд с водителя на соседа. Отец позвал его и мальчик, будто получив необходимый импульс, что есть мочи, побежал назад.

Егор дождался пока всё семейство отойдёт достаточно далеко и завёл машину. Он отъехал в соседний двор. Следить за ними больше не было никакого смысла. Всё что ему было нужно, а, именно, сколько у Вадима детей и какого они возраста, он узнал. Словам Павла, не раз следившим за Аней и её детьми, он доверял, но всё же хотел удостовериться лично. Вариант с двумя пацанами, причём один из них грудничок, который не будет доставлять им никаких проблем, был идеальным. Мамаша будет думать только о малыше, а поскольку красть его они не собираются, и вообще не тронут его и пальцем, то никаких глупостей от неё ждать не следует. Пацан же, с его явной тягой к приключениям, идеально подойдёт на ту роль, которую Егор ему отвёл. Самое время было обсудить завтрашний вечер с сидящим рядом пассажиром. Егор прекрасно видел, как его кузен, выглядывая из под кепки, смотрел на жену Вадима. Поэтому он решил сразу осадить парня. Тот, наверняка, уже невесть что себе напридумывал относительно завтра, тогда как завтра единственным хозяином положения в квартире 22, принадлежащей Лазареву Вадиму Сергеевичу, 1973 года рождения, будет Егор Алексеевич Темелин, уроженец села Посудное, 24 лет, лев по знаку зодиака и тигр по жизни. Егор усмехнулся и шлёпнул кузена по козырьку. Тот, казалось, до сих пор старался выискать Аню, промеж домов.

– Алё, ягуар! Ты взял у него из тачки, что я просил?

– Ага, – Павел передал Егору завёрнутый в файл DVD-диск.

– Действовал аккуратно?

– Действовал аккуратно.

– Отлично. Теперь о завтрашнем дне. Давай сразу договоримся, что ты не будешь на неё кидаться, как только увидишь. Зайдём в комнату, где он будет вести свой урок, усядемся, а уже потом действуй. Он женку свою в ресторан пригласил. Я слышал, как он заказывал столик на завтра. Поедут наверняка на машине, так как он парень не пьющий. А это значит, что завёдет он нас в спальню, потому что, наверняка, перепрячет свой саквояж из тачки в шкафчик в зале и не станет рисковать, усаживая двух незнакомцев в паре метрах от своего секретика. Вариант со спальней – это идеально. Но до этого даже не смотри на эту Аню. Или можешь забыть о том, что я тебя с собой возьму. – Вадим достал сигарету. – Что такое? Какие-то вопросы? Если хочешь, что-то сказать говори сейчас.

– Ладно, без проблем.

– С тобой и без проблем, не смеши! Ну, будем надеяться, что с этим определились. Хотя, знаешь? Исключительно ради моего спокойствия, пожалуйста, повтори сам, своими словами, как ты должен себя вести, а то вот это твоё «ладно» как-то чересчур расплывчато. Мало ли с чем у тебя там «ладно».

– Я не смотрю на неё, не говорю с ней. Зашёл, поздоровался, разулся, смотрю в пол, молча прохожу в комнату.

– Ну, в пол это уже лишнее. Вот это как раз таки может насторожить. Просто, смотри в мою сторону, держись позади меня и всё будет нормально.

– Хорошо.

– Вери вел! Так, теперь детально, поминутно, что и как мы будем делать. План обсуждению не подлежит и никаких твоих творческих привнесений не терпит. Усёк?

– Да.

– Тогда, запоминай.

Сашка доедал третью порцию мороженного и уже и думать забыл про случай с машиной. Казалось, они с родителями попробовали все вкусы, которые мог предложить мороженщик. Он обнял маму с папой, а потом раздалась отрыжка, настолько громкая, что поначалу Сашка не поверил, что это могло донестись из его рта. Вадим рассмеялся и потрепал сына по голове.

– Можно, я буду каждый раз братика укачивать.

– А неплохо я замотивировал старшего, скажи?

– Скорее подкупил.

Аня съела всего несколько ложек. Сладкое она не любила, тем более настолько приторного, да ещё и политого сиропом.

– Сынок, пожалуй, сегодня ты наелся сладкого на пару дней вперёд.

Сашка уставился на маму. Осознание того факта, что в течение двух дней он будет есть только то, что едят взрослые, медленно расползалось по его лицу. Вадим расхохотался от нотки фатальности прокравшейся в мимику сына и обнял его в ответ.

– Всё, Санёк, передумал насчёт братика?

– Нет-нет. Я буду.

Сашка отстранился от матери и потянулся к отцу.

– Пошлите уже домой. Я устала.

– Да-да вы идите. Я пойду, посмотрю, выключил ли я габариты. Найди нам какой-нибудь фильм интересный.

Машина стоял в самом конце парковочного ряда. Вадим подходил всё ближе, замечая всё новые и новые пятнышки ржавчины на кузове. Раньше он относился к ним терпимо, а то и вовсе не замечал. Но раньше у него не было возможности взять в кредит новую машину. Да, пожалуй, этот вариант был самым предпочтительным. Дверь громко скрипнула, озвучив ещё один аргумент в его пользу. С жены хватит и ужина, а кухня и кровать… что ж, на это у Ани есть родители.

Он провёл пальцем по растрескавшейся панели, обхватил обтёсанную ручку переключателя, ощутил под собой проперженное до металла кресло, открыл окно и поскреб облупившуюся краску. Он вспомнил эту машину, когда ты была новенькой и сияющей, как свежая кожа под волдырём, и ему вдруг стало невыносимо тоскливо. Он усмехнулся, вспомнив себя секунду назад, пускающего слюни на пошлящую мечту о покупке нового корыта, которое, рано или поздно, станет точно таким же, в котором он сейчас сидит. По сути, новую машину он уже купил и сейчас сидит в ней, а может и в машине, о которой он станет мечтать после. Он представил, как смотрит на свои сморщенные руки, цифры километража виднеются сквозь пелену катаракты, и где-то среди них ему машет его будущее. То самое, которое он так предвкушал, зажёванное циферками спидометров, бензоколонок, счётчиков на воду и электричество, кассовыми аппаратами, новыми замками, новыми носками, законами, слоями туалетной бумаги, наволочками, трусами, колясками, душными больницами, липкими курортами, пьяными никчемными разговорами, блевотными ссорами, мелкими отдушинами, недосыпами, пересудами, кривоухими соседями, блохастыми спаниелями, крылатыми качелями, новыми начинаниями и всеми прочими кирпичиками повседневности.

– Будущее олвейс бехайнд. Вот уж, дем райт.

Он огляделся и просунул руку под пассажирское сиденье. Рука, не наткнувшаяся на то, на что должна была наткнуться сразу же, судорожно задергалась и погрузилась ещё глубже под сиденье, так что голова её хозяина едва не нажала на сигнал. То, что он искал, лежало немного дальше обычного, но эти несколько сантиметров пустоты заставили его понервничать. Он поднял голову, ещё раз огляделся и вытянул из-под сидения дорогой, сшитый из превосходной кожи, но уже довольно поношенный портфель. Вадим взял его обеими руками и положил на ноги. Портфель превосходно вписывался в растрескавшийся, выцветший ансамбль салона Вадимова «Акцента». Наверняка, будучи первым в ряду на перекрестке, что возле дома, на котором стоит зазеваться и тебя уже объедут десятки машин и столько же просигналят сзади, он дернулся слишком резко и портфель ушёл чуточку глубже. Завтра он обязательно добавит ещё один крепёжный ремень, когда они вернутся из ресторана и Аня сытая и счастливая пойдёт принимать ванну. В окне мелькнул её силуэт. Сейчас он окажется рядом с ней. Неплохое будущее. Он перевёл взгляд на портфель, будто успел о нём забыть. Пальцы застыли на защёлке. Вадим вздрогнул. Рядом завелся внедорожник. Он машинально махнул водителю, будто узнал его, но тот не ответил. Вадим дождался пока джип уедет и вышел из машины.

Все подружки в один голос советовали ей новый ресторан на набережной. Они щебетали наперебой в групповом чате, советуя ей что надеть, какое вино заказать, где лучше сесть, будто отправляли её на первое свидание.

– Прекрасное морское меню. Восхитительные мидии. Пускай муж наестся до отвала. – Катя, самая любвеобильная из их компании, подмигнула Ане.

Подружка наверняка уже сводила туда своего очередного жениха и осталась очень довольна как кухней, так и спальней. Аня вполуха слушала подружий щебет. Она поделилась с ними свой радостью и теперь слушала как девчат несло то в одну то в другую сторону. Она уже не знала, как ввернуть в разговор ту тему, что действительно её волновала, и в которой почти все девчата, будучи замужними, наверняка могли что-нибудь подсказать. Выбор ресторана, который перепоручил ей Вадим, платья и прочего – всё это были приятные мелочи, в которые она с удовольствием бы окунулась, будь это их первый с Вадимом романтический ужин. Но сейчас её мысли вертелись вокруг того разговора, что она хотела начать ещё вчера вечером. Она знала, что как бы детально не выстраивала про себя вопросы, любой шутливый ответ Вадима, мог порушить весь казавшийся ей безупречный каркас, который она выстроила в своей голове. Слово «развод», который ещё вчера был главным её инструментом в пользу того, чтобы Вадим наконец-таки оставил при себе осточертевшие ей шутки и начал говорить серьёзно о своих чувствах или о том, что их нет. В лоб ставить мужа перед фактом, что он может её потерять, Ане не хотелось. Она сразу представила его выражение лица, точь-в-точь как у Сашки вчера, когда они ели мороженное. Но дать мужу понять, что семья это не только секс два-три раза в месяц и чмоки на отъебись, но что-то большее, было необходимо. Наконец она проговорила про себя главный вопрос – А любит ли она Вадима?

Продолжить чтение