Выбор королевского дознавателя

Капитула первая, об обманутых ожиданиях

Эта книга посвящается Муратовой Юлии,

которая всегда очень много заботилась о других

и очень мало о себе.

Капитула первая, об обманутых ожиданиях

Дознаватель пришёл ночью. Я только успела задремать. Меня долго колотило от пережитого страха, и я никак не могла успокоиться, да и голод не сильно способствовал мирному сну. Нас так и не покормили за весь день, и последний раз я ела позавчера, ещё до пожара. Картинки пережитого так и стояли перед глазами. Я вновь и вновь видела горящий приют, рыдающих детей, Аливе́тту, исчезающую в пылающем здании.

Дознаватель распахнул скрипучую дверь и уверенным шагом прошёл на середину маленькой комнаты или, вернее, камеры, в которой меня заперли вчера утром. Две кровати, умывальник и туалетная чаша за ширмой – вот и вся обстановка. Промозглое и мрачное помещение, особенно теперь, в ночи. Я приподнялась на постели, свесила ноги с края кровати и смирно замерла, положив руки на колени. Боялась допроса. Боялась боли, но ещё сильнее боялась подвести Аливе́тту.

Дознаватель сел на пустую кровать напротив и с интересом меня рассматривал, а точнее препарировал взглядом. И вот его я хочу обвести вокруг пальца? Смешно. Его взор придавил сверху каменной плитой, и мне тут же захотелось выложить ему все свои тайны, даже самые сокровенные. Мужчина напротив выглядел непривычно. Ярко-синие волосы и такие же ярко-синие, невозможные для человека глаза.

Гайро́н.

Этим всё сказано.

– Вио́ла Зинто́за, возраст семнадцать лет, воспитанница приюта «Утешение», практически достигшая возраста ответственности, – задумчиво проговорил он. – Сирота, родители неизвестны, родственники неизвестны, бесприданница, сорок два взыскания за неподчинение установленному дирекцией порядку, магесса с заблокированными общественно опасными способностями. Это с какими, кстати?

В его взгляде появилось любопытство, горячее и искреннее.

Я молчала. Лгать королевскому дознавателю – это преступление. А молчать – нет. Его работа состоит в том, чтобы меня разговорить. А я – испуганная пожаром сиротка. У меня, может, на фоне пережитого речь отнялась.

«И инстинкт самосохранения отказал», – добавил внутренний голос.

Я смотрела на гайрона во все глаза и молчала.

– Хм. Что ж, если вы пока не хотите со мной поделиться, с вами поделюсь я. Знаете, что я думаю про ваш приют?

Я не знала, но стало интересно: он станет убеждать меня, в каком райском местечке нам довелось расти? Может, задвинет речь про то, как корона заботилась о нас, убогих? Как нам повезло стать воспитанницами именно этого приюта, ведь другие, говорят, ещё хуже?

Или будет действовать умнее и сделает вид, что сочувствует?

«Ах, Виола, вас наказывали голодом и часами держали в холодной комнате в одном белье за малейшую провинность? Какие злодеи! Расскажите мне всё, и я их накажу», – хмыкнул внутренний голос, подражая речи дознавателя.

– Гнусное местечко. Я успел побеседовать с другими воспитанницами вашего приюта. Вы знаете, что некоторые воспитательницы уже находятся под следствием? А с виду такое благообразное заведение. Думаю, что оно сгорело, потому что директрисе захотелось скрыть, что королевское финансирование распределялось совсем не так, как следовало. К сожалению, руководство успело испариться. Очень любопытно, правда? А в газете такую хвалебную заметку написали про слаженные действия коллектива приюта по спасению детей. Но детей спасали вы и Аливетта, не так ли?

Мне хотелось ему ответить. Очень хотелось. В его голосе звучали нотки, сопротивляться которым оказалось невероятно трудно. Я аж челюсти стиснула, чтобы не проговориться, и это не укрылось от внимательного взгляда гайрона.

Хотелось рассказать обо всех гадостях, которые делали воспитательницы, но я промолчала. Дознаватель хочет меня разговорить, чтобы я выложила ему всё. А я не могу. Никак не могу. И даже если он будет меня пытать, я буду терпеть столько, сколько получится, и тянуть время. Ради подруги.

– Знаете, я люблю свою работу. Нет, поймите меня правильно, иметь дело приходится с на редкость отвратительным контингентом. Но мне нравится выяснять правду, выводить мерзавцев на чистую воду и пускать их по этапу. Или даже казнить, в зависимости от тяжести преступления. Нравится восстанавливать справедливость. Вот только для этого мне нужны ответы, Виола. Я уже опросил всех, кроме вас. И хочу отметить ваше мужество. Немногим хватило бы смелости поступить так, как поступили вы. И Аливетта. Я искренне восхищён вашим героизмом. Вы же дружили?

Нет, мы не просто дружили. Аливетта – единственная близкая мне душа во всём Урму́нде, и я ничего про неё не расскажу. Именно поэтому не расскажу. Я знаю, почему её ищут дознаватели, да ещё такого высокого ранга. А ещё я обязана Але жизнью. Мы все сгорели бы в этом га́стовом[1] приюте, если бы не она.

Я старалась не смотреть в пронзительно-синие глаза гайрона. Отвернулась к узкому окну, за которым светила одна из лун. Её голубоватый свет заливал небольшую комнату и позволял хорошо видеть. Хотя гайрон и без того отлично видел в темноте.

– Мне очень нужна информация, Виола. И я готов вам помочь. Что вас ждёт теперь? Приют сгорел, работы у вас нет, дома нет, образования достойного тоже нет. Что вы будете делать? Маленьких воспитанниц, безусловно, пристроят в новый приют, но вы-то уже взрослая. До совершеннолетия осталось всего ничего, считай, один месяц. Вы окажетесь на улице. Не самая радужная перспектива для юной и красивой девушки. Я готов заплатить за сведения об Аливетте. Дорого заплатить. Устроить вас на работу, оказать протекцию, подыскать жильё.

Деньги мне, конечно, безумно нужны. И гайрон во всём прав. Но я не могла. Поэтому молчала, стиснув челюсти, и старалась не смотреть на него.

– Не хотите? Жаль… Вы же понимаете, что в ваших руках судьба целого острова? Проклятого острова, принадлежащего Аливетте. Я не хочу причинять ей вред, только найти и защитить. Подумайте обо всех людях, которые останутся проклятыми, если с вашей подругой случится что-то плохое!

Я прикрыла веки и постаралась не слушать вкрадчивый голос дознавателя. Аля знает, что делает. А я обязана сохранить её тайны.

– Было бы гораздо проще, если бы вы согласились. Потому что мне действительно нужно найти вашу подругу, а делать вам больно или плохо я не хочу. Но вы не оставляете мне выбора…

Вот мы и перешли к завуалированным угрозам. Руки похолодели, я вся съёжилась, даже пальчики на ногах непроизвольно поджались. Но я не проронила ни звука.

– Знаете, Виола, я ужасно устал, – вдруг сказал дознаватель, расстегнул форменный мундир, снял его и небрежно бросил на постель.

Он пересел с кровати на пол, устроился прямо у моих ног, горячими пальцами взял мои руки и повернул их ладонями вверх, а затем уткнулся в них лицом и с наслаждением потёрся щетиной.

Я в ужасе уставилась на него. Что он творит? Он не должен меня трогать… вот так! Он должен орать, пытать, угрожать и ломать. Или что там делают королевские дознаватели?

– Вы чудесно пахнете. По-настоящему чудесно. И даже страх у вас не кислый, а немного пряный. А я так устал копаться в этом дерьме, Виола. Вы думаете, что я ищу Аливетту, чтобы ей навредить? Ерунда. Я ищу её, чтобы защитить. Её могут использовать или убить.

«Ну да, а вы переживаете, что это сделают другие, прежде чем это успеет сделать корона», – сказал внутренний голос.

– Она наверняка боялась, что её насильно выдадут замуж и избавятся от неё, как только она родит наследника? Это глупости, Виола, я вам как гайрон говорю. Как любая другая гайрона, Аливетта гарантированно сможет зачать только от своей пары. А пара, пусть и одобренная короной, не даст её в обиду. Возможно, взгляды одобренного для неё гайрона будут отличаться от принятых в её семье, но это не значит, что он захочет причинить ей вред. Вы же знаете, что мы обычно формируем пары только один, максимум два раза в жизни? И очень ценим своих женщин, так что ничего ей не угрожает…

Аливетта так не считала. Видимо, понятие «вреда» у них с зайта́ном[2] дознавателем разнилось. В приюте нам тоже всегда говорили, что не причиняют вреда. «Скажите спасибо, что вас не секут, как в других заведениях», – ядовито цедила директриса. Возможно, и стоило сказать спасибо, но у меня как-то язык не поворачивался.

– Кажется, я забыл представиться. Меня зовут Арше́с, – он снова потёрся лицом о мои ладони и посмотрел в глаза. – Виола, прошу вас, не молчите…

Как и все гайроны, дознаватель был скуласт, высок и широкоплеч. Я не знала, красив ли он по сравнению с другими мужчинами, потому что последний раз видела мужчину так близко ещё в детстве. В приюте общение с противоположным полом было строжайше запрещено. И теперь под взглядом зайтана дознавателя я испытывала волнение, страх и в то же время… предвкушение?

От его прикосновений по телу ползло странное томление и тепло, а сердце вдруг затрепетало и стало биться в каком-то рваном ритме. Кожа у гайрона на лице была горячая и гладкая, а щетина – довольно мягкая. Я украдкой провела пальцем по точёной скуле. Почему-то это оказалось приятно.

– Вы знаете, что такие насыщенно-карие глаза, как у вас, бывают только у чистокровных людей? Если бы у вас в предках отметился хоть один гайрон, то глаза были бы светлыми. В крайнем случае – ореховыми.

Я окончательно растерялась. Это не допрос, это какое-то издевательство! Горячая рука скользнула под подол ойха́ла[3] и погладила мою ногу. Оторопев, я вытаращилась на зайтана сумасшедшего. Вот кто так пытает?! Мне вообще-то приятно! Как его не уволили ещё с таким подходом? Представив, как дознаватель в такой манере ластится к нашей пожилой директрисе, я нервно задрожала, сдерживая истерический смех. Аля бы оценила!

– Виола, милая, вы очень напряжены и, кажется, замёрзли. А я знаю отличный способ расслабиться и согреться, – гайрон пружинисто поднялся с пола, одной рукой сплёл аркан портала, а другой потянул меня внутрь.

Я испуганно вцепилась в край кровати и воскликнула:

– Вы не имеете права!

– Что вы, Виола, я имею право на всё, что угодно. Видите ли, милая, я не просто дознаватель, а королевский дознаватель с неограниченными полномочиями, единственный в Абе́ррии. Так что если я чувствую, что наш разговор лучше сложится в другом месте, то я имею все права вас туда отвести.

С этими словами, он втянул меня в портал. Ослеплённая золотым магическим светом, я сначала не разглядела то место, куда он меня привёл. Купальни? Горячий источник?

Новым арканом Аршес зажёг свечи, и они мягко осветили помещение. Действительно купальни, причём древние и огромные: потолок разглядеть я не смогла, только несколько ванн или даже бассейнов с исходящей паром водой.

– У вас, кстати, удивительно приятный голос. Такой мягкий и обволакивающий…

Я в ужасе посмотрела на наделённого абсолютной властью гайрона… и отступила на два шага назад.

– Виола, честное слово, мне претит эта ситуация. Понимаете, я совершенно не хочу причинять вам боль. Имею право, могу, но не хочу. Давайте вы всё расскажете сами и не станете толкать меня на крайние меры? Неужели вы верите, что я хочу делать вам больно?

– Я считаю, что вы для этого сюда и пришли, – честно ответила я осипшим голосом.

– Нет, в самом деле, нужно что-то делать с репутацией дознавателя, – весело фыркнул он. – Знаете, а ведь я даже не способен лгать. Как и все чародеи моей профессии. Видите ли, Виола, ложь претит нам на очень глубинном уровне. Мы её не выносим. Категорически. Поэтому дознаватели всегда говорят правду. Это обратная сторона нашей способности чуять ложь. После магических клятв, которые мы даём, лгать становится не то чтобы невозможно, но неприятно до такой степени, что лучше этого не делать.

Об этом я слышала. Но неужели это действительно так?

– Зачем вы мне это говорите?

– Чтобы вы не думали, что я хочу вас обидеть, Виола. Вы мне понравились. Очень. Вы пахнете… сложно это описать, но очень приятно. А ещё вы очень красивы: редко встретишь девушку с такими тёмным глазами и светлыми пшеничными волосами. Я, как мужчина, совершенно беззащитен перед вашей красотой и ароматом. Это мне следовало бы вас опасаться, Виола. Но, к счастью, вы слишком неопытны, чтобы это понимать. Но давайте вернёмся к истории Аливетты. Понимаете, я не могу отступиться, я обязан вас допрашивать и выудить из вас всю информацию, единственное, что я могу выбирать – методы. Итак, Виола, предлагаю последний раз, а дальше буду действовать на своё усмотрение, и мой другой способ допроса может понравиться вам куда меньше. Сто доблонов за информацию о вашей подруге.

Дознаватель словно выжигал на мне тяжёлым взглядом клеймо – настолько осязаемым он был.

– Нет, – глухо ответила я.

– Тысяча? – заинтересованно спросил он.

– Нет. Я ни за какие деньги не предам подругу.

– Что ж, этого я боялся, но в тайне надеялся на такой исход, – нахально улыбнулся он. – Тогда попробуем по-другому.

Окончательно ошарашив, гайрон приблизился ко мне и зачем-то развернул к себе спиной, а затем шепнул на ухо:

– У вас есть ровно одна секунда, чтобы раздеться и забраться в воду. Если не захотите сделать этого сами, то я вам помогу…

Прозвучало скорее как угроза, чем просьба. Я замешкалась, не зная, что предпринять. Прыгать в воду прямо в ойхале? Сопротивляться? А что я могу ему противопоставить?

Я даже воспротивиться не успела, как по коже вдоль позвоночника прошлось что-то гладкое и затрещала ткань. Я с ужасом осознала, что он разрезал на мне одежду. Когтем! Хорошо хоть целомудренное приютское бельё осталось на мне. Пока.

Гайрон взялся за края ткани и сорвал ойха́л с меня окончательно, коротко поцеловал в плечо.

– Ну же, Виола, бросайтесь в воду, иначе я буду вас разглядывать, – дразняще сказал он. – А платье я подарю вам новое. Это – совершенно ужасно и абсолютно вам не к лицу. Больше напоминает половую тряпку, чем одежду. Без него вы куда красивее, поверьте. И однозначно достойны лучшего.

Запутавшись в остатках ойхала, я едва не рухнула на пол. Но в последний момент удержалась на ногах и сделала два шага к тёмной воде. От дерзости гайрона и шока коленки задрожали, только в последний момент я взяла себя в руки и макнула пальцы ноги в бассейн. А то вдруг там кипяток, и вот они – долгожданные пытки?

Вода была потрясающе тёплая. Не горячая, а именно такая, как нужно для полного расслабления. Каска́рров[4] гайрон, чего он добивается?!

Во мне смешались удивление, стыд, волнение, нежелание открываться ему и жажда рассказать всё. Может, выдать ему хотя бы часть информации? Все в приюте знали, что директриса ворует. Каждый раз после поставки продуктов у ворот выстраивалась вереница телег. Они забирали мясо, крупы, самые лучшие фрукты и овощи. Нам оставляли лишь подгнившее, червивое, испорченное.

Воспитатели питались отдельно, а нас кормили помоями. И только втайне можно было обменять информацию о чьих-то проделках, плане сбежать или чём-то подобном на вкуснейшее свежее песочное печенье. Я ненавидела это печенье и его великолепный вкус предательства.

Однажды я заложила одногруппницу. Пусть с этой заносчивой выскочкой мы никогда не дружили, я всё равно пожалела о своём поступке. После того как рассказала воспитательнице, что Рита́на принудила девочку из младшей группы отдать свою порцию ужина, я почувствовала себя такой же мерзкой, как сама Рита́на.

Аливетта тогда отказалась от дарованного мне печенья и оттаскала Ритану за волосы.

«Когда ты взяла это печенье, Ви, ты поддержала систему. Ты согласилась с тем, что она правильная», – сказала Аля и отвернулась от меня.

Больше я никогда так не делала, а с любой несправедливостью боролась сама. Ритану тогда заперли в холодной комнате на много часов, после чего она сильно заболела. Каждый раз глядя на её покрытое лихорадочной испариной лицо, я чувствовала во рту привкус этого печенья и ненавидела его.

Аршес тем временем раздевался, совершенно не заботясь о том, что я могла его видеть. Через голову стянул рубашку и бросил на пол, а когда принялся за шальвары, я отвернулась и отплыла на дальнюю сторону бассейна. Не будет же он меня по нему гонять? И только потом осознала, что умею плавать.

По тихому плеску поняла, что гайрон уже в воде, и повернулась к нему. Всё шло настолько вразрез с тем, чего я ожидала, что я даже предположений не стала строить о том, что он станет делать дальше. Будет голый танцевать? Пить воду из бассейна? Облизывать каменный край купели? Съест горящую свечу? Ей-богу, я всё приму в полном смирении.

– Чего вы пытаетесь добиться? – охрипшим голосом спросила я.

– Мне необходимо узнать как можно больше об Аливетте, её возможном местонахождении и планах. Ради её же безопасности. А ещё я хочу поближе узнать вас.

И прозвучало это так двусмысленно, словно он решил меня вспороть и в подробностях изучить каждый орган. Органы от такой перспективы напряглись и вцепились друг в друга, клянусь, я почувствовала, как сердце бьётся где-то в кишечнике.

– Зачем? – отчаянно спросила я.

– Вы мне интересны. Люблю всё необычное. Вот скажите, какой у вас талант и почему это не отражено в вашем личном деле? Почему на вас сразу десять блокираторов магии? Почему именно вас выбрала в подруги Аливетта Цила́ф? Ведь, по свидетельствам остальных воспитанниц, ваша дружба была вполне искренней. Гайроны вообще непросто сходятся с людьми, а Аливетта не только позволяла вам о себе заботиться, но и всегда вставала на вашу защиту даже в ущерб себе. Что в вас такого, кроме приятного запаха и привлекательной внешности?

Ни на один из этих вопросов я ответа не знала, поэтому неопределённо пожала плечами. Тёплая вода действительно расслабляла, и я даже сжала кулаки, чтобы не поддаться чарам и речам королевского дознавателя. Кольца на моих руках глухо звякнули под водой.

– Нет, так дело не пойдёт, – вздохнул он и принялся плести какой-то аркан.

Магический рисунок лёг на поверхность бассейна и впитался в тёмную гладь. Вода вдруг потащила меня прямо в лапы гайрону. Аршес принял вяло сопротивляющуюся меня в объятия и поймал руку.

– Сначала избавимся от этого, – уверенно заявил он, стянул кольцо-артефакт с моего большого пальца и бросил его куда-то вдаль.

Кольцо жалобно звякнуло о каменный пол, покатилось и булькнуло в воду.

– Нет! – застонала я. – Я же опасна!

– Для гайрона с моим уровнем дара? Нет. Вы человеческая магесса, Виола. Максимум, что вы можете сделать – это ранить мою нежную душу своими подозрениями в моей монструозности.

– Что вы делаете? Мне нельзя их снимать!

Я попыталась вырвать руку, гайрон внезапно остановился и посмотрел мне в глаза.

– Прекрасная Виола, либо вы снимаете их добровольно, либо я вас фиксирую и делаю это сам, но в любом случае вы останетесь без блокираторов примерно через полминуты. Выбирайте.

В его голосе было больше азарта, чем угрозы, а свободная рука скользнула по моей спине и погладила поясницу. Я вдруг поняла, что этот гайрон просто болен на голову. Совершенно отстуканный, сумасшедший гайрон. Может, он и не дознаватель вовсе, а просто мимо пробегал и забежал ко мне в комнату? А как же мундир?

Ярко-синие глаза смотрели с весёлым любопытством, и мне вдруг захотелось его удивить. По-настоящему удивить, примерно так, как удивил меня он.

Молча сняла с себя все оставшиеся девять колец и отдала ему. Зайтан сумасшедший сделал с ними то же, что и с первым – взял и выкинул мощным броском. Я только завороженно наблюдала, как красиво напряглись крупные мускулы на его руке. Это какая же в нём силища, интересно?

– Итак, что вы чувствуете? – с интересом спросил гайрон.

«Себя дурой», – подсказал внутренний голос.

– Что вы держите меня в руках, – сипло ответила я.

– Хм, это, безусловно, верное наблюдение, но я имею в виду магию.

Я смотрела на него до предела распахнутыми глазами и усиленно думала, что делать. Почему-то магия меня сейчас совершенно не волновала, в отличие от его фривольных прикосновений. Самое гадостное заключалось в том, что эти прикосновения были невероятно приятными. И расслабленное тёплой водой тело получало от них несанкционированное удовольствие.

«Три санкции на холодную комнату!» – чеканила директриса, когда желала кого-то наказать.

– Хорошо, оставим магию. Расскажите мне об Аливетте, – мягко попросил гайрон, сопровождая свои слова поглаживаниями. – Вы сказали, что она погибла. Это так?

– Я никогда больше её не увижу! – прошептала я, завороженно глядя в глаза гайрона.

– В это вы верите, Виола. Но, видите ли, я не нашёл никаких останков гайроны на пепелище. Только один труп, принадлежащий девочке лет шести. Больше ничего. Гайрона не могла сгореть бесследно.

Зная, что могу говорить только правду, я тщательно подбирала слова:

– Она искала последнюю девочку. Три́су. Мы тогда не знали, кого именно, просто посчитали их. Не хватало двоих. Аля вернулась в горящее здание и выпихнула одну малышку, новенькую, через окно…

Я испытывала почти физическое удовольствие от откровенности. Это так работает магия дознавателя?

– Она искала вторую, – добавила я, завороженно глядя в глаза Аршеса. – И так и не нашла. Из здания она больше не вышла.

«Потому что она из него выпала», – радостно подсказал внутренний голос.

– Скажите, Аливетта когда-нибудь показывала вам своё фамильное кольцо?

– Нет, – честно ответила я. – Даже не упоминала о нём.

Повисла небольшая пауза, во время которой дознаватель внимательно изучал моё лицо.

– Вы любили Аливетту? – вдруг спросил он.

– Да, очень, – признала я.

– Как вы её любили? Как подругу или как нечто большее?

– Что? – поперхнулась я и вытаращилась на зайтана сумасшедшего извращенца. – Нет!

– А воспитатели? Они позволяли себе нечто неоднозначное?

– Нет! – возмутилась я. – Там же были одни женщины!

Аршес пожал плечами так, будто это не имело значения.

– Столько растущих, зреющих красивых девочек и… никакого проявления сексуальности? Никогда в это не поверю. Что вы делали с появляющимися желаниями, Виола?

– Я не знаю, что они делали… – шокированно ответила я.

– Я спрашиваю, что делали именно вы. М? Доставляли себе удовольствие?

– Да что вы такое спрашиваете?!

– Задаю важные для следствия вопросы, – чуть насмешливо ответил гайрон. – Итак, что вы делали, Виола?

– Я… мне иногда снились сны… – зачем-то сказала я.

– И в ваших снах вас касались вот так?..

Ласки гайрона стали настойчивее, и я вцепилась ему в плечи, чтобы не утонуть от изумления.

– Что вы делаете? Вы не можете… вы не должны… это бесчестно! – наконец нашлась я.

– Бесчестно? Пожалуй. Но вы не оставили мне выбора. Нужно было брать деньги, Виола. Хотя вы всё ещё можете это сделать, и тогда я остановлюсь. Ну так что, вы поделитесь со мной сведениями? Тысяча доблонов. Это большая сумма.

– Нет, – дрожащим голосом ответила я, не зная, как защититься от гайрона, в чьей полной власти находилась.

– Что ж, тогда продолжаем.

– Пожалуйста, не надо! – взмолилась я.

– А разве вы оставляете мне выбор? А информация мне очень нужна, Виола. Очень. И потом, разве я делаю что-то плохое? Вам неприятно? Больно?

Мне было не просто приятно, меня потряхивало от шока и удовольствия.

– Вы не можете вот так…

– Почему же, могу. Могу ещё и вот так.

Я резко втянула влажный воздух и закрыла глаза, иначе они бы у меня из орбит выпали. Святая Ама Истас, мы же толком незнакомы. Разве так можно поступать с незнакомым человеком? К рукам присоединились ещё и губы, гайрон приподнял меня выше и начал целовать шею.

– Расскажите, Виола, в ваших снах было нечто похожее? – провокационно спросил Аршес, прикусывая мочку моего уха.

– Нет, нет… не было… что вы… как вы… вы неправильно меня допрашиваете…

– Да что вы говорите? – развеселился гайрон. – А как правильно?

– У-у-угозами, – застонала я, реагируя на особенно чувственное прикосновение. – И-и-и пыткам-и-и…

– Видите ли, Виола, я не угрожаю слабым, очаровательным девушкам. Угрожать интересно равным. Пытки я вообще не люблю, а от работы предпочитаю получать удовольствие.

Гайрон вдруг убрал руку, и я испытала острейшее разочарование, задохнулась оттого, что он прекратил, и сжала его плечи.

– Если вы всё расскажете, я остановлюсь. Один ответ – и я оставлю вас в покое, Виола. Что вы скажете?

____________________

[1] Гаст – блюдо национальной кухни Эртзамунде. Синоним чего-то тошнотворного, вонючего, мерзкого на вид и вкус.

[2] Зайта́н – господин, зайта́на – госпожа (замужняя), за́йта – госпожа незамужняя.

[3] Ойха́л – отрез ткани, который девушки носят на манер платья, завязывая на груди и талии ремешками или узлами.

[4] Каска́рр – низший вид нечисти с рожками и острым шипом на хвосте.

Капитула вторая, о неожиданных открытиях

Я завороженно смотрела в ярко-синие глаза, пока изнутри меня раздирали противоречивые эмоции и желания, и чувствовала себя очень странно. Как в тот раз, когда мы напились прокисшего компота. Воспитательницы долго не могли понять, отчего же мы такие весёлые. Помнится, тогда каждая шутка казалась очень смешной, а ещё хотелось танцевать и петь. А потом Аливетта затянула очень грустную балладу, и мы плакали, обнявшись с Ританой первый и последний раз в жизни.

Воспитательницы потом нас даже не наказали, просто назвали пьянью и сделали вид, что ничего не произошло. А компот с тех пор пробовали сами, прежде чем дать нам.

Вот и сейчас мне было весело, душно и страшно одновременно.

«Он думает, что нарвался на приютскую простушку, которая уже стекла ему под ноги. Надо подыграть. К чему расстраивать такого важного человека?» – предложил внутренний голос.

– Вы всех расспрашивали вот так?

Почему-то мне не просто важно было знать ответ, а до искорок в глазах хотелось, чтобы он был отрицательным.

– Только вас. Остальных разговорить было куда легче. Да и потом, только вы пахнете так упоительно, что я решил совместить приятное с очень приятным и допросить вас здесь. Так что вы решили, Виола?

– У вас такая длинная коса. Вы никогда не любили? – спросила я у ожидающего ответа гайрона, а потом запустила пальцы в его густые волосы.

Захотелось распустить эту косу и заплести заново. А ещё лучше – отрезать и оставить себе. О том, что дознаватель подарит мне её сам, я даже фантазировать не смела: это было что-то из области запредельного.

– С этим некоторые сложности. Видите ли, я не выношу ложь и не потерплю измену.

– И что? – не поняла я. – Разве не нашлось девушки, которая говорила бы вам правду и не изменяла?

– Сами вы правду говорить не торопитесь, Виола, – озорно улыбнулся он. – А я бы очень щедро вас за неё вознаградил. Исполнил бы любую вашу просьбу. Что интересует вас больше всего?

Я прикрыла глаза, пока он ласково гладил меня по бедру.

– Меня интересуете вы, – честно ответила я, открывая глаза. – И теперь я точно ничего не расскажу вам, зайтан дознаватель, потому что раньше у меня была одна причина молчать – любовь к Аливетте. А теперь их две, – от вызывающей откровенности признания сердце забилось в груди ещё чаще, и закончила я уже шёпотом: – Ведь как только вы получите все ответы, вы тут же исчезнете из моей жизни, а мне этого теперь совершенно не хочется.

Лицо Аршеса вытянулось, а синие глаза стали просто огромными. Кажется, мне всё-таки удалось его удивить. Мы молча смотрели друг на друга, а потом гайрон вдруг расхохотался. И смеялся так душевно и заразительно, что я не удержалась и присоединилась.

– Вы знаете, это что-то новенькое. Мне ещё ни разу не отказывали с такой формулировкой. Ну что же, давайте проверим, как долго вы продержитесь, Виола.

Аршес притянул меня к себе и снова принялся ласкать. На этот раз настойчивее и откровеннее. Я опёрлась руками о его плечи и постаралась ни о чём не думать. Я понимала, что он поступает неправильно и также понимала, что окажись на его месте кто-то другой, его действия вызвали бы глубокое отвращение. Но на его месте был он, и мне казалось, что он ведёт себя именно так, потому что его тоже тянет ко мне. И теперь мы оба оказались заложниками очень странной ситуации, в которой я не могу рассказать о подруге, а он не может перестать спрашивать и не хочет причинять мне боль.

– Аливетта жива, так? Мало того, что я не нашёл её останков, есть ещё один верный признак. Вы ни капли не убиты горем от потери.

«А вот это прокол», – задумчиво проговорил внутренний голос.

– Но мы не смогли найти чётких следов в лесу. К моменту, когда я прибыл в ваш приют, прошли сутки с пожара, к тому же прошёл жуткий ливень. У нас есть четыре возможных варианта траектории её движения, и они выводят в разные концы острова. Она умела управлять второформой? Что у неё было с собой? Вы знаете, куда она могла отправиться?

– Вы знаете, что у вас потрясающего цвета глаза? – зачарованно спросила я.

– Куда она отправилась, Виола?

Пальцы гайрона творили что-то совершенно неприличное, но раз зайтан дознаватель наделён неограниченными правами, то как мне его остановить? Только подчиниться и смиренно принять испытание судьбы, как учили в приюте. Испытание я принимала очень смиренно. Когда смирение почти достигло пика и стало накатывать жаркими волнами, Аршес снова убрал руку. Я потянулась к нему, но он меня остановил.

– Куда она могла направиться?

Разочарование остро ужалило изнутри, захотелось закричать. И поступить с ним также, но я совсем не знала, что для этого нужно делать. И я решила поступить так, как мы часто делали в приюте, когда нас бесило чьё-то поведение. Отзеркалить его. Только вопросы задавать другие:

– Как так вышло, что вы одиноки, зайтан дознаватель?

Я ласково погладила его по плечу, шалея от собственной дерзости.

– Я отвечу, если вы скажете, куда могла направиться Аливетта.

– Тогда не стоит. Знаете, что странно? – попыталась я перевести тему на то, что могло быть ему интересно.

– Что?

– Трисы не было в детской. Я всё время об этом думаю. Почему её не было в детской? И где именно вы нашли её останки? Как она там оказалась ночью, если дверь была заперта, и даже Аливетта с трудом пробилась к малышам?

– Я нашёл её останки в центральной части здания, на третьем этаже.

– Как раз там, где начался пожар?

– Почему вы так решили, Виола? – напрягся он, с лёгким прищуром глядя на меня.

Необычный, волнующий запах мужчины, его смелые прикосновения, тёплая вода и полумрак кружили голову. Именно на это он и рассчитывал, но я не собиралась поддаваться.

– У Трисы был огненный дар, очень редкий по силе. А третий этаж загорелся раньше, и когда наша спальня уже горела вовсю, до детской пожар добраться ещё не успел. Следовательно, он начался на третьем этаже. Я не права?

– Правы.

– Но я не верю, что она подожгла приют. Триса была доброй девочкой и никогда бы так не поступила. Она даже боялась своего дара, носила блокираторы, как и все мы. Среди малышей она была одной из самых старших и уже хорошо понимала, что может причинить вред. Нет, специально она бы так не поступила. Значит, либо произошла случайность, либо Триса защищалась. Но какая случайность могла произойти ночью, да ещё и на третьем этаже, куда малышам не разрешали подниматься? Как думаете? – спросила я, пытаясь разжечь в нём любопытство.

– Понятия не имею.

– Скажите, её нашли в лаборатории? Там, где металлические столы?

– Нет, в соседней комнате. А пожар начался как раз в лаборатории.

– Странно, не складывается… – пробормотала я. – А что ещё вы успели узнать?

– Вам не стыдно так откровенно допрашивать меня, когда у меня совершенно не получается допрашивать вас? – насмешливо спросил гайрон.

– Вы знаете, воспитательницы всегда называли меня бесстыдницей. С прискорбием вынуждена признать, что некая доля правды в этом есть, ведь мне совершенно не стыдно не только вас допрашивать, но и даже находиться рядом с вами в таком непристойном виде. А ещё я уверяю вас, что на любые вопросы, не касающиеся Аливетты, я вам отвечу с огромным удовольствием. Если буду знать ответ, конечно.

Кажется, обстановка окончательно ударила мне в голову. Мысли стали тягучими и непослушными.

– Всё, что я успел узнать – это тайна следствия, а у вас, милая Виола, нет нужного уровня доступа для получения подобных сведений, – дразняще ответил Аршес.

– В этом я не сомневалась, – кивнула я, а потом добавила: – Но в нашем приюте всё-таки происходили странные вещи.

– Например, какие? – заинтересовался он.

– А у вас есть доступный уровень нужности, чтобы знать? – широко распахнула я глаза.

– Нужный уровень доступа вы имеете в виду, – хмыкнул гайрон.

– Нет, что вы, про это мы уже всё выяснили. Ладно, я вам его выдам. Но только на один вечер. Так вот, знаете что меня всегда удивляло? Я прожила в этом приюте восемь лет. Четыре года – в старшей группе. И за все эти годы ни одна из выпускниц не написала нам, хотя обещали все. Но ладно все. Фа́льта. Мы дружили втроём. Она не могла не выполнить обещание, понимаете? Фа́льта не такая. Она обязательно написала бы. Или приехала. Я думаю, с ней что-то случилось.

– Возможно, она увлеклась новой жизнью…

– Нет, – строго перебила я. – Фальта не такая. Она очень обязательная. Я думаю, она погибла.

– И вы делаете такие выводы только на основании того, что она не написала?

– Да. Ведь я её знала. Понимаете, у нас нет родных. У нас никого нет. Только мы сами. Я знаю, что Фальта нас с Алей очень любила. И она обязательно пришла бы или написала, если бы могла.

– Возможно, в приют не пропускали письма? – предположил зайтан дознаватель.

– Пропускали. Те, у кого где-то остались дальние родственники, иногда получали весточки. Ритана переписывалась с тётей. Эта тётя её даже навещала пару раз. Нет, дело не в том. Мы ни разу не получили новостей ни от выпускниц, ни от тех, кого перевели в другой приют, вот что странно.

– Перевели в другой приют? Это в какой? «Утешение» – единственный приют для магически одарённых девочек в Аберрии, – нахмурился он.

Я удивлённо уставилась на гайрона.

– Не знаю, иногда кого-то переводили в другой приют. Хи́льду, например. Это в прошлом месяце было, воспитатели должны знать, куда её отправили.

– Сколько вас было? – вдруг спросил зайтан дознаватель. – Все записи уничтожены, мы полагались на счёт воспитателей.

– Пятнадцать в младшей группе, восемнадцать в средней и шестнадцать в старшей. Сорок девять.

– Всё верно. Интересно, куда тогда делась эта ваша Хильда? Может, её просто выдали замуж или забрали родители?

– Нет, что вы. Хильда только вошла в нашу группу, ей тринадцать исполнилось. Рано для замужества. А родственников у неё не было, иначе её давно забрали бы из приюта. У одной Ританы была тётка, но такая жадная, что предпочла сдать племянницу в сиротский дом, несмотря на способности к магии.

– Да, вы правы. Магически одарёнными детьми не разбрасываются.

– И это вторая странность. Почему нас не обучали магии? Нам открыто запрещали плести арканы, за любую попытку наложить чары – санкции, взыскания, наказания. И голодный день – не самое страшное.

– «Голодный день» – это когда вас целый день не кормили? Да, мне уже рассказывали. Это вообще незаконно.

«Ой, вот не надо строить из себя такого правильного парня, сам-то покормить не удосужился, только лапать! Хотя ты уже два дня не ела», – хмыкнул внутренний голос.

– Так вот, почему нас не обучали магии? Хотя бы немного? Боялись, что мы сбежим? Но через этот каскарров забор разве сбежишь? Он же на месте изжарит. Знаете что самое обидное? Нас самих этот аркан и заставляли подпитывать. Каждый раз, отдавая ему силы, мы чувствовали, будто сами за своё заточение платим. Очень мерзкое ощущение, я вам скажу.

– Что, совсем не обучали? Даже базовым арканам? – вскинул брови зайтан дознаватель. – Чему вас там вообще обучали тогда?

– Чтению, письму, счёту, рукоделию, смирению. Мы вышивали и кружева плели, а готовые изделия воспитательницы забирали.

Аршес странно посмотрел на меня, что-то прикидывая в уме. Кажется, мне удалось его заинтересовать и отвлечь от вопросов об Аливетте.

– За четыре года в старшей группе только письмо, чтение и счёт?

– Да. Раньше ещё была история Аберрии, но потом её убрали, потому что сказали, что воспитанницы задают слишком много вопросов. Но у нас библиотека была, мы оттуда свитки… брали… – сказала я и после паузы добавила: – без спроса.

Раз уж обещала честно отвечать.

– А почему без спроса? Что плохого в чтении?

– Отвлекает от рукоделия, – пояснила я.

– Согласен, всё это очень мерзко звучит. Но должно быть разумное объяснение.

Я пожала плечами.

– А Аливетта что думала о таком порядке вещей?

– То же, что и остальные. Терпеть его не могла, – ответила я, а потом прикусила язык.

– Она планировала побег?

Я промолчала.

Аршес откинул голову на бортик и о чём-то думал, плавно поглаживая меня по спине. Затем притянул поближе, и я устроилась у него на груди. Накатили усталость и дремота, а ещё я совершенно перестала бояться.

– Я переживаю, что с Аливеттой может случиться что-то плохое, Виола. Если она даже базовые арканы плести не умеет…

Это Аливетта как раз умела, но научили её родители и бабушка, а в приюте она носила блокираторы, как и все остальные. Она и мне показала несколько арканов, только я ни разу не пробовала их сплести. Аля придумала кружево с нужными рисунками арканов выплетать, разбавляя разными цветочками и загогулинами. Мы это кружево так много раз повторили, что запомнили все. И все знали, что это, но никто не проговорился. Аливетту не особо любили, но опасались и уважали. За спиной говорили, конечно, всякое, но на её глазах даже других оскорблять не смели, не то что саму гайрону. Было в ней что-то такое… когда она приказывала, все подчинялись, даже старшие.

– Виола, мне действительно нужны ответы. Я не буду причинять вред вашей подруге, мне просто необходимо её найти и увезти в безопасное место, – попытался убедить меня гайрон.

«В ещё более безопасное, чем “Утешение”?», – ехидно спросил внутренний голос.

– Нет.

– Виола, не стоит сопротивляться, я всё равно добьюсь своего, – жарко шепнул Аршес мне на ухо, а потом поцеловал.

Я вцепилась в него и ответила со всей пылкостью. Кажется, получилось ужасно, но я была сама не своя – перед глазами всё плыло.

«Первый поцелуй. Можно засчитать свечи и то, что он не пьян, за романтическую обстановку», – подсказал внутренний голос.

Аршес снова задавал вопросы, но я даже если бы захотела не смогла бы ответить. Три бессонные ночи подряд, голод, нервозность, сбивающее с толку поведение зайтана дознавателя, жар от нагретой воды – всё перемешалось, я впала в какой-то странный транс, и единственное, что могла – просто молчать.

А потом комната поплыла перед глазами. Свет свечей приглушился, звуки смазались, тёплая вода словно проникла в меня, и потекла под кожей. Я поддалась знакомому чувству и отключилась.

Из переписки королевского дознавателя со старшим братом

А́ркет, я облажался.

Думаю, что тебя это не удивит и даже повеселит, но чувствую я себя последним дерьмом. С этим изора́тзовым[1] приютом дело обстоит гораздо сложнее, чем мы думали. Побег Цила́ф тут не единственная проблема, поверь мне, здесь смердит какой-то совершенно арротзо́вой[2] тайной. И чем больше я узнаю об этом месте, тем сильнее мне хочется задержаться именно тут и всё выяснить. Директриса и две приближённые к ней воспитательницы исчезли, отследить портал мы, конечно, не успели, потому что об этом каскарровом пожаре узнали из газеты, и я появился тут слишком поздно, когда все следы уже замели. Мне повезло, что останки погибшей девочки зачистили не слишком хорошо, то ли торопились, то ли сработали по-дилетантски. Вот только дух к таким останкам прилетел неохотно, и допросить его толком не удалось. «Они лишили меня магии», – вот и всё, что я получил, понимай, как хочешь.

Девочек в приюте систематически морили голодом, запирали в холодильной камере и применяли другие насильственные методы «воспитания».

По предполагаемому следу Цила́ф работают мои люди, но чую, что её мы не найдём. Сам я в окрестностях приюта её след не уловил.

Итак, а теперь о причинах, по которым мы вряд ли сможем найти Цилаф. Первое, что я могу сказать: выданная приютом характеристика девушки – просто подтирка, можешь использовать её по прямому назначению. «Эгоистичная, высокомерная, склонная к истерикам»? Основного свидетеля я толком допросить не могу, но выводы можно с лёгкостью сделать даже на основании показаний остальных: изобретательная, внимательная, умная, осторожная. Не болтливая, но если говорит, то её слушают. При этом порядочная, борющаяся за справедливость и самоотверженная. Главная свидетельница, её подруга Виола, тут вознамерилась костьми лечь и молчать под пытками, но секретов Аливетты не выдавать. Смешно, конечно, но оцени само стремление.

Теперь об этой свидетельнице, Виоле. И здесь я прокололся, она ничего мне не рассказывает, а силу применять я не буду. Видит Ха́инко, я честно хотел её подкупить, когда не получилось, решил зайти с другого бока, растормошить девчонку, шокировать, немного надавить, припугнуть и получить результат. Но то ли я устал, то ли повело от её запаха, но всё пошло вкривь и вкось, а потом она потеряла сознание у меня в руках прямо во время допроса.

Так сложилось (и тут исключительно рабочие интересы тому виной), что мы в этот момент были оба мокрые и неодетые, я не понял, что произошло и немного запаниковал, когда мой целебный аркан не помог привести её в чувство. Рванул в камеру к их приютской целительнице, но эта старая грымза лишь буркнула, что Виола притворяется. А она не притворялась!

В общем, я в одних штанах с бессознательной девчонкой на руках двинул прямо к городскому лекарю, потому что на третий портал подряд сил уже не хватило. Ты бы видел глаза, которыми меня провожали. Весь город будет гудеть, что гайрон насмерть затрахал человечку. И это они ещё не сложили два плюс два. Когда дойдёт, что я дознаватель, то припишут, что я не просто затрахал, а ещё и запытал. Итак, я вломился в кабинет лекаря, выгнал оттуда какую-то бабку с её чирьем и предъявил врачевателю завёрнутую в покрывало Виолу.

И знаешь, что сказал этот старый лысый хрыч? Ехидненько так, с издёвочкой посоветовал своих любовниц хотя бы иногда кормить, а не только «это самое». Он так и сказал: «это самое». Я в тот момент хотел ему эти слова обратно в глотку затолкать, но сдержался. Решил, что он мне ещё может пригодиться, а нос я ему и перед отъездом могу сломать. В общем, оказалось, что это голодный обморок. Голодный обморок! Я трижды переспросил. Мне аж самому чуть нюхательные соли не понадобились, когда я всю эту ситуацию осознал. В итоге оставил Виолу у лекаря и двинул обратно в гостиницу, где поселили девочек. И тут выяснилось, с момента пожара их не кормили. А знаешь почему? «Распоряжения не было». Двое суток сорок восемь детей голодали, притом последние сутки – находясь фактически под моим попечительством.

Конечно, после этого «распоряжения» получили все. Всех воспитательниц, которых я к тому моменту счёл виновными в жестоком обращении с подопечными, публично высекли на площади тем же утром.

Виолу от лекаря я забрал. После всего случившегося допрашивать её с применением силы я не смогу, брат. Просто не смогу, и любой приказ на эту тему можешь заранее свернуть трубочкой и засунуть себе под хвост. От воспоминания, как она потеряла сознание от голода у меня на руках, до сих пор потряхивает. И ведь не попросила поесть! И я хорош – об этом даже не подумал.

А допрашивать Виолу с применением зелья я не могу, она для этого пока слишком слаба. Кроме того, вести допросы несовершеннолетних таким образом – незаконно. И ещё одно соображение – Цилаф должна быть клинической дурой, чтобы идти в то место, о котором знает подруга, поэтому она либо изначально ничего не рассказывала, либо поменяла планы после побега, потому что впечатление у меня сложилось такое, что юная наследница Цейла́ха достаточно умна, иначе мы бы её уже нашли.

Что касается остальных детей… Надо написать матери, что воспитывать её внуков я пока категорически не готов. А чтобы она больше не зудела на тему моего брака, я вышлю ей сорок семь чудесных девочек разных возрастов и расцветок, пусть занимается их воспитанием, а не нашим. Как считаешь?

Теперь к делу, я отправил запрос на приютские списки из канцелярии. Всю информацию о том, каких магессочек сюда направляли, когда, в каких количествах. Чую, что девочек в приюте должно быть больше сорока девяти. Виола говорит, что маленьких магесс из приюта куда-то переводили, но куда? И выпускницы тоже не дают о себе знать. Ещё я истребовал утверждённую гражданским министерством приютскую программу обучения для магесс. Хочу кое-что сличить.

Пока что предчувствия у меня наипаршивейшие. Что до Цилаф – тут, напротив, я не вижу смысла её искать. У неё сначала были сутки форы, а потом ещё сутки, пока мы безуспешно рыскали по острову. Она либо утонула, либо уже находится в радиусе ста лиг в любую сторону от Айпага́рра, а это несколько десятков островов.

Она объявится в своё время, установи дополнительно наблюдение за Цейла́хом, если хочешь. Я уже отправил ищеек на все соседние острова, сообщу, если кто-то из них нападёт на след.

И да, если у Цилаф и раньше не было причин питать особую любовь к короне, то теперь, после всей этой приютской истории, думаю, что договориться с ней не удастся. Девочку содержали в ужасных условиях, и с этим не поспоришь. Оправданий о том, что никто о творившемся тут беспределе не знал, она либо не станет слушать, либо в них не поверит.

Аршес

от последнего дня

15-го месяца[3] 6973-го года

о. Айпага́рр

Арш, я надеюсь, что ты шутишь. Найди Цилаф.Мы не можем потерять Цейлах, а снять с него проклятие не получается. И, вероятно, не получится, все варианты уже исчерпаны. Цилаф нам нужна живой и если не здоровой, то хотя бы в состоянии родить наследника, иначе Цейлах будет потерян для Аберрии. Да что я тебе объясняю?! Ты и сам прекрасно знаешь!То, что ты увлёкся параллельным расследованием, не должно мешать главному делу! Без Цилаф лучше не возвращайся – голову тебе отгрызу. Что до твоих маленьких магесс, то если они человечки, то подумай дважды, сам знаешь, что мать от людей не в восторге. Даже от маленьких.И не нужно нахваливать мне эту Цилаф. У тебя что, вдали от столицы наступило размягчение мозгов? Цилафы всегда были в оппозиции и к короне, и к нашему роду. Тебя что, опоили? Ты забыл, что её семью казнили за попытку дворцового переворота и узурпации власти? Пусть про свои приютские проблемы рассказывает гайрону, которому не повезёт выбрать её своей парой, а меня они волнуют, как морская пена. И я очень надеюсь, Аршес, что если ты обнаружишь Цилаф, то она не станет твоей парой. Зная твою эксцентричность, я многое могу предполагать, но всё же надеюсь на твой рассудок. Хотя глядя на твоё письмо, начинаю сомневаться, не растерял ли ты его. Если дело в твоём новом увлечении – просто сделай её своей арданой и предложи поискать Цилаф вместе. Серьёзно, не вижу проблем вскружить голову приютской девчонке.А мне нужна Цилаф раньше, чем до неё доберётся кто-то другой.Я так понимаю, что тебя наконец-то можно поздравить с появлением новой арданы или хотя бы любовницы? Иначе с чего бы ты 8 (восемь) раз упомянул некую прекрасно пахнущую Виолу в письме?Аркетот последнего дня15-го месяца 6973-го годао. Нагу́ссаА́ркет, про Цилаф я уже всё сказал. Знаешь выражение «ищи гайрона в море»? Подумай над его значением на досуге. Если мы её теперь обнаружим, то скорее случайно.Что касается Виолы – какая из неё любовница или тем более ардана? Она даже примерного представления не имеет о том, для чего их заводят. И потом, ей ещё месяц до возраста ответственности. Совсем девчонка. Поэтому хоть она и пахнет приятно, такой вариант я даже не рассматривал.Аршесот первого дня15-го месяца 6973-го годао. АйпагаррПро Цилаф даже слушать ничего не хочу. Ищи!Аршес, человечки не вино – чем моложе, тем лучше. А что до возраста ответственности, так он вот-вот наступит. Один месяц роли не играет, всего каких-то двадцать пять дней. И если ты такой вариант не рассматривал, то что ты с ней делал ночью мокрый и неодетый, позволь спросить?Не глупи: нравится девушка – забирай с собой, пристроишь её потом здесь, хотя бы голодать она точно больше не будет.Аркетот первого дня15-го месяца 6973-го годао. НагуссаЦилаф ищу, но чую, что не найду.Я подумаю.Аршесот первого дня15-го месяца 6973-го годао. Айпагарр___________________________

[1] Изорратзовый (аберрийский, обсценная лексика) – очень грубое нелитературное слово, перевод которого с аберрийского в приличной книге привести просто невозможно. Автор искренне возмущён тем, что Аршес такое слово вообще использует, но выразить своё негодование может только в сноске.

[2] Арротзовый (аберрийский, обсценная лексика) – ещё более непечатное слово, которое не на каждом заборе ожидаешь встретить, а в переписке двух образованных братьев – и подавно.

[3] Год в Урму́нде составляет 405 дней. 400 дней поделены на четыре сезона-лаурде́на по сто дней, каждый из которых поделен на четыре месяца по 25 дней. Всего в году 16 месяцев. 5 праздничных дней в конце года не входят в счёт и называются «опоррета́н» – время отдыха и застолий. Времяисчисление может вестись как по дням и месяцам, так и по дням и лаурде́нам. Первый и последний месяцы года – холодный дождливый сезон, когда температура опускается до 15 градусов днём и до 10 градусов ночью.

Капитула третья, о сомнительном предложении

Когда очнулась, Аршеса рядом не оказалось, и я испытала, пожалуй, самое горькое облегчение в своей жизни. Но это облегчение было недолгим: зайтан дознаватель собственной персоной появился, когда я уже успела обрадоваться, что отделалась лёгким испугом и сомнительной репутацией. Он вошёл в лекарскую широким шагом, держа в руках большую кружку с чем-то горячим, дымящимся и очень ароматным.

– Виола, как вы себя чувствуете? – мягко спросил он.

– Спасибо, нормально.

– Нормально? – елейным голосом спросил он. – Нормально? То есть для вас падать в голодный обморок – это нормально?!

Стало понятно, что вся мягкость в голосе была обманчива, а зайтан дознаватель изволит гневаться.

– Да, такое бывает, если не есть несколько дней кряду, – осторожно ответила я, прикидывая, смогу ли спрятаться под больничной койкой.

По всему выходило, что делать это надо было раньше, но знать бы заранее, где волной накроет…

– Почему вы не попросили поесть, Виола? Вы могли сказать, что голодны! Могли сказать, что никого из вас не кормили!

– Откуда мне было знать, что остальных тоже не кормили? – возмутилась я. – Что, вообще никого не кормили? Даже младших?

Ответ читался на перекошенном лице гайрона. Оставалось только надеяться, что он злится на тот факт, что детей не кормили, а не на меня, как возможную виновницу этого издевательства. Аршес присел рядом и передал кружку.

– Им с утра дали ро́йсовую кашу. Они сначала спросили, почему она белая. А потом – что за странный у неё вкус. Я думал, кого-нибудь прибью…

– А почему каша белая? – полюбопытствовала я, но зря.

Аршес только сильнее разозлился и одарил таким взглядом, что даже внутренний голос заткнулся на всякий случай, а я усиленно принялась делать вид, что разучилась разговаривать.

– Потому что это её нормальный цвет! А серая или коричневая она бывает, только если ройс испорчен! – тихо прорычал он.

– Оу, ну откуда нам было знать? Какую давали, такую мы и ели…

Зайтан перекошенный дознаватель отчего-то решил заняться дыхательной гимнастикой и запыхтел, как кипящий чайник. Ну, подумаешь, не знали, какого цвета должна быть ройсовая каша. Тоже мне преступление.

– Пейте, вам силы нужны. Виола, нам нужно найти Аливетту. Новость о том, что она сбежала, скоро дойдёт до всех ушей. И на неё откроют охоту. За Аливеттой стоит огромное приданое: про́клятый остров Цейлах, и никто, кроме неё, этим островом править не сможет. Любой род сейчас перегрызёт горло за возможность её отловить и использовать по своему усмотрению. И даже король не сможет её защитить.

Ого, сколько экспрессии! Неужели Але действительно грозит опасность? Нет, вряд ли. Она наверняка в курсе всех этих интриг. Она хотела найти достойного гайрона и с ним вернуться на Цейлах на своих условиях. Или же заявить права на титул и остров самостоятельно по достижению возраста ответственности. А подсунутый королём или другим родом муж ей не нужен.

– Очень вкусно, а что это? – спросила я, указывая на кружку с крепким тёмным отваром.

– Мясной бульон с восстанавливающими силы травами, – ответил Аршес и снова принялся меня убеждать: – Виола, Аливетте грозит реальная опасность. Мы её уже ищем, но вы можете помочь. Куда она могла отправиться? Есть ли у неё деньги? Какие при себе артефакты? Планировала ли она обратиться к кому-то за помощью? Её семья наверняка оставила ей контакты…

Конечно, план у Аливетты был. Но я его раскрывать не собиралась.

– Я не могу, – опустила голову и уткнулась носом в кружку. – Добровольно я вам ничего не расскажу.

Аршес с рыком вылетел из лекарской, а мне почему-то легче не стало. И даже густой наваристый бульон не радовал.

Два часа спустя принесли кашу, и я поняла, почему девочки удивились. Она была сладкая, жирная и очень сытная. Оставалось только надеяться, что никому от такой щедрости плохо не стало. После обеда мне выдали одежду и перевезли обратно в комнату, где я ночевала до этого, правда выглядела она уже иначе – на кровати появились толстое одеяло и чистый комплект белья, стопка с красивыми новыми вещами и термосок со сладким чаем. К нему прилагалась целая корзинка с печеньем, и я вдруг остро захотела разделить его с Аливеттой. Как она там? Уже добралась до Ондоке́ста или пока нет? Получилось ли у неё перекинуться в гайрону? Не встретились ли ей лихие люди?

В итоге от переживаний есть я так и не смогла, хотя обычно старалась смести всё, до чего только дотягивалась – про запас.

Аршес вернулся ближе к вечеру, мрачнее шторма.

– Знаете что интересно? Нигде нет данных, сколько детей должно быть в вашем приюте. Даже в королевской канцелярии, хотя приют находится на попечении короны. Но данные туда либо никогда не поступали, либо были аккуратно изъяты. И я склоняюсь ко второму варианту. Мы сейчас проверяем, кто мог провернуть нечто подобное, но это в любом случае очень плохо, потому что задействованы семьи или лица с очень высоким положением. Я хочу знать обо всех девочках, которых при вас переводили из приюта. И хочу, чтобы вы вспомнили все подробности каждого из случаев. Дальше, выпускницы. Вы были правы, Виола. Следов выпускниц нет нигде. За весь день мне не удалось найти ни одной. Такое ощущение, что выходя из ворот приюта, они просто исчезают.

– Допросите извозчика, – взволнованно предложила я. – Директриса всегда нанимала одного и того же извозчика, чтобы отвезти кого-то в город.

Неужели наши худшие подозрения получили основания? Фальту убили или похитили?

– Вы помните, как он выглядел?

– Да. Пожилой такой, волосы чёрные с сединой, довольно длинные, даже в косу их можно собрать при желании. Вечно взлохмаченный, одет обязательно в халат и отороченные мехом сапоги.

– В халат? – заинтересовался зайтан дознаватель. – Опишите этот халат.

– Плотный такой, я ещё всё время думала: как ему не жарко? Тёмный, с вертикальными полосками и серебристым поясом с кистями.

– Понятно, – глаза гайрона хищно сузились. – Что ещё? На чём он увозил девушек?

– На телеге… Нет, погодите. На повозке, – я неопределённо поводила пальцами в воздухе, пытаясь описать транспорт, но получалось плохо.

Я даже цвет не смогла вспомнить. Вроде, белый. И синий. И… чёрный?

– Не можете вспомнить?

– Словно оно как-то меняется в памяти…

– Пелена для отвода глаз. Не переживайте, с такой защитой никто не запомнил бы, как выглядит эта повозка. И этот мужчина каждый раз забирал девушек? Больше никто?

– Да, всегда он. Скажите честно, их похищали? Вы их ищете?

– Вероятно, похищали. Конечно, ищем. В первую очередь мы ищем директрису приюта. Мы уже выяснили, что она успела побывать в столице, обналичить все свои счета – чересчур внушительные для её должности, кстати, – и исчезнуть в неизвестном направлении. Другие дознаватели допрашивают её родственников и знакомых, но всё выглядит так, будто она заранее планировала такой исход. Побег хорошо скоординирован, не осталось никаких личных документов, дневников, ничего. В столице жилья она не имела, а здесь комната выгорела целиком. Мы сделали анализ, помещение специально обрызгали горючей жидкостью, видимо, чтобы полыхнуло наверняка. С её заместительницей та же история. А вот третья воспитательница – за́йта Иза́ки – даже не появилась в столице. И счетов на её имя никогда не существовало. Я подозреваю, что это лишь псевдоним.

– Она была не из Аберрии, это точно, – вдруг вспомнила я. – Ритана как-то назвала суп га́стовым, так зайта Изаки прошипела, что если мы не любим гаст, то просто не умеем его готовить. А ещё у неё акцент был, но только если она нервничала. Она начинала «р» так тянуть. Например: «ах вы твар-рюшки подзабор-рные»…

– Хм, эрты так и говорят. Но что она тут делала? Далековато от родины.

– Мне она не отчитывалась. Хотя был как-то момент, я слышала их с директрисой разговор про проект. Изаки говорила, что они его закроют через два года или даже раньше, когда выпустится Цилаф. Я тогда ещё подумала: может, ослышалась. Причём тут Аливетта?

– Да нет, тут как раз всё логично. Сбежать Аливетта, по их мнению, не могла, а положение её достаточно высоко, чтобы в этот приют и на весь Айпагарр пригнать кучу проверяющих и создать проблемы. Судя по тому, что о ней рассказывают другие и не рассказываете вы, молчать Аливетта бы не стала. И властям так или иначе пришлось бы прислушаться.

– Кстати, последние три года, уже после появления Али, очень многих девочек стали переводить. Раньше как-то поменьше…

– Видимо, понимали, что сроки ограничены. А каких девочек они выбирали? Что объединяло тех, кто пропал, включая Трису?

– Возраст – точно нет. Происхождение? Вроде бы тоже нет: Мирмина была совсем деревенской девчонкой, а та же Хильда – она из аристократов, как Аливетта, это прямо в походке их всегда чувствовалось. Аливетта тоже учила меня так ходить, но без большого зеркала не сильно поймёшь – получается или нет.

– Получается, – вдруг подтвердил зайтан дознаватель. – И спину вы держите, как положено. И даже смотрите так… словно с жемчужиной во рту родились.

– Спасибо, – тихо поблагодарила я за комплимент.

– Что объединяло тех девочек, что пропали? Думайте.

– Да ничего! У Трисы был редкий огненный дар. У Мирмины – провидческий, но очень специфический, она лишь брачные связи видела, но только если мужчина и женщина рядом стоят. Могла сказать, хороший у них брак выйдет или нет. Хильда умела плести сложные арканы. В приюте не разрешали, но в семье её учили. Она говорила, что могла семиуровневый аркан сплести, – сказала я, а дознаватель даже присвистнул. – А у Фальты никакого особенного дара нет, она и магесса-то слабенькая.

– То есть переводили и забирали тех, у кого редкий дар, а остальные доучивались до конца и тоже пропадали? Так получается?

– Получается так.

Дознаватель сощурился и внимательно на меня посмотрел.

– Виола, я хочу сделать вам предложение.

– Какое? – испугалась я на всякий случай.

Обычно со слов «я хочу сделать вам предложение» начинаются какие-то неприятности, а у меня их и так – хоть тазиком черпай.

– Как вы смотрите на то, чтобы помочь мне с расследованием? Я поделюсь с вами информацией, которую успел раздобыть, а вы скажете, что об этом думаете. У меня есть протоколы допросов ваших воспитателей. Ваш взгляд на вещи был бы мне очень полезен, кроме того, вы прекрасно осведомлены, как всё происходило на самом деле, и вас сложнее обмануть.

– Я, безусловно, хочу помочь вам в расследовании… если вы больше не будете приставать.

– А если буду? – весело вскинул брови гайрон.

«Тогда тем более!» – радостно отозвался внутренний голос.

– Боюсь, что это нанесёт вред моей репутации. Вы верно отметили в самом начале: я сирота, бесприданница и ничему толком не обучена, кроме как вышивать и кружева плести, что мне не нравится совершенно. Так что, кроме репутации, у меня ничего и нет.

– Вот как? Совсем ничего? А как же красота? Насколько я проверял, она ценится очень высоко, – весело спросил он.

– Возможно. Мне пока сложно судить.

– И как вы видите своё будущее? – спросил дознаватель. – К чему вы стремитесь?

«Обычно к тарелке с жареной рыбкой, но ему нужно ответить что-то повозвышеннее», – подсказал внутренний голос.

– Я бы хотела выяснить, кто я. Понять, почему ничего не помню из прошлого. Найти родственников, если они есть. И да – узнать, что у меня за дар. Видимо, он не такой уж редкий, если мною директриса не заинтересовалась.

– Лично я пока у вас никакого особого дара не чувствую. И даже предрасположенности к какому-то направлению магии. Вы ощущаете склонность к чему-либо?

«Разве что к перееданию», – с сомнением протянул внутренний голос.

Аршес сел прямо передо мной и взял ладони в свои руки.

– Что вам нравится больше всего, Виола?

«Поесть, поспать, опять поесть. Если устала есть – отдохнуть. Если утомилась отдыхать – перекусить!», – подсказал внутренний голос.

Да что ж такое! Я же вроде неголодная.

Мне отчаянно хотелось ответить что-нибудь эдакое. Продемонстрировать таинственность и глубину, как положено героине романа о любви. Вместо этого я, судя по всему, демонстрировала натужный мыслительный процесс и вытаращенные глаза.

– Знаете что? – не выдержала я. – Мне нравится есть досыта, спать в тепле, ходить куда захочется и читать в удовольствие. На этом пока всё.

Вместо того чтобы возмутиться моей приземлённостью, зайтан дознаватель лукаво улыбнулся и протянул:

– Если туда добавить ещё хороший секс и поимку всяких мерзавцев, то получится мой список.

– Я никаких мерзавцев на голодный желудок ловить не буду, – сурово сказала я. – И тайны меня, конечно, интересуют, но вот если быть совсем уж честной, то не знала я столько лет, кто мои родные, и не развалилась, если надо – ещё потерплю.

– Знаете, Виола, вы правы. Ловить мерзавцев на голодный желудок – это совершенно неприемлемо. В таком случае предлагаю вам помочь мне в расследовании за еду. Обещаю кормить вас мясом, сыром, сливками, хлебом и сладостями.

«Ты же так растолстеешь! Ура! Надо соглашаться!» – завопил внутренний голос.

– А девочки? Что с ними будет? Меня весь день не выпускали из комнаты, я даже не смогла никого увидеть, спросить, как их дела…

Да, хороша гостиница, от тюрьмы ничем не отличается.

– Понимаю, мера неприятная, но и вы меня поймите – я оказался совершенно не готов к тому, чтобы заботиться о сорока восьми девочках, которые при этом норовят разбежаться в разные стороны, как тараканы.

– Не надо нас с тараканами сравнивать! – насупилась я.

– Э-э, согласен, сравнение не самое изящное, – кивнул дознаватель и попытался реабилитироваться в моих глазах: – Разбегаются, как… как… как…

– Бабочки? – предложила я.

– Да! Именно! Разбегаются, как бабочки, – с серьёзным видом закивал он, а я рассмеялась.

– Хорошо, я согласна работать за еду, но еда должна быть очень хорошая. И вы должны пообещать ко мне не приставать.

– Ладно, не буду. Обещаю блюсти ваши интересы: спать в тепле, ходить куда хочется и читать в своё удовольствие. Согласен на эти условия, если мы уточним, что ходить вам хочется за мной, а читать в удовольствие протоколы допросов ваших воспитательниц и прочие рабочие документы.

– А жалование? – робко пискнула я.

– Разумеется, пусть будет жалование. Какое вы хотите? – с любопытством спросил Аршес, наклонив голову набок.

Я принялась думать изо всех сил. Много просить как-то неловко, но хочется. Мало просить глупо, деньги у зайтана дознавателя явно есть: вон весь выряжен в синий, сапоги кожаные, шальвары хлопковые, а на груди блестит кулон с драгоценными камнями. У такого все карманы жемчугом забиты. И сколько просить? Тари́н? Два? Или целый эску́д?

– Два эскуда в месяц! – отчаянно выдохнула я.

– Хорошо. Но вы продешевили, Виола, я бы и сто заплатил, – пожал плечами он, засовывая руку в карман форменных шальвар.

Порывшись, он достал горсть синих аберрийских жемчужин, отобрал два эскуда и отдал мне. Я завороженно уставилась на целое состояние у себя в ладони.

– А это пусть будут подъёмные, – ссыпал он мне в ладонь остальное.

Среди нескольких эску́дов и десятка тари́нов синим боком отливал добло́н. Я шокированно уставилась на это сокровище.

– Вы перепутали, – срывающимся шёпотом сказала я, уже заранее коря себя за честность. – Тут доблон.

– Ну так у вас всё сгорело. Купите себе что-нибудь, – отмахнулся он. – Если этого будет мало, я добавлю, совершенно без понятия, сколько стоят женские вещи. У нас с вами остался только один необговорённый вопрос. Аливетта. Мне действительно нужно знать, где она может быть.

Я понимала, что гайрон пытался меня подкупить, пусть и очень дорого. Но предать Алю не могла. И соврать не могла. Собрав всё мужество в кулак и сдавив в нём жадность, я ссыпала жемчужины обратно дознавателю в руку и сказала:

– Я ничего добровольно про Алю вам не расскажу. Не просите. И деньги заберите.

Жемчужинки помельче прилипли к повлажневшей ладони, и мне было почти больно их стряхивать.

– Виола, вы удивительная девушка. Не надо мне возвращать эти деньги, – вернул он жемчужины обратно. – А вашей Аливетте я не наврежу. Хотите, поклянусь? Я просто должен убедиться, что она в безопасности. Это вопрос государственной важности, понимаете?

Я понимала. Но не могла. Никак не могла решать за неё и предать тоже не могла. Алю я знаю четыре года, а этого расчудесного гайрона с полными карманами доблонов – меньше суток.

– Простите. Не могу… – прошептала я, опуская голову, хотя и верила ему.

Не походил он ни на мерзавца, ни на равнодушного гада. Таких, пусть и женского рода, я перевидала достаточно. Других директриса в приют не брала. Кроме зайты Адейтасу́ны, пожалуй. Меня вдруг осенило.

– Нужно найти зайту Адейтасуну, – как всегда с трудом выговорила я её фамилию.

И почему нельзя на законодательном уровне как-то урегулировать степень сложности имени и фамилии учителя? Особенно для младших классов. Помнится, эту душевную девушку малышки только Дай-суну и называли.

– Зайтан Аршес, это наша воспитательница, она ушла из приюта примерно четыре года назад, как раз перед тем, как Аливетта появилась. Она была очень добрая и отзывчивая, но проработала у нас мало, всего пару месяцев. Директриса её возненавидела. Зайта Адейтасуна очень ругалась на качество еды, да и руководству не боялась возразить. Она была совсем молодая, кажется, только академию закончила, и к нам её направили по рекомендации. Знаете какая хорошая была? Когда гроза случалась, она спала в детской, чтобы малышки не боялись. И сказки читала перед сном. Даже мы из средней группы приходили послушать. А потом нам сказали, что она уволилась и уехала. И даже не попрощалась. Мы тогда все очень долго плакали. Она ведь не могла просто так уехать! – я вскочила на ноги и заметалась по крошечной комнате, натыкаясь на кровати. – А что если её похитили?! Она говорила, что сама воспитывалась в этом приюте, но ещё при другой директрисе. И специально направление сюда выбила! Она очень детей любила. И разрешала нам по имени себя называть. Ято́ра.

– А какой у неё был магический дар?

– Да средний. Что же это получается? С ней тоже что-то сделали, потому что она сирота и искать её никто не стал бы? Они её убили? – ужаснулась я. – И Фальту?

– Мы пока ничего не знаем. Ни про других воспитанниц, ни про воспитательниц. Те, кто остался в приюте, знали не более вашего. В королевской канцелярии документов по приюту подозрительно мало, мне уже прислали стопку, но времени их просмотреть пока не было.

– Я вам помогу! – замерла я возле кровати, сжимая в руке жемчужины. – Мы вместе всё прочитаем и выясним. Я спала в обед и даже есть не хочу. Пойдёмте, чего же мы сидим, нужно действовать!

– Вы и не сидите, – флегматично заметил дознаватель, сплетая аркан портала. – Мой временный кабинет оборудован в гостинице. Пойдёмте, зайта Виола, будем ловить мерзавцев на сытый желудок.

Выдержка из протокола допроса повара приюта «Утешение», зайтаны Эрге́лы Лапу́рры

Допрос проводил 25/15/6973 королевский дознаватель Аршес Э́ррагер с применением зелья правды в присутствии писаря Идазка́рия Берди́на.

Э: Назовите своё полное имя.

Л: Эрге́ла Эска́ль. В замужестве Лапу́рра.

Э: Где вы проживаете?

Л: Тута, на острове Айпага́рр, в селе Хье́ррия.

Э: Как давно вы работаете в приюте «Утешение»?

Л: Семь полных лет и три лаурдена.

Э: Почти восемь лет. Получается, вы заняли свою должность уже после того, как у приюта сменилось руководство в начале 6966-го года?

Л: Так. Я заступила на работу во второй лаурден шестьдесят шестого года.

Э: Какую должность вы занимали?

Л: Дак поварихой была.

Э: И что входило в ваши обязанности?

Л: Ну дак харчи готовить. Следить, чтоб в кухне было чисто, да котелки все отмыты. Это старши́е делали. Как поедят – идут и моют. И вся недолга.

Э: Скажите, как вы оцениваете питание, которое дети получали?

Л: Ну нормальное. Никто с голоду не сдох. Ели, значит – нормальное питание-то.

Э: Скажите, как быстро вы начали воровать продукты с кухни после вступления в должность?

Л: (натужный кашель).

Э: Как быстро вы начали воровать продукты и сколько вы выносили?

Л: Директриса, зайта Нарра́сти, мне сразу приказала продукты, шо раньше привозили, менять на те, шо поплоше. Их привозили позже. Корона оплачивала поставщикам, те везли сюда продукты, а мы потом их меняли с деревенскими. А некоторые поставщики потом деньги получали за одно, а нам привозили другое. И разницу с зайтой Нарра́сти они делили. Разве я тут причём? Мне из чего дали, я то и готовила.

Э: А с кухни продукты вы выносили?

Л: Да. Выносила! Ну да что им – как саранча, всё одно сожрут, а у меня семья!

Э: Какое жалование вы получали за работу?

Л: Десять эскудов в месяц.

Э: А на сколько денег воровали продуктов?

Л: (натужный кашель).

Э: Отвечайте, зайтана Лапурра.

Л: Когда как, какой-то месяц на пять эскудов, какой-то и на двадцать.

Э: И куда вы эти продукты девали?

Л: Дак селянам продавала подешевше. Скотину кормила.

Э: Сами не ели?

Л: Дак там такое привозили, куда ж есть-то? Масло прогорклое, ройс лежалый, весь жучками изъеденный, рыба гнилая.

Э: Но вы даже эту еду у детей забирали?

Л: А я что? Им-то всё равно, что есть!

Э: Нет, зайтана Лапурра. Им не всё равно. И мне не всё равно. За свои преступления вы закончите свою жизнь в кандалах.

Л: Это не я! Это всё зайта Наррасти. Разве ж я б одна-то посмела? Говорят, что прежняя директриса драла и в хвост, и в рог за воровство-то. А эта – нет. Дык она и виновата, значит!

Э: Как интересно. То есть виноваты не вы, что воровали, а она, что попустительствовала?

Л: Истинно так! Вот вам знамение Святой Амы Истас! (истово осеняет себя святым знамением).

Э: Знаете, у гайронов другое божество. Так что Ама Истас мне не указ. А ваша дальнейшая судьба зависит только от того, сумеете вы мне быть полезной или нет. Сможете вспомнить что-то такое, что поможет мне изловить зайту Наррасти – назначат вам наказание на срок преступления. Не сможете – будете до конца жизни на каторге гнить. А там, знаете ли, кормят ещё хуже, чем в приюте «Утешение».

Л: Помилуйте! Откуда мне знать-то? Зайта Наррасти всегда в себе. Разве что зайту Иза́ки привечала и заместительницу свою, зайтану Суге́ю. А мне чего? Да я их порой и не видела днями. Я что – пришла, приготовила, проследила, чтоб чисто было, да ушла. Я ж на кухне только и обреталась.

Э: Может, вы разговоры какие-то слышали или детали подмечали?

Л: Ой, да что там разговоры эти. Не любили они работу свою, всё ждали, когда дело кончится. Проэктом они приют кликали.

Э: А родные места? Кто-то упоминал, где родился? Где вырос?

Л: Изаки с югов, это точно. Уж не знаю, откудова именно, но с югов. Наррасти вроде б аберрийка. А Сугея – молчунья такая, слова не вытянешь. Уж про неё я точно ничего не скажу.

Э: Это всё? Всё, что вы можете сообщить?

Л: Дак я каб знала б, я б разве взяла такой грех-то на душу, а? Вы уж пожалейте меня. Непросто мне пришлось!

Э: Что именно непросто? Воровать?

Л: У деток воровать. Думаете, легко? Нет! Уж я и спала плохо, и кажный день зарок себе давала не таскать-то тяжести эти. У меня и спина больная, и ноги уж не ходят. Ну куда мне на каторгу-то, а? Пожалейте, смилуйтесь, сжалобьтесь над душой заблудшей. Я ж более никогда чужого не возьму, чтоб меня нечисть побрала…

Э: Никогда, за этим я прослежу. Да и нечего на каторге воровать, зайтана Лапурра. Так что спать будете спокойно и крепко. А как похудеете там, может, и спина с ногами болеть перестанут. Сплошная польза.

Л: (нечленораздельный вой).

Капитула четвёртая, неоднократно удивившая

Главный город острова Айпагарр, на котором находился приют, считался небольшим. Но меня всё равно поразил: зданиями из разноцветного кирпича и белого известняка, мощёными галькой дорожками, уютными магазинчиками с яркими витринами. Чего там только не было! И пирожные, и булочки, и острые сушёные полоски рыбы, и свежие фрукты, и соки в пузатых стеклянных бутылках, и мясные тефтельки в кулёчках из плантанового листа, и сами плантаны в кляре, и крошечные жареные кальмарчики, и даже ягодные леденцы на палочках. Кажется, торговали ещё одеждой и свитками, но они не вызвали особых эмоций.

А вокруг столько людей! Я всматривалась в лица, особенно мужские. Попадались и совсем старики, и молодые парни. Но ни один даже близко не мог сравниться привлекательностью и необычностью с гайроном.

Мы с Аршесом шли через главную площадь, и местные жители провожали нас голодными до сплетен взглядами. Стараясь не тушеваться, я следовала за дознавателем, высоко подняв голову и держа спину ровно. К моменту, когда мы подошли к цели нашей прогулки – самой роскошной гостинице острова – хотелось помыться от чужого липкого внимания. А гайрон, кажется, был к нему абсолютно равнодушен.

Шикарный кабинет дознавателя находился в его шикарном отельном номере, в котором ещё имелись столовая, спальня и гостиная, естественно, не менее шикарные. Находясь там, я чувствовала себя неуместно примерно настолько, насколько неуместными бывают вши в супе.

– Давайте подпишем договор. Я найму вас в качестве моей личной помощницы с окладом в сто эскудов или один доблон в месяц. По-моему, сейчас принята такая ставка. Но я уточню, если это мало – премию выдам.

Я замерла с широко распахнутыми глазами. Сколько-сколько? Мне не снится? Может, я упала в обморок и головой ударилась? Или утонула? Или у меня эти… как их там?.. галлюцинации?

Аршес достал чистый шёлковый лист и принялся строчить. Я подошла поближе и опасливо взглянула на текст из-за его плеча. Почерк у него был очень красивый – убористый и разборчивый. На каждой заглавной букве он ставил по небольшой завитушке – и эти нарядные каллиграфические буквы удивили сильнее всего. Потом они сложились в условия: Аршес старательно прописал, что обязуется обеспечить мне пятиразовое питание, сон в тепле, прогулки и много чтения.

Не очень хорошо представляя, как должен выглядеть нормальный рабочий контракт, даже я понимала, что этот – какой-то неправильный. Но вот Аршес поставил красивую размашистую подпись внизу и подвинул лист ко мне. А у меня-то даже подписи не было! Зачем она нужна в приюте? Дрожащими влажными пальцами я взяла писа́ло и вывела: «Виола Зинтоза» так красиво, как только сумела. Рядом с чудесным почерком Аршеса это выглядело, как детский замок из песка по сравнению с королевским дворцом.

Когда мы заверили документ, зайтан дознаватель поставил на него магический оттиск и попросил у меня такой же. Я его делать не умела, но быстро поняла, что к чему. Нужно просто приложить палец и пропустить сквозь него магию. Тогда на свитке останется маленький отпечаток. Или большой, если пальцы крупные, как у гайрона.

– Вот и прекрасно. Теперь вы в моём полном распоряжении, пока контракт не кончится.

– А когда он кончится? – спохватилась я.

– Когда я решу, Виола, – довольно улыбнулся дознаватель и открыл ящик стола.

Оттуда он вынул несколько десятков свитков и вручил мне.

– И имейте в виду, что никому рассказывать о ходе дела нельзя. Я уже убедился, что вы не из болтливых, но уточняю на всякий случай. Пока не произошло ничего такого, что потребовало бы клятвы о неразглашении, но если понадобится, то вы её мне принесёте, это часть нашей работы. А вот это вам для ознакомления. Допросы, которые я уже успел провести. Ваша задача – отмечать нелогичности, противоречия, странности.

Я приняла свитки и устроилась на небольшом диванчике рядом со столом Аршеса, потому что другого стола в кабинете не имелось, а свой дознаватель занимал сам.

Чем больше я читала, тем сильнее зверела. Кажется, я была на грани оборота. Не в гайрону, конечно, а в какую-то другую дикую и очень опасную тварь. Нам-то всегда говорили: «Что прислали, тем и кормим! Будьте благодарны короне, что хоть так о вас заботятся!».

А вопросы, оказывается, не короне нужно задавать. Обеспечивали нас вполне приемлемо. Если бы до нас доходила хотя бы половина выделенных благ, мы бы как жемчужины в бархате перекатывались. Раньше таких проблем не было, но в начале 66-го года у приюта сменилось руководство. Всех сотрудников заменили на новых, причём подбирали специально самых равнодушных и беспринципных. И только Ятора Адейтасуна смогла пробиться в приют самостоятельно. С рекомендацией из академии и уведомлением о распределении от королевской канцелярии директриса не смогла ей отказать. Девушка проработала чуть меньше лаурдена и исчезла.

Я сидела на диване в кабинете Аршеса и один за другим просматривала свитки с допросами. Аршес не солгал, почти все из опрошенных им воспитательниц понесли наказания, о чём свидетельствовали подписанные приговоры. В приюте было не так много работников. Директриса, её заместительница, она же кастелянша, шесть воспитательниц, повариха и целительница. Убирались, мыли посуду и ухаживали за главным сокровищем приюта – садом – мы сами. Из него и шли на стол фрукты и редкие овощи, в основном те, что похуже: мятые, червивые, тронутые гнилью. А всё хорошее зайта Наррасти, чтоб её марра́зы сожрали, умудрялась продавать на сторону. Очень предприимчивая была женщина, как ни посмотри. А хотелось бы посмотреть, и сильно. Например, как её забирает глубина. Желательно, живую. Хотя нет, это слишком быстро. Надо спросить у Аршеса, есть ли в Аберрии казнь через голодную смерть.

Рядом с дознавателем загорелся почтовый портал. Я такой видела всего пару раз, поэтому жадно смотрела, как Аршес накладывает на светящийся в воздухе магический сгусток вторую часть аркана, чтобы принять секретные документы. Может, конечно, документы и не секретные, но я предпочитала думать, что да. Так получалось ещё сильнее проникнуться важностью нашего дела.

– Вы проголодались?

– Конечно, – на всякий случай ответила я.

В номер принесли целый поднос с закусками. Я ознакомилась со всеми – особенно сладкими. Эх, жаль, что никто не готовит сладкое мясо с сыром, вот был бы шедевр кулинарии. Может, предложить?

Закончив с едой, вернулась к свиткам. Надо же, сколько допросов он успел провести. Вот кого точно нельзя в праздности обвинить. Дознаватель всего себя посвятил работе. Только на меня иногда посматривал и предлагал сделать перерыв на еду. Я соглашалась. Каждый раз. И даже сейчас рассасывала огромный леденец прямо во время чтения. Никогда не думала, что можно вот так здорово совмещать два приятнейших занятия. А можно с конфетой ещё и спать? Или есть риск поперхнуться?

Время давно перевалило за полночь, но гайрон и не думал прерываться на отдых.

– Думаю, нам надо наведаться в королевскую канцелярию самостоятельно. Это их расшевелит, – вздохнул Аршес, оторвавшись от очередного свитка, и постучал пальцами по столу.

– Сейчас? Ночь же на дворе…

– Тогда завтра утром. А сейчас – спать. Я вам обещал сон в тепле. Пойдёмте.

Дознаватель решительно встал из-за стола и подошёл ко мне. На секунду я испугалась, что он погрузит меня в сон прямо здесь. Но он лишь забрал у меня из рук свиток допроса и потянул за собой. Так мы и отправились куда-то втроём: гайрон, я и леденец.

Оказалось, что наш путь лежал в спальню. Очень роскошную спальню с большой кроватью и кружевными занавесками на окнах, которым я обрадовалась, как родным.

– Вот они! Это тот рисунок, что Аливетта придумала. А вот арканы! Видите?

Я подлетела к окну и принялась показывать зайтану дознавателю узор. Он впечатлился настолько, что стянул с себя рубашку. Так как я не такого эффекта ожидала, то растерялась.

– А зачем вы разделись? На кружева можно и одетым смотреть!

– А спать одетым неприятно, а мы с вами, Виола, ложимся спать.

– Нет, погодите! Мы так не договаривались!

– Вы сами пару часов назад подписали со мной контракт, по которому я обязан обеспечить вам сон в тепле. А как я могу быть уверен, что вы спите в тепле, если вы спите где-то ещё? Кроме того, вдруг вы решите сбежать? Нет уж, милая, я очень серьёзно отношусь ко всем взятым на себя обязательствам, поэтому спать вы отныне будете со мной.

– Но вы же обещали не приставать! – отчаянно возразила я, пятясь к двери.

– Я обещал и не буду, но искренне надеюсь, что вы надо мной сжалитесь и попристаёте сами хотя бы немного, – широко улыбнулся он. – У меня до сих пор кровь бурлит, когда я вспоминаю наш с вами допрос.

– Кстати, а почему вы допрашивали меня без присутствия секретаря? – вдруг спросила я. – На все другие допросы вы брали его с собой!

– Я искренне надеялся, что вы расскажете мне об Аливетте и её местонахождении что-то такое, чего ему не следовало бы знать. Но увы. Хотя надежды я не теряю. А теперь отправляйтесь в ванную, Виола. И вообще, думаю, что нам давно пора перейти на «ты».

Я замерла, во все глаза пялясь на этого охальника. Спать с ним? Да ещё и приставать к нему?

«А чего? Сейчас как раз леденец дососём и за гайрона примемся», – ехидно предложил внутренний голос.

– Вам не кажется, что это уже слишком? – возмущённо спросила я.

– А ты лучше читай документы, что подписываешь, Виола. Это навык, который тебе очень в жизни пригодится. В общем, спать будешь со мной в любом случае. А будешь спорить – я лягу голым.

«Срочно спорим!» – заорал внутренний голос.

Я же благоразумно ретировалась в ванную, где с наслаждением искупалась и надела чистую ночнушку в пол. Очень целомудренную.

Тут, в гостинице, было куда теплее, чем в приюте. Интересно почему? У нас как ни холодный сезон – так такая стынь в комнатах, что хоть вой. А одеяла всегда влажные. Да и немного от них толку-то, они ж не шерстяные. Вот, говорят, шерстяные – это дело. Хильда рассказывала, что у себя дома только под такими и спала. Может, и врала, конечно. Сложно представить себе такой дом. Но чего только не бывает. Вот у зайтана дознавателя такой вполне может быть, почему нет? Он мне доблон отдал и ухом не повёл, глазом не покосил.

«Как приятно, оказывается, купаться в одиночестве и в горячей воде! Кто бы только знал…» – довольно протянул внутренний голос.

И правда, никто не подгонял, не причитал, а вода – чистое наслаждение, да и мышцы не сводит после купания. Можно даже не бояться заболеть! Вот это я понимаю – жизнь!

Закончив с банными процедурами, я вышла в комнату и никого в ней не обнаружила. Гайрон куда-то делся, ну и прекрасно. Может, я успею уснуть, пока он не вернулся. Села на постель и провела по ней рукой. Вот это да! Простыни совсем не скользкие и очень приятные на ощупь. Это тебе не шёлк!

Забралась под тяжёлое одеяло и блаженно растянулась. Ладно, за такое можно и гайрона рядом потерпеть. Тем более что в приюте мы иногда всё равно по двое спали: так теплее в холодный сезон. А кровати-то у нас узкие. На этой можно хоть всей старшей группой улечься.

Улыбнувшись, я понежилась в постели и хотела уже закрыть глаза, как из-за двери вышел Аршес, вытирающийся полотенцем. Тут что, две ванные? На одну комнату? Целых две ванные?

Я аж рот приоткрыла от удивления, шокированно следя, как за спиной гайрона гаснет свет именно в ванной. Нет, ну надо же!

– Приятно, конечно, производить на девушку такое впечатление, – довольно отозвался Аршес, глядя на моё ошеломлённое лицо, – но ты вроде уже видела меня раздетым.

Дар речи ко мне пока не вернулся, поэтому я просто ткнула в изумившее меня помещение пальцем, хотя Аля всегда говорила, что так делать нельзя. Зайтан дознаватель расправил широкие плечи и горделиво улыбнулся.

– Там вторая ванная! – наконец выдохнула я. – Тут что, две ванные? По одной ванной на человека?

Почему-то мой вопрос Аршеса расстроил. Он фыркнул и отошёл к шкафу, а я вылезла из постели и проверила: так и есть – вторая ванная.

– Может, тут и третья есть? – взволнованно спросила я.

– Нет, только ещё один туалет в гостиной, – скучным голосом ответил гайрон.

– Поразительно! – искренне восхитилась я.

Это ж можно просто взять и пойти в туалет, когда захочется. Обалдеть!

– Ложись спать, Виола. Завтра утром мы отправимся порталом в Нагуссу, нужно только одеть тебя поприличнее. А то могут на территорию королевского замка и не пустить. Но это тоже завтра.

– Мы пойдём стационарным порталом? – разволновалась я. – Это же дорого!

– Вовсе нет. Для дознавателей это бесплатно, а ты теперь тоже на службе, я тебя взял помощницей. Так что не переживай, – зевнул он.

– А вас за это не поругают? Что вы вот так раз – и взяли помощницу?

– Нет.

– А Нагусса – большой город?

– Очень.

– Там правда по улицам ходят толпы?

– Да.

– А дома бывают высотой в десять этажей?

– Да.

– А мы будем по улицам гулять?

– Нет. Мы от портала дойдём до магазина, а оттуда сразу в замок. Узнаем, что там за задержка с документами, и вернёмся сюда.

– И даже не поедим? – с отчаянием протянула я, заглядывая Аршесу в глаза.

– Если задержимся, то поедим, – сдался он. – А теперь тихо, иначе я тебя заткну очень эффективным способом.

– Каким? – опасливо пискнула я, и он мгновенно навис надо мной.

Я тут же догадалась, что он имел в виду, но деваться уже было некуда.

– Вы обещали не приставать! – отчаянно прошептала я, а гайрон придвинулся ещё ближе, вызывая в теле горячую панику. – Всё, я молчу!

Посверлив меня синим взглядом для острастки ещё немного, он завалился на бок и обнял рукой. Уткнулся носом в мою макушку и засопел.

Я поёрзала, пытаясь найти положение поудобнее. Всё-таки рука у него была тяжёлая. И горячая, да. Так что насчёт тепла можно было не волноваться. Но я почему-то всё равно волновалась и никак не могла найти удобное положение.

– Виола, перестань елозить! – прорычал Аршес мне на ухо и закинул сверху ещё и ногу, окончательно подминая под себя.

– Вы обещали не приставать! – возмутилась я.

– А я разве пристаю? – с деланными удивлением спросил он.

– Вы ко мне прижимаетесь! А теперь ещё и нависаете сверху!

– Я грею. Согласно договору.

– Вы… вы… вы просто пользуетесь моей беззащитностью! – выдохнула я.

Гайрон развернул меня к себе и очень серьёзно спросил:

– Тебе неприятны мои прикосновения?

Я замерла, не зная, что ответить. Пауза затягивалась.

– Видимо, это нет. Хорошо, тогда следующий вопрос. Я тебе не нравлюсь?

И снова тишина стала ему ответом. Соврать же я не могла, а говорить правду было отчего-то очень неловко. Словно слабость какую-то признавать. Хотя казалось бы – ну что такого? Нравится человек и нравится. Даже если он гайрон. Разве это преступление?

– Тебе хорошо было со мной в купальне? – вдруг вкрадчиво спросил Аршес.

Сердце пустилось вскачь, и перестало хватать воздуха. Третий вопрос остался без ответа.

– Ты бы хотела продолжить?..

Внутри всё завибрировало от такого предложения. Я бы хотела. Даже очень. Но понимала, что это было бы неправильно. Дознаватель закончит расследование, наиграется и уедет. А я останусь с разбитым сердцем.

«Очнись, ты всё равно останешься с разбитым сердцем. Этот корабль уже утонул. Давай хоть опыта и впечатлений наберёмся!» – предложил внутренний голос.

– Я подумаю, – едва слышно ответила я.

– Хорошо, подумай, – покладисто согласился он.

Присутствие Аршеса рядом ощущалось так остро, что хотелось закричать. Или завыть. В общем, сделать хоть что-то, выплеснуть перебродившие эмоции. Я смежила веки и принялась размеренно дышать… и считать.

Он гайрон, а я – человечка. Это раз. Он богатый, а я – нищая. Это два. Он взрослый и опытный, а мне до совершеннолетия ещё целых двадцать четыре дня. Это три. Ладно, это два с половиной. Не такое уж непреодолимое препятствие. Он образован, а я почти нет. Словарь с умными понятиями мы с девочками, конечно, разучили почти наизусть, но кругозор от этого шире не становится. Я ему быстро наскучу. Это три с половиной. Он со мной просто развлекается, а вот я потону в этой истории всерьёз. Я уже тону, а он ничего особенного даже не делает. И это даже не четыре, а пять.

Причин – особенно достойных – сближаться с гайроном не было никаких. Вот ни одной! Но чем больше я себя убеждала, что Аршес – не для меня, тем сильнее к нему тянуло. К середине ночи я так распереживалась, что повернулась к нему сама и обняла.

Гайрон словно этого и ждал – мгновенно приподнялся на постели и навис надо мной, смотря мне в глаза.

Я завороженно замерла под тяжестью его тела и взгляда.

Выдержка из протокола допроса воспитательницы приюта «Утешение», зайты Арима́рики Габе́ко

Допрос проводил 25/15/6973 королевский дознаватель Аршес Эррагер с применением зелья правды в присутствии писаря Идазкария Бердина.

Э: Назовите своё полное имя.

Г: Аримарика Габеко.

Э: Где вы проживаете?

Г: Проживала в приюте, теперь на постоялом дворе, куда нас пустили.

Э: Как давно вы работаете в приюте «Утешение»?

Г: Четыре с половиной года.

Э: Какую должность занимали?

Г: Воспитательница младшей группы.

Э: Где вы находились в момент пожара?

Г: У себя в комнате, я спала.

Э: Какие действия вы предприняли, когда проснулись?

Г: Схватила вещи и хотела выбежать в коридор, но там было всё задымлено. Тогда я вылезла в окно.

Э: На каком этаже находилась ваша спальня.

Г: На втором.

Э: Что вы сделали, после того как оказались во дворе?

Г: Увидела детей. Они жались друг к другу, а две старшие воспитанницы – Виола и Ритана – вынимали младших детей из окна.

Э: Вы им помогли?

Г: Они и сами справились. Там было много дыма, я ничего не видела и не стала лезть туда.

Э: Зато вы забрали у детей одеяло.

Г: Мне стало холодно! Ночью температура опустилась низко, а вся трава во дворе была мокрая. Я взяла только одно, а они сбились в кучу, и им одеял хватало и без этого.

Э: Что вы сделали дальше? Вы утешили детей?

Г: Нет. Это сделали старшие девочки. Я сказала им перестать ныть и стенать, потому что у меня от этого заболела голова.

Э: Что произошло дальше?

Г: Виола принялась бегать туда-обратно, принесла ещё одну девочку, новенькую, не помню, как её зовут. Потом она стала кричать, что Цилаф осталась внутри здания.

Э: Вы предприняли какие-то действия, чтобы найти оставшуюся в пожаре воспитанницу и помочь ей?

Г: Нет. Она гайрона – если сама не выбралась, то что я могу поделать? Такая у неё судьба.

Э: Вы попытались потушить пожар?

Г: Нет, конечно, там всё так полыхало, такое не потушишь. Я приказала детям отойти от огня подальше.

Э: Скажите, вы любили свою работу?

Г: Нормальная работа, обычная.

Э: А детей вы любите?

Г: По должностной инструкции любить их я не обязана. Одеты, сыты, обучены согласно программе – вот и всё.

Э: Сыты? Я пока не всех опросил, но складывается впечатление, что с сытостью были проблемы. Скажите, вы обедали вместе с детьми?

Г: Нет.

Э: Почему?

Г: У воспитателей был отдельный стол. А дети едят неаккуратно, и это портит аппетит.

Э: А как их кормили по вашему мнению?

Г: Не очень хорошо.

Э: Вы предпринимали какие-то попытки поговорить об этой ситуацией с руководством?

Г: Нет, это не моё дело. Я пришла на место зайты Яторы Адейтасуны, и директриса сразу дала понять, что если я буду совать нос куда не следует и слишком много разговаривать, то вылечу с работы, как пробка. А работа и жильё мне были очень нужны. Не все могут позволить себе дом.

Э: Вот как. И вы спокойно смотрели на то, как дети голодают?

Г: Ничего они не голодали! Младших еды никто не лишал. Я их даже особо не наказывала никак, розги в руки не брала. Запру дверь в их комнату, лишу прогулки, вот и всё наказание.

Э: И часто вы так делали?

Г: Они часто баловались. Я в этом не виновата. Вести себя совершенно не умели.

Э: Разве это не ваша работа – научить их себя вести?

Г: Они безнадёжны. Только ныли и баловались всё время. Один бардак от них и шум.

Э: Вот как? Скажите, а как ваша воспитанница Триса оказалась ночью на третьем этаже? Я обнаружил там её останки.

Г: Понятия не имею. Забралась туда сама. Небось и здание она подожгла, маленькая мерзавка. Вот от неё было больше всего проблем: чуть что – и вспыхивает. Три матраса сожгла, одни расходы от неё. Никакие блокираторы не помогали. Уж как только директриса её ни ругала – а всё без толку!

Э: А детей обучали самоконтролю и сдерживающим магию техникам?

Г: Нет, а зачем, если есть блокираторы? Только у Трисы такой сильный был дар, что они сбоили вечно.

Э: А как вы вообще устроились на эту должность, ведь ваши подопечные – магессы, а сама вы дара не имеете.

Г: А что, маги лучше простых людей? Устроилась и устроилась, значит, директрисе всё понравилось.

Э: Кстати, где она? Вы в курсе?

Г: Понятия не имею.

Э: А куда она могла исчезнуть?

Г: Мне она не отчитывалась.

Э: Не боитесь так дерзко с дознавателем разговаривать?

Г: Закона я не нарушала, так что сделать вы мне ничего не сможете.

Э: Ваша уверенность в этом умиляет. Поверьте, спектр моих полномочий очень широк. Например, я счёл вас профессионально непригодной и уже сделал отметку о том, что вы не можете занимать должности, связанные с работой с детьми и нуждающимися в уходе взрослыми.

Г: Да как вы посмели? Я свою работу делала хорошо!

Э: Я так не считаю. Сядьте, зайта Габеко, и хорошенько подумайте, чем вы можете помочь следствию. Потому что я не поленюсь добиться для вас публичной порки и выпустить отсюда с обезьяньей меткой, так что вас даже в грузчики портовые не возьмут.

Г: Вы не имеете права!

Э: Рискнёте проверить? Даю вам пару часов на размышления.

Капитула пятая, о вынужденных задержках

– Виола, я рад, что ты прислушалась к моей рекомендации, но, принимая во внимание все обстоятельства и твой недостаток опыта, считаю нужным предупредить. Один раз. Если ты будешь так провокационно меня касаться и обнимать, я начну соблазнять тебя всерьёз. Ты очень сладко пахнешь, а я не железный и даже не каменный. Всё поняла?

– Да, – выдохнула я.

– Продолжаем? – спросил он таким тоном, что у меня внутри всё перевернулось от неведомого чувства.

Это примерно как видеть потрясающе красивое и вкусное пахнущее пирожное, но при этом знать, что оно, возможно, отравлено.

– Нет, – трусливо замотала я головой.

– Тогда спи, – улыбнулся Аршес и завалился на бок.

Гениальный совет. Последовать ему не получилось. В голове бродили мысли самого разного толка. Благоразумие советовало сбежать, а внутренний голос – отдаться и не мучиться.

«В конце концов, за невинностью перед свадьбой можно будет и к целительнице сходить. Девочки же рассказывали, что так можно. Ведь любопытно же, о чём столько разговоров…», – уговаривал он.

Сердцебиение унималось ещё долго, и стоило на мгновение подумать о спящем рядом мужчине, как оно снова пускалось вскачь. Святая Ама Истас, помоги!

В итоге уснуть получилось только к рассвету, и почти сразу зайтан дознаватель меня растолкал. Он выглядел свежим, бодрым и возмутительно отдохнувшим. Смотрел с весёлым прищуром, а на губах играла едва заметная улыбка.

– Виола, просыпайся! У нас столько дел. Я заказал завтрак.

– Можно просто Ви, – сказала я, потягиваясь. – Доброго утра, зайтан Аршес. А как ваше имя?

– Аршес – и есть имя, – фыркнул он.

Ой, неловко как-то. Так я его по имени всё это время звала?

– А фамилия?

– Ни к чему тебе. Зови меня по имени, Ви. Хм. А мне нравится. Тебе идёт. Собирайся, Ви, нас ждут великие свершения. Это я про завтрак. А потом – поход в канцелярию. Скажи, как у тебя с терпением?

– Не знаю. А что?

– Ничего, сама увидишь. Сразу предупреждаю, что орать, топать ногами и угрожать сотрудникам канцелярии бесполезно. На обед уйдут. Поэтому стискивай зубы и жди молча.

– Слабо представляю вас топающим ногами, – хихикнула я.

– Ты просто не знаешь, что такое королевская канцелярия, – тяжело вздохнул он. – Это как если взять что-то отвратительное, а потом обложить это документами и заставить тянуться бесконечно… и всё равно лучше получится. Понимаешь, однажды там полтора года работала эртзаму́ндская шпионка и не нашла ни одного нужного документа. А её присутствия так никто и не заметил. Я её вычислил практически случайно. Хуже нашей – только Межмировая Канцелярия, упаси Хаинко туда попасть[1].

Деликатный стук в дверь прервал беседу, и работник отеля торжественно вкатил в номер трёхъярусный столик с завтраком. Рассказ Аршеса про эртзамундскую шпионку сразу утратил ореол таинственности, гораздо больше меня занимал другой секрет: а что скрывается под узорчатой чёрной крышкой из стекла?

Рыба…

Я испытала некоторое разочарование. А ведь там могла быть булочка с сыром и маслом! Но ладно, рыба тоже сойдёт, тем более такая: с нежным красным мясом, истекающая соком и распространяющая по комнате чудесный аромат.

После вежливого полупоклона, служащий отеля исчез за дверью.

Аршес взял с другой тарелки половину ярко-зелёного лийма и щедро полил главное блюдо его кислым соком. Я такой не очень любила: от него потом долго стояла оскомина во рту. В приютском саду росло несколько лиймовых деревьев, и три раза в год мы собирали урожай зелёных кожистых плодов, эфирными маслами которых потом долго пахли руки. Но уж лучше лиймом, чем дешёвым мылом на рыбьем жиру.

Я на всякий случай повторила за Аршесом. Рыба оказалась удивительно вкусная, никогда такую не пробовала. Дознаватель ел изящно и с достоинством. А я отчаянно вспоминала уроки Аливетты и старалась не вгрызаться в еду зубами. После ночной бессонницы есть хотелось ужасно.

– Ты закончила? – спросил он, отодвинув в сторону наполовину съеденную рыбу.

– Пока нет.

Лицо Аршеса немного вытянулось, когда я осторожно общипала хвостик и тщательно объела скелетик, и стало несколько шокированным, когда я съела рыбий глаз. А что, нельзя было? Вкусно же…

– Мы можем ещё одну заказать, если ты не наелась.

– Зачем? Вон у тебя ещё половина осталась, не выкидывать же, – пожала плечами я.

– Ви… как бы это сказать помягче. Пожалуйста, не нужно выедать глаза и обсасывать кости, – сдавленно попросил зайтан дознаватель. – У нас очень много еды, а ещё тут есть десерт.

– А как это связано? – растерялась я. – Жалко же выкидывать рыбу, на которой ещё столько мяса.

– Хочешь крылышко? – он указал на куски птицы на другой тарелке.

– Хочу, конечно!

Крылышко мне очень понравилось. Но когда я захрустела суставчиками, Аршес сделал жалобное лицо.

– Пожалуйста… не надо обгладывать кости… – тихо попросил он.

Я смутилась окончательно. А ведь Аливетта тоже не брезговала косточки обсасывать, когда нас птицей кормили, хоть и случалось это крайне редко. Это такие богатые причуды – оставлять недоеденное на тарелке? Я бы ещё и кости разгрызла – у них внутри вкусный мозг. Но под взглядом Аршеса делать этого не стала, постеснялась.

– Булку тоже нельзя доесть до конца?

– Булку можно!

– Почему булочку можно, а рыбьи глаза нельзя? – спросила я, пытливо глядя на источник сведений об этикете.

– Это… просто… просто нельзя, понимаешь? – тоскливо спросил он.

– Нет, – честно ответила я. – Не понимаю.

– Ладно, давай пока оставим эту тему и наведаемся в канцелярию. Иначе к открытию опоздаем.

Аршес оставил на столике кучу еды и поднялся. Я усилием воли подавила желание завернуть всё и забрать с собой, но одну сладкую булочку всё же утянула и спрятала в карман, положив в шёлковую салфетку.

Арка портала Айпагарра располагалась рядом с центральной площадью. В портальной было тихо – наверняка местное население предпочитает передвигаться на кораблях, а не платить за дорогущий магический переход.

– А как это работает? – протянула я, глядя на пустую металлическую арку.

– В портальной хранятся накопители, когда нужно воспользоваться порталом – его заряжают. Сейчас нужно два заряда, так как нас двое. Служащий накладывает аркан, меняя его в зависимости от того, куда нам нужно попасть. С обратной стороны приходит отклик. Если проход одобрен и свободен, то мы входим в арку. Но иногда приходится ждать. В Нагуссе портальных арок несколько десятков, но всё равно бывают очереди, – пояснил Аршес, показывая наши бумаги магу за столом.

Тот тщательно вписал наши данные сначала в один свиток, потом в другой. Попросил Аршеса оставить магический оттиск в подтверждение личности. Я с непринуждённым видом поставила рядом свой – так, будто по сто раз в день привыкла это делать.

Портал разгорелся золотистым цветом. Служащий сплёл сложный – аж на четыре уровня – аркан и наложил на сияющую арку.

Ничего не произошло.

– Ожидаем ответа от столицы, – со скучающим видом пояснил маг и уткнулся в свиток у себя на столе.

Аршес прошёлся по портальной комнате и размял плечи. Я села на одно из кресел рядом с аркой.

– А долго? – вздохнул дознаватель, вынимая из кармана шальвар хронометр – настоящий и́кис!

Мы про такие в свитках читали, да Аля свой мне показывала и давала подержать. А ещё хронометр был у директрисы, но она его не то что трогать – даже разглядывать не разрешала. Несмотря на то, что съесть икис было нельзя, я им заинтересовалась. Аршес, заметив мой любопытный взгляд, передал артефакт мне.

«Главное, слюнями не обкапать», – проворчал внутренний голос.

Ожидание затягивалось, Аршес мерил портальную комнату широкими шагами, служащий читал, а я гладила сокровище.

Золото – очень ценный металл. Во-первых, его очень мало, как и других металлов. Во-вторых, оно имеет сродство с магией, не зря же у чар, как правило, именно такой цвет. В-третьих, золотые артефакты – самые надёжные и не разряжаются. Так что если где-то блеснуло цветом закатного солнца, значит, замешана магия. Ценнее золота – только урдин, и дело вовсе не в синем цвете. Этот металл накапливает энергию сам, его не нужно заряжать. Урдиновые артефакты работают вечно.

Именно урдиновый хронометр я сейчас и держала в руках.

Всё в этом хронометре было прекрасно, кроме того, что я совершенно не понимала, как определять по нему время. В приюте с временем вообще было просто – оно привязывалось к еде. Мы что-то делали до или после завтрака, обеда и ужина. Вот и вся точность. А карманный урдиновый икис – это что-то из области невозможного. Даже у Али такого не было, только золотой. Она показывала некоторые сокровища из бабушкиной сумки, и я всегда считала, что её хронометр – самая невероятная на свете вещь.

Ошибалась.

Пропасть между мной и Аршесом вдруг ощутилась так явственно, будто произошло землетрясение, и мы оказались по разные стороны гигантского разлома: он – с урдиновым хронометром в руках, а я – в окружении сомнительных жизненных перспектив. Стало горько и обидно. Похолодевшими пальцами я отдала ему артефакт и отвернулась к стене, чтобы не разрыдаться. Видимо, какая-то часть меня всё-таки надеялась на возможное развитие отношений между нами, но сейчас я явственно поняла: это нереально. Это Аля с собственным островом, пусть и проклятым, могла составить ему пару. Но не я.

Может, Аршес поэтому её и ищет?..

Эту мысль я додумать не успела, арка вдруг вспыхнула золотым.

– Проходите поскорее, – поторопил нас служащий.

Дознаватель подхватил меня за руку и втянул в сияющий золотом пространственный разрыв.

Портальная станция Нагуссы поразила бы размерами и количеством людей, но меня уже подкосил хронометр, поэтому сил удивляться не осталось. Я послушно шла за Аршесом, который тянул меня за руку. На огромной площади, мощёной разноцветной галькой, было шумно и суетно. Из-за обилия людей я даже не сразу поняла, что под ногами неизвестный художник выложил прекрасные цветы – аро́ссы, лоре́и, пионьяки и камами́лы.

Наступая на чудесные бутоны разбитыми потёртыми сандалиями из самой дешёвой акульей кожи, я вдруг поняла, что приют остался позади. Что бы ни случилось дальше, я сама по себе. Али рядом нет. Распорядка больше нет. Ничего нет, только контракт, который Аршес может разорвать в любой момент.

Пусть с существенным опозданием, но я наконец осознала, что жизнь подарила мне удивительный шанс проявить себя. И я твёрдо решила ни за что его не упускать. Взять от короткой работы на Аршеса всё, что только можно.

По пути во дворец мы завернули в магазин готового платья, где очень нарядная девушка окинула меня профессиональным взглядом и лучисто улыбнулась.

– Добро пожаловать! Чем я могу помочь?

– Приветствую! Приличное платье для зайты. Два. Нет, три, – ответил Аршес и указал на меня. – И мы очень торопимся. Очень!

– Конечно! – продавщица кинула на меня быстрый взгляд и метнулась к вешалкам.

– Мне что-то для работы. Официальное, закрытое, – подсказала я.

– Вот! – выхватила она ярко-синее безобразие с открытыми плечами.

Работать в таком можно разве что в театре, играя ардану какого-нибудь знатного зайтана. Но мне ни играть ардану, ни быть ею не светило. Не берут таких, как я, в спутницы аристократов. Для этого нужно соответствующее образование и воспитание, такая девушка сама знает, что глаза у рыб, оказывается, нельзя есть. Ей об этом никто с шокированным видом не сообщает. Ардана – не просто любовница, а официальная возлюбленная, которую не стыдно и на королевский приём привести, и замуж взять, если захочется. А меня кто замуж может взять? Только такой же нищий рыбоглазоед, как я.

– Нет! Строгое! Рабочее!

– Тогда вот это! Оно изумительно подойдёт к вашим глазам!

Лиловое платье с рюшами изумительно подошло. Бы. Кукле.

Я оттеснила девушку от вешалок и быстро выбрала несколько платьев с закрытыми плечами, но без рукавов. Достаточно тёмных и формальных. И прихватила одну кофту, шерстяную.

Девица сначала поскучнела, но потом воспряла духом, когда я показала ей свои стоптанные сандалии.

– К этим нарядам обязательно нужна новая обувь! – воскликнула она и метнулась в другую часть магазина, откуда притащила несколько моделей и размеров кожаных ботиночек и две пары новых сандалий.

Выбор я сделала молниеносно, и уже несколько минут спустя стояла перед Аршесом одетая и обутая во всё новое, держа ворох остального в руках.

– И сумку, – распорядился зайтан дознаватель.

Я схватила первую попавшуюся повместительнее и запихала в неё вещи. Секунду спустя я уже снова стояла перед ним, моргая часто и подобострастно. Итого покупка новых вещей заняла меньше десяти минут.

– Прекрасно! – похвалил Аршес и расплатился не глядя.

Даже шерстяную кофту не заставил возвращать.

– Спасибо огромное, – на выходе из магазина я с трудом поймала его хмурый взгляд и добавила: – Вы очень добры.

– Я же обещал тебе новое платье взамен испорченного, – пожал он плечами в ответ и быстрым шагом двинулся по улице, круто забирающей вверх.

Королевский замок – это нечто! Невероятно высокое здание – башни этажей по десять, основные постройки – по пять и шесть. И всё – на возвышении. Дворцовый комплекс словно короной венчал остров и величественно сиял облицованными белейшим известняком стенами. Остальной город был построен преимущественно из бежевого ракушечника, создавая контраст с главным зданием острова и всей Аберрии.

– Как красиво! – протянула я.

– Да, – равнодушно ответил Аршес, будто его не трогала красота дворца. – Канцелярия – второе здание слева. Вглубь комплекса, в резиденцию короля мы не пойдём. Хотя там красиво, сады с самыми изысканными цветами и деревьями со всего мира, грот, беседки всякие, даже водопад есть.

– Вы там бывали? – поразилась я, а потом прикусила язык.

Он ведь королевский дознаватель, значит, и с королём знаком лично.

– Доводилось.

– А что мы будем делать в канцелярии?

– Я – задавать вопросы, а ты – меня сопровождать с умным лицом. Давай порепетируем. Что ты больше любишь, сыр или мясо?

Я нахмурилась, не понимая, к чему этот вопрос.

– Прекрасно, вот с таким лицом и ходи. Сразу видно, что ты помощница дознавателя, девушка деловая и серьёзная, – по-доброму поддразнил он.

«Сделай такое лицо, как ему хочется. Столько обновок тебе купил. Умное, конечно, не так легко изобразить, твоё коронное выражение – лёгкая придурь, но ты уж постарайся!» – проснулся внутренний голос.

Перекинув сумку через плечо, я радостно следовала за Аршесом, стараясь сохранить самое серьёзное выражение лица. Но предательская улыбка то и дело рвалась наружу. В итоге к королевской канцелярии подходила намагниченная любопытством и жаждой деятельности.

Очередь мы увидели издалека. Богато одетые зайтаны ожидали своего часа приёма. У многих в руках были свитки, клубки с вязанием, некоторые умудрялись играть в настольные игры на парящих в воздухе досках. Гайроны выделялись цветом волос – синие и голубые косы или локоны притягивали взгляд.

– Нам туда, – показал Аршес на другую очередь, поменьше.

В ней ожидали совсем уж высокопоставленные гайроны. И дело не в том, как они были одеты – некоторые стояли в невзрачных чёрных или тёмно-зелёных мундирах, подобных тому, что носил дознаватель. Только у него через плечо были перекинуты золотая и синяя лента, а у других гайронов набор цветов отличался. Наша очередь двигалась не в пример быстрее общей, но из недр самой канцелярии все почему-то выходили злые, покрытые красными пятнами или скрежетавшие зубами. Чем ближе мы подходили к заветной двери, тем сильнее я волновалась. Да что там такое происходит-то? Не нечисть же у них справки выдает?..

Когда очередь наконец дошла до нас, мы оказались в маленьком кабинете с двумя потёртыми стульями для посетителей. За столом прямо перед нами сидела благообразная немолодая женщина с недовольно поджатыми губами. Мне она сразу напомнила одну бывшую воспитательницу. Та тоже вечно ходила с таким недовольным лицом, будто её тухлые лиймы есть заставили. И только одно немного поднимало ей настроение: беспробудная лесть. Служащая вдумчиво перекладывала свитки у себя на столе. С одного края на другой.

– Доброго утра! Все доступные документы по приюту «Утешение», расположенному на острове Айпагарр, пожалуйста, – попросил Аршес.

Его реплика осталась без ответа. Плавное путешествие документов с одного конца стола на другой продолжилось. Сложив всё в кучу, работница канцелярии обстоятельно дважды пересчитала свитки, а затем взяла один и отнесла в стоящий позади неё открытый шкаф. Вернулась к столу. Взяла другой. Отнесла. Двигалась служащая так, будто на той стороне стола время текло иначе, и у неё был запас лет в сто. Разложив все двенадцать свитков, она наконец села на место.

– Запрос, – раздался требовательно-недовольный голос.

Аршес повторил. Лицо сотрудницы канцелярии скисло окончательно. Даже тугой узел волос на макушке теперь выглядел брюзгливо.

– Допуск, – буркнула она, протягивая бледную полноватую руку.

Аршес показал ей какой-то документ. Дознаватель сочился досадой и нетерпением. Когда служащая нарочито медленно поднялась и молча вышла за дверь, ведущую вглубь здания, мы опустились на стулья. Аршес раздражался всё сильнее, и ведь непонятно почему.

– И вот так каждый раз! Будто они одолжение делают! Будто не за жалование работают, а приносят великую жертву государству! Они даже не здороваются, – недовольно шипел он. – И ведь разогнать нельзя – там, в этом архиве, каскарр рога сломит разбираться. Такое ощущение, что они нарочно всё запутали, чтобы без них было не обойтись. Да они даже королю хамят!

– Очень тяжёлая ситуация, – сочувственно сказала я. – И что, совсем никак не уволить их?

– Тогда лаурден или около того канцелярия работать не будет, пока новый порядок не наведут и все документы заново не отсортируют и не отыщут. И каждый раз кажется, что лучше уж полчасика потерпеть, чем неопределённое время вообще без канцелярии обходиться, – тяжело вздохнул Аршес. – И ведь назначали сюда разных руководителей. И что?

– Что?

– Один спился, другой повесился, третий с ума сошёл. Это не место, а гнездовье нечисти!

Я участливо положила руку на его сжатый кулак.

– Не тратьте нервы. Ситуацию вы поменять не можете, а отношение к ней – да. От ваших переживаний дело быстрее не пойдёт, – процитировала я один свиток с очень умными и совершенно бесполезными на практике советами.

Аршес мученически вздохнул и возвёл очи к покрытому лепниной потолку.

Ждать пришлось долго. Очень долго. В конце концов безымянная служащая вернулась с тележкой свитков. Каждый из них она последовательно клала на левый край стола, затем вписывала в большую амбарную книгу с квадратными шёлковыми листами номер и дату, медленно перекладывала свиток на правую сторону. Аршес было потянулся взять один из уже описанных свитков, но служащая смерила его таким взглядом, будто мокрицу увидела, и осекла:

– Запрос ещё не обработан!

Когда открылась дверь в архив и пожилая грузная дама выкатила ещё одну тележку свитков, я поняла, что это надолго. На три с половиной вечности. Судя по всему, приходить сюда надо было не с хронометром, а с календариком – дни считать.

«Зато у тебя появился шанс встретить старость в королевском дворце», – ехидно сказал внутренний голос.

Аршес не просто злился – он уже едва сдерживал бешенство. Я вдруг испугалась, что он сейчас обратится и кого-нибудь убьёт. И не факт, что это будет служащая канцелярии. Возможно, она гаркнет что-то наподобие: «Запроса на убийство клерков не поступало!», и весь гнев гайрона обратится на меня.

Когда он вскочил и принялся мерить приёмную широкими шагами, я ловко поймала его за лацкан мундира и усадила на стул.

– У вас коса совсем растрепалась, нужно срочно переплести!

Пока Аршес не успел возразить, я уже сорвала с косы ленту и запустила пальцы в густые необыкновенные волосы. Гайрон аж крякнул от неожиданности, но сбегать не стал – поддался осторожным касаниям и позволил помассировать себе виски, а потом и переплести колоском толстую косу. Волосы у него были слегка волнистые и очень плотные на ощупь, так что коса получилась на загляденье.

А потом я порылась в сумке, достала из кармана старой одёжки припасённую булочку и разделила пополам. Аршес свою часть взял и прожевал без особого восторга, но и не меча молнии из глаз.

– А давайте в острова поиграем? – предложила я.

У нас в приюте на стене в столовой висела здоровенная тканая карта, ещё от прошлого хозяина здания, а игра эта пользовалась популярностью, так что соперником я была сильным.

– На желание? – оживился дознаватель.

– А давайте! – обрадовалась я.

– Начинайте, – милостиво разрешил Аршес.

– Арра́р, – улыбнулась я.

– Руса́н.

– Нина́р.

– Рина́йра.

– Айпага́рр…

В общем, зайтан дознаватель знал всего тридцать шесть островов на букву «Р». С таким результатом он даже в средней группе никого бы не впечатлил. Желание-то я выиграла, что, конечно, хорошо, но вот настроения Аршесу это не прибавило, и в этом заключался мой стратегический промах.

К счастью, великая перепись свитков к тому моменту уже закончилась, и мы получили их на руки. Аршес принялся просматривать документы один за другим, и становился всё мрачнее с каждой секундой.

– Тут все данные старые. Ни одного документа за последние восемь лет.

– Тут всё, что есть в архиве, – равнодушно отозвалась служащая. – Ещё запросы есть?

– Да. Мне нужны документы по приюту «Утешение», расположенному на острове Айпагарр, за последние восемь лет. У вас же не может их не быть!

Служащая ме-е-едленно поднялась со своего места. Ме-е-едленно задвинула свой стул под стол и о-о-чень медленно пошла в архив. Её не было около часа, мы уже думали на всё плюнуть и уйти, как она вернулась, плавно отодвинула стул от стола, молча села и проговорила, растягивая гласные:

– Ваш запрос обработан.

Повисла тяжёлая тишина, которая обычно бывает перед мощным штормом.

– И-и-и? – процедил Аршес.

– Свитков не найдено, – бесстрастно ответила служащая и с едва ощутимой издёвкой спросила: – Ещё запросы есть?

Аршес взорвался.

– Да вы!.. Да вы нарочно! Ползаете, как мухи маринованные! Я половину дня тут потерял!

Выражение лица служащей сменилось с равнодушно-недовольного на откровенно брезгливое. Я вцепилась в руку гайрона, предотвращая смертоубийство, и шепнула ему на ухо:

– Не злитесь, дайте я попробую одну тактику. Хуже точно не будет.

Усадив взбешённого гайрона рядом с собой, я сочувственно посмотрела на служащую и сказала:

– Вот не ценят они ваш тяжёлый труд!

От неожиданности та аж дёрнулась. Резвенько так дёрнулась, между прочим.

– А ведь у вас такая сложная работа. Столько всего нужно знать. В каждую мелочь вникать. Да никто из них бы ни секунды не справился, а всё ходят, ещё и голос повышают.

– А? – опешила служащая.

– Вы ведь столько лет жизни этой канцелярии отдали, а никто ваш вклад не ценит. Ну разве так можно? – патетично спросила я, внимательно следя за её реакцией.

На надменном лице наконец проступили человеческие эмоции.

– Нельзя! – горячо кивнула она.

– Совсем вас не берегут и не ценят! А ведь вы – ценнейший работник. Я как вошла – сразу поняла. Только на ваших плечах, можно сказать, вся канцелярия и держится.

– Да! – с внезапной страстью согласилась она. – Третьего дня запросили свиток с данными по осадкам за 6951-й год. А он за шкаф завалился! Так я нашла и принесла. Но на меня же ещё и наорали. Мол, шесть часов искала. Так нашла же! И как иначе, обед же был. Что я, без обеда теперь работать должна?

– Неблагодарные люди, – поцокала я.

Служащая кивнула и указала глазами на Аршеса.

– А этого я пока перевоспитываю, не обращайте внимания, – махнула я рукой. – Ох, и непросто вам справляться с такой нагрузкой.

– Очень тяжело, – посетовала она.

– Даже представить себе не могу, каково это… И ведь кто, если не вы? Никто не знает архив королевской канцелярии так, как вы. Никто!

– Ну да, – чуть поколебалась служащая, а потом добавила уже увереннее: – Так и есть!

– И если где-то пропали документы, то только вы сможете их найти. Больше никто!

– Да! Нашла же я тот свиток, – кивнула она, и пучок на макушке дважды качнулся в знак согласия.

– Вот пропали документы по этому приюту, чтоб он горел синим пламенем. И кто, кроме вас, может их отыскать?

– Никто, – ответила служащая, прежде чем сообразила, в какую сторону дует ветер.

– Вы их найдёте и всем докажете, что вы – лучшая в своём деле! Так ведь?!

– Э-э-э, что? – растерялась она.

– Ведь кто, если не вы? Ну кто?

– Кто? – переспросила она.

– Это вы мне скажите кто. Разве кто-то знает ваше дело лучше вас? – удивлённо спросила я. – Уверена, что нет. Если кто-то и способен эти документы отыскать, то только вы. Согласны?

– Ну да… – нахмурилась она. – Но только…

– Прекрасно! – обрадовалась я и посмотрела на неё с подобострастным восхищением. – Вы нас ужасно выручите. Там же дети пропадают, творится какой-то ужас. А вы – порядочный человек, и подобного просто не допустите. Я сразу поняла, что на вас можно положиться. Вот из таких подвигов, как ваш, и слагается истинный героизм! – я торжественно пожала её вялую ладонь и заискивающе спросила: – Тогда мы завтра зайдём, можно? Пожалуйста!

– Ну, заходите…

– А вы нам как раз документики отыщите. Ведь кто, если не вы, правильно?

– Правильно, – глухим эхом отозвалась она.

Я раскланялась и потянула Аршеса на выход, пока она не передумала. Того дважды упрашивать не пришлось, и мы выскользнули за дверь, прежде чем служащая отказалась нам помогать.

– Где ты так научилась? – восхищённо спросил Аршес, когда мы наконец выбрались на улицу, прямо под перекрёстный огонь злых взглядов очереди.

– В приюте. Знаешь, как надо извернуться, чтобы у такой хоть что-то выклянчить? А бывает, что нужно. Аля гордая была, никогда ничего не просила. А я – обычная, поэтому просила за двоих.

– Возможно, это и есть твой опасный дар? Можешь что угодно выпросить? – весело спросил Аршес, арканом сцепляя огромный ворох выданных нам свитков.

– Нет, вряд ли. Блокираторы на него не действовали. Куда теперь?

– Пойдём, нужно посмотреть, как нам помогут эти свитки.

– А куда?

– Увидишь, – поколебался Аршес, отвечая. – Только не удивляйся.

___________________________

[1] Если вы хотите окунуться в бюрократический ад, то рекомендую мою книгу «Лера и Межмировая Канцелярия». Осторожно – подгорание гарантировано!

Выдержка из должностной инструкции клерка королевской канцелярии

1. Основная задача работника королевской канцелярии – медленно, но уверенно двигаться к выполнению каждой задачи, не забывая о том, что поспешность плодит ошибки.

2. Во время работы необходимо тщательно проверять каждый вверенный вам свиток, как выдаваемый, так и полученный обратно, чтобы убедиться, что они соответствуют архивным записям.

3. Регулярные перерывы и обеспечение своевременного приёма пищи – одна из важнейших обязанностей клерка королевской канцелярии, так как переутомление и заболевания ведут к ненадлежащему исполнению прямых обязанностей и в результате могут привести к ошибкам или задержкам. Не переутомляться – одна из главных задач каждого служащего!

4. В случае возникновения каких-либо вопросов или проблем, необходимо обращаться к начальнику канцелярии с просьбой о дополнительных разъяснениях или инструкциях. Режим приёма по срочным вопросам – каждое седьмое, четырнадцатое и двадцать первое число месяца с 10.00 до 11.30. Режим приёма по сверхсрочным вопросам – каждый первый день пятидневки с 12.15 до 12.45.

5. При раскладывании материалов и документов по местам необходимо проявлять максимальную внимательность и организованность. За каждую ошибку и неточность на работника будет наложено должностное взыскание.

6. Необходимо использовать все возможные средства для обеспечения качественного выполнения задач, например, проверять каждый документ многократно, чтобы избежать ошибок. Все документы требуется размещать в архиве согласно принятой классификации.

7. При обработке запросов необходимо зарегистрировать номер запроса в реестре запросов, затем отметить это в реестре реестров запросов. Номер каждого выданного на руки свитка в обязательном порядке требуется внести в журнал изъятия свитков из хранилища, затем внести номера в список выданных свитков.

8. При выдаче справок необходимо заверять их последовательно у начальника канцелярии – по чётным дням с 9.00 до 12.00 и главного архивариуса – по нечётным дням с 17.00 до 19.00. Выдача справок осуществляется только после визирования старшего смены, согласно его трудовому графику.

9. Важно помнить, что служба в королевской канцелярии – это аккуратное и последовательное выполнение задач, а не быстрое и небрежное. Не забывайте, что терпение – это ключ к успеху!

Капитула шестая, о дознавательских буднях

Аршес привёл меня в совершенно невероятное место – в отдел дознания. Вокруг кипела работа. Служащие, преимущественно гайроны, что-то громко обсуждали и спорили, двое делали пометки на большой карте. От обилия высоких привлекательных мужчин у меня засосало под ложечкой, а от мундиров с золотыми и синими лентами – зарябило в глазах.

– Не хочу перетаскивать документы на Айпагарр, – пояснил Аршес. – Давай поступим следующим образом: ты систематизируешь выданные бумаги, а потом покажешь мне. Меня интересует, сколько человек было в приюте до смены руководства, кто там работал, какие возникали проблемы. А я пока просмотрю почту, отвечу на срочные запросы и приму отчёты поисковиков, которые разыскивают директрису и её сообщниц. А также проверю – не случилось ли с Аливеттой что-то плохое.

– А что с ней могло случиться? – тревожно спросила я.

– Да что угодно. Неужели ты думаешь, что ей безопасно находиться без охраны? На неё уже наверняка открыли охоту. Ви, – Аршес подошёл ближе и сосредоточенно на меня посмотрел, – пожалуйста, расскажи, где она может быть.

Я отрицательно замотала головой, не чувствуя, впрочем, былой уверенности в своём решении.

– Простите, никак не могу.

– Аршес, давай я её допрошу. Всё расскажет, как миленькая, – вдруг предложил проходящий мимо молодой гайрон с ярко-синими волосами.

– Я тебя тогда сам допрошу. Это моя помощница, прояви уважение.

– Ах, помощница, – оскалился незнакомец. – И как, хорошо помогает? В принципе, все её компетенции на лицо, спорить не буду. Зачем только ты её на работу притащил, если в спальне от неё помощи явно больше.

От сказанного им у меня мгновенно запылали щёки и шея. Прежде чем Аршес успел ответить, я шагнула и сделала то, что мы всегда делали с зарвавшимися зазнайками в приюте – вцепилась в ухо наглеца и с силой вывернула. Гайрон, конечно, попытался увернуться, но куда ему против моего опыта? И не таких ловила!

– Не смей сопротивляться и терпи, раз сам полез на рожон, иначе я тебе добавлю, – хмыкнул Аршес, глядя на другого гайрона.

Ухо в моих пальцах мгновенно стало горячим и красным, и я с силой дёрнула обидчика на себя. Он такой прыти не ожидал и осел на одно колено прямо передо мной.

– Невоспитанный зайтан гайрон! – сердито выговорила я, а Аршес наблюдал с улыбкой. – Как вам не стыдно предполагать подобное?

– Отпустите моё ухо! – возмутился синеволосый, но не тут-то было.

– Сначала извинитесь!

– За что? За правду? Что, мы теперь всех женщин своих на работу начнём таскать? А потом ещё и жён с детьми? – издевательски предположил гайрон, вырываясь из моих цепких пальцев.

Одно ухо у него существенно отличалось от второго по размеру и цвету, но мне этого показалось мало.

– Хаза́рел, извинись перед моей помощницей. И нет, она не моя любовница, – насмешливо сказал Аршес и обратился к остальным: – Дорогие коллеги, представляю вам Виолу. Кто станет к ней приставать, обижать или говорить гнусности – будет иметь дело со мной. А тебя, Хаза́рел, я сегодня жду на ринге. Кажется, дури у тебя поднакопилось, надо выбить лишнюю.

– Прошу прощения, зайта Виола, – без капли раскаяния процедил Хазарел и ехидно ответил Аршесу: – Это кто ещё из кого дурь выбьет.

Аршес завёл меня в пустой кабинет и сказал:

– Не обращай внимания, у нас мужской коллектив, общение бывает… грубоватым. Женщин в дознании мало, а какие есть, они… в общем, не только за ухо могут оттрепать. Располагайся и работай, обед тебе принесут. К вечеру расскажешь, что обнаружила.

Гайрон исчез за дверью, оставив меня один на один с десятками свитков. Для начала я решила понять, что за документы оказались у меня в руках, и как-то их распределить по тематике. Как ни странно, задача оказалась интересной. Я увлеклась и даже красивые карточки сделала, куда выписала некоторые важные пункты.

Вскоре у меня на руках был список работниц приюта восьмилетней давности, а также старый список воспитанниц на семьдесят шесть фамилий. Естественно, вся старшая группа давно выпустилась, но в приют же новые девочки постоянно попадали, значит, количество должно примерно соответствовать. А нас было меньше пятидесяти…

К ужину я уже закончила делать краткие выписки информации, которая может быть полезна Аршесу, и вышла из своего кабинета. И прямо в дверях столкнулась с парнем, который странно светился.

– Ой, – вытаращилась я на него во все глаза. – Что с вами?

– Что со мной? – не меньше моего удивился дознаватель.

– Вы светитесь!

– Что? – нахмурился он, разглядывая себя. – Нет, не свечусь.

– Определённо светитесь. Вокруг вас такой ореол белёсый. Странный.

На наш разговор уже обратили внимание, и смотрели на меня насмешливо и недоверчиво.

– Ничего он не светится, – буркнул кто-то.

Я растерялась окончательно. Парень определённо светился, пусть и слабо.

– Что случилось? – вышел из своего кабинета Аршес.

– У твоей помощницы видения, – услужливо подсказал возникший рядом Хазарел.

Да что ж такое, у него работы, что ли, нет? Чего он ко мне прицепился, синий хлыщ?

– Ви, расскажи, что произошло?

– Да ничего, вышла, а тут парень немного светится. Мерцает как бы. Я и удивилась.

– А остальные светятся?

Я внимательно осмотрела большой зал с десятком рабочих столов и двумя дюжинами служащих.

– Нет. Только он.

– Любопытно. Хи́льцен, прогуляйся до целительской, пусть тебя осмотрят.

– Времени у меня нет, у нас через час облава, – проворчал Хильцен и одарил меня недовольным взглядом.

– Тогда иди быстрее, а не спорь. Вот вы распоясались, в военное ведомство вас, что ли, отдать на месяц-другой? Гуда́р бы вас быстро перевоспитал, – беззлобно проворчал мой наниматель.