Открывашка и война

Глава 1

Просто поразительно, насколько наличие суперспособностей ускоряет и облегчает дела. В первую ночь спали только дети и пожилые. Оборотни-вояки, перекинувшись в боевые формы, облазили львиную долю Нью-Йорка и окрестностей, ликвидировав пару заблудших жуков в трех километрах от Центрального парка – это народ немного расстроило: где пара, там и пара десятков, что уже проблема, но решимости всерьез обосноваться в новом мире никто не растерял – моих односельчан трудностями не испугать!

В остальном результаты разведки оказались более чем благоприятными: город совершенно необитаем, на карте появились отметки мест с особо хорошо сохранившимся добром – уже вскрыли гараж, обнаружив три исправные «фуры», которые помогут нам при переезде.

Новым домом был выбран городок Скарсдейл – очень богатый пригород Нью-Йорка. От былого достатка здесь остались частично сохранившиеся кирпичные двух-трехэтажные домики, утопающие в зелени – здешняя биосфера успела полностью восстановиться, к огромной нашей радости. Так-то хоть кино про постапокалипсис снимай, но мы на такие пустяки размениваться не стали, посвятив весь следующий день переезду. Я ехал в первой же партии, с биноклем – пробои высматривать. Один нашелся на выезде из Нью-Йорка (в момент нашествия жуков здесь была паника, поэтому пришлось растаскивать с дороги ржавые остовы машин), второй – в трех метрах над землей загородного поста полиции, и третий, очень удачно, на западной окраине Скарсдейла, что позволило сэкономить время: прямо из Центрального парка через пробой «переехали» в новый дом.

Сидя на ящике с тушенкой, я смотрел на неплохую демонстрацию того, что человек однажды осознал мир вокруг себя строительной площадкой и начал переделывать на свой лад. Слева от меня оборотни монолитными кувалдами – потому что деревянная ручка не выдерживает – и голыми руками сносили руины двухэтажного особнячка. Справа, сзади и спереди выкорчевывался лес – оборотень с топором по эффективности приравнивается к десяти обычным мужикам с бензопилами.

Трещат стоящие на поляне генераторы, питая деревообрабатывающее оборудование: ровные бревна ошкуриваются и в дальнейшем будут пущены на постройку домов, непригодное перерабатывается на дрова – деревообработчиками работают обычные люди. Те же обычные люди устанавливают палатки – в здешних руинах тоже жить опасно, придется строиться с нуля.

Где-то там, в зарослях и за ними, продолжается разведка, над лесом то и дело в небеса взмывают стаи напуганных птиц. На кострах бурлят здоровенные бачки – варятся в основном добытые в лесу зайцы, кабанчики и олени. Ну и гарнир!

Напротив меня стоял блестящий на солнце красный «тягач». На его бампере, постукивая пятками кроссовок по решетке радиатора, сидела одетая в спортивный костюм Света. Рядом с ней сидит одетая в такой же – подарок девочки оказался «на вырост» – Гриша. Эта ногами не болтает – пустая трата энергии.

– И на самом деле я – не человек, – закончила Гриша слегка подкорректированный рассказ о том, как все есть на самом деле.

– Ну и что? – с улыбкой пожала плечами Света. – Я – тоже не человек! Я – оборотень, ты – жук, но ты все равно останешься моей подругой! – посмурнев, поерзала и добавила. – Но если на нас нападут плохие жуки, я буду с ними драться.

– Приемлемо, – одобрила «подружка».

В окружающий нас шум добавилась новая, дребезжащая нота.

– Что это? – заглянула за кабину девочка.

– Походный кирпичный завод, – пояснил вышедший из-за руин – там туалет построили – Лёха. – Я рядом с ним ехал, спросил, – пояснил и про это. – Там в приемник обломки засыпаются, – указал на руины разбираемые, от которых к этому моменту остался только фундамент, а стройматериалы оборотни утаскивали как раз к источнику дребезга. – Их машина дробит, добавляет че надо, и на выходе получаются кирпичи.

– А вы че сидите? – появился из зарослей взмыленный, покрытый налипшими кусочками листьев и веток Артем. – Помогать не надо?

– Ты же помогаешь, – ехидно ответила Света. – Мы об Андрее заботимся, он почти двое суток работает, а ты – полтора часа!

Тут из-за тягача вышел Тимофей:

– Андрей, контакт через три минуты.

– Понял, – отозвался я и спрыгнул с ящика. – Мы вернемся минут через…

– Десять, – подсказал КГБшник.

– Удачи, – пожелали нам с Гришей ребята.

О пробое на военной базе я рассказал – невелик секрет в нынешних реалиях – поэтому связываться будем через него: в деревенский лучше пока не соваться, там пожары догорают, а потом, может быть, приедет инспекция или даже телевиденье.

Дождавшись Сергея и Игоря, мы прошли на другую планету, обнаружив пяток груженных «ЗиЛов» там, где раньше была казарма. Здесь же находились лично губернатор Лебедь – рожа довольная – и десятков пять вояк со здоровенными рюкзаками.

Еще колонисты.

Пока я помогал людям и транспорту попасть на Землю–2, наши успели отчитаться губернатору, и, когда я вернулся, Тимофей спросил:

– Тот пробой в подвал азиатский не забыл?

– Не забыл, – покачал я головой.

– Вот этих товарищей, – указал на тройку одетых в гражданские костюмы крепких азиатов. – Нужно туда закинуть и забрать через неделю.

– Диверсия? – любознательно спросил я.

– Разведка, – поправил Лебедь.

Закинув «разведчиков» в подвал, вернулся на базу, и оттуда, все вместе, мы вернулись на Землю–2, где народ радостно приветствовал «пополнение» и припасы.

– Все, боец, – потрепал меня по плечу Тимофей. – Отдых до вечера. А вы, – окинул ребят строгим взглядом. – Ему не мешайте, у нас вечером очень важная встреча.

Королева проспит еще шесть часов, значит и мне лучше заняться тем же самым.

– Вставай! – раздался сквозь лишенную сновидений пелену голос Тимофея.

В палатке было жарко – на улице чуть меньше тридцати по Цельсию, солнышко печет даже через полог. Похлопав слезящимися глазами, понял, что нифига не выспался – неудивительно, последние двое суток были очень суетными, и грядущие обещают быть не лучше. Ерунда – несколько дней плотно поработаю, чтобы потом до конца жизни работать поменьше.

Будить то, что не спит, нет смысла, поэтому Гриша встала сама. В отличие от меня, она спала одетой – ей не жарко среди пустыни и не холодно в Арктических льдах. Немного завидно на самом деле.

– Встал? – отреагировал на шевеление КГБшник с той стороны палатки.

– Да.

Вход открылся, впустив солнечный лучик, показавшийся прохладным воздух и держащую плечики с костюмом руку Тимофея.

– Спасибо.

Одевшись и пропустив Гришу вперед, я выбрался из палатки. КГБшника, видимо, на мероприятие тоже пустят, потому что на нем – костюм. За время сна количество палаток выросло в разы, поляна расширилась – теперь ближайшие руины от нас метрах в ста, там же начинается лес – с краю от нее появилась стопка кирпичей и груда бревен. Работу прекращать никто и не думал – вон чумазая Валя в косынке таскает бревна, отмывает репутацию.

– Умывайся и пойдем, – велел Тимофей.

У умывальника я почистил зубы, вымыл лицо и немножко причесался, глядя в зеркало. Немножко оброс за эти полтора месяца, может «забриться» как вояки? Потом подумаю, сейчас дела поважнее есть. Как ни странно, никакого волнения – я Королеву видел, так сказать, «изнутри», и точно знаю, что никакого коварства за ее предложениями не стоит. Немного переживаю за представителей собственного вида, но каша заварилась уже настолько плотно, что другого пути у наших не осталось – в Дальневосточной части Земли–1 вовсю кипит война. Еще одна – секретная – кипит в Москве. В последней гибнет несоизмеримо меньше народа, но приз в ней выше – такая вот у людей особенность есть.

Добравшись до пробоя, переместились на военную базу, встретив там Жириновского, Лебедя, Рудольфа Васильевича и еще десяток костюмированных мужиков пожилого возраста. Половина – с кино– и фотокамерами. Или журналюги, или просто фиксировать. Скорее всего – всё сразу. Рядом – три «ЗиЛа», на лобовых стеклах которых нашлись кокетливые таблички «НИИ Земля–2».

Пожали руки.

– Ученая братия рвется покорять новые горизонты, – кивнул на транспорт Владимир Вольфович. – Доставь, пожалуйста.

Я «доставил» и вернулся.

– Тридцать секунд, – посмотрев на часы, намекнул Грише Жириновский.

– Мать почти проснулась, – подтвердила та.

Подождали.

– Идем, – велела Гриша, взяла меня за руку, я ощутил легкий дискомфорт во всем теле: жук-дипломат «присосалась» к моей способности – и в метре от нас открылся новый пробой.

Этот тоже для окружающих невидим. Логично, Королева не настолько беззаботна, чтобы пускать к себе кого попало.

– Появился пробой, – поведал я. – Идемте?

– Идем! – кивнул Владимир Вольфович.

Дождавшись, пока народ выстроится в цепочку – меня и Гришу от ВИПов отделял пяток людей попроще – я вошел в портал. В этот раз никакого «тамбура» по пути не встретилось, и мои ноги приземлились на покрытую зеленой травкой поляну.

Над головой висело сразу два солнышка, по синему небу плавали симпатичные тучки, слева от нас, в полусотне метров, расположилась очевидно биологического происхождения постройка размером с двухэтажку. Бледно-розовые «стены» перемежались бордовыми прожилками и немного шевелились. Окон нет.

Справа начиналась красная ковровая дорожка, вдоль которой выстроились похожие на вставших на задние лапки муравьев двухметровые жуки, держащие в передних лапках автоматы Калашникова.

– О***ь, – прокомментировал Тимофей.

Дальний конец ковровой дорожки упирался в трехметровой высоты Королеву. Задние лапки подпирали поблескивающее черным хитиновым покрытием тяжелое брюшко. Передняя – вертикальная – половина обладала парой длинных трехпалых рук и заканчивалась овальной головой. Фасеточные глаза, по бокам – короткие, похожие по форме на эльфийские уши, антенны. Рот отличался от такового в видениях: жвал не было, вместо них нашему взгляду предстали темно-синие, тонкие губы. За Сеннит нашлась еще одна биологическая постройка, эта – с окнами и напоминающей по внешнему виду человеческие губы, крышей.

– Приветствую, земляне, – отвесила нам Королева.

Интонации как у Гриши – непривычные, безэмоциональные, но тембр человеческому уху приятный.

Жуки-караульные сделал «на-караул!», и часть нашей делегации слабохарактерно дернулась. Жириновский и Лебедь в нее не входили. Натянув на лица отработанные «политические» улыбки, они решительным шагом двинулись к Королеве по ковровой дорожке. Мы пошли за ними.

– Ваше королевское величество, – сблизившись, Владимир Вольфович не дробя взялся за трехпалую хитиновую ручку и приложился губами. – Приветствую вас от лица всех землян! Это – великий день для наших рас!

Пока вслед за начальником к ручке прикладывался губернатор, Сеннит ответила:

– Приношу свои извинения за то, что вам пришлось ждать нашей встречи так долго.

– Нам было чем заняться, – успокоил ее Владимир Вольфович.

Ближайший караульный жук снял с себя автомат и отдал собрату.

– Эта особь покажет вашим ученым мой дар новорожденной колонии человечества, – пояснила королева.

– Рудольф, – махнул рукой губернатор.

Пяток наших в сопровождении жука двинулись к постройке. Мне, вообще-то, тоже интересно!

– Андрей, – протянула мне лапку Королева. – Пусть не по своей воле, но ты сделал для наших рас очень многое. Прими мою благодарность.

Я пожал инопланетную «ладонь».

«Не бойся», – раздался в голове голос Сеннит, и я ощутил, как что-то проникает в мою руку и с пугающей скоростью распространяется по организму. Попытавшись отдернуть ладонь, не смог – тело отказалось слушаться, так и стоя перед Королевой с натянутой улыбкой.

«Помощь», – раздался в голове словно мой же голос. – «Симбиоз». «Сила». «Защита». «Помощь».

Процесс занял едва ли секунду, и, когда ко мне вернулся контроль над телом, я чуть не завизжал от восторга. Мне подселили инопланетного симбионта, и в схватке один на один с оборотнем в боевой форме я теперь выйду бесспорным победителем. Могу поймать лицом артиллерийский снаряд, и, будучи разорванным в клочья, не умру, а «отрасту» заново из самого большого – была бы материя. Слух и зрение обострились – теперь я вижу ползающих в траве мелких жучков и слышу происходящее в биологической постройке!

– То есть это, если мне позволено обобщить, жук-корова? – спросил Рудольф Васильевич.

– Ближайший земной аналог – корова, – подтвердил жук-караульный. – Сто литров идентичной по химическому составу молоку субстанции из пяти килограммов растительного корма.

– Поразительно!

– Спасибо, – поблагодарил я Королеву, отпустив руку.

– Владимир Владимирович, Александр Иванович, приглашаю вас обсудить условия нашего сотрудничества за чаем, – указала Сеннит лапкой на домик. – Для вашего спокойствия можете взять с собой доверенных людей.

– Для нашего спокойствия я бы предпочел остаться здесь, – с вежливой улыбкой отказался Жириновский.

– Это приемлемо, – не обиделась Королева.

Из домика появился несущий в лапках привычного вида деревянный стол караульный. Следом – еще парочка, эти несли стулья. Последними дом покинули четверо антропоморфных жуков, чей хитин расцветкой напоминал смокинги, а жвала на овальных, обладающих мимишными черными большими глазами лицах заменял нормальный рот. Жуки-официанты несли подносы с аппетитно выглядящими кусками жаренного мяса, бутылкой водки «Столичная» и чайным набором.

– Удойность поразительная, но нам нужно провести полный анализ кхм… «молока», – донесся из «биокоровника» голос ученого.

– Это приемлемо, держите ёмкость, – отозвался жук-караульный.

– Благодарим за такой теплый прием, – прокомментировал Жириновский процесс разбития на поляне «поляны». – Но мы, с вашего позволения, воздержимся от приема пищи на другой планете.

– Недоверие понятно, – не обиделась Сеннит и на это.

Жуки вообще не обижаются.

Взрослые уселись за стол – во главе с одной стороны Жириновский, с другой – Королева, конструкция стула которой отличалась длиной – чтобы брюшко вместить. Нам пришлось довольствоваться вынесенными из домика скамейками.

– Как вам уже известно, я хочу предложить человечеству союзный договор, – начала переговоры Сеннит. – Включающий в себя помощь в объединении человечества всех трех Вселенных, содействие в области научных разработок и объединение военного потенциала в войнах с третьими сторонами.

– Трех Вселенных? – уточнил Жириновский.

– Трех, – подтвердила Сеннит. – Мне известны теории бесконечного множества параллельных Вселенных, но они не применимы к нам на данный момент.

– Почему? – последовал закономерный вопрос.

– Развязавшие межгалактическую и межпространственную войну Древние, потеряв свои анклавы в трех Вселенных, заключили перемирие, поделив Веер Миров пополам, – ответила Сеннит. – Три доступные нам Вселенные покинуты и запечатаны в качестве примера ужаса войны на истребление. Доступными нам технологиями Барьер не преодолеть.

– Доказательства? – спросил Жириновский.

– Я могу предоставить вашим ученым расчеты, – ответила Королева. – Но разобраться в них они не смогут еще несколько поколений, если не принимать во внимание потенциальную помощь моих жуков-математиков.

– Мы бы хотели попробовать разобраться сами, – решил дать человечеству шанс Жириновский.

– Это приемлемо, – одобрила она.

Жук-караульный сходил в дом и вынес оттуда метровой толщины книгу в хитиновой корочке.

– Миша, посмотри, – попросил Жириновский.

Один из сопровождавших нас ученый перестал снимать крупный план жука-караульного и подошел к столу, на который положили книгу. Открыв ее, пробежал по странице глазами и подергал головой. Перевернув страницу, ознакомился с содержимым, почему-то побагровел и перелистнул снова. Шмыгнув носом, он рухнул на колени, вытянул руки к небесам и бросил в них жалобный укор:

– Почему я родился человеком?!!

Глава 2

Жириновский и Королева договаривались долго, поэтому заскучавший я отправился на экскурсию в компании Гриши и Тимофея. Последний – для формальной безопасности, так-то на этой планете мне ничего не угрожает: Сеннит я нужен, и, судя по ощущаемому мной энергоресурсу симбионта, её «восстановление» связано не только с передачей мыслеобразов, но и с «зарядкой» этого малыша. Сильно вложилась Сеннит в мою безопасность, без проблем пожертвовав парой дней активного существования. Рисковала, да, но без риска жить вообще не получается. Тут невольно приходят в голову мысли: а кто же я такой? Я что, и впрямь Избранный? Неожиданно и волнительно! Надо будет спросить.

В биокоровнике я застал наших ученых с поличным: поставив раскладной столик прямо в проходе – слева и справа, в похожих внешне на костяные, загонах, стояли вполне привычного вида коровки черно-белой масти – двое из них разливали молоко по пробиркам, после чего добавляли химикаты из других пробирок, получая на выходе разные цвета. Характерной вони нет.

– А куда девается навоз? – любознательно спросил я.

– Впитывается в пол и перерабатывается в питательные вещества, – ответил жук-караульный.

– Очень рационально, – раздался голос Рудольфа Васильевича из загона, где он очень внимательно осматривал и щупал жука-корову. – Нам придется по старинке, на поля вывозить, но самое главное – внешний облик жука-коровы совершенно не отличается от привычного, и нам не придется проводить долгую, изнурительную разъяснительную работу с населением!

Вспомнив, как мощно в моем мире воевали с ГМО, я невольно согласился – тут-то посложнее задачка.

– Вас послали за нами, молодой человек? – спросил ученый.

– Нет, там еще надолго, – покачал я головой. – Просто смотрю.

– Я бы тоже с огромным удовольствием посмотрел на что-то еще, – толсто намекнул Рудольф Васильевич.

– Это приемлемо, – пробубнил жук-караульный. – Идемте, – направился к выходу.

– Продолжайте, товарищи, – велел оставшейся анализировать молоко паре ученых начальник, и мы вышли из биокоровника.

Впереди – ряд таких же построек. Правее – засаженные отдаленно похожей на пшеницу, отличающейся насыщенным синим цветом, размерами зерен – с мелкую картофелину – и толстенными стеблями, где-то двухметровыми растениями. Слева от нас продолжаются переговоры, поэтому туда не суемся.

– Что это? – указал на поле ученый.

– Злак, – исчерпывающе ответил жук. – Одно зерно содержит достаточную для человека суточную норму питательных веществ и микроэлементов.

Ученая братия горько вздохнула, осознав немощность собственного сельского хозяйства.

– Растительная масса предназначена для кормления пищевых сородичей, – добавил жук.

Из земли в паре метров от нас вальяжно выбрался на солнышко толстый и длинный фиолетовый червь размером с автобус марки «ПАЗ».

– Жнец, – пояснил жук-караульный. – Урожай созрел.

Червь подполз к полю, открыл лишенную зубов пасть и начал поглощать созревшие злаки целиком, вместе с верхним слоем почвы. По ту сторону червя высыпалась влажная почва.

– Жнец поглощает созревшие злаки, – прокомментировал жук-караульный. – Оставляя за собой вновь засаженное поле.

– Как Сборщик? – поинтересовался ученый.

– Иначе, – ответил караульный. – Растительная масса будет доставлена пищевым сородичам. Зерно будет доставлено к биофабрике для дальнейшей переработки.

Из переработанной земли тем временем показались кончики стеблей, заставив Рудольфа Васильевича с коллегами присесть и посмотреть поближе:

– Как скоро вырастет новый урожай?

– Двадцать четыре часа, – ответил жук.

– Обязательно ли использовать для уборки данную разновидность инсектоида? – указал на червя ученый.

– Наиболее рационально, – ответил провожатый.

– Значит не придется объяснять людям, почему комбайны выглядят вот так, – решил он.

– Злак не является подарком Королевы, и будет доступен для покупки только после заключения договора, – вклинилась Гриша.

– Надо брать, – решил Рудольф Васильевич, посмотрел на коллег, и, видимо, поняв, что им ничего нового он сказать не сможет, обратился ко мне. – Вы понимаете, что это, молодой человек?

– Проблем с едой у нас больше не будет? – осторожно предположил я.

– Именно! – одобрил он. – В силу молодости и необразованности вы пока не в силах представить, сколько драгоценнейших человеко-часов человечество тратит на производство продуктов питания! Если углубиться в историю, именно переход от охоты и собирательства к земледелию позволил людям по-настоящему начать развиваться!

– А почему у нас акциз на мясо? – перебил немного обидевшийся на обвинение в тупости я.

– А у нас на него акциз? – удивился он и посмотрел на коллег.

– Я не знаю, Рудольф Васильевич, – развел руками один.

– Я в магазин с тех пор как институт закончил не ходил, – похвастался другой.

– Мы живем в закрытом научном поселке, – пояснил Рудольф Васильевич. – Там магазинов нет – продукты привозят по списку.

– А зарплату как тратить? – не отстал я.

– Жена в городе тратит, – буркнул ученый. – Не сбивайте меня с мысли, молодой человек! – возмущенно сделал мне замечание. – Мы говорим об истории и пользе победы над голодом для всего человечества! Среди крестьян иногда попадаются настоящие самородки. Вот Ваня, например, – указал на ученого справа. – Сам уроженец поселка Усть-Мана. Доктор наук! Или Антон… – указал на левого.

– Я в Новосибирске родился, Рудольф Васильевич, – с виноватой улыбкой перебил его ученый.

Подвигав бровями, Рудольф решил забить:

– А сколько таких по всему миру? А те крестьяне, которые головой пользуются только чтобы принимать пищу, хлынут на заводы и в сферу услуг, что позволит…

Тут в небе раздалось похожее на издаваемое майским жуком жужжание, и из-за ограничивающих поле привычного вида яблонь с непривычно огромными плодами вылетел похожий на лишенного хоботка комара жук. Отражая полупрозрачными крыльями солнечный свет, он подлетел к закончившему сбор урожая, увеличившемуся почти в четыре раза, червю – ученый самородок Ваня включил камеру и жадно снимал происходящее – подхватил его длинными тонкими лапами и унес обратно за деревья.

– Физически невозможно при таком размахе крыльев! – заявил ученый Антон.

– Транспортная особь использует для полета не только сопротивление воздуха, – пояснил караульный.

– А что? – поинтересовался Рудольф Васильевич.

– Подробные технологические сведения не являются подарком Королевы, – пресекла попытку Гриша. – И будут доступны для покупки…

– После заключения договора, – раздраженно перебил ученый.

– Рекомендуется посмотреть на метафрукт, – добавил жук-караульный.

– Идемте, – кивнул Рудольф, и мы пошли к деревьям. – Не является ли предметом торговли ответ на вопрос о том, почему вполне привычные нам яблоки сорта «антоновка» называются «метафруктом»? – саркастично спросил жука-дипломата.

– Метафрукт называется так потому, что объединяет в себе вкусовые и пищевые качества всех фруктов вашего мира, – ответила Гриша. – Приставка «мета» означает обобщенность.

Добрались до деревьев, и жук-караульный позволил ученым взять образец на анализ. Я стесняться не стал и сорвал килограммовое «яблочко» размером с половину моей головы.

– Молодой чело… – попытался было помешать мне откусить кусочек Рудольф Васильевич, но научное любопытство победило, и он замолчал.

Текстура фрукта была непередаваемой: преодолев мягкую кожицу, зубы впились словно одновременно в твердую мякоть яблока, податливую упругость цитруса, склизкость хурмы и волокна ананаса. Вкусовые ощущения живительной волной прокатились по языку – словно самый вкусный во Вселенной сок «мультифрукт», но не микс, а как будто все фрукты по очереди, но сразу! Освежает, наполняет силами, приятно щекочет ротовую полость! Хочу еще!

– Поделитесь ощущениями, молодой человек, – с очевидной завистью попросил Рудольф Васильевич.

– Ща, – пообещал я и откусил снова.

Я могу питаться метафруктами до конца моих дней! Проглотив вторую порцию, ощутил жалобную просьбу переполненного желудка перестать забрасывать в него эквивалент полукилограмма фруктов за укус. Так-то можно продолжить – симбионт поможет переварить, но однажды до фруктов доберутся и остальные, и тогда они легко соотнесут поглощающую все подряд в безграничных объемах Гришу и мой новенький неуемный аппетит.

– Наелся, – признался я. – Вкусно – очуметь, другие фрукты после такого даже есть не хочется. И безвредно – я же живой. Можно друзьям и попугаю нарвать?

Спрашиваю не у жуков, а ученых.

– В самом деле, Рудольф Васильевич, – не выдержал ученый Антон. – Ну зачем жукам нас травить, если Королеве союз нужен? Смотрите, какой уровень генной инженерии! Они же специально то, что нам подходит показывают! Давайте попробуем метафрукт?

– Пробуй, Антоша, – вздохнул Рудольф.

Каждый должен попробовать метафрукт!

Разбор полетов Жириновский решил провести на военной базе, куда мы прибыли после шести часов напряженных (не для меня) переговоров. Меня очень удачно разместили в казарме рядом со штабом, и, благодаря симбионту, даже не пришлось напрягать подслушиванием Гришу – и так все слышно:

– У пацана запах изменился. Незначительно – Юра рассказал. Не проведи он рядом с ним столько времени, не учуял бы, – настучал на меня Тимофей. – Она вполне могла промыть ему мозги.

– Да и хрен с ним, с сыночком, – буркнул в ответ Жириновский. – А что, изменился характер?

– По словам односельчан – значительно, – кивнул Тимофей. – Да я и сам видел – был запуганный, задавленный, не понимающий, что ему делать, нормальный пацан, а стал… Даже не знаю. Такой у него вид стал, будто больше всех знает и понимает.

Обидно!

– Подросток, – раздался пренебрежительный голос губернатора Лебедя. – Понял, что уникальный, нос задрал. Ерунда – жизнь обломает, гормон выветрится, а пока будем делать вид, что не замечаем.

– Лишь бы дело делал, – согласился Владимир Вольфович.

– Дело он сделает, – поддакнул Тимофей. – Молодой, сердце не зачерствело – мира и процветания человечеству хочет.

– Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным, – иронично процитировал одну из любимых отцовских книг Жириновский.

– Андрей нам верит, – продолжил КГБшник. – Я с ним разъяснительную работу провел: рискуем, мол, сильно, на него вся надежда. Проникся.

– Не соврал даже, – поощрил его Владимир Вольфович и вздохнул. – Совсем я на старости лет с ума сошел – ребенку инопланетному доверился.

– Все идет неплохо, – заметил губернатор.

– Повезло, – буркнул Жириновский. – А он ведь вполне соврать мог.

– Иногда пугать пытается, – настучал еще раз Тимофей. – Вот, мол, осознаю, какие возможности к противодействию у меня есть, но прибегать к ним не буду, потому что своим нужно доверять.

– Значит мысли о противодействии в голову приходят, – заметил Лебедь.

– Всем приходят, – фыркнул Владимир Вольфович. – Этот вон вообще прямого начальника в расход пустил.

– Мой начальник – Родина, – нейтрально ответил Тимофей.

– Значит так, – перешел к выводам и распоряжениям Жириновский. – Охрану Андрея усилить. Желательно как можно дольше держать его на Земле–2. Отходы везут?

– Через час будут, – доложил губернатор.

– Действуйте по плану, без самодеятельности, – наказал Жириновский. – И деревенских куда-нибудь переселите, а то придумали в Нью-Йорке поселиться! Там же зима, дубак! Вон, Калифорния или Флорида подойдет.

– Есть, – отрапортовал Лебедь.

– Нихрена без руководящей руки Москвы народ думать не хочет, – хохотнул Владимир Вольфович.

– Просто им с зимой привычнее, чем на побережье, – вступился за односельчан Тимофей.

– Нужно уметь выходить из зоны комфорта, – не принял аргумента Жириновский. – Теперь о важном. Саша, ты со скандинавским коллегой договорился?

– Миша и все его переселенцы будут готовы к шести утра по московскому времени, – ответил Лебедь. – Пятьдесят тысяч стариков, женщин и детей.

– И женщины согласны? – удивился Жириновский.

– Те, что не в войсках – пошли, – уточнил губернатор.

– Отходов на поиски прохода в теплые края Земли–2 хватит?

– С запасом везем, – подтвердил Лебедь.

– Значит первую пару стационарных порталов разбить по маршруту Стокгольм – Лос-Анджелес. Если имперцы на «ответку» решатся, пусть скандинавы уходят и за собой портал взрывают.

– Есть.

– Вторуя портальная пара: эта база – Лос-Анджелес. И нужно жучка пробой в Москву отыскать отправить, чтобы мне по четыре часа в воздухе не болтаться. Всё, отлетались, больше времени терять нельзя.

Первый «торговый» пункт сделки: радиоактивное дерьмо в обмен на помощь с поиском прохода в Скандинавию и две стационарных портальных установки: траум-энергия для них генерируется малоподвижным жуком-реактором, питание последних – за наш счет. Что ж, возможность укрупнения сделки в договорах прописана. «Подарки» Сеннит в виде коров сейчас изучаются в лаборатории военной базы и в дальнейшем будут переправлены на «Землю–2».

Слушаю вот эти рассуждения и невольно вспоминаю брошенный мне Сеннит перед прощанием телепатический – даже с «приёмником»–симбионтом энергозатратно – призыв: «если ты окончательно разочаруешься в сородичах, тебе всегда найдется место возле меня». Может и вправду нафиг этих безволосых обезьян? Сеннит умна, и все три Земли мы с ней можем тупо захватить – с нее хитрые планы и войска, с меня – минимизация логистических издержек. Не хочу – пока вроде и сами справляемся.

– Как-то мутно всё, – вздохнул Лебедь. – Может мы ей в качестве ширмы и гауляйтеров нужны?

– Мы ей вообще не нужны, – парировал Жириновский. – Вот конкретно мы с тобой, Саша. Рудольфы Васильевичи – нужны! Тимофеи нужны – они диверсии планировать умеют и инициативу в сложных условиях проявлять. Агрономы-свиноводы-производственники нужны: она у них учится. Андрей нужен, ресурсы экономить. А мы, Саша, как ни крути, помеха – привыкли наверху находиться, людей не видим, акциз на мясо трясем. Если Сеннит прямо сейчас всем расскажет, что у нее, во-первых, жратвы на весь мир хватит, во-вторых – с деньгами не знает, что делать, в-третьих – все люди в ее глазах одинаковые, как думаешь, как быстро нас народ на вилы поднимет?

– Это же жуки, – заметил Тимофей. – Угроза. Не станет человечество инопланетному захватчику подчиняться.

– Я тебя умоляю, – фыркнул Владимир Вольфович. – Народу главное что? Крыша над головой, еда и безопасность. Полгодика без нашествий жучиных, с полным холодильником и новостями о том, как жуки Сеннит жуков агрессивных в клочья рвут, и всё, мир и спокойствие. А там и мракобесы подсуетятся, расскажут, что Сеннит – эти типа второе пришествие Мессии. Спасительница наша! Владычица!

Умный мужик Вольфович. Так, скорее всего, всё и будет. Ну не «полгодика», а подольше – например, пара поколений. А когда совершенно естественной смертью перемрут все, кто застал жуков агрессивных, вообще ни у кого вопросов возникать не будет – «ну правит объединенным человечеством разумное насекомое, ну и что? Можно я лучше тебе собаку на пару дней оставлю – ее в звездолете укачивает, а нам с женой на Сириус–3 нужно, родственники давно приглашают, обижаются».

– Это – проверка, Саша, – продолжил Жириновский. – И не нам с тобой, а человечеству! Мы здесь – просто первые, кто под руку подвернулся. Угоди Андрей к япошкам или американцам, нас бы и не спрашивали. Победим – будет у людей шанс на относительный суверенитет. Нет – будем признаны непригодными. Не конкретно мы, а, так сказать, правящая прослойка. Хочешь, чтобы тебя заменил жук-губернатор? Да ей, б***ь, даже правду говорить не обязательно, просто копий жучиных сделать, и всё – подмены никто и не заметит!

Какой удар по конспирологам! Думают, что миром правят рептилоиды, а окажется – жуки!

Интерлюдия: Белый дом

В Овальном кабинете сидело трое. За столом, понятное дело, действующий президент США Дональд Трамп. Напротив него – белый толстый старик, министр обороны Джеймс Уильям Доу и директор ЦРУ, Джон Эдгар Гувер Второй. Министр обороны докладывал Президенту о ситуации:

– Японцы приняли решение воспользоваться политическим кризисом русских и вторгнуться на Дальний Восток. Европейцы выжидают, но точат зубы на Скандинавию – как только имперцы убедятся, что русские завязли в боях по ту сторону континента, они скорее всего откроют второй фронт.

Выслушав ЦРУшника, Трамп пожевал губами и спросил:

– Наши действия?

Министр обороны ответил:

– Три основных сценария. Первый, – подвинул президенту папочку. – Предусматривает масштабную оккупацию японцами русских территорий с последующим открытием европейского фронта имперцами. Наша задача в этой ситуации – вторгнуться в Индию. Их армия – кусок дерьма, и Индия могла бы стать для Америки хорошим плацдармом для дальнейшей экспансии на той стороне земного шара.

– Отклоняется, – отмахнулся Трамп. – Дальше.

Джеймс Доу едва заметно поморщился: больше пятидесяти лет в Овальном кабинете сидят изоляционисты, и это сковывает спецслужбы по рукам и ногам. Южная Америка? С ней слишком просто!

– Сценарий второй подразумевает вступление в коалицию с Европой. Цель – вторжение на территорию России под предлогом защиты от японцев. Существует микроскопический шанс расчленить Россию пополам, забрав себе весь запад до Уральского хребта.

– Черная финансовая дыра! – отмахнулся Президент. – Эти чертовы русские все равно не сдадутся, и нам придется десятки лет наводить порядок в зоне оккупации, отмахиваясь от грёбаных святош из Европы. Кроме того – мне придется объяснять американским гражданам, за каким чертом мы гоним их умирать на другой конец планеты. Помни – через год выборы.

Джеймс Доу поморщился еще сильнее: такая редкая возможность резко нарастить влияние Америки, а этот раздражающий мужик с лохматой прической спускает ее в унитаз!

– Третий сценарий – стандартный, – скучным тоном прокомментировал министр третью папку. – Ограничиваемся воззваниями к миру, продаем оружие и даем кредиты всем желающим.

– Принимается, – одобрительно кивнул Трамп, подвинул папку к себе, открыл, пробежал глазами содержимое и расписался на последнем листе. – Не кисни, Джеймс – именно любовь Европы к военным кредитам в свое время послужила превращению нашей великой родины из бывшей британской колонии в самую преуспевающую страну на планете. Нашим парням не придется умирать, нам не придется придумывать утомительную ложь для ООН и пропалчивать пропагандистские кампании в СМИ. Просто воспользуемся возможностью набить карманы, пока идиоты режут друг другу глотки.

– Да, мистер президент, – без малейшего энтузиазма согласился министр.

– Что еще? – спросил Трамп, вернув папку Джеймсу Доу.

– Мы нашли связь между активизацией русского политика Владимира Вольфовича Жириновского – по его распоряжению устранили президента Данилова – и нашумевшими кражами на складе компании «Амазон» и в «Волмарте», – поведал директор ЦРУ.

– Теми, где никто не входил и не выходил? – уточнил Трамп.

– Верно, – подтвердил Гувер Второй. – Причиной стало появление вот этого паренька, – открыв папку, он протянул Президенту пару фоток.

Первая – сделанная в Центре «протокольная» фотография Андрея.

Вторая – Андрей рядом с Жириновским на Форуме.

– Продолжай, – велел Трамп.

– Этого паренька зовут Андреем. По нашим сведениям, он способен использовать остаточные следы межпространственных пробоев, чтобы перемещаться между ними, таская за собой грузы и массы людей.

– Я недоволен, Джон, – подвигал бровями Трамп. – Этот пацан должен сейчас сидеть на твоем месте и заключать со мной сделку.

– Виновные наказаны, – ответил Гувер.

– Не сомневаюсь, – покивал президент. – Верни-ка папку, Джеймс.

Неприязненно покосившись на Гувера, министр обороны вернул третью папочку. Пролистав до последнего листа, Трамп перечеркнул свою подпись и вывел: «Отклоняется», расписавшись снова. Вернув папку, пояснил:

– Русские никогда ничего не делают просто так. Тем более сейчас, когда у них есть мощнейший козырь. Политический кризис будет коротким, а узкоглазые с имперцами в конечном итоге все равно проиграют. Джон, мне нужен свой человек в окружении Жириновского.

– Обеспечим, – пообещал Гувер.

– Предложи кредит и помощь только русским, – велел президент Министру. – Я чувствую, что скоро нам придется с ними договариваться о новом переделе мира, и у нас должны быть сильные карты и полные арсеналы.

– Есть, мистер президент, – совсем приуныл Доу.

– Вот поэтому ты и не сидишь здесь, Джеймс, – похлопал по поручню президентского кресла Трамп. – Ты слишком любишь тактические решения, а большая политика – это стратегия. Вспомни историю, Джеймс – русские выпутывались и не из таких передряг, становясь чудовищной проблемой для всего мира, а Америка привыкла быть на стороне победителей. Неудачники из Европы погрязли в мракобесии и верноподданничестве, японцы слишком любят суицидальные атаки во славу Императора, а вот русские… – он отстучал пальцами дробь по столу. – Русские просто делают свою работу. И договорись о наших наблюдателях во всех армиях – человечество давно не воевало в полную мощь, и мы должны извлечь все возможные уроки на будущее.

Интерлюдия: Снег

Фамильный дом Икеда располагался там, где и положено жилищу настолько уважаемого человека: в Киото. Ну и что, что до старинного дворца, откуда теперь управляется вся Великая Япония, довольно далеко? Все равно иметь недвижимость в Древней Столице может себе позволить далеко не каждый!

Икеда Юки, шестнадцатилетняя младшая дочь барона, впрочем, о подобных вещах не задумывалась – родившись здесь, здесь она и росла, принимая даримый состоянием семьи комфорт как должное и всем сердцем презирая прекрасный Киото за словно замершую в эпохе Эдо неторопливую атмосферу, зачем-то одевающихся в этническое тряпье глупых японцев, старого, почему-то очень уважаемого отцом садовника Ёсино, тетушек-воспитательниц, не достойных ее внимания самураев охраны и престарелую мать. Родить дочь в семьдесят лет – какая глупость! Нет, чисто физиологически всё нормально: благодаря услугам лучших Целителей Японии, Икеда Асами выглядела в худшем случае на тридцать пять лет, но вот ее характер от прожитых лет окончательно испортился: в дочери Асами видела лишь инструмент для выгодного замужества, выстраивая все воспитание Юки от этого:

– Танец – это не просто движения, юная госпожа. Танец – это совершенная форма женской красоты…

– Каждый цветок в икебане должен иметь свое значение, и располагаться на своем месте, придавая получившейся композиции совершенную форму…

– Простите, юная госпожа, но эту строчку приличествует читать с бо́льшим выражением…

– Прекрасная попытка, юная госпожа – ваш навык игры на сямисэне совершенствуется с каждым днем!

Музыка, стихи, танцы, оригами, составление букетов и икебаны, пение, этикет и два дополнительных языка – английский и русский – такой была ее учебная программа. «Внеучебная» – еще лучше: тренировка изящной походки, изнурительные диеты и специальная гимнастика, от которой, по словам старухи Банко: «растет то, что нравится мужикам, и не растет то, что нет». Банко – хуже всех: гейша в пятом поколении, хозяйка трех чайных домиков по всему Киото не стеснялась больно бить Юки бамбуковой палкой, если та теряла равновесие или пыталась перечить старухе. А чего стоит нефритовый «тренажер», на котором та же старуха Банко обучала ее «полировать танто будущего мужа»?!

Выйти замуж Юки была в целом не против, потому что в этом случае утомительное обучение закончится, и она уже наконец-то станет хозяйкой собственного дома. Да, пару раз в неделю придется «полировать танто» муженька, но с этим она уж как-нибудь смирится – со своим будущим мужем, Казуя Акирой, она за все шестнадцать лет знакомства разговаривала едва ли пять минут, но противен он ей не был.

Вздохнув, Юки повернулась на футоне и посмотрела на звездное небо за окном. Вот бы кто-нибудь молодой, сильный, богатый и красивый ее спас!

В дверь комнаты тихонько поскреблись, и девушка так же тихо ответила:

– Входи.

Отодвинув дверную створку, в комнату с низким поклоном вошла одетая в серое кимоно прислуги полная женщина средних лет.

– Простите, что разбудила, юная госпожа, – закрыв за собой окно, ночная служанка Каэдэ щелкнула выключателем, включив свет.

Опустившись на колени рядом с футоном юной госпожи, она прошептала:

– Икеда-сама прислал письмо. Началась большая война, а ваш жених Казуя погиб во время выполнения секретного задания.

Проигнорировав первую, совершенно не интересную ей половину, Юки испытала смесь легкой грусти – не чужой человек все-таки, облегчения – не придется «полировать танто» и беспокойства: а за кого ее выдадут теперь?

Словно прочитав ее мысли, Каэдэ с улыбкой достала из недр кимоно фотографию:

– Барон Икеда уже нашел вам нового жениха, юная госпожа. Это – барон Эндо, правитель Тайваньского особого региона, очень большой человек!

Нетерпеливо схватив фотку, Юки посмотрела на будущего мужа и испытала острый приступ отвращения: барон Эндо был стар, жирен, лыс, а на втором из трех подбородков красовалась волосатая бородавка размером со стойеновую монету.

– Великая радость! – вполне искренне радовалась Каэдэ за подопечную. – У него – второй по величине торговый флот во всей Японии и полгода назад погибла жена. Упала в ущелье среди ночи, представляешь, какая неуклюжая? – укоризненно покачала головой. – Спокойной ночи, юная госпожа. Надеюсь, вам приснится ваш будущий муж – я оставлю вам его фото: к внешности настоящих мужчин порой приходится привыкать, но внешность – это лишь малая толика человека.

Поднявшись и выключив свет, служанка позволила себе издевательскую ухмылку. Уж Эндо-сама точно научит дрянную девчонку вести себя как полагается!

Когда дверь за служанкой захлопнулась, Юки обхватила себя руками и горько заплакала: «полировать танто» вот этому существу она не сможет заставить себя никогда! А когда она станет старой и некрасивой, будущий муженек позаботится о выборе времени и маршрута для ее ночной прогулки у ущелья – Юки слишком умна, чтобы проигнорировать намек Каэдэ.

В этот момент ей, как никогда, хотелось, что бы кто-нибудь спас ее. Не все мечты сбываются, но конкретно сейчас как раз стартовала важнейшая фаза операции группы русских разведчиков азиатской внешности.

Через забор на территорию поместья полетели гранаты с сильнодействующим сонным газом. Расслабившиеся за долгие, тучные годы самураи охраны больше следили за окном комнаты Юки, чем действительно несли караул, поэтому спокойно уснули прямо на постах. Далее через забор перемахнули оборотни-развечики, неслышно и незаметно прокрались к коробу вентиляции, бесшумно сняли крышку и закатили туда пару таких же «усыпляющих гранат».

Когда через три минуты группа вошла в дом, там не осталось никого бодрствующего. Обыскав жилище барона, разведчики закатали в ковры двух женщин: старую жену барона и его младшую дочь. Достаточно, что бы попробовать предложить старому барону сделку.

Глава 3

Слова «армия» и «срочно» в одном предложении – это страшно. В момент, когда мы вернулись на базу, губернатор отдал несколько распоряжений, что привело к суете, травмам и порче вертолета – умудрились оторвать стойку шасси. Губернатор стоически терпел бардак, зато командир части крыл своих подчиненных отборным матом. Зрелище так себе, особенно учитывая, что на Дальнем Востоке примерно то же самое, но под атаками японцев и в тройной спешке. Понять можно – когда вместе собираются сотни людей и десятки единиц дорогой и опасной техники, проблемы неминуемы. Уверен, у жуков такой проблемы нет – это же «человеческий» фактор.

Где-то посреди операции по переправке вертолетов на Землю–2 прибыл спецсостав с радиоактивными отходами. Меня одели в ОЗК – жарко, душно, натирает, а главное – смысла нет: мой симбионт легко переварит легкий фон. Палиться нельзя, поэтому я смиренно перенес транспортировку бочек в мир Королевы.

Получив желаемое, Сеннит дала отмашку, и я завел в пробой длиннющую цепочку мелких – размером с ладонь – разведывательных жуков. Дальше моя помощь не требовалась, но Гришу пришлось оставить в тамбуре – в ее голову жучки будут передавать данные. На выходе получится «карта», которую жук-дипломат передаст мне. Насекомые закончили как раз к моменту, когда весь нужный груз был переправлен на Землю–2.

Взяв Гришу за руку, я испытал легкое головокружение и осмотрел пробои новым взглядом: теперь я знаю, куда ведет каждый из них. Не на мою планету, блин!!! Ладно, туда портал так и так однажды откроется, а пока нужно помочь разобраться с проблемами здесь. Первое – забрасываем группу переговорщиков и врата стационарного портала в окрестности Стокгольма. Оборудование выглядит скромно: два матово-черных столба установили на расстоянии десяти метров друг от друга и воткнули в гнездо левого столба черный куб питания. Внутри – напитанный энергией жук, запасов которого хватит на полгода. Дальше «батарейку» придется менять. У нас таких кубов два десятка – купили с запасом.

Второе – ведем губернатора и товарищей со вторым порталом отдавать приказы «колонистам»:

– Опять переезжать?! – возмутился Геннадий Петрович.

Селяне за время переговоров и логистических операций успели построить десяток домиков и разобрать добрую треть руин, освобождая жизненное пространство.

– Сам-то подумай, – ответил губернатор Лебедь. – Тут – зима холодная, лето короткое. Север! А на Юге зимы нет, и два урожая в год можно снимать.

365 урожаев, если прикупить у жуков «метапшеницу» – ученые решили, что приставка «мета–» для иноземных диковин вполне подходит. «Колонистам» пока придется обойтись – сначала ученые проведут с «ксенофлорой и ксенофауной» долгие и нафиг ненужные эксперименты на «Земле–1».

– А зачем вертолеты, если есть пробой в Калифорнию? – спросил я.

Лебедь побагровел, сделал глубокий вдох и отдал приказ:

– Переезжайте. Спецтехника остается в распоряжении «Земли–2». Перебрось меня на базу.

Я «перебросил», и губернатор, задержав мою руку в своей, вполне вежливо пояснил:

– Подрывать авторитет командира перед подчиненными запрещено уставом.

Я же не военный, присягу не давал, но врагов наживать не хочется.

– Понял. Извините.

– Пора мне, – отпустив руку, он отвернулся и энергичным шагом, прямо на ходу начав разбирать подсунутые полковником бумаги, направился к штабу.

– Возвращаемся, – велел Тимофей, который от меня тупо не отлипает.

«Полковника» получит поди, когда пыль уляжется, или сразу «генерала». Мы вернулись, усилились двумя десятками солдат и погрузились в вертолеты, пока вокруг сохранившие оптимизм местные грузили пожитки обратно в тару, активно делясь чувствами друг с другом:

– В самом деле, чего мы в этот Нью-Йорк вцепились? На море-то лучше!

– Я Голливуд только в кино видела, а теперь сама там жить буду!

– Интересно, какая там рыбалка?

– Это тебе не в речке бултыхаться, там – всамделишный океан!

Даже восхищение такой оптимизм вызывает. Ну потратили день на бесполезный труд, ну и чего? Сами дураки – надо было сразу на море ехать. И поедут! И жить там станут – всем на зависть!

Мы погрузились в вертолеты, привязав «портальные столбы» к грузовому, и полетели на другой конец страны, раз в пару часов приземляясь заправиться и провести легкое техобслуживание. Скука – ужасная, и я спасался от нее, глазея в иллюминатор.

Деревенский огород – это такая штука, которая требует для поддержания себя в порядке ежедневных усилий: зазеваешься, и вместо грядок у тебя газон. То же самое верно для всего, к чему приложил руку человек: без его присмотра природа берет свое, поглощая, разрушая и абсорбируя рукотворную инфраструктуру. Под нами проносится прямое подтверждение: заросшие лесами города и городки, пробегающие по улицам деревень, напуганные шумом винтов стада оленей, затопленные и превращенные в болота участки местности – разрушившиеся от времени дамбы больше не сдерживают потоки воды.

– Вижу объект «Свинка», – когда мы пролетали над штатом Кентукки, раздался в наушниках голос пилота.

– Садимся возле него, – скомандовал Тимофей.

Приземлившись на поросшем травой поле около темно-серого, бетонного, похожего на небольшую пирамиду здания с остатками когда-то обносившего его забора, мы (ну как «мы» – меня тут не спрашивают) решили провести разведку. Военные отправились осматривать здание, а я быстро справился со своей частью работы, указав на пробой в сотне метров от правой стены «пирамиды».

– Отлично! – одобрил КГБшник. – Знаешь, что это?

– Не-а, – признался я.

– Это – Форт-Нокс, – указал он на «пирамиду». – Место, в котором хранится золотой запас США. Нам это золото очень нужно понятно для чего.

Для подкупа всех подряд.

Через три минуты прогремел взрыв – дверь оказалась заперта. Еще через три – взрыв побольше. Третьего взрыва не последовало, зато к нам подбежал Сергей:

– Не поддается. Больше пластита у нас нет.

– Ждите, – велел Тимофей, и мы с ним через пробой прошли на базу «Земли–1», на которой, несмотря на давно наступившую ночь, продолжалась суета.

Миновав пару казарм и плац, мы зашли в штаб, поднялись наверх и порадовали губернатора новостью. Дальше пришлось полчасика просидеть в столовой, контролируя смутное желание сожрать все имеющееся на столе и попросить добавки.

Из столовой мы отправились к пробою, переправив к Форт-Ноксу танк, автокран и десяток карьерных самосвалов. Нехило губернатор технику «рожает»! Переправив народ, мы с Тимофеем, держась на почтительном отдалении, посмотрели на выстрел танка прямой наводкой по двери, а потом больше часа смотрели на бурение в не поддавшейся преграде дыр, в которых закрепили тросы. Танк надсадно заревел, вхолостую провернул гусеницы по асфальту, поймал сцепление и с жутким лязгом выдрал дверь вместе с армированной рамой и кусками бетона.

Забавно – столько всего случилось, а я все равно помогаю «своим» грабить иноземцев. Сбегавший внутрь Форт-Нокса Юрий радостно доложил:

– Сейфы в порядке, по документам – три тысячи девятьсот метрических тонн золота!

– Пойдем палатку ставить, – решил Тимофей. – Здесь надолго работы хватит, а тебе отдохнуть надо.

– Надо, – признал я.

Третьи сутки урывками по паре часов сплю, задолбался.

Америка тянется с Востока на Запад и с Севера на Юг, из-за чего всю страну можно разделить на, так сказать, «биомы»: сначала мы летели над широколиственными и смешанными лесами, потом – над степями, далее попали в пустыни, пролетели над горным хребтом, и, наконец, увидели сверкающий на Солнце океан, перед которым раскинулся огромный, поросший джунглями, Лос-Анджелес. Буйство растительности невероятное, но трудолюбивые руки и не менее трудолюбивые челюсти деревенских коровок быстро расчистят жизненное пространство.

Сидя на теплом, влажном песке, я время от времени ловил босыми ногами и затянутой в купальные трусы задницей набежавшую волну и наслаждался приятной усталостью во всем теле – не от работы устал, от долгого купания. Бешеная гонка закончилась вчерашним вечером – все логистические операции, в которых обязательно мое участие, закончились, и теперь эстафету принял бездушный (потому что жук) механизм пространственных врат. Немного обидно даже – был такой уникальный «специалист», а теперь меня вытеснил механизм.

Отсюда не видно – около пляжа капитальное строительство затевать не решились, вдруг тайфун? – но в полукилометре позади меня, на зачищенном от захлестнувших всю здешнюю агломерацию джунглей бульваре, из врат на «землю обетованную» эвакуируются скандинавские старики, женщины и дети. Процесс долгий, поэтому я успел немножко на них посмотреть и разочароваться в Скандинавии навсегда: бледные, худые, много инвалидов и покрытых шрамами людей и открывашек не-оборотней. Женщины, даже молодые, коротко стрижены и одеты в армейскую форму. Не простые граждане – солдаты. Деревенские тоже заметили подвох, и впервые на моей памяти утратили коллективное настроение. Ненадолго, впрочем: на берегу океана, под жарким летним солнышком, в ярко-зеленых, увивших дома мегаполиса растениях, грустить как-то некогда.

Прямо перед глазами плещется куча детей. Чуть дальше – пяток военных на надувных лодках, натягивают армированную сеть на буйках – это от потенциальных акул. Если хищная рыба решит попробовать на зубок да пусть даже Свету, акуле придется подавиться и умереть, но здесь и обычных детей хватает: беженцы из Скандинавии, тоже худые и бледные. Недавно мы все дружно полакомились метафруктами, и я готов поклясться, что скандинавские дети были рады еще больше деревенских: не потому, что «мои» успели пресытиться ворованными деликатесами, а потому что у них были хотя бы яблоки и прочее среднеполосное. По словам детей – в Скандинавии кроме армейских пищевых пайков, рыбы и смородины с черемухой не было вообще ни хрена. Что ж, это – не первая утопия во Вселенной, которая оказалась совсем не такой, как всем бы хотелось.

Слева от меня из воды торчат столбы, чуть дальше от берега – частично утопленное колесо обозрения. Многим известный Пасифик-парк годов запустения не выдержал, к огромному огорчению ребят. Парка в его лучшие годы они не видели даже по телеку, и точно так же грустили бы из-за любых разрушенных аттракционов. А вот мне было потяжелее – я по этой штуке в компьютерных играх гулял, и было бы неплохо прогуляться, так сказать, во плоти. Ничего, на моей Земле он цел и невредим, в свое время пройдусь, желательно с какой-нибудь красоткой за руку.

А еще у меня теперь есть собственный дом! Вот прямо так и сказали – владей. Не руины – в полукилометре от береговой линии, на холме, нашелся просто поразительно хорошо сохранившийся, шикарный двухэтажный особняк с бассейном. Очистить от сорняков двор, починить забор и вообще конфетка получится. Сохранность жилища – заслуга прежнего хозяина, который установил систему «умный» дом и, похоже, хотел в нем изображать выживальщика: в подвале нашлась удивительно толковая система автономного электропитания, которая позволила все эти годы запускать роботы-пылесосы, проветривать и подсушивать помещения – море, влажность. Сегодняшнюю ночь там и ночевал, на буржуйских шелковых простынях.

Усиленный симбионтом слух выхватил из фоновых шумов позади полный надежды голос Валентины:

– А ты правда больше не уедешь?

Ответил ей голос мужской, глубокий и низкий, в котором чувствовалась тень застарелой вины:

– Правда. Всё, свое поездил – вон, дочь предательницей выросла.

– Я не хотела! – испуганно пискнула Валя.

– Но предала! – не принял отмазку отец. – Какой позор! И не в предательстве даже дело, а в глупости – предателей все ненавидят и презирают, потому что тот, кто придал один раз легко предаст снова. Повезло, что земляки у нас добрые и отходчивые.

Валентина шмыгнула носом.

– Не боись, – сопроводив слова хлопком – надо полагать по плечу – решил подбодрить ее отец. – В новом мире старые обиды быстро забудутся. Главное – не филонить и в душу людям не плевать. Сам виноват – повелся на эти байки про Скандинавию, как дурак. Вход – рубль, выход – два.

– Ты не дурак! – заявила Валентина. – Дуракам «майоров» не дают!

Хмыкнув – ага, прямо-таки не дают! – ее отец ответил:

– Полгода до полковника оставалось – тогда к себе тебе и перевез бы: к званию три билета до Скандинавии прилагаются. Я же тебе письмо присылал!

– Я боялась, что ты врешь, – тихо, с застарелой обидой в голосе ответила Валентина. – И вообще у тебя там уже другая семья и другая дочка. Нормальная, а не оборотень!

– Ну-ка цыц! – шикнул он на нее. – Ишь ты, «ненормальная» нашлась! Ничего, это тоже исправим. Вон он сидит – пошли.

Да на кой мне опять вот эту классику с ключевыми словами «извини» и «спасибо» выслушивать? Переиначивая моего приемного отца: «придется это терпеть». Не бить же они меня идут, в самом деле.

Обернулся я только тогда, когда шаги семьи Штырковых подобрались достаточно близко, чтобы их смог услышать обычный человек. Слева – одетая в старенькие зеленые шорты и желтую футболку, старательно отводящая глаза, заранее начавшая глазеть, Валентина. Справа – почти двухметрового роста мужик лет сорока, с коротким ёжиком черных волос на голове, одетый в тельняшку и камуфлированные штаны с берцами. На шее висят армейские жетоны.

– Ты – Андрей? – уточнил он.

– Я.

– Тимур, – протянул он мне руку.

Сполоснув свою в удачно набежавшей волне, я поднялся на ноги, смахнул капли и пожал:

– Очень приятно.

– Привет, – тихо буркнула Валя.

– Привет, – поздоровался я в ответ. – Рад, что ваша семья воссоединилась.

– Спасибо, – поблагодарил Тимур. – За то, что Вальке мстить не стал. И за то, что землякам помог.

– Это же и мои земляки, – развел я руками. – А Валентине мстить не за что. А вы в армии служите? – изобразил дурачка.

– В ополчении Земли–2, – ухмыльнулся он и пояснил на мой удивленный взгляд. – Армию не тянем пока.

– И правителя нет, – добавил я.

– И правителя пока нет, – согласился он и придавил дочь взглядом.

Подвигав бровками, она залилась краской окончательно и выдавила:

– Прости.

– Я и не обижался, – смиренно ответил я. – Мир, – протянул девушке руку.

– Мир! – вроде как даже немного просветлела она, пожав и вытерев ладонь о шорты.

Не из вредности – просто мокрая.

– Где манеры? – отвесил дочери педагогический шлепок по заднице Тимур.

– Просто рука мокрая! – обиженно огрызнулась она.

– И что? – нахмурился он. – Это как в лицо плюнуть!

– Извините, это – ваше семейное дело, но мокрую руку я бы тоже вытер, – влез я.

Тоже мне заботливый родитель – бросил, сбежал, а теперь, видите ли, воспитывать взялся.

– Чему молодежь только учат? – осудил он меня.

– Конкретно меня отец с первого до последнего дня учил быть хорошим человеком, здраво смотреть на мир, ухаживать за хозяйством и быть мужиком, а не сбегал хрен пойми куда на много лет, – приложил я его в ответ.

Неприязненно скривившись – малолетка поучает, совсем охренел! – Тимур взял дочь за руку и принял решение не вступать в конфликт с очень ценным и важным мальчиком:

– Идем. Работать надо.

На прощание Валентина бросила на меня благодарный взгляд. Отец, конечно, отец, но не существует ребенка, который бы на такие закидоны не обижался. Рада, что я сказал вместо нее то, что она никогда и ни за что не скажет.

Тут из-за спины раздался условный свист, и я пошел переодеваться на скорую руку сооруженный шалаш-раздевалку: отдохнул и хватит, у Владимира Вольфовича на следующие сутки очень большие планы, в которых мне обязательно участвовать.

Глава 4

Пока я добирался с пляжа до «Дока номер один», успел обрасти охраной – присоединились, как только я вышел из раздевалки – и полюбоваться биением жизни в колонии.

– Толька, мать твою, ты как кувалду сломать умудрился?

* Дружный, жизнерадостный гогот*

– А здесь у нас будет вторая детская! – за руку таскала Лёхина мама усыпанного пылью, голого по пояс оборотня Юру по очищенному от руин таунхауса участку.

– Да, дорогая, – глядя на нее влюбленными глазами, отвечал он.

Быстро они. Совет да любовь! На утрамбованной колесами техники небольшой площади, на табуретке стоял Кузьма Ильич и вдохновлял три десятка оборотней на трудовой подвиг:

– Товарищи! Разведка доложила, что вон там, на юго-юго-востоке, – указал за дома рукой для наглядности. – Найдены виноградники!

– Ура! – отозвались оборотни.

– Культура деградировала и измельчала, но вкус и соки сохранила! Предлагаю собрать урожай и употребить его в целях винокурения!

– Предлагаю название «Внеземное»!

– Принимается! – одобрил Кузьма Ильич. – Но это – задача не первостепенная.

Народ расстроился.

– Первостепенная задача – собрать цитрусовые на северо-северо-Западе, – указал и сюда. – Сформировав первый в истории Земли–2 торговый караван, мы докажем свою жизнеспособность, полезность…

– И право на суверенитет! – подсказал оборотень «из зала».

Деревенские грохнули, Кузьма Ильич погрозил сепаратисту кулаком:

– Я те дам «суверенитет»!

– Скучает Ильич, – прокомментировал Тимофей. – Он в деревне раньше главный был, без пяти минут хозяин. Хороший хозяин – и агрохолдинг организовал, и свет благодаря ему провели: даже когда деньги есть, нужно понимать, кому их нести. Ильич – понимал. А теперь вон, – окинул рукой стремительно преображающийся город. – Деревенские – в меньшинстве, а у «новеньких» свои командиры есть. Это – правильно, потому что Ильич фермер хороший, но ни в разведке, ни в капитальном строительстве не разбирается. Вот и нашел себе привычное дело.

В следующую секунду мы повернули за угол, и Гриша отбила летящий прямо в меня кусок кирпича.

– Кошка драная, я тебе все лохмы повыдергиваю! – сопровождался шум гневным женским криком.

Хорошо, когда есть жук-дипломат – пришлось бы отбивать кирпич самому, а для нормального человека это минимум перелом руки.

– Я «драная»? Да ты на себя посмотри!

На бывшем заднем дворе, в руинах особняка, на останках крылечка сидел ухмыляющийся рыжий деревенский оборотень лет двадцати пяти, перед которым остервенело дрались две скандинавские оборотнессы. Непорядок в гареме!

– Разобраться, пресечь, – скомандовал Тимофей, и пара охранников со смехом пошла разнимать дерущихся.

– Может их в центр закинуть, пусть дерутся? – шутканул Сергей.

Мы гоготнули – в центре города вообще все плохо, там и застройка плотнее, и растительности больше. Мы-то с окраин «очистку» начали, со стороны океана – около него жить как-то приятнее.

А вот сцена совершенно сюрреалистическая: натянув на ржавый остов осыпавшейся стеклом остановки скатерть в цветочек – от солнышка защищать – положив на рейки дощечку, на ней сидели Зинаида Матвеевна в «городском» оранжевом платье и какая-то незнакомая бабушка в старенькой гимнастерке и камуфлированной юбке. Из «беженцев», наверно.

– Та ты что! – охала моя бывшая опекун. – Это что же получается, врут нам эти сволочи?

– Врут, – мрачно подтвердила та и шмыгнула носом, прижав скроенный из того же «хаки» платочек к глазу. – Всю жизнь на войне, да впроголодь! Никому мы там не нужны. Так и говорили – технику, мол, с оружием мы вам, так и быть, дадим, но остальное за свои покупайте: вы ж автономия! А покупать у кого? Так ясно – у них да втридорога!

Неплохо придумано, старая власть России – распускаешь слухи, и несчастные оборотни со всей страны как мотыльки слетаются жить в перманентной «горячей точке», воевать за возможность покупать у уважаемых людей жратву втридорога.

– А теперь вообще страсти начались, – продолжила скандинавская бабушка, начав плакать в полную силу. – К границам всех стягивают, говорят – война большая будет. С Востока – узкоглазые, с Запада – мракобесы эти. Сынки наши, – шмыгнула. – Никак пожить спокойно не дают, суки, то жуки, то эти…

Зинаида Матвеевна сочувственно обняла новую подругу:

– Ничего, Люда, мы и тем и этим накостыляем, и еще и до Америки достанем! Вольфович – он мужик во! – показала кулачок. – Он быстро всех к ногтю. Вон – даже выборы ждать не стал, одному сунул, второго припугнул – все, теперь председатель Комитета по военному положению, с министром обороны в Генштабе заседает, главнокомандующим. Ребята наши погибают и погибать будут, но главное – Родину отстоять. С Родиной-то ничего не страшна. Помнишь песню нашу, старую? – откашлявшись, она затянула. – Забота у нас простая, Забота наша такая…

– Жила бы страна родная, И нету других забот… – подхватила скандинавка.

В душе что-то зашевелилось, и до меня по-настоящему дошло происходящее. Как ни прячься за удобные оправдания типа «это не мой мир, не мои соотечественники», но это лишь вранье самому себе. Где-то там, на Земле–1, погибают в сражениях с япошками мои соотечественники. Ну и что, что планета другая? Сука, во всех мирах одно и то же – не дают враги жить спокойно. Остро захотелось сделать для нашей победы как можно больше. Хорошо, что именно этим мы сейчас и займемся.

– Ой, Андрюша! – заметила нас Зинаида Матвеевна. – Как ты, хороший мой? Совсем тебя вояки поди заездили – похудел, синяки под глазами страшенные.

– Все хорошо, баб Зин! – бодро отозвался я. – Забота у нас такая – своим помогать. Все работают, а я чем хуже?

– Молодец какой, – умилилась бабушка. – Это вот, Люд, сын Вольфовича, представляешь? Кремень парень, и рукастый – и по хозяйству справляется, и коров пасти может, и через порталы ходит!

– Да ты что?! – растеряв минорное настроение бабушка Люда. – Так надо нашим рассказать, успокоить – боятся, что мы здесь навсегда останемся, а мужики – там. Своего бы в один конец Вольфович точно не отправил!

И скандинавка с неожиданной для дамы ее возраста энергией подскочила с дощечки и посеменила на восток – там, у нас «лагерь беженцев» в виде тысяч армейских палаток. Долго не простоит – недели три, и будет Санта-Моника еще краше прежней: как минимум, избы на берегу океана будут смотреться очень стильно!

Пробой для перемещений в Москву был выбран что надо: ведет прямо в подвал Министерства обороны. В нем нас – я, Тимофей, Сергей, Гриша – привычно встретили мужики с автоматами. Мы подняли руки – инструктаж на эту тему был – и один из солдат сходил до двери, открыв ее и доложив:

– Прибыли.

Я тем временем осматривался: до нас сюда заходил только жучок-разведчик, но военные не тратили время зря, освободив помещение от мебели – раньше здесь был кабинет какого-то секретного дядьки, раз в подвале сидел – и выстроив по центру бетонную баррикаду, за которой вояки и прятались.

А вот и Вольфович – в привычном костюме, с осунувшейся рожей – тоже мало спит – с решительностью в глазах и в сопровождении мужика в форме министра обороны и с напоминающим бульдога лицом под седой шевелюрой.

Последнего я видел впервые, но к такому положению дел я привык: в этом мире вообще много незнакомых лиц. А ведь не за горами большой визит в родной мир! Попытавшись представить, как соотечественники Земли–3 отреагируют на «воскрешение» Жириновского, я подавил смешок и пожал протянутую министром руку.

– Рохлин, Лев Яковлевич, – представился он. – Министр обороны.

– Андрей. Очень хочу помочь Родине победить, – представился я в ответ.

– Это правильно! – с улыбкой хлопнул он меня по плечу. – Идем!

Энергично повернувшись, он вывел нас в коридор.

– У вас тут военное положение? – спросил я.

– И я в нем председатель Комитета, – подтвердил Жириновский. – Считай – диктатор! – весело мне подмигнул.

– Демократия хороша для мирных времен, – добавил Рохлин. – Когда народу объяснять нужно, почему они в нищете живут, а верхушка – как сыр в масле катается. Большую войну демократия выиграть не может – слишком много совещаний проводить приходится на каждый «пук».

– А товарищ министр знает про наш большой секрет? – спросил я.

– Смотри какой! – изобразил восхищение Жириновский. – Я ко Льву Яковлевичу самому первому пошел.

– Эту карту разыгрывать пока нельзя, – покачал головой министр. – Пока – это просто очередная война. Да, таких давным-давно не было, но никто не удивился – агрессивный империализм япошек ненасытен. Америка за нас, индусы готовятся второй фронт открывать – у них население большое, а земли – мало. Европа колеблется – мы их за яйца держим, полезут – кран на трубе перекроем. Пути назад не останется – либо до победного воевать, либо экономический кризис такой, какого с первого пришествия жуков не было. И общество там специфическое: пока жизнь жирная, народ строем ходит, Папе кланяется. Кризис это дело поправит – как думаешь, о чем думает легитимный открывашка, глядя как оборотня на костре сжигают?

– «Кто следующий»? – предположил я.

– Умного сыночка бог послал, – одобрил Вольфович.

– Правильно, – одобрил Рохлин. – Вплоть до восстания правильно.

– Генерал Лебедь обещал поделиться гонораром за несовершенное предательство, – напомнил я.

– А уже поделился, – ответил Жириновский, достал из внутреннего кармана бумажник, оттуда – банковскую карту. – Владей. Сорок семь миллионов рублей – треть, если по действующему курсу.

– Спасибо, – поблагодарил я, убрав карточку в карман.

Пригодится.

– Жадный? – кивнул на меня Рохлин.

– Жить спокойно хочет, – ответил Владимир Вольфович. – И осознает собственную важность.

– Хочу, чтобы человечество во всех реальностях соединилось в одно большое и перестало страдать фигней, – уточнил я. – Здесь, на Земле–1, хоть понятно всё, а у нас такое чувство, что Запад обезумел, Холодную войну воскрешает.

– Что такое «холодная война»? – спросил Рохлин.

Я коротко объяснил и добавил вопрос:

– А вам, как министру обороны, не жалко мир объединять? Такая большая армия будет не нужна.

– Думает, что я тут ради своего кармана жопу рву, – хмыкнув, пожаловался на меня Жириновскому Рохлин.

– Переживает просто, – пожал плечами Владимир Вольфович и успокоил меня. – Не боись, в космосе-то поди врагов не меньше, чем здесь будет, армия всяко пригодится. Сейчас этот мир завоюем, королеве поможем, с твоими договоримся и начнем модернизацию и перевооружение. Это – дело долгое, ВПК простаивать не даст. А там и жратву жучиную завезем, будем строить до зубов вооруженное общество всеобщего процветания. Ты молодой, у тебя максимализм юношеский в голове играет, но быть богатым и сытым может себе позволить только тот, кто способен это защитить.

– Предлагаю название: Великий Империум Человечества, – не утерпел я.

– Как-то не по-нашему, – поморщился Жириновский. – Короноваться в Императоры я не прочь, но иностранцы будут роптать. Вот оно что! – погрозил мне пальцем. – В цесаревичи пробраться собрался!

А ведь это неплохая идея! В самом деле – чего я зациклился на обычной, так сказать, жизни? С такими связями и такими темпами я вполне могу забраться и повыше!

– Собра-а-ался, – удовлетворенно прочитал выражение моего лица Владимир Вольфович. – Нет, короноваться нельзя. Нужно Мировой Совет собирать – человек пять, с кворумом в тройку.

– Если больше – скорость реагирования на вызовы упадет, – согласился Рохлин.

– А от подковерной возни нас защитит полномочный представитель от жучиной стороны, вроде такого, – указал Вольфович на Гришу.

– Королева не станет вмешиваться в человеческую политику до тех пор, пока человечество не представляет для нее угрозы, – прокомментировал жук-дипломат.

– Вот им – просто, – пустился в размышления Жириновский. – Улей, мать его! Единый организм! Вот мы сейчас типа с ребенком разговариваем, а на самом деле – с самой Сеннит. Аж 0.000001% мощностей ее супермозга на нас выделила. Это – не раса, Лёва, а одна непредставимая убогими нами сущность. Повезло нам невероятно – с креативом у Сеннит проблемы, абстрактное мышление только на войну и экспансию заточено, вот нас и копирует на качественно новом уровне. Сейчас текучку разберем, на ее планету тебя свожу, охренеешь: все как у нас! Жуки-фермеры, жуки-агрономы, жуки-коровы, жук-сеятель-удобритель-уборщик. И это нам еще промышленность не показывали. Секретная группа в подвале Академии Наук сидит, без права сношений с внешним миром, каталог того, что у королевы купить можно по буковкам разбирают. Докладывали – плачут, последние волосенки с плешей выдирают, настолько мы отсталые.

– Догоним! – выразил уверенность в человеческом потенциале Рохлин.

– «Догонять» не надо, надо крепить сотрудничество к обоюдной выгоде, – отмахнулся Жириновский.

За разговором мы успели пройти парочкой коридоров, потом – спуститься в лифте на минус шестой этаж – интересно, в моем мире под Министерством такие же катакомбы? – миновать пяток бронедверей с цифровыми замками, и, наконец, добрались до двустворчатой двери с табличкой «оперативный штаб».

Вот здесь я понял, что именно имел ввиду Тимофей, когда говорил, что «настоящей техники» этого мира я не видел. В огромном помещении сидело несколько десятков человек в армейской форме. Большая часть – за компьютерами с большими, плоскими мониторами. Всю стену напротив двери занимал экран, разбитый на восемь секторов – все показывают участки карты, по которым двигаются красные и зеленые объекты. Понять нетрудно – трансляция ситуации на поле боя в реальном времени.

Перед экраном, за круглым столом, за ноутбуками, в наушниках с микрофонами, сидели пожилые дядьки с очень большими звездами на погонах. Не молчат – отдают приказы. Наше появление не вызвало никакой реакции – война идет, нельзя отвлекаться.

По проходу, минуя мужиков за компьютерами, мы дошли до экрана на стене. Министр коснулся правого нижнего угла, вылезла цифровая панель, он набил код, и картинка сменилась – подмяв под себя «сектора», нашему взгляду предстала карта юго-восточной карты Дальнего Востока. Наши, конечно, обозначены красным. Япошки – зеленым.

– Суки! – не выдержал я.

– Японцы наступают тремя большими армиями, – министр был более конструктивен и взял лежащую на полочке экрана указку. – Первая, понятно, пытается взять Владивосток. Вторая – через Монголию, в направлении Улан-Удэ. Третья – морская, под прикрытием авиации и огневой поддержке флота, пытается высадиться на Кроноцкий полуостров. Там – самое тяжелое для них направление, потому что мы этого ждали и готовились. Дальше… – он отстучал еще одну комбинацию, и карту густой россыпью покрыли синие точки. – Понял? – спросил меня Министр.

– Готов доставлять войска куда надо, – кивнул я. – Давайте быстрее, там же наши гибнут.

– А мы, по-твоему, время зря тратим? – придавил меня взглядом Жириновский.

– Да! – с вызовом посмотрел я на него.

– Молодой, не понимает, – вздохнул Рохлин.

Задолбали своей снисходительностью.

– Операция начнется через пятнадцать минут, – продолжил министр. – Это склады американские обчищать легко и быстро, а здесь – тяжелая работа миллионов людей по всей стране. Поторопился – допустил ошибку – угробил людей. Понял?

– Понял, – признал я его правоту.

Кивнув, Рохлин добавил:

– Твоя задача – перемещение группировок в тылы противника. Вышли, выполнили задачи, ушли. Ты у нас, говорят, обстрелянный и к панике не склонный.

– Работу надо делать хорошо, – пожал я плечами.

– Ласточкин! – повернулся к столу министр.

Закончив говорить, седой худющий генерал снял наушники, закрыл ноут и поднялся со стула.

– Генерал Ласточкин будет командовать операцией. Он – приказывает, ты – выполняешь. Понял? – спросил меня Рохлин.

– Так точно!

То же мне бином Ньютона – я только этим с самого переезда в деревню и занимаюсь!

Глава 5

Генерал Ласточкин, как ему и положено по должности, делал вид, что все идет по плану, но симбионт исправно передавал мне в мозг истинное состояние большого начальника: спина под формой потела, мышцы незаметно для человеческого глаза подрагивали от нервов, сердце сбивалось с ритма. Могу понять – дело ему поручили незнакомое, а успешность выполнения задачи завязана на «сына Жириновского», которого сопровождает замаскированная под человеческую девочку ксеножизнь. Будешь тут нервничать! Я, как ни странно, был спокоен: ценного меня в центр огненного шторма стопроцентно не отправят, а что-то попроще я легко переживу. За успех операции тоже не переживаю: со своей стороны сделаю всё, и, если это не поможет, значит профессиональные военные спланировали ее неправильно.

Покинув штаб, мы отправились обратно в подвал, на лестнице встретив одетого в броник, пустую сейчас разгрузку, камуфлированные штаны и берцы пацана примерно моего возраста. Загорелое, обветренное лицо под коротким ёжиком темных волос вгоняло меня в задумчивость бесстрастным выражением лица и каким-то пустым взглядом бледно-голубых глаз. Увидев нас, ровесник вытянулся в струнку и отдал честь:

– Товарищ генерал, курсант Филимонов по приказу капитана Андреева по вашему распоряжению прибыл!

– Вольно, – скомандовал генерал. – Идем.

Мы пошли дальше, и Ласточкин поставил задачу:

– Знакомьтесь: это – Андрей, – указал на меня. – Это…

– Илья, – среагировал на заминку пацан.

– Илья, – подтвердил генерал. – Отличник боевой и политической подготовки Суворовского училища. Направление – охрана высших должностных лиц. Андрея беречь любой ценой. Он – гражданский, боевой подготовки не имеет.

– Так точно, товарищ генерал, – козырнул Илья. – Разрешите проинструктировать объект?

– Разрешаю.

– Значит так, Андрей, – начал пацан. – Если я скомандую «лежать», ты сразу же ложишься, без вопросов и споров. Понял?

– Понял, – подтвердил я.

– Времени на команду может не остаться, – продолжил он. – Поэтому, если я тебя уроню, потащу или даже ударю, даже если будет очень больно, не сопротивляйся – так нужно.

– Понял, – снова кивнул я и проинструктировал Гришу. – Если Илья начнет меня бить – не мешай ему, так надо.

– Фатальные повреждения недопустимы, – уточнил жук-дипломат.

– Товарищ генерал, разрешите задать вопрос? – мелькнуло в глазах пацана любопытство.

– Не разрешаю, – отмахнулся Ласточкин и выразительно посмотрел на меня.

Секретность!

– Я – могила, – закрыл я рот на воображаемую молнию.

– Цыц! – округлив глаза, шикнул на меня генерал.

– Сдурел что ли? – подключился Тимофей.

– Извините, – стало мне стыдно.

На войну идем, а я как бы пообещал всех угробить.

– Гражданский, – припечатал меня Илья.

А вот от школоты типа меня комментариев не принимаем!

– Идем такие очень важную миссию выполнять, – достав из кармана «Сникерс», я не спеша его развернул. – Стратегической важности. Пацан-функция, – указав на себя свободной рукой, отдал угощение Грише и достал второй батончик. – Маленькая девочка, – кивнул на поедающее шоколадку насекомое. – Мой ровесник, добавленный, надо полагать, в последний момент чисто ради того, чтобы я смотрел какой он спокойный и делал так же, – протянул батончик Илье.

Проявляет неуместную и необоснованную снисходительность, конечно, но тут тот же принцип, что и с деревенскими ребятами: что он реально вкусного и веселого в этой жизни видел? На таких не обижаются.

Дождавшись разрешительного кивка генерала, ровесник принял угощение.

– КГБшник, – кивнул на Тимофея, достав третий и последний «Сникерс». – Спецназовец, – указал на Сергея. – И особо доверенный, раз такое поручили, товарищ генерал, – откусил. – Ну не лучшая ли команда по спасению мира?

Сладкое в детях любого уровня подготовки вызывает хорошее настроение, поэтому Илья хохотнул:

– В армии и не такое увидишь! Виноват! – съежился под осуждающим взглядом Ласточкина.

Генерал повернулся на меня и в меру строго (а вдруг «папе» нажалуюсь?) приказал:

– Не разлагать дисциплину в коллективе!

– Есть, товарищ генерал, – проявил я понимание.

В подвале меня упаковали в бронекостюм высшей степени защиты с броневоротником и тяжеленным металлическим шлемом, который пристегивается к костюму:

– Если по башке попадет и шлем выдержит, – пояснил Ласточкин. – Удар все равно будет мощнейший – может шею сломать. А так вся инерция в тело уйдет, максимум сотрясение получишь.

Мой ровесник, которому достался шлем стандартного образца, тем временем набивал разгрузку рожками, проверял выданный ему укороченный Калашников и тоскливо смотрел на ящик с гранатами, брать которые ему запретили. Маленький Рембо собирается на войну.

– Когда войдем, несколько секунд будет темно, – предупредил Ласточкина Тимофей.

– Инструктировали, – кивнул не утруждающий себя переодеванием генерал и спросил Илью. – Тебя?

– Инструктировали, товарищ генерал! Держать объект за руку, быть готовым ко всему в любой момент.

– Молодец, – припечатал его Ласточкин.

Подпрыгнув от радости, Илья приложил руку к шлему:

– Служу Российской Федерации!

А почему мне никто не рассказывал, что у нас есть свои Биллы и Джимы? Уверен, когда американские оборотни были помоложе, они точно так же реагировали на похвалу командира. Приняв от солдатика сопровождения электронный сенсорный планшет – снова секретная технология! – генерал потыкал в него пальцем и показал мне карту с красной отметкой в двухстах километрах от Иркутска.

– Запомнил, – кивнул я.

– Не подведи, – нервно хлопнул он меня по бронированному плечу и объявил. – Минутная готовность. Я останусь контролировать операцию в месте прибытия. После этого переходите под оперативное командование полковника Клюева.

– Есть, – отозвался за нас всех Тимофей.

– Тебе же шпионов ловить положено, – заметил я.

– Это тоже в расписании есть, – с улыбкой подмигнул он мне.

Подбадривает.

– Цепь, – велел генерал.

Я встал рядом с пробоем, взяв в одну ладонь Гриши, в другую – Тимофея. Илья озадаченно посмотрел на генерала.

– За нее берись, – помог я, кивнув на жука-дипломата.

– Пять, – начал отсчет Ласточкин. – Четыре…

Пробой выплюнул нас на огороженный бетонными плитами заасфальтированный пяточек. Отмахнувшись от забежавшего к нам через проем в плитах военного, генерал махнул идти за ним, и мы вышли на плац. К большой логистике мне не привыкать, но увиденное все равно поражало. Под ночным небом, в свете фар и прожекторов, прямо перед нами стояла скрепленная жесткими сцепками колонна на два десятка «Градов» – совсем не отличается от тех, что я видел в интернете в прошлой жизни. Правее колонны – построившиеся ровными шеренгами солдаты. Над головой летали грузовые вертолеты, выгружая танки в дальнем конце плаца. Страшный грохот не помешал услышать генерала:

– В головную лезь!

Со мной в кабину забрались Гриша и Тимофей. Илье места не хватило, поэтому его сунули во вторую машину. Пока бетонные плиты вокруг пробоя растаскивали «БТРами», сидящий на переднем сиденье, вооруженный коротким Калашниковым военный обернулся и поднял на лоб балаклаву. Лет сорок, подбородок порос короткой щетиной, мясистый нос покрыт красными прожилками, глаза смотрят с привычным для вояк притворным спокойствием:

– Полковник Клюев, – представившись, достал из висящей на поясе сумки планшет и показал мне. – Вот сюда.

– Лучше мне сесть спереди и помогать водителю крутить руль – там же темно будет, – поделился я наработанным опытом.

– Лучше, – подтвердил Тимофей.

Я пересел вперед, полковник дал «отмашку» по рации, и мы въехали в пробой, выбравшись из него на лесной опушке. Машины расцепили, выстроили в шеренгу, и командиры расчетов принялись колдовать над ноутбуками. Кабину при стрельбах по технике безопасности нужно покидать – по крайней мере мне – поэтому наша группа отошла на указанные полковником три десятка метров и уселся прямо на землю – бронепластина на заднице неплохо заменяет стул.

Рядом со мной приземлился Илья:

– Раньше сложно было, – с видом бывалого ветерана поведал он мне. – Вручную надо было наводить, математикой, – сорвал травинку и с видимым удовольствием сунул в рот. – А щас – в компьютер координаты написал, оно по спутнику… – потыкал пальцем в небо. – …Само навелось и само жахнуло.

– Удобно, – признал я.

Как в играх, только «юниты» настоящие.

– Щас отстреляемся, – продолжил он. – Узкоглазым пару батальонов обнулим – они тупые, кучкуются. Тебе бы истребители переносить уметь! – мечтательно зажмурился и взялся за воображаемый штурвал самолета. – Прикинь: по тылам, за линией ПВО отработать!

– Было бы здорово, – согласился я. – Или тупо бомбы прямо из портала с неба кидать.

– ФАБы! – радостно покивал он.

– Теоретически можно попробовать провести вертолет. В небе порталов хватает, вылететь, сбросить и вернуться.

– Обсуждалось, – кивнул Тимофей. – Риск того не стоит.

– А дроны не применяют? – спросил я. – Помнишь, мы в Нью-Йорке склад таких нашли? Я рассказывал, что можно…

– Я передавал, – отмахнулся он. – Пока нет.

– Дроны? – заинтересовался Илья. – Это из кредита американского?

– А есть американский кредит? – спросил я.

– Сдался нам этот кредит, – фыркнул КГБшник. – Это если два-три года боев большой интенсивности, а это, – указал на «Грады». – На неделю максимум.

Набравшись смелости, я задал давно отгоняемый вопрос:

– Много потерь?

Повернувшись ко мне, Тимофей грустно усмехнулся:

– Сам-то как думаешь?

Вернувшись на плац, полковник и моя группа пересели в другую колонну и повторили маневр еще раз, выбрав в качестве «пусковой площадки» рисовое поле.

После этого я провел в леса и горы две большие группы солдат, стараясь не думать о том, что их билет – в один конец. Следующий переход – с конвоем на два груженных обогащенным ураном, очень специальных грузовика на планету жуков.

Та же залитая солнышком уютная полянка, на ней – Сеннит и держащая на плечах три комплекта пространственных врат, замаскированная под людей, бригада из четырех жуков. Мы покинули транспорт – останется здесь – и полковник с завидным (первый раз здесь, видимо хорошо инструктировали) спокойствием отработал представительские функции:

– Человечество благодарит тебя за помощь, Сеннит.

– Я в любой момент готова поучаствовать в деле объединения человечества любым согласованным с вашими лидерами способом, – намекнула она так, что даже я понял.

– Я передам ваши слава командованию, – пообещал Клюев, и мы через пробой переместились на окраины Комсомольска-на Амуре.

Город готовится к обороне, с северо-востока доносились артиллерийские канонады, в небо летели очереди зенитных ракет, над головой взрыкивали движки проносящихся в сторону боя истребителей, улицы и окна домов зияли темнотой – электричество выключено. На месте нас встретила толпа стариков, женщин и детей – их через врата эвакуировать и будут, заменяя солдатами и техникой.

Пока жуки-инженеры настраивали врата, мой малолетний консультант по боевым действиям – Илья – поведал:

– Сейчас гражданских выведем, забросим спецназ, и весь город превратится в одну большую огневую точку. В каждом здании по снайперу, на каждой улице мины, в домах – растяжки. У нас принцип «гибкой обороны» в приказах прописан: город будем держать столько, сколько получится, а потом войска отойдут к Благовещенску.

– А зачем япошкам в города заходить? – спросил я. – Если тут так опасно?

– Можно заблокировать и пойти дальше, – кивнул пацан. – Но вражеская группировка в тылу – это вредно.

– А почему тогда вот это все с кораблей и авиацией с землей не сравнять? – указал я на погруженный в тревожный полумрак город.

– С авиацией, например, не выйдет, – важно заявил Илья. – Потому что у нас – лучшее в мире ПВО и своя авиация не хуже. В первые сутки боев четыре сотни с хвостиком японских самолетов посбивали. Теперь дальше Кюсю летать боятся – ракеты «воздух-земля» и оттуда пускать можно, но их ПВО не пропускает. А корабли, – ухмыльнулся. – Прямо в японских доках перебили, у нас РЭБ такое, что прямо со спутника все, что на земле отрубается, включая ПВО. Видишь, как наши летают? – указал на небо.

– Много и часто, – кивнул я.

– Потому что вместо ПВО зенитки древние, в них электроники нет, но и по истребителю попасть только если все самурайские предки под руку ворожат можно.

– Серьезно? – спросил я Тимофея.

– Серьезно, – кивнул он. – Это у нас война XXI века со всеми причитающимися, а у них – как в прошлую войну.

– А зачем они тогда лезут?

– А они знали? – хмыкнул КГБшник. – Азиаты! – развел руками с таким видом, будто это все объясняет. – Вот генштаб приказ отдал, все пошло не по плану: флот обнулился, авиация, десанты кровью умываются, но Императору на блюдечке понесут донесения о том, что Владивосток и Николаевск-на-Амуре взяли – теперь все побережье там один простреливаемый плацдарм. Баржи с пополнением без прикрытия войска с Сахалина перебрасывать не могут, но пытаются – кто-то вплавь да догребет до наших берегов. Мы этот плацдарм за сутки-двое обнулим, но Императору про это только через неделю скажут: с других фронтов сводки тоже поступают, вот под ними неудачи здесь и похоронят.

– Владивосток и Николаевск не эвакуировали? – спросил я.

– Кого успели, – покачал головой Тимофей.

Инженеры-жуки закончили, мы перекинули их на другую базу, плац которой был заставлен палатками, где расположили приемную арку. Как только пошли беженцы, мы переместились в предместья Хабаровска, повторив процедуру. Третья портальная пара предназначалась Благовещенску.

– Мы японцам компьютеры генштаба подломили в начале, – похвастался проникшийся специфической атмосферой нашей группки полковник Клюев. – Изначальный план был отсечь у нас все, что восточнее Читы. Потом, после того, как показали япошкам, что просто не будет, взломали еще раз – осетра урезали, решили хотя бы Амур внутренней японской рекой сделать, а все, что сверху захватят использовать для торга на переговорах. Хер им – сейчас наступление остановим и пойдем в контратаку, минимум до Сеула, и через Монголию – до Пекина. Мы-то два больших города потеряли, а по Японии сейчас флот с авиацией чуть ли не прямой наводкой работают – останавливать и противодействовать нечем. Нормальная страна бы уже мира просила, а эти по убежищам сидят, рассказывают друг другу как ненавидят гайдзинов.

– А третий раз компьютеры взламывать будем? – спросил я.

Жалко простых япошек, а особенно жаль покоренные ими народы, но соотечественников жалко несоизмеримо больше. Нафига к нам полезли? Сами виноваты!

– А нечего взламывать, – злорадно гоготнул полковник. – Нету ни электричества, ни связи нормально – только рации древние, аналоговые, которые на случай ядерного конфликта разрабатывали. Электромагнитные снаряды и без ядерной компоненты имеются, вот ими на вторые сутки отработали: сидит теперь узкоглазый генштаб при лучине, с линейками и картами бумажными, делают вид, что контролируют ситуацию. Смотри, – он достал планшет, потыкал в него и показал. – Ночной вид со спутника на Японские владения.

– Темень, – кивнул я.

– Добро пожаловать в средневековье! – шутканул Илья.

Что ж, выглядит как максимально унизительное для противника избиение. Действительно, зачем боевые жуки в этой ситуации? Неделя, вторая, третья – как скоро оккупированные японцами народы начнут возмущаться и поднимать оккупантов на вилы? Главное – не думать о том, что происходит в оккупированных япошками городах: история хорошо показывает, насколько у самураев от вседозволенности и чувства собственной исключительность слетают тормоза.

Глава 6

Операция продолжалась уже девятый час. Оборотень-Илья держался молодцом, оборотень-Сергей – тоже. Пиромант-Тимофей держался похуже, но его спасала спецподготовка, и, наверное, железная воля. Полковник Клюев, будучи самым обычным человеком, создавал ощущение двужильного: как и положено нормальному командиру, он ходил, разговаривал и думал больше всех вместе взятых, что просто не могло не вызывать уважение.

Очередная порция «Градов» взмыла в небо, и мы вернулись на базу. Местное время приближалось к обеду, с серого, затянутого тучами неба лил дождь. Полковник скомандовал двадцатиминутный «перекур», и мы переместились за стол под натянутый тент. За издаваемым базой шумом стук дождевых капель по брезенту почти не был слышен. Мы расселись, и в «шатер» вошел генерал Ласточкин в сопровождении держащего коробку и повесившего на спину бачок военного.

– Сидите, – отмахнулся генерал от подскочивших было служивых. – Держишься? – спросил меня.

– Свеж и бодр, – ответил я чистую правду.

Симбионт и не так может.

– Молодец, – похвалил Ласточкин.

– Все молодцы, – отмахнулся я.

– Все молодцы, – согласился он. – Накрывай, – велел «носильщику».

Тот бахнул на стол коробку, вынул из нее запаянные в зеленую пленку брикеты и раздал нам.

– Эталон–5! – обрадовался Илья печати на упаковке.

Хороший сухпай, видимо. Пока мы распечатывали рационы, повар снял со спины бачок, отцепил закрепленные на нем алюминиевые кружки и налил нам чаю. Так, консервный нож, консервы…

– Сгущенка! – обрадовался Илья. – Фарш сосисочный, – следующая банка вызвала меньше энтузиазма. – Сало, – смирился еще с одной. – Суп варить не на чем, да и не успеем, – отложил брикет концентрата. – Печеночный паштет, на галеты мазать самое оно, – прокомментировал последнюю банку, открыл ее, распечатал пачку галет и намазал, косясь на три отложенных прямоугольника с надписью «шоколад».

На десерт оставил.

Я решил начать с сосисочного фарша. Здравствуй, «мясной продукт механической обвалки категории „бэ“», ты нашел меня и в этом мире! Отключив вкусовые рецепторы, при помощи пары галет вычистил баночку и открыл паштет.

Генерал тем временем недовольно косился на часы, но питаться нам не мешал.

– А у тебя сало или тушенка? – спросил меня Илья.

Я посмотрел.

– Тушенка.

– Давай я тебе сало и фарш, а ты мне – тушенку? – предложил он.

– Давай, – согласился я на обмен.

Биомасса есть биомасса – гастрономического удовольствия от сухпайка все равно никакого.

Довольный пацан произвел обмен и тут же принялся поглощать неплохие куски мяса из банки. Я открыл сало – да, это жир со специями. Видимо, по принципу «не выбрасывать же» упаковывают. Питательная ценность, однако, сомнений не вызывает – голодный солдат такое съест и будет доволен.

– Интересно, а чем япошки питаются? – спросил закончивший с основными блюдами Илья.

– Это мы скоро узнаем, – ухмыльнулся Тимофей, достал из висящей на поясе сумки-планшета бумажку и показал генералу.

– Ох уж эти операции КГБ, – горько вздохнул тот. – Вань, организуй звонок министру обороны, – попросил «повара». – Через полторы минуты.

– Есть, – оставив чайный бак на столе, тот убежал к расположенной в двух десятках метров от нас «буханке» со спутниковой тарелкой на крыше.

– Политической важности дело, товарищ генерал, – без малейшей вины в голосе переложил ответственность Тимофей.

– У меня прямой запрет его, – указал на меня Ласточкин. – В тыл противника пускать.

Вот оно что! То-то все наши операции только на подконтрольной нам территории проходили.

– На ЛБС тоже не рекомендуется, но мы же пойдем, – заметил КГБшник.

– «Не рекомендуется» и «запрещено» – это разное, – резонно парировал Ласточкин и пошел к машине связи.

– Знаешь, че такое «ЛБС»? – нагнувшись над столом, спросил Илья.

– Линия боевого соприкосновения, – ответил я.

– Знаешь, – расстроенный пацан вернулся к доеданию шоколадки.

Меня больше интересовало другое:

– Бомбу в Киото понесем? – спросил я Тимофея.

– Теракты – не наш метод, – покачал он головой.

– А почему «теракты»? – спросил маленький Рембо. – Бомбардировщики по Киото работают и ничо, а пронести нельзя?

И ведь действительно – какая разница?

– У тебя же по политической «отлично»? – подозрительно прищурился на пацана КГБшник.

– Так нам про такое не рассказывали, – развел руками Илья. – А вы из КГБ?

– Из КГБ.

– Круто! – восхитился пацан. – И вы молчали?

– Потому и молчал, – хохотнул тот.

– Я тоже в КГБ хочу, – вздохнул Илья. – Но туда оборотней не берут.

– Сейчас дело доделаем и устрою тебя, – пообещал Тимофей.

– Так нельз… – сообразив, пацан закрыл рот руками.

– Молодец, – похвалил его КГБшник.

Миф и реальность во всех мирах отличаются, но в этом – особенно. Тут к нам вернулся генерал и скомандовал:

– Двухминутная готовность. Да найдется кому убрать, – одернул бросившегося сгребать «посуду» в кучу Илью.

– Виноват! – обрадовался тот и с надеждой посмотрел на Тимофея. – А вы меня точно в КГБ возьмете?

– Если нормативы сдашь.

– На ходу перспективные кадры режут, – вздохнул Ласточкин.

Пацана аж подбросило, на лице отразилось счастье и решимость не ударить в грязь лицом.

– Оперативное командование этой операцией – на полковнике Плетнёве, – скомандовал генерал.

Наконец-то узнал фамилию Тимофея.

– Так точно, – расстался с полномочиями полковник Клюев.

– С богом, – пожелал нам Ласточкин.

Оставив тент, мы под стучащим по каскам дождем пошли к пробою. Временный командующий выдал короткий брифинг:

– Прибудем в пустой подвал пять на двадцать. Готовимся к боевому контакту – может быть ловушка. Илья – тебя не касается.

– Я… – возмутился было пацан, одумался и перевесил автомат обратно с груди за спину. – Есть.

– Огонь открывать по моей команде или ответный, – добавил КГБшник. – Помнишь подвал? – протянул мне руку.

– Помню, – ответил я протащил группу в подвал азиатской многоэтажки.

В помещении стоял развеиваемый лучами из узких окон полумрак. На улице – никого, и это не удивляло: в воздухе стояли грохот взрывов и треск крупнокалиберных очередей. Наши самолеты работают, получается. Напротив пробоя, ощерившись пистолетами, стояло двое взмыленных, закопченных азиатских разведчиков. Едва я вышел на грязный бетон пола, они расслабились – узнали. Где остальная часть группы, думаю, лучше не спрашивать.

Тимофей вышел из пробоя с паролем на устах:

– Нивы сжаты.

– Рощи голы, – отозвался правый разведчик и скомандовал напарнику. – Уходим.

Они наклонились, подхватили с пола пару ковров с торчащими из них босыми, явно женскими, ступнями.

– Похищение? – спросил я.

– В подвал Минобороны, быстро, – не стал тратить время на ответ КГБшник.

Переправившись в подвал Министерства обороны, я повторил вопрос.

– На базу, – снова не ответил он, когда разведчики и «груз» попали в руки дежурных вояк.

После перехода, пока мы грузились в «Грады», Тимофей наградил за терпение:

– Пара важных дам из семейства, чей глава вхож к императору. Сделка простая: он идет к монарху с реальными сводками, а мы возвращаем ему жену и доченьку.

– Самурай по идее на такое вестись не должен, – предположил я.

– Проси мы его соврать или предать – спору нет, – ухмыльнулся КГБшник. – Но мы же просто предлагаем ему рассказать правду обманутому подлыми генералами императору.

– Хитро! – оценил не стесняющийся подслушивать Илья. – А меня такие планы придумывать научат?

– Обязательно!

Аббревиатура «ЛБС» лично у меня вызывает «электрические» ассоциации. Полагаю, это связано с «ЛЭП» – что там три буквы и начинается на «Л», что тут. Частично я в своих ассоциациях оказался прав – напряжение в воздухе ощущалось знатное. Мы сидели в неплохо оборудованном блиндаже – стены и потолок прикрыты щитами ДСП, над головой – несколько рядов бревен, защищают от вражеских снарядов.

БАХ!!! С потолка посыпались струйки земли, утоптанный пол под ногами тряхнуло.

– Недолет, – прокомментировал Илья.

Первое время пацан пытался уговорить полковника Клюева разрешить высунуться из блиндажа в окоп – посмотреть на врагов, и даже может быть по ним немножко пострелять – но запретили до момента, когда до японской артиллерии доберутся наши: или артеллеристы, или летчики – приказ есть у всех, потому что до пробоя отсюда добрых три десятка метров по изрытому воронками попаданий полю. Бежать от пробоя сюда было неплохо – местные успели изучить врага, и наша группа попала аккурат в две минуты затишья.

Позиции здесь знатные – три линии траншей, связанных сетью накрытыми деревьями и бронеплитами проходов. Отсюда, с первой линии, откуда до врага меньше километра, можно попасть в наши тылы ни разу не высунувшись на поверхность. Такие позиции, как мне объяснил Илья, построили еще давно, как раз на случай японской агрессии. Конкретно этот участок находится на левобережье Амура, между Николаевском и Комсомольском, и мы перебросили сюда пару тысяч человек подкреплений: сейчас отработают пушки и самолеты, япошки забьются в укрытия, и наши солдаты пойдут на штурм вместе с соратниками из расположенных к северу и югу от нас подразделений. Цель – обнулить остатки японского плацдарма.

Самолеты и артиллерия – это замечательно, но без перестрелок и перекидывания гранатами на дистанциях в несколько метров от врага не обойтись. Альтернатива – сдача япошек в плен. На других фронтах, где под ружье поставлены этнические корейцы и прочие покоренные народы, с этим попроще – осознавшие бесперспективность войны с русскими солдаты просто режут японского командира и выбирают жизнь. Но тут, увы, засели япошки настоящие, и они скорее коллективный суицид исполнят, чем сдадутся.

Вопреки ожиданиям, никакого пренебрежения к нашей странной группе солдаты-штурмовики не выказывали. Казалось бы: они через поле и посадки сейчас опорные пункты пойдут штурмовать с гигантским риском для жизни, а мы – нет, но относятся к нам хорошо и с пониманием. У каждого тут своя работа, и вся она полезна и нужна.

Экипированы наши штурмовики на загляденье! Родина не скупилась: помимо очевидных броника, похожих на АК–12, оснащенных «обвесами» автоматов и гранат каждый имел тактические очки и беспроводную гарнитуру в ухе. Очки не простые: в них встроен тепловизор, фильтры для ориентирования в дымовой завесе (даже не знаю, как это работает), дальномер, подключенный к смарт-прицелам автоматов целеуказатель и система опознавания «свой-чужой», защищающая от дружеского огня. Просто охренеть, насколько военные этого мира подмяли под себя технологии. Так-то и в моем мире так можно было бы, если бы человечество отказалось от прелестей общества потребления. Или за него «отказались», вот как здесь. Интересно, во сколько денег обходится такая снаряга? Даже думать об этом страшно – неудивительно, что тут на мясо акциз ввести пришлось.

БА-БАХ!!!

– А вот это почти по нам, – прокомментировал Илья.

– Третьи сутки так сидим, – поделился впечатлениями «местный» лейтенант. – Привыкли – даже спать не мешает, – он вынул из нагрудного кармана карамельку «Рачки» и протянул Грише. – Зачем ребенка-то с собой притащили?

Вопрос понятен, равно как и зачисление нас с Ильей во «взрослые»: некоторые солдаты здесь нифига не старше, и от этого становится грустно: нихрена пожить не успел, а уже на пули и снаряды лезть приходится. Впрочем, мужиков средних лет, которых здесь большинство, жалко не меньше – у всех есть семьи, друзья, родня. Смерть – она такая: умирает один, а плохо из-за этого многим.

Я же и войны-то не видел! Этих сюда отвел, тех – туда, а отсюда отстрелялись. Насчет врагов никаких мук совести нет – я прекрасно отдаю себе отчет в том, что наши «Грады», вообще-то, перемалывают людей в фарш, отрывают конечности и заставляют сгорать заживо. Но вы же сами полезли, так? Вы же моих соотечественников не щадите, так? А почему я должен испытывать жалость? Нет, так не работает – наше дело, как ни крути, правое!

Над головой проревели двигатели самолетов, следом просвистело – снаряды пошли, и сыплющиеся на нас снаряды закончились.

– Минутная готовность! – пронеслось над позициями.

«Местные» поднялись со скамеек и нар и принялись поправлять снарягу.

– Выходим, – скомандовал лейтенант.

«Местные» нас покинули, а полковник Клюев для верности решил выждать еще пару минут. Над головой засвистело – наша артиллерия через наши головы пуляет смертоносное железо на позиции врага, прикрывая наступление. Взрывы по ту сторону ЛБС говорят о том, что у артиллеристов все получается.