Россия & Америка. Кто спасет цивилизацию

Можно выделить четыре основные компоненты для развития страны и, в частности, города: экономика, образование, люди и культура. Эти компоненты зависят как от общего развития страны (особенно экономика и образование), так и от локальных условий. Пущино – город учёных, где было множество замечательных учителей. Хочется написать о людях, с которыми я или мои близкие общались.

Итак, люди – это основное; люди-учителя, люди-наставники, люди – просто друзья, готовые помочь в любую минуту. Да, в Америке, куда я потом попала, тоже хорошие люди, со своим менталитетом и правилами, но для меня русский менталитет всегда был важен, так же как атмосфера в лаборатории. Атмосфера в лаборатории, как и в подавляющем большинстве мест в академии, была очень спокойной, мирной (в большинстве случаев), существовали в полном согласии со своими коллегами. Я думаю, что то, что люди работали на одном месте чуть ли не всю жизнь (многие всю жизнь), обеспечивало крепкие отношения – ведь это как вторая семья. Проработав всего несколько лет в Российской академии наук, я сохраняю тёплые, дружественные отношения со своими коллегами спустя 30 лет, а вот в Америке отношения, в основном, были тоже хорошими, но они заканчивались, как правило, как только мы переставали вместе работать.

1.1.2.1. Алла Карловна Романова

Надо сказать, что мы все в Пущино много работали, часто допоздна. Я помню, что зимой примерно пару раз в неделю (иногда чаще) мы ходили на лыжах с моей шефиней, научным руководителем моей кандидатской, доктором биологических наук Аллой Карловной Романовой. Ходили сразу после работы в 9 вечера – трасса была освещена, а ехать на лыжах можно было прямо из дома. Лыжня была тоже прямо в городе, делали круг по лесопосадке, которая отделяла город от научных институтов. А потом шли к ней домой готовить ужин. Алла Карловна была меня старше больше чем на 30 лет, но была в отличной физической форме. Руководить лабораторией углеродного метаболизма растений уже в пенсионном возрасте она приехала в Пущино из Москвы, где работала в Институте биохимии. Человек разумный, очень интеллигентный и образованный, добрый, вот тот идеальный российский руководитель, сохранивший ясность ума до 90 лет. Её мама была кандидатом сельскохозяйственных наук, в эвакуацию они жили на Урале, и мама у Аллы Карловны тоже работала почти до 90 лет. Я помню: если у меня что-то не получалось по работе, то надо было идти к ней, её оптимизм воодушевлял всегда, давал уверенность в свои силы – кажется, это максимум, что может для тебя сделать твой руководитель. Она продолжала работать до 91 года и только последние месяцы уже перестала. Она писала статьи, её хороший стиль и слог никуда не делся, руководила одним сотрудником. До деталей помню последнюю нашу встречу, буквально уже за месяц до её ухода. Я приехала летом из Америки, она как всегда очень ждала этой встречи, мне передавали сотрудники (мы обе ждали). Как и в моей юности, приготовили чай, что-то к чаю; в этот раз этим занималась полностью я. Разговаривали, в этот раз она уже не говорила, что будет ждать следующей встречи, только сказала, чтобы мы с сыном посидели на лавочке, которую для неё сделали соседи (собирали всем подъездом деньги на лавочку для неё). Мы пошли, и я сначала даже прошла, но тут же вспомнила и мы вернулись – долго сидели, а Алла Карловна нам махала из окошка со своего восьмого этажа. Светлый человек! Не помню точно фамилий, но много разных Успенских, Рождественских и прочих Благодатских в её роду, поскольку семьи её предков были священниками (из них, кстати, вышло много академиков).

1.1.2.2. Михаил Владимирович Волькенштейн

Наиболее близкие мне люди работали в лабораториях Михаила Владимировича Волькенштейна и Симона Эльевичa Шноля. Михаил Владимирович Волькенштейн (1912–1992) родился в Санкт-Петербурге в интеллигентной еврейской семье. Его дед был известный питерский адвокат, который знаменит тем, что в его конторе два года работал В.И. Ленин, когда его отчислили из Казанского университета; дед говорил, что если бы он знал, чем всё закончится, то ни за что бы не взял его на работу. Его отец – известный поэт, драматург, театральный критик и сценарист, литсекретарь К.С. Станиславского, теоретик драмы, завлит Первой студии МХТ, первый председатель Ассоциации московских драматургов. Мать – Мария Михайловна Волькенштейн (1883–1961), преподаватель по классу фортепиано в Институте имени Гнесиных. Её преподавателями были Н.А. Римский-Корсаков и А.П. Бородин. Пианино, которое Римский-Корсаков подарил Марии Михайловне, до сих пор стоит в доме. Михаил Владимирович окончил физический факультет МГУ (1935). Его первой женой была поэтесса Надежда Давыдовна Вольпин, гражданская жена Сергея Есенина. А второй женой стала Стелла Иосифовна Аленикова (1916–1992), переводчик-испанист. В 18 лет она отправилась на гражданскую войну в Испанию в качестве переводчика. Она была переводчиком, близкой подругой Долорес Ибаррури, председателя Компартии Испании, долго жившей в Советском Союзе во времена фашистского правления в Испании. Член-корреспондент АН СССР Волькенштейн основал научные школы в области физики макромолекул, биополимеров и биологической физики. Типичный русский интеллигент – он приходил в свою лабораторию в Пущино и начинал читать древних греков на память, а русскую и зарубежную классику знал очень хорошо, как и все интеллигенты той поры (мы все читали запоем), и любил поговорить на тему литературы и музыки.

1.1.2.3. Симон Эльевич Шноль

Симон Эльевич Шноль (p. 1930) умер 11 сентября 2021 года, и сейчас можно найти прекрасные отзывы о нём в социальных сетях – вот значение Интернета! Юрий Нечипоренко, доктор биологических наук, писатель и учёный (Институт молекулярной биологии им. В.А. Энгельгардта): «Для нас, выпускников кафедры биофизики физфака МГУ, это имя священно: любимый лектор, чудесный человек, счастливый вдохновитель, на протяжении более полувека он читал нам лекции по биохимии, рассказывал о превращениях молекул и судьбах учёных, и лекции его были настоящими гимнами науке, поэмами, в которых торжествовала истина. Свет разума учёных разных стран и народов преломлялся в его сознании, усиливался, преображался в слова – и щедро изливался на нас».

«Никто так не трогал наши сердца, как любимый профессор! Он нас называл „существами“, он нас любил всех – и мы чувствовали эту его любовь, любовь ко всему живому: к людям, к растениям… Мы ощущали физически его внимание, даже ласку во взгляде. Это был добрейшей души человек – и нам повезло, что мы оказались на несколько лет рядом с ним». Это, кстати, хорошее свидетельство другого человека, где он в ещё более возвышенном стиле говорит о своём менторе – «всех любил», «добрейший». Это на случай, что кто-то посчитает, что это только у меня какое-то восторженное отношение к людям времён Советского Союза. Люди разные, у некоторых защитная психология срабатывает так, что где я сейчас живу – там и лучше всего. Это, кстати, даже не о том, где лучше, где хуже, а о психологии человека – говорить о сотруднике или преподавателе не только (или в основном) о его деловых качествах, как это делают на Западе, но говорить о его каком-то моральном компасе, как принято в России. Естественно, в каждой стране люди тоже разные, есть и проблемные люди, и совершенно замечательные, однако критерии могут быть разными, в каждой культуре они свои, и люди к ним привыкают. Хосе Луис Хернандес Касерес (Центр нейронауки), Гавана (Куба): «Симона Эльевича можно называть настоящим партизаном – и инициатором наших авантюр. Кристально прозрачный, добрый и строгий, он уделял самую большую часть своего времени подготовке молодого поколения».

Шнолем была найдена периодичность флуктуирующих микропроцессов (считающихся стохастическими) универсальных явлений – от колебаний биомолекулы до радиоактивного распада и испускания фотона. Симон Эльевич стоял у истоков реакции Белоусова – Жаботинского, или нелинейной термодинамики, что открыло целую новую науку. Только он не поставил своё имя в этот феномен, хотя имел полное право сделать это. Открытие Белоусова и небольшая статья состоялись только потому, что Симон Эльевич настоял на публикации. Жаботинский, кто продолжил это исследование под руководством Симона Эльевича, был его аспирантом, и в практике других руководителей были публикации с первой фамилией руководителя. Шноль же вообще свою фамилию в публикацию не поставил, поэтому Ленинскую премию потом кроме создателей теории получило руководство института, но не Симон Эльевич. Позднее, в 1977 году, Илья Романович Пригожин (бельгийский физхимик, в 10‐летнем возрасте приехавший из России в Бельгию) получил Нобелевскую премию за развитие неравновесной термодинамики. А это уже о том, что русских из Советского Союза с Нобелевскими зажимали.

За годы в Америке я только раз работала рядом с русским. Он был аспирантом, его рабочее место было в соседней комнате. Сначала я удивилась русским стихам на доске в коридоре, кажется, это был А. Фет. А потом, когда выяснилось, что в соседней комнате человек из России, и мы разговорились, узнала, что в Пущино мы жили в одном подъезде, где я снимала комнату у Зинаиды Михайловны Петуховой, будучи аспиранткой, а он (я даже его помнила) был тогда школьником, внуком Симонa Эльевичa.

1.1.2.4. И ещё люди из Пущино

Я бы написала о моих сотрудниках, но они люди скромные и писать о них нельзя без их разрешения, которого они не дают. Поэтому немного напишу о людях, которых уже нет на этом свете.

Моя близкая подруга – Алла Ларионова, работавшая в Институте почвоведения. Человек добрый, очень умный и жизнерадостный, любящий и поговорить и выслушать, поддержать, словом – для общения идеальный. К несчастью, рано ушедшая из жизни.

Из известных людей из Пущино, с кем я пересекалась в Америке, был Лев Николаевич Овчинников – академик РАН, директор Института белка. Он приезжал в командировку в Университет Калифорнии в Дэвисе, это были ещё времена, когда он был просто доктором наук. Человек приятный в общении, скромный, со всех сторон положительный, мы пересекались в общей компании, был у нас дома в гостях.

К директору «Академкниги» Зинаидe Михайловнe Петуховой в Пущино я попала после уговоров своей сотрудницы Лидии Геннадьевны Кузнецовой. Я поселилась у неё через 40 дней после гибели её сына, который был инвалид с детства, при этом он был научным сотрудником, пытавшимся вести нормальную жизнь; он и погиб, делая это. Отправился один на надувной лодке по речке, где-то он должен был встретиться с друзьями. С лодкой он не справился, перевернулся, выплыть ему, видимо, было невозможно из-за физических недугов (у него был большой горб). У Зинаиды Михайловны была ещё дочь, но сын жил с ней, и к нему она чувствовала особую привязанность, поскольку он в ней нуждался. И началась моя жизнь с ней, для этого я переехала из общежития МГУ, которое меня вполне устраивало. Я старалась сделать её жизнь более сносной – мы много разговаривали, она много плакала. Ездила с ней на кладбище – да уж, нормальная такая жизнь молодой девушки, а через два года я от неё переехала, так как к ней как раз перебралась дочь. Но мы не только отдаём, но и получаем – жить в домашних условиях, где тебя любят и относятся как к дочери, это тоже неплохо. А ещё более важно осознание, что ты что-то сделал хорошее, что тебя окрыляет. Это не обо мне, а о нашем поколении, а до меня поколения были еще более жертвенные.

Все пущинские учёные, о которых я пишу, активно работали и уже достигли пенсионного возраста в годы Советского Союза. Что происходило после? Финансирование науки и, как следствие, её развитие было существенно сокращено после распада Советского Союза. Недостаток финансирования – это одна сторона медали; реорганизация науки за эти годы вызывала отрицательную реакцию у учёных, в том числе когда Академия наук была слита с Академиями сельскохозяйственных и медицинских наук. Такое объединение понижает статус академиков большой Академии, которые ориентированы на более теоретические исследования, что всегда было более престижным. Из моих знакомых есть случаи отказа от подачи документов на статус академика после такого слияния. Кроме того, наука, как часть экономики России, подвержена тем же проблемам, конкретно – сложность получения кредитов для развития производства, поскольку научные идеи часто ведут к идее использования научных достижений в практике, однако в России это сделать очень сложно.

Несколько слов о моей «микрошефине» Лидии Геннадьевне Кузнецовой, наверное, должно быть сказано – человек тоже очень неординарный, всегда кому-то помогавший, очень интеллигентный в плане культуры, образования. При этом очень эмоциональный, с очень разноплановыми эмоциями, которые часто мешали взаимоотношениям с людьми. Но её эта «образованность», «творение добра», хорошие разговорные данные – всё это приводило отношения в конце концов в норму. А в плане культуры и образования у неё были хорошие корни – она была студенткой у Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского. Причём уже в силу его большой общительности, она была в числе людей, которые приходили к нему домой, и она, в частности, помогала с перепиской с разными источниками, которые могли прояснить судьбу сына. Вот из воспоминаний Л.Г. Кузнецовой, помещённых в Википедию, «однажды в Свердловске, в день Св. Димитрия Солунского (старший сын – Дмитрий) Николай Владимирович отправился в единственную действующую церковь где-то на окраине Свердловска. Елена Александровна (жена учёного) попросила Кузнецову последить за ним. Н.В. вошёл в церковь и сразу бухнулся на колени. Решив, что ему плохо, Л. Кузнецова кинулась было к нему, но её остановили церковные старушки: „Оставь его – человек кается“».

1.1.2.5. Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский

О радиобиологе Николаe Владимировичe Тимофееве-Ресовском, хотя он и не из Пущино, тоже хочется написать, поскольку я знала людей, которые как-то с ним или близкими ему людьми пересекались. Кроме того, он оставил воспоминания, которые как нельзя лучше дают понимание, что было важно для русских людей, тем более учёных, ХХ века.

Моя подруга из Киева, теперь уже ушедшая, доктор биологических наук Неонила Наумовна Береговская, женщина тоже очень необыкновенная – мягкая, приятная, интеллигентная, очень по-доброму относившаяся к людям, яркая, красивая, намного меня старше, однако близкая моя подруга. Она общалась, печатала совместно научные работы, останавливалась у него, когда приезжала в Москву из Киева, с одним из близких учеников, сподвижников Тимофеева-Ресовского – Алексеем Владимировичем Савичем (1921–1996). Все, кто пересекался с Тимофеевым-Ресовским, заряжались его энергией творчества – научного, культурного. И понятно, почему на Западе среди физиков, математиков в очень престижных университетах сейчас принято говорить: сколько ты поколений от, например, Ньютона. То есть твоим учителем является человек, у которого Ньютон был, допустим, в седьмом поколении учителей (по аналогии с генеалогическом деревом, только дерево учителей – от кого-то великого).

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский (1900–1981), один из основателей радиационной биологии, радиационной биогеоценологии, родился в интеллигентной семье. Учился в Московском университете, но диплома не получил, учёба прервалась Гражданской войной, где он участвовал на стороне красных. 1922–1925 гг. – исследователь в институте экспериментальной биологии под руководством Н.К. Кольцова, нашего крупного учёного в биологии. В 1925 году по приглашению германского Общества кайзера Вильгельма и настоянию наркома Семашко Тимофеев-Ресовский с супругой переехал на работу в Берлин. Сначала работал просто научным сотрудником, но вскорости стал руководителем отдела генетики и биофизики в Институте исследований мозга в Берлине. В 1930‐х годах совместно с будущим лауреатом Нобелевской премии Максом Дельбрюком Тимофеев-Ресовский, развивая идеи своего учителя Кольцова, создал первую биофизическую модель структуры гена. А в 1934 году высказал предположение, что ионизирующее излучение не только вызывает лучевую болезнь, но и может влиять на генетику отдалённого потомства. Принимал участие в семинарах группы Н. Бора и организовывал семинары по теоретической биологии. В 1937 году советское правительство отказалось продлевать паспорта и рекомендовало вернуться в Москву. Из нескольких источников (в том числе от Н.И. Вавилова) он получил информацию, что этого делать не надо. Тимофеев-Ресовский продолжал жить и работать в гитлеровской Германии. Его старший сын, Дмитрий, был в годы войны членом антифашистского подполья, арестован гестапо и погиб в концлагере в 1945 году. Сам Николай Владимирович укрывал евреев, участников подполья. Oн отказался переводить свой отдел в Западную Германию в конце войны и сохранил лабораторию до прихода советских войск; в 1945 году был арестован. В 1947 году его перевели на военный объект в Челябинской области, где впоследствии он исследовал влияние радиации (из-за утечки в 1957 году) на экологию. В 1955–1964 гг. Н.В. Тимофеев-Ресовский заведовал отделом биофизики в Институте биологии УФАН СССР в Свердловске. 1964–1969 годах заведовал отделом радиобиологии и генетики в Институте медицинской радиологии АМН СССР в Обнинске (Калужская область). С 1969 года работал консультантом в Институте медико-биологических проблем в Москве.

Многие как американские, так и советские учёные внесли значительный вклад в появление и становление радиобиологии и радиоэкологии. Так, термин «радиоэкология» был внедрён в 1956 году независимо сразу тремя учеными – американцем Ю. Одумом и советскими учёными А.М. Кузиным и А.А. Передельским. Много для развития науки сделали В.М. Клечковский и его ученики. Русские учёные, никуда не выехавшие, хотя у них отсутствует такая аура и о них не написано множество статей и даже романов (Д. Гранин «Зубр»), тоже сделали немало, а может быть и больше, для развития радиобиологии. Но тут важен и факт необычной биографии, и мне кажется, просто сама личность Тимофеева-Ресовского, и именно личность учителя – он был очень открытым, общительным, харизматичным и притягивающим людей, с разносторонней академичностью, как в старой русской школе. С Тимофеевым-Ресовским помимо друзей меня связывает и мой город, где он тоже жил, и даже тематика, моя первая лаборатория – Отдел радиобиологии Института биофизики, где я начала работать на дипломе.

Биография, записанная с его слов, опубликована[1]. Поскольку людям сейчас до книг добраться трудно, то я приведу краткое изложение истории его предков. Во-первых, настолько она интересно показывает благородное служение отечеству, даже когда они были совершенно не согласны с конкретным правителем России, потому что Россия – это больше, чем правитель, а во-вторых, то, что он о себе рассказывает про школьные годы – те моменты, которые необходимы для прекрасного школьного образования. Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский (T.-P.) родился в дворянской семье, где по матери Всеволожские были из поколения Рюриковичей (всего 6–7 фамилий остались в те времена), а Тимофеевы и Ресовские были дворяне Калужской области. Многие из его предков служили государству – были даже адмиралами, казаками. Семейные легенды Тимофеева-Ресовского, несомненно, интересны, поскольку они часто показывают историю России с той стороны, которая, возможно, была не очень известной. Мне хочется здесь привести часть этих историй. По семейной легенде, Тимофеевы-Ресовские были родственниками Степана Разина со стороны его брата, а ещё были родственниками князя Кропоткина. В 1647 г. царь Алексей Михайлович выбрал из шести претенденток на роль невесты Афимью Всеволожскую. Неожиданно на смотринах невеста упала перед женихом без чувств (то ли от волнения, то ли от тугого корсета). За утаивание недуга Всеволожских сослали в Сибирь.

А был ещё Всеволожский, которого Пётр I послал учиться за границу, а потом во времена Анны Иоанновны и Бирона (который правил страной, убирая русских и ставя немцев во власти) хотели убить, да только он сбежал и поселился в устье Волги, на границе Российского Государства. К Всеволожскому пришли по своей воле, поскольку к нему хорошо относились, крестьяне из его имений, которые конфисковал Бирон, и образовалось у него маленькое войско. Он поставил себе целью обезопасить торговые пути из России в Бухару, в Хиву и вообще в Среднюю Азию, которые тогда грабили различные хивинцы, кокандцы. Интересно, что, несмотря на верховную власть, Всеволожский решает служить России, а не бежать, например, в Европу, где он уже жил раньше. Какое отличие от наших дней и нашего изнеженного поколения, когда любой, хоть чем-то недовольный, тут же решает эмигрировать (если финансы позволяют). А развлечением у него было: если узнавал, что поставили немца губернатором или каким-нибудь начальником на Волге, то он приезжал со своей дружиной, публично порол этого немца на городской площади и добивался, чтобы тот оттуда уехал. Так он там и сидел, охраняя пути, и был ранен в бою, когда ему уже было за 90. Его потомки нашли могильный камень, который видел и T.-P. в 1911 году, на котором было высечено: «Здесь покоится Иван Васильев Всеволожский, кой по проискам прохвоста курляндского Бирона принужден был бежать из Санкт-Петербурга, осел в здешних местах, всю жизнь сражался с хивинцами и охранял торговые караваны. Смертельно будучи ранен в бою с хивинцами, скончался волею Божьей, прибыв домой…» Сохранился ли этот камень?

Ещё T.-P. рассказывает о брате своего дедушки Всеволожского – потомка Рюриковичей, с кучей высокопоставленных родственников. Тот во время войны с турками в 1877—78 успешно применил брандеры, это небольшая деревянная парусная лодка, к которой привязывалась бомба, для поражения вражеского судна. Управлялась такая лодка добровольцами – офицером и матросом, и часто люди погибали при взрыве. Брату деда повезло, они смогли взорвать головной линейный турецкий корабль в Чёрном море, который их обстреливал, а во-вторых, остаться в живых, поскольку спрыгнули с лодки и отплыли до взрыва. Его и матроса наградили Георгиевским крестом, и после этого он пошёл в гору по службе (заслуженно, а не по знакомству) и стал, в конце концов, адмиралом.

С этим адмиралом была связана и вторая история. Уже в 1880‐е годы шли они учебной флотилией по Средиземноморью, и решил адмирал поиграть в Монте-Карло, никогда раньше не играл. Надо сказать, заработки тогда у государственных чиновников были небольшие. Адмирал получал пять-шесть тысяч, профессор МГУ около пяти тысяч, министры тоже немного, где-то в 2 раза больше. И профессор получал столько же, как и адмирал, уважали тогда учёных! В общем, выиграл он то ли три, то ли пять миллионов франков и написал телеграмму деду T.-P., чтобы тот присмотрел именье рядом со своим и что он заплатит любые деньги. Хорошо ещё, послал несколько тысяч франков на расходы в именье. Был он не пьяница, хотя выпить мог, не игрок, не кутила. «Но, приезжая в порт, он открывал рестораны для местного населения на день, на два, кое-где даже на три. То есть все могли пить, есть, а расплачивался он. А самое замечательное, что из Константинополя он своему брату послал телеграмму: „Пришли 100 рублей на обратную дорогу“». Вот русская широкая душа, ну что делать… А потом в отставке жил в имении своего брата, деда T.-P., и жил выживший с ним матрос «в качестве чего-то среднего между другом, приятелем, камердинером, мастером на все руки и всякая такая штука».

T.-P. помнит такую сцену. Дед его работал в земстве, и как-то раз у них возникла проблема – губернатор, прибалтийский немец, запретил развивать ветеринарные клиники, что, конечно, было неприемлемо. Немцы, кстати, для России сделали тоже много всего, и простые люди – уж тем более, и наши русские немцы плотно вросли душой в русскую историю. Видно из этих записок, русская знать их не очень жаловала (в основном, прибалтийских немцев) поскольку в большей части немецкие по крови цари пытались продвинуть своих соотечественников. Адмирал решил этот вопрос с ветеринарными клиниками уладить, надел он свой адмиральский мундир со всеми орденами, а его матрос – боцманский, запрягли карету с кучерами и взяли 6 овец. Приехал он в таком разряженном виде к губернатору, который его по чину был намного ниже, и повелел (а субординация в Российской империи была непоколебима), что должен он ему лечить овец, которые принесли его люди, поскольку ветлечебниц нет. Тут же все бумаги об организации ветлечебниц были подписаны. Да, а ехать 80‐летнему адмиралу пришлось 5 часов в одну сторону и 5 обратно – но дело было сделано.

Отец Николая стал железнодорожным инженером, поскольку считал, что это нужно стране сейчас. Он построил первую Сибирскую железную дорогу Екатеринбург – Тюмень и много других дорог в Российской империи, был консультантом для нероссийских дорог, а также подготовил много российских путейных инженеров.

Рассказы о своих предках Тимофеев-Ресовский слушал от родственников, но ещё он пишет, что «каждую неделю пил чай с 3 стариками, так как я был старшим в своем поколении, то они очень меня любили, эти три старца, и я, сколько себя помню, по крайней мере пару раз в неделю должен был в послеобеденное время пить с ними чай». Они в хорошую погоду собирались в садике, и чай им готовила 80‐летняя старушка, тоже уже на покое, которую они считали девчонкой. Эти 3 старца (один – повар, другой – садовник, третий – звонарь и церковный сторож) были отправлены на пенсию ещё дедом T.-P. Он им построил 3 домика на усадьбе, где они и жили, им было за 100 лет, они любили рассказывать о старых временах, поэтому T.-P. времена Наполеоновских войн казались не устарелыми, в отличие от его одноклассников. Умерли они в 110, 113 (или 114) и 116 лет в начале Первой мировой. Кажется, тут уважение к старшим и хорошие взаимоотношения между хозяевами и слугами. Были, конечно, и противоположные примеры. Всего крепостных крестьян к середине XIX века было меньше половины от общего числа крестьян, другие были государственными, самостоятельными, или другими этническими группами (крепостными были только русские). Однако вне всякого сомнения, что социалистическая революция позволила вчерашним крестьянам (их было до 94 % от общего населения) создать прекрасную индустрию и науку, и психологию советского человека, дружелюбного и отзывчивого, очевидно, опирающегося на предыдущую историю.

А вот бабушка T.-P., Всеволожская, можно сказать, поплатилась жизнью за любовь русской интеллигенции к искусству. Она умерла в 1919 году в Москве. Было голодно, холодно и не было транспорта. Но Большой театр поставил новую премьеру, и бабушка, не пропускавшая ни одной премьеры, в свои 96 лет пошла пешком из Никольского переулка до Большого театра. Спектакль ей не понравился, а по дороге она простудилась и через 3 дня умерла.

Рассказывает Т.-P. и о своём прапрадеде Тимофееве, которого Пётр I тоже послал учиться на геодезиста в Европу. После приезда он всю жизнь занимался землеустройством, ходил вместе с казаками обустраивать восточносибирские и камчатские земли.

Когда ему уже было 75, то пришла ему в голову теория, что у Гольфстрима может быть ещё одна протока, и соответственно ещё какие-то острова тоже будут тёплыми. Собрал он порядка 50 казаков, заложил своё имение, и отправились они в Архангельск искать на севере тёплые острова. Островов они не нашли, поплыли они на юг и в конце концов во время шторма их выбросило на французский берег, несколько человек утонуло, остальные выплыли и добрались до Парижа. Там, вместо того, чтобы просить русское посольство отправить их домой, они стали частью экспедиции в Марокко. Там их разбили и взяли в плен в Александрию египетскую. Из плена удалось освободиться с помощью греков, которые там жили, по очереди их выкупили или помогли бежать. А потом они вместе с греками захватили турецкий военный корабль, команда которого была на берегу, а стражей сбросили в море. После этого корабль каперствовал – тогда разрешалось частным кораблям принимать участие в военных действиях на одной стороне, а то, что захватывали, брали часть себе и отдавали воюющей стороне. Потом, однако, их захватили в плен турки. И снова история повторилась – с помощью греков они по очереди бежали из плена. Видимо, какое-то время разбойничали в Малой Азии, а потом увидели два отличных корабля, стоящих в бухте, они опять захватили их, пока команда была на берегу, и поплыли в сторону России – князь Потёмкин как раз собирал флот для войны с Турцией. Два турецких корабля с российскими флагами прибыли в российскую бухту. Сначала их хотели подстрелить, опасаясь провокации, но они подали сигналы и радостно были встречены. Предок Т.-P. получил какие-то деньги за корабли и таким образом вернул деньги, потраченные нa снаряжение арктической экспедиции. Получил он чин генерал-лейтенанта и вернулся к себе в имение, которое выкупил. Ему был 81 год.

А ещё адмиралами-родственниками были Сенявин, Невельской, кругосветный путешественник Головнин. Передаю эту историю, как её описывает Т.P. Адмирал Невельской прославился тем, что присоединил Дальний Восток к России, и «прибалтийские немцы» в правительстве разжаловали его в матросы за то, что сделал это без спроса. Однако Невельского оправдали перед Николаем I. Интересно, Т.-P. пишет, что Николай I в их родне считался самым умным царём XIX века, неоправданно оболганным «либералами». Не любит Тимофеев-Ресовский Александра I, а про Александра II пишет, что был подвержен провокаторам, в качестве которых выступали революционеры и либералы.

Адмирал Нахимов тоже был родственником, прабабка Т.-Р. была его тёткой. Кажется, все крупные адмиралы – родственники. А ещё родство с адмиралом было по другой линии. Сын троюродного брата адмирала женился на тётке Т.-Р., и их сын, Сергей Нахимов, двоюродный брат Т.-Р., прославился тем, что во время Первой мировой полтора года держал мост под Ригой под натиском немцев, кажется, оставшись уже единственным офицером в этом соединении. После этого его повысили на несколько чинов, дали золотой Георгиевский крест, а потом он был командиром полка всю Гражданскую войну в Красной Армии. Его сын ушёл добровольцем в Великую Отечественную и погиб в 1942 году.

О временах Гражданской войны и сразу после, до отъезда в 1925 году, у Т.-Р. тоже интересные воспоминания. Когда началась революция, то oн был в Красной Армии, потом в Зоологическом музее в Москве, потом подрабатывал – грузчиком и одно лето пастухом. Как он пишет (хочется оставить его слог): «Я мог бы и избегать всего этого, фронтов и прочее, но у меня всю жизнь было чувство неловкости попадать в какие-то более или менее исключительные условия», «Ежели все воюют – надо воевать. Ежели все голодают – нужно голодать.», «Сперва деникинцы нас до самой Тулы прогнали, а потом мы их аж до самого Черного моря взад отогнали», «Мы, я помню, месяца полтора, наверное, против Дикой дивизии воевали. Они у мужиков бессловесный скот брали, а нам птица оставалась только. Когда они откатывались, они скот весь сжирали, а как-то за всем не угонишься, и кур, уток, гусей – это мы уже приканчивали. Так что после обоюдной гражданской войны мужички-то оставались того… при пиковом интересе».

«Стиль тогдашней жизни: смесь учения, слушания университетских лекций, кружковщины, работы грузчиком, работы в Зоологическом музее. Периодически прерывалось все это военно-гражданскими эпизодами.», «Жили мы, сколь ни странно, в общем, довольно-таки вне политики. Я принадлежал к тем людям, которые сознательно не попали, скажем, в эмиграцию, к белым. Не по политическим причинам. Я отнюдь не был ни коммунистом, ни „сицилистом“, ни каким другим стрекулистом, а просто я считал, что нужно быть в пределах границ своего Отечества. И все. И сражаться с тем, кто извне в границы моего Отечества приходит». Совершенно правильно, я считаю, только непонятно, что делать, когда меняются границы против воли и желания людей, населяющих и эту территорию, и страну.

Как только меняются границы, то это создаёт прецедент для новой войны. Хельсинкские соглашения были подписаны 1 августа 1975 г. по итогам Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, которое было учреждено в 1973 г. Данными соглашениями закрепляется принцип нерушимости европейских границ после окончания войны и не допускается любое применение силы и любое вмешательство во внутренние дела государств. С тех пор границы поменялись, и эти соглашения являются уже устаревшими!

Воевал Т.-Р. на Украине, но она провозгласила независимость в годы Гражданской войны (1918). Сейчас бы на Украине сказали, что не надо было воевать с немцами и другими – они бы защитили от русских, и ещё сказали бы, что воевал он на Украине, а не в пределах своего Отечества, но Т.-Р. не дожил до этой идеологии.

Во время этих походов поймали его, и угодил он в банду Гавриленко, анархиста. Может быть, ему была уготована и не очень хорошая участь, но Гавриленко сказал, что он – ученик князя Кропоткина, а Т.-Р. сказал, что он его внучатый племянник, и его зауважали. Какое-то время он был в этой банде, поскольку они были заняты «хорошим делом» – гнали немцев с Украины.

С января-февраля 1921 года Т.-Р. больше не воевал, но состоял на военной службе, получал за пение первым басом в хоре Московского военного округа фронтовой паёк, то есть двойной. А ещё читал лекции об эволюции для Политпросвета Управления округа, получал за это одиночный паёк. С утверждением червонца и нэпа все пайки закончились, и Т.-Р. стал преподавать на Пречистенском рабфаке, а работать в Институте экспериментальной Биологии под руководством своего учителя Кольцова. Институт физики и биофизики Лазарева, Институт биохимии под руководством Баха – эти первые чисто научные институты были организованы ещё с 1916 года, а потом были спасены в революцию Николаем Александровичем Семашко.

А ещё были распространены кружки. Кружок под руководством Четверикова, с научными идеями Кольцова, Четверикова, Серебровского. Немец Мёллер привёз мушек-дрозофил в 1922 году, выступил с докладами и остался в России, и это было знакомство T.-P. с генетикой, которая на Западе развивалась с 1913 года.

А вот так проходил день, по воспоминаниям Т.-Р.: «Зарабатывал педагогикой всякой, пением, докладами. Обыкновенно в девять вечера прибегал домой поесть и сразу же бежал, благо рядом, в Институт экспериментальной биологии, с полдесятого, с десяти до двух работал, тогда уже с дрозофилами. С 22–23 года начал в основном заниматься генетикой. Потом приходил, еще немножко читал, так в три, в полчетвертого засыпал и часов в половине восьмого вставал. А летом работал на Звенигородской биостанции и изучал озера. Но вообще-то жизнь тогда была хорошая, а с конца 21‐го до конца 26‐го – начала 27 года даже очень хорошая».

Очень тепло Т.-Р. вспоминает и о своём учителе Николае Константиновиче Кольцове: «В нем одновременно чувствовалось теплое и благожелательное отношение к любому человеку изначально. Плохо он относился только к тем, к кому он убеждался, нужно плохо относиться. А к любому человеку он сперва подходил как к хорошему человеку. И это тоже черта, по-видимому, свойственная всем крупным ученым, вообще крупным людям», «В те годы проявилась одна очень замечательная черта, наверное, характерная для всех крупных учёных: необычайная трудоспособность Николая Константиновича. Он проворачивал массу дел, в конечном счете никогда не жалуясь на отсутствие времени, на какую-то сверхтрудность или сверхзанятость. Все он успевал делать, что считал нужным делать. Очень просто все это было у него поставлено. И вместе с тем его отличала, по-видимому, как всех крупных учёных, своего рода простота в обращении. Опять-таки в том смысле, что с министром – наркомздравом Семашко – он обращался примерно так же, как со своим молодым аспирантом каким-нибудь или ассистентом».

1.1.3.1. Экономика Советского Союза

Интересная оценка экономики Советского Союза с многочисленными данными приводится в книге «Кристалл роста»[2]. Авторы книги показывают историю экономики России с 1885 по 2019 годы. С 1885 по 1913 год наблюдался рост экономики на 3,8 % в среднем в год, но до 1906 года это было небольшое увеличение – 2,8 %. С приходом Петра Столыпина экономика повысилась на 5,2 % в год, хотя модель оставалась прежней – частная собственность, иностранные вложения, конвертируемый рубль и самый большой в мире государственный долг к 1913 году. Почему повысилась экономика с приходом Столыпина: он поставил цель – развитие восточных регионов; активно стимулирует хозяйственную деятельность, выдает крестьянам землю и организует необходимую государственную поддержку. Затем наблюдалось падение экономики в результате Первой мировой и Гражданской войн, а с 1921–1928 год – рост экономики за счёт очень низкой начальной базы, однако национальный доход превышает уровень 1913 года на 19 % к 1928 году. Дальше с 1929 года – наблюдается максимальный рост.

Основа модели экономики с 1929 до 1955 года заключается в том, что предложение опережает и определяет спрос. На базе предложения растёт и спрос, доходы населения и его покупательная способность. Растёт индустриализация, электрификация, закупаются технологии, и в начале 30‐х привлекаются западные специалисты, благо на Западе безработица и депрессия; создаётся своя научно-технологическая и образовательная школа. Авторы подчёркивают, что высокие темпы роста и эффективности экономической системы обеспечиваются развитием специализации конкретных предприятий и их кооперации между собой. Также применение следующих ключевых механизмов повышения эффективности: целенаправленное и регулярное снижение затрат (при одновременном росте качества продукции) всеми предприятиями, соответствующее регулярное снижение оптовых и розничных цен; повышение производительности труда; оплата труда за результат, а не за потраченное время; конкуренция между собой отдельных предприятий, трудовых коллективов, работников; материальное стимулирование отличившихся в такой конкуренции; распространение лучших экономических, организационных, технологических и иных практик, рождающихся в результате конкуренции: централизованный сбор лучших решений по вертикали отдельных предприятий с их последующим масштабированием по горизонтали всей экономики.

Денежная система несёт два контура: безналичный и наличный. Безналично осуществляется финансирование капиталовложений, обмен между предприятиями. Наличные деньги – для зарплаты и розничного товарооборота. Соответствие денежных и натурально-вещественных потоков предупреждало инфляцию. Предпринимательская инициатива в форме артелей, кустарей, личных приусадебных хозяйств обеспечивала значительную часть потребительских товаров (то, чего не хватало, когда в этом обществе жила я в позднесоветский период). Государством обеспечивались самые разнообразные меры поддержки предпринимательской инициативы.

Хочется привести статистику заслуг этого периода из книги «Экономический рост». В 14 раз вырастает экономика – базовый уровень 1928 года намного по всем параметрам превышал уровень 1913 года, «занимая первое место в Европе и второе место в мире. Среднегодовой рост экономики за вычетом четырех военных лет составляет 13,8 %. Внешний государственный долг отсутствует. Запасы золота составляют 2050 тонн – второе место в мире».

Первое место в мире по удельному весу машиностроения в общем объеме промышленной продукции, по уровню механизации сельского хозяйства. Обеспечена полная технико-экономическая независимость государства. Первое место в Европе и второе в мире по абсолютным размерам и по уровню производительности труда в промышленности.

«Новейшие отрасли и передовые технологии: атомная, космическая, ракетостроение, авиастроение, приборостроение, радиотехническая, электронная, электротехническая и другие. С точки зрения насыщенности отраслей экономики новой техникой и технологиями, отечественная экономика и промышленность обладают самым молодым производственно-техническим аппаратом в мире. В целом отечественная научно-технологическая школа и образование достигают мирового уровня».

По социальным параметрам: «на 26 лет – рост продолжительности жизни, на 46 млн человек – рост численности населения, а без учёта вошедших в состав страны территорий – на 20 млн человек. Качественное и доступное образование и здравоохранение. Рост реальной заработной платы – в 4 раза, рост вкладов граждан в сберкассах – в 5 раз. Рост реальных доходов рабочих – в 6 раз, крестьян – в 6,5 раза по отношению к 1913 году».

Победа в Великой Отечественной войне. Экономическая система выдерживает тяжелейшее испытание и становится залогом Победы в самой разрушительной и кровавой войне в мировой истории. В кратчайшие сроки решается уникальная по своей сложности и беспрецедентная по своему масштабу задача эвакуации и быстрого перезапуска критической массы производств, необходимых для снабжения армии и обеспечения жизнедеятельности в условиях войны.

«Таким образом, высокий рост экономики в 1929–1955 годах происходит не от низкой базы, не за счёт наращивания долга или благоприятной мировой конъюнктуры; происходит несмотря на самую кровавую и разрушительную в мировой истории войну в середине этого периода (1941–1945), унёсшую жизни 27 миллионов человек; сопровождается большим ростом продолжительности жизни, численности населения и его доходов».

Авторы книги поднимают вопрос и о труде заключённых и ссыльных, поскольку либеральные люди скажут, усмехаясь: «Конечно же, давайте построим Гулаг, и тогда, по мнению нынешней власти, всё, наверное, будет прекрасно!» Статистически авторы показывают, что общее количество осуждённых, ссыльных, включая по уголовным преступлениям, охватывало в среднем 1,65 % от численности населения страны; система являлась неэффективной; вносила отрицательный вклад в экономический рост – являлась убыточной – затраты на содержание системы подневольного труда были больше ее вклада в экономику.

Авторы не очень целенаправленно, просто чтобы иметь меньше критиков, убрали имя Сталина, поскольку общепринято называть эту экономику сталинской. Однако я думаю, что имя Сталина не должно звучать применительно к этой экономике – и не только потому, чтобы не раздражать либералов или того большинства, кто рассматривает репрессии как одну из характеристик именно сталинской эпохи. Сталин, конечно, правильно продолжил курс социализма, правда, со своими издержками. Однако всё дело задумал В.И. Ленин, который философски и практически организовал построение нового строя. Дальше была задача – с этого курса не сбиваться с минимальными потерями людей и их благ, всё-таки человек – главный выгодополучатель этого строя. Иосиф Виссарионович с задачей справился как-то двояко: с одной стороны репрессии, с другой стороны – победа в войне и построение второго по мощи государства в мире. Я не согласна с трактовкой, что не стало Сталина, вот и настало время перемен и эпохи затухания, то есть это было, но не только из-за Сталина.

Был вклад Н.С. Хрущёва, который запретил артели и прочую индивидуальную деятельность, тем самым серьёзно ограничив потребительский рынок. Какого-то негативного вклада со стороны Л.И. Брежнева не было – он просто продолжил ту линию, которая уже была. Время перемен настало с приходом Михаила Горбачёва, а окончательные перемены наступили при Ельцине. В большинстве случаев только конкретные изменения строя (или серьёзные изменения экономического уклада, которые произошли уже при Горбачёве) или какое-то диктаторство меняют ход истории страны. Возьмём Америку: приходят демократы, республиканцы, президенты хорошие и не очень – всё потихоньку меняется, что скорее отражает ход времени, чем принципиальные различия. Конечно, конкретные законы меняют сиюминутную ситуацию людей, но не общее направление развития, которое, возможно, в большей степени зависит сейчас от мировой политики, экологии и т. д.

Что же реально вызвало затухание экономики после 1955 года? Авторы книги перечисляют многочисленные изменения в экономике и ликвидацию мелкого частного хозяйства как основные, я бы ещё хотела добавить другой важный фактор – люди. Экономику строил не Сталин (он этому не противился, и это уже хорошо), но реально десятки и сотни специалистов, которые разрабатывали планы ГОЭЛРО и пятилеток, а потом, конечно, миллионы.

Что же было такого в этих людях? Впервые я об этом задумалась, когда писала о своих предках, конкретно о бабушке, которая родилась в Симбирске. Маленький городок до революции, где вся интеллигенция друг друга знала. Я поразилась количеству учёных, известных людей, которых дал этот город и которые родились в конце XIX – начале XX века. Конечно, школы или традиции школ под управлением отцов В.И. Ленина и А. Керенского, которые работали часть своей жизни в Симбирске, должны были готовить не обычных людей; однако такая ситуация была по всей Российской империи. И всё это нашло отражение, например, в русской культуре, которая расцвела в начале XX века, в русской науке. В разделе о школе я опять приведу воспоминания Тимофеева-Ресовского о начале XX века – это были дети, которые сами создавали кружки в школе, приглашали различных учёных, деятелей культуры на свои посиделки; это были школьники, у которых были серьёзные научные интересы, которые они сами развивали, обращаясь за помощью к родителям, старшим, учителям. Конечно, это было не везде, но в лучших школах, и не только Москвы или Санкт-Петербурга.

Результатом успехов была не только уникальная экономическая модель, но и в первую очередь удивительная сплоченность большинства граждан страны, осваивающих новые территории, строящих заводы, фабрики, города, развивающих науку, образование, здравоохранение. Bсё держалось на каком-то фанатизме и энтузиазме людей, участвовавших в этих стройках и первых пятилетках – сначала отстраивая всё после Гражданской войны, а потом после Великой Отечественной. И вот этот фактор, наверное, был и основным в поддержании такого темпа роста. Вспомним Павла Корчагина, да многое можно вспоминать из литературы.

Я могу вспомнить Соломона Сауловича Иоффе, который вступил в партию большевиков ещё до революции и был на историческом II съезде Советов в Петрограде в октябре 1917 года и на всех съездах партии до 1937 года, участвуя в партийной работе – был руководителем в Казани, потом вторым секретарём в Свердловском горкоме партии. Потом около 20 лет сидел сначала в лагерях, а потом в спецпоселении. Я познакомилась с ним, когда мы с подружкой занимались тимуровской работой – помогали пожилым. Нас прикрепили к нему в третьем классе, когда мы вступили в пионеры. Мы ходили в магазины, помогали в уборке, а честно говоря, в большинстве случаев просто разговаривали за чашкой чаю – они были очень рады нашему приходу. Они – это сам Соломон Саулович, его прикованная к постели жена и тоже больная дочка. Так мы и продолжали изредка ходить по сути до его смерти (прожил он до 90 лет), а это уже было после окончания университета. Мне даже в моём юном возрасте было понятно, что этот человек очень сильно отличается от окружающих именно в том, что все его мысли, слова были о Ленине, которого он видел 8 раз, партии, которую он боготворил, несмотря на 20 лет отсидки (Сталина он при этом не любил, но на эту тему он не говорил). Окружающие не заморачивались о партии, о революции, и уж если и были такие разговоры, то скорее в отрицательном ключе (это позднесоветский период); вместе с тем это были советские люди – гораздо более внимательные, заботливые к окружающим. Соломон Саулович писал свои воспоминания, посвящённые встречам с Лениным. Его приглашали выступить на различных мероприятиях – для детей и не только. На его поздравительных открытках что-нибудь такое: «Дорогая Леночка! Поздравляем тебя, родителей, бабушку с наступающим Новым Годом! Желаем здоровья всем, а тебе, Леночка, успехов в учёбе!» А вот дальше в открытке очень мелким почерком шёл текст о том, что следующий год будет великим, поскольку состоится следующий съезд партии, и о том, как наш народ замечательно трудится согласно решениям съезда партии, обязательно упоминался В.И. Ленин и т. д. Открытки никогда не хватало, поэтому текст забегал на почтовый адрес или был уже сверху. Такие люди, с их железной волей к победе, в уверенности в своей правоте действительно могли свернуть горы.

В книге «Кристалл роста» приводятся биографии множества деятелей науки и организаторов производства, которые стали во главе этих проектов. Например, Глеб Кржижановский (1872–1959) – руководитель проекта ГОЭЛРО, и множество других замечательных деятелей партии, имеющих взгляд в будущее, и одновременно учёных, они к 1955 году были уже не так молоды. Кроме того, и это основное, прошёл этот период рабочего фанатизма, ушло время войн и разрух, люди захотели более спокойной жизни. Я бы назвала этот период бурного роста не сталинским, а периодом первых пятилеток (1928–1955) – первых пяти пятилеток. И вот именно люди, образованные ещё до революции, обеспечили руководство этими пятилетками, а миллионы крестьян и рабочих, получивших образование, обеспечили выполнение этих пятилеток. Образование оставалось на высоком уровне, и получить техническое образование можно было бесплатно или почти бесплатно. Сейчас всё это школьное образование как в России, так и в Америке стало гораздо хуже. Образование в Советском Союзе было на самом деле очень неплохим, и это как раз и обеспечивало статус второй супердержавы, однако такой исключительности, как было в топ-школах Российской империи, не было – и это даже не из-за учителей или программы, а, собственно, из-за желания детей учиться и прилагать все свои творческие способности на обучение. Почему? Время такое было. А насчёт программы – она тоже была на уровне. У моего мужа оставался школьный дореволюционный учебник по математике. Хранил его дедушка, видимо, не случайно, с 30‐х годов он преподавал математику в Казанском авиационном институте. Так вот, уровень задач в этом учебнике соответствовал олимпиадным задачам советской школы. Образование тоже было лучше и после начала советской власти – ведь преподавали люди, которые сами учились в хороших школах. Советские учителя первые 20–30 лет обеспечивали более качественное образование, однако они замещаются новыми учителями, которые были подготовлены по новым стандартам и учебникам.

Экономическая модель 1956–1991 гг. авторами книги «Кристалл роста» трактуется как затухающая. Основными моментами этой модели были: отказ от больших целей развития; отказ от целостного развития единой экономической системы (1957 год) в пользу интересов регионов, а в конечном итоге и отдельных предприятий; ликвидация эффективности – перепрограммирование экономики из эффективной и антизатратной в неэффективную и затратную путём ликвидации целевых показателей производительности труда, материальных поощрений; ликвидация опережающего технологического развития путем замены (1955 год) цели внедрения новой техники на цель «научно-технической пропаганды внедрения новой техники»; ликвидация предпринимательской инициативы (1956–1960 годы) – артелей, кустарей и личных приусадебных хозяйств, что привело к дефициту; ликвидация двухконтурной денежной модели (1987 год), что привело к гиперинфляции и хаотизации экономической системы. С 1964 по 1990 год существует наднациональная валюта – переводной рубль, что являлось прогрессивной чертой. Собственно, я считаю, до 1987 года ничего жуткого в экономике не происходило, это отражалось и в экономическом росте, развивалась она не так быстро как в предшествующий период, но достаточно адекватно – все энергозатратные, наукоёмкие отрасли развивались. Росла сфера потребления. Единственно, чего не хватало, так это какого-то разнообразия услуг и товаров, и конкретно частных предпринимательских коллективов в потребительской сфере, уничтоженных в конце 50‐х – начале 60‐х.

В период модели трансформации (1992–1998) происходит падение производства в силу радикальной трансформации экономической системы – переход к экономике спроса, когда развитие обусловлено спросом, а не предложением, как это было в период 1929–1955 гг. В рамках этого перехода осуществляются: массовая приватизация отдельных предприятий; либерализация и переход к рыночным отношениям; развитие конкуренции, в том числе за счёт увеличения импорта, – многие предприятия оказываются неконкурентоспособными из-за предшествующего падения технологического развития с 1956–1991 года и разоряются; привлечение зарубежного финансирования, а отсюда значительное увеличение внешнего долга.

Период 1999–2019 года соответствует сырьевой модели. Если мы разделим этот период на два, то в 1999–2008 годах наблюдается рост 6,9 % в основном за счёт роста цен на энергоносители, а с 2009–2019 года рост на 1 % – рост экономики за счёт сырьевой модели исчерпал себя.

История роста отечественной экономики (1885–2019 гг.) ²

1.1.3.2. 1991 – новый вид революций

Сейчас не понимают причину распада Советского Союза (если вы, конечно, не либерал, иначе всё понятно – Советский Союз так не мог больше существовать, и точка), ведь можно было наладить экономику, перейдя к новой экономической политике. Но Россия, кажется, всегда в лидерах всех катаклизмов за последние 100 лет. Наши политики исходят из материалистической идеологии, где бытие определяет сознание; и на первом месте – производственные силы. Но мир меняется, и теперь средства массовой информации получают такую первичную роль. Я считаю, что 1991‐й был первым опытом революции в мозгах, революции сознания, охватившей целую большую страну, когда не было ни революционных масс, ни особых выступлений; когда идея несовершенства государства завладела массами, поскольку и верхи, и 90 % населения поддержали идею слома строя. И это была совместная победа западных сил, прозападных сил в России и той российской элиты, которая от этого выиграла, обогатившись на проданной за бесценок государственной собственности, смогла вывезти деньги за границу и, как следствие, развалить крупное производство, что привело к обнищанию населения.

Начиная с конца 70‐х годов элиты в СССР стали обсуждать смену концепции – противостояния с Западом на конвергенцию, или встраивание в капиталистический Запад. Для этого потребовалось отказаться от собственного суверенитета, от завоеваний социализма и своих традиционных ценностей и морали. Новые российские элиты приняли основную идею социал-дарвинизма, что есть успешные особи и неуспешные, поэтому успешные должны доминировать, а неуспешные проиграть или даже погибнуть. Эти элиты оказались не только антироссийскими, но даже хотя бы частично русофобскими. Были выстроены механизмы и институты (финансовые, экономические, образовательные и даже идеологические) для встраивания в западный мир. На бытовом уровне пропаганда общества потребления, сытой, комфортной жизни Запада и его ценностей, показанных Голливудом в многочисленных кинокартинах, заполонивших российские кинотеатры, создала привлекательную витрину Запада для российских обывателей в целом, но особенно для молодежи. Это привело к падению уровня жизни в 90‐е и откату в какие-то прежние времена по социальным нравам, которые были, наверное, характерны для эпохи становления капитализма, но стали более человечными сейчас (если исторически мы сравниваем эпоху Чарльза Диккенса и современный капитализм в Швеции).

Однако всё бывает обычно не столь однозначно. С другой стороны, Россия тоже выиграла за счёт того, что реализовался потенциал активных предпринимателей, которые смогли накормить страну, обеспечить ширпотреб более успешно, чем это делалось в совхозах и на советских предприятиях. Выиграл мелкий и средний бизнес, проиграли крупное производство, наука и вся социальная сфера. Как тут не вспомнить другую революцию 1917 года. С одной стороны, кровавый террор, голод, разруха, но с другой – новая экономическая политика, индустриализация, электрификация и повсеместная грамотность населения. Всё это позволило создать совершенно новую цивилизацию, где новый тип человека – советский человек – смог за короткое время превратить аграрную страну в мощную индустриальную, создать передовые науку и технику, новую культуру и образование, что позволило выиграть Великую Отечественную войну и стать первой страной, пославшей человека в космос. Разделение между либералами и патриотами проходит как раз по этому вопросу – либералы зациклены на всём отрицательном в советском прошлом, а патриоты, оптимисты хотят двигаться дальше и брать из русской истории различных периодов всё хорошее, что было создано нашими предками. Будут ли события 1991 года чем-то хорошим, пока это не видится. Моя оценка: наше время скорее будет рассматриваться как турбулентный переходный период в лучшем случае или как некая регрессия в худшем. Частичный возврат к прошлому, что-то совсем новое видится как дальнейший путь к будущему, что будет рассматриваться в последних главах.

1.1.3.3. Причины революции. Недостатки системы

Что же явилось предпосылками революции сознания 1991‐го? Одним из недостатков считается застой в экономике, хотя весьма относительный, поскольку промышленность работала, всё выпускала и ничего суперплохого, в общем-то, не было. Гораздо в большой степени проявлялась нехватка потребительских товаров, которая тоже была не критической, однако ликвидация в 1950‐х предпринимательской активности около 2 миллионов человек, которые выпускали потребительские товары, конечно, сказывалaсь на людях. Экономический кризис развился после решений 1987 года, когда два денежных контура, безналичный и наличный, перестали существовать автономно. С тех пор безналичку стало можно переводить в наличку, и особенно прибалтийские предприятия и другие по всей стране стали очень активно это делать, приведя к дезорганизации всей экономической системы.

Идеологическими предпосылками стали однопартийная система и отсутствие свободы слова. Возможно, полное отсутствие какой-то оппозиции привело к тому, что любая отличающаяся от партийных газет информация воспринималась в перестройку на ура. Видимо, отсутствие оппозиции – нездоровая вещь, люди тянутся к тому, что им запрещают. Когда ограничение свободы слова было снято, то под лозунгом гласности и перестройки Советский Союз был затоплен (в прямом и переносном смысле) критической информацией о России, и в первую очередь о Советском Союзе, а также очень хвалебной информацией о жизни на Западе – всё это попало на благодатную почву сознания неподготовленного читателя. Благодаря предательству элит (вспомним Андрея Козырева, министра иностранных дел), журналистов, которых мы сейчас оцениваем со знаком минус, а раньше пытались не пропустить их передач (например, E. Киселёв), сознание жителей было обработано до той степени, что они стали противниками советской власти; кризис экономики поддерживал эти устремления. Однако вместо модернизации экономики выплеснули с водой и ребёнка – нашу систему социальных благ и защиты населения. Пользуясь тем, что большинство людей никогда не жили при капитализме, элиты провели так называемую «ваучеризацию» страны, что позволило им приобрести в свои руки государственную собственность за бесценок, при этом оставив большинство своих граждан нищими. Услуги, мелкое производство, товары для дома, ресторанный бизнес, сельское хозяйство – всё это расцвело, когда открылась возможность частной инициативы. Но крупная страна не может успешно и независимо существовать при отсутствии крупной промышленности. А вот развивать крупную промышленность, вкладывать деньги в модернизацию, создание новых рабочих мест захватившие предприятия владельцы, как правило, не собирались и в основном были нацелены на распродажу западным компаниям и вывоз капитала за рубеж. И без работы и средств к существованию остались миллионы людей. А новый курс на развитие последние 20 лет в условиях, когда экономика России сначала не поддерживалась западными странами, а потом уже стала проводиться и санкционная политика, не смог остановить деградацию промышленности.