Белая лошадь

Глава первая – Спокойствие

Вселяя уверенность и спокойствие в лица гуляющих по набережной, солнечный день радовал прохожих живительным теплом и плавно переходил во вторую половину.

Наслаждаясь прелестью сущего бытия, отдыхающий по путевке в приморском городе недавно достигший пенсионного возраста Елисей, шел не спеша вблизи воды, с философским оптимизмом поглядывая на нежные всплески моря, кружащих у берега неугомонных чаек и уходящее в горизонт безоблачное небо. На склоне своих лет он не утратил живого интереса к происходящему, и даже малоприметные детали виденного вокруг не ускользали от его внимательных глаз.

Недалеко от берега он приметил темную горделивую птицу с тонкой выгнутой шеей и улыбнулся от того, что она своим ярко изогнутым профилем напоминала черную «двойку» из детского мультфильма. Увлеченная охотой двойка настойчиво ныряла в глубину, надолго пропадала и неожиданно появлялась достаточно далеко от первоначального места. Она выглядела очень органичной на фоне едва выступающих крупных валунов и ласковых всплесков воды. Казалось, даже прозрачный теплый воздух раздольно благоволил ей, как и родная морская стихия. По смелым и выверенным движениям пернатого охотника нетрудно было представить его незаурядную ловкость поимки очередной жертвы под водой. Елисей время от времени поглядывал на эту выделяющуюся среди шумных чаек необычную птицу, удивляясь совершенству ее природной красоты и неуемной жизненной напористости. Когда темная хищница чуть приподнималась над водной поверхностью и взмахивала крупными сильными крыльями, в глазах зоркого наблюдателя она преображалась в сказочного черного лебедя.

«Уверенная в себе птица, – невольно подумал он. – В ней не только изящный лебедь, но она сродни и надменному коршуну»

Передвигаясь все дальше по берегу, изящное водоплавающее постепенно отдалялось от восхищенного взора внимательно наблюдавшего мужчины. Продолжая любоваться, Елисей заворожено проводил черную птицу взглядом, пока она в очередной раз не скрылась под водой.

Елисей дошел до конца раскинувшейся солнечному дню набережной, переходящей в жилой массив, и свернул направо к сидящим на бульваре продавцам живописи. Было заметно, что это сами творцы представленной для продажи продукции, настолько внимательно и трепетно они разговаривали с останавливающимися около полотен покупателями или случайными прохожими.

Гуляющего среди картин мужчину нисколько не удивляло, что импровизированный вернисаж изобиловал морскими пейзажами, пронизанными спокойствием или разбушевавшейся стихией среди обветренных пропитанных солью скал. Он не старался глубоко оценивать живописные творения, но интуитивно искал близкие ему мотивы. Где-то в середине экспозиции его привлекли лунные морские пейзажи с необычной романтикой одиночества и таинством лунного свечения ночи. На одном из таких лирических полотен он вдруг увидел подобие лебедя, который показался ему очень похожим на только что виденную птицу в море. Рядом с картиной сидела темноглазая стройная художница и внимательно смотрела на разглядывающего полотно прохожего.

– Как называется эта птица? – спросил он у нее.

– Это наш черноморский нырок из семейства баклановых. Он словно маленький лебедь из пушкинских сказок, – гордо вещала художница.

– Из сказок? – удивился Елисей.

– Чему вы удивляетесь?.. Там нашло отражение не одно окружающее нас существо. Этот охотник невероятно сказочный и просто неописуем, хотя на картине выглядит скромным тихим лебедем. В жизни он – сам ветер и властитель волны…

– Вижу, что он важный персонаж ваших пейзажей.

– У каждого пейзажа есть свое лицо, и даже возраст. Сказочные образы несут не только смысл, но и свои неповторимые краски жизни… Некоторым нравится Колобок, а кому-то люб Соловей-разбойник или Баба Яга с Кощеем…Этот маленький черный лебедь – то ли добрый, то ли злой…Загадочная птица.

– У вас верный глаз, – улыбнулся Елисей.

– Недалеко отсюда в Гурзуфе Пушкин писал свою первую сказочную поэму «Руслан и Людмила». Там при луне у Лукоморья являлись ему древнерусские былинные образы, овеянные магической тайной.

– Лукоморья?..Это где? – заинтересовался Елисей.

– Так названо здешнее извилистое побережье, словно гибкий лук от натянутый стрелой тетивы… И, мудрый кот ходил среди скал и смотрел на раскатистые волны в лунном серебре.

– Так, кот ученый ходил при луне? – опять улыбнулся мужчина.

– Несомненно!… «Там чудеса». Леший или русалка не могут явиться днем.

– Думаю, что молодой поэт прогуливался здесь вдоль моря и днем, – задумчиво парировал Елисей.

– Конечно!…И не мог он не заметить этого лебединого хищника. Наверняка, эта неуемная птица напоминала ему саму «Царевну-лебедь»…Она тоже из этих мест.

– Насколько я помню, она – белая, и необыкновенно величественная…Особенно выразительна она у Врубеля.

– Но на картине она с яркими черными глазами и смоляными волосами, – продолжила свою мысль художница, – Во времена Пушкина здесь жили лебеди, сейчас они обитают значительно выше по западному берегу, а их след остался в этом черном ненасытном таинственном охотнике.

–Пожалуй, вы правы. Что-то в нем есть демоническое.

Женщина немного пригнулась, словно от боли:

– Я будто ношу с собой его в сердце.

– Это как? – удивился Елисей.

Он заметил напряжение в ее глазах.

– Нравится пейзаж?.. Тогда берите, – неожиданно обрезала она.

–Не знаю, – робко опять посмотрел Елисей на лунный отблеск моря и одинокую необычную птицу. Он вовсе не предполагал покупку, хотя романтика лунного пейзажа чем-то удивительно притягивала его.

– Это любимое сегодня выражение для таких, как вы – плывущих по течению с пространным взглядом, – опустила она свои темные глаза.

– Почему вы так решили?

– Да вижу вашу нерешительность, – посмотрела на него художница, – Покупатель вы никакой.

Она отвернулась и начала снимать свои полотна со стены. Елисей обратил внимание, что гибкая с высокой шеей женщина казалась похожей на черную птицу. Художница быстро убирала свои несколько картин, как елочные игрушки после прошедшего новогоднего праздника. При этом она бросала удовлетворенный взгляд на каждое произведение с уверенностью, что оно будет обязательно востребовано.

–Я вас, видимо, чем-то расстроил? – сдержанно произнес Елисей.

– Нисколько…Я спешу на концерт органной музыки. Вот уберу картины и пойду в костел.

– А где он находиться?.. И можно ли и мне пойти туда?

– Сколько угодно, – скороговоркой произнесла она, будто не замечая любопытного мужчину. – Поднимитесь немного вверх и направо – Храм Непорочного зачатия Девы Марии.

Глава вторая – Музыкальное дуновение

Елисей по инерции двинулся к следующим полотнам, а потом не торопясь пошел вверх по улице.

Католический храм, основу которого являл просторный концертный зал, действительно оказался метров на 150 выше по улице и по здешним меркам был совсем рядом. Елисей немного подождал, заплатив символическую плату, прошел в объятый благоуханной тишиной зал, постепенно наполняющийся любителями церковной музыки. Концерт начался не скоро, но пришедшие люди смиренно сидели тихо в оживании пока первый музыкальный аккорд молнией не ворвался в стены собора.

Величественные звуки органа уносили слушателей в таинство метафизики сущего. Жалящая сердце виртуозная скрипка и яркие старинные арии хорала, словно живительный свет проникали в душу и заставляли трепетать даже самое невозмутимое сердце.

Строгие украшенные скульптурными ликами стены католического храма и цветная витражная мозаика на фоне уводящих под своды вертикалей дымчатых труб усиливали романтику загадок вечности и благостно объединяли покоем смиренные взгляды сидевших на лавках горожан. Освещенный старинной люстрой величественный алтарь невольно привлекал внимание узорчатыми сводами сказочного барокко с нежными картинами триптиха мадонны с младенцем, с книгой и молодым деревцем.

Когда зазвучало адажио Сандро Марчелло «Вечность», Елисей сразу ощутил глубину ее божественных образов от великого Баха. Небесные звуки стирали насущные заботы повседневной суеты, не отрывая мысли от сиюминутного сознания, они сливали воедино окружающий мир и объединяли слушателей с жившими людьми несколько столетий назад. Бессмертная музыка проникала глубоко в распахнутое сердце, связь времен становилась неразрывной и естественной.

Елисей закрыл глаза и погрузился в бездну бескрайнего движения времени, незримая тишина которого вдруг ожила и охватила его душу блаженством нескончаемой жизни и внутренней воли. Картина памяти осязаемого мира взорвала затаенные и почти уже неведомые чувства. Он испытывал невообразимое счастье, глубоко проникая сутью простого и широкого слова – «сейчас».

Опустившийся откуда-то сверху тонкий запах горькой полыни и полевых цветов с освещенной солнцем одинокой поляны наполнил его обоняние и нежданным весенним дождем проник в плывущее облакосознания. Нежные воспоминания сладкого благоуханного детства охватили его память. Елисей ярко увидел, как на засохшей от мороза темной ветке репейника сидит красный снегирь и смотрит ему прямо в глаза, словно всевидящий пришелец. Будто во сне всплыла и фотография с мамой, неожиданно поразившая его гордой улыбкой ребенка, похожей на прищур красногрудой птицы.

Сами собой приходили в сознание необыкновенно светлые мысли: « Какое счастье – ощущение единства и гармонии с окружающим миром», «Время – самое загадочное таинство, окружающее нас», «Память и есть вездесущий дух мироздания, объединяющий всех живущих и ушедших в вечность», «Только в объятьях музыки можно ощутить такое… нематериальное»

После концерта взволнованный Елисей вышел из храма, словно в тумане и долго не мог прийти в себя. Продолжая ощущать в себе вселенские музыкальные аккорды, он чувствовал неразрывную связь каждой минуты своего существования. И именно пережитые минуты начала жизни несли истинную независимость выбора от результатов сегодняшнего перевоплощения самого себя.

«Серебряные струны детства…тонкие, готовые разрушиться от суеты, как и сама материальная жизнь … Почему именно красногрудый снегирь?» – вертелось в голове немолодого человека.

При выходе из костела среди покидающих зал людей он вновь увидел впереди знакомую женщину-художника. Елисей догнал ее, но долго не решался заговорить. Она обратила на это внимание, повернулась к нему и подчеркнуто заулыбалась:

– Все-таки решились приобрести пейзаж?

– Насчет пейзажа не знаю, но ваш совет посетить концерт пришелся мне по душе…

– Я ничего не советовала, а просто ответила на вопрос и была почти уверена, что вы сюда придете.

– Почему?

– Вы похожи на глазеющую птицу с самонадеянным взором.

– Даже так?

Елисей с удивлением посмотрел на нее и доброжелательно представился:

– Меня зовут Елисей.

– Довольно редкое имя. Оно вас очень раскрывает… Ваше лицо могло бы дополнить мои романтические пейзажи.

– Вы серьезно так считаете?

– Абсолютно.

–Почему?

– Опять, почему… Я могла бы сказать более точно – «по кочану», но мы ведь с вами на Пушкинской улице.

–Логика…железная.

Женщину удовлетворил ответ и она неожиданно ласково посмотрела на Елисея.

–Я бы могла назваться Василисой, но, к сожалению, меня зовут…Татьяна.

–Почему к сожалению? …Это имя вам очень идет.

– Чем же?

– Этакая … Пушкинская дама.

Она немного призадумалась и вновь стала строгой:

– Мои полотна, вижу, вас заинтересовали… Принесу еще…Приходите через три-четыре дня…Надеюсь, приобретете что-нибудь.

– Возможно, – задумчиво произнес Елисей.

– Так что жду на выставке, – посмотрела она внимательно на него, – За пейзаж я с вас дорого не возьму.

Она вдруг нервно и резко отошла от него, повернула направо, перешла по мостику на параллельную улицу. Елисей слегка оторопел от этого поведения новой знакомой, отчего долго смотрел, пока Татьяна не скрылась в переулке за невысокими домами. Последние слова и неожиданный ее уход показались ему слишком напористыми, и он, подчиняясь внутреннему противлению, также твердо и быстро пошел вниз по улице.

Он не заметил, как вновь вышел на набережную. При виде спокойной водной глади Елисей расслабился и вновь растворился в радости воспоминаний детства. Тогдашние необычные восторги, как синие птицы, казались сейчас несравнимо свободными и открытыми в сравнении с теперешним почти опустошенным воображением. Ему теперь казалось, что детские надежды уверенного светлого будущего, со временем стали тусклыми серыми синицами.

Еще в момент музыкального концерта Елисея преследовало ощущение, что какое-то невидимое существо смотрит сверху и радуется каждому его движению и удивлению. И сейчас это существо продолжает пристально смотреть и смеяться над простодушием каждого обыденного шага пожилого человека.

«Непонятное и неприятное ощущение,…что от тебя чего-то ждут и вряд ли дождутся» – с тревогой и печалью думал про себя Елисей.

Глава третья – Отклик души

Елисей едва успел на ужин и потом решил прогуляться перед сном с приятелем Николаем из Новосибирска. Он приехал в санаторий раньше Елисея и жил в номере рядом. Они сразу познакомились, в столовой также сидели рядом за одним столом и, несмотря на некоторое различие в характерах, через пару дней перешли на «ты» и нашли общий язык для откровенных бесед, хотя и не докучали друг другу, проводя часто свободное время прогулками в одиночестве.

На вид Николаю или Николаю Матвеевичу можно было дать лет 70. Человек он был положительный, спокойный с открытым уверенным взглядом. В меру молчаливый и неторопливый он не очень проявлял инициативу в общении с отдыхающими. Елисей заметил, что он несколько своеобразно реагировал на особо любопытных и говорливых людей. В разговоре с ними он часто предпочитал выдерживать паузу и что-то шептать, поворачивая голову в сторону. Иногда по губам можно было догадаться о его фразе в этот момент: «Так!…Сказали мы с Петром Иванычем!».

В отличие от некоторых докучающих ему людей к Елисею Николай относился очень благосклонно и, поскольку они часто оказывались рядом, он иногда сам был инициатором дружеских разговоров.

Вот и сегодня все располагало к обоюдной доверительной беседе. Елисею очень хотелось поделиться своими неожиданными впечатлениями от увиденного и услышанной замечательной музыки в храме.

Тихий вечер был на редкость прекрасен, на море перламутровые облака раскрыли золото солнечного заката. Отражающие водой игривые отблески молчаливого светила приятно дополнялись слабым дуновением теплого ветерка. Первоцвет прибрежной растительности дополнял таинственный аромат приближения сумерек.

Глядя на далекий горизонт, Николай вспомнил, как однажды оказавшись на Камчатке, для восполнения недостатка денежных средств завербовался на рыбацкую шхуну:

– Море – не всегда такое ласковое и бывает очень жестоким, – говорил он тихо и спокойно, – Однажды видел, как оно за 20 минут поглотило крупный корабль…Хорошо, что тогда людям повезло, и они перебрались на подоспевшее за помощью судно.

– Знаешь, Николай, сегодня будто по-иному взглянул на свою жизнь…Случайная женщина вдруг напомнила мне о детстве, о сказочных героях…Она словно растормошила мою внутреннюю сущность, вызвав и немало сомнений в душе.

– Бывает, – задумчиво отреагировал сосед, – Сладостные сказки на первый взгляд кажутся таинственными…и слышим мы их чаще вначале нашей жизни, когда многое окутано ореолом загадок и радужных надежд.

– А потом в костеле, как молния средь бела дня, меня озарила органная музыка, – продолжал Елисей, – Я словно очутился среди людей, для которых жизнь уже прошла… Искренние мелодии могут дарить неповторимую мысль о радости жизни…Пришло понимание, что и наша зрелость может стать временем поиска новых ценностей.

– Здесь, у моря, как никогда, ощущаешь себя частичкой вселенной. Рядом с неподвластной для человека стихией все немного по иному, Кондратич, – задумчиво вторил Николай. Он никогда не называл Елисея по имени, а только по отчеству, – Тут глубже чувствуешь время… Оно преподносит новые красочные пейзажи и суетливая явь уходит в безбрежную даль…

Эта фраза заставила обоих погрузиться в собственные мысли, и они, спустившись по крутой тропинке вниз ближе к воде, прошли десяток шагов в молчании.

Николай первым тихо заговорил:

– Глядя назад, понимаешь слепоту молодых, которым кажется, что все главное ещё впереди… Это невольно заслоняют очарование малозаметного чуда, которое постоянно вокруг.

– Видимо, не зря утверждают, что жизнь – это путешествие, которым нужно наслаждаться.

– Да! Каждое мгновение – драгоценный дар, наполненный возможностями и потенциалом… Надо учиться формировать в себе разумное отношение к реальности и находить удовлетворение в самых простых вещах.

– Поневоле задумаешься, что забытые в детстве радужные сказки намного реальнее суетливых иллюзий, – не желая закрывать тему детских ощущений, продолжал Елисей.

– А что? В этом сущая правда… Мир слишком сложен для истинного понимания природы…Настоящие физики не признают понятия прошлого и будущего… И зрелые люди порой заблуждаются, уходя в нелепые рассуждения от обманчивого нажитого опыта… В этом определенные противоречия опыта и проявления безрассудства молодого человека, наполненного интуицией природных гормонов.

– Мне кажется, Николай, что сегодня я сердцем почувствовал это… Невозможно выразить словами ощущение бесконечности жизни. Какое-то внутреннее понимание самого себя.

–Слова часто искажают действительность… и не могут выразить мысль наравне с чувствами или интуитивным сознанием.