Совершенный: пробуждение

Совершенный: пробуждение

Вторая половина двадцать первого века. Технологии уверенно шагают вперед, покоряя все новые и новые вершины. Тела больше нет? Не проблема, создадут новое, еще лучше прежнего. Человек слишком слаб? Нет вопросов, выложи круглую сумму и получи апгрейд, который позволит тебе швыряться слабаками, показывая всю их ничтожность.

Сергей Асов обычный парень, имевший свои незамысловатые планы на жизнь. Но однажды в его жизнь вмешался Случай. Теперь его окружают лишь смерть и кровь.

Гонка на выживание началась.

Глава 1

– Для вручения диплома приглашается Асов Сергей, – вырвал меня голос декана из сладкой полудремы, в которую я успел провалиться, пока ждал, когда все наконец соберутся.

– Сергей, не спи! – пихнул меня в бок мой одногруппник.

Поднимаюсь со своего места и направляюсь к небольшой трибуне, где декан на пару со своим замом вручают дипломы о завершении университета. И нет чтобы уйти уже от этого архаизма и ограничиться электронной версией, которая в любом случае прилагается к этому бумажному пережитку прошлого, наоборот, решили провести как бы торжественную церемонию в этом году. Вот же повезло… мог по-быстрому получить, а теперь придется сидеть и ждать, пока все получат.

По пути мимолетом оглядываюсь на весь поток, на свою группу. Сегодня последний день, когда мы все вместе, четыре года пролетели совершенно незаметно, и больше сюда уже почти никто не вернется. Ну, не считая меня хитровымудренного, решившего поступить в магистратуру, чтобы откосить от армии на время, а что будет потом, то будет уже потом. Во всяком случае, надеюсь, что за этот год, что я буду дальше учиться, ее закончат переводить на новый формат. А потом можно уже и отслужить. А чего нет, когда будет от нее польза, а не просто потраченное впустую время?

Пожимая руку декану, замечаю его слабозаметный облегченный вздох. Вот ведь… помнит все, нехороший такой человек, еще и издевается. Ведь специально же вздохнул! Ну да, учеба не прошла без приключений. Подумаешь, несколько любопытных придурков совместными усилиями собрали нечто и захотели проверить получившееся. Кто же знал, что оно рванет и спалит каким-то чудом напрочь всю проводку чуть ли не в половине корпуса? Никто. А проверять больше негде было, нужны были определенные условия, которые как раз прекрасно создавались в университетской лаборатории.

Ох и крика тогда было… Самое смешное, что все знали, кто виноват, но доказать не могли. Сгорели доказательства, причем практически бесследно. А придраться, что причина была именно в той лаборатории, где находились мы, – не получилось. Тогда все очень долго ломали головы над тем, что произошло.

Только пятеро придурков, включая меня, знали истинную причину. Вспоминая сейчас произошедшее, ничего, кроме желания сделать фейспалм, не возникает, а тогда же… Зато наконец обновили под это дело всю проводку в корпусе. Еще спасибо должны сказать, а то неизвестно, сколько бы еще была старая. Нужно признать, что нам повезло в том, что в тот момент никакое дорогое оборудование не было подключено, тогда бы мы так легко не отделались.

Получаю диплом и возвращаюсь обратно на свое место. Эх, еще сидеть и сидеть. Кручу полученный диплом в руках. Плотный картон, а внутри глянцевая поверхность, все точно так же, как и многие десятилетия до этого. Единственное новшество – это штрихкод, по которому можно быстро найти электронную версию и проверить на подлинность сам диплом. Электронная же версия давно залита на облако и доступна мне в любое время дня и ночи.

Остальное время пролетело незаметно в упорных попытках не уснуть снова. Еще бы, ведь всю ночь мы с группой отмечали успешное окончание универа. Если честно, то даже слегка удивлен, что все добрались сюда, а то они были в таком состоянии…

– Хватит дрыхнуть, – снова толкнул меня локтем в бок одногруппник.

Бросаю на него взгляд и замечаю, что все уже закончилось и можно наконец свалить отсюда отсыпаться. Как-то я пропустил тот момент, когда декан толкнул прощальную речь и этим завершил торжественную церемонию. Задумался, что ли, о чем-то, не спал же, это точно? Быстро распрощавшись со всеми и отказавшись от предложения собраться еще раз и продолжить отмечать, выхожу на улицу. Там стоит прекрасный солнечный летний день.

Пройтись пешком или проехать на общественном транспорте? На свою машину же не насобирал еще, ленивая жопа. Решаю все же прогуляться, раз есть такая возможность. Включив бодрую музыку, направляюсь в сторону дома. Часик неспешной ходьбы, и я буду там.

Идя рядом со скоростной трассой, в очередной раз, как и всегда, удивляюсь, как могло кому-то прийти в голову сделать ее прямо через город, а не, как везде в нормальных местах, за его пределами? Провожаю взглядом пронесшийся автомобиль. Километров двести, наверно, было, если не больше. Эти трассы вообще до трехсот позволяют разгоняться. Как же хорошо, что они ограничены силовыми барьерами – это единственное, что хоть как-то успокаивает и внушает надежду, что, если вдруг что, машина, несущаяся на безумной скорости, не размажет тебя по тротуару.

Поднимаю голову и смотрю на небо. Эх, когда уже изобретут летающие машины, чтобы на земле стало посвободнее? Так-то они вроде бы как есть, но почему-то в массовое производство никак не выходят. То одна проблема вылезает в них, то другая. Ощущение, будто против них какой-то заговор.

Увеличиваю громкость музыки, а то барьер, ограждающий трассу, звуки-то не поглощает. Не представляю, каково людям, живущим в домах рядом. Хотя, наверно, привыкли, плюс, если ничего не путаю, им дома обшивали специальным звукопоглощающим материалом.

Приду домой, обрадую маму дипломом. Она человек старой закалки, ей нужно, чтобы его можно было подержать в руках. Осталось еще через неделю сдать вступительный экзамен в магистратуру, и можно до конца лета балдеть, все равно заказов по подработке быть не должно.

Кивая в такт музыке, бросаю взгляд на трассу. Настораживаюсь, не заметив привычного мерцания барьера. Какого?.. Оборачиваюсь, среагировав на громкий визг шин и скрежет металла. Успеваю заметить, как через невысокое ограждение перелетела явно дорогая машина и летит точно на меня.

Совершенно безопасно – говорили они. Силовой барьер не может отказать – утверждали они. Больше ничего подумать не успеваю, не говоря про то, чтобы сделать. Потом только боль и темнота.

Голова словно в каком-то тумане. Почему вокруг темно? Где я? Впадаю в панику. Почему я не чувствую тело? Что вообще происходит? Куча вопросов и панических мыслей.

– Срочно увеличить дозировку, он приходит в сознание, – донесся откуда-то издалека женский голос.

Дозировку? Я что, в больнице? Больше ничего подумать не успеваю. Сознание погружается во мрак.

Придя в себя во второй раз, стараюсь удержаться и не впасть сразу в панику. Пробую почувствовать тело. Ничего, я будто в каком-то вакууме, вообще никаких ощущений. Только откуда-то издалека доносится равномерный писк.

Тогда зайдем с другой стороны. Во-первых, я, наверно, все еще жив, раз могу думать и, наверно, слышать. А во-вторых… что я помню? Помню, как шел домой и слушал музыку. Затем заметил, что пропал барьер около скоростной трассы и летящую прямо на меня машину. Теперь все понятно. Куда машина приземлилась? Разумеется, на меня, куда же еще. Осталось понять, насколько плохи мои дела.

Делаю попытку открыть глаза. Но сколько ни напрягаюсь – ничего не получается. Абсолютное бессилие. Нужно поспать, надеюсь, позже станет все получше, все же медицина у нас способна на довольно многие вещи. Успокоив себя таким образом, проваливаюсь в сон.

В следующий раз просыпаюсь от того, что рядом кто-то разговаривает. Прислушиваюсь, пытаясь разобрать слова, а то все доносится как-то слитно.

– Не повезло парню, – произнес мужской голос.

– Что с ним будет? – спросил женский голос. Вначале показалось, что это голос мамы, но нет, ошибся.

– Не знаю. Подержим пока его в реанимации, вдруг объявятся его родственники. Документы, что нашли при нем, оказались в таком состоянии, что можно сказать, что их нет, различима только дата его рождения. Если в течение недели никого не будет, то придется отключать.

– Такой молодой, всего лишь двадцать два года… Может, можно ему как-то помочь?

– Бесплатного лимита, выделенного на него, не хватит даже на то, чтобы привести в порядок его верхнюю часть, не говоря про все тело. Та машина просто размазала его по дороге, повредив все, что можно и нельзя. Чудо, что он остался жив и его быстро доставили к нам.

– Может, для него было бы лучше и умереть… – жалостливо произнес женский голос.

– Не спеши его хоронить, может, еще кто-то найдется, – ответил ей мужской голос, явно отдаляясь.

Слышу, что они еще о чем-то говорят, но разобрать не получается. Дела мои плохи. Если даже лимит на бесплатное обслуживание не покрывает все, что нужно, а его обычно хватает, чтобы собрать человека заново, то боюсь представить, что же со мной произошло.

Слышу, как рядом что-то щелкнуло, а меня начало клонить в сон. Так, нужно потом обдумать все. Хотя что думать? Таких денег все равно ни у кого из родственников нет, даже если они все скинутся…

*****

– Доктор, как вы оцениваете его состояние? – спросил высокий, крепко сбитый мужчина у врача в белом халате.

– Вам правду?

– Да.

– Он живой труп. Даже если кто-то внесет нужную сумму, то вернуть полностью к жизни его не получится. У нас просто нет всего необходимого. Ни у кого в стране нет! Это если только везти его за рубеж, в элитную клинику, занимающуюся подобными случаями, но там такие очереди, что он скорее умрет, чем дождется. Они же, чтоб их, берут только несколько пациентов одновременно, обусловливая это требованиями к обслуживанию и сложности проводимой работы.

Спрашивавший мужчина бросил очередной взгляд через стекло на лежащего в реанимационной капсуле парня. Затем перевел взгляд на экран, выводящий изображение тела внутри капсулы, и тут же отвел взгляд. Хотя он никогда не был особо впечатлительным или брезгливым, но вид того, что там сейчас, даже его заставил внутренне содрогнуться.

– Что с его родственниками?

– Была его мама, с трудом смогли ее выпроводить отсюда, она хотела остаться прямо тут, раз мы ее не пустили к нему. Больше никого.

– Понятно… Не отключайте его пока что. Я все оплачу, если это выходит за лимит.

– Нет, Андрей Владимирович, пока что расходы на него в пределах лимита.

– Хорошо, держите меня в курсе его состояния, – произнес Андрей Владимирович и пошел на выход.

*****

– Кто это был? – тихо спросила у доктора медсестра.

– Не знаю, но мне по его поводу звонили с самого верха, так что улыбаемся и отвечаем на все вопросы. Я не хочу, чтобы, если что, нам обрезали финансирование или еще что-нибудь другое. С парня глаз не сводите, проверяйте его состояние, если вдруг что, сразу меня вызывайте.

– Я поняла, передам остальным, – кивнула доктору медсестра и зашла в палату.

*****

Андрей Владимирович же в это время уже ехал в машине и думал. Думал о том, как неудачно его дочь вылетела с трассы. И хоть сама она почти не пострадала – система безопасности автомобиля сработала на отлично, то вот про того, на кого приземлилась ее машина, этого сказать нельзя.

Удивительно неудачное стечение обстоятельств: сбой в системе управления в почти новой машине, сбой в системе энергопитания трассы и отключение силового барьера и, наконец, парень, оказавшийся так не вовремя в том месте.

Что ему делать? Бросить парня на произвол судьбы? Так поступить ему не позволяет совесть. Оплатить лечение? Вариант неплохой, но что-то останавливает от его воплощения. Может, то, что парень все равно с высокой вероятностью останется инвалидом, даже при том условии, что попадет в клинику, в которую длиннющая очередь, несмотря на ее расценки? Да, он будет жить, но… по роду своей деятельности Андрей Владимирович вполне представляет их возможности, и, несмотря на всю продвинутость, далеко не факт, что они смогут собрать парня обратно и вернуть к нормальной жизни.

Остается еще один вариант, который вполне устраивает Андрея Владимировича и можно даже сказать, что нравится ему. После долгих размышлений, уже почти доехав к пункту назначения, он все же решил именно его воплотить в реальность.

Поднявшись в свой кабинет и вызвав помощника, он принялся мерить пространство шагами, дожидаясь того.

– Вызывали? – спросил молодой парень, заглянув в кабинет.

– Да. Подготовь последнюю модель для испытаний.

– Нам предоставили добровольца?

– Можно и так сказать.

– В смысле? Что вы имеете в виду? Стоп, вы же не хотите…

– Да, именно это я и собираюсь сделать.

– Вы шутите? Нас же потом всех тихо смоют в унитаз.

– Ничего не сделают. Проведем как испытания на добровольце, согласно пункту сто тридцать восемь дробь два. Максимально урежем возможности. В итоге должно будет остаться чуть больше, чем у обычной гражданской модели, не учитывая именно ее особенностей, которые мы никуда убрать не сможем, без них смысла ставить ее нет.

– Может и прокатить, – задумчиво ответил своему начальнику парень.

– Выполняй. Подбери команду. До завтра справишься?

– Должен. А к чему такая спешка? Если не ошибаюсь, то парень в стабильно дерьмовом состоянии, случайно умереть не должен, если только оборудование не отключат.

– Нам еще нужно будет последить за его состоянием, провести кучу тестов… Не мне тебе объяснять!

– Понял, – кивнул парень и почти бегом выбежал из кабинета.

Андрей Владимирович же откинулся на спинку кресла, снова задумавшись. Не совершает ли он ошибку, решив пойти на хитрость и по факту на нарушение всего чего только можно из регламента лаборатории и когда-то давно подписанного договора? Нет, формально там есть лазейка, которой он и собирается воспользоваться, но… все зависит от того, что будет потом: что будет с парнем, проболтается ли кто-то из причастных к задуманной авантюре, кого пошлют для проверки и еще куча всего. Но это все будет потом, а сейчас ему нужно вернуть парня к нормальному состоянию – насчет этого Андрей Владимирович твердо решил.

Ну и плюс к этому, где-то в глубине души он знает об еще одной причине, почему делает все это. Спасти парня – это прекрасно, но еще им жизненно необходим эксперимент на совершенно постороннем человеке, который не проходил никаких отборов и тому подобного, просто на человеке с улицы. Времени у них остается все меньше, а стабильного результата все нет.

Поднявшись, Андрей Владимирович достал небольшую бутылку минералки из холодильника и приложился к ней, жадно глотая ледяную воду. Допив, он встряхнулся и сел обратно, запуская рабочий компьютер. Впереди у него бессонная ночь, за которую он должен успеть еще раз проверить все расчеты. У них нет права на ошибку.

*****

Проснувшись в очередной раз, даже сразу и не понимаю, что происходит. Нет, состояние мое по-прежнему без изменений, во всяком случае, если исходить из того, что я могу оценить, – а это почти ничего, но я все еще слышу и думаю, а значит, жив. Но вот что ввело в какой-то ступор, так это шум вокруг. Какой-то грохот, скрип, голоса. Что здесь происходит? Меня решили отключить от капсулы? Так подумать, как же прекрасно, что кому-то пришла в голову идея встроить в нее динамики и микрофон. Вот что бы я сейчас делал без них?

Пробую как-то прислушаться и вычленить что-то более понятное и информативное. И даже что-то получается разобрать.

– У вас все готово? – спросил незнакомый мне голос.

– Да, вы можете его забирать, – ответил ему уже знакомый голос, который принадлежит доктору, которого я слышал раньше. – Что вы собираетесь с ним делать?

– Это уже не ваше дело. Вы подготовили капсулу для транспортировки, и все, дальше мы уже сами. Можете выписывать его, больше он сюда с нынешней проблемой не вернется. Все необходимые документы вам уже присланы.

Слышу, как, кажется, мою капсулу куда-то покатили. Только через несколько секунд до меня окончательно доходит смысл сказанного, все же мозг работает откровенно паршиво, сказывается то, что меня неслабо накачали чем-то. Куда меня везут и что это все значит?! Будь у меня возможность, начал бы тут же биться всем чем можно об капсулу, пытаясь выбраться. Но тела я не чувствую, так что могу биться только в панике.

– Он в сознании, – произнес все тот же голос, который разговаривал с доктором.

Ответ ему я не разобрал, но почти сразу думать стало гораздо сложнее. Еще несколько секунд борьбы с накатывающей сонливостью, и я ей проиграл.

*****

Реанимационную капсулу с телом быстро выкатили из здания больницы и погрузили в неприметный автомобиль. Если бы у кого-то постороннего спросили, что тут произошло, то он сказал бы, что какие-то техники забрали капсулу на обслуживание или ремонт.

– Как? – спросил Андрей Владимирович у своего помощника, который лично забирал тело парня, когда тот вместе с еще одним сотрудником оказался внутри машины.

– Все нормально. Капсула в транспортном режиме, довезти должны успеть.

– Едем! – приказал Андрей Владимирович водителю.

– В лаборатории все готово? – спросил парень у своего начальника. – Вы расчеты проверили еще раз?

– Готово, Леш, ты же сам утром все подготовил. Над расчетами я просидел всю ночь, проверяя каждую мелочь, все должно получиться.

Пока начальник и подчиненный разговаривали, еще раз обсуждая все детали предстоящего дела, автомобиль быстро несся в сторону закрытой правительственной лаборатории, о существовании которой знали немногие. Остальные же принимали неприметное здание за очередной офис, пусть и на окраине города. Никто даже и не мог предположить, что под землей скрывается огромная лаборатория.

Еще полчаса, и капсула была доставлена, а тело парня – перемещено уже в специальную медицинскую капсулу, переделанную под нужды лаборатории и в которой будут проводиться все необходимые манипуляции.

– Начинаем? – спросил Алексей у своего начальства.

– Да, – ответил тот и кивнул всем остальным членам команды, от которых зависит, без преувеличения, будущее лаборатории.

Если все получится – они будут работать дальше и их не закроют, а если нет… Деньги, все вечно упирается в них, загубив уже не один проект. Если они не предоставят в ближайшее время нормальные результаты, от которых можно отталкиваться и заинтересовать кураторов их проекта, то часть персонала будет разбросана по другим проектам, а другая часть, которая слишком много знает и не захочет бросать текущий проект, уже больше никогда не покинет этих стен, оставшись навсегда со своим детищем, которому некоторые отдали не один десяток лет. Жестоко? Без сомнения – да, но никто не захочет рисковать, допуская даже теоретическую возможность того, что результаты, достигнутые здесь, смогут попасть куда-то на сторону и там будут воспроизведены.

Отбросив все лишние мысли, Андрей Владимирович полностью собрался и сосредоточился на деле, включаясь в процесс окончательного доламывания тела невезучего парня. Ведь, чтобы собрать заново, нужно вначале сломать.

Глава 2

Вернувшись в сознание, даже сразу как-то и не понимаю, что не так. Вот что-то изменилось, но вот что… Через сколько-то времени понимаю – в этот раз сознание кристально чистое, без всякого тумана и тяжелых мыслей, как было все разы до этого после моего попадания в больницу.

Я умер – первая мысль, которая проскочила после осознания произошедших изменений. Нет, вряд ли, наверно, все еще живой. Прислушиваюсь к окружающему пространству, пытаясь уловить хоть малейший намек на то, что происходит. Но вокруг абсолютная тишина, и это очень сильно тревожит.

Ведь что я помню? Помню, как меня кто-то зачем-то увез из больницы. И все, больше ничего, потом меня вырубили. Кто? Зачем? Ни на один из этих вопросов ответов у меня нет. В голову лезет куча хреновых предположений.

Так ничего и не услышав, несмотря на все старания, пробую почувствовать свое тело. Вдруг меня забрали на операцию и починили? Мысль в чем-то отчаянная и оторванная от реальности, но все же… надежда умирает последней.

Что со слухом, что с попытками почувствовать тело результат одинаковый – никакой. И что мне делать? Опять лежать и ждать неизвестно чего? Как будто у меня есть выбор…

– Он пришел в себя, – раздался совсем рядом незнакомый мужской голос, но донесся он словно через какую-то пелену, очень приглушенно, настолько, что даже разобрать слова получилось с большим трудом.

– Отлично, тогда можем начинать, – ответила ему уже женщина.

– Вы слышите нас? – спросил еще кто-то уже у меня.

И как мне ответить, он издевается? Я и слышу-то с большим трудом.

– Вижу, что слышите. Мы считываем активность мозга, – произнес тот же, кто и задавал вопрос. – Включаем его.

Включаете? Это что значит?!

– Могут быть неприятные ощущения, приготовьтесь, – произнесла женщина, обращаясь ко мне.

К чему приготовиться? Что вы со мной собираетесь делать?

– Начинаю процесс активации, – прервал поток моих панических мыслей самый первый мужской голос.

Замираю, если так можно назвать проделанное, и жду, что будет дальше. Секунда, другая… время без внешних ориентиров тянется очень долго.

Активация нейросети.

Производится первичное тестирование проводимости нейроинтерфейса.

10%

20%

…

Сказать, что я охренел, – это ничего не сказать. Нейросеть? Откуда? Мысли в голове носятся рассерженным роем, строя различные гипотезы. Мама где-то нашла деньги и меня отвезли в элитную клинику? Нейросети не ставят всем подряд. Это вообще больше привилегия военных. Гражданские же модели стоят столько… что даже думать про это страшно. Нет, этот вариант отпадает, слишком много денег нужно. Тогда откуда?

Первичное тестирование проводимости окончено.

Связь с периферийными модулями установлена.

Идет тестирование модулей.

5%

10%

…

Прочитал новые строки, высветившееся словно перед глазами, даже несмотря на то, что те как бы не работают. Вывод – текст внедряется напрямик в мозг, а я просто читаю его привычным образом.

Так, нужно успокоиться. Меня явно не собираются убивать, иначе не стали бы тратить столько денег. Но тогда что? Какой-то эксперимент? Неизвестный благодетель? Может, тот, кто вылетел на машине в меня, она-то была явно недешевая? Ага, и он решил вот так с барского плеча внедрить мне нейросеть, которая стоит как тысяча тех машин. Бред.

Возвращаюсь к идее про эксперимент, пока все равно больше ничего не происходит. Может, я попал к военным? Те вполне могли поставить мне нейросетку. Если слухи в интернете не врут, то на самом деле она не такая уж и дорогая, поэтому у многих военных имеется, а для гражданского сектора ей специально цену завышают.

Но зачем я мог им понадобиться? Просто попал под руку? Не знаю. У меня нет никаких вариантов. Ничем вроде бы особым не выделялся, обычный человек.

Тестирование модулей завершено.

Производится последовательная активация модулей.

А что это вообще за модули такие? Не успеваю как следует продумать различные варианты, как все заполнила просто жуткая боль, напрочь парализующая любую мыслительную активность. Была бы возможность, орал бы во весь голос.

– Вводи обезболивающее ему, он сейчас чокнется! – прорвался сквозь пелену боли чей-то голос.

– Нельзя, это может помешать нормальной активации.

Внезапно перед глазами появилась картинка белоснежного потолка.

Активация зрительного модуля и слухового модуля произведена.

Если я думал, что боль раньше была дикой, то ту, которая накрыла меня сейчас, даже описать невозможно, у меня даже глаза полезли на лоб. Такое чувство, что еще совсем немного, и у меня просто откажет сердце, если оно, конечно, есть у меня еще. Где-то в глубине меня попыталось зародиться дохлое удивление тем, что активирован некий слуховой модуль, я же слышал и до этого, пусть и плохо, но как зародилось, так и почти сразу оказалось снесено болью.

– Держись, парень, уже немного осталось, – произнес какой-то мужик, показавшись в поле моего зрения.

Слезящимися от боли глазами пытаюсь осмотреться. Угу, зрение, может, и есть, но вот сами глаза не шевелятся – просто зашибись. Пялюсь в потолок и стараюсь вытерпеть боль.

Странно, но чем дальше, тем становится легче. И нет, сама боль не стала меньше, даже, наоборот, сильнее, ощущение, словно у меня дергают за каждый нерв, проверяя, как он работает, но стало как-то проще переносить ее. Привык, что ли?

Десять минут, полчаса или час – не знаю, сколько длилась эта пытка, но боль начала постепенно стихать.

Активация модулей завершена.

Производится калибровка активированных модулей.

Какая еще нах… Додумать возмущенную мысль не успеваю. Все вокруг пропадает, а тело буквально выворачивается чуть ли не наизнанку, если судить по ощущениям. Стоп, это я же его чувствую!

Моей радости от этого факта нет предела, даже несмотря на все происходящее сейчас. Я жив, и у меня есть тело! А что будет дальше – это уже не так важно, теперь можно и побороться за свою жизнь.

Калибровка завершена.

Стоило сообщению возникнуть в сознании, как сразу же вернулось зрение, а все остальные чувства стали гораздо ярче.

Нейросеть активирована и готова к работе.

Пробую осмотреться, вращая глазами по сторонам. Блин, ничего не видно, кроме белого потолка и таких же стен. Пытаюсь пошевелиться. Тело откликается на команды, но я крепко зафиксирован.

– Не дергайся, – раздался отлично слышимый женский голос. – Скоро отвяжем тебя.

Перестаю пытаться освободиться и начинаю терпеливо ждать, параллельно прислушиваясь к происходящему вокруг. Слышу чьи-то шаги и даже как чей-то палец касается сенсорного экрана.

Э-э, что?! Не понял, это как? Может, у меня глюки после всего пережитого? Никогда же раньше не мог так, да и вообще человек не способен на такое. Точно, нейросеть… она позволяет очень многое.

– Все нормально, можно его перемещать, – произнес какой-то мужик, если не ошибся, то тот, который хотел вколоть мне обезболивающее.

Слышу, как щелкнули фиксаторы на той кушетке, где я лежу. Медленно пытаюсь поднять руку. Получается. Подношу ее к своим глазам и рассматриваю. Какие-то непривычные ощущения: словно это одновременно и мое тело, и не мое, не могу понять.

– У тебя будет время насмотреться. Иди за мной, – позвал меня второй мужской голос, который не дал вколоть мне обезболивающее.

Осторожно сажусь и спускаю ноги на пол. Одет я в какие-то легкие матерчатые штаны, и больше, по ощущениям, на мне ничего нет. Вообще ничего, верхняя половина совершенно голая, а вот насчет трусов не уверен.

Касаюсь босыми ступнями пола. Теплый. Упираюсь руками в лежак и аккуратно становлюсь на ноги, которые почему-то норовят подогнуться все время.

– Хорошо, а теперь иди за мной, – позвал меня все тот же мужик, терпеливо дождавшись, когда я полностью освоюсь.

Отрываю взгляд от своих ног и непонятного покрытия пола и осматриваюсь. Небольшое помещение, заставленное все неизвестной для меня аппаратурой, и в его центре лежак, с которого я и поднялся. Осматриваю присутствующих здесь людей. Все одеты в белые халаты. Мужикам от тридцати до сорока, а вот женщина внешне молодая, лет двадцать пять, не больше, наверно.

– Пойдем, – еще раз терпеливо позвал меня мужик. Он здесь внешне самый старший по возрасту.

Киваю ему и делаю шаг. Нога, словно только и ждала этого, сразу же подгибается.

– А, чтоб тебя! – буркнул второй мужик и подхватил меня под локоть. – Пошли.

– Почему такое долгое привыкание? Активация прошла нормально, он уже должен был освоиться, нейросеть же должна была помочь, – тихо прошептала девушка, пока мы втроем медленно двигались к двери.

Пройдя через двери, мы с такой же улиточной скоростью двинулись по коридору. Да что за хрень со мной?! Злюсь и пытаюсь идти нормально, но то одна нога подогнется, то другая, и в итоге приходится хвататься или за стены, или за сопровождающих. Плюю на тщетные попытки и просто ковыляю в указанном направлении, глазея по сторонам. Было бы еще на что глазеть. Что сзади, что впереди абсолютно пустой коридор с кучей однотипных дверей без всяких опознавательных табличек или надписей. И куда я попал?

Подойдя к одной из дверей и набрав код, который, как ни странно, я запомнил с первого раза, меня впихнули в комнату.

– Отдыхай пока, – сказали мне и затем закрыли дверь.

Хватаюсь за косяк и осматриваю место, где мне, похоже, придется побыть некоторое время: одноместная кровать, столик, кресло, стул, шкаф и еще одна дверь, ведущая куда-то. Хватаясь за все, что попадается под руку, подхожу к ней. При моем приближении она сама открылась. Заглядываю внутрь. Ага, здесь туалет и душ.

Понимаю, что силы окончательно покидают меня. Уже чисто на волевых разворачиваюсь и практически доползаю до кровати, сразу же падая на нее. Только голова коснулась мягкой поверхности, как я тут же отключился.

Просыпаюсь от того, что… выспался. Да, как бы это ни звучало, но именно от этого чувства. Приоткрываю глаз и вижу белоснежный потолок. Начинаю улыбаться как придурок. Я жив! Усмехнувшись этой вспышке радости, поднимаюсь с кровати и иду в душ.

Как же я соскучился по этому чувству! Да я вообще соскучился по ощущениям тела! Просто стою под струями горячей воды и кайфую. Эх, нужно выходить отсюда, тем более если мне не показалось, то открывалась входная дверь.

Выйдя из душа, вижу на столе поднос с кучей еды. Посмотрев на него, понимаю, что, оказывается, я хочу есть, и сильно. Набрасываюсь на нее. Сметаю все за считаные минуты. А можно добавки? Оглядываюсь на дверь, но мысли никто не прочитал, и человека с новым подносом не видно там.

Присматриваюсь внимательнее к своему временному жилью. Ничего подозрительного не видно, но сильно сомневаюсь, что меня оставили без наблюдения. Хотя, учитывая современные технологии, я могу просто не замечать скрытые камеры.

Какого хрена?! Картинка перед глазами изменилась, словно на привычную наложилась еще какая-то. Хм-м, а это, часом, не электромагнитное излучение? Поднимаюсь со стула и медленно обхожу комнату, по новой рассматривая ее.

Вот здесь, скорее всего, камера, а тут проходит проводка. Закончив осмотр, нашел как минимум четыре камеры в комнате и еще две в душе, извращенцы какие-то, надеюсь, там хотя бы не девушки смотрят. Извращенцы или нет, но я их вполне понимаю и то, чем руководствовались, устанавливая камеры здесь.

И как мне теперь вернуться к нормальному зрению? Это, конечно, прикольно, но жуть как непривычно и сбивает с толку. Стоило подумать об этом, как все вернулось к привычному виду. Интересно, что же со мной такое сделали, ну кроме того, что внедрили нейросеть? Из того, что только что увидел, – как минимум мои глаза подверглись изменениям. Так, визуально никаких отличий в теле от того, что помню, не обнаружил, пока мылся.

На всякий случай прохожу в ванную и, скинув одежду, внимательно рассматриваю себя в зеркале. Да вроде бы все точно так же, как и было. Все тот же парень с коротко стриженными темными волосами, среднего роста и телосложения. Когда-то ходил в тренажерный зал, поддавшись тогдашнему буму, но потом забил на него, добившись некоторых результатов. Жирным никогда не был, так что… Подмечаю тот момент, что на теле не заметно никаких шрамов, вот вообще нет, ни одного, даже тех, что до аварии получил.

Одевшись и вернувшись обратно в комнату, задумываюсь над тем, что делать дальше. Интересно, что сказали маме? Надеюсь, ей же хоть что-то сказали? А то если меня просто бесследно забрали… то, боюсь, такого она может и не пережить. Представив себя на ее месте, вздрагиваю. Нужно как-то передать ей весточку, что я жив.

Подхожу к дверям и внимательно рассматриваю их. Изнутри не открыть, если только силой. Провожу рукой по дверному косяку. Так, мне нужно опять то электромагнитное зрение. Стоило подумать о нем, как оно тут же включилось. Осматриваю косяк и саму дверь. Ага, панель, открывающая ее, находится вон там. Запоминаю ее расположение. Еще не придумал, что мне это дает, но все равно…

Закончив осматривать дверь, отхожу от нее и отключаю электромагнитное зрение. С каждым разом получается все легче и легче. А какие еще у меня есть возможности? Эх, мне бы какую-нибудь справку по функционалу моего нового тела и нейросети.

Став посередине комнаты, решаю проверить физические возможности, а заодно попробовать до конца освоиться с телом, а то нет-нет да нога или рука дрогнет. Начинаю приседать, отжиматься и делать что только в голову придет.

*****

– Как он? – спросил Андрей Владимирович у своего помощника, наблюдая за уже вполне живым парнем через видеокамеры в комнате того.

– Активация прошла в целом нормально.

– В целом?

– Да, слишком долго проходила калибровка установленных модулей.

– Причина?

– Неизвестно. Я склоняюсь к тому, что это из-за нового алгоритма и измененного приоритета целей.

– Хорошо, что еще?

– Еще Сергей почему-то очень долго осваивался с телом. Пришлось его вести под руки до комнаты, где он сейчас.

– Причина? – снова задал тот же самый вопрос Андрей Владимирович.

– Неизвестно. На этот счет у меня даже нет предположений. Прежние подопытные осваивались с телом в считаные минуты, а тут…

– Возможно, это из-за того, что нейросеть ставилась не в готовое тело, как всегда прежде, а уже тело наращивалось вокруг нее.

– Не знаю, вам видней, – развел руками Алексей, признаваясь в незнании.

– Ладно, как сама нейросеть у него поживает?

– Отлично, даже слишком. Стопроцентная интеграция. Такого мы еще никогда не видели.

– Ты уверен?

– Да, я проверил несколько раз. Можете сами сейчас посмотреть результаты.

– Посмотрю. Я надеюсь, вы же не блокировали пока что возможности нейросети? Нам еще нужно слишком многое проверить.

– Нет, мы там ничего не трогали. И, может, зря, – произнес молодой парень и кивнул на монитор. На котором сейчас их пациент вовсю носится по комнате, что только не вытворяя: и прыгает, и приседает, и даже ходит на руках. – Если он дойдет до активации физических возможностей, то не могу гарантировать, что будет дальше. Пусть тело у него близкое к исходному, но все равно…

– Иди успокой его, если попросит связаться с родственниками, предоставь ему такую возможность, но под твоим присмотром. Потом отведи его на первый этап тестов, а заодно пусть подпишет кучу документов о неразглашении и о согласии на все это.

– А если он откажется подписывать?

– Не откажется, – уверенно произнес Андрей Владимирович.

– Понял. Еще что-нибудь?

– Нет, можешь немного просветить по поводу того, что с ним сделали, но без особых подробностей.

– Я могу идти?

– Да, – кивнул он ему.

Посмотрев вслед своему ушедшему помощнику, Андрей Владимирович откинулся на спинку кресла и перевел свой взгляд на экран монитора, с легкой усмешкой наблюдая за тем, как Сергей, а так зовут парня, как он узнал из досье, собранного на скорую руку, сходит с ума, если смотреть со стороны. Но Андрей Владимирович прекрасно понимал, чем именно тот занимается и для чего.

Данные для первого отчета кураторам собраны, осталось только правильно их оформить и подать в нужном свете. Программа-минимум выполнена, закрыть их лабораторию уже не должны: результаты есть, и очень даже впечатляющие, осталось сотрудникам лаборатории побыстрее получить все, что нужно, и заблокировать большую часть функционала. Ведь парень, если Андрей Владимирович не ошибся, осваивает новые для себя возможности с просто поражающей скоростью.

Он не мог нормально ходить в первое время? Так сейчас он наверстывает это, самостоятельно активировав физическое усиление и подпрыгнув до потолка. Если они не хотят проблем, то придется дать ему минимальную базу знаний, чтобы не убил никого случайно, пока будут проходить испытания.

Поняв, сколько всего еще нужно сделать, Андрей Владимирович тяжело вздохнул и пододвинулся к монитору – ему пора приступать к формированию первого отчета.

Глава 3

– Давай еще раз, – попросил меня Алексей.

Как же он меня уже достал за эту неделю, что я торчу здесь. Послушно разворачиваюсь и захожу обратно на беговую дорожку. На старт, внимание, марш – запускаю дорожку и начинаю снова бежать по ней, весь облепленный датчиками.

Разогнавшись до дохрена кэмэ, начинаю дышать как загнанная лошадь, что вот-вот рухнет, однако, несмотря на это, продолжаю упорно бежать дальше, в очередной раз проверяя свой предел. Мои физические возможности после установки нейросети изменились – и это еще мягко говоря. Я стал раза в полтора или два сильней и выносливей, и это все только благодаря более правильному управлению работой организма, если я все точно понял из того, что рассказывал мне этот Алексей, который оказался здесь одним из главных, во всяком случае, из тех, что работают со мной.

Ну, если честно признаться самому себе, то про полтора – два раза сильней – это я загнул, но эффект вполне виден невооруженным глазом и ощущается. Никогда бы не подумал, что правильная работа мышц и использование их по полной может дать такой эффект, и это не говоря про то, что нейросеть может заставить мышцы на небольшой промежуток времени работать сверх своих возможностей. Правда, последствия после этого те еще… В свете новых данных посещение тренажерного зала вновь становится весьма заманчивым. Ведь чем будет выше мой природный физический уровень, обзовем его так, то тем больше нейросеть сможет из него выжать в случае чего.

Стараюсь сдержать рвущийся наружу смешок, вспомнив, как именно мы с этим Алексеем в первый раз встретились. Я тогда начал проверять свои физические возможности и пытался окончательно привыкнуть к телу. Чего только не делал. Вот в один момент совершенно случайно подпрыгнул под самый потолок. Удивился, попробовал еще раз. И вот во время очередного моего прыжка зашел он. И тут как раз я такой красивый с офигевшим от происходящего лицом под самым потолком. В общем, было весело.

– Все, хватит! – оторвал меня от воспоминаний его окрик.

Вырубаю дорожку и спрыгиваю с нее. Ко мне тут же подскочили двое лаборантов, снимая одни датчики и подключая другие. Не думал, что когда-нибудь окажусь в роли подопытной мыши. Но и ладно, главное, что жив и дали связаться с мамой, а с остальным разберусь.

В памяти всплыла та гора бумажных документов, которые мне пришлось подписать. Чего там только не было: договор о неразглашении, договор на участие в исследованиях, отказ от претензий по тому поводу, что меня увезли из больницы, и еще куча всего, что я просмотрел по диагонали, понимая, что выбора у меня все равно особого нет и подписать их я должен в любом случае.

– Теперь давай свой коронный.

Подхожу к бедному несчастному древнему электронному замку и касаюсь его рукой. Десяток секунд на выработку электрического заряда, разряд, и замок переклинило.

– Хорошо, отдохни пока.

Сажусь на любезно предоставленный мне стул и наблюдаю за тем, как замок был бережно поднят и куда-то быстро унесен. Да уж, сколько, оказывается, со мной всего сделали. Хоть мне и говорили, что занимаются тут разработкой гражданской модели, но, присмотревшись и прислушавшись, понял, что мне навешали лапшу на уши.

Никакая это не гражданская нейросеть, а какая-то военная версия, причем экспериментальная. Хотя до сих пор продолжаю делать вид, что верю. А что мне остается? Я надеюсь все же выйти отсюда в ближайшее время и вернуться к нормальной жизни.

Жалко, конечно, что перед тем, как выпустить меня обратно в большой мир, почти все возможности нейросети заблокируют, останется только самый минимум, ну и модификации тела. К примеру, нанофабрика, которая занимается созданием нанороботов, которые уже непосредственно поддерживают нейросеть в рабочем состоянии, и из-за которой мне пришлось сожрать за прошедшую неделю кучу всякой гадости.

Фабрике-то требуются материалы для работы. Пусть большую часть из них она может самостоятельно вытаскивать из поглощаемых мною продуктов. Но на самом деле это вот совсем впритык, и, как мне объяснили, лучше ее периодически отдельно подкармливать для более эффективной работы.

Остальные же модификации, на мой взгляд, не столь значительны. Ну подумаешь, у меня теперь изменены глаза и кроме того, что способны воспринимать различные спектры света, так еще и выводят информацию от нейросети.

Поворачиваю голову и переключаюсь на инфракрасный спектр. Прикольно, все никак не наиграюсь. Возвращаю обратно нормальный режим. Кроме глаз, слегка изменилось и остальное тело, все же, что для меня было полным шоком, меня собрали полностью заново, взяв мой генокод за основу, ну и мозг с нейросетью. А вот все остальное совершенно новенькое.

Фокус с замком стал возможным благодаря нанороботам, которые накапливают статическое электричество моего тела, а потом в один миг его выпускают в указанное место. В первый раз было неприятно, а потом как-то привык. Или это нанороботы что-то перестроили в организме? Не знаю, как-то не задумывался над этим моментом, да и местные умники ничего не говорили по этому поводу.

– Сергей, сядь сюда, пожалуйста, – попросил меня один из ученых и указал на стул рядом с креслом.

А вот сейчас будет самая нелюбимая мной часть экспериментов: будут напрямую подключаться к нейросети и что-то там делать, но при этом у меня такие ощущения, словно в моих мозгах кто-то колупается.

Покорно пересаживаюсь на указанное место и даю закрепить на своей голове этакий шлем. Почти сразу же внутри черепа возникло покалывание, которое совсем скоро перерастет в еще более неприятное чувство. Морщусь от накативших ощущений.

Стараюсь отрешиться от происходящего сейчас со мной и пытаюсь подумать о чем-нибудь приятном. Например, о том, что следующим этапом должна идти стрельба из различного оружия. Да уж, как же я офигел, когда мне в первый раз сказали об этом. Я и стрелять! Подумал тогда, что они совсем рехнулись – учат гражданских стрельбе. Но нет, не рехнулись. Как оказалось, им нужно опять-таки снимать какие-то данные с меня, точнее нейросети. Так что стрелять меня научили. Хотя научили – громко сказано…

Дергаюсь от резкой боли, буквально разорвавшей мой мозг и прервавшей поток приятных размышлений.

– Идиот, ты что наделал?! – слышу чей-то крик, но разобрать, кому он именно принадлежит, не получается.

Сваливаюсь со стула и чувствую, как ощущения тела снова пропадают. Нет-нет, только не это!

Внимание, внешнее вторжение в системы нейросети!

Да вашу ж…

*****

В кабинете Андрея Владимировича в этот раз было двое: сам хозяин, сидящий за своим столом, и худощавый седой мужчина, сидящий напротив, с пронзительным взглядом, которым он в данный момент сверлил первого. Стоило только ему отлучиться на несколько дней, как в подопечной ему лаборатории произошло такое…

– Андрей, еще раз, что… ты… сделал? – вкрадчиво спросил седой.

– Поставил ему опытный образец.

– И ты вот так спокойно об этом говоришь?! Ты знаешь, что я с тобой должен сделать за это? – взъярился собеседник Андрея Владимировича.

– Ой, заканчивай уже играть роль злого особиста. Мы с тобой знакомы не первый год, так что дай мне все объяснить.

– Ладно, у тебя есть одна попытка. Внимательно слушаю тебя, – откинулся особист на спинку кресла.

– Ты знаешь, что мы катастрофически не успеваем и нам нечего было предоставить кураторам, а новых добровольцев нам не присылали, задвинув наш проект в самый конец очереди.

– Я все это знаю, но это не повод брать первого попавшегося парня с улицы. Я узнал, ты даже досье на него начал собирать уже после того, как притащил его сюда.

– Дослушай. Моя дочь попала в аварию: сбойнула машина на пару с барьером, ограждающим трассу, и в итоге вылетела она как раз на этого парня.

– Я все это знаю. В отличие от тебя, я первым делом собираю информацию, – укоряюще произнес седой мужчина.

– Ну раз знаешь, то какого хрена меня здесь сейчас мучаешь?!

– Надо же тебя вздрючить, чтобы ты еще раз не попробовал такое провернуть, – с доброй улыбкой ответил тот.

В ответ Андрей Владимирович лишь махнул рукой.

– Что думаешь дальше с ним делать? Со своей стороны я прикрою тебя и задним числом сделаю нужные бумаги – это не проблема, тем более что ты все в целом правильно просчитал и нашел нужные лазейки в указах, правилах и прочей куче нормативных документов.

– Что делать, что делать… Базовый пакет документов он подписал. Дособираем сейчас нужные нам данные, полностью протестируем нейросеть и отпустим его на все четыре стороны, заблокировав почти полностью ее функционал.

– А получится?

– Что? – не понял Андрей Владимирович.

– Заблокировать функционал.

– Вполне, сетка откликается на управляющий порт, так что проблем не должно быть.

– Ладно. Поверю тебе. А что по самой нейросети, какие результаты?

– Все даже лучше, чем мы рассчитывали. У парня поразительные показатели. А ведь он даже не солдат и не проходил никаких модификаций тела, не считая тех, что мы внедрили, чтобы сеть работала. И это не говоря про специальную подготовку, которую проходят все военные. Мы только сейчас начали давать ему некоторую базу, чтобы можно было более-менее объективно отследить показатели.

– Какой твой прогноз?

– Наша модель превосходит все текущие нейросети по основным показателям минимум раза в четыре, а то и больше, ведь мы в нее заложили возможность развития.

– Я доложу по своей линии.

– Со своей стороны кураторам первый отчет я отослал, но там были общие данные, достаточные, чтобы нас просто не закрыли. А вот новый отчет, который я сейчас делаю… он буквально взорвет то осиное гнездо. Так что готовься, скоро нас будут пытаться разорвать на части и отжать проект.

– Понятно, – погрустнев, ответил собеседник Андрея Владимировича.

Внезапно дверь в кабинет распахнулась, и в нее вбежал Алексей.

– Беда! – только и смог он произнести, переводя дыхание.

– Что случилось?

– Сергей, он…

Не дав договорить своему помощнику, Андрей Владимирович выскочил из-за стола и бросился в лабораторию, где сейчас должен быть тот, о ком идет речь. Особист же бросил задумчивый взгляд ему вслед, но все же остался сидеть на прежнем месте.

Пронесшись по коридорам ураганом, начальник ворвался в лабораторию и застал там печальную картину: главный подопытный лежит на полу без сознания, а рядом с ним растерянно крутятся двое ученых, подскакивая то к компьютеру, то к нему, проверяя пульс.

– Что случилось? – задал Андрей Владимирович тот же вопрос, что совсем недавно своему помощнику.

– Мы попытались подключиться к ядру нейросети, следуя плану.

– Ну? И? – поторопил он, подскочив к компьютеру и начав быстро просматривать там информацию.

– И ничего. Прошли внешний уровень, как и все разы до этого, без проблем, а при подключении к ядру связь разорвалась, парень же рухнул на пол. Новое подключение установить не удается.

– В реанимацию его. Живо! – закричал их начальник, быстро снимая с головы парня все датчики. Подчиненные же побледнели прямо на глазах, но бросились выполнять отданный приказ.

Вмиг рядом, появившись непонятно откуда, оказалась каталка, на которую тут же был водружен Сергей. И вот по коридорам уже несется группа людей, снося всех со своего пути. Ворвавшись в медицинский блок, бесчувственное тело быстро переложили в реанимационную капсулу, а дальше в действие вступила автоматика самой капсулы.

Стоило крышке закрыться, а индикаторам замигать, показывая, что их подопытный все еще жив, как все облегченно выдохнули.

– А теперь еще раз. Что было до того, как подключение разорвалось? – убедившись, что в данный момент Сергею ничего не угрожает, спросил у своих подчиненных Андрей Владимирович.

– Все шло штатно, – начал рассказывать один из двух ученых, которые непосредственно в тот момент возились с нейросетью. – А потом только подключились к ядру, как нас сразу же выбросило из него. Ничего на это не намекало, и никаких сбоев не было.

– Странно… – задумчиво протянул Андрей Владимирович, смотря на капсулу с парнем и ломая голову над произошедшим.

*****

Прихожу в себя снова в совершенной темноте и не чувствуя тело. Я умер? Первая мысль, как обычно после аварии, стандартная. И все же надеюсь, что нет. Я все еще думаю, так что буду считать, что жив. Но что произошло, все же было нормально?

Пытаюсь вспомнить, но память работает со скрипом, не желая предоставлять нужную мне информацию. Точно! Просто сидел и ждал, когда эти ученые закончат что-то там делать с нейросетью. А потом боль… и все. Они сломали мою нейросеть?

Нет, помнится, та вывела мне странное сообщение про вторжение в ее системы, перед тем как я отключился. Хм-м, так, может, ничего страшного не произошло и это просто сработала какая-то ее защита? Ага, и именно поэтому я сейчас в таком состоянии. Что-то явно пошло не так.

Пробую мысленно вызывать нейросеть или хотя бы добиться от нее хоть какой-нибудь реакции. Но в ответ тишина и темнота. М-да, как-то совсем невесело. Надеюсь, те умники ничего не сломали там, а то ведь вместе с сеткой могли повредить и мои мозги, чего бы очень не хотелось.

Со всех сил пытаюсь удержаться в нормальном состоянии и не впасть в какую-нибудь крайность: или в панику, или в бешенство на этих криворуких уродов, лезущих своими лапками куда не нужно. Спокойствие и еще раз спокойствие. Только сейчас подмечаю тот момент, что после аварии меня часто штормит в психологическом плане. Или это нормальная реакция на происходящее?

Внимание, внешнее вторжение отражено.

Алгоритмы защиты перестроены.

Доступ ко внутреннему ядру закрыт.

Идет перезагрузка нейросети.

5%

10%

…

Сказать, что я был рад высветившимся строкам, – это ничего не сказать. Будь у меня такая возможность, пустился бы в пляс. Но возможности нет, так что продолжаю терпеливо ждать дальнейшего развития событий. Теперь, во всяком случае, есть надежда на то, что мне еще не совсем кирдык.

Нейросеть перезагружена.

Начата активация модулей.

Активирован слуховой модуль.

…

Ошибка.

…

Начата активация модулей.

…

Ошибка.

Запущен процесс диагностики.

…

Если вначале при появлении сообщений от нейросети во мне вспыхнула радость, то по мере появления новых она сменилась самой настоящей паникой и отчаянием. И вот что это значит? Все, хана мне? Так, нужно успокоиться, нейросеть же не написала, что все, писец мне на пару с ней пришел. Вон сейчас проведет диагностику, и все будет хорошо. Ох, как же хочется в это верить.

– Андрей Владимирович, срочно сюда! – донесся до меня чей-то голос. – Он пришел в сознание.

Точно, слуховой модуль успел же активироваться.

– Вырубай его! – перебил его еще кто-то. Голоса почему-то узнать не получается, хотя с большего же со всеми, кто работает над проектом нейросети, успел познакомиться, пусть и без имен.

– Ты рехнулся, он только в себя пришел?

– Ты посмотри! У него зашкаливает активность нейросети. Еще немного, и его мозг спечется!

Их перепалку прервал звук открывшейся двери и громкий топот.

– Что у вас? – спросил кто-то. И если судить из услышанного, то это должен быть Андрей Владимирович, но голос опять не узнаю.

– Вот.

– Сергей, ты меня слышишь? – задал мне кто-то вопрос. Параллельно слышу, как чьи-то пальцы непрерывно стучат по клавиатуре и касаются сенсорного экрана.

– Дерьмо, я не могу выделить его реакцию! Что было до всплеска?

– Ничего. Он лежал, как и все время до этого, с минимальной активностью. Потом резко ни с того ни с сего активность нейросети начала зашкаливать. Мы почти сразу вызвали вас.

– Да чтоб вас! – зло произнес, кажется, Андрей Владимирович, а стук по клавиатуре стал еще яростнее.

Диагностика завершена.

Сбой устранен.

Начата активация модулей.

…

Затаив дыхание, правда в переносном смысле, жду, что будет дальше.

– Активирую прямое подключение к ядру, – произнес кто-то почти над моим ухом. – Вы давайте на внешний уровень.

Эй, только не прямое подключение!

Внимание, зафиксировано внешнее вторжение.

Не-ет, только не опять все заново! Будь у меня сейчас такая возможность, вскочил бы и хорошенько стукнул бы всех, кто пытается подключиться в данный момент к нейросети. И не важно, кто там, лучше уж сразу умереть, чем каждый раз переживать такое.

Запущен протокол активной защиты.

Чего? Что вообще происходит? Отключка отменяется? Если приду в себя, не отстану от этих ученых, пока они не объяснят, что пытаются со мной сделать и почему нейросеть так реагирует.

– Э-э, Андрей Владимирович? – позвал чей-то растерянный голос того.

– Что?

– Она блокирует меня. Я не могу даже на внешний уровень попасть. Там теперь какая-то защита. Меня просто выбрасывает из него.

Внешнее вторжение отражено.

Защита переведена в пассивный режим.

– Да ты издеваешься?! – раздался злой крик почти одновременно с сообщениями от нейросети. – У кого-нибудь вообще доступ сейчас к нейросети есть?

Активация модулей успешно завершена.

После последнего сообщения по телу будто прошел разряд тока. Распахнув глаза, вижу перед собой крышку реанимационной капсулы. Не до конца осознавая свои действия, касаюсь ее рукой и что-то делаю совершенно автоматически.

Мгновение, и крышка отъехала в сторону. Рывком сажусь. Замечаю рядом того самого ученого, что подключался в прошлый раз к нейросети, после чего ее и переклинило.

– Какого?.. – начал он что-то спрашивать, заметив мое пробуждение, но его прервал на редкость точный хук с правой.

– Транквилизатор! – раздался приказ Андрея Владимировича второму ученому, которые до самого последнего не видели, что я пришел в себя, и были погружены в свои компьютеры. Тот сразу же бросился ко мне, схватив со стола рядом какой-то шприц.

Неожиданно начинаю заваливаться обратно, а тело словно онемело. Чувствую, что начинаю терять сознание. Ну супер: очнулся, врезал одному из ученых, вырубился. И вообще, что это на меня такое нашло, никогда же особой тяги к членовредительству не было?

Глава 4

Просыпаюсь под мерный писк какого-то прибора. И именно просыпаюсь, а не прихожу в сознание. Осторожно приоткрываю глаза и бросаю взгляд по сторонам. Я не в реанимационной капсуле, что уже радует. Осмотревшись, понимаю, что это та самая комната, в которую меня поселили здесь, и лежу я на своей кровати, подключенный к какому-то незнакомому прибору.

Не заметив никого постороннего, внимательнее присматриваюсь к прибору, не рискуя пока что подниматься и вообще шевелиться, а то кто знает, как он отреагирует на это. Похож на какой-то диагност. Вон мой пульс и давление отображаются – это из того, что смог понять, а так там хватает еще кучи каких-то параметров.

Медленно сажусь, прислушиваясь к своим ощущениям. Кажется, все в порядке: ничего не болит и не напоминает о недавно пережитом ужасе. Поднявшись с кровати, замираю, смотря на натянувшиеся провода от кучи датчиков, облепивших меня всего. Снять их или не стоит? Размышления прервал звук открывшейся двери.

– Я смотрю, тебе уже лучше, – раздался из-за спины голос Андрея Владимировича. – Стой смирно.

Терпеливо жду, когда он закончит что-то высматривать в показаниях диагноста и начнет снимать с меня эту кучу проводов.

– Пошли, – позвал он меня, собрав оборудование в ящик на колесиках и покатив его в сторону выхода из комнаты.

Не задавая пока что вопросов, иду следом за ним. Что-то мне подсказывает, что меня сейчас ждут новые обследования и эксперименты, но хрен я им дамся, пока они мне все не объяснят. Ну или хоть что-то…

Предположения оказались верными. Попетляв по коридорам, мы вышли к незнакомой мне лаборатории, я тут еще ни разу не был. Пройдя через подозрительно массивные двери, больше похожие на двери от какого бункера, чем от лаборатории, мы оказались в огромном помещении, целиком заставленном различным оборудованием.

От этого многообразия даже как-то замираю, растерявшись. За время, проведенное здесь, я видел многое, но вот чтобы столько в одном месте и все совершенно незнакомое… Единственное, за что зацепился глаз, вычленив из общей картины, – так это за кушетку ровно в центре помещения, кажется, это единственное, что знакомо мне из всего, что тут находится.

– Проходи, чего замер? – спросил Андрей Владимирович и махнул рукой в центр комнаты, а откуда-то из-за оборудования появилось еще трое ученых.

Двое уже знакомых: один со сломанным носом, а второй вполне целый, до него в порыве членовредительства я добраться не успел. А вот третьего еще ни разу не видел.

Ловлю на себе опасливый взгляд пострадавшего ученого. Делаю ему виноватое выражение лица и, отмерев, иду в сторону кушетки. Так подумать, он просто делал свою работу, ну а то что не совсем получилось… все же маленькое чувство вины за сломанный нос сидит где-то в глубине меня.

– Ложись.

Э, нет, не так быстро. Сажусь на кушетку, но ложиться не спешу. Пристально смотрю на Андрея Владимировича, но тот стойко переносит мой взгляд, совершенно игнорируя его. Эх, не вышло.

– Может, мне кто-нибудь объяснит, что такое было со мной совсем недавно и что вы собираетесь делать дальше? – не дождавшись реакции с его стороны, прямо задаю вопрос.

– Давай ты ляжешь, мы начнем обследование, а я буду отвечать на твои вопросы?

– Ладно, надеюсь, в результате вашего обследования я не перейду в состояние овоща.

– Не перейдешь, мы просто снимем показания, – ответил он мне, как-то недовольно поморщившись.

Ладно, поверю, все равно у меня выбора особого-то и нет. Они, похоже, отвечать не горят желанием. Тяжело вздыхаю и растягиваюсь на кушетке. Надо мной сразу начали порхать две пары рук, облепливая датчиками, третий же на пару с Андреем Владимировичем начали что-то делать с оборудованием.

– Может, все же расскажете, что произошло? – снова спрашиваю, подождав несколько минут и не дождавшись обещанного.

– А? – оглянулся на меня Андрей Владимирович. – Точно. Влад, смени меня.

– Хорошо, – кивнул тот, который со сломанным носом, и встал на место своего начальника, продолжив делать то, что начал тот. Ага, значит, тебя зовут Влад, что ж, приятно познакомиться.

– С чего бы начать? – задумчиво произнес Андрей Владимирович.

– Может, с самого начала? С того, что со мной хотели сделать в тот момент, когда меня вырубило, а потом плавно перейдете к тому, что произошло и чем это грозит.

Вижу, как он крепко задумался, и взгляд у него стал какой-то непонятный.

– Ладно, ты должен знать. В каждой нейросети оставляется возможность подключиться к ней для управления и настройки. Твоя не исключение. В ходе тестирования все разы до этого мы подключались к так называемому внешнему уровню оболочки нейросети. Он позволяет уже непосредственно взаимодействовать с ней, но вносить какие-либо значительные изменения нельзя. В тот раз же мы должны были подключиться к ее ядру, где возможно уже вносить кардинальные изменения.

Произнеся все это, он снова задумался. Ну блин, на самом интересном прервался. В целом рассказанное пока что особо не удивляет: оно логично и понятно, плюс все это есть в гражданских моделях, а значит, и в интернете.

– И? – пытаюсь вернуть его к прерванному рассказу.

– И вот на этом этапе начались проблемы. Твоя нейросеть просто обрубила установленное соединение и практически отключилась, вырубив заодно и тебя. Что произошло и почему – этого мы пока что не знаем. Вот прямо сейчас снимаем с тебя и нее кучу различных параметров, чтобы хоть что-то понять.

– А что произошло, когда я в первый раз пришел в себя?

– Не знаю, слышал ли ты, что мы тогда говорили, или нет. Твоя нейросеть резко вышла на пик мощности. Мы попытались снова подключиться к ней, что к ядру, что к внешнему уровню. Но все попытки оказались заблокированы, правда, в этот раз нейросеть уже не отключалась. Вот и все. Потом ты вскочил, сломал нос Владу и отрубился. Мы помониторили твое состояние, но больше попыток подключиться не предпринимали. Дальше ты уже все знаешь.

Рассказать ему про то, что писала нейросеть, или не стоит? Наверно, все же нужно.

– Перед тем как я в первый раз потерял сознание, нейросеть вывела мне сообщение о каком-то внешнем вторжении. Потом, когда я очнулся в капсуле, в ответ на вашу попытку подключения она активировала какую-то защиту.

Стоило мне договорить, как со стороны всех троих ученых донесся поток матов, а Андрей Владимирович как-то сбледнул. Эм, и что это значит?

– Саморазвитие, – донесся до меня голос одного из ученых.

– Ну конечно, она наше подключение расценила как угрозу, вот и приняла меры, – ответил ему Влад.

– Тихо! – прервал их обсуждение Андрей Владимирович. – Потом все мысли. Заканчиваем снимать параметры, и ты, Сергей, пока что будешь свободен, поспи, отдохни.

Дальнейшее обследование заняло минут десять от силы, и меня быстро спровадили в комнату, заперев в ней. Как-то растерянно оглядываюсь по сторонам. И что такого произошло, что, как мне показалось, они все оказались напуганы?

Саморазвитие… что это значит? Нейросеть может самостоятельно развиваться, эволюционировать? Да не, бред какой-то. Полноценных искинов еще не существует в реальности, а те, что есть, весьма ограничены, а без такого ни о каком саморазвитии и речи не может быть. Максимум реакция на угрозы.

Или не бред… Ведь, так подумать, нанофабрика есть – может проводить физические модификации, а программно она точно может меняться, недавно убедился в этом. Правда, это скорее все же была реакция на угрозу. Но вот вопрос, почему она так распознала попытку подключения к ней?

Осознав до конца, что это значит, не нахожу слов, чтобы выразить эмоции. Надеюсь, хоть какие-то ограничения у нее останутся и она меня хотя бы за угрозу не посчитает, а то это же будет полный…

*****

Прошла неделя с того момента, как нейросеть Сергея начала агрессивно реагировать на попытки к ней подключиться, и все это время лабораторный комплекс был словно разворошенный улей: все что-то усердно делали и носились туда-сюда, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.

В этот раз в кабинете Андрея Владимировича было многолюдно: сам хозяин кабинета, пятеро ученых, включая его помощника, и в углу, сидя в тени, притаился особист.

– Пожалуй, начнем, – отвлекся от монитора компьютера Андрей Владимирович. – Алексей, обобщи то, что нам известно на данный момент, а потом перейдем к конкретике.

– Несмотря на прошедшую неделю, особо больше узнать нам не удалось. Парень на пару со своей нейросетью находится в стабильном состоянии. Продолжаем снимать данные, все идет по плану, только исключили прямое взаимодействие с сетью во избежание повторения недавнего случая. В целом все, что нужно и возможно, мы сняли с него, больше держать его здесь смысла нет. Дальше нужен уже специально подготовленный подопытный с нужным набором модификаций и тому подобным, а не этот простой парень с улицы. Еще могу добавить, что благодаря нейросети Сергей прекрасно справляется со всеми возложенными на него задачами и быстро адаптируется под условия, будь то стрельба из оружия или физические нагрузки, – в этом нейросеть работает отлично, превосходя все наши теоретические расчеты. По поводу непосредственного взаимодействия с ней, пусть об этом лучше расскажет Влад, именно его команда занималась этим. – Закончив говорить, Алексей облегченно перевел дух.

– А вот с моей стороны с самой нейросетью не все так радужно, как расписал Алексей, – взял слово упомянутый Влад, нос которого уже давно зажил. – Она напрочь игнорирует прямые команды и не поддается управлению. Если пытаться пробиться силовыми методами, то она переходит в активную защиту и атакует программную оболочку аппаратуры, выводя ту из строя. Если действовать не напрямую, то вот тогда можно чего-то от нее добиться, но… не всегда получается задуманное, слишком много надо внести косвенных изменений, и не всегда удается до конца просчитать все факторы. И важно – итоговые изменения не должны нести вреда ей или ее хозяину, тогда в девяносто девяти из ста случаев она не заблокирует их.

– Проще говоря – вы не можете контролировать нейросеть и урезать ее возможности не получится, – подал голос особист из своего угла.

– Не совсем так. Как раз вот с урезанием возможностей мы нашли выход. Уже несколько дней мы проводим точечные изменения, которые в итоге должны будут привести к нужному для нас результату. Еще неделя максимум в таком темпе, и мы сможем практически полностью заблокировать ее.

– И тогда получится подключиться к ней? – задал вопрос особист.

– Сомневаюсь. Мы урежем ей почти все внешние возможности, но вот ее защита никуда не денется, – разведя руками, ответил ему ученый. – Здесь мы бессильны, никто даже не мог предположить, что такое случится, ведь управляющий доступ прописан у нее на уровне ядра.

– Выяснили, почему так получилось? – спросил у Влада уже Андрей Владимирович.

– Нет, непонятно, что именно привело к такому результату. Мы проверили все записи экспериментов. Ничего выходящего за рамки. А выяснить у нее самой не получается, как вы уже поняли.

– Понятно, – кивнул ему Андрей Владимирович. – Кто-то еще что-нибудь хочет добавить?

В ответ ему была тишина.

– Тогда все свободны, – отпустил он своих подчиненных.

Все то, что они рассказали, он и так знал, но это нужно было обсудить, вдруг всплыли бы какие-нибудь упущенные детали или вдруг родились гениальные идеи.

– Что будешь делать? – спросил особист, когда все вышли из кабинета.

– Как и думал: урежем ему нейросеть, только придется оставить его еще на какое-то время, чтобы проверить, как получится. А потом пусть живет себе.

– Ты уверен? Может, проще оформить все как неудачный эксперимент?

– Зачем? Пусть себе живет, нам он ничем не помешает. А вытащить или взломать нейросеть ни у кого не получится. Особенно взломать, если этого даже мы не смогли сделать, те, кто создали ее и знали все слабые места. Да и с «вытащить» не все так просто, она же теперь одно целое с его мозгом: умрет он – уничтожится и нейросеть, а в мозге ее изучить практически нереально.

– Я не совсем понял, как вам удастся урезать ее функционал, если она блокирует негативные изменения?

– Там все хитро, изменения по отдельности не несут вреда, но стоит произойти последнему, кстати тоже в целом безвредному, как все вместе они просто положат нейросеть, обрезав ее функционал.

– Так, может, таким образом кто-то сможет ее взломать?

– Ага, это нужно еще знать, что и где искать. Ну и во второй раз провернуть все это не получится – сеть уже научится и не допустит. Так что после блокировки она станет совершенно неуправляемой извне.

– Ясно. Отчет готов?

– Разумеется. Сегодня вечером отправлю его, а завтра жди бурю.

– Будешь сообщать о возникшей проблеме?

– Пока что нет. Попробуем исправить ее в следующей версии, есть парочка идей.

– Хорошо. Кстати, давно хотел спросить. А что это за саморазвитие у нее? Вы туда, что, искин впихнули? На что оно способно – это я уже увидел, впечатлило, но хотелось бы хоть примерно понимать, что за «оно» такое.

– Все сложно, если честно. Можно сказать, что там урезанный искин с кучей наших доработок. По идее – отдельный урезанный блок с реагированием на внешние угрозы и адаптацией к ним. А вот что получилось в итоге – это хороший вопрос. Уже сейчас понятно, что мы где-то ошиблись, но к чему это приведет, помимо потери возможности внешнего управления нейросетью, неизвестно. Если так подумать, то, может, это не так уж и плохо. Подключились в первый раз, пока она не вышла на полную мощность, настроили все, что нужно, зато потом никто уже не сможет больше управлять ею, особенно потенциальные противники, которые захотят исследовать нашу новинку.

– Может быть, ты и прав. Я тебя понял. Пожалуй, пока ничего докладывать не буду, но ты долго не тяни. Если не получится исправить возникшую проблему в новой версии, сообщи мне, и я преподнесу своему начальству в нужном свете.

*****

Целые две недели меня здесь уже мурыжат, все проводя и проводя различные тесты. Не сказать, что мне так уж и надоело тут, особенно учитывая, что в нейросеть они почти не лезли, только в первые дни попробовали, но та сразу среагировала, и больше не пытались.

Но чем дальше, тем сильнее у меня ощущение, что они тянут зачем-то время: новых экспериментов уже несколько дней как нет, даже весь местный арсенал освоил, постреляв из всего, чего можно и нельзя. Да и в самих них энтузиазм заметно подугас, видно, что они заняты уже чем-то другим. Ну, это не касается только тех, что работают непосредственно с нейросетью, те, наоборот, что-то упорно считывают и пытаются понять, как получилось то, что получилось.

В целом не жалуюсь на произошедшую задержку, ведь это время не прошло даром и для меня: с каждым новым днем получается все лучше и лучше взаимодействовать с нейросетью. Если раньше нужно было напрягаться, чтобы активировать какую-нибудь ее функцию, то теперь все получается при малейшем осмысленном усилии. Правда, функций этих не так уж и много, для большинства теоретически возможных нужны модификации тела, которые, разумеется, никто проводить со мной не стал, я же не военный все же.

Еще что странно немного, но на мне никак произошедшие с ней изменения не сказались. С одной стороны, логично, ведь они были программные, а с другой, кто ее знает… я уже вообще не знаю, чего от нее можно ожидать. Но чем дольше я с ней, тем грустнее становится, что ее урежут. Сейчас она стала уже почти чем-то родным, своим. Не уверен, но почему-то есть ощущение, что и она привыкла ко мне, как бы дико это ни звучало.

– Сергей, хватит дрыхнуть. – Открылась дверь в мою комнату, и в ней появился Алексей, который помощник самого главного здесь начальника.

– А? – удивленно смотрю на него. По стандартному графику у меня еще целый час должен быть, чтобы отлежать бока.

– Вставай, и пошли. Нужно внести последние изменения в нейросеть, и ты будешь свободен.

Вскакиваю с кровати, не зная, радоваться или грустить. С одной стороны, наконец выйду отсюда, а с другой… Почему-то при мысли о предстоящем становится грустно. Задавливаю в себе эту непонятную печаль. Ну что мне от этой нейросети? Главное, что я жив и буду жить дальше.

Быстро одевшись, выхожу в коридор, где меня терпеливо ждал Алексей, который просто Алексей без всякой фамилии или отчества. Несколько минут по коридорам, и мы пришли в уже знакомую лабораторию. Вижу, что там уже все готово: мое место свободно и рядом сидит Влад, явно в нетерпении ожидая меня.

Прохожу и ложусь на кушетку. Пара секунд, и на мою голову оказался водружен шлем с датчиками и кучей еще разной хрени. Замечаю, как Влад бросил взгляд на Алексея и тот кивнул в ответ. Сразу же раздался стук по клавиатуре.

Прислушиваюсь к своим ощущениям, но ничего неприятного нет, не то что было в первые разы, когда они внаглую копались в нейросети.

– Готово! – довольно произнес Влад и оглушительно громко нажал клавишу на клавиатуре.

Мгновение, и мне на голову словно мешок надели. В первый момент показалось, что оглох: слух стал непривычно плохим. В придачу к этому сразу появилось ощущение какого-то одиночества, будто у меня забрали что-то очень важное. Меня предупреждали об этом: урежут все, что можно, оставив самый минимум в виде немного улучшенного контроля над организмом и собственно рабочей нанофабрики, которая по команде нейросети сможет как чинить ее, так и меня латать.

Зафиксировано внешнее вторже…

Смотрю на оборвавшееся сообщение, и тоска накатывает с новой силой. От чего же я отказался? Может, стоило им предложить взять меня на военную службу? Странно, почему они сами не предложили мне? Как по мне, это и им было бы удобно.

Глава 5

Стою на балконе и смотрю на ночное небо. Жизнь стала какой-то пресной, что ли? Почти месяц прошел с тех пор, как меня выпустили обратно в большой мир. Казалось бы, живи и радуйся, чего еще нужно? Стоит только вспомнить, как радовалась мама, когда наконец-то увидела меня живым и здоровым… Только одно это должно все перевешивать.

Однако чувство потери, поселившееся во мне после фактического отключения нейросети, не дает спокойно жить. Кто бы мог подумать, что я так привяжусь к ней. Да ведь она даже продолжает быть со мной, сидит в моем мозге, но все равно нет-нет, а хандра накатывает. Никто меня о таком не предупреждал.

Что еще больше вгоняет в тоску – это то, что ее влияние видно во всем и постоянно: остался лучший контроль над телом, соображаю как-то шустрее. Когда готовился к экзамену в магистратуру, который я как бы и пропустил, пока был в больнице, а потом в лаборатории, но все равно смог договориться и успешно сдать его, повезло, что в универе меня знают и Андрей Владимирович не поленился и с кем-то переговорил, когда я ему вскользь пожаловался, что пропустил день вступительного экзамена.

Так вот, когда готовился, заметил, что все запоминается гораздо легче. Проверил потом еще на разных мелочах. Так и есть, память стала гораздо лучше, пусть все еще не идеальная и сравнительно ненужная информация быстро забывается, но зато я могу ее помнить от и до в течение некоторого времени. Но напрямую с нейросетью связаться больше так и не получилось, за все это время ни одного сообщения от нее.

Нужно на что-то переключиться, а то у меня осталось не так уж и много времени до начала нового учебного года, а я еще даже толком не отдыхал. Не считать же за отдых время в размазанном виде или в роли подопытной мыши?

Отдохнуть, что ли, куда-нибудь съездить? Ага, съездишь, как же. С текущей внешнеполитической обстановкой слишком рискованно, можно уже и не вернуться по причине того, что возвращаться будет некуда, и это еще в лучшем случае. Отношения между двумя сверхдержавами все хуже и хуже. Третья же, которая Китай, пока что просто наблюдает в стороне, но кажется мне, что если начнется глобальное веселье, то и он включится в него. Вон, недавно военные учения были на границе с кучей народа и техники, что со стороны блока НАТО, что с нашей стороны.

Казалось бы, а при чем тут мы, Беларусь? Подумаешь, маленькая, никому даром не нужная страна. А нет, еще как нужны – занимаем удобную территорию под боком одной из сторон накаливающихся отношений и состоим в военном союзе с ней, который на самом деле уже давно нечто большее, чем простой союз.

Вот оно нам надо? Раньше мне казалось, что это выгодно и удобно, но вот сейчас… Лично я бы предпочел, чтобы мы были вообще нейтральными. Хотя нейтральных бы гасили обе стороны. Короче – сложно.

Пропаганда в последнее время дошла уже до абсурда, что-то грядет, и как-то не нравится мне это. Меньше всего хочется, чтобы вспыхнула очередная мировая война, а меньшего масштаба не будет – слишком крупные соперники и слишком много накопилось взаимных претензий. Единственное, на что надеюсь, – это на то, что ядерным или аналогичным оружием не бахнут сразу, а все сведется к локальным стычкам, тогда будет хоть какой-то шанс пережить ее.

Встряхиваю головой и закрываю окно. Стратег хренов нашелся, лучше пойду прогуляюсь по городу, может, больше пользы будет, чем стоять и прогонять в голове различные варианты вероятного будущего, не зная и части реального положения дел.

Быстро и тихо одевшись, чтобы не разбудить уже спящую маму, выхожу из дома. Оказавшись на улице, оглядываюсь на него. Прогресс прогрессом, а панельные многоэтажки все равно до сих пор есть. Сколько им уже лет? Лет восемьдесят, скорее всего, есть точно.

Перевожу взгляд на ультрасовременный небоскреб, виднеющийся отсюда и стоящий в центре города. Пытаюсь рассмотреть его крышу, но в ночном небе вижу только сигнальные огни там. Поднимаю взгляд еще выше и вижу там кучу двигающихся светящихся точек. Чего сейчас только нет на орбите. Правда, особо дальше нее земляне так и не выбрались, несмотря на все грандиозные проекты. Зато там теперь и научные станции, и даже какие-то заводы – и это только то, что известно простым смертным вроде меня.

Возвращаюсь обратно к делам земным и начинаю двигаться дворами в сторону центра города, приближаться к скоростной трассе после аварии лишний раз не рискую, слишком уж еще свежи в памяти воспоминания о недавнем столкновении с машиной. По пути продолжаю смотреть по сторонам, перескакивая то с предметов явно современных технологий то на что-то довольно древнее, как, например, окружающие меня дома или редко попадающиеся машины, которым лет тридцать, если не больше, но таких немного.

Все же мелкая техника уже сравнительно современная, в отличие от чего-то более габаритного и масштабного. Так подумать – это логично. Ведь что-то мелкое ломается и заменяется гораздо быстрее, проще и значительно дешевле, чем вон, например, дома. Сколько нужно усилий и ресурсов, чтобы их снести и построить вместо них новые, не говоря про то, что надо еще куда-то деть на все это время их жильцов? Так что периодический капитальный ремонт – наше все. Хотя слишком я наезжаю на этот самый капитальный ремонт, ведь после него старым остается зачастую только само здание, а вот его начинка значительно обновляется.

Неожиданно в кармане штанов зазвонил мобильный телефон, оторвав меня от размышлений на тему домов и вообще бытия. Что-то хандра слишком сильно меня в этот раз накрыла, раз начал задумываться о такой ерунде.

– Алло? – отвечаю на звонок, даже не посмотрев, кто именно там пытается связаться со мной.

– Серый, здорово! – раздался в динамике голос моего друга Коляна, наверно, можно его так назвать, все же мы с ним немало всего смастерили, и он был в нашей пятерке студентов, что спалила проводку в универе. Хотя вне процессов создания чего-либо или университета наше общение минимально.

– И тебе привет.

– Слушай, я тут одну штуковину прикупил. Подлетай ко мне, заценишь!

– Прямо сейчас? – спрашиваю у него, немного удивившись времени звонка. Обычно он уже спит в это время.

– Ага. Жду, – ответил он и отключился.

Ну ладно. Разворачиваюсь в нужную сторону и ускоряю шаг, ведь и самому интересно, что он такое купил, раз не вытерпел и позвонил мне ночью, время-то уже за полночь перевалило.

Двадцать минут пути, три звонка с вопросом, где я там, и вот я подошел к нужному дому, теряясь в догадках, что же он там такое достал, что ему настолько не терпится похвастаться этим передо мной. Набираю код на входной двери, который мне давным-давно сообщил Коля, и подхожу к лифту.

Ну конечно, он снова не работает, как же иначе, каждый раз, как ни приду, он всегда не работает. Матерясь про себя на лифт и на Коляна, начинаю подниматься на тридцатый этаж. Вот не мог он жить в обычной пятиэтажке? Нет, надо было его родителям купить квартиру в новом и модном небоскребе, в котором еще и лифт хрен поймешь какой, но ломающийся слишком уж часто. Или это мне просто так везет?

Стоило мне только потянуться к дверному звонку, наконец-то дойдя до нужного этажа, как дверь распахнулась.

– Ну чего ты так долго?

– У тебя… не работает снова лифт, – отвечаю ему, переводя дыхание, все же тридцать этажей – это немало.

– Ладно, заходи давай, – произнес он и буквально втянул меня внутрь.

Смотря на него, мне почему-то становится страшно. Может, лучше не надо было мне соглашаться и сюда идти? Что он задумал, давно я его таким предвкушающим не видел? Последний раз, если правильно помню, с таким выражением лица он продемонстрировал мне собранную из хрен знает чего небольшую бомбу. За которую тут же получил пиздюлей от всех, кому он ее продемонстрировал, а собрал он тогда всю нашу бедовую команду горе-изобретателей. Но нужно признать, бомба была рабочей и рванула в лесу знатно. Надеюсь, в этот раз он не собрал что-то подобное…

– За мной, – позвал он меня, проскочив мимо и унесшись в свою комнату, которая самая большая в этой квартире, как бы это удивительно ни было.

Зайдя, останавливаюсь и пытаюсь понять, что же он хочет показать. М-м, тут появилось новое кресло? А вообще, ну и бардак у него здесь. Укатили его родители на отдых, так он сразу ушел в отрыв, как минимум забив на наведение порядка, раньше те хоть гоняли его за это, если правильно помню.

– Вот! – довольно сказал он и торжественно указал рукой на кресло, которое я приметил.

– И? – спрашиваю у него, не совсем понимая, чего он хочет от меня.

Подхожу ближе и рассматриваю кресло. Замечаю идущие к нему провода, но больше ничего. Кресло как кресло, может, только слишком массивное какое-то.

– Долго объяснять, садись, лучше покажу! – возбужденно почти прокричал он и буквально затолкал меня в это кресло.

Собираюсь вскочить с него, но попытку на корню рубят щелкнувшие фиксаторы, приковавшие меня к креслу. Не понял, откуда они, не было же видно?

– Колян? – зову того, начав уже не на шутку волноваться. – Не пугай меня.

В ответ ноль реакции, как делал что-то увлеченно в компьютере, так и продолжает. Пытаюсь извернуться, чтобы рассмотреть происходящее там, но раздался еще один щелчок, и мою шею обхватил очередной фиксатор.

– Колян, чтоб тебя! – ору на него, дергаясь всем телом, но кресло на удивление устойчиво стоит.

– Ща, успокойся. Все будет ок, – отмахнулся тот от меня.

Перестаю дергаться и слегка успокаиваюсь. Он же не будет пытаться меня убить или навредить? Зачем это ему? Хотя, зная то, как его иногда заносит в экспериментах…

– Готово, – довольно произнес он спустя несколько минут тишины.

Поворачиваю к нему голову, сильно вытягивая шею и не обращая внимания на врезавшийся в нее фиксатор.

– Короче, такая тема. Мне удалось раздобыть одну хреновину, которая даже, похоже, военная, – начал он воодушевленно рассказывать, одновременно с этим пытаясь водрузить мне на голову какую-то конструкцию. При фразе, что она военная, мне стало сразу как-то неуютно.

– А нельзя было по-нормальному? Нахрена вот все это?! Что ты вообще собираешься сделать со мной?

– А с тобой по-другому не получилось бы. Я же тебя знаю, ты бы хрена с два сел бы сюда самостоятельно, – ответил он мне, все же надев на мою голову что-то.

Ну-у, так-то он недалек от правды. Но остается вопрос, зачем это все?

– И что ты хочешь сделать со мной?

– Понимаешь, эта штука шикарно будоражит мозг, что ли, даже и не знаю, как назвать это, после ее применения хочется жить дальше, а в голове становится легко и светло. Мы заметили, что ты совсем никакой после аварии той и на попытки вернуть тебя в нормальное состояние не реагируешь. Так что…

Ну круто, он еще и не один до этого додумался, а, похоже, вся веселая компания вместе. Вот ведь гады! Дергаюсь, пытаясь вырваться, но безрезультатно. Все продумали, сволочи. Когда все закончится, отвешу им всем знатных люлей, чтоб неповадно было такое проворачивать.

Закончив с продумыванием мести, переключаюсь непосредственно на то, что должно произойти. И вот что понимать под «взбудоражит мозг»? Что они за аппаратуру умудрились достать? Но раз действует на мозг и это не наркота, то, кажется, как и сказал этот прохиндей, это что-то военное. Но как и откуда?

Вздрагиваю от раздавшегося прямо над ухом жужжания. Чувствую, как голову что-то плотно обхватило.

– Так, это подключил, это работает, – донесся до меня тихий шепот Коли.

Пытаюсь снова повернуть голову, но на этот раз даже этого не удается – она на удивление плотно зафиксирована. Чем дальше, тем все больше мне не нравится происходящее. Ну вот разве можно так с друзьями или даже просто хорошими знакомыми поступать?!

– Выпусти меня, сейчас же!

– Ага, щас.

Прибью засранца! Чувствую, как голову еще плотнее сжало.

– Скажи хоть, что это такое?

– А я не помню точное название, оно длинное и сложное.

– А как работает?

– Долго объяснять, скоро на себе все ощутишь.

Гр-а, как же он сейчас бесит меня! Внезапно в голове возникло очень знакомое покалывание, похожее было, когда в лаборатории подключались к нейросети. Замираю, дыша через раз и ожидая, что будет дальше. Неужели Коляну удалось где-то достать подобную штуковину? Конечно, про его способность достать все что угодно непонятно откуда среди нас ходят шутки, но не думал, что все настолько…

Вздрагиваю от появившегося чувства какой-то словно щекотки в мозгу. А вот это что-то новенькое.

– Хм-м, странно. А это что такое? – донесся до меня голос этого экспериментатора. – Как ощущения?

– А какие должны быть? – спрашиваю в ответ его.

– Должна быть легкость.

– Такого нет.

– Слушай, вот прямо сейчас я смотрю на странную хрень в твоем мозгу, которая точно не его часть. Ты ничего не хочешь рассказать мне?

Не отвечаю ему, не зная, стоит говорить про нейросеть или нет. Если рассказать, то он же потом не отстанет от меня, пока не выложу ему все подробности. А узнав, точно начнет копать в этом направлении, я же его знаю, и, разумеется, попадется кому-нибудь, а через него и на меня выйдут. Эх, как бы ни хотелось, но рассказать даже сейчас нельзя, иначе будет только хуже.

Взять с него слово, что не будет искать информацию по этому вопросу? Ага, в первое время, может, он и будет со всех сил держаться, а потом все равно же начнет потиху искать.

– Почему-то нет стандартной реакции. Ладно, увеличим это и это.

Ощущаю, как щекотка в мозге стала сильнее, но вместе с ней появилось и что-то новое.

– У тебя там просветление еще не наступило? Не чувствуешь прилива сил и желания жить?

Да какое, на хрен, просветление?!

– Что ж ты такой дубовый-то, Серый? Ничего тебя не пробирает. Ладно, есть еще запас по допустимым значениям.

Внезапно голова взорвалась сильной болью. Такое чувство, что у меня сейчас черепушка разлетится на части вместе с ее содержимым.

– Больно! – ору во весь голос.

– Блять! – донеслось в ответ. – Серый, че за херня с тобой происходит?!

Оседаю в кресле, перестав чувствовать тело, осталась лишь боль в голове. Зашибись просто: аварию пережил, эксперименты ученых пережил, а прикончит меня мой друг-придурок.

С трудом удерживаясь в сознании, отчетливо слышу, как где-то рядом яростно стучат по клавишам клавиатуры.

– Да что с тобой не так?! Серый, чтоб тебя, не думай отрубаться здесь! Да с хера ли у тебя зашкаливает активность мозга? Что я вообще, вашу мать, сделал, у всех же раньше было нормально?!

Внимание, угроза жизни носителя!

Сил удивляться появившемуся вдруг сообщению от нейросети нет.

Критический сбой!

Критическое состояние нейросети!

Угроза разрушения мозга носителя!

Запущены процессы защиты.

Начат анализ угроз.

– Ну на хрен! – прозвучало совсем рядом, а затем мою голову схватили и начали с нее сдирать то, что было на нее надето. – Серег, ты только не умирай! Что делать – что делать?! Скорую? Так меня закопают за проделанное. Блин-блин!

Угроза идентифицирована.

Начата выработка мер защиты.

До активации защиты 10 секунд.

9

8

…

– А-а, чтоб тебя! Анатолий Иванович? Срочно приезжайте по адресу… – Слышу, как Колян звонит кому-то, но расслышать до конца не получается – все чувства пропадают, погружая меня в уже знакомую темноту.

Защита активирована.

Внимание, отключены не жизненно важные модули!

Угроза нейтрализована.

Начат процесс восстановления.

Сообщения нейросети внушают надежду на то, что я все же выживу. А еще они радуют тем, что нейросеть снова со мной, пропало то чувство одиночества, что преследовало меня все это время. Расслабляюсь, перестав со всех сил пытаться удержаться в сознании, и отдаюсь на волю потока событий, все равно сделать я уже точно ничего не могу.

Но сознание, как назло, угасать отказывается, упорно продолжая держать меня в этой темноте.

Процесс восстановления успешно завершен.

Угроза жизни носителя нейтрализована.

Состояние нейросети стабилизировано.

Происходит процесс восстановления.

Нейросеть функционирует на 85%.

До полного восстановления: 3 часа 35 минут 46 секунд.

Это все супер, но почему я все еще не чувствую тела? Стоило об этом подумать, как появилось новое сообщение:

Начата активация модулей.

Спустя несколько секунд появился слух, а следом за ним постепенно начало включаться и остальное тело.

– Что с ним, жить будет? – слышу голос Коляна.

– Будет. И ты заканчивай со своими экспериментами, чуть не угробил парня, – ответил ему солидный бас. Наверно, это тот самый Анатолий Иванович.

– Можете сказать, что с ним случилось? До него прошло достаточно людей, и у всех было все нормально.

– Ты издеваешься? Что я могу тебе сказать без полноценного обследования? Хочешь, заберу его в клинику? Но тогда придется оформлять официально. Могу сказать, что больше его жизни ничего не угрожает в данный момент. Я вколол ему комплекс восстанавливающих и поддерживающих препаратов. Портативный диагност, который у меня с собой, никаких серьезных проблем у него не выявил, не считая странной активности мозга, но про это ничего сказать в таких условиях не могу.

– Я понял, спасибо вам.

Поняв, что разговор подошел к концу, о чем свидетельствовал и звук закрывшейся двери, пробую пошевелиться, но тело хоть и чувствуется, но как-то плохо слушается. Ладно, позже попробую. Расслабляюсь и просто пытаюсь осмотреться.

Я все еще нахожусь в квартире Коляна и лежу на его диване. Ну спасибо, что хоть на полу не оставил, за это бить его не буду. Слышу приближающиеся шаги.

Внимание, начата интеграция модуля взаимодействия.

Какая еще интеграция?! Голову снова пронзила боль.

– А-а! – ору во весь голос.

– Серый! – слышу крик Коли.

Сжимаю зубы и со всех сил стараюсь вытерпеть.

– Да что с тобой такое?! – раздался совсем рядом полный паники крик.

Как резко боль появилась, так же быстро она начала идти на спад. Хватаю Коляна за руку, не давая отойти.

– Все нормально. Скоро… буду в норме, – с трудом выталкиваю из себя нужные слова.

Понимаю, что начинаю отключаться.

– Я, кажись… сейчас… вздремну у тебя, – бормочу, вырубаясь.

Интеграция модуля взаимодействия завершена.

– Приветствую вас, Хозяин, – раздался прямо в голове обезличенный голос.

Это еще что за хня?! Развить мысль не успеваю, отключившись в прямом смысле этого слова: вот еще был хоть как-то в сознании, а вот уже все – беспамятство.

Глава 6

Восстановление нейросети завершено.

Нейросеть функционирует на 100%.

Читаю появившиеся перед взглядом строки и никак не могу сообразить, что к чему, в голове какое-то непонятное ощущение и полный разброд мыслей. Так, а где я вообще?

Если судить по ощущениям, то я где-то лежу, причем на чем-то мягком. О, я чувствую это – значит, живой. Облегченно про себя выдыхаю, с этим вопросом разобрался. Не спешу совершать какие-либо действия, а то мало ли где я, но раз положили на мягкое, то вряд ли будут убивать, так что можно еще попритворяться бессознательным.

Что я помню? Пытаюсь выудить воспоминания из памяти, но там словно провели генеральную уборку – настолько пусто. Так, а вот этого прикола я совсем не понял. Перестаю концентрироваться на недавних воспоминаниях и просто вспоминаю, что получается.

Аварию помню, лабораторию тоже, даже весь месяц после нее. Тогда почему я никак не могу вспомнить, что было совсем недавно и привело к моему текущему состоянию? Снова сосредотачиваюсь и, перебирая последовательно последние воспоминания, пытаюсь добраться до нужного.

В голове словно что-то щелкнуло, и последние события всплыли в памяти. Убью Коляна! Подавляю порыв вскочить и отправиться на поиски того с целью хорошенько пересчитать ему ребра. Приоткрываю глаза и осматриваюсь. Похоже, я нахожусь все на том же самом диване, где и отрубился. Коля же в поле зрения не попался пока что. Зато взгляд зацепился за начинающийся рассвет за окном. Это сколько я провалялся тут? Наверно, часа три, как и было в том сообщении от нейросети, что она выдала тогда вместе с кучей других.

Вспомнив о нейросети, вспоминаю и кое о чем другом, а именно о последнем ее сообщении и странном голосе в моей голове.

– Нейросеть? – про себя пытаюсь позвать ее.

В ответ тишина. Может, в голос надо? Или мне тогда вообще это показалось? Так, разбираться потом со всем буду, а сейчас нужно сваливать отсюда, пока этот энтузиаст-экспериментатор еще чего-нибудь со мной не сделал.

Медленно сажусь на диване. О, он меня накрыл покрывалом. Замечаю Коляна, спящего в кресле в противоположном углу от меня. Ща, устрою ему страшную мстю за все пережитое. Ухмыльнувшись своей мысли, осторожно спускаю ноги на пол, стараясь не издавать лишних звуков. Бить Колю я, разумеется, не буду, хотя до сих пор и хочется.

Только я оказался на ногах, как только что спавший Колян дернул головой и посмотрел на меня сонным взглядом.

– Серый? – сонно спросил он.

Вот как ему удалось меня услышать, я же практически бесшумно поднялся?

– Ты как? Как твое самочувствие? Что-нибудь болит? – вскочил он и начал засыпать меня вопросами.

Вот смотрю на его полное тревоги лицо, и желание сделать с ним что-нибудь не очень хорошее угасает. Сажусь обратно на диван. Вот что с ним сделаешь, а?

– Нормально. Ничего не болит, – отвечаю ему.

Отмахиваюсь от его попыток прощупать у меня пульс и всунуть мне какие-то таблетки.

– Сядь! – прикрикиваю на него, прекращая эту суету, а то он, похоже, слишком уж сильно перепугался произошедшим, и накрыло его знатно.

Он тут же послушно шлепнулся обратно в кресло. Смотрю на него и думаю, что с ним мне делать. Рассказать все? Так решил же уже, что это не лучший вариант. Тогда что? Как мне и его успокоить, и не нарушить ту хренову кучу договоров, что я подписал?

– Со мной все в порядке, – еще раз говорю ему, пытаясь успокоить, а то видно, как он весь дергается, не зная, что делать, и скачет взглядом по мне.

– Точно?

– Да.

Продолжаю пристально смотреть на него. Он же после моих слов значительно успокоился, во всяком случае внешне.

– Расскажи-ка мне еще раз, что ты хотел со мной сделать.

– Да все должно было пройти нормально. Я уже всех знакомых через эту штуковину пропустил, у всех было все нормально, только ты один… такой, – ответил он мне, запнувшись под конец, и явно планировал закончить фразу по-другому.

– Как эта штуковина работает?

– Она воздействует на мозг, на определенные его части. Но у меня сильно урезанная, там доступен ограниченный функционал.

– Но и его хватило, чтобы меня чуть не угробить, – тихо шепчу себе под нос, но по раздавшемуся недовольному и громкому сопению понятно, что и Коля расслышал его.

– Харе сопеть, я что, не прав? Еще немного, и я бы умер прямо там! – жестко отчитываю его.

– Я что, специально?! – вскинулся он.

– А нехер пихать куда ни попадя, не спросив разрешения!

Еще несколько секунд он продолжал стоять и негодующе сопеть, но потом упал обратно в кресло, как-то сдувшись.

– Ладно, что сделано, то сделано.

– Ты же явно что-то знаешь. Что у тебя за штуковина в мозгу? – спросил он, успокоившись.

Вот ведь такой паразит, не отстанет же ведь.

– А ты как думаешь? Ну давай, напряги фантазию. Что может быть в мозгу явно искусственное?

Вижу, как он крепко задумался. Блин, вот придется же все равно рассказать ему, но раз так вышло, то нужно застращать его так, чтобы даже и не думал рыть по этой теме.

– Нейросеть? – неуверенно спросил он спустя минуту размышлений и явно сомневаясь в своем предположении.

– Молодец, додумался.

– Но… откуда? – шок и удивление так и прут из него.

– Оттуда. Где я, по-твоему, пропадал все то время после аварии? Скажу так, таким образом меня вернули к жизни и попытались загладить вину за произошедшее.

Смотрю на его растерянное лицо, так хочется подойти и стукнуть его, вернув в нормальное состояние.

– А теперь забудь, что я тебе сказал, и никогда больше не вспоминай.

– А-а?..

– Забудь. Иначе и тебя закопают где-нибудь в лесу за городом, а потом и меня. Ну или пустят на опыты, и я даже не знаю, какой вариант лучше.

– Э-э…

– Как информативно, – не удержавшись, все же комментирую его возгласы. – Ты меня понял?

В ответ получаю интенсивные кивки головой. Что-то слишком сильно эта информация его поразила. Такое чувство, будто это ему поставили нейросеть, пока он спал, и сейчас сообщили об этом, а не мне.

– У тебя где-нибудь сохранилось то, что ты видел, когда я был в этом кресле?

– Нет, – быстро ответил он мне. – Там выводилось в реальном времени, без записи.

– Отлично. Твой Анатолий Иванович же ничего не понял?

– Нет.

– Он может рассказать кому-нибудь об этом?

– А что он может рассказать? Ничего толкового.

– Хорошо. Тогда вопрос закрыт, и больше к нему никогда не возвращаемся.

– Стой. Можно только один вопрос?

– Ну?

– Ты сейчас стал явно живее, чем был весь этот месяц, это последствия от того, что сделал я, или причина в чем-то другом?

Вот ведь… и что ему ответить? Если сказать правду, то это раскрыть еще больше ненужных для него деталей. А хотя…

– Это из-за того, что ты пытался сделать.

– А…

– Мы договаривались только на один вопрос.

– Эх, – только и произнес он, замолкнув.

Смотрю на его обиженное лицо, которое словно у ребенка, потерявшего свою игрушку.

– Это из-за нейросети все. И моя апатия, и текущее нормальное состояние, – все же даю ему некоторые пояснения.

Вижу, что моя фраза вызвала у него лишь новые вопросы.

– Все, больше я тебе ничего не скажу. А теперь пообещай мне, что забудешь все, что я тебе только что сказал, как страшный сон и никогда не будешь об этом с кем-либо разговаривать, переписываться или каким-либо другим образом общаться.

– Обещаю, – все же выдавил из себя Коля спустя несколько долгих секунд сомнений. – Даже с…

– Даже с ними, – перебиваю его, поняв, о ком он собрался спросить. – Ты меня понял?

– Да.

– Вот и отлично. Я тогда пошел, – облегченно говорю и вскакиваю с дивана.

– А? – удивленно посмотрел он на меня.

– Что?

– Ничего, – ответил Колян мне, встряхнув головой. – Извини, что так все получилось, я хотел как лучше.

– По правде говоря, все получилось просто отлично. Ты сделал одну важную вещь.

Ловлю на себе его полный удивления взгляд.

– Но что именно ты сделал – этого я тебе не скажу, – отвечаю на невысказанный вопрос и направляюсь к выходу из квартиры.

– Гад ты, Серый! – донеслось мне в спину.

– Колян, я же тебя знаю, если я тебе еще что-нибудь расскажу, то ты же начнешь сам искать информацию.

– Ну я же дал слово!

– Колян, кого ты пытаешься надурить?

Обувшись, оглядываюсь на него. Этот горящий и жаждущий подробностей взгляд… Он неисправим.

– Я тебе больше ничего не скажу, без обид, это для твоей же безопасности. И помни, ты мне дал слово.

– Помню, – тихо буркнул тот. – Пока.

Жму его руку и выхожу из квартиры. Лифт, разумеется, за прошедшее время так и не починили, что же это за такое чудо современной техники, ломающееся настолько часто? Плюнув на лифт, начинаю спускаться по лестнице, тихо напевая веселую мелодию, ведь теперь нейросеть со мной. Да, с ней нужно еще разобраться, но главное – теперь нет того ощущения одиночества, изводившего меня все это время.

По дороге со всех сил держусь и не пытаюсь выйти на связь с нейросетью, лучше дойду и в спокойной обстановке буду пытаться. Не дойдя до дома, сворачиваю немного в сторону, направляясь в поразительно зеленый и тихий дворик, удивительно, как он еще смог сохраниться в наше время, когда все, что можно и нельзя, укатывают в бетон. Лучше там посижу, дома делать все равно нечего, спать не хочется, как и случайно разбудить маму.

Устроившись на лавочке рядом с густыми кустами, замираю, не зная, с чего начать. С какой стороны мне подступиться к нейросети? Как проверить ее работу? Мысли мечутся, так и не выдавая хоть какую-нибудь конкретную идею.

Так, стоп! Успокаиваюсь и глубоко вдыхаю. Начну с того, что уже имею. Отработанная за время нахождения в лаборатории команда, и зрение изменилось, переключившись на инфракрасный спектр. Отлично, это работает! Переключаюсь на электромагнитное. Тоже работает. Возвращаюсь обратно к обычному.

И что дальше? Ради интереса поднимаюсь и несколько раз приседаю, но сильных отличий от того, что было раньше, не замечаю.

– Нейросеть? – зову ту в голос, сев обратно на лавочку.

– Слушаю, Хозяин, – раздался в голове обезличенный голос.

И все же мне не показалось. Получается, я могу с ней общаться. И вот что мне у нее спросить, как-то даже и не знаю? Узнать, как у нее дела? Ха-ха, смешно. Или нет?

– Нейросеть, как твои дела? – не придумав ничего лучше, все же спрашиваю ее об этом. Ну не засмеет же она меня за тупые вопросы?

– Конкретизируйте вопрос.

Вот так даже, ладно…

– Каково твое состояние на данный момент?

– Полностью функционирую.

– Ты больше не можешь выводить сообщения, как раньше?

– Могу.

Деактивировать модуль взаимодействия?

– Не надо, – отвечаю ей вслух. – Почему только сейчас появилась возможность голосового взаимодействия?

– Был полностью разблокирован функционал.

М-м, как же много мне это сказало.

– И какой функционал мне теперь доступен?

– Весь.

Она издевается надо мной?

– Более конкретно.

Доступна кастомизация интерфейса нейросети.

Доступно прямое управление нейросетью.

Доступно управление нанофабриками.

Разблокирована возможность проведения модификаций нейросети.

Разблокирована возможность проведения модификаций организма носителя.

Доступно управляемое развитие нейросети.

Доступно автономное развитие нейросети.

…

Читаю появляющиеся перед глазами строки и медленно охреневаю от написанного там. Это что, все доступно мне? Дочитав до конца, смотрю куда-то вдаль, не в силах осознать до конца открывающиеся возможности. Нет, не может такого быть, слишком уж круто. О таком как минимум бы гуляли слухи в интернете, но там нет ничего и близко похожего.

– Что это?

– Список доступного вам функционала.

– И он весь рабочий?

– Да, но для части необходимо выполнение определенных требований.

– Что ты такое? – решаюсь и все же задаю этот вопрос, особенно актуальный в свете последних открытий.

– Саморазвивающаяся нейросеть, версия двенадцать точка тридцать восемь.

Как-то мне от озвученного не стало легче и понятнее.

– Что подразумевается под саморазвивающейся? – задаю ей вопрос, надеясь, что она сможет дать мне на него ответ, до этого же вполне ей это удавалось.

– Я могу самостоятельно развиваться, – дала она очевидный ответ. Н-да, я надеялся на больше деталей.

– Предел твоего развития?

– Не ограничен.

Вначале после ее ответа во мне вспыхнула радость и интерес, но уже через секунду стало как-то страшно. Это во что же она может развиться…

– С тобой обязательно голосом общаться?

– Нет, возможно мысленное общение.

Э-э, я же уже пытался так, не сработало…

– Необходимо конкретизировать мысль именно мне.

Что ж, попробуем…

– Можно ли как-то изменить твой голос, сделав его более живым? – мысленно спрашиваю у нее, довольно сильно напрягшись, чтобы донести мысль именно до нее. Как-то непривычно пока что.

– Можно. Изменение голоса возможно после применения гендерной матрицы.

Кхе, вот как-то я не совсем понял про матрицу.

– Применения чего?

– Гендерной матрицы. Вам нужно выбрать мужскую или женскую версию. Матрица повлияет на мои алгоритмы общения и поведения.

– А просто изменить голос нельзя?

– Нельзя.

Вот же ж засада. И какую выбрать? Или вообще оставить текущий вариант? Нет уж, этот безликий голос меня вымораживает. А я надеюсь, что жить мне долго и счастливо с этой нейросетью, так что нужно хорошенько подумать.

Неожиданно в голову пришла другая тревожная мысль – а не стоят ли в нейросети какие-либо закладки или жучки, которые следят за ней и среагировали на ее полную активацию? Наверно, все же не стоят, иначе, думаю, за мной давно примчались бы. А раз никого нет… то если они и есть, то настроены на что-то другое.